БРУНО

КНИГА О САКСОНСКОЙ ВОЙНЕ

BRUNONIS LIBER DE BELLO SAXONICO

88. Итак, собрав немалое войско, саксы продвинулись к Рейну, напротив селения, что зовётся Оппенгейм ²⁶⁰, где уже собрались патриарх ²⁶¹ вместе с епископом Пассау ²⁶², легатом римского понтифика, и немалое количество швабов, которые все вместе ожидали прибытия войска саксов. Когда те приблизились ²⁶³, патриарх и прочие князья, поскольку мечи тех и других всё ещё были мокры от крови друг друга после недавней битвы, хоть они через послов и дали друг другу взаимное прощение, всё же, чтобы не дать вспыхнуть ссоре между ничтожными людьми, что легко случается между воинами, и постыдно сорвать уже заключённый договор, вышли навстречу саксам и призвали их ныне при личной встрече скрепить ту дружбу, которую они возобновили заочно. И вот, здесь герцог Отто, силой лишённый своей должности ²⁶⁴, а там герцог Вельф ²⁶⁵, незаконно возведённый в эту должность, обменялись между собой поцелуем мира с условием, что когда будет избран новый король, вследствие того, с чем согласятся обе стороны, один из них по праву удержит эту должность, а другой уступит ему охотно и без зависти. Точно так же поцелуем мира обменялись рыцари второго и третьего ранга с той и с другой стороны и не без обильных слёз простили друг другу все взаимные обиды. Тогда все они, став из врагов верными друзьями, расположились лагерями так близко друг к другу, чтобы оба народа без труда могли слышать речи тех и других. Когда они уже начали вести речи об избрании короля, саксы хотели избрать кого-либо из швабов, а швабы – из саксов. Генриха же удерживал на другом берегу Рейна город Майнц ²⁶⁶, хоть он и потерял надежду на сохранение власти. Всё же он отправил послов, которые пытались склонить их к милосердию, чтобы они соизволили принять его исправление и так уже достаточно наказанного. Но ни одно из этих посольств не было принято никем из наших, если только не было прежде разрешено от уз анафемы папским легатом. Итак, если говорить короче, они обещали принять смирение кающегося при условии, что он согласится исполнить всё, что наши предложат ему сделать. Когда он торжественно это обещал, они сперва предложили ему сделать епископа Вормсского ²⁶⁷, который уже долгое время находился в изгнании, хозяином его города, а затем – спешно написать письма с признанием, что он, мол, незаконно угнетал саксов, запечатать их после просмотра нашими и в присутствии наших своей печатью и запечатанными передать нашим людям для рассылки их через наших гонцов по Италии и Германии; сам он должен прийти в Рим и посредством достойного удовлетворения освободиться от уз анафемы. Итак, епископ тут же был с великой честью введён в город; письма, запечатанные в присутствии наших людей королевской печатью, были через наших гонцов отправлены по городам Италии и Германского королевства; сам он со всей поспешностью готовился по милости римского понтифика снять оковы анафемы. Тогда наши, каждый по отдельности, клятвенно утвердили, что если Генрих IV, сын императора Генриха, к началу месяца февраля не будет освобождён папой от отлучения, то никогда более, ни за какие свои таланты, не будет ни называться их королём, ни быть им. Первым эту клятву дал патриарх и, записав на бумаге, сунул себе в сумку; однако, поскольку в письменном виде он сохранил её лучше, чем на деле, он [впоследствии] понёс жестокую кару, как было сказано чуть ранее ²⁶⁸. Затем то же самое сделал епископ Пассау, легат римского престола, а за ними – все присутствовавшие епископы, герцоги, графы и прочие большие и малые; но епископы усердствовали в этом более других, ибо сохраняли клятву даже в письменном виде. Тогда, послав гонца, они просили папу, чтобы в начале февраля он пришёл в Аугсбург и, тщательно рассмотрев дело на глаза у всех, либо разрешил его, либо ещё крепче связал, после чего они могли бы с его согласия поискать другого, который бы умел править. Когда всё это было там совершено, то и другое войско с большой любовью расстались, и оба, ликуя и воспевая хвалу Богу, вернулись к себе домой.

89. Когда же папа, как его и просили, направился в Аугсбург, чтобы быть там в начале февраля 1077 года Господня, как было угодно князьям, а наши, в свою очередь, спешно отправились туда, чтобы почтительно, как и подобало, принять господина папу, папе внезапно сообщили, что Генрих с большим войском ²⁶⁹ вступил в Италию и желает поставить вместо него другого папу, если он перейдёт через горы, как намеревался. Итак, спешно отправив навстречу нашим легата, он в печали, вернее даже в сильном страхе, вернулся назад, чтобы защитить Италию от огня и меча.

90. Генрих же, блуждая по Италии от места к месту, но ещё более блуждая духом, не знал, что ему делать, ибо боялся, что какие бы действия он ни предпринял, всё равно потеряет королевство. Ведь он был уверен в том, что если не придёт со смирением к папе и не добьётся от него снятия отлучения, то никогда уже не вернёт себе царство. Но боялся, что даже если он и придёт со смирением для дачи удовлетворения, как бы понтифик ввиду тяжести его преступлений не отобрал у него царства, или, в случае его непослушания, не удвоил апостольской властью его оковы. Итак, он разрывался пополам между этими двумя мнениями. Хотя он не сомневался, что в обоих случаях он проиграл и ещё проиграет, он всё же избрал ту долю, в которой, как полагал, есть хоть какая-то надежда; облачившись во власяницу, он с босыми ногами пришёл к папе ²⁷⁰, говоря, что небесное царство любит больше, чем земное, и готов смиренно принять любое наказание, какое тот захочет на него возложить. Папа же, обрадованный столь великим смирением такого великого мужа, запретил ему надевать королевское убранство, пока он сам ему не позволит, чтобы тем приятнее была всемогущему Богу печаль его сердца, если он будет проявлять её и внешне свидетельством дрянной одежды; он также велел ему избегать обедов и бесед с теми, которые были отлучены, чтобы то, что в нём очистилось милостью Божьей благодаря его собственному обращению, не стало от общения с ними ещё грязнее прежнего. Когда он обещал сделать и то, и другое, отлучение с него было снято на этих условиях и он был отпущен, ещё и ещё раз получив наставление не обманывать Бога; ибо если он не исполнит обещанное, то не только прежние оковы не будут сняты, но к ним будут добавлены ещё другие, более тесные. Итак, когда он вернулся к своим людям и стал отлучать их от своих пиров, те начали проявлять сильное возмущение, говоря ему, что если он теперь прогонит от себя тех, чьей мудростью и доблестью до сих пор удерживал королевство, то папа не сможет ни вернуть ему это королевство, ни приобрести для него другое. От этих и других таких слов настроение его изменилось и он по дурному совету дурных людей вернулся к прежним привычкам. На голову он возложил золотую корону, а в сердце сохранил более прочную, чем меч, анафему. Он вступил в общение с отлучёнными, а от общения со святыми этот несчастный, напротив, был исключён. Теперь он всем дал понять, что его слова о том, будто небесное царство он любит больше, чем земное, не были правдой. Если бы он лишь на короткое время остался в послушании, то ныне сохранил бы в мире земное царство, а когда-нибудь получил в вечное владение также и небесное. А так, проявив непослушание, он не будет иметь ныне ни этого, которое любит, разве только с большим трудом, ни то не получит, разве только после кардинального изменения своей жизни.

91. Между тем, саксы и швабы собрались в Форххайме ²⁷¹; но и от других земель были там послы, которые объявили, что их земляки одобрят всё, что они решат относительно блага государства. Был там также легат папы ²⁷², чтобы властью апостольского величия утвердить всё, что наши решат на пользу государства. Из многих честных и достойных кандидатов саксы и швабы, наконец, единодушно избрали себе в короли Рудольфа, герцога Швабии. Когда его кандидатуру должен был одобрить каждый в отдельности, некоторые хотели навязать ему определённые условия и признать его над собой королём только в том случае, если он особо обещает им удовлетворение за причинённые им обиды. Так, герцог Отто хотел поставить его над собой королём не ранее, чем тот обещает вернуть ему незаконно отобранную у него должность. Так и многие другие предъявили свои отдельные проблемы и хотели, чтобы он обещал их решить. Папский легат, узнав об этом, запретил это делать и, показав, что он должен быть королём не отдельных лиц, а их всех, заявил, что вполне достаточно, чтобы он обещал быть справедливым по отношению ко всем. Он сказал также, что если тот будет избран тем способом, каким было начато, дав обещания отдельным лицам, то это избрание будет считаться не истинным, но запятнанным ересью симонии. Всё же там были особо вынесены некоторые дела, которые он должен был исправить, ибо они незаконно вошли в обычай, а именно, не жаловать епископства ни за деньги, ни ввиду дружбы, но разрешить каждой церкви выбор из её собственных людей, как велят каноны. Там также со всеобщего согласия было одобрено и утверждено властью римского понтифика, что королевская власть никому не должна доставаться по наследству, как было в обычае прежде; сын короля, даже если он был весьма достойным человеком, может стать королём скорее путём добровольного избрания, а не по линии наследования; если же сын короля не является человеком достойным, или если народ его не желает, пусть народ имеет право поставить королём того, кого он хочет. Когда всё это было утверждено законным образом, они с великой честью провели Рудольфа, избранного короля, в Майнц и, в то время как он принимал королевское посвящение, почтительно и, как вскоре выяснилось, храбро стояли рядом. Он был посвящён Зигфридом, архиепископом города Майнца, в присутствии и при содействии очень многих других 26 марта 1077 года Господнего.

92. Чуть ли не в самый день его посвящения случилось достойное сожаления событие, так что один и тот же день стал началом и концом его правления, и к нему по праву можно применить пословицу, что он, мол, был столь бдительный царь, что за всё своё правление ни разу не сомкнул глаз ²⁷³. Ибо как раз в день его помазания во вступлении к мессе вся церковь верующих обычно призывается под именем Иерусалима к духовной радости, и потому почти вся церковь, и даже духовные лица, имеет в этот день отнюдь не предосудительный обычай – проводит игры; и вот, когда окончился завтрак нового короля, молодые люди из его свиты приняли участие в общей игре по двум причинам: ввиду его королевского посвящения и, ещё более, по древнему обычаю. А горожане, увидев эту игру, воспылали кровавым рвением и, поскольку больше сочувствовали бывшему королю, а не нынешнему, задумали помешать этой игре и посеять семя, из которого должен был родиться мятеж, чтобы в то время как король выступит для его подавления, каким-либо образом убить его. Итак, они послали некоторых своих юношей, чтобы те вмешались в игру придворных и каким угодно способом создали повод для конфликта. И вот, один из них, словно исподтишка, срезал у одного из знатных придворных [часть] украшенной мехом мантии и удалился, будто желая спрятать украденное, но всё же предпочёл быть настигнутым, чтобы получить то, что и получил. Ибо тот, чья дорогая одежда была испорчена, погнался за тем, кто унёс кусок его одежды, и, дав ему всего лишь оплеуху, вернул частицу своей одежды. Тогда горожане, собравшись с этой целью в засаде, напали на безоружных придворных и тяжело ранили многих из них, а некоторых даже убили. Ибо оружие придворных, оставленное по тавернам, в то время как те толпились вокруг короля, горожане позабирали и позаботились, чтобы те, чьё оно было, не смогли его найти. Король, видя подобное, хотел подвергнуть себя опасности и либо спасти своих людей, либо погибнуть вместе с ними; но люди, бывшие вместе с ним, поняли, что вся эта смута была затеяна именно из-за него, и потому не позволили ему уйти из дворца. Итак, придворные и всё войско собрались в кафедральной церкви святого Мартина ²⁷⁴; сосредоточившись там, они укрепились советами и оружием, а затем внезапно в стремительном натиске сделали вылазку и либо перебили горожан, либо взяли в плен, кроме тех, которые, положившись на бегство, после того как страх придал им проворства, спешно удалились. На следующий же день все знатные люди города смиренно пришли к королю, принесли за учинённое ими злодеяние те жертвы, какие хотел получить король, и поклялись, что впредь останутся верными ему на вечные времена.

93. Но король, не имея к ним веры, оставил город и ушёл к швабам; пробыв там короткое время, он перешёл в Саксонию. Ибо праздник Воскресения Господнего ²⁷⁵ он праздновал в городе Аугсбурге, на Троицу ²⁷⁶ прибыл в Эрфурт, а оттуда немалый отряд саксов с королевскими почестями сопроводил его в город Мерзебург, где он с великим благоговением отпраздновал главный праздник князей апостолов ²⁷⁷. Когда там собрались крупные и средние [вельможи] из всех земель Саксонии и единодушно утвердили короля на престоле, как он был избран князьями, король сказал, что ему кажется не подобающим и не полезным, что саксы, будто владеют полным миром, спокойно сидят дома; и призвал их собрать войско и самим напасть на вражеские земли, чтобы храбро совершив что-либо [достойное], очиститься от упрёка в праздности, которой они отмечены, и сокрушить высокомерие врага, который раздулся от спеси из-за своей победы. Что те с радостью и исполнили.

94. Итак, в августе месяце король Рудольф с большим войском осадил город Вюрцбург и приказал готовить для его штурма различного рода осадные машины. Пока их готовили, он, как христианский и богобоязненный король, подумал про себя, что, если город будет взят, то даже он, король, не сможет отвлечь разом хлынувший туда народ от разрушения и разорения церквей и церковного имущества. Итак, он бездеятельно сидел там и, ища различные возможности, чтобы не брать город штурмом, провёл там почти целый месяц, так ничего и не добившись; он предпочитал лучше навлечь на себя славное оскорбление, что он будто бы не может взять город, чем приобрести опаснейшую славу, что он, мол, разрушив город, не пощадил ничего святого.

95. Между тем, бывший король Генрих, собрав небольшое и далеко не храброе войско, – ибо большая часть его состояла из наёмников, – собрался выступить навстречу нашим; продвигаясь вперёд медленным шагом, он напрасно ожидал баварцев и чехов, которые, как он надеялся, идут к нему на помощь. Услышав об этом, король Рудольф, радуясь, снял осаду и поспешил навстречу суровому врагу ещё более сурово ²⁷⁸. Итак, оба войска встретились у реки, что зовётся Неккар, и расположились лагерем на разных её берегах с разным желанием биться. Ибо наши предлагали им, чтобы либо они отошли подальше от берега и дали им возможность переправиться, либо сами, спокойно заняв пространство нашего берега, перешли реку и вступили с нашими в битву. Те же, хотя многие бранные слова и побуждали их избрать тот или иной вариант, не хотели делать ни того, ни другого. Когда они простояли там много дней и наши часто, но напрасно предлагали им возможность прийти к ним, они, наконец, видя, что не равны нашим, а помощь, на которую они надеялись, не пришла, поскольку не могли сражаться доблестью, попытались отвратить от себя эту битву хитростью. Ибо они заключили с нашими перемирие, которое, если бы это было возможно, должно было посредством взаимных переговоров перерасти в вечный мир. Итак, получив возможность без опаски приходить друг к другу, те спросили, что за нужда нашим сражаться с ними на мечах, когда они готовы защищать своё дело на словах; если наше дело окажется более справедливым, они, оставив своего господина, присоединятся к нашим при условии, что, если будет доказано, что правым является их дело, наши точно так же не побрезгуют присоединиться к ним. После того как наши одобрили это и сам наш король обещал охотно отказаться от царства, лишь бы между ними был прочный мир, был назначен день, когда они должны были прийти для решения этого дела в отсутствие обоих королей, и оба войска разъехались; но вот, они увидели, что пришёл большой отряд из баварцев и чехов, которых они уже давно ждали. Узнав об этом, Генрих страшно обрадовался; забыв уже о заключённом мире, он с тыла напал бы на ничего не подозревавших наших, если бы те князья, которые были посредниками и виновниками заключения мира, не побоялись запятнать свою честь. Итак, наши с миром вернулись домой и провели в спокойствии весь год, ничем никому не повредив, но и сами не понеся ущерба.

96. В следующем же году, который был 1078-м от воплощения Господнего, саксонское войско вновь было собрано; отправив посольство, они просили швабов выйти им навстречу, чтобы соединёнными силами того и другого народа либо заставить всех своих противников перейти на их сторону, либо измотать не желающих вступить с ними в союз в суровых военных мучениях. Узнав об этом, Генрих собрав вооружённые силы, выступил между ними, ибо не мог допустить, чтобы оба войска соединились в одно. Итак, саксонское войско прибыло к Мелльрихштадту ²⁷⁹ и застало там Генриха с немалой по силе армией. Но что я медлю в изложении дела, когда они не медлили в самом деле? Началась битва ²⁸⁰, и с обеих сторон сражались храбро, вернее, ожесточённо; исход битвы был неоднозначен и здесь, и там; бежали и те, и эти; наши были захвачены в плен, но вырвались на волю, а враги были перебиты. Итак, из наших первыми в бегство обратились те, кому ни разу не доводилось принимать участие в битве, а именно, епископы одного имени, но, так сказать, не одной судьбы: ибо оба носили имя Вернер. Но Магдебургский [епископ] был захвачен жителями той местности и достойным сожаления образом убит, а Мерзебургский был лишь ограблен и голым вернулся на родину. Пусть тот, кто это читает, поверит, что я сказал это не в поношение ему, но к славе, ибо я не раз слышал из его собственных уст, что эту наготу он не хотел бы променять ни на какие груды золота или серебра. Во время этого бегства были схвачены Бернгард, архидьякон римского престола ²⁸¹, Зигфрид, архиепископ Майнцский и Адальберт, епископ Вормсский. Однако, милость Божья малое время спустя освободила первых двух, а третий был доставлен к особе Генриха, жестокого тирана; гораздо позже, правда, он также был освобождён Божьим милосердием вопреки воле тирана. За всеми ними, обратившимися в бегство от одного вида сражающихся, ибо они были воспитаны в духовном звании и куда лучше умели петь псалмы, чем водить в бой вооружённые отряды, в бегство устремилось такое множество людей, что король решил, будто бежало целиком всё войско. Когда король не смог остановить их ни обещанием твёрдой победы, ни угрозой вечного рабства, если они не возвратятся, то решил, что остался всего один с немногими людьми, и также начал понемногу отступать, приближаясь к пределам Саксонии.

97. Между тем, наши, которые первыми смело бросились в гущу врагов, ничего не зная об оставшихся позади, храбро противостояли храбрым врагам, а менее храбрых теснили с ещё большей храбростью и заставляли их искать спасения в бегстве. Там один из наших, видя идущего навстречу противника, сказал, словно приветствуя своего товарища: «Святой Пётр!», – это имя было на устах у всех саксов вроде воинского клича. А тот, чересчур гордый, только начал было издеваться над именем и, нацелив меч в его голову, крикнул: «Вот что тебе посылает твой Пётр в качестве подарка!». Но он ещё не успел довести до конца свою речь, как другой сакс уже вонзил в его голову свой меч, говоря: «А это тебе подарок от твоего Генриха, безумного тирана!».

98. Гартвиг ²⁸², тогда ещё архикапеллан Майнцского епископа, через год в этот самый день собирался вступить в качестве архиепископа в город Магдебург ²⁸³, но был окружён толпой врагов, так что у него не было никакой возможности спастись. Когда те, насмехаясь над ним, как над пленным, сказали, что охотнее видели бы его в милости у своего господина, как было некогда, он, как человек умный, дал такой сдержанный ответ, что не прибегая ко лжи, обманул их и тем самым избежал настоящей опасности. Так, он в немногих словах, как того требовало время, ответил: «Как я вижу, никто из вас не видел меня прошлой ночью в спальне господина короля. Но давайте поспешим к нашим друзьям, чтобы враги не захватили нас врасплох!». Они находились неподалёку от небольшого отряда саксов, которых [враги] посчитали за своих; когда же они поняли, что уже чуть ли не пленники, [Гартвиг] сказал: «Отправляйтесь, куда хотите! А я присоединяюсь к моим друзьям!».

99. Вильгельм ²⁸⁴, сын графа Геро, когда он беспечно ехал с небольшой свитой, был внезапно схвачен Эберхардом, который получил прозвище за свою большую бороду; вассалы Эберхарда повезли его к Генриху, его господину, чтобы представить как большую часть триумфа; сам Эберхард следовал за ними неподалёку, наблюдая, как бы кто-нибудь его не освободил. И вот, с боку подошли превосходящие силы саксов и быстро убили его, без особого с его стороны сопротивления. Увидев это, те, которые вели Вильгельма, забыв о пленнике, поспешили к своему господину. А тот, не забыв о себе, так быстро, как только мог, вернулся к своим.

100. Между тем, герцог Отто и пфальцграф Фридрих фон Зоммершенбург, яростно сражаясь на разных участках, прекратили битву не раньше, чем принудили к бегству Генриха со всеми его людьми, и так долго преследовали бегущих, пока не увидели, что они затворились за стенами Вюрцбурга. Но Фридрих, не зная, что совершил Герцог Отто, ликуя, возвратился к месту битвы, ибо тот считается победителем, кто, обратив в бегство врагов, удержит место битвы. А герцог Отто вернулся вскоре после него и, увидев такое множество людей, решил, что это враги. Поскольку он был сильно утомлён, то не считал целесообразным начинать с ними битву. Тем не менее, он выслал разведчика, который должен был выяснить для него правду. Когда тот слишком там задержался, герцог, полагая, что он либо схвачен врагом, либо убит, поскольку не застал никого из товарищей, кого бы знал лично, вернулся на родину победителем, но без радости, ибо не знал этого.

101. Фридрих же, собрав вокруг себя вернувшихся с разных сторон из сражения, провёл эту ночь в великой радости и, особенно, в восхвалении Бога. А назавтра ²⁸⁵, подобрав всё, что там оставили друзья или враги, лучшее, что могли унести, они взяли с собой, а остальное предали огню, чтобы оно не пригодилось врагам. Возвращаясь оттуда с великой радостью и песнями, они грабежами и пожарами опустошили Шмалькальден ²⁸⁶ и прочие сёла и деревни в округе, ибо их жители накануне грабили или убивали наших беглецов. Они также силой освободили Зигфрида, епископа Майнцского, которого те всё ещё держали в плену вместе со многими другими, и, радуясь и распевая Богу гимны, увели с собой в Саксонию. После того как все наши собрались с разных сторон и рассказали друг другу, что они храбро совершили, или какой опасности избежали и каким образом, они не без обильных рыданий единодушно возблагодарили Бога как за то, что победили и обратили в бегство врагов, так и за освобождение таких видных священников.

102. Итак, с нашей стороны, кроме епископа Магдебургского, который пал во время бегства, в этой битве не был убит ни один человек достойного имени; а с вражеской стороны там из знатнейших вельмож пали Эберхард Бородатый ²⁸⁷, который был самым жестоким поджигателем этой войны, Поппо ²⁸⁸, Тибальд ²⁸⁹ и Генрих фон Лексгемюнд. Итак, эта вторая битва произошла в 1078 году Господнем, во вторник 7 августа.

103 ²⁹⁰. Генрих, придя в октябре в Регенсбург, рассказал собравшимся там князьям, что уже положил конец долговременным трудам и ему не остаётся ничего иного, как разделить с теми, которые делали вместе с ним труды, также и достойное вознаграждение. Ибо саксы, – сказал он, – до такой степени были разгромлены в недавнем сражении, что Саксонская земля, если бы не пришли земледельцы из чужих племён, превратилась бы в пустыню и осталась для заселения лесными зверями. Итак, он просил, чтобы они согласились вступить вместе с ним в эту богатую всеми видами плодов землю, и торжественно обещал, что они не застанут никого, кто помешал бы их вторжению. Чтобы вызвать у них доверие, он велел ввести мнимых послов с приготовленными словами, которые, как и были научены, сказали от имени герцога Отто и графа Германа всем слушавшим короля, что те, мол, только и остались из свободных людей в Саксонии благодаря бегству, тогда как все прочие погибли в последней битве; теперь они слишком поздно раскаиваются, что ранее, положившись на многочисленность своих людей, дерзнули противиться королевской власти; они смиренно ожидают прибытия короля, который даст земле жителей, и просят для себя ни должности, ни свободы, но одной лишь жизни, хотя и её недостойны. Когда были произнесены эти слова, которые [король] сам коварно продиктовал, те, которые слишком доверчиво их восприняли, уже считали в пустой надежде всю Саксонию своей собственностью и, словно уже овладев ею, преисполнились спесью, обманутые пустой надеждой. Итак, они со всей поспешностью приготовились идти туда, куда влекла их надежда; но слишком большое войско собирать они не хотели, чтобы отдельные [рыцари] не получили слишком мало земли в этой стране, если её будут делить слишком многие; ибо естественно, что величина частей тем меньше, чем больше количество этих самых частей. Итак, придя к лесу, который отделяет тюрингов от Франконии, они услышали, как то и было на самом деле, что саксы расположились с той стороны леса с таким большим войском, какого они по слухам никогда ещё не собирали. Ибо из вооружённых рыцарей у них было почти 60 000 человек, которые намеревались или храбро умереть, или защитить свою землю. Когда те услышали об этом, то сперва не поверили, но, после того как выслав разведчиков, убедились, что это горькая правда, поспешили вернуться домой гораздо быстрее, гонимые страхом, чем шли сюда, увлекаемые надеждой. Но бывший король Генрих, чтобы не оказалось, что он напрасно собрал такое войско, напал с этим отрядом на швабов ²⁹¹; и не щадил там ни церквей, ни церковных кладбищ, не делая никакой разницы святыми и обычными вещами, чтобы насытить ненасытную алчность тех, которых обманул обещанным в Саксонии. Там, о чём я уже рассказал раньше, жалким образом умер внезапной смертью Трирский архиепископ Удо ²⁹², в то время как охотно позволил нечестивым рукам посягать на священные вещи.

104. Между тем, господин папа, забыв об апостольском рвении, – уж не знаем, по какой причине, – далеко отступил от прежнего намерения. Ибо он, который прежде с апостольской суровостью отлучил Генриха со всеми его сторонниками, категорически запретил ему исполнять властные полномочия, апостольской властью разрешил от уз клятвы всех, которые давали ему клятву верности, и своим согласием утвердил избрание нового короля, теперь велел в письме провести собрание, вызвать на него и выслушать того и другого короля, и того, кому правосудие позволит царствовать, прочно утвердить на троне, а другого низложить. Чтобы создать более полное представление о том, что я говорю, я позаботился привести ниже образец этого письма; оно пришло в феврале месяце 1079 года Господнего ²⁹³.

105. «Епископ Григорий, раб рабов Божьих, дражайшим сынам во Христе, Бернгарду, дьякону римской церкви, и Бернгарду, аббату Марсельскому, шлёт привет и апостольское благословение. Мы не сомневаемся, что вам, братья, известно, что мы, полагаясь на милосердие Божье и содействие блаженного Петра, ушли из Города, чтобы прийти в немецкие земли и установить среди вас мир к чести Божьей и ради пользы святой церкви. Но, поскольку не было тех, которые должны были провести нас, как было намечено, мы, задержанные приходом короля в Италию, не без великой опасности остались в Ломбардии среди врагов христианской религии ²⁹⁴ и до сих пор не смогли, как желали, перебраться через горы. Поэтому мы призываем вас и от имени блаженного Петра повелеваем, чтобы вы, опираясь на власть этого нашего повеления и вооружённые нашей должностью, полученной нами от этого князя апостолов, убедили обоих королей, то есть Генриха и Рудольфа, дать нам возможность безопасно перейти туда и предоставить помощь и сопровождение в лице таких особ, на которых вы вполне полагаетесь, чтобы путь благодаря покровительству Христову был для нас открыт. Ибо мы желаем по совету клириков и мирян этого королевства, которые бояться и любят Бога, с Божьей помощью рассмотреть это дело между ними и указать, чья сторона имеет больше права на власть. Ибо вы знаете, что в обязанности нашей должности и апостольского престола входит рассматривать важнейшие церковные дела и определять, что соответствует справедливости ²⁹⁵. Это же дело, о котором ведётся спор между ними, такой важности и такой опасности, что, если мы по какой-либо причине оставим его без внимания, оно причинит великий и непоправимый ущерб не только им и нам, но также и всем церквям. Поэтому, если кто-либо из вышеназванных королей откажется подчиниться этой нашей воле и рассуждению и прислушаться к вашим увещеваниям, но, распалив своё высокомерие и факел алчности, будет стремиться к опустошению всей Римской империи, сопротивляйтесь ему всеми способами и всеми средствами до самой смерти, если будет нужно, с помощью нашей должности, вернее, власти блаженного Петра, и, мешая ему осуществлять управление всем королевством, отлучайте как его, так и всех его сторонников от причастия телом и кровью Господа нашего Иисуса Христа и от порогов святой церкви, всегда имея в памяти, что тот, кто отвергает послушание апостольскому престолу, совершает грех идолопоклонства ²⁹⁶, а также то, что блаженный Григорий, святой и смиреннейший наставник, распорядился отрешать королей от их должностей, если они с безрассудной дерзостью осмелятся выступить против приказов апостольского престола ²⁹⁷. Другому же, который будет смиренно повиноваться нашим приказам и оказывать послушание вселенской матери, как подобает христианскому королю, вы, созвав собрание всех клириков и мирян, каких только можете призвать, оказывайте помощь и содействие во всех его делах, властью блаженных апостолов Петра и Павла, а также нашей должностью утвердите его в королевском достоинстве, и от лица всемогущего Бога прикажите всем епископам, аббатам, клирикам и мирянам, живущим во всём королевстве, честно повиноваться ему, как подобает королю».

106. «Епископ Григорий, раб рабов Божьих, возлюбленным во Христе братьям, архиепископам, епископам, герцогам, графам и всем верующим во Христа, клирикам и мирянам, как большим, так и малым, живущим в Германском королевстве, шлёт привет и апостольское благословение. Мы хотим, чтобы вам, о дражайшие братья, стало известно, что мы велели нашим легатам, то есть Бернгарду, верному сыну и дьякону святой римской церкви, и другому Бернгарду, благочестивому аббату Марсельского монастыря, чтобы они или лично, или через подходящих послов уговорили обоих королей, то есть Генриха и Рудольфа, дать мне возможность спокойно прийти к вам для рассмотрения дела, что в наказание за грехи возникло между ними. Ибо наше сердце дрожало бы в великой печали и скорби, если бы из-за гордыни одного человека столько тысяч христианских людей предавалось временной и вечной смерти ²⁹⁸, христианская религия потрясалась, а Римская империя приводилась к гибели. Ибо и тот, и другой король просили помощи у нас, вернее, у апостольского престола, который мы, хоть и недостойные этого, занимаем, и мы, полагаясь на милосердие всемогущего Бога и содействие блаженного Петра, готовы по вашему совету, ибо вы боитесь Бога и любите христианскую веру, вынести решение по делу обоих и оказать помощь тому, чьи права на престол будут признаны несомненными. Поэтому, если кто-либо из них, раздутый от гордыни, каким-то образом помешает нам прийти к вам, и, боясь в сознании своей неправоты, отвергнет приговор Святого Духа, проявив своим сопротивлением непослушание святой и вселенской матери церкви, отбросьте его, словно член Антихриста и разрушителя христианской веры, и сохраните тот приговор, который наши легаты вынесли против него посредством нашей должности, зная, что Бог противится гордым, а смиренным даёт милость ²⁹⁹. Другому же, который проявит смирение и не отвергнет приговор, вынесенный Святым Духом и объявленный через вас, – ибо мы твёрдо верим, что всюду, где двое или трое собраны во имя Господа, там и Он сам посреди них ³⁰⁰, – тому, говорю я, оказывайте службу и уважение, согласно тому, что решат наши вышеназванные легаты, повинуйтесь ему и всеми способами поддерживайте, чтобы он мог достойно удержать королевское достоинство и прийти на помощь уже почти павшей святой церкви. Из вашего сердца не должно изгладиться, что тот, кто отвергает послушание апостольскому престолу, совершает грех идолопоклонства ³⁰¹, а также то, что блаженный Григорий, святой и смиреннейший наставник, распорядился отрешать королей от их должностей и лишать причастия телом и кровью Господа нашего Иисуса Христа, если они осмелятся презреть декреты апостольского престола ³⁰². Ибо если престол блаженного Петра разрешает и судит небесное и духовное, то разве не с большим основанием может он судить земное и светское? Вы знаете, о дражайшие братья, что с тех пор как мы покинули Город, мы остаёмся в великой опасности среди врагов христианской веры, и всё равно, не прельщённые ни страхом, ни любовью, не обещали какой-либо помощи вопреки справедливости ни одному из названных королей. Ибо мы предпочитаем лучше принять смерть, если придётся, чем отказаться от собственной воли и признать, что церковь пришла в расстройство. Ибо мы знаем, что поставлены и возведены на апостольский престол для того, чтобы искать в этой жизни не того, что наше, но того, что угодно Иисусу Христу ³⁰³, и, следуя посредством многих трудов по стопам отцов, стремимся при содействии милосердного Бога к будущему и вечному покою».

107. Получив эти письма, кардинал Бернгард исполнил то, что ему было поручено ³⁰⁴. А наши, когда получили эти письма, отрешились от великой надежды, которую возлагали на апостольский камень, ибо верили, что скорее небо встанет и земля придёт в движение подобно небу, чем кафедра Петра лишится твёрдости Петра. Итак, они отправили ему ответные письма, в которых, словно голосом кричащего петуха, хотели пробудить его, устрашённого страхом перед служанкой, то есть нынешней жизнью, и, укрепив уважением ко Христу, призвать к силе прежней твёрдости ³⁰⁵.

108. ³⁰⁶ «Господину апостолику и достопочтенному папе Григорию, его и блаженного Петра верные оказывают такое повиновение, какое могут в своём угнетённом положении. Мы подавали уже святому престолу множество жалоб по поводу различных наших бедствий. В том, что мы не добились ещё какой-либо справедливости или утешения, мы обвиняем не вашу святость, но наши грехи. Итак, если бы мы приступили к этому делу, из-за которого нашли для себя столько зла, по нашему решению и собственному разумению, то не так тяжко было бы переносить, если бы ваше величие медленно собиралось к нам на помощь. Ныне же ту ношу, которую мы взвалили на себя исключительно по приказу вашего величия, следует облегчить той же помогающей рукой. Вы сами, ваше великолепие, и ваши письма, которыми мы располагаем в качестве доказательства, свидетели того, что вы не по нашему совету и даже не ради нашего дела, но за нанесённые апостольскому престолу обиды лишили нашего короля королевского достоинства, под ужасающей угрозой запретили всем нам служить ему, как королю, разрешили всех христиан от уз присяги, которую те давали или ещё дадут ему, а затем связали его узами анафемы ³⁰⁷. Во всём этом мы с великой для себя опасностью, как стало теперь ясно, были послушны вам, отче, и, поскольку не хотели вместе с остальными дать ему, низложенному, согласие на ваше низложение, он проявил по отношению к нам такую жестокость, что очень многие из нас, потеряв всё имущество, положили души в этой войне и оставили своих сыновей без наследства и из богатых бедными. Те же, что остались, [живут], ежедневно беспокоясь за жизнь, и лишились почти всех средств к жизни. Но, когда он не смог одолеть нас никаким гонением, он сам был побеждён, так что, пусть против воли, но предстал перед вами и тому, кого обесчестил, оказал честь своим собственным бесчестьем. За все эти труды мы получили в награду, что тот, который с опасностью для наших душ был вынужден почитать следы ваших ног, был разрешён без нашего ведома и без исправления и вернул себе свободу во вред нам ³⁰⁸. Когда нам из вашего письма стало известно об этом снятии анафемы ³⁰⁹, мы поняли это так, что в приговоре о королевской власти, который был вынесен против него, [всё равно] ничего не изменилось; да мы и теперь не знаем, можно ли его изменить. Ибо как это разрешение от клятв может быть отменено, мы никоим образом не можем понять. Без соблюдения же клятв исполнять обязанности королевской власти невозможно. Итак, поскольку мы уже больше года пребываем без правителя, на место, на котором недостойно вёл себя этот, по выбору наших князей был поставлен другой ³¹⁰. И вот, когда в связи с избранным нами королём, а не с королями, большие надежды на приведение в порядок империи ещё более возросли, вдруг приходят ваши письма ³¹¹ и, сообщая о двух королях в одном королевстве, направляют посольство к ним обоим. За умножением королевского титула и в известной мере разделением королевства последовали также разделение народа и партийные страсти; ибо люди видят, что особе этого лицемера в ваших письмах постоянно отдаётся предпочтение и от него, как имеющего власть, требуется, чтобы он предоставить вам сопровождение в этих краях для рассмотрения этого дела. Каков был бы способ этого рассмотрения, нам остаётся только удивляться, да не будет это сказано в укор вашей милости, а именно: после того как один [король] был уже по решению собора безоговорочно низложен, а другой утверждён апостольской властью в этой должности ³¹², только теперь прибегают к размышлению, вновь начинают то, что уже окончено, и поднимают вопрос об уже решённом деле. Нашу слабость волнует также то, что, с одной стороны, нас убеждают упорно продолжать начатое, а с другой стороны, словами и делами подаётся также надежда противной стороне. Ибо приверженцы названного Генриха, известные своей дурной репутацией всему королевству, те, которые, служа ему, как королю, проявили открытое непослушание соборным постановлениям и были вместе со своим главой отлучены от святой церкви апостольским легатом, приходя к этому престолу, радушно принимаются им и не только возвращаются домой без всякого наказания, но, сверх того, увенчаны славой и честью; они возвращаются, похваляясь, к прежнему непослушанию и издеваются над нашими несчастьями. Нам же кажется смешным до безумия, что мы должны воздерживаться от общества тех, которые самим нашим главой принимаются в общение столь любовно. Усугублению нашего несчастья способствует ещё и то, что, кроме того, в чём мы сами погрешили, на нас падает также вина наших противников, в то время как нашей небрежности приписывается то, что мы не отправляем к вам подходящих и частых послов. Но совершенно ясно, что этого не дают делать именно те, которые клятвенно обещали вам не препятствовать этому. И теперь о насильственном закрытии священного пути и об открытом их вероломстве умалчивается, а нам вменяется в вину, что мы якобы не посылаем послов. Мы знаем, о дражайший господин, и надеемся ввиду вашей доброты, что вы всё это совершаете с добрым намерением и из какого-то тонкого соображения; но мы, простые люди, не в состоянии понять этот тайный замысел и рассказываем вам о том, что, как мы ясно видим и слышим, выросло и ежедневно возрастает из этого поощрения обеих сторон и неопределённого затягивания определённых дел: а именно, войны внутренние и более страшные, чем гражданские, бесчисленные убийства, опустошения, поджоги без различия домов и церквей, ни с чем не сравнимое угнетение бедных, расхищения церковного имущества, каких мы никогда прежде не видели и не слышали, исчезновение духовных и светских законов без надежды на восстановление; наконец, в ходе борьбы двух королей, каждый из которых получил от вас надежду на обретение царства, такое расточение домениального имущества, что в последующем короли наших земель вынуждены будут жить скорее за счёт грабежей, чем за счёт регалий. Этих напастей или уже не было бы, или они были бы гораздо меньшими, если бы ваша воля не уклонялась ни вправо, ни влево ³¹³. Из ревности по доме Господнем ³¹⁴ вы вступили на тернистый путь, идти по которому трудно, а повернуть назад постыдно. Не оставляйте, о святейший отец, не оставляйте этого пути, и не допустите, чтобы из-за дальнейших отсрочек и заботы о тех и других такое великое зло выросло и умножилось ещё больше. Если вам тяжело на словах вступиться за тех, которые ради вас подвергли свои жизни большой опасности, то помогите хотя бы церкви, достойным сожаления образом разрушенной в ваши времена и посредством неслыханного угнетения обращённой в рабство. Если из-за угрожающей опасности вам не представляется безопасным с открытым челом лично противостоять ³¹⁵ её явным разрушителям, то позаботьтесь по крайней мере не допустить, чтобы напрасным оказалось всё, что вы уже сделали. Ибо, если то, что было решено на римском соборе и впоследствии утверждено легатом апостольского престола, следует покрывать молчанием и считать за ничто, тогда мы совершенно не знаем, чему нам следует верить и что признавать за истину. Всё это мы сказали вашей святости отнюдь не дерзко, но в горечи нашей души, ибо нет горя, подобного нашему горю. Ибо, когда мы из-за послушания пастырю отданы пастям волков, то, если нам также следует остерегаться самого пастыря, мы самые несчастные из всех людей. Пусть же всемогущий Бог придаст вам такое рвение против врагов Христовых, чтобы та надежда, которую мы на вас возлагаем, не угасла».

109. Когда они не получили на эти письма никакого ответа по своему желанию, то отправили ему следующие письма, чтобы, раз он не проснулся от первого пения петуха, как не проснулся, согласно Марку, Пётр, по крайней мере во второй раз, когда народ церкви, словно петух, подымет голос, вместе с Петром очнуться от вялости сомнения и пробудиться к твёрдости Петра ³¹⁶.

110. «Господину папе Григорию, его и блаженного Петра верные оказывают смиренное по мере сил повиновение. Ваша святость знает и всем вокруг известно, с каким трудом и с какой опасностью для гонцов мы отправляем к вам посольства, ибо путь, который во все времена был открыт и доступен для всех народов, колен и языков, ныне закрыт и недоступен, особенно, для тех, которые немало потрудились ради чести того, к телу которого ведёт этот путь. Вашему же достоинству и нашей нужде подобало бы, чтобы то, чего мы добились с таким трудом, доставило нам ту или иную выгоду, то или иное утешение в страдании. Но на все вопросы, на все жалобы, которые мы направили к престолу, который всегда был учителем суда и справедливости, мы не получили внятного ответа, но всё так и осталось нерешённым и было отложено на будущее. Ибо среди многого другого мы также недавно сообщили вашей святости о том, какой приговор вынес господин Бернгард против ненавистного Богу Генриха и его сторонников ³¹⁷ и что постановил согласно вашему приказу о короле Рудольфе, уверенные, что, если это дойдёт до вашего сведения, то всё наше дело от этого выиграет и будет иметь успех. Но, когда посол вернулся после долгого нашего ожидания, нам не было сообщено ничего утешительного, разве только вы сказали, что не верите тому, что мы просили вам передать. Но почему, дражайший господин, вам показалось невероятным, что наши братья и соепископы, а именно, епископы Вюрцбургский ³¹⁸ и Пассау ³¹⁹, а также другие благочестивые мужи сообщили вам в качестве правды и то, что они, по их свидетельству, видели и слышали? Несомненно, о господин, что мы полагаемся в деле освобождения не на слова лжи, но верим, что именно правда освободит нас ³²⁰. Бог, который есть истина ³²¹ и который только и видит труды и печали, не оставил уповающих на Него ³²², но посетил нас в милосердии и милостях ³²³. Ибо король наш Рудольф, сильный в том, кто даёт благо королям ³²⁴, одержал убедительную победу над врагами Господними ³²⁵, а Генрих со своими сторонниками, кроме тех, которые пали от меча, по обыкновению обратился в бегство; спутником и товарищем его был тот, чью злобу вы напрасно пытались победить добром ³²⁶, а именно, Роберт Бамбергский, виновник и поджигатель всего этого. О если бы вы уже достаточно изведали постыдное лукавство его и его спутников! Не ласкайте более, о дражайший господин, такого рода людей в насмешку над вашим святым именем, не просите у них снова и снова сопровождения после столь частых отказов и постыдных обманов. Ваш приход к нам только для нас желателен и столь же необходим; но мы точно знаем, что по их доброй воле вы никогда не придёте в наши земли, разве только они прежде убедятся, что вы поддерживаете их сторону, не ради справедливости, но по их желанию. Поэтому не возлагайте надежду на их верность, вы, столько раз обманутый их вероломством. Вот, вы видите, как умножилось зло на земле ³²⁷, и злу их нет числа; и битва, которая начата вами и поддержана по вашему приказу, ведётся уже не вами лично и не вашими декретами, но её решение оставлено на суд мечей. Итак, мы просим вас и заклинаем именем Господа, чтобы вы, отбросив уже ласковые слова и отсрочки, препоясались ревностью к правде; если не ради нас, то ради чести святого престола церкви подтвердите то, что сделал легат этого престола, так чтобы вы устно и посредством разосланных всюду писем без обиняков объявили, чего следует придерживаться в этом церковном расколе и чему следовать. Если бы это было сделано ранее, то мы уверены, что неправая сторона настолько истратила бы уже силы, что не смогла бы более вредить ни нам, ни вам. Пусть ваша святость не выносит более двусмысленных решений по поводу ясных дел и решений на пользу тех и других, которые до сих пор, казалось, были так расположены к нам, что всё же не ожесточали врагов. Но определённо, что вы никоим образом не сможете освободить вверенную вам церковь от её несчастья, разве только пожелаете терпеть вражду её врагов. Мы просим также, чтобы вы не допустили при этом нарушения канонических установлений, не позволяли хоронить на церковных кладбищах тела отлучённых, которые были убиты во время преследования церкви, а там, где они погребены, запретили проводить богослужение. Многие из них погребены в городе Аугсбурге. Вы вполне можете послать ваши письма общинам этого места через странствующих пилигримов. Пусть всемогущий Бог так направит вас в этих и всех других делах, чтобы вы, как стоите во главе святой церкви, так и смогли быть ей полезными».

111. Они отправили также третье письмо ³²⁸, которое приказали зачитать на соборе в Риме, чтобы посредством вмешательства всей церкви попытаться побудить господина папу к твёрдости и стойкости апостольской должности:

112. «Мы жалуемся блаженному Петру, его наместнику, господину папе Григорию, и всему собору святой римской церкви на обиды и насилия, которые мы претерпели и непрерывно терпим от господина Генриха, не по какой иной причине, как только из-за того, что мы послушны апостольскому престолу. До нас дошло, что на недавно проведённом святом римском соборе ³²⁹ некоторыми лицами был поднят вопрос и выражено сомнение, отлучён ли названный муж от церкви, или нет. Поэтому мы, которым это дело по горькому опыту лучше известно, сочли необходимым по своему разумению указать, на каких основаниях он не только должен быть отлучён от церкви, но и многими способами уже истинно отлучён. Святая римская церковь – свидетель того, за какие преступления и за какую неслыханную дерзость он был связан на соборе ³³⁰ этой церкви узами анафемы, но не ранее, как мы узнали из писем самого господина папы, чем было доказано, что он, презрев многие увещевания апостольского престола, вместо исправления постоянно становился ещё хуже. Итак, рассудите сами, так ли он, который три года назад был признан неисправимым, исправился и образумился за эти три года, что ныне следует сомневаться в вынесенном против него приговоре. Итак, отлучённый, как мы уже говорили, он с долговременным упорством пренебрегал апостольской карой, как то известно повсюду. Наконец, вынужденный необходимостью, причины которой небезызвестны, он, добиваясь разрешения, смог получить его не ранее, чем клятвенно обещал дать удовлетворение за все предъявленные ему обвинения, как только господин папа назначит ему время. На этих условиях отлучение было снято, и он вернулся назад. А когда господину папе стало угодно, он, отправив послов и письма, потребовал от него исполнить то, что тот клятвенно обещал. Однако, когда гонцы с этими письмами приблизились к нему, они были схвачены его приверженцами, и одни были отправлены под стражу, пока не заплатят выкуп, а другие раздеты и обриты наголо. Когда об этом сообщили нашим, они вновь переслали ему послание и папские письма через другого гонца; выслушав от гонца слова послания, он ничего не ответил, а протянутые ему письма принять отказался. Свидетели этого дела – многие достойные люди, особенно же легат апостольского престола, господин кардинал Бернгард, который и был отправлен в эти края ради этого дела. Когда он увидел, что его посольство оказалось безуспешным, то, хоть и был уверен, что названный муж за добавленное к непослушанию клятвопреступление связан узами прежней анафемой, от которого он лишь на время был условно разрешён, всё же исполнил то, что ему было поручено апостольским престолом. Итак, по апостольскому приказу он, вновь запретив ему управлять королевством, отлучил как его, так и всех ему сочувствующих от тела и крови Господа нашего Иисуса Христа и от порогов святой церкви и апостольской властью утвердил в королевском достоинстве другого человека ³³¹. Но тот, презрев эти эдикты святой римской церкви, как и многие другие, захватил уже вторично отнятое у него королевство и разорил его таким опустошением, что его уже нельзя назвать королевством, ибо в нём почти совсем не осталось регалий. Но, поскольку средств для привлечения к нему сторонников не хватало, он поднял руку на святая святых, стал открытым захватчиком церквей Божьих, правда, не тем способом, к какому, как мы знаем, уже имели дерзость прибегать любые другие тираны. Ибо его насилия были ни с чем не сравнимы и беспримерны. Ведь он захватывал не какие-то поместья, или скромные средства церквей, но сами епископства, причём очень многие, изгнав оттуда епископов, и всё, что относилось к доходам или пропитанию епископов, употреблял на пользу себе и своим людям. Поскольку епископы громко кричали по этому поводу, господин папа, идя навстречу их жалобам и по своей доброте, на соборе, который был проведён 15 ноября ³³², отлучил от церкви всех, которые захватили их имущества. Когда об этом стало известно названному мужу, который, как всем хорошо известно, и был виновником и участником этих захватов, то он отнюдь не отказался из-за этого от указанных захватов и тем, которые были отлучены вместе с ним, ни на час не отказал в своём общении. Мы слышали, что его защитники в ответ на эти жалобы приводят такие оправдания, что он, дескать, никому и ничего не передал из церковных имуществ, никто не получал из его рук ничего подобного и не захватывал по его приказу. Мы в этом его и не обвиняем, но обвиняем в том, – и готовы это доказать, – что его люди захватили церковные имущества с его ведома, и он разрешил им это по их просьбе, разделив между отдельными людьми, как хотел; они наняты им за эту плату, чтобы предоставить свои силы на службу его нечестию. А тем, что из средств епископов осталось при этом распределении не роздано рыцарям, он пользуется как своей собственностью, и эти [земли] столь открыто служат его нуждам, словно достались ему по наследственному праву. Если выяснится, что мы в этом обвинении солгали, то мы, обвинители, готовы подвергнуться наказанию, как обвиняемые. Итак, пусть святой апостольский престол примет решение, пусть будут исследованы соборные акты святых отцов, пусть будут запрошены декреты римских понтификов, должны ли те, которые делают такие дела, и те, которые одобряют делающих ³³³, считаться за отлучённых и святотатцев, и следует ли вступать в общение с ними и с их приверженцами. Хотя они знают, что всё, что мы о них говорим, является правдой, они сознательно участвуют в его дурных делах и имеют обыкновение приходить сюда для того, чтобы приводить уловки для защиты несправедливости и быть защитниками столь тяжких преступлений. Когда же в собрании этой святой церкви, которая всегда учила воздерживаться от общения с отлучёнными, они выступают с речами, то их выслушивают так же терпеливо, как и нас, не делая никакой разницы между вредителями и пострадавшими. Недавно они также в сопровождении своего господина поднялись против тех, которые послушны апостольским повелениям, чтобы принудить их к непослушанию, а именно, в пределах Швабии, где, предавая огню церкви и разрушая алтари, они совершили неисчислимые святотатства ³³⁴. Мы в этом деле не обвиняем их и не оправдываем; но уверяем, что эти разбои, совершённые в церквях и на их кладбищах, были совершены с согласия и разрешения как князей, так и почти всех вельмож, которые там были, из того соображения, что они решили, что войско невозможно содержать иначе, как только посредством святотатства. Святая римская церковь знает также, что названный Генрих клятвенно заверил господина папу в том, что ни он сам, ни кто-либо из его людей, над которыми он имеет власть, никоим образом не будут препятствовать тем, которые направляются к могилам апостолов из тех или иных земных мест. Но, хотя мы умалчиваем о том, как он это сохранял это клятвенное обещание, об этом ясно говорит само положение дел. Итак, кроме того приговора, который выносится древними отцами и вашей святостью против такого рода лицемеров, архиепископ Майнцский, следуя примеру предков, привлёк к себе семерых епископов, которые были в курсе этого беззакония, и ради защиты вверенной ему церкви предал названного мужа, который был его прихожанином, вместе со всеми его приверженцами Сатане во измождение плоти ³³⁵. Также господин епископ Вюрцбургский в присутствии и при содействии легата апостольского престола, господина Бернгарда, предал анафеме всех тех, которые словом или делом были повинны в том, что он был устранён со своего престола. Виновник его устранения небезызвестен, и даже очень часто бывает в городе этого престола, где почти никто не отлучён. Ну вот, теперь ваша святость услышала, сколь многими способами этот муж осуждён и воистину должен быть осуждён вместе со своими людьми. Итак, мы просим вас во имя Господа нашего Иисуса Христа и во имя того, чью должность вы исполняете, чтобы вы, если только не считаете необходимым добавить ещё что-нибудь сверх к уже вынесенным против этих людей приговорам, строжайше запретили принимать их в общение и при этом святом престоле, и в любом другом месте, прежде чем они не дадут удовлетворения церквям, которым нанесли ущерб, дабы вверенное вам стадо не было запятнано ими ещё более и дабы эта паршивая закваска не испортила всё тесто ³³⁶».

113. Тогда [папа] отправил от лица этого собора в немецкие земли следующее письмо ³³⁷:

«Григорий, раб рабов Божьих, всем клирикам и мирянам, живущим в Германском королевстве, которые не связаны узами отлучения, шлёт привет и апостольское благословение. О том, насколько сильно нас заботила и заботит необходимость удалить из вашего королевства заразу, напасти и опустошение, вернуть вам мир, достоинство и обычное великолепие, мы объявили на соборе, который был проведён в этом году во время 40-дневного поста ³³⁸ в Риме. Ибо мы по приговору Святого Духа решили и постановили, чтобы в вашем королевстве [состоялось] собрание всех епископов и тех мирян, которые боятся Бога, и они пожелали заключить между вами мир; и чтобы в присутствии наших легатов было решено, на чьей стороне из тех, которые борются между собой за власть над королевством, то есть на стороне Генриха, или Рудольфа, стоит правда. Неправая сторона, по праву уличённая и обузданная властью блаженного Петра, тем легче должна уступить и перестать губить души и тела, а правая сторона должна ещё более положиться на Бога и, обретя поддержку в лице блаженного Петра и согласие всех любящих справедливость, все надежды возложить на победу и не бояться ни той, ни другой смерти. Но, поскольку до нас дошло, что некие враги Божьи и сыны дьявола среди вас стараются вопреки запрету апостольского престола свести авторитет названного собрания к нулю и отнюдь не ради справедливости, но ради гордыни и опустошения всего королевства стремятся удовлетворить свои пристрастия и разрушить христианскую религию, то мы увещеваем вам и от лица блаженного Петра повелеваем, чтобы вы не оказывали таким людям никакого содействия и не вступали с ними в общение. Ибо на вышеназванном соборе все они уже стянуты узами отлучения и анафемы, и связаны властью блаженного Петра, чтобы не могли они одержать победу; чтобы они по крайней мере вынужденно были смущены и отозваны от смерти своих душ и разорения собственного отечества. Вы же, дражайшие братья, ни в коем случае не сомневайтесь во мне, будто я каким-то образом сознательно покровительствую неправой стороне. Ибо я скорее предпочту принять смерть ради вашего блага, чем получить славу всего мира ради вашей погибели. Если же некоторые люди, полагаясь на ложь, в письмах или на словах будут говорить вам иное, вы им никоим образом не верьте. Ибо мы боимся Бога и ежедневно терпим страдания из-за любви к Нему, и потому ни во что не ставим гордость и мирские соблазны, что скоро, как мы твёрдо верим, будем утешены у Него. Пусть всемогущий и милосердный Бог, который сверх надежды и сверх заслуг милует и утешает нас в нашем мучении ³³⁹, откроет ваше сердце в законе своём и утвердит вас в заповедях своих ³⁴⁰, чтобы привести вас, освобождённых властью святого Петра от всех грехов, царствовать в царствие небесное».

114. В ответ на это наши отправили то письмо ³⁴¹, которое я привёл ниже:

«Мы только что получили письмо вашей святости, в котором говорится, что вы решили на римском соборе провести в наших землях собрание всех епископов и богобоязненных мирян для рассмотрения вопроса, на чьей стороне из тех, которые борются за власть над королевством, стоит правда. В этом деле нас прежде всего удивляет то, что ваша мудрость постановила то, чего никоим образом не может произойти. Мы знаем, что из вашей памяти не изгладилось, сколь часто и настойчиво мы жаловались вам на то, что почти все епископы, которые были послушны апостольскому престолу, изгнаны из своих епархий, бежали и скрываются от лица преследователей; каким же образом они могли бы встретиться со своими гонителями и вести с ними переговоры о тех делах, из-за которых одни из них были убиты, другие уведены в плен, а остальные лишены всего своего имущества? Затем мы считаем довольно странным также то, что нам приказано рассматривать дело этого человека с теми людьми, которых легат святой римской церкви обоих отлучил по вашему приказанию от порогов святой церкви. Если же ничто им не мешает, то что для нас важно, заново рассмотреть давно уже вынесенный приговор римского собора и опять поставить его на обсуждение? Что будем мы обсуждать, справедливо ли будет вернуть королевство тому, кому вы уже три года назад по приговору собора запретили управлять королевством? Разве не правильнее было бы, чтобы этому приговору предшествовало обсуждение, которое следует, наконец, ныне? Мы знаем ваше благоразумие и то, что собор под вашим председательством никогда не выносил решения по поводу не исследованного предварительно дела. Так зачем нужно второе исследование? Если же названное дело ещё не было исследовано и, как вы говорите, всё ещё требует исследования, то на каком основании у человека до расследования и без прибавлений каких-либо условий апостольской властью было отобрано королевское достоинство? Если дело ещё не исследовано, но до сих пор требует исследования, почему вашей властью нам приказано оказывать послушание другому королю, прежде чем не было выяснено, что этот не может править? Свидетели этого дела у нас – ваши письма; а именно, о том, что легат апостольского престола по вашему приказу, вновь запретив прежнему королю управлять королевством, отлучил от порогов святой церкви и его, и всех его сторонников; а другого, который был поставлен на его место по нашему выбору, апостольской властью утвердил в королевском достоинстве и от лица всемогущего Бога приказал всем, живущим в Германском королевстве, оказывать ему послушание. Разве всё это должно быть отменено и считаться за ничто? Но, чтобы умолчать обо всём остальном, даже если только разрешение от присяги, которое вы сделали на соборе, будет иметь силу, то и тогда совершенно несомненно, что этот человек не может быть королём. Ибо каким образом может править тот, кому никто больше не обязан сохранять верность? Как может править народом тот, кто при решении судебных дел никого не может связать клятвенным обязательством для вынесения справедливого приговора? Если же, не дай Бог, это апостольское разрешение не следует считать имеющим силу, то что будет с теми епископами и другими, которые в надежде на указанное разрешение нарушили свои, данные названному Генриху клятвы? Разве не явно уличены они в клятвопреступлении? Ибо, если он по праву может править, значит те, которые сбросили с себя ярмо обещанной ему верности, поступили незаконно. И ещё кое-что. Что будет с теми клятвами, которые впоследствии были даны королю Рудольфу, власти которого мы подчинены вашим распоряжением? Вот какое расстройство всех дел! Пусть посмотрят и обратят внимание все, которые здраво мыслят, случалось ли когда-либо что-нибудь подобное, слыхано ли о расстройстве в церкви, подобном нынешнему расстройству? Посмотрите, дражайший господин, как потрясена и потревожена земля ³⁴². Если вы хотите исцелить её печали, то крепко держитесь того, что начали, и не разрушайте того, что построили ³⁴³. Ибо, если вы хотите в начатом пути повернуть назад и ввиду трудностей искать различные увёртки, то не только не исцелите тех, которые ранены, но и нанесёте раны тем, которые здоровы. Ибо, если вы оставите без внимания то, что постановила ваша власть, и бросите нас посреди бури, в которую мы вовлечены из-за вас, то мы, – свидетели тому небо и земля, – погибнем несправедливо».

115. Через какой-то промежуток времени наши отправили господину папе ещё одно письмо ³⁴⁴:

«От вашей святости не укрылось, какие гонения мы претерпели из-за послушания вам, как стали мы подобны овцам, обречённым на заклание ³⁴⁵, как преданы мы молве и поруганию ³⁴⁶. Итак, если мы, терпя подобное ради вас, не заслужили у вас никакой милости и не достойны, чтобы ради нашего освобождения тратились силы, то почему нам отказано по крайней мере в справедливости, в которой не следует отказывать даже врагам? Итак, если справедливо, – а то, что это справедливо, мы узнали из многочисленных ваших внушений, – чтобы мы были послушны тому вашему приговору, который был вынесен против Генриха, то почему те, которые, напротив, высокомерно противятся вашему приговору, не обуздываются, согласно справедливости? Почему из-за этого непослушания они не ощущают на себе никакого наказания апостольской суровости? Почему им разрешается то, что запрещено и им, и нам, или каким образом им можно то, чего нам делать нельзя? Вот, они без всякого вашего противодействия оказывают помощь в овладении троном тому, кому вы сами запретили управлять королевством; они служат как королю тому, кого вы настолько отрешили от королевского достоинства, что разрешили от уз присяги всех, которые ему её давали, или ещё дадут; они вступают в общение с тем, кого легат святой римской церкви, повторно запретив ему управлять королевством, отлучил от порогов святой церкви; они со всем усердием прилагают все силы к нашему угнетению. Ибо всё зло, которое мы терпим, мы терпим от тех, кому вы можете и должны в этом помешать. Пока они не получают от вас никакого реального противодействия, узда без сомнения отпущена на нашу погибель. Итак, почему ваша знаменитая бодрость, которая, согласно апостолу, всегда готова наказать всякое непослушание ³⁴⁷, не накажет это? Почему она оставляет его без внимания, причём такое непослушание, от которого происходит бесконечное зло, зло, коему нет числа ³⁴⁸. Если мы, несчастные овцы, когда-нибудь в чём-то ошибёмся, на нас тут же, без промедления и без отсрочки падает кара апостольской суровости. Ныне же, когда дело дошло до волков, которые с раскрытыми пастями свирепствуют против стада Господнего, всё с покорностью и долготерпением откладывается, всё переносится в духе кротости. Итак, мы просим вас во имя Господа Иисуса, чтобы вы, – поскольку или страх перед грешным мужем, чья слава – грязь и черви ³⁴⁹, заставил вас уклониться в сторону, или кроткие внушения доверенных лиц увлекли вас, заставив принять это к сердцу ³⁵⁰, – вспомнили о достоинстве и страхе Господнем и чтобы вы, если не щадите нас ради нас самих, по крайней мере позаботились о вашей невиновности при таком кровопролитии. Ибо, если вы и дальше позволите свирепствовать против нас тем, кому можете и должны в этом препятствовать, то следует опасаться, что вы не будете иметь чем оправдаться перед справедливым судьёй за нашу погибель».

116. Весь этот год ³⁵¹ прошёл так, что в наших краях не случилось ничего достойного упоминания, разве что апостольские послы часто приходили к обоим сторонам и, обещая апостольскую милость то нам, то нашим врагам, уносили с собой деньги от тех и от других, сколько по римскому обыкновению смогли их собрать.

117. В следующем же году, который был 1080 годом от воплощения Господнего, в январе месяце Генрих, собрав немалое по величине войско, вновь хотел вторгнуться в Саксонию, полагая, что саксы, любящие покой в мирное время, не выйдут против него в большом количестве в зимнюю пору. Саксы же, наученные уже многими трудами и пробудившиеся в результате многих тревог от спокойного сна, постарались выйти ему навстречу со всей силой и отразить его натиск, не дав ему вторгнуться в их край. Но тот с обычной хитростью посредством многочисленных обещаний разобщил саксов между собой, так что незадолго до дня битвы Видукинд, Випрехт ³⁵² и Дитрих ³⁵³, сын графа Геро, вместе со многими другими перешли от саксов к врагам, а маркграф Экберт ³⁵⁴ со своим отрядом, не примкнув ни к той, ни к другой стороне, спокойно стоял неподалёку от сражающихся, в сомнении ожидая исхода битвы, чтобы, какой стороне достанется победа, к той и примкнуть с поздравлениями. Итак, оба войска встретились в месте под названием Фларххайм ³⁵⁵ и расположились таким образом, что между ними протекал ручей, не широкий, но довольно глубокий. Итак, выстроившись в боевом порядке для защиты своей части берега, наши ожидали на склоне горы прибытия врагов, чтобы вследствие удобства этого места им тем легче было сбросить вниз поднимающихся наверх врагов. А герцогу Отто велели, чтобы он первым начал битву. Итак, пока наши, выстроенные таким образом, ожидали, когда враги выступят против них, те, как всегда привыкли делать, намереваясь сражаться хитростью, внезапно окружают наших и, в то время как считалось, что они придут спереди, они внезапно появились сзади оглядывающихся людей. Тогда король Рудольф послал к герцогу Отто скорохода, заклиная его именем Бога, чтобы он, помня о прежней доблести, не отказался первым начать битву, как было решено. Но герцог Отто ответил ему, что если [враги], как считалось, подойдут сначала к нему, он ни в коем случае не устрашится их ярости; но менять построение своего отряда теперь он не может. И просил, чтобы те, к которым [враги] подойдут в первую очередь, встретили их всеми силами, обещая, что он, как только сможет, придёт им на помощь. Одним словом, всё пошло совсем не так, как было намечено. Ибо последние оказались первыми, а первые – последними ³⁵⁶. Итак, обе стороны ожесточённо сражались, но закончилось всё за очень короткое время. Ибо саксы, очень быстро повернувшись кругом, показали врагам, которые подошли к ним с тыла, страшные лица и успокоились не раньше, чем обратили их в бегство и заставили показать себе спины. Итак, вернувшись победителями, саксы, как и подобало, воздали многочисленную хвалу щедрому подателю всех благ. Из наших в этой битве пал Мейнфрид, бургграф Магдебурга, а из врагов – Фолькмар и бургграф Пражский, а вместе с ними немалое число чехов и прочих. Генриха же, который обратился в бегство вскоре после начала сражения, Людвиг увёл через лес тайными тропами. Войско же его, вынужденное искать спасения в бегстве вскоре после него, усталое расположилось возле крепости, под названием Вартберг ³⁵⁷, и оставалось там, пока не восстановило силы пищей и отдыхом. А наши, которые удерживали эту крепость, бросились на них внезапной атакой и, обратив в бегство, разграбили почти всё, что они имели: коней, оружие, золотые и серебряные сосуды, перец и другие специи, облачения и драгоценные одежды. Ибо в этом обществе был также патриарх ³⁵⁸ и другие князья другой партии, которые носили с собой большие богатства. Эта третья битва произошла в 1080 году Господнем, 27 января, в понедельник.

118 ³⁵⁹. В этом же году ³⁶⁰ господин папа отправил в немецкие земли от имени собора следующее письмо:

«Григорий, раб рабов Божьих, всем архиепископам и епископам, живущим в Германском и Саксонском королевствах, всем князьям, а также всем большим и малым, которые не отлучены и желают оказывать послушание, шлёт привет и апостольское благословение. Поскольку мы знаем, что из-за спора и раздора, которые столь долгое время царят среди вас, в святой церкви величайшая опасность, а среди вас величайший ущерб случается отовсюду каждый день; поэтому нам, а также нашим братьям, собравшимся на собор, кажется необходимым, с величайшим желанием побеспокоиться, изо всех сил постараться по мере сил, чтобы со стороны апостольского престола в ваши края были присланы подходящие послы, отличающиеся как благочестием, так и мудростью, которые должны будут собрать благочестивых епископов, а также любящих мир и справедливость мирян, проживающих в ваших землях и пригодных для этого дела; как они, так и те, кого мы ещё должны добавить, под руководством Божьей милости в установленный ими день и в назначенном месте должны будут или установить мир, или, загодя выяснив истину, совершить каноническую кару над теми, которые являются причиной такого раздора. Однако, поскольку от нас не укрылось, что некоторые, поддавшиеся дьявольскому внушению, пылающие огнём своего нечестия, снедаемые алчностью, желают видеть и иметь скорее раздор, нежели мир, то мы постановили на этом соборе в той же форме, как и на предыдущем, чтобы ни одно лицо какого бы то ни было влияния или должности, великое или малое, правитель или подданный, не смело с какой-либо дерзостью противиться нашим послам и, после того как они к вам придут, препятствовать заключению мира; чтобы впоследствии ни один не смел подыматься против другого вопреки их запрету, но чтобы вплоть до установленного ими дня все сохраняли прочный мир без всякой хитрости и коварства. Тех же, которые с какой-либо дерзостью попытаются нарушить эти наши установления, мы связываем узами анафемы, и не только духовно, но даже телесно, вяжем апостольской властью во всех успехах этой жизни и отнимаем победу в оружии, чтобы по крайней мере таким образом они были смущены и попраны двойной печалью».

119. Точно также господин папа [написал] королю Рудольфу ³⁶¹:

«Григорий, раб рабов Божьих, королю Рудольфу и всем, защищающим вместе с ним христианскую религию, шлёт привет и апостольское благословение. Германское королевство, до сих пор самое славное среди всех царств мира, я вижу ныне опустошенным поджогами, убийствами и грабежами, приведённым в расстройство и пришедшим в упадок; какая сильная боль наполняет из-за этого моё сердце, какая непрерывная печаль терзает меня в глубине души, знает только тот, кто проникает в сердца всех людей и испытывает их ³⁶². Ибо мне уже неоднократно доставлялись послания Генриха, как через его собственных послов, так и через родственников, а также через князей иных земель и их близких, в которых он, то обещая всяческое послушание, то обольщая различными выдумками, с величайшим усилием желал добиться от меня, чтобы я, согласно его воле, склонился на его сторону. Однако, поскольку римская строгость, с одной стороны, и апостольская кротость, с другой, заставляют меня идти по срединному пути справедливости, то мне следует всеми доступными мне способами стремиться к тому, чтобы по приговору Святого Духа уметь каким-то образом различать истинную справедливость от ложной, реальное послушание от мнимого, и законным порядком доводить дело до конца. Это и прочее вам лучше, чем эти письма, живым голосом засвидетельствуют и объяснят мои легаты, если они по милости Божьей благополучно доберутся до вас».

120. Точно также господин папа [написал] королю Рудольфу ³⁶³:

«Епископ Григорий, раб рабов Божьих, королю Рудольфу и всем, пребывающим вместе с ним в Саксонском королевстве, как епископам, так и герцогам и графам, а также большим и малым, шлёт отпущение грехов и апостольское благословение. Поскольку сама истина говорит, что царство небесное – всех тех, которые терпят гонение за правду ³⁶⁴, и апостол восклицает, что обрести венец может только тот, кто сражался за правду ³⁶⁵, не падайте духом, сыны мои, в той боевом безумии, которое беспокоит вас уже долгое время; не сомневайтесь из-за лжи некоей лживой особы в нашем верном содействии, но всё больше и больше прилагайте ради защиты церковной истины, ради сохранения вашей благородной свободы труды, которым скоро придёт конец, и, поднявшись из [бездны] несчастий, постарайтесь, словно стеной, оградить вашими телами дом Израилев ³⁶⁶. То, что уже было принято на двух наших соборных совещаниях относительно короля Рудольфа и Генриха, а также то, что было там клятвенно решено по поводу мира и согласия в королевстве, вы весьма доходчиво можете узнать из наших писем и от ваших послов, разве только они, случайно, попали в плен; и, если что-то останется ещё неясным, вы сможете услышать это непосредственно от епископов Меца ³⁶⁷ и Пассау ³⁶⁸, а также от аббата Рейхенау ³⁶⁹, которые сейчас находятся у нас в ожидании исхода дела, когда они придут к вам. Наконец, мы хотим, чтобы вы знали, что мы не усомнимся со всей, как и положено, настойчивостью, и постоянством наших молитв, и весомостью нашей должности заботливо помогать и деятельно заботиться о вас в вашей нужде».

121. В этом же году ³⁷⁰, а именно, в месяце октябре, Генрих, неутомимый в ратных трудах, вновь собрал войско, чтобы вторгнуться в Саксонское королевство. Саксы же с огромным войском вышли ему навстречу в месте, что зовётся Канкуль ³⁷¹, и, разбив лагерь, расположились там, чтобы с Божьей помощью защитить от вражеского вторжения свои границы. Когда, выслав разведчиков, он получил сведения о нашей силе, то не рискнул вступить с ней в битву со своими силами, но обратился к искусству злобы и с хитрым коварством добился, чтобы наше войско разделилось на две части; ибо он, не полагаясь на свои силы, не смел подойти к целому войску, но надеялся без страха напасть на него в случае необходимости, если оно будет разделено на части. Так, когда он, избегая сражения, направился со всем своим войском по направлению к Эрфурту, то назад к Гослару послал самых быстрых всадников, которые должны были сжечь несколько селений и быстро вернуться к нему. А саксы, извещённые через своих разведчиков о том, что он идёт по направлению к Эрфурту, легко могли бы его догнать и даже перегнать, но, увидев за спиной дым, поспешили туда все разом, чтобы закрыть ему доступ в Гослар и те земли Саксонии. А Генрих продолжил начатый путь к Эрфурту, и город был уже сожжён и ограблен, когда наше войско, поняв, что его обманули, погналось за ним, бросив большую толпу пеших и конных. Когда наши уже приблизились к нему и увидели, что он хочет сжечь Наумбургское епископство, то спешным маршем через горы опередили его и храбро защитили город от пожара. Узнав об этом, Генрих, сжигая и опустошая всё на своём пути, направился к реке Эльстер и вопреки своему желанию, ввиду её большой глубины, расположился там лагерем. Здесь мне довелось выслушать разные мнения разных людей, но на чьей стороне из них правда, мне выяснить так и не удалось. Так, одни говорили, что он, дважды побеждённый, уклонялся от сражения, не желая более испытывать воинское счастье, и хотел, по своему обыкновению обманув наших, сжечь большую часть страны и таким образом без битвы, как бы с победной славой, вернуться в свои земли; но, наткнувшись на реку, глубину которой не знал, он, поскольку не мог легко её перейти, был вынужден таким образом вступить в бой. Другие же полагали, что он нарочно, из недоброжелательства выбрал для боя это место, где его людям, которым он не слишком доверял, пришлось бы или храбро сражаться, или подвергнуться в награду за постыдное бегство опасностям реки. Третьи же думали, что он направился в эти земли потому, что надеялся на помощь со стороны мейсенцев, или чехов, за которыми он посылал гонцов; если бы они, как он ожидал, присоединились к нему, то он, мощно пройдя оттуда через Мерзебург и Магдебург по всей Саксонии, мог бы опустошить все [эти земли] и навсегда подчинить их своей власти.

122. Итак, Генрих, разбив лагерь на берегу Эльстера, на следующее утро первым делом выстроил свои войска в боевом порядке ³⁷², ибо не хотел, чтобы из-за него произошла задержка с битвой; и вот, наши, уставшие из-за сильной спешки и трудностей пути, бросив из-за утомления в пути очень многих, наконец, прибыли; услышав, что враги уже здесь, они, в свою очередь, без промедления выстроились для защиты своего отечества. Когда они заметили, что пехоты у них совсем немного, ибо большинство не могло следовать за ними, всем, кто не имел достаточно сильных коней, было приказано из всадников стать пехотой; тогда, выстроившись в боевом порядке, они постепенно стали продвигаться навстречу врагам. Епископы же призвали всех клириков, которые там были, с великим благоговением петь 82-й псалом ³⁷³. Оба войска встретились у болота, что зовётся Грона ³⁷⁴; поскольку болото было без брода, оба войска остановились там в нерешительности и, оскорблениями побуждая друг друга первыми перейти к ним, каждое неподвижно удерживало свой берег. Наконец, наши, узнав, что неподалёку находятся истоки этого болота, устремились туда; увидев это, противники тем же путём направились к этому пределу. Когда они встретились там на твёрдой почве, то вступили в бой и обе стороны совершили удивительные деяния. А Генрих, как только увидел, что они столкнулись друг с другом, тут же, как обычно, обратился в бегство. Войско же его с такой силой напирало на наших, что, после того как некоторые показали спины, до их лагеря дошла неверная молва, которая лживыми устами говорила, будто саксы побеждены. В то время как епископы, которые были на стороне Генриха, вместе со своими клириками, радуясь, пели в лагере: «Тебя, Бога, славим!», внезапно был принесён убитым Рапото ³⁷⁵, один из знатнейших князей; те, которые несли его, издалека кричали тем, которые были в лагере: «Бегите! Бегите!». Ибо герцог Отто, взяв отряд пехоты, воздал той же мерой тем, которые обратили наших в бегство, и не прекращал преследовать их, показавших ему спины, до тех пор, пока не увидел, что они, спешно пройдя прямо посреди лагеря, с немалым риском переправились через реку. Ибо в реке погибло почти столько же врагов, сколько в самой битве. Тогда пехота, полагая, что одержана полная победа, хотела приступить к разграблению лагеря. Но герцог Отто, мудрый в бою, боясь, как бы в тылу не остались ещё некоторые враги, убедил их на время воздержаться от грабежа, пока не убедятся, что ни один враг не скрылся в тылу и не смогут спокойно разграбить вражеский лагерь. Итак, вернувшись назад вместе с пехотой, он застал на месте битвы Генриха фон Лааха ³⁷⁶ с большей частью войска, ликующей по поводу якобы одержанной победы и радостным голосом поющей: «Кирие элейсон». Когда герцог Отто увидел такое множество людей, то сперва хотел избежать встречи с ними, ибо видел, что у него при себе не так много людей, чтобы они мог безопасно сразиться с таким отрядом; но затем, вспомнив, что Богу не трудно победить и со многими, и с немногими ³⁷⁷, храбро подошёл к ним и, поскольку Бог внушил им дух страха, быстро обратил их в бегство. И вот, когда все они или утонули в реке, или бежали на тот берег реки, герцог Отто сказал: «А теперь спокойно обшарьте лагерь; теперь без опаски берите всё, что найдёте; и всё, что принадлежало врагам, зовите теперь вашим, ибо это досталось вам благодаря вашей доблести!». Он ещё не успел сказать всё это, как они набросились на вражеский лагерь и поспешно захватили всё, что было там найдено. А там было найдено множество драгоценных шатров, много епископских сундуков, полных священных одеяний и сосудов, множество золотых и серебряных сосудов, пригодных для ежедневных надобностей, много серебра и золота в слитках и ещё больше в звонкой монете, многочисленные и превосходные кони, всякого рода оружие, парадные и прочие без всякой меры одеяния; короче говоря, всё, что имели при себе епископы Кёльнский ³⁷⁸, Трирский ³⁷⁹ и ещё примерно 14 других, всё, что носили с собой герцог Фридрих ³⁸⁰, граф Генрих ³⁸¹ и прочие очень богатые люди, всё, что они захватили в Эрфурте, всё это наши разом разграбили и с триумфом вернулись в свой лагерь.

123. Тому, какие несчастья испытали те, которые избежали меча, в реке, в лесах и болотах, едва ли кто-нибудь поверит, разве что ему случилось видеть всё это собственными глазами. Ибо река с обеих сторон имела такие берега, что здесь никто не мог войти в неё, не свалившись, а там никто не мог из неё выбраться иначе, как ползком и ухватившись за кусты и траву. Многие беглецы, когда здесь стремглав бросались в реку, а там прыгали на другой берег со спин коней, мечом прорубали дорогу, чтобы вслед за собой вытащить из реки и своих коней, но, наконец, устав от рубки, оставляли коней, бросали оружие и в страхе продолжали бегство. Итак, за всё, в чём Унштрут, где мы были побеждены, погрешил против них, Эльстер отомстил за нас вдвойне. Ибо там мы, бежав, потеряли только наше имущество, а здесь мы отняли у бежавших и убитых врагов и вражеское добро, и наше собственное, которое они похитили у нас и принесли с собой. Во время бегства очень многие храбрые мужи были убиты крестьянами топорами и дубинами, многие знатные и благородные сеньоры были взяты в плен простолюдинами, многие, страдая от жесточайшего голода, не колеблясь, отдавали коней и мечи за кусок хлеба, и, если находили, где можно купить хлеб, не жалели ничего из того, что имели. Если взятых в плен приводили к какому-нибудь честному человеку из наших, то их выхаживали, если они были ранены, а затем, надлежащим образом снабдив одеждой и оружием, без выкупа отпускали на родину. Тогда им было сказано, что Генрих, их господин, послал за чехами и, после того как те придут, хочет вместе с тем войском, которые всё ещё оставалось, опять напасть на Саксонию. Но они ответили, что предпочтут лучше обойти весь мир, если это возможно, чем вновь когда-нибудь вступить в Саксонскую землю.

124. Между тем, когда саксы вернулись в свой лагерь, их радость в значительной мере померкла, ибо их король Рудольф, получив две раны, одну смертельную, а вторую отвратительную, горевал не столько о своём собственном несчастье, сколько о поражении своего народа. Но, когда он узнал, что его народ одержал победу, то сказал: «Теперь я, живой и мёртвый, с радостью перенесу всё, что захочет Господь!». Хотя он потерял правую руку и получил тяжёлую рану в нижнюю часть живота, всё же, желая утешить тех, которых, как он видел, огорчены его смертью, он твёрдо обещал, что не умрёт в настоящий момент; пренебрегая заботой о самом себе, он показал своим раненым, какие врачебные средства следует применять. Наши князья, крайне растроганные этой храбростью и в то же время добротой, все разом торжественно обещали ему, что, если всемогущий Бог пожелает сохранить ему жизнь, то, даже если он потеряет обе руки, Саксония никогда не изберёт при его жизни другого правителя. Весьма обрадованный этой верностью, он разрешился блаженной смертью ³⁸². Это четвёртое сражение произошло в 1080 году от воплощения Господнего, 15 октября, в четверг.

125. Затем, в месяце декабре, когда наши князья, собравшись, совещались о положении своего королевства, внезапно прибыл гонец, который сказал, что Генрих, вернувшись из сражения к своим людям, хвастал, что, убив короля саксов, он подчинил своей власти всю Саксонию, а теперь, собрав войско, пришёл, чтобы отпраздновать в Госларе Рождество Господне. Но наши, собрав за три дня большое войско, отправились ему навстречу, чтобы силой защитить свою родину. Тот, узнав об этом, лишился всех своих надежд, ибо надеялся, что легко сможет победить саксов, пока они не имеют правителя. Итак, распустив своё войско и изменив планы, он отправил к саксам послов с просьбой, чтобы они, если, конечно, не хотят жить без короля, поставили своим королём его сына, и он даст им клятву, что никогда не вступит в Саксонскую землю. Но герцог Отто, который обычно серьёзные вещи в облекал в шутку неким забавным иносказанием, ответил этому посольству следующее: «Я часто видел, как от дурного быка рождается дурной телёнок; а потому не желаю ни сына, ни отца».

126. Когда прошло ближайшее Рождество Господне и начался 1081 год от воплощения Господнего, бывший король Генрих решил вступить в Италию, чтобы положить тот или иной конец своим долговременным трудам, а именно, чтобы либо смягчив господина папу Григория притворным смирением, либо вынудив его тиранической силой, снять с себя узы отлучения, которыми он был связан, или, чего он хотел ещё больше, силой сбросить Григория с папского престола и, поставив на его место Виберта Равеннского ³⁸³, который вот уже три года как был по праву отлучён, свободно делать всё, что угодно его тирании, имея в апостольском престоле поддержку любой своей прихоти. Но его друзья считали, что небезопасно покидать свои земли, которые обязательно повергнутся нападению саксов, сильно озлобленных недавней битвой; ибо они нимало не сомневались в их приходе, если отправятся в Италию и оставят свою родину без военной силы. Итак, они отправили к нашим князьям послов, которые должны были каждого из них просить о переговорах и назначить время и место, где избранные с обеих сторон князья смогут встретиться, чтобы провести переговоры по поводу общего блага. Они встретились на том берегу Везера ³⁸⁴, в лесу, который потому зовётся Капуанским, что принадлежит, как известно, городу Капуе ³⁸⁵. С той стороны собрались епископы Кёльнский ³⁸⁶, Трирский ³⁸⁷, Бамбергский ³⁸⁸, Шпейерский ³⁸⁹ и Утрехтский ³⁹⁰; а с нашей стороны – Майнцский ³⁹¹, Магдебургский ³⁹², Зальцбургский ³⁹³, Падерборнский ³⁹⁴ и Хильдесхаймский ³⁹⁵. Когда те, которые были с той стороны, хотели провести тайные переговоры только с князьями, наши отказались вести какие бы то ни было речи, кроме тех, которые могут слушать все собравшиеся, большие и малые. Так обе стороны долгое время сидели в молчании, ибо наши, которые встретились с ними по их просьбе, ждали, чего те хотят, а те, желая показать, будто не они просили наших, а сами пришли по их просьбе, слушали, о чём наши их попросят. Наконец, наши, нарушив молчание, просили выступить от имени их всех Гебхарда, архиепископа Зальцбургского. Тот поднялся и, как человек во всех отношениях мудрый и достойный, оказывающий честь должности, которую исполнял, со спокойным выражением лица, твёрдым голосом изрёк мудрую и благочестивую речь:

127. «Достопочтенные епископы и прочие саксонские князья, которых вы здесь видите, соизволили возложить на меня это поручение, чтобы я в моей речи изложил всеобщее мнение. Поэтому я хочу просить вас всех, о святейшие отцы и прочие выдающиеся князья, чтобы вы соизволили терпеливо меня выслушать и со спокойной душой рассмотреть общее дело, которое мне приказали вести, чтобы вы могли узнать и испытать истину; ибо, если хотите, для вас не менее важно, чем для нас, знать, что я собираюсь сказать. Мы твёрдо полагаемся при этом на ваше собственное свидетельство, ибо верим, что вы, хоть и ушли из нашего сообщества, но не отступили от любви к истине; на основании вашего же свидетельства, говорю я, мы хотим доказать, сколько обид, сколько оскорблений мы испытали, когда со всей душой, со всей готовностью, как полагалось, находились на службе у короля. Вы сами знаете, сколько раз мы по одному и все вместе просили вас о помощи, чтобы в награду за нашу добровольную службу, или благодаря вашему посредничеству он облегчил бремя многочисленных бедствий, которые нас невыносимо угнетали. Вы прекрасно знаете, что мы часто об этом просили, и то, чего мы добились этими просьбами, вы тоже прекрасно знаете. Мы не упрекаем вас в этом, ибо знаем, что вы неоднократно старались ради нашего дела, хоть это и мало нам помогло. Но что за нужда говорить, какую награду он дал нам на последок, когда у всех стоит перед глазами, как он, имевший всё самое лучшее, нам отплатил самым худшим. Ибо священников, не только не уличённых ни в каком преступлении, но даже не обвинённых в соответствии с правилами, он или бросил в оковы, как разбойников, или, ограбив до нитки, прогнал с их престолов, тех, которых не смог схватить; церковное имущество, за счёт которого епископы должны были жить сами и содержать бедняков Божьих, он позволил разграбить соучастникам своих преступлений. Нашу землю он уже много раз опустошал огнём и мечом; он безвинно убивал в наших землях наших родственников и вассалов, когда у него не было никакой причины для войны, разве что он хотел иметь рабами сыновей свободных людей. Мы часто смиренно умоляли то его, то вас, по одному и всех вместе, чтобы он отложил меч и решил вместе с нами дело в судебном порядке, и обещали охотно подчиниться любому вашему приговору. Чего мы всем этим добились, мы призываем в свидетели вас самих. Итак, мы, ныне присутствующие, вместе со всеми, которые проживают в Саксонской земле, смиренно умоляем вас, о святейшие святители Христовы, и вас, о благороднейшие князья и храбрейшие рыцари, чтобы вы, помня о всемогущем Боге и о вашем долге, вспомнили также, что вы призваны быть пастырями душ, а не их губителями, приняли меч для защиты невинных, а не на погибель им; чтобы вы больше не преследовали нас, ваших братьев во Христе, ваших родичей во плоти, огнём и мечом. Все невзгоды, которые мы до сих пор претерпели от вас, мы вам простим, приписав их нашим собственным грехам и объявив карой Божьей милости, если впоследствии сможем чувствовать себя в безопасности от обид с вашей стороны. Отложите в сторону меч и огонь и, как подобает христианским мужам в отношениях с христианами, решите это дело на основании разумных доводов, а не резни, и то, о чём мы просили ещё до кровопролития, предоставьте нам по крайней мере теперь, насытившись нашей кровью. Множество бед нам безжалостно причинил ваш господин Генрих, многими несчастьями он сверх меры нас измотал, но мы всё же готовы принять его себе в короли, как было некогда; мы готовы поклясться ему в верности и покорности, и верно и охотно соблюдать эту клятву: только вы докажите нам на основании убедительных доводов, что мы сможем сделать это без ущерба для нашего сана, а миряне – без ущерба для святой веры; мы не уйдём с этого поля, пока не исполним всего того, что я сказал. Если же вы соизволите выслушать наше мнение, то мы на основании истинных, ясных и подкреплённых свидетельством Писания доводов докажем, что мы, и клирики, и миряне, не можем иметь господина Генриха своим королём, не повредив нашим душам. Итак, или вы ныне убедительно докажите нам, что он по праву может править, и тогда примите нас, как верных товарищей, под его царство, или позвольте нам правдиво доказать, что он по праву не может быть королём, и перестаньте вопреки разуму преследовать нас, как врагов. Если же вы скажете в ответ, что вы, мол, связаны присягой, которую ему давали, то мы тем же образом докажем, что никакая клятва по праву не может вас заставить нас преследовать. Итак, суть нашей просьбы в следующем: или вы убедительно докажите нам, что господин Генрих может править по праву, или разрешите нам правдиво доказать вам, что он этого не может; и когда будут изложены те и другие доводы, вы прекратите преследовать нас огнём и мечом».

128. Тогда те ответили, что пришли сюда не для обсуждения этого дела; они, мол, не обладают такой мудростью, чтобы дерзнуть внезапно взяться за решение столь важного вопроса, особенно, когда он, по-видимому, касается не только их, но и короля, и всех подданных его королевства. Сами же просили, чтобы с начала текущего февраля и до середины июня с обеих сторон соблюдался мир; в течение этого времени, мол, следует провести собрание, на котором по общему совету всего королевства и обеих сторон обсудить то дело, которое наши хотели решить сейчас. Наши же, поняв их хитрость, что они для того хотели иметь столь долгое время мира, чтобы те, которые останутся дома, были в безопасности, пока те, которые отправятся в Италию, будут наносить оскорбление апостольскому достоинству, ответили, что не хотят ни сами обманывать, ни быть обманутыми, но намерены дать прочный и нерушимый мир вплоть до указанного срока времени и сами просят о нём. И когда те обещали дать мир всем немцам, стоявшим на нашей стороне, герцог Отто сказал: «Вы что, считаете нас такими глупыми, что мы не поняли плана вашего коварства? Вы просите у нас мира и безопасности для ваших земель, пока не сможете обесчестить апостольское достоинство, а нам обещаете мир, пока не сделаете, если позволит Бог, что хотите с тем, кто является нашим главой. Какой добрый мир дан телу, в то время как жестоко отрезанная голова подвергается ещё более жестоким насмешкам! Так вот, или дайте нам и всем нашим и примите для себя и всех ваших нерушимый мир, или вообще никакого не получите. Если вы не хотите дать нам и всем нашим друзьям, большим и малым, полный мир, отправляйтесь в путь, который вы начали; но наперёд скажу, что в ваших землях вскоре будут незваные гости, и вы, вернувшись из Италии, не найдёте своего добра в желанной сохранности. Ибо мы не хотим от вас скрывать, что как только мы сможем, то будем иметь одного правителя, который с Божьей помощью храбро защитит нас от беззаконий и воздаст равной мерой тем, которые причиняли нам беззакония». Итак, простые воины противной стороны воскликнули, что наши предлагают справедливые условия, а их князья не предлагают и не принимают правды; что впредь они будут менее готовы сражаться, чем были готовы до сих пор, ибо узнали, что на стороне саксов правда; это собрание принесло нам больше пользы, чем победа в трёх битвах, ибо здесь они своими ушами услышали то, чему никогда не смогли бы поверить: наши просят о справедливости и предлагают её. Так они расстались между собой, и мир был дан тем и другим только на семь дней.

129. Итак, в начале марта Генрих вступил в Италию, чтобы и там, как уже сделал в немецкой земле, посеять семена раздора ³⁹⁶, так что не осталось уже ни одной части его королевства, где бы яд гражданских войн не нарушил мирного спокойствия.

130. Князья же Саксонии отправили послов ко всем народам немецкого языка, как врагам, так и к друзьям, с просьбой избрать любого другого правителя, кроме Генриха и его сына, обещая верно служить ему, кем бы он ни был, чтобы все члены королевства соединились воедино при одном короле, как было некогда. А в июне месяце они, собрав войско, отправились в восточную Франконию и, опустошив её грабежами и поджогами, отомстили за многочисленные обиды, которые те им причинили. Так, проложив себе огнём широкий путь, они прибыли в окрестности Бамберга; там им навстречу вышли их давние друзья, швабы, и они, проведя общее совещание, переговорили об общем деле назначения короля, а затем, после многочисленных прений все разом согласились избрать королём Германа ³⁹⁷.

131. Но, когда саксы радостные и покрытые славой вернулись домой, ничуть не сомневаясь в том, что уже имеют короля, князья противной стороны, не забыв старых уловок, всеми способами пытались помешать его выбору, делая всё, чтобы он не состоялся, ибо сильно боялись избранного короля. Итак, они просили герцога Отто о беседе с ним наедине и многими обещаниями уговаривали, чтобы он колебался в выборе; но так и не смогли добиться, чтобы он обещал им что-то определённое. Так, пока он колебался и к его сомнениям примкнула большая часть [страны], прошло всё лето, и почти всю Саксонию смутила его неустойчивость. В ноябре месяце Отто вновь был вызван на тайные переговоры, и, когда он уже полностью склонился на сторону наших врагов, то по милости Божьей, дабы не погубил он на исходе дней столько своих трудов, которые он перенёс ради отечества, конь, на котором он сидел, упал на ровном месте и так придавил своему седоку одну ногу ³⁹⁸, что он почти целый месяц не мог ходить и его носили. Итак, придя в себя благодаря милости Божьей, он понял, что погрешил и милосердием Божьим был наказан. Итак, отправив разные посольства, он врагам объявил о своём отказе, а своим землякам твёрдо обещал всегда быть верным и согласным с ними. Князья Саксонии были этому очень рады и с великим ликованием приняли своего короля Германа в Госларе за несколько дней до Рождества Господнего. А на рождество святого первомученика Стефана он был торжественно помазан в короли Зигфридом, архиепископом Майнцского престола, когда уже начался 1082 год от воплощения Господнего ³⁹⁹.

Комментарии

260. Оппенгейм – город на левом берегу Рейна между Майнцем и Вормсом.

261. Сигехард, патриарх Аквилеи.

262. Альтманом, еп. Пассау в 1065 – 1091 гг.

263. 16 октября 1076 г.

264. То есть Баварского герцогства.

265. Вельф IV (I) (ум. 1101 г. 9 нояб.) – герцог Баварии в 1070 – 1101 гг.

266. По другим источникам, как раз Генрих IV находился в Оппенгейме, а враждебные ему князья – в Трибуре.

267. Адальберта, еп. Вормса в 1070 – 1107 гг.

268. См. выше, гл. 75.

269. Генрих пришёл из Германии лишь с небольшой свитой, но лангобарды по собственной инициативе составили его войско.

270. 25 января 1077 г. в замок Каносса (в Тоскане).

271. 13 – 15 марта 1077 г. – Форххайм – город в Баварии на р. Регниц между Бамбергом и Эрлангеном.

272. Вернее, не один, а два папских легата – римский дьякон Бернгард и марсельский аббат Бернгард. См. ниже, гл. 105.

273. Указание на шутку Цицерона по поводу Г. Каниния Ребила, консула, который исполнял должность всего один день (31 декабря 45 г. до н.э.).

274. Кафедральная церковь Майнца.

275. 16 апреля 1077 г.

276. 4 июня 1077 г.

277. 29 июня 1077 г.

278. В сентябре 1077 г.

279. Мелльрихштадт – городок между Мейнингеном и Бад-Нейштадтом.

280. 7 августа 1078 г.

281. Папский легат.

282. Гартвиг (ум. 1102 г. 17 июня) – архиепископ Магдебурга в 1079 – 1102 гг. Сын Зигфрида I фон Спонхайма.

283. 7 или 8 августа 1079 г.

284. Вильгельм (ум. 1089/1116 г.) – граф Камбурга и Брены. Сын Геро, графа Брены, который был сыном маркграфа Дитриха II.

285. 8 августа 1078 г.

286. Шмалькальден – город в Тюрингии к северу от Мейнингена.

287. См. выше, гл. 99.

288. Граф Геннеберга.

289. Маркграф баварского Нордгау.

290. Гл. 103 – 116 отсутствуют в А₂.

291. В ноябре 1078 г.

292. При осаде Тюбингена; см. выше, гл. 76.

293. Согласно Регистру Григория VII, IV, 23, от 31 мая 1077 г. То есть письмо это было известно уже летом 1077 г., а не только в феврале 1079 г.

294. Большая часть знати и епископов Северной Италии были противниками папы Григория VII.

295. Регистр Григория VII, II, 55а, № 21 (Каспар, с. 206).

296. 1 Цар., 15, 23.

297. Регистр Григория I, ХIII, 11 (MG. Epp. 2, 378).

298. Иоанн, 11, 50.

299. Иаков, 4, 6.

300. Матфей, 18. 20.

301. 1 Цар., 15, 23.

302. Регистр Григория I, ХIII, 11 (MG. Epp. 2, 378).

303. Фил., 2, 21.

304. Следует полагать, что тем самым имеется в виду отлучение Генриха IV и утверждение Рудольфа легатом Бернгардом 12 ноября 1077 г. в Госларе, но это определённо не так; ибо тогда получается, что, если Бруно объясняет действия легата приведённым здесь письмом Григория VII, то совершенно непонятно, как он тогда может говорить о прибытии письма в феврале 1079 г. Очевидно, что Бруно сам ничего не знал об упомянутых в письме событиях и лишь немного перефразировал письмо, которому и обязан всем своим знанием.

305. Марк, 14, 66 и сл.

306. По Гейдриху, письмо написано в конце апреля 1078 г. Но это не обязательно так. Нет убедительных доводов против того, что письмо действительно является ответом на письмо, приведённое в гл. 106, и следовательно написано в июле – августе 1077 г.

307. На соборе в феврале 1076 г.

308. В 1077 г. в Каноссе.

309. В конце января 1077 г. (Регистр, IV, 12).

310. 13 марта 1077 г. в Форххайме.

311. Регистр, IV, 23 – 24.

312. Эта строка как раз и даёт понять, что письмо было написано ранее ноября 1077 г., ибо речь здесь идёт не об отлучении Генриха IV легатом, а об отлучении его собором в феврале 1076 г. А «утверждение» Рудольфа очевидно объясняется самим фактом присутствия легата при его избрании.

313. Втор., 17, 20.

314. Иоанн, 2, 17.

315. Галат., 2, 11.

316. Марк, 14, 66 и сл.

317. 12 ноября 1077 г.

318. Адальберон.

319. Альтман.

320. Иоанн, 8, 32.

321. 1 Иоанн., 5, 6.

322. Юдифь, 13, 17.

323. Псал., 102, 4.

324. Псал., 143, 10.

325. Очевидно, имеется в виду битва при Мелльрихштадте.

326. Рим., 12, 21.

327. 1 Макк., 1, 10.

328. В начале 1079 г.

329. 15 ноября 1078 г.

330. В феврале 1076 г.

331. 12 ноября 1077 г.

332. 1078 г.

333. Рим., 1, 32.

334. В ноябре 1078 г.; см. гл. 103.

335. 1 Кор., 5, 5.

336. 1 Кор., 5, 6.

337. Регистр Григория VII, VI, 1, от 1 июля 1078 г., а отнюдь не от лица собора 1079 г., как говорит Бруно.

338. В феврале 1078 г.

339. 2 Кор., 7, 4.

340. 2 Макк., 1, 4.

341. Это письмо не может быть датировано ни августом – сентябрём 1078 г. (по Гейдриху), ни октябрём – ноябрём 1078 г. (по Ломану), потому что, очевидно, не является ответом на предыдущее письмо Григория VII; вероятно, оно имеет отношение к письму, где говорится о решении собора. Это мог бы быть собор, который состоялся в феврале 1078 г., если бы саксы не говорили о том, что прошло уже три года после низложения Генриха; это указывает на февраль 1079 г. Поэтому всё говорит за то, что письмо является ответом на ноябрьский собор 1078 г. (см. гл. 118) и его следует датировать началом 1079 г.

342. Псал., 17, 8.

343. Иеремия, 24, 6.

344. По Гейдриху и Ломану письмо написано в ноябре – декабре 1078 г., хотя никаких явных данных для точной датировки нет.

345. Псал., 43, 23.

346. Товит, 3, 4.

347. 2 Кор., 10, 6.

348. Псал., 39, 13.

349. 1 Макк., 2, 62.

350. Исайя, 46, 8.

351. 1079 г.

352. Випрехт фон Гроич.

353. Брат Вильгельма фон Камбурга.

354. См. прим. 125.

355. Фларххайм – городок к югу от Мюльхаузена и к северо-западу от Лангензальцы.

356. Матфей, 20, 16.

357. Вартберг – замок в Тюрингии близ Эйзенаха.

358. Генрих – патриарх Аквилеи в 1077 – 1084 гг.

359. Гл. 118 – 120 отсутствуют в А₂.

360. Скорее, 1078 г.

361. В марте – апреле 1079 г.

362. Иеремия, 17, 10.

363. В конце февраля 1079 г.

364. Матфей, 5, 10.

365. 2 Тим., 2, 5.

366. Иезек., 13, 5.

367. Герман – епископ Меца в 1073 – 1090 гг.

368. Альтман.

369. Очевидно, имеется в виду аббат Рейхенау Эккехард.

370. 1080 г.

371. Возможно, Кюнкель в районе Эйзенаха.

372. 15 октября 1080 г.

373. Молитва о помощи против врагов церкви.

374. Груне, приток Риппаха.

375. Рапото IV (ум. 1080 г. 15 окт.) – сын Дипольда I; граф Хама и фогт св. Эммерамма в 1059 – 1080 гг.

376. Генрих II фон Лаах (ум. 1095 г. 12 апр.) – пфальцграф Лотарингии в 1085 – 1095 гг.

377. 1 Цар., 14, 6.

378. Сигевин – архиепископ Кёльнский в 1078 – 1089 гг.

379. Эгильберт – архиепископ Трирский в 1079 – 1101 гг.

380. Фридрих I Штауфен (ум. 1105 г. 6 апр.) – герцог Швабии с 1079 г. Женат (1086 г.) на Агнесе (Адельгейде) (ум. 1143 г. 24 сент.) – единственной дочери Генриха IV. Дед Фридриха I Барбароссы.

381. Фон Лаах.

382. 16 октября 1080 г.

383. Антипапа (Климент III) с 25 июня 1080 г. по 8 сент. 1100 г.

384. В феврале 1081 г.

385. Кауфунген – город к юго-востоку от Касселя.

386. Сигевин. См. выше, прим. 378.

387. Эгильберт. См. выше, прим. 379.

388. Роберт – епископ Бамберга в 1075 – 1102 гг. См. также прим. 39.

389. Гузман – епископ Шпейера в 1075 – 1090 гг.

390. Конрад – епископ Утрехта в 1076 – 1099 гг.

391. Зигфрид. См. выше, прим. 43.

392. Гартвиг. См. выше, прим. 282.

393. Гебхард – епископ Зальцбурга в 1060 – 1088 гг.

394. Поппо – епископ Падерборна в 1076 – 1083 гг.

395. Удо – епископ Хильдесхайма в 1079 – 1114 гг.

396. Притчи, 6, 19.

397. Герман фон Сальм – сын Гизельберта, графа Люксембурга. Королём был избран в Оксенфурте 9 августа 1081 г.

398. Голень.

399. 26 декабря 1081 г.

Источник: Brunos Sachsenkrieg // Quellen zur Geschichte Kaiser Heinrichs IV. Darmstadt. Wissenschaftliche Buchgesellschaft. 1963