ЭНТОНИ ДЖЕНКИНСОН

ПУТЕШЕСТВИЯ М. АНТОНА ДЖЕНКИНСОНА

23 Апр. 1558, получивши грамоты от Русского Царя к различным царям и государям, чрез владение которых мне должно было проезжать, я выехал водой из Москвы; с собою я взял двух из ваших подчиненных, именно Ричарда и Роберта Джонсонов, татарина-переводчика, много тюков товаров, как это видно из описи. 28 ч. мы приехали к городу Коломне, в 20 лье от Москвы; проехав еще лье за Коломну, мы вошли в р. Оку, в которую впадает р. Москва и теряет свое имя. Проплывши вниз по Оке 8 лье, мы подошли к городку Перевитиску (Terrevetisko), по правую руку; следуя дальше, 2 Мая мы подошли к другому городу Переяславлю, в 8 лье, тоже по правую руку. 3 числа мы подъехали к месту, где была старая Рязань; теперь здесь развалины, поросшие травой; расстояние от Переяславля 6 лье. 4 ч. мы проехали мимо Терехова монастыря (Terrecobia), от Рязани 12 лье; 6 ч. подъехали к гор. Касимову, находящемуся под управлением татарского князя, Шиг-Алея (Zegoline), бывшего царем славной Казани, ныне же подданного русского царя. Оставив Касимов по левой руке, мы прибыли 8 ч. в красивый город Муром, от Касимова 20 лье; здесь мы измерили высоту солнца и определили широту — 56°; продолжая путь, 11 числа мы приехали в значительный город и крепость Нижний Новгород, расположенный при впадении р. Оки в славную Волгу, в 25 лье от Мурома, под 56° 18’ шир. От Рязани до Ниж. Новгорода по обоим берегам р. Оки добывается больше, чем где-либо в России, воску и меду. Мы прождали в Ниж. Новгороде до 19 ч. приезда начальника, назначенного царем управлять Астраханью; он приехал с 500 большими судами, с солдатами, провиантом и амуницией и товарами; 19 ч. мы вместе и отправились из Ниж. Новгорода, а 22 приехали к Василь-городу, в 25 лье с правой стороны. Этот город получил свое название от имени отца нынешнего Царя, который [37] назывался Василием, а город по-русски тоже, что наше castle, т. е. Василь-город — Vasilij castle; это был отдаленнейший пункт завоеваний покойного царя от татар. Нынешний же царь, сын его Иван Васильевич, очень счастлив в своих войнах с христианами, магометанами и язычниками особенно же большие успехи дались ему в войне против татар: он расширил свое царство до Каспийского моря, завоевал все течение славной реки Волги со всеми прилежащими к ней областями. Продолжая наше путешествие, 25 Мая мы подъехали к городу Чебоксары (Sabonshare), на правом берегу, в 16 лье от Василь-города. Окрестная страна называется Мордва, жители ее были язычниками, а теперь, по покорении их Русским царем, большая часть крестилась, живут они в лесах и пустынных местах, нет у них ни городов, ни жилищ. 27 Мая мы проехали мимо Свияжска, в 25 лье от Чебоксар, тоже на правом берегу. 29 Мая мы подъехали к острову, отстоящему на лье от Казани, от которой в Волгу впадает р. Казанка. Казань красивый город, на русский или татарский образец, с сильною крепостью, расположенною на высоком холме; крепость эта была обнесена деревянною и земляною стеной; теперь Русский Царь приказал уничтожить старые стены и построить новые из плитняка. Это был значительный и богатый город, составлявший самостоятельное татарское государство, причинявшее Русским больше беспокойств, чем какой-либо другой народ; но 9 лет тому назад Русский Царь завоевал Казань, взял в плен царя, еще юношей его крестил и воспитывает его при своем дворе с двумя другими князьями, также бывшими Казанскими царями; оба они, видя жизнь в опасности от гражданских междоусобий во время своих царствований, передавались Русскому Царю, так что теперь при Русском дворе 3 князя, бывших Казанскими царями. Царь обращается с ними очень почтительно.

До 13 июня мы оставались в Казани; выехав оттуда, мы в тот же день миновали остров, называемый островом купцов, потому что здесь обыкновенно съезжались купцы: Русские, Казанские, Ногайские, Крымские и др. и держали здесь торг, теперь же это место оставлено, и не бывает такого съезда ни здесь, ни в Казани и ни в каком другом городе от Москвы до Каспийского моря.

14 июня мы миновали с левой стороны большую реку Каму. Эта река течет в Волгу из Пермской области, устье ее от [38] Казани в 15 лье. Земля между Казанью и Камой на левом берегу Волги называется Вяткой (Vachen), население языческое, живет в пустынных местах, без домов и жилищ; страна же на противоположном берегу Волги называется землей Черемиссов, на половину язычников, на половину татар. Вся земля на левом берегу Волги от Камы до Астрахани и далее по Северному и Сев. - Восточному берегу Каспийского моря, граничащая с землей татар-туркменов, называется землей Мангатов (Mangat) или Ногайцев. Население ее магометанское; во время моей бытности в Астрахани в 1558 г. оно совершенно было расстроено гражданскими усобицами, голодом, мором и т. п. бедствиями, до такой степени, что в этом году померло до 100 тыс. чел.; подобного бедствия здесь не запомнят, так что Ногайская земля, изобилующая пастбищами, остается теперь не населенной, к великому удовольствию Русских, издавна ведущих с Ногайцами жестокие войны.

Ногайцы во время своего процветания жили так: они делились на несколько обществ, называемых ордами. Всякая орда имеет своего правителя, которому повинуются, как королю; правитель называется Мурза. У Ногайцев нет ни городов, ни домов, а живут они в открытых полях; всякий Мурза или король имеет около себя свою орду, с женами, детьми, скотом. Когда скот съест всю траву, они перекочевывают в другое место. Во время кочевок их жилища палатки — ставятся на повозки или телеги, перевозимые с места на место верблюдами; в этих повозках они возят своих жен, детей и все богатство, которого у них очень не много. У каждого мужчины, по меньшей мере, 4 или 5 жен, не считая наложниц. Монеты они вовсе не употребляют, но обменивают скот на платья и прочие необходимые вещи. Они не занимаются никакими ни ремеслами, ни искусствами, за исключением военного, в котором они очень опытны. По преимуществу, это народ пастушеский, владеющий множеством скота, составляющего все его богатство. Они едят много мяса, главным образом конину, пьют кумыс, которым часто напиваются до пьяна; народ это мятежный, склонный к убийствам и грабежу. Зерен они не сеют и вовсе не употребляют хлеба; смеются за это над христианами; презирая нашу крепость, они говорят, что мы живем едой верхушек трав и пьем из них же выделанные напитки; чтоб достичь их силы и крепости рекомендуют есть много мяса и пить молоко.

Но возвратимся к моему путешествию. [39]

Вся страна на правом берегу Волги от Камы до гор. Астрахани принадлежит Крымским татарам, тоже магометанам, которые живут почти также как Ногайцы и ведут постоянные войны с Русским царем, они в поле очень храбры и получают помощь и поддержку от Великого Турка.

16 июня мы проехали мимо жилищ рыболов Petovse, в 20 лье от Камы; здесь ловится много осетров. 22 июня мы миновали большую р. Самару, текущую чрез Ногайскую землю в Волгу. 28 июня мы проехали высокий холм, на котором некогда крымцы построили крепость, теперь уже разрушившуюся. Этот холм находится на половине пути от Казани до Астрахани (весь путь 200 лье), под 51°47’ шир. Здесь на берегу растет солодковый корень, вьющийся по земле как виноград.

6 июля мы подплыли к месту, называемому “переволок” (Реrovolog); называется оно так потому, что в минувшие времена татары здесь перетаскивали свои суда из Волги в Танаш, иначе Дон, когда сбирались грабить плывущих как вниз по Волге в Астрахань, так и плывущих по Танашу в Азов, Каффу и др. города, расположенные на Евксинском море, в которое впадает Танаш, берущий свое начало на равнине, в Рязанской области. Расстояние от одной реки до другой по переволоку — 2 лье; это опасное место, так как здесь водятся воры и разбойники; впрочем теперь не так опасно, потому что это место завоевано Русским царем. По дороге от переволока нашим глазам представилась пустырь на обоих берегах, видели мы здесь большую толпу Ногайцев со стадами, как уже было описано; по счету до 1000 верблюдов везли повозки с палатками на них, странной формы; казалось, что везут город. Эта орда принадлежала Великому Мурзе Смиллу (Smills), главнейшему Ногайскому князю; он убил или изгнал всех прочих Мурз, не пощадив при этом ни своих братьев ни детей; сохраняя мир с Русским царем, он имеет что нужно и правит один, так что теперь Русские живут в мире с Ногайцами, с которыми обыкновенно у них были кровавые войны.

14 июля, пройдя древнюю крепость, где была старая Астрахань, с правой стороны, мы приехали в Новую Астрахань, завоеванную нынешним Русским царем 6 лет тому назад, в 1552 г. От Москвы до Астрахани 600 лье или около этого. Город Астрахань [40] расположен на острове, на высоком берегу, внутри города кремль, обнесенный деревянною и земляною стеной, и некрасивою и непрочною. Строение и дома в городе (за исключением помещений главных начальников и некоторых дворян) очень низки и просты. Остров очень неплодороден, без лесу и пастбищ, земля не родит хлеба. Воздух в высшей степени заражен, я думаю, массой рыбы, преимущественно осетров, которой только и живут обитатели; в мясе и хлебе здесь большой недостаток. Жители развешивают для сушки рыбу на улицах и в домах, чтобы запастись ею, отчего здесь к их же мучению такая масса мух, какой я никогда нигде не видал. Во время моего пребывания в Астрахани здесь был великий голод и мор между населением, особенно среди Татар-Ногайцев, которые пришли тогда сюда отдаться в руки Русских, своих врагов, и искать у них помощи, так как их страна, как я сказал, была разорена. Но им плохо помогали, массами они помирали от голода, так что по всему острову лежали кучи умерших, не погребенных, точно зверей; жаль было смотреть. Много их было продано русским, а остальные прогнаны с острова. В это время очень легко было бы обратить этот злой народ в христианскую веру, если бы Pyccкие были добрыми христианами; но как они могли оказать сострадание чужому племени, когда они так беспощадны к своим бедным. Я бы мог в это время накупить здесь много красивых детей татарских, хоть тысячу, от отцов и матерей, мальчика или девочку за кусок хлеба, стоящий в Англии 6 пенсов; но мы сами более нуждались в провизии, чем в таком товаре. Астрахань отдаленнейший пункт Царских завоеваний от Татар по направлению к Каспийскому морю. Царь охраняет Астрахань очень строго: ежегодно посылает сюда людей, припасы и дерево для постройки Кремля.

Ведется здесь торговля, но в таких малых и ничтожных размерах, что не стоить и упоминать; все-таки, впрочем, сюда съезжаются купцы из разных местностей. Главнейшие товары, привозимые сюда Русскими: красные кожи, бараньи шкуры, деревянная посуда; уздечки, седла, ножи и т. п. безделушки, хлеб, свинина и пр. припасы. Татары привозят сюда различные товары, выделанные из хлопка, шерсти и шелка; из Персии, именно из Шемахи, привозят шелковые нитки, употребительнейшие в России, краски, пестрые шелка для поясов, кольчуги, луки, мечи и т. п.; иногда хлеб, грецкие орехи; но все это в таких незначительных [41] размерах, что торговля здешняя ничтожна и бедна; нечего и писать об ней, равно как и надеяться завести здесь торговые сношения, достойные продолжения.

Остров, на котором расположена Астрахань, 12 лье длины и 3 ширины, лежит с Bocт. на Зап., под 47° 9’ шир. Мы пробыли здесь до 6 Авг.; вместе с Татарами и Персами купили и снарядили судно, нагрузили своими товарами и 6 Авг. выехали из Астрахани (я и оба Джонсоны); пришлось самим наблюдать за плаванием вниз по Волге, так как к устью она очень извилиста, и встречается много мелей. Мы вошли в Каспийское море 10 Авг. у Восточного берега Волги, в 20 лье от Астрахани, под 46° 27’ шир. При впадении Волга имеет до 70 устьев; был сильный ветер, и мы, держась Сев. - Вост. берега, плыли 11 числа к С. - Вост. и приплыли к острову, на котором стоит высокая гора Ассurgar, далеко заметная в море. В 10 лье отсюда к Вост. мы проехали мимо другого острова Bawhiata, который значительно выше первого. К Cев., между двумя этими островами лежит большой залив, называемый голубым морем. Отсюда мы проплыли к Сев. - Вост. 10 лье, но, встретивши противный втер, стали на якорь (глубина воды — сажень). 15 числа мы выдержали сильный шторм, с Ю. - Вост.; при этом противном ветре мы не плыли. Затем при перемен ветра на Северный — мы снялись с якоря и продолжали свой путь на Ю. - Вост.; в этот день мы проплыли 8 лье.

Так мы подвигались вперед; 17 Авг. потеряли из виду землю, в этот день мы проплыли 30 лье. (Пропускаем плавание по Каспийскому морю). Штормом мы были отнесены к другому берегу залива, против Мангышлака; здесь берег низменный, суда никогда не пристают здесь, как потому, что здесь нет удобных гаваней, так и по причине грубости тамошнего населения (Дженкинсон высадился в заливе Мертвый Култук).

Мы послали кое-кого из наших переговорить с правителем и с жителями касательно приема и о снабжении нас верблюдами для перевозки наших товаров к гор. Селлизуру, до которого от места нашей высадки 25 дней пути. Наши посланцы возвратились с благоприятным ответом и великолепными обещаниями. 3 Сент. мы разгрузили свое судно, и я с товарищами был любезно [42] принят правителем и его народом. Но еще до отхода нашего отсюда, мы узнали, что это за дурной и грубый народ, потому что они ежедневно постоянно надоедали нам спорами, кражами, выпрашиваньем и заламываньем двойных против обыкновенного цен за лошадей, верблюдов, припасы; заставляли нас платить за воду, которую мы пили. Это заставило нас поторопиться и условиться с ними, как за наем верблюдов, так и за то, что мы покупали у них припасы и др., по цене, которую они просили. За каждого верблюда, несущего 400 ф. мы платили 3 русских кожи, 4 деревянных блюда. Государю или правителю народа мы заплатили одних вещей 9 штук, других 14; денег они не употребляют. 14 Сент., когда все было готово, мы выехали из этого места, наш караван состоял из 1000 верблюд. После пятидневного пути мы пришли во владение другого государя; на дороге к нам подъехало верхом несколько татар, хорошо вооруженных служителей этого государя, Тимур-Султана, правителя Мангышлакской земли, куда мы намеревались пристать, если бы нам не помешала буря. Подъехавшие татары остановили наш караван именем государя, открыли наши товары и забрали то, что сочли лучшим для своего государя, не заплатив денег, но за тем, что взято было у меня (9 предметов — после долгих споров), я отправился к самому государю; я представился ему, просил его ко мне милости и охранного листа для путешествия по его стране, чтобы никто из его народа не смел грабить и отнимать у меня; он уважил эту мою просьбу и принял меня весьма вежливо, приказав угостить хорошенько мясом и кумысом; хлеба они не употребляют, равно как и других напитков, кроме воды. Однако он не отдал мне денег за отнятое у меня, что на русские деньги стоило рублей 50, впрочем пожаловал мне грамоту и лошадь, стоящую рублей 7. Так я и отправился от него, очень довольный тем, что ушел: о нем мне рассказывали, как о сильном тиране, и если бы я не явился к нему, то было уже приказание (как я узнал) ограбить меня совсем. Этот Султан живет в поле, у него нет ни крепости, ни города, когда я был у него, он сидел в небольшой круглой хижине, сделанной из камыша, покрытой снаружи войлоком, а внутри обитой коврами. С ним был великий Митрополит этой дикой страны, столь же уважаемый здесь, как Римский епископ в большей части Европы, и другие важнейшие из его сановников: Султан с Митрополитом расспрашивал меня много как о нашем королевстве, законах и религии, так и о причинах моего прихода сюда и о [43] дальнейших моих намерениях. На все это я отвечал так, как казалось мне лучше, и им понравились мои ответы. Простившись с ними, я вышел и догнал наш караван, и мы продолжали свое путешествие. Шли мы 20 дней от морского берега по пустынь, не видели ни городов, ни жилищ; припасы везли с собой, нужда заставила нас отдать на съедение одного верблюда и одну лошадь с нашей стороны, так как тоже сделала и другая сторона (Персы и Татары). В продолжение 20 дней мы не находили воды, та же вода, которую мы доставали из старых глубоких колодцев, была очень солона, а иногда 2-3 дня нам приходилось идти и без такой воды. 5 Окт. мы опять пришли к заливу Каспийского моря (Заблуждение Дженкинсона. Он пришел не к заливу Касп. моря, а к озеру Саракамыш.), где мы нашли свежую и приятную воду; здесь нас встретили таможенники короля Туркменов, взявшие пошлины по 9 штук для короля и его братьев, после этого они уехали, мы же, чтоб освежиться, провели здесь день.

Заметьте, что в минувшие времена в этот залив впадала большая река Оксус, берущая свое начало в горах Парапониза, в Индии; теперь же она не доходит так далеко, а впадает в другую реку, Ардок, текущую к Сев., которая скрывается в землю и, пройдя под землей около 500 миль, снова появляется на свет и впадает в Китайское озеро.

Освежившись у этого залива, мы отправились отсюда 4 Окт., а 7 числа прибыли в крепость Селлизур, где живет король Азим-Хан с 3 своими братьями. 9 числа мне приказано было явиться к нему, я передал ему грамоту Русского царя и поднес ему в подарок 9 предметов из моих вещей. Хан принял меня очень хорошо и пригласил меня обедать с собой и своими братьями; угощали меня мясом дикой лошади и кумысом, без хлеба. На следующий день Хан снова призвал меня к себе и расспрашивал как о делах Русского Царя, так и о нашей стране и законах; на что я отвечал, как признал лучше. При моем отъезде он пожаловал мне охранную грамоту. Крепость Селлизур расположена на высоком холме, в ней живет король, называемый Ханом; его дворец выстроен из земли, очень низок [44] и непрочен. Население бедное, торговля небольшая. Южная часть этой области низменна, очень плодородна, растет много хороших плодов, напр. плод, называемый дыней (Dynie), очень большой и полный сока; здешнее население ест его после мяса вместо питья; также растет здесь другой плод, арбуз (Carbuse), величиной с большой огурец, желтого цвета и сладкий, как сахар; также растение Iegur, стебель которого очень походит на сахарный тростник и такой же высоты, а зерна походят на рисовые, они растут на верхушке стебля, как мелкий виноград. Вода, употребляемая во всей стране, берется из канав от р. Оксуса, к большому ущербу для этой реки; отчего она уже и не доходит до Каспийского моря, как было прежде, и скоро вся страна обратится в пустыню вследствие недостатка в воде, когда Оксус ослабеет.

14 Окт. мы выехали из Селлизура, 16 прибыли в гор. Ургенч, где мы заплатили пошлины как за свои головы, так и за верблюдов и лошадей. Здесь мы провели месяц в ожидании благоприятного времени для нашего дальнейшего путешествия; король этой страны Али-Султан, брат Азима-Хана, возвратился сюда из гор. Коросана, на границе с Персиею, который он недавно отнял от Персов, с Персами он, как и прочие татарские государи, ведет постоянные войны. Мне было приказано явиться к этому государю; я ему представил грамоту Русского Царя; он принял меня хорошо, много расспрашивал и пожаловал охранную грамоту.

Этот город или городок Ургенч стоить на равнине, с земляными стенами больше 4 миль в окружности. Строения в городе деревянные, но развалившиеся и стоят без всякого порядка, есть длинная площадь, покрыта сверху для рынка; этот город брали и теряли 4 раза в продолжение 7 лет гражданских усобиц, отчего здесь очень мало купцов, да и те бедны, так что во всем городе я мог продать только 4 куска каразеи; главнейшие предметы, продаваемые здесь, это товары из Бухары и Перми, но их тут так немного, что не стоит упоминать. Вся область от Каспийского моря до гор. Ургенча называется Туркменией; она подчинена Азим-Хану и его братьям, которых пять; один из них, называемый Ханом, считается главным, но его мало слушают, за исключением его собственной области, где он живет: каждый желает быть властителем своей части и старается погубить другого, потому что их не связывает кровная любовь, так как они рождены от [45] разных матерей; в большинстве случаев эти царьки — дети рабынь, христианок или язычниц, которых отец их держал как наложниц; всякий Хан или Султан имеет, по меньшей мере, 4 или 5 жен, не считая молодых девушек или мальчиков; вообще они живут очень порочно. Во время войн между братьями (а редко нет войны), побежденный, если он не убит, спасается бегством в поля с теми, кто пожелает следовать за ним, и живет в пустыне, где-нибудь у воды, разбойничает и грабит караваны купцов и всех, кого в состоянии одолеть, и ведет такую беззаконную жизнь до тех пор, пока не соберется с силами снова напасть на кого-либо из своих братьев. От Каспийского моря до Селлизура во всей окрестной страна население живет без городов и жилищ в пустынных полях, перекочевывая с одного места на другое большими ордами со своим скотом, которого у них очень много: и верблюдов, и лошадей, и баранов, домашних и диких. Их бараны большого роста с толстыми задами, весят 60—80 фунт. Татары убивают много диких лошадей с помощью соколов, следующим образом.

Соколов приучают садиться на спину или на голову животного; когда последнее утомится от сильного долбления сокола, охотник, следящий за добычей, убивает лошадь стрелой или мечем.

По всей этой стран не растет травы, а вереск, отчего скот становится очень жирным. Татары никогда не ездят без лука, стрел и меча, хотя бы это было на соколиную охоту или на какую-либо забаву; они хорошо стреляют верхом и пешком. Этот народ не употребляет ни золота, ни серебра, ни других монет, при недостатке в платье или в другом чем необходимом они меняют на это скот. Хлеба у них нет вовсе, они не пашут и не сеют: Они едят очень много мяса, разрезывая его на маленькие куски; едят руками, очень прожорливо, особенно конину. Главный их напиток кислый кумыс, что я уже говорил о Нагайцах; эти пьют тоже самое.

Здесь нет рек и воды, пока не дойдешь до упомянутого залива, отстоящего от места нашей высадки на 20 дней пути, за исключением колодцев, где вода солоноватая, да и те отстоят друг от друга дня на 2 и более пути. Татары едят, сидя на земле, подложивши ноги под себя, также и на молитве. Они не [46] знают ни ремесел, ни искусств, живут праздно, сидят кругом большим обществом и болтают о пустяках.

26 Ноябр. мы отправились из гор. Ургенча, пройдя 100 миль по р. Оксусу, мы переправились через другую большую реку, Ардок, где мы заплатили небольшие пошлины. Ардок — большая река, очень быстрая, вытекает из Оксуса, течет к Сев. миль 1000, затем скрывается в земле и, пройдя под землей свыше 500 миль, появляется снова на свет и впадает в озеро Китай, как я уже говорил. 7 Дек. мы прибыли в гор. Каит, во владениях Саралит-Султана, который ограбил бы всех христиан в караване, не бойся он своего брата, короля Ургенча, как нам сообщил один из главных его советников, понуждавший нас сделать Султану подарок, каковой он и получил для передачи ему. Кроме этого мы заплатили пошлины в этой крепости по красной русской коже за каждого верблюда и небольшие подарки Султанским начальникам.

Затем мы продолжали свое путешествие. 10 числа ночью, когда мы расположились на ночлег и выставили стражу, к нам подскакало 4 всадника, которых мы приняли за лазутчиков; мы отобрали у них оружие и связали их; после настойчивых расспросов, они показали, что здесь видны следы многих лошадей, а нет верблюжьих следов, и дали нам понять, что в округе разбойники и грабители; немного здесь странствует мирного народа, кроме караванов, в которых всегда много, верблюдов, следов, следы лошадей без верблюжьих подозрительны. Мы, посоветовавшись, решились немедленно уведомить Султана Каита; он не замедлил придти к нам с 300 всадников, взял 4 подозрительных людей, посланных нами к нему, и расспрашивал их так строго и с такими угрозами, что они сознались, что на расстоянии 3-дневнаго пути вперед был изгнанный государь с 40 чел., который намеревается ограбить нас, если будет в состоянии, и что они из его общества. Султан, узнавши, что разбойники немногочисленны, приказал 80 лицам, хорошо вооруженным, с начальником идти с нами и проводить нас; сам же возвратился назад, взяв с собой 4 воров. Назначенные воины сопровождали нас 2 дня и истребили много наших припасов. На третий день, рано утром, они опередили караван и, пройдя вперед по пустыне часа на 4, возвратились к нам с такою поспешностью, как [47] только могли бежать их лошади, и объявили нам, что нашли лошадиные следы недалеко от нас, и что мы должны необходимо встретиться с неприятелями, что они не прочь нам помочь, но спросили, что мы дадим им за дальнейшее сопровождение, иначе они возвратятся. Мы предложили им вознаграждение, которое считали хорошим; но они отвергли это предложение и требовали большего; так мы и не столковались с ними, и они уехали от нас к своему Султану, который (как мы догадывались) сам принимал участие в этом заговоре. После их ухода, несколько татар из нашего каравана, называемые святыми (ибо они были в Мекке), просили остановить караван с намерением, сотворив свои молитвы, погадать, будем ли мы счастливы в своем путешествии и встретимся ли мы со злодеями. На это весь караван дал свое согласие. Тогда они взяли и закололи несколько баранов, вынули лопатки и, сваривши, сожгли их, затем взяли несколько крови убитых баранов и смешали ее с пеплом от сожженных костей, написали со многими обрядами и словами какие-то буквы этой кровью и таким образом решили, что мы встретимся с неприятелями и разбойниками (к нашему большему смущению), но что мы одолеем их. Этому предсказанию я с товарищами не поверили, но вышло так. 3 часа спустя после отъезда воинов, 15 Дек. утром мы увидели скачущих к нам всадников; заметив, что это разбойники, мы сплотились, нас было 40 чел. хорошо вооруженных и способных сражаться, помолились каждый по своей религии, обещая жить и умереть друг за друга — таким образом мы приготовились. Когда воры приблизились к нам, мы различили, что их было 37 чел., хорошо вооруженных луками, стрелами и мечами, что их начальник был государь, изгнанный из своей страны. Разбойники предложили нам или сдаться или быть убитыми; мы презрели это предложение; тогда они вдруг дали залп по нам, мы им отвечали очень горячо и сражались с утра до 2 часов ночи; с обеих сторон было убито и ранено несколько человек, верблюдов и лошадей; не будь 4 пистолетов, пущенных в ход мною и моими товарищами, мы были бы побеждены и разорены, потому что разбойники были лучше вооружены и стреляли лучше нашего. Но после того как мы пистолетами убили нескольких из них и коней, они уже не осмеливались близко подскакивать к нам, и это заставило их предложить нам перемирие до следующего утра, что мы приняли и стали лагерем на холме, окопали лагерь, как бы крепость, окружив его тюками товаров, и ввели [48] лошадей и верблюдов внутрь, дабы обезопасить их от выстрелов. Неприятели стали на расстоянии полета стрелы, но они стояли между нами и водой, к большому нашему неудобству, так как ни мы, ни верблюды наши не пили уже 2 дня. Мы были на стороже; около полуночи князь выслал на половину дороги к нам посланца, поручив ему переговорить с нашим начальником, на их языке “Караван-Паша”; но тот отвечал, что он не выйдет на средину для переговоров с ним, но если князь со своими товарищами поклянется по их вере в соблюдении перемирия, то он вышлет кого-нибудь для переговоров с посланцем, в противном же случае нет. Князь с товарищами, узнавши об этом, поклялись так громко, что все мы могли слышать. Тогда мы выслали одного из своих (считавшегося священным) для переговоров с посланцем. Громко было произнесено следующее посольство: Наш князь требует от караван-паши и от всех вас, бассурманов (т. е. обрезанных), не жаждя пролития вашей крови, чтоб вы выдали ему всех кафаров, т. е. неверных (подразумевались мы, xpистиане) с их имуществами, в таком случае князь позволит вам спокойно идти с вашими товарами, в противном — с вами будет поступлено не менее жестоко, чем с христианами, в случае победы князя, в чем он не сомневается. На это наш Караван-Паша отвечал, что с ним нет ни христиан, ни других иностранцев, за исключением двух турок той же веры, и что он скорее умрет, чем выдаст их, что мы не боимся угроз, в чем он убедится при наступлении дня. Во время этих переговоров разбойники схватили нашего святого и с громкими победными криками “Алла, Алла!” повели его к своему князю. Это обстоятельство очень смутило нас, мы опасались, как бы святой не выдал нас; но хотя и жестоко, до самой смерти почти, выведывали у него, ничего он не проговорил к невыгоде нашей, как о нас лично, так и о том, сколько у нас накануне убито и ранено. Ночь прошла, утром мы приготовились снова к битве; увидев это, разбойники пошли на соглашение, но много запросили с нас; так как большая часть наших имела мало, что могла потерять, то не хотела сражаться, предпочитая спокойно идти вперед; поэтому мы должны были согласиться и отдать разбойникам по 9 штук из 20 сортов вещей, и одного верблюда везти эти вещи. Забрав это, разбойники отправились в пустыню, к прежнему своему местопребыванию, мы же пошли своей дорогой вперед. Этою ночью мы пришли к Оксусу, где освежились: 3 дня мы не имели воды и [49] провели здесь весь следующий день, угощаясь убитыми верблюдами и лошадьми; потом отправились отсюда, но из боязни, чтобы не встретиться с этими же разбойниками или другими какими-либо, мы оставили дорогу вдоль Оксуса, а пошли чрез песчаную пустыню и шли по ней 4 дня до воды; пока наконец дошли до колодца, вода которого была очень солона; в это время мы должны были, как и прежде случалось, убивать своих лошадей и верблюдов для еды вследствие недостатка в воде и припасах.

В этой пустыне мы едва опять не попали в руки разбойников: однажды ночью, когда мы расположились на отдых, подскакали разведчики и схватили нескольких наших, спавших в стороне от каравана; поднялся большой шум и крик, мы немедленно же навьючили верблюдов и в темноте, в полночь, тронулись и бежали, пока не достигли Оксуса; здесь мы уже никого не боялись, так как стеной нам служила река; не знаю, потому ли, что мы дошли до воды — или потому, что воры были далеко от нас, когда нас нашли их разведчики, но мы избежали этой опасности.

23 Дек. мы прибыли в гор. Бухару, в стране Бактрии. Бухара находится в самой низменной части страны; она обнесена высокой земляной стеной с несколькими воротами; город разделен на 3 части, 2 принадлежат государю, третья для купцов и рынков: всякие ремесленники здесь имеют особое местожительство и особый рынок. Город очень велик, дома большею частью земляные, но много зданий, храмов и памятников из камня, роскошно построенных и позолоченных, особенно бани так искусно построены, что равных им нет во всем свете; слишком долго было бы описывать способ их постройки. Посреди города течет небольшая речка, вода которой очень нездорова, и иногда у людей, пьющих из нее воду, особенно у нетуземцев, появляется червь, почти аршин длиной, находящийся обыкновенно на ноге между мясом и кожей; его вытаскивают около лодыжки очень искусно, так как врачи часто упражняются в этом; если червь при вынимании разорвется, оставшаяся часть окоченевает и ежедневно выходит на дюйм, поднимаясь к верху, и так продолжается, пока не выйдет все вон. Здесь запрещено пить что-нибудь, кроме воды и кумыса, а если кто-либо будет уличен в нарушении этого закона, того жестоко бьют на рынке кнутом, здесь имеются чиновники, наблюдающие за этим и имеющие право входить в дома для розыска, [50] нет ли водки, вина или браги, а если найдут, то разбивают посуду, отнимают напитки и жестоко наказывают хозяина, даже часто если они заметят по запаху от кого-нибудь, что он напился, то не избежать ему их рук, без всяких дальнейших разбирательств.

В Буxapе живет митрополит, наблюдающий за строгим соблюдением упомянутого закона; его больше слушают, чем царя, и он может свести последнего с престола и посадить на его место другого по своему желанию, что он и сделал с государем, царствовавшим во время моего пребывания и с его предшественником: он коварно ночью убил его в спальне; а то был государь, благосклонный ко всем христианам.

Бухарская земля была подчинена некогда Персам, еще теперь жители говорят по- персидски, но теперь Бухара самостоятельное государство, ведущее постоянно жестокие войны с Персами из-за религии, хотя все они магометане. Одна из причин их войн та, что Персы не выстригают своих усов, как это делают Бухарцы и другие татары, что они считают большим грехом и называют Персов Кафарами, т. е. неверными, также как и христиан.

Бухарский царь и не могуществен и не богат, доходы его незначительны; главным образом он содержится на счет города; он взимает десятую деньгу со всех продаваемых вещей к сильному отягощению народа, который он держит в большом подчинении; когда у него недостает денег, он посылает своих чиновников в купеческие лавки забирать у них товары для платежа своих долгов, и насильно имеет кредит, как он, напр., заплатил мне деньги, которые должен был за 19 шт. каразеи. Деньги здесь серебряные и медные, золото вовсе не употребляется; серебряная монета только одна, равняется 12 пенсам английским; медная монета называется пуль (Poole), 120 их = 12 пенсам; чаще расплачиваются ими, а не серебром, ценность которого царь из-за корысти поднимает и понижает ежемесячно, а иногда и дважды в месяц, нисколько не печалясь об утеснении народа, потому что он не рассчитывает царствовать больше 2 или 3 лет; потом его или убьют или прогонят к великому разорению страны и торговцев.

26 числа я был приглашен явиться к царю, которому и представил грамоту русского царя; он принял меня весьма любезно [51] и пригласил на обед; несколько раз он призывал меня и расспрашивал запросто в своей потаенной комнате о могуществе царя, о великом турке, о наших странах, законах и религии; заставлял нас пред собой стрелять из пистолетов и сам упражнялся в этом. Несмотря однако на такое большое расположение, пред моим отъездом он показал себя настоящим татарином; ушел сам на войну, задолжав мне и зная, что неуплачено. Хотя он и отдал приказание заплатить, но я был плохо вознагражден: часть я должен был скинуть, а за остальное в платеж взять товары, против ожидания; но так как лучшего платежа от нищего я и не мог получить, то был рад и такому платежу и развязке. Но все-таки я должен похвалить этого варварского царька. Когда он узнал после нашего приезда в Бухару о наших затруднениях с разбойниками, он немедленно же послал 100 хорошо вооруженных воинов и приказал им не возвращаться до тех пор, пока они не перебьют или не перехватают разбойников. Посланные согласно приказанию изъездили пустыню и нашли воров, часть которых была убита, другие убежали, а четверо схвачены и приведены к царю; двое из них были тяжело ранены из пистолетов во время нашей схватки. Когда я, по приглашению царя, признал их, он приказал повесить их пред дворцовыми воротами, так как они были благородные, в пример другим. Часть отнятых у них товаров была возвращена мне: вот какое правосудие оказал мне этот царь.

В Бухару ежегодно сходится много купцов, приходящих сюда большими караванами из соседних стран, как-то Индии, Персии, Балха, России и др.; прежде приходили из Китая, когда был проход; но здешние купцы очень бедны и привозят товары в малом количестве; к тому же товары залеживаются 2, 3 года; так что нет надежды на выгодную торговлю здесь.

Главные предметы, привозимые сюда, следующие.

Индийцы привозят сюда белые краски, которыми татары намазывают себе головы, и другие сорта белил для одежды из хлопчатой бумаги; но золота, серебра, драгоценных камней и пряностей сюда не привозят. Я расспрашивал и узнал, что вся торговля этими предметами идет к океану и что места (vaines), где сбываются эти вещи, покорены Португальцами. Из Бухары Индийцы вывозят шелка, красные кожи, рабов, лошадей и пр., но каразею и [52] др. сукна они мало ценят. Я предлагал купцам, приехавшим из отдаленнейших частей Индии, Бенгалии и с реки Ганга каразею на обмен за их товары, но они не захотели менять на такой товар, как сукно.

Персы привозят сюда краски, шерсть, холст, различные пестрые шелка, аргамаки и пр., вывозят отсюда красные кожи и пр. русские товары, рабов из различных стран; сукно они также вовсе не ценят, потому что сами привозят его сюда; а покупают они его, как я узнал, в Алеппо в Сирии и др. турецких странах. Русские привозят в Бухару: красные кожи, бараньи шкуры, разную шерсть, деревянную посуду, узды, седла и т. п.; а вывозят отсюда различные изделия из хлопчатой бумаги, шелка, краски и т. п., но в небольшом количестве. Из Китайских стран сюда привозятся, во время мира и когда проезд свободен, мускус, расписные материи и пр.

Во время моего пребывания в Бyxaре пришли караваны из всех названных стран, за исключением Китая: причина, почему оттуда не пришли караваны та, что еще за 3 года до моего сюда приезда началась, и все продолжалась война варварских и кочевых народов, язычников и магометан, против двух больших татарских городов, прямо на дороге из Бухары в Китай; война велась на границах этих городов, которые называются Ташкент и Кашгар; народ, воевавший с Ташкентом, называется Кассаки, магометанской веры, а с Кашгаром воевали Кинги, язычники и идолопоклонники. Оба эти варварские народа очень сильны, живут в полях без городов и жилищ; они почти подчинили себе Ташкент и Кашгар и занимали такое положение на дороге, что ни один караван не мог бы пройти не ограбленным. 3 года уже ни один караван не приходил сюда из Китая, и не было никакой торговли между Бухарой и Китаем. Когда путь свободен, до Китая 9 месяцев пути.

Считаю лучшим при свидании сообщить, что узнал о Китае. Всю зиму мы отдыхали в Бухаре, и я разведывал как о торговле Бухары, так и окрестных стран.

Наступило время отхода караванов; Царь, между тем, ушел на войну, и пришли вести, что он бежал; тогда сам митрополит посоветовал мне отправляться, так как город быль как бы в [53] осаде. Я принял этот совет и решился отправиться отсюда в Персию исследовать тамошнюю торговлю, хотя и познакомился с нею достаточно как в Астрахани, так и в Бухаре; вообще заметно, что тамошняя торговля вовсе не похожа на татарскую; но это намерение было оставлено по нескольким причинам: только что началась война между Софи (т. е. Шах) и Татарскими государями, отчего и пути сообщения были прерваны; здесь стоял караван, разграбленный разбойниками и ворами; он шел из Персии и Индии с охранной грамотой; в 10 днях пути от Бухары он был разграблен, а большая часть сопровождавших перебита. Затем Митрополит Бухарский, имеющий большее значение, чем государь, взял у меня грамоты русского царя, без которых я всюду мог быть принят за раба. В третьих, товары, полученные мною в обмен за сукно и в уплату долгов государя и его знатных, не могли иметь сбыта в Персии; по этим и другим причинам я решился идти назад, тою же дорогою к Каспийскому морю. 8 Марта 1559 г. мы выехали из Бухары караваном в 600 верблюдов, а если бы мы не выехали, то я и товарищи мои подверглись бы опасности потерять свою жизнь и товары. Спустя 10 дней после нашего отъезда, государь Самарканда подошел со своей армией и осадил Бухару; а Бухарский государь был в отсутствии: он ушел на войну с другим государем, родственником, что здесь обыкновенно случается через 2—3 года; здесь считается чудом, если государь царствует больше трех или четырех лет; от этого много терпит страна и торговля.

25 Map. мы пришли в гор. Ургенч, благополучно избежав опасности от 400 разбойников, поджидавших нас на возвратном пути; это были, большею частью, родственники встреченных нами на переднем пути, как это мы узнали от 4 захваченных шпионов. Со мной ехали доверенные моему попечению два посланника, один от государя Бухары, другой от — Балха; оба они посланы были к Русскому Царю. В Ургенче и Селлизуре мы простояли 8 дней, собирая и снаряжая караван. 2 Апр. мы выехали отсюда, имея с собой еще 4 посланников от государя Ургенча и других Султанов, его братьев, к Русскому Царю с ответами на привезенные мною им грамоты; эти посланники тоже были [54] доверены названными государями моим попечениям: я обещался и клялся по своей вере, что они хорошо будут приняты в России, и что им дозволено будет безопасно возвратиться назад, как об этом написал Царь в своих грамотах; они несколько не доверяли этому, почему давно уже и не отправлялись послы в Poccию из татарских стран. 23 Апр. мы дошли до Каспийского моря, к месту, где нашли свое судно, которое и стали нагружать; но у нас не было ни якоря, ни канатов, ни бота, ни парусов; впрочем у нас случилась пенька, из которой с остатками от старого каната мы свили новый; парус сделали из хлопчатой бумаги и оснастили свое судно, как могли; только недоставало якоря и бота. Пока мы сбирались сделать якорь из деревянных колес повозки, сюда пришло судно из Астрахани с Татарами и Русскими, у которых было 2 якоря: один я и купил у них. Когда все таким образом было готово, мы распустив паруса, отправились; я и оба Джонсона стали хозяевами и кормчими; с нами на судне было 6 посланников и 25 русских, долгое время пробывших рабами в татарских землях и до моего прихода сюда не имевших свободы и возможности возвратиться на родину; эти рабы, в случае надобности, гребли. Мы плыли то вдоль берега, то теряли его из виду. 13 Мая при противном ветре мы стали на якорь, поднялся сильнейший шторм, продолжавшиеся 44 часа, канат нашего собственного изделия разорвался, и мы потеряли якорь; берегом мы были защищены от ветра, теперь же, не имея бота, мы распустили паруса и плыли дальше от берега, ожидая смерти; но Бог сохранил нас, мы вбежали в бухту, полную раст. osl., и таким образом спаслись со своим судном, пережив страшные минуты: потому что, если бы мы и избежали опасности потерять свою жизнь в море; но погибни наше судно, мы были уверены, что мы были бы перебиты или обращены в рабство жителями этой страны, кочующими, как звери, без домов и жилищ. Когда буря стихла мы с помощью компаса и других наблюдений, сделанных во время стоянки, прямо пришли к тому месту, где стояли и нашли свой потерянный якорь; Татары много удивлялись, как это мы сделали. Пока мы стояли в бухте, мы сделали было якорь из деревянных колес повозки, бывших у нас на судне, теперь же найдя железный, мы выбросили тот. 2 дня спустя опять поднялась сильная буря к С.-В.; мы легли в дрейф, и нас понесло в море; много нам было труда сохранить судно от потопления, такие [55] высокие были волны; но наконец при благоприятной погоде мы измерили высоту солнца и узнали, какая земля лежит пред нами; тогда, по желанию, мы подошли к р. Ялку, чему Татары были очень рады, так как они боялись, как бы нас не отнесло к Персидскому берегу, а Персы с ними великие неприятели.

Обратите внимание, что во время нашего плавания мы вывесили свой флаг с красным крестом св. Георга, в честь Христиан; я думаю, что прежде никогда не был виден крест на Каспийском море. Были с нами и другие происшествия, но 28 Мая мы благополучно прибыли в Астрахань, где и оставались до 10 июня, как для того, чтобы приготовить небольшие судна для проезда с товарами вверх по Волге, так и для сопровождения Татарских посланников, доверенных мне, к Русскому Царю. Каспийское море имеет в длину около 200 лье, в ширину 150; сообщение с другим морем нет. На Вост. лежит большая, пустынная страна Татар-Туркменов, на Зап. земли Черкассов, Кавказские горы и Евксинское море, отстоящее от Каспийского на 100 лье; к Сев. р. Волга земля Нагайцев, к Югу — земли, Мидия и Персия. Во многих местах этого моря вода свежая, в других соленая, как в нашем Океане. Много больших рек впадает в него, но само оно не имеет течений, разве под водой. Вот главнейшие, впадающие сюда реки: великая река Волга, по-татарски Едель, берущая начало в болотах или равнинах, не далеко от Новгорода, в России; от истока до моря больше 2000 Англ. миль; затем другие реки, напр. из Сибири Яик, р. Гем, с Кавказских гор: Кура, Аракс и друг.

Что касается до Шемахинской (в Мидии) и Персидской торговли, я разведывал об ней и узнал, что она подобна татарской, т. е. небольшой сбыт и незначительная выгода, а главная Персидская торговля идет в Сирию, к Ливанскому морю. Малое число кораблей на Каспийском море, недостаток в рынках и портах, бедность народов, лед, вот что делает здесь торговлю бедной. В Астрахани были купцы из Шемахи, которым я предлагал на обмен за их товары каразею, но они не согласились: в их стране ее можно купить также дешево (я просил 6 руб. за кусок каразеи); во время моего пребывания в Бухаре, туда привезли из Персии сукно и другие наши товары, которые продавались по той же цене, по какой и я мог их продавать. [56]

10 июня мы отправились из Астрахани в сопровождении, по приказанию Царя, 100 стрельцов для безопасного проезда моего и татарских послов. 28 Июля мы приехали в Казань, пробыв в дороге более 6 недель, без остановок, по всей дороги нет жилищ. 7 Авг. мы выехали из Казани и везли товары водой до Мурома, а затем сушей. 2 Сентября мы прибыли в Москву, а 4-го явился к Его Царскому Величеству, целовал его руку и поднес ему в подарок белый буйловый хвост, Китайский бунчук и Татарский барабан, что он благосклонно принял. Затем я представил ему всех доверенных моим попечениям посланников и русских рабов. Этот день я обедал у Его Величества, за обедом он присылал мне чрез боярина (Duke) блюдо и расспрашивал о землях и странах, где я был.

За вашими делами я прожил в Москва до 17 Февр., наблюдая, чтоб были отосланы ваши товары; затем, получив дозволение Царя отправляться, я 21 Февр. прибыл в ваш дом, в Вологде, где ожидал вскрытия реки; тогда нагрузивши ваши товары на судна, я отправился с ними и 9 Мая благополучно прибыл в Холмогоры, где нахожусь и теперь. Прошу вас прочесть это длинное мое послание, которое вследствие разнообразия содержания не мог сделать короче. Прошу Бога благословить все ваши предприятия.

Широты различных местностей:

Текст воспроизведен по изданию: Известия англичан о России ХVI в. // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских. № 4. М. 1884