ДЕМЕЗОН П. И.

ЗАПИСКИ

Предисловие

Архив... Здесь на бесконечных рядах полок уложенное в миллионы папок, больших и малых, толстых и тонких, хранится прошедшее время. Архивные документы — отдельные часы и годы истории, жизнь народов и цивилизаций, человеческие жизни. В этих папках есть то, что мы помним и знаем, и есть то, что не помнит никто, ни один человек на свете. Во власти историка возвратить память. Стоит лишь открыть первую страницу и мы окунемся в прошедшее время.

Вот только одна папка... На ней написана дата — 1833 год и указано место — Оренбург.

Оренбург — всего лишь далекий город огромной Российской империи. 1833 год — всего лишь один год девятнадцатого столетия.

Здесь и в этом году внезапно умирает военный губернатор Павел Петрович фон Сухтелен ¹, на его место из Петербурга прибывает один из любимцев императорской четы, 38-летний свиты генерал-майор Василий Алексеевич Перовский ². Здесь и в этом году с чином коллежского асессора чиновником особых поручений при оренбургском военном губернаторе начинает служить Владимир Иванович Даль ³. Здесь и в этом году в Неплюевском военном училище ⁴ старшим учителем арабского, персидского и татарского языков служит титулярный советник итальянец Петр Иванович (Петер) Демезон. Здесь и в этом году получает чин портупеи-прапорщика, рядовым сосланный сюда еще в 1823 г., поляк Иван Викторович (Ян) Виткевич. Сюда и в этом году приезжает, работая над своей «Историей Пугачева», Александр Сергеевич Пушкин ⁵...

Читаем далее, что написано на нашей папке: «Дело об отправлении переводчика Оренбургской пограничной комиссии П. И. Демезона в Бухару» ([3]; см. также [6]). Кто же такой П. И. Демезон и-что это была за поездка в Бухару? Начинаем листать документы.

Письмо оренбургского военного губернатора В. А. Перовского директору Азиатского департамента Министерства иностранных дел К. К. Родофиникину ⁶ от 26 сентября 1833 г. «...Состояние заграничной торговли здешнего края и сношения с соседними народами заставляют желать, чтобы можно было получать верные и основательные сведения обо всем происходившем в областях Средней Азии и о положении тамошних дел». Далее военный губернатор высказывает беспокойство по поводу появления в Средней Азии большого количества английских товаров, привозимых из Индии и Афганистана, а также тем, что в самой Бухаре еще совсем недавно находились два англичанина (имелась в виду экспедиция Уильяма Муркрофта и Джорджа Требека, о которой речь пойдет ниже). Поэтому «было бы удобно посылать посланника не от правительства, а от местного начальства, при этом избегается гласность и сократятся большие издержки», информация же, получаемая от «азиятцев», «всегда неудовлетворительна» [3, л. 1—2]. Безусловно, беспокойство губернатора — проявление общей политики российского правительства, которое всегда зорко наблюдает за своими восточными соседями, ревниво следит, будучи заинтересовано в выгодной для себя торговле, за всяким проявлением интереса к ним со стороны других держав и прежде всего Англии. [6]

Само назначение В. А. Перовского, человека талантливого, энергичного и нестарого (никогда прежде и потом в Оренбурге не было столь молодого губернатора), на один из самых ответственных в то время постов — губернатора Оренбургского края, обширного и пограничного, свидетельствует об особом внимании правительства Российской империи к своим южным соседям. Ибо там, в Оренбурге, начинались не только дороги на Восток, но зачастую и определенные политические ходы. Появление в этом городе весьма влиятельного, близкого к Николаю I сановника в значительной мере было связано и с тем, что обстановка в соседних краях в начале 30-х годов существенно обострилась.

Еще в XVIII в. большая часть казахских родов приняла подданство России. Однако правители Хивинского ханства, используя всевозможные ухищрении и обстоятельства, в том числе кочевой образ жизни' казахов, претендовали на господство, над ними. Кроме того, ханы Хивы стремились контролировать торговые пути, соединявшие Индию, Иран, Афганистан, Среднюю Азию с русскими землями, облагать караваны пошлинами, а то и попросту грабить их. Вызванная этим русско-хивинская конфронтация вынуждала царские власти внимательно следить за действиями ханства.

Необходимо также учитывать, что и в Хивинском, и в Бухарском ханствах имелись российские подданные (особенно много их было в Хиве), захваченные в плен при набегах на торговые обозы или пограничные селения и обращенные в рабов. Попытки теми либо иными способами выручить их составляли важную заботу, прежде всего оренбургской администрации.

Но основные ее усилия были связаны с торговыми проблемами. Дело заключалось в том, что, хотя торговля со странами Востока, шедшая через Оренбург, составляла сравнительно небольшой процент в общем товарообороте Российской империи, она имела существенную особенность, заставлявшую, правящие круги и предпринимателей весьма дорожить ею. К концу первой — началу второй трети XIX в. стало достаточно отчетливо проявляться отставание России в промышленном отношении по сравнению с передовыми странами Европы (прежде всего—с Англией). Сбыт российских фабрично-заводских изделий на Запад сокращался, все более уступая место сырью. В то же время восточные земли являлись активными потребителями промышленных товаров России. Данное обстоятельство порождало настороженность царских властей, промышленников и купечества по поводу настойчивых попыток британских (и иных) Предпринимателей утвердиться на рынках Средней Азии, как они это сделали в Индии и делали в Афганистане, Иране, Восточном Туркестане (подробнее см. [27, с. 10—46]).

Оренбург (а через него, понятно, Петербург) должен был пристально наблюдать за развитием событий в соседней Средней Азии. Но в этом плане в конце 20-х — начале 30-х годов Россию существенно опередила ее соперница — Великобритания. В частности, в России стало известно об экспедиции на правобережье Амударьи, на берега Зеравшана лейтенанта Ост-Индской компании Александра Бернса ⁷. У России же новейших сведений не имелось.

В первую очередь политические круги Российской империи интересовало Бухарское ханство — крупнейшее и наиболее населенное государство в Средней Азии, занимавшее к тому же центральное место и в географическом положении. Через это ханство пролегали торговые пути в Персию, Афганистан, Индию и другие страны. Бухарские купцы были очень активны на российских рынках, и экономические связи с Бухарой играли важную роль в торговле России с азиатскими государствами.

Вполне естественным, поэтому, явилось намерение В. А. Перовского послать в Бухару для получения необходимых сведений «не от правительства» агента — портупеи-прапорщика оренбургской пограничной линии И. В. Витке-вича, «умного, сведущего, знающего несколько восточных языков», как его рекомендовал в своем письме в Петербург В. А. Перовский.

Письмо генерал-губернатора рассматривалось соответствующими инстанциями в столице, вплоть до царя. Военный министр граф А. И. Чернышев ⁸ сообщил К. К. Родофиникину, что император в целом одобряет выдвигаемую В. А. Перовским идею, но касаясь кандидатуры посланника, «находит неудоб-

П. И. Демезон

ным [7] вверять столь важные поручения подобному лицу, не имеющему офицерского чина», что необходимо «найти другого, опытнейшего и благонадежнейшего чиновника» [3, л. 3—3об]. Об этом А. И. Чернышев писал и в Оренбург В. А. Перовскому [3, л. 3—3об]. Вынося свое решение, Николай не мог, конечно, не учитывать того, что И. В. Виткевич в 1823 г. за участие в тайном кружке Крожской гимназии близ Вильно был сослан рядовым в Оренбург (27, с. 237]. Только в 1830 г. он получил унтер-офицерский чин, а портупей-прапорщиком стал лишь в апреле 1833 г. по ходатайству В. А. Перовского [6, л. 24].

Тем временем все необходимые .для отправки Виткевича приготовления были сделаны — составлена на его имя секретная инструкция — «Записка о предметах, долженствующих обратить на себя внимание господина Виткевича при его проезде в Бухарию» [3, л. 6—10] (В тексте документов под понятием «Бухария» подразумевается Бухарское ханство, тогда как сам город, столица ханства, обозначается — Бухара.), приготовлены деньги, собраны подарки для бухарского визиря, назначены день и час отъезда. И вдруг, в самый последний момент, из Петербурга приходит «высочайший» отвод И. В. Виткевича. Но военный губернатор не собирается откладывать до будущей весны осуществление своих планов. В. А. Перовский уже нашел другого человека, который в случае необходимости мог заменить И. В. Виткевича. Им был Петр Иванович Демезон. [8]

Демезон родился в 1807 г. в г. Шамбери, в Сардинском королевстве, в семье врача [16, с. 23—26]. К сожалению, нам не известны документы, которые могли бы осветить обстоятельства его приезда в Россию. Главным источником для краткой биографии Петра Ивановича является его «формулярный список» [2, л. 9—17]. Из сжатых записей мы узнаем, что для получения высшего образования П. И. Демезон был зачислен по распоряжению министра народного просвещения казеннокоштным студентом Казанского университета ⁹ «с оставлением в России, Петербурге, для обучения восточным языкам у ориенталиста Г. М. Влангали» ¹⁰. «Слушал лекции прочих наук в Санкт-Петербургском университете. С 1 апреля 1829 г. служил в Казанском университете и был утвержден 6 августа 1830 г. в степени кандидата по восточной словесности. В сем звании состоял при университете по 26 февраля 1831 г., то есть по день предписания об отправлении его на службу в Оренбург, куда с разрешения господина Министра народного просвещения определен с обязательством прослужить в ведомстве оренбургского военного губернатора шестилетний срок, назначенный для казенных воспитанников».

Приехав в Оренбург, П. И. Демезон с 1 апреля был направлен (Можно примерно установить размер жалованья П. И. Демезона в Неплюевском военном училище: замещавшему его во время поездки в Бухару мулле А. Давлетшину было назначено жалованье 700 руб. в год [7, л. 183].). И помимо того, с 4 сентября 1831 г. «причислен в Оренбургскую пограничную комиссию переводчиком». Работа переводчиком, как собственно и преподавателем, безусловно позволяла Петру Ивановичу постоянно совершенствовать свои знания восточных языков, восточных обычаев и восточного этикета и помогала ему все время находиться в курсе происходивших на Востоке событий и хорошо в них разбираться.

Этому молодому человеку военный губернатор и решил доверить выполнение задуманной важной дипломатической миссии. Сообщая о своем новом выборе в Петербург, В. А. Перовский рекомендовал П. И. Демезона как «чиновника известного своим усердием, образованностью... имеющего все нужные для сего довольно трудного поручения качества» [3, л. 14].

Отправляющемуся в далекое и опасное путешествие посланнику была дана секретная инструкция, состоявшая из 25 пунктов, — программа его пребывания в Бухаре. При внимательном изучении этого документа можно понять, что миссия П. И. Демезона являлась органическим звеном в целой цепи дипломатических шагов российского правительства в Средней Азии в XIX в. В. А. Перовский продолжал дело своих предшественников, а в последующем оно было продолжено его преемниками. Так, например, задачи, ставившиеся перед П. И. Демезоном в данной ему инструктивной записке, на наш взгляд, очень схожи с задачами, которые составной частью входили в более обширную программу посольства А. Ф. Негри ¹¹ в Бухару в 1820—1821 гг. (см. [27, с. 156—175; 25, с. 5—17]), и с задачами, ставившимися два года спустя после отправления П. И. Демезона, осенью 1835 г., перед другим оренбургским посланцем И. В. Виткевичем (В. А. Перовский сумел-таки отправить его в Бухару).

П. И. Демезону необходимо было обратить внимание на самые разнообразные предметы — от цен на товары до возможности покупки бумаг двух «убитых бухарцами» англичан, однако первостепенное и основное внимание уделялось вопросам русско-бухарской торговли (в инструктивной записке им отводится очень большое место).

Дорога в Бухару предстояла долгая, да и в самом загадочном ханстве неизвестно что могло подстерегать европейца. Вернее, в какой-то мере известно — всего за несколько лет до поездки Петра Ивановича в Бухарском ханстве находились двое англичан, чиновники Ост-Индской компании, приехавшие туда по заданию английского правительства, Уильям Муркрофт и Джордж Требек (см. [14; 27, с. 204—207]). Их нельзя было назвать новичками на Востоке, они хорошо его знали и действовали с большим знанием дела. Но бухарцам они [9] показались все-таки подозрительными, и поэтому англичан отравили. Так считали в России. (В английском издании записок У. Муркрофта и Д. Требека сообщается, что они умерли от лихорадки, причем в разных местах — У. Муркрофт — в Андхое, Д. Требек — в Мазари-Шарифе [13, с. XLVII—XLVIII]. Однако в России факт убийства не вызывал сомнений. Не случайно он нашел отражение в инструкции П. И. Демезону (см. Прил.))

Чтобы представить, что должен был чувствовать человек, отправляющийся из России в Бухарский эмират, необходимо мысленно перенестись в те далекие воемена проникнуться сознанием путешественника первой трети девятнадцатого столетия. Бухара... Малоизведанная и потому непонятная. Европейцам думалось, что само время здесь словно бы навсегда остановилось тысячу лет назад И с тех пор ничего не изменилось: жизнь здесь подчинялась тем же древним законам и обычаям. Восток казался словно космосом отгороженным от остального мира. Вот как сформулировал свое основное впечатление от посещения Бухары известный путешественник XIX в. Е. К. Мейендорф: «Мне представлялось, что я перенесен в другой мир» [13, с. 154]. Поездку на Восток в начале второй трети прошлого столетия можно сравнить с полетом на малоизученную планету в наши дни.

Картина смерти Муркрофта и Требека «живо рисовалась» в воображении человека отправляющегося в восточное ханство и, естественно, по словам Демезона он «далек был от того, чтобы строить иллюзии относительно своего положения». Было решено, что для безопасности П. И. Демезон отправится в путь, переодевшись татарским муллой, под именем Мирзы Джафара. Во все время своего путешествия Петр Иванович — Мирза Джафар оставался неузнанным. Правда, по словам И. В. Виткевича, побывавшего в Бухаре два года спустя и встречавшегося с кушбеги ¹², тот его «уверял, что они (бухарцы.— Авт.) с самого начала разгадали его и сами над ним шутили». Однако визирь, которому было досадно, что его провели, скорее всего говорил неправду и пытался таким образом поддержать свое достоинство. Иначе вряд ли бы удалось П. И. Демезону, не «правоверному», посещать спокойно мечети и медресе и при том еще оставаться в живых.

Сам Петр Иванович был убежден, что бухарцы не узнали, кто он на самом деле, хотя постоянно за ним следили, буквально за каждым его шагом, и малейшая оплошность с его стороны могла в любой момент стоить жизни. Очень ему помогли два с лишним года работы в училище и в пограничной комиссии — знание языков и обычаев, встречи с восточными людьми, поездки в степь. А в Бухаре оказаться мусульманином-муллой вообще было выгодно, как пишет он сам: «Я не узнал бы многого, если бы меня не считали мусульманином». И совершенно справедливо замечал востоковед П. С. Савельев, что до П. И. Демезона и до его хитрости «ни один путешественник в Среднюю Азию не находился в таких благоприятных обстоятельствах для собрания самых точных сведений о крае» [19, с. 26]. Мирза Джафар рисковал, но и выигрывал — бывал в запретных для немусульманина местах, участвовал в диспутах в медресе, познакомился и встречался с известными людьми города и т. д.

П. И. Демезону было вручено письмо оренбургского военного губернатора, адресованное ханскому кушбеги. Благодаря ему посланник России имел возможность встретиться и познакомиться с этим первым бухарским министром, В письме же В. А. Перовский твердо заявлял, что, «желая устранить все препоны для торговли и свободных дружественных сношений между Россиею и Бухариею», он «готов принять на сей конец решительные меры». Но меры эти должны быть «согласованы с мыслями» кушбеги, и поэтому Перовский вежливо спрашивал, «какие именно распоряжения с нашей стороны», по мнению кушбеги, будут наиболее «полезны» [3, л. 11—11об].

Для передачи кушбеги П. И. Демезону были вручены также подарки от военного губернатора.

10 ноября 1833 г. из Орска вышел последний осенний караван. Вместе с восточными купцами в Бухару ехал и татарский мулла Мирза Джафар. Хозяином [10] каравана был бухарец Нияз Мухаммед, а его вожатым — опытный казах Альмат (Проводник Альмат, благополучно приведший караван в Бухару и таким образом содействовавший планам русского правительства, был в октябре 1834 г. награжден. В. А. Перовский в письме к председателю Оренбургской пограничной комиссии Г. Ф. Генсу сообщал, что «препровождает серебряную медаль на анненской ленте и саблю» для Альмата [6, л. 107].).

До Троицка путешественников провожал военный конвой под начальством коменданта Орской крепости подполковника Исаева, а дальше они продвигались уже самостоятельно. О том, как протекал их путь, П. И. Демезон сам очень подробно рассказывает в своем отчете; сохранились также свидетельства купцов, шедших с караваном [6, л. 35—37].

Полтора месяца шли они бесконечными казахстанскими степями, претерпевая холод, снег, болезни (некоторые умерли) и постоянный страх быть разграбленными или убитыми. 29 декабря караван вступил в Бухару.

В пути П. И. Демезон не теряет времени даром и приступает к выполнению порученных ему в инструкции задач — описывает земли, по которым едет, указывает точные места нахождения колодцев, леса или кустарника, необходимых для топлива, способы преодоления рек, сами реки, собирает сведения о народах, населяющих степи.

Прожив в Бухаре четыре месяца, Петр Иванович успел многое сделать. Не раз встречался и беседовал он с бухарским кушбеги, близко познакомился с шейх-уль-исламом ¹³, с другими ханскими сановниками. Он хорошо успел изучить бухарскую торговлю, военные силы эмирата, город, его быт, нравы его жителей. Уже в апреле 1834 г. в Оренбурге было получено от Демезона письмо, в котором сообщались те первые сведения, какие ему удалось собрать. И на основе этих «новейших» известий В. А. Перовский в мае и позже, в июле, информировал Петербург о состоянии дел в Бухарском ханстве [6, л. 40— 41, 62; 3, л. 15—16, 24—26об]. Два других, более полных отчета, были составлены П. И. Демезоном по его возвращении, 26 июня 1834 г., в Оренбург. Первый из них датируется июлем, а второй — октябрем того же года (см. [3, Л. 28—43, 44—98об]). Оба отчета приводятся в настоящем издании.

Это деловые документы, официальные отчеты о выполнении агентом поставленных перед ним конкретных задач. Но как же интересно и увлекательно они написаны!.. Это одновременно и «путешествия» и «мемуары». Очень точно замечено было литераторами и историками, что полтора века назад царствование было николаевское, но эпоха была пушкинская. Удивительная это была все-таки эпоха, если иногда и казенные бумаги сочинялись подобным образом.

Записки (назовем их так) П. И. Демезона охватывают самые различные стороны жизни Бухарского ханства. Каких только сведений не сообщает автор. Здесь и вопросы первостепенной важности — состояние торговли, цены, англичане, армия, у которой всего четыре старые пушки, и вместе с тем — быт, обычаи, улицы, дома, школы, медресе, мечети, бани, в которых почему-то неприятная вонючая вода, и, например, такие сведения, что глава духовенства втихомолку курит, хотя это запрещается под страхом бесчестия... Мы видим Бухару, видим живых людей!

Вообще, все описано самым подробным и тщательным образом, приведены самые точные цифры и интересные факты. Какая находка эти записки для историка!

И если мы признательны П. И. Демезону — автору замечательного и интереснейшего исторического источника (Уже на следующий год после возвращения П. И. Демезона П. С. Савельев обратил внимание на его путешествие и, оценивая в.научном плане, писал, что оно «конечно прольет много свету на современное состояние Мавераннагра» (19, с. 26]. Поездке П. И. Демезона посвятил свою статью и советский ученый Г. Н. Чабров (см. [30, с. 109—115])), то оренбургское начальство было благодарно ему как чиновнику, доставившему важные и ценные сведения. В. А. Перовский особенно отметил то место в отчете П. И. Демезона, где [11] сообщается о желании бухарского кушбеги, чтобы Россия построила две крепости обоих берегах Сырдарьи в целях обеспечения безопасности торговых караванов Об этом он сразу же сообщил в Петербург [3, л. 101]. Военный губернатор был очень доволен. В июле 1834 г. он писал К. К. Родофиникину что миссию свою П. И. Демезон «исполнил с отличным благоразумием и желательным успехом», и просил о награждении Петра Ивановича орденом и деньгами [6. л. 94-94об]. Директор Азиатского департамента отвечал в ноябре 1834 г.. что он не против награды, но вряд ли можно наградить орденом: «Мал чин, нет еще и пряжки» ¹⁴ и «нельзя почти и думать представлять его к сему ордену в противность существующих правил», «наверное от государя последует отказ». В крайнем случае, писал Родофиникин можно было бы повысить П. И. Демезона в чине и дать деньги [6, л. 116—117]. В А Перовский просит в следующем письме все-таки похлопотать перед государем и тогда «кажется можно надеяться, что необыкновенная заслуга сего чиновника не будет подведена под обыкновенные правила, для наград установленные» [6 л 118-119]. Уступив настояниям В. А. Перовского, Родофиникин рискнул обратиться к Николаю с просьбой о награждении по представлению оренбургского губернатора за «необыкновенную заслугу» чиновника П И Демезона [3, л. 108—108об]. И император... разрешил, «в противность существующих правил». Петр Иванович получил орден Анны 3-й степени и три тысячи рублей серебром и ассигнациями. Это свидетельствовало о том, что Петербург высоко оценил сведения, привезенные П. И. Демезоном, и придавал им очень большое значение.

Расскажем коротко о дальнейшей судьбе Петра Ивановича. Отслужив В Оренбурге положенные ему, как бывшему казеннокоштному студенту, шесть лет, весной 1836 г. он приезжает в Петербург. С 18 апреля того же года он назначен профессором в учебном отделении восточных языков при Азиатском департаменте министерства иностранных дел ¹⁵ «для преподавания воспитанникам оного турецкого и персидского языков» [2, л. 12] (П. И. Демезон занял эту должность после ухода в отставку Ф. В. Шармуа, жалованье которого составляло 4 тыс. рублей ассигнациями в год [14, с, 25]). Научная работа П. И. Демезона тесно переплетается с дипломатической деятельностью. Так, около года (1840—1841) он провел в Тегеране в составе русской миссии и получил от шаха орден Льва и Солнца 2-й степени [16, с. 25]. В декабре 1841 г. он назначается на высокую дипломатическую должность «второго драгомана ¹⁶ при Азиатском департаменте» [2,л. 15]. В начале 1843 г., по смерти заведующего учебным отделением восточных языков Ф. И. Аделунга, занял его место [2, л. 15; 16, с. 25] (Заведующим учебным отделением П. И. Демезон был до своей отставки в 1872 г.). Тогда же, в 1843 г. Петр Иванович принимает русское подданство. В 1846 г. признанный «знаток мусульманского Востока и большой авторитет по вопросам востоковедения», по словам Н. И. Веселовского, он стал одним из учредителей Русского археологического общества [16, с. 26]. В 1848 г. П. И. Демезон получил чин действительного статского советника (по Табели о рангах — IV класс, генеральский чин), а в 1850 г. — дипломатическую должность драгомана пятого класса при Азиатском департаменте [2, л. 29]. С 1857 г. П. И. Демезон жил в Париже, где приступил к критическому изданию текста и выполненного им французского перевода памятника восточной литературы XVII в. — сочинения хивинского хана Абу-л-Гази «Китаби-шедже-реи-тюрки» («Родословное древо тюрков»). Издание это было основано на рукописи, приобретенной В. И. Далем во время его службы в Оренбурге и переданной им в дар Азиатскому музею Академии наук [18, с. 69]. Работал П. И. Демезон над изучением и других памятников [18, с. 68—69, 241; 16, с. 25]. Но завершить свой крупный труд ученый и дипломат не успел (его оканчивал П. И. Лерх).

Петр Иванович Демезон умер в Париже в 1873 г.

Комментарии

1. Сухтелен Павел Петрович, граф (1788-1833). На военной службе с 1802 г. Кавалергардом участвовал в войнах с Францией (1805-1807) и со Швецией (1808-1809). В 1805 г. в битве под Аустерлицем, в которой кавалергардский полк отличился своей храбростью и почти весь погиб, П. П. Сухтелен был ранен и взят в плен. Объезжая поле боя. Наполеон обратил внимание на раненого молодого кавалергарда Сухтелена и в разговоре с ним хвалил за смелость. (Этот эпизод использовал Л. Н. Толстой, работая над романом «Война и мир.».) От русского командования П. П. Сухтелен получил золотую шпагу с надписью «За храбрость». В 1811 г. во время войны с Турцией находился в распоряжении М. И. Кутузова. Участвовал в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии. После битвыпод Лейпцигом награжден орденом св. Георгия. С мая 1826 г. — генерал-квартирмейстер Главного штаба. В августе 1826 г. произведен в генерал-лейтенанты. В русско-персидской войне 1826-1828 гг. — начальник штаба Отдельного Кавказского корпуса. Участвовал в русско-турецкой войне 1828-1829 гг., был ранен. В апреле 1830 г. назначен военным губернатором Оренбурга и командиром Отдельного Оренбургского корпуса.

2. Перовский Василий Алексеевич (1795-1857). Внебрачный сын графа А. К. Разумовского (фамилия Перовский происходила от названия села Перово — подмосковного имения Разумовских). На военной службе с 1811 г. Участвовал в Отечественной войне 1812 г. В сражении при Бородине был ранен. В 1818 г. стал адъютантом великого князя Николая Павловича. С 1825 г. — флигель-адъютант. 14 декабря 1825 г. находился «при Николае» и был «контужен поленом в спину» (вовремя выступления декабристов рабочие-строители Исакиевского собора на Сенатской площади бросали в свиту будущего царя кирпичи и поленья). В 1828 г. получил чин свиты генерал-майора. Участвовал в русско-турецкой войне 1828-1829 гг. Под Варной был тяжело ранен. В 1833 г. после приезда в Оренбург произведен в генерал-лейтенанты и назначен генерал-адъютантом. В 1833-1842 гг. — военный губернатор Оренбургской, а в 1851-1857 гг. — Оренбургской и Самарской губерний и командирОтдельного Оренбургского корпуса. В 1839-1840 гг. руководил неудачным походом царских войск в Хиву. В 1843 г. получил чин генерала от кавалерии. С 1846 г. — член Государственного совета. В 1855 г. получил титул графа. В 1853 г. во главе военного отряда штурмом овладел крепостью Ак-Мечеть (позже Форт-Перовский, г. Перовск, сейчас Кзыл-Орда). В 1853-1857 гг. заложил ряд укреплений на Сырдарье и организовал Аральскую военную флотилию, что содействовало в дальнейшем присоединению к России Кокандского ханства.

Был хорошо образован, знаком и дружен со многими деятелями культуры и среди них с В. А. Жуковским, А. С. Пушкиным, В. И. Далем. Последнего он пригласил на службу в Оренбург, а А. С. Пушкину помог посетить этот город во время работы над «Историей Пугачева».

3. Даль Владимир Иванович (1801-1872). Русский писатель, лексикограф, этнограф. С июля 1833 до 1840 г. — чиновник особых поручений при оренбургском военном губернаторе.

4. Неплюевское военное училище. Основано в 1824 г. в Оренбурге. Названо в честь И. И. Неплюева, наместника Оренбургского края в середине XVIII в., сделавшего большой денежный вклад в устройство училища. «Училище сие есть первое в своем роде. Преподавание восточных языков составляет один из главных предметов учения, образование переводчиков, офицеров для иррегулярных войск здешнего корпуса и распространение просвещения между азиатцами есть цель сего заведения». Из восточных языков в училище преподавались: арабский, татарский и персидский. В 1844 г. преобразовано в Неплюевский кадетский корпус, в свою очередь преобразованный в 1866 г. в Оренбургскую военную гимназию (см. [18, с. 169-170]).

5. В конце июля 1833 г, А. С. Пушкин просил у правительства разрешения на поездку в Оренбург. Получить возможность совершить это путешествие ему помог своим авторитетом и связями его друг В. А. Перовский.

17 августа А. С. Пушкин выехал из Петербурга и прибыл в Оренбург 18 сентября. Вместе с В. И. Далем он ездил в Бердскую слободу, Илецкий городок и окрестные станицы Оренбурга. А. С. Пушкину удалось не только увидеть легендарные «пугачевские» степи, Урал, но и встретиться и говорить с современниками Пугачева. Из Оренбурга А. С. Пушкин выехал 20 сентября. В. И. Даль сопровождал его до Уральска, где они простились 23 сентября.

В 1835 г. А. С. Пушкин писал В. А. Перовскому: «Посылаю тебе "Историю Пугачева" в память прогулки нашей в Берды... Жалею, что в Петербурге удалось нам встретиться только на бале. До свидания в степях или над Уралом».

6. Родофиникин Константин Константинович (1760-1838). С 1783 по 1789 г. находился на доенной службе. Волонтером участвовал в морском сражении со шведами у Готланда в 1788 г.

Дипломатическую службу начал в 1803 г. в Коллегии иностранных дел. В 1805 г. направлен дипломатическим агентом в 1-ю русскую армию. В 1806-1810 гг. с дипломатическими . поручениями находился в Турции и Сербии. В 1819 г. назначен директором образованного Азиатского департамента Министерства иностранных дел (до 1837 г.). В 1833 г. стал членом Совета МИД. В 1835 г. получил чин действительного тайного советника. В 1832 г. назначен сенатором, в 1838 г. — членом Государственного совета.

7. Бернс Александр (1805-1841). Английский офицер на службе Ост-Индской компании. В конце декабря 1831 — июле 1832 г. возглавлял экспедицию, отправленную английским правительством с разведывательными целями в Бухару. Из Дели экспедиция А. Бернса прошла через Кабул и Кундуз, переправилась через Амударью, прибыла в Карши, а оттуда в Бухару. В дороге А. Берне выдавал себя за странствующего армянского купца. В Бухаре А. Берне неоднократно встречался с кушбеги (см. прим. 12) и обсуждал вопросы торговли между Англией и Бухарой. Все обстоятельства, связанные с этой поездкой (за исключением секретных), были освещены в изданной им книге (см. [12]). В 1839-1841 гг. А. Берне выполнял функции политического советника при штабе английской армии в Кабуле и губернатора города, где был убит во время народного восстания (см. [27, с. 218-220]).

8. Чернышев Александр Иванович (1785-1857). Военный и государственный деятель. Один из ближайших и преданнейших Николаю I. людей. С 1802 г. — кавалергард, участвовал в войнах с Францией 1805-1807 гг. В 1808-1812 гг. выполнял дипломатические поручения во Франции и Швеции. Был военно-дипломатическим представителем в Париже. В 1812 г. возвратился в Россию. С сентября 1812 г. — в действующей армии, командовал кавалерийским отрядом, участвовал в заграничных походах. В 1812 г. произведен в генерал-адъютанты. С 1819 г. член, а с 1821 по 1836 г. председатель комитета по устройству Донского казачьего войска. С 1827 г. — сенатор и граф. В 1828 г. назначен товарищем начальника Главного штаба и управляющим Военным министерством. В 1832-1852 гг. военный министр. В 1826 г. член следственной комиссии и верховного суда по делу декабристов; высказался за самые суровые приговоры декабристам. В 1841 г. получил титул князя, а в 1849 г. — светлейшего князя. Сторонник палочной дисциплины в армии. Немногие военные реформы, какие он пытался провести, не принесли положительных результатов. Один из главных виновников поражения русской армии в Крымской войне.

9. Казанский университет. Основан в 1805 г. На кафедре восточных языков в первой трети XIX в. в разные годы работали крупные ученые-востоковеды — X. Д. Френ, Я. О. Ярцов, М. А. Казем-Бек, И. Хаяьфин, О. М. Ковалевский, А. И. Попов, Ф. И. Эрдман. Преподавались арабский, персидский, турецкий, татарский и монгольский языки.

10. Влангали Георгий Михайлович (1781-1834). Родился в Константинополе в греческой семье. Хорошо знал турецкий и персидский языки. В июле 1820 г. был принят на русскую службу и определен первым переводчиком восточных языков при главноуправляющем в Грузии А. П. Ермолове. С открытием в мае 1823 г. Учебного отделения восточных языков при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел был назначен его начальником и профессором турецкого языка (до августа 1825 г.). Будучи откомандированным в штаб главнокомандующего, принимал участие в русско-персидской (1826-1828) и русско-турецкой (1828-1829) войнах, участвовал в переговорах о заключении Адрианопольского и Туркманчайского мирных договоров.

11. Негри Александр Федорович (1784-1854). Происходил из старинной греческой семьи. В Россию приехал в 1806 г. В 1815 г. с чином действительного статского советника принят на службу в Министерство иностранных дел. В 1818 г. в качестве старшего советника посольства был в Персии в свите русского посланника генерала А. П. Ермолова. Во время пребывания в Персии вел подробный дневник (хранится в Центральной научной библиотеке АН УССР в Киеве). В 1820 г. направлен посланником в Бухару; по возвращении в Россию представил в МИД подробный журнал своих переговоров и переписки с бухарским правительством. В 1828 г. во время русско-турецкой войны, выполнял ряд ответственных дипломатических поручений в русской армии. С 1837 г. жил в Одессе.

Был ученым, знал многие восточные языки и занимался исследованиями и переводами восточных рукописей. Участвовал в работе Одесского Общества древностей (в 1844 г. был избран его вице-президентом).

12. Кушбеги. Первоначально звание принадлежало начальнику ханской охоты. В XIX в. — это первый министр Бухарского ханства и заместитель эмира при его отъездах из Бухары. Кушбеги имел свою канцелярию, в его руках сосредоточивались все дела государства, он являлся постоянным докладчиком эмиру. Кушбеги постоянно проживал в бухарском Арке (дворце), а при выезде эмира из Арка вообще не имел права покидать его даже на самое короткое время.

13. Шейх-уль-ислам (дословно «глава ислама»). Высший среди судей и ближайший сотрудник эмира в делах правосудия. В собраниях занимал первое почетное место. Во второй половине XIX в. его обязанности свелись к ничтожным по значению функциям разбирателя жалоб и заявлений, касавшихся насаба, т. е. происхождения от пророка и его первых преемников и сподвижников. При трех последних эмирах (1860-1920) это звание было просто почетным и давалось эмирами лицам духовного сословия.

14. «... нет еще и пряжки». Имеется в виду «Знак Отличия Беспорочной службы», учрежденный 22 августа 1827 г. в память коронования Николая I. Серебряный позолоченный «Знак» имел форму квадратной сквозной пряжки с изображением дубового венка; в середине венка римскими цифрами обозначалось число лет службы, за которое «Знак» был выдан. Носился в петлице, гражданскими чиновниками на владимирской ленте, а военными—на георгиевской. Правом получения «Знака» пользовались военные и гражданские чиновники любых классов, прослужившие полных 15, 20, 25, 30, 35, 40 и более лет, прибавляя к каждому сроку выслуги по пять лет.

Говоря о том, что у П. И. Демезона нет еще и пряжки, К. К. Родофиникин подразумевает, что чиновник служит «недавно», не прослужив даже первых 15 лет (см. [14]).

15. Учебное отделение восточных языков при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел. Учреждено в 1823 г. Целью двухгодичного курса обучения была подготовка квалифицированных переводчиков для русских миссий в Турции и Персии. Из восточных языков преподавались арабский, персидский и турецкий, из западноевропейских — французский и английский. Позже курс был дополнен изучением итальянского, новогреческого и татарского языков, а также изучением международного и мусульманского права. Учебное отделение располагало хорошо подобранной библиотекой богатой коллекцией восточных рукописей и восточных монет. Существовало до 1918 г. (см. [18, с. 161—163]).

16. Драгоман (от арабского тарджуман — переводчик). Переводчик восточных языков при дипломатических и консульских представительствах, при послах, консулах и пр. Должность драгомана имела пять классов. Высшим был пятый класс.

Текст воспроизведен по изданию: Записки о Бухарском ханстве. М. Наука. 1983