Ц. ДЕ БРИДИА

ИСТОРИЯ ТАРТАР

HYSTORIA TARTARORUM

Часть третья

ИССЛЕДОВАНИЯ И МАТЕРИАЛЫ

41. МОНГОЛЬСКОЕ ВТОРЖЕНИЕ В ПОЛЬШУ (НТ, § 27)

В начале 1241 г. монгольские войска, перейдя через Карпаты, вторглись в Польшу. Они вышли к Висле, захватив города Люблин и Завихост, а в феврале взяли важную крепость Сандомир. Вслед за Сандомиром 28 марта 1241 г. после упорной обороны пал Краков. Укрепленный Вроцлав монголам взять не удалось. Оставив этот город в тылу, монголы подошли к Легнице, где 9 апреля они столкнулись с [288] объединенными польско-немецкими силами, потерпевшими в этой битве полное поражение. После Легницы монгольская армия направилась в Венгрию на соединение с основными силами, которыми командовал Бату.

В польской «Великой хронике» в главе «О первых татарах, которые проникли в Польшу и Венгрию» сообщается: «В году 1241 Батый, татарский хан, со своим войском — народом многочисленным и жестоким, пройдя Русь, вознамерился вторгнуться в Венгрию. Но прежде чем он достиг венгерских границ, он направил часть своего войска против Польши. Они в день Пепла опустошили и город и Сандомирскую землю, не пощадив ни пола, ни возраста. Затем они через Вислицу пришли в Краков, подвергнув все опустошению. Недалеко от Ополья их встретили князья [Владислав] опольский и [Болеслав] сандомирский и начали было с ними сражаться, но бежали, не имея возможности сопротивляться ни их многочисленности, ни воле Божьей. И, таким образом, упомянутая часть татарского войска, опустошив Серадз, Ленчицу и Куявию, дошла до Силезии. С ними Генрих, сын Генриха Бородатого, князь силезский, польский и краковский, со многими тысячами вооруженных [воинов] храбро встретился на поле у крепости Легница и, уповая на Божью помощь, уверенно с ним сразился. Но с соизволения Господа, который иногда допускает избиение и своих за их преступления, знаменитый вышеупомянутый князь Генрих вместе со многими тысячами несчастных людей пал на поле боя ⁴¹⁸. С ним вместе пал подобным образом князь Болеслав, прозванный Щепелка. Когда Батый, татарский князь, вторгся в Венгрию, ему преградили дорогу венгерские короли, братья Бела и Коломан. Последние, потеряв в сражении большую часть своего войска, обратились в бегство. Так, Батый, опустошая Венгрию, жестоко убивая людей от мала до велика, не щадя ни пола, ни возраста, переправился через реку Дунай. Пробыл он в этом королевстве год или более, учинив жестокую резню в народе и нечестивое разорение городов» (Великая хроника, с. 154-155). Ср. с известиями Галицко-Волынской летописи: «Дмитрий, киевский тысяцкий Даниила, сказал Батыю: “Не медли так долго на этой земле, пора тебе идти на угров. Если замедлишь, земля та укрепится! Соберутся против тебя и не [289] пустят тебя в свою землю”. Он сказал так потому, что видел, как гибнет Русская земля от нечестивого. Батый послушал совета Дмитра и пошел на угров. Король Бела и Коломан встретили его на реке Солоне. Бились их войска, и бежали угры, и татары гнали их до реки Дуная. После победы пробыли они там три года» (ПЛДР. XIII в. С. 297) ⁴¹⁹.

42. СМЕРТЬ ГЕНРИХА СИЛЕЗСКОГО: МИФ И РЕАЛЬНОСТЬ (НТ, § 28)

42.1. Согласно «Истории Тартар» брата Ц. де Бридиа, герцог Генрих Силезский был пленен монголами и они заставили его преклонить колена перед погибшим ранее монгольским военачальником. Затем герцог был умерщвлен, а его голова отправлена к Бату. В донесении брата Иоанна эпизода о судьбе Генриха Силезского нет. Поэтому не совсем ясно, кому принадлежат сведения о расправе монголов над плененным герцогом, брату Бенедикту или переписчику донесения, брату Ц. де Бридиа ⁴²⁰. В большинстве латинских источников, упоминающих битву при Лигнице, о гибели Генриха говорится лишь в самых общих выражениях (Английские источники, с. 158). Согласно польской «Великой хронике», Генрих погиб на поле боя, а о пленении его нет речи (см. коммент. 41). В польской рукописи середины XIV в. изображено монгольское войско, осаждающее город Лигницу. В руках монгольского всадника копье, на котором насажена голова князя Генриха, что подтверждается надписью на миниатюре: Hic fertur caput eiusdem ducis henrici filii sancte hedwigis in lancea a thartaris ante castrum legnicz (Hedwigs-Codex 1353 г. fol.12r.). Ниже рассматриваются еще два свидетельства, однако и они не вносят ясности в картину событий.

Дело не в том, что разные источники по-разному освещают одно и то же событие — смерть Генриха Силезского. Это обстоятельство легко объяснимо степенью осведомленности того или иного автора. Загадочно выглядит полное несовпадение описаний гибели герцога, обнаруживаемое сравнением европейских хроник с известиями, принесенными францисканской миссией. В одном случае говорится о [290] героической смерти воина, в другом — о позорной смерти пленного. Известия о героической смерти Генриха в открытом бою с монголами соответствуют представлениям о поведении, достойном воителя, но в данном случае они являются историческим мифом. С другой стороны, у нас нет оснований полагать, что сведения о трагическом конце Генриха, сообщаемые братом Бенедиктом, являются твердым историческим фактом. Брат Бенедикт передает чужой рассказ. В обоих случаях мы сталкиваемся с оценочным явлением и каждое из них далеко от реальности. Что было «на самом деле», мы не знаем, собственно, это и не важно. Событие обретает содержание и смысл только в устах рассказчика. Более значимым представляется следующее обстоятельство: возможность сравнить две версии события и выявить несоответствия, недоступные взору европейских наблюдателей. В новой иерархии власти, создаваемой монголами, побежденным правителям надлежало принять новые правила поведения, в противном случае их ждала трагическая смерть.

Подробности, сообщаемые автором «Истории Тартар», отличаются не только особым драматизмом, но и полностью соответствуют известной по другим источникам практике азиатских кочевников, связанной с сакральным унижением поверженного знатного противника ⁴²¹. Узнать и передать такие подробности мог лишь непосредственный наблюдатель этого события. Скорее всего, он и назван в качестве «татарского» информатора брата Бенедикта. Вероятно, речь идет об каком-нибудь христианском пленнике, перешедшем на службу к монголам и находившемся в лагере Бату в момент прибытия туда францисканской миссии.

В 1242 г. Понс де Обон, магистр ордена тамплиеров во Франции, направил послание Людовику IX . Письмо сохранилось в «Анонимной хронике королей Франции». В хронике письмо ошибочно датировано 1236 г., тогда как в нем описан поход монгольских войск на Польшу в 1240 г., Моравию и Венгрию в 1241 г.; к тому же Понс де Обон знает о насильственной гибели польского герцога Генриха II, получившего [291] по смерти прозвище Благочестивый (убит 9 апреля 1241 г. в битве при Лигнице). Магистр пишет: «Моему высокому господину королю, милостию Божиею королю Франции, Понс из Обона, магистр ордена тамплиеров во Франции, привет, с готовностью быть в воле вашей во всем, с почтением и во славу Господа. Известия о татарах, как мы их слышали от братьев наших из Полонии, пришедших в капитул. Доводим до сведения вашего Величества, что татары разорили и опустошили землю, принадлежавшую Генриху, герцогу Полонии, а его самого, вместе со многими баронами, и шестерых из наших братьев, трех рыцарей, двух служителей и пятьсот наших людей умертвили; а трое из наших братьев, которых мы хорошо знаем, спаслись. Затем они опустошили всю Венгерскую землю и Богемскую; после чего они разделились на три отряда, из коих один находится в Венгрии, другой в Богемии, а третий в Австрии. И разрушили они две лучших башни и три поселения, какие мы имели в Полонии; а все, что мы имели в Богемии и Моравии, они разрушили совершенно. И мы опасаемся, как бы то же не случилось в немецких землях. И знайте, что король Венгрии и король Богемии и два сына герцога Полонии и патриарх Аквилеи с великим множеством людей не осмелились атаковать даже один из их трех отрядов. И знайте, что все бароны Германии, и сам император, и все духовенство, и все благочестивые люди, монахи и обращенные приняли крест; якобины и младшие братья [всюду] до самой Венгрии приняли крест, чтобы идти против татар. И если случится, как нам говорили наши братья, что, по соизволению Божию, [все] эти будут побеждены, то до самой вашей земли не найдется никого, кто бы мог им [татарам] противостоять» (Понс де Обон, с. 6) ⁴²².

42.2. Любопытная версия событий, связанная с судьбой Генриха, со ссылкой на польские источники, излагается в «Скифской истории» Андрея Лызлова. «Четвертое величайшее воинство татарское опровержеся на воинство Гендриково, и вси купно мужественно бишася. Но егда узреша татарина выбежавша со знаменем, на нем же таково знамя было: X, — и на верху того глава с великою брадою трясущеюся и дым скаредный съмрадный из уст пущающа на поляки, от чего вси изумевшися ужасошася, и нагло бегать начаша кто как [292] может, и тако побеждени быша. Убиени на той брани от татар началный вождь воинства того Гендрик марграф маравский, и прочии мнози честнии воеводы, и воинство. И толикую победу в то время татарове восприяша, яко над поляки и прусы, таки и над немцы, яко девять мехов великих ушей нарезаша от убиенных, по единому от коегождо режуще, еже учиниша того ради, дабы могли ведать число побиенных» (Лызлов, с. 27). Сведения о татарском знамени выглядят крайне загадочно. Если все же полагать, что за этим скрыт какой-то реальный факт, то, возможно, речь идет о знамени в виде объемной фигуры дракона. И второй вопрос: действительно ли монголы отрезали уши у убитых противников?

Джувейни сообщает, что после взятия Булгара «они отдали приказ отрезать правое ухо у [убитых] людей. Было насчитано 270000 ушей» (см. коммент. 39.2). Имел ли место в реальности отмеченный Джувейни обычай отрезать правое ухо у побежденных мертвых противников? На первый взгляд, сведения, передаваемые его современником, Винцентом из Бове, который собрал всевозможные слухи о жестокости монголов, подтверждают эту практику: «И когда они взяли, как было сказано выше, город Дербент ⁴²³ в Персиде, то, засвидетельствовав свою жестокость и распространяя неизбывный ужас, схватили всех его жителей, отрезали уши мертвым и непокорным, и эти уши, замоченные в уксусе, на двух быстрых лошадях с честью отослали к хааму» ⁴²⁴.

В «Искандер-наме» Низами Гянджеви (XII в.) повествуется о том, что Искандер, победив зинджей, среди сокровищ, предназначенных Дарию, послал вьюки с ушами врагов и головами, начиненными соломой. В «Истории» ат-Табари (IX в.) при описании вторжения арабов в Среднюю Азию упоминается следующий случай. В засаду, устроенную арабами, попало войско тюрок и согдийцев, состоящее из именитых [293] людей. Большая часть их погибла, другие попали в плен. Узнав, что разбитое ими войско было элитным соединением, «арабы написали имена убитых у них на ушах и повесили их отрубленные головы к своим поясам и в таком виде явились в лагерь» (ат-Табари, с. 137) ⁴²⁵. Приведенные примеры показывают, что ухо, как и голова поверженного противника, были вещественным знаком удачи победителя и их демонстрация предписывалась кодексом поведения настоящего воина. Одновременно отрезанное ухо символизировало окончательную смерть врага. Не исключено, что отрезанные уши, отсылаемые царю или хану, служили не столько для подсчета побежденных врагов, сколько, будучи сконцентрированы в одних руках, символизировали военное счастье всего войска, связанное с фигурой высшего лица в государстве. У среднеазиатских кочевников эти обычаи дожили до XVIII в. и не были секретом для русских дипломатов. Вот как оценивается политика первого губернатора Оренбурга И. И. Неплюева: «Он берег русскую кровь и русские деньги, принося им в жертву тех, которые, при всяком удобном случае, со зверским самодовольством отрубали голову русскому в степи и привязывали ее к седлу, чтобы отдать в Хиве за какой-нибудь халат хану или получить двадцать тиллей» ⁴²⁶. Путешествовавший по Средней Азии в начале прошлого века А. Вамбери наблюдал такие сцены. В военные лагеря героям посылались наградные халаты четырех видов. Халаты назывались четырех-, двенадцати-, двадцати-и сорокаголовыми и вручались они за предоставление соответствующего числа голов убитых противников ⁴²⁷. Назывались такие подарки ин’ам — ‘подарок за голову или пару ушей’ ⁴²⁸. Л. Ф. Попова обратила мое внимание на такой вид среднеазиатских головных уборов, как гулакчин — «шапка-ушанка». Гулакчин носили казахские султаны. «Уши» у такой шапки обозначены явно избыточным с точки зрения технологии кусочками меха, что позволяет ввести этот предмет в круг обсуждаемой темы. Особое отношение к ушам демонстрируют и траурные церемонии тюрков, когда древний обычай предписывал в знак скорби наносить порезы на ушах (подробнее см. коммент. 46).

42.3. Отрубленная голова. В своей основе обычай, связанный с предъявлением вождю или хану головы поверженного [294] противника, восходит к ритуалам инициации. Добытая в бою голова была зримым знаком доблести и удачи. Несколько иное отношение было к тем, кто завладел головой известного правителя не в открытом бою. Когда эмиры правителя найманов случайно схватили государя могущественного племени кераитов Он-хана и, убив его, отослали его голову Таян-хану, «тот не одобрил этого поступка и сказал: “Зачем убили такого великого государя? Нужно было привести его живым!” Он повелел обделать голову Он-хана в серебро и [в течение] некоторого времени клал ее на свой престол, ради [приобретения] почета и для выражения величия» (Рашид ад-Дин. Т. 1. Кн. 2. С. 134). Иногда предъявление головы правителю должно было засвидетельствовать сам факт смерти (ан-Насави. 102). Известен факт препирательств монголов с союзными им войсками южных китайцев по поводу головы китайского императора Алтан-хана (Рашид ад-Дин. Т. II. С. 26).

Правитель города Керман, убив сына хорезмшаха султана Гияс ад-Дина, отослал его голову монгольскому хану со словами: «У вас было два врага: Джалал ад-Дин и Гияс ад-Дин. Голову одного я посылаю вам» (Рашид ад-Дин. Т. II. С. 32; ср.: ан-Насави. 62). Голова неудачливого претендента на власть, насаженная на острое оружие, демонстрировалась его сторонникам с целью предотвратить сопротивление и смуту — (Утемиш-хаджи, с. 112). Например, Кара-Йусуф, победив Миран-шаха, «приказал надеть его голову на копье и выставить его перед стенами Тебриза, чтобы этот город поскорее сдался. И действительно, жители города, видя, что их государь погиб, всем королевством покорились Иосифу» (Шильтбергер, с. 32).

Впрочем, насильственная и жестокая смерть, ожидавшая проигравшего в борьбе за трон соперника, связана с иной мотивацией. Баварский солдат Иоганн Шильтбергер со знанием дела пишет, что в Египте, например, по обыкновению этого края претендента на власть сажают на железный кол: «Один из двух домогающихся престола в случае победы берет своего противника в плен, одевает его по-царски, ведет в специально устроенный для этого дом с железными колами и сажает его на один из них так, что он [295] выходит у него из шеи. И на этом колу он должен сгнить» (Шильтбергер, с. 46) ⁴²⁹.

В послании венгерского епископа Стефана Вацкого парижскому епископу (от 10 апреля 1242 г.) сообщаются сведения, полученные от пленных монгольских лазутчиков. В частности, в письме говорится о том, что на стороне монголов сражаются племена мордвы; последние уничтожают всех людей без разбора, и никто из них не считается полноправным мужчиной, пока не убьет человека (Английские источники, с. 127, 154) ⁴³⁰. Видимо, об этом же обычае сообщает Ибн Фадлан, когда характеризует башкир: «Мы остерегались их с величайшей осторожностью, потому что это худшие из тюрок, самые грязные из них и более других посягающие на убийство. Встречает человек человека, отделяет его голову, берет ее [с собой], а его [самого] оставляет» (Ахмед ибн Фадлан, с. 130). Согласно средневековому огузскому эпосу, «юноше не давали имени, пока он не отрубил голову, не пролил крови» ⁴³¹. Путь истинного воина, достигшего славы, характеризовался в эпосе следующим образом: «Отрубил головы, пролил кровь, получил награду, достиг славы». Согласно «Истории» ат-Табари (IX в.), арабы, сражаясь с тюрками в Средней Азии, после победы отправили халифу туги (знамена) тюркского кагана и головы погибших врагов (ат-Табари, с. 255). И в XVIII в. у турок полагалась плата за голову убитого противника ⁴³². Особое значение имели головы знатных противников. По словам писателя XVII в. Ходжи Самандара Термези, после победы над войском хорезмийцев «слуги его величества, привязав к седельным ремням головы военачальников злодеев-тюрок, представили пред очи прибежища Мухаммеда Сайда» ⁴³³.

Согласно сведениям францисканцев, голова Генриха была отправлена к Бату и затем ее бросили среди других голов убитых. Скорее всего, речь идет о скоплении черепов в виде пирамид. В истории войн на всем азиатском пространстве это было типичным явлением ⁴³⁴. Так, например, согласно китайским источникам, в начале V в. шаньюй Хэлянь Бобо приказал сложить обезглавленные тела погибших врагов и их головы в кучи и насыпать над ними высокий холм. Холм получил название «Возвышение из черепов» ⁴³⁵. В 704 г. [296] мусульманский полководец Муса ибн Абдаллах одержал победу над тюрками. Его воины несли головы убитых до Термеза, где сложили из голов две башни (ат-Табари, с. 107).

По мнению Фомы Сплитского, сооружение монголами холмов из мертвых тел преследовало цель внушить страх противнику: «Тартарские полчища, опустошив всю Трансильванию и выгнав венгров из задунайских земель, расположились в тех местах, собираясь остаться там на все лето и зиму. А чтобы устрашить тех, кто обитал на другой стороне Дуная, они сложили на берегу реки многие кучи из несметного количества собранных тел» (Фома Сплитский. XXXVI).

Смбат Спарапет, отправленный в 1246 г. царем Малой Армении в Каракорум, в своем письме сообщает о пирамидах из костей: «Миновав многие страны, оставив позади Индию, мы прошли всю землю Бодак, на что потратили около двух месяцев пути. Я увидел там несколько городов, разрушенных татарами, величие и богатство которых неоценимы. Я видел некоторые из них за три дня пути и несколько удивительных гор, состоящих из груды костей тех, кого умертвили татары. И нам казалось, что, если бы Господь распорядился иначе и татары, которые таким образом уничтожили язычников, не пришли сюда, все эти народы были бы способны завоевать и заселить эти земли до моря» (Смбат Спарапет, с. XIX). Скорее всего, речь идет о башнях из черепов. Брат Иоанн (LT, IX. 22) сообщает, что в земле кангитов и команов видел многочисленные головы и кости мертвых людей, лежащие на земле. Если это не были остатки «башен из черепов», то тогда трудно объяснить, почему человеческие кости остались непогребенными. В таком случае умолчание о подобных башнях в книге Марко Поло и в сборнике Рашид ад-Дина выглядит удивительно. Мотивация сооружения таких конструкций остается неизвестной.

Широко известны башни из голов побежденных изменников, возводившиеся по приказу Тамерлана. В 1387 г. такие башни были сооружены после взятия мятежного Исфахана (Гийасаддин Али, с. 44). Сведения официального историка Гийасаддина Али подтверждаются подробным рассказом Иогана Шильтбергера, который передает слухи об этом событии: «Собрав жителей, он приказал умертвить всех, кто был старше 14 лет, пощадив тех, кому было меньше лет. Головы [297] убитых были сложены в виде башни в центре города» (Шильтбергер, с. 29). То же самое имело место после долгой осады Дамаска. «Тамерлан приказал также своим воинам, чтобы каждый представил ему по одной человеческой голове, и по истечении трех дней, потраченных на выполнение его приказания, он повелел воздвигнуть три башни из этих голов, а сам город разрушить» (Шильтбергер, с. 25). Согласно Фоме Мецопскому, в Дамаске было сооружено семь таких башен (Фома Мецопский, с. 65-66). После взятия Багдада в июле 1401 г. Тимур приказал своим воинам, чтобы каждый принес ему две отрубленные головы багдадцев. Из этих голов было возведено 120 башен ⁴³⁶.

Испанский посол Руи Гонсалес де Клавихо, посланный в 1403 г. ко двору Тамерлана, видел две такие башни около города Дамгана в Хорасане: «За городом на расстоянии выстрела арбалета возвышались две башни такой высоты, как можно забросить вверх камень, сделанные из грязи и человечьих черепов. Здесь же были еще две башни, уже развалившиеся. А эти башни, сложенные из черепов, остались от племен, называемых белыми татарами» (Руи Гонсалес де Клавихо, с. 87). Туркменские племена ак-коюнлу и кара-коюнлу враждовали между собой, причем последние выступили союзниками турок против Тамерлана. Тамерлан переселил их в окрестности Дамгана, они же, подняв восстание, грабили и разрушали все на своем пути. Уничтожив их, войско Тамерлана воздвигло башни из черепов поверженных бунтовщиков. Такие башни назывались калля-минора — «пирамиды голов побежденных» ⁴³⁷. Видимо, это название каким-то образом связано с назначением этих башен. Шах Исмаил I из голов убитых при взятии Мерва приказал соорудить целые минареты ⁴³⁸. Такие же башни из черепов сооружались по приказу Бабура ⁴³⁹.

43. МОНГОЛЬСКОЕ ВТОРЖЕНИЕ В ВЕНГРИЮ (НТ, §29)

43.1. Картина событий венгерского похода в изложении брата Иоанна отличается от описания в «Истории Тартар» в первую очередь развернутым эсхатологическим сюжетом, за которым угадывается пророчество о грядущей гибели [298] завоевателей (ср.: LT, V. 19; НТ, § 41). Слова пророчества вложены в уста Бату-хана. В изложении брата Ц. де Бридиа пророчество опущено, но остался совершенно немыслимый эпизод, в котором Бату удерживает свою бегущую армию.

Брат Ц. де Бридиа подробно рассказывает о битве на мосту, что находит ближайшее соответствие в хронике Фомы Сплитского. Это обстоятельство позволяет предположить, что рассказ брата Ц. де Бридиа о венгерских событиях является комбинацией хорошо известных сведений о битве на р. Шайо и версии этих же событий в изложении францисканской миссии. Пророчество, которое звучит из уст Бату, заимствовано из «Романа о Чингис-хане» (см. коммент. 55). При этом остается неясным, что могло побудить францисканцев использовать пророчество при описании битвы монголов с венграми. Указанное обстоятельство отмечено многими исследователями, но осталось без объяснения ⁴⁴⁰. Так, например, ссылка Пейнтера на «Юань-ши», где говорится, что Бату желал отступить, встревоженный потерями на мосту, на что Субедей ответил, что он не будет отступать, пока не достигнет Дуная, в данном случае ничего не проясняет, поскольку в нашем случае речь идет о пророчестве. Этот пример лишний раз показывает, что донесения францисканской миссии испытали сильнейшее влияние «Романа о Чингис-хане».

В книге брата Иоанна сообщается: «Названные вожди, продвигаясь из Руссии и Комании, сражались против венгров и поляков, и многие из тартарских [вождей] были умерщвлены в Польше и Венгрии. И если бы венгры не обратились в бегство, а оказали мужественное сопротивление, то тартары покинули бы их границы, ибо тартар объял столь великий страх, что все пытались бежать. Но Баты, обнажив меч, встал перед ними и сказал: “Не смейте бежать, потому что, если вы побежите, никто не спасется, и если мы должны умереть, то умрем все, потому что, как предсказал Чингис-хан, наше будущее в том, что мы должны быть убиты. И если ныне время пришло, то да будем стойкими!”. И они были так воодушевлен, что остались на месте и разгромили Венгрию» (LT, V. 28). Бегство монголов есть их излюбленный прием ложных отступлений с целью заманить противника в засаду. Любопытно, что в хронике Фомы Сплитского в эпизод битвы на мосту [299] также вставлена прямая речь Бату. Можно предположить, что за этим стоит реальный факт моления Небу (см. ниже свидетельство Джувейни).

Фома пишет: «Тогда Бат, старший предводитель тартарского войска, взобравшись на холм, внимательно осмотрел расположение войска венгров и, вернувшись к своим людям, сказал: “Друзья, мы не должны терять бодрости духа: пусть этих людей великое множество, но они не смогут вырваться из наших рук, поскольку ими управляют беспечно и бестолково. Я ведь видел, что они, как стадо без пастыря, заперты словно в тесном загоне”. И тут он приказал всем своим отрядам, построенным в их обычном порядке, в ту же ночь атаковать мост, соединявший берега реки и находившийся недалеко от лагеря венгров. Однако один перебежчик из рутенов перешел на сторону короля и сказал: “Этой ночью к вам переправятся тартары, поэтому будьте настороже, чтобы они внезапно и неожиданно не набросились на вас”. Тогда король Коломан со всем своим войском выступил из лагеря; за ним последовал со своей колонной архиепископ Хугрин, который, конечно, и сам был мужем воинственным и смелым, всегда готовым к бою. В полночь они подошли к указанному мосту. Тут какая-то часть врагов уже перешла через него; завидев их, венгры тотчас напали на них и, мужественно сражаясь, очень многих положили, а других, прорвавшихся назад к мосту, сбросили в реку. Поставив стражу у начала моста, они в бурном ликовании вернулись к своим. Так что, весьма обрадованные победным исходом, венгры уже почувствовали себя победителями и, сняв оружие, беззаботно проспали всю ночь. Тартары же, поставив на своем конце моста семь осадных орудий, отогнали венгерскую стражу, кидая в нее огромные камни и пуская стрелы. Прогнав таким образом стражу, они свободно и беспрепятственно переправились через реку — одни по мосту, а другие вброд. И вот, когда совсем рассвело, взору открылось поле, наводненное великим множеством тартар» (Фома Сплитский. XXXVI). Скорее всего, венгерские известия в «Истории Тартар», равно как и сетования на гордыню, обуявшую венгров, принадлежат перу брата Ц. де Бридиа. Пейнтер же полагает их новыми сведениями, полученными папскими послами от монголов в лагере Бату ⁴⁴¹. [300]

43.2. Перед вторжением в Венгрию Бату-хан направил венгерскому королю послов с письмами и требованием подчиниться. Содержание одного из таких посланий известно из донесения брата Юлиана. Венгерский король Бела IV, опасаясь вторжения монголов, послал несколько доминиканских и францисканских групп для разведки ⁴⁴². На территорию Венгрии монгольские войска прошли через Верецкий перевал в Карпатах в начале марта 1241 г. Бату-хан разделил армию: одна часть направилась в центр королевства, другая пошла на юг, через Трансильванию. В апреле 1241 г. в битве при Шайо монгольская армия Бату-хана разбила 60-тысячное венгерско-хорватское войско. Монголы взяли Пешт, разорили левобережную Венгрию, а также находившуюся под властью Венгрии Словакию. Далее монголы переправились через Дунай и двинулись на Адриатическое побережье с целью захвата венгерского короля. Покинули они страну лишь в марте 1242 г. ⁴⁴³

В официальной монгольской «Истории покорителя мира» Джувейни сообщается: «Когда Русь, кипчаки и аланы также были уничтожены, то Бату решил истребить келаров [поляков] и башгирдов [венгров] — многочисленный народ христианского вероисповедания, который, говорят, живет рядом с франками. Для этой цели он приготовил войска и, по наступлении нового года, выступил. Народы эти обольщались своею многочисленностью, пылом храбрости и прочностью орудий. Услышав молву о движении Бату, они также выступили с 450 000 всадников, которые все славились военным делом и считали бегство позором. Бату отправил анангардом своего брата Шибакана с десятью тысячами человек для разведки и дозоров, [поручив им] высмотреть численность их [неприятелей] и доставить сведения о степей и их могущества и силы. Он [Шибакан] отправился, согласно приказанию, через неделю возвратился и дал [такое] известие: “Их вдвое больше войска монгольского и все народ храбрый и воинственный”. Когда войска близко подошли друг к другу, то Бату взобрался на холм и целые сутки ни с кем не говорил ни слова, а горячо молился и громко плакал. Мусульманам он также приказал все собраться и помолиться. На другой день приготовились к битве. Между ними [обоими войсками] [301] находилась большая река. Ночью он [Бату] отправил одну часть войска [в обход], а войско [самого] Бату с этой стороны переправилось через реку. Шибакан, брат Бату, лично двинулся в самую середину боя и произвел несколько атак сряду. Неприятельские войска, будучи сильными, не трогались с места, но то войско, [отправленное в обход] обошло их сзади. [Тогда] Шибакан со всем своим войском разом ударил [на них], бросился на ограды царских палаток, и они мечами разрубили канаты палаток. Когда они [монголы] опрокинули ограды царских шатров, войско келаров смутилось и обратилось в бегство; никто из этого войска не спасся. Те области также были завоеваны. Это было одно из множества великих дел и ужасных побоищ» (Сборник материалов. Т. II. С. 23). Рашид ад-Дин, который использовал материалы Джувейни, добавляет: «Булар [Польша] и Башгирд [Венгрия] являются большой страной и [представляют собою] места недоступные. Несмотря на то, что [монголы] тогда завоевали ее, [жители ее] снова восстали, и она до сих пор не вполне покорена. Государей тамошних называют келар [король], и они существуют еще до ныне» (Рашид ад-Дин. Т. II. С. 37).

Рогерий, сплитский архиепископ (1249-1266), еще в бытность свою каноником в Варадине написал «Жалобную песнь о разрушении Венгерского королевства» ⁴⁴⁴. Рогерий провел два года в плену у монголов. В его сочинении события 1241-1242 гг. отражены довольно подробно ⁴⁴⁵. Сведения польской «Великой хроники» о вторжении монголов в Венгрию и Польшу см. вкоммент. 41.

43.3. История столкновения Востока и Запада в середине XIII столетия писалась на языке Апокалипсиса. Автор «Исторического зерцала» Винцент из Бове утверждал: когда Батый «вторгся в Венгрию, то принес жертву демонам, спрашивая их о том, хватит ли у него смелости пройти по этой земле. И демон, живущий внутри идола, дал такой ответ: “Иди беззаботно, ибо посылаю трех духов впереди деяний твоих, благодаря действиям которых противники твои противостоять тебе будут не в силах” — что и произошло. Духи же эти суть: дух раздора, дух недоверия и дух страха — это три нечистых духа, подобных жабам, о которых сказано в Апокалипсисе» (Симон де Сент-Квентин. XXXI. 149). В «Откровении [302] Иоанна» сказано: «И увидел я выходящих из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка трех духов нечистых, подобных жабам. Это — бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя» (16.13-14) ⁴⁴⁶.

44. ХАНСКИЙ СУД В КРАСНОМ ШАТРЕ (НТ, § 30)

Великий хан Угедей скончался в декабре 1241 г., процарствовав 13 лет (Рашид ад-Дин Т. II. С. 43). Когда весть об этом достигла Бату, чьи армии находились на побережье Адриатики, он принял решение прекратить поход и вернуться в причерноморские степи, или Команию, как пишет брат Ц. де Бридиа. Францисканцы верно называют причину, по которой монголы покинули пределы Западной Европы. Именно смерть Угедея изменила ход событий. Существующая в литературе точка зрения, что прекращение западного похода каким-то образом связано с потерями монголов при завоевании Руси, не выдерживает критики ⁴⁴⁷.

В силу обстоятельств папские послы были первыми из европейцев, кто узнал скрытые от посторонних глаз причины смерти Угедея. Францисканцы присутствовали на суде, где, как они полагают, разбирался вопрос о смерти Угедея. После вступления на трон Гуюк организовал показательный суд. Дело происходило в красном шатре. По словам брата Иоанна, шатер из красного пурпура, подаренный китайцами, был достоин удивления. Речь идет не только о размерах, но и красоте отделки этого сооружения. В шатер было приглашено огромное множество знатных женщин. «Именно там император и его мать отделились друг от друга, причем мать императора пошла в одну часть [шатра], а император в другую, чтобы творить суд. Ведь была схвачена тетка по мужской линии нынешнего императора, которая убила ядом его отца в то время, когда их войско находилось в Венгрии; вследствие этого войско, которое находилось в вышеуказанных краях, ушло оттуда назад; над ней [т. е. над теткой], вместе со многими другими, было совершено правосудие, и они были убиты» (LT, [303] IX. 36). Получается, что Угедей умер насильственной смертью. Однако, если опираться на персидские источники, то оказывается, что францисканцы передают лишь слухи, а версия об отравлении Угедея распространялась противниками вновь избранного хана. Эмоциональная фраза о погребении Угедея «с богатым в аду» ⁴⁴⁸ принадлежит либо брату Ц. де Бридиа, либо позднему переписчику.

В приписке к люксембургской рукописи книги брата Иоанна, со ссылкой на венгерские источники, сообщаются дополнительные подробности суда, происходившего в красном шатре. По причине важности этой приписки приведем ее содержание целиком: «О том, что Бела, король венгров, как и господин папа, направил послов к тартарам. В год от воплощения Господня 1246 Бела, король Венгрии, выслушал послов господина папы, открывших ему во всех отношениях, как выше сказано, жизнь и нравы тартар, и вот без всякого промедления к нему вошли его послы, которых он направил к тем же самым тартарам, с тем чтобы они выведали их деяния и секреты; они во всех отношениях разъяснили то, что брат Иоанн ранее сообщил королю, следующим образом. В то время, когда тартары, которых многие называли молотом вселенной, разгромили Польшу и Венгрию, их император Оккодай-кан был убит в своей земле, получив отравленный напиток от своей сестры. Ведь у нее был сын, и она страстно желала, чтобы он стал императором, и по этой причине они [т. е. тартары] были вынуждены вернуться в свою страну и, таким образом, оставались без императора в течение почти десяти лет. А когда закончился [упомянутый] срок и был назначен день избрания, все их принцы и магнаты собрались, чтобы избрать императора. А в результате они избрали императором сына покойного императора Оккодая, который именуется Куйук-кан; хотя они намеревались посадить его на престол 25 июля [VIII kl. augusti] ⁴⁴⁹, [в это время] выпал град с дождем в таком количестве, что от его внезапного таяния пали мертвыми десять тартар со множеством скота и по этой причине его интронизацию отложили до Успения блаженной [304] Девы ⁴⁵⁰. После того как он был интронизирован в названный день, тотчас была воздвигнута хоругвь и назначен поход на девятнадцать лет против западных народов. Были также избраны воины таким образом, что должны были идти [в поход] из [каждых] десяти мужчин трое сильнейших с женами и детьми, и скотом, и всем имуществом. А король Бела, взволнованный и устрашенный этими услышанными разговорами, дал своего сына, [уже] избранного королем, в мужья дочери короля команов ⁴⁵¹, причем свадьба была заново отпразднована в Венгрии. А во время этой свадьбы десять команов сошлись для клятвы над собакой, разрубленной надвое мечом, по их обычаю, [клятвы в том], что будут отстаивать землю венгров так же, как верные [люди венгерского] короля, против тартар и варварских народов» ⁴⁵².

По версии Рашид ад-Дина, болезнь и смерть Угедея наступили от чрезмерного употребления вина, а слухи о «коварной» женщине — всего лишь злая сплетня. Он пишет: «У каана был баурчи [стольник], сын Абикэ-беги, сестры Соркуктани-беги, которую Чингиз-хан выдал за Кяхтей-нойона. Каждый год Абикэ-беги по совету Соркуктани-беги приезжала из китайской страны, где был ее юрт, на служение [к каану] и, устраивая пир, потчевала [его]. На тринадцатый год по восшествии его на престол она, по обыкновению, приехала и вместе со своим сыном, который был баурчи каана, поднесла каану чашу [с вином]. Ночью во время сна каан от чрезмерного [количества] выпитого вина скончался. Стали злословить при содействии хатун и эмиров, что Абикэ-беги и ее сын подносили чашу [с вином] и, наверное, дали каану яду. Илджидай-нойон, который был молочным братом каана и влиятельным эмиром из рода джелаир, сказал: “Что за вздорные слова? Сын Абикэ-беги — баурчи, он ведь всегда подносил чашу, и каан всегда пил вина слишком много. Зачем [нам] нужно позорить своего каана, [говоря], что он умер от покушения других? Настал его смертный час. Надо, чтобы больше никто не говорил таких слов”. Так как он был умным человеком, то понимал, что причина этой смерти — излишество и постоянное опьянение» (Рашид ад-Дин. Т. II. С. 42). Таким образом, версия Рашид ад-Дина показывает, что у францисканцев был надежный источник при дворе. Другое дело, что проверить им эти [305] сведения было невозможно. Тот, кто поддерживал слух о насильственной смерти Угедея, скорее всего, принадлежал к коалиции противников избрания Гуюка. Следовательно, францисканцы пользовались неявным покровительством со стороны людей Бату. Соперничество за власть между этими родами общеизвестно. В красном шатре на самом деле судили Фатиму-хатун, обвиненную в колдовстве и смерти Кудэна, сына Угедея (подробнее см.: Рашид ад-Дин. Т. II. С. 117, 119).

45. РАЗНОГЛАСИЯ МЕЖДУ ГУЮКОМ И БАТУ (НТ, § 30)

Разногласия между Гуюком и Бату наследовали старую вражду, а после восшествия Гуюка на престол приобрели особо острый характер ⁴⁵³. Дело шло к междоусобной войне, но этому помешала странная смерть Гуюка. Версия этих событий у Рашид ад-Дина выглядит так: на следующий год после коронации Гуюк с войском направился в сторону родового юрта. «Соркуктани-беги, поскольку она была очень умной и догадливой, поняла, что поспешность его [отъезда] не без задней мысли. Она послала тайком нарочного к Бату [передать]: “Будь готов, так как Гуюк-хан с многочисленным войском идет в те пределы”. Бату держал [наготове] границы и вооружался для борьбы с ним. Когда Гуюк-хан достиг пределов Самарканда, откуда до Бишбалыка неделя пути, [его] настиг предопределенный смертный час и не дал ему времени ступить шагу дальше того места, и он скончался. Продолжительность его царствования была около года» (Рашид ад-Дин. Т. II. С. 121). Сведения Рашид ад-Дина показывают, что францисканцы получили достоверные известия о факте разногласий между Гуюком и Бату и, следовательно, имели основания полагать, что этот разлад на какое-то время отвлечет монголов от внешних завоеваний. Скорее всего, именно войско Бату видели францисканцы, возвращаясь из Монголии в Киев ⁴⁵⁴. Однако в восьмой главе брат Иоанн пишет об этом войске как о силе, направленной против Запада. Сообщение брата Иоанна дало повод В. И. Ставискому говорить о влиянии инструкций, обусловленных политическими планами [306] курии ⁴⁵⁵. Это мнение трудно согласуется со следующим обстоятельством: ни послы, ни тем более курия не знали, чем завершится дипломатическая миссия, посланная к ближайшему монгольскому войску. Предположение о том, что по рекомендации курии какие-либо известия могли быть внесены братом Иоанном при редактировании книги, должно основываться на анализе сообщений всех известных двенадцати рукописей, а не на каких-то двух мифических редакциях, поскольку брат Иоанн и переписчики его книги внесли множество изменений и дополнений в эту книгу. И во-вторых, не стоит преувеличивать степень влияния на политическую жизнь Европы дипломатического отчета миссии.

46. ТРАУРНЫЙ ОБЫЧАЙ (НТ, § 31)

В обоих донесениях содержатся сведения неясного происхождения о загадочных кергизах, обитающих к югу от Монголии. Поскольку далее говорится, что монгольская армия, покорив кергизов, устремилась в Армению и Грузию, то у многих исследователей возникло стремление заменить «кергизов» на «черкесов» (Kergis = Circassi) ⁴⁵⁶. Однако Даффина справедливо отверг эти построения и указал, что в целом сведения о кергизах представляют неразрешимую проблему ⁴⁵⁷.

В донесении брата Иоанна говорится: «А в это время Оккодай-хан послал Хирподана с войском на юг против кергизов, которых он в войне победил. Эти люди язычники; у них нет волос на подбородке. У них есть такой обычай: когда умирает чей-нибудь отец, то он от душевной боли в знак скорби на своем лице от одного уха до другого удаляет у себя лоскут кожи в виде ремня» (LT, V. 32). Упоминаемый в этих сведениях нойон Гирподан — историческое лицо (лат. Chirpodan; Чармагун армянских источников; Джурмагун, по Рашид ад-Дину). Направление походов Джурмагуна подтверждается известиями Джувейни и Рашид ад-Дина. Рашид ад-Дин пишет о том, как Угедей послал во владения Ирана «Джурмагуна с войском, ибо багдадский халиф, который был корнем [мусульманских] государей, султаны Рума [Малой Азии], атабеки Шираза и владетели Шама [Сирии], Мисра [Египта] и [307] еретики [исмаилиты] — все были врагами, да и те области, что были взяты [монголами], находились в неустойчивом состоянии и при малейшем слухе [об их поражении] готовы были отпасть» (Рашид ад-Дин. Т. I. Кн. 2. С. 279). Вторжение монголов в Армению и Грузию под предводительством Джурмагуна произошло в 1236-1239 гг., и не имеет ничего общего с покорением кергизов Джучи в 1207 г. Иными словами, мы вновь сталкиваемся с какой-то странной ошибкой в донесениях францисканцев.

Интересно, что на юг от Монголии у Великой Китайской стены обитали тюрки-онгуты, у которых Чжао Хун наблюдал аналогичный описанному выше скорбный обычай. В средневековой китайской литературе онгуты именовались «белыми татарами». Чжао Хун пишет: «Так называемые белые татары [по сравнению с черными] несколько более тонкой наружности, вежливы и почитают родителей. Когда умирают [у них] отец или мать, то [они] ножом изрезывают себе лицо и плачут. Каждый раз, когда [я, Хун], проезжая рядом с ними, встречал таких, которые были недурной наружности и с рубцами от ножевых порезов на лице, и спрашивал, не белые ли [они] татары, [они всегда] отвечали утвердительно» (Мэн-да бэй-лу, с. 48). Близкий обычай соблюдали чжурчжэни в XI в.: «Если человек умирает, [близкие] разрезают себе кожу на лбу, кровь и слезы [во время оплакивания] смешиваются. Называют это проводы слезами и кровью» (Сюй Мэн-синь, с. 275). В то же время в китайских источниках подчеркивается, что кыргызы «при похоронах не царапают лиц, только обертывают тело покойника в три ряда и плачут; а потом сожигают его, собранные же кости через год погребают. После сего в известные времена производят плач» ⁴⁵⁸.

В легендарной истории крещения гуннов епископом Исраилем Моисей Каганкатваци (X в.) характеризует «дьявольские заблуждения», то есть верования тюрков, и описывает какую-то неясную ситуацию, связанную с нанесением кровавых рубцов на щеках: «Они думали, что почитаемый ими бог Куар ⁴⁵⁹ производил искры громоносных молний и эфирные огни. Когда молния поражала человека или другое существо, они приносили ему жертвы. Также они приносили в жертву жареных лошадей какому-то чудовищному, громадному [308] герою, называя его богом Тангрихан, которого персы называют Аспандеат ⁴⁶⁰; не имея вовсе царских помышлений, они предавались всем заблуждениям. Барабаны и звоны на разрезанных мечом и ножами трупах, кровавые рубцы на щеках и членах и битвы на мечах в нагом состоянии... Зрелище адское! Носясь при кладбищах, муж с мужем и толпа с толпой боролись в нагом состоянии, и многочисленные группы, предаваясь разврату, <...>, пустив коней, скакали в разные стороны» (Моисей Каганкатваци, с. 193).

О погребальных обрядах тюрков-тугю в китайских источниках сообщается следующее: «Тело покойника полагают в палатке. Сыновья, внуки и родственники обоего пола закалают лошадей и овец и, разложив перед палаткою, приносят в жертву; семь раз объезжают вкруг палатки на верховых лошадях, потом перед входом в палатку ножем надрезывают себе лице и производят плач; кровь и слезы совокупно льются. Таким образом поступают семь раз и оканчивают. <...> В день похорон, так же как и в день кончины, родные предлагают жертву, скачут на лошадях и надрезывают лице» ⁴⁶¹. Ат-Табари (IX в.) описывает случай, когда арабы захватили в плен и убили одного из тюркских царей, владетеля четырех тысяч шатров. В этой ситуации «тюрки пришли в смятение, принесли его шатры и сожгли их, порезали свои уши, царапали свои лица и долго плакали над ним» (ат-Табари, с. 267). Тохтабаева Ш. Ж., ошибочно полагая, что у ат-Табари говорится об отрезании ушей, предполагает, что смысл такого самоистязания заключался в имитации смерти и готовности следовать за покойным в иной мир ⁴⁶². Ср. с траурными обычаями скифов: когда у скифов умирает царь, жители каждой области, куда привозят тело царя, «отрезают кусок своего уха, обстригают в кружок волосы на голове, делают кругом надрез на руке, расцарапывают лоб и нос и прокалывают левую руку стрелами» (Геродот. IV. 71). На одной из росписей Пянджикентского храма запечатлена сцена оплакивания в момент нанесения порезов на ушах ⁴⁶³. Согласно ал-Бируни, в определенные дни года «жители Согда плачут по своим древним покойникам. Они оплакивают их, царапают себе лица и ставят для умерших кушанья и напитки» (ал-Бируни. Памятники минувших поколений, с. 255) ⁴⁶⁴. В одном из манихейских текстов говорится о терзании ушей ⁴⁶⁵. [309]

47. МОНГОЛЬСКИЙ ПОХОД НА АРМЕНИЮ (НТ, §31)

Брат Иоанн в описание похода нойона Хирподана против кергизов и армян вставил эпизод из «Романа о Чингис-хане» о встрече монголов с обитающими в пустыне асимметричными людьми, которых брат Иоанн ошибочно назвал циклопедами (круглоногими). Таким образом, брат Иоанн рассказ об одноногих и одноруких людях относит к походам времени правления хана Угедея. Это уже второй случай в донесении брата Иоанна, когда с именем хана Угедея связывается легендарный сюжет ⁴⁶⁶. Очевидно, что это явная ошибка брата Иоанна, в чьем донесении эпизоды «Романа о Чингис-хане» свободно «перетасованы» с другими известиями. Параллельный пассаж из «Истории Тартар» об унипедах (одноногих существах) не только более точен, но и не содержит намека на возможность мифологической трактовки походов Хирподана (НТ, § 22). Брат Иоанн эпизодом о циклопедах разрывает повествование о походах Хирподана. Этот факт демонстрирует ту степень легкости перемещения и комбинации сюжетов в донесениях францисканцев, которая может поставить в тупик современного исследователя (если под рукой отсутствует параллельный текст). Донесения францисканцев являются в первую очередь литературными сочинениями, но никак не объективными историческими документами.

Брат Иоанн пишет: «А в это время Оккодай-хан послал Хирподана с войском на юг против кергизов, которых он в войне победил. <...> Победив их, он пошел на юг против арменов. Но когда они проходили через пустыню, встретили неких чудовищ, которые, как нам достоверно рассказывали, имеют человеческий облик, но у них была только одна рука с кистью посреди груди и одна нога, так что двое стреляют из одного лука. И они так быстро бегали, что кони не могли их [310] настичь. Бежали же они, подпрыгивая на этой одной ноге, а когда уставали передвигаться таким образом, то начинали перекатываться с руки на ногу как в колесе. Исидор этих людей называл циклопедами. А когда уставали [передвигаться] таким образом, снова бежали по первому способу. Однако некоторых из них убили. И как нам при дворе императора говорили русские священники, которые находились при императоре, многие из них [чудовищ] приходили послами ко двору вышеупомянутого императора, чтобы иметь возможность заключить с ним мир. Продвигаясь оттуда вперед, они [монгалы] пришли в Армению, которую в войне победили, [так же как] и часть Георгиании; а другая часть [георгиан] сдалась по их приказу. В качестве дани они выплачивали раз в год сорок тысяч иперперов и делают это до сих пор» (LT, V. 32-33).

В «Истории Тартар» брата Ц. де Бридиа сюжет об одноногих завершает легендарную эпопею о Чингис-хане. И как справедливо отметил Даффина ⁴⁶⁷, помещение этого эпизода в контекст легендарных экспедиций Чингис-хана более уместно, нежели отнесение его к военным кампаниям хана Угедея.

Сведения францисканцев о монгольских походах в Армению, Грузию и Румский султанат могли быть получены ими от грузинского царевича Давида, сына царицы Русудан, сестра которого была женой султана румского. Папские послы и Давид находились вместе при дворе великого хана во время коронации Гуюка (LT, IV. 5).

События в Закавказье подробно описал Киракос Гандзакеци в своей «Истории Армении» (Киракос Гандзакеци. 22). Узнав о разгроме войск румского султана, царь Малой Армении покорился монголам в 1242 г. По словам Киракоса, «царь Хетум, владевший Киликией и тамошними областями, видя, что султан понес поражение от них [монголов], отправил к ним посланцев с богатыми приношениями, чтобы заключить с ними соглашение о мире, и покорился им. [Посланцы], прибыв к Великому двору, благодаря содействию князя Джалала ⁴⁶⁸ были представлены Бачу-нойону, жене Чармагуна Элтина-хатун и другим великим вельможам <...>. [Монголы] заключили с царем союз и, по обычаю своему, дали грамоту, называемую эль-тамгой» (Киракос Гандзакеци. 36) ⁴⁶⁹. В книге Марко Поло сообщается: «Нужно знать, что есть две [311] Армении: Великая и Малая. Государь Малой Армении правит своею страною по справедливости и подвластен татарам» (Марко Поло, с. 17). В XIII-XIV вв. Великой Арменией называлась большая часть коренной Армении с центром в городе Хлат у озера Ван, а Малой Арменией — государство в юго-восточной части Малой Азии. Центром Малой Армении был город Сис, важнейшим портом — Аяс.

48. МОНГОЛЬСКИЙ ПОХОД НА ГРУЗИЮ (НТ, § 31)

О походе Хирподана на Грузию в донесении брата Иоанна сообщается: «Они [монгалы] пришли в Армению, которую в войне победили, [так же как] и часть Георгиании; а другая часть [георгиан] сдалась по их приказу. В качестве дани они выплачивали раз в год сорок тысяч иперперов ⁴⁷⁰ и делают это до сих пор» (LT, V. 33). В средневековых источниках монгольское вторжение на территорию Грузии описано у восточного историка Ибн аль-Асира, собиравшего сведения у очевидцев этих событий (Сборник материалов. Т. I. С. 23-24), во «Всеобщей истории Вардана Великого» ⁴⁷¹ и в грузинском летописном повествовании XIV в. (Хронограф, с. 119-120), а также в книге армянского автора Григора Акнерци. Последний пишет: «Вышло повеление от хана, и три военачальника вторглись в Агванию и Грузию и завоевали множество городов и крепостей. Одного из них звали — Чорман, другого — Бенал, третьего — Мулар, которые с несметным числом всадников нападали на крепости». Когда монголы взяли приступом множество укрепленных крепостей, «тогда только мудрые князья армянские и грузинские узнали, что Господь даровал татарам силу и победу над страной нашей. Поэтому они смирились и подчинились им: согласились платить им дань, известную под именем мал ⁴⁷² и тагар ⁴⁷³ и обещались идти со всей своей конницей туда, куда бы они ни повели. Татары, довольные их покорностью, перестали грабить и разорять страну. Они воротились в свои кочевья в Муган, оставив на месте одного из начальников, Карабугу, которому предписали разрушить все завоеванные крепости» (Григор Акнерци, с. 8-9). [312]

При появлении монголов в пределах Грузии многие крупные феодалы изъявили им покорность. Войско распалось. Царица Русудан переехала в Кутаиси и приказала поджечь свою столицу. К 1240 г. вся Восточная Грузия была в руках монголов ⁴⁷⁴. Вскоре царица Русудан подчинилась монголам. По словам Киракоса Гандзакеци, монгольское посольство убедило «ее покориться великому государю и не бояться ничего. И, взяв у нее войска, вернулись к пославшим их с мирным договором на следующих условиях: царица вместе с только что коронованным сыном — мальчиком Давидом — изъявляет покорность, а они не должны нарушать договора». Признав верховную власть монгольского хана царица обязалась ежегодно выплачивать значительную дань и принимать участие в монгольских походах.

49. ЗЕМЛИ ХАЛИФА БАГДАДА (НТ, § 31)

Во времена Угедея поход на Багдад не планировался (см. коммент. 31). Согласно донесению брата Иоанна, войска Хирподана после покорения Армении и Грузии направились «к стране султана Урума ⁴⁷⁵, который был достаточно велик и могущественен, сразились с ним и победили. И двинулись дальше, воюя и побеждая, вплоть до земли султана Дамаска ⁴⁷⁶, и теперь им подчинена также и эта страна и предполагают напасть на другие страны, [расположенные] за этими, так что вплоть до сегодняшнего дня они в свою землю не вернулись. Другое войско пошло против страны калифа Балдакского, которого они также подчинили себе; и они дают ежедневно в качестве дани сорок бизанциев, не считая балдекинов и других подношений. И они [монгалы] ежегодно отправляют послов к калифу, чтобы он к ним явился; он вместе с данью посылает большие подношения, прося, чтобы ему простили его отсутствие. Император, принимая дары, тем не менее посылает за ним, чтобы он прибыл» (LT, V. 34).

В 1242 г. монгольский полководец Бачу-хурчи (Байджу) сменил разбитого параличом Чармагуна (Хирподана) и стал по жребию главнокомандующим на Востоке. Бачу-нойон завершил покорение земли румского султана [313] из династии Сельджукидов Гийяс ад-Дина Кай-Хусрау II (1237-1246). Эти события подробно освещают армянские историки (Киракос Гандзакеци. 35). Именно о Бачу-нойоне (Байджу), а не Хирподане говорится в донесениях, что «он доныне сражается с султаном Дамаска». Неосведомленность францисканцев о смене нойонов выглядит удивительно. К Байджу в Персию прибыла для переговоров летом 1245 г. доминиканская миссия во главе с братом Асцелином (Симон де Сент-Квентин. XXXII. 40).

В персидской космографии «Чудеса мира», созданной накануне монгольского нашествия, Ирак предстает центром мира: «Ирак относится к четвертому климату и расположен в центре Вселенной. [Климат в нем] необычайно умеренный, воздух здоровый. В Ираке много крупных городов. Некоторые из них я уже описал, как, например, Багдад, Исфахан, Рей, которые являются крупнейшими городами Ирака. В древних книгах упомянуто, что земля Рея — это [чистое] золото, она застрахована от стихийных бедствий <...>. Мада’ини говорит, что “пределы Ирака — от города Хит до границ Сина, [Индии и Синда, до Рея и Хорасана, Дайлама, Джибаля и Исфахана]”. Почет Ирака прежде всего в том, что это — резиденция халифов. Правителем, наделенным всей полнотой власти, называют того, в чьем владении будет находиться Ирак. Восхвалять правителя Ирака нет необходимости и не будет [впредь]» (Чудеса мира. 576).

Брат Иоанн говорит о халифе Багдада; армянский историк Киракос Гандзакеци дает следующее объяснение этому титулу: «И царь, восседавший в нем [в Багдаде], назывался не султаном или меликом, как принято было называть других [правителей] из тюрок, персов и курдов, — его именовали халифом, т. е. наместником Магомета ⁴⁷⁷» (Киракос Гандзакеци. 60). Киракос именует Багдад «великим городом мусульманского государства, расположенным между персами и сирийцами». «Халиф, восседавший в нем, был из рода Магомета, поскольку “халиф” означает “преемник”. Ему покорны были все султаны, исповедующие мусульманскую веру, — и из тюрок, и из курдов, и из персов, и из еламитов, и из других народов. Он был главным законодателем их государства, а они [султаны] по договору подчинялись ему и уважали его как родственника и соплеменника [314] основоположника веры своей — первого лжеучителя их» (Киракос Гандзакеци. 59).

Правителем Ирака с 1226 по 1242 гг. был халиф ал-Мустансир. Этот халиф, отличавшийся, как говорили, феноменальной расточительностью, щедро тратил накопленное дедом на обширное строительство, которое он развернул в Багдаде, и на покровительство наукам. Свою главную задачу он видел в укреплении границ Багдадского халифата и войнах за веру. Армия его была числено больше, чем у отца и деда ⁴⁷⁸. В 1229 г. халиф наладил отношения с хорезмшахом Джалал ад-Дином. Халиф стремился создать политический союз, направленный на организацию отпора монгольским ордам, которые стали беспокоить границы Багдадского халифата. Уже в 1237 г. монголы появились в окрестностях Багдада, нанесли поражение семитысячному халифскому войску и ушли с богатой добычей. Рашид ад-Дин писал об этих событиях следующее: «В Багдаде в начале упомянутого времени халифом из рода Аббаса был ал-Мустансир-биллах. По приказу Байджу-нойона монгольское войско отдельными отрядами совершало набеги на границы Багдада; они осадили Арбелу и взяли ее с бою. <...> А халиф требовал от факихов разъяснений, что достойнее — паломничество в Мекку или объявление священной войны. Единогласно вынесли решение [о том], что объявление священной войны [лучше]. [Халиф] приказал в этом году не отправляться в хадж. Улемы [ученые богословы], факихи [законоведы], знатные и простолюдины, местные люди и иноземцы, — [все] занялись изучением правил обращения с оружием и стрельбой из лука. [Халиф] приказал отстроить ров и крепостную стену Багдада. На крепостной стене установили камнеметы» (Рашид ад-Дин. Т. II. С. 123-124). В 1242 г. ал-Мустансир умер (ходили слухи, что насильственной смертью). Восшествие на престол ал-Муста’сима происходило тайно. Под покровом ночи он был доставлен в халифский дворец и объявлен халифом. Его правление началось в обстановке резкого обострения отношений между коалициями при дворе. Сам ал-Муста’сим, человек слабый, если не слабоумный, далекий от политики и пристрастный к развлечениям, был пешкой в руках придворных лидеров. Халиф, казалось, совсем не понимал, какая опасность нависла над Багдадом. [315] Окруженный свитой и государственными мужами, он регулярно наведывался в Васит, где у него был дворец для развлечений. Действия ал-Муста’сима были непредсказуемы, приказания лишены смысла. У власти оказалась ничтожная личность, сведшая на нет все усилия предшественников в деле объединения мусульманских правителей перед лицом надвигавшихся монгольских орд ⁴⁷⁹. Пророчески звучат слова Ибн аль-Асира (умер 1233): «Да пошлет Аллах всевышний исламу и мусульманам помощь от себя, ибо мы не видим между царями мусульманскими никого, в ком было бы желание вести священную войну [с монголами] или вступиться за веру; нет, каждый из них только предается своим забавам, увеселениям и притеснению своих подданных» (Сборник материалов. Т. I. С. 39). В «Летописи» епископа Степаноса есть запись: «В году 694 армянского летосчисления [1245] татары завоевали земли Багдадского халифа» (Армянские источники, с. 35). В 1258 г. Багдад пал, и халифат был уничтожен. Весть о падении Багдада парализовала волю к сопротивлению в мусульманском мире. Монголы, почти не встречая противодействия, подошли вплотную к владениям мамлюков и только здесь, в Сирии, в 1260 г. были окончательно остановлены.

50. МНИМЫЙ ПОХОД НА ЗАПАД (НТ, § 33)

Обстоятельства, породившие этот слух, выглядели следующим образом. По завершении коронации Гуюка должна была состояться встреча папских посланников с вновь избранным великим ханом. План войны с Западом, о которой брат Ц. де Бридиа пишет как о решенном и достоверном факте, у брата Иоанна выглядит как придворная тайна: «И когда император услышал от наших тартар, что мы пришли к нему, то он приказал чтобы мы вернулись к [его] матери, по той причине, что он намеревался на следующий день воздвигнуть знамя против всей земли запада, как нам говорили те, кто знали достоверно, как сказано выше; ведь он хотел, чтобы мы оставались в неведении. И когда мы вернулись, то пробыли [там] несколько дней и снова вернулись к нему» (LT, IX. 38). [316] В «Истории Тартар» сведения о войне против Церкви Божией и всех государств Запада дублируют аналогичные сведения из § 24, где речь идет о походах времени Угедея, и, скорее всего, в обоих случаях принадлежит брату Ц. де Бридиа. Неопределенные «земли запада» превращаются у брата Ц. де Бридиа в «государства Запада» (ср., однако, с утверждением брата Иоанна, где также фигурируют государства Запада, LT, VIII. 3).

Согласно Рашид ад-Дину, распоряжения Гуюка выглядели так: «Он назначил для стран и областей войска и отправил [их]. Субэдай-бахадура и Чаган-нойона он послал с бесчисленным войском в пределы Хитая и в окрестности Манзи, Илджидая с назначенным войском он отправил на запад и приказал, чтобы из войска, которое находится в Иранской земле, из таджиков, выступило в поход по два [человека] от [каждого] десятка и, начав с еретиков, подчинило бы враждебные области. А сам он решил пойти сзади, хотя и препоручил Илджидаю все то войско и народ; в частности, дела Рума, Грузии, Мосула, Халеба и Диярбекра он передал в управление ему с тем, чтобы хакимы тех мест держали бы перед ним ответ за налоги и чтобы никто больше в то [дело] не вмешивался» (Рашид ад-Дин. Т. II.С. 120). Как показывают дальнейшие события, поход на христианский Запад не планировался ⁴⁸⁰. Следовательно, имелась какая-то важная причина, побудившая францисканцев писать о планируемом монгольском походе против христианского мира. В «Романе о Чингис-хане» изложено пророчество, предрекающее гибель империи (LT, V. 18-19; НТ, § 41; продолжение этой темы в коммент. 55). В пророчестве говорится, что монголы сражались 42 года и должны править миром 18 лет, после этого они будут побеждены неизвестным народом, и те из них, кто спасется, примут веру победителей. В изложении этих сведений братом Ц. де Бридиа исчезает указание на сроки, а грядущими победителями названы христиане (НТ, § 41). Содержание НТ § 33 показывает, каким образом брат Ц. де Бридиа пытается использовать пророчество для обоснования слуха о готовящемся монголами походе на Запад. Восемнадцать лет правления миром превращаются у него в восемнадцать лет грядущих непрерывных сражений. Дальнейшую судьбу этого [317] «слуха», за которым стоит пророчество, демонстрирует приписка к люксембургской рукописи книги брата Иоанна (см. коммент. 44). Там же показано, что до францисканцев дошли какие-то неясные придворные интриги и сплетни, связанные со смертью Угедея. Однако в донесениях неясные слухи предстают как твердые факты. Вполне понятно стремление папских послов предугадать ход мировых событий, но эта сторона миссии имеет отношение более к политике, нежели к истории.

Комментарии

418. В «Истории Тартар» брата Ц. де Бридиа излагается иная версия гибели князя Генриха (см. коммент 42). См. также: SDS, s. 38, 199, здесь же указана новая польская литература.

419. См. также: Bachfeld G. Die Mongolen in Polen, Schlesien, Bohmen und Mahren. Ein Beitrag zur Geschichte des groвen Mongolensturmes im Jahre 1241. Innsbruck, 1889; Iwamura Sh. Mongol Invasion of Poland in the Thirteenth Century // Memoirs of the department of the Toyo Bunko. X. Tokyo, 1938, pp. 103-157; Szczesсiak B. Hagiographical Documentation of the Mongol Invasions of Poland in the Thirteenth Century // Memoirs of the department of the Toyo Bunko 16. Tokyo, 1957, pp. 167-195; Pelliot P. Jean de Plan Carpin en Pologne // Memoires de l’Institut National de France. XLIV, 1. 1960, pp. 43-48; Kubanek J. K. Perimmane Velillum Thartarorum. Chrzescinanie w wojskach mongolskich w bitwie pod Legnica 1241 roku // Mente et litteris. O kulturze i spoleczenstwie wiekуw srednich (Uniwersytet im Adama Mickiewicza w Poznaniu, seria Historia, 117). Poznan, 1984, ss. 167-174; Guckenjan H., Sweeney J. R. (Hg.). Der Mongolensturm. Berichte von Augenzeugen und Zeitgenossen 1235-1250, Ubersetzt, eingeleitet und erlautert. Graz; Wien; Koln, 1985; Schmieder F. Der Einfall der Mongolen nach Polen und Schlesien-Schreckensmeldungen, Hilferufe und die Reaktionen des Westens // U. Schmilewski (Hg.). Wahlstatt 1241. Beitrage zur Mongolenschlacht bei Liegnitz und zu ihren Nachwirkungen. Werzburg, 1991, ss. 77-86.

420. См.: Painter, p. 81, n. 28.3; SDS, ss. 259-260.

421. Известно, что Михаилу Черниговскому в орде Бату отрезали голову, что было знаком бесчестия, см. § 40 НТ.

422. См. также: R. von Donat. Militarische Aspekte der Schlacht von Wahlstatt. Schlesiches und mongolisches Heer im Vergleich // Wahlstatt 1241: Beitrage zur Mongolenschlacht bei Liegnitz und zu ihren Nachwirkungen. U. Schmilewski (Hg.). Werzburg, 1991, ss. 87-108.

423. В рукописи Drubaldi, вар.: Drubadi; Driabaldin.

424. Simon de Saint-Quentin. XXX. 83: Itaque cum cepissent ut dictum est Drubaldi civitatem in Perside, ad sue crudelitatis ostensionem et audituris incutiendum timorem, omnibus habitatoribus illius decapitatis. aures rebellium sibi jam mortuorum absciderunt duosque summarios oneratos auribus in aceto positis ad chaam transmiserunt.

425. См. также: Смирнова О. И. Очерки по истории Согда. М., 1970. С. 205.

426. Витевский В. Н. И. И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. Казань, 1897. Т. 3. С. 875.

427. Вамбери Арм. Путешествие по Средней Азии. М., 1874. С. 123-124.

428. Брегель Ю. Э. Хорезмийские туркмены в XIX в. М., 1961. С. 183.

429. Параллельные материалы на эту тему см.: Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь: исследование магии и религии. М., 1983. С. 268-270.

430. Nova de ipsis certa audire non possumus; quia praecedunt eos quaedam gentes quae Mordani vocantur, qui interficiunt omnes homines indifferenter; et nullus de eis audet calciare pedes suos, donec interficiat hominem. Выражение «не осмеливается одеть обувь на ноги свои» в данном случае является идеоматическим оборотом и указывает на неполноправный статус. В. И. Матузова переводит это выражение буквально, что лишает сведения какого-либо смысла.

431. Книга моего деда Коркута. Огузский героический эпос / Пер. В. В. Бартольда. М.; Л., 1962. С. 33.

432. Ахмед Эфенди Ресми. Список достопримечательного / Пер. с тур. О. Сенковского // Библиотека для чтения. М., 1842. Т. 51. 4. 1. С. 109.

433. Ходжа Самандар Термези. Даст ал-Мулук (Назидание государям) / Пер. с перс., предисл., прим. и указ. М. А. Салахетдиновой. М., 1971. С. 107; ср.: Бум-Эрдени // Монголо-ойратский героический эпос. Птг., 1923. С. 90; Потанин Г. Н. Очерки Северо-Западной Монголии. Материалы этнографические. СПб., 1883. Вып. 4. С. 291.

434. Дмитриев С. В. Тема отрубленной головы в политической культуре народов Центральной Азии (общеазиатский контекст) // Stratum. Структуры и катастрофы: Сборник символической индоевропейской истории. СПб., Кишинев, 1997.

435. Материалы по истории кочевых народов в Китае, III-V вв. В четырех выпусках / Пер. с кит., введение и примеч. В. С. Таскина. М., 1989. Вып. 1. Сюнну. С. 133-134,140.

436. Ибн Тагриберди. Ан-Нуджум аз-захира фи мулук Миср ва-л-Кахира. Каир, 1935. Т. XII. С. 266. (на араб.)

437. Гаврилов М. Ф. Материалы к этнографии «тюрок» Ура-Тюбинского района. Ташкент, 1929. С. 11.

438. Материалы и исследования по истории туркмен и Туркмении. Т. II. XVI-XIX вв. Иранские, бухарские и хивинские источники / Под ред. В. В. Струве, А. К. Боровкова, А. А. Ромаскевича и П. П. Иванова. М.; Л., 1938. С. 51; Экаев О. Битва под Мервом в 1510 г. // Изв. АН ТуркССР. Серия обществ, наук. № 2. Ашхабад, 1978. С. 17.

439. Бабур-наме. Записки Бабура. Ташкент, 1958. С. 172, 237, 254-255, 277, 371-372, 384.

440. Ср.: Painter, р. 82, n. 29.5; Daffinа, 453; SDS, s. 199; Schmieder, s. 142, komm. 119; Mediaeval researches from eastern Asiatic Sources. Fragments towards the knowledge of the geography and history of Central and Western Asia from the 13th to the 17th century, by E. Bretschneider. London, 1910.Vol. I, p. 331.

441. Painter, p. 46.

442. Fontes autentici itinera (1235-1238) fratres Juliani illustrantes / Ed. L. Bendefy // Archivum Europae Centro-Orientalis. Budapest, 1937. T. III, pp. l-47; Polfy I. A tatorok es a XIII szozadi Eurуpa. (Hefte des Collegium Hungaricum in Wien II). Budapest, 1928; Dienes M. Eastern Missions of the Hungarian Dominicans in the first Half of the Thirteenth Century // Isis 27/2. Bruges, 1937, pp. 225-241; Sinor D. 1) Un voyageur du treizieme siecle: Ie Dominicain Julien de Hongrie // BSOAS 14/3.1952, pp. 594-595; 2) Les relations entre les Mongols et l’Europe jusqu’а la mort d’Arghoun et de Bela IV // Cahiers d’Historie Mondiale III. 1956. l, pp. 42-43.

443. Ледерер Э. Венгерско-русские отношения и татаро-монгольское нашествие // Международные связи России до XVII в. / Под ред. А. А. Зимина, В. Т. Пашуто. М., 1961.

444. Rogeri I. Carmen miserabile // SRH / Ed. E. Szentpetery. Budapest, 1937. T. II, pp. 569-571.

445. Babinger F. Maestro Ruggero delle Puglie relatore pre-poliano sui Tartari // Nel VII centenario della nascita di Marco Polo. Scritti di R. Almagia u.a.Venezia, 1955, pp. 53-61; Bezzola, ss. 86-90.

446. См. также: Ледерер Э. Татарское нашествие на Венгрию в связи с международными событиями эпохи // Acta historica Academiae scientiarum Hungaricae. Budapest, 1953. T. II. Fasc. 1-2; Бертеньи Й. Международное положение Венгрии после татарского нашествия // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 315-319; Пашуто В. Т. Монгольский поход вглубь Европы // Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1970. С. 210-227; Юрасов М. К. Источники по исторической географии похода Бату в Венгрию // Восточная Европа в древности и средневековье: Проблемы источниковедения. Тез. докл. М., 1990. С. 150-155; Rady M. The Mongol invasion of Hungary // Medieval World 3. 1991, pp. 39-46; Sweeney J. R. Identifying the medieval refugee: Hungarians in flight during the Mongol invasion // Forms of Identity (Definitions and Changes). Ed. L. Lub, I. Petrovics and G. E. Szunyi. Jуzsef Attila University. 1994, pp. 63-74.

447. Пашуто В. Т. Монгольский поход в глубь Европы // Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1970. С. 210-223; ср.: Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М., 1985. С. 26-27.

448. Ср. Евангелие от Луки (16:22-23): Mortuus est autem et dives et sepultus est in inferno.

449. Дата не верна. Интронизация Гуюка была назначена на 15 августа 1246 г., однако вследствие чрезвычайных обстоятельств, вызванных обильно выпавшим градом, осуществилась только 24 августа. 15 августа по китайскому календарю было первым днем седьмой луны; этот день открывал новое полугодие, и с этого дня начинала прибывать молодая луна, ср.: Pelliot. Recherches, pp. 58-60. Иными словами, придворные астрологи выбрали для интронизации наиболее благоприятный день. Ошибка наблюдателей, называющих 25 июля, вызвана тем, что в этот день начался традиционный курултай, чьи пышные церемонии и были восприняты как начало коронации великого хана, см.: Юрченко А. Г. Элита Монгольской империи: время праздников // Altaica. IV. M., 2000.

450. То есть на 15 августа.

451. В рукоп. ошибочно-Romanorum.

452. Латинский текст см.: LT, р. 117. Подробнее о приведенном документе с дальнейшей литературой см.: Pelliot. Recherches, p. 14. (Дополнение Ж. Довилье).

453. Rossabi M. Khubilai Khan: His Life and Times. Berkeley, Los Angeles, London, 1988, p. 10.

454. LT, VIII. 4; ср.: Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960.С. 25.

455. Ставиский В. И. К анализу известий о Руси в «Истории монгалов» Плано Карпини в свете ее археографической традиции // ДГ. 1986. М., 1988. С. 200.

456. Risch, ss. 154-155; Painter, p. 84, n. 31.2; только польские исследователи привлекли китайское известие, принадлежащее Чжао Хуну, в качестве этнографической параллели, см.: SDS, ss. 200-201.

457. Ср.: Daffinа, pp. 457-458, n. 58.

458. Бичурин. Т. I. С. 353.

459. По мнению П. Лерха, название божества Куар, с которым гунны связывали молнии и небесный свет, происходит от иран. hvare ‘солнце’ (в Авесте), см.: Лерх П. Библиография // Отд. отт., извлечено из III тома Известий Имп. Археологического об-ва. СПб., 1861. С. 6.

460. Спентодат (сын земли) авест. «созданный (дарованный) благочестием».

461. Бичурин. Т. I. C. 230.

462. Тохтабаева Ш. Ж. Семантика казахских украшений // СЭ. 1991. № 1.С. 96.

463. Живопись древнего Пянджикента. М., 1954. С. 891. Табл. XXII; Дьяконов М. М. Образ Сиявуша в среднеазиатской мифологии // КСИИМК. 1951. Вып. XL. С. 34-44.

464. См. коммент. к этим сведениям: Ковалева П. А., Рапопорт Ю. А. Траурная сцена в настенной росписи из Хорезма // ВДИ. 1991. № 2. С. 209-210.

465. Дьяконова Н. В., Смирнова О. И. К вопросу о культе Наны (Анахиты) в Согде // CA. 1967. № 1.

466. Другой легендарный сюжет, связанный с именем Угедея, повествует о походах монголов против бессловесных обитателей пустыни к югу от города Эмиль. Эти дикие люди не имеют суставов в коленях и потому, если упадут, встать самостоятельно уже не могут (LT, V 6).

467. Daffinа, р. 458, n. 60.

468. Подробнее см.: Орбели И. А. Асан Джалал, князь Хаченский // Известия императорской Академии наук. СПб., 1909. Сер. VI. Т. III. № 61.

469. См. также: Аветисян В. Монгольское нашествие на Армению (XIII в.) // Тр. МИВ. 1939. Сб. № 1; Бабаян Л. О. Социально-экономическая и политическая история Армении в XIII-XIV веках. М., 1969; Всеобщая история Вардана Великого / Пер. с др.-арм. Н. О. Эмина. М., 1861; Галстян А. Армянские источники о монголах. М., 1962; Микаелян Г. Г. История Киликийского армянского государства. Ереван, 1952.

470. Слово yperperum означает византийский золотой солид, или бизанций (последний термин употребляет и сам брат Иоанн в качестве синонима к первому в VII. 8, где он вновь обращается к вопросу о грузинской дани). Подробнее см.: Daffinа, p. 459, n. 61. О том, что золотые монеты безанты активно использовались в восточной торговле, сообщает Марко Поло. Например, при описании порта Аден: «А ладан-его тут много-царь покупает до десяти золотых безантов за кантер, а сам продает народу и пришлым купцам по сорока безантов за кантер; с ладана царю большой доход и большая прибыль» (Марко Поло, с. 208-209). Путешественник и купец XIV в. из Флоренции Лионардо ди Никколо Фрескобальди описывает металлические деньги, ходившие в Египте в его время. Монету из золота он называет бизантом. «Монета у них-нечеканное золото и серебро кусками. Золото зовут бизантом, и стоит кусок чеканный дукат с четвертью». Использование четырнадцати арабских верблюдов для перехода из Каира в Святую Землю стоило 96 дукатов, см.: Путевые записки итальянских путешественников XIV в. //Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М., Вступ. ст. И. М. Фильштинского, пер. со староитал. и прим. Н. В. Котрелева. М., 1982. С. 29, 32.

471. Всеобщая история Вардана Великого / Пер. с др.-арм. Н. О. Эмина. М., 1861. С. 142.

472. Мал (от араб.)-имущество вообще, богатство, скот, лошади. А также налог на имущество, скорее всего, десятая часть. Петрушевский считает, что мал в период монгольского завоевания имел и другое значение- поземельная подать, см.: Петрушевский И. П. Земледелие и аграрные отношения в Иране XIII-XIV вв. М.; Л., 1960. С. 373.

473. Тагар-собственно хлебная мера. Подробную характеристику этой повинности дает сам же Киракос: «Пришел приказ Хулагу о взыскании повинности с каждой души, которую называли тагаром, что и было внесено в казенные списки. [В уплату его] требовали сто литров пшеницы [1 литр = 408 г.], пятьдесят литров вина, два литра очищенного и неочищенного риса, три мешка, две веревки, одну [серебряную] монету, одну стрелу, одну подкову, не считая иных взяток. С двадцати голов скота-одну голову и двадцать монет, а у кого не было [скота], отбирали по [их] требованию сыновей и дочерей. И так была притеснена и страдала вся страна» (Киракос Гандзакеци. 59). О налоговой политике монголов в Армении см.: Бабаян Л. О. Социально-экономическая и политическая история Армении в XIII-XIV веках. М, 1969. С. 237-273.

474. Бердзенишвили Н. История Грузии. Тбилиси, 1960. С. 122; См. также: Горгиджанидзе П. История Грузии / Пер. Кикнадзе Р. К., Путуридзе В. С. Тбилиси, 1990; Михалева Г. А. О грузинских источниках по средневековой истории Средней Азии // Общественные науки в Узбекистане. 1961. № 2; Капанадзе Д. Г. Продолжительность и характер монгольского владычества в Грузии по нумизматическим данным // СА. 1964. № 2.

475. С конца XI в. название «Рум» относится лишь к Малой Азии, в которой после завоевания ее тюрками-огузами образовалось государство, возглавлявшееся малоазиатской ветвью династии Сельджукидов. Во время завоевания монголами Малой Азии султаном Рума был Ала-ад-дин Кей Кобад I (1219-1236).

476. Область Халеб находилась в северной части Сирии, столицей ее был город Ма’арра, вторым по величине считался одноименный с названием этой области Халеб (современный Алеппо). Область была во владении мелика Захира Гияс-ад-дина Гази (1186-1216 гг.) из династии Эйюбидов. В «Летописи» епископа Степаноса сообщается: «В году 693 армянского летосчисления (1244) татары дошли до ворот Халеба и захватили [город] Багеш» (Армянские источники, с. 35).

477. См. также: Бартольд В. В. Халиф и султан // Бартольд В. В. Сочинения. Т. VI. С. 15-78.

478. Михайлова И. Б. Средневековый Багдад (некоторые аспекты социальной и политической истории города в середине X-середине XIII в.). М., 1990. С. 90-91.

479. Михайлова И. Б. Средневековый Багдад. М., 1990. С. 98, 109.

480. Ср.: Painter, p. 85, n. 33.3.