ИСТОРИЯ ДОМА ЦЗИНЬ,

ЦАРСТВОВАВШЕГО В СЕВЕРНОЙ ЧАСТИ КИТАЯ С 1114 ПО 1233 ГОДЫ

АНЬЧУНЬ ГУРУНЬ

V. ИМПЕРАТОР ШИ-ЦЗУН

1174 год

Пятнадцатое лето Дай-дин. В девятый месяц комендант Западной столицы корейской ⁴⁶⁹ по имени Чжао-вэй-чун, отказавшись от своего государя, просил вступить в подданство государства Цзинь со всеми городами на запад от хребта Цыбэй-лин ⁴⁷⁰ и на восток от Я-лу-цзян ⁴⁷¹, коих числом около 40. Император не согласился принять его. Ши-цзун говорил министру Лян-би: "Ныне чиновники тогда только исправляют ревностно свои должности, когда непременно получают оные по их желанию. Но если дадут им должность не по их желанию, то думают только о том, как бы провести время. Таков ли долг верного вельможи?" В другое время император говорил Лян-би: "При Вань-янь-ляне сенатор Бин-дэ и старший министр Янь славились своими знаниями в правлении. Но по назначении их на должности, они не углублялись в дальновидные соображения и полагали свои занятия в жестокостях и тиранстве. Янь и Кэ-си, находясь в Хой-нин, в продолжении одного месяца двадцать человек умертвили побоями, хотя они вообще не имели преступлений, достойных смерти. Назовем ли это справедливостью? Вань-янь-лян был подобен тигру, и они, тем паче, желая коварными поступками показать пред ним свою правоту, приняли от него смерть. Можно ли назвать их после сего искусными в делах правления?" Император повелел указом стариков не делать уездными чиновниками. Когда же при должности будет оставаться престарелый, то избрать для него помощника из молодых служащих.

1175 год

Дай-дин шестнадцатое лето. В первый месяц Ши-цзун указал в родословную императорскую внести имена всех Особ царского поколения, не записанных в оную. Император вместе с царевичами, министрами и всеми придворными чинами, рассуждая о причинах возвышения и упадка династий древних и настоящих времен, сказал: "С появлением священных книг доныне протекло много времени. Учение, переданное в оных потомству, все совершенно. Ученые настоящих времен, читая сии книги, по необходимости должны бы и поступать по оным, но, несмотря на сие, весьма многие, разумея писанное, не могут оному следовать. [161] Итак, если они не в состоянии исполнить предписываемого, то какая выгода от чтения? Древние обыкновения нюйчжи просты и истинны: тогда, хотя не знали письмен, но обряды жертвоприношений Небу и Земле, почтения к родителям, уважения к старшим, принятия гостей и верности к друзьям составлялись сами собою. Сии обряды по своему превосходству не имели разности от описанных в древних книгах. Итак, вы должны изучить сии древние обыкновения нюйчжи, не следует забывать их". Шн-цзун, в проезд свой на соколиную охоту к мосту Гао-цяо, приметил на стороне дороги одного пьяного, который, свалившись с осла, спал. Он приказал следовавшим за ним посадить сего человека на осла и отвезти его в дом. В третий месяц в пределах Линь-хуан-фу выпал бобовый дождь. В тот же месяц император присутствовал в зале Гуан-жинь-дянь. При нем по сторонам находились наследник и все царевичи. Во время стола государь, поучая их с кротостью, сказал: "Во всех вещах, назначенных для употребления, надлежит соблюдать умеренность. Если окажется в них избыток, то можно раздать родственникам, но никак не должно расточать их по-пустому". Потом, поднявши свою одежду, продолжал: "Сию одежду без перемены носил три года, но она еще нова и хороша. Вам надлежит замечать мою бережливость". В девятый месяц император говорил министру Лян-би: "Я весьма жалею о том, что Вань-янь-лян беззаконно казнил своих вельможей. Отыщите трупы Болуньчу и других, убитых Вань-янь-ляном, и погребите их с церемониями на счет казны". В десятый месяц Ши-цзун свои указом предписал своим министрам следующее: "Детские имена ⁴⁷² царевичей даны вообще не нюйчжисские, надлежит переменить оные. Вам повелевается выписать лучшие имена нюй-чжи и представить оные мне". В двенадцатый месяц император повелел указом немощным и престарелым, просящим милостыню, давать пропитание из казны. Ши-цзун говорил министрам: "Господа! Когда какое-либо дело бывает решено мною справедливо, вы не должны называть оное уже оконченным и, таким образом, считать неприличным представлять о перемене оного. Возможно ли, чтобы при множестве разных дел я никогда не ошибался? Господа, говорите мне о том, что вам известно; я никак не оставлю переменить мое решение".

1176 год

Семнадцатое лето Дай-дин. В первый месяц Щи-цзун говорил министрам: "Отыскивать и возвышать мудрых есть обязанность главных вельможей. Если чиновники пятой степени, служившие во внешних провинциях, представляют достойных к повышению, то почему не представляют таковых министры?" "По словам Конфуция, - отвечал Тан-го-ань-ли, - люди с дарованиями приобретаются с трудом. В мире весьма немного премудрых. Если Ваше Величество непременно желаете приобрести достойных людей, то надлежит распространить пути к приобретению ученых (Т.е. умножить по разным предметам экзамены.) и, по приобретении, употреблять, сообразуясь с их способностями, подобно домашней посуде. В таком случае найдутся люди достойные". Ши-цзун спрашивал министров: "Не делают ли взаимных посещений знакомым и родственникам служащие в должности прокуроров?" На сие министры отвечали, что весьма редко имеют сношения. "Прокурорам, - сказал император, - надлежит совершенно пресечь сии посещения. Равным образом, советники и секретари, так как они слушают суждения в советах, не должны иметь связей с людьми посторонними". "Сомнительно, - отвечал Тан-го-ань-ли, - чтобы возможно было совершенно пресечь связи их со знакомыми и родственниками". Ни сие император сказал: "При сих должностях должно ли дорожить приятельскими беседами?" Император говорил министрам, что в наградах за заслуги не должно быть замедления, ибо при медленности наград в служащих не будет соревнования. "Сии слова, - отвечал Тан-го-ань-ли, - вполне выражает пословица: в наградах времени не пропускают". Дворцовое правление доложило императору, что в поясе, представленном корейцами, оказался поддельный камень, выданный ими за яшмовый. Император на сие сказал: "Они по незнанию сей камень приняли за яшму. Нужно ли винить их за то, что подставленные вещи незначительны? Надобно смотреть на их исправность в представлении оных. Будет ли согласно с политикой, если отошлем их вещи обратно?" Ши-цзун говорил министрам: "Многие из особ царского поколения до старости не получают чинов, между тем, их предки были с заслугами. Каково будет, если в настоящее время я произведу их в небольшие чины и дам им названия должностных?" Министры отвечали, что прежние государи считали своей обязанностью оказывать милости родственникам и награждать за заслуги. В третий месяц император повелел освободить от податей и пошлин жителей 10 губерний: Шань-дуна ⁴⁷³, Шань-си, Западной столицы ⁴⁷⁴, Ляо-дуна ⁴⁷⁵ и других по причине засухи в прошлом году и истребления хлебов саранчой, а в Восточной столице ⁴⁷⁶, Босо и Хэсу-гуань выдавать хлеб народу из казенных магазинов. Сенат, по получении указа, сделал доклад, что в упомянутых трех губерниях казенного хлеба недостаточно для раздачи народу. "Членам Сената, - сказал на сие император, - неоднократно было напоминаемо, чтобы в урожайные годы приказывали как можно более закупать хлеба за счет казны и, [162] таким образом, запасали оный на случай неурожая. На это вы постоянно доносили мне, что во всей империи казенные магазины полны. Но теперь, когда я намерен раздать хлеб народу, вы говорите, что оного недостаточно. Государи древних времен запас хлеба считали постоянным законом в государстве; не я первый ввожу его в употребление. (По кит. тексту: "Для собственного ли только употребления я заставляю собирать хлеб?") Если в означенных губерниях недостаточно хлеба для раздачи, то взять оный из ближайших губерний и раздать народу, но с сего времени поставить правилом запасать хлеб заблаговременно". В четвертый месяц постановлено законом, что имеющиеся наследственные достоинства мэнь-ань и моукэ, если у них будут наследники, могущие им преемствовать, пользуются правом передавать оные сим последним прежде исполнения шестидесятилетия им самим. Ши-цзун повелел министрам: "Окружных и уездных начальников, отставленных от должности за проступки, по прошествии одного или двух лет снова употреблять на службу". К сему государь прибавил: "Родовые дворяне мэнь-ань и моукэ были люди с заслугами: они при восстановлении престола во времена Тай-цзу ревностно подвизались за отечество, почему преемников их достоинств неприлично лишать оных за маловажные проступки". В шестой месяц император говорил министрам: "Я боюсь, что иногда в минуты радости или гнева не сделал бы чего-нибудь противозаконного. Господа! В таком случае вы должны напоминать мне мои ошибки. Не вводите меня в погрешности из угождения мне". Ши-цзун сына Ин-ван-шуана по имени Сы-ле сделал помощником цзедуши в полку Чжун-шунь-цзюань. Ин-ван-шуан явился к императору с благодарностью. Тогда император сказал ему: "Ты болен, я определил в службу твоего сына нарочито для того, чтобы, доставив тебе радость, пособить тебе выздороветь. Я хотел дать ему большую должность, но Сы-ле молод, и я опасаюсь, что он не в силах еще управлять делами. Ты должен учить его. Когда сделаешь его совершенным, то снова повышу". В седьмой месяц Сенат представил императору, что войскам, охраняющим северо-западные границы, ежегодно отпускается по 30 тысяч баранов. "Откуда получается такое количество?" - спросил Ши-цзун. Министры не могли дать ему на это ответа. Император продолжал: "Занятый мыслью о делах правления, я и по возвращении из тронной нимало не имею спокойствия. Господа! Не считайте сего дела маловажным, о коем не следует просить разрешения государя. Я знаю невнимательность вашу к делам правления, поэтому спросил вас о том". В восьмой месяц Ши-цзун говорил министрам: "Члены присутственных мест часто мнения своих товарищей, несмотря на основательность оных, признают несправедливыми единственно потому, что при согласии на их суждения, другие могут сказать, что управление происходит не от них самих. Таких людей весьма много, и они для меня очень неприятны. Посмотрите на производство дел палаты да-ли-сы ⁴⁷⁷: она, хотя имеет определенные законы, но если находит невозможность следовать оным, то представляет мне, сообразно с обстоятельствами, разные мнения ее членов, и я избираю лучшее из оных. (По маньч. тексту: "...сообразно с обстоятельствами, делает изменения в оных (законах). Я весьма одобряю сне". Перевод неправильный.) Следовать хорошему мнению других есть обязанность всякого. Через это и его суждения могут называться хорошими". В другое время Ши-цзун говорил министрам: "Можно ли предполагать, что между низшими чиновниками нет людей способных? Только их начальники, по ненависти к ним, за превосходство дарования не возвышают их". Чиновники прокурорского приказа, отправленные для наблюдения за служащими во внешних провинциях, принимали на них жалобы и, на основании оных признавая их неисправными по должности, били их палками. (В кит. тексте прибавлено: "...по 50 ударов".) Ши-цзун, призвав председателя прокурорского приказа Хэши-ле-мяо, говорил ему: "Прокурорам поручено наблюдать за исправностью и неисполнением должностей служащих, отрешать от должностей угнетателей народа и выискивать людей честных. Но они по проезжаемым местам принимают жалобы от жителей и признают клевету за истину. После сего, как чиновники тех мест должны вести себя?" В десятый месяц император говорил министрам: "Ныне совсем не слышно, чтобы вельможи, занимающие важные должности в правлении, возвышали мудрых. Какая сему причина? В древности Ди-жэнь-цзе ⁴⁷⁸, (Ди-жэнь-цзе был при императрице У-цзе-тянь, которая, истребив весь род царский династии Тан, хотела утвердить престол за своим родственником. Но Ди-жэнь-цзе убедил ее оставить свой замысел.) возвысившийся из низкого состояния, послужил опорою для танского престола. Успокоив оный при его падении, он на несколько лет продолжил его существование. Ди-жэнь-цзе, хотя и был мудрец, но мог ли сделаться известным без вельможи Лоу-ши-дэ ⁴⁷⁹?" Ши-цзун еще говорил министрам: "В представляемых ныне докладах вовсе не говорят об особенных выгодах или вреде для государства. В древности советники царские, соблюдая верность к отечеству, находили в этом славу, а ныне сии советники действуют единственно для собственных выгод. Так, председатель палаты доходов Цао-ван-чжи и чжинаньфусский губернатор Лян-су в своих представлениях изъявляют желание получить распорядительную власть. Какая может быть из сего выгода для государства? Если так поступают главные чиновники, то что сказать о других (низших)? Когда Вань-янь-лян готовился воевать Юг, (Т.е. царство Сум.) президент врачебной управы Ци-цзай старался всячески отклонить [163] его от оной (войны), и был казнен за сие на площади. Такой вельможа от начала нашего дома был только один!" В двенадцатый месяц император сказал министрам: "Мне теперь 55 лет. По прошествии шестидесяти лет, хотя бы я и хотел заниматься делами, но уже буду не в состоянии. Пользуясь остальным временем моих сил, представляйте мне о нуждах народа нюйчжи и дворян мэнь-ань и моукэ, о делах правления и о законах, не имеющих единства. Я не буду отягчаться никакими делами".

1177 год

Дай-дин восемнадцатое лето. В первый месяц президент исторического общества Ила-цзе доносил о том, что во время явки чиновников к государю с докладами, когда, по удалении посторонних лиц, происходят суждения о делах, не позволяют быть слушателям сих суждений служащим при историческом обществе, почему они не имеют возможности записать сии факты в историю. Ши-цзун спросил на сие мнение министров Ши-цзюй и Тан-гуа-ань-ли. "В древности, - отвечал Ши-цзюй, - историографы без упущения записывали слова и поступки государей, чтобы таким образом заставить их быть осторожными в словах и воздержанными от худых дел. Из дома Чжоу государь Чэн-ван, обрезав лист дерева у-тун ⁴⁸⁰, (У-тун есть дерево, из коего достается лак тун-ю.) наподобие яшмовой дощечки ⁴⁸¹, (В древности государи имели обыкновение дарить своим вельможам яшмовые дощечки, которые сии последние, во время представления своего императору, держали всегда в руках для предосторожности себя в неприличных при сем телодвижений. Чэн-ван еще был в детстве, когда подарил сию дощечку своему брату из листа у-тун.) шутя сказал своему младшему брату Шу-юю, что он дарит сию дощечку ему. Тогда историк Ши-и сказал ему: "Ваше Величество, шутить неприлично, ибо слова государя непременно будут записаны в истории". Из сего очевидно, что историки обязаны записывать без упущения все слова и поступки государя". "Но я опасаюсь, - сказал император, - чтобы они не сделали известными тайных дел, о коих рассуждаем. Посему изберите в сию должность людей осторожных, способных хранить тайны, и с сего времени не устраняйте их во время тайных совещаний, из коих удаляются все посторонние лица". (В маньч. текте в сем месте сделан выпуск и изменение против подлинника. В кит. тексте в сем месте Ши-цзун говорит о танском императоре Тай-цзуне, который из опасения, чтобы чиновники исторического общества не открыли тайн государственных, коп они узнают, находясь при госуларе во время его совета с министрами, избирал для сей должности людей скрытных.) В третий месяц Ши-цзун говорил министрам: "Уездные чиновники по своей должности суть ближайшие к народу, почему необходимо избирать (в сию должность) людей честных и исправных. В настоящее время между уездными чиновниками весьма много не исполняющих законы, между тем, не слышно, чтобы между ними были исправные по службе. В проезд мой в Чунь-шуй ⁴⁸² я видел в уездах Ши-чэн и Юй-тянь ⁴⁸³ чиновников престарелых, кои вотще пользуются жалованием. Когда же в ближайших местах от столицы находятся такие чиновники, то можно догадываться, каковы должны быть в отдаленных уездах". Ши-цзюй в ответ на сие сказал: "Уездный начальник Цзяо-жуй в Лян-сянь и Ли-бо-дэ, начальник городка Цин-ду, - оба исправлены по должности. Они достойны быть определены к другим должностям". "Министр, - сказал император, - когда твои слова справедливы, то можешь употребить их с повышением". В четвертый месяц император говорил министрам: "Во время моих путешествий я приказываю тщательно разведывать добрые и худые поступки чиновников по проезжаемым мною местам. Поэтому я недавно в Юй-тянь-сянь чиновника чжу-бу ⁴⁸⁴ по имени Ши-мао-чжоу за исправность его по должности сделал в том городе уездным начальником". В шестой месяц помер старший министр Хэшиле-лян-би. Ши-цзун весьма сожалел о его смерти. На его похороны назначено двойное (против положенного) количество вещей и денег. Приказал погребсти (похоронить) его на казенный счет и после смерти пожаловал ему титул: Цзинь-юань цзюнь-ван ⁴⁸⁵. В честь добродетелей сего министра на его могиле император повелел чиновнику хань-линь-дай-чжи ⁴⁸⁶ по имени И-ла-люй воздвигнуть памятник. Лян-би от природы был предусмотрителен, верен и прямодушен, способен к решению всяких дел и превосходил всех даром слова и познаниями. Из бедного состояния, возвысясь до степени министра, он денно и нощно со всем вниманием трудился для отечества. Его соображения и предприятия были глубокомысленны и дальновидны. Выискивая и возвышая людей с дарованиями, он всегда думал, что их не довольно. В домашней жизни хранил (целомудрие) и умеренность, помогал бедным родственникам и (старым друзьям). Чем продолжительнее с кем-либо была его дружба, тем больше он оказывал к тому уважение. 20 лет находясь в должности министра, он успел водворить спокойствие в государстве и заслужить имя мудрого министра. В седьмой месяц Ши-цзун говорил министрам: "Когда чиновник в первый раз подвергается суду за мздоимство, его поступок можно еще назвать заблуждением. Но если вторично будет обвинен в корыстолюбии, то явно, что он не намерен исправить свой недостаток. С сего времени чиновников, в другой раз подвергшихся суду за мздоимство, без разбора значительности или маловажности их взяток [164] лишать должностей". В восьмой месяц Вань-янь-шоу-дао сделан старшим министром, а Ши-цзюй -младшим. Сенат представил А-кэ, исправлявшего должность цзедуши в Юн-пине, кандидатом на производство в цы-ши. Император заметил, что А-кэ молод и не привык к делам, поэтому его можно сделать только помощником цы-ши ⁴⁸⁷. "Вассалы думали, - отвечал Тан-гуа-ань-ли, - что А-кэ есть родственник царский, почему и назначили его кандидатом в сию должность". "От областного правителя, - сказал государь, - зависит спокойствие или бедность народа на пространстве тысячи ли. Возможно ли без выбора людей, по одному пристрастию к царским родственникам давать им должности? Если из любви к родственникам будут даны им какие-либо награды, то оные, хотя бы были и значительны, для государства не несут вреда, но когда в должность областного правителя назначен будет недостойный, тогда какую будут иметь для себя опору жители целой области?" В одиннадцатый месяц Сенат докладывал, что начальник уезда Чун-синь-сянь ⁴⁸⁸ по имени Ши-ань-цзе, купивши у подвластного ему землевладельца лес на изготовление экипажей, в продолжение трех дней не отдает платы, за что его следует понизить одной ступенью и лишить должности. Император на сие сказал: "Если служащих возвышать за примерную честность и понижать за корыстолюбие, то другие сами собой познают пользу своей исправности и соревнования. Напротив, если правление слишком кротко, между служащими нет страха, если же оно чрезмерно строго, тогда не могут иметь пощады и подвернувшиеся малым ошибкам. Надлежит держаться середины законов". Император, делая министрам выговор, сказал: "Господа, на днях, когда я вас спросил, почему Чжао-чэн-юань снова определен к должности, вы сказали, что царевич Цао-ван через посланного объявил о дарованиях и способностях к делам Чэн-юаня, почему вы и употребили его снова в службу. Назначить кандидата к должности хотя и от вас зависит, но власть дать или не дать ему должность должна проистекать от меня. Если вы исполняете слова Цао-вана, тем паче не будете ли выполнять требования наследника? О сем деле я узнал от вас самих. Как же должен судить о том, что мне не известно? Господа! Вы не должны исполнять просьб других". В двенадцатый месяц Ши-цзун внучат своих возвел в княжеские достоинства. Удубу назвал вэнь-го-гуном, Мадагэ-цзиня - юань-цзюнь-ваном и Чэн-цина - дао-го-гуном.

1178 год

Девятнадцатое лето Дай-дин. В первый месяц Ши-цзун, рассуждая с министрами об истории, сказал: "В историях прежних времен я замечаю, что историки в похвалах весьма часто выходили из меры. Главное достоинство истории заключается в верном описании происшествия, и никак не должно из лести государю говорить ложь". Император еще говорил министрам: "Если коварный и злонамеренный вельможа домогается получить что-либо желаемое, то всегда тайно сообщает это своим друзьям. Его друзья также не говорят о всем явно, но под предлогом других дел, не показывая по наружности своей в нем участия, они всеми силами стараются за него. Рассматривая злонамеренных вельмож времен древних, я нахожу, что при избрании наследника они, из опасения невыгод для себя в царствование государя благоразумного, обыкновенно тайными поисками разрушали планы государей и избирали на престол людей слабых для того, чтобы впоследствии можно было захватить в свои руки власть и, таким образом, приобрести собственные выгоды и явить свои заслуги. Так, при династии Цзинь государь У-ди ⁴⁸⁹ хотел утвердить престол за своим младшим братом, но злые вельможи воспротивились ему и заставили возвести на престол своего сына Хой-ди ⁴⁹⁰. По смерти его, вскоре после сего случившейся, империя возмутилась. Не есть ли это доказательство слов моих?" В другой раз Ши-цзун говорил министрам: "Вельможи при древних династиях, если решались делать увещания государям, то прощались со своими родителями и со всем семейством, объявляя им, что решились непременно принять смерть. Сих чиновников, хотя и заставляли смотреть на своих товарищей, казнимых за увещания пред их глазами, но они, не щадя себя, снова делали увещания. Такова была верность их к отечеству! Для других она неудобовыполнима". Ши-цзун говорил министрам: "Многие, будучи обольщены учением божества Фо, полагают найти в оном счастье свое. В молодости и я был оным обманут, но впоследствии уразумел ложь его. Небо назначило государя управлять народом. Если и он, свободно предаваясь забавам, сделается беспечен и будет желать получить счастье случайно, то это невозможно. Напротив, если он действительно способен любить и успокаивать народ, то через угождение воле Неба он, без сомнения, получит счастье". В седьмой месяц правительство представило государю о назначении штата для Угуная, сына Чжао-вана. Государь не согласился на сие и сказал министрам: "Если к детям с малолетства через меру будут оказывать внимание, то неприметным образом можно сделать их весьма расточительными и гордыми, и впоследствии трудно уже будет заставить их быть умеренными, поэтому не следует возбуждать в них гордость. Все дети (княжеские) ежедневно должны являться ко мне. Когда они станут разговаривать или играть между собой, я своим молчанием возбужу в них страх. Они поймут цель моего наставления [165] и предосторожности, (Т.е. цель молчания.) сделаются боязливы и осторожны, и тогда погрешностей с их стороны будет мало". В десятый месяц император постановил, чтобы родственников в прямом колене, вступивших между собой в родство через брак, подвергать суду, не принимая в уважение и того, если бы они сами донесли о сем. (В кит. тексте: "Постановлено, чтобы совершивших брак в продолжение траура по отцу или матери (т.е. в продолжение 3 лет), не принимая во внимание того, если бы они сами объявили о сем, судить по законам".)

1179 год

Дай-дин двадцатое лето. В третий месяц Тушань-кэ-нин сделан младшим министром. В четвертый месяц Ши-цзун сказал министрам: "Вельможи нюйчжи говорят, что я слишком умерен в расходах на стол и другие потребности. Но я думаю иначе. Можно ли назвать чрезмерную расточительность хорошим делом. Притом я сделался стар и не нахожу для себя удовольствия в яствах из убитых животных. Уметь соблюдать умеренность и для царя не есть порок. Если моя одежда сделается грязной, (В кит. тексте: "устареет".) я всегда прикажу ее мыть, и тогда только сменяю ее, когда уже обветшает. Прежде шатры (царские) украшали золотом; ныне не должно быть этого. Довольно и того, если будут удовлетворены нужды, зачем непременно показывать во всем пышность?". (В кит. тексте прибавлено: "В пятый месяц в столице было землетрясение, после коего на земле находили шерсть белого и черного цвета".) В десятый месяц государь говорил министрам: "Я знаю, что государю неприлично входить в исследования маловажных дел, но замечая в вас чрезмерную беспечность, я иногда расспрашиваю об оных. Так, в настоящее время мне доносят, что всеми землями по северную сторону гор ⁴⁹¹ завладели сильные дома царевичей и царевен и, не обрабатывая оных для себя, отдают их в наем поселянам. Господа! Все сие происходит от вашей невнимательности. Вы обязаны со всем усердием прилежать к делам. Не причиняйте мне беспокойств и печали". В сие время министр Вань-янь-шоу-дао просил увольнения от должности. "Министр! -сказал император. - Ты потомок заслуженных вельможей прежних государей, поэтому я нарочно возложил на тебя важную должность правителя государства. Со времени принятия оной ты исполнен был верности и усердия, за что я весьма доволен тобой. В настоящее время ты, за старостью, просишь увольнения, и в этом ты соблюл обязанность министра. Но для заступления твоего места еще не найден человек достойный, почему нельзя удовлетворить твоему прошению. Послужи еще". Император говорил министрам: "Всякий служащий, доколе находится при низших должностях, старается быть правосуден и бескорыстен с тем, чтобы получить повышение; в то время трудно узнать, хорош он или худ. Но когда он сделается большим чиновником, тогда при рассмотрении его дел становятся ясными его природные склонности. Так, чиновник чжао-тао-сы ⁴⁹² (Чжао-тао-сы есть название военного присутственного места (комитета).) по имени Чжэ-дянь сначала, когда был чиновником тун-чжи в Дин-чжу ⁴⁹³, а потом чиновником ду-сы ⁴⁹⁴, нисколько не руководствовался личным пристрастием и везде славился честностью. Но когда сделался чжао-тао-сы (начальником военного комитета), он стал уже не в силах воздерживать самого себя. Страсти людей быстрее горного потока, поистине трудно знать их". В другой день государь говорил министрам: "Недавно я читал историю "Цзы-чжи тун-цзянь" и нашел в ней по порядку описанными возвышение и падение династий. Она по справедливости есть зерцало предосторожностей. Сы-ма-гуан ⁴⁹⁵ писал сию книгу с особенным вниманием, (В кит. тексте: "...так был... внимателен Сы-ма-гуан".) из древних историков никто не превзойдет его. Ныне чиновник чжао-шу-лан ⁴⁹⁶ по имени Мао-хой постоянно делает удовлетворительные ответы на мои вопросы. Его следует определить в должность тай-чан, дабы из его рассуждений можно было черпать пользу". В одиннадцатый месяц Ши-цзун повелел министрам, чтобы областные начальники, при выборе служащих для поощрения, других возвышали и употребляли к должностям людей бескорыстных и способных, хотя бы сие случилось до наступления их срока к экзаменам. В двенадцатый месяц император говорил министрам: "Вань-янь-лян с чиновниками поступал так, что за одно слово, сказанное согласно с его мыслью, возвышал, и за одно слово, сказанное невпопад, понижал и наказывал. В разговорах всякий может иногда ответить удачно и иногда ошибиться, даже мудрец не свободен от ошибок. Издревле при употреблении чиновников всегда обращали внимание на их службу, что касается до их ответов, то можно ли различать по оным достойных от недостойных? При избрании людей я употребляю тех только, коих все признают способными, и не полагаюсь на одни собственные знания". [166]

1180 год

Двадцать первое лето Дай-дин. В первый месяц Ши-цзун, узнав, что в Шаньдунской области в Дай-мин-фу (и других) местах жители мэн-ань и моукэ из тщеславия вдались в роскошь и не стараются о земледелии, послав туда особого чиновника с повелением: по верном определении количества земель, разделить оные между жителями по числу душ и непременно заставить их заниматься землепашеством. Если же где пахотных земель много, и для возделывания оных недостаточно сил туземных жителей, то приказать оныя отдать в наем другим и строго воспретить всем во время земледелия пьянство. В уезде Юн-ци-сянь жил некто Юй-ли-е, родом киданец, служивший в полку (мэн-ань) Алибу. Сей Юй-ли-е имел двух жен, из коих от главной прижил шесть сыновей, а от второй - четырех. По смерти его старшей жены шесть сыновей ее, построив шалаш на могиле своей матери, поочередно стерегли оную. Тогда дети младшей его жены сказали: "Покойница была нам старшей матерью, прилично ли нам не хранить ее останков?" После чего и они, держа очередь, до трех лет стерегли ее могилу. Император в проезд свой тем местом на облаву, услышав о такой сынопочтительности к родителям, назначил им в награду пятьсот связок мелкой монеты и повелел уездному начальнику раздать им сии деньги на торговой площади на глазах народа, дабы поощрить тем к сынопочтительности других. Во второй месяц, по смерти второй императорской жены Ли-ши, Ши-цзун ездил для совершения поминального обряда во дворец Син-дэ-гун, где лежало ее тело. В проезд свой через торговую площадь, не слыша звуков народной музыки, он обратился к министрам и сказал: "Не по случаю ли смерти княгини воспрещена народная музыка? Низший класс народа, ежедневно увеселяя других музыкой, добывает через это себе пропитание. Но когда запретят ему пользоваться своим искусством, то с сим уничтожаются его житейские помыслы. Никак не должно простирать на него запрещений. На днях, когда я хотел ехать в Син-дэ-гун, мне предложили выехать воротами Цзи-мэнь, но из опасения причинить беспокойства торгующему классу народа, я нарочно отправился другой дорогой. При всем том, я и здесь усматриваю, что в некоторых домах, находящихся вблизи дороги, выломаны окна и двери и закрыты занавесями. К чему такая предосторожность? Впредь не делать подобных разорений". В третий месяц Ши-цзун говорил министрам: "В настоящее время я слышу, что цзедуши в Цзун-чжоу ⁴⁹⁷ по имени Асы-мань во многих случаях поступать незаконно, равно в Тун-чжоу чиновник цы-ши по имени Вань-янь-шоу-нэн со времени возложения на него должности чжао-тао не соблюдает чистоты (бескорыстия). Когда высшие чиновники, занимая важные должности, поступают противозаконно, прокуроры никогда не представляют на них обвинительных донесений. Напротив, когда пуса-па-е взял у своего подчиненного два мяча, они за такое маловажное дело в своем донесении присудили наказать палками. Можно ли назвать это исполнением должности? Отныне чиновников прокурорского приказа, оказавшихся исправными по своей должности, повелевается возвышать. Тех же, кои окажутся неисправными, за важные дела понижать и предавать суду, а за малые наказывать только палками, но ни в коем случае не отрешать от должности". В третий прибавочный месяц император говорил министрам: "Издревле государи весьма часто приближали к себе льстецов и клеветников и их употребляли на службу, отчего большие претерпевали бедствия, производимые ими тайно. Так и ханьский государь Мин-ди ⁴⁹⁸ был обманут сими коварными людьми. Я не сравниваю с мудрыми государями древности, но доселе еще не был обольщен словами злонамеренных людей, сделавшихся мне близкими и, по особенной своей расположенности, не призывал к себе кого-либо из министров для частного с ним совещания". Ши-цзун говорил Вань-янь-сяну: "Министр! Когда ты был в Хэ-нани в должности корпусного генерала (тун-цзюнь-ши), ты привел в хороший порядок пограничные дела. В бытность твою президентом палаты чинов (с того времени, как сделался чиновником дянь-цзянь), ты тем с большею правотою соблюдал законы, за что я весьма был тобою доволен. Недавно тебя сделали президентом прокурорского приказа, и я снова слышу отзывы о твоей непоколебимой правоте, поэтому возлагаю на тебя должность важнейшую в правлении. Удвой свое старание". После сего он сделал его старшим товарищем министра (чэн). Однажды император говорил, что в древности было обыкновение во время военных действий назначать к войску особых инспекторов. "В начале династий Хань и Тан, - сказал при сем Вань-янь-сян, - не назначались военные инспекторы, и военачальники получали полную свободу в распоряжениях. От сего в сражениях они постоянно одерживали победы, а при нападениях на города, всегда брали оные. Но под конец сих династий стали назначать от двора особых чиновников для присмотра за войском. Полководцы во всех своих распоряжениях зависели от них, почему весьма часто терпели поражения и весьма мало имели успехов. Если будет хороший полководец, в таком случае определять особого надзирателя совершенно не нужно". Император одобрил его слова и воспользовался ими. В четвертый месяц император говорил министрам: "Возможно ли, чтобы я не имел ошибок ни в словах, ни в поступках? Я постоянно изъявлял желание иметь верных советчикон и, между тем, не нахожу людей, говорящих правду. Советы истинно хорошие я всегда приму и исполню. Какое же еще затруднение к предложению оных?" [167]

1181 год

Дай-дин двадцать второе лето. В третий месяц император объявил палате финансов, что в сие лето он предпринимает путешествие на северную сторону горы, и повелел, чтобы во время сего путешествия от народа не требовали никаких вещей, нужных для употребления. (В кит. тексте прибавлено: "...покупать все необходимое для людей на казенный счет".) Преступившего это повеление бить до восьмидесяти ударов и лишать чинов. В четвертый месяц помер второй министр Ши-цзюй. В седьмой месяц министры, явясь с докладами, узнали, что император не очень здоров, и просили позволения удалиться. "Возможно ли, - сказал император, - чтобы по причине легкой болезни я оставил выслушивание дел?" Он приказал явившимся подробно рассказывать о делах, давая отчет в оных.

1182 год

Дай-динь двадцать третье лето. Во второй месяц члены прокурорского приказа, исследовав поведение окружных и уездных чиновников, представили о сем императору. Император, рассмотрев доклад, сказал: "Господа! Ваши исследования обращены были вообще на дела маловажные, и вы заметили только худые поступки чиновников, а их хороших дел не выставили. После сего не правда ли, что нелегко быть при должности? Разберите их добрые и худые дела, потом донесите мне". В пятый месяц уездные начальники Да-чу, Э-чжу и другие, числом десять человек, за старостью уволены от должности. При возвращении их из столицы на свою родину, император имевших из оных шестьдесят лет от роду повысил двумя степенями, а тех, кои имеют менее шестидесяти лет, повысил одной степенью и приказал всем им выдать половинный оклад годового жалованья. Император повелел палате чинов, чтобы при представлении кого-нибудь из лишенных чинов, не употребленных в службу, к производству в офицерский чин, отправлять для исследования его службы особого чиновника. Если окажется исправен по службе, то давать ему должность уездного начальника, но если не будет успеха в исправлении возложенного дела, то несмотря на долговременность его службы, не следует давать ему должности. В шестой месяц местное начальство доложило императору, что теперь чиновник лан чжун по имени Дуань-гуй. "Дуань-гуй, - сказал Ши-цзун, - был весьма умный и по всей справедливости способный к службе. Цзюй-гоу, председатель палаты дэнь-вэнь-цзянь-юань ⁴⁹⁹, во всех делах сообразуется с обстоятельствами. (В кит. тексте: "Так, например, председатель палаты дэнь-вэнь-цзянь-юань во всех делах смотрел на обстоятельства".) Издревле между уроженцами Янь (Янь есть нынешний Пекин.) людей верных и премудрых было мало. Когда пришли к ним войска ляосские, они покорились царству Ляо. За ними приходили сунцы, они покорились сунцам. Наконец, пришли наши войска, и они покорились нам. Жители Янь издавна были лукавы и коварны. По сей причине, хотя и много раз случались перевороты, но они никогда не отдавали на разорение своих жилищ. Напротив, между жителями южными весьма многие, обладая твердостью духа, говорят безбоязненно, со всею откровенностью преподают советы, видя перед собой убитого за увещание, стоящий позади него еще делает увещание. Это вполне заслуживает похвалу". Еще император говорил: "Вчера ночью был сильный жар, и я до рассвета не мог заснуть, думал: каким образом простолюдины в низких и тесных хижинах могут иметь покой?" В восьмой месяц повелено раздать императорской страже (В кит. тексте: "...повелено раздать императорским телохранителям и войскам...") тысячу экземпляров книги Сяо-цзин, переведенной на нюйчжисский язык. В девятый месяц общество, занимающееся переводом классических (священных) книг, представило императору в переводе (на языке нюйчжисский) И-цзин ⁵⁰⁰, Шу-цзин, Лунь-юй, философов Мэн-цзы, Лао-цзы, Тан-цзы, Вэнь-чжун-цзы, Лю-цзы ⁵⁰¹ и Синь-тан-шу ⁵⁰². "Пять священных книг, - сказал император министрам, - я велел перевести для того, чтобы народ нюйчжень познал человеколюбие, обязанности, закон и добродетель". Он повелел разослать сии книги по империи. В одиннадцатый месяц Ши-цзун говорил министрам: "В правлении государей и великих князей почитались совершенством кротость и милосердие; но лянский государь У-ди, заботясь единственно о распространении кротости и милосердия, нанес великий вред законам. Я полагаю, что если нет безотчетливости в наградах и наказаниях, то правление можно назвать кротким. Нужно ли еще что-нибудь другое?" В другой раз Ши-цзун говорил министрам: "Из народа нюйчжи имеющих ученую степень цзинь-ши (доктора) ⁵⁰³, на основании китайских уставов о цзинь-ши, определяйте в присутственные места чиновниками лин-ши (столоначальниками) ⁵⁰⁴. Образованные люди, храня чистоту и бескорыстие, не отважатся на бесчестное. Напротив, возвысившийся в чины из простых писарей, привыкнув с молодости к корыстолюбию и делам темным, и в должности чиновника бывает не в состоянии переменить своего природного навыка. От этого зависит возвышение и упадок законов правления". [168]

1183 год

Двадцать четвертое лето Дай-дин. В первый месяц император сказал: "Я хочу отправиться в Хой-нин-фу (Шан-цзин) по той причине, что по обыкновению государей нашего дома, в праздник пятого месяца пятого числа ⁵⁰⁵ давался в сем городе пир. В воспоминание сего дня, отправясь в Хой-нин-фу, я хочу угостить там старцев из царского рода и из простолюдинов". В третий месяц император, отъезжая в Шан-цзин, призвал наследника и, отдавая ему государственную печать, сказал: "Хой-нин-фу есть место, где предки наши возвысились в государи. Я отправляюсь туда со всеми своими князьями и, быть может, пробуду там два или три года. Принимая на себя правление государством, ты уподобляешься земледельцу, трудящемуся над пашней, и купцу, производящему торговлю. Если они бывают в состоянии без всякой потери продолжать дело своих отцов, то считаются детьми, способными управлять домом. Но принятая тобой власть в государстве гораздо важнее и тем более требует внимания и осторожности. Я издавна замечал твою особенную старательность. Ныне, когда облегчишь мои труды и заботы, ты покажешь ясно свою сыновнюю почтительность к родителям". Наследник, упорно отказываясь от сего, говорил, что он не разумеет дел правления и просился сопутствовать государю. "Правление не есть чрезмерно трудная обязанность, - сказал Ши-цзун, - надлежит только внимать в правоту и верность и не принимать клеветы и злых советов. Таким образом, со временем сам собой приобретается в оном навык". Наследник заплакал, по сторонам находившиеся вельможи также были растроганы. Наконец, наследник принял печать. Вскоре после сего император оставил Среднюю столицу. При расставании с вельможами, сопровождавшими его до Тун-чжоу, император, обратясь к министрам, сказал: "Господа! Вы достигли глубокой старости, разделяя с наследником труды в правлении. Сообразуйтесь с моими намерениями". Потом, обратясь к чиновнику шу-ми-ши по имени Тушань-кэ-нин, говорил: "Министр! Если после сего моего отбытия встретится какое-либо дело, ты должен принять оное на себя. Не будь беспечен, считая оное неважным. И небольшое дело, когда делается важным, то поправлять оное уже будет трудно". Он взял с собой всех князей, оставил одного только Чжао-ван Юн-чжуна в помощники наследнику. В пятый месяц император прибыл в Хой-нин-фу (Шан-цзин). На пиру, данном во дворце Хуан-у-дянь, император говорил потомкам царского рода и своим родственникам: "Я долго вспоминал о своей родине и только теперь нашел возможным прибыть на оную. В ознаменование радости мы должны веселиться вместе". Он всем князьям и княгиням, равно царевнам, министрам, чиновникам и их женам, по порядку роздал по чаре вина и заставил пить вместе. (По кит. тексту: "...всем им сделал подарки по достоинству") После сего, по милости государя, его ближайшие родственники и все потомки царские, развеселясь довольно, составили нюйчжисские танцы. В сей день пировали до самого вечера, и уже после захода солнца пир прекратился. Ши-цзун говорил министрам: "Государь предпринимает путешествие по империи для того, чтобы возвышать добрых и судить порочных. Возвышайте и употребляйте всякого ученого и простолюдина, любящего родителей и старших братьев и соблюдающего со всеми мир, а не знающих стыда и позора и шествующих путем порока удерживайте наставлениями. Если же после сего они не переменятся, употребляйте наказания". Еще говорил: "Настоящего времени люди, когда оставят поступок ненаказанным, говорят, что государь простил по неразумению. Если же виновного подвергают наказанию, то ропщут, что всякий поступок подвергают строгому суду. Таковы сделались обычаи в нашем царстве! Без приобретения умственного и нравственного образования можно ли сравняться с древними? Господа! Способствуйте вашими добродетелями к введению древних обычаев".

1184 год

Дай-дин двадцать пятое лето. В первый месяц император во дворце Гуан-дэ-дянь давал обед своим женам, царевичам, царевнам, военным и статским чиновникам. На сем обеде царских родственников с женами и чиновников, начиная от пятой степени и выше, всего было до тысячи семисот особ. Всем им были сделаны награды по достоинствам. В четвертый месяц государь говорил вельможам: "Для меня весьма приятен хойнинфусский воздух и нравятся все произведения. Но вы беспрестанно докладываете мне о возвращении в Среднюю столицу. Сокрушаясь духом, я не в силах оставить местопребывание наших предков древнего царства нашего. После моей смерти пусть погребут мои останки подле Тай-цзу. Господа! Не забудьте слов моих!" Император снова давал угощение родственникам царским обоего пола во дворце Хуан-у-дянь, на коем носящих девятимесячный траур (то есть ближайших царских родственников первого и второго колена) повысил тремя степенями, носящих траур пять месяцев (царских родственников в третьем колене) - двумя, а носящим траур три месяца (в четвертом колене) - одной степенью. Престарелых из ближайших родственников всех сделал [169] генералами сюань-у-цзянь-цзюнь, а их женам и всем княжнам из царского рода дал титулы и одарил их серебром и шелковыми тканями по достоинству. "В обыкновенное время, - сказал при сем император, - вина я вовсе не употребляю, но сегодня я хочу пить до опьянения. Такое веселье нелегко достается". За сим княгини и княжны, все вельможи и старцы, ставши в порядке, танцевали по обыкновению нюй-чжи и подносили вино императору. Государь еще сказал: "Прошло несколько месяцев по прибытии моем сюда, и еще никто не пел здесь наших национальных песен. Я сам пропою для вас". Император приказал детям и младшим (братьям) родственникам царским, занимавшим низкие места во дворце, сесть в зале и слушать песню, которую он пел сам. Содержание его песни было следующее: "Восстановление престола государями в начале называется весьма трудным делом, но и утверждение оного впоследствии равно нелегко. При воспоминании о предках, я вижу их как бы наяву". Но император, растрогавшись, не мог более петь. Окончив пение, он стал плакать. Министр Юань-чжун со всеми вельможами и родственниками царскими, подняв чашу вина и поднося оную императору, громогласно провозгласил ему долголетие. Потом все женщины попеременно пели песни, как бы на собраниях в своих домах. Государь был хмелен, но еще пел вместе с ними. Наконец, уже по прибытии первой ночной смены ⁵⁰⁶, пир был прекращен. Когда Ши-цзун из Хой-нин-фу отъезжал обратно в Янь-цзин, его провожали ближайшие родственники и все царские потомки. При прощании с ними император говорил: "Я издавна думал о своей родине и, прибывши сюда, намерен был пробыть здесь год или два. Но Янь-цзин есть сердце империи, (По кит. тексту: "...Янь-цзин есть корень империи".) почему долго оставаться здесь не могу. Ныне спокойствие империи восстановлено на долгое время, и в государстве нет никаких налогов. Вы бедны от того, что всегда разоряетесь пустыми тратами, и я весьма о вас сожалею. Старайтесь быть умеренными и бережливыми и не забывайте прежних забот и трудов ваших предков". При сих словах у императора слезы потекли ручьями. Близкие и далекие родственники царские возвратились все с растроганными сердцами. В шестой месяц помер наследник Юн-гун. Ши-цзун наперед отправил в Янь-цзин вельможу Тан-гуа-дин для совершения обряда жертвоприношения наследнику. Император повелел, чтобы жены наследника и все императорские внуки в ношении траура следовали уставам китайским. В девятый месяц император, по прибытии в Ляо-шуй ⁵⁰⁷, узнав, что там находится старик ста двадцати лет, потребовал его к себе. Сей старец был в состоянии рассказать ему все дела, какие произвел Тай-цзу при утверждении престола. Император был весьма удивлен этим, а в награду угостил его обедом и одарил шелковыми тканями. Ши-цзун, по прибытии из Хой-нин-фу в Среднюю столицу, семь раз ездил к гробу наследника и горько его оплакивал. Добродетели и милости наследника простирались на всех, и жители Средней столицы, каждый в своем доме, написали имя наследника на дощечке и, смотря на оную, слезно плакали о нем. В девятый месяц император говорил министрам: "Моих телохранителей за долговременную службу производят в чины и делают судьями народа, но они, не зная написать и одной буквы, как могут управлять народом? Внутреннее разумение человека нельзя познавать извне, только слабость сил и старость видны снаружи. Таким образом, они будут принуждены к невозможному для них. Государь, признавая весь народ за своих детей, не может всем порознь оказывать милости. Довольно, если на службу употреблены будут люди способные. Но если, зная их неспособность, против воли дадутся им должности, то что скажет обо мне народ?" В двенадцатый месяц императорский внук Цзинь-юань-цзюнь-ван Мадагу сделан областным начальником в Да-син-фу и возведен в достоинство юань-вана. Ши-цзун говорил министрам: "Чиновник тай-вэй по имени Шоу-дао упорно настаивает, чтобы во всех делах, руководствуясь единственно кротостью, большую часть чиновников, отрешаемых от должностей за преступления, снова употреблять в службу. Но если преступления будут осуждаемы вначале, то впоследствии другие будут знать страх. Напротив, когда подвергшихся вине снова будем употреблять в службу, тогда какой пример будем показывать другим?" Ши-цзун спрашивал министров: "Каково Юань-ван Мадагу исправляет свою должность в Да-син-фу?" Гань-тэла отвечал, что жители Средней столицы все отзываются о нем с похвалою. Император сказал: "Я приказывал расспрашивать о нем между простолюдинами, и все говорят, что он производит дела со всей ясностью, что в приеме (податей) и выдаче (жалованья) не погрешит против положенного. Цао-ван и Бин-ван не могут сравняться с ним. Кроме того, я слышал, что Юань-чжи Мадагу при судопроизводстве между народом нюй-чжи делает допросы на языке нюйчжисском, а при суде китайцев производит оные на языке китайском. Вообще заслуживает похвалу тот, кто учится природному языку своей нации. Кто не учится оному, тот забывает свою национальность". "Не забывать коренного учения есть закон премудрого", - отвечал Чжан-жу-би. Ватэла к сему прибавил, что небольшое царство Ся, возвысив свои обычаи, умело сохранить свое бытие в продолжении нескольких сот лет. "Во всяком деле, -сказал император, - надлежит держаться истины. Если в одном деле окажется ложь, тогда сто дел правых, - все могут быть ложными. Посему во всяком деле ничто не может сравняться с правотой". [170]

1185 год

Двадцать шестое лето Дай-дин. Во второй месяц император повелел указом, чтобы в каждое время года, делая ревизию чиновников, давать им сомнительные и трудные вопросы для разрешения. Оказавшегося по способностям и по познанию выше других, рассматривать успехи по должности, и если его поступки будут сообразны с его словами, то употребить его к высшей должности. Сенат, сделав выбор чиновников к повышению, представил о них доклад. Император, рассмотрев оный, сказал: "Господа! В ваших представлениях вы никогда не выставляете на вид ученых, когда будем соображаться только с установленным порядком при производстве в чины, то как приобретем людей достойных? В древности бывали министры из людей, носивших рубища. (Одевавшихся в холщовое платье, т.е. из простолюдинов.) В царстве Сун, как известно, весьма многих употребляют на службу из жителей Шань-дуна и Хэ-нани, несмотря на отдаленность сих мест. Нельзя полагать, чтобы все достойные люди находились вблизи и были знамениты. И ужели при таком пространстве империи у нас нет людей достойных? Это, кажется, потому только, что мне они вовсе неизвестны, и вы их не представляете. Издревле редко случалось, чтобы министр до конца был министром. (По кит. тексту: "Бывало ли когда-нибудь, чтобы министр во всю жизнь был министром?") Между чиновниками от третьей степени и выше, служащими во внешних провинциях, без сомнения, есть люди, кои достойны быть употреблены на службу при дворе, но они не имеют случая быть представлены ко мне". Старший помощник министра Чжан-жу-би отвечал, что между низшими чиновниками (занимающими низшие должности), хотя и есть способные и сведущие в делах люди, но они делаются известными не иначе, как по испытании. Ши-цзун еще говорил: "Вань-янь-ци-ну представлял мне, чтобы детей дворянских мэн-ань и моукэ заставлять прежде обучаться языкам нюйчжисскому и китайскому и потом уже, смотря на успехи их учения, давать им наследственные достоинства. Справедливо, что люди, проникнувшие древность и настоящее, никогда не отважились на недолжное. Вань-янь-ци-ну, человек необразованный, мог сказать это. Зачем же опасаться вам, что не последуют тому, что действительно полезно". (По кит. тексту: "Вань-янь-ци-ну представлял постановить законом, чтобы все дворяне мэнь-ань и моукэ сперва учились священным книгам и истории на нюйчжисском языке, а потом уже заступали наследственные достоинства. По сему поводу император сказал: "Кто хоть немного разумеет древнее и настоящее, тот не отважится на недолжное. Некогда один из моих воинов, человек необразованный, мог сказать это. Зачем мне опасаться, что не последуют очевидно-полезному?") В четвертый месяц (По кит. тексту: "В четвертый месяц Сенат представил государю, чтобы утвердить законом взыск с таможенных смотрителей недостатка положенных пошлин. Император при сем сказал: "И в моих ежедневных расходах на стол, равно соблюдать умеренность так, что если б явилась..." и т.д.) Император сказал: "Ежедневные расходы на мой стол умеренны, и если бы явилась ко мне которая-либо из царевен, то ничего было бы уделить ей из остатков от моего стола. Это известно всем очередным офицерам. Правда, если б захотел иметь стол роскошный, то для меня было бы нетрудно употреблять на оный пятьдесят баранов в день. Но как все сие получается с народа, то употреблять такое количество для меня нестерпимо. Чиновники, собирающие пошлины, знают только собственные выгоды, но не знают, откуда сии выгоды приходят. Я служил некогда при должности вне столицы и весьма понимаю дела народа. Я полагаю, что государи прежних династий, хотя были богаты и славны, но как, по большей части, не разумели трудов и забот земледелия, то от сего теряли государства. (По кит. тексту прибавлено: "Одному из Ляосских государей докладывали, что народ не имеет хлеба. "Почему же, - сказал он, - не питается сушеным мясом?" Быть может, в молодости..." и проч.) Быть может, в молодости, пренебрегши наставлениями своих учителей, они, по вступлении на престол, не понимали страданий народа. В то время, как государь сунский Ян-ди ⁵⁰⁸ был наследником престола, к нему назначен был учителем вельможа Ян-су. По восшествии Ян-ди на престол, Ян-су завладел властью и в делах правления поступал произвольно. Причиной такой ошибки была невнимательность государя в назначении должностей. При дружестве с человеком правдивым, само собою, познания образуются из учения истинного, и слух оглашается словами правды. Нельзя не вникать в сие. В настоящее время во дворце, занимаемом Юань-ваном Мадагу, надлежит выбрать и определить к должности людей твердых и осторожных, одаренных от природы прямотою и верностью. Не назначайте к нему людей хитрых и злонамеренных". В пятый месяц Тушань-кэ-нин сделан старшим министром; Чжао-ван Юн-чжун снова сделан чиновником ту-ми-ши, а Юань-ван Мадагу сделан правителем палаты, вторым министром и пожалован именем Цзин. (Цзин значит: драгоценный камень.) В шестой месяц император говорил министрам: "Хуан-гун династии Ци ⁵⁰⁹ был весьма обыкновенный государь, но по приобретении Гуань-чжун, он успел приобрести неограниченную власть. (Дословно: "...он успел совершить дела деспота".) Денно и нощно я занят мыслью о том, чтобы не оставить (в забвении) людей достойных. Я не знаю их, а вы не делаете их известными. Если непременно хотите отыскать людей с полными дарованиями и таковых только представлять, то сие [171] равно трудно. (По кит. тексту: "...если непременно ожидать, когда найдутся люди с совершенными дарованиями и об оных только представлять, то это равно трудно".) Представляйте мне, что такой-то чиновник способен к такому-то делу, тогда я употреблю его по его способностям. Господа! Мы все (я и вы) достигли старости. Государство наше весьма обширно. Ужели в нем нет людей достойных? Ныне приобретение людей достойных важнее всего. Если нелегко, - продолжал император, - приобрести людей сведущих в делах, то тем труднее найти людей мудрых и добродетельных". Ши-цзун говорил министру Юань-вану: "Читал ли ты когда-нибудь историю Тай-цзу? Во время сражения с Мачань Тай-цзу, преследуя его, заехал в топь при Ису, и его конь не мог выйти из грязи. Бросив коня, он бежал за ним пеший, но Хуань-ду выстрелил из лука в Мачань и, таким образом, взял его. Таковы были трудности при начальном восстановлении престола. Возможно ли думать о сем?" В восьмой месяц Ши-цзун говорил министрам: "Мои телохранители, хотя и не имеют книжного образования, но, на основании законов, повелеваю представлять о них и давать им должности. Но если кто из них обвинен будет в лихоимстве, то судить такового строже определения закона". Министр Тушань-кэ-нин отвечал, что довольно и того, если при суде такового будет поступлено по законам. "Я никогда не забывал об оказании особых милостей народу нюй-чжи, - отвечал император, - но когда обвиняют кого в лихоимстве, то хотя бы он был мой меньший брат или сын, и тогда не буду к нему милостив. Министр! Твое намерение заключается в том, чтобы народу нюй-чжи оказать некоторое снисхождение". В десятый месяц император сказал министрам: "В областях Юго-западной и Северозападной, по недостатку земель военного приказа (чжан-тао-сы), солдаты мэн-ань и моукэ, не имея мест для охоты, не упражнялись стоя в стрелянии из луков. Предпишите чиновникам мэн-ань и моукэ, чтобы по временам делали ученье. Если же кто из них по нерадению пропустит назначенное для сего время и не будет сам делать смотра в стрелянии, такового непременно подвергать суду". В одиннадцатый месяц император говорил министрам: "Из народа нюй-чжи мне мало известно людей способных и сведущих в делах ученых, быть может, потому, что трудно приобрести их. Вновь получившие ученую степень цзинь-ши (доктора) Тушань-и, Цзягу-али, Буни и Пань-гу-цзянь по их дарованиям все могут быть употреблены в службу. (Пo кит. тексту, "...дарования вновь получивших ученую степень цзин-ши: Тушань-и, Цзясу-али, Буни и Пань-гу-цзянь могут иметь употребление".) Чиновники, возвысившись из писарей, хотя по способностями и могут иметь употребление, но по честности и чистоте (без мздоимства) они никак не могут сравниться с учеными. В настоящее время оказывается весьма большой недостаток в чиновниках выше пятой степени, конечно, от того, что при производстве в чины смотрят на долговременность службы. В таком случае люди, способные до старости, не могут получить повышения, тем паче возможно ли им достигнуть степени министра? В древности министры исправляли свою должность не более четырех или пяти лет, а потом оставляли оную. Мало было таких, кои бы министерскую должность занимали в продолжении двадцати или тридцати лет. Господа! Вы нарочито не делаете известными людей достойных. Это совершенно противно моим намерениям". Затем, обратясь к историографу Чун-би, сказал: "Вот человек, который по способностям очень слаб и не может исправлять возложенной на него должности. Но он внимателен и постоянен, почему я поставил его при себе. Я весьма желаю, чтобы все вельможи, подобные ему, были степенны и осмотрительны". Старший министр Тушань-кэ-нин представил императору доклад, коим просил его назначить Юань-вана Мадагу наследником престола в угодность ожиданиям подданных империи. В сем докладе он говорил следующее: "Дни сетования по наследнику Сюань-сяо ⁵¹⁰ окончились, но наследнический престол остается празден. От этого зависит спокойствие или беспорядок в государстве.

Государь! Ты своей премудростью и благочестием превзошел государей древних. Оставишь ли сие дело без внимания? Конец во всяком деле почитается главным, посему медлить не должно. При замедлении может возникнуть зависть и появятся советы льстецов и злых людей. При появлении льстецов и обманщиков при всем желании невозможно избегнуть сомнений. Сие дело весьма опасное и требует большой осторожности. Возможно ли не бояться и не остерегаться его? Кроме того, что наследственный престол императорский останется надолго празден, от сего могут еще произойти бедствия между единокровными. Я не боюсь смерти за проступок, говоря это. Государь! Утвердив немедленно наследником престола своего внука Юань-вана, реши недоумение подданных, останови начало споров и злых замыслов и истреби корень ссор и бедствий. Через это в храме предков не нарушится тишина, и вельможи, и народ будут наслаждаться счастьем. По обязанности министра, я высказал вполне свое мнение; от государя зависит рассмотреть и решить оное!" Император Ши-цзун, приняв его представление, назначил наследником престола второго министра Юань-вана Мадагу. В следующий день в зале Цзин-яо-дянь император сделал угощение чиновникам от шестой степени и выше. При сем государь говорил всем князьям и вельможам, что Кэ-нин есть министр верный и прозорливый, что он по своей верности и благоразумию подобен Чжэу-пу ⁵¹¹, бывшему при династии Хань. С такою похвалой император отзывался о нем несколько раз. Ши-цзун говорил министрам: "Я слышал, что в сунском войске никогда не [172] прекращалось учение в стрелянии из лука. Теперь наши войска по нерадению, оставив упражнения в стрелянии из луков, заботятся единственно о покое. Господа! Вы не думаете о предосторожностях и приготовлениях, надеясь на то, что империя спокойна. (По кит. тексту: "...не думайте, что когда империя спокойна, нет нужды в предосторожностях и приготовлениях".) Если войска не занимаются постоянно учением, то можно ли будет употребить его при нечаянно открывшейся войне? Не будет ли оно разбито при появлении?" Он повелел, чтобы войско во всякое время было занято учением. Император говорил своим приближенным: "При династии Тан поступки наследника престола Чэн-цянь ⁵¹² были весьма предосудительны. Государь Тай-цзун при назначении его не обратил внимания и вскоре принужден был снова лишить его престола наследника. Если бы он (наследник) заранее был ограничен в его поступках, то, конечно, сего бы не могло быть. Хотя я не могу глубоко проникнуть в смысл священных книг, писанных премудрыми, но при чтении истории нахожу для себя пользу. Я усматриваю из оной, что человек добродетельный никогда не забывал верности и сыновнего послушания, был внимателен к самому себе, чист и нелицемерен. Все это проистекало из его природы, дарованной Небом. Что же касается до людей обыкновенных, то они много хвалились неправдой, следуя оной. Если государь не будет осуждать пороков, то как водворить спокойствие в империи? Конфуций в седьмой день по занятии должности правителя империи казнил вельможу Шао-чжэн-мао ⁵¹³. Если премудрый действовал таким образом, то тем паче, что сказать о других?" Ши-цзун говорил вельможам: "Я уже стар, но при слушании добрых советов ненасытен. Конфуций сказал, что при узнании добра, его не чувствуешь, а при узнании зла, бываешь как бы обварен кипятком. Смысл слов весьма велик". "Нетрудно приобретать познания, - отвечал Чжан-жу-би, - но трудно исполнять познанное". Император еще говорил вельможам: "Я желал бы подражать прозорливым государям времен древних, но никак не в силах. (По кит. тексту: "...если взять в пример прозорливых государей времен древних, то я никак не могу сравняться с ними".) По крайней мере, я не слушаю клевету приближенных вельмож и не делаю себе упрека в том, что принимаю доносы от своих родственников при частных свиданиях с ними. Я часто рассуждаю с самим собой, что невозможно быть без недостатков, потом только беспокоюсь, что не в силах исправить своих погрешностей. Когда бы в состоянии был исправить свои ошибки, тогда бы не был терзаем раскаянием. При тщательном разборе моих недостатков нахожу, что они заключались в излишнем пристрастии к постройкам. Отныне да не будет этого". В двенадцатый месяц вельможа Хуан-цзиу-ио доложил императору, что присылка ко двору плодов ли-чжи ⁵¹⁴ (Ли-чжи есть плод из рода лун-янь (драконов глаз).) несправедливо производится по почте. "Я не знал этого, - сказал император, - прикажите прекратить оную". "Начальники правительственных мест, - говорил потом государь министрам, - служа государю, стараются только заслуживать похвалу через исполнение возложенного на них дела, и не осведомляются о том, полезно или вредно сие дело. Однажды я изъявил желание иметь свежие ли-чжи, и военная палата тотчас повелела для перевоза сих плодов нарочито по дороге устроить почтовые станции. Об этом я узнал только из донесения Хуан-чжоу. Бестолковые люди, когда вдруг поручают им какое-либо дело, при исполнении оного доходят до безрассудства. Не разбирая важности и маловажности дел, производимых во дворце, я часто сам смотрю за ними по той причине, что не нахожу для сего дельных людей". Император сказал министрам: "В продолжении нескольких лет я почитал за главное умеренность. Для моего стола ежедневно приготовлялось только четыре или пять блюд, и сего было довольно. Таким образом, со вступления моего на престол из десяти частей (расходов) убавлено семь или восемь". Министры на сие отвечали, что государь имеет для сего свои положения, отличные от других. "Государь есть также человек, - сказал Ши-цзун, - и какая для него польза от пустой расточительности?" Император говорил министрам: "Я слышал, что во время разлития реки Хуан-хэ у жителей топило все движимое и недвижимое имение, и ничего не осталось. Зачем же в сии места теперь послали еще чиновников для понуждения их к недоимке податей?" Чжан-жу-би отвечал, что понуждаемые к отдаче недоимок не суть жители мест, затопленных водой. "По крайней мере, - сказал император, - жители ближайших к тем местам губерний. Находясь поблизости вод, возможно ли, чтобы они в смятении и страхе не перешли (во время разлития) на другие места? После сего могло ли у них остаться что-либо? Да и для чего начали употреблять при сборах понуждения?" Ши-цзун говорил: "В мирное время должно употреблять на службу людей в особенности кротких и правдивых, но к военным должностям надлежит определять людей умных и сообразительных, которые бы способны были производить действия, непонятные для врагов. Танский император Тай-цзун в молодости был искусен в военном деле. Впоследствии, когда уже был императором, он не мог перемениться. Он обстригал у себя бороду, высасывал раны других. Это равно показывает его ум и искусство (военное)". [173]

1186 год

Дай-дин двадцать седьмое лето. В первый месяц Чжао-фын произведен в академики (хань-линь-юань). Когда Чжао-фын представлялся императору, Ши-цзун спросил министров: "Почему в палате сио-ши (Академии наук) ⁵¹⁵ прежде не было людей способных?" "Способные люди образуются через продолжительное исправление должности, - отвечал Чжан-жу-би, - если к должностям будут определяемы на долгое время, то при навыке в занятиях, достойные люди приобретутся сами собой". Во второй месяц Ши-цзун говорил министрам: "Со вступления моего на престол, я никогда не обвинял тех, кои представляли мне свои суждения касательно дел государственных, хотя бы они в своих словах выходили из меры или говорили много пустого. Господа! Почему вы никогда не предъявляете мне совершенно ваших мыслей? От скрытности происходит взаимное недоверие, а счастливым временем называют то, когда между государем и вельможами нет сомнений. Пользу и вред для государства надлежит, поистине, высказывать без утайки. Когда я замечаю кого-либо с закрытыми устами и хранящего молчание, то не могу смотреть на него". В другой день император говорил министрам: "В должность приближенных цзюй-гуан ⁵¹⁶ необходимо набирать людей верных и умных. Хотя и не внимаю клевете и лести, но когда будут находиться при мне люди хитрые, то боюсь, чтобы неприметным образом, слушая их, не последовал их советам". Ши-цзун спрашивал министров: "Я слышал, что в уезде Бао-ди-сянь ⁵¹⁷ служащий под ведением уездного начальника Мэн-гуа-тэмое отличается честностью и бескорыстием. Каков он в исправлении дел по должности?" "Подведомственный ему народ также превозносит его, - отвечал младший помощник министра Ва-тэла, -только неизвестно, за какие дела его хвалят". "Для всякого служащего достаточно, - сказал император, - если он честен и бескорыстен. Где найти людей с совершенными дарованиями? Мэн-гуа-тэмое повысить чином и определить в должность чжи-сянь ⁵¹⁸". Далее император говорил: "Иногда я бываю не совершенно здоров, но никогда не оставляю принимать представляющихся с делами. Напротив, все князья и чиновники при малейшем недуге не являются к должности. С сего времени надлежит прекратить это". В третий месяц Юань-вану Мадагу вручена высочайшая грамота, и издан милостивый манифест. Император говорил вельможам: "По пословице говорится, что в деревне из десяти дворов непременно найдется человек верный. В настоящее время наше государство обширно и многолюдно. Ужели в нем нет хороших людей? При танской династии Янь-чжэн-цин и Дуань-сиу-ши ⁵¹⁹ были вельможи правосудные и честные, но они не были употребляемы к высшим должностям потому, что того времени первенствующие вельможи заграждали им путь, не делая их известными. Господа! Не будьте пристрастны к вашим родственникам и делайте известными мне верных и правдивых людей. Я хочу употреблять их". (По кит. тексту: "Господа! Вы не должны показывать пристрастия к своим родственникам и из-за них не представлять мне верных и правдивых людей, коих я хочу употреблять в службу".) Еще Ши-цзун говорил: "Первоначальные обычаи нашей нации заключались в постоянстве и умеренности, наблюдавшейся во всем. Сами государи в своем доме носили льняную одежду и не убивали баранов и свиней для своего стола, если к ним не собирались гости. Постоянно думая о бережливости тех времен, я не хочу делать пустых трат". В пятый месяц однажды приготовленные для стола императорского яства не имели вкуса, и государь приказал узнать сему причину. Тогда надзиратель за императорской кухней, явясь перед государем, сказал, что он, услышав о болезни престарелой матери, смутился и был как бы без души, отчего не наблюдал обыкновенного присмотра во время приготовления и за свое преступление заслуживает тьму смертей.

Император, похвалив его за любовь к родителям, повелел ему отправиться домой для присмотра за больной матерью и уже по совершенном выздоровлении ее явиться к должности. В девятый месяц император говорил министрам: "В проезд мой в нынешнем году к водам Чунь-шуй, по проезжаемым округам и уездам я замечал, что низшие чиновники весьма исправно проходят свои должности. При частых наградах и повышениях, мною производимых, они все сделались так рачительны. Из сего очевидно, что лучше возбуждать рвение наградами, нежели наказанием". В десятый месяц Ши-цзун сказал министрам: "Читая историю дома Тан, я нахожу, что в то время только Вэй-чжэн был способен к преподаванию советов императору. Он вообще говорил о делах важных в государстве и по справедливости понимал обязанности старшего советника. Ныне советники с выбором предлагают советы о каких-либо маловажных делах потому только, чтобы исполнить свои обязанности. Касательно великих выгод или вреда для государства не предлагают никаких советов. Знают ли они их и не говорят, или в самом деле оных не понимают?" При сих словах министры остались безответными. В одиннадцатый месяц император говорил вельможам: Господа! Вы все достигли старости. Ужели нет людей, могущих заменить вас? Или непременно хотите ожидать, когда я сам узнаю их и определю к должности?" Потом, обратясь к Чжан-жу-би, сказал ему: "И ты равно столь известен через министра Ши-цзюя". Вань-янь-сян и Чжан-жу-би отвечали: "Если б мы действительно знали (людей достойных), то как бы смели не сказать о них? Но мы их не находим". "Во времена, описываемые Чунь-циу, - сказал император, - империя разделена была на многие отдельные [174] княжества, кои, по их пространству, были малы и тесны, но и в них везде были мудрые. Господа! Вы просто не хотите представлять умных людей. Ныне только моими попечениями водворено спокойствие, (По кит. тексту: "При моем старании едва только успел водворить спокойствие".) но в последующие века мои дети и внуки с кем будут советоваться и устраивать государство?" Все вельможи приведены были в стыд сими словами. В двенадцатый месяц в царстве Сунском помер государь Гао-цзун. Новый государь сунский Шао-цзун ⁵²⁰ прислал посла, извещая о трауре. Император говорил министрам: "Люди, вообще почитая ересь даосов ⁵²¹ и ставя выше всего религию буддистов, полагают свое блаженство в безмолвии и в чтении священных книг. Но если я не допускаю народ до бедствия и доставлю государству спокойствие, не есть ли это выше их блаженства? Господа! Занимая должности министров, если вы действительно будете трудиться для пользы государства, предоставлять выгоды народу, то не только сами приобретете счастье (спокойствие), но распространите оное и на ваших детей и внуков". (По кит. тексту: "...не только сами получите за сие мзду, но она распространится и на ваших детей и внуков".) "Дерзнем ли, - отвечал Ватэла, - не прилежать к сему всем сердцем? Только по недостатку дарований наших мы не можем совершенно понимать возложенных на нас должностей". "Ужели возможно для кого-либо, - заметил государь, - быть совершенным во всех делах! Довольно, если вы усугубили ваши старания". Император воспретил законом, чтобы нюйчжисцы не переменяли своих первоначальных фамилий на китайские, и чтобы никто из подражания не носил китайские одежды. Преступившего сие постановление повелел судить.

1187 год

Двадцать восьмое лето Дай-дин. В первый месяц император послал в царство Сунское вельможу Пуча-кэ-чжун для жертвоприношения над умершим государем Гао-цзуном. Во второй месяц из царства Сун (от государя Шао-цзуна) прибыл посол с вещами, оставленными прежним государем. Между сими вещами находились пять ваз яшмовых и двадцать стеклянных, разные луки и стрелы. Император отказался от принятия оных и, убеждая посла сунского увезти их обратно, говорил: "Это все любимые и редкие вещи вашего покойного государя. Вам надлежит хранить их для всегдашней памяти о нем, почему принять оные от вас было бы несправедливым. По возвращении, объявите мое мнение о сем вашему государю". В первый день третьего месяца император, по случаю дня рождения, принимал поздравления от вельмож в зале Цин-хэ-дянь и потом угощал их в зале Шэнь-лун-дянь. Во время стола князья и царевны по порядку подносили заздравные кубки с изъявлением долголетия государю. Император был очень весел и пел национальные песни нюй-чжи. В восьмой месяц император говорил министрам: "Недавно я узнал, что колено удигай ⁵²² не хочет быть покорным. Если отправить туда посла спросить о причине их неповиновения, то, быть может, жители сего колена по упорству не станут оправдываться в обвинении, пойдут на наши границы, и их нельзя будет остановить. (По кит. тексту: "...по упорству не захотят уступать нам, начнется на границе дело, и его нельзя будет остановить".) Я всегда думаю, что хотя бы жители отдельных стран и были призваны в подданство, от этого для государства нет никакой пользы. Когда они приходят сами просить о принятии их в подданство, мы будем внимать их просьбам, но если они сами не являются к нам, то нам нужно употреблять усилия для того, чтобы они пришли. Это давнее и непременное правило прежних веков". Ши-цзун говорил министрам: "Закон употребления людей требует, чтобы всякого брать в службу с молодых лет, в крепости душевных и телесных сил. Но если постоянно будем держаться порядка при возвышении в должности, то большая часть людей будет употребляема под старость. Это весьма неблагоразумно. Когда бы Алухань употреблен был заранее, государство, без сомнения, приобрело бы в нем для себя опору. К сожалению, он уже устарел и сделался слаб. Господа! Вы обязаны заблаговременно обращать внимание на всякого, кто имеет дарования, могущие употреблены быть с пользой". В десятый месяц Сенат сделал представление о чиновниках, назначенных им к повышению. В этом представлении вообще он брал во внимание число лет службы. Император, рассмотрев оное, сказал: "Долговременность службы исследуют при производстве в чины людей обыкновенных. Но относительно тех, кои способности и поведение других превосходят, следует ли держаться обыкновенных правил? Для государственной службы потребны люди. Вы не распределяете должностей по способностям, от этого оказалось множество нерешенных дел. Я не нахожу средств к приобретению людей, а вы следуете в сем только постановлениям и не думаете представлять на службу способных и исправных по должности. Не опасаетесь ли, что способные и исправные люди, при появлении своем на службу, отнимут у вас награды? (По кит. тексту: "...отнимут у вас должности и жалование".) Если это неправда, то у вас нет ясного познания людей". "Дерзнем ли, - отвечали вельможи, -заграждать путь умным людям? Но, по недостатку знания людей, мы не можем представить способных". [175]

Император, обратись после сего к Чжан-жу-линь, сказал: "Почему в прежние времена было много верных вельможей, говоривших правду, и почему теперь их мало?" Чжан-жу-линь отвечал, что верность обнаруживают на словах в века смятений, в спокойное же время нет случая обнаружить оную. "Когда, -сказал император, - не бывает дел, о коих можно говорить? Только в старину не было людей, которые бы не сказали того, что знали, а настоящего времени люди не говорят им известного". Чжан-жу-линь не нашелся, что сказать на это. В одиннадцатый месяц император говорил своим приближенным: "Человек, желающий усовершенствовать самого себя, не должен чрезмерно предаваться радости или гневу. От чрезмерного гнева страдает сердце, при излишней радости рассеиваются жизненные силы. Но приобрести среднее состояние весьма трудно. По сей причине усовершенствующий самого себя умеряет в себе гнев и радость и заботится о своем спокойствии. В нынешнем году я никому не делал во дворце ни выговоров, ни наказаний". Ши-цзун говорил министрам: "При исследовании законов и постановлений прежних времен много обнаружилось в них неясного, ибо законы и уложения при всякой династии употреблялись с уменьшениями и дополнениями. Равно случается, что, не постигая мудрых намерений законодателя, погрешительно удаляются от первоначальной цели оных. Неужели, если древние законы будут приведены в действо, по точном исправлении оных, тогда они будут для всех удоборазумительны? Итак, надлежит исправить их и непременно сделать ясными". Местное начальство представляло о поправке тронной Юй-жун-дянь в столице Шан-цзин. Император по сему случаю говорил министрам: "При постройках дворцов заботятся единственно о красоте и изяществе. От этого они никак не могут быть крепки. Нынешняя палата Жинь-чжэн-дянь построена еще при доме Дайляо без всяких украшений. Но если обратить внимание на здания других мест, они ежегодно чинятся, а сия палата остается по-прежнему. Из сего видно, что здания, построенные с пустыми украшениями не могут стоять долго. Ныне при казенных постройках каменные и деревянные работы производятся весьма нерадиво. Низшие чиновники, согласясь с мастерами, с бесстыдством крадут материалы, а палата государственных доходов и казенных зданий не обращает внимания на количество издержанных сумм и лесов, заботясь единственно о том, чтобы как-нибудь кончить работу. Посему-то здания, только что построенные, уже начинают кривиться и щелиться. От беспечности к злоупотреблениям народ изнуряется, и истощается казна, и нет важнее этих преступлений. С сего времени надлежит тщательно вникать в сии дела и подвергать строгому суду виновных". В другой день император говорил министрам: "Недавно, читая историю дома Хань, я узнал из оной, что дела, совершенные государем Гуан-у ⁵²³, для других невозможны. Его старший брат Бо-син был убит от Гэн-ши, но он во время мятежей вовсе не думал об отмщении за обиду, он служил Гэн-ши по-прежнему, и народ не замечал в нем вида к печали. Не есть ли это поступок трудный для других? Его намерения, без сомнения, были направлены к великим делам. Может ли сравниться с ним другой государь?" При сих словах государя Чжан-жу-линь сказал: "Слуга княгини Ху-ян, старшей сестры государя Гуан-у, убил человека ⁵²⁴. Местное начальство хотело взять его, но он скрылся в доме, занимаемом княгиней, откуда его не могли взять. Когда же, при выезде из дома, княгиня посадила его в свою карету, тогда начальник уезда Ло-ян по имени Дун-сюань остановил коляску, извлек меч и, стуча оным по земле, громко обличал княгиню в злом поступке. Потом угрозами он заставил слугу выйти из коляски и предал его казни. Княгиня Ху-ян, по прибытии во дворец, сказала о сем Гуан-у. Гуан-у в сильном гневе хотел казнить Дун-сюаня. "Готов умереть, - сказал тогда кланяясь Дун-сюань, - но наперед прошу позволения сказать одно слово". Император спросил его, о чем хочет говорить, и Дун-сюань сказал: "Государь! Святыми добродетелями ты возвысился из среднего состояния. Но если, прощая рабов, ты позволишь им убивать граждан, то каким образом хочешь управлять империей. Вместо того, чтобы меня убивать палками, я умру сам". Он вдруг после сего ударился головой о колонну и разбился до крови. Император приказал евнухам схватить его. Он повелевал ему сознаться в проступке и испросить прощения у княгини, но Ду-сюань не согласился. Когда несколько человек, схватив его, насильно преклонили пред княгиней, то он, опираясь о землю руками, никак не хотел кланяться. Княгиня Ху-ян, называя по имени государя Гуан-у, говорила: "Вэнь-шу! Тогда, как ты носил еще полотняную одежду, в твои ворота не смели входить чиновники, потому что у тебя скрывались виновные. Теперь ты сделался государем. Почему же не можешь употребить силы против одного уездного начальника?" "Сделавшись государем, - отвечал, смеясь, Гуан-у, - я сделался отличен от того времени, в которое носил рубище". Он подарил Дун-сюаню тридцать тысяч связок мелкой монеты". "Ханьский государь Гуан-у, - сказал Ши-цзун, - выслушав слова правды, утешил свой гнев. За сие его можно назвать мудрым государем, но он повелевал Дун-сюаню извиниться пред княгиней в проступке. Это он сделал несправедливо. Ханьский государь Гао-цзу ⁵²⁵ был мужественен и со строгими правилами, встречая мудрецов, (По кит. тексту: "...встречая людей с превосходными дарованиями...") он употреблял их в службу и таким образом вышел из рубища, в продолжении нескольких лет сделался государем. В этом сравнится с ним Гуан-у. Но Гао-цзу, сидя па престоле, не оставлял своего простого образа жизни. Гуан-у в сем не подражал ему". В двенадцатый [176] месяц император сделался болен. По всему государству обнародовано прощение преступникам. Юань-вану Мадагу указом поведено принять правление и поселиться в восточном отделении тронной Цин-кэ-дянь. Вельможам Тушань-кэ-нин, Вань-янь-сян и Чжан-жу-линь приказано ночевать во внутренней зале, занимаемой самим государем.

1188 год

Дай-дин двадцать девятое лето. В первый день первого месяца, по причине усилившейся болезни, император не мог выйти в залу для принятия чиновников. В день Гуй-сы государь скончался в палате Фу-ань-дянь на шестьдесят восьмом году от рождения. Его тело временно положено в палате Да-ань-дянь. В третий месяц император по смерти почтен титулом: Гуан-тянь-син-юнь-вэнь-дэ-у-гун-шен-лин-жень-ио-хуан-ди. В храме предков назван Ши-цзуном. В четвертый месяц тело императора погребено.

Комментарии

(пер. Г. М. Розова)
Текст воспроизведен по изданию: История золотой империи. Новосибирск. Российская Академия Наук. Сибирское отделение. 1998