ИСТОРИЯ ЛЬВА ДИАКОНА

От кончины Императора Константина до смерти Императора Иоанна Цимисхия

КНИГА III.

1. Среди весны, когда Люцифер (Фосфор) мало помалу склонялся к арктическому полюсу и направлял свою колесницу к Тавру ¹, Никифор отправился из Византии и пристал к противоположному берегу Азии; отсюда пришел в страну Каппадокиян (сей народ назывался прежде Троглодитами, оттого что он укрывался в пещерах, ущельях, в местах непроходимых, в вертепах и подземельях) и, раскинув там свою ставку, разослал по всем местам письменные приказания, чтобы все войско к нему собиралось. Между тем как полки сходились, он обучал находившихся при нем ратников военным действиям и ежедневными занятиями воспламенял и усиливал их мужество; учил их делать круговые движения во всех доспехах при звуке труб, при громе бубен и при звоне [23] кимвалов, прыгать на коней, стрелять в цель из луков и ловко бросать копья, словом, он ничего не опускал, что изобретено в военном искусстве. В то время, как он обучал таким образом воинов, ожидая прибытия прочего ополчения (он намерен был воевать с Хамвданом и Тарсянами) Постельничий Иосиф, зная осторожность его и благоразумие, мужество и доблесть, страшился, чтобы, собравши все войско, он не предпринял против него какого-нибудь намерения, терзался в своем сердце и укорял себя в том, что, имея в руках сего кровожадного человека, не погубил, но еще, против своей воли, оградил столь великим воинством. И так, исполненный печали, он не мог быть спокойным и жизнь свою почитал несносною. Во время его размышления о средстве, лишить воеводу силы, пришла наконец ему на мысль одна хитрость, которою он надеялся отклонить от себя великую власть его, как бы секиру, висящую над его главою.

2. Призвав Мариана, украшенного достоинством Патрикия, человека беспокойного и пылкого, начальника Итальянских войск, он открыл ему наедине свою тайну: Если послушается, говорил он, меня и примешь восточное воеводство, то я скоро сделаю тебя полномочным и возведу на престол. «Остановись, прервал Мариан, не побуждай человека малорослого сряжаться с вооруженным великаном, страшным не только для пограничных народов, но и для всех, освещаемых солнцем на востоке и западе. Если, находясь теперь в нерешимости, ты желаешь моего мнения, то я сейчас тебе открою. Ты знаешь Иоанна Цимисхия, человека честолюбивого, искусного в делах воинских, любящего пред всеми отличаться, весьма уважаемого войском и почитаемого первым по Никифоре. И так поручи ему начальство над восточными полками: он, как человек весьма умный и отважный исполнит, я думаю, твое предприятие; войско последует за ним всюду по его желанию; иначе, не надейся поколебать [24] непоколебимую и неразрушимую сию башню». Иосиф, получив от него такой совет, всех ближних родственников и приятелей Никифора лишает чинов и высылает за границу; отправляет запечатанное письмо к Патрикию Иоанну, предводителю восточных ополчений, мужу сильному, храброму, имевшему страшную, непреоборимую отважность. Содержание письма было следующее: «Зная коварство и злонравие Никифора Фоки и желая разрушить злодейское намерение, питаемое в душе его, я решился открыть тебе, как знаменитому мужу, тайну, чтобы, при твоем содействии, удержать его сильное стремление: он хочет присвоить верховную власть и быть тираном. И так, желая уничтожить сие преступное намерение, я отнимаю у него начальство ад войсками и отдаю его тебе, как славному мужу. В скором времени возведу тебя на престол: только пришли к нам немедленно надменного и тщеславного Фоку в оковах”.

3. Иоанн, получив, развернув и прочитав сие письмо (в котором, как я выше сказал, ему обещано было восточное воеводство и верховная власть над всем государством, если сменит Никифора и удалит от войска), немедленно с места своего пребывания отправился к Воеводе. Вошед в шатер его, он сел подле него (ибо он был ему двоюродный брат по матери) и сказал: „Ты спишь, любезный друг, глубоким сном, или как, говорится, крепче самого Ендимиона; а добрый твой Иосифу начальник Двора, с безумным и бесчеловечным рвением готовит тебе смерть и, судя по распоряжениям его, уже погиб ты, непобедимый вождь Римлян, и кровь твоя пролита, погиб от человека ничтожного, подлого, сластолюбивого (О подвиги, доблесть и сражения), подобного женщине, ничего незнающей, кроме дел женского терема. И так восстань, любезный друг, если мне веришь: подумаем, чтоб нам не погибнуть, как невольникам; совершим благородный подвиг, да узнает Иосиф и все, [25] одобряющие его замыслы, что они имеют дело не с слабыми женами, но с воинами, одаренными непреодолимою силою и страшными для всех неприятелей». Сказавши сие, он вынул из-за пазухи письмо и вручил воеводе. Прочитавши и увидев в нем злодейские намерения Иосифа, он молчал несколько временя по причине своей слабости (ибо он тогда был не здоров), потом, пришедши в себя, сказал: Говори, благородный человек, что должно делать. „Еще теперь только хочешь, сказал Иоанн, думать, что должно делать. Не пробуждаешься, не отгоняешь от очей столь глубокого сна: спрашивает, что делать, тогда как мы уже окружены неизбежною гибелью. Нам, предводителям великого ополчения, надменного душевным мужеством и пламенною силою телесною, должно решиться теперь идти на все опасности. Безрассудно и стыдно, мне кажется, позволять презренному евнуху, пришедшему к нам из степи Пафлагонской для гражданской службы, управлять Римскими полководцами и водить их за нос, как невольников. И так следуй за мною, если не хочешь быть в плену и терпеть ужасные бедствия”.

4. Никифор, убежденный речью Иоанна, надел доспехи и вместе с ним отправился со всеми полками к городу Кесарии; там поставил стан и ожидал к себе войско. Как скоро все воинство Азии, в несколько дней, к нему собралось, то в один день, по утру, когда лучи солнечные уже распространялись по земле (тогда было начало месяца Июля ²), все военные чиновники с полководцем Иоанном, обнаживши мечи, окружили воеводский шатер (Так приказано была от Иоанна, почитавшего ужасною обидою, что ничтожный скопец с малолетними детьми управляет ими по своей воле) и провозгласили Никифора самодержавным и верховным Государем, желая ему долговременного царствования ³. Боясь зависти, он с начала отказывался, представляя в предлог смерть супруги и сына Варда, который не задолго пред тем, в лучшем возрасте [26] жизни, с белым еще только пушком на ланитах; в игре поражен был копьем в бровь от двоюродного брата Плевсеса. Сей, устрашенный выпустил из руки копье, коего конец воткнулся в землю и от того по несчастию столь сильное сделалось отражение, что его острее насквозь прокололо череп и Вард безгласен пал с коня на землю. Под сим предлогом Никифор отказывался от верховной власти и советовал Иоанну Цимисхию принять сие достоинство и скипетр. Никто из войска, ни сам Иоанн не внимал словам его; все единодушно благословляли его и провозглашали Государем Императором Римлян. Тогда, презревши клятву, данную Патриарху Полиевкту и Государственному Совету, он принимает на себя самодержавную власть и надевает красные сандалии, как отличный знак царского сана. Зная непостоянство и неверность счастья, вражду и жестокость Иосифа, он хотел устроить, сколько возможно, лучше дела свои и тем упредить злодейский его умысл. По сему он пренебрег свою присягу, предпочитая безопасность всем прежним своим обязанностям. Таким образом, восприяв достоинство царское, препоясанный мечем, с копьем в руке, он вышел из шатра своего и, став на возвышенном месте, сказал: —

5. „Воины! вы сами свидетели, что я не по властолюбию моему надел на себя царское одеяние, но по вашему принуждению. Вы, против воли моей, заставили меня принять на себя тягостное попечение о государстве. Желаю уверить вас, что я решился выступить на сие обширное поприще для собственной безопасности и особенно для вашей ко мне привязанности. Клянусь Провидением, управляющим вселенною, что я готов положить за вас свою голову, что никакие неприятности не отвратят меня от сей цели. Так как вы не хотели, чтобы злодейская наглость, безумная и неистовая гордость презренного скопца успела в своем деле, так как вы отвергли сего слабого правителя и избрали меня [27] государем; то докажу вам на самом деле, что я повиноваться и, при помощи Божией, умею повелевать с великою пользою. И так, имея к вам душевную приверженность, как чадолюбивый отец, советую всем вам, как усердным сынам своим, не предаваться беспечности и неге, быть неусыпными, трезвыми и отлично переносить все напасти. Предвещаю вам, что дело не кончится без кровопролития. Сколь велика высота верховной власти, столь великая восстает зависть и вражда на ее искателя. Не с Критянами, не со Скифами и Арабами, побежденными вашею храбростью, ныне предлежит вам брань, но с Римским городом, в который отовсюду течет обилие, который не возможно одним приступом взять, как простое укрепление, с городом, окруженным морем, огражденным со всех сторон твердыми башнями, населенным сильным народом и превосходящим все страны вселенной золотом, украшениями и всяким Богатством. И так с благородным присутствием духа, с которым в сражениях преодолевали вы неприятелей, вам должно теперь идти на других врагов, превышающих ваши силы. Я уверен, что, на сем поприще, мы будем иметь своим помощником всесильного Бога. Не мы преступили условие и клятву, но злодей наш Иосиф, сославший без всякой причины в ссылку ближних моих родственников, а мне готовивший тайно жестокую и бесчеловечную смерть. Не поднимающие оружие нарушают договоры, но, против данной клятвы, восстающие на своих сограждан. И так, помня мою славу, с какою вы воздвигли бесчисленные трофеи под моим предводительством, с природною вашею доблестью, идите прямо, куда Провидение поведет вас со мною”.

6. Никифор ободрил сего речью сердца воинов и возбудил в душах их столь великую храбрость, что никакая ратная сила не могла бы, кажется, [28] их стремлению: они чрезвычайно его любили и все превозносили похвалами. С самого детства воспитанный в бранях, ужасный своими геройскими подвигами, непобедимый и опытный в битвах, он и умом своим и добродетелями превосходен был без всякого сравнения. Вскоре после сего, он ходил в Кесарийскую церковь, откуда возвратясь в шатер свой, почтил Цимисхия достоинством Магистра и назвал его восточным Доместиком; потом, разослав повеления и указы по всем областям Империи, приказал избранным своим полководцам отправиться со всею скоростью к Евксину в Авидос и в другие приморские страны. Сие он сделал, мне кажется, для того, чтобы занять все проливы и морские пути, прежде нежели распространится молва о его избрании. Таким образом, думал он, намерение совершится успешно по его желанию и фортуна не будет ему противиться и еще более полюбит его, если заранее он успеет овладеть всеми выгодными местами. Распорядивши все, как должно, он построил полки свои в плотные, неразрывные ряды и, вооружив безопасными доспехами, отправился в царствующий град Византию. С Филофеем, Епископом Евхаитян, он послал письмо к правителю дел церковных Полиевкту, к Иосифу придворному начальнику и к Совету. Главное его содержание было следующее: „Чтоб они признали его Государем; что он намерен сохранить и воспитать до зрелого возраста сыновей Императора Романа, что желает принести великую пользу Государству и увеличить области его своими воинскими подвигами. Если, писал он, не согласятся на сие требование, то будут после жалеть о своем безрассудстве, когда надобно будет решить дела мечом: нет пощады избравшим вредное вместо полезного”.

7. Иосиф, получив сие письмо, как Скифское повеление, пораженный, как бы неким острием или жалом в самое сердце, отослал Епископат в оковах в темницу. [29] Он склонил на свою сторону Мариана, Пасхалия и Торникиев, бывших в числе Патрикиев, людей отважных и пылких; поручил им Македонский полк и сильно сопротивлялся Никифору, преграждая вход в Византию. При сих сомнительных обстоятельствах, Лев, родной брат Никифора, о победах коего мы выше мимоходом упомянули, воспользовался удобным случаем, надел на себя работничье платье, вышел за стену подземными проходами, сел в лодку и отправился к брату, стоявшему тогда в Ериях близ дворца и строившему там свое войско. Тогда и отец их Вард, из числа Магистров, муж доживший до глубокой старости, бывший с самого детства во многих войнах и битвах, долгое время украшавшийся достоинством Доместика школ, боясь погибнуть от Иосифа, удалился в один великий храм для своей безопасности. Мариан и Пасхалий, надутые пустою гордостью, ходили без всякой осторожности по улицам с Македонскою дружиною и не преставали делать возмущение даже до того, что ожесточенный народ решился им сопротивляться; вступил с ними в сражение и скоро обратил их в бегство, как нежных и неопытных юношей. Тогда, говорят, некоторая женщина бросила в Мариана с кровли глиняный садовнический сосуд, наполненный землею и попала ему в висок; удар был столь силен, что проломил череп, поразил мозг и он на другой же день лишился жизни. После сего скопец Василий, имевший, во время Императора Константина, достоинство Постельничего, побочный сын Государя Романа старшего, от одной Скифянки, человек отважный и искусный в исполнении своих намерений по причине смешенного рода своего, получил смелость и, будучи в ссоре и вражде с Иосифом, всех домашних своих невольников, числом более трех тысяч человек, вооружил бронями и митрами, шлемами и щитами, копьями и мечами и вместе с народом напал на дома Иосифа и его союзников, разграбив и разрушив [30] их до основания, немедленно пошел в корабельную верьфь и отправил оттуда, по согласию народа и Совета, огненосные суда к Никифору. Он немедленно пустился на них к монастырю Аврамитян, называемому Нерукотворным (Αχειροποητοζ) и оттуда послал несколько воинов, взять дворец. Иосиф, увидя посланных изумился и, пораженный чрезвычайным ужасом (ибо все его телохранители уже перешли к Никифору), оставил дворец и удалился в церковь ⁴. Таким образом надменного и недавно высоко воздымавшего главу Иосифа увидели тогда человеком смиренным, боящимся даже молвы народной, человеком, показавшим собою, что нет ничего постоянного и неизменного в делах человеческих, что все здесь тлеет, пременяется и, наподобие шашек, mo туда то сюда переходит и передвигается. И так его побег доставил случай Варду, родителю Никифора, освободиться из храма и притти к своему, сыну.

8. Никифор, видя, что все идет по его желанию, снял с себя простую одежду, сбросил хитон и, надевши Императорскую порфиру представился в величественном виде самодержавного Государя. Сидя на гордом, белом коне, украшенном царскою сбруею и багряными коврами, он въехал в город чрез Золотые ворота, при рукоплескании народа и Государственных сановников. Сие случилось в 6470 году, 16 Августа, 6 Индикта. Вскоре потом в знаменитом Божием храме принимает он духовного сословия достойные почести и от Правителя Патриархиии венчается царскою диадемою, будучи пятидесяти одного года от роду. Видом он был таков: лице его более подходило к черному, нежели к белому, под густыми бровями блистали черные глаза, исполненные размышления, волосы его были темные, густые, нос средний, ни тонкий ни толстый, несколько загнутый, борода соразмерная с редкою на щеках сединою, стан плотной и круглой; он был весьма широк плечами и грудью, силою и мужеством [31] подобен Геркулесу, а умом, благоразумием и способностию узнавать, что должно делать, превосходил всех людей своего времени. И так, украшенный царским венцем, он идет во дворец, сопровождаемый народом и государственными чиновниками и там восходит на престол. Тогда, казалось, фортуна гордилась сама собою и радовалась сему происшествию, думая, что все дела человеческие в ее власти, что никто из смертных ничего не имеет собственного. Никифор, восшед на престол и спокойно взяв бразды правления, Варда отца своего возводит в достоинство Кесаря, a Иоанна Цимисхия, помогавшего ему, при самом начале возмущения, называет восточным Доместиком и Магистром, Льва, родного брата своего, делает Куропалатом и Магистром; a Василия, разрушившего замыслы Иосифа, как сказано было выше, возводит на степень Председателя (Προεδροζ)

9. Он обещался сохранять обыкновенное добродетельное свое воздержание, уклоняться от брачного союза и не вкушать мяса. Но люди, провождавшие жизнь одинокую и управлявшие нравом его (он особенно уважал монахов), не советовали ему соблюдать сии правила; убеждали сочетаться браком и не воздерживаться мясоядения. Они боялись, чтоб он, склонный от природы к неге и роскоши, не предался необыкновенным удовольствиям, которыми самодержавный повелитель, имея верьховную власть, свободно может наслаждаться. Убежденный советами монахов, он решился оставить обыкновенную холостую свою жизнь; обручился с супругою Императора Романа, прекрасною Лакедемонянкою и, после воздержного образа жизни, получил склонность к мясоядению. Тогда разнесся слух, что его бракосочетание будет незаконно: потому что он был восприемником детей Романа и Феофаны в Св. Крещении. Как скоро молва на быстрых крылах своих достигла слуха Патриарха Полиевкта, то он всеми силами старался не допустить Государя к святому олтарю; сей [32] муж, исполненный ревности к Богу и несравненный по мудрости своей и доблести не страшился противится самим Государям. Но Император просьбою и уверением, что не он был восприемником детей Государыни Феофаны, но отец его Вард, тая убедил и смягчил Архиерея, что он утвердил супружество его с нею. Таким образом все исполнилось по его желанию. Он подарил своей супруге, царице Феофане бесчисленные царские сокровища, богатые и обширные поместья, обильные разными винами и плодами. И находясь зимою в Константинополе, он беспрестанно увеселял гражданских чиновников конными ристаниями, разными зрелищами и дружескими пирами, какие обыкновенно давали Императоры. Но телохранительное войско его каждый день училось военным действиям: сгибать легко лук, притягивать тетиву со стрелою к груди, метко стрелять в цель, проворно двигать и вертеть копьем во все стороны, ловко действовать мечом на воздухе и с легкостью вскакивать на коней, для того, чтобы, во время битвы, неприятели не превосходили его в сем искусстве, потому что оно первое всегда должно выступать на сражение.

10. Как скоро весенний поворот солнца переменил зимнюю мрачность в ясное и веселое время ⁵, то Никифор объявил поход против Агарян и выступил из Византии. Он остановился в Каппадокии и, собравши там значительное войско, пошел к городу Тарсу, надменному тогда множеством храбрых и искусных воинов, производившему частые, нечаянные набеги. Пришедши туда, он построил крепкий стан и осадил сей город. Агаряне, имея изобилие в нужных запасах и надеясь на твердость укрепления (ибо стены двойной ограды были чрезвычайно высоки и притом окружены весьма глубоким рвом, обложенным белыми обделанными камнями и обнесенным частоколом. Река Кидн, текущая посреди города, служила ему также укреплением. Она довольно глубока от самого [33] источника своего, имеет холодную, чистую воду и, препоясанная внутри города тремя мостами, составляет не малую его безопасность. Во время войны выпускают ее в ров, который в один час наполняется ее водою), надеясь, говорю, на все сие, смеялись над Государем и без всякого страха осыпали его ругательствами. Они часто делали вылазки и набеги и весьма много побивали Римлян. Император, пробывши там долгое время без всякого успеха, почувствовал невозможность своего предприятия и потому, снявши стан, направил путь свой в сторону, напал на соседние крепости и приступом взял Адану, Анаварзу и другие местечки, числом более двадцати. После сего приступил к Мопсуестии и, окружив ее, сильную начал осаду, стреляя со всех сторон из метательных орудий. Жители сопротивлялись храбро и всеми силами защищались: бросали с башен горючие вещества и огромные камни.

11. Государь, предприимчивый и способный находить средства в опасных обстоятельствах, обошел кругом весь город и, увидев удобное место, ночью привел несколько воинов к башням и приказал им мало помалу подрывать стену, начиная от берегов реки Пирама, чтоб неприятели не узнали и не разрушили сего предприятия. Таким образом, они рыли, а землю выносили и кидали в реку. В то время, как работа была уже кончена, как подрытые две башни с находящеюся между ними стеною были подперты деревянными подставками, чтобы связь их не разрушилась, Агаряне, как скоро солнечные лучи осветили землю, в белых одеждах по своему обыкновению, показались на башнях и, натягивая свои луки и другие разные приготовляя орудия, оскорбляли Государя обидными словами. Он приказал подложить огонь под деревянные подпоры и сам, во всем вооружении, начал приступать с своими фалангами. Как скоро они подгорели, то, вся подрытая и, так сказать, висящая часть стены обрушилась и увлекла за собою стоявших на ней Агарян, [34] которые большею частью были раздавлены, а взятые в плен оплакивали участь их постигшую. Когда упавшая стена открыла проход, тогда Император со всем воинством вступил в Мопсуестию, покорил ее и всех оставшихся в живых неприятелей взял в неволю. Потом, отложивши самую лучшую часть добычи для царской казны, он приказал войску выступить из города, снял стан свой и отправился в Римские владения, так как солнце от знака Стрельца уже приближалось к знаку Козерога и зимняя стужа начинала усиливаться. Пришед в Каппадокию и обласкав, как должно, своих воинов, он распустил их по домам и приказал, поправив оружия, изострив мечи и откормивши коней, при наступлении весны, к нему возвратиться. Таким образом они разошлись по домам; а сам с прочими ратниками остался там зимовать и делать военные приготовления.

Комментарии

1. Аноним, коего разные отрывки мы выше в примечаниях поместили, гораздо точнее определяет время Никифорова похода (Cod. Vаtic. N. 163. fol. 61 recto): „Шестого Индикта, после Светлого Воскресения, по истечении праздничных дней, Магистр Никифор послан был на восток для отражения безбожного Хамвдана, чтобы, узнавши о смерти Государя Романа, он не вступил в Римскую землю. Тогда от Никифора потребовали письменного обязательства, что он никогда не подумает восстать против юных Государей; — он исполнял сие требование”. — Из сего видно, что он выехал из города в начале Мая 963 г., а в Июне того же года Иосиф Вринга послал к Цимисхию и другим полководцам письмо о намерении убить его. О сем походе против Сарацинов упоминает и Константин Манасс (Const. Manasses. Breviar. Histor. 115. C.).

2. То есть 963 года; но 15 Марта того же года скончался Император Роман.

3. Каким образом полководцы провозглашали Никифора Императором пред его шатром, описывает также и Аноним в Ватик. рукописи (Cod. Vаtic. N 163. fol. 61 recto).

4. То есть 963 г.; о вступлении Никифора в Константинополь и провозглашении его Императором говорится также и у Констант. Багрянородного (Caerim. Аulаe Bуzаnt. I. 251. В.) у с коим сличите Рейска (Reisk. Commentar. II. 141. А.).

5. То есть летнее равноденствие, (solstitium) 964. г., в чем не много разницы у Кедрина (Cedren. II. 654 В.), который пишет, что Никифор предпринял сей поход в Июле. Абульфарагий все сии происшествия (Histor. Dуnаstiаr. P. 313) неправильно относит к 351 г. Егиры т. Е. к 962 г. по P. Хр.

____________