ЭВЛИЯ ЧЕЛЕБИ

КНИГА ПУТЕШЕСТВИЙ

СЕЙАХАТНАМЕ

ЗЕМЛИ МОЛДАВИИ И УКРАИНЫ

ТОМ V

VII

ПОВЕСТВОВАНИЕ О БОЯХ ПОД ОЧАКОВОМ

Слово за слово, и мы несколько отступили от нити [повествования]. Когда господин наш Мелек Ахмед-паша, расставшись с ханом, был занят ремонтом крепости Аккерман, как-то ночью он увидел сон. На следующий день поутру я, ничтожный, в час намаза творил молитву. После чтения [главы Корана] «Яс-и шериф» Мелек Ахмед-паша сказал мне: «Мой Эвлия, да воздаст тебе благо Аллах, нынешней ночью я видел сон». И он стал рассказывать содержание своего сна.

Из любопытного начала праведного сновидения Мелека Ахмед-паши. — «Мой Эвлия, да будет на тебе благодать [божья], вот какой сон я видел нынешней ночью: на крепость Очаков напали несколько тысяч орлов. Они подняли крик и вопль, из своих когтей и клювов стали бросать внутрь крепости камни. Тотчас же в крепости начались крики и стенания, а все крепостные ворота были открыты. И когда мусульманское население крепости обратилось в бегство, птицы начали пожирать тех, кто выходил наружу. Некоторые из мусульман крепости поймали за ноги несколько сот птиц, связали их и некоторых, предав мучениям и пыткам, убили. [Тогда] все орлы, собравшись вместе, уселись на одну из крепостных башен, стали [по одному] летать во все концы, /173/ собирать колючки и мусор, устраивать гнездо. Тотчас изнутри крепости появился огонь, он опалил крылья всех орлов, и они попадали на землю. Бескрылые, они пытались опереться на хвосты, но у них не было опоры, чтобы подняться в воздух».

Когда он таким образом поведал о своем сне, я сказал: «Мой повелитель, да будет на вас благодать [божья], Аллах предупреждает нас, что на крепость Очаков собираются напасть [104] вражеские птицы. Но, если будет угодно Аллаху, они опалят себе крылья»... и я прочел первую суру Корана. Однако предусмотрительный паша тотчас же принял меры предосторожности.

ВСЕОБЩАЯ ПОМОЩЬ КРЕПОСТИ ОЧАКОВ

В тот же час паша, использовав все средства, созвал и собрал алайбеев Никопола, Кырк-килисе, Визе, Чермена, Аккермана, Бендер, Силистры и Видина, которые в один миг явились со своими войсками. К ним он присоединил десять тысяч войска из буджакских татар, которыми командовали Мехмед-ага из Эшек-дере, Дедешбай-ага, Сатыбай-ага и Батыр-мирза, от-аг и ат-кулу, обладавших сорока байраками. Юсуфа кетхуду он поставил во главе пятнадцатитысячного отборного войска, выдал ему десять кошельков на путевые расходы и соболью шубу и сказал борцам за веру: «Да поможет вам Аллах, владыка вселенной!». В тот же день [паша] с помощью всех имеющихся судовых шлюпок, барж и лодок спешно переправил пятнадцатитысячное войско на противоположный [берег Днестра], в местность, называемую [От-]рярык, напротив Аккермана, и, направив его в подкрепление гарнизона [Очакова], сам вернулся обратно в Аккерман.

Последующие меры. Тотчас же, не откладывая, капитанам кораблей было выплачено жалованье, а также выданы припасы, остававшиеся в аккерманском порту от прежних лет и захваченные на двадцати чайках русов в сражении под Варной. На малые чайки, лодки, чайки и корабли были погружены: строевой лес из каза Аккермана, стоимостью в 10 тысяч курушей, сухари, черный порох и ядра, а также прочее вооружение и другие припасы. На них были взяты также несколько сот кантаров гвоздей и все мастера-строители Аккермана и Килии. На корабли были погружены также две тысячи киле пшеницы и пять тысяч киле проса. В течение двух дней на пятьдесят судов погрузились двадцать отрядов секбанов и сарыджа из личных войск паши и тысяча отборных молодцов из гарнизона крепости Аккерман — всего две тысячи полностью вооруженных воинов.

По воле божьей в надлежащий день после восьмичасового перехода [это воинство] прибыло в крепость Очаков. [Здесь] все воины ислама, увидев, что на пятидесяти кораблях прибыли припасы, строевой лес и войска, воспрянули духом, поместили [доставленные] припасы в склады и арсеналы и занялись [105] ремонтом крепости и очисткой главных рвов. Весть о том, что все [отправленные] войска ислама прибыли благополучно и в полном порядке, была принесена [в Аккерман] с кораблями, вернувшимися обратно.

Юсуф кетхуда извещал в послании о том, что они разломали несколько чаек русов и устроили из них леса для ремонта крепости; наряду с этим Юсуф кетхуда просил прислать прибрежных татар, всех аг Очакова и татарские войска Каргылы Халил-аги, бея Очакова и прочих военачальников, включая и отряд [самого] Юсуфа кетхуды. Паша ответил: «И здесь [в Аккермане] нужны войска». В тот же день беям Валахии, Молдавии и Бендер были направлены послания с приказом: "Для ремонта крепости Очаков немедленно прибыть трем тысячам валахов, двум тысячам молдаван, тысяче мастеров-строителей с подмастерьями, имея десять тысяч бревен мачтового леса, гвозди и дранку, плахи и иные доски для пушек, а также строительный лес других сортов и все необходимое". Шамлы Халил-ага, у которого шрам на затылке, был назначен мубаширом и c бесценным караваном направлен в Валахию и Молдавию.

И еще в тот же день из крепости Очаков пришло известие: "Значительная часть крепостной стены отремонтирована, рвы прочищены". Получив это известие, паша готов был пуститься в пляс от радости. Он сказал прибрежному aгe: «Ты тоже готовься отправиться в крепость Очаков со всеми татарами Буджака»... на что тот ответил: «Будет сделано, как приказано», и отправился. В тот же день на десяти деревянных судах прибыла тысяча воинов из крепостей Измаил и Килия. Позже] было получено известие, что и они прибыли в крепость Очаков в надлежащий день после трехчасового [перехода].

Когда мы с Мелеком Ахмед-пашой по случаю этой радостной вести приятно проводили время в Аккермане, в 1068 (1657-58) году от Порога Счастья из числа аг великого везира Кёпрюлю Мехмед-паши прибыл некий храбрец, доставивший реляцию о победе у острова Бозджаада ¹.

/175/ Когда стали читать составленную в султанском диване победную реляцию падишаха, все воины ислама были охвачены радостью; был устроен торжественный салют, и крепость Аккерман была окутана плотным огнем, будто птица-саламандра, — такой сильной была пальба ракет. По ферману падишаха в терпение семи дней и семи ночей весь Аккерман был украшен праздничными флагами и во многих местах освещен сотней тысяч фонарей. [106]

И каждый житель в любом доме в полную меру сил и возможностей предавался разнообразнейшим удовольствиям и отдыху, не переставая молиться о [даровании] падишаху долгого счастливого царствования. Всюду люди пребывали в приятном и веселом настроении, в усладах и удовольствиях. А когда у паши еще больше поднялся дух, заиграли девятитрубные янычарские оркестры, и в двадцати аккерманских кухнях день и ночь готовили угощение для знатного и простого, для бедного и богатого. Безвозмездное благодеяние [это] было исключительно обильным.

В тот же день предусмотрительный Мелек Ахмед-паша приказал составить триста [посланий] и разослал с уполномоченными [для этого] агами в каза, города, городки и села Очаковского эйялета копии победной реляции. Мне же, презренному, он вручил послание, содержащее радостное известие о победе, для крепостей Очаков, Хасан-паша и Кылбурун, а также по одному посланию и по одному почетному халату для Юсуфа кетхуды за ремонт крепости Очаков, беям Очакова и бею Кылбуруна.

О ТОМ, КАК МЫ ДОСТАВИЛИ ИЗ АККЕРМАНА В КРЕПОСТЬ ОЧАКОВ РЕЛЯЦИЮ О ПОБЕДЕ У БОЗДЖААДА

Сперва мы с искренними молитвами простились с господином нашим пашой, взяли двадцать человек конвоя и двадцать умелых и прославленных проводников из числа проводников крепости Аккерман, разделились на три отряда, сели на коней и благополучно переправились через пролив [шириной] в шесть миль, где река Днестр впадает в Черное море. [Отсюда] мы направились к стоянке От-ярык.

На противоположной, северной стороне реки Днестр, /176/ на пустынных землях крепости Очаков расположены места, где охотятся [за людьми] злополучные русы из страны местных казаков. Ибо в этих местах пролегает главный путь кораблей, следующих из Аккермана в Очаков и далее в Крым. Казаки же, собравшись ватагой, подстерегают у мест, удобных для стоянки судов, и никто из проезжающих не обеспечен от того, чтобы не быть схваченным и обращенным в пленника. Упаси бог, это весьма небезопасная дорога. [107]

Причина того, что это место назвали От-ярык, такова: каждый прибывающий по этой безжалостной пустыне из Крыма или Очакова, если дело происходит ночью, собирает прошлогоднюю траву и подает знак — зажигает костер — в Аккерман, {стоящий] на противоположном берегу. Тогда жители Аккермана в мгновение ока прибывают сюда на лодках, переговариваются [с прибывшим] и, если это мусульманин или подданный [падишаха], переправляют его на другой берег.

Но несколько раз кяфиры — знающие по-турецки казаки, прибыв на это место, зажигали костры из травы (От — 'трава', ярык — 'костер') и, как только из Аккермана прибывали на лодках люди, казаки захватывали их в плен и удалялись. С той поры наученные горьким опытом аккерманцы уже не принимают каждого случайного человека по каким угодно сигнальным кострам, а принимают [только] гонцов и путников, узнавая их по кострам, разложенным особым образом. Вот почему это место названо От-ярык.

С той поры как султан Баезид хан Вели завоевал Аккерман, эта местность стала освоенной и превратилась в тыл после того, как на переправе было построено внушительное укрепление. По прошествии некоторого времени проклятые казаки захватили [это укрепление] и разорили его до основания. До сих пор видны здесь остатки строений. Дикие и пустынные места эти очень опасны. В ту описываемую ночь мы из-за страха перед казаками совершенно не знали ни сна ни отдыха. Ибо в том месте имеется [еще и] деревянное укрепление казаков.

Затем мы, проделав восьмичасовой переход берегом Черного моря на восток по суровым пустынным местам, напоминающим гнилую пустошь, прибыли на стоянку Бури-муюн. На языке татар это означает «волчья шея». И в самом деле; здешние волки — величиной с осла, сильнее, чем казацкие свиньи. Место здесь суровое, изобилующее руслами высохших речек, тамариндовым деревом, камышом, тростником. Расставив дозоры, мы — тоже в полном вооружении — поели из запасов, имевшихся в переметных сумах. Затем, следуя берегом моря еще в течение пяти часов, мы прибыли на Стоянку Даллык. Племя татар называет эту местность Даллык из-за того, что здесь лощина заросла кустарником (Даллык — букв. 'место, поросшее кустарником'). /177/ Отправившись дальше, мы проделали четырнадцатичасовой переход [108] и прибыли в землю крепости Ходжабай. Когда султан Баезид завоевал Аккерман, один богатый человек, прозванный Бай (Бай значит 'богатый'), получив разрешение султана, построил в этом месте на скале прочное укрепление и поместил в нем отряд воинов. Он сделался обладателем пяти стад по тысяче пятьсот овец. и после долгой счастливой жизни его стали называть Ходжабай. До сих пор постройки этого укрепления сохранились и хорошо видны на берегу Черного моря, на крутой скале. Если это укрепление хотя бы немного подправить, местность станет населенной, а дорога — безопасной. В этих местах из Черного моря добывают соль, и жалованье гарнизону выплачивается солью.

Затем мы все углубились в лесные заросли, расседлали наших коней, поставили по сторонам надежные караулы, нарезали коням корму. В ту же ночь мы снялись с места, направились вперед и берегом Черного моря прошли долину Джудже-дере. К северу [от нас] эта местность [простиралась] от Черного моря до земель Дорошенко. [По долине протекает] небольшая речка. Перейдя эту речку, мы берегом Черного моря после пятнадцатичасового перехода прибыли к озеру под названием Уч-Аджылы-гёлю. Здесь мы со многими предосторожностями, держа оружие наготове и не поднимая шума, дали отдохнуть коням, ибо около этого озера под названием Уч-Аджылы-гёлю имеется рыбацкое укрепление под названием Оба-керман. Потому мы проходили по этой местности без шума и [никем] не замеченные, [а затем] подошли также к местности Дели-гёлю. Здесь мы сняли с себя тяжелые одежды и отдохнули. Эти места тоже небезопасны.

Затем мы без труда пересекли долину] Яхши-дере и, двигаясь на север в течение двух часов, прибыли к большой реке Березань. Эта река течет на запад по землям казаков Дорошенко с гор, [находящихся у городов] Шаргород и Ладыжин, и на всем своем протяжении вовсе не имеет бродов. Напротив островов Тентере она впадает в Черное море, в ширину имеет одну милю. Когда мы, претерпевая сто тысяч тягот и мучений, перебирались на противоположный берег с помощью единственного суденышка, тогда — благодарение богу — прибыла тысяча христианских воинов из Молдавской земли, прежде по [падишахским] ферманам приходившая с воинами Аккермана. С ними вместе мы без забот и опасений к утру соорудили плоты и баржи и переправились на противоположный берег, коней же пустили [вплавь]. [109]

А ведь в этих местах [случается и так:] когда половина войска переправится на противоположный берег, кяфиры, устроив засаду, нападают либо на воинов, /178/ оставшихся на этой стороне, либо на тех, кто уже переправился на ту сторону, и уводят в плен. Не раз случалось даже так, что вследствие такого разделения войска на две половины обе они на обоих берегах бывали уничтожены. Но, хотя это место исключительно опасное, мы — да будет хвала всевышнему — миновали его благополучно. Пройдя от этого места берегом Черного моря на восток еще в течение четырех часов, мы благополучно прибыли в сильно укрепленный, неприступный Джанкерман, или крепость Очаков.

Когда — благодарение богу — тысяча аккерманских воинов вместе с тысячей молдавских воинов приблизились к Очакову, очаковскому бею и кетхуде паши было доставлено известие о моем прибытии. [И вот] когда я, презренный, вместе со всеми воинами налегке, сойдя с коней, пребывал на месте отдыха, со стороны крепости показалось облако пыли. Это для встречи со мною, ничтожным, прибыли со всеми войсками Очакова беи и кетхуда паши. Затем после взаимных приветствий мы величественной процессией направились в нижнее укрепление, и тут — о величие Аллаха! — в трех крепостях — Очакове, Хасан-паше и Кылбуруне — поднялось такое ликование, такая пальба из пушек, что земля и небо тряслись и содрогались.

Мы благополучно прибыли в Очаков, и во дворце бея, после того как оркестр сыграл [приветствие], как это установлено падишахским указом, я вручил беям и Юсуфу кетхуде приказы и послания господина нашего Мелека Ахмед-паши. Прежде всего мы стали читать реляцию падишаха о победе у Бозджаада. Все рабы божьи радовались и возносили молитвы о долгих летах царствования султана Мехмеда хана IV и о благополучии победителя у Бозджаада Кёпрюлю Мехмед-паши.

ВОСХВАЛЕНИЕ ТОРЖЕСТВА В КРЕПОСТИ ДЖАНКЕРМАН, ИЛИ ОЧАКОВ, ПО СЛУЧАЮ ПОБЕДЫ У ОСТРОВА БОЗДЖААДА

Сразу же после прочтения победной реляции появились чавуши гарнизона крепости, и все войска в полном вооружении вышли на угловые башни, на вал и стены. Воины ислама из ранее прибывшего на подмогу десятитысячного отборного войска в полном вооружении хлынули, словно река, на внешние и внутренние укрепления. Сначала в цитадели и в большом [110] кольце оборонительных сооружений был трижды провозглашен мусульманский призыв к богу, и крики «Аллах! Аллах!» вознеслись к трем небесным сферам.

После молитвы и благопожеланий, как только искусные, заслуженные мастера[-музыканты] развязали голоса барабанов, литавр и медных труб, присутствующие мусульмане — борцы за истинную веру начали оглушительными, грохочущими залпа- ми палить из ружей. /179/ Затем открыли огонь пушки шахи и бал-емез и земля и громоносное небо наполнились гулом и грохотаньем. В общем, когда таким образом был произведен троекратный торжественный салют из ружей и пушек, город Очаков так сиял, словно старуха-вселенная справила свадьбу и [наступили] проводы новобрачной в дом мужа. Для населения Очакова благодаря всем этим торжествам и празднествам вечера и даже ночи превратились в дни, словно наступила пора жертвоприношений.

После этого я, ничтожный, со всеми сановными мужами крепости обошел и осмотрел крепость со всех сторон, обнаружил места, которые были отремонтированы, и места, требующие ремонта. Я назначил сюда людей, и в течение трех дней некоторые места [укреплений] были отремонтированы так, [что стали наподобие] стены Искандера ². Я, ничтожный, прибыл сюда как бы в качестве мубашира по ремонту крепости и каждый день осматривал и разглядывал ее со всех сторон; подружившись с агами оджака, я выведывал различные секреты и записывал их. Каждый день во время торжественного салюта поутру мы пировали и угощались у одного аги, после сумерек у другого, [и от всех] получали подарки.

Однажды очаковский бей вручил мне, ничтожному, за доброе известие о победе флота кошелек курушей, шубу из собольих спинок, два отреза сукна на халаты, двух пленников-русов и трех чистокровных арабских коней смирного нрава. От имени же всех пяти крепостей на Днепре он подарил мне пять кошельков курушей, пятерых славных гулямов и пять коней. После этого кетхуда паши Юсуф-ага подарил мне сотню алтунов, одного пленника, шубу [из собольих] спинок, коня и саблю, а моим гулямам — по десяти алтунов. И мы начали составлять подробное описание крепости.

ВОСХВАЛЕНИЕ КРЕПОСТИ ОЧАКОВ

Завоеванная десницею Али-пдшы, она является центром эйялета трехбунчужного везира. Однако вследствие того что [111] это место небезопасно, здешний везир пребывает в городах Силистра, Бабадаг и Аккерман, а город [Очаков] обороняется десятитысячным войском. В настоящее время эта крепость является резиденцией самостоятельного санджакбея. Но и этот бей по установленному порядку пребывает в месте, именуемом Кылбурун, на противоположной, крымской стороне реки Днепр; он обороняет это место, находящееся в четырех переходах от принадлежащего Крыму острова под названием Уч-агзы.

Следуя степью до Крыма, [остаешься в местности] подвластной бею Очакова. С татарскими ханами по закону, [установленному] Баезидом ханом, у него сношений нет. /180/ [Содержание] очаковского бея, согласно специальному указу падишаха, составляет 240 тысяч акче. Однако зеаметов, тимаров, алайбевв и черибаши у него не имеется. ..Ибо со стороны кыблы здесь Черное море, а с севера — земли казаков, [так что] всегда можно слышать, как поют казацкие петухи. Восточный же край, за рекой Днепр, — степь Хейхат. Она простирается до крепости Азов и еще на девяносто семь переходов до Каспийского моря, а [еще дальше] — Кыпчакская степь. Если же идти на юг, как и в сторону Аккермана, там лежат небезопасные места, по которым мы уже неоднократно проходили.

Кадий по должности имеет содержание в 150 акче. Округа его обширны, и населенные местности многочисленны. Имеются три ода джебели и три ода пушкарей, но янычар вовсе нет, и они не могут здесь находиться, так как не имеется достаточных средств. [Ведь крепость эта —] лишь остров, запирающий устье. Во всех пяти крепостях имеется пять почетных начальников крепостей. А всего [там] двадцать важных однобунчужных аг. Имеется две тысячи пятьдесят отборных, надежных и хорошо вооруженных, всегда готовых к действию воинов. Один из управителей [крепости] имеет даже [ранг] бейсубаши. [Кроме того,] есть ага строителей, ага мухтесибов, ага по сбору базарной пошлины, ага столяров и подмастерьев. [Крепость] является портом: от нее на Аккерман, Килию и Измаил отплывают и [к ней] прибывают [суда]. Имеется множество судов, чтобы переправлять войска на противоположный берег.

Форма укреплений. Укрепления в этом месте состоят из трех отдельных, [но] связанных между собой крепостей. Наиболее древней является старая цитадель, построенная еще Маджаром Али-пашою. Это четырехугольная крепость, очень прочная, совершенно неприступная: она расположена на земляном бугре. Крепость имеет погреба, глубокий ров, [112] прочные оборонительные стены в два ряда толщиною в двадцать шагов, с пятнадцатью башнями, крытыми тесом. Через ров переброшен деревянный мост. Каждый вечер сторожа поднимают мост с помощью блоков, затем упирают его в крепостные ес рота и {таким образом] запирают их. Этот мост построен Мелеком Ахмед-пашою. А толстые двухслойные ворота из железа обращены к кыбле, в сторону крепости Кылбурун на [противоположном] берегу Черного моря. Позади рва изо всех башен, словно ежи, высунулись пушки. Мелек Ахмед-паша покрыл все башни дранкой, отремонтировал и благоустроил их. Кроме упомянутых больших внешних ворот из железа, имеются еще однослойные малые ворота. Над пространством между этими двумя железными воротами — кирпичное сводчатое строение /181/ на прочном основании, а наверху его — султанская мечеть с деревянными минаретами. Она невелика. Шариатский суд также соединен с мечетью и с верхним этажом...

В этой крепости насчитывается двести домов, сверху донизу обмазанных глиной; они имеют верхний этаж, дворы с палисадниками. Дворец бея также находится в этой крепости, все улицы которой чистые, мощеные. Дорога ее — только чтобы разминулись два человека. Имеется двадцать мелочных лавочек, и по соседству с ними — небольшая баня с тремя углублениями для воды. Воду для нег привозят снизу на лошадях. Здесь размещены арсеналы, склады зерна и всегда готовые к действию великолепные, исправные пушки.

С восточной стороны этой крепости холм, с западной — степь, а [полоса] земли по краю рва расстоянием в полет пушечного ядра представляет собой хорошо возделанный огород. [Здесь] много дынь и арбузов, зато садов и виноградников нет. Так как в этой степной местности нет ни одного посаженного дерева, у людей сложилась такая поговорка — вроде проклятия: «Вот я брошу тебя в очаковской степи, там — холодный ад».

Срединная крепость. Кварталы верхней цитадели спускаются из центра, с севера, вниз, в среднее укрепление, [сообщаясь через] небольшие железные ворота. Это укрепление прежде было деревянным, обнесенным изгородью из кольев. В 1036 (1626-27) году в правление султана Мурада IV [сюда] с падишахской эскадрой прибыл Пияле-паша. Эту сильную крепость он обстроил и укрепил камнем и присоединил к старой цитадели. Это — неприступное укрепление с десятью башнями. У него двое железных ворот, одни открываются в сторону кыблы, другие — на север. [113]

Внутри крепости имеется до сотни домов, крытых землей, малых и больших, с крошечными дворами без садов и виноградников. Над воротами, обращенными к кыбле, находится мечеть с кирпичными минаретами. [Здесь] двадцать мелочных лавочек, до трехсот человек пушкарей и латников. Так как местность низменная, улицы тут грязнее — не чистые и не мощеные, как в цитадели. Это [нижнее] укрепление называют также крепостью Пияле-паша.

С восточной стороны ее, внутри квартала, имеются небольшие ворота, открывающиеся в крепость Хасан-паша. Крепость Хасан-паша соединена с крепостью Пияле-паша. Между ними имеется разграничительная крепостная стена в один ряд. Цитадель и среднее и нижнее укрепления /182/ образуют кругообразную систему: между ними, [соединяя их], имеются массивные зубчатые стены с башнями, оснащенные пушками, а для сообщения между ними — небольшие железные ворота.

Крепость Хасан-паша. В 1036 (1626-27) году капудан Хасан-паша Челеби, прибыв с падишахской эскадрой, построил эту крепость на берегу реки Днепр и соединил ее с крепостью Пияле-паша, чтобы создать неприступную оборонительную систему в виде четырехугольника. Таким образом, названные | крепости оказались на месте расположенных рядом деревянных домов. Так как крепость была сооружена на берегу реки Днепр и не было сомнения в том, что мимо нее постоянно будут проходить чайки казаков, она была сделана высокой — путем возведения [земляной] насыпи.

По краям крепость была обстроена мощными, прочными бастионами, башнями, различными мостками и карнизами, которые во время сражения обеспечивают взаимную перекрестную оборону, изогнутыми задвижными люками, для того чтобы из крепости вниз метать в неприятеля камни. Она была снабжена [также] оружием и боеприпасами. Башни, бастионы и убежища наш господин Мелек Ахмед-паша приказал покрыть досками от чаек русов. Чтобы чайки русов не могли проходить мимо башен, в сорока орудийных портах с железными створками стоит сорок пушек типа корабельных бал-емез, кулеврин, паранка. Так что даже птица не сядет не только на реку Днепр, но и на Черное море в округе пяти миль и на степь Хейхат на протяжении пятичасового пути. Аги и рядовые [воины] этой крепости насторожены и готовы к бою больше всех других.

В крепости имеется двое ворот, одни открываются на север, другие — на юг. Над воротами в виде надстройки небольшая удобная мечеть с верхним этажом; [здесь же] тридцать рядов [114] лавок. А внутри крепости имеется около трехсот домов, крытых землей, с узкими дворами без садов и виноградников. Местность, {где расположены] крепости Хасан-паша и Пияле-паша, песчаная, поэтому рвов у них нет. Если почву здесь вскопать хотя бы на одну пядь, выступает вода, и во время осады совершенно невозможно подводить мины и подкопы.

Обе эти крепости имеют общую стену в один ряд, однако весьма широкую, сорока аршин в высоту и десяти в ширину. Ее оборонительные ходы, башни, отдельные форты и карнизы обеспечивают взаимную оборону. Общая протяженность линии, образуемой этими тремя крепостями, составляет четыре тысячи полных шагов.

Очаков — это одна из крепостей, прикрывавших до 1060 (1650) года населенные пункты на побережье Черного моря. /183/ После того как в год вступления на престол султана Мурада IV днепровские казаки на трехстах чайках совершили нападение, в ответ на это вышеназванный султан приказал воздвигнуть у входа в Босфор крепость Кавак, а напротив нее — крепость Юрус ³. И в тот же год он приказал построить упомянутые крепости Очаков, Тулча и Кара-харман. Тогда-то побережье Черного моря обрело мир, спокойствие и безопасность. Словом, эти днепровские крепости являются надежнейшими и сильнейшими из всех османских укреплений на черноморском побережье.

А одно из ее (крепости Очаков) названий — Джан-керман — татары произносят Дихкерман. И вследствие того, что она находится на берегу реки Днепра, ее называют также Днепровской крепостью.

Что же касается реки Днепр, то она зарождается в семнадцати местах, во владениях Москвы, в горах Краковских и Данцигских земель, течет вниз мимо описанных выше польских крепостей, направляется к нескольким сотням крепостей в землях казаков. Наконец, у крепости Кючюк-Хасан-паша, расположенной близ вышеописанной крепости Очаков и напротив крепости Кылбурун, находящейся на расстоянии пушечного выстрела от Очакова, река впадает в Черное море, достигая в этих местах ширины в семь-десять миль.

Внешние посады Очаковских крепостей. Близ этих крепостей, со стороны кыблы, в пятистах шагах от оборонительных сооружений в сторону моря имеется пятьсот крытых тростником валашских и молдаванских домов. Из них до двухсот сооружены из грубых ковров и циновок, крыты тростником и камышом — это лавки. А зданий на фундаменте здесь вовсе [115] нет, ибо каждый раз во время войны приходят казаки и [все вокруг] разрушают и жгут.

Большая часть из упомянутых лавок — это пивные и трактиры, а также мельницы, вращаемые лошадьми. Семь, построенные из обрубков (Видимо, опечатка), являются постоялыми дворами, а сто других, построенные из легких и прочных [материалов], — складами; все они крыты землей. Так как эта местность слегка возвышенная, здесь под поверхностью земли имеются две тысячи погребов с пшеницей, ячменем и рожью; входы в них узкие, а внутреннее пространство столь обширно, что может вместить до ста человек. Здесь также совершенно нет ни садов, ни виноградников, ни единого дерева. К западу от цитадели обитают три сотни общин прославленных татар-ногайцев, называемых кара-таяк.

Со стороны кыблы к посаду кяфиров примыкает песчаная отмель, [протянувшаяся] на расстояние полета стрелы. На оконечности ее стоит крепость Кючюк-Хасан-паша, построенная при султане Мураде IV.

/184/ Эта крепость воздвигнута на средства капудана флота Челеби Хасан-паши. Упомянутый Хасан-паша родился в окрестностях Стамбула, в Чаталдже. Он вышел из подчиненных Иса-Мехмед-паши и был предусмотрительным и щедрым везиром, подобным Хатиму Тайи. Являясь капудан-пашой, он, согласно падишахскому ферману, прибыл в эту местность с султанским флотом в триста судов, в течение месяца соорудил эту крепость и направил донесение падишаху.

Эта крепость расположена на берегах реки Днепр в Очаковских землях и представляет собой небольшие, [но] прочные, надежные укрепления из камня, в виде четырехугольника, на расстоянии пушечного выстрела одно от другого. На малых железных воротах, обращенных к востоку, имеется следующая четкая надпись позолотою:

Славься вечно, султан Мурад,
    Выше всех властителей стоя!
Ты велел укрепить стократ
    Это место, прежде пустое.
Лег кирпич крепостных оград
    В лето тысяча тридцать шестое (1036 (1626-27) год). [116]

Внутри этой крепости имеется только пять [крупных] зданий, одна мечеть Мурада хана, склад пшеницы и арсенал, а прочих благотворительных заведений нет и следа. Имеется комендант и бдительный гарнизон из ста человек.

Там, где оборонительная линия выдается вперед, находится небольшое восьмиугольное укрепление, имеющее в окружности [всего] триста полных шагов. Зато стены его имеют в высоту пятьдесят аршин, а ров совершенно отсутствует, потому что в низменном песчаном грунте устроить его невозможно. Здесь установлено двенадцать превосходных пушек бал-емез, они направлены в двенадцать пунктов — на противолежащий Кылбурун, на устье Днепра и на сушу. Подобное же устройство имеется, пожалуй, только в крепости Родосто. Все орудийные порты, выходящие на реку Днепр, прикрываются железными створками.

В этих местах на Днепре и Черном море нередко разыгрываются штормы, и тогда бурные волны двух водных поверхностей сквозь орудийные порты проникают внутрь [крепости]. Но каждая из ее башен крепка, словно семиглавый дракон; она так прочна, что, если назвать ее «ключ, [замыкающий] море», как раз так и будет. Замечательно еще вот что: пушки этой крепости вместе с пушками находящихся напротив крепостей Очаков и Кылбурун вздымаются над водой рядами, словно [иглы] ежа.

При всем этом в правление Ибрагима хана случалось, что кяфиры-казаки перетаскивали на своих спинах, словно носильщики с лямками, триста чаек по суше, по [землям] казаков и по 85 землям валахов, [потом] выходили в Черное море, /185/ грабили и опустошали его побережье.

После дня Касыма ⁴ они снова приходили в эти места, перетаскивая на спинах свои лодки. В это время войска Очакова [однажды], соединившись с татарским войском, изрубили в куски всех кяфиров, освободили всех мусульманских пленников, а чайки и оставшихся в живых кяфиров привезли в Обитель Счастья ⁵. Вот до какой степени смелы эти днепровские казаки — племя неустрашимых кяфиров. Все мы, газии из крепости Очаков, не раз садились на коней и сражались с ними.

С некоторым числом аг из одного отряда удальцов — искусных, замечательных борцов за веру — мы сели в лодки и отправились осматривать крепость Кылбурун на противоположной стороне [лимана]. [117]

О КРЕПОСТИ КЫЛБУРУН

Она является местопребыванием санджакбея в области Силистра. При этом, по закону, паша Очакова должен находиться здесь, а иногда — напротив, в Очакове. Однако из-за того, что [здесь — бесплодная] степь, паши, чтобы разбирать споры между подданными и вершить правосудие, пребывают то в Силистре, то в городе Бабадаге и обороняют ближние и дальние окрестности [этих городов].

Впоследствии по ферману Мурада хана IV Пияле-паша с флотом еще раз прибыл [сюда] и пристроил к западной стороне Кылбуруна еще одно прочное четырехугольное укрепление, разместив там сотню воинов. Так была построена надежная красивая каменная крепость. В окружности она имеет сто шагов. Здесь имеются две весьма прочные арсенальные башни [для пушек типа] шахане. Стены, пристроенные Пияле-пашою на берегу реки Днепр, составляют западную границу крепости. Имеются и железные ворота, обращенные в эту сторону.

Старая крепость стала как бы цитаделью, у нее также имеются открывающиеся на запад железные ворота. Эта крепость не имеет рва. Зато стены ее высокие, в сорок аршин. Песчаная степь Хейхат заканчивается как раз здесь. Как только здесь заиграет музыка, [ей отзываются] оркестры во всех пяти крепостях. В пределах крепости размещаются восемьдесят небольших покрытых тесом домов без дворов и одна мечеть. Лавок и постоялых дворов здесь нет. Имеется арсенал и двадцать пушек шахане, огонь которых достигает находящихся на противоположном берегу крепостей Хасан-паша и Очаков.

Вне крепости на западной стороне имеется пятьдесят-шестьдесят крытых тростником загонов для скота, /186/ а на восточной стороне — дающие хороший урожай огороды. [Овощи с] этих огородов идут в Крым. Причина того, что это [место[ назвали Кылбурун, следующая. Сторона южного ветра здесь Черное море, а сторона северного ветра — река Днепр, и между ними узенькая песчаная коса (Бурун—мыс, нос) на двенадцатичасовой переход, протя-нувшаяся с востока на запад. На западной же оконечности этой косы небольшая крепость, называемая Кылбурун. [Эта] коса — тоненькая, словно волос (Кыл— 'волос'), так что каждый раз штормовые волны Черного моря перехлестывают через нее в реку Днепр, а воды Днепра порою перехлестывают в Черное море. [118]

Караваны, направляющиеся в Крым, собираются в этой крепости и группируются в [отряды численностью] до одной-двух тысяч человек. Хотя [обычно] они хорошо вооружены, но, пока пройдут двенадцатичасовой путь по косе на восток, претерпевают великие бедствия. И затем, после того как они еще в течение двенадцати дней и двенадцати ночей двигаются на восток по бесплодной, дикой пустыне, они приходят в находящуюся в безопасности крепость под названием Ор-агзы в крымских владениях и [лишь здесь] обретают спокойствие. Иными словами,— упаси нас Аллах! — это небезопасный путь. Даже племя татар очень опасается [пользоваться им]. Ибо кяфиры-казаки устраивают засаду в лесных зарослях, хватают людей, сажают в свои челны на Днепре — и только их и видели.

Я обошел и осмотрел упомянутую крепость Кылбурун, насладился угощениями ее коменданта и принял от него подарки. Затем мы на лодках снова переправились на противоположный берег и вместе с людьми паши и воинами ислама приняли участие в ликовании и торжествах по случаю сражения у Бозджаада.

Тогда из ставки [санджакбея] были отправлены кетхуда татаpcкoro хана Мухаммед-Гирея Сулейман-ага и прибрежный ага Ахмед-ага, чтобы доставить татарскому хану радостную весть о победе у Бозджаада. В тот же час они с тремястами всадников переправились на судах в Кылбурун. А в это же самое время от господина нашего Мелека Ахмед-паши, [находившегося] в Аккермане, прибыл воин капуджибаши с категорическим приказом: «Во что бы то ни стало, если вам дорога жизнь, приложите все силы и старания к тому, чтобы в один день завершить с помощью [необходимых] работ ремонт поврежденных мест крепости Очаков».

Как только был получен столь настоятельный и недвусмысленный приказ, тотчас же все алайбеи и воины ислама вместе со всем гарнизоном крепости, подоткнув полы [одежды], соорудили леса у некоторых поврежденных мест крепости и, произведя победный салют, приступили к ремонту. /187/ Воистину [теперь] человек мог бы, если бы захотел, разгуливать по всей старой цитадели, совершенно невидимый с ее тыльной стороны. Все было закончено в течение недели, а затем приступили к ремонту нижней крепости, где также были устроены леса. Кетхуда Юсуф приложил немало труда, чтобы побелить крепость. [И вот, наконец,] цитадель была полностью отстроена и белеет одиноко, словно сирота. Тогда леса [здесь] были разобраны, но на крепостях Пияле-паша и Челеби-Хасан-паша они еще оставались. [119]

В это время из Аккермана прибыли десять судов со строевым лесом, а из Валахии и Молдавии — две тысячи пастухов (?) со [своим] продовольствием и напитками для работ по ремонту крепости. Все они были записаны в реестр во внешнем посаде, и их [сразу же] стали использовать на работах.

Описываемая ночь была шестой ночью торжеств по случаю битвы у Бозджаада. Земля и небо дрожали и содрогались [от пальбы]. И все воины — борцы за веру, повинуясь долгу, пребывали в полном вооружении. В пяти местах играли оркестры и возглашалась хвала [Аллаху]. В этот шестой вечер до самого утра поодолжались торжества, веселье и угощение. Однако раб предполагает, а Аллах повелевает...

Никто не в силах рок перехитрить,
В клубке судьбы тверда и прочна нить.

О ТОМ, КАК ЮСУФ КЕТХУДА ИЗБАВИЛ КРЕПОСТЬ ОЧАКОВ ОТ КАЗАКОВ

Если эту битву за избавление Очакова описывать со всеми подробностями, получится слишком большая книга, и это помешает описать [еще и] другие посещенные нами местности. Однако, если все-таки кое-какие обстоятельства [битвы] будут кратко описаны и засвидетельствованы, то стоит исписать некоторое количество бумаги.

Итак, вот как протекали и чем завершились наши злоключения. По возможности опишу и объясню [их]; вот краткое повествование о том, как мы, будучи осаждены в крепости Очаков, оборонялись и сражались.

В то время как мы в течение шести дней и шести ночей торжествовали по случаю радостного известия о победе под Бозджаада, /188/ по воле божьей казаки Серка, Барабаша, Шеремета, сарыкамышцев, буткалы, Хмельницкого, Андрея, кардаш-казаки и казаки других общин, видя, что гетман по имени Саралия ⁶— проклятый головной гетман дорошенковских казаков — начинает стареть, заговорили: «А ну, из какой общины поставим мы [нового] гетмана?», и вверглись в междоусобную распрю и войны.

И [вот] из-за того, что среди них начались интриги и раздоры, несколько пьяных и беспечных кяфиров отважились, [120] наконец, отправиться к своему главному попу, чтобы спросить его совета. Он же сказал им красноречивым своим языком: «Чтобы истреблять друг друга ради мирских дел, на то вы отважные богатыри. Но, чтобы показать свое христианское рвение ради веры и спасителя, чтобы захватить крепость Очаков, где находится наш древний храм, — на это вас нет. Если вы сейчас просите моего совета, то послушайте и [сделайте так]. Сказав: “Да будут нам заступниками господь Иисус, [пресвятая] матерь Мария, Никола Угодник, Сарысалтык, Август, святой Никола, святая Ната (?)",— вы, двадцать отважных казацких гетманов, ударьте на Очаков. [Пусть] десять [из вас идут] с суши, а десять — с моря и с Днепра, на чайках и челнах. И кто первый возьмет крепость, тот пусть и будет головным гетманом, а мы будем под его властью. Ибо сейчас для нас наиболее удобный момент: вы преисполнены рвения, а крепость Очаков, из-за того что очаковский везир Мелек Ахмед-паша постоянно в разъездах, пуста и не защищена. [Это] вам на руку. И да поможет вам Никола Угодник...».

Такое твердое решение он принял и заставил двадцать гетманов дать клятвенное обещание и единодушное обязательство.

[И вот] когда один из этих десяти (Так в тексте) гетманов — гетман Андрей — пошел на Очаков сушею с пятью тысячами пеших дорошенковских казаков, вооруженных ружьями, а также с пятью тысячами конных, безоружных и вооруженных, тогда сорок три тысячи вооруженных ружьями кардаш-казаков на ста пятидесяти неуклюжих чайках и изогнутых челнах и еще три тысячи вооруженных ружьями казаков — сарыкамышцев и запорожцев — все вместе сели на суда и морем направились прямо на Очаков.

Когда они сушею и морем приблизились к Очакову, там еще продолжались торжества по случаю победы у Бозджаада. [Кяфиры], прибывшие морем, услышали звуки мусульманского призыва на молитву и прославления Аллаха и удивились: «Что происходит? Турки кричат ,,Аллах! Аллах!" [Очевидно.] дорошенковцы гетмана Андрея прежде нас подошли к Очакову и уже завязали сражение. Сейчас те захватят крепость, и [головной] гетман будет поставлен из них». Думая так, они от огорчения ломали руки.

/189/ Но некоторые казаки не поддались смятению. [Они решили]: «Сейчас мы тоже подойдем с тыла и, круша и тех, и [121] турок, захватим крепость. [А ну,] живее!». И с этими словами все они, вкладывая в руки все свои силы, так заработали веслами, что их суда понеслись по Днепру, словно ослепительная молния. Благодаря этому они перед рассветом приблизились к этой крепости.

Но тут они увидели, что там вовсе не идет сражение. Они стали совещаться, вопрошая: «Что это за наваждение?». Тогда некоторые стали поговаривать: «Ну, конечно, они взяли крепость, вошли в нее и теперь, наверное, отдыхают!». Тогда же гетман сарыкамышцев сказал: «Что ж, нам поможет язык». И они, улучив момент, схватили невдалеке от крепости какого-то рыбака и спросили: «Что означает только что происходившая пальба из пушек и крики турок ,,Аллах! Аллах!"?». Тот ответил: «О боже, да это турки отняли у венецианцев какую-то крепость на Средиземном море, и происходит ликование по случаю победы». Тогда гетман сарыкамышцев тотчас же сказал:

"Эге, это нам помощь от матери Марии». Некоторые же возразили: «Нет, от Николы Угодника». И с этими словами они двинулись прямо на крепость.

Я же, презренный, [в это время], совершив омовение, седлал моих коней. И как только крепостные ворота были отворены, я, намереваясь отправиться к паше в Аккерман, вопросил: «Где борцы за веру, которые пойдут с нами в Аккерман?». Это был совершенно мирный час, люди не знали о [приближении] неприятеля. Все воины отдыхали — кто спал за пределами [крепости], кто во рву и по краям его. Только в цитадели бодрствовали ее гарнизон и люди паши. [Вдруг] раздался крик: «Эй, кяфиры пришли, осадили нас!», [потом] крики: «Аллах! Аллах!». И тут изнутри и снаружи крепости, вздымаясь к трем небесным сферам, понеслись вопли и призывы к богу.

Между тем, когда кяфиры послали людей захватить еще одного языка, дозор [наших воинов из] Никопола [схватил] семерых кяфиров из числа тех, кто был послан за языком. Их тщательно допросили и доставили на край крепостного рва. В башне над воротами Юсуф кетхуда также допросил их. Они сообщили: «Вон, по воде и по суше сюда идут до сорока тысяч [ваших] врагов». И тотчас же Юсуф кетхуда приказал: «Рубите им головы!» И всем семерым смахнули головы, прострелили туловища, а трупы их выбросили на край рва.

/190/ Тотчас же Юсуф кетхуда громовым голосом, словно дитя чудовища-дэва, закричал: «Воины ислама, настал день великих бедствий, готовьтесь!». И тут — о величие Аллаха! — снаружи и внутри крепости поднялся шум и волнение, все попрощались [122] друг с другом, обнявшись и поцеловавшись, и приготовились, взяв оружие в руки. Все пушки и бомбы, нефть и жидкая смола, а также прочие необходимые средства и приспособления были доставлены в надлежащие места, на зубцах стены и между ними появились снаряженные и готовые к бою воины.

[Здесь Юсуф кетхуда] сказал: «А ведь в шести местах крепости, где производился ремонт, остались строительные леса. По ним кяфиры без труда смогут проникнуть в крепость. Ну-ка, соколы мои, разрушим эти леса». И поэтому он разрушил их в трех местах. А когда они ломали остальные, кяфиры, оставив свои челны близ устья реки Днепр, в кромешной тьме кинулись на крепость Очаков, крича, словно шакалы: «Иисус, Иисус!». Сразу же они обложили крепость с северо-запада.

В эту пору глаз еще ничего не мог различить, но как только кяфиры сделались видимыми, раздалась команда: «Укрепления, огонь!». И из крепости на кяфиров обрушился обильный свинец, [словно] берущий в клещи. Залпом ударили пушки, [заранее] нацеленные в определенные точки, и рассыпали кяфиров, словно горох.

Тогда они начали залпами обстреливать крепость из ружей. Затем во мгновение ока проклятые казаки со ста тысячами душераздирающих криков ворвались в укрепления и завязали шумную битву. Под утро от густого дыма пушек и ружей воистину глаз не различал глаза, не видно было человека. Поэтому до рассвета множество пушек и ружей вели [беспорядочный] огонь то из крепости, то [со стороны] кяфиров, и все вокруг спуталось. Но — что поделаешь! — едва наступило утро, кяфиры в один миг полезли в окопы на краю вала, словно в отцовский дом, и начали залпами обстреливать находившихся во рву заимов [с их воинами] из санджаков Кырк-килисе, Визе и Чермен. Те же, побросав во рву шатры и палатки, все обратились в безудержное бегство. Когда кяфиры увидели, что все они (заимы), сев на коней ялдак, бегут в сторону реки Березань, они принялись грабить, считая своими трофеями всю одежду и утварь, нипочем доставшуюся им во рву и вне его.

Тогда сидевшие в огородах заимы и тимариоты /191/ санджаков Силистры и Никопола все сразу с криками «Аллах!» стали рубить кяфиров саблями. Теперь уже можно было различить врагов и друзей, и кяфиров так искололи саблями, что они, рассыпавшись, побросали все захваченное во рву и скрылись [123] в свои окопы. В это время убегавших кяфиров так поливали свинцом из крепости, что вдавили [их в землю].

Тогда борцы за веру из Никопола и Силистры стали говорить: «Давайте выйдем из крепостных ворот, заберем наше брошенное во рву военное имущество». И они бросились вперед с семидесятикрестовыми знаменами Никопола, чтобы сразиться врукопашную. Дело кончилось тем, что, когда все сипахии Никопола и Силистры после длительной схватки с нечистыми и беспечными кяфирами доставляли, отбиваясь, в крепость Челеби Хасан-паша свое имущество и то, что было брошено во рву, из этой крепости по кяфирам залпом ударили заранее наведенные пушки.

Мы наблюдали из крепости, [как] некоторые кяфиры ползали, словно карлики, без ног и без рук, а несколько сот разорванных ядрами в клочья остались лежать сваленными в груды трупами. Тотчас же кяфиры на четырех лодках, связанных воедино, проникли в зимовье, находящееся позади крепости Хасан-паша, с помощью повозок стащили с лодок восемь английских железных пушек, потянули их волоком и доставили во внешние посады Очакова. [Здесь] они выкатили несколько бочек с медом и фруктовым напитком и [продолжали] двигаться, волоча свои пушки. Затем они впрягли в пушки находившийся в посадах рабочий скот и лошадей с конной мельницы. [Потом] зажгли посады, а сами с пушками и бочками прибыли в окопы под крепостью. В это время из крепости снова понеслись крики «Аллах! Аллах!» и на них (кяфиров) обрушился такой ливень свинца и пушечных ядер, что несколько сот кяфиров было разорвано [в клочья].

Однако те перепились захваченными в посадах вином, бузой и водкой и, обезумев, в опьянении и ярости снова ринулись на крепость, спустились в окопы, потом стали карабкаться на крепостные стены. Тотчас же наши борцы за веру начали поливать их нефтью, смолой и кипятком, швырять в них бомбы [в виде] горшков и ручные бомбы и отогнали их прочь от крепости.

Тогда кяфиры, у которых были их свинские пушки, спешно наполнили в своих окопах землей /192/ вышеупомянутые бочки 192 из-под меда и фруктового напитка; этими бочками они прикрыли и защитили снятые с кораблей восемь пушек и открыли из [124] них огонь. Но что могут сделать крепости Очаков такие пушки!.. Когда кяфиры стали в окопах продвигаться вперед, по ним так ударили [наши] исполинские пушки бал-емез, что у этих простаков не осталось ни бочек из-под меда (Здесь игра слов: бал означает "мед", название пушек бал-емез буквально означает "меду не ест"), ни их английских пушек.

А между тем в цитадели ведь даже еще не открывали створок [у орудийных портов] именных пушек — Шакшаки-паши, Календер-паши [времен] султана Ахмеда и Маджара Али-паши, построившего наряду с этой крепостью Очаков [еще] и крепость Гёзлев в Крымской земле. Когда же враги перед жерлами этих пушек занялись осуществлением своих дьявольских замыслов, эти пушки выпалили разом, от одного фитиля, и все находившиеся там кяфиры были разорваны натрое каждый. А некоторые ядра этих пушек угодили в привезенные кяфирами пушки с чаек и наделали такого грому и звону, что и описать невозможно. Каждое из ядер разорвалось на тысячу кусков, каждый кусок поразил тысячу кяфиров... и несколько тысяч пьяных кяфиров погибло в мучениях.

А в цитадели спаренные пушки пока еще вовсе не открывали огня. И [вот] в этой стороне злодеи-кяфиры, собравшись толпами, вытащили свои челны из реки на сушу, огородились ими и начали рыть окопы под [самой] крепостью. Тотчас же те упомянутые спаренные пушки открыли огонь, несколько ядер попало в заграждение кяфиров, и в этой стороне тоже появились груды трупов.

Славу богу, вооружение, боеприпасы и все необходимое было у нас в изобилии, наше войско в крепости было многочисленно. Однако мы снова [и снова] обращали свои взоры [вдаль, ожидая] помощи от Крыма и аккерманского паши. В тот [первый] день, когда наступил полуденный час, мы украсили стены и угловые башни крепости зелеными и красными флагами, во всех трех укреплениях заиграли музыканты, воодушевляя соратников, газии призывали друг друга на битву.

Когда в час вечерней молитвы мы вместе с жителями Очакова совершили намаз, из цитадели [снова] понеслись громкие крики: «Аллах! Аллах!». Жестокая битва длилась, не утихая, весь день и ночь. Однако к нам подмога ниоткуда не прибывала, к кяфирам же пришли на помощь запорожские казаки на пятидесяти челнах; кяфиры без всякого труда обложили [125] крепость Очаков со всех сторон, засели в окопы и до самого утра, не остерегаясь амбразур крепости, /193/ на радостях палили из ружей.

Слава богу, в цитадели еще ни один воин не был ранен или убит, а у кяфиров от орудийного огня в один день было убито семь тысяч человек, которых они принялись отвозить [прочь]. Тотчас же из цитадели, взметнув лавину свинца, с фланговых бастионов, с угловых башен, из всех амбразур в стене ударили картечницы, а также пушки шахи, зарбазен, кулеврины и бал-емез, и кяфиры грудами [повалились] мертвые.

Однако на следующий день поутру мы увидели, что над окопами кяфиров в семидесяти местах появилось семьдесят различных сооружений и на каждом из них — знак гетмана, а у каждого гетмана в отряде по одной-две легких пушки шахи. Залпы палящих пушек смешивались со звуками труб, [походных] гобоев, колоколов, [походных] органов. Мир наполнился запахом черного ладана. И мы поняли, что к кяфирам пришло сильное подкрепление. Но так как ни одна из их пушек не попадала [своими ядрами] в крепость Очаков, борцы за веру, осажденные в цитадели, воздавали тысячекратные восхваления и благодарения [богу].

Все воины паши — секбаны и сарыджа, просунув свои ружья [с зарядом в] пятьдесят дирхемов в амбразуры, открыли огонь, и кяфиры, хлебнув свинца, даже голов не могли поднять в своих окопах. Однако мы очень опасались, что они хитростью подведут мины. Поэтому, выявив внутри крепости, вдоль ее стен, места, [опасные в отношении] подкопа, мы [в таких местах] положили на крепостную стену барабаны, на их поверхность насыпали зерна проса и пшеницы и стали поджидать [вражеских] уловок с минами. Если бы кяфиры начали подкапывать фундамент крепости, чтобы подвести мину, удары кирки минера заставляли бы подпрыгивать зернышки на поверхности барабана. Но, хвала Аллаху, никаких уловок с минами мы не обнаружили.

Однако [проходил] день за днем, кяфиров истребляли, но к ним по реке Днепр то и дело прибывали подкрепления. К нам же подкрепления не подходили. К тому же у нас кончалось продовольствие. Кяфиры перерезали ход, по которому в крепость доставлялась вода, и нам поневоле пришлось пить горькую воду из колодцев. Ее, эту горькую воду, не говоря уже о людях, не могли пить даже лошади воинов паши — секбанов и сарыджа. У коней разболелись животы, и для их владельцев мир превратился в тесный ад. [126]

И вот в то время, когда, с одной стороны, все внимание людей было поглощено страхом и смятением /194/ женщин и девушек — сеятельниц смуты, всевозможными толками, [обличавшими] отчаяние, там и сям раздававшимися криками и воплями раненых, настроением несчастья, [возникающим] от пустых речей больших скопищ людей и от [криков] животных, а, с другой стороны, на складах не оставалось даже на один день пшеницы и другого продовольствия и только в своем жилище каждый хранил то, что необходимо для поддержания жизни, — [в это самое время] воины раз или два напали на некоторые дома и в ярости захватили продовольствие силой. Но в конце концов Юсуф кетхуда заплатил деньги владельцам этого разграбленного зерна и попросил законного права [использовать его для войска].

Однако в тот же день секбаны и сарыджа из отрядов паши, дойдя до крайнего [раздражения] сказали Юсуфу кетхуде: «Могущественный, нам и нашим коням погибать, что ли?». Так они кричали и произносили прочие бессмысленные слова. Юсуф кетхуда сказал им: «Эй, борцы за веру, найдите продовольствие, а я оплачу, сколько оно будет стоить». Тогда, хвала богу, оказалось, что у некоего аги из крепости, по имени Каргылы Халил-ага, в кладовых имеется тысяча киле проса и три тысячи киле пшеницы. Тотчас же Юсуф кетхуда забрал [все это], уплатив наличными деньгами, и выдал продовольствие всем этим агам и воинам. Они же начали поедать [полученное], поджаривая на листах железа и размешивая с водой.

Но глаза народа все еще не насытились, лица не просветлели, никто не говорил друг другу доброго слова.

Однако [воины] в цитадели, будучи осажденными уже в течение трех дней, все так же, по-прежнему стойко и усердно, продолжали сражаться, ибо чрева их насытились. И, наконец, все борцы за веру, посовещавшись меж собой, сказали: «Давайте попросим помощи у хана и паши, иначе подкрепление к нам не придет. Так как кяфиры совсем рядом, подкрепление не может подойти ни сушей, ни морем».

И они в изобилии снабдили всем необходимым четырех удальцов-воинов и с [ними] направили к паше и хану просьбу о помощи.

И вот, когда кяфиры беспечно валялись пьяные, не заглядывая в окопы со стороны Днепра и прилегающих к нему песчаных мест, под вечер эти четверо храбрецов на лодочном канате спустились вниз [к реке] и каждый из них взял в руки по камышовой трубочке. Один конец трубочки каждый взял в рот, [127] а сам скрылся под водой Днепра; так, вдыхая воздух через камышинки, они проплыли по реке мимо кяфиров [никем не замеченные]. /195/ Все четверо благополучно и с успехом прибыли в крепость Кючюк-Хасан-паша, находящуюся на мысе при впадении Днепра в Черное море. Отсюда двое из них верхом поскакали к Мелеку Ахмед-паше в Аккерман, а двое — в Крым, к хану Мухаммед-Гирею, с криком и просьбой о помощи.

А еще один [из воинов], известный в нашей крепости удалец по имени Кара Али, деятельный борец за веру, спешно пришел к очаковскому бею и Юсуфу кетхуде и сказал: «Эй, повелитель мой, что же вы сидите? Кяфиры захватили башню нижней крепости Хасан-паша, находящуюся у реки, развесили флаги с крестами и собираются метать свинец внутрь крепости Пияле-паша. Однако гарнизон [этой крепости], хотя и потерпел урон, все же не хочет сдаваться. Давайте прорвемся [к ним на помощь]!».

И тотчас же Юсуф кетхуда громовым голосом закричал: "А ну, молодцы-газии, кто хочет поживиться добычей, — за мной!», [Тогда] бёлюкбаши отряда сарыджа Арнаут Хюсейн [и с ним] Газиев, Чонтов, Юнак-оглу — всего десять бёлюкбаши с тысячей хорошо вооруженных воинов, хорватов и курдов, подняв знамя, двинулись вслед за Юсуфом кетхудой.

Что же они увидели? Казаки, с помощью лестниц взобравшись на Водяную башню, в это время уже захватили ее и сцепились врукопашную с [воинами крепости] Пияле-паша, рыча, словно псы. И вдруг на одной из башен крепости один вероотступник по имени Джеббе Али, лишенный веры, постоянно пьяный, взял в руки белый флаг и воткнул его в основание [площадки наверху] башни, намереваясь сдать крепость казакам. Тотчас же Юсуф кетхуда закричал: «Эй, кяфир, что ты делаешь?», вскочил на площадку и древком флага, находившегося у того в руках, столкнул его самого внутрь [крепости]. Тут все газии с саблями набросились на Джеббе Али, изрубили его в куски, а его поганый труп вместе с белым флагом сбросили вниз на кяфиров. На них бросили также двести бомб, и все кяфиры были рассеяны. Тогда в один миг все газии с криками «Аллах! Аллах!» [бросились] на Водяную башню, завязали отчаянную схватку и перебили пятьсот кяфиров. А несколько тысяч из них, не перебитые на башне, сами бросились вниз от [одного только] сверкания османских сабель, и из них кто разбился на куски, кто свалился бездыханным. [128]

Во всех концах с утра до вечера длилась ожесточенная сеча. На третий день я, презренный, полагая, что каменное строение, /196/ [расположенное] в промежутке между воротами цитадели крепости Али-паша, вполне безопасное место, читал здесь Коран [и молил бога о даровании] победы. И вдруг я увидел: кяфиры без труда, [словно]шутя, забрались на мост, что напротив казавшихся мне безопасными ворот, с помощью двух тележных колес затащили на мост громадную судовую мачту и, подкатив ее с помощью тех же колес к крепостным воротам, изо всех сил колотят в них. Когда я, презренный, услышал это, сердце у меня подпрыгнуло к голове. Сорвавшись с места, я закричал: «Эй, наши газии, сарыджа, нет вас, что ли?». [Тут] с тылу подошли пятьдесят отважных воинов-удальцов с ружьями; они увидели, что в креплении [ворот] уже появился просвет. Тотчас же в этот просвет разом выпалили пятьдесят наших ружей, и семьдесят восемь [человек] из числа столпившихся на мосту и занятых своим делом кяфиров полетели вверх тормашками. А когда остальные кяфиры, бросив свои колеса, пустились наутек, другие борцы за веру, находившиеся на стенах, [тоже] ударили по ним из ружей. [После этого] борцы за веру, выйдя из пространства между воротами, вмиг закрепили на мосту цепи, с помощью блоков оттянули его от башни над воротами и уперли в ворота. Тотчас же сюда сбежались женщины и мальчишки, они заполнили пространство между воротами землей и камнем, и [таким образом] ворота были заперты и стали безопасными.

Между тем в ходе этой битвы за пространство между воротами один из гулямов Юсуфа кетхуды был ранен и еще один, сраженный пулей, пал шехидом. Рядом со мною один достойный храбрец, по имени Али-ходжа, метнул со стен и зубцов цитадели несколько ручных бомб и уложил множество кяфиров. Но когда он [собирался] метнуть очередную бомбу, она разорвалась у него в руках и он сам пал шехидом. Таким образом, перед воротами три часа длилось сражение, и берег реки Днепр был очищен от кяфиров.

Но так как здесь они находились поблизости от своих челнов, они снова соорудили лестницу из мачт, взобрались на башню, называемую Плоская башня, и установили на ней флаги с крестами, думая, что уже овладели ею. [В это время] другие газии, [отходя], сражались врукопашную, и их смятение передалось жителям крепости.

Между тем, пока очаковский бей Каргылы Халил-ага и Юсуф кетхуда в течение часа принимали участие в [129] ожесточенной битве у башни, мы узнали, что постоянно находящиеся во рву алайбеи Никопола, Видина и Силистры вместе с заимами и тимариотами сказали: /197/ «Это сражение длится четыре дня, чем же оно завершится? Э, будь что будет!», — и с тремя тысячами отборных воинов они вышли из крепости Кючюк-Хасан-паша, расположенной на мысе реки Днепр, и, очертя голову, с обнаженными мечами бросились на казаков под крепостью. С криками «Аллах! Аллах!» они начали разить [врагов] мечом ислама.

Сражавшиеся с нами кяфиры, увидев это, стали бросаться с крепости, [при этом] кто разбился на куски, кто уцелел. Те же из них, кто находился внизу в окопах, были не в силах сдержать яростный [натиск] борцов за веру, но, как только они выскакивали из окопов, из крепости на них обрушивался свинец, подобный проклятию. Те снизу стали кричать нам: «Эй, теперь отворяйте крепостные ворота, выходите наружу, поддержите нас! Давайте сообща перебьем этих кяфиров... Сбросим их тела с просторов [земного] мира!».

Тут находившиеся в крепости стали говорить [Юсуфу кетхуде]: «Ей-богу, это разумный совет. Повелитель наш, либо пан, либо пропал, давайте сейчас же выйдем наружу и сразу соединимся с ними». На это Юсуф кетхуда ответил: «Я не имею полномочий выходить наружу, я уполномочен только на ремонт крепости, такова воля божья». Тогда некоторые старики сказали: «Воистину это разумные слова. Ибо снаружи кяфиров множество, нам же подмоги нет. Все наши воины семи санджаков, воины Аккермана, Валахии и Молдавии бежали. Ныне давайте твердой ногой станем в крепости, посмотрим, какой стороной обернется к нам круговращение судеб». [И наши воины], высунувшись из амбразур, закричали борцам за веру из Никопола: «Мы не можем выйти наружу. А вы ступайте и займите оборону под крепостью Хасан-паша». Тогда те, захватив трофеи, пленных и головы [убитых], благополучно и с победой вернулись в крепость Хасан-паша и устроили торжественный салют из пушек.

Аллах премудр! В это время из Аккермана прибыли на двадцати судах три тысячи хорошо вооруженных молодцов, двадцать тысяч киле пшеницы, муки, гороху и другого продовольствия. Но, что поделаешь, доставить прибывшее продовольствие в крепость было невозможно. Тогда никополский бей направил к Юсуфу кетхуде одного вооруженного сокола-удальца [130] на коне. Приблизившись к самым окопам кяфиров, он послал в крепость три стрелы с письмами /198/, а затем вернулся в крепость Хасан-паша.

А в самой крепости Очаков были найдены стрелы с тремя привязанными к ним письмами. Одно из них было от паши; содержание письма, после приветствий всем борцам за веру, гласило: «Ваше послание с просьбой [о подмоге] прибыло ночью. Вас осадили на шестую ночь торжества [по случаю победы] Бозджаада. Бог милостив. Не станем ослаблять рвение истинной веры. Если будет угодно Аллаху, мы намерены в ближайшие три-четыре дня прибыть к вам на выручку с сорока тысячами буджакских татар, с тремя тысячами моих воинов, с пушками и прочим. Вот [пока] направляю на двадцати судах три тысячи отчаянных молодцов, а также двадцать тысяч киле пшеницы, муки и прочего продовольствия. Если возможно, в одном из боев приведите кяфиров в смятение и в [удобном] месте переправьте в крепость прибывшее подкрепление и продовольствие, [после чего] стойте твердо, непреклонно...».

Еще одно послание было [адресовано] агам и комендантам крепости; вот его содержание: «Если вы не будете верны приказу вашего сердара и кяфиры хитростью либо — да простит нам Аллах — благодаря вашей лени или нерадивости найдут щелку и проникнут в крепость; или же, того более, если вы сами предадитесь кяфирам, то, без сомнения, вам не избежать моей кары, и все вы вместе с вашими женами и детьми будете изрублены саблями».

Когда эти послания были надлежащим образом прочтены и жители крепости увидели прибывшее на судах подкрепление и продовольствие, у каждого от радости ноги не касались земли. Все говорили: «Благодарение, богу, минует несколько дней, ч подойдет паша с тридцатитысячным подкреплением». [Тут] я увидел, что Юсуф кетхуда, превратившись в рыкающего льва, соединил все войска и день и ночь одерживает в боях победы [над врагами]. А кяфиры, закоренелые в скверне, подвергнувшись атаке газиев из Никопола и Силистры, были во множестве перебиты, многих потеряли ранеными и пленными. Благодаря этому мусульманские борцы за веру, не втягиваясь в мелкие стычки, смогли немного отдохнуть. Но враг не прекращал своих злодеяний и дьявольских ухищрений.

О мерах, предпринятых нами совместно с Юсуфом кетхудой. Когда в цитадели вместе со всеми сановными мужами совещались о том, как же нам доставить в крепость трехтысячное подкрепление и провиант, Юсуф [131] кетхуда сказал: «Этой ночью, когда стемнеет, зажжем по два факела на рогах двухсот баранов и коз, имеющихся у нас в крепости, /199/ погоним их из ворот наружу, прямо на окопы кяфиров, сами же пойдем вслед за ними и с криками «Аллах! Аллах!» атакуем кяфиров. А в это время пусть прибывшее подкрепление перейдет из крепости Кючюк-Хасан-паша в нашу крепость».

Тут я, презренный, сказал: «Давайте на наконечниках ракет перебросим подкреплению письма и накажем, чтобы, когда мы все вместе завяжем сражение, воины Никопола — три тысячи удальцов — подошли к крепостным воротам с лошадьми и с таким количеством продуктов, какое смогут привезти. Вот и все!». Тогда некоторые стали говорить, что у нас нет ракет. Я, презренный, изготовил с трудом десяток ракет. Эти ракеты я разбросал с письмами. По воле Аллаха пять из них попали внутрь крепости [Кючюк-Хасан-паша], а две упали вне ее.

После того как эти письма были прочитаны, один из отчаянных молодцов, подойдя под самую нашу крепость, выпустил стрелы с тремя письмами и убежал в [свою] крепость. Я, презренный, подобрав эти письма, прочел их. Вот их содержание: «Если угодно Аллаху, вы сегодня ночью выполняйте тот [намеченный] маневр со стороны моря. Мы же атакуем [кяфиров у] ворот цитадели».

Как только пришло это известие, в тот же вечер, когда стемнело, Юсуф кетхуда погнал из крепости вниз, на окопы кяфиров, до трехсот баранов и коз с [зажженными] факелами на рогах. Тут из крепости все войско закричало: «Аллах! Аллах!», тогда кяфиры смешались, и кто бросился в море, кто убежал в степь.

В это время все воины подкрепления — три тысячи честных удальцов — без труда и опасений, взяв каждый по кулю пшеницы, перетаскали ее к цитадели. А воины Никопола, Силистры и Кырк-килисе всю эту пшеницу, тюк за тюком, переправили в седельных тороках к крепостным воротам [Очакова] и опять вернулись в крепость Хасан-паша.

Как только упомянутые три тысячи удальцов благополучно вступили в нашу крепость, они, получив позволение Юсуфа кетхуды, с криком «Аллах! Аллах!» вышли на кяфиров через те же ворота, что и козы, и, как голодные волки кидаются на овец, ринулись к [вражеским] окопам. А с крепостной стены им [132] светили две тысячи факелов, [костров] с нефтью и смолой, фонарей. И кяфиров так изрубили саблями, что надо было видеть это [своими] глазами.

В ту кровавую ночь мусульманские борцы за веру возвратились в крепость с пятьюстами голов [убитых врагов], с пятьюстами живых [пленников] и со множеством трофеев. /200/ Из выпущенных наружу коз двести оказались живы и здоровы, их также доставили в крепость. Был устроен салют из пушек и ружей, [вознесся] призыв [к Аллаху]: теперь осажденные были богаты продовольствием.

На пятую ночь осады, ближе к рассвету, [мы услышали] в окопах кяфиров позади крепости какие-то вопли, крики, стоны. Однако мы не могли узнать, что там происходит, ибо ночь была темная. Из крепости призвали нескольких понимающих по-турецки кяфиров. Те пришли, твердя: «Мухаммед, Мухаммед». Потом они закричали [из крепости]: «Эй, что у вас там?». Узнав, в чем дело, они сказали [туркам]: «Там много мужиков-собак (В тексте *** (мужик, собак — русские слова)), дорошенковских кяфиров». А когда некоторые из [осаждающих] подошли к самой крепости и сказали: «Подходит множество татар. Пустите нас в крепость», [на это] газии из крепости ответили: «Их появление у крепости — это уловка. А ну, пальнем в них», — и ударили залпом из ружей. Кто [из кяфиров] был убит, кто бежал.

Когда же совсем рассвело, мы увидели, что, вздымаясь к трем ярусам неба, на севере появилось темное [облако] пыли. И в нем — [текущие,] словно река, сорок-пятьдесят тысяч хорошо вооруженных кяфиров, конные, да еще в телегах, по пять-шесть человек в каждой. И когда они в тылу крепости на расстоянии пушечного выстрела спешились и, живо сговорившись, стали медленно двигаться к крепости, все мусульманские "борцы за веру были уже наготове. А у тех кяфиров, которые уже прежде находились в окопах, не было видно даже ни одной черной шапки с темным верхом ( Т. -е. они не показывались из окопов).

Когда же для всех смертных настало утро, сорок-пятьдесят тысяч кяфиров на суше соединили свои повозки цепями, образовали подвижной укрепленный табор и, волоча его с собой, стали двигаться к крепостям Очаков и Кючюк-Хасан-паша. [Тут] по ним сначала [ударили] пушки крепости Кылбурун, [133] расположенной напротив Очакова. Как только ядра заранее наведенных пушек, бьющих через реку Днепр, попали в гущу врага, там возникло смятение и растерянность. В это время полетели? ядра и со стен крепостей Кючюк-Хасан-паша, Пияле-паша и Маджар-Али-паша; пушечные ядра покатились по земле. Перед очаковскими посадами остались обломки повозок, наваленные грудами трупы кяфиров, [некоторые же из них] лежали здесь — кто раненый, кто контуженый.

А кяфиры на северной стороне крепости, пришедшие первыми, словно в чем-то не согласные с теми, /201/ кто пришел позже, сидели спокойно. Однако все-таки пять-шесть тысяч наших людей вели из крепости наблюдение в их сторону. Большая же часть этих кяфиров, прибывших позже, совершенно не обращая внимания на огонь пушек, вынуждена была двигаться под [стены] крепости со своими повозками, ибо и в этой стороне берег Днепра песчаный и рва нет. И вот, когда они, тороплива разрывая землю под своими повозками, уже готовились засесть в окопы, в их гущу из крепости снова полетели пять ядер величиной с арбуз. А мусульманские борцы за веру стали с крепостных стен метать в кяфиров ручные бомбы, трубы [с горючим], смоченные в нефти и смоле горящие тряпки и куски одеял, [поливали кяфиров] горящей нефтью, смолой и кипятком, [осыпали] раскаленной золою и известью, [словом,] обрушили на них такой огонь, что те остановились.

Но, когда наступил полдень, семьсот-восемьсот кяфиров собрались вместе и с обоюдоострыми топорами в руках, без тревог и опасений начали, цепляясь на спины друг другу, взбираться на крепостную [стену] по строительным лесам и подмостям, поставленным [в свое время] для ремонта поврежденных мест крепости. В это самое время наш бёлюкбаши Хюсейн с семью сотнями хорошо вооруженных удальцов подстерегал их у [одной] из таких брешей. И как только я, презренный, закричал:

«Эй, газии, вот кяфиры с лесов уже забрались на стены. А ну, ударь, спускай их!», — тут — о величие Аллаха! — бёлюкбаши Хюсейн [и его люди], словно львы, выскочили из засады и принялись рубить кяфиров саблями. Но коварные враги с топорами в руках начали рукопашную схватку. И, хотя борцы за веру все одновременно ударили из ружей, [кяфиры] даже не дрогнули и продолжали лезть со всех сторон. Наконец, некоторые из них попали под огонь ручных бомб, некоторые же, убоявшись ручных бомб, обратились вспять.

В это время [находившийся] возле меня муэззин метнул в кяфиров еще две ручные бомбы, и все враги от страха перед [134] ними повалились на леса. Тут под тяжестью их тел подмости и леса обрушились. Две-три тысячи кяфиров, все до одного, полетели вниз с высоты, равной высоте минарета. Они очутились под камнями и известью и разбились вдребезги.

Когда тот, кто стремился стать головным гетманом, сбился с пути и погиб, все кяфиры огромной толпой пришли к трупам, оставшимся под этими [подмостями]. А мусульманские борцы за веру, бросая в них бомбы, для многих из них землю превратили в тесный ад. В это время несчастный муэззин крепости, бросив две бомбы, /202/ решил: «Дай-ка брошу еще одну», и тут же она разорвалась у него в руках, и он пал мучеником за веру...

Благодарение богу, оставшиеся леса совсем обломились, и мусульманские воины с этой стороны были теперь в безопасности. Однако, если на другой стороне кяфиры, прибывшие прежде, не предпринимали никаких маневров, то кяфиры, прибывшие по суше, пришли к ним с наглыми претензиями и якобы сказали: «Вы уже пять дней бьетесь с турками, но все еще не взяли крепости. А мы будем биться один день — вы только сидите да смотрите — и захватим крепость. И тогда уж по совету наших попов головного гетмана поставим мы, а после турок перебьем и вас». Вот почему прежде прибывшие кяфиры и вели себя описанным образом. Мы захватили нескольких кяфиров в качестве языков, они-то нам и рассказали об этом. По такому случаю все газии, вознося хвалу [богу], говорили: «Ну, теперь у нас только один враг». Они обратились к Аллаху: «О Аллах, о Аллах, пусть придет к нам подкрепление из Крыма или от Мелека!».

В это время хранитель казны Юсуфа кетхуды Али Челеби сказал мне, презренному: «Пойдем, Эвлия Челеби, поднимемся с тобой на минарет, посмотрим на кяфиров на той стороне, разведаем, какие маневры они предпринимают. Ведь за пять дней они утомились. Аллах всеведущ, у них уже нет ни сил, ни мощи. Но вот эти проклятые, прибывшие по суше, бодры, воинственны, как дикие кабаны. Ведь им ничего не делается, и они совершенно не смотрят на то, что от стольких тысяч ядер и двухсот бомб [многие из них] перебиты. Проклятые, они сражаются уже в течение полных девяти часов, бросают трупы [своих товарищей] и продолжают драться. Я боюсь этих кяфиров». Тогда я, презренный, сказал: «Девять дней назад Мелек Ахмед-паша видел сон: орлы, собрав над крепостью Очаков щепки и мусор, принялись устраивать гнезда. Тотчас же из крепости появился огонь, он опалил хвосты и крылья всех орлов, они упали и покатились по земле. Вот теперь [135] осуществляется праведное сновидение Мелека Ахмед-паши: те черноголовые орлы — это черноголовые кяфиры, которые хотят завладеть крепостью и устроить [здесь свое] гнездо. Появляющийся из крепости огонь — это огонь бросаемых нами бомб, который сжигает всех кяфиров, поджаривает у них руки и ноги. Теперь, чтобы закончить дело, пусть, если угодно Аллаху, крепость будет освобождена от кяфиров, [да будет молитва моя направлена] к достижению этого». И я прочел /203/ первую  суру Корана.

Однако и справа и слева в крышу минарета летели пули. Мы с сыном хазинедара Али Челеби, выйдя на верхний защищенный ярус минарета, стали смотреть на север, на кяфиров, прибывших первыми. Они стягивали свои пушки, погружали лодки и явно собирались двигаться. [Тогда] я поспешно взял в руки раздвижную подзорную трубу и посмотрел в сторону севера. Вражеское войско тянулось, приближаясь, словно стадо. В мгновение ока подойдя под самую крепость, около десяти тысяч кяфиров с двумя-тремя тысячами повозок, с пушками, с запасами вооружения и продовольствия расположились и огородились в посадах близ крепости Кючюк-Хасан-паша. И тут они с боевым кличем стали двигать все свои повозки к окопам, расположенным под крепостью.

В это время по ним из всех пяти крепостей так ударили из пушек, что раздался оглушительный грохот. Они же в ответ на это с такой силой пальнули по крепостям из своих вновь подтянутых восьмидесяти пушек шахи, что от пушечного грома стон и гул стоял во всех концах вселенной.

Однако, когда мы вдвоем с Али Челеби уже собирались спускаться с минарета, мы увидели, что, смешиваясь с тремя небесными сферами, близится, крутясь, какой-то вихреподобный темный дым. «Эге, Али Челеби, ведь это на аккерманской дороге пыль от громадного войска; значит, это мусульманское войско!» — сказал я. И в мгновение ока уже вблизи, на расстоянии мили, я увидел, что это аккерманское войско с воинами нашего паши. Идут также валашские и молдавские воины вместе с воинами Визе, Чермена, Бендер и Кырк-килисе, те, что в первом сражении бросили во рву свои шатры и палатки к бежали.

Тотчас же я, презренный, закричал с минарета голосом, каким призывают на молитву: «Эй, мусульмане, да будет вам добрая весть! Подходят воины Мелека Ахмед-паши вместе с подобным морю аккерманским войском!» — и спустился с минарета вниз. Напрягая горло до крика, я всем сообщал [136] радостную весть... Несколько человек тоже поднялись на минарет и увидели: словно черная гора, окутанная темной пылью, летит подобно птице человеческая река, через час после полудня она дойдет до крепости.

Тут все осажденные — богач и бедняк, старик и юноша — воздали хвалу и славу [Аллаху]. Я же, презренный, опять поднялся на минарет и увидел: совсем близко к крепости все татары и воины паши, сойдя с коней, /204/ подправили им подпруги, бросили коней со сбитыми [копытами] и все вместе, выстроившись рядами, снова вскочили на коней и словно птицы поскакали на врагов. Тогда я, презренный, снова громким криком провозгласил с минарета: «Вот, они уже скачут, а вы приготовьтесь открыть ворота, выйти наружу и начать сражение, и пушки тоже готовьте». Я, презренный, обернув себя из страхе перед пулями буркой в четыре слоя, увидел тогда с минарета столь величественное зрелище, какого мне, пожалуй, не доводилось видеть ни в сражении у Азова, ни в сражении у Шибеника, ни в сражении у Хании и Варны. Вот что я увидел: в мгновение ока татарское войско прискакало к тыльной стороне крепости, а в это время кяфиры с различными хитростями и дьявольскими уловками еще продолжали [осадный] бой. Тотчас же на крепости было вывешено семь-восемь сотен измятых флагов, и, когда в пяти-шести местах заиграли различные оркестры, с тыла крепости — о величие Аллаха! — разом понеслось: «Аллах! Аллах!» — клич воинов Аккермана и паши. Тут и в цитадели раздался протяжный призыв, обращенный к богу. У крепости же воины ислама врезались в неприятеля, словно голодные волки в стадо овец. Как только они при первом же натиске охватили крепость и начали саблями рубить врагов, тотчас же алайбеи Никопола и Силистры из-под крепости Хасан-паша сели на коней. Тут крепостные ворота были открыты, и находившиеся внутри храбрецы кинулись в бой. А я, презренный, на минарете громко читал победную суру Корана.

ОСВОБОЖДЕНИЕ ОЧАКОВСКИХ КРЕПОСТЕЙ И ИТОГИ СРАЖЕНИЯ

Когда в гущу врагов врезались сверкающие османские сабли, стало видно, как осужденные на адские муки кяфиры, [137] поняв, что положение их совершенно безнадежно, в страхе за свою жизнь бросались из окопов в крепостной ров и разбивались вдребезги. Некоторые же, как псы, заползали под повозки. [Наши воины] одних рубили на куски во всех концах [поля], иных, нагнав на конях в степи, ловили и убивали, иных, которые, удирая, забирались в погреба для зерна, вытаскивали оттуда по пять-десять человек /205/ и заковывали в цепи несчастья.  Если же те, кто прятался в погребах, палили из ружей, на них обращали огонь, и они гибли. А некоторые сами связывали друг друга в погребах и кричали: «Возьмите нас в плен!». Становясь друг другу на плечи, они выходили на поверхность и тянулись вереницей пленников.

Но спасшиеся от зубов меча бросались в лодки и, тысячей способов гнездясь за бортами судов, пытались спастись. Следуя за ними по суше, газии настигали их и расстреливали из итальянских ружей, словно поливали дождем проклятия, но те не покидали лодок, где надеялись найти спасение. Многие же, [спасаясь] от пуль, бросались в реку Днепр и тонули.

Когда несколько переполненных лодок выходило в Черное море по течению реки Днепр, [по ним] в устье пролива выпалили заранее наведенные пушки крепостей Кючюк-Хасан-паша и Кылбурун и потопили лодки. Имущество же их и лодки, подтянутые к берегу, достались нам как трофеи. Некоторые [кяфиры] вплавь добрались до берега, до [косы] Кылбуруна, были схвачены и связаны.

Из числа кяфиров, которые в прежней стычке захватили Водяную башню, сто хорошо вооруженных воинов прятались в укромном месте. Их также схватили живыми, отобрали оружие, заковали и связали, а укрепление освободили. Из чистых вод Днепра было вытащено целых три тысячи трупов. У них отрубили головы. Пятьсот воинов очаковских крепостей на десяти находившихся в готовности снаряженных судах, а также те воины, которые пришли на подмогу с продовольствием и припасами на двадцати судах из Аккермана, направились в погоню за челнами русов, бежавшими по Днепру. Вместе с судами из Аккермана они отправились вдогонку за кяфирами по реке Днепр и уже вблизи крепостей, не начиная сражения, захватили десять чаек русов. После этого и за всеми кяфирами, убегавшими на конях по суше, пустились в погоню воины паши, воины Аккермана, Никопола и Очакова.

Между тем среди воинов Аккермана, прибывших на подмогу, один ага из числа капуджибаши падишахского двора направлялся в крепость Азов к Гази Мустафа-паше с известием [138] о победе у Бозджаада. А так как дорога была чрезвычайно опасной, то этот ага прибыл к нам, имея воинов из Аккермана в качестве охраны.

Господь премудр! В тот же день, налюбовавшись картиной сражения, они прошли косу Кылбурун и направились в крепость Азов с радостной вестью о двух победах. /206/ Я же, презренный, получив приказ срочно доставить паше весть об этой решительной победе, тогда же и отправился в путь, захватив подробные послания от всех сановных мужей, очаковского бея и Юсуфа кетхуды.

Комментарии

1 Здесь имеется в виду один из эпизодов 24-летней войны между Турцией и Венецией (1645—1669).

Став в 1656 г. великим везиром, Кепрюлю Мехмед-паша сосредоточил все свое внимание на устранении серьезной угрозы Стамбулу, нависшей в связи с блокадой венецианцами Дарданелльского пролива и захватом островов у входа в него. 19 июля 1657 г. туркам удалось разгромить венецианскую эскадру и снять блокаду Дарданелл. Но опасность не была устранена полностью, так как в руках венецианцев продолжали оставаться острова Бозджаада (Тенедос), Семендирек и Лимни, находящиеся в северной части Эгейского моря. 25 августа турки высадили десант на остров Бозджаада осадили крепость и начали штурмовать ее. Отсутствие поддержки с моря заставило венецианский гарнизон взорвать крепость и, используя оставшиеся у него суда, бежать на другие острова. 1 сентября 1657 г. турецкие войска овладели островом Бозджаада. По случаю этой победы в Стамбуле три дня и три ночи были пышные празднества. Торжественно отмечалась эта победа и в других турецких городах и крепостях, в частности в Аккермане, о чем и пишет здесь Эвлия Челеби.

2 Согласно древней легенде, Александр Македонский (Искандер Зуль-карнейн — «Двурогий», как его называли на Востоке) заключил за огромной и неприступной каменной стеной на крайнем северо-востоке обитаемой части мира дикие и свирепые народы гог и магог (по библейским представлениям) или яджудж и маджудж (по Корану). Война с этими народами должна якобы непосредственно предшествовать «страшному суду» при «конце света». В средние века и новое время многие исследователи считали стеной Александра Македонского древнюю стену у города Дербента, которая, протянувшись на 40 км (в виде двух параллельных стен, заключавших в себе город и цитадель Дербента), замыкала проход между Каспийским морем и Кавказским хребтом и сохранилась до наших дней. В настоящее время известно, что стена эта строилась в 567 г., т. е. спустя 890 лет после смерти Александра Македонского.

3 Турецкий султан Мурад IV вступил на престол в 1623 г. В 1622— 1623 гг. русское и турецкое правительства вели переговоры о наступательном союзе против Польши. В свою очередь, польское правительство посылало своих представителей в Турцию, пытаясь заручиться союзом с нею для войны с Россией. И русское, и польское правительство, заинтересованные в поддержке Турции, слали казакам (Россия — донским, Польша — запорожским) бесконечные грозные грамоты, запрещавшие им выходить в Черное море и нападать на турецкие корабли и приморские города. Никакие запреты не помогали. Вылазки запорожских и донских казаков в Черное море происходили постоянно. Очень часто устраивались совместные походы запорожцев и донцов.

В конце 1622 г. или в начале 1623 г. имел место совместный поход донских и запорожских казаков на черноморское побережье Турции. На 300 стругах казаки переплыли Черное море и высадились близ турецкого города Трабзона. Они «выжгли и высекли» посады города, захватили в плен турецких купцов, забрали много имущества, турецкие корабли и пушки. В июле 1624 г. 150 казачьих чаек проникли в Босфор. Казаки разорили городок Едикёй, лежащий на берегу пролива недалеко от Стамбула. Тогда-то и был укреплен Босфор еще двумя крепостями.

Летом 1625 г. состоялся крупный совместный поход запорожских и донских казаков. Казаки на короткое время захватили турецкий город Трабзон, а затем Балаклаву и Кафу (Феодосию). В последовавшем затем сражении с турецким флотом казаки потерпели поражение, потеряв убитыми до 800 запорожцев и 500 донцов.

После этих событий, в 1035 (1625-26) году в Стамбул прибыла грамота крымского хана Мухаммед-Гирея III, в которой он предлагал выстроить крепости по обоим берегам Днепра, на Таванском перевозе (Таван представляется возможным отождествлять с крепостью Доган, ибо известно, что в конце XVII в. русские называли крепость Доган — Таган, а Таван, видимо, является более ранней формой того же названия, которое встречается в русских документах с конца XV в.). Постройку одной из крепостей крымский хан брал на себя. Последовало- быстрое на то согласие со стороны турецкого султана Мурада IV. Тогда и была построена крепость Шахин-керман братом Мухаммед-Гирея III калга-султаном Шахин-Гиреем, а крепость Доган, или Гази-керман, восстановлена и укреплена турками.

4 Мусульманская система летосчисления (при которой месяцы хиджры в разные годы приходятся на различные времена года), не удовлетворяла полностью турецкий государственный аппарат. Из христианского календаря были заимствованы две даты, делившие год на весенний и зимний периоды: Хызырильяс, 6 мая (23 апреля по ст. ст. — день св. Георгия,— начало весны, и Касым, 8 ноября (26 октября по ст. ст.—день св. Димитрия),—начало зимы. После дня Касыма сухопутные и морские войска должны были прекращать военные действия и уходить на зимние квартиры, конские табуны и скот перегонялись на зимние пастбища государственные служащие переходили на зимнюю форму одежды и т. д. В народе это деление года на два периода сохранилось до наших дней.

5 Эвлия Челеби не приурочивает описанные события к какому-нибудь определенному году. За время правления турецкого султана Ибрагима I (1640—1648) запорожские и донские казаки не раз выходили на своих судах в Черное море, повергая в трепет жителей приморских городов. Походы эти не всегда заканчивались удачно. Так. летом 1640 г. человек 300 донских казаков, руководимых запорожцем Миско Тараном, на 5 стругах благополучно добрались до турецкого города Ризе и забрали там языков. На обратном пути, недалеко от Очакова, казаки были разбиты турками, которые напали на них на 5 больших и 12 малых галерах. В этом бою туркам помогли польские войска на 100 малых судах.

6 Гетмана по имени Саралия на Украине не было. Возможно, что это имя производное от слова cap — царь и все сочетание сар+алия нужно переводить как верховный царский гетман. По смыслу повествования вто может быть украинский гетман Богдан Хмельницкий, который под конец своей жизни много болел и умер от паралича летом 1657 г. О том, почему Эвлия Челеби называет его гетманом дорошенковских казаков, см. прим. 17 к гл. II.