ПРЕДИСЛОВИЕ

1. Читатель, видя теперь только выходящую в свет Историю Льва Диакона, давно уже мною обещанную, удивится: но, узнавши причину замедления, он извинит меня и притом еще более будет благодарить знаменитого вельможу, коего щедрость помогла мне исполнить мое намерение. И так, прежде всего, скажу, по какому случаю сей писатель, давно уже мною оставленный, теперь издается в свет, потом о его жизни, о моем мнении в рассуждении его познаний, слога и исторической верности, после того о военных правилах Никифора Фоки, об отрывках Иоанна Епифанийского и Монаха Феодосия и наконец об исторических моих примечаниях и о самом издании.

2. Вступивши в Корол. Библиотеку и осмотревши ее совершенно, я удостоверился у что и после трудов Гоара (Goar), Поссина (Posainue), Дюканжа (Ducangius) и Комбефизия (Combefisius), извлекшего из забвения разные древние памятники, можно много еще почерпать из нее, как из неиссякаемого источника для дополнения собрания Византийских писателей. Особенно два Историка сохранились там в целости, Лев Диакон и Михаил Пселл, коих издание, давно ожидаемое учеными, было уже начато, но не кончено. Комбефизий, по свидетельству Гарлезия (Harles. Biblioth. Graec. VII. 684. C.), имевший намерение издать в свет Греческих особенно Церковных и Византийских писателей, получивши сведение о [VI] Льве и Пселле, при рассматривании Корол. Библиотеки, приготовил их издание. Но в 1679 году он скончался; — и из обещанных им двух томов Византийского дополнения (Auctarii Byzant.) и первого не успел отпечатать. Сей том, содержащий в себе писателей, следующих за Феофаном, т. е. Константина Багрянородного о жизни Василия, неизвестного (безымянного) продолжателя Феофанова, Иоанна Камениата, Георгия монаха и других, вышел в свет из Корол. Типографии уже спустя шесть лет после смерти его 1685 г., под надзором Себастиана Мабре-Крамоиза. Спустя почти тридцать лет, поручено было Михаилу Лекиену (Le Quien), по запискам Комбефизия изготовить издание второго тома, заключающего в себе Льва Диакона и Пселла (Vid. Echard. Scriptorr. ordinis Praedicator. II. 684. C.). Он немедленно приступил к делу и начал уже печатать Льва Диакона в Корол. Типографии (Vid. Le Quien Orient. Christian. 1.255. D.); но начавшаяся в то время война за Испанское наследство остановила, как говорит Ехард (II. 684 С.), его предприятие. Таким образом и труды Комбефизия и намерение Лекиена, умершего в 1733 г., были безуспешны. Удивительно, что и отпечатанные им листы совершенно пропали. Желая отыскать остатки сего издания, я расспрашивал Агентов Корол. Типографии, опытных в своем деле и притом ведущих верные записки всем печатанным у них книгам; но ничего не мог от них узнать. По сему я думаю, что все сии экземпляры или нарочно, или особенным каким-нибудь случаем были истреблены совершенно.

3. Комбефизий оставил после себя полный, как кажется, Латинский перевод Льва и Пселлия и многие другие [VII] начатые труды свои. Все расхищенные по смерти его записки исчезли, кроме упомянутого выше перевода, хранившегося долгое время, как известно, в Париже, в доме Доминиканцев, на улице Св. Гонората, где он скончался. Многим ученым доставлены были экземпляры сего перевода; от чего различные писатели не только упоминали о Льве Диаконе в своих сочинениях, но и выписывали из него местами, как-то: Бандурий (Imper. Oriental. II. 465. C. 480. D 481. B. 726. A. 728. D.), Дюканж в своем Глоссарии (Glossarium) и в примечаниях на Зонара (II. 99. D. 103. C. 105. D. 107. А. D.), a более всех Пагий (Franc. Pagius, Critic. in Annal. Baronii. III. 873. D), который сам говорит, что он списал оттуда некоторые главы для объяснения истекающего X столетия. Конец третьего тома его Критики (Criticor. in Annal Baron. 873. D. 875. A. 876. A.) и начало четвертого (3. B — 39. A.) состоит из отрывков Диаконовой Истории. Отсюда заимствовал и местами выписывал также и Шлецер в Несторе (Russische Annal. in ihrer Grund Sprache u, a. w. V. 125. A — 177. A.). Перевод Комбефизия хранился, кажется, в целости до французской революции, бывшей в конце прошедшего столетия. Сия ужасная буря, изгнавшая из отечества многих славных ученых людей, рассеяла вместе с прочими произведениями ума и труды Комбефизиевы. Впрочем, даже и во время опустошения Доминиканских книгохранилищ и расхищения книг по разным Библиотекам, ничего не слышно было ни о записках Комбефизия, ни о его переводе Льва и Пселла.

4. И так, предпринимая издание Льва Диакона, я должен был вновь перевести его, кроме некоторых мест, находившихся в Пагиевой Критике. Окончив перевод, я [VIII] собрал все нужное для объяснения сего писателя. Приготовив все к печатанию, я увидел, что мое состояние недостаточно для предпринимаемого издания. Сверх того я чрезвычайно был занят в то время в Корол. Библиотеке описанием Греческих рукописей, недавно полученных из Италии, по примеру Бандиния и Ламбеция, из коих первый описал флорентинские, второй Венские манускрипты. Посему, желая только узнать суждение ученых людей о Льве Диаконе, я решился издать, в виде опыта, перевод шестой его книги в Том. VIII. Извлечений из рукописей Корол. Библиотеки (Notices et Extraits des Mss. de la Biblioth. du Roi etc. VIII. 254-296.) Таким образом я оставил намерение сделать должное издание сего Византийского писателя. Спустя несколько лет после сего, знаменитый Академик Санкт Петербургской Императорской Академии Наук Филипп Круг, человек опытный в изыскании древностей северных народов, остроумный и счастливый в исследовании, сравнении и изъяснении памятников Российской Истории, известил меня, сверх всякого чаяния, каким образом можно привести к концу мое прежнее предприятие» Он писал ко мне что Канцлер Российской Империи, Граф Николай Петрович Румянцов, знаменитый покровитель наук, увидев в Извлечениях рукописей отрывок Льва Диакона, желает, чтобы сей писатель весь был издан на его иждивение. Сие известие чрезвычайно меня обрадовало и возобновило желание издать сие сочинение. И так, получивши вскоре письмо от самого Графа, я немедленно приступил к делу. К ускорению сего предприятия содействовали также французский Пер, Тайный [IX] Советник, бывший Министр внутренних дел, Граф Монтескью (de Montesquieu) и нынешний Министр, Граф Деказ (Decazes). Сверх сего славный знаток восточных языков, Ректор Парижского Университета, член Корол. Академии Надписей и Словесности, Сильвестр де Саси (Silvester de Sacy), исходатайствовал позволение напечатать Историю Диакона в Корол. Типографии. Таким образом тиснение в два года было кончено.

5. Теперь окажем, что нам известно о жизни Льва Диакона (Notitt. Mss. VIII. 257 С). Он родился в малой Азии, в местечке Калое (Le Quien Orient. Christ. I, 726, C.), близ источника реки Каистра (См. Л. Диак. Кн. I. 1.). Отец его был некто Василий, о состоянии коего ничего не известно. Проживши первые годы детства своего в доме родителей, он приехал в Константинополь учиться, где в 966 г. месяца Апреля, в день Вознесения Господня, был свидетелем народного возмущения, во время коего видел Императора Никифора, спокойно ехавшего по городу, и удивлялся его великодушию (См. Л. Диак. Ки. IV. 7). И так, положивши, что тогда ему было около шестнадцати лет, можно отнести время его рождения к 950 году. Но в 973 году он был уже в Азии, и вероятно в сие время видел тех чудных близнецов, о коих он упоминает в десятой книге (См. Кн. X. 3. стран. 102.). После того, призванный ко Двору в 981 г., он был во время войны с Болгарами при осаде города Триадитцы (Cedren. II. 695. С.), с Императором Василием в должности диакона (См. Кн. X, 8.). В каком он был звании после сего и где жил, совершенно не известно. История его восходит не далее 989 года, когда Вард Фока, [X] восставший против Императора Василия, побежденный погиб (См. Л. Диак. Кн. X. 9).

6. Желая объяснить происшествия своего времени (959-975), он описал только три страшные и опасные войны, Критскую, Азиатскую и Российскую. — Всякий век имеет свои заблуждения: обряды веры, гражданские постановления, секты и расколы всегда имеют великую силу. Во время Льва Диакона красноречие состояло в пышном слоге, т. е. в надутых, неуместных пиитических метафорах. Посему он не мог совершенно избежать сего порока, особенно в водных речах, хотя он и превосходят своим слогом Феофилакта Симокатту или Никиту Хониата. Он избегает обыкновенных слов, как напр.: вместо брат (‘αδελφος) употребляет единокровный, единоутробный ('ομαιμων, συναιμος) и тому подобное. Сверх сего главный порок его есть тавтология (тождесловие): как бы желая, кажется, показать обильное свое знание языка, он весьма часто ставит рядом несколько слов, одно и тоже означающих, напр.: гордый, надменный, напыщенный, надутый (См. Кн. II. 4.) и тому подобное можно встретить почти на каждой странице. Все Византийские писатели среднего века наполнены таким бесполезным синонимическим обилием. Сей суетный слог оставлен был уже во время Палеологов Дмитрием Кидонским, Хризолорою, Феодором Газою и Халкондилою: они первые отвергли рабское подражание древним. Прежние писатели подражали не плавности слога, не возвышенности мыслей древнего Автора, но только старались вставлять без разбору в свои сочинения слова его и выражения. Точно тоже делал и наш Лев Диакон, с тою разницею, что он [XI] почерпал из трех только источников, из перевода 70 толковников, из Гомера и Агафия Миринейского; а прочие выбирали из всех писателей. Он особенно, кажется, любил несносное велеречие последнего. Из Прокопия, писавшего кратким слогом он заимствовал, как видно, только некоторые его изречения, помещенные в речах и приступе его истории. Нигде не видно, чтобы он читал Фукидида, Полибия и Плутарха.

7. Теперь справедливость требует сказать что-нибудь в пользу Льва Диакона. Главное достоинство его состоит в том, что он, как очевидный свидетель описываемых происшествий, стоит наряду с Писателями, от коих все прочие Историки заимствовали свои повествования. Известно, что Скилитца выписывал из Льва Диакона, а из него Кедрин. Зонара, по-моему мнению, также пользовался Диаконовою историею (Ducang. ad Zonar. II. 107. B.), по коей Пагий исправил многие ошибки новейших в хронологии. Всякий согласится, что происшествия двора, случившиеся по смерти младшего Романа (См. Кн. II, 11), возмущения Льва Куропалата (См. Кн. IX, 3.), восточные войны (См. Кн. X, 1.) и особенно Святославову войну Цимисхия он описал хорошо, подробно и верно. Из свободного и беспристрастного описания нарушенной Никифором клятвы (См. Кв. III, 4) и убийцы его Цимисхия видно, что он любил истину и справедливость. Нельзя сравнивать Льва Диакона, писавшего историю в несчастное и мрачное время невежества, с древними Историками процветавшей Греции. Для него довольно и того, что он образом мыслей, слогом в ученостью своею изобразил свой век, как должно. По сему мы извиняем его суеверие [XII] к Астрологии (См. Кн. X, 6.) и малое познание Географии и древней Истории (См. Кн. IX, 6.), лишь бы только он хорошо объяснял происшествия своего времени.

8. Сей писатель сохранился в одной только рукописи Корол. Библиотеки, означенной прежде под № . 2561, а ныне под 1712. Она принадлежала прежде Рафаелю Тритету Дю-Френе (du Fresne), который, по охоте своей собирать книги, при Люд. XIII. путешествовал по Гишпании и Италии и, осматривая Библиотеки ученых, старался из оных обогащать свое собрание. По свидетельству Комбефизия (Origin. C-polit. 265. В.), он привез ее во Францию из Италии. По смерти Тритета, Тайный Советник Людовика XIV, главный Директор Казначейства I. В. Колберт купил у вдовы все его собрание книг для Корол. Библиотеки, в котором было также около 100 Латинских и Итальянских и 40 Греческих рукописей. Таким образом выше упомянутая рукопись попалась в публичную Библиотеку и сделалась известною Дюканжу, Бандину и другим ученым. Она состоит из 422 пергаментных и 8 бумажных листов; содержит в себе, кроме других маловажных сочинений (Vid. Câtalog. Codd. mes. Graecc. Bibl. Reg. II. 391. D): 1.) Хроники Симеона Логофеты, большею частью не изданные (a fol 18 verso ad fol. 272 rect.); 2.) Историю Льва Диакона (a fol. 272 recto ad 322 rect.); 3.) Хронографию Михаила Пселла в 9 частях, также еще не изданную (a fol 322 recto ad fol 422 rect). Сия рукопись, судя по форме букв, похожей на показанную в Монфоконовой Палеографии (Palaeogr Graec. 291 № . VII), писана или в XI или в XII веке; не знаю, почему составители каталога Корол. Библиотеки (Catal. Bibl. Reg. II. 391. С.) отнесли ее к XV веку, [XIII] к которому, может быть, действительно относятся только 8 бумажных листов.

9. За Историею царствования: Императора Никифора я поместил книгу о сшибках с неприятелями, написанную по его повелению (См. предисл. стран. 114). Ни об имени писателя ни о времени совершенно не известно. Автор говорит, что Император Никифор Фока приказал ему описать сей способ (μεθοδος) воевать с неприятелями. Судя по похвалам, коими он осыпает сего Государя за его воинские подвиги, нельзя думать, что он писал при Иоанне Цимисхие, убийце Никифора. Посему я полагаю, что сие сочинение писано при Государях Василие и Константине, вступивших на престол в 976 году. К сему надобно прибавить еще и то, что везде, где только нужно упомянуть о Государе, Автор говорит во множественном числе: благочестивые или благоверные наши Государи (см. Гл. XIX, стран. 150.). Из сей книги мы можем лучить понятие, каким образом Греки воевали в гористых местах, в половине или в конце X века. Я присовокупил ее единственно потому, что она может служить вместо примечаний (commentarii) на походы Н. Фоки и И. Цимисхия, описанные в Диаконовой Истории; впрочем ни красота слога, ни обилие предметов, ни ученость Автора не заслуживают издания. Я нашел сие сочинение в 4 рукописях: 1) в Королевской под N. 2437 (fol 371 verso — 409 rect.) 2) в Королевской же под № . 2445 (320 recto — 335 verso); 3) под № . 26 (fol. 171 recto — 172 verso); 4) в Палатинской под N. 393, доставленной из Рима в Библиотеку 1797 года; в издании я следовал большею частью первой рукописи, т. е. под N. 2437. [XIV]

10. Слог сего не известного писателя, не имеющий никаких украшений, не ровен и отрывист. Невидно, кому он подражал. В Палатинской рукописи, кроме сих XXV глав, есть еще XXIX глав, почти того же содержания, которые, вероятно, принадлежат другому писателю. По сему я опустил их с намерением поместить в следующем томе.

11. За сим я присоединил отрывок Иоанна Епифанийского, найденный мною в Ватикан. рукописи (N4. 1065), не имеющей ни начала ни конца, состоящей изо 100 хлопчатобумажных (bombycinis) листов. Там за разговорами Феофилакта Симокатты о физических истинах, за описанием областей (θηματων) Константина Багрянородного, за сочинением Прокопия о зданиях, на 94 листе на обороте (fol. 94 verso — 100 vers.) находится следующее начало упомянутого выше сочинения: Истории Иоанна Схоластика и Епарха о приходе младшего Хозроя к Римскому Императору Маврикию, часть I. Но и сия первая часть не дошла до нас в целости: после 100 листа (на обор:) большая часть рукописи оторвана. Впрочем, по словам Евагрия (Evagr. Histor. Eccles. edit. Vales. 442. D.), Иоанн совершенно кончил свое сочинение, но только не успел его издать. Потерю его Истории вознаграждает нам Феофилакт Симокатта (Libb. IV, V. 90 D. 139. D.) верным своим описанием бегства и возвращения Хозроева. Иоанн, как видно из сего отрывка, подражал Фукидидову слогу. Одни признавали его за Иоанна Антиохийского, Патриарха Константинопольского (Fabrîc. Bibl. Graec. VI. 686. A. Harles. VIII. 82. A.); другие за Иоанна Малалу, a некоторые за другого какого-то Иоанна. О сем нужно читать Генр. Валезия (Henr. Vales. ad [XV] Evagr. 122. B.). Историк Иоанн, о коем упоминается в Лейпцигской рукописи Генезия (Fabric. Bibl. Graec. VI. 622. B. Harles. VII. 532. A.), кажется, совсем другой писатель.

12. Наконец следует упомянуть о письме монаха Феодосия, о котором мы имеем весьма подробное описание Октавия Каетана (apud Murator. Scriptt rer. Ital. Tom. I. Part. II. 257. A.). Из письма сего ученого Сиракузского монаха видно, что он писал его из Панормской темницы, в которую он заключен был Сарацинами (см. 3. стр. 178) Каетан говорит, что у него были Анакреонтические оды сего Автора, писанные на разорение Сиракуз к Св. Софронию и некоторые другие стихотворения. Сиракузы, по его свидетельству (Part. II. 258. С.), взяты были 880 года, месяца Мая, при Императоре Василие Македонском (conf. Constant. Porphyrog. Basil. Maced. 190. C. и Nicet. Paphlag. Vita S. Ignatii Patriarch. V. 1008. E.); следственно Лев Диакон, к которому письмо сие было писано, жил почти 100 лет прежде Льва Диакона Историка. Мессанский монах, ордена Св. Василия, Иоасаф или Иосафат перевел сие письмо на Латинский язык с рукописи, сохранившейся в монастыре Св. Сальватора. Но я за нужное почел снова перевести сей отрывок, ближе к подлиннику из рукописи Корол. Библ. (Cod. Reg. 3032.). Сия рукопись, содержащая в себе Реторику Гермогена, одобряемая Монфоконом (Palaeogr. 351. А.), принадлежит к X веку.

13. Я большею частью старался удерживаться от Исторических объяснений: многие славные писатели, служащие образцами, не только в сочинении Истории, но и в суждении об исторических истинах, удачно пользовались одними приготовленными материалами, как-то: в [XVI] Германии Фрид. Хр. Шлоссер, остроумно и красноречиво описавший Константинопольских Императоров, вооружавшихся против поклонения Святым Образам; в России H. M. Карамзин, Автор превосходной Российской Истории, в которой редким слогом своим он объяснил отечественные древности, и Фил. Ив. Круг, показавший основательное свое знание древностей Славянских и вообще северных в Критическом своем сочинения о Византийской Хронологии (в С. Петерб. 1810), коего замечаниями я много пользовался в сем моем издании; во Франции Ант. Ио. Летронн (Lettonne) , остроумный и беспристрастный Критик, и многие другие, занимавшиеся исследованием достоверности писателей среднего века. Им предоставляю делать исторические объяснения на Льва Диакона. Мое дело было, приготовить для них материю, достойную их способности. Если труды мои будут одобрены учеными мужами, то я немедленно приступлю к полному изданию и других Византийских писателей. Летописи Михаила Пселла, хроники Георг. Гамартола, некоторые еще не изданные книги Никифора Грегоры, также не изданные Жития Святых, объясняющие историю десятого и других последующих за ним веков, книга Григория Паламы о пребывании его в плену и многие другие сочинения у меня уже приготовлены к тиснению. Щедрость содействовавших мне в сем издании заставляет меня надеяться, что все сии творения, могущие объяснить Византийскую, Славянскую и Турецкую Историю, в скором времени выдут в свет. — В Париже, в Корол. Библиотеке, Генваря 1-го дня, 1818 года.

____________