ЭВЛИЯ ЧЕЛЕБИ

КНИГА ПУТЕШЕСТВИЙ

СЕЙАХАТНАМЕ

[5. ВОЗВРАЩЕНИЕ С ПОЛУОСТРОВА ТАМАНСКОГО В КРЫМ, В ГОСТЯХ У ХАНА АДИЛЬ ЧОБАН ГЕРЕЯ, А ТАКЖЕ ОТЪЕЗД В СТАМБУЛ В 1667 ГОДУ]

[164]

ОПИСАНИЕ ПОСТОЯ В БЕЗОПАСНОМ ЗАМКЕ, ИЛИ В МОГУЧЕЙ ТВЕРДЫНИ ТАМАНИ

Когда въезжали мы в сей замок ⁴²⁴, все население Тамани вышло поприветствовать пашу, а в замке в нашу честь стреляли из пушек. Присутствовал при этом сын Осман-паши и кади, Сейид ... эфенди родом из Каффы. Они всей свите паши раздали карточки, в коих были написаны дома, для проживания предназначенные. Паша расположился во дворце сына Осман-паши, а затем каждый в свое пристанище на отдых удалился.

Но пришло известие, что с полуострова Таманского невозможно перебраться на противоположный полуостров Крымский, ибо между мысом Чочка и противоположным мысом крымским Килиседжик ⁴²⁵ плывут льды, с Азовского моря идущие. Когда паша об этом услыхал, то издал повеление о дальнейшем пребывании в замке Тамань.

Строения, облик и иные детали этого замка Тамань описаны уже выше, когда мы в свое время с Мехмед Герей-ханом в Дагестан удалялись. Говоря коротко, то во время этого путешествия посетили мы сто пятьдесят больших замков московских, начиная от московского замка Терек над берегом моря Хазарского, до Балухана, Астрахани, Агры, Казани, Сарая, Мужиккермана и до берегов реки Волги, реки Джайик и до Перекопа Турецкого, а также другие местности. Затем, прибыв к реке Дон, к замку Азов, посетили все ... замков на правом и левом берегу Днепра, проезжая по замерзшему морю на лодках казацких, оснащенных парусами тростниковыми. Из Азова ехали мы через степь Хейхат сорок дней во время наистрашнейших морозов, претерпевая днем и ночью тысячи горестей и страданий, а также сотни тысяч мук вследствие сильных холодов, пока после многих усилий не достигли земли черкесов ⁴²⁶. В то время я, нечестивейший слуга, благодарение Аллаху, и дня даже не проболел, ни страданий [165] никаких не претерпел. Когда же целый и невредимый к землям мусульманским и к этому замку я приблизился, то обо всех тяготах путешествия тотчас забыл. Всюду, где бы ни проживал, утром и вечером не переставал я благодарить Аллаха за это. В этом замке Тамань провел я с пашой десять дней и десять ночей, развлекаясь приятно вместе с сыном Осман-паши, с Али Джаном, сыном Дервиш Али бея и другими таманскими достославными мужами.

Но в одну из ночей морозным ветром повеяло, и весь, восемнадцать миль насчитывающий, пролив моря Черного между полуостровом Таманским и полуостровом Крымским замерз и льдом толщиной в три аршина покрылся. При этом известии паша тотчас в барабаны бить в знак отъезда приказал и призвал всю свою свиту. Весь лагерь выступил тогда из Тамани и через час пути остановился в месте, мысом Чочка называемом. Там паша с коня сошел ивоссел на ковер, после чего повелел, дабы по этому льду перешли на ту сторону те, кто менее всех весит. Призвав Аллаха словами «Бисмиллах» ⁴²⁷, я, недостойный, первым выехал на коне вместе с пятьюстами пеших людей. В одно мгновение очутился я,на другой стороне, после чего отдал коня своей прислуге, а сам без опасения возвернулся по льду с копьем в руке. Холодно там было так, что люди отвагу утрачивали и не могли удержаться в седле, падая с коней. Но я, убогий, отважился во второй раз двинуться к Тамани. А когда к паше подошел, то сказал ему:

— Господин мой, хорошая новость! Лед затвердел так крепко, что стал подобен стали нахичеванской! Это прекрасная возможность, мой господин, дабы перебраться этим зимним утром на другую сторону!

Тотчас посадили пашу в сани с двумя длинными полозьями и поволокли их на длинных веревках. Я, недостойный, шествовал рядом с пашой по льду и шаги исчислял. Пройдя быстро, за пятьсот шагов, неполную милю, отделяющую мыс Чочка от противоположного берега крымского, остановились мы на мысе Килиседжик. Паша вышел из саней и, отдыхая на ковре, следил за переправой оставшегося войска на полуостров Крымский. Все имущество паши, все его подданные и подвластные, а также все животные перешли в течение одного часа. Мои люди тоже со всем моим состоянием благополучно достигли берега и припали лицом к земле крымской.

Однако через три часа от жара светила, кое мир лучами своими озаряет, льды в море трещать стали, а потом то тут, то там ломаться, у берегов же лед от тепла земли стал таять. Тем временем на льду оставалось еще множество купцов, паломников и татар, около полудня же, когда солнце на самой верхушке небосклона воссияло, наступил час опасности. [166]

Вследствие того, что зной воцарился, льды гудеть стали и в некоторых местах с шумом лопаться, так что между льдами трещины появились. Предусмотрительный паша выслал пару смельчаков из своего окружения к людям на другом берегу с известием, что лед потрескался и дабы никто больше переправляться не осмеливался. Однако те, невзирая на истинность этих известий, вышли в море.

О потерях, возникших вследствие того, что лед стал давать трещины

Ловкие и увертливые татары, когда оказались на льду, ро льдины на льдину перескакивать стали — одни на конях, другие без коней и таким образом спаслись. Те же, однако, кто на льдинах остался, дабы за возами следить, а было там пятнадцать повозок и около двадцати людей, тонуть стали. Некоторым из них удалось кинуть канаты и вытянуть их, однако многие на дно пошли и смертью храбрых погибли.

О стойкости и отваге могучих и удалых воителей

Ловкие наездники эти, перепрыгивая таким образом на конях с одной льдины на другую, Крыма достигли. Увидев это, те, кто находился сзади них, тотчас известили об этом друг друга. Люди поснимали с коней узды, сняли с хребтов седла и подпруги, а потом, когда оставили коней на льду, сами ушли благополучно, перескакивая со льдины на льдину, помогая себе копьями и пиками. Иные также выбрались со льдов, но ценой множества усилий, ибо стоя на льду не могли вбить в него пику, поскольку она соскальзывала.

Словом, отвага — это великий дар Аллаха! Тем временем повеяло южным ветром, вследствие чего лед на море в одно мгновение распался на кусочки, подобно глиняному полу, и части эти в направлении Черного моря поплыли. Осталось на них, однако, двадцать человек с конями и семьдесят или восемьдесят пеших. И вот в конце концов двадцать из них, мечась по льду, как будто танцующие дервиши мевлевиты, восклицая и стеная, горюя и рыдая, средь этого холода в море Черное поплыли.

Ловкие отроки присутствие духа и разум не потерявшие, как только поблизости какую-нибудь иную льдину примечали, перескакивали с одной на другую и таким образом выходили на берег живыми. Иные наилучшие и разумнейшие смельчаки, не выпуская из рук поводьев своего коня, плывущего в воде, сами стояли на небольшом куске льда. Конь тянул такого за собой между глыбами льда, а он сам перескакивал с одной льдины на другую, направляясь к берегу, и таким образом вместе с конем и имуществом выходил на берег пролива под замком Керчь. [167]

Все солдаты мусульманские славили отвагу такого удальца, от удивления палец к устам прикладывая, ибо это было деяние воистину необычайное.

Настоящий воин должен обладать хорошим скакуном, ибо конь — это брат человека. Породу верховых коней сотворил Аллах дланью своей всемогущей и из той самой глины из Каабы, из которой создан был праотец Адам. Кони существовали на свете еще до сотворения Адама, но это были кони особенной масти, с крыльями на хребте и с парными копытами.

Тем временем три иных удальца, видя, что вместе с конями своими в море Черное выплыли, в одно мгновение оставили седла коней на льду, и, раздевшись донага и Божьей поддержке вверившись, воссели голыми на своих скакунов и со льда нырнули в глубины моря Черного. Гривы конские от мороза покрылись инеем. Все трое проплыли на конях около двадцати миль; как говорит стихотворение:

Тысячи удовольствий можно в море обресть человеку,
Но спасения должно искать на берегу.

Затем вышли они на берег под замком Керчь, где местные люди одеждой их снабдили.

Один из этих достойных татар упал в воду, но ухватился за хвост коня своего, и по воле Аллаха конь его благополучно вытянул. Другой конь спас таким образом двух людей. Действительно, конь — это создание благородное, и Творец промолвил в суре «Сад» своего прекрасного Корана — достославного Фуркана — о коне следующие слова: «Вот в вечернее время к нему приведены были стоящие на трех ногах и едва касающиеся земли копытом четвертой ноги...» ⁴²⁸

Потому и я, недостойный, люблю коней и уже пятьдесят один год всегда имею их по пять или по десять.

Семь людей до Керчи доплыли, семь других — на полуостров Таманский по другой стороне, и лишь семь на колеблющихся в воде кусочках льда уплыли на наших глазах в море Черное. На льду остались также десять коней, но и они с помощью Властелина Миров, Создателя Всемогущего, спасутся, ибо, возможно, повстречают в море корабль Святого Хызра ⁴²⁹.

Таким образом, благодарение Господу, переправился на тот берег паша и войско, и при этом никто никоим образом не пострадал. Невредимые и с достоянием всем, остановились мы на

постой в замке Керчь

В замке этом провели мы три дня. Людям, которые переправились, перескакивая со льдины на льдину, тем, кто счастливо достиг этой стороны, переплыв море вместе со [168] своими конями, а также человеку, который ушел от опасности, ухватившись за конский хвост, а также тем семи, кто сам переплыл море, паша даровал по набору прекрасного одеяния и по десять червонных, за что они его весьма благословляли. Хвалил паша также весьма этих коней, а тем семерым, кроме одежды, дал еще по пятьдесят червонных. Трем всадникам, которые нагими ехали, подарил он также седла и упряжь для коней, чем молодцев этих весьма порадовал. Да одарит Всевышний и его всяческим достатком!

Этот пролив Чочка, находящийся между морем Азовским и морем Черным, имеет неполных две мили длины. Если бы с обеих его сторон имелись замки, то донские казакине могли бы, минуя замок Азов, моря Черного достичь. Со стороны полуострова Таманского располагается мель шириной в милю, а глубиной на рост человека или только на аршин. Если бы владыки возжелали возвести замок на этой широкой, в милю, мели со стороны Тамани на полуострове Чочка, то через этот пролив, длиной около мили, даже птица не перелетела бы незамеченной.

Этот пролив между мысами Чочка и Килиседжик, через который переправились мы сейчас, — самый укрепленный, неприступный, но и самый злосчастный пролив, подо льдами которого, вследствие ломания их, свыше десяти тысяч солдат мусульманских утонули, когда в году 976, во время властвования султана Селима Второго, войско по приказу Соколлу-Мехмед-паши копало у вышеописанной реки Волги канал, называемый Перекопом Турецким ⁴³⁰. Потом же, оставшись там на зиму, бросив замысел прорыть этот канал, вся армия мусульманская так же, как сейчас мы, пройдя во время морозов степь Хейхат, достигла этого пролива и так же, как и мы, переправлялась по льду в Крым.

Мы, благодарение Аллаху, пересекли его благополучно, а затем два дня развлекались в этом замке Керчь. Обстоятельное описание его облика и строений предоставил я ранее во время путешествий по Крыму, когда вместе с Мехмед Герей-ханом ехали мы в Дагестан.

Потом выступили мы из этого замка Керчь и поехали через полуостров Крымский на запад. Через семь часов миновали прекрасную и богатую татарскую деревню Халиль-ата ⁴³¹. Оттуда снова ехали шесть часов в западном направлении.

Описание замка Каффы

Поприветствовать Мехмед-пашу вышло все население Каффы. Паше, всем его подданным и подвластным, назначили место для проживания, после чего все принимали в своих помещениях славных мужей тамошних и развлекались весело. [169]

На следующий день приехал из Трапезунда в Каффу на десяти очень больших кораблях Сархош-Ибрагим-паша, наместником каффенским ⁴³² назначенный. Когда въезжал он с огромной пышностью в Каффу, навстречу ему вышли местные досточтимые мужи, а позднее, когда с огромной свитой в свой дворец он шествовал, то в его честь дали в замке пятьдесят залпов пушечных.

Ак-Мехмед-паша направился приветствовать Ибрагим-пашу, ибо тот, карьеру свою начавший с должности бостанджибаши, давно уже был визирем. Учинено было тогда огромное празднество, а назавтра Ибрагим-паша посетил Ак-Мехмед-пашу и снова состоялось прекрасное пиршество.

На следующий же день —

описание приезда нового татарского хана

В день Празднества Жертвоприношений, десятого зильхидждже года 1077 ⁴³³, в гавань каффенскую пристали и средь бурных приветствий опустили там якоря пятнадцать галер флота султанского, под предводительством капудан-паши Имарзаде. На всех судах, в гавани сей находящихся, даны были залпы из пушек и ружей в честь этих галер и прибывшего капудан-паши.

На одной из этих галер находился новый хан крымский Чобан Герей-хан. Хан три дня и три ночи пребывал на галере капудан-паши. Когда весть о прибытии нового хана облетела весь народ крымский, в городе Каффе собрались такие огромные толпы людей, что трудно было протиснуться даже на самых больших улицах.

Это безмерно удивительно, что новый хан татарский приехал из Врат Блаженства и остановился в Крыму лишь сейчас, через столько времени послe того, как мы с Мехмед Герей-ханом избороздили такое пространство земли черкесской и удалились к падишаху Дагестана. Потом я, недостойный, удалился морем Хазарским в персидскую провинцию Гилян и к московской твердыни Терек, позднее же посетил расположенные в пределах московских Астрахань и Балухан, провинцию Казань, а также края Атра, хешдеков и калмыков, пока в конце концов через Азов не достиг замка Каффы ⁴³⁴. Врата Блаженства не посылали хана в Крым до сих пор потому, очевидно, что полагали, будто Мехмед Герей-хан может взбунтоваться против них и весь народ крымский на его сторону станет. На четвертый день Ак-Мехмед-паша, наместник эйалета каффенского — Сархош-Ибрагим-паша, все достойные мужи, вельможи и шерифы удалились на галеру, дабы хана поприветствовать, и препроводили его с огромной пышностью как гостя в дом Мехмед Баки Челеби в Каффе под звуки приветственных [170] выстрелов из пушек в замке, а также из войсковых пушек балйемезов. На другой день приехали в Каффу: калга-султан с огромным количеством войска татарского и нурэддин-султан; Ислам-ага, сын покойного визиря ханского Сефер Гази-ага; дефтердар Ислам Ага; прежний визирь ханский Кайтас-ага; кадиаскер Муртаза Али-эфенди и несколько тысяч других достойных, дабы препроводить хана с великой пышностью в Багчесарай и на трон его там посадить.

Наисветлейший хан Чобан Герей прибыл тогда к господину нашему Ак Мехмед-паше, который учинил прекрасное застолье, после чего хан пригласил Ак Мехмед-пашу, дабы и он вместе с другими сопутствовал ему в дороге в Багчесарай.

— Мой падишах! — промолвил на это Ак-Мехмед-паша. — Изволь сначала сам добраться туда благополучно и на высоком троне своем воссесть. Меня же соблаговоли призвать к себе позднее, и тотчас я прибуду в Багчесарай, дабы лицом припасть к твоим стопам. Теперь же, однако, возьми с собой, прошу, брата нашего Эвлию Челеби, да будет он там квартирмейстером и для всей свиты нашей помещения достойные приготовит.

Уладил тогда я, убогий, что требовалось, и в дорогу выступил.

ПЕРЕЧИСЛЕНИЕ И ОПИСАНИЕ МЕСТНОСТЕЙ, В КОТОРЫХ ОСТАНАВЛИВАЛИСЬ МЫ, ЕДУЧИ С ХАНОМ КРЫМСКИМ ИЗ КАФФЫ В БАГЧЕСАРАЙ

Сначала все же хан, калга, нурэддин, Ислам-ага и я, недостойный, распрощались с Ак Мехмед-пашой и выступили из Каффы. Когда же ехали мы так с подобными морю войсками на запад к Эскикырыму, все сановники крымские выехали навстречу хану, приветствуя его следующими словами: «Будь благословен!» Припадали они при этом лицами к ногам ханского скакуна и, сняв с головы колпаки шапартма, с непокрытой головой прижимались лицом к ханскому стремени.

Но наутро приехали ширины в полном снаряжении, приведя около двадцати тысяч воинов с оружием, в панцирях и доспехах, ватой подбитых, в кожухах. Не сошли они, однако, с коней, лишь сидя в седлах, колпаки с голов поснимали. С приветствием покончив, отступили они все, присоединившись к кортежу, и поехали как прислужники ханские, но по дороге деяниями разными, поведением и речью странной нерасположение свое к хану показывали. Ханже, человеком прозорливым будучи, вовсе не обращал внимания на их непристойные и варварские манеры и каждому, согласно его сану, высказывал доброту, сердечность, ласковость и приязнь, [171] чествовал люд Божий, собравшийся ошую и одесную его, а бедным дары и милостыню раздавал.

Когда же после постоя в городе Эскикырыме, в городе Карасу, а затем в Акмесджиде ⁴³⁵, вступил он в огромный город Багчесарай, все сановники и вельможи крымские из рода Кара Хасана, ширинов, мансуров, седжеутов, аргынов, баргынов и мангытов, как и уланы, бадыраки ⁴³⁶, все капыкулы и все мирзы, имамы, проповедники, улемы, люди набожные, шейхи и суфи, препроводили хана с помпой необыкновенной в кёрюнюш Багчесарая, где на троне он воссел. Шейхулислам прикрепил хану к поясу меч, а в десницу ханскую вложил Слово Аллахово, после чего так промолвил:

— Мой падишах, не поступай иначе, чем предписывает Книга Аллахова ⁴³⁷!

Когда были продекламированы семь первых сур Корана, все, влиятельные и не очень, первыми же улемы, а потом визири, ширины, мансуры и все остальные — присягнули на верность хану со словами:

— Будь благословен!

Затем было сделано жаркое из нескольких коней и множество тысяч различных яств, подаваемых на тысячах прекрасных блюд. После молитв и благодарений все разошлись.

Мирзы ширинов, однако, на это пиршество не прибыли. После этих чествований в течение трех дней и трех ночей происходили в этом городе такие развлечения и забавы, а также иллюминации изящные, что дни эти радостны были, как дни святых праздников или день Нового Года при дворе шаха Хорезма ⁴³⁸, мрачные же ночи, освещенные пламенем нескольких тысяч свеч, в истинную ночь путешествия Пророка по небесам ⁴³⁹ превратились. Это были такие прекрасные празднества, подобные которым бывают лишь в Стамбуле.

На пятью день этих радостных чествований все сановники крымские собрались в кёрюнюше, что в ханском дворце в Багчесарае находится. Богатые и бедные, старцы и молодые, совершили там совет, на котором следующее сказали хану татарскому:

— Наши законы чингизханские гласят: вследствие того, что обращение тверди небесной длится тридцать лет, то по истечении этих тридцати лет хан, кто бы им ни был, имеет право взимать дань за ясыр, каковой в Крыму находится, по одному червонцу с каждого невольника. Завершение этого периода тридцатилетнего пришлось как раз на правление нового хана, а поскольку он задолжал султану османскому, то пусть за каждого невольника по пять курушей берет.

Дано было на это соизволение, принимая во внимание законы шариата и устав государства, а после переписи ясыра [172] во всех двадцати четырех казалыках на полуострове Крымском оказалось, что ясыра казацкого там четырехкратно по сто тысяч.

Действительно, пусть хоть камень треснет, но в Крыму нет войска больше, чем восемьдесят семь тысяч, а кроме войска есть еще сто тысяч почитателей Пророка, но ясыра казацкого они имеют четырехкратно по сто тысяч. Если бы все же — да сохранит Аллах — такое количество неверных и своевольных казаков взбунтовалось и восстало бы, то весь полуостров Крымский перевернули бы они вверх ногами. Но благодаря благословлениям, которые от чудес Мухаммеда Мустафы ⁴⁴⁰ исходят, бунтовать они не способны совершенно.

Дань со ста тысяч из числа этих четырехсот тысяч ясыра казацкого даровал его светлость хан мирзам и солдатам. Дань от других ста тысяч пленников отдал он Карачи и капыкулам своим. Дань от следующих ста тысяч назначил он как дар монарший для имамов, проповедников, мужей богобоязненных, шейхов и суфи. Таким образом, осталось еще сто тысяч ясыра, и из них дань с пятидесяти тысяч даровал он всем бийимам, бюкче и хатун, аталыкам и сотоварищам своим, ага дивана и казакам ханским.

Когда уже все сановники со всей страны выразили свое согласие с этим замыслом, с диваном, с обязательством и договором, тотчас по повелению хана разъехались ага ханские по всем казалыкам, дабы сбор денег произвести. В одно мгновение переписали тогда всех пленников по всему полуострову, на семьсот семьдесят миль растянувшемуся. Исчислено их было при этом больше, чем перед тем насчитали их кади, ибо переписаны были даже те, кто ханам принадлежал. Таким образом насчитано было шестикратно по сто тысяч пленников. Записано было также сто двадцать тысяч невольниц, женщин и "дивок", сверх того двукратно по сто тысяч "копнов", или юношей пленных, ибо "копна" — это название несовершеннолетнего ясыра. Этих девиц — "дивок", невольников "копнов" и невольниц "Марий" также переписали, хотя, согласно законам, переписывать их не надлежало ⁴⁴¹. Для взимания денег разъехались во все стороны, во все казалыки крымские вооруженные мушкетами сеймены, которые, как тиран Юсуф, учинили на полуострове Крымском зверства и грабеж.

Когда я, недостойный, спросил так:

— Ответь-ка мне, душа моя, сколько было этих пленников в Крыму? — то Джан Мирза из Тамани так мне ответствовал:

— Эвлия Челеби, тут находится более, чем четыре или пять раз по сто тысяч невольников. Если хан взыщет дань по одному золотому со всех невольников, с копнов и дивок, то потом, пожалуй, взбунтуется и против султана османского [172] восстанет. Всегда так бывало, что ханы... и... из рода этих Чобан Гереев ⁴⁴² бунтовали против османских султанов и янычар громили. Да защитит нас Господь от этого, но через пару дней сам увидишь, что будет происходить в Крыму. Ох, зачем ты остался здесь с Мехмед-пашой! Лучше бы было, если бы вы поехали к Порогу Блаженства. — Такие удивительные слова он промолвил.

О БУНТЕ ТАТАР ПРОТИВ ПОБОРОВ

В один из дней узрели мы с тревогой, как ханские ага, которые выехали для взимания дани с невольников, прибыли в ханский кёрюнюш с рассеченными головами, сломанными руками и выбитыми глазами — с криком и стенаниями, дабы пожаловаться хану.

— Беи ширинские напали на нас, прогнали и так расправились с нами, поэтому мы скрылись!

— Да, да, мои добрые Карачи, так это бывает! — ответил хан своей заикающейся речью, совершенно этим не тронутый.

Беи ширинские же напали на этих ага, отобрали собранные ими деньги, избили и изгнали их. На следующий день распространились по всему полуострову Крымскому стенания людей и возгласы возмущения, а у подножия гор собралось настоящее море войска вооруженного, сагайдаками и оружием всяческим снабженного.

— Этого хана из Чобан Гереев и его визиря Исмаил-ага в кёрюнюше запрем! Не дозволим нового налога взыскивать! — говорилось и выкрикивалось. И так еще языком татарским жаловались там:

— Да будет так, как в древности бывало! Переписали шестикратно по сто тысяч пленников казацких в Крыму, а кто имеет копнов-юношей несовершеннолетних — или давок-Марий, то и их переписывают, обманывают и дань взыскивают! Разве так предписывает Аллах? Если так в Крыму будет, то мы за эти несправедливости османам отомстить сумеем!

Было там множество групп и партий, и каждое сборище людей восклицало: «Довольно! Довольно!», и возгласы о твердь небесную ударялись. В конце концов пришли в полдень парламентарии и согласились, что сто тысяч несовершеннолетних "копнов", "дивок" и невольниц "Марий" по-старому даруются улемам, людям набожным и шейхам, кади, бийимам и бюкче, калга и нурэддину, беям рода мансуров и седжеутов, придворным и капыкулам. Затем промолвили Фатиху и установили, что взимать будут по одному червонному.

Таким образом миновало в тот день нас несчастье и убереглись мы от этой новой подати. [174]

На следующий день войско бея ширинов снова учинило беспорядок, а подойдя к Багчесараю, кричало следующее:

— Не дозволим таких поборов с этой данью с ясыра! Не желаем ни хана, ни его визиря Ислам-ага, ни кадиаскера, ни калга-султана, который находится при хане!

— Да будет так, мои карачи! — изрек хан. — С ширинов и с их капыкулов не будет взиматься дань за ясыр. Но, мои карачи, мы вскоре в поход против неверных москалей отправимся, а потому будьте наготове. Что же касается этой дани за ясыр, то я вам ее дарую.

Возрадовались все воины ширинов и сказали сами себе:

— Устрашили мы хана! Заставили его отказаться от этой дани!

Радуясь так, разъехались они по домам.

Когда же утро наступило, мудрый хан приказал огласить повеление, дабы люди готовили коней для похода на Москву. Наисветлейший хан собрал таким образом тысячу достославных и могучих удальцов, ружьями вооруженных. Калга-султан собрал пятьсот стрелков, пятьсот собрал также нурэддин-султан, а визирь ханский Ислам-ага собрал триста стрелков. Султаны из рода Чобанов, до этого заложниками в земле черкесов пребывавшие, присоединились с еще двумя тысячами стрелков. Всего наготове стояло там четыре тысячи триста пеших стрелков, и сверх того, восемьдесят тысяч всадников татарских. Беи ширинов, когда известие сие их ушей достигло, смеялись над ханом, говоря, что ханы татарские никогда не имели даже пятисот стрелков и не приехали, дабы к ханскому походу присоединиться. Все же быстролетные, как ветер, татары ширинов числом в сорок тысяч собрались на полях под городом Аккая, который расположен невдалеке от города Карасу ⁴⁴³, и, посовещавшись, решили, что они ударят на Багчесарай и убьют хана, калга и визиря Ислам-ага.

О том, что на рассвете должны они ударить на Багчесарай, донесли хану. Приказал он тогда своим стрелкам копать шанцы вокруг Багчесарая, у скали у выходов долин, после чего повелел засесть в тех окопах. Быстро было дано знать об этом аге страны татов в эйалете каффенском, который тотчас же прибыл в полночь с двумя тысячами своих прекрасных стрелков татских ⁴⁴⁴. Оные, собравшись как обычно в одном месте, стояли наготове. Были там также войска османские из силистрийского, никопольского, визенского, кырккилийского, чирменского и бендерского санджаков, сопутствовавшие калга-султану и визирю Ислам-ага в их путешествии по суше, а с ними войско татарское из Буджака и Добруджи ⁴⁴⁵, которое сопровождало ехавшего сушей калга-султана. [175]

Вместе со всеми татарами буджакскими было там более чем шестьдесят три тысячи войска из Румелии, которое также окружило Багчесарай и начеку стояло. В Багчесарае находился также капудан Имарзаде-паша, привезший на галерах флота султанского хана татарского из Порога Блаженства, а также янычар-ага — предводитель первого полка янычар — Накашзаде Шаши Мехмед-ага с тремя тысячами янычар. Капудан Имарзаде-паша находился в Багчесарае с двумя тысячами своего войска, ибо надеялся получить награду от хана. Прибыл туда также Кайя, бей рода мансуров ⁴⁴⁶ с десятью тысячами своего отличного войска, дабы хану на верность дать присягу.

Вести об этом широко разнеслись, а когда войско ширинов, собравшееся в огромном количестве в городе Карасу, прослышало, что рядом с ханом стало сто пятьдесят тысяч прекрасно вооруженных стрелков османских, то вместо нападения в бегство оно пустилось. Провидение Божие перечеркнуло их планы нападения на Багчесарай и содеяло согласно поговорке: «Если в доме тысячи считать — на базаре богатым не стать». Все затем разошлись и в свои дома удалились.

Прослышав об этом, наисветлейший хан средь молитв и благодарений взял из сокровищницы святую хоругвь Пророка ⁴⁴⁷ и сто кесе денег, после чего приказал, дабы все правоверные почитатели Бога Единого и послушные мусульмане собрались под знаменем Пророка. Хвала Аллаху! Когда сии правоверные, Бога Единого почитатели и богобоязненные татары узрели сияние хоругви Посланника Аллахова, то собралось там истинное море войска татарского, волновавшееся и колебавшееся, точно волны.

ПОВЕСТВОВАНИЕ О МЕСТНОСТЯХ, КОТОРЫЕ МЫ МИНОВАЛИ, ЕДУЧИ ИЗ БАГЧЕСАРАЯ НА БЕЕВ ШИРИНОВ В ОБЛАСТЬ НАШКЕВАН, А ТАКЖЕ О СУДЬБАХ ПЛЕМЕНИ ШИРИНОВ

Когда, согласно законам шариата истинного Посланника, в это войско ширинов направился посол с воззванием, дабы под хоругвью Посланника Аллахова приняли они участие в походе на Москву, то побили они посла оного, поколотили и изгнали. Не подчинившись наказам шариата Посланника Аллахова, в поход они не пошли, поступив противно наказу, заключенному в стихе: «Повинуйтесь Богу, повинуйтесь посланнику сему, и тем из вас, которые имеют власть» ⁴⁴⁸.

По этому поводу наисветлейший хан, получив от муфти всех четырех обрядов суровые фетвы о необходимости [176] унижения войска ширинов, приказал бить в барабаны хаканские и трубить в трубы эсфендиярские ⁴⁴⁹, после чего хоругвь Посланника Аллахова развернул и из Багчесарая на войну святую выступил. После постоя в городе Акмесджид и после постоя в городе Карасу ехал он в течение пяти часов на юг. Беи ширинские, узрев, что на границе области Накшеван, или земли ширинов ⁴⁵⁰, столько тысяч войска находится, оставили свои замыслы и в бегство бросились. Все беи из рода ширинов, вкупе лишь с тремястами обитающими в Крыму мусульманскими татарами-калмыками и тремястами своими татарами, ездящими на парнокопытных конях ⁴⁵¹, бросили, как до того Мехмед Герей-хан, свои семьи и жен» владения свои и различное достояние, и все, влекомые лишь одной мыслью о спасении жизни, стали убегать через переправу Арабат поблизости крымского замка Ченишке ⁴⁵². Многие из их калмыков, а также многие из татарских удальцов потонули в том броде. Сами они, однако, скрылись и уцелеть сумели.

Лишь только хан узнал это, тотчас выслал в погоню за ширинами их заклятых недругов мансуров, а также три тысячи своих воинственных карачи. Оные, переправившись через брод Сасыклык ⁴⁵³, преследовали ширинов по степи Хейхат. Настигнув, наконец, ширинов и убегавших с ними трехсот калмыков, мансуры ринулись на них. Однако ширины, прекрасный кош конницы имея, убежали к Сулейман-паше и Монла-Гани-паше в замок Азов и упросили их дать им убежище. Таким образом смогли они уцелеть, но у каждого из них остался лишь один конь, все же свое имущество они утратили.

Сия тяжкая кара, на головы ширинов павшая, вызвана была проклятием воителя за веру — ханом Мехмед Гереем. Ибо они содержащегося в плену визиря Шеремет бана ⁴⁵⁴, а также других именитых пленников силой из рук хана Мехмед Герея вырвали, дабы ясыр сей новому хану выдать, и хан Мехмед Герей, с непокрытой головой стоя, злоречиво им пожелал: «Дал бы Аллах, дабы вы, с ханом встретившись, так, как я, с семьей и челядью разлучены были!» И вот произошло чудо Всевышнего, и молитва хана Мехмед Герея услышана была, и через неполных восемь месяцев пало на головы ширинов несчастье такое, что хан Чобан Герей всех их семей и челяди лишил.

Ширины, однако, отнюдь не в веселии пребывали в замке Азов. Аллах содеял так, что стали они тосковать по пребывающему в Дагестане Мехмед Герей-хану. Однако во время побега их в Дагестан стерегущие ширинов мансуры снова пришли к сыну Чобан Герея и донесли хану, что ширины сбежали из замка Азов в Дагестан. [177]

Хан тотчас выступил с полей под Карасу и захватил все имения ширинов, находящиеся в округе Накшеван, все их сады, парки и огороды, дворцы, земли со всем урожаем, слуг и прислужников, а также неисчислимое множество животных. Оставшееся их имущество оставил хан на разграбление, так что и население крымское обогатилось.

Захватив такое богатство и добычу, наисветлейший хан выступил в обратную дорогу, а после постоев в городе Карасу и в городе Акмесджиде торжественно в Багчесарай выехал.

Снова разъехались по всем казалыкам несколько сот ага, дабы дань со всех пленников, находящихся на полуострове Крымском, собрать — причем по пять акча. Собрали они огромные сокровища, но били при этом людей палками и такие насилия учиняли, каковых не совершал даже тиран Юсуф Хаджджадж ⁴⁵⁵.

О необыкновенном притеснении и неприкрытом насилии

Люди седовласые, насчитывающие сто и даже сто пятьдесят лет, которых в Крыму множество проживает, говорили, что сие бесстыдное насилие над людьми Крыма допустил визирь Чобан Герей-хана — Ислам-ага, под видом взимания дани с пленников, желая отомстить за смерть своего отца Сефер Гази, убитого когда-то по вине людей крымских.

— Ни от отцов, ни от дедов наших не слыхали мы о таких притеснениях и таком насилии! Со времен наименования Крыма Крымом не видели мы такого бесправия. Никто так не издевался над нами из прежних ханов: ни Хулагу-хан, ни Тохтамыш-хан, ни Чингиз-хан, ни Кюнбай-хан, ни Менкертюм-хан, никто из Герей-ханов: ни Менгли Герей-хан, ни Фетх Герей-хан, ни Мехмед Герей Жирный, ни Бахадыр Герей-хан, ни Ислам Герей-хан, ни этот Мехмед Герей-хан, сейчас в Дагестане пребывающий ⁴⁵⁶!

Так жаловались и стенали жители Крыма. Но если бы сии жалобы и стенания по поводу бесправии записали бы мы так, как слышали и видели, строго так, как они выражались, трудно было бы понять, ибо язык это особенный, удивительный и непостижимый.

Действительно, огромное бесправие и несправедливость учинили в то время бедному народу крымскому. Некоторые, правда, набожные мужи, желая оставить при себе пленников и заплатить подушный налог за них, продавали на торжище их детей. Трое крепких пленников шли подчас за один золотой. Ибо не было в тот час никакого спроса на людей и прекрасных невольников и невольниц за бесценок продавали.

Сие цветистое вступление приводит к следующему: в Крыму находится сто тысяч войска, и когда ханы на войну выступают, то берут с собой не менее семидесяти или [178] восьмидесяти тысяч. По горам, садам и полям ходит сейчас шестикратно по сто тысяч неверных пленников со скованными руками и ногами, но каким-то чудом ни один из этих шестисот тысяч неверных казаков сбежать с полуострова Крымского не может. Ибо когда все крымские воители на войну с ханом выезжают, то вместо них все жены ногаев и бадыраков крымских, какие в Крыму находятся, садятся на коней, цепляют к поясу сабли, привешивают через плечо сагайдаки и вместе с казаками выезжают в сады, в горы и поля, а также земледелием занимаются. Когда же мужья их из похода возвращаются, то находят урожай уже собранным. Поэтому жители Крыма согласились платить эту несправедливую дань за невольников, хотя было это бесправие настолько явное, что да сохранит Аллах!

О бесстыдной и ужасной несправедливости

В 1077 году ⁴⁵⁷ к хану Крыма, Мехмед Герею, пришел пресвятой ярлык, возвышенное письмо шахиншаха султана османского и послание визиря Фазыл-Ахмед-паши, сына Кёпрюлю.

«Бывший хан крымский Мехмед Герей! — писал султан османский. — Когда достигнет тебя мое святое писание, должен ты вкупе с семьюдесятью семью султанами своими, вооруженными сагайдаками, в панцирях и шлемах, прибыть к Порогу Блаженства. Ибо должность хана крымского вверяю я Чобан Герей-хану».

Когда это святое послание пришло, несчастный Мехмед Герей-хан бросил унаследованные им от отцов и прадедов десять мер египетских денег и множество богатств, многочисленных своих жен и детей малых и, стеная, к падишаху Дагестана удалился. С этим старым падишахом поехал и я, недостойный.

Несправедливость, допущенная в Крыму вследствие этой дани с невольников, превышала даже жестокости Хаджджаджа. С дани сей к хану и визирю Ислам-ага изо дня в день стекались такие неисчислимые и неистощимые неправедно добытые богатства и сокровища, что сокровищницы переполнились до краев.

— До конца жизни хватит мне этого! — промолвил хан при виде стольких тысяч кесе денег.

Выдал он тогда сорок кесе капудану Имарзаде-паше, привезшему его на султанских галерах из Порога Блаженства, десять кесе морякам на галере, сорок кесе ага янычар, десять кесе янычарам, джебеджиже и бомбардирам также по десять кесе. Войскам из силистрийского, никопольского, визенского, кырккилийского и чирменского санджаков, которые [179] препровождали сушей калга его и визиря, дал хан по десять кесе. По пять кесе дал войску татарскому из Буджака, капыкулам крымским дал десять кесе, десять кесе всем сейменам, а также пять кесе людям из области татов. Всего в течение одной недели роздал он две тысячи кесе. Вследствие чего все население крымское было весьма задобрено, утешилось и возрадовалось.

Потом на эти неправедно добытые деньги, взысканные данью, собрал он пятьсот казацких пленников, сто девиц и сто юношей, прекрасных, как солнце и как кувшин стройных, сто резвых скакунов с седлами, серебром украшенными. Двести резвых коней неоседланных, пятьдесят крымских тягловых коней, сто пар соколов, кречетов и ястребов, сто выдрессированных арабских псов и сто поджарых гончих, пару тысяч драгоценностей с прекрасными каменьями, несколько сот украшенных кубков, тарелок и ваз из позолоченного и посеребренного фарфора, и, присовокупив ко всему этому пятьсот кесе наличными, выслал своего визиря Ислам-ага с этими и еще некоторыми подарками к Вратам Блаженства, дабы сложил он их в дар падишаху османскому, великому визирю, султанше-матери, шейхулисламу, кадиаскерам, мулле города Стамбула и другим сановникам.

Наутро отправил он развлекающемуся в Каффе Ак-Мехмед-паше двести отважных наездников с двадцатью кесе денег, пятьюдесятью скакунами и пятьюдесятью резвыми тягловыми лошадьми, десятью невольниками польскими, российскими и черкесскими, а также экипаж с посланием, приглашая Ак-Мехмед-пашу в Багчесарай. Ак-Мехмед-паша, довольный полученными подарками, приехал через четыре дня из Каффы и привез с собой к хану сына Ширин-бея и сына Субхан Гази-ага ⁴⁵⁸, каковых забрал он из замка Ноуруз ⁴⁵⁹, едучи с Азова через страну черкесов. Когда Мехмед-паша в Багчесарай въезжал, хан вышел ему навстречу со многими тысячами вооруженного прекрасного войска, а затем отменные пиршества в честь паши и всей его свиты дал.

Паша, благодарение Аллаху, помирил хана с ширинами. Сначала капыджибаши и лекарь ханский привезли Ширин-бею ханскую клятву Аллаху и платок всепрощения, а затем препроводили его к хану и Ширин-бей десницу ханскую облобызал. Сын Субхан Гази также поцеловал длань ханскую, после чего список провинностей отца его, Субхан Гази-ага, был перечеркнут пером всепрощения. Затем, когда по приглашению Субхан Гази-ага поехал к нему, его сын с одним из капыджибаши, он сам тоже к хану прибыл и руку его лобызал. [180]

В Крыму воцарился мир, а хан стал ханом удельным, к чему и Ак-Мехмед-паша причастен был.

Начиная с первого дня святого месяца рамазана ⁴⁶⁰ что ни ночь происходили застолья такие отменные, как празднества Хусейна Байкары ⁴⁶¹. Развлекались мы тогда и веселились так, что трудно это описать. Мехмед-паша, коему помещение было выделено в кёрюнюше, построенном Мехмед Герей-ханом, каждодневно, кроме пищи и напитков, получал по сто пиастров на различные потребности. Также и я, слуга недостойный и нищий, судьбой обманутый, удостоился преогромной доброты достославного, великодушного и благородного его светлости хана. Пристанище мне было дано во дворце счастливого (ибо умер он за дело ислама) Сефер Гази-ага, добротой которого пользовался я в году пятьдесят первом. Ислам-ага, ставший визирем, выехал к Порогу Блаженства, вследствие чего гостеприимным хозяином моим был его младший брат — Мехмед-мирза. Из гарема Айше хатун, или госпожи Айше ⁴⁶², посылали мне разнообразные яства и напитки, и жил я себе весело и роскошно, а хан даровал мне, убогому, одежду почетную и шубу из лап собольих.

После двадцати дней пребывания нашего с Мехмед-пашой в Багчесарае холода и морозы отступили, птицы стали петь, и климат в Крыму потихоньку приятнее становился. Мехмед-паша проводил с ханом в эти длинные зимние ночи по семь и даже по восемь часов в ученых спорах, рассуждая, вкупе с улемами крымскими, о законах шариата.

Однако Мехмед-паша, сам космографом будучи, вопросил как-то раз в присутствии его светлости хана и многочисленных собравшихся там летописцев татарских:

— Никак понять не могу, милые эфенди мои, когда народ татарский завладел Крымом, кем были его первые завоеватели и удельные владыки и почему приняли они титул ханов и родовое имя Гереев.

Кадиаскер крымский Муртаза-Али-эфенди, один из просвещеннейших мужей своего времени, тотчас ответил на этот вопрос паши:

— Сначала, во времена святейшего пророка Давида, да почиет он в мире, народ наш татарский проживал в Хатае, Хотане ⁴⁶³ и в Китае. Затем, умножившись, выбрался он из этих стран и поселился в крае Махан в Мавераннахре ⁴⁶⁴.

В благословенную эпоху великого Пророка появился Чингиз-хан. Сей Чингиз-хани династия османская являются двоюродными братьями, но когда предки династии османской, Сулейман шах и Эртогрул, пошли в страны Византию и Грецию, наш Чингиз-хан осел на берегах Волги, [181] а когда народ его умножился, перешел степи Хейхат и Крым завоевал ⁴⁶⁵. Но наш аталык Имрам обладает подробнойи достоверной хроникой, и если бы ее прочесть, то все мы пользу бы из этого извлекли.

Обладатель оной хроники Имрам-аталык, стодвадцатилетний, крепкого телосложения казак с редкой бородой, достал ее из-за пазухи и стал нам читать историю знаменитого летописца Тохта-бая. Автор сей был предком этого Имрам аталыка, и поэтому Имрам аталык носил произведение своего деда за пазухой.

Это была прекрасная, изящная и обширная хроника Тохта-бая, чагатайским языком ⁴⁶⁶ написанная.

Сей ночью застолье наше с улемами протекло в упоении слушания этой хроники.

На следующий день Ак-Мехмед-паша, по пожеланию хана, должен был выступить к Вратам Блаженства. Его светлость хан для этого дал Ак-Мехмед-паше пятнадцать кесе пиастров и пять тысяч золотых, десять невольников, десять рысаков с серебристыми седлами, двести коней с седлами татарскими для его подданных, двадцать девиц черкесских, неописуемое множество пленников и подарков для брата паши и его сына, его кяхьи, нотариуса его дивана и иных служащих. Также и я, убогий, получил от его светлости хана, калга, нурэддина, а также всех сановников, приятелей моих, одиннадцать невольников, десять рысаков и двенадцать коней ногайских, три пары одежды и восемьсот семьдесят курушей.

О МЕСТНОСТЯХ, В КОТОРЫХ ОСТАНАВЛИВАЛИСЬ МЫ, ЕДУЧИ В ГОДУ ... ⁴⁶⁷ С АК-МЕХМЕД-ПАШОЙ ИЗ КРЫМА В СТАМБУЛ

Сначала с приятелями и друзьями нашими всеми попрощались мы, а потом его светлость хан с многими тысячами войска воссел на коня и поехал, дабы Мехмед-паше сопутствовать в дороге. Выехав из Багчесарая на запад, охотились мы по дороге и ловы учиняли, так что через шесть часов остановились на отдых в сала Камышлы ⁴⁶⁸.

Потом сбились мы с нашей дороги на один день пути и в течение семи часов на север ехали.

Постой в сала Чопчи Мехмед-эфенди

Это большая деревня татарская, пятьсот домов насчитывающая ⁴⁶⁹. Первой особой является здесь Мехмед-эфенди, один из Аллаховых любимцев, все молитвы которых всегда исполняются. [182]

В этой деревне делают казаны из литого железа — казаны преогромные, ибо в каждом казане таком по одному или по два вола поместиться могли бы.

Залежи железа в самом Крыму имеются в горах Чатырдага. Интересны они и несомненно посетить их следовало бы. Ибо железные рудники есть разные: в Руме, в Карарасе на границе с Боснией, в санджаке Киги в эйалете эрзерумском ⁴⁷⁰ и, наконец, залежи в горах Чатырдага в земле крымской. В Киги и в Карарасе из запасов железа этого отливают пушечные ядра, здесь же, в Чопчи, отливают из чугуна казаны. Котлы же этого Чопчи-Мехмед-эфенди в землях Балха, в Бухаре, в Самангане, в Луристане, Мултане ⁴⁷¹ и по всему свету славятся.

Мехмедом-эфенди, хвала Аллаху, благословленный и чести лобызания его руки удостоенный, выехал я в конце концов оттуда и после пяти часов пути через богатые сала остановился в сала Байдар ⁴⁷². В этой местности хан с Мехмед-пашой распрощался, дабы действительно расстаться, после чего хан поехал в Крым, а мы же — на север. Девятью часами позднее отдохнули мы в сала Тузла, у той огромной солеварни, ханским поверенным наблюдаемой, которая была описана выше ⁴⁷³. Потом же снова пять часов на север мы двигались.

Постой в замке Ферахкермане

Означает сие — в замке Орагзы ⁴⁷⁴, где полуостров Крымский с одной стороны заканчивается. Полуостров Крымский — это полуостров у северных пределов моря Черного, треугольной формы и сто семьдесят миль имеющий.

Его южная часть, горная область татов с восемью замками мощными, составляет эйалет каффенский, династии османской подвластный.

Северная половина этого полуострова — это степная местность без садов и огородов. Находится там тысяча шестьдесят семь сала цветущих и хорошо благоустроенных, с джамиями, мечетями и медресе. Каждая из них — это настоящее море людей, и все власти татарских ханов подчиняются. Численность деревень в этой половине полуострова Крымского, которой ханы крымские владеют, именно такова. Войска, однако, выставляет она сто тысяч. Ясыра же из строптивых казаков переписано там шестикратно по сто тысяч. Улемов, мужей набожных, имамов, проповедников, люда бедного и слабого, кади и шейхов также сто тысяч там насчитано. Населения же купеческого, по морю и по суше ездящего, а также ремесленников — тоже около ста тысяч. Что ни день, там три тысячи овец, двести [183] голов рогатого скота, сорок или пятьдесят коней и сорок или пятьдесят верблюдов забивается. Что ни день, там по семь тысяч киле пшеницы съедается, а также десятикратно ста тысячам коней сумы с кормом подвешиваются, ибо коней все жители Крыма имеют.

Их наилюбимейшее занятие — это война священная. Кони, верблюды и скот рогатый дают им пищу и напитки.

Пьют они молоко кобылье и верблюжье, кумыс и бузу, а также талкан и мед текучий ⁴⁷⁵ Татары тамошние мало хлеба едят, многие же из них вообще его не употребляют. Пищей им служит пшено, одеянием — шкуры.

Такое о них сложили присловье: «У них дома из тростника, а сами же не без греха».

Все татары табаком охотно упиваются. Дыму от него не выпускают, а только вдыхают его до упоения, потом же становятся, как пьяные, приговаривая при этом: «Эсирик олганмыз» ⁴⁷⁶.

Народ этот, однако, народ героев, смельчаков и воителей великих, полных решительности, остроумия и святости.

Все люди тамошние запрягают верблюдов в плуги и повозки, а также ...

О полуострове Крымском, однако, и об этом замке Ор уже выше неоднократно писалось и рассказывалось.

Итак, дня двадцать третьего рамазана года 1077 ⁴⁷⁷, воле Аллаховой отдавшись, выступили мы из этого замка Ор, имея при себе стрелков ханских и его войско бешбавлы. Выступили из Ора мы на рассвете и в просторы Хейхат удалились...

Комментарии

424 Это возвращение Эвлии Челеби в Тамань произошло, наиболее вероятно, в предвесенний период 1667 г.

425 Об этих двух мысах по обеим сторонам Керченского пролива см. выше с. 13 и 148, а также прим. 33 и 34.

426 Терек — Терский городок (Терки) — поселение русских казаков у устья реки Терек у Хазарского, т.е. Каспийского моря (см. прим. 132). О Сарае см. прим. 122. Джайик (Яик) — река Урал, впадающая в Каспийское море на востоке от устья Волги. Турецкий Перекоп (Тюрк Ору) — канал, которым турки во время похода на Астрахань 1569 г. хотели соединить Дон с Волгой. См. об этом отчет А. Тарановского: Kraszewski J. I. Podroze i poselstwa polskie do Turcii. — Krakow, 1860. — S. 49-50. О Хейхат см. прим. 44. Месторасположение Балухана, Атры (или Итры) и Мужиккермана (название, произведенное путем сложения русск. — мужик и крым.-тат. — керман — «крепость», «замок», «град»), которые Эвлия Челеби обстоятельно описывает в конце VII т. «Сейахатнаме», мы не способны установить. Похожую до невероятности, хотя и несколько отличную трассу своих путешествий, автор предлагает ниже, на с. 169.

427 Бисмиллах! (араб.) — «Во имя Аллаха!»

428 30 стих XXXVIII суры Корана. Аль-Фуркан (араб. — «Отделение») — название Корана как святой книги, в которой в религиозных делах было совершено «отделение» правды от фальши и суеверий.

429 Хызр — персонаж мусульманских легенд, приносящий среди прочего помощь и поддержку путешественникам.

430 Об этом канале см. прим. 426. 976 г. хиджры соответствует 1568-1569 гг. н.э., а этот канал турки выкопали в 977 г. хиджры. Соколлу-Мехмед-паша — серб, родом из деревни Сокол, прозванный по этой причине Соколовичем, а турками Соколлу, великий визирь в 1565-1578 гг. (т.е. во время Сулеймана Великолепного, Селима II и Мурада III), прославившийся энергией и мудростью, а также многочисленными постройками и пожертвованиями на добродетельные цели.

431 Деревня с названием Халиль-ата («Отец (дервиш) Халиль») на картах, доступных польским комментаторам, отсутствует.

432 В «Сейахатнаме», Т. VII, стр. 902, читаем, что после отзыва Ак Мехмед-паши Порта назначила азовским (азовско-каффенским) наместником Монла Гани.

433 Эвлия Челеби дает здесь дату приезда из Стамбула в Каффу нового хана, наследующего трон после убежавшего в Дагестан Мехмед Герея IV. Из прим. 411 уже известно, что дата 1077 г. хиджры, относящаяся у Эвлии Челеби к описанной им смене крымского трона, ошибочна. В 1077 г. хиджры 10 день зильхидждже, начало Празднества Жертвоприношений (см. прим. 394), соответствует 3 июня 1667 г., что почти тремя месяцами позже пребывания нашего автора в гостях у нового хана и его последнего отъезда из Крыма в Стамбул ( см. ниже с. 183 и прим. 477) Об Адиль Чобан Герее известно, что он прибыл в Крым летом 1666 г., а значит, можно принять как дату его приезда в Каффу зильхидждже 1076 г. хиджры (13 июня 1666 г.). Из описания переправы Эвлии Челеби через Керченский пролив следует, что после побега с Мехмед Гереем IV он вернулся в Крым в предвесенний период 1667 г., т.е. с Адиль Чобан Гереем он встретился через 6-8 месяцев с момента его вступления на трон. Дальнейший, весьма захватывающий отчет о бурном начале правления нового хана полностью основан на рассказах третьих лиц, свидетелей этих событий. Можно предположить, что Эвлия Челеби узнал об этих событиях от своих крымских друзей, возможно, от уже известного Нам (с. 21, 104-105 и прим. 52) Кайа бея, предводителя мансуров, который во время этой гражданской войны в Крыму в 1666 г. выступил на стороне нового хана, о чем см. ниже с. 175, 176.

434 Гилян — персидская провинция на сев.-зап. побережье Каспийского моря, северная часть которой с начала XIX в. принадлежит России. Об остальных упомянутых здесь географических названиях см. прим. 426, а о хешдеках — прим. 18.

435 Об Эсхикырыме см. прим. 138. О Карасу см. с. 127-123 и прим. 329. Об Акмесджиде см. с. 124-127 и прим. 26.

436 Баргын — могущественный крымский род, проживавший в окрестностях г. Карасу — Р. S. Pallas Observations... — Т. II. — S. 308 (см. также прим. 329). Остальные упоминающиеся здесь роды, за исключением некоего незначительного, нигде не встречающегося рода Кара (турец. — «Черный») Хасана, нам уже известны.

437 Слово Аллахово, Аллахова книга — это Коран. Церемонии вступления Адиль Чобан Герея на трон Эвлия Челеби сам не наблюдал (см.прим. 433). Он описал ее согласно обычаям вступления на трон при османском дворе, минуя наиболее важный и характерный для Крыма момент: вознесение нового хана, сидящего по старому обычаю на расстеленном на земле войлоке, и усаживание его на трон четырьмя наиболее могущественными беями — Карачи.

438 Хорезм — страна к югу от Аральского моря, правители которой (хорезмшахи), с XI в. и до нашествия монголов владевшие землями до Индии, Ирака и Кавказа, сделали свой двор в Ургенче у Аму-Дарьи центром культуры и науки.

439 Ночь с 16 на 17 ребиюлеввела, во время которой (в 621 г., еще до переселения из Мекки в Медину) Мухаммед совершил чудесное путешествие в Иерусалим, а оттуда по небесам. Ежегодно отмечается мусульманами как торжественное празднество.

440 Мустафа (араб. «Избранник») — один из титулов Мухаммеда.

441 Украинское выражение "дивка" (у Эвлии Челеби "дифка") означает «девица», «девушка»; "копна" — это предположительно укр. хлопец или польское chlopiec ("кония" на с. 105 это, несомненно, ошибка переписчика, написавшего это выражение вместо копна). "Мария" — это, очевидно, не общеупотребительное название невольниц в Крыму, а лишь имя многих из них.

442 Хан Адиль Герей был единственным крымским правителем, из побочной линии Гереев, имеющих родовое имя Чобан (турец. — «Пастух»).

443 Из пяти рукописей VII тома «Сейахатнаме» две говорят о «городе», а три об «урочище», называемом Аккая. Здесь идет речь об окрестностях горы Аккая (см. прим. 290 и 406) или же «Белой Скалы» (турец.), где сейчас находится поселок Белая Скала.

444 О названии тат у крымских татар см. прим. 345.

445 Все упоминающиеся здесь местности описаны во II части польского издания.

446 О Кайя-бее см. выше с. 21, 104-105, а также прим. 52.

447 Согласно турецким авторам, «святой хоругвью Пророка» с 1517 г. обладали турецкие султаны, а упоминаний о наделении крымских ханов хотя бы лоскутком этих магометанских реликвий нигде не встречается. О хоругвях крымских ханов пишет в своих заметках 1569 г. А.Тарановский. См. Kraszewski J. I. Podroze... — S. 54-55.

448 Отрывок 62 стиха IV суры Корана, называющейся «Жёны».

449 Эсфендияр — легендарный иранский правитель.

450 О владениях ширинов см. прим. 290.

451 О парнокопытных конях Эвлия Челеби рассказывает на с. 167.

452 Здесь идет речь о переправе через Сиваш в конце Арабатской отмели, описанной выше на с. 151.

453 О названиях этой переправы см. прим. 387.

454 О «Шеремете» см. выше с. 156 и прим. 405.

455 Юсуф Хаджджадж — арабский деятель, живший на рубеже VII и VIII вв. н.э., известный как энергичный (и безжалостный) наместник Ирака.

456 О Хулагу см. прим. 116. О Тохтамыше см. прим. 25. Ханы Кюнбай и Менкертюм истории неизвестны; первый из них это, возможно, хан Золотой Орды Тенибек (1341-1342), или Кибек (1414-1415), второй-возможно, хан Золотой Орды Монгке Темюр (1267-1280). Далее упоминаются крымские ханы Менгли Герей I (1467-1514 с перерывами) Фет Герей (1596), Мехмед Герей II Жирный (1577-1588), Бахадыр Герей I (1637-1641), Ислам Герей III (1644-1654) и Мехмед Герей IV (1641-1644, 1654-1666).

457 История свержения с трона Мехмед Герей IV уже известна по с. 153-154. Об ошибочности даты 1077 г. хиджры по отношению к этому событию см. прим. 411 и 433.

458 О Субхан Гази-ага см. прим. 87.

459 Ноуруз — небольшая татарская крепость у реки Кубань, вокруг которой располагалась область Ноуруз, о которой мы читаем на с. 14. См. «Сейахатнаме», Т. VII, стр. 731-732.

460 Здесь идет речь о рамазане 1077 г. хиджры (25 февраля — 26 марта 1667 г. н.э.). См. прим. 396.

461 О Хусейне Байкара см. прим. 395.

462 Айше — жена Сефер Гази-ага, вязиря ханов Ислам Герея III и Мехмед Герея IV во время второго правления последнего.

463 О Хатае и Хотане см. прим. 7 и 8.

464 Мавераннахр (араб. — «мавера-ун-негр» — «заречье») — Трансоксания — земли на правом берегу Аму-Дарьи, составившие впоследствии ядро Бухарского ханства. О Махане см. прим. 277.

465 Эвлия Челеби показывает здесь «некоторое невежество», считая, что Чингиз-хан (1155-1227) жил во времена Пророка (ум. 632 г.). Исключена также возможность кровного родства между Чингиз-ханом, Сулейманом (отнюдь не «шахом»!) и Эртогрулом — не потомками, а дедом и отцом Османа. Сулейман покинул Трансоксанию именно из страха перед этим «двоюродным братом» Чингиз-ханом.

466 О чагатайском языке см. прим. 149. Изложение хроники Тохта-бая занимает чересчур много места («Сейахатнаме», VIII т., стр. 42-48) и содержит слишком много спорных и неточных сведений, чтобы ее можно было здесь поместить. Из соответствующего раздела оставлены лишь последние предложения, касающиеся отъезда Эвлии Челеби из Крыма.

467 Здесь идет речь о 1077 г. хиджры, т.е. 1667 г. н.э.

468 Деревня с названием Камышлы (турец. — «место, где растет тростник») в окрестностях Бахчисарая на изученных комментаторами картах не отмечена.

469 Деревни в окрестностях Бахчисарая, носящей имя Мехмед-эфенди, на картах не отмечено. О крым.-тат. сала см. прим. 276.

470 Об Эрзеруме см. прим. 336. О названии рум см. прим. 142. Карарас и Киги (транслитерация неточна) — неизвестные населенные пункты.

471 Балх — город в Северном Афганистане. Бухара — город в Средней Азии (Узбекистан) Саманган — город в Иране. Луристан — историческая область на зап. Ирана. Мултан — город в Пенджабе (Зап. Пакистан).

472 Деревня Байдар (крым. -тат. — «Богатая») на изученных комментаторами картах не отмечена.

473 О деревне Тузла см. с. 66 прим. 183.

474 О Ферахкермане, или Ope (Орагзы), т.е Перекопе см. выше с. 56-62 и прим. 135-136.

475 Об упоминающихся здесь крымских напитках и блюдах см. выше с. 52-54 и прим. 144-147.

476 Образцы крымскотатарского языка мы уже встречали на с. 125. Выражение «Эсирик олганмыз» означает «Мы напились». В устах татарина это звучало бы скорее как «Эсирик болганмыз», т.к. османское ол — «быть» соответствует в крымском диалекте «бол».

477 23 рамазана 1077 г. хиджры соответствует субботе 19 марта 1667 г. н.э.