Остров Кадьяк, или как обыкновенно называют Кадик, лежит между 56R. 48' и 58R северной широты; а в ширину занимает пространство, не весьма точным образом определенное, между. 206R. 30' и 208R. 30' восточной долготы от Гринвича. Прежде Русские называли его Кыхтак, слыша сие слово от островитян, на языке коих оно значит большой остров. Жители Кадьяка, Афогнака, Тугидака, Ситхинака и других прилежащих к Кадьяку малых островов, говорят одним языком с некоторым малым в наречии различием, примечаемым между жителями восточной и западной стороны. Тутидак и Ситхинак лежали. К югу от Кадьяка и отличаются от него небольшим проливом, к северу же находился Афогнак, который величиною не больше четвертой части Кадьяка. Жителей на всех вышеупомянутых островах, и других близ Кадьяка лежащих считалось в 1803 году не многим менее семи тысяч; то есть взрослых и детей обоего пола. На Шуехе, что севернее Афогнака, нет настоящих жителей, но приезжают иногда островитяне для промыслу тюленей и сивучей; по осеням же тут ловят довольно лисиц. К востоку от сего лежащий остров называется Еврашечьим, от имени зверьков, коих там ловят, и для чего на время только приезжают. На островках, севернее Шуеха находящихся, Русские стреляют Сивучей. Ванкувером они названы бесплодными, ибо суть почти голые камни; Русскими же именуются перегребными от от того, что лежат почти на средине между Шуеха и Кинайской губы, и служат всегда отдохновением отправляющимся за бобрами островитянам, кои переплыв греблею через широкий пролив, останавливаются на оных. В шестидесяти Английских милях, к югу от Тугидака, лежит небольшой островок Уканок, на коем живет всегда несколько островитян и Русских, для ловли еврашек и птиц.

Жители Кадьяка и всех вышесказанных островов, называют себя Конягами; но кажется что и Аляксинцев под сим же именем разумеют. Росту они среднего и больших очень мало, станом вообще довольно складны, чему может быть причиною не принужденное воспитание их в ребячестве. Цвет кожи смугловато-медяный, происходящий кажется более от беспрестанного почти пребывания их на воздухе; также и от того, что летом ездят они в байдарках нагие, да и в домах, когда только тепло, сидят нагие же. Мне потому сей цвет их кажется не природным, что многие между ими женщины весьма беды, вероятно от того, что меньше бывают на открытом воздухе. Глаза у них черные, волосы такие же, которые мужчины завивают косой, или просто распускают. Иные, перенимая у Русских и Англичан, начали стричься спереди, однако нет на то общего поверья. Женщины имеют волосы весьма длинные и завязывают их в пучки у самого затылка, а спереди обрезывают вровень с глазами. Многие же к остриженному вокруг и оставленному только на теме клочку волос привязывают пучки маленьких совсем остригают, оставляя один только клочок на теме.

Люди обоего пола вообще здоровы и в глубокой старости не кажутся дряхлыми; ибо и тогда находятся в тех же почти упражнениях, как и молодые, дабы доставать себе ежедневное пропитание. Но по соразмерности числа островитян, стариков кажется немного, потому может быть, что ведя трудную и сопровождаемую всегдашними опасностями жизнь, редкие из них достигают старости. В лице Коняг нет ничего особенного, могущего отличать вообще народ сей от других. Есть круглые, плоские, и продолговатые лица, только в обоих полах мало видно приятных, и мужчинам должно отгадать в том преимущество. Дети от Русских и островитянок вообще хороши. Многие и из женщин, казались бы приятными, когда бы не украшали себя совершенно противным нашему вкусу образом; ибо кроме пучков, о коих выше сказано было, прокалывают они носовой хрящ в низу, куда вставляют кости, или бисер и корольки. Можно посудить, сколько сии костяные усы обезобразили бы и самую прекраснейшую женщину; но вкус их не истощился еще сею выдумкою они прокалывают потом несколько дыр в нижней губе, куда вешают пронизки, или вкладывают бисер и небольшие белые косточки. Число сих дыр бывает от двух до шести; оные прокалываются ближними родственниками, и потому придают некоторое уважение той островитянке, у которой их больше. Сверх сего щегольство их состоит еще в вышивании себе бород: для сего намазывают нитку сажею, смешанною с некоторым черным составом, и посредством иголки протягивают сию нитку по за кожей, делая таким образом на бороде черный рисунок, который остается на всю жизнь, так что украшения сего ничем уже свести нельзя. Иные вышивают еще по две черты, идущие от ушей к бороде. Когда девка выйдет замуж, то в знак любви вышивает узоры на теле, или на руках своих. У многих по всему телу вышита лента идущая с одного плеча, под пазуху другого; и в сем случае всякая следует, своему вкусу Уши проколоты во круг, куда вешают бисер, корольки и многие другие украшения, самые драгоценнейшие из коих суть цукли Колюжи сказывают, что получают их с матерого берега, противу Шарлотских островов лежащего; а может быть и из дальнейшего еще места. Цукли, посредством торговли, переходят из рук в руки до Кадьяка, и даже их видели на Алеутских островах, прежде нежели Русские были в Америке. Тогда думали, что они идут из Чугацкой губы, но теперь известно, что оные не находятся ни где в тех местах, до коих Русские доходили. Колюжи рассказывают, что на матерой земле противу Шарлотских островов в одном озере водятся червяки, для доставания коих дикие опускают в воду умершего, или нарочно убитого невольника, тело коего через несколько дней вынимают, с прилипшими к оному червяками, которых раковина носит имя цуклеи. Длина оной обыкновенно около вершка, иногда более, но редко в два. Черепок сей кругл, толщиной против малого гусиного пера, несколько загнуть и притом один конец всегда уже другого. Сие украшение, как я сказал, считается самым дорогим, так что за пару хороших цуклей на Кадьяке платят Еврашечью парку. Женщины носят их в носовом хрящу и в ушах, куда вешают также кусочки выкидываемых временами жемчужных раковин; а многие носят серьги. На руках женщины носят столько колец и перстней, сколько у кого есть, или уместиться может; на шею же, ручные кисти и ноги, делают ожерелья из бисеру и разноцветных каменьев; во желтый янтарь всему предпочитают. Вкус и цвет бисера переменяется; но более других нравится черный и красный -  стеклярус предпочитается бисеру. [Бисер много потерял цены на Кадьяке, ибо жители набрали оного много и не знают куда выпускать. Сей товар идет более к Китайцам, Чугачам и на медную реку, где народы имеют торговлю с другими живущими внутри земли.]

Ныне обыкновение вышивать себе бороду, и прокалывать нижнюю губу и носовой хрящ, совсем оставляется, и даже некоторые покидают пучки свои и начинают носить косы, глядя на Русских женщин,

Мужчины на Кадьяке также не оставляют себя без украшения: некоторые из них прокалывают в нижней губе дырья, как женщины, а иные совсем оную прорезывают, так что кажутся двуротыми. Когда они пьют или едят, то сквозь нижнюю губу течет, от чего прикраса сия еще отвратительнее делается. Большая часть мужчин прокалывают уши вокруг, дабы носить в оных бисер. Бороды у островитян небольшие, да и расти начинают оные позже нежели у Европейцев. Давно ли люди не выходившие век из кабинета перестали утверждать, что Американские народы не имеют бород? у Лаперуза видим, что в Хили, самые Гишпанцы не могут еще в том согласиться между собою.

От островитян вообще неприятно пахнет, так что всегда по запаху можно узнать, когда кто из них войдет в комнату. Причин сему довольно: платья их всегда худо выделаны и пахнут жиром. Дикие едят много китового жиру и бывают даже выпачканы им; а притом по неопрятности своей редко моются.

Все народы северо-западной Америки при разных случаях красят лицо свое, и каждый следует в том, своему воображению. Когда Коняг собирается на какое важное предприятие, или на промысел, или должен перегрести большое расстояние морем, то марает лице свое красным карандашом (находимых на Яколицком мысу и в других местах) тоже самое делает принимая гостей.

До прибытие Русских, оба пола одевались одинаковым образом, и платье их состояло из камлеек и парок. Последние делались из шкур птичьих, еврашечьих, бобровых и иных зверей. Парка, камлейка и многие другие слова, ничего не значат на языке островитян, но введены Русскими слышащими оные в Камчатке и восточной Сибири. Парки такие же как и Камчатские, то есть походят на длинные рубашки, у которых воротник так узок, что только голова пройти может. Камлейка имеет тот же покрой, но к ней пришивается еще нахлобучка надевающаяся во время дождя. Птичьи парки делаются из Арьих, Топорковых, Урильих и Ипаточьих кож, кои сдираются с перьями. Женщины высасывают из них жир, намазывают потом заквашенною икрою; а через несколько времени соскоблив оную, мнут до того как кожа будет суха. Островитяне выделывают и иным образом птичьи шкуры: кладут их на двое или трое суток в мочу, и обмыв потом мнут. Приготовив кожи, сшивают их нитками (сии получаются с полуострова Аляски) из оленьих или Китовых жил ссученными. Надобно иметь превеликое терпение для делания сих ниток, ибо прежде раздирают рукою жилу на самые тонкие волоски, потом соединяют их и ссучивают. Из птичьих парок одни только Урильи считаются хорошими, да и в самом деле красивы: оные делаются из шеек, где перья у сей птицы весьма малы и гладки, так что не скоро можно угадать, что это птичьи шкуры. Их однако трудно собирать, ибо надобно убить около 140 урилов, дабы из шеек их сделать большую парку. Платье сие носят женщины; оно украшается всем лучшим, как то: раздерганным в нитки красным и зеленым стамедом, оленьими или козлиными волосами, горностаем или бобром изрезанным в тонкие ремешки, носами птицы топорка, орлиными перьями и многими другими вещами, имеющими в глазах дикарей великую цену. Все сие пришивается одним концом к парке, и составляет по оной висячие ряды из разного сбору. Весною на шее у Урилов бывают длинные, тонкие, белые перья, или волоски; и таковые по пестроте своей, предпочитаются доставаемым в иное время года. у простых птичьих парок, верх около воротника подкрашивают, красным цветом; апоплатью с той же стороны, нашивают в некоторых местах урильи шеи. По недостатку большего числа, пришивают две спереди и две сзади; а за неимением оных, парка остается без прикрасы. Между платьями из птичьих кож сшитыми, топорковые предпочитаются арьим. В сырую погоду надевают их в верх перьями, по коим дождь скатывается не промочив платья; из урильих же шей сделанные, всегда надеваются перьями наружу.

Еврашек сшивают в парки, не отрезывая даже хвостов и голов; только последних не видно. Платье сие делается как бы два вместе, одно шерстью вверх, а другое в низ оною. Кожи только на верхней стороне сшиваются головками, а низ остается не сшит; от чего парка кажется из многих несвязных между собою рядов состоящею. Прежде нежели начнут шить еврашечью парку, разрезывают каждого зверька на двое: на спинку и брюшко, как здесь то называют; из первых составляют верхнюю, а из последних исподнюю сторону. У еврашечьих парок рукава очень короткие, а под ними прорезывают дырья, в кои продевают руки, или держат их под платьем; но никогда в рукавах. Еврашечьи парки более женскому полу принадлежат, однако и мужчины иногда носят оные.

Вышеописанное одеяние Островитяне сами достают, но кроме того имеют Тарбаганьи и оленьи парки; первые выменивают от Китайцев, Чугачей, и далее к востоку живущих народов; а вторые от Аляксинцев, кои продают также выделанные оленьи кожи и шитые из них камлейки. Оленьи парки, подобно урильим, украшаются разными безделками. Медвежьих и бобровых парок ныне совсем нет, ибо Островитяне обязаны непременно шкуры сих зверей отдавать в компанию.

Камлейки делаются из кишок сивучьих, тюленьих, медвежьих и из горл сих зверей, из коих однако сивучьи горла употребляются Русскими более на голенища к сапогам. Шьют также камлейки из китовых кишок, и из кожи содранной с языка и печенки сего животного; но только когда выкинутый морем кит еще свеж. Из кожи с языка большего киша, выходит восемь камлеек. Сии хота кажется должны бы быть лучше, ибо по величине китов имеют менее швов, а когда делаются из кожи с языка, то состоят из двух или трех только лоскутов; но их не иначе носят как по недостатку других, ибо они тяжелы и скоро ломаются. Во всех сих платьях кишки сшиваются длиной поперек камлеек, которые потому и называются киточные; сделанные же из горлов, горловые. Последние тяжелы, толще и грубее; но долее выдерживают мокроту и прочнее для носки; почему употребляются Русскими на берегу и на судах, но для езды в байдарке совершенно неудобны. Из киточных камлеек лучшие медвежьи; ибо чище, тоньше и крепче; худшие же тюленьи, исключая однако китовых.

Для выделки кишок употребляется всегда один способ. Выворотив их, соскабливают жир и нечистоту раковиною, потом перемывают в моче, сполощут в воде, дают высохнуть и вымнут руками.

Камлейка есть непременно нужная вещь островитянину; ибо сверх того, что защищает его от дождя, Коняг не может ехать без нее в байдарке. Когда платье сие готово, тогда завязав рукава наливают в оное воды, которая если ни где не проходит, то и камлейка хороша. Ежели в ясное время, буря принуждает Конягу надевать оную; то наперед опрыскивает ее, да и после брызгает воду, дабы от солнца не трескалась. Камлейку, как уже сказано, убирают раздерганным в нитки красным и зеленым стамедом, и волосами козлиными или оленьими. Иные обкладывают подол и рукава, вышитою на подобие лент крашеною кожей.

Шляпы плетут весьма искусно и крепко из еловых кореньев, с широкими полями, низкою несколько острее к верху тулейкою и раскрашивают их разными узорами. На верху шляпы рисуют рака, тюленя или иное животное. Если хотят чтобы краски на шляпе, или ином чем, долго держались, то разводят ее на отстое крови, пущенной из нарочно разбитого носа. Некоторые щеголи, носят шляпы с высокою тулейкою, похожею на цветочный горшок. У Китайцев оные еще страннее. На верху обыкновенной шляпы приплетают столбик, к коему привязывают чучелу горностая.

Иные Коняги носят деревянные колпаки, остроконечные и выкрашенные, в верхнюю часть коих вставляют сивучьи нанизанные бисером усы; другие прикрывают одни только глаза навесками, в кои вставляют различные камушки многие имеют деревянные выкрашенные шляпки на подобие тюленьих голов, чаще употребляемые при ловле сего зверя. Словом сказать: Островитяне из тонкого дерева и коры делают различных образов шляпы, и разными образами красят и убирают их с довольным вкусом.

Других одеяний Островитяне до прихода к ним Русских не употребляли; но ныне сверх. сих выменивают на звериные кожи суконное или китайчатое платье, и женщины лучше любят, когда оное сделано по прежнему покрою, то есть Паркою. Ныне они привыкают к рубахам, о коих доселе понятия не имели. Многие, как то равно в Сибири и в Камчатке водится, делают верх оных лучше нежели подол. Вышедшие замуж за Русских носят иногда кофты и юбки, и даже длинное платье, которое кажется ни сколько им не пристало; но всего страннее видеть Американку в башмаках с высокими каблуками. И здесь женщины тоже что везде: они очень любят щеголять. Иногда видеть их в хорошем платье, идущих по грязи с башмаками в руках. Впрочем как здешнюю женщину ни наряди, но и тогда бисер, стеклярус и разноцветные камушки не перестанут ей нравиться. Роскошь приметно начинает вкрадываться между дикими; ибо Американцы любят одеваться в Европейское платье, когда могут только достать оное.

Островитяне лето и зиму ходят почти все босиком, а не многие имеют сапоги из тюленьих или сивучьих кож сделанные, но и те ничто иное как мешки, с пришитыми к ним китовыми подошвами. Богатые, а особливо женщины, имеют теплые сапоги, из еврашечьих или тарбаганьих кож.

Дома свои Коняги строят следующим образом: врывают в землю бревна, или колотые доски, несколько наклонно к внутренней стороне; а крышку делают плоскую, или кругловатую. Потом обкладывают все сие травою и землею. Это их общая кухня, в кою входят через небольшое отверстие, закрываемое тюленьей кожей; в середине сего шалаша разводят огонь, а над оным в крышке оставлено полое место для выходу дыма. Вместо пола стелют сухую траву; а по бокам кладут некоторые домашние снаряды. В иных есть лавки, но всегда шалаш сей весьма не чист и представляет неприятное для европейца зрелище; ибо сор, рыбьи кости, раковины и всякие остатки от обедов, весьма редко выметаются. Из кухни в сторону есть не большое круглое отверстие, закрываемое доскою, куда с великим трудом только пролезть можно, дабы войти в теплый покой, называемый Русскими Жупан, занимаемый обыкновенно двумя или тремя семействами, а весьма редко одним. Таких жупанов у каждой кухни бывает по два и но три, смотря по числу семей живущих вместе. Пол сего покоя всегда ниже поверхности земли, стены в нем наклонные, крышка сводится по верх земли и в ней, или в боку, находится окно. Вместо стекла служат бобровые или другие тонкие и прозрачные кишки, а вместо рамы, четыре палочки: свету в покой очень довольно входит. Жупаны содержатся чисто, в них стелют пол из досок, если лес недалеко; а в противном случае сухую траву и чисто сплетенные из травы рогожки. Во всяком селении построен большой шалаш называемый Кажим, в коем бывают игрища. Крышка оного сводится кругловато, в ней сделано большое окно закрываемое сшитыми кишками, а внутри во круг лавки.

Если несколько семей живут вместе, то каждая имеет свое место для спанья, отделенное просто положенною на пол плашкою. Оное так узко, что иначе нельзя в нем спать, как совершенно скорчившись. Для грудных детей сделаны колыбели, кои ставятся на пол; по взрослее спят между большими, да и собаки почти всегда тут же. Медвежьи, или тюленьи кожи служат им постелями; за неимением же тех, стелют травяные рогожки, а иногда только сухую траву. Жупаны суть купно и бани их, которые были им до прибытия еще Русских известны. Жар производится в оных наноскою каленых каменьев, а вместо веника употребляется некая выкидываемая морем трава, столь жесткая, что человеку по нежнее конечно обдерет всю кожу. Коняги в бане парятся только, а моются по выходе из оной в море или в речке, зимою равно как и летом.

Всего отвратительнее нечистота вокруг шалашей, ибо островитяне ни для чего далеко от оных не отходят. Сие конечно не может подать выгодного мнения о их опрятстве.

Место для житья, Коняги выбирают по большей части около речек, дабы удобнее в прок рыбою запасаться; притом что бы непременно тут же была, открывающаяся во время отлива, отмель с раковинами; ибо оная есть запасный магазейн Островитян. На лесном острове и в некоторых других местах, около селений нет речек; но дикие потому не переменяют жилищ своих, что шуга, говорят, отцы их жили.

Наблюдая прилежно и во всяких случаях Островитян, я уверился, что они. столько имеют ума и предприимчивости, столько при бедности способов усовершенствовали все свои рукоделия, что по сим качествам не могут назваться совершенно дикими. Правда, круг занятий их весьма тесен, но все ими выработанное придумано и сделано искусно, не смотра на скудость орудий, каковыми европейский художник мало бы что сделать мог. В прежнее время каменный топор, костяная игла, (которые надобно также обделать) и раковина, или у редкого кусок железа, составляли все их механические пособия. И ныне они не много более инструментов имеют, однако обрабатывали и обрабатывают очень хорошо кость и другие вещи; перенимают некоторые поделки от Русских и мало уступают своим учителям.

Привычка, а может быть и неупотребление соли, причиною хорошего у них зрения и верности глаза. Глядя на столярную работу, Американец без нитки угадает, что совершенно равно и что нет. Случалось ездить в байдарках в самые густые туманы, когда не возможно было видеть далее пяти сажень; но Американцы показывают в то время берег и приезжают прямо туда, куда хотят. Если находишься с судном в опасном месте ночью, или во время тумана;то можешь быть спокоен, когда имеет на баке (передняя часть судна) Американца; ибо он всегда увидит каменья в довольном расстоянии; и удивительно, как они умеют различать их в бурное время, когда все море столько же бело и волнуется, сколько и около подводных камней.

Память их, не обремененная учением и познаниями, очень исправна: они по преданиям, рассказывают во время игрищ, давние деяния своих соотечественников. Надобно им однажды что-нибудь услышать, или увидеть какое либо место, что бы никогда не забыть того. в губе, где Коняг проезжал, он знает уже все каменья, и на него можно положиться как на самого исправного лоцмана.

Употребляя всегда и на все со вниманием чувства свои, они довели их до совершенства непонятного Европейцам. Они ездят по морю с такою же верностью, как по сухому пути: мне случалось несколько раз переезжать через довольно широкие проливы, в бурное и туманное или снежное время, и находить прямо селение, в котором быть намеревались. Многие из них предузнают в точности хорошую и бурную погоду. Кто собирается на промысел по далее в море, тот встав до восхождения солнца, садится на шалаш свой, или на пригорок и смотра на то, как сие светило поднимается на горизонт, решается ехать или нет. Сие у них до того взошло в привычку, или лучше сказать образ жизни столько их к тому понуждает, что редко хорошее утро проходит без того, что бы дикие не встретили восходящего солнца с полным на него вниманием, как будто для усовершенствования опытов своих, в рассуждении предвозвещаемой тем погоды. Иные могли бы подумать, что некое верование тому причиною, но я точно уверен в противном.

Таковые качества Коняг совершенно достойным похвалы; но к сожалению, в сравнение с ними должен я теперь поставит другие, узнав кои, едва ли кто прельстится состоянием дикого человека. Неблагодарность, непримиримое мщение к неприятелям, жестокость с каковою с ними обходятся, непривязанность к родным и равнодушие к несчастьям самых ближних, составляют также нрав их. Островитяне весьма притворны и лукавы: никогда не увидишь Конягу в бешенстве; он умеет скрыть сильнейшую даже ненависть, и всякое мщение располагает спокойным духом. Если они приезжают в селение с Русским, разумеющим язык их, то вошед в шалаш на первое сказывают, что Русский сей добрый человек, и знает их язык, дабы тем предостеречь других говорить при нем излишнее. Ему показывают всякие услуги, даже выносят его из байдарки, входя в воду, но верно не удастся ничего от них выведать, и самые услуги их есть не иное что, как действие слабости и страха, без которых конечно превратились бы оные в злоумышление и лютость. Несколько лет назад, когда партия Коняг возвращалась из Сигаки, четыре байдарки уехали наперед и устав от многой гребли, расположились отдыхать на островке, близ новой гавани. Через три иди четыре дни, нашли всех сих людей убитыми, не известно кем; а думают, что другие Островитяне, питающие вражду к ним, нашли их нечаянно сонными, и не оставили случая исполнить мщение свое.

При всех сказанных свойствах Коняги, как и вообще все дикие народы, беспечны в высшей степени и так ленивы, что крайность только может понудить их приняться за что либо. Живучи зимою в селениях островитян я видел, что целый день ни кто почти ничего не делает; лежат все в теплом покое, дремлют и даже мало говорят. Иной возьмет бубен, начнет бить в него, как будто по неволе заставленный, и запоет зевая; а там по времени, также как будто нехотя, и другие пристанут к нему. Иногда вечером поют все при звуке бубнов.

Случается что в жаркий день, после большего перегребу, выйдя на берег, Островитяне лягут отдыхать близ ручья. Всякий говорит: Тана-юхту воды хочу; но ни кто за ней не встанет. Если находящийся тут Русский велит кому - нибудь принести оной и потом скажет ему, чтобы сам пил; то Островитянин не приминет поблагодарить. Тоже увидит, когда они лежат в жупане: хотя начальник селения говорит, что пить хочет; но и тогда ни кто не тронется с места, если тут нет сына его, или какого мальчика. Приехав в зимнее время в селение, верно услышит, что тут много голодных. Спроси кого нибудь: для чего не отправляется рыбу удить? получит в ответь, что ныне оная не ловится - Неправда, ловится - Да как я поеду, жене без меня скучно будет -  Пошли его, он наудить рыбы, и поблагодарит еще.

Однако ныне Островитяне начинают делаться прилежнее. Если мудрено покажется, что такое небольшое число годов, могло произвести некоторую перемену в сих диких; то скажу, что не число лет было тому причиною, но предметы им представившиеся. Часто маловажная между нами вещь производит великую перемену в состоянии диких народов. Топор, завезенный к ним, произвел такие успехи в их понятиях, что ныне делают они в неделю то, над чем прежде целый год трудились. Привыкнув к табаку, для получения оного начинают быть деятельнее; да и сколько таких безделиц, в коих Коняиа поставляет теперь роскошь свою, и желание приобретения которых понуждает ум его придумывать все способствующие к тому средства. Роскошь помалу и здесь вкрадывается: прежде дикий не скучал не имея и птичьей парки, а ныне хочет одеться в Еврашечью или суконное платье. Жены начальников, или Тойонов, как их Русские называют, покупают красный бархат, иди красное сукно на парки; но не должно думать, что бы в сем наряде он более бережлив; ибо и в оном, точно также садятся на землю и по неосторожности пачкаются в жиру.

Коняги конечно беспечны в домашней жизни, но выехав на промысел звериный, или предпринимая что либо, совсем переменяются: тогда всякий труд для них сносен, голод и возможную крайность переносят терпеливо.

Случается, что буря принуждает их просиживать по несколько суток в байдарке, в открытом море; но и о сем они рассказывают, как о обыкновенном происшествии и с обычайным равнодушием.

Тело свое островитяне приучают с самого ребячества к перенесению боли, и дети из хвастовства, разрезывают оное до крови. Иногда по окончании игрища велят мальчику придти в Кажим с изломанною острою раковиною. Сей подходит к кому нибудь и спрашивает: молодец ли я? тот обыкновенно отвечает: удалой, да и отец твой и дед были также удалые. Тогда мальчик острым краем раковины, разрезывает свою руку, от плеча до кисти, и вытерпев сие пляшет, хвастаясь подвигом своим, достойным его праотцов. От сего у многих из ник увидит разрезы на руках, груди и спине; у иного (особливо у Колюжей) их так много, что на всем теле нет на три пальца целого места.

Почти все Американцы всегда ходят босиком, даже когда морозь более двадцати градусов. Я сказал уже, что после бани, в самую жестокую стужу, Коняг идет в море, просидит в воде с четверть часа и выйдя на берег сидит еще нагой на оном, довольно долго. Кажется как будто он совсем не чувствует холода. Случается, что Коняг, сидевший во время морозу долго в море, придя в Кажим, вызывает всех сечь себя: вытерпев сие добровольное наказание, имеет он право выбирать любую женщину.

Иногда Коняги кажутся любопытными, смотрят на все со вниманием и всегда у приехавших из гавани спрашивают: что нового?

Островитяне весьма пристрастны к азартным играм и я видел их проигрывающих в один день все свое имение. Разносит между сими мотами и Европейскими та, что дикие при всем несчастье сохраняют хладнокровие свое.

Я сказал, что равнодушие к несчастьям даже соотечественников своих, есть обыкновенная в них жестокость. Она так велика, что когда едут многие байдарки и одна из них опрокинется, то другие проезжают мимо, если утопающие не одного с ними селения.

Живущие на северо-Западной стороне Кадьяка смелее и проворнее других своих соотечественников; от тоre что до прибытие Русских островитяне находились в беспрестанных войнах между собою, а более с соседственными народами, как то с Аляксинцами и Кинайцами; то те по положению своему будучи ближе к неприятелям, чаще имели нужду прибегать к храбрости и осторожности. Они и ныне хорошо стреляют из луков, а в остальной части острова не многие умеют.

Равнодушие сих дикарей к жизни, достойно удивления. Самоубийства здесь от самых малых причин иногда происходят и об отвращении оных мало заботятся. Когда кто скажет, что он хочет убиться, или утопиться; то его не станут ни удерживать, ни уговаривать об оставлении сего намерения, и даже увидев его утопающего, ни кто не поедет спасать.

Вообще все здешние народы любят вольность и независимость. Название Калги (Невольника), побуждает самого труса презирать смерть. Когда Русские пришли в первый раз в Кинайскую губу, то Начальник судна отрядил несколько людей для захвата диких, дабы ознакомиться с ними. Сии найдя семь или восемь семей Кинайцев, повели их к судну; но дикие думая, что влекутся в неволю, передавили по дороге всех своих жен и детей, а потом о сами удавились. Таковые примеры не редко здесь случались.

Некто из переводчиков спросил одного Дикаря о домашних его. У мена родился сын, отвечал он; я хотел убить его, но жена пожалев оставила. За чем хотел ты сделать такие злодеяние? вопросил тот с ужасом. Пусть лучше теперь умрет, нежели подросши сделается Каюрою (рабом), отвечал он.

Один молодой Американец привез к себе приятеля и угощал оного всем что было в доме; а разумеется, что в таком случае гость много есть. Отец сказал ему только, что будет, когда ты весь запас истратишь? ведь после сами потерпим голод. Когда тебе жаль, отвечал сын, то я завтра же утоплюсь и избавлю тебя от убытку. В самом деле, на другой день он сел в байдарку, выехал на середину губы, опрокинулся и утонул.

Другой лет пятнадцати или шестнадцати Американец, обучавшийся у медника, украл однажды у хозяина своего какую то безделицу, был уличен и пристыжен в дурном сем поступке; да и после, товарищи не переставали упрекать его. Мальчик стал задумываться и час от часу делался печальнее. В один день слышат за селением выстрел, приходят на звук, находят несчастного преступника застрелившегося и возле него лежащий пистолет.

Коняги не имеют порока свойственного почти всем диким, а именно воровства -  я не слыхал, чтоб оное когда либо случалось между ими. Можно оставить Американца одного, в месте наполненном всякими по его мнению сокровищами, и он конечно ничего не возьмет, кроме нужного количества табаку: за что никогда уже нельзя поручиться, столь он сделался им необходим.

Такое отвращение от зависимости и презрение смерти могли бы угрожать совершенным истреблением не многого числа Русских, рассеянных на большом пространстве земли, если бы между сими народами к принятию постоянных мер существовало общее согласие и взаимная доверенность. Однако, не взирая на недостаток сего, несколько раз нападали они на заведения наши и побивая людей истребляли оные.

Островитяне ленивы, хладнокровны, кажутся даже глупы; но умеют наблюдать свои выгоды без всякой за оные благодарности. Кто им более дает, от того они всегда и просят более. Зимою, когда нет ничего свежего, привозят они в гавань уток, свежую рыбу и продают за разные нужные им безделицы, особливо за табак. Приметив, что люди наши охотнее у них покупают, тот же час стали брать с них дороже. Когда Американец принесет несколько уток, то покажет наперед одну; потом, продав ее, другую, а наконец третью и далее, в надежде, что порознь получит за них больше, нежели за всех вместе. Иногда они просят за утку, или какую иную безделицу, дороже нежели компания платит им за бобра, и когда приметят, что нет охотника купит, то после отдают за несколько листков табаку. Никогда Коняг не понесет к одному всей трески, или уток, но к разным, думая, что сим способом также более получит.

На Кадьяке никто из Русских не любопытствовал собирать рукоделия Островитян, как то: снурки плетеные из жиляных ниток, вышитые сумки, и тому подобное. Мы заказывали привозить к себе таковые вещи: торговля шла с начала довольно порядочно; но на конец Американцы приметив, что мы много оных собираем, начали дорожиться. Один принес изрезанный колпак, каковые надевают во время игрищ, и просил за оный отменно дорого. Примитив, что торг не может состояться, пошел в казарму и продал колпак за несколько бисеру. Один из промышленников дал ему требуемую им цену Коняг очень был тем доволен; но когда узнал, что вещь сия отнесена к нам, то придя говорил, что ему очень мало за нее дано, и требовал от нас прибавки. Мы возвратили ему колпак, и запретили впредь ходить к нам.

Когда Коняги не имели уток и рыбы продавать, то случалось приносили ягод с китовым жиром; хотя знали, что мы их не идим и притом оных много и в гавани. Иногда предлагали купить золу для молотья табаку, или что иное, ни сколько не нужное. Некоторые приходили дарить чем нибудь, с намерением взять гораздо более, нежели бы сколько дали за то при покупке. Если станет платить Американцу табаком из ящика, или сумы; то он, видя великое количество оного, все станет просит прибавки, хотя бы ему заплатили уже в десятеро более нежели чего вещь стоить: так что в таком случае не возможно будет удовольствовать сего дикаря. Ныне подари ему самую драгоценную вещь, на завтра он принесет тебе какую - нибудь безделицу, станет просит за оную плату и даже большую нежели с другого.

Священники, имеющие более нежели я случаев и времени наблюдать нравы Островитян, хотя и весьма защищают их, однако же признаются, что едва ли можно полагать в них чувствование благодарности. В некоторое оправдание им приписывают они жадность к ребячеству дикого человека и новости наших вещей. Я на сие заключение охотно с ними соглашаюсь.

Когда Островитян начали приводить к присяге в верности к Государю то они спросили. а прислал ли Государь нам подарки?

Коняг для приобретения нравящейся безделицы, не подорожит жизнью приятеля. Аляскинцы в брани, часто упрекают их таким образом: мы убиваем, но явно; вы же умерщвляет приятелей своих, найдя их только бессильнее себя и часто из одной Парки. В самом деле, в прежнее время, Островитянин, увидев другого удящего рыбу, осквернялся убийством его, если парка на нем, или иная вещь, ему нравилась.

До приходу Русских, Островитяне воевали между собою по разным причинам: иногда побуждал их к тому голод, иногда желание получить добычу, состоящую в платье, байдарках или чем ином. Иногда чтоб отнять жен и приобрести невольников; но чаще всего вооружает их непримиримая вражда, из рода в род переходящая. Пленные осуждаются быть вечно невольниками.

Коняги телесное наказание почитают за великое бесчестье. Оно ужаснее им самой смерти. Однажды они сговорились не ездить в партию; но Русские захватили начальника, бывшего в великом уважении у всех островитян, и стращали, что с ним строго будет поступлено, если дикие не переменят своего намерения. Он сказал на то правителю компании: мы не боимся смерти. Испытан это сей час, вели ударить меня копьем в сердце, или под мышку (дикие уверяют, что в сие место столь же легко человека убить, как в сердце и голову), ты увидишь как я спокойно умру; только не приказывай бесчестить меня, сечь линьками.

Несколько Коняг быв на промысле, провели двое суток праздно, когда приставленный к ним Русский отлучился: а может быть, что и погода им помешала. Боясь, чтобы промышленный не сказал о сем байдарщику (старший в артели Русских) и чтобы тот их не побил, они убили русского и сказали, что он умер. Однако преступление открылось: одного из убийц привезли в гавань, высекли, заковали в железа сказав, что завтра еще высекут. Ночью Американец сей потихоньку вышел из под караулу и бросился с берегу, а как тогда был прилив, то он не убился, но имел дух окунуться в воду и захлебнуться.

Однажды промышленный, убив Тюленя, ударил бывшего тут Островитянина за то, что не скоро вытаскивал сего зверя. Дикарь, был озлоблен сим поступком, при первом случае отомстил свою обиду, умерщвлением русского. Когда поступок сей сделался известен, то Конягу привезли в гавань и спрашивали: Ты убил русского? - убил - за что? - Он ударил меня - Чего ты заслуживаешь? - Смерти-его секли и держал потом закованного; но дикарь, найдя случайно острую раковину, перерезал себе горло.

Один молодой Коняг, также убивший русского, был закован вместе с матерью, которая однако не участвовала в его поступке, как то после открылось. Мать была ему и женою. Сей Американец по оплошности часового вышел из казармы и с берегу бросился в море; но как тогда была малая вода и он не мог скоро утопиться; то мать или жена опасаясь, что его вытащат и сечь станут, вскочила ему на шею, задушила в воде и вышла на берег. Можно ли вообразить что нибудь ужаснее сего?

Но нельзя описать всех примеров равнодушие Островитян к жизни и ненависти их к Русским. Они всегда убивают промышленных, когда только надеются скрыть то, и может быть еще бы дерзновеннее были, если в пуще смерти не боялись сечения. Когда с ними один Русский, то всячески берегут его, зная, что не поверят если он и своею смертью умрет; но когда в партии случатся двое или больше Русских промышленников, то не заботятся спасать того, кому из них приключится бедствие, надеясь на свидетельство других, что не Коняги были причиною его погибели.

Но мы перестанем дивиться сему зверскому нраву, когда узнаем образ воспитания сих Американцев. В прежние времена, дети часто имели перед глазами своими примеры неслыханного жестокосердия. Когда отцы их привозили пленников, то заставляли ребят колоть их или стрелять из луков по сим несчастным, дабы наслаждаться продолжительным их мучением; ибо слабая рука детская не сильна еще дать смертельного удара. Иногда (поверит трудно таким злодействам) распоров брюхо заставляли их вытаскивать кишки из живых еще пленников! Как не ожесточиться, привыкая к сим зверствам с самого малого возраста?

Женщины здешние редко родят более четырех или пяти детей, но большею частью меньше, а многие и ни одного. Когда Островитянка почувствует, что скоро должна избавиться от беременности, то заставляет другую давит себе кулаками брюхо, или стянуть живот, в мнении ускорить минуту разрешения, или уменьшить чревоболение. Можно подумать, сколь таковое действие пагубно, и для матери, и для ребенка; и конечно от сей причины нередко родятся мертвые. Со всем тем родильница весьма скоро оправляется и принимается за обыкновенные упражнения. Детей кормят до трех лет, а иногда и долее, если нет вновь родившихся. Маленьким делают колыбели, только не качают в оных, а ставят на пол и никогда детей не пеленают.

Весьма странно, что ни один Островитянин не учится и не умеет плавать, хотя казалось бы оное необходимым для людей проводящих не малую часть жизни в байдарках, и столь часто подверженных опасности утонуть. Стараются как наивозможно приучить детей к переношению с твердостью болезней и суровости воздуха. С самого младенчества нарочно держат их в сухом, или сыром месте. Если ребенок раскричится, то опускают его в воду, хотя бы то было зимою, и держат в оной пока не перестанет плакать. Когда дитя начнет ходить, то уже не смотрят за ним: он волен бегать босиком, по полям и камням, в теплое и студеное время; а от сего после с толикою твердостью переносит сырость и непогоды. Зимою, даже в сильный мороз, гоняют всех детей в море, где и держат довольно долго. Колюжи тоже делают, только в прибавок выходящих из воды дрожащих ребят секут розгами. Отец радуется когда сын бросит в него или в мать камнем и зашибет до крови. С самого ребячества дети начинают строить байдарки, спускают их на воду, обделывают луки и стрелы, учатся стрелять в птиц, или просто в цель. Отец сажает пяти или шести лет сына в байдарку с собою и обучает ездить; а скоро потом сделав ему маленькое веселко, пускает одного в таких местах, где крутые валы с шумом и пеною разбиваются о берет. с начала отец привязывает к байдарке веревку дабы помощью оной вытащить на берег сына, если он опрокинется; а после и того не делает.

Я сказал, что они еще маленькие хвастаются разрезывая себе тело, и сия склонность к мучительствам возрастает кажется в них вместе с силами; ибо не токмо ребенок, но и большой не пройдет никогда мимо птицы, чтобы не оросить в нее камнем. Если вытянутая в неводе рыба шевелится, то мимоидущие останавливаются, дабы иметь удовольствие бить оную по голове. Поймав ворону, или сороку выколют ей глаза, или переломят ногу и пустят. Когда рыбы очень много, то для забавы втыкают в иную палку, или выкалывают глаза, и опять пускают в воду. Если подстрелит утку, то Американец вместо того чтобы дорезать ее, раскусит ей голову.

Девочки учатся шить, разводить узоры, вышивать сумки, плести снурки, привязки или мауты к стрелкам, шляпы, рогожки, шкаты или ведра и словом: всем принадлежащим их полу рукоделиям. Должно подивиться искусству и вкусу некоторых работ островитянок. Правда, что все сие делается очень мешкотно: часто за колпаком, приготовляемым к игрищу, женщина просиживает несколько месяцев; да и тот после отдает за несколько листков табаку.

Родители не токмо не занимаются непорочностью дочерей, но по большей части сами за бездельные подарки, поощряют их к нарушению целомудрия, хотя бы дочь была еще в не зрелых летах.

Описывая новый народ, который наиболее подходит к первобытному состоянию, должно иметь в виду не одно удовольствие читателей, но пользу могущую произойти от точности наблюдений. Следуя сему правилу я предлагаю здесь все, что мне о том узнать и самому видеть случилось.

У всех диких народов женщины более рабы, нежели подруги мужчин; здесь же напротив имеют они великую власть, и даже не мужья жен, но жены выбирают себе мужей. Повествуют о подобном сему обыкновении у жителей Марианских островов, но там мужчины, говорят, уродливы; а здесь мужской пол очевидно превосходнее женского. При всем однако ж кажущемся владычестве женщин, не допускают их в заседания, когда рассуждают о делах общественных, и даже за обедом не бывают вместе с мужчинами. У Колюжей напротив женщины почти как дворовой скот, употребляются во все тяжкие работы, но участвуют в советованиях о важных делах. Как согласить такие противности! Любовь между мужеским и женским полом начинается здесь весьма рано: девочки десяти или одиннадцати лет оказывают уже оную к мальчикам такого же возраста. От сего происходит, что сохранение девственной до брака чистоты есть вещь почти неслыханная в здешнем краю. Может быть рыба, почти единственная пища Островитян, способствует возрастать склонностям и ускоряет действие природы. Сверх сего отцы и матери не только не воздерживают дочерей своих от сего разврата, но даже поощряют их к тому и примером своим и наставлениями. Мудрено ли, что первейшая женская добродетель, целомудрие, здесь вовсе неизвестна? Женщины здешние, напротив, полагают все свое тщеславие в томи, что бы понравится большему числу мужчин. Кажется, как будто они поставляют пороком сделать отказ какому то ни было волоките, хотя бы старику, ни мало не стыдятся открывать одна другой всех своих любовников, и даже хвастаются тем. От сего между женщинами бывает превеликая зависть: мужья же редко ревнуют к женам. Однако был здесь жестокий тому пример: жена одного Начальника полюбила русского, за что муж отрезал у ней нос, сказав: теперь ни кто тебя не полюбит. через несколько времени, женщина эта найдя удобный случай, отрезала мужу тайный уд, примолвив: теперь, если кто тебя и полюбит, то тебе не будет уже в том пользы. Правда, таковые примеры здесь весьма редки, и хотя случается иногда видеть женщин без носа, однако смело утверждать можно, что худая болезнь тому причиною, а не муж отрезал за частые неверности.

Противных примеров гораздо более. В доказательство равнодушие в сем случае Коняг, приведу один их обычай. Некоторые женщины имеют по два мужа: первый есть настоящий, выбирающий другого с согласия жены. Сей в то же время делается и прислужником, то есть носить воду, дрова, и другие разные работы отправляет. Он можёт спать с женою в отсутствие только настоящего мужа, по возвращении же его лишается сего права. Таковых мужей Русские называют половинщиками.

Разврат и неистовство сладострастия простираются в сем полудиком народе еще далее: здесь есть мужчины с вышитыми бородами, отправляющие единственно женские работы, живущие всегда с женщинами и подобно им имеющие у себя мужей иногда и по два. Таковых называют Ахнучиками. Люди сии не токмо не в презрении; но напротив того, в селениях их слушаются и они бывают колдунами. Коняг, имеющий вместо жены Ахнучика, считается даже счастливый отец или мать назначает сына в Ахнучики с самого еще ребячества, если он покажется им похожим на девочку. Иногда отец или мать загадывают наперед, что у них родится дочь, и если в предположении своем обманутся, то сына делают Ахнучиком - Сверх сего Коняги женятся иногда на матерях своих, хотя подобные примеры весьма редки и не одобряются даже и самими островитянами. Говорится пословица: что город то норов, что деревня то обычай. У всех почти здешних женщин есть весьма странное обыкновение. Когда кто станет им объясняться в любви, то они делают множество притворных кривляний, сопротивлений, начинают плакать и хохотать. Если кто, не зная обычая их, примет то за знак несогласия, и отступится от нее, то она расскажет об нем как о бесчестном человеке, с коим после ни одна женщина не захочет быть знакома.

Прежде Островитяне предлагали жен и дочерей своих тем из Русских, кого захотят угостить, и ныне предлагают еще, особливо последних, за небольшие подарки. Нет кажется ничего, чем бы Коняга не пожертвовал для своей выгоды; всякая красавица делается чувствительною за несколько табаку, бисеру, красного стамеду, или иные безделицы; за таковые же мать и муж соглашаются отдавать и дочь и жену.

Мудрено решительно сказать, любят ли Островитяне родных своих иди нет: последнее кажется ближе к истине. Бывали примеры мщения за них, но сии перечесть можно и между прочими, один был весьма странным: медведь съел девку, два родные брата её положили мстить за то медведям, и всех их бить, пока в желудке которого нибудь из них не найдут пронизок, висевших у сестры в ушах, или другой верной приметы, Оба были славные промышленники, перебили на Кадьяке много медведей, переехали на полуостров Аляску, и там в одном, сказывают, нашли точно такие вещи, какие были на их сестре. Конечно мудрено, чтоб медведь, съевший девку на Кадьяке, очутился на Аляске; ибо сии две земли. разделяются проливом в сорок верст, но могло случиться, что там какая - нибудь несчастная в подобном, уборе, потерпела таковой же жребий. Я не отвергаю справедливости сего предания, но оное есть почти единственное, показующее пример любви Островитян к родным своим. Противных же тому примеров можно много сыскать, часто сироты, оставленные по смерти на попечение другого брата, или иной ближней родни, живут без всякого призрения; их не одевают, и кормят, как собак, костями; когда же они подрастут, тогда продают, их в невольники Коняги любят, более жен своих, нежели детей. Когда последних отдают в тали (Аманаты), то и не думают об них, говоря, что других наживут, если же возьмут у них жену (что прежде случалось), то платят за нее большой выкуп.

Сын Начальника Угалахмютов, со держался у Русских, в талях: когда Отец приехал в новую гавань, велели позвать ребенка: я был, свидетелем сего свидания их после трех летней разлуки. Угалахмют не взглянул даже на сына и сохранил обыкновенное свое равнодушие. Мне случилось также быть при свидании мужа с женою; но сии обрадовались друг другу и бросились обниматься.

Состояние бедных везде тягостно, а между дикими оное еще хуже, нежели между просвещенными народами. Может быть спросят: кто у диких богат, и кто беден? тот богат у них, кто имеет байдарку. Такового Русские и поныне еще называют почетными; ибо Коняг, хозяин байдарки, имеет всегда пропитание: он достает зверя, за которого хотя весьма не много, но все что нибудь получает от компании; между тем как товарищ его, вместе с ним разъезжающий и равно трудящийся, может считаться весьма счастливым, если сыт и сколько нибудь одет.

Прежде Островитяне все еще думали когда нибудь избавиться от Русских. Они имели в том надежду на одного из Начальников своих, который быль ужасом всех соседственных народов. Коняги предлагали ему отважное дело истребить Россиян. Шелихов узнав о том призвал его к себе и упрекал за худые намерения. Дикий отвечал ему следующее: Ты знаешь, что я не боюсь умереть и могу подвигнуть островитян на истребление ваше; но если после Русские придут в большем количестве, то что будет с нашими женами и детьми? К тому же вы избавили нас от междоусобных убийств, а потому пока я жив, Коняги пребудут мирны с Россиянами. Он сдержал свое слово, но конечно от невозможности только не устоять в оном.

Коняги имели весьма странное понятие о Русских когда увидели их в первый раз пришедших на Кадьяк, то думали, что это черти вышедшие из воды. Не удивительно, что огромные (в сравнении с челноками их) суда, двигающиеся по морю без весел, люди каких они не видали, огнестрельное оружие, и все совершенно для них новое, устрашило их и подало повод к нелепости сего заключения. С начала Островитяне отнюдь не думали, что бы Русские навсегда между ими поселились, но как в последствии число приходящих судов увеличилось, то они начали того опасаться. Даже и поныне еще имеют они весьма темное о России понятие. Я прежде упоминал, что когда пять лет сряду ни одно судно не приходило из Охотска, и потом привезено было с Уналашки несколько стариков, то Коняги заключили, что сии Русские конечно уже последние, итак твердо в том уверились, что начали поговаривать о истреблении наших промышленных, но приход Св. Александра и Св. Елизаветы вывел их заблуждения. Со всем тем однако же не верят они, что бы Русских было так много, и не умея считать далее двадцати, часто спрашивают: уставятся ли все Русские в большой песчаной губе, что на западной стороне Кадьяка? им обыкновенно отвечают, что и на всем острове не уставятся.

Когда что - либо превосходит понятие диких, то для изъяснения мыслей своих употребляют они простые, но сильные - выражения. Однажды случилось, что Русские в Чугацкой губе были в небольшом числе. Жители места показывали себя доброжелательными к ним; ибо от них взяты были Аманаты, а потому и не можно было им ничего предпринять, не подвергнув опасности детей Начальников своих, или других, жизнью коих они дорожили. Байдарщик (начальник над Русскою артелью) в Чугацкой губе, послал одного из промышленных на медную реку, названную потому так, что около четырехсот верст от устья оной, впадает в нее другая река, по берегам коей находят самородную медь, Отыскание сего крушца (металла), или места на коем оный сыскивается, составлял предмет посылки. Для охранения промышленного, дано ему было несколько диких, живущих на устье медной реки, и от коих также имели Аманатов, отошед несколько от устья, Американцы сии положили убить промышленного, и возвратясь в Чугацкую губу сказать, что напавшие на них другие дикие народы, убили русского, а если в сие время оставшиеся выдут по оплошности без оружия, то переколоть всех их спрятанными под платьем кинжалами. Начальник диких долго сопротивлялся сему намерению, говоря: что Русские конечно придут снова и отомстят за побиение своих товарищей. Мы и тех убьем, отвечали они ему -  Русские еще придут-еще перебьем - и опять придут - да неужели река ими течет? отвечали дикие. Наконец Начальник должен был согласиться и тогда пустили они в спящего промышленного стрелу из лука. Тот вскочив ухватился за ружье, но не мог из него выстрелить, потому что оно облито было водою. Между тем получил он несколько ран; тогда упав на землю притворился мертвым. Дикие положили его в байдарку и приехали в артель. Вышедший к ним байдарщик спросил, где Русский?-его убили напавшие на нас люди - а из ваших много ли убитых? - толмач не ожидая сего вопроса, смешался запинаясь сказал ни одного. Сие ввело байдарщика в подозрение: он велел всем Русским выйти с заряженными ружьями, и когда принесли убитого, то сей вставь уличил своих охранителей в злодеянии. К большему злоумышления их доказательству нашли у всех спрятанное оружие.

Чугачи кажется хитрее, храбрее и осторожнее других народов. Когда они узнали, что Баранов едет в Чугацкую губу, то скрылись из селений, так что ни в одном никого не находили, а видели только повсюду поставленные шесты с привязанными к ним поперек палками. Русские думали, что палки сии означали направление оставленные для показания стороны побега их, тем из соотечественников своих, кои при оставлении селении не были дома и не могли знать о происшедшем. Догадка сия казалась справедливою, однако прямо по направлению палок нигде никого не нашли, и тайна о сем даже и поныне твердо сохраняется между Чугачами.

Все дикие подвержены суеверию, от которого, правда, и просвещенные народы не всегда бывают чужды. Женщины между Конягами не берут в руки красного или выкрашенного красным дерева, опасаясь, что от сего сделаются сильные кровотечения. Подобных примет у них множество.

Коняги имеют великую доверенность к колдунам и без совету их не начинают ни какого важного предприятие. Зимою, по окончании игрищ, колдуны предсказывают. будущее счастье или несчастье, и хороший или худой промысел звериный. Они будучи конечно умнее и предприимчивее других Островитян, нередко подстрекали их противу Русских, коим по сему всегда были неприятны.

Некогда на Андреяновских островах Русские подъехав в байдарках к одному селению на ружейный выстрел, просили Аманатов. Алеуты прибегли к колдунам двое из коих советовали защищаться, а одна старая колдунья уговаривала исполнить требуемое Русскими. Все они кривлялись с голиками в руках и кричали несвязные слова, но вдруг одного колдуна убили из ружья. Островитяне подбежав к нему но могли понять от чего он упал, и еще более дивясь, видя текущую кров и не примечая ни какой стрелы. Они заткнули рану его травою, ставили убитого на ноги; но тщетно. Между тем другой колдун и старуха продолжали ворожить: первый не советовал сдаваться, и делая разные насмешливые над Русскими кривлянья, говорил: что они нам сделают? мы удалые, собака на свет нас произвела, мы также как и она скоро бегает, и тому подобное. В сие время его застрелили, старуха хлопала руками торжествуя, что она точную правду предсказывала: и тогда уже Алеуты согласились дать Аманатов.

Я прежде сказал, что Американцы в разных случаях, красят лицо свое; между прочим когда должно им сделать большой перегреб; новь то время сверх сего суеверного обряда, имеют другой через опыты полезным признанный и состоящий в том, что они перед отъездом, или ничего не едят или весьма мало; ибо совершенно справедливо что несытый сильнее и легче гребет, и долее может выдержать сию работу.

Иногда на Укамоке море выкидывает каштаны: кто найдет оный, тот почитает сие предвозвестием счастья, смело и с надеждою пускается на промысел, а каштан носит всегда на шее.

Когда у женщин повременные кровотечения бывают, то они в сие время выходят из юрты и живут особенно; даже нарочно для того делаются маленькие шалаши, как будто собачьи конуры. В продолжение сего времени женщина не выходит из оного, есть ей приносят когда же все кончится, то она вымывается и иногда только может придти в юрту.

Когда говорит островитянину по Русски и он не понимает, то показав на ухо отвечает: Аситок, то есть худо. Якуты в подобном случае говорят -  кулга сох, уха нет. Не заключить ли из сего, что большая част непросвещенных народов смешивают в одно значение. слышать и разуметь. Бедность языка для выражения отвлеченных понятий, конечно тому причиною.

Чугачи имеют особенное от всех здешних народов обыкновение: они меняются именами, с теми, коих в друзья себе выбирают. Подобный обычай находится у Островитян Южного Океана; но в прочем конечно нет другого сходства между сими отдаленными народами. Один Чугач просил позволения у Баранова, поменяться именем с сыном его: так дикие сии называли большую собаку его, называемую Саргач, видев в ней отменную привязанность к хозяину. Итак старик стал называться Саргач, носил своему другу рыбы и другого кушанья и всячески старался ласкать его. Однажды Чугач пришел потчевать своего друга, когда Баранова не было дома: собака бросилась на него, сшибла с ног, и стояла над горлом, не смотря на все представления нежности дружбы. Бывшие вблизи промышленные отбили старика, который однако и после того же переменил своего расположения К Саргачу и крайне тужил, когда тот околел.

Образ прежней жизни Коняг, когда они находились в беспрестанных войнах и опасности от оных, и нынешнее обладание над ними Русских, сделали то, что дикие сии научились притворяться и редко говорят правду. Не спрашивай островитянина: где более зверя? что говорят про Русских? или тому подобное, ибо он всегда обманет, или скажет не знаю.

Коняги, как и все дикие, часто из ново встречавшихся с ними каких - нибудь необыкновенных явлений, пророчат будущее. Например предсказывают, что партия, отправляющаяся за промыслом бобров, потонет или будет побита; но -  Русские в сем случае мало им верят и не смотря на предсказание, сбудется ли оно или нет, всегда посылают их на промысел.

Все островитяне уверяли меня о некоем недавно бывшем здесь чудном явлении: в 1801-м году в Январе месяце была на Кадьяке весьма сильная гроза, что там редко случается. В одном селении в то время отправлялось игрище. Вдруг сказали диким, что близ шалаша камень прыгает. Все выскочили из кажима смотреть и увидели, что овальный камень время от времени приподнимается и двигается на гору. Коняги перепугались, один из них, по смелее ударил копьем камень, который и после того не переставал двигаться во все продолжение грозы, так что оный переменил до десяти сажень места. Баранов, услышав о сем, велел привезти к себе тот камень, и нашел его около трех пуд величиною. Положил оный в огонь, вытопи и довольно серы. Железные опилки приставали к нему в небольшом количестве. Я предоставляю естествоиспытателю решить, могло ли действие грома произвести такое явление.

Американцы умеют рассчитывать свои выгоды. Можно из многого то приметить: Островитянин никогда почти не возьмет из компании за бобра табаку, особливо когда оного много, будучи уверен, что может достать оный зимою за уток и треску.

Коняга поймав палтуса (большой род камбалы) для себя, убивает его по носу, дабы не испортить головы, как самого лакомого куска. если же ловить для Русских рыбу, то выудив палтуса, тотчас разбивает ему голову.

Сказывают, что в прежнее время Коняги по причине беспрестанной между самыми ближними селениями войны. Жили летом всегда на отделенных и неприступных камнях, с коих, для доставания даже воды, спускали и подымали людей по веревкам. Сие весьма вероятно, ибо и ныне во многих оставленных местах видны еще таковые укрепления. Подобная осторожность тем более кажется нужна была, что летом почти все мужчины разъезжались на промысел зверей, или на лов рыбы, или на войну, так что дома не многие из них оставались. Но и не стану продолжать о прошедшем, хотя по рассказам довольно известном, а начну говорить о нынешнем времени. Островитяне встают всегда до восхождения солнца. Всякий из них, прежде нежели встанет, посидит непременно несколько минут на постели, а потом выходит мыться. Но как любовь к чистоте не всем обща, то и не всякий то делает зато женщины щеголихи не только моются водою, но часто и мочою, приписывая оной качество делать лицо белее и чище. После сего всякий принимается за дело, иной едет на промысел, иной починивает байдарку или что другое; женщины также что нибудь работают; но таковая общая деятельность более летом приметна. Тогда женщины запасают ягоды и коренья; а мужчины, когда кто не употреблен от компании на промысел, помогают сушит рыбу, которую иногда на один конец жерди вешают, а с другого, не много подсохшую, есть уже начинают; хотя стоит только руку опустить в речку, дабы достать свежей. Рыбу и все кормовые припасы всякая семья запасает для себя, но едва достает им оных до Января, то есть до окончания игрищ. В сие время отмель с раковинами становится главною их питальницею. Сверх сего достают еще, что могут, случайно, когда погоды позволяют выезжать в море.

Зимою островитяне почти ничего не делают, и по большей части лежат, исключая только время игрищ: тогда они неутомимо пляшут, ездят друг к другу в гости, дарятся между собою; но с тем, чтоб быть взаимно отдарену, и не в наклад, иначе разменяются подарками, хотя бы тому и много времени прошло. Начальники селений отплачивают иногда посещения через два, или три года, и тогда оные бывают самым нарядные. угощение состоит в великом обжорстве: едят день и ночь, так что многие занемогают.

Но более всего и с великим удовольствием занимаются Островитяне ловлею морских зверей. Преимущественно стараются промышлять тюленей, которых кожи нужнее им всех других кож. Живущие на северной стороне Кадьяка выезжают на ловлю морских свинок (Таrfоuins); некоторые же ездят удить треску или ловить птиц. Островитяне едят почти все без исключения. Нет ни одной раковины, ни какого черепокожного, ни какого гнусного червя морского, и никакого почти произрастения, коих бы не употребляли они в пищу. - Американец, когда удит рыбу и захочет есть, то поймав треску или палтуса у живых еще съедает жабры или голову. Гнилую, или по здешнему наречию кислую рыбу, как на Кадьяке, так равно в Камчатке и Охотске, любят лучше свежей; а Кинайцы дают нарочно лежать оной несколько дней в куче, дабы начала гнить и получила столь приятный для них запах. Таковая рыба в Камчатке и во всей северо-восточной Азии, даже многими из Русских, почитается лакомством, хотя пища сия производит столь отвратительное рыгание, что невозможно быть в одном доме с человеком, наевшимся сего прекрасного кушанья. Особливо же рыбьи головы гнилые, или кислые, в великой чести; но еще лучшим кушаньем у Островитян почитается гнилая, или заквашенная икра, от коей происходит преотвратительный и нестерпимый запах. убив оленя, Американец в ту же минуту съедает нечистоту, находящуюся у него в желудке, что также почитается сладким яством. Русские промышленные привыкли ко всем почти вышесказанным прекрасным пищам, конечно от недостатка в других. Коняги до того не брезгливы, или лучше сказать скверноядливы, что видали их собирающих в летнее время медвежье кало, которое они варят с ягодами, и употребляют в пищу, Даже едят вшей, таская оных из голов своих. Я слышал, что один Островитянин, во время игрищ, из хвастовства ел человечье кало, но после того долго был болен. Меня уверяли также, что в бытность Шелихова на Кадьяке, когда на Афогнаке убили Русского, то одна женщина ела оного однако если сказанное и справедливо, то можно скорее причесть сие мщению; ибо из всех народов северо-западной Америки, известных Русским, нет человекоядцев. Слухи только носятся, что живущие около вершины медной реки, подвержены сему зверскому обычаю.

После всего сказанного не удивительно ли покажется, что ни один Островитянин не ест свинины под предлогом, что сие животное питается всякою нечистотою?

Главное прокормление островитян состоит в рыбе, которую заготовляют к зиме под именем Юколы и Качемаса; однако запаса сего редко становится за половину зимы. Остальное время питаются тем, что доставит им море, и раковинами, кои едят сырые, или поджарив немного на угольях; в прочем Островитяне во всякое время, даже при изобилии, охотники до раковин.

Между яствами Коняг китовое мясо есть одно из первых яств. островитяне великие охотники до китового и всякого жиру, без коего жить почти не могут, и никак не будут довольны, хотя бы имели множество рыбы и мяса. Китовый жир имеет отвратительный запах, так что по одной только сей причине кажется невозможно к нему привыкнуть но получит еще большее отвращение, когда узнает, каким способом оный приготовляется. А именно: собираются для сего старики, старухи и дети, то есть люди, не могущие ничего другого работать. Они режут жир на куски, жуют и выплевывают в какую нибудь посуду. Потом варят оный с ягодами, и примешивая еще к тому несколько толченых кореньев, кладут оное в так называемые толкуши и употребляют в пищу.

Островитяне приготовляют также себе кушанье из макарши (змеиный корень), мешая оную с брусникою и китовым жиром; Русские же из брусники и корня папоротника делают квас.

Все ягоды, запасаемые Островитянами на зиму, варятся с жиром, даже и для промышленных и малая только часть оных остается для тех Русских, коим приправа сия не по вкусу. Сверх того Коняги запасают ольховую кору заквашенную в жиру: что также составляет одно из весьма невкусных кушаний.

Коняги считают хвастовством (как и Якуты) есть много, от чего иногда долго и больны бывают.

Если прежде Американцы терпели недостаток в съестных припасах от лени, то ныне происходит сие от другой причины, а именно: женщины запасают рыбу, ягоды, сарану и прочее для компании во все то время, когда ход рыбы в реки продолжается, мужчины же проводят все лето за промыслом бобров морских и птиц, возвращаясь осенью, то есть не задолго до отходу рыбы в море. Таким образом работая в лучшую пору на других, не имеют они почти нисколько времени сушит рыбу и запасать оную собственно для себя. Правда в случае совершенного голода Островитян, компания помогает им Юколою; но надлежало бы, по правилам истинны и благоразумия, с такою умеренностью пользоваться трудами других, чтоб прочность корысти нашей и прибыли основана была на их благосостоянии.

Коняги любят огородные ваши овощи, а редьку почитают даже лекарственною. Думаю, что при спокойнейшей жизни и старании Русских, можно бы было приучить их к разведению огородов, но компания не обратит никогда на то своего внимания, поелику посылание Островитян за промыслом бобров гораздо для нее выгоднее.

Коняги, а особливо женщины, когда только не едят или не спять, то жуют еловую серу.

Островитяне чрезвычайно пристрастились к табаку: без него почти быть не могут и живущие по далее, не имея возможности получат оным, всегда бранят Русских, за чем они их к тому пристрастили. мужчины и женщины держат табак во prау, весьма редкие из Них нюхают, и ни один не курит, ибо думают, что от сего дыхание становится тяжелее и не столь легко ходить можно. Жители Кадьяка, да и все дикие северо-западной Америки, начинают чрезвычайно пристращаться к горячим напиткам; однако Коняги и до приходу Русских до пьяна напивались, заквашенным соком малины и черники. Русские же из сего двоят очень хорошую водку. Из бочки ягод, выходит одно только ведро оной.

Коняги терпят иногда великие бедствия от пищи. Они великие охотники до сладкой травы, от коей нередко помирают. В мою бытность на Кадьяке, целое семейство Американцев от оной умерло. Должно думать, что между сею травою есть какой - нибудь особый род, который весьма ядовит; ибо все Коняги едят оной чрезвычайно много и без всякого вреда, только стараются евши не дотрагиваться губами, кои всегда обмечет от остроты сока.

Некоторые Коняги умирали от мяса выкинутых морем китов, конечно издохших в заразительной болезни. Но чаще всего Американцы терпят они раковин, коих роды не все им известны, а притом случается, что те же раковины в одно время вредны, а в другое хороши. В 1797-м году партия, возвращаясь из Ситки, остановилась ночевать у одной речки, где было великое множество раковин. Американцы тотчас начали их есть: через полчаса один Чугач умер, а скоро за ним еще пят Коняг. Тогда все, евшие раковины, чрезвычайно перепугались, но ни кто не знал чем тому помочь. Иные ели серу, иные гнилую юколу, иные табак, или порох, дабы произвести рвоту, и все сии спаслись. Совсем тем в продолжение нескольких часов умерло более восьмидесяти человек. Странно, что евшие раковины на одной стороне речки, где оные не были прикрыты морскими растениями (фукус), почти все перемерли; да и спасшиеся чувствуют и по ныне еще онемение членов, летом и зимою, во время самых больших отливов, евшие же на другой стороне речки, где раковины лежали под морскими растениями, ничего не претерпели. Еще должно к удивлению заметить, что все страдавшие от раковин, начали чувствовать облегчение с приливом, и со всем сделались здоровы, когда оный исполнился.

Уверяют, что вареный в воде перец, весьма помогает в подобных случаях.

Кажется, что главная болезнь островитян есть чирьи, кои опасны всюду, где большую часть прокормления составляет рыба, жир и другая сырая пища. Иногда чирей не нарывает, а распространяется в ширину, и часто занимает всю спину; тогда разрезывают кожу острою раковиною и высасывают гной. Если же чирей очень глубок, то берут твердый заостренный камень, вставленный в дерево, так что камня с полвершка остается снаружи; втыкают оный в ядро, или середину чирья, по самый черень и поворачивают во все стороны. Можно посудить о боли, производимой сим действием. Когда таким образом проколют до гною, то высасывают его, а остальной сам по времени выходит.

Если долго болит спина, то сажают страждущего на стол, или иную какую доску, и втыкают такие же два камня в поясницу, по обе стороны спинной кости. Потом велят ему лечь и лежать до того времени, покуда кров перестанет идти.

При всякой болезни Островитяне первым правилом считают, воздерживаться как возможно от пищи, даже в венерической, единственно почти сим средством лечатся. Ныне одна женщина славится на Кадьяке искусством лечить сию болезнь. Она всякий день вымывает два раза раны больного и все тело морскою водою, или мочой; дает есть некоторые коренья пить настоенную ими воду. Коренья сии, по уверению Баранова, имеют некоторое сходство с Сансапарелью. Женщина сия не открывает никому способа врачевания своего, довольно удачного; ибо она вылечивала людей, страдавших по несколько лет сею болезнью и дошедших до последнего изнеможения.

Сей бич человечества не столь губительно действует между Конягами, почему должно кажется заключит, что они давно подвержены сей заразе, ослабшей от долгого времени. Русские в Америке скорее от оной погибают, да и способы их лечения весьма тому содействуют. Обыкновенно сажают больного в самую теплую комнату, окуривают его киноварью, велят глотать дым оного, трут сулемою со ртутью и дают пить настоенную сулему. Удивительно ли, что самое твердое сложение не может устоять противу такой меркуриальной бури? К тому же промышленные, по неимению здесь хлеба, едят обыкновенно худую пищу и пьют часто кислое. Впрочем Венерическая болезнь совсем не так много на Кадьяке распространилась, как Русские о том говорят; ибо они всякую почти болезнь, как то простуду и другие, за нее принимают, и лечатся вышеупомянутыми средствами.

Островитяне нередко страдают болью в груди, конечно от случающейся сильной и продолжительной гребли в байдарке, к чему они иногда в бурное время принуждаются. Когда партия отправится с Кадьяка на дальний бобровый промысел, то на больших перегребах случается, что у Каюр (Русские промышленные, сидящие обыкновенно в середине троелючной байдарки, никогда не гребут) начинает идти кров носом и ушами. Многие из таковых гребцов, съездив два раза в партию, впадают в чахотку и совершенно лишаются сил, ибо троелючная байдарка, будучи гораздо тяжелее двулючной, требует, по соразмерности того, большего усилия от двух человек, дабы не отставать от других.

В некоторых болезнях Коняги пускают кров из разных мест, как то: из рук, ног, лба и других; только способ их пускания весьма отменен. Они обрезывают кожу около той жилы, из которой хотят кров пустить, потом поддевают под жилу иголку или тонкую кость и открывают кров острою раковиною. Должность цирюльников по большей части женщины отправляют. - От удушья, Коняги пускают кров из под бороды.

Они делают некоторые операции, как на пример будучи ранены, вырезают пули и стрелы также вправляют вывихнутые руки, ноги, и проч. Я видел как один Островитянин рубив дрова, рассек себе брюхо, которое тот же час ему зашили и он скоро выздоровел.

Некоторый Островитянин страдал долго каменною болезнью, но не мог никого сыскать, кто бы вырезал ему Камень. Наконец один старик взялся за то, и хотя Коняг, после сделанной над ним операции, суток семь лежал в таком состоянии, что едва можно было различить его от мертвого; однако же мало помалу начал оправляться и наконец совсем выздоровел.

Многие из Русских уверяли меня, что они сами видели как Островитяне сводят бельма с глаз, но описав способ сей, оставляю каждому на волю верить; потому что не был свидетелем того, не могу утверждать в справедливости оного. Сказывают, что Коняг берут большую вошь, привязывают ее на волос, пускают на глаз положенного Человека и подергивают за волос так, что бы оная хваталась за бельмо.

Горячка совсем неизвестна Конягам, да и Русские весьма редко оною занемогают.

Я видел несколько диких страждущих от ран, по большей части на ногах бывающих. Один восемь лет уже страдал, вся правая нога была усыпана ранами, а в промежутках наросло дикое мясо. От всех, зараженных сею болезнью, бывает - несносный и ядовитый запах.

На острове Сутхуме роют корень, называемый Конягами Шишкук. Растение оного имеет весьма короткий стебель, с четырьмя или пятью продолговатыми листками. Шишкук довольно хорошо пахнет; им курят, а родильницы пьют настоенную из него теплую воду.

В доме, где умрет человек, ни кто более жить не станет; но ломают оный и делают новый, если же кто пожалеет своего, то отчаянно больному (разумеется у кого нет родных) заживо еще выкапывают ямуи кладут его в оную. В бытность мою на Кадьяке, в одном селении в зимнее время, бедная и безродная старуха сделалась столь больна, что казалась долженствующею умереть скоро. Хозяева дому, в коем она лежала, дабы избавиться от постройки нового в тогдашнее суровое время года, вырыли для старухи яму, положили в оную и заклали лесом. Три дня после сего слышен был голос сей несчастной, но жалость не вмещается в сердцах диких Американцев. Коняги кладут покойников в землю просто, богатых же во всем платье, могилу зарывают землею, потом заваливают каменьями и огораживают невысокими деревянными досками, но крышки не делают. Над могилою оставляют изломанную байдарку покойника. Впрочем я никогда не слыхал, чтобы они клади с мертвым съестные припасы, стрелы, или что иное; а посему можно судить о различии мнения их с другими народами, в рассуждении будущей жизни. Коняги однако столь скрытны. касательно своих обрядов веры, что не возможно дознаться до оных в точности.

Не столько замечательны обряды сих диких при похоронах, сколько равнодушие их во время приближения смерти. Они сами говорят о том с великим хладнокровием, как будто о. постороннем деле, и ожидают без ропота и желания сего неминуемого всем предела. Ближние родные изъявляют о том соболезнование, и для оказания горести, по смерти, обрезывают себе волосы, как мужчины, так и женщины. Но можно быть уверенным, что дальние родственники, или большая часть из них, делают то для одного только обряду. Память умерших, отличившихся на войне и на промыслах Звериных, весьма уважается. Во время игрищ, в честь им говорят речи. Не замечено, чтобы Островитяне из суеверия приносили жертвы по смерти родных; Колюжи же всегда то делают. Если у них умирает Начальник, или богатый человек, то, для услужения ему на том свете, выбирают несколько невольников, призывают их в собрание народа и заставляют плясать, сказав наперед, что их убьют. В них пускают излегка стрелы, или заставляют детей колоть копьями; а как жертвы сии ослабеют и не могут более плясать, то их докалывают.

Когда островитяне делают игрища в память родных своих, то по окончании оных дарят присутствующих. Во время сих поминок, один говорит похвальную речь покойнику, за что получает весьма щедрые подарки.

По прибытии на Кадьяк Архимандрита и Монахов, стали стараться о приведении островитян в Христианскую веру; но в исполнении сего намерения встретилось много препятствий. Первое от суеверия и страха, бывающего в каждом народе при перемене верования; а второе от незнания священниками языка Коняг. Для сего священники должны были преподавать свои поучения через переводчиков диких, знающих несколько русский язык: сии не могли понимать совершенно новых и высоких для них мыслей, а еще и того менее растолковать оные своим соотечественникам Чего ради священники, для уменьшения тяжелого труда в исполнении своих обязанностей, нашли наконец легчайшее средство, а именно: взрослых загонять по несколько вдруг в море, прочитать над ними молитву и надеть кресты; что и делало дикарей совершенными христианами. Для крещения же младенцев, священник объезжает через несколько времени остров, совершая в тоже время и другие потребы, нисколько непонятные Конягам. Можно посудить, что таковой образ приведения к христианскую веру, весьма малое оставляет впечатление в понятиях диких, кои вероятно и не стали бы принимать крещения, если бы при сем обряде не получали креста, рубашки и исподнего платья. Священники принуждают венчаться новых христиан, а по незнанию языка их, соединяли иногда самых ближних родственников, что не согласовалось с понятиями Коняг вообще. От сего дикие в селениях перестают быть христианами; бросают и ныне жен как прежде, когда им то вздумается, и не имеют ни малого уважения к раздаваемым на бумаге печатным образам, в коих мне самому случалось видеть завернутый табак. Правда, что при Русских иные стараются показать, будто знают некоторые обряды, как например крестятся пред начинанием всякого дела, но от не ясного о сем понятия, крестятся иногда пред начинанием таких поступков, кои между христианами грехом считаются.

Те только из Коняг, коих священники берут к себе на воспитание с ребячества, выучившись читать и писать, и от всегдашнего примеру получают должное познание о христианском законе. Заведенная вновь школа для ста мальчиков, конечно могла бы послужить к распространению веры, если бы были способы к содержанию сего училища, но в 1805 году, перемерло в нем много детей от голоду и цинги, что конечно и впредь будет случаться.

Когда бы приведенные в христианскую веру имели какое либо отличие от других Островитян, то может быть они охотнее бы стали принимать оную, ибо дикие не могут ни к чему побуждаться, как только видами выгод в настоящей жизни, не постигая бесплотного блаженства будущей: но как и христиане и неверные, равно посылаются в дальние места за промыслами и равно употребляются в другие работы компании; но не видя отличия, островитяне не находят нужды в принятии православной веры. Сверх того не уважение к священникам, некоторые из коих однако весьма почтенные люди, хотя не все таковы, и развращенность вообще Русских, не суть сильные примеры для возбуждения диких к оставлению своего суеверия.

Я никак не мог дознаться имеют ли Коняги понятие о Боге; только известно, что чрезмерно боятся чертей, хотя и не приносят им ни какой жертвы. Во время игрищ представляют, как дьяволы соблазняют людей, или причиняют им зло. По окончании таковых игрищ, женщины боятся даже глядеть на тех, которые представляли злых духов.

Островитяне думают, что человек имеет душу; но не ведают, что с нею сделается по разрушении тела.

Оные весьма не продолжительны и не сопровождаются никаким суеверием. Любовник дарит отца своей прекрасной, мать, ее самую, и спрашивает потом; хочет ли она жить с ним? ибо для сего только и требуется согласие дочери. Зять после того делается почти работником тестя, приносит ему всегда лучшую добычу, отдает лучшую выменянную вещь и большую часть всего что ни получит. По прошествии некоторого времени, новобрачный отходит в свой дом; но если жена того не захочет, то остается жить с тестем. Разводятся по воле каждого и без всякой ссоры, только разводы сии не часто бывают дети, в таком случае, до возрасту живут с матерью, а потом где хотят. Впрочем муж и жена, по разводе могут тот же час вступать в новый союз, не опасаясь ни чьей хулы. Выше я говорил, что верность супружеская не всегда почитается у островитян добродетелью; а не редко и сам муж уступает жену за небольшой подарок.

Коняга считает себя довольнее, когда имеет дочерей, а не сыновей; ибо сии по женитьбе могут оставить его, зять же обязан доставлять всегда тестю прокормление.

Коняги в азартные свои игры проигрывают все что имеют, только к похвале их должно сказать, что в сем они весьма честны, ни когда не спорят, хотя игра может подать к тому множество случаев, и не редко бывает, что когда кто много выигрывает у другого на одну вещь, то отдает ему свою.

Первая игра называется Каганак, и состоит в том, что расстилаются две выделанные тюленьи кожи, не много вогнутые к середине, в расстоянии 3 1/2 или 4 аршин одна от другой.

В средине оных кладутся по костяному кружечку, величиною по более гроша, на краях коих назначено по четыре черных пятнышка. в каганак играют двое, и четверо, разделясь по полам, и положив с каждой стороны какую нибудь вещь для проигрышу. Игроки, или обе партии, берут по ровному числу палочек, служащих вместо марок, коих обыкновенно бывает от 21 до 26, судя по тому холоднее или горячее игроки; ибо меньшее число марок скорее проиграть можно. Всякий игрок имеет по пяти ровных деревянных кружочков, у коих одна сторона сведена несколько остро к середине. От края одной кожи, бросают по очереди сии деревянные кружочки на другую, стараясь закрыть лежащий там костяной кружечек, или сбить когда другой закрыл уже его. Когда выдут все десять деревянных кружков; то идут к коже смотреть, где чьи лежат; ибо оные все с заметками. Если чей совершенно закрыл костяной, то говорят погас и за сие берут три марки; если же чья дощечка закрывает только черное пятнышко, находящееся на краю костяного кружечка, тот берет две марки; а из остальных получают лежащие ближе.

После сего собирают деревянные дощечки и от сей кожи, начинают бросать к другой; если двое играют то те же, а если четверо, то другие двое. Когда одна сторона выиграет у другой четыре раза все марки, то получает вещь - Сия игра самая мотовская у Коняг, ибо случается взять одним разом десять и более марок, а потому игра не очень продолжительна.

Хорошие промышленники опасаются играть по ночам, думая, что от сего они будут несчастливы в ловле звериной.

Для другой игры собираются по десяти и пятнадцати человек, одни противу других. Ставят в расстоянии 20 али 25 сажени две толстые сухие былины, и от которой - нибудь из них начинают бросать стрелы: сперва один человек с одной стороны, а потом другой с противной, покуда не перешибут былины. Когда же выйдут все стрелы (всякий имеет по одной), а ни кто не попал, то смотрят с чьей стороны легла ближе; потом собирают их и начинают бросать в другой раз. Сия игра весьма продолжительна и часто расходятся ничего не сделав. - Былины, и кожи в Каганаке, для того только употребляются по две, чтобы собрав здесь стрелы, а там дощечки, не возвращаться назад, а прямо начинать играть.

Коняги бросают кость из тюленьего плеча и смотрят, которая сторона ляжет вверх; одна берега, а другая платит.

Иногда несколько человек на море соглашаются кидать стрелы, следующим образом: один бросает свою так далеко как может, а другие стараются перебит оную. Кому сие удастся, тот берет себе кость и маут, то есть снурок плетеный из жил. Итак по очереди всякий бросает свою стрелу для цели.

Суеверие Коняг, было первою причиною основания игрищ, кои обыкновенно начинаются с Декабря месяца. Открываются оные некоторым таинственным торжеством, при коем женщины и дети присутствовать не могут. Берут пук соломы, каждый окуривает его шишкуком, потом зажигают, и промышленники просят духов о послании им хорошей ловли зверей. По окончании сказанного обряда, мужчины выходят из кажима; жители всего селения, от мала до велика, зажигают лучины и крича бегают по полю и вокруг домов. После сего, начинаются уже игрища, при коих все могут присутствовать, и продолжаются почти по тех пор, покуда достает у Коняг съестных припасов на потчевание гостей.

Девка или мальчик, дабы иметь право находиться на сих увеселениях, должны быть введены первый раз отцом, который изрезывает лучшее свое платье и дарит присутствующих по лоскуту. Место отца, занимает иногда мать, или ближняя родня: Кажим, где обыкновенно празднества сии происходят, принадлежит всему селению. По окончании игрищ ломают оный, разбивают на куски личины, режут колпаки, портят все служившее к украшению действовавших лиц, и бросают в лес. Иногда Коняг, по окончании сделанного им в кажиме своем игрища, изрезывает лучшее платье и дарит по лоскуту гостям, дабы отблагодарить тем за сделанную ему посещением честь.

В первой части сего путешествия описаны уже некоторые игрища Коняг, почему и не считаю нужным снова о том говорить, скажу только, что оные весьма различны, как по причинам подавшим повод к их установлению, так и в самом исполнении -  представлений.

Коняги пляшут только во время игрищ. Пляска их так единообразна, что не приносит никакого удовольствия тому, чье любопытство видеть ее было уже удовольствовано, Женщины еще менее к тому способны, Коняги любят однако пляски других народов, кои несравненно живее и разнообразнее нежели их.

Голос Островитян в песнях довольно приятен, много имеет перемен, но часто бывает унывен. Женщины преимущественно в том отличаются.

Коняги имеют свое стихотворение, состоящее только в сочинении любовных песен, иногда похвальных, иногда насмешливых; последние особенно привлекают внимание сих диких. Касяты суть по большей части сочинители сих произведений, доставляющих им не малое уважение между соотечественниками. Чаще однако ж Коняги, как и Якуты, берут какую нибудь речь и поют ее на один голос, как на пример: я тебя люблю и ты меня любит. От скуки дикарь распевает сию столь короткую песню час и более.

Разумеется, что у народа столь близкого к природному состоянию, и науки сии должны быть весьма недалеки от ничтожества. 0 происхождении своем Коняги имеют престранные мнения: иные говорят, что байдарка с первыми людьми упала с неба; иные, что на Кадьяке была сука, а на Аляске большой пестрый кобель переплывший на остров, и что от них породились жители оного; некоторые же думают, что на Кадьяке была девка, к коей приплыл с Уналашки кобель и от них произошли как Коняги, так и собаки. Есть еще о сем и другие столь же нелепые предания согласующиеся однако в том, что Американцы сии почитать себя природными жителями Кадьяка.

Познания Коняг в Географии таngle не весьма обширны. Прежде прибытия Русских, они знали уже о них по слухам с Алеутских островов; слышали также, вместе с Аляксинцами, Кинайцами и Чугачами, в другой стороне о Колюжах и некоторых иных народах матерой Америки.

Далее сего географические познания их не простираются, или по крайней мере представляются воображению или в весьма смутном образе. Спросишь если конец света? - отвечают нет. Да почему? - от нас говорят давно люди ездили в байдарках, отправились молодые, а возвратились старые, но и тут не нашли конца земли. Сие говорят они по какому - то преданию о бывшем некогда продолжительном предприятии Коняг, на котором основывают все свои исторические происшествия, кои переходя из рода в род, становятся нескладны и разновидны. Но история и диких народов, равно как просвещенных, более сохраняет военные действия и подвиги людей отличившихся на сем поприще. Дела сии кажутся повсюду блистательными и вперяют страх или удивление.

Коняги считают по пальцам на руках и ногах, то есть знают счет не далее двадцати. Когда же надобно означить большее число, то к двадцати прилагают один, два, три, или считают пальцы на руках и ногах у другого и у третьего человека. Весьма редкие из них могут счесть до 40, а женщины никогда более десяти. если должно означить великое количество, то Коняг скажет очень много, и хватает себя за волосы для показания, что число сие равняется числу волос на голове его.

Островитяне различают несколько созвездий на небе, как то: большую медведицу, Плеяды, Орион и пр. Медведицу называют они кабъяхтах, а Плеяды тугат. Не зная различать времени дня как только полднем и полночью, Американцы считают свои малые сведения в Астрономии весьма достаточными.

Год начинается у них с Августа и разделяется на двенадцать месяцев, которые вообще называются Ягалуп; частно же каждый месяц имеет свое название и значение, как ниже следует:

Август - Кабъяхгун т. е. Плеяды восходить начинают.

Сентябрь - Тугахгуч или Тагагун: Орион восходит.

Октябрь - Канчаун: иней на траву падает.

Ноябрь - Кангушауч: на горах снег появляется

Декабрь - Каклагвик; реки и озера замерзают.

Январь - Агвиных: шестой месяц считая с осени.

Февраль - Кыпныахчик: юколу режут на кусочки.

Март - Квигита - Аннит: лед ломает.

Апрель-манихчихвак: вороны яйца несут.

Май-манихчичак: водящиеся зимою около острова птицы, как то утки и другие, яйца несут.

Июнь - Канг Яат: нерпы плодятся.

Июль-манагхат: морские свинки плодятся.

Из сего видно, что разные действия природы подали причину к названию месяцев, кои по сему самому делаются неровными. Кыпныахчик, например, есть самый длинный месяц, ибо продолжается через все то время, как островитяне терпят великой недостаток в съестных припасах, питаются только раковинами, или кусочками оставшейся юколы, коей однако по большей части совсем не остается.

Коняги очень мало занимаются счислением годов и ни один из них не знает, сколько ему от роду лет.

Выше сего видели мы, что жители Кадьяка приготовляют для себя всякие платья, из коих иное делают с довольным вкусом; также плетут весьма чисто снурки, рогожи, шляпы, шкаты, и прочее.

В прежнее время орудие употребляемое Конягами для работ, состояло в каменном топоре, острой раковине или заостренном железе. Металл сей задолго до прибытия Россиян известен был диким: они находили иногда железные вещи, выкидываемые морем на берег и весьма ими дорожили. Топоры делались клином, из твердого черного и зеленого камня, привязывались к короткой кривой рукоятке и имели вид наших шляп. Американцы так привыкли к ним, что ныне и железные делаются для них тем же подобием.

Можно посудить, какого труда стоило обделывание каменного топора, и сколь медленно производилась оным работа, а потому железный топор, нож, иглы, и некоторые другие вещи, долженствовали произвести великую перемену в упражнениях Коняг.

Островитяне делают и красят деревянную посуду, как то блюда и проч. Каменья для краски находят в разных местах на острову, или через промен получают с матерой Америки, пережигают оные, толкут и разводят на отстое рыбьей икры или крови, а иногда и на воде, что не столь уже прочно. Ложки употребляют деревянные, выкрашенные, или выделывают их из рог диких Баранов, получаемых из Чугацкой и Кинайской губы.

Из глины делают плошки, в коих топят жир китовый. Прежде же умели и горшки обжигать, во ныне искусство сие потерялось по причине, может быть, что Коняги нашли котлы наши удобнее. Хорошо просвещать диких привозом удобнейших для рукоделия орудий, но и опасно ибо что будет с Конягами, когда Русские совершенно их оставят? они не смогут получать орудий и других наших вещей, а трудно им будет опять к употреблению своих привыкать.

Коняги очень искусно обделывают кость, небольшим согнутым ножичком. Особливо стараются чисто и гладко обделать mу, которая у них на стрелах; для того беспрестанно примеривают и поверяют глазом. К распиливанию кости употребляют они простое помачиваемое часто жиром или водою железцо, а к просверливанию дыр небольшое долотцо, сооруженное так, что оно помощью обернутой вокруг него веревки может вертеться.

Огонь достают посредством заостренной палочки, которая, равно как и брусок для сего употребляемый, делается из дерева Чаги, выкидываемого на остров морем и растущего на матерой Америке. Посередине сей палки, которой конец обмазывается жиром, обвертывают несколько раз веревочку и взяв концы оной в руки, вертят в обе стороны сколь можно поспешнее, пока от приставленного к бруску конца палки покажется дым: тогда берут затлевшуюся от того стружку, кладут ее в сухую траву, размахивают в руке, и огонь появляется.

Все народы северо-западной Америки склонны к воине; но ни когда не ведут оной открытым образом, а стараются нападать на неприятелей тогда, как они оплошны. Для исполнения таковых предприятий, дикие одарены величайшим терпением, способны пробыть несколько суток в траве или за каменьями, до наступления благоприятной им минуты. Учинив же нападение, убивают всех и разве женщин только и детей берут пленными. Кадьякские жители оставляли иногда мужчин пленных рабами; а иногда, подобно другим, замучивали привезя в свое селение.

Из всех известных нам народов северной Америки, Коняги менее других способны к войне. Если они иногда и убивали наших промышленных, то разве по одиночке, впрочем заговоры на общее истребление Русских, всегда заблаговременно были открываемы. Несогласие островитян вообще, служило большим спасением для Русских, нежели осторожность их. Другие народы всегда для них опаснее. в 1760 году или несколько после, на разных Алеутских островах, находилось четыре Русских судна, принадлежавших различным торговым обществам. Алеуты согласились перебить промышленных; а как должно было исполнить сие вдруг в разных местах и в одно время, дабы другие узнав о погибели соотечественников, не успели принять мер осторожности; то разделили они между собою по равному числу лучинок, бросая всякий день по одной в огонь. Когда последняя была кинута, тогда напали отовсюду на всех промышленных и перебили их, исключая шести человек, отстрелявшихся и ушедших в пещеры Уналашки. Они пробыли там до прихода Передовишка Соловьева, который в отмщение истребил более 3000 Алеутов, засыпая их иногда под развалинами юрт целыми селениями; ибо на Уналашке в одном доме жило всегда по многому числу людей.

Не задолго до прихода Шелихова на Кадьяк, четыре байдары Лисьевских Алеут приезжали в Уяцкую бухту (на Кадьяке), в намерении перебить и ограбить Коняг, напав на них на рассвете. Но Коняги, усмотрев своих неприятелей, подкрались к ним ночью, перекололи всех мужчин, а пять женщин оставили невольницами.

Русские в Америке часто умерщвляемы были по оплошности их. Лебедевская компания от того рушилась, ибо все её заведения истреблены одно за другим и люди перебиты. В Кинайской губе дикие собрались к казарме, в которую просились торговаться на принесенные ими звериные шкуры. Взойдя в оную сели по обыкновению на пол и приметив, что Русские не вооружены бросились на них вдруг по голосу Начальника, и всех перекололи спрятанными под платьями кинжалами.

Жители Медной реки, перебив всех Русских, захватили байдарщика, или Начальника оных, живого. Распяли его на крест, отрезали у него детородный член и положив ему в рот оный, и говорили "Вы у нас отнимали женщин, теперь пользуйся ими коли можешь." Потом выколов ему глаза, принесли пред него шкуры разных зверей и говорили: "за ними мы ходили для вас в хребты гор, в зимнее время, и вы не чувствовали сколько мы терпели от холода и голода; вот тебе лисицы и соболи." Наконец с сказали ему "ты был добрый человек, мы тебя для того мало мучили, что ты с подчиненными своими был кроток; иначе не так бы еще поступили." После сего убили и тело бросили в воду.

В 1801 году, Колюжи истребили селение компании на острове Ситке, где Русские были в малом числе, худо вооружены, всегда оплошны, и притом наделали множество оскорблений окружающим их диким. Несколько поселенных вместе промышленных составляют артель, над которою управление поручается одному из них, названному байдарщиком. Сии обыкновенно или сами огорчают диких, или не сильны воспретить делать то другим промышленным. Обхождение Русских в Ситке не могло подать Колюжам доброго о них мнения; ибо промышленные начали отнимать у них девок и делать им другие оскорбления. Соседственные Колюжи укоряли Ситкинских в том, что позволяют малому числу Русских властвовать над собою, и что наконец сделаются их рабами. Они советовали им истребить промышленных и обещали дать нужную для того помощь. Один Начальник долго не соглашался на истребление Русских, говоря: "что с нами после будет? ведь их более нежели травы у нас". Однако через несколько времени Русские, по некоторому пустому подозрению, связали дядю сего преданного к ним Начальника; и тогда уже дикие решились неминуемо истребить их. В артели жило несколько матросов оставшихся с судов Соединенных Штатов и принятых для пропитания. Сии способствовали диким, зажегши казарму и стреляя по Русским, во время нападения Колюжей. Промышленные защищались в казарме, но принуждены были выйти, когда оная сильно занялась пламенем, и были некоторые переколоты, а некоторые живые взяты, иные же ушли в лес и спаслись по множестве претерпений. Со взятыми в плен поступлено жесточайшим образом: с них наперед содрали кожу с головы, что Колюжи хранят вместо знаков побед, ножом или заставляли детей колоть их, или жгли малым огнем, или пилили сделанными из рыбьих костей пилами; словом, сии несчастные долженствовали вытерпеть все возможные истязания. Мертвых подпирали копьями для позора, или бросали на взморье на съедение собакам и воронам.

Скоро после сего в Ситкинский залив (называемый Англичанами Норфильк Зоунд) пришли три судна, принадлежащие Американским Соединенным Штатам. Некоторые из несчастных промышленных добрались до сих судов. Дикие стали приезжать по обыкновению для торговли; но Начальник оных, по просьбе Русских, был задержан с тем, чтоб они отдали вместо его пленных. Колюжи согласились на сие, но возвратили одних почти Кадьякских женщин. Американцы Соединенных Штатов стали требовать всех прочих пленников, угрожая в противном случае повесить помянутого Начальника. Колюжи решились отнять его, силою, приехали к судам во множестве лодок, были перетоплены и перебиты картечью, и принужденными тогда нашлись возвратить всех пленных и прибавить к тому множество бобров, дабы выкупить только Начальника своего.

Дикие народы сии чрезвычайно предприимчивы. Суда, приходящие торговать к ним, должны быть хорошо вооружены и находиться во всегдашней осторожности; совсем тем, пять или шесть, на северо-западном берегу Америки, взяты Колюжами. Американцы Соединенных штатов чрезвычайно их ненавидят и всякое судно долгом почитает, получив весь груз при отправлении в Кантон, сжечь несколько селений природных жителей.

Селения их, расположены по морскому берегу вокруг всего острова и каждое имеет своего Начальника, называемого Русскими Тоеном (Якутское слово). Некоторые Начальники управляли многими селениями, происходящими от одного рода и называющимися по имени губы или мыса, у коего они живут. Власть Начальника селения весьма не велика: часто Островитяне более уважают и слушаются какого - нибудь богатого человека, или хорошего промышленника. Ныне правители компании сменяют иногда родовых Тоенов, и на место оных назначают других по своему произволению, однако дикие, сих менее уважают нежели смененных. Правители Компании, зная почтение Островитян к родовым своим Начальникам, не употребляют жен их и детей в работы. В прежнее время, достоинство начальников было наследственное; но выбор преемника редко падал на сыновей, а по большей части на одного из племянников. Колюжи точно также поступают.

На Кадьяке многие Островитяне имели у себя Калгов или невольников полученных посредством мены, или взятых в плен. Когда Шелихов пришел на Кадьяк, то многие Калги, в надежде лучшей участи, перебежали к Русским. Тогда сих людей употребляли на исполнение убийств подозрительных Островитян; они же отправляли вместе с Русскими все работы Промышленным, посылаемым ловить лисиц клепцами, позволялось нанимать их вместо себя; что всякий почти и делал, ибо сие стоило не большое число листков табаку. После, когда Русские увидели себя довольно сильными на Кадьяке, то все невольники были отобраны у Островитян для работ Компании, и название Калги заменено Каюрою: Камчатское слово означающее наемного работника. Потом, когда число Каюр от работ и от разных несчастных случаев поуменьшилось, стали набирать в оные из островитян за некоторые проступки; и разумеется, что с того времени число преступников на Кадьяке должно было увеличиться. Дети одних только Начальников исключаются из сего числа. Хотя Каюр одевают и кормят, но все они рады возвратиться в свои селения, дабы избавиться от беспрестанных работ Они живучи всегда с Русскими и не быв ими подозреваемы в дурных противу себя намерениях, не редко истребляли целые артели наших промышленных; но сие не удерживает Компанию иметь всегда множество оных.

В прежнее время всякий Коняг считал себя членом того селения, где жил, имеющим равное со всяким право в общественных делах, которые решились всегда в собраниях важнейших, по храбрости или иному, островитян; в собственных же делах каждый повиновался своей только воле. Ныне же правитель Компании распоряжается островитянами через байдарщиков, Начальник же диких, ни чем почти от других не отличается кроме имени Тоена, или что еще хуже делают его пружиною утеснения других островитян.

Правление компании одинаково для всех сих народов. Правитель Компании в Америки, находится большую часть время на Кадьяке; в разных же местах по берегу оного и по другим островам сделаны небольшие заведения, в коих живет по несколько промышленных, что и называется артелью, управляемою байдарщиком. Байдарщики получают приказания от правителя, по коим распоряжают дикими. Сверх артелей, в некоторых местах живет временно по одному промышленному с несколькими Американцами, или для промыслу рыбы, или для ловли лисиц клепцами, или для чего иного, и таковое заведение называется одиначкою. На Кадьяке четыре артели: в губе Игацкой, в губе Трех - Святителей, или в старой гавани, около мыса Алитокого, и самая большая на Курлуцкой реке. На острове Укамоке, лежащем к югу от Кадьяка, живет Русский с Каюрами для ловли еврашек, из коих шьют парки и платят ими Конягам за бобров. островитянам запрещено на сем острову и Еврашечьем ловить для себя еврашек также не позволено стрелять сивучей и тюленей в тех местах, где стреляют оных для Компании; в противном случае, добытых дикими зверей отбирают. Каюрам на Укамоке дают два только раза в неделю понюхать табаку. На Афогнаке две артели: Игвецкая, или Афогнакская и Малиновская. На полуострове Аляске тоже две; у Какмайского селения диких, и на острове Сатхуме. В последнем месте запасают самое большое количество лахтаков, (выделанные на байдары и байдарки сивучьи и тюленьи кожи,) также стреляют оленей, медведей и ловят лисиц клепцами. Здесь коренного селения нет, а только живет несколько промышленных с Кадьякскими каюрами. Какмайский байдарщик получает через мену шкуры земляных зверей с северной стороны и изнутри Аляски. Прежде была еще артель на сем полуострове у озера Илямны: но оную два раза дикие истребляли, а Компания не в силах завести новой, хотя оттуда можно получать и много земляного зверя. В Кинайской губе две артели: Александровская на устье оной, и Николаевская гораздо далее к северу. Из сих двух, а особливо из последней, получается множество земляного зверя, лучшие черные медведи и черные бобры. В Воскресенской губе, где живут Чугачи, также поселена артель: далее же есть одна в Чугацкой губе или Принц Виллиам Зоунд, на острове Нучек. Сюда приезжают по временам жители с Медной реки в превеликих лодках, дабы по - видаться с отобранными от них талями и продать привезенные шкуры и самородную медь.

В Беринговом заливе, или Якутате, откуда начинаются селения Колюжей, было довольно значащее заведение, истребленное дикими до основания в 1805 году. Главная крепость Компании, находится ныне на острове Баранове или Ситхе, о коем будет говорено в своем месте. Сверх сего Компания имеет небольшие заведения на Уналашке, Атхе, некоторых других Алеутских островах, на Беринговом и Китовых. Hо по всей Алеутской гряде столь мало осталось природных жителей, что Русские там живут в совершенной уже безопасности; компания же по уменьшении людей и по истреблении ею и другими купеческими обществами зверей на оных, получает самые малые выгоды от тамошних заведении.

Дав понятие о состоянии селений компании, начну говорить о диких народах ею управляемых. Им вообще запрещается носить платье из дорогих шкур, кои они обязываются отдавать в Компанию; позволяется делать из зайцев, тарбаганов, еврашек и птиц. Из всех народов набираются Каюры на вечное услужение Компании. Кадьякские каюры рассылаются по всем селениям компании в Америке; от чего Коняги терпят более других; ибо обязаны запасать кормовые припасы не токмо для Русских на Кадьяке находящихся, но и в других местах, где по недостатку рыбы, или по другим причинам, оных недостает. Сверх сего набирают всюду каюр на время запасания рыбы и ягод; к зиме же отпускают в селения, дабы избавиться хлопот одевать и кормить их. Каюры ловят рыбу у запоров, промышляют клепцами лисиц, работают на соловарне и в кирпичном сарае, рубят дрова, свозят кормовые припасы в гавань, употребляются при Русских гребцами в троелючных байдарках, и словом сказать во все возможные работы. Если Kаюpа охромеет, или руку потеряет, или через иной случай сделается неспособным к отправлению работ; то сему находят должность пугать ворон с развешенной юколы, или что - либо тому подобное.

Всякий почти женатый промышленный имеет в своем услужении несколько каюр. Компания употребляет их в работы до старости, или до того времени, как родные найдут возможность выкупить.

Российско - Американская Компания не покупает у Коняг и других подвластных ей народов, звериных шкур; но посылает их промышлять оные в дальние места, редко платит им Европейскими товарами (кои суть: табак, топоры, ножи, иглы, китайские дабы, бисер, разноцветные камушки, китайки, и некоторые иные безделицы); а по большей части награждает их птичьими и еврашечьими парками, камлейками, тюленьими кожами, сетками, разными плетеными из жил вещами, и даже иногда жиром. Все сие добывается женами и детьми тех Американцов, кои ловят зверей; а потому платеж за шкуру приходится очень мал.

Хотя Компания имеет множество каюр в своем услужении, но от того остальные, порабощенные оною Американцы, не менее обложены многими весьма тяжкими повинностями. Самая трудная есть посылка людей за промыслом выдр морских, известных в Сибирской торговле под именем морских бобров. Животные сии водились сначала у Камчатского берега и Курильских островов; потом были преследованы Русскими промышленными по всей Алеутской Гряде, и помалу догнаны до Кадьяка. Но как и около сего острова не стало наконец оных, то Компания начала посылать Коняг, Аляксинцов и Чугач, по берегу Америки даже до острова Ситки, находящегося в расстоянии более тысячи пяти сот верст от Кадьяка. Дикие принуждены перегребать сие пространство в своих кожаных байдарках, приставая на ночь к берегу на пути тонут от бурь и истребляются разными случаями, так, что ныне на Кадьяке от 30,000 жителей (по исчислению Шелехова [Столь великого числа жителей на Кадьяке никогда не было. Шелехов увеличил оное вероятно, для придания более важности своему открытию. Ибо в бытность Г. Сарычева на Кадьяке в 1790 году жителей на оном было только 3000.] во время прибытия его на сей остров) осталось оных весьма немногое число. В бытность мою на Кадьяке (в 180З году и несколько прежде) посылки сии производились следующим образом:

Главная партия, в коей около пяти сот байдарок, отправляется с Кадьяка в Апреле, вдоль по матерому берегу Америки даже до Бобровой бухты, возвращается в исходе Августа. Хотя всякий Коняг, отправляясь в такую отдаленность, делает себе новую байдарку; но оной едва становится на возвратный путь, особливо если лето дождливое, ибо от того кожи согревают. Партия сия состоит в распоряжении русского, называемого партовщиком, коему дается еще 7 или 8 промышленников. Партовщик назначает места, где байдаркам останавливаться, когда где начинать промысел, отбирает шкуры выдр морских, платит за них имеющимися товарами, или дает записки для получения по ним на Кадьяке: партовщик же выменивает меха у тех народов, у коих Компания не смеет отбирать оных. В сию партию выбираются самые здоровые люди, ибо сверх трудности пути предстоит великая опасность от Колюжей. По сему все байдарки едут вместе, и к Конягам присоединяются Аляксинцы, Чугачи и небольшая часть Кинайцев; ибо сии не столь привычны к байдаркам, а только ездят в оных живущие близ устья губы Кинайской (Кукова река у Англичан). В Якутате снимают с байдарок лахтаки, мажут их жиром, и Американцам раздают оружие, которое прежде опасаются давать для того, чтобы они не перебили оным находящихся в партии промышленных и не возвратились бы на Кадьяк. Назад также едут вместе до Якутата, где у диких отбирают ружья и прочее; после чего всякий торопится скорее домой, дабы застать еще рыбу, идущую в речки, и запасти на зиму корм. Иные остаются на островах близ Воскресенской губы, для промыслу птиц на парки.

Вторая партия называется Тугидацкая и в ней менее двух сот байдарок, под распоряжением Партовщика с помощником. Как сей остров близ самого Кадьяка, то в сию партью употребляются старые байдарки; а промышленики бывают старики и ребята. На Тугидаке партия собирается в первых числах Апреля, в тихие дни делает выезды за выдрами в море; потом отделив от оной лучшие байдарки, посылают их с помощником на остров Укамоку. Тут также промышляют выдр и удят рыбу, дабы запасти оной для тех, кои остаются на зиму ловить еврашек: ибо остров сей не имеет ни одной речки. Тугидацкие байдарки отпускаются в Августе, Укамоцкие же наловив довольно рыбы едут к Симиде, Сутхуме и даже до острова Унги; а потом посылают их ловить птиц.

Третья партия, состоящая из 40 или около того байдарок, под распоряжением русского стрельца, промышляет выдр морских около островов Шуеха, Еврашечьего, Перегребных, и устья Кинайской губы; но как тут зверей сих очень мало, то Американцы употребляются более для перевозки сивучьего мяса на Кадьяк и в Адександровскую гавань.

Четвертая партия состоящая из 50 байдарок, разъезжает между Какмая и Сутхума. В нее употребляются Коняги с северной стороны острова, Аляксянцы; и Кинайцы; но по большей части хворые старики и ребята. Зато сих в половине Июня распускают.

Оставшиеся около восьмидесяти дряхлых Коняг, посылаются в компанейских байдарках для ловли птиц, из кож коих делают парки, в губы и островки лежащие близ Александровской, где присоединяют к Конягам стариков Чугачей и Кинайцев, другие же производят лов птиц по островам около Сутхума. Каждый Американец должен наловить столько птиц, что бы вышло семь парок, во всякую из коих идет от 30 до 40 шкур. Если один за старостью и болению не достал положенного числа, то дополняют оное тем, что у другого найдут излишнее. За штатное число семи парок, Компания ничего не платит. Промысел птичий весьма опасен, особливо для стариков, кои и по равному месту с трудом ходят; ибо для сего должно лазит по весьма крутым или совершенно отвесным каменьям, иногда не иначе как с помощью шестов и веревок. от промысла сего и молодые люди падая часто убиваются до смерти. В Сентябре месяце стариков отпускают на Кадьяк, где употребляют их для перевозки кормовых припасов в гавань; а тех, кои поздоровее, для ловли лисиц клепцами. Всякому доставшему семь парок, отдают одну, приказывая вместо оной заплатить пять черных лисиц, или восемь так называемых сиводушек и красных.

От 30 20 40 стариков присылаются весною в гавань, выезжают в море, где удят треску и палтусину до того времени, как лососи пойдут в реки. Что в гавани начинается в половине Мая, или в начале Июня, в иных же местах несколько ранее.

Китовые промышленники бьют китов в разных местах. Половину, хотя гораздо меньшую, дают промышленнику, а остальную берут в Компанию, также все жилы и три части китов. Жиру во всех местах Кадьяка, компания запасала прежде до двух сот бочек. Американцу, убившему более трех китов, дают неоднократно табаку и бисеру; менее же, насыпают одну только табакерку единовременно. Если выкинутого кита найдет промышленный, то берут всего в компанию; если же Американец, то дают половину его селению.

Между тем как мужчины проводят все лето на промысле бобров, или на ловле птиц, женщины со взрослыми детьми, исключая только тоенских, не остаются также праздными от компанейских работ: Вдовы и жены, у коих мужья не имеют своих байдарок, а уехали в товарищах, берутся для чистки рыбы; первые до глухой осени, а вторые до возврату мужей. Оставшиеся в селениях выделывают птичьи шкуры и шьют из оных парки для Компании, Когда поспеет сарана, то накладывают на всякую женщину накопать по несколько ишкатов (мера около четверика) корня оной. Доставание сараны очень трудно, и удобное для сего время весьма коротко; почему беременные женщины, или имеющие грудных детей не могши накопать оброчного количества, принуждены бывают покупать оное у других. Когда созреют ягоды, то посылают их также набирать оных положенное число, смотря по урожаю, от четырех до восьми ишкаипов. Сие продолжается до глухой осени и платы за то никакой не полагают. Собирают бруснику, малину, или водяницу, потому что оная не во всех местах растет, а иногда ходят за нею верст по пятидесяти, или и более, пешком.

От сих причин Коняги не успевают запастись на зиму съестными припасами и претерпевают голод, но и в сие время не остаются без работы: женщины выделывают птичьи шкуры, шьют парки и камлейки, делают из крапивы прядево, из жил нитки и плетешки, и тому подобное; мужчины же вяжут сетки или что иное делают.

Аляксинцы ездят в большую партию на таком же основании, как и Коняги: но жены их обязаны запасать гораздо меньшее число сараны и ягод. Из диких, живущих во внутренности Аляксы, одни только Угашинцы выезжали на промысел выдр морских к острову Сутхуму: остальные же ловят бобров, выдр речных, зайцев, лисиц и других зверей. Дети их берутся в тали, по возрасте употребляются матросами на судах, а иногда и в каюрах оставляются.

Кинаицы к морю неспособны, и в дальнюю партию никогда не езжали более двенадцати байдарок. У прочих берестяные лодочки и большие кожаные байдары, в коих перевозят кормовые припасы в Русские артели.

Жены их берут ягоды и запасают сарану, которой прежде и для себя никогда не копали. Кинайцы промышляют для Русских оленей, куниц, рысей, черных медведей, росомах, речных выдр, бобров, выхухолей и норок. Также ловят зайцев, тарбаганов и еврашек; из кож их шьют платья, употребляемые Компанией на плату Конягам и вымен звериных шкур у Колюжей. Летом Кинайцы посылаются с бисером и другими безделицами внутрь Америки, для вымена там звериных шкур и выделанных оленьих и лосиных кож, у народов еще неизвестных Русским. Остальные повинности Кинайцев одинаковы с возложенными на Коняг.

Чугачи посылаются в главную партию: оставшиеся берутся в птичий промысел, а женщины запасают сарану и ягоды. Каждую весну посылают на остров Кучок, находящийся в восьмидесяти верстах от моря, все байдары с девками для копания сараны, которая там считается лучшею. На сем же острове и тюленей очень много. Так как около Чугацкой губы, по веснам птица водятся в великом числе: то собирают для Русских множество яиц, которые сберегают в жиру. По зимам каждый Чугача обязан доставить в Компанию трех баранов, или трех тарбаганов.

Народ, живущий между медною рекою и Чугацкою губою, называется Угалягомюты, что значит восточное селение на языке тех диких. От сих взяты тали, но повинностей на них не наложено. От Колюжей Берингова залива, также взяты тали; а далее живущие так сильны и хорошо вооружены, что остаются зависящими собственно от себя.

Живущие на северной стороне Аляксы, на реке Угатике, ездили, как я уже говорил, на промысел выдр морских, но несколько лет назад скрылись, оставив даже своих шалей. Выше их к северу живущие на устье большой реки называются Алягнагомюты. Народы, обитающие выше Бристольского залива, именуются Аглагомюты; а далее находящиеся, Куихпагомюты. Во внутренности земли, далее озера Илямны, именуются Кцялтаны. Все сии народы весьма мало известны Русским.

Жители сей губы (Кукова река у Англичан) говорят особенным языком от Аляксинцов, Коняг и Чугачей, хотя смежны со всеми сими народами: впрочем образ жизни их и обычаи не столь отличны.

Кинайцы не имеют понятия о Боге, а боятся чертей, и думают, как и Колюжи, что ворон сотворил небо, землю, человека и все видимое, и что он же посылает на людей болезни. Однако при всем том не токмо не почитают его. Но гоняют и бьют; детям однако ж запрещают мучить птенцов, говоря: будет худо, дождь польет, или сильная буря сделается.

Кинайцы мертвых тела кладут, как и Тунгусы, на крышку, поставленную на четырех столбах, где оные и сгнивают, богатых же обыкновенно сжигают с частью платья их, полагая, что усопший будет иметь в оном нужду на том свете. Остальное не сожженное платье родственники разделяют между собою. При погребении поют сочиненные в похвалу покойника песни и пляшут. Дикие сии думают, что души утопших и умерших своею смертью живут под землею, убитых же, на небе. Сей предрассудок можно почесть нарочно вкорененным для соделания людей храбрыми против неприятелей. Впрочем Кинайцы не полагают в будущей жизни ни награждения добрым, ни наказания злым.

Когда у Кинайца родит жена, то муж режет платье и держит живущих с ним в одном шалаше; ибо народы сии, не смотря на жесткость климата, в коем живут, не имеют, подобно Конягам и Аляксинцам теплых покоев, но в больших шалашах своих сидят зимою у разведенного всегда по средине огня. Они ежегодно перестраивают шалаши свои, а часто переменяют и самые места жилищ.

Кинайцы считают также не далее двадцати, то есть не более числа пальцев на руках и на ногах.

Когда Кинаец вздумает взять какую либо девку в жену себе, то дарит ее, мать её и отца; потом приходит в шалаш и ложится спать с нею. Если жена не захочет выйти из отцовского дома, то муж переходит жить к тестю и служит оному. Разводы чинятся по воле каждого, и дети до возраста живут с матерью.

Ни Кинайцы, ни Коняги, не знают слова прости; а отходя говорят только я пойду.

Кинайцы не имеют бубнов, а во время пляски бьют в какое нибудь дерево.

Кинайцы презирают птичьи парки, а одеваются более, как Колюжи, в тарбаганьи и из других зверей сделанные накидки. Сим именем Русские называют платье, имеющее вид четвероугольного одеяла, кое накидывается на плеча, завязывается на шее и имеет вид плаща. Луки такие же как у Аляксинцое, а стрелы с различными остриями, как - то: из оленьего рогу, медные, железные, или из твердого черного камня сделанные. Металлы получаются обыкновенно от жителей Медной реки; стрелы делают из лиственницы, которая не растет в сей губе, но выкидывается морем, или приносится Кинайцами, ходящими во внутренность Америки для промысла тарбаганов и других зверей.

В Июне Кинайцы отправляются на ловлю тарбаганов, и с начала идут вверх по реке Сушитне, текущей из внутренности Америки в правый рукав Кинайской губы; идут пешком вдоль берега, ибо течение реки чрезвычайно быстро, и на пути ловят много бобров. В начале Сушитна имеет направление к западу на два дня хода, потом начинает уклоняться к северу, куда Кинайцы идут десять дней. Когда перейдут хребет гор, лежащий параллельно берегу Кинайской губы: то за оным увидят ровные тундренные места, на коих под мхом лежит камень. После двенадцатидневного ходу, увидят Сушитну, заворачивающуюся вправо в хребты, из коих оная вытекает и на которых ловят тарбаганов, В 14 или 15 день пути приходят обыкновенно к сим горам. В сие время Кинайцы встречаются с приходящими для того же намерения жителями Медной реки. Они производят торг с ними и выменивают медь, железные клинья, служащие вместо топоров, лосиные выделанные кожи и некоторые другие товары. Известно, что медь находится самородною во внутренности Америки; но железные клинья конечно переходят через несколько рук из Соединенных Штатов, или из Гудзонова залива.

Полагая, что Кинайцы идут каждый день двадцать пять верст, будет от Кинайской губы до сего хребта 375 верст. Жители Медной реки до него же идут почти столько же времени: посему можно догадываться, что Медная река от вершины Кинайской губы находится в расстоянии около 750, или 800 верст.

В обратный путь Кинайцы пускаются с первыми морозами. если Сушитна не покрылась еще льдом, то делают небольшие плоты, и в третий день приплывают на них к устью реки; в противном же случае дожидаются как снег выпадет и путешествуют на лапках, кои заменяют лыжи. Лапки несравненно короче лыж и состоят не из цельного дерева, но переплетенных ремней около деревянного обода, передняя часть коего загнута вверх.

В Кинайской губе находят черный и красный карандаш, камень дающий зеленую краску, в некоторых местах каменное уголье, и инде слюду. Около огнедышащей горы, что за Камышатскою губою, собирают горючую серу.

Кинайцы подвержены особенно глазной боли, даже нередко слепнут. Причину сего отыскать не трудно. Весною лежит очень долго снег, от коего отражаемые лучи солнца производят глазную боль и даже слепоту. В Камчатке точно тоже случается, если путешествующие по веснам не носят над глазами из волос сплетенных наглазников, или не надевают на все дииие волосяных сеток.

Большую часть прокормления Кинайцев составляет рыба, кою ловят они делая в речках запоры. Способ сего лову описан будет после. Но когда случается дождливое лето, то воды в речках чрезвычайно поднимаются, ломают запоры, Кинайцы лишаются способов запастись рыбою и терпят тогда голод.

Отыскание Медной реки, или места, где находят самородную медь, было всегдашним предметом Баранова. Промышленный, который для сего был отправлен из Чугацкой губы, привезен назад израненный, выпросился вторично для исследования о самородной меди. Он поднялся более трех сот верст вверх по так называемой Медной реке, впадающей в Океан восточнее Чугацкой губы; потом пошел вверх по другой реке, впадающей в Медную с правой стороны, но не нашел ничего; имея разнообразные слухи о месте, где находят медь, и встретив множество препятствии, возвратился на Нучек. Сей второй Мунго - Парк, не был отвращен от своего намерения ни трудами, ниже испытанными уже опасностями, отправился в третий, раз и погиб от рук Диких.

Предмет всех купеческих обществ, имевших торговые дела в Америке, состоял в отыскании народов и получении от них звериных шкур. Лебедевская Компания, имевшая многие заведения в Америке, отправляла однажды с озера Илямны к северу несколько промышленных в провожании довольного числа Диких, от коих взяты были тали. Я достал в Кадьякской Конторе нынешней Американской Компании объявление о сем путешествии промышленного Иванова, бывшего начальником над всеми его спутниками. Вот слова Иванова.

Около Рождества отправились мы с озера Илямны на лыжах, и шли по реке Нугулне, в то озеро впадающей. Потом перешли озеро Кличих, из коего река та вытекает. Отсюда шли семь дней к северу, мимо четырех селений, на коих видели от сорока до шестидесяти мужчин, до реки Бамадны, из высоких гор вытекающей. От оной реки целый день переходили через хребты, а в четыре дни прибыли к реке Хахлитне, прошед мимо многолюдного селения. От Хахлитны шли восемь дней на север ровными пустыми местами до реки Хагылни, в море впадающей. На ней есть селение, в коем видели до семидесяти, или более, мужчин. от оного на север ходу восемь дней до реки Галцаны, мимо небольшого селения Кроликова тайона. (Не известно почему начальник назван Кроликовым Тойоном:) От Кроликова до Тутны, весьма большой реки, ходу шесть дней, мимо Мандычатского селения, в коем до девяноста бойцов (взрослых, могущих уже сражаться). По Тутне вниз два дни ходу до селения Ухагмак, где жителей более двухсот человек. От него, вниз но той же реке, день ходу до селения Тулюки, где находится около ста пятидесяти человек Потом пришли через перенос (узкое место, где летом переносят лодки с одной реки на другую) на устье Балсанды, где находится большое селение Илынтылхук, вмещающее в себе более семи сот жителей. От Изынтылхука шли день подле моря до селения Илгеецко, стоящего на реке сего же имени, и в коем до семидесяти человек жителей. По сему видно, что Туина и Балсанда впадают обе в море, в расстоянии одна от другой на сушки ходу: но Иванов говорит потом именно что устье Тутны севернее Балсанды, что ширина Тутны (думаю в устье) от 4-х до 6-ти верст, и по реке множество островов. Ему сказывали, что по Тутне сорок четыре селения, в коих до семи тысяч жителей. все реки, кроме Балсанды, о коих здесь упомянуто, впадают в Тутну.

Повсюду Иванов видел много речной рыбы, как то налимов, щук, нельм и иную кроме однако осетрины. Когда реки покрыты льдом, то рыбу ловят мордами. Юколу запасают только к весне; ибо зимою ловят много оленей, мясом коих кормятся. И других зверей довольно, как то: бобров, речных выдр, лисиц всех родов куниц, росомах, белок серых, выхухолей и зайцев. В лесах много птицы, как то куропаток, рябчиков, тетеревов глухих и иного рода. летом бывает множество гусей, лебедей и уток.

В зимнее время народы те ездят на собаках в больших нартах. Они живут всегда на одном месте; дома их рубленые, круглые и врытые частью в землю. В домах видел он пальмы с медною насечкою, топоры узкие и высокие, но больше тупицы. Горшки глиняные большие, чашки гнутые из дерева и коры, ножи каменные большие; концы стрел из моржовой кости. Иванов видел также несколько батасов железных, кои походят на Якутскую пальму. Бисеру видел не много, и жители весьма жадно оный покупали, особливо белый; также белые корольки и всякие железные вещи.

Леса - в тех местах находятся следующие: ельник прямой и толстый, мелкий лиственничник, топольник, черемуха, рябина и весьма толстый березник. По Балсадной сказывают есть слюда, брусья и точила.

Иванов возвратился на Илямну накануне Пасхи. На пути проходил множество озер больших и малых.

Большие байдары редко употребляются островитянами, и разве только для перевозки юколы, или чего иного, из места в место. В оных гребут однолопастными короткими веселками и гребцы сидят лицом к носу байдары, по два на каждой банке. Форштевень у сих лодок гораздо круче, чем у Русских байдар, что яснее можно видеть из приложенных чертежей. Корпус байдары состоит из тонких шпангоутов, вдолбленных в киль и связанных между собою несколькими тонкими рыбинами. При постройке сих лодок, Русские и Американцы не употребляют железа, а скрепляют все тонко разодранными и вычищенными китовыми усами. Когда деревянная основа байдары кончена, то натягивают на оную сшитые по мере кожи, служащие вместо обшивки. Удобнейшие для сего, как я, уже сказал, почитаются кожи сивучьи, наперед выделанные и промышленные. Иногда Коняги для сих байдар делают парус из рогож, или кож, самых тонких.

Самые обыкновенные лодки островитян суть байдарки троелючные, двоелючные и однолючные. Сии употребляются Конягами, Алеутами, Аляксинцами, Кинайцами, живущими на устье Кинайской губы, и Чугачами. Но во всех местах байдарки сии несколько различны, и однолючные, Алеутские например, столь узки и вертки, что в них едва ли кто осмелится выехать в море, хотя Алеуты не страшатся в них никакой бури. Однолючные Кадьякские напротив того короче, шире, и к оным легко можно привыкнуть. Двоелючные и троелючные Аляксинские ходят лучше других, и ибо делаются короче и уже.

Наперед строят решотину, или корпус байдарки весьма тонкий, легкий, наблюдая со всею точностью правильность оного и симметрию, и оставляя небольшое круглое отверстие, где сесть человеку; потом натягивают на решотину сшитые по оной кожи, кои и зашивают, оставляя только люки, или места для людей. Внутри байдарки стелят старые кожи, называемые по сему постилками, дабы сидеть не прямо на решотине. Человек садится в помянутое отверстие и протягивает ноги вперед: но Коняги по большей части гребут стоя на коленях, положив только травяные мешки под себя; Чугачи же ставят маленькие скамеечки, а вместо постилок деревянные свои куяки (латы), от чего у них на коленях и щиколотках делаются большие наросты.

В тихое время люки бывают открыты, но в погоду Американец надевает камлейку, обнеся подол оной вокруг карниза сделанного около люка; потом натягивает кожаный мешок, (называемый обтяжкою,) одною стороною около того же карниза, а другую затягивает вокруг тела. Когда Американец таким образом зашнуруется: то волнение, переливаясь через байдарку, не может попадать в оную. Коняги гребут однолопастными веслами: Алеуты же двулопастными, кои первыми весьма редко употребляются.

Американец в своей байдарке выдерживает иногда весьма большую бурю, не имея иного пособия, кроме проворства, и смело пускается в море верст за сто от берега, когда погода обещает быть тихою. Если же в дальнем расстоянии от земли захватит Коняг буря, не позволяющая им приближаться к берегу: то они сплачивают по две и по три байдарки, и дожидаются, пока ветер стихнет. Сплачивать стараются таким образом, чтобы края байдарок не касались друг друга, ибо кожа легко может протереться, не более же трех вместе для того, что большого числа один вал вдруг не поднимет, или оное разорвет. Если буря захватит одну только байдарку, то иногда привязывают к ней по бокам два надутых пузыря.

Не смотря на привычку и проворство Американцев, они нередко однако погибают от бурь, ибо кожи, коими обтянута байдарка, часто не сильны будучи противостоять продолжительной буре, раздираются, и вверившие себя столь слабой защите противу таковой яростной стихии от того погибают.

Без привычки чрезвычайно страшно кажется ездить в байдарках; ибо при ровном ветре волны, переливаясь через оные, грозят гибелью: но в самом деле в лодочках сих человек не подвержен столь великой опасности, как кажется с первого взгляду. В свободное время на Кадьяке я начал приучаться ездить в однолючных байдарках, и наконец столь привык к тому, что ездил в оных довольно далеко море.

Алеуты ездят более в однолючных байдарках: Коняги же и другие, в двоелючных. Троелючные употребляются Начальниками только селений и Русскими.

Из приложенных чертежей яснее видеть можно образ лодок сих.

В сражениях Коняги употребляли копья, луки и стрелы. Ратовища копей деревянные и в концы оных вставляется железо, или острая кость, или заостренный крепкий камень. Островитяне имели большие щиты, кои достаточно защищали их от стрел; но легко были пробиваемы пулями.

Луки Коняг весьма просты и слабы: у Кинайцов же и Аляксинцов оные туги, оплетены жилами, обделаны и украшены довольно со вкусом. стрелы их короткие, с каменными наконечниками, а изредка и с железными: по вообще Коняги худо стреляют из луков. Орудия, служащие для ловли зверей морских, доведены. у них до большого совершенства и весьма различны. Стрелы, для того употребляемые длиннее, я сделаны особенным образом: пускают же их не из лука, а с доски.

Берег Азии и Америки, омываемые Северным морем и Восточным Океаном, подвержены сырости и туманам. Климат в приморских местах не холоден, судя по широте оных, но дождлив и вреден для здоровья. Притом в средине лета никогда не чувствуют больших жаров, конечно по причине положения их близ обширных морей и ветров, беспрерывно почти дующих. На полуострове Аляске, состоящем из цепи весьма высоких гор, зима несравненно холоднее, чем на Кадьяке, хотя оный отделяется только проливом в сорок верст от Аляски. Для точнейшего понятия о климате Кадьяка, я опишу состояние термометра и погоды в течение проведенных мною на оном 7 1/2 месяцев,

Первая половина Ноября довольно ясна и тепла, вторая же по большей части пасмурна и дождлива. Самое большее возвышение ртути было до 6 1/2 градусов теплоты, а холод доходил до 1R. Западные ветры приносили всегда ясное и холодное время; восточные же и юго-восточные сопровождались туманами.

От 1 Декабря по 14 шли почти беспрерывные дожди, а временем мокрый снег; ртуть в термометре стояла между точкою замерзания и 5R теплоты, выпадавший снег скоро сходил от дождей, и 18 Декабря оный виден был только на вершинах гор. Другая половина Декабря была яснее, ртуть в термометре столько же как и прежде переменялась; 26 от северо-запада, а 28 от запада, стояли прежестокие бури, коими срывало крышки со многих домов и губа покрывалась столбами из водяных брызг.

В начале Января выпал снег, но 8 ничего оного не осталось. Термометр показывал между 1 1/2 и 4R теплоты. С половины Января дни сделались ясные, и стужа доходила до 16 3/4 градусов, при западных и северо-западных ветрах.

От начала февраля до 10 числа погода стояла ясная, изредка бывали метели, и стужа переменялась между 9 и 2 градусами; ветер дул более северный и временем весьма крепкий: 10 же ветер сделался ZZW и с ним пасмурность, продолжавшаяся почти беспрерывно до 21-го. Термометр показывал тогда от 5 до 2 градусов теплоты. В конце Февраля стояли ясные дни и однажды стужа увеличилась до 2 градусов. 28 была прежестокая буря от W.

В первые дни Марша шел снег перемежаясь, и мороз увеличился до 8 гр. при крепких ветрах от WNW 8 числа примечено северное сияние; 13 жестокая буря от W, а 16 еще сильнее. Остаток Марта погода стояла бурная и непостоянная, ртуть поднималась до 4R теплоты, и два раза только опускалась до 2R стужи.

Первые дни Апреля были ясные. стужа увеличилась до 6R при ветрах по большей части от NW. После того погода была переменная, но более хорошая: временем только NО и О ветры пригоняли туман, а ZО дождь. Теплота переменялась от 9 до З-х градусов.

В Мае погода стояла чаще пасмурная, или с дождем; теплота от 3 1/2 градусов увеличилась до 6, а в ясные дни до 9 и 10R,

От 3 числа Июня до 8 время было прекрасное и теплота от 5 градусов дошла до и; но потом до 18 почти беспрерывно было пасмурно и дождливо. От 23 до 27 опять было ясно, и почти все время продолжались штили, или самые тихие ветерки.

По словам однако всех давно живущих на Кадьяке зима сия была теплее обыкновенных: в жестокие же зимы случается, что гавань Св. Павла, или новая, покрывается льдом. Из повседневных замечаний моих видно, что климат Кадьяка сырой и в году ясных дней на оном бывает менее нежели пасмурных. Я приведу число дней каждого месяца, в кои не было снегу, пасмурности, дождя, мокроты и тумана.

От половины Ноября до Декабря, ясных дней было - 6.

В Декабре - 20.

В Январе - 10.

В Феврале - 14.

В Марте - 12.

В Апреле - 15.

В Мае - 5.

От 1 Июня до 27 - 10 ясных дней.

Сырость и туманы причиною, что на Кадьяке пшеница вызревать не может, хотя инде земля весьма для того удобна, колосья выходят высокие; но по недостатку теплоты, зерно никогда не вызревает. Ячмень однако родится довольно хорошо, так как и большая часть огородных овощей.

Грунт земли Курильских и Алеутских островов и северо-западной Америки состоит из дикого камня, так как и горы сих мест и берет. Камень инде прикрывается тундрою, а инде тонким слоем земли. Тоже должно разуметь и о Кадьяке. Вышеупомянутые земли носят на себе явные знаки действий подземного огня, на что я и приводил уже доказательства. И теперь все они подвержены землетрясениям, бывают, им на Кадьяке ежегодно. В 1788 году остров сей и окрестные земли претерпели сильное землетрясение, продолжавшееся в течении 17 дней. В сие время у огнедышащей горы, что на Аляске за Камышатскою губою, сделалось в боку новое отверстие, из коего по ныне дым выходит. Землетрясение на Кадьяке было ужасно. После первых ударов море вдруг отступило от берегов; тогда Коняги и Русские побежали в горы. через несколько минут вода с великим стремлением и как бы горою полилась на берег. Сим приливом сорвало с швартовов (канаты, коими прикрепляют суда к берегу судно, и поставило оное на крышку юрты; некоторые же юрты водою со всем снесло, В тот же день случились еще два подобные прилива и отлива. В продолжение 17 дней происходили по временам жестокие удары, от коих горы и берет обваливались; а от обрушения мысов сделалось много отделенных скал.

На Курильских островах однажды землетрясение было еще ужаснее. Тоpe, отступив от берегов, хлынуло опять к оным с такою стремительностью, что потопило много людей, не успевших взбежать на горы а стоящее у берега русского купца судно бросило на три или четыре версты от берега где оное и осталось навсегда.

В 1792 году на Кадьяке было еще жестокое землетрясение, продолжавшееся 18 часов. От оного все юрты обвалились и несколько каменных скал обрушилось. Шедшее в то время с моря в Трех - Святительскую гавань судно встретило сильную бурю и много потерпело от необыкновенного и весьма неправильного волнения.

Землетрясения на Кадьяке бывают всегда в тоже время как и на Аляске, со стороны которой оные начинаются. Причиною тому, может быть, Камышатская огнедышащая гора, находящаяся на север от Кадьяка.

Я приметил во многих местах на сем острове, что когда топнет ногою, то чувствует как бы пустоту под землею. рассказывают тоже самое и об Алеутских островах. Когда однажды на четырех - сопочном острову промышленные пошли собирать горючую серу, то один из них в глазах всех провалился сквозь землю и пропал. Меня уверяли, что на острову сем во время отлива оказавшиеся большие каменья сами по себе шевелились и сталкивались.

Кадьяк, подобно другим землям сей части света, состоит из хребтов каменных гор, между коими однако инде лежат полосы хорошей земли, удобной для сенокосов и хлебопашества, так что скотоводство на острову сем довольно удачно разводится Земля производили много полезных произрастений, особенно противоцинготных, как - то: ложечную траву, дикий сельдерей, дикий лук, дикий чеснок, огуречную траву, и некоторые другие. Я не знаю, под каким названием огуречная трава известна в естественной Истории; но на Кадьяке она так названа от запаха, совершенно похожего на огуречный. На Кадьяке же растет макарша, или змеиный корень, сарана, папоротник, и иные, употребляемые и Русскими и Конягами в пищу. Водяница, или шикша, черника, красная смородина, называемая здесь Кислицею, брусника и малина водятся во множестве, также отчасти и клюква. Малина замечательна по чрезвычайной величине своей но зато оная водяниста и не столь вкусна, как обыкновенная. Сия малина так крупна, что я видел ягоды величиною в грошевик. Произрастение трав довольно слабо, по крайней мере в сравнении с произрастением оных на Камчатке.

Алеутские острова не производят лесу, а ближние к Камчатке ниже кустарника. Начиная от острова Умнака показывается мелкий ольховник. По Аляске сверх оного растет ель и береза, также как и на Кадьяке, где еще видна изредка дикая яблонь, весьма кривая, сучковатая и не производящая плода. О лесах матерого берет Америки не стану говорить, потому что о сем много писано Ванкувером и некоторыми другими путешественниками.

В описании сем не должно ожидать ничего, что бы мог сказать естества испытатель, то есть: различения животных по родам их, во первых потому, что большая часть оных уже известна; а во вторых по незнанию моему естественной Истории. Потому в описании зверей я буду более говорит о образе ловли их, как важнейшей подпоре диких, прокормление коих всегда зависит от удачных промыслов. По сей самой причине хороший промышленник весьма уважается у сих народов, и нередко в общественных собраниях берет преимущество над начальником селения.

Начну с земных зверей, водящихся на Алеутских островах: Кадьяке, Аляске, в Кинайской и Чугацкой губах и по всему северо-Западному берегу Америки.

Земные звери сушь медведи, волки, лисицы, песцы, зайцы, рыси, норки, олени, лоси, дикие козы, росомахи, тарбаганы, соболи, дикие бараны, выхухоли, еврашки, кролики, горностаи, мыши и Американские ежи.

Их нет на Алеутских островах до Унимака; впрочем водятся всюду по северо-Западной Америке, только шерсть их разного цвета: в Кинайской губе и Чугацкой они черные, а в других местах бурые и сии известны под именем красных. Шкуры последних не дороги и употребляются в Америке же на постели, одеяла и другие надобности. Черные медведи не уступят ни сколько получаемым из залива Гудзонова: но Компания не может добывать их в большом количестве, не имея никаких заведений во внутренности Америки.

Здешние медведи очень смирны, особливо черные; они редко бросаются на людей, даже будучи ранены, а по большей части стараются убежать. По уверению диких и Русских промышленных, есть медведи, у коих хвост длиною около четырех или пяти вершков, и которые будто очень злы, так что промышленники избегают стрелять их. Русские не занимаются особенно промыслом сих зверей: но где попадаются оные стрелкам, то бьют из винтовок; сверх того выменивают их небольшое количество от диких. На Китовых островах видят изредка белых медведей, приносимых льдом.

Милевские Алеуты ходят на ловлю медведей в большом числе, раздеваются до нага и обходят зверя вокруг: что называется промышлять облавом. Обошед, стреляют из луков; медведь, видя много людей, бросается в которую нибудь сторону; стоящие на дороге уклоняются, а другие добивают стрелами. В Кинайской губе одна женщина убивает в год от 10 до 12 медведей, не имея иного оружия, кроме лука и ножа, и при помощи только небольших собак, вообще употребляемых для сего Кинайцами. На Кадьяке ходят иногда по два и по три человека, и подкравшись стреляют в зверя из луков; а если он бросится, то обороняются копьями. У Аляксинцев, так как и у Коняг, хороший промышленник всегда ходит один на медведя, берет с собою лук и только две стрелы с каменными наконечниками; ибо камень производит весьма тяжелые раны. Охотник ложится близ медвежьей тропы и стреляет в зверя в самом близком расстоянии, после чего откатывается в сторону, оставив на месте парку свою. Если медведь не убит с первого разу я бросится: то найдя платье разрывает оное, а промышленник между тем имеет время снова приготовиться.

Увидев медведицу с детьми, стреляют ее прежде; ибо известно, что раненая самка старается убежать и спасти только медвежат: но если кто по неопытности застрелит медвежонка, то подвергается великой опасности от матки, которая обыкновенно бросается в таком случае на охотника с величайшею яростью. Вообще у всех народов северо-Западной Америки искусство медвежьего промысла состоит в том, чтобы подкрасться как можно тише к зверю, что и называется здесь скрасть медведя.

Весною медведи начинают выходить из нор, как уже покажется зелень, которую они и едят; зиму же лежат в глубоких пещерах, запастись разными кореньями, как - то; желтым, папоротниковым и другими. В России я слыхал, что медведь всю зиму сосет только лапу. Если это справедливо, то здесь по крайней мере медведи гораздо предусмотрительнее, и заранее приготовляют себе съестной запас. При том зверь сей наблюдает чистоту в своей берлоге, и для всех нужд выходит вон. Открыв медвежью нору, у входа оной раскладывают огонь; дым, набравшись туда, принуждает зверя выйти вон и подвергнуться неминуемой погибели от множества окружающих пещеру людей.

Звери сии водятся по всему матерому берегу; на Аляксе же в великом множестве, где переводят оленей и ловят их весьма искусно. Так как олень бегает всегда против ветру и имеет весьма хорошее чутье, то волки обходят его полукругом из под ветра: тогда один из них забегает вперед; олень, увидя его, или услышав по духу, бросается назад и редко спасается от множества неприятелей своих. Когда сие близко моря бывает: то олень бросается вплавь и либо спасается на остров, либо тонет.

Аляксинцы стреляют волков из луков, или ловят их ямами, кои вырывают в падях гор, где звери сии чаще бегают. Ямы прикрывают легко травою, или мхом, и кладут иногда на оных что либо для приманки. Кинайцы вешают петли на деревьях, мимо коих волки чаще бегают, и кладут у оных притраву. Дерево сие пригибают вершиною к земле, и так оное настораживают, что когда волк, попав в петлю, потрясет дерево. то оно отскакивает, подняв с собою зверя, который неминуемо бывает задушен.

В торговле нашей шкуры их различаются именами черных, чернобурых, сиводушек и красных. Сиводушки и чернобурые происходят конечно от смешения черных лисиц с другими родами. Один род сиводушек называется крестовками; между красными же отличаются огневки, лучшие из коих ловятся на Курильских островах. Вообще островские лисицы рослее, нежели на матерой земле; но за то шерсть их грубее, и они много в доброте уступают тем. Черных лисиц и чернобурых ловится много на Лисьих островах; но самые дорогие получаются из Кинайской губы, кои не уступают лучшим Камчатским и Сибирским.

Звери сии водятся более в местах безлесных, потому может быть, что оных находят более для себя кореньев; ибо рыба и другие способы прокормления не во всякое время обретаются. Летом лисиц не ловят, ибо тогда они линяют и шкуры их ничего не стоят. Примечено, что в сие время они смелы и подходят близко к людям: осенью же и зимою бывают весьма осторожны. Мудрено, что такое умное животное, как лисица, многими опытами не узнало, когда должно опасаться человека. Подобного сему я был свидетелем в Ситхе, где, по недостатку пищи, мы стреляли ворон, кои до того узнали ружье, что с оным трудно было подкрасться, с палкою же в руке можно было пройти в пяти шагах от вороны и не спугнуть ее.

Летом на Кадьяке и на всех островах вырастает высокая жесткая трава: по чему лисицы принуждены бывают пробивать себе тропы, по коим и бегают до того времени, как выпадет снег и сомнет траву. С Октября месяца, когда шерсть лисиц совершенно оправится, Русские начинают ловить их таким образом. На тропах лисьих настораживают клепцы, так называемые деревянные колодки с туго натянутыми палками, в кои вставлены два железных зубца. от оных проводят через тропу нитку, до коей когда лисица дотронется ногою, то палка соскакивает и ударяет в зверя зубцами с пакою силою, что оный редко тут же не умирает. Таковой способ ловить лисиц весьма удобен, но столь губителен, что в несколько лет примечено уменьшение сих зверей. Оный опасен притом и для людей, так что во время ловли лисиц весьма нужно удаляться внутрь земли, или иначе должно беспрестанно беречься, чтоб не ступить на тропу. Клепцы зарываются землею и травою столь искусно, что нередко сами промышленники на оные попадают, и я видел в Америке несколько человек, от того изуродованных.

Аляксинцы ловят лисиц следующим образом: загораживают круглый плетень, оставив узкие только дверцы, в коих расставляют петлю; внутри же загородки кладут кости, или иную притраву. Сверх сего все дикие стреляют лисиц из луков.

На матером берегу они водятся в довольном количестве, но ни на одном из островов. На Аляксе ловят их петлями, а из шкур их делают парки.

На Аляксе водятся только белые, на Беринговом же, Медном и Китовых островах голубые и белые. На Андреяновских островах не было зверей сих, а заведены с Берингова, и теперь доставляют хороший прибыток Компании. При открытии Китовых островов видели на оных голубых только песцов; но через несколько лет принесло льдом из севера и белых: с того времени два рода стали смешиваться и голубые потеряли несколько свою доброшу.

Песцы похожи на собак, не только видом и лаем, но еще большим против других зверей смыслом. Летом, когда они линяют, бывают очень ручные; но с вырастающею шерстью увеличивается и осторожность их. Поймав молодых, можно приучить их, как собак, что они будут ходить всюду за хозяином. Песцы живут в норах семьями, очень игривы, и сим свойством разнятся еще от других зверей. Часто звери сии начинают играть с людьми, через что попадаются им в руки и дорого платят за доверенность. если работавший человек оставляет нож, или что иное: то песец старается, подкравшись, унести оную вещь и весьма осторожно зарывает в землю. Иногда песец подходит сзади к сидят, ему человеку, кусает его за платье, или за сапоги; и как будто находит удовольствие в тревоге людей.

Водятся на всем матером берегу Америки, но большею частью шкуры сих зверей получаются из Чугацкой губы и с Медной реки. Рыси сей части Америки добротою никаким не уступают. Я не знаю, имеют ли дикие особливые способы ловить их, или только случайно стреляют.

Водятся по всей Америке. Шкуры их очень дешевы: почему не весьма стараются о сборе большего оных количества.

Олени питаются белым мхом, растущим на каменных горах; по чему по всей Америке и на некоторых островах, близко оной лежащих и держатся более около сих мест; в отменно же великом количестве водятся на Аляксе, высокие горы которой отменно способствуют сим животным. Олени проходят всякий год великими табунами к южному концу Аляксы и потом возвращаются. Жители знают сие время и стерегут оленей в узких местах. Против острова Унги на одном мысе есть такое узкое место, к коему в известное время приезжают Алеуты и прячутся впереди. Один зайдя сзади оленей, пугает их; зверь бросается прямо на спрятавшихся, кои стреляют его из луков. Промысел оленей, исключая времени их перехода, очень труден; ибо для сего надобно ходить по высоким горам и подкрадываться с величайшею осторожностью; да и то из под ветру.

Оные находятся на всем матером берегу и живут по горам. Бараны двух родов: на одних белая густая шерсть и рога, как у наших козлов, но мясо их не вкусно; на других густая пренежная шерсть, из коей Колюжи делают шерстяные свои платья. у самцов сего рода рога белые: у самок же маленькие, стоячие, черноватые. Бараны бегают отменно легко, перепрыгивают с камня на камень и через пропасти, где воображение самого смелого человека остановится. Они держатся иногда на отвесных каменьях столь острых, что только четыре ноги, одна возле другой, могут уставится.

Колюжи промышляют баранов с приучеными нарочно собаками, кои стараются пригнать их к хозяину, находящемуся в готовности с луком.

Водятся на матером берегу Америки но, кажется, не в большом количестве. Бьют их стрелами из луков, и кожами их дикие покрывают свои панцири, кои делаются от того столько крепкими, что противостоят стрелам и копьям.

Находятся на всем матером берегу Америки и на многих островах к оному прилежащих. Кожи их почти ни на что не употребляются, мясо же очень вкусно.

Оные водятся более во внутренности Америки, нежели по берегам оной. Зверь сей, известный своею жадностью и лукавством, и здесь топи же. Росомаха нередко, сидя на дереве, дожидается, как подойдет олень есть набросанный нарочно мох, тогда бросается ему на шею и загрызает.

На Аляксе их нет, но водятся во внутаренности Америки на восточной стороне Кинайской губы. Тарбаганы, род енотов, живут обыкновенно по покатостям гор и около падей, табунами в норах, кои выкапывают извилинами с тремя или четырьмя выходами и со многими сверх оных ложными. Тарбагана весьма мудрено, или даже невозможно, вырыть из норы, ибо песок, в котором оная сделана, беспрестанно засыпает ход. Зверок сей от норы далеко не отходит, и притом так чуток, что если ветер дует на него: то он скоро узнает чутьем, нет ли чего с той стороны ему опасаться. Тарбаганы очень игривы, сидят обыкновенно на задних лапках и свистят, как сурки; а едят, держа пищу свою передними. Они, как и еврашки, на зиму ничего не запасают; но лежат все то время в норах, как полумертвые. Если застрелит одного тарбагана: то другие набегут, пока не увидят, или не услышат чутьем человека; ибо, живучи в падях между высокими хребтами, они привыкли к беспрестанному почти стуку, происходящему от срывающихся с вершин гор каменьев, или от обрушивающегося снега.

Тарбаганов ловят разными средствами. Иногда ставят над входом в нору петлю, иногда плаху, или кулему род западни у собольих Витимских промышленников, которая придавливает, и Тарбаган непременно попадает, выходя ли из норы, или входя в оную. Но как отверстий в нору много: то затыкают все, исключая того, над коим ставят что - либо для изловления зверька, который однако так осторожен, что, Приметив некоторые выходы закрытыми, в оставшийся не идет пока крайний голод к тому его не принудит, но сидит неделю и две. Таким образом, отыскав вору, ловят всех живущих в оной тарбаганов.

Зверек сей скоро делается ручным, и привыкнув, живет в домах.

Американским соболем называют куницу, водящуюся по всей матерой земле, севернее широты 60 градусов. Куницы, получаемые от Чукчей в Гижигинске, выходят также из части Америки, лежащей около Берингова залива.

Живут в норах по одной, а редко по две; ибо так злы, что не могут уживаться вместе и друг друга жестоко кусают. У самок сего зверька под брюхом мешочки, в коих детей носят. Еврашки, равно как тарбаганы, едят сидя на задних лапках, да и ловятся также, как и те зверьки сии водятся во множестве на Еврашечьем островке, Укамоке, на многих Алеутских и в других местах, где Компания предоставила только себе право ловить еврашек, запретив то природным жителям.

В Кинайской губе ловят их много петлями, впрочем водятся они и в других местах. Зимою, найдя след сего зверька, ищут неподалеку и самого кролика. Кролик, послыша людей, поднимается и бегает вокруг; люди между тем, поставив кол с петлею, удаляются, что кролик увидев, прибегает на старое место, попадает в петлю и никогда не перегрызет оной.

Водятся по всей Америке: но от промена шкур их мало получают прибыли, может быть потому, что оные не дороги, или что употребление их не велико.

Зверок сей находится по всей Америке, но в малом количестве; притом он не столь велик и добротен, и гораздо уступает Томскому горностаю. Колюжи чрезвычайно дорого ценят шкуры горностая. Компания могла бы выменивать на оные весьма выгодно выдр морских. Баранов писал несколько раз о присылке горностаев; но тогда только вздумали исполнит сию просьбу, когда Американцы Соединенных Штатов, выписав товар сей из Петербурга, привезли оный на северо-западный берег Америки, от чего цена на горностая весьма понизилась.

Водятся на Кадьяке и на всех Алеутских островах, живут в норах по несколько вместе и на зиму запасают корм, состоящий из сараны, макарши, (змеиный корень,) и других кореньев; что обкладывают корнем лютика, (ядовитый, коим прежде Коняги и другие народы намазывали стрелы свои,) дабы другие мыши, найдя сей запас, объелись лютиком, весьма похожим на макаршу. Жители стараются по зимам норы сих зверьков отыскивать и вынимают весь запас. Дикие уверяют, что мыши в таком случае давятся; ибо находят их увязших инде шеею, что и подало случай к сей басне.

Называемый Аляксинцами Нгоник, который водится на матером берегу Америки. Когда за нюником гонится какой зверь: то он мечет в него, подобно дикобразу, щетины из задней части спины, где оные длиннее и крепче. Дикие едят мясо нюника.

Сверх вышеописанных животных на Кадьяке около старой гавани и на Укамоке развелись дикие собаки, от убежавших из селений: но они редко бросаются на людей, хотя ходят большими иногда стаями.

Сие животное, водящееся по всей Америке на островах к оной прилежащих, так как и на Алеутских; делает нору свою близ озера, в которое, или в море, временем только спускается, для доставания себе пищи. Выдра, увидев на воде ушку, ныряет под нее издалека весьма тихо и искусно.

Зверь сей привыкает к людям. В бытность мою на Кадьяке одна выдра жила в казарме промышленных и плавала за байдарками. Для изловления выдры, стерегут ее на тропе, особливо, когда снег сделается туг и подмерзнет; ибо тогда хвост, коим она обыкновенно упирается, дабы легче скакать, скоро обдирается до крови и не может служить ей к ускорению бега, так что человек легко догоняет выдру и убивает палкою.

В торговле Сибирской животное сие известно под именем речного бобра; дабы отличить от морского бобра, как называют там же неправильно морских выдр. Бобры водятся по всей Америке; но лучшие ловятся по реке Сушитне, впадающей в северный конец Кинайской губы.

О способностях бобра и его порядке в общежитии столь много писано удивительного, что я нужным почитаю сказать о том же слышанное мною от всех людей. занимавшихся промыслом сего животного и имевших случай узнать все то.

Бобры строят домики свои близ самой воды, а если где оной мало, то поднимают выше, делая в ручьях плотины. Для сего выбирают обыкновенно где ручей мельче. Туда приносят на спине небольшие деревья и кладут поперек ручья, потом набрасывают хворостник, отгрызая все то зубами. Если им надобно деревцо поболее, то подгрызают его с одной стороны и ожидают как буря подломит, или повалит оное; тогда, очистив зубами, спускают его по течению, если было выше плотины; а когда ниже, то два и три бобра приносят на спинах. в прочем для плотин их не надобно больших деревьев; в оных также не бывает и наколоченных сваи, как - то многие писатели утверждали.

Когда таким образом плотина кончена и вода поднимется, то начинают вырывать жилище, в коем обыкновенно делают два выхода: один к земле, а другой к воде. Для постройки дому выбирают место, около коего растет тальник, но сего не трогают без крайней нужды, а ходят есть далее. Когда бобры лежат в своем домике, то выставляют хвост свой в воду через сделанный туда выход; или иначе твердая и шероховатая кожа, покрывающая сию часть тела, засыхает и лопается. Вот о чем никто, кажется, не упоминал еще.

Если нападают на бобров в их жилище, то они бросаются в воду; ибо по короткости ног сего животного, его легко догнать на земле можно: почему стараются наперед изломать плотину и спустит воду. Когда не изловят всех бобров, то они починивают плотину с удивительною скоростью.

По словам некоторых путешествователей бобры северо-восточной Америки живут всегда помногу вместе; в северо- западной же редко находят в одном доме более двух и трех, а иногда и одного. Сие описание нравов и общежития бобров несколько отлично от прежних; но может быть в разных местах и звери одинаковых родов столько же между собою различествуют, как и люди.

В Российской торговле зверь сей известен под неправильным именем бобра морского, хотя совершенно сходствует с речною выдрою, и тем только от неё разнится, что обитает по морским берегам, от оных никогда далеко не отходит и кормится произведениями моря. Животное сие водится около Курильских островов, Камчатки, Алеутских островов и по всему берегу Америки, от широты 60 градусов и до 30, а может быть несколько и далее.

Морская выдра достойна лучшего, нежели мое, описания; ибо шкуры сих животных, по драгоценности своей, были причиною всех частных предприятий, там учиненных. Известно, что Беринг потерял свое судно и скончался на острову, получившем имя его, а спасшиеся его спутники вывезли в Камчатку множество шкур выдр морских, и продали оные чрезвычайно дорогими ценами. С того времени купцы, побуждаемые надеждою обогащения, стали вооружать суда в Охотске и Камчатке и отправлять оные к востоку. Сии мореплаватели, подобно Аргонавтам, имели единственною целью предприятий своих отыскание выдр морских; ибо в сравнении с шкурами сего зверя остальная часть приобретаемой мягкой рухляди очень мало значила.

Животные сии любят жить во множестве, где человек не навел еще им страху и не рассеял их; большую часть времени проводят на воде, иногда выходят на отмели, но от берегу далеко не отлучаются: почему, увидев, морскую выдру в море, можно быть уверенным в близости земли. Они не имеют известного, времени для совокупления; ибо случается видеть вдруг щенных самок, с большими щенятами и с малыми. Самки носят по одному щенку, а редко по два, и отменно любят их; маленьких носят всегда на себе, достают им со дна морские растения, или раковины, и весьма заботятся о их сбережении. Когда увидят самку с щенком, то стараются поймать последнего, ибо хотя сначала мать и унырнет, но потом подплывает обыкновенно к байдарке, смотрит с жалостью на отнятого щенка и бывает убиваема. Нежность их к детям наиболее доказывается тем, что они не только мертвых, но даже сгнивших, и часто одну оставшуюся кость, на себе носят.

Колюжи промышляют морских выдр таким образом: найдя их лежащих на отмели, окружают потихоньку и убивают палками, или стреляют из ружей. Но Коняги, Аляксинцы, Чучаги, Кинайцы и Алеуты бьют их стрелами на воде. Когда несколько байдарок увидать сего зверя: то, окружив, бросают в него стрелы; выдра, испугавшись, нырнет, и с первого разу может пройти в воде около двух верст, но едва только покажется на поверхность моря, то Американцы не дав ей перевести одышки, пускают снова стрелы и принуждают нырять. От сего понырки становятся час от часу короче, наконец выдра не в силах со всем опуститься в воду и бывает убиваема стрелами если же попадут в нее прежде, то стрела еще скорее ее утомляет.

Когда один попал в выдру, но веревочка, или маут, держащая стрелку, лопнет то бросает стрелку другой, и убив зверя меряют отрывок веревочки, и потому судят, кому шкура звериная принадлежать должна. Если несколько человек попадут вдруг: то шкура принадлежит тому, чья стрела ближе к хвосту, когда зверь ранен вверху; а когда в брюхо, то чья ближе к горлу. Против сих постановлений никто не ропщет, и оные служат законами для промышленников.

Животное сие известное и под именем коня морского, водится в самых северных только местах, и живет всегда табунами на льдах, или на низменных островках. Моржи не столь опасны, как вид их то показывает. Промышленники подходят к ним весьма близко и колют тяжелыми копьями, сделанными нарочно так, чтобы скорее пробить весьма толстую кожу сих животных. Причем остерегаются только стоять на дороге; ибо звери сии обыкновенно бросаются в море и могут задавить человека, на коего без того никогда не кинутся. Замечательно, что однажды застрелили моржа в Кинайской губе, где никогда звери сего рода не появлялись. Бьют их только для зубов; ибо Русские промышленные не умеют употреблять с пользою моржовых кож, весьма нужных в общежитии.

Сиуч отличается тем от льва морского, что не имеет на морде кожи, коею может иногда глаза закрывать, как то видно из описания морских львов острова Жуана Фернандеса. Может быть и еще чем животные сии разнствуют между собою, но я буду говорить о нравах только сиучей и образе ловли их.

Звери сии водятся всюду, где люди, враги, истребители всего, менее наводят им страха. Они лежат обыкновенно на отделенных от берет утесистых скалах, около которых всегда почти разбивается большой бурун. Великое волнение не мешает ни мало сим животным подниматься на высокие скалы, и даже споспешествует им к тому, ибо сиуч подплывает к утесу с поднимающимся буруном, ухватывается передним ластом за камень, висит на оном, пока пе подойдет другой вал, при помощи коего он влезает на скалу. С утесов, как бы оные высоки ни были, сиучи бросаются всегда вниз головою, став прежде на задние ласты, и иногда убиваются о подводные каменья: прямо же на байдарку никогда не кинутся, в чем Американцы, будучи уверены, подъезжают весьма близко к сим животным. Апрель и до половины Мая сиучи лежат на одном месте и только за тем сходят в море, чтобы достать себе пищу. Когда зверь сей поймает палтуса, то захватив его зубами, бросает с силою к верху; от сего кусок остаются во рту, а рыба падает в воду. но сиуч, подхватив ее, продолжает бросать таким же образом до тех пор, как всю съест. В половине Мая сиучи самцы отплывают, с места, набирают холостых самок, возвращаются с ними около 10 Июня и сходятся остальные дни сего месяца. В сие же время стельные самки щенятся, лежат с детьми, стаскивают их зубами в море и приучают плавать. Каждый же сиуч лежит тогда особенно, окруженный своими самками, за коих столь жестоко дерутся, что не найдешь ни одного без ран; а иногда двое, ухватясь за самку, разрывают ее и бросают в море. Остальное время года сиучи, кажется, переменяют логовища свои, к чему и люди часто их принуждают.

На Беринговом острову и Котовых сиучи лежат на берегу, ибо около оных нет никаких отделенных скал. По сему так их отрезывают от моря, отгоняют далее в землю, малых убивают палками, а больших стреляют; ибо сии, будучи раздражены, могут опасно поранить человека. Для отгону таким образом во внутренность острова зверей сих потребно немало людей, ибо в противном случае они смело бросаются в море и могут задавить, кто попадется на дороге, хотя нарочно никогда на человека не бросятся. Большого сиуча нельзя вдруг отогнать внутрь острова; ибо сначала он обороняется зубами: но потом уже идет без всякого сопротивления. Тяжелый зверь сей так скоро бегает по земле, хотя по короткости и гибкости ластов своих кажется неспособным к тому, что человек не может догнать его: но за то от чрезвычайного жиру и напряжения скоро задыхается, а иногда падает мертвый от того.

Сиучей, на отделенных скалах лежащих, Русские стреляют из винтовок; однако ж не тогда, как зверь наклонится к воде, ибо в таком случае убитый скатится в море и в туже минуту утонет. Животное сие, будучи ранено, бросается в море; тогда стараются посадить в него носок с большим пузырем, и сие служит у Коняг единственным средством. для ловли сего зверя.

Увидев сиуча спящего на воде, подгребают к нему весьма тихо и сажают носок с привязанным к оному сиучьим пузырем, или надутым тюленьим манчиком. Носком стараются попасть в шею; ибо зверь, изгибая оную при всякой понырке, скорее утомится от сильной боли. Во время первых понырок, даже и с носком, сиуч идет столь скоро под водою, что байдарка не может настичь его; но помалу устает, и тогда сажают в него еще другие носки.

Правда, что немалая надобно сила для утомления сего зверя. В южной стороне Кадьяка они заходили прежде небольшую узкую бухту, в устье которой растягивали сеть, взяв концы от оной в большую байдару. Сиуч, запутавшись в расставленную сеть, таскивал иногда по десяти и пятнадцати верст байдару за собою, хотя все гребцы упирались веслами.

Все стрельцы уверяют, что когда убьют сиуча на таком высоком камне, коего волнение не обмывает: то надобно смыть кров с оного; иначе же звери сии никогда не станут более тут ложиться.

Мясо сиучей употребляется в пищу, жир предпочитается всякому, получаемому из других морских животных, из кишок шьют камлейки; а кожи употребляются на большие байдары. Лахтаки самок сего зверя считаются самыми удобными для байдарок.

Животное сие в восточной Сибири и в Америке называется Нерпою, и водится по всем берегам, омываемым Восточным Океаном и Охотским морем. Роды тюленей различны. В Америке весьма приметно уменьшение сих зверей; ибо ловля их совершенно необходима и беспрерывно продолжается; потому что из нерпичьих кож шьют байдарки, необходимые каждому дикому. Сверх того мясо и жир тюленьи употребляются в пищу, а из Кишок шьют камлейки.

Нерпы сходятся в Августе, а щенятся в последних днях Мая и в Июне, то есть бывают щенны около девяти месяцев. Июнь и Июль лежат на камнях, производя беспрестанный рев. Когда человек, подкравшись, выходит бить их, то наперед отбрасывает или убивает маленьких, лежащих обыкновенно ближе к воде, чего другие от реву слышать не могут.

Ловля тюленей самая мудреная, и хороший нерпичий промышленник между дикими уважается, в некоторых местах их отгоняют от берет и бьют палками, что называется промышлять отгоном: но сие редко случается, да и требует много людей.

На полной воде перед камнем, на котором ложатся тюлени, растягивают сетку в таком месте, чтобы течением оной не сносило. Сетка длиною около восьми сажень, а шириною в одну; на нижней стороне привязываются камушки, а на верхнем поплавки, что и держит сетку в отвесном положении. Растянув оную, промышленник садится на скалу, кричит, подделываясь под голос тюленей, и пошевеливает манчиком, то есть надутою шкурою нерпы. Животные сии, увидев на камне маньчик, думают, что то тюлень, и приближаются к оному Человек, заманив тюленя в потребное в рассуждении сетки положение, бросает в него камнем, зверь, испугавшись, ныряет назад и запутывается в расставленную сеть.

Иногда промышленник, сидя с манчиком, дожидается как тюлень выйдет к нему: тогда убивает палкою, или сажает носок с пузырем.

Нерпы, особливо летом, крепко спят на растениях морских, или около оных. Байдарка, увидев то, подгребает весьма тихо и сажает носок, и промышленники всегда при том кричат, дабы они проснулись; ибо Американцы опытами дознали, что животное сие, будучи ранено во время сна, нередко пропадает, нырнув на дно и запутавшись в морских растениях. Иногда ждут полчаса и час, пока оно умрет и будет поднято на поверхность воды воткнутым в него носком с пузырем.

Застрелив нерпу на воде, стараются сколь можно скорее посадить в нее носок; ибо животное сие скоро тонет, особливо зимою и летом, когда не бывает жирно.

Чугачи имеют особенные способы ловит тюленей. в темную бурную ночь человек становится при глубине на мысу и дожидается, как звери сии пойдут от погоды в бухту. Он стережет их с длинным шестом, в который вставлен носок с веревкою в но или sо сажень. Проколов тюленя, выпускает всю веревку; потом притаскивает зверя к себе, и утомив его таким образом, добивает палкою.

Когда весною в заливах лед носится, Чугачи отправляются в байдарке, погрузив оную на ровень с водою; края обкладывают льдом, а передний гребет ставит перед собою довольно высокую льдину, которая его совершенно закрывает и в коей прорезывает небольшое отверстие.

Подгребя весьма тихо и близко к лежащим на льдине тюленям, передний гребец стреляет по них сквозь помянутое отверстие; убитого зверя кладут в байдарку, выбросив из оной равную тяжесть камней, и сим средством в весьма короткое время убивают от десяти до двенадцати тюленей, то есть, более чего байдарка поднять не может.

Тюлени питаются по большей части рыбою. Промышленники уверяют, что животные сии не ложатся более на том камне, где кровь осталась, или даже где нож точили.

Животное сие, называемое Гишпанцами Таnаtu, а Французами Lаmentine, можно также причислить к роду водоземных; ибо водится всегда около берет морского, хотя на оный никогда не выходит, а случайно только остается во время отливов. Корова морская несравненно более сиуча, ибо бывает длиною от 3-х до 4 сажень, а весом до 200 пуд и более. Мясо оной вкуснее, чем других водоземных животных. С начала путешествий Россиян по восточному Океану коровы водились во множестве около Берингова острова, откуда отогнали их промышленники через беспрестанный лов; ибо нередко убивали целого зверя для одних только почек, почитая оные весьма вкусными. С того времени Русские нигде оных не видали; вероятно, коровы морские удалились к Берингову проливу, где суда Российско - Американской Компании никогда не бывают.

О сем звере сказано будет мною во втором моем путешествии, в главе о пребывании на северных или Котовых островах.

Животные сии водятся около всех берегов восточного океана, но более около Берингова острова; а на Кадьяке, в Киждецкой губе и в проливе, оптделяющем Еловый островок от Кадьяка. Роды китов различны, и жир так называемых Пловунов имеет то особенное свойство, что не варится в желудке, подобно ртути. Дикие кормят оным иногда в насмешку, а Русские из него и раковин делают мыло. Из роду CаcНаlоts Американская компания не получает никакой особой пользы, хотя извлечение спермацети всюду уже известно.

Киты описаны весьма многими естествоиспытателями, но я почитаю нужным сказать о образе ловли оных; ибо усовершенствование промыслов и рукоделий подает понятие о состоянии просвещения Коняг.

Ловля китов сопровождается многими суеверными обрядами, коих промышленники не открывают никому, и состояние их бывает обыкновенно наследственное; по чему число людей занимающихся сим промыслом чрезвычайно умалилось. Они уносят тела умерших отличных людей, становят их в отдаленные пещеры, где иногда находят оных по десяти и более. Один из китовых промышленников говорил Баранову: когда ты умрешь, то я постараюсь украсть твое тело. Перед началом китовой ловли промышленники собираются в пещеру, вынимают мертвые тела, кладут оные в ручей, пьют из оного воду и отправляют многие иные ворожбы. Тоже делают по убитии большего кита. Когда умрет китовый промышленник, то другие отрезывают по куску от его тела и мажут оным стрелы; куски же высушивают и всячески берегут от согнития, опасаясь, что в таком случае сами умрут. Когда промышленник дома, то кусок висит на нитке; в, дорогах же и на промысле всегда его с собою оный возит.

В Мае и Июне киты подходят к берегам в великом количестве, и промышленники собираются туда, где их более. стрелы для битья сих животных особенные. Аспидное копьецо, от 3 1/2 до 4 1/2 вершков длиною, привязывается к небольшому деревцу, которое вставляется в длинный шест и ни чем к оному не прикрепляется.

Когда погода тиха, то промышленник выезжает в двоелючной, или чаще в однолючной байдарке, подгребает к тому месту, где ожидает, что кит вынырнет и старается попасть под перо хвоста, или под боковые перья, называемые иначе ластами; ибо от полученной раны в сие место животное скорее умирает. Таким образом, избрав удобный случай, бросает стрелу и отгребает прочь, ибо кит, почувствовав рану, кидается с великим стремлением и может или разбит байдарку хвостом, или опрокинуть оную произведенным от сильного движения волнением. Каменное острее остается в ките, а шест на воде. Промышленник отъезжает, будучи уверен, что пораненный им зверь издохнет в третий иди четвертый день и всплывет на верх. Тогда притаскивают труп его к берегу, если его увидят; а иначе он остается на волю ветра и иногда столь далеко занесен бывает, что китов, убитых около Кадьяка, находили выкинутыми на берег Уналашки. Случается, что промышленник ездит целый день за китом, изыскивая удобное время поранит его.

Всякий занимающийся ловлею китов имеет на каменном копьеце особливый свой знак, по которому узнают, кто кита убил. Знаки сии записаны в конторе Компании, которая отдает одну треть животного добывшему его, оставляя две трети себе: но Американец обыкновенно часть свою делит по товарищам, из которых каждый тоже делает. Из застреленного кита вырезывают довольно большой кусок мяса около того места, в которое ранен, и кидают прочь; ибо мясо сие уже испортится и посинеет.

Когда выкинет на берег не застреленного, но умершего самим собою кита: то Американцы в таком только случае употребляют в пищу мясо оного, когда птица клюет его и звери едят; иначе опасаются дотрагиваться до него, почитая то животное издохшим от заразительной болезни.

Для перевозки китов в селения, режут их на куски, и уверяют, что несравненно легче резать их простым железным ножом, нежели острым с укладом. Для получения из кита большего количества жиру, Русские и Американцы почитают нужным дать ему полежать, чтоб он прокис.

Коняги уверяют, что киты кормятся не сельдями, но тою же маленькою рыбкою, которую едят палтусы и треска.

Животные сии водятся около всех берегов; но более, кажется, около Курильских островов. Их почти и ловит нигде не стараются, ибо мясо их и от самих диких почитается невкусным; почему употребляется оное в пищу тогда только, когда случайно находят сие животное выкинутым на берег.

Касатки большие враги китов, хотя часто плавают с ними вместе; нападают всегда по несколько на одного, и по проворности своей увертываются от ударов хвоста их, грызут их острыми своими зубами и больно мучат, так что кит иногда испускает ужасный рев и выпрыгивает вон из воды. Касатки, умертвив сие огромное животное, съедают только щеки его и язык, остальное же нередко бывает выкинуто на берег и достается людям. Касатки едят также и тюленей, которые, увидев их, бросаются к берегу, куда первые не подходят близко. Промышленники стараются пользоваться сими случаями для изловления тюленей.

Водится близ берегов и в отдалении от оных: около Кадьяка же, более по северную оного сторону, где Коняги ловят их для пищи, ибо мясо морских свинок довольно изрядно. Бьют их стрелами с досок, у коих копьецо делается особливым образом, дабы могло удержаться в слабой коже и жире сего животного, когда оно пораненное нырять начнет. Свинка несколько секунд только на воде бывает, в которое время и стараются стрелять в нее. Зимою они столь осторожны, что увидев байдарку, не показываются более на поверхности моря. Они находят, кажется, удовольствие толпиться около судна и обходит оное, особливо при свежем ветре, но если одну только поранит острогою, то в туже минуту все скроются.

Животное сие весьма разнится от рыбы сего имени, и мне крайне жаль, что я никогда не видал оного; ибо белуга не точно еще кажется описана. Сказывают, что голова её походит на конскую, почему может быть и получила она название коня морского от некоторых народов. Иные смешивали белугу с коровою морскою, хотя между сими животными нет никакого сходства. Белуга заходит временем в Охоту и другие реки, водится в большем количестве в Кинайской губе, где жители из кож их делают байдары, так как и народы живущие на северной стороне Аляксы далее Угашинских.

Белоголовый и белохвостый орел находится во всей северо-западной Америке и на островах к оной прилежащих. Молодые имеют серые хвосты, перья из которых употребляют к стрелам, как самые прочные, для чего только орлов и ловят петлями во время как рыба пойдет в реки. Не замечено, чтобы Американские орлы питались иным чем, кроме рыбы и раковин. В Ситхе зимою мы употребляли в пищу птиц сего рода; во мясо их отменно жиловато, черно и неприятно.

Вороны и сороки находятся всюду, только Ситхинские сороки отменны от водящихся в России; ибо вместо белых пятен, имеют лазоревые и прекрасный хохол.

Куропаток, особливо на Кадьяке, очень много; и они отменно вкусны, каковыми может быть еще более показались от недостатка хорошей дичины; ибо и ушки дикие отзываются употребляемою ими пищею) как - то рыбою и морскими растениями. Зимою куропатки также бывают белые.

На Кадьяке видел я жаворонков: впрочем больших земляных птиц не помню; а есть нескольких мелких, не весьма замечательных.

Весною прилетают два рода куликов: одни небольшие пестрые, прекрасные собою; другие же совершенно черные, ноги у сих белые, нос красный, и такие же обводы около глаз. но куликов обоих родов должно более причислить к береговым птицам, ибо первые живут всегда на берегу моря, а вторые водятся более около отделенных скал. Черный кулик, увидев человека, летает беспрестанно над его головою и кричит: почему промышленники тюленьи не любят сию птицу за то, что она криком своим хочет, кажется, остеречь сих животных от готовящейся им погибели, и часто спугивает их тем с места. Островитяне радуются, когда застрелит черного кулика. Чайки также вьются над годовою человека и кричат: но только тогда, когда он находится близ того места, где птица сия яйца кладет. Яйца черных куликов величиною с куриные и очень вкусны.

На Кадьяке водится третий род весьма мелких куличков, которые появляются только зимою великими стадами, и садятся по берегу столь тесно между собою, что одним зарядом убивают иногда по сороку и по пятидесяти сих птичек, имеющих очень хороший вкус.

Кинайцы украшают луки свои желтыми перьями одной птицы, столь редко ловимой, что немногие из диких видали даже оную. Величина её, сказывают, поболее сороки.

Колибри залетают иногда и сюда; при мне застрелили одну на острове Ситхе, лежащем в широте 57R и отделенном от матерой земли двумя широкими проливами и большим островом. Видают также колибри и в Беринговом заливе.

Журавли прилетают на Кадьяк весною в небольшом количестве, и они столько же осторожны и здесь, как и везде.

Цапли разных родов водятся по всей северо-западной Америке, а в Ситхе они показались нам весьма вкусными.

Лебеди на Кадьяке бывают только пролетные, изредка разве остаются на лето плодиться, только не более как по паре, или по две. В Чугацкой губе их много и оттуда выходят лебединые шкуры, чрезвычайно теплые и довольно крепкие.

Гусей во всей северо-западной Америке разделяют на лайденных и тундренных то есть: что одни из них садятся всегда по отмелям, а другие во внутренности земли, и сии два рода совершенно между собою различны. Русские в Америке обыкновенно мели называют лайдою; а под словом тундра часто внутренность земли разумеют. Яйца диких гусей имеют белую скорлупу, и более нежели наших домашних гусей. Птица сия редко остается плодится на Кадьяке, и то в весьма малом только числе: обыкновенно же бывает пролетная, весною и осенью, и в последнее время остается на острове долее, особливо если дуют южные и восточные ветры; ибо всегда отлетает при западных. Когда гуси отлетят не далеко от Кадьяка и ветер задует крепкий, то опять возвращаются, и иногда столь усталые, что падают на землю, где ловят их руками. Гуси изредка зимуют даже на Кадьяке, только в весьма малом количестве.

Вообще почти вся птица улетает нести яйца и высиживать детей на северную сторону Аляксы, в сию дикую и пустую землю, где люди никогда почти её не беспокоят. Уверяют, что там гусей, лебедей и всякой дичи невероятное множество.

Гусей на Кадьяке ловят петлями: в Чугацкой же губе, где они остаются на все лето, жители дожидаются как они линять начнут. Тогда, собравшись в большом числе байдарок, сгоняют множество гусей в кучу и гонят к берегу, где женщины и дети, зайдя в воду, бьют их палками, и весьма разве малое только число гусей спасается.

Уток около всего Кадьяка осенью и зимою великое множество; летом же они отлетают несть яйца на северную сторону Аляксы, или в иное место. Около Ситхи уток несравненно менее. По всей Америке роды их весьма различны и известны под названием савок, каменушек, турпанов, пестряков и иных. Сверх того водятся гагары и несколько разных родов нырков.

Пестряки составляют самый большой род морских уток, держатся всегда около мысов, выдавшихся в открытое море, и поодаль от берега. Пестряки столь жирны, что с великим трудом с воды поднимаются. Каменушки по тому так названы, что часто выходят сидеть на отделенные каменья. Описание турпанов и савок можно видеть у Стеллера и Крашенинникова.

Другие роды уток, как - то: гоголи, селезни и крохали, плодятся на Кадьяке и причисляются к речным уткам; да и вкусом лучше морских. Птицы сего рода вообще столь много на Кадьяке, что оная может составить не маловажную часть прокормления, особливо для того, кто имеет ружье и любит стрелять.

Уток ловят разными средствами. Когда несколько байдарок увидят стадо сих птиц, то подгребают к ним, бросают вдруг несколько стрел и кричат изо всей силы; от чего некоторые утки, испугавшись, не успевают подняться с воды, начинают нырять и верно достанутся в руки Американцам, кои не дают им перевести духу и подняться, бросая беспрестанно в них стрелы. утка наконец до того устает, что задыхается и бывает убиваема веслами; или выходит на берег, где изловляется руками.

Ловят также уток сетками, или перевесами. Для сего выбирают узкий пролив, или узкое устье губы, где растягивают сетку таким образом: один конец веревки, прикрепленный к верхнему концу сетки, привязывают на берегу; на противном же сидящий человек держит другой конец, и сетка находится в таком возвышении, что нижний конец оной почти касается воды. Сей образ ловли производится только но утру при восхождении солнца и вечером по захождении оного ибо в первое время утки прилетают с моря в губы и заливы, а в последнее отлетают ночевать на взморье. Утки летают обыкновенно весьма скоро, и некоторые роды столь низко над водою, что в сумрачное время всегда несколько попадают в сетку, которую тот же час опускают на воду, и тем запутывают увязших птиц вынув же их оттуда, поднимают сетку и ожидают, как другое стадо полетит, Стрелять уток не трудно, особливо по утрам и в морозы; ибо тогда они весьма неохотно поднимаются с воды и близко к себе подпускают. Надобно стараться подъезжать с ветру, ибо утки всегда против оного поднимаются, притом должно заряжать ружье самою крупною дробью, ибо вообще морская птица очень крепка и убит ее иначе нельзя, как попав в шею, или в голову.

Ара, род нырка, летает очень худо, а плодится по утесам в ворах. Ар ловят петлями, а более сетками, в которые попадает иногда вдруг по пятидесяти, и даже по сто. Величина сетки около трех квадратных сажень; верхняя сторона оной привязывается к шесту такими петлями, которые могут сами развязаться, когда то понадобится. К бокам прикрепляется несколько колец из китовых усов, в кои продеваются веревки, которыми привязан шест петлями к верхней стороне сетки, и веревки сии закреплены на глухо у нижних углов. С сею сеткою человек идет наверх утеса, по коему сидят ары; отмеривает столько веревок от шеста, сколько полагает быть от него до сидящих ниже птиц, берет концы в руки и бросает сетку. Ары от шуму слетают с мест своих, запутываются в сетке, у которой от падения и напряжения птиц петли у шеста распускаются; и тогда делается такой мешок, из коего ары никак не могут уже выпутаться.

Сей образ ловли довольно опасен; ибо случается, что человека от падения сетки и от напряжения попавших в оную птиц стаскивается с утеса и до смерти убивается. На месте, где случилось подобное приключение, Американцы ставят шест и более уже не производят тут лова.

Старичок, меньший род нырка, нос у него острый, спина черная, а брюхо посветлее. Старичков ловят петлями, ставя оные над их норами по осыпям. Иногда же руками их оттуда вынимают; а иногда над местами, где старички садятся, растягивают сетки и оными их накрывают.

Урил, род баклана, весь черный. В иное время у некоторых вырастают длинные белые перышки, или лучше сказать волоски на груди. птица сия садится всегда на крутых и отделенных каменьях, или по утесам, и никогда далее пяти и десяти верст от берегу не отлетает. Урилы весьма любопытны и всегда облетают несколько раз вокруг судна, когда подходит на оном к земле. Ловят их такими же сетками, как и ар; но только по ночам. Иначе же, в тихое время и в ясный день, человек одевается под цвет камня, на который садится, берет мешок и ставит перед собою несколько урильих чучел, к которым птицы сего рода начинают слетаться, а человек накрывает их мешком. Замечено, что в солнечный день урилы худо видят.

Ночью, когда урилы, перестав уже кричать, заснут, человек к ним подкрадывается и крайнего отодвигает рукой немного поодаль, дабы он не спугнул других, когда брать его начнут. Урил подвигается, думая конечно, что дает место своему товарищу: тогда человек старается схватить его вдруг за голову, и положив в мешок, принимается за другого.

Яйца урильи с белою скорлупою очень не вкусны, и такого свойства, что невозможно сварить оных круто.

Топорок и Ипатко, два рода морских попугаев, которые весьма мало разнятся между собою. Плодятся они по тундрам в норах; ловят их петлями, или вынимают руками, надев толстые перчатки; ибо птицы сии весьма больно щиплются. Яйца их очень вкусны.

Топорки и ипатки летают иногда в море за несколько сот миль от берега; почему они иногда не могут служить признаком близости земли.

Чайки, водятся в северо-Западной Америке, различных родов. Лица несут они обыкновенно на неприступных почти скалах, через что сберегают оные от лисиц, но не от людей, которые поднимаются с помощью шестов и веревок за сими яйцами, хотя многим то и жизни стоит.

На чаячьих яйцах скорлупа белая с зелеными крапинками. Оными можно пользоваться до половины Июня свежими: с того времени они уже насижены; в прок же сберегают их в жиру. Чайки питаются рыбою и мертвыми китами, над которыми вместе с другою птицею летают во множестве и кричат, чем показывают людям место, где киты носятся по морю. Американцы и Русские не употребляют в пищу тех мертвых китов, которых птица не клюет; сие служит вернейшим доказательством, что мясо оных вредно.

Альбатросы, называемые Русскими в Америке семисаженными чайками, никогда не появляются в закрытых губах, но только в открытом море, и иногда в дальнем расстоянии. Молодые бывают светло - черные, но потом делаются белыми. По сие время ни один Американец не знает еще, где Альбатросы несут яйца и выводят детей.

Глупыши (Petres) держатся всегда на взморье и в весьма дальнем расстоянии от берегов. Около Уналашки они водятся в великом множестве. Роды их различны, и белые весьма редки.

В Восточном Океане видят нередко так называемых морских разбойников, которые гоняются за глупышами и отнимают изловленную ими пищу.

Близ берегов водится небольшая водяная птица, называемая морским воробьем, или Тугурушкою, которая по ночам производит престранный крик.

Сказывают, что на Аляксе видят небольшую весьма красивую шпицу, с длинными ножками и с перепонками между пальцев, от чего птичка сия в тихую погоду по воде бегает.

Я не стану упоминать о некоторых других Американских птицах надеясь, что бывший там Доктор Лангздорф доставит свету свои замечания по Естественной Истории того края.

Главное прокормление жителей Северных и северо-восточных берегов Сибири, Камчатки, Алеутских островов и северо-Западной Америки, состоит в рыбе, которая не всегда водится в реках, протекающих в тех местах, но в известные времена приходит с моря великими станицами. Благодетельная природа, произведя в вышесказанных местах весьма малое количество земных произрастений, недостающих на пропитание жителей, вознаградила то другие толико же верным средством, и притом еще легчайшим. Появление рыбы столь известно жителям вышеупомянутых мест, что они столько же, или еще и больше, надеются на оное, чем инде на произращение посеянного хлеба. Рыба, приходящая с моря, почти вся роду лососей; но не во всякую реку каждый род входит, и в иные рыба идет ранее, а в другие позже.

Замечено, что рыба, приблизившись к устью рек, нейдет в оные, пока не сделается дождя, и начинает подниматься в скорости после оного. Жители в ожидании того, перегораживают реки плотинами, или запорами, (как оные в тех местах называют) далее которых рыба не может проходить и у коих ловят оную. Приготовление её в прок описано уже в другом месте. Дикие не весьма занимаются сушением юколы: но Русские во время дождя убирают оную под нарочно сделанные крышки, дабы не гнила и не разваливалась от мокроты. В жаркое время мухи, садясь на юколу, производят множество червей весьма портящих оную. Hо подобно как урожаи хлеба не всегда бывает удачен, так я лов рыбы не всегда бывает достаточен. что происходит от разных причин: от больших снегов, или от сильных дождей весною; от чего воды в реках, поднимаясь до великой высоты, быстротою течения сносят запоры, и от того вся рыба уходит в вершины рек.

Чистя рыбу, стараются не оставлять никакой нечистоты на берегу; или сбрасывают оную во время отлива, дабы все то унесено было течением в море: иначе же рыба идти перестанет в ту реку, по крайней мере меня так уверяли.

Различные роды лососей называются следующими именами:

1. Чавыча, самый вкусный и жирный род: только рыба сия идет в редкие реки, и ловить оную труднее.

2. Горбуша, походящая несколько на палью, ловимую в Ладожском озере. Горбуша составляет самый мелкий род и приходит всегда в великом множестве.

3. Красная рыба, (называемая в Охотске Неркою), во всех почти реках первая появляется.

4 Хайко, походит на лох.

5 Кижуч, поднимается в реки с приливом, а с отливом спускается назад и стоит в бухте. В Охотске рыба сия известна под именем Кета, в поднимается весьма высоко но Охоте.

Вся сия рыба, поднимаясь противу быстрого течения, беспрестанно худеет; а дойдя до тихого, или до озер, останавливается там и издыхает, так что в море ни сколько уже её не возвращается. 0 сем можно видеть пространное описание у Гна. Крашенинникова.

В некоторые реки входит с моря семга и гольцы (лакс - форель), которые зимуют в озерах, а весною в море спускаются.

Между морскими рыбами, доставляющими пропитание жителям, первое место должны занимать треска и палтусы. Прежде около Кадьяка водилось много палтусов, ныне же оных мало появляется; но множество трески, приходящей весною к берегам в великом количестве. Да и зимою удят оную в море недалеко от острова, если только тихая погода позволяет байдаркам выезжать на лов. Как ни много трески, но впрок оной никогда не запасают; а остается оная временным прокормлением до появления лососей. Около Афогнака ловят довольно палтусов (большой род камбалы), которые, гоняясь за мелкою рыбою, выбрасываются иногда волнением на берег. Иногда втыкают в них заостренные палки, и таким образом их вытаскивают: обыкновенно же ловят бросаемыми с земли удами.

Около Ситхи трески много, а палтусы ловятся в известных местах даже во всю зиму, когда только для наживы уд есть каракатицы, до которых рыба сия чрезвычайно жадна. Между Ситхою и Якобиевым островом весною идет такое множество палтусов, что весь пролив, имеющий инде ширины до пяти верст, кажется покрытым сею рыбою. Около Ситхи и Якутата палтусы очень крупны, и Баранов сказывал, что ему случилось видеть одного более двух сажень длиною, а голова его потянула один пуд тридцать фунтов. Рыба сего рода сильна по соразмерности величины своей. Американец, поймав на уду большего палтуса, никогда не вытаскивает его вдруг, опасаясь, что он оборвет. лесу или опрокинет байдарку; а потому подтащив его к себе, отпускает назад и продолжает сие до того времени, как измучит палтуса: после чего уже убивает палкою по голове.

Сельди появляются только в одном проливе около старой гавани, названном по сему Сельдяным проливом. В Ситхе подходили они в Марте к самой крепости великими станицами, и стоят около двух недель. В сие время весьма удобно бы запасать их в прок, когда бы только соль была; но по недостатку оной, тамошние промышленные лишаются и сего способа пропитания.

Вахня, что у Города Архангельского называется навагою, подходит по осеням и зимам к новой гавани на Кадьяке, только не всякий год.

Калага и Каюра (в Камчатке Рямжи,) ловится изредка около камней. Неповоротливость последней рыбы подала повод назвать ее каюрою, как в Камчатке и Америке работников именуют.

Около камней ловят рыбу с довольно большею головою по соразмерности её почти круглого тела. Она без костей и имеет под брюхом отверстие, помощью которого столь Крепко держится за камни, что кажется приросшею к оным, и даже оторвать ее трудно.

Терпуги, небольшая рыба, названная так по жесткости её кожи, ловится изредка около камней.

Морские Быки, попадаются в губах в неводы вместе с другою рыбою. Из них и каюры весьма хорошая уха варится.

Около острова Атхи, удится на глубине 80-ти сажень прекрасная рыба, которой имени не мог я узнать.

На Кадьяке попадаются изредка морские окуни, видом и вкусом похожие на речных.

Может быть я пропустил некоторые роды рыб: но надеюсь, легко извинят меня в том; ибо я не мог сделать достаточного оным описания, что конечно не будет опущено Доктором Лангздорфом. В одно время поймали на Кадьяке рыбу, принадлежащую по словам Г-на Лангздорфа к тропическим рыбам, конечно случайно столь далеко зашедшую.

Русские. - Колюжские.

Здорово живешь. - Веехаскивжет.

Ответ. - А-хатеят.

Это худо. - На уте.

Давай торговаться. - Агунь ате.

Девка. - Сяавит.

Молодая девка. - Чагыею кучеты сяавит.

Миленькая. - Сякт.

Мужчина. - Ка.

Молодой человек.-хва.

Старик. - Утысен - ка.

Отрок. - Геттук.

Старуха. - Сян.

Бобры.-юхчи.

Хвосты бобровые.-юхскиты.

Много бобров. - Сягытиин юхчи.

Поди. - Аку.

Поди сюда. - Аку - те

Прощай. - Те - куски.

Поди, прощай. -  А те те.

Я.-хат.

Ты. - Вее.

Есть хочу.-хагыану вага.

Пить хочу. - Ин хиту вага.

Русские. - Колюжские.

Вода. - Ин.

Рыба.-хат.

Кижуч. - Тлюк.

Палгаус.

Чатль.

Красная. - Кат.

Горбуша. - Кваск.

Хайко. - Тылль.

Чавыча. - Тя.

Треска. - Чак.

Нерпа. - Ца.

Сиуч. - Таан.

Усы сиучьи. - Таан витацаги.

Сиучонок. - Таан-етты.

Котик. - Кон.

Свинка. - Чич.

Кит. - Ягг.

Усы китовые. - Ягы-хен.

Медведь.-хуч.

Горностай. - Tа.

Тарбаган. - Иах.

Еврашка. - Цетльк.

Заяц. - Ках.

Соболь. - Кух.

Дикий баран. - Чанстоа.

Олень. - Вотцих.

(Лось) Сохатый. - Цыску.

Волк. - Коучь.

Белка. - Целхан.

Выдра. - Куста.

Русские. - Колюжские.

Ракушка малая черная. - Гак.

Белая. - ултлишлет.

Репки. - Ниц.

Рак. - Нааку.

Бобр речной. - Спыйты.

Дерево вообще. - Тлюгу.

Ель. - Ас.

Лиственница. - Ген.

Душное.-хагг.

Чага. - Тлях.

(Выкидное) красное дерево. - Ных.

Ольха. - Кийсис.

Тополь. - Ток.

Камень. - Te.

Железо. - Каетс.

Медь. - Ик.

Зеленая медь. - Икнач.

Олово. - Коук.

Свинцовые пули. - Унатутытли.

Порох. - Уна - тукенны.

Ружье. - Уна.

Копье на ратовище. - Уакатл.

Копье ручное. - Котля.

Большая стрела. - Ата.

Малая лучная. - Чумнит.

Лук. - Сяксь.

Топор. - Сенхвави.

Русские. - Колюжские.

Нож. - Тлитта.

Конягский топорик.-хутта

Игла. - Та - акетл.

Огонь. - Кан.

Дым. - Чик.

Дрова. - Кен.

Подай. - Атей.

Скоро. - Чаюк.

Поезжай. - Негекох

Приезжай. - Атеконь наекох.

Ложись. - Натта.

Спать. - Натапое.

Вставай. - Сяныу.

Садись. - Каныу.

Нет. - Тлек.

Есть. - Агу.

Нюхай. - Исных.

Судно. - Ан.

Байдара лахташная. - Цакох.

Байдара деревянная. - Яоку.

Бот деревянный. - Чат.

Греби - Аxа.

Сильнее. - Тляакуях.

Мачта. - Китлягас.

День. - Кеювая.

Ночь.-ха анна.

Солнце. - Какан.

Небо - Кийва.

Месяц. - Тыс.

Русские. - Колюжские.

Звезды. - Кутханага.

Облако. - Куккац.

Снег. - Тлет.

Дождь. - Сиу.

Лед. - Тык.

Ветер. - Килча.

Добрая погоди. - Эке килча.

Худая погода. - Тлек клюшки килча.

Хорошо. - Эке.

Худо. - Тлек клюшки.

Темно. - Каучикет.

Светло. - Киваа.

Жарко. - Гетта.

Холодно. - Сеат.

Парка. - Куттец.

Камлейка рагдужная. - Атхест.

Руб. и камл. китайчатая. - Тли кутец.

Платок. - Нахля.

Плащ. - Куу.

Плащ суконный. - Каец куу.

Лосиный плащ. - Циск куу.

Парка еврашичья. - Целке кутес.

Парка тарбаганья. - Цах кутес.

Плащ тарбаганий. - Цах ку - у.

Бисер. - Кагут.

Белый бисер. - Нек кагут.

Голубой - Толло кагут.

Красный - Кан кагут.

Русские. - Колюжские.

Ножницы. - Касехесе.

Гребень.-хлыто.

Перстень или кольцо. - Тляк канис.

Шляпа. - Щаху.

Торбасы. - Кан.

Табак. - Канч.

Нюхай табак. - Ахлигауч.

Сюртук или капот с пуговицами. - Канаатиа.

Зеркало. - Тунах - каеттин.

1. - Тлек.

2. - Тех.

3. - Нецк.

4. - Таакун.

5. - Кеечин.

6. - Тахатуусю.

7. - Тлетуусю.

8. - Нецкытыусю.

9. - Кууйок.

10. - Чинкат.

20. - Тлеека.

30. - Тахка.

Тоpe. - Этль.

Озеро. - А.

Река. - Ин - так.

Маленькая речка. - Ин - наку - у.

Мало. - Кувач.

Много. - Сягетегин.

Бурун. - Тыт

Русские. - Колюжские.

Умер. - Нинна.

Убить. - Утогечок.

Болен. - Ганниук.

Умирает. - Гянаннан.

Здоров. - Тлекотли нанняк.

Сердит. - Тлекотль - пушчку.

Сердится. - Канту - ганнук.

Худой человек. - Тлекотль кыкаоты тлиньить.

Добрый человек. - Кыкзотыют тлинкит.

Хорошая девка.-юкке сявыт.

Худая девка. - Тлек - клюске сявыт.

Красавица. - Тлех - тлех эке сявыт.

Люблю Я - Ахты - насеку.

тебя.-хет вео.

Мочится хочу. - Атлюх хатувага.

Испраж. хочу. - Кинты хатуава.

Блевать хочу. - Атц хатуава.

Со мной ляжем - И инь наккахейк

спать - куски.

Дарите. - Ахчить.

Дарю. - Ичиты - таханы.

Подари. - Тучитты.

Девка провор. шить умеющая. - Секук оя выт.

Жило. - Ан.

Русские. - Колюжские.

Бара бара. - Ите.

Пушка. - Унатлин.

Ложка. - Селтль.

Чашка. - Цик.

Котел. - Контль.

Народ около Ситки. - Ситка - коган.

Чилехатские. - Чилхат коган.

Сильный человек. - Льтли - чинка.

Промышленник. - Цатыка.

Воин. - Кка - ака.

Мы хотим мирно жить. - Лытмо конкан уган.

Вы с нами живите - Ихван кун ахту - 

мирно и никого - гухет какхет

не обижайте. - чаехх накаты итугу мрван.

Друг. - Ахекаву.

Знакомый. - Читлиок хасяису - ка.

Белое. - Тлеете-хеты.

Красное. - Каане-хеты.

Черное. - Туче-хеты.

Зеленое. - Нехенток-ехеты.

Зима. - Тааку.

Лето. - Кутаан.

Север.-хун.

Восток. - Сяалахет.

Полдень. - Генды.

Запад.

Орел. - Чаак

Русские. - Колюжские.

Чайка. - Китляты.

Ворон. - Элылтль

Утка. - Кааху.

Гусь. - Таагок.

Лебедь. - Коктль.

Филин. - Циеко.

Мясо. - Тлиги.

Жир. - Иих.

Яйца. - Кот.

Ящик. - Коук.

Сарана. - Кух.

Папоротник. - Котлх.

Желтое сладкое. - Канток.

Сок лиственничный. - Сиок.

Малина. - Тлеко.

Черница. - Стях.

Смородина. - Каната.

Клубника. - Ссиоку.

Морошка. - Неикон.

Трава. - Чуукон.

Отец. - Ис.

Мать. - Ахтля.

Брать. - Ахонох.

Сестра. - Ахтляк.

Сын. - Ахгит.

Дочь. - Ахсыи.

Дед. - Илтлико.

Дети. - Тоготки.

Жена. - Ахлхсет.

Русские. - Колюжские.

Голова. - Ахсян.

Лицо. - Игга.

Глаза.-хачак.

Волосы. - Ахсяхау.

Шерсть на звере. - Аxа.

Зубы. - Ахъю.

Рот. - Ахке.

Язык. - Тутлют.

Уши. - Ахкук.

Руки. - Ахчин.

Пальцы. - Ахкусы.

Ногти. -

Плечи.

- Икус.

Брюхо. - Ахик.

Спина. - Тутек.

Жопа. - Ахтук.

Тайный уд мужской. - Тлимль.

Русский человек. - Кускехап.

Кадьякские и Алякс. - Каякоан

Чугачи. - Кутек.

Кинаец.-тиснакоан.

Лисьевские.-тинха - коан.

Якутатские. - Тляхаих - коан.

Акойские. - Акай - коан.

Скажи. - Кененнык.

Говори.-юкатен.

Слушай. - Кеецаах.

Русские. - Колюжские.

Пали, стреляй. - Атхун.

Коли. - Околтл

Реж. - Нехас.

Шей. - Кака.

Бей. - Чак.

Смотри. - Тлетын.

Руби. - Атхут.

Дери. - Насетл.

Одевайся. - Атуку

Обувайся. - Атыкун.

Раздевайся. - Агех - козыкз

Кричи. - Найк.

Пляши. - Негетлех.

Пой песни. - Аткаси.

Молчи. - Итекетл.

Дурак. - Тляакуски.

Вор. - Тауцаты.

Украл. - Ушуатау.

Промышляй. - Канаекох.

Зови. - Кихох.

Клич. - Наип.

Привези. - Аты - кахтоха.

Вари. - Касета.

Жарь. - Нацик.

Пух птичий. - Котл.

Перье. - Тако.

Земля. - Ллин китаанны.

Остров. - Каат.

Бухта. - Ксеих.

Русские. - Колюжские.

Пролив. - Сит

Мель. - Ллин.

Мелко. - Лтл каатмин.

Глубоко. - Ин - шлин.

Далеко. - Наатл.

Близко. - Тлека - тлюунатли.

Тошно.-хатухлетис.

Жаль. - Гак - сикее.

Плакать. - Ках.

Смеяться. - Атсиок.

Насмехаешься. - Катлеюс.

Не насмехайся. - Илтлиль катлеус.

Тойон. - Анкау.

Раб, невольник. - Коох.

Невольница. - Сявыт коох.

Собака. - Кетль (по Якут. хаува.)

Много ли. - Кунса.

Далеко ли. - Увасе экунатли.

Далеко. - Увасекииже наллека.

Есть ли. - Агоке.

На поминках игрушка. - Кутетль.

Простая пляска. - Тлеэх.

Русские. - Кинайские.

Поди - Уга.

Каково ходил. - Ух.

Здорово. - Паинзиля.

Пойду. - Кхыио.

Девка. - Кисна.

Жена. - Сиоо.

Дочь. - Сецаа

Сын. - Сия.

Родной. - Ситни.

Подай. - Ында.

Принеси. - Сюйлкат.

Вода. - Пилтни.

Огонь. - Тази.

Море. - Тыкаа роио нуты.

Река. - Кытну.

Озеро. - Бон.

Много. - Тыналатоса.

Мало.-маалчак.

Нету. - Кыколь.

Все. - Танцхо.

Есть хочу. - Тасчин.

Пить хочу. - Питли ктатлю.

Поехал. - Тазно.

Приехал. - Тоазник.

Солнце. - Нии.

Русские. - Кинайские.

Месяц. - Тлякаанну.

Звезды. - Син.

Погода. - Талкоцит каницы.

Дух в колдовстве призываемый. - Нустат - тля.

Бог (старики думают, что он кого любит, тому дает счастье, а кто все создал и где он обитает, того не знают) - Накхтылтане.

1. - Целкей.

2. - Тыха.

3. - Токхке.

4. - Тенки.

5. - Циеляло.

6. - Кожсини.

7. - Канцеоги.

8. - Атаколли.

9. - Лхецетхо.

10. - Колюжун.

11. - Целкоикты.

12. - Тыхаокты.

13. - Токаюкты.

14.-тинкеохсты.

15. - Целиоокты.

16. - Кулцынокты.

17. - Канцайолты.

Русские. - Кинайские.

18. - Лтакалиокты.

19. - Лкацсехтокты.

20. - Целиоотна.

30. - Тятхулюжун.

40. - Теш куляжун.

50. - Цкелио - куляжун.

60. - Кус - кулюжун.

70. - Канциоо - куляжун.

80. - Лтакол - куляжун.

90.-ецитко -  куляжун.

100. - Отвослян.

Отец. - Стукта.

Мать. - Анна.

Дядя. - Азя или зяля.

Племянник. - Уз.

Зять я шурин. - Слин.

Тесть. - Цязстун.

Брат. Кыля.

Сестра. - Тача.

Ребенок. - Цканикен.

Большой брат. - Агэля.

Большая сестра. - Уталя.

Старик. Усинта.

Молодой. - Китл.

Старуха. - Кисинта.

Молодая девка. - Кисенкоя.

Хорошая девка. - Тыгагаитля.

Худая девка. - Цюголта.

Добрый человек. - Тыгагаитля.

Русские. - Кинайские.

Худой человек. - Циогыхта.

Сердитый. - Кыцнанихя.

Я тебя люблю. - Нанааецют.

Спать. - Ногагостани.

Я. - Сии.

Ты. - Нан.

Дай мне.-мхонда.

Ко мне. - Синта.

Жило. - Каях.

Какого жила? - Нтату каяхтана.

Как зовут? - Нчату ижыкиля.

Русский. - Казяхтан.

Поп. - Такинляс (кой крестит.)

День. - Чан.

Ночь. - Тляк.

Рассветает. - Когол циоли.

Светло. - Талкон.

Темно. - Илхатл.

Камень. - Калхники.

Бобр морской. - Тупыс.

- Речной. - Кнуя.

Черный медведь. - Алтаси.

Красный медведь. - Анихта.

Рысь. - Казно.

Соболь. - Кцяося.

Выдра. - Тахтен.

Норка. - Татича.

Выхухоль. - Тучюта.

Русские. - Кинайские.

Горностай. - Каолцина.

Волк. - Текин.

Собака. - Тлика или скоголо.

Росомаха. - Цтукумытли.

Олень. - Пытцих.

Шерсть. Кгыго.

Лисица. Кагвыяк, канюлца.

Баран. - Ниочи.

Белка. - Лека.

Кит. - Ташлин.

Нерпа. - Куцяатли.

Свинка. Цилви.

Белуга. Коюси.

Косатка. - Цыкинка.

Птица. - Какасли.

Лебедь. - Кокыс.

Гусь. - Нутаке.

Утка. - Агасля.

Чайка. - Бачь чичакоя.

Журавль. - Унтатля.

Орел. - Датлика.

Куличок. - Цекатукалкеса.

Яйца. - Киазя.

Перья. - Киця.

Пух. - Ктук каеткень.

(Род дикоб.) нюник. - Нини.

Железо. - Икотье тайн.

Медь. - Чучуна.

Олово и свинец. - Таин тога.

Русские. - Кинайские.

Железный. - Соос.

Слюда. - Куцякты.

Рыба. - Тлиока.

Мясо. - Кычонна, кыцын.

Чавыча. - Тлиохака.

Красная. - Тыкхъхоя.

Кижуч. - Нушлягы.

Горбуша. - Когона.

Гольцы. - Устлягы, сяныля.

Семга. - Тляга.

Парка. - Тогаа, стгяика.

Рубаха. - Сисьйова.

Кишочная камлейка.-макезъе.

Рагдужная  -  -  Кыстога.

Торбасы -  -  Сюлстля.

Тарбаганья парка. - Кыгытога.

Еврашечья  -  -  Кумя тога.

Тарбаган. - Кыхы.

Еврашка. - Куися.

Рогдуга. - Кыес.

Ишкат.-хаки.

Бисер. - Наалтчеткоя, сяскоскоя

Корольки. - Тынаикеика.

Палтусина. - Сягик.

Треска. - Аткияк.

Юкола. - Вава.

Нахой. - Льлиеанижа.

Сельди. - Куцнакоха.

Русские. - Кинайские.

Вахня. - Тлиоантита.

Лес. - Цваля.

Ель. - Цятля.

Лиственница. - Калкты.

Береза. - Чукхуя.

Рябина. - Сконя.

Ольха. - Канкыя.

Тополь. - Асни.

Тальник. - Тунделкии.

Ягоды. - Кенка.

Морошка. - Кытля.

Малина. - Колкаа.

Шокша. - Ткылинкыка.

Брусника.-хыкка.

Княженика. - Науянкытля.

Голубика. - Цыкика.

Смородина. - Нуутгынь.

Черника. - Канця.

Красная смородина. - Циолнунтлиа.

Ягоды на шиповнике. - Кис.

Калина. - Чуньця.

Толокнянка. - Тынцизи.

Коренья.

Папоротник. - Ох.

Сарана. - Кынастли.

Кутагарное. - Олцнакуця.

Желтое. - Кындяокитси.

Сладкое. - Ктлиля.

(Растение особого рода, кое годится в киселе, каше и в муку.)

Русские. - Кинайские.

Петрушка. - Кынтынтли.

Макарша. - Таналиона.

Жир. - Цинты, тлиогы.

Бараний. - Нуцицинты.

Олений. - Пыцихцинты.

Нерпичий. - Куцяалцинты.

Лось, или сохатый. - Танакя.

Яман. - Спа.

Кислица. - Кши.

Небо.-юян.

Дым. - Таскыты.

Облака. - Кхас.

Туман. - Няники.

Снег. - Аззах.

Дождь. - Алкун.

Холодно. - Ктекхуц.

Тепло. - Ткынагалгыс.

Мороз. - Ктекхоц.

Жарко. - Наголгось.

Лед. - Тен.

Град.

Погода. - Каници.

Ветер.-юталнон.

Восток. - Ктултля.

Запад. - Судуцини.

Север. - Циняни.

Полдень. - Кыхкац

Русские. - Кинайские.

Хочу. - Цетасю.

Не хочу. - Кучу уцтася.

Подай. - Анта.

Принеси. - Сятункхеилкит.

Пошли его. - Ктаас датс нын диня.

Скорее. - Угаста.

Поди. - Ун.

Беги скоро. - Уга тылкус.

Горячая вода. - Наголыхси вылтни.

Холодная вода. - Нагол кыцы.

Дрова. - Цика.

Трава. - Кичен.

Земля. - Алтнев.

Глина. - Такеитлине.

Гром. - Ктытни.

Молния. - Сиобыля.

Лук. - Цылтен.

Стрелка. - Изин.

Копье. - Тагин.

Нападение. - Улинант нальлиок.

Убит. - Читнах.

Убил. - Читлион.

Убили. - Чекитлиок.

Садись. - Ницют.

Вставай. - Ктанилдит.

Убежал.-енишаалтан.

Убежали. - Тыната енита алтатл.

Русские. - Кинайские.

Удалой. - Тагылтыен.

Промышленник. - Ткогоилтен.

Воин. - Тагылчаакын.

Стрелок. - Ткосин - ктелтесен.

Вор. - Кнетеисин.

Ленивый, непроворный. - Цкекет никен.

Начальник. - Кыеска.

Работник. - Тенъа.

Невольник. - Улчана.

Юрта. - Кавиа.

Поварня. - Катлист.

Баня. - Нли.

Жупан. - Нлекоя.

Рукодельная девка. - Коц когаин кон келки.

Походом идти. - Туякиляне.

Человек. - Кохтаана.

Голова. - Аисягге.

Лоб. - Сянтух.

Волосы. - Сцыго.

Плешивый. - Коцынулкатен.

Уши. - Сцога.

Брови. - Сказытли.

Глаза. - Снага.

Ресницы. - Сноошутля.

Рот. - Сызяк.

Язык. - Сцылио.

Русские. - Кинайские.

Зубы. - Сзакоистли.

Горло. - Сзака.

Шея. - Схкаж.

Грудь. - Сита.

Плечо. - Сасык.

Рука, Руки. - Скона.

Нога, Ноги. - Скаетлна.

Брюхо. - Сцютля.

Спина. - Синих.

Ребра и кости. - Цинцю.

Тело. - Сигис.

Мясо. - Сцын.

Кишки. - Синцика.

Задница. - Скхы.

Тайный уд мужской. - Сцкоса.

Сосать. - Лечь.

Испражняться. - Стыикхат.

Блевать. - Нянтвах.

Блудить. - Стунаецю.

Смотри. - Ниитлянт.

Видишь. - Ниинтлянту.

Вижу. - Натляахие.

Не вижу. - Кучю знашляакие.

Слышу. - Кыдыкнтяснись.

Не слышу. - Куду кучю кидукысник.

Русские. - Кинайские.

Больно. - Геичутен.

Смеяться. - Чааглех.

Плакать.

Шутить. - Чичуули.

Шучу. - Ису.

Говори. - Кыинас.

Говорю. - Кансяся.

Сказывай. - Нухеилнык.

Лжешь. - Гыичит.

Правда. - Клудец.

Неправда.-хенчит.

Утонул. - Нудалкат.

Убит.-тикеитлиок.

Помер. - Чичок.

Не могу. - Чинах.

Болен. - Читазны.

Здоров. - Чтатнучок.

Силен. - Чагеисты.

Мокро. - Нокеитляк.

Сухо. - Атнаалкан.

Байдара. - Бааты.

Байдарка. - Каяхван.

Берестяная лодка. - Бакаа.

Весло. - Канипты.

Поезжай. - Оготыняс.

Привези. - Тунгамлчитл.

Принеси. - Сянукаилкит.

Отвези. - Нугатяилнис.

Отнеси. - Быцяа.

Русские. - Кинайские.

Отдай. - Лиокаитыилцит.

Вяжи. - Нулхаля.

Руби. - Ынцятль.

Жги. - Боканаиктыыл - тлют.

Греби. - Такейцых.

Сильно. - Уга.

Клади. - Нынилтатля.

Торгуй. - Кенкат.

Продай. - Кхонилтатля.

Что просишь.-етаконинзен.

Лей.-манкеитлет.

Бей. - Бадейно.

Развяжи. - Кодылтюд.

Стреляй. - Ктеилтеся.

Комары. - Цых.

Мошка. - Кылкыце.

Плевок. - Томм.

Мыть. - Тлиннаа.

Лягушка. - Ногоя.

Кузнец или кто ковать умеет железо и медь. - Нукацтен.

Табак листовой. - Кытгон.

Молотый.

Береста. - Чокхоя.

(Посуда из бересты) - Туях. - Нуззякое.

Сера древесная. - Чах.

Русские. - Кинайские.

Сера горючая. - Чилтыкхос.

(Тоже что морская вода) соль. - Нуты.

Солоно. - Нутееныс.

Сладко. - Тоолнес.

Горько. - Чоголнек.

Колдун. - Ылекен.

Топор. - Кытляси.

Нож. - Кизяки.

Копье. - Тачим.

Бело. - Талкей.

Черно. - Талтан.

Красно.-тигалтил.

Желто.-тишлцяги.

Сине. - Окын - илкей.

Чист. - Бадкаялцел.

Мети. - Июнканитлис.

Скреби. - Киззиох.

Копай. - Кикат.

Вари. - Лячь.

Жарь. - Килтис.

Режь. - Кодылцют.

Ешь. - Нлылкат.

Нюхай. - Нактут нилтус.

Пей. - Нытнун.

Спи. - Нылтеилтак.

Куда пошел. - Увталтутайк.

Спать хочу. - Нулцистаитны.

Ложка. - Тага

Русские. - Кинайские.

(Чашка) калуга. - Нузги.

Корыто. Мокали.

Постель. Стииля.

Одеяло. Цта.

Бедняжка. - Ух.

Не обижай. - Чабатыл уку

Жаль мне тебя. - Ногыистат.

Пошли. - Унтыни.

Клич.-мухонзил.

Затвори. - Каюкнелкат.

Отвори. - Чакнелкат.

Не воруй. - Цсакнет ииски.

Не лги, не обманывай. - Ынчада геинчишку.

Живи хорошенько. - Ковастези ту.

Чай. - Ында.

Не бойся. - Чедычел чику.

Трус. - Чагичек.

Смелый. - Кочучеистик.

Говорит мастер. - Киц канаги и чудытнисен.

Не умею. - Коцион селтен.

Не знаю. - Кацикатеитысны.

Не знает. - Сюн.

Ничего. - Кыкхоля.

Все. - Таеньцко.

Нет. - Кочо.

Кадьякский. - Уличь на.

Чугача. - Татляхтана.

Русские. - Кинайские.

Медновский. - Отнохшана.

Колоша. - Тош колиошох.

Лисьевский. - Тахеюна.

Аляксинский. - Ниесхах - итина.

Тундренные, за Сушитной и Кныками. - Галцяни.

Тундренные за Илямной. - Кцялтана.

К морю ближе, у коих долгие стрелы. - Тутна.

Еще кои ездят на собаках далее сих в тундре. - Тындысюх - тана.

Судно. - Алютак.

Парус. - Тугис.

Нюхай табак. - Исных тык тылтыс

Молись.-гок нуилтли.

Источник: Морская типография. - СПб.: 1810 г.