ИСТОРИЯ ЛЬВА ДИАКОНА

От кончины Императора Константина до смерти Императора Иоанна Цимисхия

КНИГА VI

1. Таким образом, по убиении Никифора, Иоанн Цимисхий препоясуется браздами правления. Во время четвертой уже смены ночной стражи, в субботу, на рассвете, одиннадцатого дня Декабря, тринадцатого Индикта, 6478 года, отряд отборных воинов ходил по улицам города, провозглашая его с сынами царствовавшего Романа Римским Самодержцем; в некотором от него расстоянии следовал Василий, незаконный сын Романа, от одной Скифянки, украшенный достоинством Председателя (Προεδρος). Никифор первый из Государей утвердил сие звание, в награду сего мужа деятельного, остроумного и способного приноравливаться к обстоятельствам, хотя он был и скопец. Будучи ревностным соумышленником и другом Иоанна, он сперва нарочно сказывался больным, а после заболел в самом деле и слег в постелю. Узнавши ночью о убиении Никифора, он пошел с толпою храбрых юношей вслед за вышеупомянутым отрядом и провозглашал Иоанна Самодержавным Государем Римлян. После сего пришел во дворец и, получив от него [58] достоинство Постельничего, занимался вместе с ним государственными делами. Рассуждая о принятии разных мер для своей пользы, они положили разослать по всему городу указы: «чтоб никто не дерзал делать возмущения и производить грабительства; в противном случае, преступник подвергается опасности лишиться головы.» Сие повеление устрашило Византийцев — и никто уже не смел против указа предпринимать мятежного намерения. Во время таких перемен бездельники и бедные люди всегда обращаются на расхищение имений, на разорение домов и иногда на убиение своих сограждан, что случилось, при провозглашении Никифора Римским Императором. И так повеление Иоанна предупредило безумное стремление подлой и презренной черни.

2. В сие время надлежало бы Льву Куропалату, услышавшему еще ночью на постели о убиении родного брата своего, рассыпать по дороге свои сокровища, чтобы тем возбудить граждан к мести против тиранов (если бы он о сем вздумал, то, может быть, без всякого кровопролития, лишил бы Иоанна верховной власти: ибо все важные государственные чиновники получили места от Никифора; а великое Византийское войско к нему было привержено. Все к нему присоединились бы, если б он решился начать возмущение); но, по причине душевной горести от сего бедствия, ему и на ум сие не приходило. Оставя все на произвол судьбы, он поспешно удалился в славный храм премудрости Божией. Прежде нежели солнце рассыпало лучи свои по земле, Иоанн возводит своих любимцев на высшие степени достоинства; выбирает из них Претора, Друнгария флота и начальника ночной стражи, называемого Никтепархом; а друзей Никифора всех сменяет, высылает из столицы вместе с его родственниками и приказывает жить в своих поместьях. Родного брата его Льва Куропалата с сыном Патрикием Никифором отправляет в город, [59] находящийся на острове Лесбосе, давши им верное слово в безопасности жизни. Всех областных Наместников сменяет и поставляет своих. В то же время и Варда, сына Куропалатова, бывшего в числе Патрикиев, имевшего достоинство Вождя (Δουξ) и жившего тогда на пределах Халдеи, лишил начальства и сослал в Амазию. Утвердив таким образом свое спокойствие, очистив город от всех опасных людей, он жил в своих чертогах без всякого страха. Сорок пятой год ему был от роду, как он вступил на престол.

3. Видом он был таков: лицо белое и красивое, волосы на голове русые и на лбу редкие; глаза у него были острые, голубые, нос тонкий, надлежащей величины, борода рыжая и со сторон слитком сжатая, а снизу красиво оканчивающаяся; ростом был мал, но имел широкую грудь и спину; сила у него была исполинская, в руках чрезвычайная гибкость и непреодолимая крепость. Сия геройская, неустрашимая и непоколебимая сила в малом его теле производила удивительную храбрость. Он не боялся нападать один на целую неприятельскую фалангу и, побивши множество воинов, невредим отступал с быстротою к своему войску. В прыгании, в игре мячом, в метании копий, в натягивании луков и стрельбе он превосходил всех людей того времени. Говорят, что он поставив рядом четырех коней, прыгал, как птица, и садился на самого последнего. Он так метко умел стрелять в цель, что мог попадать в отверстие кольца: столько он превышал своим искусством прославленного Гомером островитянина, стрелявшего сквозь отверстия двенадцати секир. Он клал на дно стеклянного сосуда кожаный мяч, колол коня и на всем скаку, ударив по нем пикою, выбивал его вон, а сосуд без всякого вреда оставался неподвижен на своем месте. Он пред всеми отличался своею щедростью и богатством даров: никакой проситель не отходил от него, обманутый в своих ожиданиях. Со [60] всеми он обходился с дружескою ласкою, разделяя, по примеру Пророка, елей благотворения. Если бы Постельничий Василий не удерживал его от чрезмерной склонности благотворить своим гражданам, то скоро он расточил бы государственные сокровища. Но слабость Иоанна состояла в том, что он иногда слишком много любил пировать за напитками и имел страсть к телесным удовольствиям.

4. Устроив таким образом все, относящееся ж делам гражданским, и, утвердивши власть свою без всяких смятений, чего никто не мог ожидать (при таких важных государственных переменах обыкновенно восстают мятежи и беспорядки; но в то время, по убиении Императора Никифора, народ, не понимаю каким образом, сохранял совершенный порядок и глубокое молчание: никто из телохранителей ни от кого не получил ни одной пощечины), приходит он во Св. великий храм премудрости Божией, чтобы, по обыкновению, быть увенчанным от Патриарха царскою диадемою. Приступающие к царствованию обыкновенно восходили в храме на амвон и с возложением на главу царского венца получали от иерарха благословение. Патриаршеский престол занимал тогда Полиевкт, муж святый, престарелый, но пламенный духом. Он объявил Государю, что ему не можно входить в храм, доколе не удалит Государыни Феофаны от двора, не объявит убийцы Императора, кто бы он ни был, и сверх того не возвратит Синоду грамоты, написанной Никифором против всякой справедливости. Для восстановления ли изменяемых священниками церковных обрядов, или только с намерением покорить незаконным образом своей власти Духовенство, он принудил Иерархов сочинить грамоту, что они ничего в делах церковных без его воли производить не будут ¹. Полиевкт приказывал сие исполнить, говоря, что без того он ни как не может входить в храм Божий. Приняв такое условие, Иоанн удалил от двора Государыню, сослал на [61] остров Прот, отдал Синоду Никифорову грамоту и Льва Валанта объявил убийцею Императора и главным виновником сего злодеяния, ни на кого другого не показывая. Таким образом он принят был во Святый храм и, увенчанный Полиевктом, возвратился во дворец, при радостных восклицаниях войска и народа.

5. Наконец, по наступлении мирного и спокойного времени, он все свое великое родовое имение, оставленное предками (ибо он происходил от знатного рода: по отце был благороднейший сущих от восток солнца (Иов. I, 3.); а по матери двоюродный брат самому Никифору) и умноженное царскими дарами, полученными им за военные трофеи, разделил на две части: одну велел раздать окрестным поселянам, другую назначил для больницы прокаженных, находившейся против Византии с тем, чтобы к прежним зданиям страждущих жестокою болезнью пристроить новые дома. Он умножил число больных, приходил к ним сам, раздавал им деньги и, будучи человек нежный и разборчивый, не гнушался врачевать, сколько можно, изъязвленные и изнуренные болезнью их члены. Он имел столь великое сожаление и сострадание к болеющей природе, что, видя больного, забывал царское величие и пышность багряницы. Он освободил Армянскую область от подати, потому что в ней родился. Движимый честолюбием и добродетелью, при наступлении времени раздачи жалованья (ρουγα) Сенату, благородным и отличным государственным чиновникам, получавшим из рук Государя, он умножил оное всем достойным награды.

6. Так как великая Антиохия, завоеванная еще Императором Никифором, лишилась Иерарха, как бы супруга своего (ибо прежний правитель ее Агарянин умертвил Патриарха Христофора, мужа благочестивого, подобного Апостолу; он пронзил его грудь копьем, почитая благочестие к Спасителю Христу преступлением), то [62] Государь Иоанн, желая восстановить сей священный союз, со всею ревностью и попечением старался найти человека, достойного сей Иерархии. Размышляя о сем долгое время, он вспомнил наконец о Колонийском Феодоре, избравшем с самой юности спокойную жизнь пустынническую и изнурявшему свое тело многими трудными работами. Он носил на себе власяное рубище, покрывавшее железные вериги, и не прежде скидывал, как когда оно совершенно уже распустится и почти в ничто обратится. Сей монах, говорят, и Никифору и Иоанну предсказал их царствование. И так Государь приводит сего мужа, случившегося тогда в Византии, к Полиевкту, который с некоторыми бывшими тогда в городе Епископами сделал ему испытание и, узнав его слабость в светской учености, но совершенную опытность в священной нашей мудрости, помазывает его в Патриарха Антиохии. Но, спустя несколько дней после рукоположения Феодора, сам преселяется из сей жизни, оставя Церкви в память свои добродетели и знания божественной и человеческой мудрости, чрезвычайно им любимой. Иоанн, по преселении на блаженный покой Полиевкта, управлявшего Патриархиею около тринадцати лет, желал возвести на Иераршеский престол мужа, пред всеми отличного своими добродетелями и нравами. И так, на другой день, призвавши во дворец всех Иерархов и весь Сенат, сказал следующее:

7. ,,Я признаю одну верховную и главную власть, сотворившую из ничего состав всего видимого и не видимого мира. Но здесь на земле, я признаю две власти, духовную и царскую; одной Зиждитель мира поручил попечение о душах, другой управление телами людей, чтобы ни один их член не повредился, но всякий сохраняем был в целости. Правитель Церкви отдал последний долг Природе. Определить совершенно достойного к исправлению священных дел, есть конечно дело всевидящего Ока, которому известны все человеческие [63] намерения. Но я возвожу на престол Церкви человека, давно мною испытанного, славного многими добродетелями и одаренного от Бога духом пророчества; да не провождает жизни своей в глубокой неизвестности. Он часто, по вдохновению Божию, предсказывал мне будущее, которое и сбылось в свое время." Государь, окончив речь, вывел на средину пустынника Василия, избравшего с самого детства жизнь одинокую, показавшего многие подвиги трудов своих на вершине горы Олимпа. Он повелел ему идти в Патриаршеский дом; а на другой день (это был воскресный, в который Святые Отцы утвердили православную Веру в поклонении Святым Иконам ²) он принимает помазание на первосвященство и провозглашается Вселенским Патриархом.

8. Многие заботы колебали душу Императора Иоанна; он, как бы стоя на распутии, не знал, по которой идти дороге, боясь устраниться от истинного пути. Недостаток в необходимых потребностях и далеко распространившийся голод уже около трех лет пожирал государство Римское; движение Россиян и нашествие Карфагенян и Арабов на Сирийскую Антиохию, недавно еще завоеванную, не подавали никакой хорошей надежды. Голод он уничтожил скорым привозом хлеба из всех пристаней и тем прекратил бывшее от сего ужасного бедствия опустошение; а стремление Агарян остановили восточные войска, под предводительством Николая Патрикия, придворного евнуха Государева, приобретшего многими своими упражнениями опытность в делах воинских. Но с Святославом, предводителем Российской рати, он решился примириться. И так он отравляет к нему послов с требованием, чтобы он, получив обещанную Никифором награду, по случаю похода против Мисян, возвратился в свои области, к Киммерийскому Воспору, и оставил Мисию, принадлежащую Римлянам, как древнюю часть Македонии. — Говорят, что Мисяне, гонимые [64] северными Котрагами, (Κοτραγων), Хазарами и Хуманами ³, оставя места свои, скитались по Европе, наконец поселились в сей стране при Государе Константине Брадатом (Погонате) и назвали ее, по имени своего начальника Булгара, Булгариею. ⁴

9. Есть еще об них и другая повесть следующего содержания: Юстиниан, Римский Император, сосланный в Херсон, с отрубленным, по повелению Леонтия, носом, улучив удобный случай, бежал оттуда к Меотису и обещанием великих награждений склонил Мисян на свою сторону с тем, чтобы они возвратили ему царский престол. Они за ним последовали и, по восшествии его на трон, получили от него страну по сю сторону Македонии, ограниченную рекою Истром, поселились в ней и после, по страсти своей к войне, делая набеги на Фракийские области, причиняли Римлянам много вреда и ущерба. Римляне выходили против них; но они, будучи не в силах противостоять их храбрости, скрывались в дремучих лесах и в сих опасных местах их побеждали. После многих, бывших с того времени с ними браней, в коих храбрые были убиты полководцы и сам Никифор, древний Римский Император, пал от них на сражении ⁵, первый, говорят, Константин Копроним победил их; потом внук его Константин, сын Государыни Ирины, и наконец ныне царствующий Иоанн, завоевавший их города. Более ни о ком в Истории не упоминается, который бы победил Мисян в собственной их земле. Но об них довольно. — [65]

10. Святослав, надменный одержанными победами над Mисянами, исполненный варварской своей гордости (ибо он совершенно уже овладел их страною), устрашивший и изумивший их врожденною своею свирепостью (сказывают, что он, взявши город Филиппополь, жестоким и бесчеловечным образом пересажал на кол двадцать тысяч человек пленных и, тем устрашив их чрезвычайно, заставил себе покориться), дал послам Римским следующий гордый ответ: «что он не оставит сей богатой области, если не дадут ему великой суммы денег, если не выкупят завоеванных городов и пленных. Ежели Римляне, говорил он, не захотят мне столько заплатить, то да переселятся они из Европы, им не принадлежащей, в Азию; да не мечтают, что Тавроскифы без сего примирятся с ними”. Император Иоанн, получив от Скифа такой ответ, вторично отправил к нему послов с следующим известием. „Веруя в Провидение, управляющее вселенною, и исполняя Христианские законы, мы не должны сами разрывать мира, непоколебимо до нас дошедшего от предков наших, в котором сам Бог был посредником. И так советуем вам, как друзьям, немедленно и без всяких оговорок выступить из земли, совсем вам не принадлежащей; не послушав сего совета, вы разорвете союз наш, а не мы. Но не почитайте ответ сей слишком надменным: мы надеемся на Христа, бессмертного Бога, что, против воли вашей, вы изгнаны будете из сей страны, если сами добровольно не удалитесь. Я думаю, говорил он, что ты, Святослав, еще не забыл поражения отца своего Игоря, который, презревши клятву, с великим ополчением, на десяти тысячах судов, подступил к царствующему гряду Византии и едва только успел с десятью ладьями убежать в Воспор Киммерийский с известием о собственном бедствии ⁶. Я не упоминаю о его несчастной смерти, когда, [66] плененный на войне с Германцами, он привязан был к двум деревам и разорван на две части. Не думаю, чтоб и ты мог возвратиться в свое отечество, если принудишь выступить против себя все Римское войско; но со всею ратью погибнешь в сей стране и ни одно огненосное судно не придет в Скифию с известием о постигшей вас жестокой участи». Святослав, раздраженный сими словами и увлеченный своею яростью и безумием, сказал ему в ответ: «Не вижу никакой необходимости, побуждающей Римского Государя к нам идти; посему да не трудится путешествовать в нашу землю: мы сами скоро поставим шатры свои пред Византийскими воротами, обнесем город крепким валом и, если он решится выступить на подвиг, мы храбро его встретим, покажем ему на самом деле, что мы не бедные ремесленники, живущие одними трудами, но храбрые воины, побеждающие врагов оружием, хотя, по невежеству своему, он считает Русских слабыми женщинами и хочет устрашить их своими угрозами, как пугают грудных детей разными чучелами».

11. Государь, услышав такие безумные слова его, решился не медлить более и со всею скоростью готовиться к войне, чтоб упредить его приход и преградить приступ к царствующему граду Византии. И так он набрал себе отряд храбрых юношей, назвал его бессмертным и приказал быть всегда при себе. После сего он велел Магистру Варду Склиру, родному брату умершей супруги своей Марии, мужу деятельному и отличному храбростью, также Патрикию Петру, избранному Императором Никифором в Начальника стана, по свойственной ему доблести и военным подвигам (когда, во время нашествия Скифов на Фракию, на одном сражении, в котором сему скопцу Петру случилось выступить с своим отрядом, вождь Скифский, человек огромный, покрытый твердейшею бронею, выехал на средину битвы и, махая [67] длинным копьем, вызывал желающего с ним сразиться, тогда, говорят, Петр, сверх всякого ожидания, исполненный мужества, сильно кольнул коня своего шпорами и, направив копье, с такою силою обеими руками ударил его в грудь, что оно, сквозь кольчужную броню, пронзило его спину на вылет; — и великан безгласен повергся на землю. Скифы, пораженные сим новым и странным случаем, обратились в бегство), сим, говорю, двум полководцам Государь приказал отправиться с своими полками в пограничную и близкую область Мисии, зимовать там и занимать войско учением; обходить страну, чтобы она никакого не потерпела вреда от Скифских набегов и посылать в неприятельский стан воинов, одетых в Скифское платье, знающих оба языка с тем, чтоб они узнавали их намерения и ему доносили. И так, получив от него такое повеление, они вступают с своими полками в Европу.

12. Тавроскифы, услышав о их переходе, отделили от своего войска одну часть и, присоединив к ней рать Гуннов и Мисян, послали против Римлян. Тогда Maгистр Вард, муж храбрый и деятельный, пламенный духом и силою, услышав о их приближении, поспешно отправился к ним на сражение с отрядом отборных ратников, а Иоанна Алакаса послал вперед, обозреть Скифов, узнать о их количестве, о месте стана и действиях и немедленно о всем известить его, чтоб он мог приготовить воинов к битве. Иоанн скоро приехал к Скифам и на другой же день отрядил нарочного к Магистру с уведомлением, что Скифы стоят близко, чтобы он поспешил к нему. Получив известие, Вард разделил все войско на три части: одной приказал прямо следовать за собою, остальным же двум скрыться в лесах и, как скоро услышат трубный звук, выбежать из засады. Отдав сие приказание Сотникам (Λοχαγος), сам пошел прямо на Скифов с намерением, храбро сражаться с ними. Войско [68] неприятелей, состоявшее более нежели из тридцати тысяч человек, далеко превосходило числом своим Римлян: ибо у Магистра, со всеми скрывшимися в лесах отрядами, было не более десяти тысяч воинов. Во время битвы, когда с обеих сторон уже многие храбрые пали, один, говорят, Скиф, надменный своею силою и огромностью тела, отделился от рядов, выехал на средину, напал на Варда и мечом ударил его по шлему; но удар был неудачен: ибо от твердости шлема острие загнулось и соскользнуло в сторону. Патрикий Константин, родной брат Варда, имевший только еще пушок на подбородке, огромный телом и непобедимый силою, обнаживши меч, бросился на сего великана; но он, увидя его стремление, припал спиною к заду лошади и таким образом меч, мимо его, упал на ее шею, отрубил голову; — и Скиф, поверженный вместе с конем на землю, был заколот Константином.

13. Когда сражение колебалось и счастие попеременно переходило, так сказать, то на ту, то на другую сторону; тогда Вард приказал трубить и стучать в бубны. Засадное войско тотчас, по сему знаку, выбежало из лесу, окружило с тылу неприятелей и тем поселило в них такой ужас, что они начали отступать. Но в то время, как бегство их еще не было решительное, некто из знатных Скифов, отличный от всех и великим ростом и блеском доспехов, ходил пред рядами и поощрял к сражению. Вард Склир выехал к нему и ударил его мечем по голове столь сильно, что разрубил его до самого залома (ζωστηρ): ни шлем не защитил его, ни броня не выдержала силы руки и удара меча. Римляне, увидя его разрубленного на две части и поверженного на землю, закричали от радости и с храбростью устремились; Скифы, устрашенные сим новым и удивительным поражением, с воплем разорвали ряды свои и обратились в бегство. Наши преследовали их до самого вечера и без пощады [69] убивали. У нас, говорят, в сей битве, кроме многих раненых, убито было пятьдесят пять человек, а всего более пало коней; но у Скифов более двадцати тысяч человек погибло. Таким образом кончилось сражение. Император Иоанн приказал Азиатским войскам, скорее переправиться чрез Геллеспонт в Европу, зимовать на полях Фракийских и Македонских и, ожидая весеннего времени, ежедневно упражняться в учении, чтобы не сделаться к военным подвигам неспособными и в битвах не уступать храбростью неприятелям. «Когда после зимней мрачности, говорил он, откроется весна и переменит пасмурный вид мира на ясный, тогда я сам с своими полками к ним буду и со всею ратью пойду воевать со Скифами».

Комментарии

1. Что Никифор имел великую власть над духовенством, то доказывает также рукописное житие Св. Никифора, Епископа Милетского (Cod. Reg. 1181. fol. 222. verso) , писанное одним ученым человеком, почти его современником. Там написано, что сей Святый ходил к Императору Никифору с просьбою о возвращении духовенству отнятых им доходов от елея. Он без всякого противоречия приказал отдать сии доходы по-прежнему церкви; после, при Иоанне Цимисхие, они опять обращены были в казну, на что Св. Никифор вторично ходил жаловаться.

2. Сей праздник, о торжестве коего весьма много пишет Конст. Багрянород. (Constаnt. Porphуrog. Caerim. Аul. Bуzant. I. 92. С.), учрежден был в память второго Никейского Собора и восстановленного Патриархом Мефодием поклонения Святым Иконам в 842 году (Le Quien. Orient. Christ. I. 266. А. Pаgi Critic. IV. 24. А) Полиевкт умер около 16 Генв. 970 года.

3. Сие название, вероятно, принадлежит тому же народу, который у других Византийских Писат. называется Команами (Κομαινοι). См. Изв. Визант. Истор. И. Штриттера. Ч. IV. 131. —

4. Слич. Штритт. о Болгарах. Ч. IV. стран. 2, 3 и 4 и Ч. I. стран. 35. в примеч. Котрагами назывались Болгары (Перевод.)

5. В сем сражении 811 г., 15 Июля, Св. Петр Патрикий взят был в плен Булгарами и осужден на смерть (Acta SS. Iulii I. 290.D.). О сей несчастной битве в рукописной История тех времен, находится следующее: «Он (Никифор) в девятый год своего царствования со всеми полками, со всею дружиною, вместе с сыном Ставракием и зятем Михаилом выступил на Булгаров, сразился с ними, обратил их в бегство и таким образом одержал знаменитую победу. Надменный по своему легкомыслию победою, он предался роскошной беспечности; от чего после случились постыдные и плачевные бедствия. В одну ночь Булгары напали на Римское войско и, захвативши в плен самого Государя (увы!) вместе с его Советом, весьма многих из них умертвили, не пощадив и самого Никифора. Получившие смертельные раны скоро все лишились жизни; а раненые опасно удалились в лесистые страны. Но пленные, не хотевшие отречься от Господа нашего Иисуса Христа и принять Скифскую веру, подвержены были разным мучениям и казням. Булгары заставляли делать то, что сами делают, принуждая отречься от Христа; но наши упорно противились и лучше желали умереть, нежели изменить своей вере и за то подвергли себя различным мучительным смертным казням. Одним отрубили головы, других удавили; одни, изъязвленные многими стрелами преселялись из сего мира, другие осуждены были на голодную смерть и отданы под стражу».

6. О сем поражении Игоря сличите Лиутпранда (Liutprаnd. de rebut Imperаt. et Reg. 95. B.).

____________