ИСТОРИЯ ЛЬВА ДИАКОНА

От кончины Императора Константина до смерти Императора Иоанна Цимисхия

КНИГА II

1. И так Никифор, переправив, как я выше сказал, все Римское войско на остров Крит, сделал многих врагов жертвою меча, а прочих в короткое время заставил запереться в городе; потом, оставшись там зимовать, ежедневно обучал своих воинов искусству сражаться. В сие время Хамвдан, начальник Агарян, жителей Киликии, человек остроумный, деятельный и без сомнения пред всеми единоземцами отличный опытностью в делах воинских, услышав, что Римские полки отправились на кораблях против Критян, почел за удобный случай, напасть на восточную часть Империи и опустошить ее без всякого кровопролития, собрать великие богатства и тем достигнуть вечной славы. Посему, составив ополчение из молодых и храбрых Аравитян и Агарян, пошел в Римские области, пожигая и опустошая все, что на пути ему попадалось. Император Роман, узнав о наглом и вероломном его нападении, посылает против него Льва Фоку, родного Никифорова брата, начальника всех Европейских войск (сего чиновника Римляне называют также западным Доместиком), человека знатного, храброго, чрезвычайно умного и способного предвидеть полезное при опасных обстоятельствах, которому, я думаю, сила Божия содействовала в сражениях, побеждала всех врагов и делала ему покорными.

2. Во многих битвах, бывших во время его военачальства, он никогда не был побеждаем неприятелем, [12] но всегда одерживал победу. Как скоро Скифы (сей народ называют также Гуннами) переправились чрез Истр, то полководец Лев, будучи не в силах с малым своим отрядом сражаться с ними, по причине бесчисленного их множества, решился, не подвергаясь видимой опасности, напасть на них нечаянно и совершив знаменитый подвиг, достигнуть отличной славы. И так, пробравшись тихо лесом, с неприметного места он обозрел стан и войска Гуннов. В полночь, разделивши свой полк на три части, пошел против них, нечаянно сделал нападение и в короткое время побил столь великое число, что из несметного их множества весьма не многие спаслись бегством. — Сего-то полководца Льва послал Император Роман в Азию, чтоб он остановил набеги и прекратил опустошения варваров. — Он переправился туда из Европы и, слыша о наглости и жестокости Хамвдана, видя сожженные храмы и селения, разрушенные и опустошенные крепости и плененных жителей, не хотел с малым войском своим, приведенным уже в страх успехами и ежедневными победами Агарян, подвергаться видимой опасности, сражаться открыто с их победоносною ратью, состоящею из бесчисленных хорошо вооруженных полков и надменною необыкновенным своим счастием, и потому решился лучше занять возвышенные и выгодные места, расположиться на оных, стеречь все выходы и храбро сразиться с ними, как скоро они будут проходить по сим опасным и неизвестным дорогам.

3. При сем намерении он почел за нужное обласкать войско и поощрить советами храбро выступать, в случае нужды, против неприятелей и отважно с ними сражаться. И так он стал пред войском и подумав несколько, начал говорить следующую речь: «Воины! Общий повелитель наш и Государь, зная храбрость, искусство и воинскую опытность вашу, поручив мне начальство, послал вас со мною в Азию, изнуренную набегами и [13] опустошениями, уже преклонившую свои колена пред Хамвданом. И так советую, умоляю вас не о том, чтобы вы храбро сражались со врагами (ибо не нужно, я думаю, поощрять вас к храбрости, от детства вами любимой), но чтобы благоразумно их побеждали. Война обыкновенно оканчивается счастливо не столько от сильных нападений, сколько от прозорливости ума и искусства одерживать победы в надлежащее время. Вы знаете, что рать неприятелей, рассеянная на сих долинах, велика и даже бесчисленна; а войско наше, храброе и неустрашимое по крепости телесной и мужеству, по числу полков не достаточно. По сему нам Римлянам должно думать и надлежащим образом рассуждать о способах, поступить, как можно, лучше в сих опасных обстоятельствах и предпринять полезные намерения. И так, не будем с безрассудным стремлением и безумною храбростью подвергаться видимой гибели: необузданная дерзость обыкновенно ввергнет в опасность, а благоразумная медленность обыкновенно спасает.

4. „И так советую вам, воины, не отваживаться на сих полях нападать на врагов с быстрым стремлением, но, расположась в безопасных сих местах, ожидать их приближения. Тогда нападите на них и храбро сразитесь. Таким образом, я думаю, с помощью Божиею, мы преодолеем их и все похищенное имение соотечественников перейдет в наши руки. От нечаянных нападений неприятели обыкновенно лишаются мужества и надменный тщеславный дух их ослабевает. И так, не теряя юношеской доблести и свойственного вам благородства в 6итвах, сразитесь с ними, как скоро я подам знак трубою”. Такую речь говорил полководец; все войско восклицало, плескало руками и, почитая наставления его мудрыми, с радостью готово было следовать за ним всюду по его воле. И так он обставил засадными отрядами всю дорогу, идущую по крутым, [14] утесистым и ущелистым горам, по долинам, наполненным оврагами и покрытым разными деревьями и растениями. Расположив таким образом свои стражи, он скрытно стоял в сих местах, ожидая приближения неприятелей. Хамвдан, надменный множеством следующих за ним полков, надутый и напыщенный богатством добычи и великим числом пленных ехал, то спереди то сзади войска, на чрезвычайно высоком и быстром коне, играя копьем своим, то пуская его на воздух, то опять к себе притягивая и часто уезжал в сторону от дороги, Как скоро они приблизились к узким проходам и, сомкнувшись в сих тесных и непроходимых местах, разорвали ряды свои и пошли по утесам без всякого порядка, как тому можно было, то Римский полководец, приказав трубить к сражению, устремился на них со всем войском.

5. Тогда все обнажили мечи и, будучи с свежими силами, напали на изнуренных походом неприятелей и начали бить их без всякой пощады. Сам Хамвдан непременно был бы взят в плен, если бы, по остроумию своему и способности находить нужные средства при опасных обстоятельствах, не велел рассыпать по дороге серебро свое и золото. Таким образом он остановил стремление Римлян, начавших собирать корысть, и с некоторыми оруженосцами избегнул опасности. На сем сражении побито было столь великое множество неприятельского войска, что во многих тех местах даже и ныне, говорят, видны целые груды костей человеческих. Полководец, победив и истребивши сим военными хитростями великое число неприятелей, сделавши гордого и надменного Хамвдана слабым и робким ратником и обратив его в бегство, созвал всех воинов, приказал снести в одно место все свои и неприятельские корысти и разделил оные между ними: потом распустил пленных по домам с нужными на дорогу припасами, оставшихся [15] после битвы Агарян заключил в оковы; наконец приказал петь победные песни и, совершив благодарственные моления Провидению, поспешно отравился в Византию к Его Императорскому Величеству, торжествовать свою победу. Войско плескало в честь ему руками, провозглашало его великим человеком, какого тогдашний век еще не имел и, видя, что ему только одному все на войне удается по его желанию, называло счастие его чудесным. Вступивши в Византию с весьма богатою добычею и бесчисленным множеством пленных Агарян, он торжественно был принят Императором Романом и, совершая свой триумф на народном зрелище, изумил всех зрителей несметным числом пленников и корыстей. Он получил от Государя награды и приличные его подвигам почести. Таким образом Лев, победив и обративши в бегство Хамвдана, спас всю Азию ¹.

6. Но брат его Никифор Фока (сделав повторение, должно по порядку опять продолжать повествование), зимовавший у города Критян, обучавший войско военным действиям и строивший осадные орудия, в начале весны, вскоре после зимнего поворота, поставил войско в густую фалангу и, приказав трубить к сражению и бить в бубны, сделал приступ к городу. Но в то время, как он строил передние ряды и все полки расставлял в четвероугольник, одна бесчестная, соблазнительная, сладострастная, наглая и бесстыдная женщина, стоя на городской стене, производила некоторые колдовства и чародейства. Говорят, что Критяне любили чернокнижничество и ворожбу и разным преданы были суевериям, издревле занятым от Манихеев и Моамета. Сия наглая жена не только показывала свое бесстыдство и разврат в чародействе, но даже, без всякого стыда обнаживши тело, ругала и проклинала полководца. Тогда один меткий стрелок, натянув тетиву, пускает в нее стрелу и повергает с башни на землю. Таким образом сраженная [16] испустила дух свой и сею несчастною смертью получила достойное наказание за обиду. Вскоре началось сражение: Критяне несколько времени сопротивлялись, сражались со стен храбро и многих Римлян ранили.

7. Полководец, видя сие, приказал придвинуть к стене метательные орудия и бросать в них камни. Сверх того, он велел приставить стенобитную машину, называемую бараном, от того что железо, насаженное на передний конец бревна, которым обыкновенно разбивали стены, имело вид барыней головы. Как скоро из метательных орудий стали бросать в неприятелей множество тяжелых камней, то тотчас они начали отступать. Когда придвинули к стенам баран и сильно стали бить в оные; тогда многие воины спустились в ров с камнеломными орудиями, принялись подрывать, вырубать и разламывать камни, служащие стене основанием. Они по счастью в том месте были песчанистого сложения и от того весьма удобно уступали силе орудий. Между тем беспрестанно били в стену бараном и мало помалу проламывали сие твердое и непоколебимое здание. Подрывши стену и сделавши ее висящею над подкопом, воины подперли ее прямыми чурбанами, навалили груду сухого и легко воспламеняемого лому и, подложив огонь, вышли. Как скоро пламя усилилось и начали гореть подпоры, то вдруг две башни вместе со стеною, между ними находящеюся, треснули, опустились, обрушились и упали. Критяне, устpaшенные сим новым и чудным явлением, боялись несколько времени вступать в бой; но вскоре потом, вспомнив об опасности быть в неволе и плену, построились плотными рядами, мужественно встретили Римский полк, проходящий по развалинам упавшей стены и презирая всякую опасность, сражались за жизнь свою с чудесною храбростью. Но когда многие из них были убиты, тогда, не могли долее сопротивляться непреодолимому стремлению наших воинов, (ибо уже и задние полки подоспели и с [17] сильным натиском входили в город) они обратились в бегство и побежали по улицам. Римляне их преследовали и били без всякой жалости. Все прочие, коих смерть подкосить не успела, бросили оружия и начали просить пощады. Увидя сие, полководец, кольнув коня своего, быстро поскакал в город и, умоляя воинов не убивать неприятелей кинувших оружие и не поступать с ними жестоко и бесчеловечно, остановил их яростное стремление. „Убивать, говорил он, и губить покорных, как врагов, есть бесчеловечное дело”; сими словами он удержал губительное рвение войска.

8. Овладевши городом ², он отделил для себя первую часть добычи: молодых пленников взял к себе в невольники, желая сохранить сии корысти для будущего своего триумфа; все прочее отдал воинам на расхищение. Ходя по домам жителей, они много собрали дорогих корыстей. Сказывают, что город Критян, наслаждавшийся долгое время спокойствием и счастием, не претерпевший никаких бедствий, которые обыкновенно, как некие заразы, наносит круговое течение времени, производивший разбойническое мореплавание, опустошавший приморские страны двух твердых земель, приобрел от сих промыслов чрезвычайное Богатство и заключал в себе бесчисленные сокровища. Таким образом сей город пленен был сильными руками Римлян. Никифор, отправив из него все корысти, приказал разбивать ограду и, разрушив ее во многих местах, повел все войско в селения. Опустошивши оные и без всякого кровопролития покоривши всех жителей, он идет на один высокий и крутой холм, не в дальнем расстоянии от разоренного города, и приказывает выстроить там небольшую крепость. Место сие казалось ему безопасным и удобным для укрепления: ибо с двух сторон имело утесы, разделено было глубокими оврагами и орошаемо неиссякаемыми источниками, текущими с вершины холма. Построив здесь твердую и [18] безопасную крепость, он оставил в ней довольно изрядное войско и назвал ее Теменом (Τεμενος). Он преобразовал ³ весь остров: поселил на нем многие семейства Римлян и Армян и других иноземных народов и оставя для его охранения огненосные суда, со всеми корыстями и пленными отправился в Византию ⁴. Он великолепно был принят Императором и с триумфом ⁵ шел по площади, при собрании всего народа, удивлявшегося и множеству и красоте его корыстей. Золота, серебра, золотых монет, одеяний испещренных златом, багряных ковров и разных драгоценных вещей, с чрезвычайным искусством сделанных, блестящих дорогими камнями, доспехов, шлемов, мечей, броней изукрашенных золотом, копий, щитов и тугих луков столь великое было множество (всякой там бывший сказал бы, что все богатство земли неприятельской было тогда снесено на площадь), что все сие подобно было втекающей, так сказать, в город глубокой реке. За сими корыстями следовало несметное множество взятых в неволю неприятелей.

9. По окончании триумфа, при всеобщем удивлении народа, Император Роман предлагает Никифору великолепные дары и поручает начальство над Азиею. И так, получив уже в другой раз достоинство Доместика, он переправился со всеми полками чрез Воспор и, построив их в непреоборимую и непобедимую фалангу, пошел на землю Агарян ⁶. Услышав о его приближении, они считали невозможным ожидать его на поле, расставлять засадные отряды и с ним сражаться. По сему решились отступить в свои крепости с тем, чтобы, стреляя с оных, отражать по возможности его нападения. Они чрезвычайно боялись сразиться с Никифором, как с сильным и непобедимым мужем. Он, как молния, разорял все окрестные места, опустошал поля и покорял многолюдные селения. После того, сделавши все на пути жертвою огня и меча, он нападает на крепости и весьма многие берет [19] приступом ⁷. Против городов, твердых своими стенами и множеством стражевого войска, оп употреблял военные орудия и производил жестокие битвы, поощряя воинов храбро сражаться. Всякой охотно повиновался его повелениям. Он не одними словами склонял и побуждал к храбрости, но и своими подвигами: сам всегда первый с удивительной отважностью нападал на врагов с своею фалангою, встречал и сильно отражал наступающую опасность. Взяв и разрушив в короткое время более шестидесяти Агарянских городов, собрав весьма великую добычу и одержав блистательную победу, какой никто еще не одерживал, он вывел оттуда войско и распустил по домам; а сам спешил к Императору, получить награду за свои подвиги.

10. На средине дороги, встретила его молва о преселении Государя Романа из сей жизни ⁸. Изумленный сим нечаянным известием, он не мог продолжать пути своего и остановился. Император кончил, говорят, жизнь свою следующим образом. — Приняв верховную власть, он показывал себя с начала благосклонным, кротким и благодетельным ко всем подданным; но некоторые худые люди, рабы сластолюбия и сладострастия, вкравшись у него в милость, повредили во время юности добрый нрав его: приучили к безмерному наслаждению и возбудили в нем склонность к страстям необыкновенным. Сии заразительные люди, во время постов, учрежденных вдохновенными мужами для очищения и возвышения наших душ, ездили с ним на ловлю оленей на непроходимые горы, откуда привозили его слабого, едва дышащего, подобно умирающему. По сему, некоторые говорят, от неумеренной верховой езды сделались у него в легких спазмы; но большею частью полагают, что ему принесен был яд из женского терема. Так или иначе, Роман, еще во цвете юных лет, оставил сию жизнь, имея верховную власть только три года и пять месяцев. И так, по [20] кончине его, малолетние сыновья Василий и Константин с матерью своею Феофаною, принимают от Совета и Патриарха Полиевкта власть самодержавную. Феофана, будучи из незнатного рода, превосходила всех женщин красотою и свежестью своего тела; и потому Император Роман сочетался с нею браком. — Никифор, (опять начинаю продолжать мое повествование) услышав о перемене верховной власти, не знал, на что решиться и был тревожим разными мыслями. Неизвестность обстоятельств, превратность и непостоянство счастья, особливо опасное могущество сильного при дворе евнуха Иосифа (он гордился достоинством постельничего), худо к нему расположенного, не давали ему быть спокойным.

11. И так он решился произвести в делах перемену. Но не имея тогда достаточного войска (ибо все полки, по его приказанию, разошлись по домам) боялся тотчас приступить к сему подвигу. По сему за нужное почел отложить на время предприятие. Ежели, думал он, по вступлении его в Византию и по окончании триумфа, Государи вверят ему войско (ибо он знал, что кроме его, никто не осмелится отражать нападения варваров); то он возвратит все полки и благоразумно будет действовать в исполнение своих намерений. С сими мыслями немедленно отправился в Византию, где с великою радостью был принят народом и Сенатом; он ехал торжественно со всеми своими корыстями ⁹. Отдав неприятельское богатство в народную казну, он жил спокойно в своем доме. Иосиф, (ибо он боялся Никифорова пребывания в Византии, чтобы он не предпринял чего-нибудь против верховной власти, особливо потому, что войско чрезвычайно его любило, а народ удивлялся его воинским подвигам и победам) приглашал его во дворец с тою целью, чтобы беззащитного лишить очей и выслать за границу ¹⁰. Никифор, узнав о злодейском его намерении (он был чрезвычайно осторожен и способен угадывать [21] злые замыслы человека), приходит в великую церковь к Иерарху Полиевкту, мужу опытному в богословии и философии, от самой юности избравшему жизнь одинокую и бедную, имевшему чрезвычайную со всеми откровенность, происходившую в нем, как в скопце, достигшем глубокой старости, не от одной природы, но и от бедности, от непорочной, простой и воздержной жизни и говорит ему: „Отличные награды я получаю за многие мои подвиги и труды от придворного вельможи, который, надеясь обмануть великое всевидящее Око, доселе не престает готовить мне смерть, мне, распространившему с помощью Всесильного пределы Римские, еще не сделавшему никакого преступления против отечества, но оказавшему великие услуги, каких никто не оказывал, завоевавшему огнем и мечем столь великую страну Агарян и разрушившему многие города до основания. Я прежде думал, что всякой сенатор есть человек добрый и справедливый, не способный иметь злодейских замыслов без всякой причины”.

12. Патриарх, услышав его слова, тронутый состраданием, приходит с ним во дворец и в собрании всего Сената говорит: „Не порочить, не бесчестить, но прославлять и увенчивать должно людей, не щадивших себя для благоденствия Римлян, терпевших труды и бедствия и бывших всегда доброжелательными и приверженными к своим согражданами. И так, если позволите, я подам вам полезный совет и сейчас открою мои мысли пред вами. Мы, Римляне, управляемые Божественными законами, должны сохранять прародительское почтение к сыновьям Императора Романа, оказывать им уважение, какое имели к их предкам: ибо мы сами и народ провозгласили их самодержавными Государями. Но как дикие племена народов доселе не престают опустошать Римскую землю, то советую сего мужа (указывая на Никифора), остроумного, опытного в делах воинских, одержавшего, как и вам известно, многие победы и вами уважаемого, избрать полномочным Воеводою и, обязав его присягою, ничего не предпринимать против верховной власти и Совета, поручить ему все Азиатские войска, чтобы он отражал и удерживал нападения неприятелей. Сие достоинство даровал ему, еще при жизни своей, Император Роман и умирая, подтвердил в завещании, не отдалять сего благонамеренного человека от сей должности.» Совет утвердил сие мнение Полиевкта и сам Постельничий Иосиф, против води своей, принужден был оное одобрить. Тогда, обязав Никифора ужасными клятвами, не умышлять против верховной власти юных Государей, сами Сенаторы поклялись, не сменять никого из государственных чиновников и не возводить на высокую степень достоинства без его воли, но распоряжать делами по его мнению и общему согласию. И так, провозгласив его полномочным Воеводою Азии, окончили заседание и из царских чертогов разошлись по домам.

Комментарии

1. О сем сражении упоминает и Никифор Фока в своей тактике (Глава III. в конц. стран. 118) и также упомянутый выше Аноним (Примеч. Кн. I. 9) в Ватиканской рукописи (Cod. Vаtic. inédit. N. 163. fol. 60 verso) следующим образом: «Патрикий Лев, западный Доместик, брат Магистра Никифора, послан был Государем на восток на встречу брату своему, чтобы Хамвдан безбожный, видя восток оставленным без всякой защиты, не опустошил его и не покорил. И так Патрикий Лев, соединясь с Мелеином, Каппадокийским полководцем и некоторыми другими предводителями и узнавши, что Хамвдан, выступивший против Римлян, все опустошает и порабощает без всякой пощады, собрал все свое войско и занял тесный проход, называемый Калиндром. Когда надменный Хамвдан, оставив порабощение, вступил в сей проход, тогда началось с ним сражение — и Агаряне были побеждены. Тогда убивали их и снимали с них доспехи. Сам Хамвдан едва не был взят в плен. Патрикий со всеми полученными в сей битве корыстями торжественно вступил в Византию”. — Почти то же пишет неизвестный Продолжатель писателей после Феофана (Continuât, scriptt. post Theoph. 299. D. 300. А. B), который говорит, что сражение происходило близь местечка Адрасса (εις τον τοπον ‘Αδρασσον); то же самое название местечка и у Кедрина (Cedren. II, 643. C. Scуlitzа ms. Αδαρασσα). О сем же сражении также и Абульфарагий (Аbolfаrаgius Histor. Dуnаst. 313, А. edit. Pocock).

2. Никифор завоевал Кандию 961 г., как говорит Пагий (Pаgius Critic. аd Bаron. III. 875. А.) B то же время открыт был заговор против Императора Романа, о чем упоминает Кедрин. (Cedren, II. 644 В.)

3. Из сего можно заключить, что, по мнению Льва Диакона, Никифор не прежде отправился, как завоевавши и усмиривши весь остров; напротив того Зонара (Zonаrаs II, 197 А.) говорит, что, если бы он не был отозван Императором, то остров был бы покорен совершенно, с чем также и Гликас, кажется, согласен. (Glуcаs. Ann. 304 В.).

4. Но Зонара пишет (Zonаr. II . 197 В.), что ему не прежде позволено было возвратиться в Константинополь для совершения своего триумфа, как по смерти Императора Романа, по приглашению Государыни Феофаны. Гликас также с ним согласен (Glуcаs 304 D.). Знаменитый Круг старается обоих согласить со Львом Диаконом (Ph. Krug Chronologie der Bуzаnt; 314. B.).

5. О завоевании Крита и о триумфе Никифора Фоки у Анонима, называемого Поллюксом; по Ватиканской еще не изданной рукописи, находится следующее: „Магистр Никифор осьмнадцать месяцев или еще более (здесь в рукописи пустое место, опущены, может быть, слова: παρακαθισας παρα... Смотр. incert. Continuât. 300. С.) „стоял у острова Крита. Когда все съестные припасы у граждан вышли, тогда он начал осаждать город. В то время, как осада более и более усиливалась, многие Критяне сами приходили к Магистру. От сего напал на варваров страх — и Никифор, в скором времени овладел городом. Тогда они, с своим Амирасом Куруном, с женами, детьми и со всеми корыстями в слезах шли в триумфе посреди Константинополя до самого конного бегу. Государь, наградивши щедро Магистра и всех бывших с ним, отправил его на восток. » — То же почти и у неизвестного продолжат. писателей после Феофана (Continuât, scriptt. post Theoph. 300. C D.) и у Кедрина (Cedren. II. 643. В). Сличите описание Диакона Феодосия, изданного Фоггинием (Аppend. Corp. Hist. Bуzаnt. 351-390.).

6. Следующие происшествия случились 962. 8. (Vid. Pаgius. Critic. аd Bаron. IV. 3. C.)

7. По мнению Абульфарагия только 55 городов (Аbulfаrаg. Chronic. Sуriаc. 198. edit. Brune.). Юлий Поллюкс, большею частью согласный с неизвест. продолжат. писат. после Феофана, говорит, что в сем же походе Сарацины были разбиты Никифором при городе Халеппе. Происшествия, случившиеся после завоевания Крита, описаны у Поллюкса (Ex Cod. Vаtic. N. 163. fol. 60. verso), из коих к Сирийскому походу Никифора относятся следующие: «Он (Никифор) отправился из столицы и, сожигая на пути и разрушая города, вступил в пограничные с варварами области. Потом со всеми войсками пошел против безбожного Хамвдана к многолюдному, великому и богатому Халеппу. Пришедши к сему городу, он нашел его там, стоящего с великим множеством Арабов, Делемитов, Куртов (Κουρτων) и других народов той области, из коих одна Халепская пехота занимала обе переправы чрез реку и не давала переходить Римскому войску. Хамвдан, обольщенный суетными надеждами, стоял неподвижно, не знал того, несчастный, что в руке ........ помощь в сражении и.............Магистр, исследовав броды в реке и рассмотрев положение места, едва мог переправиться вплавь с конными полками. Тогда всадники начали без пощады рубить мечами бесчисленные пехотные полки неприятелей; — надменный Хамвдан, видя сие, обратился в бегство, стараясь всеми силами спастись. Таким образом Магистр, взявши Халеп без всякого сражения, отправился оттуда с пленными Агарянами в Византию.” — Почти то же самое у Кедрина (Cedren. II. 645. В), Михаила Гликаса (Glуcos. 305. А.), Зонары (Zonаr. II. 197. В) и Симеона Магистра (Scriptt. post Theoph. 498. D.) — Но гораздо подробнее говорят о сем Ельмакин (Elmaс. Histor. Sаracen. edit. Erpen. 223. С.), Абульфарагий (Chronic. Sуr. I. 195. C.) и Абульфеда (Аbolfedа Аnnаl. Moslemic. edit Аdler. II. 476. А.). Упомянутые выше Делемиты суть Парфянский народ, живущий около Каспийского моря на горах, служащих ныне пределом между Гиланом, Мазандераном и областями Алгебалом и Ираком — Аями. О Дилимитах (Διλιμνιται) упоминают Агафий (Аgаthiаs 92. D) и Феофилакт (Theophуl. Simocаtt. 96. С.). Феодосий Диакон упоминает также (Theod. Diаc. de expugnаt. Cretаe V. 22. p. 337. D.) о Делемитах, коих имя Фоггиний (Foggin. 389. D.) принимает за прозвание всех Сарацин. Повествование Льва Диакона весьма согласно с Ельмакином (Elmaс. 223. D), который пишет, что Хамвдан, т. е. Сеифеддаула , внук Гамдана, разделивши войско свое на две части, большую часть отдал послу своему Нагиаю (Nаgiаjus), а сам остался с небольшим отрядом, который Никифор истребил совершенно.

8. Император Роман младший скончался 15 Марта 963. г. по мнению Пагия (Pаg. Critic. аd Baron, IV. 5. А.) и Круга (Chron. der Bуzаnt. 316. B.). Никифор, по возвращении своем в Апреле месяце (Cedren. II. 645. D.), пред Кесариею, провозглашен был от войска Императором 2-го Июля (Constаnt. Porphуrog. Cerim. Аul. Bуzаnt. I. 251. D.). Итак, описываемые Львом Диаконом происшествия (11. и 12.) случились в Апреле и Мае того же 963 года.

9. Согласно с сиим повествованием, Аноним говорит о сем следующим образом: (Cod. Vаt. N. 163. fol. 61. verso.). Узнав о смерти Государя Романа, он (Никифор) остановился и приказал бывшим при нем чиновникам собрать пленных Агарян и все корысти в одно какое-нибудь Римское местечко. По старанию и благоразумию временного правителя Иосифа Постельничего, правосудно управлявшего подданными, Государыня Феофана и два сына ее, Василий и Константин, благословляемые народом, спокойно жили во дворце. Тогда они указом своим повелели Магистру и Доместику Никифору возвратиться в Византию. Вступивши в город (Апр. 963. г. См. Примеч. 8 в конце.) „он торжественно вел пленных Агарян со всеми корыстями по ристалищу, в собрании всех граждан и черни. Тогда Византийцы провозглашали его победителем и за воинскую доблесть полюбили, как свою душу”.. — Здесь Постельничий Иосиф похваляется, а не охужается; из сего заключить можно, что История Льва Диакона вышла в свет по смерти Никифора, во время может быть, Цимисхия или Василия II.

10. О сих замыслах Иосифа против Никифора (Апрель 963 г.) ни Кедрин (Cedren. II. 646. А.), ни Зонара не упоминают; напротив того они пишут, что Никифор власяною одеждою уверил Иосифа в своем намерении избрать пустынническую жизнь и удаление от света. Что такой слух действительно тогда о нем распространился, то видно из рукописной истории тех времен, находящейся в Королевской Библиотеке (ms. in Biblioth. Régiа); там написано следующее: ,,Фока получил от живущего на священной горе Св. Афанасия предсказание, что он совершенно истребит полчища Сарацинов и выгонит их за пределы Римской земли. Пришедши в Крит и ограбивши там Арабов, он отправил к Святому несколько литр золота из своих корыстей для построения монастыря: ибо он дал клятву постричься непременно в монахи в монастыре, построенном Св. Афанасием и вместе с ним умереть в оном.» — Из сего видно, что монастырь Св. Лавры на Афонской горе построен был несколько прежде 963 г., когда уже Никифор сделался Императором. О Св. Афанасии пишет Гарлезий (Нагles. Grаec. Biblioth. X. 201. В.) особливо И. Пиний в своем Историч. собрании (Sуlloge Historicа. J. Pinius. Аctа SS. Julii. II. 246. G.). Жизнь сего Святого также описана в одной рукописи (Cod. Coisl. 223).

____________