ЯН ДЛУГОШ

АННАЛЫ ИЛИ ХРОНИКИ СЛАВНОГО КОРОЛЕВСТВА ПОЛЬШИ

ANNALES SEU CRONICAE INCLITI REGNI POLONIAE

КНИГА ВТОРАЯ

1025 год Господень.

Болеслав Храбрый, король Польши, заболевает и, приняв предсмертное причастие, составляет завещание; повторяются похвалы ему ³⁴⁴.

Когда Болеслав, король Польши, состарился в тяжких и непрерывных трудах, которыми был занят и в развязывании и отражении войн, и в управлении общественными делами, а также во внутренних установлениях и распоряжениях, и постепенно терял телесные силы, ибо проводил жизнь без всякого отдыха, его поразил тяжкий недуг, который в течение нескольких месяцев терзал его постоянным мучением, в то время как врачебные средства, которые применялись, не приносили никакой пользы. Итак, когда болезнь усилилась, мудрейший король, сперва повторив несколько раз исповедь своих прегрешений и приняв спасительное причастие, велел призвать прелатов и баронов Польши. Когда те съехались к нему в Познанский замок (ибо там его поразила болезнь), он начал вести с ними многочисленные речи о сохранении и укреплении Польского королевства, умоляя и заклиная их благодеяниями, которые он оказал королевству и им, и короной, которую приобрёл и возвысил своей доблестью и потом, и прося, чтобы они после его смерти сохранили согласие, единство и любовь, и всё расположение и уважение перенесли на его сына, князя Мечислава, которого он единственным оставил в надежде на преемство всего Польского королевства, и малолетнего внука Казимира, рождённого этим Мечиславом от Риксы, и, возведя его на царство, увенчали королевской короной; он также в длинных и цветистых фразах велел князю Мечиславу, присутствовавшему тогда и стоявшему у ложа вместе с супругой и малышом Казимиром, чтобы он, подражая его добродетелям, сохраняя божественные дела в первейшем и особом почтении, советников содержал в чести, а прочих подданных в правосудии и справедливости, сладострастия и распущенности избегал, как огня, и не прекращал заниматься воинскими упражнениями, показывая себя геройским мужем, заявляя, что соседние народы, подчинённые им оружием, легко сбросят иго, если их не удерживать в верности силой и оружием, и, сбросив оковы подчинения и покорности, которой сдерживались до сих пор, восстанут. Поручения такого рода и тем, и другими были приняты со всей кротостью. Первым делом князь Мечислав обещает из всех сил стараться быть последователем отцовских добродетелей и трудов, чтобы каким-либо вяло совершённым поступком не навлечь беды на себя и Польское королевство. А затем и прелаты и бароны обещают сохранять согласие и содержать его отпрыска и всё потомство в чести и достоинстве, исполненные прекрасной надежды на то, что в князе Мечиславе, которого они по своей воле обязались украсить королевской короной, будут процветать его установления и блистать его доблесть и образ. Этот Болеслав, а именно, король Польши, первым распространил в польских землях верви христианской религии ³⁴⁵, благодаря тому, что по праву унаследовал благословение Иафета, сына Ноя, которого отец благословил, сказав: «Да распространит Бог Иафета» ³⁴⁶. Ведь языческое заблуждение и идолопоклонство были устранены, а христианская вера и религия в почитании единого Бога распространены в Польше благодаря заслугам этого Болеслава. Ведь в его время святая церковь берёт в Польше начало в делах и лицах; ведь он (как мы писали выше) учредил девять епархий ³⁴⁷ и епископов, разграничил и одарил диоцезы, предоставив им поместья и замки со всем к ним относящимся, а именно, повинности разных служб, доходы от движимого и недвижимого имущества, как с нынешних, так и с будущих явлений, а именно, с железа, свинца, соли, без исключения серебра, но с исключением золота, и иммунитет от исполнения ими рабских обязанностей и повинностей, чтобы королевские или воеводские должностные лица не отягощали и не обременяли их ямскими и извозными повинностями. Иммунитет же и привилегию церковной свободы и относящихся к ней лиц, которую он сам в своё время старательно оказывал церкви, он завещал беспрекословно оказывать своим потомкам; также суть государства названный Болеслав распорядился тщательно хранить ради единства граждан и взаимного согласия жителей; он издал и официальным указом объявил составленные ради человеческого общества спасительные законы, дабы людская наглость обуздывалась страхом перед ними, а невинность смиренных людей чувствовала себя в безопасности среди дурных; вследствие этого он также, изгнав и объявив вне закона, предусмотрительно стёр с лица земли всякий вид вредных людей, а именно, воров, грабителей, громил, вымогателей и клеветников, святотатцев, конокрадов, похитителей и прочих злодеев. Кроме того, обойдя всю польскую землю, он спасительным образом очистил её от пустых заблуждений, искоренив, совершенно уничтожил культ языческих богов, которых обманчивое язычество почитало разными заблуждениями, и суеверия других пустословий, и строгим и категоричным приказом велел всем почитать и преклоняться перед величием единого Бога, творца неба и земли. Мы видим, что благодаря его заботе, усердию и трудам Бог просветил Польшу, ибо нет света ярче, чем истинная вера, горящая в сердце правителя. Поэтому двое из его рыцарей, бароны Вислав и Сецех, желая следовать образцу и примеру короля и его знаменосца, основали две обители монахов святого Бенедикта ³⁴⁸. А именно, Вислав в Лысече Лысой горы, в возвышенном, выдающемся по положению месте, согласно намерению основателя, из благоговения к уединённой жизни заложил фундамент и построил монастырь, или, правильнее сказать, довёл до конца уже давно заложенное и построенное. Сецех же в месте равнинном, пригодном для приезжающих со всех сторон путников и приплывающих торговцев и необходимом для их приюта, в Сецехове, на реке Висле, основал и построил другой монастырь, и каждый из них в отдельности наделил и обогатил свой монастырь по мере своих возможностей за счёт своих средств, чтобы в одном из них служащие Богу братья предавались созерцанию подобно Марии, а в другом собрание служащих Богу и проливающих пот во имя удовлетворения потребностей ближних непрерывно трудилось подобно Марте. Вот счастливый питомник недавнего насаждения: то, что насадил, приняв католическую веру, князь Мечислав, Болеслав, распространив, расширил и оросил расположением любви. Итак, счастливое начало Мечислава в принятии католической веры и ещё более счастливые шаги Болеслава в распространении христианского исповедания ожидает ради исповедания католической веры наисчастливейшее завершение в виде получения награды, даруемой Иисусом Христом при возрождении мира.

Болеслав умер в Познани посреди своих воинов после длительного моления, устроенного по поводу организации блестящего погребения и грядущего раскола королевства и, наконец, по поводу будущего превосходного короля.

Итак, сделав распоряжение по поводу Польского королевства, Болеслав, король Польши, хотя болезнь донимала его, вновь обращает внимание на другое и уже слабеющим тогда голосом даёт поручения сыну, князю Мечиславу о том, каким образом наградить наиболее близких ему воинов и доверенных лиц, а также о некоторых других частных делах. Поэтому толпа советников и воинов, впущенная в дом, где он лежал, побуждаемая любовью, которую питала к нему, как к отцу, страстно принялась умолять короля и просить его научить, с какими почестями, с какой роскошью, в каком порядке, как много дней и сколько времени им следует провожать его тело по католическому обычаю и обряду, и в траурной и сменной одежде, со скорбным видом оплакивать его уход. Тогда тот, проливая обильные слёзы, беспокоясь не о тонкостях погребения, но о положении отечества, любовью к которому пылал даже тогда, сказал: «Ничего или очень немногое следует мне поручить или сказать о том, с какой славой, с какими почестями вы должны похоронить меня после смерти, но не считаю дозволенным ограничивать вашу печаль по поводу моей смерти определённым временем, как то и содержится в вашем молении; ибо полагаю, что я жил не настолько скудно и вяло, чтобы в течение некоторого времени воспоминания о моих трудах ограничивались у вас какими-то рамками. Но, хотя я и буду унесён от вас волей судьбы, всё же в сознании выполненных мною славнейших трудов и из благого расположения к совершённым мною делам я ухожу исполненный следующей надеждой: я полагаю, что вы так будете славить меня в своих сердцах, что я не только у вас, ваших сыновей и внуков, но и у всех последующих во все века поколений польского народа буду вызывать почтение и восхищение в вечной памяти, и буду превозноситься народом польским новыми и изысканными как похвалами, так и славословиями в честь моего правления и на небе, и у всех смертных. Ибо вы знаете, что я с детства был так укреплён, так наставлен скорее божественным, чем людским внушением, что все силы, средства и способности со страстным стремлением обращал на ободрение, украшение и обогащение отечества, вплоть до этого дня не боялся никакого труда, никакой опасности ради его приращения, и благодаря отчасти моим славным нравам, отчасти достоинствам добился, что оно было возвышено королевским достоинством, так что ни один, даже самый пристрастный судья моих дел, не усомнится в том, что я был настолько славен и моими предками, и доблестью, и воинской славой, и внутренними установлениями, оказал отечеству так много почестей и бессмертных благодеяний, что являюсь вершиной превосходства и благородства моего дома, знаменитого для потомков, первым и славнейшим отпрыском королевского рода, выдающимся отцом отечества, первейшим создателем и основоположником его блеска».

В то время как король после этих речей на короткое время затих, поднявшийся со стороны польских советников, вельмож и воинов крик возгласил, что он не только отец отечества, но и освободитель, восстановитель и второй после Леха основатель, победитель и миротворец. В то время как все наперебой бросились его хвалить и весь королевский дворец оглашался льстивым ропотом, король Болеслав, водворив, наконец, тишину, сказал: «Хотя я и пребываю ныне в агонии, меня не слишком беспокоит, в каком месте я буду погребён, или какими обрядами вы воздадите должное моему телу, ибо полагаю, что погребальные почести, которые вам надлежит оказать, не окажут мне никакой пользы; гораздо больше меня занимает и терзает жесточайшей мукой забота о вас и вашем государстве. Ибо я смотрю и вижу издали, поскольку Бог внушает мне эти мысли, что Польское государство, которое я оставляю прекрасным и процветающим, будет разорено и разрушено из-за ваших мятежей и гражданских раздоров, вижу, сколько крови прольёт Польша в междоусобных войнах, сколько убийств принесёт мне умершему в жертву ³⁴⁹, и, мне кажется, уже слышу гул вражеских лагерей и завывания тех, чьи шеи я подчинил вам, свирепствующих против вас и этого отечества. Я вижу, как моё дитя и царский род, изгнанные отсюда, унижаются перед врагами, которых я смирил, а монархия Польского королевства разбита на различные отвратительные куски и раздавлена ужасающим нашествием гражданских войн в результате попущения справедливого суда Божьего, к культу и вере которого вы, обратившись к роскоши, удовольствиям и мятежам, охладели и относитесь весьма небрежно. Только одна эта скорбная тревога, даже если бы не угнетала болезнь, исторгла бы душу, если бы множество предстоящих бед не смягчила надежда на лучшее. Ибо я милосердием Божьим вижу, как Бог смилостивится над моим родом и вами, и созерцаю, что из чресл моих выйдет потомок славнейшей красы, который возродит ослабевшее и почти погибшее Польское королевство и его захваченные соседями пределы, который восстановит разрушенное, который смирит вражескую гордыню, который рукояткой своего меча устрашит и вновь подчинит те народы, которые будут бунтовать против вас, и своим руководством, своими достоинствами, властью и трудами наполнит Польское королевство изумительным и прежним блеском». Произнеся глухим и уже слабеющим голосом эту речь и это уведомление, предвещающее Польше беды и несчастья, он, закрыв глаза и опустив руки, не переставал в смиренном воздыхании поручать Христу свою агонию, пока душа, покинув тело, не была перенесена ангелами в уготовленные ей за неоднократно явленные во укрепление католической веры труды чертоги 3 апреля ³⁵⁰, как полагает благочестивая доверчивость. Итак, Болеслав, король Польши, умер на 58-м году своей жизни, после того как провёл на троне двадцать пять лет. В похвалу ему и в память нынешнее и будущее поколение всего польского народа может и обязан весьма своевременно и постоянно повторять вслед за Вергилианом ³⁵¹: «Имя твоё, и честь, и слава пребудут вечно», и вслед за Александрином ³⁵²: «Если блеск славы соответствует заслугам жизни, никакая древность не сможет уничтожить твои деяния». Но, хотя он и умер своевременной смертью, он всё же оставил по себе в сердцах поляков большую печаль и томление, чем все бывшие до него короли, муж великодушный, который в настоящем звании всегда оказывался наилучшим.

О том, как сильно Польское королевство скорбело о смерти короля Болеслава, о его нравах, величии и выдающихся добродетелях.

После этого сильная печаль охватывает сперва епископов, графов, баронов, дворян и прочих свидетелей его смерти, а затем и обычный люд, и плач и рыдания тут же распространились не только во дворце, но и во всём соседнем крае. Но и поселенцы, узнав о смерти короля, покинув деревни и забросив земледелие, толпами сбежались, чтобы увидеть тело наилучшего короля и отдать ему последний долг за его усердие к их низкому жребию. Наконец, на похороны съехалось огромное количество как церковников, так и рыцарей, и, пока королевское тело находилось во дворце, и скорбящие воинов, и издающие плач и рыдания женщины оказывали ему последние почести. Затем его перенесли в Познанскую церковь и, в то время как князь Мечислав, его сын, согласно королевскому величию распоряжался всем и управлял через королевских префектов, похороны были продлены на несколько дней, [Болеслав] был погребён посреди Познанской церкви, и его телу были оказаны справедливейшие почести. Все сословия и всех людей, уже тогда (как я полагаю) предчувствовавших будущие несчастья, которые им предстояло пережить, сама собой охватила такая печаль по поводу смерти столь славнейшего короля, что они, будто по некоему указу, больше года соблюдали траур по всем дням, и все матери семейств и девицы, отбросив всякое убранство, пренебрегали нарядами; пиры и застолья были отвергнуты, свадебные торжества, собрания знати и придворные празднества прекращены, и ни пения, ни светского ликования, ни рукоплескания не было слышно ни в городах, ни в сёлах, и даже в полях. Люди всякого пола, всякого возраста, всякого звания, казалось, объединились в благочестивом соревновании по поводу подлежащей оплакиванию смерти столь превосходного короля, полагая, что равного ему у них никогда не будет. Ибо всех, и благородных, и крестьян, в результате смерти великого короля Болеслава поразила печаль, причём не как обычно бывает, когда на похоронах правителя изображают притворную печаль, но все терзались подлинной и искренней печалью, и считали смерть своего короля горше собственной, настолько каждого из вельмож и простолюдинов привлекали его нравы и приятность его бесед. Есть также песнь ³⁵³, сочинённая древними авторами во славу названного короля Болеслава, которую мы включили в наше настоящее сочинение, чтобы на основании благоприятного отзыва древних ещё больше осветить величие этого короля. Ибо в этом веке не было ни одного князя или короля, которого бы поляки почитали более усердно, более искренне, более глубоко, чем Болеслава; это в особенности показал характер рыданий и скорби как вельмож, так и народа на похоронах, при оказании последних почестей и оплакивании его тела. Ибо они горевали, предчувствуя в душе, что величайшие беды из-за его смерти не столько уже поразили их, сколько ещё поразят. Они оплакивали также то, что у них отняли короля, который всех смертных своего века превосходил щедростью, усердием, благоволением, приятностью нравов и образа жизни, человечностью, обходительностью; который не только приходил на помощь несчастным, убогим или отягощённым какой-либо нуждой по их просьбам, но и сам шёл навстречу тем, кому стыдно было просить. У него были благородные и славные нравы, отдающие любезностью, красивое лицо и представительная наружность; ибо он отличался средним ростом, а голову его покрывали густые, кудрявые и чёрные волосы. Воздерживаясь от разграбления общественного и личного, он оказывался радушным королём во всякое время; он был лоялен к подданным, предупредителен к гостям, доступен просьбам злополучных и виновных, чист и скромен в образе жизни; соблюдая превосходную умеренность между благочестием и рассудком, он сдерживал желания в то самое время, когда начинал их чувствовать. Я описал его достоинства для того, чтобы он служил образцом и примером добродетели для всех остальных будущих королей и правителей Польши; и если бы прочие, которые владеют верховной властью, захотели подражать ему, то они оказались бы в лучшем положении, и польские дела преследовали бы меньшие несчастья; и в своих поступках они поведут себя более грамотно и осторожно, после того как будут воспитаны на примерах названного короля. Также поляки, некогда варварские люди, его содействием и трудами были привлечены от грубой и дикой жизни к изысканному и мягкому культу и обрели учтивые и благородные нравы. Когда дела обстоят таким образом, кто не похвалит этого короля, не восхитится им, не превознесёт его на небе величайшими похвалами, понимая, что он оказал народу и Польскому королевству бессмертные благодеяния?

Смерть Генриха II, римского императора.

Генрих I, герцог Баварии, после того как царствовал двадцать лет и счастливо провёл множество войн, был унесён блаженной кончиной и погребён в Бамбергской церкви, которую основал при жизни, обогатил и возвысил ³⁵⁴; он был принят в число святых, чей праздник приходится … ³⁵⁵

Мечислав, князь Польши, коронован на царство вместе со своей женой Риксой. Пожар Кракова.

После того как королевское тело было с должными почестями предано церковному погребению, в городе Познани состоялся внушительный съезд прелатов, графов, баронов и дворян Польши, чтобы позаботиться о будущем короле Польше, который должен занять место Болеслава. И у многочисленного тогда сената, и у людской толпы было сходное мнение: наилучшему отцу должен наследовать сын – князь Мечислав, поскольку он был назначен в будущие короли самим отцом, а также потому, что ввиду отцовской честности, добродетелей, заслуг и, сверх того, родства, которое он со стороны своей жены Риксы имел с князьями Германии и империей, никто не обладал большими правами на преемство и трон Польского королевства, чем он. По общему решению, единодушно вынесенному по поводу коронации князя Мечислава, для его коронации было назначено воскресенье Троицы. Когда этот день настал, князь Мечислав прибыл в столицу Гнезно с большим отрядом воинов, и в названный день Троицы ³⁵⁶ сам князь Мечислав и [его] супруга, княгиня Рикса, дочь пфальцграфа Рейнского и племянница императора Оттона III, были помазаны и коронованы в короли и королевы Польши Ипполитом ³⁵⁷, тогдашним Гнезненским архиепископом, которому в этом помогали Гомпо, архиепископ Краковский, и епископы Павлин Познанский, Марцелл Влоцлавецкий, Климент Вроцлавский, Альбин Плоцкий, а также графы, вельможи и бароны Польши. Наученный отцовскими наставлениями, Мечислав, новый король Польши, и в день своей коронации, и в течение многих других последующих дней принимал за королевским столом как епископов, князей и баронов, так и всё войско и знать, которые собрались в Гнезно на торжества его коронации, как бы для того, чтобы увидеть редкостное зрелище, удостоил их прекрасного обращения и распорядился в изобилии подавать каждому на стол королевские яства. Сверх того, по приказу и распоряжению короля Мечислава в эти дни среди бедных щедро раздавали милостыню и заботились о нуждах каждого из них. Новый король Мечислав пожертвовал также в день своей коронации, а [вместе с ним] пожертвовала и королева Рикса, в дар великому алтарю украшения в золоте и серебре; они же пожаловали Гнезненской церкви священные одежды, ради обретения милости Божьей, во славу Гнезненской церкви и во имя вечной памяти своей коронации.

Город Краков, сгорев в этом году, понёс тяжкий ущерб и сожжение.

Иоанн ХХ наследовал папе Бенедикту VIII; явившись после смерти некоему епископу, он велел раздать бедным некую [сумму] денег.

После того как умер Бенедикт VIII, который пребывал в должности 12 лет и 21 день, и епископство оставалось вакантным один год, ему наследовал Иоанн ХХ ³⁵⁸, родом римлянин, сын Григория, который в течение нескольких лет имел ряд войн и конфликтов с римлянами. Пётр Дамиани ³⁵⁹ пишет, что некий епископ увидел названного папу Бенедикта, словно во плоти сидящим на чёрном коне, и спросил его: «Неужели, ты и есть папа Бенедикт, который, как мы знаем, уже умер?». «Да, это я, – отвечал тот, – несчастный Бенедикт». «И каково тебе, отец?». «Я жестоко страдаю, – продолжал тот, – но не отчаиваюсь в милосердии Божьем, если мне окажут помощь. Пойди к моему преемнику, папе Иоанну, и скажи ему, чтобы он раздал бедным большую сумму денег, найденную в таком-то сундуке, ибо всё, что прежде давали ради меня, не пошло на пользу, ибо было взято из награбленного». Епископ честно исполнил это и, оставив епископство, поступил в монастырь.

Конрад избран и посвящён в римские короли.

Конрад ³⁶⁰, один из князей Германии, был избран в римские короли, хотя голоса электоров при его избрании разделились; а герцог Коно ³⁶¹, который притязал на императорский трон, был по наущению Альбо ³⁶², архиепископ Майнцского, отвергнут. Ибо император Генрих, назначив по просьбе князей названного Конрада себе в преемники, умер, после того как царствовал двенадцать лет, или, согласно другим, двадцать два года, а согласно третьим, двадцать лет. Этот Конрад издал множество законов и строжайше приказал соблюдать мир под угрозой смертной казни. Боясь его, граф Леопольд ³⁶³ бежал из страны и жил в лачуге, ведя мужицкий образ жизни. [Конрад] был посвящён в Риме Григорием VI ³⁶⁴.

1026 год Господень.

Король Мечислав, захватив русских заложников, удержал Русь в верности, и отдаёт сына в учение.

Польский король Мечислав по прошествии целого года, в течение которого он вместе со всем войском, сменив одежды, оплакивал своего отца, отправился из крепости Гнезно, где имел постоянное место жительства, в Краков, ведя с собой королеву Риксу; проведя там несколько месяцев, он вместе с огромным множеством своего войска направился в пределы Руси. Ибо князья Руси Ярослав и Мстислав, услышав о смерти Болеслава, короля Польши, с большим войском как из воинов, так и из народа вторгаются в пределы Польского королевства ³⁶⁵ и осаждают крепость Червенско ³⁶⁶ и другие польские крепости; опустошив некоторые области Польши, они уводят с собой в плен сельских жителей и размещают их для обработки земли на реке Порши ³⁶⁷, возле Киева. К тому же стало известно, что русские, покорённые его отцом королём Болеславом, после смерти последнего воспылали желанием изменить положение, составляли многочисленные тайные заговоры и собирались сбросить возложенное [на них] иго; было ясно, что рано или поздно они дойдут до открытого мятежа, если их тем временем не образумить. Итак, польский король Мечислав, придя на Русь, захватывает наиболее знатных из русских и переправляет пленников в Краков для распределения по крепостям; он удерживал их в качестве заложников несколько лет. Сделав это, он и подавил разгоравшийся мятеж, и удержал русских в верности, и лишил их удобной возможности впредь изменять своё положение. Уладив должным образом дела на Руси и обеспечив крепости и укрепления надлежащими воинскими гарнизонами и запасами продовольствия, он вернулся в Польшу; при этом он сперва направился в Плоцкую землю и занимался там выслушиванием и разрешением дел и жалоб подданных. Направившись же оттуда в другие уезды Ленчицкой и Куявской земель, он вернулся в место своего обычного пребывания – в Гнезно. И поскольку его сыну Казимиру шёл уже седьмой год, отец приобщает его к наукам и приставляет к юноше важных и учёных мужей, чтобы он, просвещённый светом наук, сделался более сведущим и способным к управлению польским государством. Он же оказался первым из рода правителей Польши, который, постигнув науки, при помощи образованию существенно облагородил и развил врождённые способности; ибо прочие древние правители Польши, как известно, не были обучены наукам. Однако, уже в самом начале правления Мечислав, король Польши, оказался вял умом и слаб духом, груб нравами, глуп в совете, легкомыслен в поступках, и малопригоден к совершению дел, требующих достоинства или солидности; отвергая мудрых и уважаемых за возраст и нравы советников, он позволял себе пользоваться советами юношей и легкомысленных людей. Это и было главной причиной того, почему Польское королевство понесло множество потерь в его время; ибо он ни сам не желал стремиться к мудрости, ни почитать тех, кто обладал мудростью.

1027 год Господень.

Бржетислав, сын Ульриха, князя Чехии, начал преследовать поляков, готовя мятеж.

Между тем, в то время как польский король Мечислав был занят русскими делами ³⁶⁸, чехи, считая постыдным платить дань королям Польши, поднимают открытый мятеж и поляков, которых находят в Чехии, либо хватают, либо изгоняют. В это время ³⁶⁹ в Чехии было два князя – Ульрих и Яромир, сыновья Болеслава, ослеплённого Болеславом, королём Польши ³⁷⁰. Однако, княжеская власть и управление Чехией находились в руках Ульриха, ибо второй брат – Яромир был схвачен им и ослеплён, дабы благодаря своему соучастию не отобрал у него власть и во всяком случае не убил его, и влачил несчастную жизнь частного лица. У Ульриха, князя Чехии, был сын, рождённый от простой и незнатной женщины Божены, или иначе Беатрисы ³⁷¹, по имени Бржетислав ³⁷², отважный и деятельный юноша. Будучи главным виновником названного мятежа, он преследовал лютой ненавистью не только поляков, но и знатных чехов, и, особенно, Вршовцев и прочих расположенных к полякам лиц. Ибо Ульрих, его родитель, вынужденный клятвой верности, данной польскому королю Болеславу, не осмеливался её нарушить; боясь также могущества Болеслава, короля Польши, и кары ослепления, которым был наказан его отец Болеслав, князь Чехии, доживший до этого времени, он, после того как Болеслав, король Польши, умер, помня о клятве, воздержался от участия в мятеже лично, но совершил его через сына Бржетислава. А чтобы тот помнил об обидах, причинённых поляками в виде ослепления его дяди и пленения отца, он не переставал воспламенять юношу, самого по себе склонного к ненависти в отношении поляков. Он, сверх того, приказал вырвать глаза своему родному брату Яромиру то ли по внушению изменников, то ли потому что боялся, как бы тот не превзошёл его преимуществом своего возраста. Привлечённый красотой и любовью простой женщины Божены, он, несмотря на возражения друзей, сочетался с ней браком, и она родила ему сына Бржетислава.

Смерть Ипполита, архиепископа Гнезненского, и Климента, епископа Вроцлавского.

Ипполит, архиепископ Гнезненский, умирает, и его хоронят в Гнезненской церкви. Ему по каноническому выбору, после того как было дано согласие Мечислава, короля Польши, наследовал Боссута ³⁷³, предусмотрительный и проницательный муж, утверждённый папой Иоанном ХХ.

Поражённый жестокой лихорадкой, умирает Климент, епископ Смогожевский или Вроцлавский, после того как провёл в должности епископа двенадцать лет, и его хоронят в Смогожевской церкви; ему наследует Луцилий I ³⁷⁴, смогожевский каноник, избранный капитулом, введённый в должность Мечиславом, королём Польши, в сан папой Сильвестром II и посвящённый Стефаном ³⁷⁵, архиепископом Гнезненским. Этот муж был родом итальянец, но неплохо знал польский язык.

1028 год Господень.

Чех Бржетислав из-за бездеятельности Мечислава, короля Польши, захватывает Моравию и истребляет польские гарнизоны.

Когда долговременное иго, посредством которого чехи, платившие полякам дань, удерживались в повиновении, было снято и сброшено Бржетиславом, князем Чехии, названный князь Бржетислав, видя, что это отпадение прошло безнаказанно, и что Мечислав, король Польши, оставляет его без внимания и обходит молчанием, возымел ещё большую дерзость и, собрав войско из конных и пеших воинов, направляется в Моравию ³⁷⁶ которой тогда полностью владели поляки, берёт в осаду моравские города, которые удерживались в верности польскими гарнизонами, и направляет на их захват тем большую заботу, что знает, что жители осаждённых городов, стремясь к перемене положения и тяготясь польским правлением, непременно сдадутся, если осаду не снимет польский король Мечислав. Но, хотя польские воины, которые несли службу в такого рода гарнизонах, и их начальники часто посылали гонцов к Мечиславу, королю Польши, и, сообщая, в какой они находятся опасности, умоляли его о помощи, всё же король Польши Мечислав, то ли занятый тогда иными государственными и частными заботами, то ли потому что его характер мало подходил для ведения и отражения войн, то ли из-за того, что поляки отказывали в войске для защиты и обороны Моравии, медлил оказать осаждённым помощь, о которой они просили и на которую сильно надеялись. Когда его невнимание стало известно жителям Моравии (ибо его нельзя было от них скрыть, когда они сами через собственных послов просили польского короля Мечислава о снятии осады), оно причинило польским воинам, защищавшим городские крепости, великие беды; ибо горожане, придя в крайнее отчаяние и предпочитая подчиняться скорее чешской, чем польской власти, посредством тайных переговоров договариваются сдаться Бржетиславу, князю Чехии, и, открыв ворота, около полуночи принимают Бржетислава. Примеру одного или двух городов последовали и остальные, и точно так же сдались. А Бржетислав, князь Чехии, ведя себя как жестокий победитель, некоторых польских воинов казнил, других пленил и подверг различным карам, а остальных, которые сделались гражданами и жителями Моравии, осудил на изгнание и конфискацию имущества, хотя некоторым даровал прощение.

1029 год Господень.

Мечислав, король Польши, опустошает Моравию из-за её отпадения.

Мечислав, король Польши, хотя и переносил двойное оскорбление со стороны Бржетислава, князя Чехии, выразившееся как в отказе платить дань с Чехии, так и в захвате Моравии, дольше, чем следовало, всё же побуждаемый частыми упрёками со стороны своих польских баронов, назначает всеобщий поход своего королевства в Моравию ³⁷⁷ и, собрав войска, со значительной силой вступает в Моравию, но занимается не захватом городов, которые от него отпали (ибо понимал, что они тверды духом и, сознавая вину в отпадении, защищённые гарнизонами, присланными им князем Чехии Бржетиславом, выдержат осаду), а поручает опустошать всё огнём и грабежом. Итак, были сожжены пригороды тех городов, которые отпали, сожжены местечки, сёла и деревни, и после многочисленного ущерба, причинённого моравам, увозя с собой огромную добычу в виде скота и прочих трофеев, Мечислав, король Польши, так или иначе отомстив за отпадение, в целости вернулся в Польшу вместе с войском.

1030 год Господень.

Заэльбские префекты отпадают от короля Польши и провозглашают себя герцогами; среди них был и нынешний маркграф Бранденбурга.

Префекты замков, городов и укреплений, расположенных по ту сторону Эльбы, следуя примеру чехов и моравов, начали отпадать от послушания и подчинения королю Мечиславу и его Польскому королевству, ибо вялость и праздность короля, а также родство с немцами, которое они заключили, вступая во взаимные браки, давали им повод к отпадению; ибо они слышали, а многие из них знали по опыту отчасти о слабости, отчасти о беспечности короля Мечислава, из-за чего страх, услужливость и величие, которое и свои, и чужие сохраняли некогда в отношении его отца Болеслава, короля Польши, начали вызывать пренебрежение и презрение в лице сына. Так, названные заэльбские префекты, составив заговор, перестали являться по приказу и вызову Мечислава и платить в королевскую казну обычную дань, приводя сперва некие цветистые оправдания, что они, мол, должны сдерживать и отражать вражеские набеги из собственной казны и собственными силами, и совершали такого рода отпадение постепенно и не сразу, прибегая к хитрым, ловким и скрывающим ложь выдумкам, чтобы оно, как и прочие, осталось безнаказанным. И поскольку человеческая природа не довольствуется раз возникшим честолюбием, но разветвляется и разливается в различные повороты желаний и страстей, если его не укротить и обуздать в самом его начале, то и польские заэльбские префекты, не довольствуясь простым отпадением, именовали себя уже не префектами и капитанами короля и Польского королевства, и даже не подданными [его] или вассалами, но господами, и вели себя соответственно; как сами они, так и сыновья их и внуки сами по себе и собственной властью присвоили себе символы власти и княжения заэльбских земель, и отпадение, совершённое по ничтожным причинам, по прошествии времени усилилось из-за наглости и расширилось, тогда как король и Польское королевство это стерпели. Дерзость заэльбских префектов дошла, сверх того, до такой наглости и высокомерия, что по прошествии времени земли, которыми они управляли, вышли из состава Польского королевства, а сами они возложили на себя короны герцогов и князей. Из их среды возникло то маркграфство Бранденбургское, что на польском языке называется Згожелец ³⁷⁸; подчинив или устранив прочие, оно легко добилось верховенства и княжеской власти и, продолжая существовать до сего дня, даже красным орлом, которое носит в качестве герба, свидетельствует, что этот край принадлежал некогда полякам, общим гербом которых является белый орёл, но впоследствии отпал и, отойдя от их власти, сменил белоснежный цвет на ярко-красный ³⁷⁹.

Тимофей, епископ Познанский, после того как пребывал в должности двадцать восемь лет, умер и был погребён в своей Познанской церкви.

1031 год Господень.

О том, как от Польского королевства отпал город Любек и графство Магнопольское.

Пример отпадения моравов, чехов и заэльбских префектов подействовал, наконец, на кашубов, сербов и народы, населявшие острова и поморские земли, которых польский король Болеслав вернул под свою власть и господство. Они со своей стороны, как то свойственно человеческой природе, были склонны к перемене положения и, поскольку они, часто тревожимые войнами со стороны соседних немцев и притесняемые частыми грабежами и вражескими набегами, не получали никакой поддержки и защиты от польского короля Мечислава, легко отпали от послушания ему и полякам, распавшись на различные княжества и владения; некоторые были подчинены императорской властью, прочие захвачены соседними князьями, а некоторые вынуждены повиноваться своим воеводам и принять их владычество. С того времени названные народы и области, разделённые и отлучённые от тела Польского королевства, доставшиеся различным господам и княжениям, за столь долгое и продолжительное время, которое прошло после их отпадения, так и не удалось вернуть в его состав. Из их среды поднялся тот знаменитый и славный город Буковец, который по-немецки зовётся Любек; усилившись за счёт морских и земных богатств, которые без труда привозились туда благодаря удобному местоположению, и возвысившись ввиду немецкого городского устройства, он достиг таких высот, что свергнув власть князей, которые его захватили, до сих пор живёт по своим законам и община без всякого недовольства управляется сама собой. Отсюда возникло также графство Магнопольское ³⁸⁰, получившее своё древнее наименование от величины и широты полей, то есть составленное из двух слов, хоть и разных языков, а именно, латинского и польского. Ибо Генрих ³⁸¹, римский император этого времени, ведя войну с правителем славян, а также названных народов и земель, который звался Николай или Микель и от которого получил название знаменитый замок Мекленбург ³⁸², лишил его и земель, и замков, которыми он владел; одни присоединив к империи, а другие раздав своим воинам, он, как говорят, первым создал названное Магнопольское графство; его власть и имя сохраняется и по сей день.

1032 год Господень.

Поморяне, отпав от Польского королевства, отдаются тирану, которого король Мечислав в скором времени победил и наказал зачинщиков мятежа. Он выдаёт свою дочь замуж за жившего в изгнании храбрейшего сына короля Венгрии Белы и отдаёт ему в управление Померанию.

Вслед за отпадением других поморяне, следуя их примеру, также попытались сбросить иго и освободиться от подчинения королю Мечиславу и Польскому королевству ³⁸³. Так, они передают символы власти наиболее знатному вельможе, который выделялся у них богатствами, мудростью и деловитостью, ставят и принимают его себе в князья. Когда польскому королю Мечиславу стало известно об их мятеже и отпадении ³⁸⁴, он, восприняв его с большей досадой, чем прочие, счёл недостойным терпеть его, как оно и было, в то время как советники и вельможи Польши побуждали его не позволить остаться безнаказанным столь явному оскорблению, новому бесчестью, расколу, причинённому его королевству. Итак, объявив о походе, он собирает со всех земель, которые подчинялись его власти, многочисленное и сильное войско и, чтобы быть более славным и видным и внушить поморянам, которым была объявлена война, больший страх, берёт с собой трёх венгерских герцогов – Андрея ³⁸⁵, Белу ³⁸⁶ и Левенту, племянников Стефана, короля Венгрии, бежавших из Венгрии (как мы говорили выше), которых он принял и по королевскому обычаю гостеприимно с ними обходился и которые сами с большой настойчивостью просили не отказывать им в праве участвовать в такого рода войне и ополчении; выстроив войско, он, после того как собрались вооружённые силы, двинул войско в Померанию. Но и померанский тиран собрал внушительное войско из поморян и из соседних народов, и постановил испытать судьбу и сразиться с королём и своим государем Мечиславом, чтобы по прошествии времени не быть брошенным своими и вспомогательными силами. Итак, ничуть не мешкая, он ведёт войско вперёд и вступает в битву с польским королём Мечиславом. Полякам поднимал дух праведный гнев от того, что их родичи, слуги и подданные по своей воле объявили им войну; а поморян воспламеняла тяжесть недавно совершённого против короля преступления; поэтому с обеих сторон сражались весьма ожесточённо. Наконец, поморяне были повержены, и польский король Мечислав, одержав счастливую победу, наказывает смертной казнью виновников отпадения, а прочую массу людей милует. И поскольку в такого рода битве доблесть Белы, венгерского герцога, предстала в большем блеске, чем у остальных, польский король Мечислав, наградив его, как было положено, избирает его в зятья и, дав ему в жёны свою дочь ³⁸⁷, передаёт ему также весь померанский удел для получения статуса герцога. Удивительным образом ликуя по поводу столь высокого лена и оказанной ему чести, он впредь почитал как короля Мечислава, так и поляков великой верностью, услужливостью и любовью, и, задержавшись там, в течение многих лет своего постоянного пребывания в Польше родил от дочери короля двух сыновей, а именно, Гейзу ³⁸⁸ и Владислава ³⁸⁹, благородных юношей. Это был тот самый Владислав, который, достигнув зрелого возраста, и получил скипетр короля Венгрии, и ввиду святости жизни был причислен к лику святых. Согласно другим авторам, Бела, герцог Венгрии, вступив в схватку с тираном Померании, победил его в поединке и за это был принят в королевские зятья.

Гомпо, архиепископу Краковскому, наследует Рахелин.

Умер архиепископ Краковской церкви Гомпо, после того как управлял этой церковью девять лет. Его место занял Рахелин ³⁹⁰, ранее намеченный верховным понтификом, папой Иоанном ХХ, и 15 августа после рассмотрения дружно избранный на всеобщем собрании капитула краковскими прелатами и канониками в епископы для управления делами в Краковской церкви; этот муж был родом итальянец, имел благородное происхождение и славные деяния.

1033 год Господень.

Польский король Мечислав, отойдя от добрых нравов деда и прадеда и поступая по решению жены, в результате смерти лишился сына Болеслава; о его нравах.

Это год был спокойным для поляков; им не пришлось ни начинать войны с соседями, ни отражать их. Ибо, хотя очень многие племена и народы отпали от власти и господства польского короля Мечислава (как мы рассказывали выше), однако, Мечислав, король Польши, предпочитал скорее игнорировать их отпадение, нежели мстить оружием; ведь ему не была присуща отцовская храбрость, и он предпочитал увядать в праздности и покое, чем заниматься оружием. По этой причине он не нравился и не пользовался популярностью у своих, и не мог внушать страх врагам, как отец; а войны, которые он вёл, как известно, предпринимались не ради доблести, но по необходимости, не по желанию, но в зависимости от врагов или отпадения, и управление своим королевством он осуществлял с леностью: отсюда к нему возникла ненависть со стороны подданных. В этом же году королева Рикса произвела на свет зачатого от него ребёнка, и он, дав ему в крещение дедовское имя, назвал его Болеславом ³⁹¹. Однако, этот ребёнок прожил не долго, но, поскольку Бог не благоприятствовал успехам короля Мечислава, разгневанный его прегрешениями, спустя несколько месяцев был поражён недугом и умер не без великой печали со стороны обоих родителей. Не было в короле Мечиславе ничего от крови деда, ничего от усердия отца, никакого домашнего блеска, никакой королевской щедрости и благоразумия; наконец, порок скупости, и без того врождённой, да к тому же ещё и привитой супругой, королевой Риксой, сделали его славу дурной, а репутацию подмоченной и у своих, и у чужих. Итак, вельможам бремя его правления, которое он вершил по женской воле, стало казаться тяжким, причём ещё более тяжким от того, что у чужеземных народов, плативших дань, возникло бремя ненависти, в то время как они видели, что Мечислав, король Польши, хоть и блещет королевским достоинством, но не имеет блеска королевских нравов и достоинств, и зависит от женской воли; что он, словно робкое и боязливое животное, прячется от малодушия и страха, предаваясь чревоугодию, сну, отдыху и наслаждениям, и пользуется презрением у своих и чужих более всего оттого, что небрежен в мщении за причинённые злобой и насилием [беды].

Смерть Марцелла, первого епископа Влоцлавецкого.

После того как Марцелл I осуществлял управление Влоцлавецкой, или иначе Крушвицкой церковью двадцать два года, он умирает, поражённый лихорадкой, и его хоронят в приходской церкви в Дзвирчно, где были погребены и два других его непосредственных предшественника. Ему наследует Венанций ³⁹², итальянец, избранный членами капитула и утверждённый папой Сергием IV ³⁹³.

Ярослав, князь Киевский, наследует по смерти Мстислава Черниговское княжество и становится монархом всей Руси; победив печенегов, он возводит в Киеве обещанную по обету церковь святой Софии.

После того как Мстислав, князь Руси и Чернигова, умер во время охоты и был погребён в церкви святого Спасителя, которую сам построил, ему, поскольку он не оставил потомства ³⁹⁴, наследовал в княжестве киевский князь Ярослав и начал выступать как монарх всей Руси, что на русском языке звучит как единовластец. Когда Ярослав, названный князь Руси, находился в Новгороде, племя печенегов, придя в огромном количестве, окружило Киев. Узнав об этой новости через сообщение скорохода, Ярослав, собрав отовсюду войска, приходит в Киев и, вступив в бой с печенегами, вышедшими против него, храбро сражается. Но, хотя и те, и другие упорно боролись за победу, печенеги терпят поражение, и многие, устремившись в бегство, тонут в воде; остальные живыми попадают в плен или спасаются бегством. А в знак победы, по обету, данному до сражения, Ярослав возводит на месте битвы церковь святой Софии, которая впоследствии была отмечена званием митрополичьей. В этом же году у Ярослава Киевского рождается сын и ему дают имя Вячеслав ³⁹⁵.

1034 год Господень.

Мечислав, король Польши, лишившись разума, был унесён смертью в Познани.

Польского короля Мечислава ещё не поразила глубокая старость, он ещё не был отягощён бременем недугов или забот, и не верилось, что день его смерти близок; ибо он тогда был здоров и крепок телом, и никто не думал, что он умрёт, ведь ему ещё не было и пятидесяти лет. Однако, то ли это произошло в результате естественного хода вещей, то ли в результате попущения Божьего, то ли под влиянием какого-то недуга, который легко мог возникнуть из-за распущенности и распутства, он впал в безумие, которое часто его терзало не без телесных мучений. Из-за этого [приключившегося] с ним несчастного случая отпадение земель и народов, которые отделились от его власти, устоялось и упрочилось, и даже те, которые страхом удерживались в верности, вновь начали склоняться к отпадению. Ибо в его болезни иногда наступало облегчение, и к нему в светлые промежутки словно приходила надежда: надеялись, что он вернётся к рассудку и доброму здравию; этой же надеждой и подчинённые народы удерживались в верности, и воины – в дисциплине. Между тем, управление королевством было в руках королевы Риксы, и всё совершалось по её воле и усмотрению. Однако, в то время как в течение нескольких месяцев ни усердием врачей, ни силою лечебных трав так и не удалось прогнать засевший в короле недуг, болезнь усилилась, и [король] 15 марта умер в Познанском замке ³⁹⁶. Прелаты и бароны Польши, призванные письмами и гонцами королевы Риксы, собираются для отдания ему последнего долга и, оказав королевскому телу должные и положенные почести, совершают погребение в Познанской кафедральной церкви и кладут тело короля в отцовском склепе. Хотя и королеву, и вельмож королевства охватила глубокая скорбь по поводу смерти их короля Мечислава, но воспоминание о [его] безумии приносило [им] утешение, после того как в результате смерти короля устранялось бесчестье такой тяготы, которая терзала и их, и королевство. Он был выдающимся почитателем христианской веры, но весьма не схож с отцовскими нравами: ибо тот был склонен к войне, а этот вял; тот при помощи оружия расширил господство Польского королевства, а этот утратил [его]; тот был угоден и страшен своим и чужим, а этот – ненавистен и презираем; тот ко всем был любезен и щедр, а этот скареден и скуп; силу польских легионов при нём начали сокрушать, войска громить и обращать в страх и ужас, и всё стало клониться к гибели из-за его вялости.

Ярослав, князь Руси, строит в Киеве множество монастырей и церквей, а также Золотые ворота.

Ярослав, князь Руси, обратившись от войн к благочестию, основывает и строит в Киеве много монастырей, не только мужских, но и женских, и много церквей. Затем из дорогого камня он выстраивает церковь святой Софии, башню которой покрывает позолоченным покрытием; церковь же он одаривает, облагораживает и украшает золотыми и серебряными сосудами, книгами и дорогими облачениями. Он, сверх того, за огромные средства, дабы показать величие своё и города, строит обращённые в сторону Польши ворота и приказывает назвать их Золотыми, потому что их створки он украсил позолоченными листами, а верхушку – таким же покрытием.

1035 год Господень.

Состоялось собрание по поводу избрания нового короля; поскольку мнения разделились, верховная власть была передана королеве Риксе и некоторым советникам, и тогда польские дела сошли на нет и потерпели крах.

Для избрания на место Мечислава, умершего короля Польши, нового короля польские вельможи провели в Гнезно и Познани несколько съездов, и после многочисленных рассуждений и переговоров об организации и упрочении нового положения государства, разошлись во мнениях. Ибо одни хотели короновать и возвести в княжеское достоинство королевского сына Казимира, уже достигшего двадцати лет ³⁹⁷; другим возраст Казимира казался малым и чересчур юным, и ещё неподходящим для правления; а некоторые опасались, как бы на нём не сказалось отцовское безумие. Итак, поскольку мнения вельмож разделились, коронация Казимира, королевского сына, была отложена и воспрещена, оказалась в такой страшной опасности и беде, что королевство, некогда прославленное и возвеличенное внутренними установлениями и оружием короля Болеслава I, дошло чуть ли не до погибели (как мы расскажем в последующем). Когда же коронацию и назначение будущего короля приостановили и отложили, было решено, чтобы верховное управление находилось в руках Риксы, королевы Польши, и некоторых опекунов, приставленных к ней из числа баронов Польши. Некоторые также утверждают, что коронация Казимира, сына Мечислава, была тогда скорее воспрещена, нежели приостановлена по той причине, что его мать, королева Рикса, своими советами и уговорами побудила своего мужа, короля Мечислава, возложить на крестьян как королевских, так и рыцарских селений уплату различных податей, пособий, поборов и даней для королевского стола и кухни во все великие праздники; когда же последовала смерть супруга, короля Мечислава, королева хотела, чтобы уплата такого рода поборов, которую как бароны, так и рыцари всеми силами старались отменить, была продолжена, и не терпела, чтобы сын Казимир, который должен был наследовать отцу на престоле, убавил что-либо из отцовских установлений. Этим она возбудила в душах баронов и рыцарей сильное негодование и ненависть к сыну и ещё большую к себе самой, дошедшую до того, что те, не сдерживаясь страстями, допустили бы гибель своего государства, а вельможи не считали необходимым сказать что-то или сделать, пока не прогонят королеву с малолетним Казимиром, не обращая внимание на то, что изгнанием такого рода они упорно губят и себя, и своё государство.

Папа Иоанн ХХ умирает, и ему наследует Бенедикт IХ, который после смерти явился в медвежьем и ослином образе.

Когда папа Иоанн ХХ ³⁹⁸, который пребывал в должности одиннадцать лет, умер и епископство оставалось вакантным два дня, ему наследовал Бенедикт IХ ³⁹⁹, он же Феофилакт, родом тускуланец, сын Альберика, муж сомнительной жизни, из-за чего явившись кому-то в медвежьем и ослином образе, дал понять, что осуждён навечно.

Павлину, епископу Познанскому, наследует Бенедикт I.

В то время как епископ Павлин пятнадцать лет благочестиво, мудро и усердно правил Познанской церковью, он после длительной болезни, лихорадки, которую не смогли одолеть никакие лекарства, умирает, и его хоронят в Познанской церкви. Бенедикт I ⁴⁰⁰, по происхождению сицилиец, родом из Неаполя, наследует ему через два года, не без неудовольствия со стороны духовенства; назначенный папой Бенедиктом VIII и посвящённый Стефаном, архиепископом Гнезненским, он вступил в должность в 1037 году, когда между поляками громыхала гражданская война, королева Рикса и её сын Казимир были изгнаны, и наступило междуцарствие.

1036 год Господень.

В то время как королеву Риксу обвиняли во всех бедах, коронация Казимира была отложена, и оба они были изгнаны из-за немцев, которым королева покровительствовала при дворе и, пренебрегая поляками, назначала на должности.

Буря несогласий и раздоров, которая поднялась со времени смерти короля Мечислава из-за недоброжелательства баронов и рыцарей к королеве Риксе, становилась всё сильнее и начала обретать силы больше обычного. Ибо, поскольку бароны и рыцари обвиняли королеву Риксу во всех бедах, Казимиру сперва отказали в наследовании престола и принятии короны, а затем постепенно раздули гражданское безумие. Ведь, хотя рыцари жаловались, что из-за многочисленных даней, поборов и подарков, введённых хитростью и умыслом королевы Риксы, они и их люди отягощены обременительным рабством, ещё большая горечь охватывала их оттого, что авторитет и усердие королевы Риксы не позволяли отменить это рабство, несмотря на просьбы рыцарей, неоднократно обращаемые к ней и сыну Казимиру. Ко всему этому прибавилось сильное раздражение из-за того, что когда Польше грозила уже явная гибель, сама королева Рикса, долгое время ненавистная полякам и при жизни своего супруга, короля Мечислава, и после того как он ушёл из жизни, питая отвращение к их нравам и образу жизни, подчас ругала их грубой бранью. Она, сверх того, держала при своём дворе и на государственных постах немцев и, пренебрегая или, правильнее сказать, питая презрение к польским вельможам и их сыновьям, каким угодно знатным и благородным, предпочитала им при назначении на должности и раздаче денег любых пришлых немцев, людей жалкого и убогого звания и положения. Однако, хотя издевательство такого рода они и при жизни короля Польши Мечислава считали тяжкой обидой и оскорблением, всё же, полагая, что у них нет власти его отменить, переносили спокойно. Когда же представился случай и возможность смыть явное оскорбление, сердца всех поляков наполнились и зажглись такой злобой и такой взаимной ненавистью к королеве, тогда ещё не шедшей навстречу их праведному негодованию, что сперва они и королеву, и её сына лишили всякого послушания и управления королевством, затем, отняв крепости, города и прочие владения, изгнали её также из дворца и, наконец, велели вместе с сыном удалиться из Польского королевства ⁴⁰¹ и перебраться к немцам, которых она удостаивала таких почестей. Ибо королева Рикса после смерти супруга, короля Польши Мечислава, правила Польским королевством, прививая юному Казимиру, которого она, как мы говорили выше, родила от короля Мечислава, навыки власти; эта женщина, имевшая мужской ум и не праздная в отношении христианской религии, предавалась благочестию и добродетели, но, как казалось полякам, не слишком предусмотрительно и учтиво управляла Польским королевством. Ибо, невзирая на свои силы и женскую участь, она, не внимая добрым советам, обращает счастье в глупость; сперва она начала питать презрение к польскому имени, смотря на всех свысока и сама совершая всё по своей воле; она имела обыкновение никому, кроме немцев, не поверять свои помыслы и, отвергая поляков, передавать лучшие должности немцам, а поляков устранять. Охваченные из-за этого негодованием, вельможи королевства сговариваются против неразумности королевы и её сына Казимира и, сами неразумные, становятся на путь преступления и, в конце концов, безумного плана, изгоняют королеву Риксу вместе с малолетним Казимиром, дабы тот, повзрослев, тоже не стал последователем материнских обычаев, и по несправедливому и незаконному осуждению, не пожалев ни пола, ни звания, ни возраста, изгоняют обоих, никогда не поступив враждебнее, никогда горше по отношению к себе, отечеству, храмам, святилищам, очагам и близким, тогда как малолетнего Казимира, как юношу, не ведавшего о всех притязаниях и провинностях матери, даже если бы он провинился в чём-то более тяжком, следовало бы всё же пощадить из-за возраста и благодаря деду Болеславу. Но нет ничего глупее народной ярости: ведь и Сципиона ⁴⁰², и Алкивиада ⁴⁰³, и Ганнибала, некогда и тем или иным образом вражеское насилие и народная неблагодарность заставили не только уйти в изгнание, но и умереть.

Королева Рикса, унеся из Польского королевства огромные богатства, отправляется к императору и дарит ему две короны; она посылает своего сына Казимира в Париж учиться наукам и за сокровища получает многочисленные имения в Германии.

Итак, Рикса, королева Польши, претерпев множество обид и тягот со стороны польских вельмож и рыцарей и боясь, как бы гнев поляков не совершил против неё и её сына Казимира чего-либо иного, ещё худшего, уходит из Польши в Саксонию, а именно, в Магдебург и Брауншвейг, и увозит с собой также своего сына Казимира. Но, не довольствуясь этим, она увозит и уносит всё добро в золоте, серебре, жемчугах и драгоценных камнях, накопленное польскими королями Болеславом и Мечиславом, и две короны большого веса и размера, которыми были коронованы [эти] короли, жена короля Болеслава I и, наконец, сама Рикса, а также множество других драгоценностей, ожерелий, сосудов и украшений, сверкавших редкими и необычайными самоцветами, жемчугами и рубинами, и огромную сумму денег из дворца и сокровищницы, и уносит из Польского королевства огромные сокровища. Придя же в Саксонию, она сперва прибыла к императору, который её любезно и почтительно принял, почтила императора двумя коронами, которые привезла с собой из Польши, и, посетовав на обиды, которые претерпела со стороны поляков, поручила себя и сына Казимира покровительству и опеке императора. А император, отправив войско в пределы Польши, казалось, поверхностно отомстил за причинённые ей обиды; сама она за те [богатства], что привезла из Польши, скупает многочисленные и значительные владения, достаточные для неё и для сына. А чтобы её сын Казимир мог достигнуть идеала добродетелей, она по прошествии времени посылает его учиться в Париж ⁴⁰⁴ к галлам; там, сменив польское имя Казимир, которое казалось варварским и трудным для произношения и звучания, он стал впредь зваться Карлом ⁴⁰⁵. На королеве же, оказавшейся в изгнании, подтвердилась истинной народной поговорки: глупцу никогда не может долго везти. Некоторые, сверх того, утверждают, что королевский сын Казимир, в то время как его мать, королева Рикса, жила в изгнании в Германии, отправился в Паннонию ⁴⁰⁶, к Стефану, королю Венгрии, хотя чехи приглашали его прийти к ним, не из радушия, но из ненависти, чтобы легче было его погубить. Уйдя же от Стефана, короля Венгрии, радушно им принятый и нагруженный многочисленными дарами, он прибыл к императору, где находилась его мать, королева Рикса, чьё изгнание почти всю Польшу вовлекло в предстоящую разруху.

Луцилию, епископу Вроцлавскому, наследует Леонард I.

Луцилий, епископ Смогожевской, или Вроцлавской церкви, терзаемый какое-то время подагрой, умирает, и его хоронят в Смогожевской церкви, после того как он исполнял обязанности епископа девять лет. Ему, в то время как у поляков продолжалось междуцарствие, наследовал Леонард I, смогожевский декан, родом итальянец, знатного происхождения, выдвинутый, однако, Риксой, королевой Польши, вдовой Мечислава, назначенный папой Бенедиктом VIII и утверждённый Стефаном, архиепископом Гнезненским.

Чешские князья Болеслав Слепой и его сын Ульрих умирают, и им наследует Бржетислав, рождённый Ульрихом от крестьянки; когда дядя Яромир, ослеплённый братом Ульрихом, возбуждал его против Вршовцев, то был жалким образом убит одним из них.

Болеслав, князь Чехии, ослеплённый Болеславом Храбрым, первым польским королём, и его сын Ульрих, которого названный Болеслав, король Польши, выпустил на волю из своей темницы, умерли ⁴⁰⁷; на их место Яромир, поскольку был ослеплён своим братом Ульрихом и сам не мог наследовать из-за отсутствия зрения, поставил на чешский престол своего родного племянника Бржетислава, сына Ульриха, рождённого (как мы говорили выше) от крестьянки, побуждая и склоняя его многочисленными уговорами довести до полного уничтожения род Вршовцев, всегда неверный и враждебный князьям Чехии, по внушению которых и произошло ослепление его и отца. Один из названного рода, Коган, с гневом восприняв это оскорбление, жалким образом убил названного Яромира, очищавшего желудок, воткнув ему в задний проход весьма острый меч ⁴⁰⁸. Так, в течение одного года из жизни ушли Болеслав, князь Чехии, вместе с двумя сыновьями, и королева Рикса была изгнана из Польского королевства вместе с единственным сыном Казимиром; этот год, казалось, был роковым и для королей Польши, и для князей Чехии.

1037 год Господень.

В Польше во время междуцарствия начинается жестокая гражданская война; крестьяне подымают оружие против знати, и происходит великое замешательство ⁴⁰⁹.

Когда Рикса, польская королева, ушла из Польши вместе с сыном Казимиром, давно начавшаяся гражданская распря стала набирать всё большую силу, и Польское королевство тут же начало бурлить, все общественные дела либо клониться к мятежу, либо обращаться в пучину раздора, и словно некая язва поразила весь организм Польского королевства, в то время как со всех сторон бурлили волнения и войны. Сперва среди вельмож, баронов и рыцарей возникали частые схватки, в которых были убиты и истреблены во взаимной сече наиболее видные воины и благородные мужи, и на их место пришли простые люди рабского звания, ибо гражданские войны придали им дерзости; они захватили жён и владения убитых баронов и рыцарей, перебив благородных, если таковые оставались, и удовлетворяли в этих и прочих знатных девицах и женщинах свою похоть и распутство. Когда же совершение таких преступлений осталось безнаказанным (ибо законов уже не боялись, а вельможи не пользовались уважением), тут же скопилось огромное количество оставивших поля и плуги рабов и крестьян, которые вместе с выбранными ими вожаками, схватив оружие, всюду начали войну против всех знатных и добрых людей, и всех, кого побеждали, они убивали, исторгнув, захватив и растащив их владения, а против остальных, которых подчинить не смогли, жестоко свирепствовали, предавая огню селения, деревни и всё, что как они знали, было в их власти. В эту пору не давалось [пощады] ни храмам, ни святым местам, ни служителям Божьим, но наиболее знатные и богатые храмы были разграблены хищными и святотатственными руками, а церковные имущества расхищены. Против священников также свирепствовали различными видами смерти: так, одних протыкали мечами и копьями, другим перерезали горло; прочих нечестивые люди, которые отринули от себя не только веру и религию, но и всякое благочестие и человечность, забрасывали камнями, словно какой-то жертвенный скот. Некоторые, сверх того, решили вернуться к языческим и нечестивым обрядам, и по этой причине, вопреки праву и закону, все божественные и человеческие дела перепутались; очень многие брошенные церкви стали также прибежищами диких зверей и животных. И такой шум и грохот гражданской войны некой заразой вкрался в души многих людей, что все части Польского королевства, обратив меч в собственные недра ⁴¹⁰, пылали либо взаимной и кровавой резнёй, либо пожарами и опустошениями полей. Все пути были небезопасны, а дороги полны разбойниками и грабителями; редким было место, которое не изобиловало бы укрывавшимися в засаде людьми и их тайниками; земля разорённого отечества едва была безопасной и доступной только для птиц. Также крестьяне, долгое время страдавшие от этих бедствий, забросив земледелие и мотыги, которыми обычно трудились в мирное время, превращались в самых алчных разбойников. И настала великая перемена и смута в польских делах, и земля осталась обезлюдевшей, полной крови, мокрой от слёз, лишённой жителей и сыновей, расстроенной убийствами, заражённой кровью, оставленной без защиты, и лишённой всякого утешения со стороны своих; из-за такого рода беззаконий дошло до того, что люди во внутренних смутах обращали руки на самих себя, подвергались жестоким грабежам, истребляли друг друга в отвратительнейших убийствах. Вскоре подымаются разбойники и убийцы, и вожаки разбойников и убийц, которые опустошают поля не соседей, но земляков, грабят дома, расхищают имущество, сжигают хижины, угоняют скот и свирепствуют во всяческих бесчинствах. Затем, когда вся провинция была приведена в замешательство, не только отдалённые земли, но даже внутренние области королевства и ближние места боролись между собой, как например, Плоцкий край, в котором Маслав ⁴¹¹, один из знати, королевский виночерпий, некогда любимец короля Мечислава, поскольку должен был гнушаться совершённого против других преступления и мстить за него, начал выдавать себя за князя Плоцкого. Так, польские князья и вельможи, не чувствуя, не видя, ослеплённые гневом, до какого безумия дошли, что за опасности и сумасбродства содеяли против себя, что совершили против отечества, что против пенатов, что, наконец, против Бога и своей веры, изгнав безвинного и не имеющего никакой вины Казимира, начали взвешивать поздней оценкой и запоздало раскаиваться в своём проступке, намереваясь искупить преступление, на которое легкомысленно отважились и ещё более легкомысленно совершили, не молитвами, не жертвенными дарами, но собственной кровью и, сверх того, бедствием и гибелью отечества и вечной данью. Затем внутренние мятежи, междоусобная резня и тайные предательства, тотчас же умножившиеся у поляков, погубили государство, ещё не [упроченное] установлениями Болеслава Великого. К внутренним бедствиям, сверх того, добавилась Чешская война, не менее губительная, чем внутренняя и гражданская: свирепствуя в Польском королевстве всяким видом жестокости, чехи все силы прилагали к тому, чтобы ещё быстрее погубить Польский край, и без того гибнущий сам по себе.

1038 год Господень.

Бржетислав, князь Чехии, вторгшись посреди смуты в Польское королевство, с сильным отрядом захватывает Вроцлав, Познань и, наконец, Гнезно и лишает церковь всего [её достояния]; тело архиепископ Гауденция он увозит вместо тела святого Адальберта, равно как и тела пяти братьев вместе со всеми церковными сокровищами и богатой добычей.

Бржетислав, князь Чехии, видя, что Польское королевство растерзано и смято из-за неистовства сограждан, а именно, знати и народа, грознейшего, чем битвы сограждан ⁴¹², и лишилось своего короля и правителя, решил напасть на него, как на готовую добычу ⁴¹³, и причинить ещё большие бедствия, зная, что не встретит там никакого сопротивления; к этому его побуждала не только память об обиде, причинённой Болеславом, королём Польши, ослепившим его деда Болеслава, князя Чехии, но также злоба и ненависть, и вместе с тем тщеславие и порочное желание захватить чужое королевство, или по крайней мере уничтожить его. Итак, собрав множество знатных и простых людей, он вторгся в Польшу, разграбил и сжёг её наиболее богатые и славные города, а именно, Вроцлав и Познань, а также селения и деревни, которые ещё не уничтожила гражданская смута. Наконец, подойдя к Гнезно, польской столице, он легко захватывает его, поскольку он не был укреплён ни положением, ни искусством, и даже защитников не имел, и, так как не нашёл в столь многолюдном и славном городе знатной добычи, достаточной для его жадности, как то надеялся (ибо там не осталось ничего, кроме жалких рабов), то обратил пылающую тщеславием душу на разграбление и обдирание святых мест и храмов. Но соизволение всемогущего Бога, тут же явив силу своего могущества, посредством удивительного знамения позаботилось, чтобы это святое место не было лишено его главного и наибольшего сокровища, и показало, какое святотатственное деяние собрался совершить нечестивый и безбожный Бржетислав. Ибо в то время как названный князь Бржетислав пришёл, чтобы ограбить митрополичью церковь Пресвятой Марии в Гнезно, на самом пороге и при входе как он, так и все его воины, и весь народ были поражены слепотой и оцепенением, которые удерживали их более трёх дней, всякий раз как они пытались ворваться в церковь и ограбить святыню. В течение же этих трёх дней по милости Агнца небесного, который допустил наказать поляков бичом своего гнева, но не дал всё же окончательно их погубить, немногие из служителей Гнезненской церкви, которые остались, тогда как прочие, поражённые страхом перед войной, разбежались, получив время, уносят погребённое в ней тело блаженного епископа и мученика Адальберта, которое, как они справедливо полагали, вознамерились увезти чехи, из места, где оно, как всем было известно, покоилось многие годы, и, засыпав песком, хоронят в незначительном месте ⁴¹⁴. В эти самые дни Бржетислав, князь Чехии, приказал распространить опустошение также на близлежащие места и хватать поселян, привлечённый надеждой на то, что если Польское государство будет ослаблено внутренними польскими раздорами и испытает на себе также его опустошение, то Чешское государство станет более славным.

Оцепенение и слепота в продолжение трёх дней уже отвратили чехов и их князя Бржетислава от ограбления святыни, которое они намеревались совершить, и это обстоятельство, в котором они, как и следовало, усмотрели знамение и дурной знак, показав преступность будущего святотатства и его тяжесть, уняло начавшееся было безумие. Однако, Север ⁴¹⁵, епископ Пражский, который принимал участие в такого рода несправедливой войне и был в это время в Гнезно, воодушевляет и воспламеняет души чехов, и без того склонные к грабежу и добыче, к продолжению начатого преступления, уверяя, будто несчастье в виде оцепенения и слепоты произошло не из-за ограбления святынь Гнезненской церкви, которое они намеревались учинить, но из-за старых прегрешений чехов и преступлений, которые они совершили против католической веры, вступая в недозволенные браки, совершая убийства, прелюбодействуя, пьянствуя, оскверняя субботу и праздничные дни рабскими занятиями, ведя нечестивый образ жизни, совершая погребения мёртвых в неосвящённых местах, пренебрегая храмами и освящёнными кладбищами и грабя храмы, угнетая бедных и вынеся несправедливые приговоры; во искупление их Пражский епископ Север назначает князю и чехам трёхдневный пост. Совершив его, они связывают себя торжественной клятвой воздерживаться впредь от всех гнусных преступлений, которыми оскверняли себя до сих пор. После этого, войдя в Гнезненскую церковь, они, не будучи поражены обычной слепотой, направляют алчную прожорливость душ и рук на расхищение всех святынь и всего церковного добра, полагая, что Божество покровительствует их намерению. Похватав же служителей Гнезненской церкви, которые оставались, они не только бранью и пытками, но также ещё большими обещаниями призывают их показать, где спрятано тело блаженного епископа и мученика Адальберта. А те, прибегнув к мудрой и изощрённой хитрости, показывают им тело Гауденция, архиепископа Гнезненского и родного брата блаженного Адальберта, и выдают его за тело блаженного Адальберта. Чехи тут же поверили в это, ибо особенности гроба, места и епископских украшений, в которые было облачено тело Гауденция, придавали веры этим выдумкам. Итак, чехи подымают тело Гауденция, радуются величайшей радостью, полагая, будто обрели тело блаженного мученика Адальберта, и наполняют Гнезненскую церковь народными песнями; затем они с большой торжественностью выносят его из церкви и доставляют в свой лагерь. То, что чехам пришлось поверить в эту басню, случилось по справедливейшему закону и промыслу Божьему: ибо те, которые при жизни терзали мужа Божьего, своего тогдашнего епископа, частой бранью, оскорблениями и обидами, которые дважды постыдно изгоняли его с его престола, а также из злобы и ненависти убили в жесточайшей резне его братьев и весь его род, были признаны Божьим решением недостойными того, чтобы забрать его святое тело у поляков, которые его приняли, почтили, были послушны его спасительным увещеваниям и перенесли его тело из Пруссии. Да и сам святой не потерпел, чтобы его кости были увезены к народу отступнику, который, насколько мог, свирепствуя в его присутствии против него, а в его отсутствие против его людей, по самой природе вещей упорно пытался устранить и изгладить саму память об его имени, и, при жизни решив избегать их сообщества, бежав от них, не позволил случиться тому, чтобы его тело было увезено ими из Польши в Чехию.

После указанного выше Бржетислав, князь Чехии, берётся за разграбление прочих святынь и похищает тела пятерых братьев и мучеников, а именно, Иоанна, Бенедикта, Исаака, Матфея и Кристина, которые при Болеславе I, польском короле, вели жизнь отшельников по строжайшему уставу в месте, где ныне находится город Казимеж, и, как мы рассказали, приняли мученичество, а король Болеслав I перенёс их из места их мученичества в Гнезно; кроме того, он похищает образ Распятия из чистого золота, изготовленный Болеславом I, польским королём, потратившим триста фунтов и отвесившим в три раза больше веса своего тела; также три доски, которыми был украшен главный алтарь, блиставшие чистым золотом и различными драгоценными камнями и жемчугами, подаренные тем же Болеславом, королём Польши, и прочие сосуды и драгоценности Гнезненской церкви, и посредством святотатственного деяния лишает Гнезненскую церковь многочисленных её священных украшений и уборов. Не довольствуясь этим, он уносит превосходные колокола, редкие и по величине, и по цене, и по звучанию, и со всем этим, а также с множество простого люда обоего пола, удержанного в плену, возвращается в Чехию и, вступив в Прагу в канун святого Варфоломея ⁴¹⁶, размещает и складывает священную добычу в Пражской кафедральной церкви; пленных же польских крестьян, среди которых, по-видимому, были священники и служители Божьи (ибо чешская жестокость была такова, что они не удерживали рук и от помазанников Господних), он распоряжается увести и распределить по посёлкам. Тело святого Кристина, одного из пяти братьев, он по настойчивой просьбе моравов жалует Оломоуцкой церкви, которая тогда ещё не обладала кафедральной честью, и оно по сей день покоится в ней под серебряными досками, отделанными золотом, а сама Оломоуцкая кафедра посвящена его чести и имени ⁴¹⁷.

Святой Стефан, король Венгрии, умирает, и ему наследует Пётр, сын герцога Бургундии, первый у венгров чужеземный король.

Стефан, блаженный король венгров, или, вернее сказать, паннонцев, предчувствуя, что близится день его смерти, и будучи осиротевшим и бездетным, желая, прежде чем уйти из жизни, распорядиться по поводу Венгерского королевства, дабы не пришлось ему подвергнуться расколу и внутренним волнениям, посылает в Нитру ⁴¹⁸, чтобы оттуда привели Вацула ⁴¹⁹, сына его двоюродного брата Михаила, которого король Стефан, укротив его высокомерие, осудил там на почётное заточение; ибо он решил, что тот наследует ему в Венгерском королевстве. Но жена блаженного короля Стефана, королева Гизела ⁴²⁰, дочь Вильгельма, герцога Бургундии, и, по утверждению некоторых, сестра императора Генриха, стремясь помешать решению своего мужа и поставить во главе Венгерского королевства своего брата Петра ⁴²¹, рождённого хоть и от одного с ней отца, но от другой матери, а именно, от родной сестры блаженного короля Стефана, и многие годы жившего при дворе короля Стефана, как его племянник, который был призван королём Стефаном из Венеции, поставлен начальником войска и заботами королевы Гизелы приобрёл расположение и благоволение многих венгров, отдаёт распоряжение ослепить Вацула, отрезать ему уши и сделать во всех отношениях безобразным, негодным и презренным. Когда блаженному Стефану, королю Венгрии, сообщили об этой беде, его поразила лихорадка, и он, терзаясь сильной болью, 15 сентября ⁴²², а именно, в день Вознесения нашего Господа, умер в Буде, после того как управлял Венгерским королевством 46 лет; он был доставлен в Секешфехервар и погребён там, в то время как его оплакивал весь венгерский народ; там по Божьей воле, ввиду его заслуг в больных стали проявляться различные чудеса, посредством которых, когда они ещё больше умножились, блаженный король Стефан заслужил быть причисленным и принятым в число небожителей ⁴²³. По прошествии же траурных дней, после того как венграми были оказаны святому телу короля Стефана все почести, заботами королевы Гизелы и венгерского барона Буды ⁴²⁴, который пользовался тогда большим авторитетом среди венгров, в то время как не было никого из царского семени, ибо сыновья Владислава Лысого ⁴²⁵, а именно, Андрей, Бела и Левента, проживали в изгнании в Польском королевстве, а сыновья Михаила были изувечены ⁴²⁶, Пётр ⁴²⁷, сын Вильгельма и племянник по сестре блаженного короля Стефана, был возведён в короли Венгрии и коронован в Секешфехерваре архиепископом Эстергомским и прочими епископами Венгрии с согласия всех баронов Венгрии; он, как говорят, был у венгров первым чужеземным королём; венгерские же анналы утверждают, что он был не из бургундского рода, а из немецкого, и приходился родным племянником блаженному Сигизмунду, королю Бургундии ⁴²⁸.

Рикса, польская королева, отправляет сына Казимира в Париж для обучения наукам.

А королева Польши Рикса, в то время как находилась уже в землях Германии, желая добиться для своего сына Казимира ещё больших украшений добродетелей и прилежания, сверх данных ему от природы, приставив к нему достойных наставников и слуг, дав необходимые средства и прочую утварь, посылает его для обучения свободным наукам в Париж ⁴²⁹. А тот, имея присущую с детских лет страсть к добродетели и понимая её силу в действии, проявлял прилежание и сообразительность не для того, чтобы знать, но чтобы совершенствовать то, что узнал, на практике и использовать с пользой для других, а не только для себя.

Казимир, сын Мечислава, короля Польши, занимаясь в Париже науками, вступает в Клюнийский монастырь и, сохранив в тайне свой род и происхождение, решил жить монахом в Галлии.

Казимир, сын польского короля Мечислава, звавшийся также Карлом, когда целых два года усердно обучался в Парижских школах, в то время как мать, королева Рикса, давала на это большие средства, и многих своих сверстников превзошёл как талантом и мастерством, так и внешностью, начал пользоваться у всех хорошим мнением и доброй славой; ибо обладал красивой наружностью, высоким ростом, крепким телосложением, сохранял живость чувств и крепкое здоровье, и добрые нравы и добродетели, равно как и науки, были ему в радость. Но боясь, как бы о положении и характере его рода и судьбы, в которых он был и которые до сего дня скрывал под мудрым и ловким покровом, не стало известно, он метался в различных волнениях мысли и духа и долгое время, погружённый в размышления, колебался, вернуться ли ему на родину, или остаться в Германии или Галлии, предпочесть ли рыцарский жребий, либо церковный. Ибо как только его с естественным и врождённым пылом охватывала мысль и желание вернуться на родину, бедствия изгнания, последовавшее из-за междоусобной и внешней войны опустошение и разорение королевства, злобное и недоброжелательное отношение к нему вельмож Польши, сомнение, примут ли его, или отвергнут, а также отговаривания и советы гневавшейся на поляков матери всякий раз отвращали его от такого рода намерения. Если же душу охватывала мысль остаться в Германии или Галлии, то на ум внезапно приходили тяжкие оскорбления и упрёки, которым он подвергнется со стороны недоброжелателей по поводу самого изгнания. Итак, терзаясь столь тяжкими сомнениями, и по поводу того, как избежать и защититься от постыдных упрёков, и об обретении доли и блеска небесного царства, он возымел намерение вступить в монастырь и служить Христу, соблюдая устав. Приняв это соображение, словно золотую середину, посредством которой можно избежать всех несчастий, он из Галлии отправился в Италию к блаженному Ромуальду ⁴³⁰, который в те времена считался мужем великой святости, как то и было на самом деле; подарив ему прекраснейшего коня, которого он привёз из Польши, и сообщив, кто он, какого рода, жребия, звания и судьбы, и каким желанием одержим, он получил от него подтверждение своего намерения и монашеское одеяние, после чего вернулся в Галлию и, скрыв преимущества своего рода и звания, добился, что его постригли и приняли в монастырь, который назывался Клюнийским ⁴³¹ и славился огромным количеством монахов, в орден святого Бенедикта, после того как его мать, королева Рикса, одобрила его желание; приняв монашеское одеяние, он решил укрываться там вечно и всё время своей жизни проводить в службе Божьей, в намерении воздержания и святой веры, тщательное и надлежащее соблюдение которой процветало тогда в названном месте. Названный же Клюнийский монастырь был наделён франкскими королями такими богатыми дарами и наполнен таким множество монахов, что имел обыкновение постоянно держать двенадцать приоров, имевших под своим началом и попечением столько же когорт монахов, и аббата тринадцатым.

Ярослав, князь Руси, грабит Мазовию, и безнаказанно увозит огромную добычу.

Ярослав, князь Руси, зная, что Польша погрязла во внутренней и внешней войне и очень ослабла, собрав сильное войско, по суше и по воде прибыл в Мазовецкий край, опустошил его огнём, мечом и грабежом и, взяв богатую добычу, а сверх того, пленив большое количество людей обоего пола, вернулся на Русь.

Боссуте, архиепископу Гнезненскому, наследует Стефан I.

Посреди этих бед, а также внутренних и внешних несчастий, причиняемых Польскому королевству по справедливому приговору Божьему, Боссуте, архиепископу Гнезненскому, религиозному и превосходному мужу, поиски хлеба день и ночь приносили скорбь, плач и слёзы; мучаясь и страдая от них, он достиг своего смертного часа и испустил уставший дух, коему опротивело собственное пребывание, и был погребён в Гнезненской церкви ⁴³². Попечением Льва VIII ⁴³³ ему, в то время как продолжалось междуцарствие, наследовал Стефан I из благородного дома и фамилии Побог, имевшей [в качестве герба] перевёрнутую белую подкову с водружённым поверх закруглённой [части] подковы крестом на красном поле, родом и происхождением поляк.

Комментарии

344. «Энкомий Болеславу», а также данные о его смерти, погребении и пр. Длугош взял из хроник Анонима Галла (I, 16), расширил их и приукрасил.

345. Исайя, 54, 2.

346. Полностью приведённая здесь цитата из книги Бытия (9, 27) звучит так: «Да распространит Бог Иафета; и да вселится он в шатрах Симовых; Ханаан же будет рабом ему».

347. Древнейших епархий в Польше было пять, а не девять.

348. В этом месте Длугош вновь повторяет те же сведения об основании монастырей, что приводил выше.

349. Ср. моление Александра Великого у Юстина, 12, 15.

350. День смерти Болеслава I Храброго указан Длугошем неверно, ибо во многих документах значится, что он умер 17 июня. Длугош ошибается также, говоря, что король умер в 58 лет (ибо во многих анналах прочёл, что Болеслав родился в 967 г.), и, очевидно, не знает об эпитафии короля в Познанской кафедральной церкви, где записано, что Болеслав прожил 60 лет. Кроме того, Болеслав явно царствовал больше 25 лет, ибо начал править в 992 г., а не в 1000 г.

351. Имеется в виду Публий Вергилий Марон, древнеримский поэт, автор «Энеиды», «Буколик» и «Георгик». Стих взят из «Буколики», V, 78.

352. Стих взят из «Деяний Александра Великого» (VII, 358 – 359) Гвальтера де Кастильоне.

353. Песнь о смерти Болеслава см. в хрониках Анонима Галла (I, 16).

354. Генрих II (как император Генрих I) умер 13 июля 1024 г. Он правил 22 года, а к лику святых был причислен в 1146 г.

355. День памяти императора Генриха II отмечается по римскому календарю 15 июля.

356. Ни день, ни год, когда Мешко II и его супруга были увенчаны королевской короной, не указаны ни в одном документе. Тем не менее, коронация, о которой здесь упомянуто, имела место, ибо это подтверждают некоторые немецкие источники.

357. Ипполит – второй архиепископ Гнезненский в 1007 – 1027 гг.

358. О папах Бенедикте VIII и Иоанне ХIХ (а не ХХ) Длугош уже коротко рассказывал под 1012 г., следуя хронике Мартина Опавского. При этом слова: «Пётр Дамиани пишет … поступил в монастырь» выписаны оттуда почти дословно.

359. Пётр Дамиани (ум. 1072 г.) – кардинал и один из учёнейших авторов ХI в.; святой.

360. Конрад II (р. 990 г. ум. 1039 г. 4 июня) – король с 4 сент. 1024 г.; император с 26 марта 1027 г. Текст взят из Штаденских анналов под 1025 г.

361. Конрад II Младший (ум. 1039 г. 20 июля) – граф в Наэгау, Шпейергау и Вормсгау; герцог Каринтии в 1036 – 1039 гг. В 1024 – 1025 гг. – соперник Конрада II в борьбе за королевский престол.

362. Арибо (ум. 1031 г. 6 апр.) – архиепископ Майнца в 1021 – 1031 гг.

363. Лицо неизвестное.

364. Григорий VI не мог возложить корону на Конрада II, так как в то время, когда он был папой (в 1045 – 1046 гг.), последнего уже не было в живых. Конрада II короновал в императоры Иоанн ХIХ на Троицу (26 марта) 1027 г.

365. Данные о походе Ярослава Мудрого и Мстислава на Польшу взяты Длугошем из «Повести временных лет» под 1031 г.

366. О каком именно из Червенских городов здесь идёт речь, неясно.

367. Пленные поляки были поселены на реке Рось (в Поросье).

368. Отрицательная оценка Мешко II впервые была дана в «Житии» св. Станислава, а затем и польскими хрониками; из них она была заимствована Длугошем. С этой оценкой историки были согласны вплоть до нашего времени. Ныне же учёные, которые пишут об этом короле, оценивают его гораздо выше.

369. Весь приведённый ниже рассказ взят из «Истории Чехии» Энея Сильвия.

370. Ульрих и Яромир, князья Чехии (см. прим. 222 и 223 к кн. II), были сыновьями Болеслава II и братьями Болеслава III, ослеплённого поляками. Так что Длугош ошибается, говоря об ослеплении их отца.

371. Божена (Беатриса) умерла в 1052 г.

372. См. прим. 253 к кн. II.

373. Боссута – третий архиепископ Гнезненский в 1027 – 1030 гг. Был утверждён папой Иоанном ХIХ.

374. Имена епископов Климента и Луцилия присутствуют в составленных Длугошем «Житиях» епископов Вроцлавских. Но в старинных грамотах не встречается ни тот, ни другой.

375. Стефан – четвёртый в ряду архиепископов Гнезненских. Занимал эту должность в 1030 – 1059 гг.

376. Поход Бржетислава I в Моравию следует, по-видимому, отнести к 1030 г.

377. Отомстил ли Мешко II Бржетиславу вооружённым путём, неясно.

378. Маркграфство Бранденбургское было создано только в ХII в. Название «Згожелец», употребляемое в лужицком языке, Длугош взял из Великопольской хроники.

379. Маркграфство Бранденбургское имело на гербе красного орла на белом поле, обращённого вправо, с митрой на голове и держащего меч и скипетр. У этого герба не было ничего общего с польским орлом.

380. Имеется в виду графство Мекленбург, которое возникло, правда, только в ХII в. (на землях ободритов).

381. Возможно, здесь идёт речь об императоре Генрихе V (1106 – 1125 гг.), но, скорее всего, о Генрихе Льве, герцоге Саксонии (ум. 1195 г.), который сражался с Никлотом, князем ободритов. См. прим. 784 и 785 к кн. I.

382. См. прим. 774 к кн. I.

383. Во времена Мешко II Западная Померания действительно пожелала сбросить польское иго. Правившие там князья при первом удобном случае отпали от Польши.

384. Приведённый ниже рассказ Длугош взял из «Хроники Буды». В польских исторических источниках об этом ничего не сказано.

385. Андрей I – король Венгрии в 1046 – 1061 гг.

386. Бела I – король Венгрии в 1061 – 1063 гг. Был женат на дочери Мешко II. По-видимому, участвовал в походе на Померанию, предпринятом во времена Казимира I.

387. Брак Белы I с неизвестной по имени дочерью Мешко II следует отнести к 1039 – 1042 гг.

388. Гейза I (р. 1048 г. ум. 1077 г. 25 апр.) – король Венгрии в 1074 – 1077 гг.

389. Владислав I (Ласло I) Святой (ум. 1095 г. 20 июня) – король Венгрии в 1077 – 1095 гг. В 1197 г. причислен к лику святых.

390. Рахелин – епископ Краковский в 1032 – 1046 гг. (согласно каталогу епископов Краковских; Mon. Pol. Hist. t. III, p. 337).

391. Об этом Болеславе Длугош уже писал под 1019 г.

392. В старинных грамотах нет упоминаний об епископах Венанции и Марцелле.

393. См. прим. 293 к кн. II.

394. Мстислав умер в 1036 г. У него был единственный сын Евстафий, который умер в 1033 г., ещё при жизни отца.

395. Вячеслав (р. 1036 г. ум. 1057 г.) – сын Ярослава Мудрого, князь Смоленский в 1054 – 1057 гг.

396. Мешко II ушёл из жизни 10 мая 1034 г. (согласно Мерзебургскому некрологу). О его безумии сообщается в анналах «Траска», откуда это и взято Длугошем.

397. Казимир I Восстановитель родился в 1016 г. и в 1035 г. ему шёл девятнадцатый год. Данные о том, что Рикса одно время управляла Польшей, Длугош почерпнул из хроник Анонима Галла (I, 18) и Винцентия Кадлубека.

398. Вероятно, имеется в виду Иоанн ХIХ, который к этому времени, правда, уже умер (в 1032 г.).

399. Бенедикт IХ (Феофилакт) был сыном Альберика, графа Тускуланского, брата Иоанна ХIХ. То, что рассказывается в этом месте, взято из хроник Мартина Опавского.

400. Бенедикт I, епископ Познанский, в исторических источниках не встречается.

401. Судя по всему, королева Рикса была изгнана из Польши (вместе с сыном Казимиром) ещё в 1034 г.э

402. Публий Корнелий Сципион Африканский Старший (р. 235 г. ум. 183 г. до н.э.) – римский полководец во время Второй Пунической войны, победитель Ганнибала; консул в 205 и 194 гг. до н.э. В 185 г. до н.э. удалился в изгнание.

403. Алкивиад (р. 450 г. ум. 404 г. до н.э.) – афинский государственный деятель, оратор и полководец. Был вынужден дважды удаляться в изгнание (в 415 и 408 гг. до н.э.).

404. О том, что Казимир какое-то время учился в Париже, в хрониках не сообщается.

405. О втором имени Казимира – Карл – можно прочесть во многих польских сочинениях. Сведения о принятии этого имени Длугош почерпнул из Великопольской хроники.

406. О пребывании Казимира в Венгрии сообщается в хрониках Анонима Галла (I, 18).

407. Болеслав III Рыжий умер в 1037 г., а Ульрих (сын Болеслава II) – 9 ноября 1034 г.

408. Яромир умер 4 ноября 1035 г.

409. Сведения о гражданской войне и мятеже язычников Длугош почерпнул из хроники Анонима Галла (I, 19). О времени этих событий он мог прочесть и во многих других сочинениях.

410. Лукан, Фарсалия, I, 3.

411. О Маславе сообщает уже Аноним Галл (I, 20), но Длугош первым назвал его герцогом Плоцким. По русским источникам (которые называют его Моиславом) известно, что Казимир I в борьбе с Маславом просил помощи у Ярослава Мудрого (брата его жены Марии) и выдал за его старшего сына – Изяслава – свою сестру Гертруду. Ярослав трижды ходил походом на Маслава и только в 1047 г. окончательно разгромил его.

412. Лукан, Фарсалия, I, 1.

413. Юстин, 11, 5.

414. Аноним Галл (I, 19) и древнейшие чешские источники, в том числе «Хроника» Козьмы Пражского утверждают, что тело святого Адальберта было перенесено чехами в Прагу. Но, возможно, что унесена была только часть его тела. То же, что Длугош сообщает о теле Гауденция (Радима), либо было выдумано в позднейшее время, либо сочинено им самим.

415. Север – епископ Пражский в 1030 – 1067 гг.

416. 23 августа 1038 г.

417. То, что здесь сообщается о теле св. Кристина, пожалованном Оломоуцкой кафедральной церкви, взято из неизвестного нам источника.

418. Нитра – один из древнейших городов в Словакии, центр архиепископства.

419. Вацул был сыном Михаила, брата Гейзы I, а значит двоюродным братом Стефана I Святого и законным наследником престола после смерти св. Эммериха; однако, за попытку убийства короля ему отрубили руки и лишили зрения.

420. Гизела была дочерью Генриха II Сварливого, герцога Баварии (а не Бургундии), и, соответственно, сестрой императора Генриха II.

421. Пётр I Орсеоло – сын венецианского дожа Отто Орсеоло и сестры Стефана I Святого; король Венгрии в 1038 – 1041 и 1044 – 1046 гг.

422. Праздник Вознесения Пресвятой Девы Марии отмечают 15 августа, а не 15 сентября.

423. Стефан I был причислен к лику святых в 1083 г.

424. Лицо неизвестное.

425. Ласло Лысый – брат Вацула, умерший в юном возрасте (в 1029 г.).

426. Т.е. Вацул, о котором говорилось выше.

427. Пётр, как было сказано выше, был сыном дожа Отто Орсеоло, а не Вильгельма.

428. О св. Сигизмунде, короле Бургундии в 516 – 524 гг., см. I. de Thurocz, Chronica Hungarorum, c. 34.

429. О том, что Казимир I проходил обучение в Париже, Длугош уже писал под 1036 г.

430. См. прим. 232 к кн. II.

431. Клюни – знаменитый бенедиктинский монастырь в Верхней Бургундии, неподалёку от Макона. Основан в 909 г. Отличительной чертой его стало то, что монастырь был изъят из-под власти местного епископа и подчинён непосредственно папе. Стал одним из центров церковной реформы, суть которой заключалась в возрождении строгой духовной и аскетической жизни в период упадка монашества.

432. Согласно каталогу архиепископов Гнезненских, архиепископ Боссута ушёл из жизни в 1030 г.

433. Папа Лев VIII умер в 965 г. Так что Стефан I мог быть утверждён только Бенедиктом IХ.

Источник: Ioannis Dlugossii Annales seu cronicae incliti regni Poloniae. Liber 1/2. Warszawa. 1964