Год тысяча двести двадцать второй

(11.III.1807—27.II.1808).

Месяц мухаррам начался в среду (11.III.1807). Тогда же прибыл в Булак капуджи с постановлением о вступлении Мухаммада 'Али-паши во владение Египтом. Тогда же прибыли [126] письма из Верхнего Египта, извещающие о том, что у войск Мухаммада 'Али произошло сражение со сторонниками ал-Алфи, которыми командовал Сулайман-бей ал-Бавваб. Последние потерпели поражение, их разгромили, разграбили их грузы и, сняв головы некоторым из них, направили на судах [в Каир]. Это известие совпало по времени с сообщением о прибытии капуджи, и по этому случаю было устроено народное празднество. В течение трех дней давали многократные пушечные салюты из крепости в часы пяти молитв ²⁹⁸. Последний салют был дан в пятницу. Затем прошло несколько дней, а головы, о которых сообщалось, не прибыли, и на этот счет пошли разноречивые толки.

Во вторник, 7 мухаррама 1222 года (17.III.1807), в доме верховного судьи [кади] устроили собрание, на котором присутствовали шейхи и знать. Здесь припоминали, что когда прибыли указы об укреплении портов, то паша послал для этого Сулайман-агу и вместе с ним отряд солдат и направил к населению портов и их правителям письма о том, что в случае если им еще нужны солдаты, то паша пошлет их сверх тех, которые уже направлены к ним. Они же ответили, что солдат у них достаточно и что в дополнительной присылке их из Каира нет нужды, потому что большое их скопление в городе может привести к беспорядкам. Это собрание было устроено для того, чтобы установить достоверность этих слов и [подтвердить], что совесть Мухаммада 'Али в выполнении своих обязательств чиста, и чтобы в дальнейшем не было упреков со стороны султана и ему без оснований не приписывали упущений.

9 мухаррама 1222 года (19.III.1807) прибыли с гонцами письма из Александрии, и было это в четверг в послеполуденное время. В письмах сообщалось о прибытии сорока двух английских судов ²⁹⁹, из которых двадцать больших, а остальные небольшие. Англичане потребовали правителя и консула, разговаривали с ними и потребовали от правителя впустить их а гавань ³⁰⁰. Он сказал: “Мы не можем без указа султана впустить в гавань”. Те ответили: “С нами нет разрешения, но мы явились для охраны порта от французов, так как они могут внезапно вторгнуться в страну. Мы прибыли в сопровождении [127] пяти тысяч солдат, которых разместим в фортах для охраны города, крепости и порта”. Им ответили: “Это не разрешено. Нам дан наказ воспрепятствовать допуску кого бы то ни было”. Англичане сказали: “Но это необходимо, и лучше разрешить нам вступить добром и миром, а не в результате применения силы и войны. Срок для ответа, какую из этих двух, возможностей вы избираете,— двадцать четыре часа, а потом вы будете раскаиваться в оказанном сопротивлении”. Об этом и сообщили в Каир.

Когда прибыли эти послания, собрались катхода-бей, Хасан-паша, Бонапарт Хазандар ³⁰¹, Тахир-паша, дафтардар, рузнамджи и остальная знать. Это было уже после захода солнца. Посоветовавшись, они пришли к выводу о необходимости послать сообщение Мухаммаду 'Али-паше, чтобы предупредить его о положении вещей и просить прибыть вместе с сопровождавшими его солдатами, чтобы подготовиться к тому, что в первую очередь требует внимания. Так и сделали, и ночью разошлись по домам, послав ему это письмо в пятницу утром с гонцом на дромадере. Весть об этом разнеслась и стала предметом разговоров. А когда истекли двадцать четыре часа, данные англичанами в качестве срока ультиматума населению Александрии, и так как оно продолжало упорствовать, то англичане обстреляли город с моря страшными пушечными снарядами и разрушили часть главного форта, повредили малые форты и крепостную стену. Тогда население запросило пощады, обстрел прекратился, и англичане вступили в город. Было это на следующий день, в пятницу.

(В ночь на понедельник, 13-го числа этого же месяца (23.Ш.1807), из Розетты прибыло сообщение /45/ об этом, носившее самый общий характер и не освещавшее действительного положения. Стало только известно, что англичане вошли в гавань и вступили в город, но не было сведений о том, как это произошло, и положение дел было неопределенным.

В тот же день в Каир прибыл французский консул, находившийся в Александрии. В момент прибытия английских судов он перебрался в Розетту, а когда узнал о высадке англичан на сушу, он прибыл в Каир. Он сказал, что вместе со всеми [128] остальными французами, проживающими в Каире, он намеревается отправиться в Сирию.

В ночь на четверг, 16 мухаррама 1222 года (26. II 1.1807), прибыло письмо от паши, в котором говорилось, что в сражении с мамлюкскими беями он одержал победу, отвоевал у них Асйут, взял многих из них в плен и что в этом сражении было убито много их кашифов и мамлюков. По такому случаю в этот день было устроено празднество, и на протяжении трех дней давали пушечные салюты в крепости и ал-Азбакийе в часы пяти молитв. Последним днем этого торжества была суббота. Распространились слухи также о том, что Александрия продолжает оказывать сопротивление англичанам и что они устремились к Р'ас ат-Тини ³⁰² и ал-'Аджеми ³⁰³, а население этих городов вместе с солдатами вышло им навстречу, нанесло им поражение, вынудив покинуть сушу и побежденными погрузиться на свои суда, из которых два сожгли. Слухи говорили также о прибытии турецкой и французской эскадр, которые разбили на море англичан, сожгли их корабли и нанесли им огромный урон, так что англичан осталось лишь немного. Такие же путаные слухи циркулировали в Верхнем и Нижнем Египте на протяжении некоторого времени, а на самом деле из Александрии достоверные сведения не доходили. Тогда же прибыли в Каир многие жители Файйума в очень тяжелом состоянии, голые и измученные. До этого довел их Йасин-бей. Собираясь толпами, они покидали родные места. Они вынуждены были поспешно бежать из своего родного города, но не могли вырваться, пока упомянутый Йасин-бей, услышав о прибытии англичан в Александрию, не снялся с места, намереваясь пробраться в Каир.

17 мухаррама 1222 года (27.II 1.1807) упомянутый Йасин-бей прибыл в Дахшур и направил письма сейиду 'Омару, кади и Са'ид-аге, в которых говорил, что, когда до него дошла весть о прибытии англичан, его охватило мусульманское рвение и он прибыл в сопровождении шести тысяч бойцов, чтобы засесть в засаду у Гизы или ал-Калйубнйи и сразиться во имя Аллаха. В ответ ему написали, что если он прибыл с целью дать отпор врагу, то ему надлежит вместе со своими людьми направиться [129] к Александрии, и если случится ему одержать победу, то ему будет принадлежать пальма первенства, признание его искусности, доблести и неувядаемой славы. Что же касается пребывания его в Гизе и в ал-Калйубийе, расположенной к востоку, то в этом нет никакой пользы.

За несколько дней до того Хасан-паша выступил со своим войском военным строем за город. Каждый вечер к концу дня он возвращался к себе, чтобы переночевать, а затем на следующий день вместе с солдатами и своим сбродом выступал опять. А пока он ночует, его солдаты рассыпаются по этой местности, грабя и расхищая имущество жителей Булака и окрестных крестьян. Ежедневно они оповещали, что направляются в ал-Бухайру, для того чтобы сразиться с англичанами. Когда же дошла весть о прибытии Йасин-бея, Хасан-паша отложил свою поездку. Созвали совет, на котором единодушно решили, что Хасан-паша направится на запад к Гизе, чтобы не дать Йасин-бею овладеть ею. [20-го числа этого же месяца] Хасан-паша направился к Гизе и, обосновавшись здесь, отказался от похода в ал-Бухайру.

В тот же день были получены достоверные сведения об обстоятельствах вступления англичан в Александрию в предыдущий четверг, 9 мухаррама 1222 года (19.III.1807). Войдя в город, англичане заняли в воскресенье утром форты. Их главнокомандующий поселился в консульстве. С населением города было заключено соглашение на следующих условиях: англичане занимают жилища не насильно, а по соглашению за плату. Они не будут осквернять мечети и не будут препятствовать отправлению религиозных обрядов. Они гарантировали безопасность правителю города Амин-аге и его солдатам, разрешив им направиться в любое избранное ими место. Все, кому причитаются платежи с дивана ³⁰⁴, получат половину их немедля, а другую половину — с отсрочкой. /46/ Купцам и другим лицам, желающим отправиться морем в любое место, за исключением Стамбула, гарантируется безопасность передвижения в оба конца. В порты Алжира, Сирии, Туниса и Триполитании и другие доступ не возбраняется. В числе условий были и следующие: население Александрии не облагается никакими поборами, даже если [130] англичане будут нуждаться в провианте и деньгах. Мусульманский суд остается открытым и продолжает действовать на основании норм шариата, и мусульмане не обязаны представать перед английским судом против своего желания. Лица любой национальности, в том числе и французы, проживающие в Александрии и подпадающие под режим капитуляций, признаются англичанами, им гарантируется безопасность, без ущемления интересов [коренных] жителей Александрии. Эти лица не будут подвергаться никаким преследованиям со стороны англичан. Таможенные пошлины в размере двух с половиной процентов взимаются со всех импортируемых товаров. Этим исчерпываются условия соглашения.

Должен отметить, что этот отряд англичан и те, кто присоединился к ним,— а численность их, как говорят, шесть тысяч человек ³⁰⁵— явились в Александрию отнюдь не из стремления овладеть Египтом. Они прибыли по ранее последовавшему со стороны ал-Алфи призыву помочь ему в борьбе против его врагов ³⁰⁶. Они запоздали с прибытием потому, что из уважения к законности не могли нарушить царивший между ними и Портой мир, вторгнуться без ее разрешения в ее владения. Но когда между ними произошла распря о чем уже была речь, то они воспользовались возможностью и послали этот отряд. Ал-Алфи ожидал их прибытия в ал-Бухайре, но когда это ожидание затянулось, а положение его здесь стало невыносимым, то он переправился со своим войском к югу — в Гизу, и здесь суждено ему было Аллахом умереть. Когда после этого англичане прибыли в Александрию и узнали, что ал-Алфи уже мертв, они не хотели вернуться, а обратились к мамлюкским беям, предлагая оказать им содействие в борьбе с их врагом. Англичане писали им: “Мы явились в вашу страну по приглашению ал-Алфи для того, чтобы помочь ему и вам. Ал-Алфи мы уже не застали. Он был одним из вас, а вас [целая] группа, так не запаздывайте же с прибытием для осуществления вашего дела. Другой такой возможности вам не представится, и вы будете раскаиваться потом, если замешкаетесь”.

Эмиры, получив послание англичан, разошлись во мнениях. Осман-бей Хасан держался отдельно от них. [131] Он именовался благочестивым и располагал большим войском. Эмиры послали к нему, призывая прибыть. В своем ответе он заявил: “Я, мусульманин, покидал свой край, чтобы сражаться с французами, и уничтожал их, и теперь я не завершу свой путь, прибегнув к европейцам, чтобы, опираясь на них, одержать победу над мусульманами,— этого я не сделаю”. 'Осман-бей Йусуф ³⁰⁷ находился в районе ал-Хава ³⁰⁸. А паша в это время воевал с мамлюками — сторонниками Мурад-бея, Ибрахим-бея и ал-Алфи — у Асйута и нанес им поражение, причинив большие потери. Когда весть об англичанах дошла до него, она его очень взволновала, и его охватила сильная тревога. Он направил к эмирам шейхов с предложением мира, и вскоре ты узнаешь, чего пожелал всевышний: поражения англичан, несчастья страны и ее населения, пока не будет воли Аллаха на то, чтобы это изменилось.

Тогда же прибыло письмо от Мухаммада 'Али-паши с предложением Мустафа-аге ал-Вакилу и 'Али-кашифу ас-Сабунджи выступить против эмиров Верхнего Египта. Однако, установив, что письмо это от 11-го числа месяца мухаррама 1222 года (21.III.1807), то есть отправлено до того, как паша узнал относительно англичан, выполнение этого указания задержали. Затем прибыло от паши другое письмо, в котором упоминалось” о его намерении в скором времени вернуться в Каир, так как солдаты требуют выплаты содержания. Он приказал собрать средства, необходимые, чтобы уплатить его по прибытии войск. в Каир, и подготовиться для борьбы с англичанами.

23 мухаррама 1222 года (2.IV.1807) прибыло на имя сейида 'Омара—старейшины шерифов — письмо от жителей Даманхура, в котором сообщалось, что, когда английские суда вошли в Александрию, находившиеся там солдаты бежали в Даман-хур. Кашиф Даманхура /47/ и состоявшие при нем солдаты при виде этого пришли в страшное волнение и решили покинуть Даманхур. Знать увещевала кашифа, говоря: “Как же вы. оставляете нас, ведь в прошлом с нашей стороны вы не видели ничего худого? В борьбе с ал-Алфи мы оказывали вам огромную помощь, так как же нам не помогать друг другу в войне против англичан?” Но из-за объявшего их страха [132] солдаты не вняли словам знати и погрузили свое имущество. Кашиф захватил свою казну, военное снаряжение, пушки, покинул город и ночью направился с солдатами в Фувва. Казну кашиф взял на следующий день (Так в тексте), прислав нужных для этого людей. Вот что произошло и о чем мы ставим вас в известность.

Что же касается Бонапарта Хазандара, который выступил против англичан, то он направился к ал-Калйубийе и, пока дошел до ал-Мануфийи, старался сделать все, что от него зависело, чтобы разграбить эту провинцию, чиня всевозможные беззакония и насилия. Точно так же действовал Тахир-паша, выступивший за ним следом, и Исма'ил-кашиф, известный под прозвищам Тубджи. Последний обязал население провинции доставить ему верблюдов, лошадей, коров и тому подобное. Проделывали они и такое: награбленный скот размещали у местных жителей, заставляя обеспечивать ему корм и уход, а затем требовали оплатить объявленную ими самими стоимость скота, включив в нее дорожные издержки чиновников и тому подобное.

В пятницу, 24 мухаррама, прибыли вести из Розетты, из которых следовало, что, когда туда 21 мухаррама 1222 года (31.III.1807), во вторник, прибыла английская часть, она застала население и находившихся там солдат подготовленными к отпору: улицы, переулки, окна домов были забаррикадированы. Когда англичане вступили в город, то жители, засевшие в своих укреплениях, забросали их всем тем, что было у них под руками. Англичане заявили, что сдаются на милость населения, но жители города не обратили на это внимания и, захватив их, вырезали значительную часть, а остальных взяли в плен. Английский отряд бежал в Даманхур, а кашиф последнего, узнав обо всем происшедшем в Розетте, успокоился и возвратился в район Диби ³⁰⁹ и Махаллат ал-Амир ³¹⁰, где, собрав всех находившихся с ним, встретил эту значительную группу, убил некоторых из них, а остальных взял в плен. Кашиф отправил в Каир гонцов с этой доброй вестью, и здесь [133] был дан пушечный салют и устроено празднество. Катхода наградил гонцов. Вестники турки-каввасы поспешили с доброй вестью по домам знати, где им дали бакшиш и наградили. А народ все продолжал сомневаться вплоть до воскресенья 26 мухаррама 1222 года (5.IV.1807), когда разнеслась молва о том, что в Булак доставили головы убитых англичан и пленных. Народ поспешил посмотреть на это зрелище, многие пришли в Булак, а командиры воинских частей прибыли туда же верхом во главе своих отрядов, чтобы встретить англичан, Те вышли на берег вместе с сопровождавшей их группой солдат, прошли предместье Каира и вступили в него через Баб ан-Наср и пересекли центр города. Среди пленных был офицер высокого ранга и еще один — пожилой; они ехали верхом на ослах, остальные же передвигались пешком, окруженные солдатами, а с ними [несли] головы убитых на жезлах, уже разлагавшиеся, издававшие тяжелый запах. Голов было четырнадцать, а живых [пленников] двадцать пять. Шествие двигалось по улицам, пока не прибыло на площадь ал-Азбакийа, и тогда был дан ружейный и пушечный салют. Пленные со своими офицерами поднялись в крепость.

В тот же день сейид 'Омар — старейшина шерифов — предупредил население о необходимости готовиться к священной войне с англичанами и приказал сносить оружие. Даже студентам ал-Азхара он приказал прекратить посещение занятий, точно так же и шейхам он приказал прекратить лекции.

В тот же день прибыли из Верхнего Египта 'Абдин-бей, 'Омар-бей и Ахмад-ага Лаз-оглу ³¹¹, и распространился слух, что паша возвратится двумя днями позднее.

В понедельник также прибыла в Булак группа пленных англичан и доставили головы убитых. Поднялись с ними [в крепость] на уже упомянутый манер. На этот раз насчитывалась сто /48/ двадцать одна голова и тринадцать пленных, среди них были раненые. Один из них умер в момент прибытия в Булак, ему отрубили голову и швырнули к остальным головам. Под конец дня пленных водили по центру города.

Во вторник в доме кади было устроено совещание, на котором присутствовали Хасан-паша, 'Омар-бей, дафтардар, [134] катхода-бей, сейид 'Омар — старейшина шерифов, шейх аш-Шаркави, шейх ал-Амир и остальные шейхи. Обсуждались вопросы подготовки к войне с англичанами, к их изгнанию из страны. Говорили, что англичане — враги религии и поборников ислама, — стали теперь также врагами султана и мусульманам надлежит дать им отпор. Народ и солдаты должны быть едины, сочувствовать друг другу и должны быть дружными. Солдатам надо запретить нападать на население, притеснять его, как они это делали теперь, солдаты и население должны помогать друг другу в отпоре врагу. Затем совещались относительно укрепления Каира и рытья вокруг него траншей. Некоторые высказали мнение, что англичане будут наступать только с запада и в этом случае Нил разъединит войска противников. Указывали при этом, что французы, в совершенстве владевшие военным искусством, возвели в свое время укрепления лишь на участке от ворот Баб ал-Хадид до Нила и что теперь необходимо позаботиться об их восстановлении. На этом и порешили.

В тот же день прибыло письмо из Розетты за подписью 'Али-бея — губернатора Розетты — и Ахмад-бея, известного под кличкой Бонапарт. Письмо было датировано пятницей, 24 мухаррама 1222 года (3.IV.1807). В нем сообщалось, что после прибытия англичан в Розетту, их разгрома, пленения и возвращения их жалких остатков в Александрию англичан охватила сильнейшая ярость и они объявили о подготовке к наступлению, чтобы взять реванш. “Задача заключается в том, чтобы оказать нам помощь немедленной присылкой людей, бойцов, вооружения, боеприпасов. Не порицайте нас за то, что мы сочли необходимым известить вас об этом”. В тот же день было послано в Розетту некоторое количество бойцов и разосланы обращения к населению деревень в районе ал-Бухайры и к бедуинским племенам с призывом выступить против англичан. На следующий день точно так же было послано некоторое количество солдат.

В среду, 29 мухаррама 1222 года (8.IV.1807), сейид 'Омар ан-Накиб, кади и знать, о которых выше говорилось в связи с совещанием, направились верхом в район Булака для того, чтобы организовать восстановление упоминавшихся траншей. [135]

Их сопровождал французский консул, который и обратил их внимание на необходимость этого. Их окружали толпы населения и приближенных. Все были вооружены.

В тот же день прибыли три шейха, отправленных в свое время к мамлюкским беям, чтобы добиться заключения мира между ними и пашой. Вернувшись в Каир, они отправились по домам. Сообщили они следующее: прибыв к паше в район Маллави, они попросили у него разрешения отправиться для выполнения цели их приезда — ведения переговоров о мире, но паша попросил их подождать. Оставив их в Маллави и подготовившись, паша направился в Асйут, но у Манфалута он пришел в соприкосновение с эмирами, вступил с ними в бой и одержал победу. Из эмиров в этом сражении был убит Сулайман-бей ал-Муради, известный под прозвищем Раййиха, и Сулайман-бей Ага. Эмиры Верхнего Египта повернули в сторону Нила, и в это-то время к ним явились шейхи с письмами паши, адресованными эмирам. Последние находились к западу от Маллави. Они встретились и вступили в переговоры по поводу заключения мира с пашой и прекращения военных действий. Эмиры заявили: “Уже в который раз паша предлагает нам мир, а затем вероломно нарушает его и нападает на нас”. В ответ шейхи возразили, что все это является следствием невыполнения эмирами условий соглашений: отказа платить мири и присылать зерно и нарушения с их стороны установленной для них границы. Затем шейхи с некоторыми эмирами уединились на совещание. Среди эмиров не было 'Осман-бея Хасана, находившегося вдалеке от них и переправившегося на восточное побережье. Он не участвовал с ними в военных действиях и прочем, а по окончании войны направился в Верхний Египет. 'Осман-бей Йусуф также отсутствовал, он был в районе ал-Хава' и Кум алчАхмар ³¹². А в /49/ это время паша получил известие относительно англичан — о взятии ими Александрии и посылке ими гонцов к эмирам Верхнего Египта. Это привело его в сильное замешательство, и он послал к шейхам, чтобы поторопить их с заключением мира, предлагая принять все условия мамлюкских эмиров, абсолютно ни в чем не возражать им. Когда же к эмирам прибыл гонец, посланный англичанами, мнения их разошлись, и они послали к 'Осман-бею Хасану, сообщив ему обо всем и прося его прибыть. Но [136] он отказался, будучи человеком богобоязненным. 'Осман-бей Хасан заявил: “Я не приспешник неверных”. 'Осман-бей Йусуф также согласился с его точкой зрения. Мнения среди группы эмиров разошлись, а в нее входили Ибрахим-бей старший, Шахин-бей ал-Муради, Шахин-бей ал-Алфи и другие эмиры. Тогда они вновь встретились с шейхами и поставили перед ними вопрос, что же преследуется заключением мира. Те ответили: “Цель этого — избавиться от войны, добиться покоя для обеих сторон и их единства. Разве вас не страшит, что англичане враждуют с султаном мусульман, вторглись в его владения, проникли в Александрийский порт и заняли его? Цель их — овладеть Египтом, как это уже было сделано французами”. На это эмиры возразили: “Англичане явились по вызову ал-Алфи, чтобы помочь нам”. Шейхи заявили: “Не верьте в этом отношении их словам. Овладев страной, они не оставят ни одного мусульманина. В своем поведении они рознятся от французов. Те не отличались религиозностью и провозглашали свободу и равенство. Что же касается этих англичан, то они христиане — [ревностные] приверженцы своей веры. Не упускайте из виду [значения] враждебности двух религий. Вам не следует быть сторонниками неверных, прибегать к ним и выступать заодно с ними против мусульман”. Шейхи увещевали их, напоминали им стихи Корана и хадисы пророка, говоря: “Воистину, Аллах направил их на путь истины в отроческие годы, вывел их из тьмы к свету. Они выросли под попечительством своих господ, воспитывались под крылом богословов и среди улемов, читали Коран и изучали шариат. [Так допустимо ли] отделить то, что было в их жизни,— служение религии ислама, свершение молитв, хаджа и священной войны за веру,— и все это испортить их последними действиями — дружбой с теми, кто противостоит Аллаху и его пророку, помощью им в их борьбе, направленной против их братьев-мусульман и к овладению мусульманской страной и их господству над ее населением,— упаси боже от этого!”

Шейхов сопровождал Мустафа-эфенди — катхода военного судьи, владеющий турецким языком; он переводил эти речи шейхов эмирам, а был он красноречив. В ответ эмиры [137] заявили: “Все то, что вы сказали и изложили, мы понимаем и знаем все это. О, если бы мы были уверены в безопасности со стороны пославшего вас, в его правдивости, то между нами не было бы раздора,— мы воевали бы и вели борьбу под его руководством. А не является ли это лживым обещанием для того, чтобы разгромить и уничтожить нас? Он вероломен, не выполняет соглашений и обещаний, изменяет клятве, неправдив в своих словах. Уже не раз он заключал с нами мир и в то же время шел на нас войной, чтобы уничтожить. Он запрещает привозить нам из Каира то, в чем мы нуждаемся, и наказывает тех, кто это делает, даже купцов и мелких торговцев, направляющихся в районы, где мы находимся. Вам ведь известно, что, когда прибыл капудан с указами о полном прощении для нас и с предложением паше покинуть страну, он не подчинился ему. Он обратился к нам, обманул нас и перехитрил присылкой даров. Мы ему поверили, заключили с ним мир, а когда его дело благополучно завершилось, он поступил с нами вероломно. В настоящее время он добивается мира с нами только для того, чтобы удержать нас от присоединения к англичанам, чтобы мы не отправились к ним и не прибегли к их помощи. И если он желает отвести нам определенную территорию, с тем чтобы заключить [такой ценой] мир с нами, то территория эта в наших руках, но здесь царит разрушение, беспрерывно ведутся войны между двумя сторонами. Наше объединение расколото, наши дома превратились в руины, у нас не осталось ничего, о чем мы могли бы сожалеть или из-за чего стоило бы страдать. Наши братья и наши мамлюки погибли, и мы будем стоять на своем в отношениях с ним, пока не умрем все до последнего, и тогда его сердце успокоится насчет нас”. Шейхи ответили: “На этот раз мир будет заключен окончательно, с тем чтобы не было больше войн и зла и чтобы установились затем отношения искренности и дружбы”. Шейхи заявили: “Паша даст вам все, чего вы потребуете от него в отношении земли и всего прочего. Даже если вы потребуете пространства на протяжении от Александрии до Асвана ³¹³, он не станет возражать, при условии, что вы придете нам на помощь в войне против англичан и изгоните их из страны. Вы [138] направитесь все вместе к западу от Нила, а паша со своими солдатами — /50/ к востоку от “его. После того как будет покончено с англичанами и вы возвратитесь в Гизу, будет созвано совещание для заключения мира в составе высокопоставленных шейхов, старшин, командиров корпусов и высшего офицерства. Если же вы пожелаете, чтобы совещание для заключения мира в Гизе созвали до вашего выступления против англичан, то быть посему”. Это их ввело в заблуждение. Они написали ответы, и Мустафа-эфенди — катхода кади — возвратился с ними к паше в сопровождении Йахйи-кашифа ³¹⁴, затем вторично приехал к шейхам, и обе эти группы отправились в Каир. Прибыв, шейхи сообщили обо всем, что произошло.

В тот же день начали рыть упомянутые траншеи. Стоимость этих работ обязали погасить [за счет] людей зажиточных: владельцев торговых дворов, караван-сараев, купцов и шейхов ремесленных цехов, рузнамджи, населения Булака, христиан из дивана, взимающих пошлины на ввозимые съестные припасы, христиан греческого происхождения, сирийцев, коптов. Решили, что некоторые из них будут оплачивать труд сотни работающих, некоторые — пятидесяти, а некоторые — двадцати человек. Закупили плетеные корзины, мотыги, ломы и орудия для рытья и начали возводить стены вокруг нижнего холма крепости ас-Сабтийа ³¹⁵.

В четверг, в последний день месяца мухаррама 1222 года (9.IV.1807), прибыло письмо от сейида Хасана Крита — главы шерифов в вышеупомянутой Розетте. В этом письме он сообщал, что англичане после всего происшедшего с ними в Розетте и возвращения в Александрию после этого поражения подготовились и явились в район ал-Хаммада — к югу от Розетты. Они явились сюда во вторник ночью, 27 мухаррама, с тяжелой артиллерией, боевым снаряжением, и воздвигли укрепления, отрезавшие город на всем протяжении от побережья до гор. “Обо всем происшедшем мы ставим вас в известность и просим не запоздать с присылкой подкреплений людьми, боеприпасами и вооружением и не пренебречь этим”. После прибытия этого письма сейид 'Омар — старейшина шерифов — сразу же зачитал его перед народом, побуждая его и призывая [139] подготовиться к священной войне. Население подчинилось ему и вооружилось. Он собрал также отряд магрибинцев ³¹⁶, турок из квартала Хан ал-Халили ³¹⁷ и много людей из уроженцев Асйута и адавитов ³¹⁸.

Наутро сейид 'Омар верхом отправился к катхода-бею, чтобы получить разрешение выступить, но тот отказал ему в этом, предложив ждать, пока вернется паша и выяснится его отношение к этому. Кое-кто отправился, а кое-кто остался. И закончился месяц со всеми его событиями.

Тогда же стало известно, что караван с сирийскими паломниками не получил возможности совершить хадж в этом году и возвратился из местности Хадийа. Когда караван паломников прибыл в упомянутый пункт, ал-Ваххаби послал к 'Абдаллах-паше — амир ал-хаджжу — сказать ему, что хадж может состояться лишь на условиях, установленных в прошлом году, а именно: паломники должны явиться без махмала, музыкальных инструментов, оружия и всего того, что противоречит шариату. Услышав это, паломники возвратились, не совершив хаджа, порицая ваххабитов.

Месяц сафар 1222 года начался в пятницу (10.IV.1807). В этот день написали послание эмирам Верхнего Египта. Оно было подписано многими шейхами ал-Азхара и другими и отправлено. 2-го числа, в субботу, прибыло также письмо из Розетты за подписью 'Али-бея ас-Саланикли — хакима этого порта, Тахир-паши и Ахмад-аги, известного под кличкой Бонапарт. Это письмо было такого же содержания, что и предыдущее письмо сейида Хасана ³¹⁹,— они упоминали в нем, что англичане овладели также Кум ал-Афрах ³²⁰ и Абу Мандур ³²¹, и торопили с присылкой подкреплений.

В эту ночь, в ночь на воскресенье, объявили о прибытии Мухаммада 'Али-паши, направившегося к себе в дом в ал-Азбакийу в шестом часу. А до того разнесся слух о том, что он прибудет днем раньше, и сейид 'Омар — накиб ал-ашраф, шейхи и ал-Махруки отправились встречать его в пятницу. Некоторые из них провели ночь у пирамид, а некоторые — на кладбище у мавзолея имама аш-Шафи'и и возвратились на следующий день, не встретив пашу, а с наступлением дня [140] оповестили о его прибытии в свой дом. Все они собрались и направились к нему, чтобы приветствовать его. Между ними произошел разговор /51/ относительно англичан. Паша проявил [большую] заинтересованность и приказал катхода-бею и Хасан-паше выступить в тот же день вместе со всем необходимым в Булак. Он негодовал на население Александрии, на шейха ал-Масири и Амин-агу, давших возможность англичанам вступить в порт и занять город, и заявил, что не простит им этого. Затем ему сказали: “Мы выступим все [на борьбу против англичан] вместе с населением и солдатами”. Он ответил: “Незачем населению города выступать, оно должно помогать деньгами на содержание солдат”. Заседание окончилось, и [участники его] отправились по домам.

В тот же день прибыли сушей в Каир паломники-магрибинцы и сообщили, что они совершили обряд паломничества и что Мас'уд ал-Ваххаби прибыл со своими многочисленными войсками в Мекку. Он совершил вместе с народом хадж, который прошел в полной безопасности, в благоденствии и не причинив никому вреда, а уровень цен при этом не повысился. [Они сообщили также, что] он приказал явиться Мустафе Чаушу, возглавлявшему египетский караван паломников, и сказал ему: “Что это за обычай и почему с вами барабаны?”,— подразумевая махмал. Мустафа Чауш ответил: “Это гот символ, под знаком которого народ собирается [для свершения хаджа] в соответствии с обычаем”. Ал-Ваххаби сказал ему: “Больше с этим не являйтесь, а если прибудете с ним еще раз, то я сожгу его”. Паломники сообщили, что ал-Ваххаби разрушил мавзолеи, [в том числе] мавзолей Адама и мавзолей в Янбо ³²² и в Медине, и запретил курение табака и наргиле на рынках и на пути между ас-Сафа и ал-Марва, равно как и [всякие] другие новшества.

В эту ночь паша послал в час позднего ужина за сейидом Омаром и обязал его собрать тысячу кошельков на расходы войск, предоставив на его усмотрение раскладку этой суммы.

В понедельник, 4 сафара (13.IV.1807), в город вступили части, прибывшие из Верхнего Египта, и, как обычно, [141] потребовали для жилья дома, не желая возвратиться в те, в которых они обитали раньше и которые они разрушили.

Во вторник прибыли письма из Розетты за подписью сейида Хасана Крита. В них сообщалось, что англичане окружили и осадили порт и обстреливают город из орудий и бомбят его, забрасывая снарядами, что они разрушили много домов и погибло много людей. Он писал: “Еще до этой даты мы обратились к вам с требованием помощи и подкреплений, но вы ничем не помогли нам. Мы не энаем причины этого и чем вызвано это пренебрежение. И да сжалится Аллах, а веревка уже затягивается вокруг шеи (Т. е терпение уже иссякает) и сердца подступают к гортани (Т. е. страх дошел до предела) от происходящего зла и необходимости непрестанно пребывать в траншеях и все время быть начеку”. Подобное этому излагалось в письме, адресованном сейиду 'Омару ан-Накибу и шейхам. Датировано оно было 2-м числом месяца сафара (11.IV.1807).

В этот лень паша принял решение лично выступить [против англичан]. Он направился в Булак в сопровождении Хасан-паши, 'Абдин-бея и 'Омар-бея, и в ту же ночь они уехали.

В среду отправился также Хаджу-бей и вместе с ним добровольцы из турок и многие другие. Они подготовились, договорились с уезжающими людьми, и многие из их собратьев снабдили их вооружением, провиантом и всем необходимым. Им соорудили знамя, и они выступили под бой барабанов и флейт.

В пятницу Ахмад-ага Лаз пересек город вместе со своими солдатами, которые находились при нем в ал-Минийе. К ним присоединились многие из их соплеменников, а также магрибинцев и турок, обосновавшихся в Египте. Все они в огромном количестве отправились из центра города в Булак в таком порядке, чтобы создать впечатление, что выступают торопливо, энергично и с рвением. Но, прибыв в Булак, они рассеялись, многие из них возвратились, и люди видели их в городе на второй и третий день. Из тех же, кто посмелее и действительно уехал, часть отправилась в ал-Мануфийу, а другая — в [142] ал-Гарбийу для того, чтобы по пути своего следования силой собрать с населения городов и деревень все возможное количество денег, причитающиеся с него налоги и провиант. Солдаты уводили силой скот, а затем пускали его пастись на поля. Они захватывали также женщин и девушек, мальчиков и прочих.

В тот же день выступил также Хасан-паша Тахир. Тогда же отправился в Булак корпус дулатов и многие из солдат. Это вызвало тревогу, так как отправка солдат сопровождалась насильственным уводом ослов и верблюдов /52/ у их владельцев. Солдаты пустили своих лошадей в клеверные поля и в поля с уже созревшим урожаем в районе Булака, Джазират ал-Бадран ³²³ и других местах и опустошили их — скот объел их в течение одного дня. Затем они переправились в район Минийат ас-Сирадж, Шубра, аз-Завийат ал-Хамра' ³²⁴, ал-Матарийи ³²⁵ и ал-Амирийи ³²⁶, потравили все посевы, отняли у жителей скот, насиловали женщин, бесчестили девственниц и совершали содомский грех с юношами. Солдаты забирали их и торговали ими между собой, а некоторых продавали на рынках ал-Муски ³²⁷ и других мест. Вот так поступали борцы [за правое дело]! Из-за невероятных насилий солдат над народом и Чинимых ими дурных (Дел стали желать прихода европейцев, какого бы происхождения они ни были, и призывать гибель на этот мерзкий сброд, для которого не существует ни веры, ни закона, ни правил поведения, которым бы они следовали. Это выкрикивали им в лицо, что усиливало ненависть солдат и озлобление по отношению к населению, и они заявляли: “Жители этой страны {Египта] не мусульмане, так как они ненавидят нас и предпочитают христиан”. Солдаты угрожали, что расправятся с населением, как только станут хозяевами страны, и оно увидит возмездие за свои скверные дела.

В понедельник, 11 сафара (20.IV.1807), прибыла группа гонцов, как обычно, доставляющих сообщения о назначениях на [соответствующие] посты. Они прибыли через Сирию с известием о назначении сейида 'Али-паши капудан-пашой и об отставке Салих-капудана с поста руководителя флота. Они упомянули, что новый капудан-паша во главе эскадры, именуемой флотом, и в сопровождении нескольких французских [143] судов направился к Мальте, чтобы отрезать путь англичанам. Гонцы узнали о прибытии англичан в Александрию лишь в. Сайде ³²⁸. Они рассказали о причине отставки Салиха, заключающейся в том, что когда англичане прибыли в пролив Стамбула на двенадцати или четырнадцати, как говорили, судах ³²⁹, то продолжали следовать по нему под огнем из крепостных орудий, не обращая на него внимания, пока не достигли внутренней гавани напротив города. Население страшно переполошилось, женщины начали вопить, город пришел в волнение. Если бы англичане открыли огонь по городу, то могли бы сжечь его дотла. Но они не сделали этого, а находились там целый день и бросили свои якоря, а затем снялись с них, тем самым как бы заявляя: “Вот мы проникли в ваш пролив, который вы считаете непроходимым ни для кого. Мы оказались в состоянии это сделать, и вы были в наших руках, но мы простили вас, ибо, если бы мы пожелали захватить вашу столицу, мы могли бы овладеть ею и сжечь ее”. Во время всего происходившего султан потребовал к себе капудан-пашу, а его застали в некоем месте предающимся пьянству. Вместо него султану представили сейида 'Али и назначили его адмиралом флота. Он направился к англичанам и вел с ними переговоры, пока они не удалились из пролива, а Салих-капудана сослали.

В этот же день паша поднялся в крепость в сопровождении французского консула, изучая вместе с ним топографию мест для укреплений на случай осады. Упомянутый консул проявлял большую заботливость и старание, объяснял, что и как, давал советы и все время ездил взад и вперед, сопровождаемый слугами, в руках которых были посеребренные штыки, а сзади него следовали его переводчик и приближенные.

В тот же день эмиры Верхнего Египта прислали ответ на отправленное им ранее письмо, к которому были приложены подписи многих лиц, призывавших их поспешить с прибытием. Они прислали этот ответ в оправдание своей задержки, причина, которой состоит в том, что они не в полном сборе, так как большая часть эмиров в разъезде по районам, как, например, 'Осман-бей Хасан и другие, и что до настоящего времени они не уверены в истинном положении вещей. Твердо [144] установленным они считали, что у англичан с Портой давняя дружба и что прибывшие имперские указы предупреждают [о мерах по обороне] по отношению к России, а не в отношении англичан.

Было решено сразу же послать им ответ о положении вещей, который сопроводит Мустафа-эфенди — катхода кади — и повезет с собой прибывший по этому поводу указ, в котором говорится об англичанах и об их разрыве с Портой. Упомянутый катхода отправился утром того же дня к эмирам, явившимся в район ал-Минийи. Что же касается Йасин-бея, /53/ то он после обмена письмами заключил с пашой мирное соглашение, договорившись, что паша дает ему четыреста кошельков. Затем он переправился в район Шарк 'Атфих ³³⁰ и обложил население огромной суммой. Жители этого района собрались в Сул ³³¹ и ал-Баранбал ³³² со своими пожитками, имуществом и скарбом. Йасин-бей явился к ним с требованием денег. Жители взбунтовались против него, тогда он поджег их гумна и ограбил.

Во вторник к вечеру явилась труппа бедуинов, сопровождающая трех англичан, схваченных ими в пустыне и переправленных в Каир. Они были доставлены к паше, и после опроса он велел препроводить их в крепость; говорили, что один из них является значительной персоной — офицером.

В четверг, 14 сафара (23.IV.1807), устроили заседание дивана в доме кади, на котором присутствовали дафтардар, шейхи и командующие корпусов. [На этом заседании] зачитали полученный до прибытия англичан в Александрию указ о конфискации собственности англичан, как в виде имущества, так и в виде вкладов в купеческие компании Каира и портов.

В этот же день прибыли два гонца и сообщили о победе, одержанной над англичанами, и об их поражении, происшедшем потому, что объединились большие группы населения ал-Бухайры, Розетты, Даманхура — добровольцы и солдаты. Это совпало с прибытием в этот район катходы-бея, Исма'ил-кашифа ат-Тубджи, которые возглавили солдат и добровольцев. Между обеими сторонами (Т. е. между англичанами и египтянами) произошло большое сражение. [145] Отряд англичан был взят в плен, и нескольким из пленных отрубили головы. Паша наградил посланцев сукнами. Вслед за тем прибыли также два турка с письмами, подтверждающими это сообщение. Коротко упомянув об этом, они дали знать, что англичане отступили со своих позиций у Розетты, Абу Мандура и ал-Хамада ³³³. Бойцы из населения окрестных деревень не переставали преследовать их далеко в пустыне. Они захватили у англичан боевые припасы, оружие, пушки, два больших катка. [Прибывшие] турки упомянули, что за ними на нескольких судах следуют пленные и головы многих убитых и что вместе с ними прибыли два мекканских купца, проживающие в Каире и бывшие в числе добровольцев. Среди последних насчитывалось около сотни бедуинов, магрибинцев и других, которых эти [мекканские купцы] содержали, побуждая их на борьбу. Они назначили бойцам из населения содержание за счет того, чем они располагали, и сражались сами, проявив при этом большое рвение. После поражения англичан и их ограбления доставшуюся им добычу и то, что осталось у них, они роздали лицам, выступившим против англичан. Оба они приехали. Это были сейид Ахмад ан-Наджари и брат его сейид Салама. Паша призвал их к себе и расспрашивал о новостях. Они подтвердили вести, привезенные двумя турками, что доставило паше великую радость. Он поблагодарил их, наградил и назначил им содержание, пообещав поставить их к себе на службу. И двух турок он также наградил меховыми шубами, и после захода солнца в сопровождении двух гонцов они прибыли в дом сейида 'Омара — накиб ал-ашрафа, где они, поужинав, потребовали бакшиш. После того как они получили его, оба турка обратились к сейиду 'Омару с просьбой, чтобы он оказал им содействие и побудил пашу вознаградить их постами. Тот обещал им, и по его представлению паша удвоил им содержание. Утром этого дня был дан салют из многочисленных орудий крепости, ал-Азбакийи, Булака, Гизы — это было между полуднем и послеполуденным временем.

В пятницу, 15 сафара (24.IV.1807), прибыли пленные в количестве девяноста человек, и было доставлено некоторое количество голов убитых англичан. Пленных повели по середине [146] главных улиц, а что касается голов убитых, то с ними прошли по пути от ворот Баб аш-Ша'рийа ³³⁴. Число голов было свыше тридцати; водрузив на шесты и присоединив их к ранее присланным головам, их побросали слева и справа на пути, ведущем от ворот Баб ал-Хава ³³⁵ до середины водоема в ал-Азбакийе.

В тот же день из Джидды в Суэц прибыли три парусника с турками, сирийцами и людьми других национальностей. Они рассказывали, что ал-Ваххаби после завершения хаджа объявил, /54/ чтобы в дальнейшем в святые места не являлись те, кто бреет бороду, и в подтверждение привел стих Корана: “О вы, которые уверовали! Ведь многобожники — нечистота. Пусть же они не приближаются к мечети священной после этого года!” (Коран, IX, 28). И ваххабиты изгнали этих, прибывших [теперь] в Египет.

В субботу снова прибыло девять пленных англичан и среди них офицер.

В воскресенье также прибыло свыше шестидесяти пленных англичан и была доставлена одна отрубленная голова. Пленных провели по центру города через ворота Баб ан-Наср. Народ сбежался, чтобы посмотреть на них. После полудня прошли с двадцатью тремя пленными и восьмью головами убитых, а после захода солнца — с двадцатью тремя головами убитых и сорока четырьмя пленными в направлении от ворот Баб аш-Ша'рийа и поднялись с ними всеми в крепость.

В среду в Булак прибыли барки с пленными, убитыми и ранеными. Их выгрузили на сушу и поднялись с ними через ворота Баб ан-Наср, пересекли центр города и направились в ал-Азбакийу, где головы убитых швырнули к головам, брошенным здесь в первый раз,— а их уже насчитывалось свыше ста сорока двух голов. Живые пленные вместе с ранеными, общим числом около двухсот двадцати человек, поднялись в крепость к своим собратьям. Общее число пленных достигло четырехсот шестидесяти шести человек, а голов убитых насчитывалось свыше трехсот сорока. В числе пленных было около двадцати офицеров. Это событие не имеет себе подобного, хотя оно [147] произошло без всяких оснований. Аллах расстроил расчеты каждой из группировок — англичан, мамлюкских эмиров и населения Египта, — чтобы завершить предначертанную им гибель Египта, что произойдет в дальнейшем, как ты это услышишь и как дойдет до тебя кое-что об этом. Что касается ошибочности решения англичан, то оно сказалось в том, что они, напав на Александрию в небольшом количестве и услышав о смерти ал-Алфи, переоценили собственные возможности. Что касается мамлюкских эмиров, то не секрет, сколь неверно они оценивал” положение вещей. Ошибка египетского населения заключается в том, что оно присоединилось к тому, кто чинит ему зло, грабит его добро, является источником несчастья и захватывает все добытое руками людей. И причина постигающего людей зла — они сами.

И нельзя было себе представить, чтобы такое событие могла произойти, чтобы население и солдаты оказались в состоянии разбить англичан, с особенным совершенством владеющих военным искусством. Ведь из предшествующего изложения тебе уже известно, что это именно они воевали с французами и изгнали их из Египта.

Как только разнеслась молва о занятии ими Александрии, солдат и население охватила сильная тревога. Большая часть-солдат решила бежать в Сирию. Они поспешно стали ликвидировать свои дома, затребовали деньги, отданные ими под проценты взаймы людям, стесненным обстоятельствами. Они начали обменивать имевшиеся при них дирхемы, пиастры ³³⁶ и французские монеты, которые было тяжело носить, на золотые — венецианские цехины, золотую россыпь, — носить которые было удобно. По причине повышенного спроса на них увеличился обменный курс золотой монеты; для венецианского цехина (ал-бундуки, ал-мишхас), неполноценного по весу, этот курс достиг четырехсот двадцати пара, для зере — двухсот двадцати, а для французского экю ³³⁷ — двухсот пара. И после итого цены продолжали чрезмерно повышаться, и люди стремились закупить перевозочные средства и все необходимое для путешествия по суше. Многие из них оставили своих жен и распродали имевшуюся у них мебель и имущество. [148]

Даже сам Мухаммад 'Али-паша, (когда узнал о прибытии англичан в Александрию, — а он в это время успешно воевал против египетских эмиров, — растерялся и предложил [мамлюкам] заключить мир, на каких бы условиях они ни пожелали. Мухаммад 'Али-паша был убежден в том, что англичане овладеют Египтом ³³⁸, и решил вернуться, замедляя свое продвижение. Он полагал, что англичане вскоре вступят в Каир и тогда он возьмет направление на восток — по дороге в Сирию. Тем самым у него будет оправдание, что это совершилось в его отсутствие.

Когда же первый отряд англичан прибыл в Розетту, он вступил в нее беспрепятственно, но затем попал в засаду. Англичане были схвачены, убиты и взяты в плен, и бежали те из них, кто мог бежать.

Только когда прибыли головы и пленные и гонцы поспешили с этой вестью к паше, /55/ он воспрянул духом и поторопился возвратиться. Приободрились и его солдаты. Разобравшись к этому времени в англичанах и почувствовав стремление к борьбе с ними, они осмелели.

Точно так же и население страны ободрилось, подготовилось к борьбе, закупив оружие. Был брошен клич с призывом к джихаду ³³⁹, число добровольцев росло. Для них соорудили знамена и кое с кого собрали средства, необходимые для содержания тех бедняков, которые присоединились к добровольцам. Они выступили торжественно, военным строем, с барабанами и флейтами, и, прибыв к укреплениям англичан, обрушились на них со всех сторон. Пренебрегая тактикой и правилами военного искусства, они набросились на англичан, смешались с ними, оглушили их криками: “Бог велик!” — и своими воплями привели их в замешательство. Англичане прекратили огонь, побросали оружие и запросили пощады. Но нападающие, не обращая на это внимания, набросились на них, истребили многих из них, рубили им головы и брали в плен, а затем доставили их паше, как об этом уже упоминалось. Те, что уцелели, бежали в Александрию.

О, если бы простонародью хоть выразили признательность за это и приписали ему этот подвиг! Но все это отнесли за счет [149] паши и его солдат, а простонародью [за эту победу] впоследствии отплатили злом.

Как только пленных отвели в крепость, к ним туда явился французский консул вместе с врачами для оказания помощи раненым. Для высокопоставленных лиц и офицеров соответственно их рангу устроили постели в местах, подходящих для этого и должным образом меблированных, для них установили соответствующий порядок, и [французский консул] тратил на них необходимые средства. Он продолжал обеспечивать уход за ними и заботиться о них на протяжении большей части [периода их лечения]. Хирурги посещали их ежедневно и лечили, как это принято у европейцев. Если кто-нибудь из противников раненый попадет к ним в руки, они поступают с ним так и проявляют милосердие к военнопленным.

Что же касается тех пленных, которые попали в руки солдат, то они оставались в их распоряжении, и солдаты переодевали их в свое платье и продавали их друг другу. Среди этих пленных были люди, которые пытались всякими уловками избавиться от рук нечестивых. Один юноша из них сказал тому, у кого он находился: “У меня вексель французского консула на сумму в двадцать кошельков”. Тот обрадовался и приказал показать его, и юноша дал ему бумагу, написанную на французском языке. А солдат не знал, что в этой бумаге, забрал ее, надеясь использовать ее для себя. Он спешно отправился к консулу и подал ее ему, а тот, когда прочитал, заявил: “Я могу выдать тебе эту сумму только через руки паши, который даст мне расписку [о платеже] с подписью и печатью и освободит меня от ответственности”. Когда они предстали перед пашой и консул сообщил ему это, паша приказал привести юношу, который на вопрос паши сказал: “Я хочу избавиться от него и прибег поэтому к хитрости, чтобы таким образом предстать перед тобой”. Паша успокоил солдата дирхемами, а юношу отправил в крепость к его сотоварищам.

После поражения англичан в районе Розетты, их изгнания оттуда и возвращения в Александрию в район ал-Хаммады и близлежащих от нее деревень направились турки, которые стали захватывать население этих мест, женщин, имущество, скот. Они [150] рассматривали этот район как поле военных действий, поскольку здесь побывали англичане и владели им. Именно в таком духе они отвечали на замечания некоторых наблюдателей. В Каир это этому поводу послали запрос, на который последовало указание о том, что эти действия незаконны и что разрешения на них не было дано. Но пока противоядие прибудет из Ирака, укушенный умрет (Арабская поговорка, смысл которой: “пока суд да дело”. В целом же ал-Джабарти имеет в виду бюрократическое отношение муфтия к запросу, касавшемуся бесчинств солдат Мухаммеда 'Али). Кто читает и кто слушает! Никто этому не внимал, а те, кто запрашивали по этому поводу, тоже забыли. Вопрошавший не возвратился, и запрос остался у муфтия без письменного ответа. Затем солдаты вместе со своими командирами окружили Розетту и обложили население ее тяжелой контрибуцией, потребовав ее деньгами и натурой. Они забрали обнаруженный здесь рис — все до последнего гарнца. Самый высокопоставленный из жителей Розетты — сейид Хасан Крит явился к Хасан-паше и катхода-бею, чтобы поговорить с ними и выразить им возмущение. Он заявил: “Мало того, что мы претерпели из-за военных действий, разрушения наших домов, из-за обязанности содержать солдат и помогать им своим участием в вооруженной борьбе вместе с ними и с вами, и всего того, что мы натерпелись из-за переутомления и бессонных ночей и огромных расходов, — в награду за все это вы так обращаетесь с нами! Отпустите нас е нашими /56/ детьми и семьями, мы ничего не возьмем с собой и оставим вам город, и делайте с ним что хотите”. В ответ Хасан-паша и катхода-бей обошлись с ним любезно, внешне проявили озабоченность всем этим и объявили о запрещении бесчинств. Упомянутый сейид Хасан Крит написал такого же содержания обращения, адресованные паше и сейиду 'Омару в Каир. Они прислали приказ приостановить “ запретить безобразия, но вряд ли это подействовало. Когда прибыли те, кто доставил убитых и пленных, то паша наградил их, дал им бакшиш, одарил их шубами и серебряными монетами для украшения головных уборов. Все это лишь усилило их дерзость и враждебность.

Англичане, возвратившись в район Александрии, разрушили [151] плотину, и хлынула вода, затопив все земли вокруг Александрии.

В воскресенье, 17 сафара (26.IV.1807), Йасин-бей прибыл в район Туры, а отец его — в Каир, и многие из его приближенных вступили в город. Они были одеты в одежду египетских мамлюков.

В тот же день захоронили головы убитых англичан, отрезав им [предварительно] уши, продубив их и просолив для отсылки в Стамбул.

В тот же день паша послал одного из высших английских офицеров в Александрию в обмен на племянника 'Омар-бея, а тот еще до событий уехал вместе со своим имуществом в Александрию, чтобы оттуда отправиться к себе на родину, но англичане его здесь задержали. И вот послали офицера в обмен на племянника 'Омар-бея.

В понедельник, 18 сафара (27.IV.1807), прибыли палатки Йасин-бея и багаж его, и он расположился лагерем в районе Шубры и Минийат ас-Сирадж. 26 сафара (5.V.1807) упомянутый Йасин-бей прибыл [в Каир], и сопровождал его Сулайман-ага Салих, бывший представитель Порты, тот, который находился в Стамбуле и прибыл в качестве сопровождающего капудан-паши в период прошлых событий. Сулайман-ага Салих сбежал от него и остался с ал-Алфи, а затем, после его смерти — с его эмирами. Паша послал к нему, пригласил и гарантировал ему безопасность. Сулайман-ага Салих ответил, что прибудет при условии, что паша даст ему назначение в монетный двор, а доход с этого поста составляет тысячу дирхемов в день. Паша ответил согласием, и Сулайман-ага Салих прибыл в сопровождении Йасин-бея. Паша их встретил и одарил обоих шубами. Они спустились к центру, к водоему. Вместе со своими солдатами они [оба состязались] в искусстве метания копий. Сулайман-ага оказался первым, вызвав восхищение паши и окружавших его турок, но они его сглазили. По окончании игры, направляясь вместе с Йасин-беем в район Булака и продолжая играть копьем, Сулайман-ага выхватил свой пистолет правой рукой, держа копье левой. Курок был взведен, раздался выстрел, и пуля угодила в ладонь левой руки, которой он [151] держал узду. Пуля прошла навылет. Раненный, он возвратился в свой дом, и ему было разрешено переправить к себе свой багаж. Йасин-бей отправился в Булак и провел ночь там в доме Хасана ат-Тавила на берегу Нила.

В тот же день лица, сопровождавшие уши убитых англичан, положенные в ящик, отправились дорогой через Сирию. С ними отправили также двух пленных английских офицеров и рапорт с описанием происшедших событий, составленный с преувеличениями сейидом Исма'илом ал-Хашшабом ³⁴⁰.

В тот же день Исма'ил-кашиф ат-Тубджи по некоторым делам прибыл из Нижнего Египта, а затем он возвратился обратно.

В четверг, 28 сафара (7.V.1807), 'Омар-бей, приближенный 'Осман-бея ал-Ашкара ³⁴¹, и 'Али Кашиф ибн Ахмад Катхода отправились в район ал-Калйубийи, чтобы арестовать Аййуба Фуда по следующей причине: человеку по имени Заглул приписывался разбой. Каждый раз, как появлялись в этом районе суда, он нападал на проезжающих по Нилу, захватывал суда, грабил товары купцов и их имущество, и они спасали себя лишь выкупами, устанавливаемыми по его усмотрению. На это жаловались многие люди. Аййубу Фуда — правителю тех мест — послали {указание], чтобы он избавил от этого разбойника. Тот отказался, говоря, что не знает такого. Когда же положение стало еще хуже, то назначили упомянутых здесь лиц, чтобы они арестовали и казнили его. Но весть об этом дошла до Аййуба Фуда, и он бежал из деревни Абнас, укрываясь от опасности. Когда посланные прибыли к месту его жительства, то не застали его. Они окружили его [дом], отобрали весь найденный у него урожай, скот /57/ и деньги и отправили в город. Когда все это произошло, Аййуб Фуда прибыл к сейиду Омару, за триста кошельков договорился с ним, чтобы уладить дело, и все осталось по-прежнему. Кроме того, лица, осуществлявшие эту операцию, обложили население тех мест, где они проходили или останавливались, контрибуцией и отобрали все, что им понадобилось.

В тот же день прибыли в большом количестве жители Розетты, бежавшие оттуда в Каир с женами и детьми. [153]

Тогда же прибыл катхода кади, [возвратившийся] от эмиров из Верхнего Египта, и сообщил, что они нуждаются в барках для перевозки зерна, причитающегося в уплату мири. Паша подготовил для этого несколько барок и послал их им. Несмотря на примирение, чиновники паши препятствовали тем, кто отправлялся к мамлюкам с одеждой и другим имуществом, и задерживали их, а также запрещали разносчикам и мелким торговцам отправляться к ним с товарами для продажи. И если случалось, что они обнаруживали человека, [нарушившего] запрет, или на него доносили правителю, или если кто-либо из сыщиков выслеживал его, то его задерживали, забирали все найденное при нем, наказывали его, сажали в тюрьму и даже грабили его дом и штрафовали его. Ему не прощали его вины и промахов, и все знакомые от него отрекались.

Точно так же предупреждали стражников — они сидели у таких ворот города, как Баб ан-Наср, Баб ал-Футух, Баб ал-Баркийа ³⁴², Баб ал-Хадид, — чтобы они препятствовали женщинам выходить из города, из опасения, что жены эмиров Верхнего Египта уйдут к своим мужьям. И случилось, что в эти дни они схватили человека, направлявшегося в Верхний Египет. При нем был тюк, в котором обнаружили обувь египетского и магрибинского образца, которая называется билаг. Его арестовали, обвинив в том, что он намеревался с этим отправиться к эмирам и их приближенным. Это и все прочее у него отобрали, посадили его в тюрьму, и он продолжает находиться под арестом.

Случилось также, что вали направился на кладбище и арестовал нескольких могильщиков и обвинил их в том, что некоторые приближенные эмиров Верхнего Египта перетащили к ним имущество своих господ и что они укрывают его в могилах внутри склепов, пока не удастся переправить его при удобном случае. Могильщиков избили, напали на их дома, но ничего не нашли. Прислуга кладбищ и могильщики подступили к вали, поносили его и едва не убили. Вали сбежал от них. Наутро они явились к сейиду 'Омару и шейхам с жалобой на вали и на его поступки по отношению к могильщикам и тому подобные, и сейид 'Омар удивился этому столкновению. [154]

В тот же день было получено письмо от командующего английскими войсками в Александрии. Письмо содержало требование сообщить имена взятых в плен англичан, относиться к ним внимательно и человечно, как они (англичане) обращаются с пленными солдатами. Когда они вступили в Александрию, то проявили милосердие к тем из солдат, кто находился там, и разрешили им вместе со своим имуществом направиться туда, куда они пожелают. Точно так же они поступили и с теми, кого они захватили в плен в сражении при Розетте.

Месяц раби' ал-аввал 1222 года начался в субботу (9.V.1807). В этот же день написали английскому главнокомандующему ответ на его послание.

В субботу, 15-го числа этого месяца (23.V.1807), прибыл 'Али Кашиф старший ал-Алфи от Шахин-бея ал-Алфи с извинением за то, что тот задерживается до этого времени, и с заверением, что он поддерживает ранее заключенный мир и соглашения и что прибудет в район Гизы. Эту ночь он провел в своем доме в Каире, прожил три дня и возвратился к пославшему его в сопровождении Сулайман-аги ал-Вакила.

В тот же день из Нижнего Египта приехал 'Абдин-бей — брат Хасан-паши. Вслед за ним прибыли также Ахмад-ага Лаз и другие, возвратившиеся из Нижнего Египта. Они было отправились, чтобы выступить против англичан поблизости от озера Бухайры, но против них сушей и водным путем был послан отряд англичан, который направил на них сильный огонь из пушек. Они были вынуждены отступить и возвратились в Каир.

В тот же день прибыл также английский офицер высшего ранга, посланный было в обмен на племянника 'Омар-бея, который, как говорят, является также племянником Салиха Кудж. Когда он приехал [в Александрию], то сказали, что упомянутый отправился с кем-то в Стамбул вместе со своим имуществом и деньгами еще до событий. /58/ Ввиду того что не оказалось налицо условий, нужных, чтобы оставить этого англичанина, они возвратились с ним в Каир, после {произведенной англичанами процедуры] повышения его в чине. Когда он возвратился в Каир, паша предоставил ему свободу передвижения, не [155] заключил его в тюрьму вместе с другими пленными, а, напротив, разрешил ему опять возвратиться в Александрию, а если пожелает, то и к себе на родину.

15-го числа этого месяца (23.V.1807) паша был крайне раздосадован [поведением] Йасин-бея, который истощил его терпение. Когда он прибыл в Каир, паша одарил его шубой и дал ему обещанную сумму денег, подарки и верблюдов, с тем чтобы тот отправился в Александрию и выступил против англичан. Йасин-бей потребовал массу вещей для себя и своих приближенных — одежду, шаровары. Он забрал все, что было у Тупджи-паши: ткани, палатки, военное снаряжение, бурдюки и все необходимое для передвижения солдат по суше, все, что может потребоваться для войны и на случай осады и т. д. Он назначил своего отца кашифом аш-Шаркийи. Во главе своего войска он выступил в район за Булаком и здесь расположился лагерем. К нему присоединились многие из солдат паши и из корпуса дулатов и другие. Все, кто являлся ж нему, заносились в списки его войска. К нему собирались все бунтовщики — опасные, мятежные и непокорные. Йасин-бей открыто противопоставил себя паше и заявил о собственных притязаниях на власть. Каждый раз, когда паша посылал к нему, пытаясь удержать его от этих действий, Йасин-бей отказывался повиноваться. Его обуяла гордыня. Его сброд, бесчинствуя, рассеялся по району, а командиров Йасин-бей разослал по деревням и местечкам, поручив им собрать деньги и обложить непомерной контрибуцией. Если кто-нибудь оказывал противодействие, то они грабили и сжигали его деревню, а население ее уводили с собой как рабов. В это время паша стал принимать меры против Йасин-бея. Мухаммаду 'Али удалось “привлечь на свою сторону солдат, присоединившихся к Йасин-бею, и единство его войска было расколото.

В среду ночью, 19 раби' ал-аввала (27.V.1807), паша приказал солдатам-арнаутам собраться, чтобы выступить в район Булака. Собравшись, они отправились в полном составе в ас-Сабтийу, заняли рвы вокруг города и отрезали Йасин-бею путь к городам Булак и Каир. В ночь на субботу паша во главе своих войск направился в этот район и выставил сильную [156] стражу у городских ворот. Народ был уверен, что война между обеими группами неминуема. Паша послал к Йасин-бею сказать: “Или ты подчинишься, изгонишь этот сброд и будешь наряду с другими одним из командиров высшего ранга, или отправляйся к себе, не то я выступлю против тебя и разгромлю тебя”. Йасин-бея охватил страх, поколебалась решимость его войска, и многие из солдат разбежались. После захода солнца Йасин-бей потребовал свою свиту и приказал своим солдатам построиться, а они не знали о его намерениях и выступили тремя отрядами. В ночной темноте они обились с дороги, Йасин-бей отправился с одним отрядом по направлению к Джабалу по дороге Халак ал-Джара. Другой отряд отправился е сторону Биркат ал-Хаджж ³⁴³, а третий — по дороге в ал-Калйубийу. В нем находился отец Йасин-бея. Как только паша узнал об их отбытии, он отправился следом за ними и шел за той группой, что направилась в сторону Биркат ал-Хисса. Когда войска Йасин-бея заметили, что они оторвались от своего эмира, то бросились назад врассыпную в [разные] селения, а паша возвратился к себе домой. Йасин-бей не прерывал свой путь, пока не добрался с сопровождающими его в ат-Тибин, где и обосновался. Что же касается его отца, то он прибег к шейху Калйуба аш-Шавариби и при его посредничестве получил гарантию безопасности от паши. На следующий день он явился к паше, тот наградил его шубой и приказал ему присоединиться к сыну. Он отправился в Булак, чтобы пуститься в путь на барке.

В понедельник, 24-го числа этого месяца, паша снарядил воинские части и их командиров, кавалерию, придав им большую группу бедуинов племени ал-Хувайтат, для того чтобы они окружили Йасин-бея и разбили его. Йасин-бей, переправившийся в район ат-Тибин, стал грабить деревни этой округи: ат-Тибин, Халван ³⁴⁴, Тура, ал-Ма'асара ³⁴⁵ и ал-Басатин ³⁴⁶. Его солдаты творили здесь обычные для них безобразия: грабили, уводили женщин, отнимали урожай, увозили зерно, солому, скот, облагали непосильными налогами. У тех же, кто хоть в чем-либо не подчинялся их требованиям, они сжигали имущество.

/59/ В четверг возвратились солдаты и бедуины, которые [157] отправились для того, чтобы разгромить Йасин-бея. Когда они приблизились и стали его окружать, Йасин-бей переправился в Сул и ал-Баранбал, и [тогда] они решили возвратиться. Идя туда и обратно, они завершили разорение деревень. В тот же день прибыл посланец — капуджи из Стамбула — с указом о назначении сейида 'Али-паши командующим флотом — капуданом, что произошло три месяца тому назад. В честь прибытия этого сообщения дали салют из крепостных орудий.

В субботу, 29 раби' ал-аввала (6.VI.1807), в Каир из Верхнего Египта возвратился Сулайман-ага и сообщил о том, что вскоре прибудут мамлюкские эмиры, что Шахин-бей пришел в Завийат ал-Маслуб ³⁴⁷, а Ибрахим-бей — в Кимн ал-'Арус и что они вызвали к себе Мустафа-агу ал-Вакила и 'Али Кашифа ас-Сабунджи.

Месяц раби' ас-сани 1222 года начался в понедельник (8.VI.1807). В этот день Мустафа-ага и ас-Сабунджи направились в Верхний Египет, и их сопровождал катхода кади.

6 раби' ас-сани (13.VI.1807) прибыл гонец-татарин с посланием. Паша созвал диван и прочел в присутствии всех это послание, содержащее сообщение о том, что армия султана выступила на войну с Россией, отправившись из района Стамбула в район Эдирне ³⁴⁸, и что она ушла громить врага. В нем упоминалось, что уже поступили добрые вести об одержанной победе и что доставлены головы убитых и большое количество пленных. Сообщалось также, что Порте стало известно о том, что в порт Александрию прибыло четырнадцать английских судов и что население ее не оказало должного отпора англичанам, дав им возможность занять город.

В послании говорилось, что необходимо уделить этому серьезное внимание и выступить против англичан, чтобы разбить и изгнать их. “Мы уже послали указание, — говорилось в послании, — Сулайман-паше — вали Сайды — и Йусуф-паше в Сирию о том, чтобы они направили своих солдат в помощь Египту и, если окажется необходимым, чтобы оба упомянутых сами прибыли для оказания поддержки делу изгнания всех врагов до единого”, и тому подобное из того, что было написано в этом письме. [158]

Целью присылки этих посланий и фирманов, офицеров и ага ал-агават ³⁴⁹ и капуджи было извлечение дохода для них положенного им по их службе, получение дирхемов за дорогу, подарков и подношений. Если о прибытии кого-либо из них. предварительно сообщалось, то соответственно его рангу готовили ему подходящее жилище, меблировали его и обставляли всем необходимым, особенно если он прибывал с важным указом или с актом на владение Египтом на следующий [новый] год, или же с дарами в знак благосклонности [султана]. В этих случаях посланца встречали могущественные и высокопоставленные лица, весть о предстоящем его прибытии доставляли до его приезда в Александрию, а гонцов отправляли за месяц или за два до его отбытия из Стамбула, и они получали за добрую весть кошельки с деньгами. Когда же прибывал сам посланец, ему устраивали торжественный въезд, заседания дивана, салют и празднество. Его водворяли в подобающее для него здание, подносили дары и подарки от правителя и знати и назначали ему оклад содержания и суммы на расходы, на еду и питье для него и его свиты на все время его пребывания в течение одного или нескольких месяцев. Затем ему давали большое количество кошельков, не считая подарков по случаю его отъезда, состоящих из множества разнообразных напитков, очищенного сахара и хороших сортов благовоний, пряностей, имбиря, индийских тканей, шитой золотом одежды для него и высокопоставленных лиц [Порты]. А если посланный был рангом ниже, то его ставили на постой в дом кого-либо из знати вместе с сопровождающими его лицами, слугами и имуществом и водворяли в самые лучшие условия. Хозяин дома был обязан снабжать его и всех состоявших при нем необходимым и всем, чего они пожелают. Свое пребывание они рассматривают как оказываемое ими одолжение, не как гостеприимство и любезность хозяина дома, а как выполнение им возложенной на него обязанности. Они распоряжались им и его домочадцами, /60/ оставаясь [там] целыми месяцами, пока [широко] не используют для себя его услуги и значительную часть его кошельков. После всего этого хозяин дома обязан дать постояльцу подарки, с тем чтобы он отправился довольный им, восхвалял его перед его [159] господином и своим правительством. Описать и передать все это невозможно.

В воскресенье, 7-го числа этого месяца, прибыл Красным морем в Суэц караван паломников.

С этим караваном приехали должностные лица из священных городов и кади по имени Са'д-бей, который было направился для выполнений судебных функций в Медину, а также лица, обслуживавшие святыни в Мекке. Всех их изгнал ал-Ваххаби. Что касается кади, отстраненного от должности, то он отправился на барке и о нем нет никаких известий, а кади-Мекки отправился в сопровождении сирийцев. Прибывшие сообщили, что им не дали посетить Медину и что ал-Ваххаби забрал все сокровища и драгоценности, которые находились R мавзолее пророка.

Прибыл также амир ал-хаджж и привез письма от Мас'уда ал-Ваххаби и шерифа Мекки. Он сообщил, что ал-Ваххаби приказал сжечь махмал. Об ал-Ваххаби были различные толки. Каждый говорил, что ему заблагорассудится, соответственно своим склонностям. А письмо ал-Ваххаби по поводу указанных разговоров имело вид тетради. В нем говорилось, что люди ему приписывают отступление от основ шариата, и он это опровергал.

В тот же день дошла весть о том, что Ибрахим-бей прибыл в Бани-Сувайф, а Шахин-бей отправился в Файйум из-за разногласий, возникших между ними, а также, что Амин-бей и Ахмад ал-Алфи ³⁵⁰ отправились в район Александрии к англичанам.

В тот же день закончили составление начатых еще в прошлом году регистров по налоговому обложению и незаконным поборам с земельных наделов и поместий, а также по взысканию с мултазимов половины их чистого дохода, и назначили тех, кто б)'дет собирать все это с земледельцев. Все это — сверх поборов с городов, которые исчислялись большим количеством кошельков.

В тот же день ага и начальник полиции послали своих подчиненных к шейхам, возглавлявшим цеха и ремесла, и к привратникам торговых домов и заведений с распоряжением [160] прибыть назавтра в дом кади. Это очень встревожило их, так как они не знали, чем вызвано это требование и зачем их собирают. Они провели эту ночь в размышлениях и тревоге.

На следующий день, когда народ собрался, зачитали указ, составленный в связи с повышением курса размена. Курс французского реала поднялся до двухсот десяти обычных пара, курс махбуба — до двухсот двадцати и выше, а курс венецианского цехина поднялся до четырехсот сорока пара и т. д. Им зачитали указ и приказали не повышать курса и размен производить из расчета: французское [экю] — только двести, махбуб — двести двадцать пара, венецианский цехин — четыреста двадцать. Услышав об этом, присутствующие заявили: “Это не имеет к нам отношения, а связано с менялами”. На этом собрание распустили.

Тогда же прибыло письмо от Ибрахим-бея и от посланцев [паши], содержащее сообщение об их предстоящем прибытии и требование, чтобы к нему приехал малолетний сын и сын его дочери по имени Hyp ад-Дин и чтобы с ними прислали некоторые необходимые ему вещи.

В субботу, 13 раби' ас-сани (20.VI.1807), отправили детей Ибрахим-бея и все затребованное им в сопровождении его домочадцев, мелких торговцев и прочих.

В понедельник приехал силахдар Муса-паши с двумя посланиями, написанными одно по-арабски, а другое — по-турецки и содержащими ответ Сулайману — паше Акки — на его сообщение по поводу события, связанного с англичанами. Вот краткое его содержание: “Мы получили письмо от Сулайман-паши, в котором он сообщает о прибытии английского отряда в порт Александрию, о вступлении англичан в город при попустительстве населения Александрии, затем об их наступлении на Розетту и о том поражении, которое им нанесли жители города и солдаты, а также о том, что многих англичан убили и взяли в плен. Мы настоятельно подтверждаем наше указание Мухам-маду 'Али-паше, улемам и знати Египта о необходимости подготовиться и укрепить такие порты, как Суэц и ал-Кусайр ³⁵¹, чтобы разгромить неверных /61/ и изгнать их из Александрии. Мы направили Сулайман-паше указание направить в помощь [161] вам то количество солдат, какое вы сочтете нужным, и тому подобное”.

В тот же день доставили головы четырех англичан и пять человек живыми и прошли с ними по центральным улицам города, рассказывая, что кашиф Даманхура, воюя в окрестностях Александрии, одних убил, а других взял в плен. Говорят, что они. шли, направляясь по каким-то своим делам в район ар-Риф, и об этом узнал кашиф, окружил их, сделал с ними то, о чем сказано, и переправил их в Каир, а они вовсе не какие-нибудь почтенные лица. Кажется, что они мальтийцы, и говорят, что при допросе, когда их опросили, то они сказали: “Мы разносчики, шли в район Абукира, сбились с пути, и нас встретили, а было нас не больше девяти, они забрали нас и убили некоторых из нас, а мы остались”.

В тот же день было получено послание от Ибрахим-бея, на которое паша послал ответ в сопровождении человека по имени Шариф-ага.

Во вторник, 23 раби' ас-сани (30.VI.1807), получены вести из Сирии о происшедшей в Стамбуле распре между янычарами и войсками низам ал-'Джадид — победу одержали янычары. Султана Селима [III] ³⁵² сместили, на престол вступил Мустафа, его двоюродный брат — сын султана 'Абд ал-Хамида ибн Ахмада, и в Сирии за него читают хутбу ³⁵³.

В четверг прибыли сушей гонцы с подтверждением этой вести, и с кафедр [мечетей] Каира, Булака и по всему Египту стали произносить хутбу за султана Мустафу. Это было в пятницу, 26-го числа этого месяца (3.VII.1807).

В конце месяца объявили об обложении земельных угодий шейхов деревень, ранее освобождавшихся от всех повинностей ³⁵⁴. Составили регистр и начали это с них взыскивать. Это событие, дотоле небывалое. Оно причинило ущерб благосостоянию деревенских шейхов, и сократились для них средства существования и возможности для оказания гостеприимства. В этот же день составили бумагу о вступлении на престол нового султана для оповещения провинций и областей и назначили для этого специально выделенных людей, которым положено было платить определенные суммы в погашение путевых [162] издержек.

Это являлось уловкой, рассчитанной на то, чтобы выколачивать деньги у людей.

Тогда же составили послание мамлюкским эмирам относительно заключения мира с ними и направили с этим посланием трех богословов, а именно шейха Сулаймана ал-Файйуми ³⁵⁵, шейха Ибрахима ас-Саджини, сейида Мухаммада ад-Давахили. Это было вызвано тем, что по возвращении Шариф-аги, направленного к эмирам с письмом, стало известно, что эмиры настаивают на том, чтобы для заключения мира приехали лично шейх ал-Амир и сейид 'Омар ан-Накиб. Вместо них послали трех упомянутых шейхов.

В эти дни солдаты и корпус дулатов многократно выходили [из города] и переправлялись на западный берег Нила. Паша пересек Нил, отправился в Инбабу и провел там несколько дней.

Начался месяц джумада ал-ула 1222 года (7.VII— 5.VIII.1807). Паша начал восстанавливать форты, воздвигнутые французами за пределами Булака, и устроил укрепления в районе Минийат 'Укба и в других местах Большое количество извести для обжига было дано ремесленникам, занимающимся этим; [паша распорядился также] нагрузить некоторое количество барок и послать их в Розетту, для того чтобы там соорудили стены вокруг города и форты Собрали строителей, чернорабочих, плотников и насильно погрузили их в барки.

В середине этого месяца около пятисот солдат дулатов, прибывших в Египет из Сирии, вступили в Каир

Тогда же паша потребовал от купцов около двух тысяч кошельков в виде ссуды. Для сбора их обложили знать, купцов, торговцев кофе, мылом, яблоками, бурдюками, и других. На товары наложили арест и посадили солдат у амбаров и торговых дворов для того, чтобы они препятствовали выносу из амбара или магазина чего бы то ни было из предназначенного для погашения требуемой от каждого части суммы обложения. Наконец, обложили всех сколько-нибудь зажиточных лиц. К сидящему у себя дома и ничего не подозревающему человеку являются специальные уполномоченные с бумагой, в которой обозначена требуемая с него сумма в пять-десять кошельков — [163] меньше или больше этого. И ему остается уплатить, а не то его схватят, /62/ потащат в тюрьму и будут пытать до тех пор, пока он не выполнит требуемого На людей обрушилась большая беда и великая печаль Среди купцов оказывались такие, которые из-за застоя в делах, непрерывных доносов и обложений, из-за приостановки сделок докатывались до банкротства и вынуждены были жить тяжелым трудом или за счет ссуд, продажи своего имущества, домашней обстановки и недвижимости. Между тем имя такого торговца по-прежнему оставалось в списках купцов, и неожиданно ему предъявляли требования в соответствии с его положением в прошлом, когда он был известен как купец. Его хватают, сажают в тюрьму, и он взывает о помощи, но не находит заступника, и нет ему спасения. И все эти [поборы] — сверх непрерывных платежей, которыми облагаются по случаю этого события города, деревни, а также порты, К этим налогам добавлялись чрезвычайные повинности, как, например, возмещение путевых издержек чиновников и глашатаев, особые платежи по случаю того или другого специального события, передвижений войск, беспрерывно следовавших и днем, и ночью, и связанной с этим обязанностью кормить их и снабжать всеми необходимыми вещами, перечисление которых не под силу перу и упоминать о которых человеку стыдно, да и невозможно останавливаться на всех этих подробностях. В результате селения были опустошены, жители их, обнищав, бежали, и случалось, что население нескольких деревень объединялось и устраивалось в одной из них наиболее отдаленной. Но беда настигала и здесь, до них добирались и точно так же опустошали Что касается большинства населенных пунктов побережья, то они лежат в развалинах Население их разбежалось, дома их и мечети разрушены, а деревянные части исчезли. И из всей совокупности безобразных дел правителей самым неслыханным и невиданным дотоле является введенное ими для страны обложение, именуемое налогом за добрую весть. Выписывали бумагу с полномочиями для сбора обложения за добрую весть, которую давали тем, к го домогался получения какого-либо поста или [иного источника] выгоды Он подбирает себе помощников и слуг и отправляется с ними в [164] предназначенный ему район, во еще до окончательного утверждения в должности. Своих помощников он рассылает по району с оповещением о предстоящем назначении. Помощники его собирают предусмотренные по бумаге дорожные издержки. При этом они прилагают все свое старание и добиваются большего или меньшего, в соответствии с количеством затраченных усилий. О таком гнете и произволе дотоле не слыхано было в народе. От некоторых сведущих в этом лиц я слышал, что налоги, которыми обложили деревни, достигли семидесяти тысяч кошельков, не считая чрезвычайных обложений.

К концу месяца усилилась решимость паши отправиться в район Александрии, и он приказал доставить все необходимое: палатки и то, чего требовали обстоятельства для обеспечения водой, — бурдюки и другие принадлежности.

Месяц джумада ас-санийа 1222 года начался в четверг (6.VIII.1807).

2-го числа, в пятницу, паша поехал в Булак, а оттуда переправился в район Инбабы и здесь расположился лагерем. Воинские части выступили в Булак и на берег Нила и силой стали отбирать обнаруженных ими мулов, ослов, верблюдов. В течение нескольких дней солдаты выходили из города и входили обратно, уходили и возвращались, переправлялись взад и вперед. При этом они угоняли скот. Водоносы отказались доставлять воду из Нила, так что стал ощущаться недостаток воды, цена на нее поднялась и люди страдали от жажды. Отказались также от перевозки товаров.

3 джумада ас-санийа (8.VIII.1807) у мельников также потребовали лошадей для транспортировки пушек и повозок, в результате чего мельницы остановились. Лошадей пригнали на место расположения войск. Здесь отобрали лучших, уплатив хозяевам за каждую из них по пятьдесят пиастров, а остальных возвратили. Тогда же потребовали также денег от цеха весовщиков, дровосеков, торговцев соленой рыбой. От цеха весовщиков требовали суммы в сто шестьдесят кошельков, но они заперли свои лавки, разбежались и укрылись в мечети ал-Азхар. Так же поступили дровосеки и прочие — одни сбежали, а другие прибегли к заступничеству сейида 'Омара. Так продолжалось в [165] течение трех дней, пока сейид 'Омар не переправился через Нил к паше с ходатайством относительно упомянутых цехов, и с них сняли это обложение.

5 джумада ас-санийа (10.VIII.1807) приехал /63/ посланный от англичан вместе с сопровождающими его лицами. Паша поместил их в своем лагере в Инбабе в палатке. Они устроились в ней, чтобы отдохнуть и поспать, а когда проснулись, то не нашли своей одежды — их ограбили воры, оставив их нагими. Тогда послали во французский квартал, где им достали одежду.

В субботу, в ночь на воскресенье 11 джумада ас-санийа (16.VIII.1807), французы устроили в своем квартале праздник по случаю дня рождения Бонапарта. Они организовали пиры и угощения, иллюминацию, а ночью — фейерверк.

Во вторник, 13-го числа этого месяца (18.VIII.1807), паша потребовал к себе в Инбабу Хусайна-эфенди ар-Рузнамджи и назначил его дафтардаром. Тот прибыл к своему новому местопребыванию, находящемуся в доме ал-Хайатим, поблизости от моста Дарб ал-Джамамиз ³⁵⁶. Люди отправились к нему, чтобы поздравить его. Паша отстранил Ахмада-эфенди от исполнения обязанностей дафтардара.

В четверг, 15-го числа этого месяца (20.VIII.1807), между заходом солнца и вечером паша устроил празднество на западном берегу Нила. С наступлением утра он отдал приказ о выступлении в поход и задержался, пока не закончилась отправка солдат.

После полудня он отправился в свою очередь в Мансуру.

В пятницу, 16-го числа этого месяца, что соответствует 6-му числу коптского месяца мисра, начался разлив Нила, когда люди уже встревожились и обеспокоились из-за того, что он запоздал. В течение нескольких дней до разлива приостановился подъем уровня воды. Ввиду этого зерно стали припрятывать, и цена его поднялась. Когда же вода стала прибывать, народ успокоился, люди пришли в себя, и спрятанное зерно появилось на хлебных рынках.

Тогда же катхода-бей, кади, Тусун — сын паши — и сейид 'Омар — накиб ал-ашраф — направились к Нилу, где в их присутствии открыли плотину, и воды потекли в канал. [166]

Тогда же в порт Александрию прибыл посланный султана, затем из Александрии в Булак он проехал сушей, изучая возможности пути с Кипра через Дамиетту и оттуда в Булак. В пути он встретился с пашой. Он привез с собой монету новой чеканки, изготовленную монетным двором, с именем нового султана, а также указ относительно хутбы и молитвы, а также и сообщение о том, что войска низам ал-джадид и руководители этих соединений удалены из Стамбула и расформированы, а очаг янычар восстановлен в прежнем положении. ₍ В воскресенье утром к паше собрались ага и избранные, и посланный султана торжественно направился туда через триумфальную арку. В присутствии всех он зачитал фирман. Было устроено празднество, и стреляли из пушек с крепостных башен на протяжении трех дней в часы пяти молитв. Из происшествий в эти дни надо отметить появление в районе Бакхзт ал-'Асал ³⁵⁷ человека по имени шейх Судайман, жившего некоторое время в хижине в ,поле. Народ уверовал в него, в его 'святость и его близость к богу. К нему собиралось много народа из деревень, главным образом юноши. Они соорудили ему палатку, и сборище вокруг него все увеличивалось. Жители деревень приносили ему обеты и подарки. Он написал бумаги, требуя от них пшеницу и муку, и разослал их со своими мюридами ³⁵⁸. В своих обращениях он писал: “Уведомляю жителей такого-то селения, чтобы сразу же после прибытия к вам этой бумаги вы дали подателю ее пять ардаббов пшеницы или около того для пропитания бедняков. Сверх того, в качестве платы за дорогу дайте моему мюриду тридцать лепешек или приблизительно столько”. И феллахи не задерживались с присылкой, а сразу же отправляли требуемое. Приближенные шейха Сулай-мана стали провозглашать: “Конец тирании с сегодняшнего дня! Не давайте тирану ничего из того, что требуют от вас незаконно, а того, кто придет к вам [с этими требованиями], убейте”. И каждого из солдат, назначенных в этот район для сбора налога и обложения, запугивали и изгоняли, а если он оказывал противодействие, то убивали. Шейх Сулайман стал пользоваться в этом районе большим весом, чем кашиф и солдаты. У шейха Сулаймана появилось уже несколько палаток и [167] хижин, и собралось к нему около ста шестидесяти последователей, главным образом из сыновей деревенских шейхов. Если он узнавал, что в каком-то селении есть красивый юноша, то он требовал его к себе, и того сразу переправляли к нему, даже если это был сын какого-либо из знатных лиц этого селения. К нему стали стекаться /64/ также сами, без побуждения с его стороны. И ведь известно положение вещей в Египте, где так склонны подражать во всем. А это — одна из категорий мюридов. Среди них было много и пожилых людей. Шейх Сулайман сделал некоторым из них на шею ожерелье из разноцветных бус, а некоторым — серьги в уши.

Случилось, что шейх ал-Азхара родом из Банха ³⁵⁹ по имени шейх 'Абдаллах ал-Банхави стал притязать на земли в Банха, которые он арендовал. Он утверждал, что они принадлежали его предкам, а деревенские мултазимы незаконно захватили этот, земельный участок при соучастии некоторых деревенских шейхов. Упомянутый шейх Банхави отличался некоторым легкомыслием, не умел должным образом обосновать свою претензию, а главиое, не располагал деньгами, которые в наше время абсолютно необходимы для подкупа посредников, судей и их ближайшего окружения. Он полагал, что вопрос будет разрешен в его пользу из уважения к нему как к ученому, и затеял тяжбу против мултазимов и шейхов его деревни. По этому поводу созывались заседания маджлисов ³⁶⁰, но это приводило только к умалению его авторитета среди шейхов ал-Азхара и в глазах сейида 'Омара — старейшины шерифов. Затем шейх 'Абдаллах написал петицию и передал дело катхода-бею и паше, и последний приказал созвать маджлис (В данном случае — устроить совет компетентных в упомянутом вопросе лиц) по этому поводу в присутствии сейида 'Омара и шейхов. Паше сказали, что притязания ал-Банхави неосновательны, что он не прав. Его изгнали [из Каира], и он направился к себе в деревню. Паша отправился в сторону ал-Бухайры и Александрии.

И упомянутый шейх 'Абдаллах отправился к уже упоминавшемуся шейху Сулайману и стал его подстрекать явиться в [168] Каир. Он утверждал, что с появлением того в Каире вокруг него объединятся шейхи и жители города, что они окажут ему хороший прием и благодаря им победа ему обеспечена. Окружающие шейха Сулаймана, люди недалекие, тоже настаивали на том, чтобы отправиться в Каир, утверждая, что ему есть смысл явиться туда, что его святость широко известна в столице, что он пользуется большим доверием и огромной любовью.

Комментарии

298 Мусульманин обязан ежедневно совершать пять канонических молитв: на заре (салат ас-субх), в полдень (салат аз-зухр), во второй половине дня (салат ал-'аср), при заходе солнца (салат ал-магриб) и в первую треть ночи (салат ал-'аша').

299 В дальнейшем (стр. 59) упоминается о четырнадцати английских судах, по данным же европейских источников, английская эскадра, появившаяся перед Александрией 17 марта 1807 г, насчитывала 25 судов.

300 По данным литературы того времени, каймакам порта Амин-ага был в контакте с английским генеральным консулом майором Мисетом; под купленный последним, Амин-ага пообещал сдать Александрию без сопротивления. 300 человек александрийского гарнизона вместе с Амин-агой в качестве военнопленных были переправлены на Мальту, где англичане обеспечили им хорошие условия.

301 Ахмад-бей по прозвищу Бонапарт,— военачальник из ближайшего окружения Мухаммада 'Али, его соотечественник. Ахмад-бей принимав самое деятельное участие в борьбе Мухаммада 'Али с мамлюками и английской экспедицией 1807 г , а впоследствии играл видную роль в войне с ваххабитами в Хиджазе Причина появления прозвища Бонапарт — полное пренебрежение человеческими жизнями, абсолютная беспринципность, ибо таким представлялся египтянам Наполеон.

302 Ра'с ат-Тин — селение к югу от Александрии, в ее ближайших окрестностях.

303 Ал-'Аджами — крупнейший из александрийских фортов.

304 Диван — присутственное место, государственное учреждение по делам управления, канцелярии различного назначения.

305 Данные о численности английских войск в Египте в 1807 г разноречивы — цифра колеблется от пяти-шести. До семи-восьмн тысяч

306 В утверждении ал-Джабарти о бескорыстном характере английской экспедиции 1807 г. сказалась приверженность автора хроники к проанглийской ориентации ал-Алфи.

307 'Осман-бей Йусуф — мамлюкский эмир высокого ранга

308 Ал-Хава' — селение в Верхнем Египте на западном берегу Нила, южнее Файйума.

309 Диби — селение в Нижнем Египте неподалеку от Даманхура

310 Махаллат ал-Амир — селение на левом берегу розеттского рукава Нила, юго-восточнее Розетты.

311 Ахмад-ага Лаз-оглу играл немалую роль в борьбе Мухаммеда 'Али с мамлюками, в подчинении непокорных провинций Верхнего Египта, был одним из военачальников экспедиции в Хиджаз против ваххабитов (1811 г). Замышлял вместе с другими командирами арнаутов выступить против Мухаммада 'Али и был убит по приказанию последнего (см.: текст, стр 147—148)

312 Кум ал-Ахмар — селение в Верхнем Египте на западном берегу Нила, юго-восточнее Файйума.

313 Асван (Асуан) — административный центр самой южной провинции Верхнего Египта, пограничной с Суданом. Расположен несколько ниже первого порога. .

314 Йахйа-кашиф — сторонник ал-Алфи, представлявший в переговорах с Мухаммадом 'Али мамлюкских беев.

315 Ас-Сабтийа — крепость на севере Булажа

316 Магрибинцы — уроженцы арабских стран Северо-Западной Африки. В числе других наемников магрибинцы входили в состав мамлюкского войска.

317 Хан ал-Халили — базар в восточной части Каира — старом городе,

318 Адавиты — последователи 'Ади ибн Мусафира ал-Умави аш-Шами ал-Хаккари (ум. в 1163 г.); основанный им суфийский монастырь на горе Хаккар (неподалеку от Мосула) положил начало существованию дервишеского ордена, особенно влиятельного среди курдов.

319 Сейид Хасан — имеется в виду Хасан Крит — накиб ал-ашраф Розетты, один из организаторов борьбы народных масс против англичан,

320 Кум ал-Афрах — селение восточнее оз. Буруллус

321 Абу Мавдур — селение в Дельте на правом берегу роэеттского (западного) рукава Нила, к северу от Шубра Хит

322 Янбо — важный порт на Красном море к северо-западу от Медины,

323 Джазират ал-Бадран — в описываемое время одна из окрестностей Каира к северу от Булака.

324 Аз-Завийат ал-Хамра — в описываемое ал-Джабарти время предместье Каира к северо-западу от ворот Баб ан-Наср.

325 Ал-Матарийа — селение в окрестностях Каира.

326 Ал-Амирийа — окрестность Каира юго-восточнее Шубра.

327 Ал-Муски — квартал в восточной, старой части Каира, юго-восточнее ал-Азбакийи. Здесь расположены базары; торговая улица ал-Муски ведет ко всем базарам в этой части города.

328 Сайда (древний Сидон) — город в Ливане на побережье Средиземного моря, к югу от Бейрута.

329 Речь идет об английской эскадре, прорвавшейся в феврале 1807 г. сквозь Дарданеллы в Мраморное море и угрожавшей бомбардировкой Стамбулу.

330 Шарк 'Атфих — городок в Верхнем Египте на правом берегу Нила.

331 Сул — селение в Верхнем Египте на правом берегу Нила.

332 Ал-Баранбал — населенный пункт в Верхнем Египте на правом берегу Нила.

333 Ал-Хаммада — селение о Дельте на левом берегу розеттского (западного) рукава Нила.

334 Баб аш-Ша'рийа — ворота в северной части Каира.

335 Баб ал-Хава' — ворота в восточной части площади ал-Азбакийа.

336 Пиастр — европейское название кирша, или куруша,— серебряной монеты, которая начала чеканиться в Османской империи в конце XVII в. В описываемое ал-Джабарти время пиастр разменивался На 40 пара, который являлся основной денежной единицей.

337 Экю — старинная французская серебряная монета, именовавшаяся в Египте французским реалом. Имела широкое хождение.

338 Раздираемый на части различными группировками, Египет в представлении английских милитаристов был легкой добычей. Всеобщее недовольство населения, измученного беспрерывными войнами, бесчинствами солдатни, казалась, должно было обеспечить англичанам победу, поэтому небезосновательно высказанное здесь в адрес Мухаммеда 'Али замечание ал-Джабарти. Вполне вероятно, что Мухаммад 'Али исходил из того, что англичане овладеют Египтом. Но народ, боровшийся против французских завоевателей, оказал упорное сопротивление и английским захватчикам

339 В дополнение к пяти основами обязанностям мусульман: исповедание веры, молитва, пост, узаконенная милостыня и паломничество — мусульманское духовенство с самого начала распространения ислама внедряло идею об обязательности для мусульман вести войну с неверными — джихад.

340 Исма'ил ибн Са'д ал-Вахби ал-Хашшаб (ум. в 1614 г.) известен в качестве составителя важнейших бумаг и донесений Порте как в период, предшествовавший возвышению Мухаммеда 'Али, так и в ранний период его правления. Вместе с ал-Джабарти, с которым его связывала 32-летняя дружба, они входили в состав дивана, учрежденного французами при Мену (см. текст, стр. 238, 241).

341 'Осман-бей ал-Ашкар — один из видных мамлюкских военачальников.

342 Баб ал-Баркийа — ворота Каира к северу от Баб Зувайла.

343 Биркат ал-Хаджж — пруд к северо-востоку от Каира и одноименное селение.

344 Халван — деревня на восточном берегу Нила юго-западнее г. Халвана.

345 Ал-Ма'асара — селение на восточном берегу Нила к югу от Тура.

346 Ал-Басатин — селение к югу от Каира на восточном берегу Нила.

347 Завийат ал-Маслуб — селение на западном берегу Нила северо-восточнее Файйума.

348 Эдирне (Адрианополь) — столица Османского государства с 1365 по 1453 г., когда турки взяли Константинополь.

349 Ага ал-агават — высокопоставленное должностное лицо.

350 Амин-бей и Ахмад-бей по прозвищу ал-Алфи — санджак-беи, сторонники ал-Алфи, участвовавшие в переговорах ал-Алфи с англичанами. После смерти ал-Алфи вместе с его преемником Шахин-беем Амин-бей перешел на сторону Мухаммеда 'Али. Ему удалось избежать резни 1811 г., так как он не был 1 марта в Каире и тут же бежал в Верхний Египет.

351 Ал-Кусайр — порт на Красном море, через который шло сообщение Египта с Хиджазом (неподалеку от Суэца).

352 Султан Селим III (1789—1807), стремясь спасти Османскую империю от распада, повел борьбу против сепаратизма пашей, за укрепление власти центрального правительства и за создание регулярной армии по европейскому образцу. Намеченные при Селиме III реформы не были направлены против основ феодального строя, но должны были ликвидировать пережитки турецкого средневековья: военно-ленную систему, янычарское войско, засилье духовенства. Реакция была сильнее и умело воспользовалась противоречивостью политики Селима III и связанными с этим внутренними затруднениями и внешнеполитическими осложнениями султана-реформатора. 29 мая 1807 г. реакция спровоцировала янычарский мятеж в Стамбуле, в результате чего шейх ал-ислам обнародовал фетву о свержении Селима III с престола и возведении на престол султана Мустафы IV; он царствовал с 29 мая 1807 г. по 28 июля 1808 г.

353 Хутба — торжественная проповедь, читаемая по пятницам в мечетях; в ней, помимо прочего, упоминается имя царствующего правителя, что служит подтверждением признания его власти.

354 Наделы шейхов, освобожденные от налогов, именовались масмух ал-маша'их.

355 Шейх Сулайман ал-Файйуми — один из влиятельных шейхов ал-Азхара. Жизнеописание его см.: текст, стр. 105—107.

356 Дарб ал-Джамамиз — улица Каира и мост восточнее площади 'Абдин.

357 Банхат ал-'Асал — по административному делению того времени селение в провинции Мансура, юго-западнее г. Шалшалмун.

358 Мюрид — в дервишеских орденах — лицо, поступившее под начало к “старцу” (шейху) и отказавшееся от собственной воли, обязавшееся выполнять только приказы “старца”.

359 Банха — главный город провинции Нижнего Египта ал-Калйубийа.

360 Маджлис — орган управления с совещательными функциями; в данном случае речь идет о совете шейхов ал-Азхара.

Текст воспроизведен по изданию: Абд ар-Рахман ал-Джабарти. Египет в канун экспедиции Бонапарта. М. Наука. 1978