Ц. ДЕ БРИДИА

ИСТОРИЯ ТАРТАР

HYSTORIA TARTARORUM

Часть третья

ИССЛЕДОВАНИЯ И МАТЕРИАЛЫ

21. ЗАГАДОЧНЫЙ ИНСТРУМЕНТ «ЛЮДЕЙ СОЛНЦА» (НТ, § 13)

При знакомстве с сюжетом возникает как минимум три вопроса: 1) из какого источника заимствованы сведения о земле «шумящего солнца»; 2) с какой целью этот эпизод вводится в историю вымышленных походов Чингис-хана? И наконец, что означает шум восходящего солнца и почему его можно заглушить грохотом барабанов? Тема «шумящего солнца» разрабатывалась в первую очередь в арабо-персидской космографической традиции. Недоступный город на востоке мира, обитатели которого грохотом барабанов защищаются от шума солнца, упоминается в персидской космографии XIII в. (Чудеса мира. 434). Его название в персидских источниках — Джабалка. Средневековым китайцам также был известен этот легендарный город ²⁰¹. Однако наш сюжет заимствован из культурного фонда преданий и увлекательных историй, откуда черпал свое вдохновение великий персидский поэт Низами Гянджеви, когда создавал эпопею об Искандере (Низами Гянджеви, с. 499-502). Ситуация, в которую попадает Чингис-хан, построена на инверсии эпизода из легендарных приключений Искандера, описанных у Низами. Об этом свидетельствует структурный анализ текстов ²⁰². Существование параллельных восточных текстов, а также сохраненное в донесении брата Бенедикта монгольское название Нараирген определенно указывают на два обстоятельства: авторство сюжета не принадлежит францисканцам и, следовательно, в их донесениях зафиксирован перевод какого-то литературного восточного текста.

В настоящем исследовании мы ограничимся анализом частного вопроса о музыкальных инструментах «людей солнца». В первую очередь нас интересует участие и роль русских переводчиков как в передаче этого сюжета, так и других сообщений. Дело в том, что сообщения францисканцев отличаются. Брат Иоанн называет дополнительно какой-то странный инструмент (орган, в который бьют).

Адекватная передача терминов, обозначающих тот или иной предмет чужой материальной культуры, представляла известную трудность для средневековых переводчиков. Итак, [209] с помощью каких инструментов жители восточной земли побеждают шум солнца? Кажется, никого из исследователей не смутила фраза брата Иоанна об органах, в которые наряду с тимпанами бьют жители пещер, защищаясь от шума солнца; в версии перевода брата Бенедикта органы не упоминаются. Что следует понимать под органами! Буквальный смысл текста таков, что органы были ударными инструментами: Immo etiam tunc percutiebant in organis et timpanis, et in aliis instrumentis, ut illum sonitum non audirent ‘К тому же тогда они бьют в органы и тимпаны и другие инструменты, чтобы не слышать этот шум’ (LT, V. 16). Версия брата Бенедикта: Inde est etiam quod eo tempore tympana maxima et alia instrumenta percutiunt in cavernis montium ut sono tympanorum solis strepitum intercludant ‘Существует также [обычай] в это время бить в громаднейшие барабаны и другие инструменты в пещерах [внутри] гор, чтобы звуком барабанов оградиться от шума солнца’ (НТ, § 13-14).

Неясность пассажа брата Иоанна об органах как ударных инструментах побудила переводчиков прибегнуть к различным трактовкам. Некоторые считают, что на органах играют ²⁰³; по мнению других, в этот предмет бьют, но тогда этот инструмент уже не орган ²⁰⁴. На самом же деле проблема вполне разрешима; этот пассаж следует воспринимать буквально, потому что слово орган (услышанное братом Иоанном от русских переводчиков) в древнерусском языке означало ударный инструмент, скорее всего, военный барабан ²⁰⁵. Следовательно, organis и timpanis означают на двух языках, латинском и русском, один и тот же предмет — барабан. Как уже отмечено, в версии перевода брата Бенедикта, владевшего русским языком, слово organis отсутствует. Это показывает, что брат Бенедикт вполне различал названные термины. Ср. со сведениями об органах (барабанах) в русских источниках по словарю Срезневского: «Громко въ варганы бьють» (Мамаево побоище. 26); «Начаша сурны играти и в варганы и в накры бити» (Никон. лет. 6961 г.); «Многихъ Литовскихъ людей побиша, и знамены и варганы у нихъ поимаша» (Никон. лет. 7044 г.) ²⁰⁶. «Александр рече: ударите в бубны иже зовутца арганы, сии же таково три разныхъ писков имеють» (Александрия. 238 об. XVII в.-XV в.); «Изрлтене ... навыкоша от нихъ [египтян] играти же и ликовати и арганомъ мусикеиском [музыкальным] [210] услажатися» (Просв. Иос. 132. XVII в. ~ XVI в.); «Орган, сосуд гудебный, якобы труба, свирель и тимпан и гусли, и подобные им» (Алф., 158 об. XVII в.) ²⁰⁷. В списках текста Сербской Александрии встречается сочетание «тимпани и органи» ²⁰⁸.

Я полагаю, что латинское percutiebant in organis ‘бьют в органы’ имеет прямое литературное соответствие в древнерусском выражении «бити сребреныя арганы» из «Моления» Даниила Заточника: «Въструбимъ яко во златокованыя трубы, в разумъ ума своего и начнемъ бити сребреныя арганы возвитие мудрости своеа» (ПЛДР. XII в., с. 388). Д. С. Лихачев переводит это предложение следующим образом: «<...> и заиграем в серебряные органы гордости своею мудростью». Неясно, почему слово бити переведено как заиграем. В древнерусских источниках имеется ряд других примеров, где трактовка выражения «бить в органы» наталкивалась на определенные трудности. В «Повести о Куликовской битве» есть следующий эпизод: «В святое воскресенье после заутрени начали многие ратные трубы трубить и органы многие бить» ²⁰⁹. Переводчики признаются, что им неясно, о каком музыкальном инструменте под названием орган идет речь ²¹⁰. Для того чтобы разъяснить этот туманный пассаж, следует обратиться к эпизоду из сербской Александрии, где говорится о музыкальных инструментах, и сравнить с тем, как понимали этот эпизод древнерусские переводчики. Согласно сербскому варианту, Александр окружает войско куманов огнями и приказывает бить в накарады и праскавицы («трубами же гласовними и накарадем и праскавицама щколо их повеле бити») ²¹¹. Накарада — ‘барабан’, персид. naqqare, заимствовано из тюрк. nakkare — ‘боевой барабан’; в тексте сербской Александрии встречается и термин анакарада — «барабан в форме котла», среднегреч. ανακαράζ, подтверждается с конца XIV в. ²¹². Марко Поло сообщает, что у монголов сигнал к началу боя подают ударом в накар (Марко Поло, с. 101). На Руси «Сербская Александрия» появилась в XV в., и вот как выглядит древнерусский перевод интересующего нас пассажа об ударных музыкальных инструментах: «Вострубити повеле в многы трубы съгласны, ударити повеле в варганы и праскавицами около их бити повеле» (Александрия, с. 14). Термин накарада переведен как «орган». Итак, в переводе Александр приказал бить в [211] органы. Следовательно, органы и есть боевые барабаны; ср. Александру как победителю достались «стяговы же вси Поровы и трубы великия, и органы, и кони вси оружныя» (Александрия, с. 37).

Интересующий нас отрывок (по древнерусскому списку XVII в.) переведен так: «В нощи же с воями пришедъ, огню много около ихъ наложите повеле и трубамъ многогласным ударити повеле и пушками бити около их повеле» («ночью с воинами пришел, и повелел огня много около них зажечь, и в трубы многогласные трубить, и из пушек стрелять») (ПЛДР. Вторая пол. XV века, с. 38-39). Для переводчика XVII в. названия инструментов представляли уже непреодолимую трудность, и он опустил их, заменив более понятным ему боем пушек. В «Хождении за три моря» Афанасия Никитина (1475 г.) при описании торжественного выезда султана используется термин накар, означающий «барабан». Триста слонов с башнями сопровождали тысяча коней в золотой сбруе и сто верблюдов с большими барабанами, и триста трубачей («да верьблюдов сто с нагарами, да трубников 300») (Афанасий Никитин, с. 13, 53). В летописном изводе «Хождения» переписчик заменил неизвестное ему слово накар на русское варган. Приведенных примеров достаточно, чтобы с уверенностью утверждать следующее: древнерусский переводчик, помогавший францисканцам, термином орган передал восточный термин, означающий барабан, что было затем переведено на латынь как тимпан. Участие русских переводчиков отмечено самими францисканцами, и рассмотренный эпизод не только подтверждает этот факт, но и позволяет увидеть, благодаря «говорящей ошибке», сам процесс перевода.

Вернемся к сведениям брата Иоанна. В XIII в. в Западной Европе было два вида маленьких органов, которые обозначались терминами позитив и портатив. Эти органы имели один ряд трубок, а механизм, который бы позволил открывать и закрывать регистры, не был еще изобретен. Играя на портативе, музыкант левой рукой давил на меха, а правой — на кнопки ²¹³. Эти инструменты не назывались органами, поэтому какая-либо путаница в терминах исключена.

Итак, обитатели земли Нараирген используют большие барабаны, грохотом которых заглушают шум восходящего солнца. Этот вывод находит подтверждение в параллельных [212] персидских известиях о легендарном юроде Джабалка, расположенном на востоке, на берегу моря. При восходе солнца вода в море начинает бурлить и от нее идет страшный рев. Жители изготовили барабаны и бьют в них в это время, дабы меньше слышать рев моря (Чудеса мира. 434). В поэме Низами Искандер, достигнув камфорного города на берегу моря на краю мира, побеждает шум солнца барабанным боем.

22. МАЛАЯ ИНДИЯ, ИЛИ ЭФИОПИЯ (НТ, § 17)

Параллельный пассаж у брата Иоанна звучит так: «Другого сына он также послал с войском против индийцев, который и покорил Малую Индию. Они [т. е. ее жители] являются черными сарраценами и называются эфиопами» (LT, V. 12).

Малая Индия, населенная эфиопами, легко покоряется монголам. Большинство исследователей склонны видеть в сведениях брага Иоанна отражение реальных событий, связанных с покорением Персии ²¹⁴. Но известно, что в Персии эфиопы не были главными обитателями страны. Осталось без объяснений и следующее обстоятельство. Связано оно с любопытным расхождением сведений брата Иоанна, именующего эфиопов сарацинами, и параллельным сообщением брата Бенедикта, где эфиопы названы язычниками. Вместе с тем в большинстве известных исторических свидетельств эфиопы описываются как приверженцы христианского вероисповедания. Таким образом, обе версии францисканцев далеки от исторической реальности и отражают вымышленный сюжет.

Эпизод о монгольском походе в Малую Индию следует рассматривать как часть общей композиции, включающей описание Великой Индии, Земли псов и Буритебет. И композиция и ее отдельные фрагменты созданы в рамках «Романа о Чингис-хане», содержание которого отражает в первую очередь легендарные сюжеты восточных Александрий. Однако в настоящем исследовании мы рассмотрим только один вопрос — о литературном прототипе формулы «Малая Индия, именуемая Эфиопией». [213]

Даффина считает, что под Малой Индией в реальности скрывается Средняя Индия, которая в те времена означала Эфиопию и районы к западу от провинции Макран ²¹⁵ и к северу от Персидского залива ²¹⁶. Несмотря на бросающуюся в глаза легендарность этого сюжета, Даффина все же склонен видеть в нем отражение неких реальных событий. Он пишет: «Кажется, как бы то ни было, что текст намекает на кампанию, которую Тулуй, четвертый сын Чингис-хана, вел против восточного Ирана в 1220-1223 гг.» ²¹⁷. Тему «черных сарацинов» Даффина игнорирует. Комментарий Риша показывает, что ситуация не столь проста ²¹⁸, хотя и не вносит особой ясности, потому что Ришу не был известен текст «Истории Тартар».

Напомним географию похода второго войска: Малая Индия (Эфиопия), Великая Индия (царство пресвитера Иоанна), Земля псов и Буритебет (последнее название интерпретируется мною, как область «волков-псов»). Очевидно, что весь ряд топонимов относится к области легендарной географии.

На этом основании я полагаю, что вопрос нужно ставить следующим образом: где и когда возникла устойчивая литературная формула: «Индия, именуемая Эфиопией»? Существовало ли в Средние века сочинение, из которого могла быть заимствована эта формула? Да, такое сочинение существовало, в том числе и в древнерусском переводе с XI в. Речь идет о «Повести о Варлааме и Иоасафе», имевшей необычайно широкое хождение как на Востоке, так и на Западе ²¹⁹. Это история о царевиче и его наставнике, восходящая к легенде о Шакьямуни (Будде). Самый ранний из известных сегодня греческих списков повести относится к XI в. В леммах греческих рукописей XIII в. говорится о вывозе монахом Иоанном сочинения под названием «Варлаам и Иоасаф» «из внутренней страны эфиопийцев, которая называется страной индийцев» ²²⁰. В древнерусской редакции повесть имела следующее начало: «[К]нигы Варлам. Изображе[ние душеполезное...] ть из утреня[я Ефиопьскы]а страны, глаголемыя [Индийскы]а страны, въ святый град [принесено] Иоанномъ мнихомъ» ²²¹. И. Н. Лебедева, комментируя географическую часть выступления, пишет, что в греческом тексте повести произошло [214] смешение двух топонимов — Эфиопии и Индии; греческая космография не знала внутренней Эфиопии, но уже в «Географии» Птолемея есть разделение Индии на внутреннюю и внешнюю ²²². У христианских авторов внутренней Индией называлась Эфиопия и Южная Аравия, например у Космы Индикоплова в «Христианской топографии» (Косма Индикоплов. II, 30, 45; III, 65; XI, 3, 23-24). Путаницу между эфиопами и индийцами «в книгах греков» отмечает ал-Бируни (ал-Бируни. Книга о лечебных веществах, с. 155). На карте Палестины Иеронима на берегах Красного моря напротив устья Инда изображены два участка, именуемые «Индия Египетская» и «Индия Эфиопская» ²²³. Заголовок «Повести о Варлааме и Иоасафе», где поясняется, что «внутренняя Эфиопская страна называется Индия», нашел отражение во многих сочинениях, в том числе и в «Романе о Чингис-хане». Таким образом, странная на первый взгляд фраза о Малой Индии, жители которой именуются эфиопами, находит свое объяснение. Этот географический образ — широко распространенное в Средние века литературное клише. Таким образом, становится очевидной легендарность монгольского похода в Малую Индию, т. е. Эфиопию.

23. ЧИНГИС-ХАН И ПРЕСВИТЕР ИОАНН (НТ, § 17)

Согласно донесению брата Иоанна, битва монголов с войском царя Великой Индии выглядела так: «Войско выступило против христиан, которые живут в Большой Индии. Прослышав об этом, царь этой земли, обыкновенно именуемый Иоанном Пресвитером, собрав войско, выступил против них и, сделав медные фигуры людей, посадил их в седла на коней, разведя внутри огонь, и поместил на каждую лошадь за медной фигурой человека с кузнечным мехом. После того как было приготовлено множество таких фигур и такого рода коней, они выступили против названных тартар на битву. Прибыв же к месту сражения, они выстроили в первом ряду этих коней одного рядом с другим, а мужи, которые находились сзади [фигур], клали нечто на огонь, находящийся в [215] указанных фигурах, и с силой раздували его мехами. В результате чего люди и лошади [монгалов] сгорали от греческого огня и воздух почернел от дыма. И затем они метали стрелы в тартар, от которых множество людей было ранено и убито. Таким образом они изгнали их в беспорядке из своих пределов, и мы никогда не слышали, чтобы [монгалы] впоследствии к ним возвращались» (LT, V. 12).

Легендарный поход монголов против Великой Индии относится к наиболее сложно сконструированным сюжетам «Романа о Чингис-хане». Инверсии подверглись заимствованные литературные темы, имперские мифы и некоторые военные символы. Вопрос, который не может не возникнуть при знакомстве с сюжетом, звучит следующим образом: как появилось описание легендарной битвы, в которой одна из армий Чингис-хана терпит поражение от царя Великой Индии. Все христианские дипломаты, побывавшие в империи монголов, настаивают на том, что результат был обратным: победу одержал Чингис-хан. Это вымышленное событие имело широкую известность среди восточных и общавшихся с ними западных христиан. Христианские источники отражают в данном случае монгольскую или имперскую версию события. Показательна «солидарность» монгольских и западных источников, утверждающих победу за Чингис-ханом. На этом фоне сведения о битве за Великую Индию, принесенные в Европу братом Иоанном и братом Бенедиктом, выглядят весьма неожиданно, что отмечено всеми исследователями. Однако отмеченные расхождения не дали повода для сомнений и размышлений ²²⁴. Царнке, известный своим капитальным исследованием истории легенды о пресвитере Иоанне, заявляет, что францисканская миссия принесла фальшивую версию исторических событий о вторжении монголов в Индию ²²⁵. Эта теория пользуется сегодня наибольшей популярностью. Такой подход к проблеме и не предусматривал анализа подробностей удивительной битвы и механизма действия странного оружия индийцев. Самый главный вопрос — кто «изобрел» это оружие, францисканцы или автор романа, — не затрагивается ни в одном исследовании. Варианты интерпретаций медных фигур — от огнестрельного оружия ²²⁶ до статуй Будды ²²⁷ — свидетельствуют скорее о фантазии современных авторов [216] (непроизвольно оказавшихся в игровом поле романа), нежели об истинном понимании ситуации. Кажется, только Пейнтер отметил необычный результат битвы и смену ролей главных участников события ²²⁸. Даже такой исследователь, как Беццола, владевший всей полнотой материала, ограничился следующей оценкой: францисканцы пытались спасти свои представления о пресвитере Иоанне, чья победа над монголами полностью соответствовала идеализированному представлению Запада о великом христианском правителе, царящем на краю света ²²⁹. Сразу же возникает вопрос, францисканцы сами сочинили эту историю и, следовательно, хотели ввести в заблуждение римскую курию, или им кто-то случайно поведал инвертированный вариант известной легенды (эта гипотеза принадлежит Рахевильцу ²³⁰). Гипотезу о случайном информаторе, равно как и предположение о том, что францисканцы были озабочены спасением своих представлений о легендарном христианском царе, следует отвергнуть, поскольку ни то, ни другое ровным счетом ничего не объясняет. Францисканцы были открыты к диалогу, получая сведения из самых разных источников в иноязычной среде. В итоге они привезли в Европу новую картину Монгольской империи, свободную от апокалиптических ожиданий их современников. У нас нет оснований считать брата Иоанна и брата Бенедикта пленниками стереотипов европейской культуры.

Что же на самом деле говорится в донесениях миссии о царстве пресвитера Иоанна? В них не только сообщается о сверхмогуществе царя Индии, его победе над монголами, удивительном оружии индийцев, но и о желании царя вновь сразиться с монголами. Каким бы ни было происхождение имперской версии, ее содержание выглядит вполне естественно (монголы — покорители мира), тогда как существование обратного варианта требует объяснения. И что самое любопытное, в имперских версиях ни тот, ни другой противник не используют загадочное оружие.

Замысел фантастического сражения, где на монголов обрушиваются струи летящего огня и они проигрывают, даже не успев вступить в бой, мог возникнуть только в мифологическом поле «Романа о Чингис-хане». Такого оружия, как медные фигуры, мечущие огонь на расстояние полета [217] стрелы, в Средние века не существовало. Эта история — авторский вымысел, согласно которому мощному натиску монгольских стрел противопоставлен «летающий огонь» индийцев. Появление медных фигур, усаженных на коней, с иронией обыгрывает излюбленную монгольскую хитрость, связанную с изготовлением войлочных фигур, вводивших противника в заблуждение.

В настоящей главе мы рассмотрим только одну тему, а именно результат легендарной битвы между войском Чингисхана и царем Индии пресвитером Иоанном. Об этом вымышленном событии рассказывают многие христианские авторы XIII в. И все как один говорят о победе Чингис-хана, тогда как в нашем сюжете монголы терпят сокрушительное поражение. Можно смело предположить, что последнее представляет инверсию имперской легенды, имевшей хождение среди восточных христиан. Л. Ольшки убедительно показал существование двух фаз в развитии легенды о пресвитере Иоанне — западной и азиатской ²³¹. По его мнению, новая тенденция получила толчок в середине XIII в. и была связана с политической мифологией Монгольской империи. Нас в данном случае интересует азиатский вариант легенды о пресвитере Иоанне.

Приведенные ниже примеры являются своего рода «первичным» текстом, использованным автором романа при создании собственного сюжета. В исторической энциклопедии Винцента из Бове ²³² ключевые моменты в описании битвы Чингис-хана с царем Давидом, сыном пресвитера Иоанна, аналогичны сведениям из донесения послов Людовика IX, несомненно, полученным из рук восточных христиан-несториан. Различие заключается только в эмоциональной оценке события, но результат совпадает: царь Великой Индии убит, а его подданные подчинились новому государю — монгольскому хану. Доминиканец Андре де Лонжюмо, вернувшись из Малой Азии, в донесении Лионскому собору 1245 г. утверждал, что нынешний монгольский хан — сын христианки, «ибо отец его, когда покорил себе всю Индию и того, кто называется пресвитером Иоанном (имя, которое дается всем царям Индии), убил, то взял в жены его дочь, а от нее родился тот царь, что ныне правит у тартар» (Английские источники, с. 161). [218]

В 1246 г. царь Малой Армении Хетум отправил своего брата парона Смбата Спарапета в Монголию, к Гуюк-хану. В письме, посланном из Самарканда, Смбат сообщает кипрскому королю Генриху Лузиньяну следующие сведения: «В Индии, где проповедовал и обращал благословенный апостол святой Фома, имеется еще некий христианский царь, который был осажден несколькими сарацинскими королями, своими соседями, начавшими против него жестокую и тяжелую войну, пока не пришли с этой стороны татары. Он подпал под их владычество и, присоединившись к их войскам, с такой яростью напал на сарацинов, что разбил врагов и захватил большую часть Индии» (Смбат Спарапет, с. XIX). Если брат Андре сообщает о победе монголов над пресвитером Иоанном, то, согласно сведениям Смбата, христианский царь Индии покорился монголам без битвы. Однако оба дипломата не сомневаются в военном успехе монголов.

Продолжим примеры, рисующие картину прямо противоположную той, что изображена в «Романе о Чингис-хане». Найти примеры, подтверждающие картину, которая изложена в «Романе о Чингис-хане», невозможно по той причине, что они не существуют. О покорении Чингис-ханом царства пресвитера Иоанна рассказывают брат Вильгельм де Рубрук ²³³, и вслед за ним Роджер Бэкон (Английские источники, с. 216-217). Французский рыцарь Жуанвиль, со слов путешествовавших на Восток послов Людовика IX, и Марко Поло излагают близкие по содержанию известия о битве Чингисхана с христианским царем Индии. В обоих повествованиях победу одерживает Чингис-хан. Так, согласно сведениям Жуанвиля, монголы «напали на своих врагов и, как угодно было Господу, одолели их. Всех, кто был в доспехах, они перебили; а тех, кого нашли в церковном облачении, священников и монахов, оставили в живых. Все остальные народы земли пресвитера Иоанна, не участвующие в этом сражении, подчинились им. Князь одного из этих народов исчез на три месяца, и о нем ничего не было известно. Когда он возвратился, то не испытывал ни голода, ни жажды, и думал, что отлучился всего-навсего на один вечер. И поведал он вот что: он поднялся на превысокую гору и наверху встретил множество красивейших людей, каких никогда не видел, в [219] прекрасных одеждах и украшениях; и на вершинах увидел он короля, красивее других, богаче всех наряженного и украшенного, восседавшего на золотом троне. <...> Король подозвал этого князя и сказал ему: “Это ты прибыл из войска татар?” И тот ответил: “Да, сир, это я”. “Отправишься отсюда к своему королю и скажешь ему, что ты узрел меня, того, кто является владыкой неба и земли; и скажешь ему, чтобы он возблагодарил меня за победу, которую я ему послал над пресвитером Иоанном и его народом. И еще передашь от меня, что я дарую ему могущество, дабы подчинить всю землю”» (Жуанвиль. § 480-483).

Анализируя этот сюжет, Фридман показал, что смысл легенды заключается в получении Чингис-ханом божественного мандата на завоевание мира, что подтверждается дальнейшими реальными военными успехами ²³⁴. Для нашего исследования важно наблюдение Фридмана, по мнению которого, интерес пророчества в том, что это не простое изложение мифа или фольклорный сюжет, а идеологическая легенда, связанная непосредственное политическими событиями в Святой земле. Дело в том, что ряд обстоятельств позволяет предположить, что «Роман о Чингис-хане» был создан в среде сирийцев-несториан, которые таким образом отреагировали на имперские мифы, придав им инвертированный характер.

В рассказе Марко Поло военный спор Чингис-хана с пресвитером Иоанном, «о чьем великом могуществе говорит весь свет», описан как грандиозное сражение. «Злее той схватки не было видано», но победа в конечном счете досталась Чингис-хану. Перед битвой христиане-звездочеты гадают с помощью разломанной пополам палки об исходе столкновения и предсказывают победу монгольскому предводителю ²³⁵. Согласно же донесениям францисканской миссии 1245 г., битву выигрывает царь Индии, пресвитер Иоанн. Противостояние этих сведений всем прочим известиям бросается в глаза; остается лишь объяснить их происхождение. Кнефелькамп считает, что Иоанн де Плано Карпини соединил известный рассказ о царе Великой Индии с легендарной историей об Александре, который использовал раскаленные медные фигуры против боевых слонов Пора. Далее он пишет: «В противоположность мнению других авторов, в этом случае, [220] пресвитер Иоанн разбивает монголов и обращает их в бегство. Таким образом продолжается жизнь мифа о непобежденном христианском царе на Востоке» ²³⁶. Как видим, эта концепция пользуется популярностью у немецких исследователей. Однако она не позволяет ответить на вопрос, почему же другие латинские авторы не пожелали «продлить жизнь мифа»? По мнению Шмидер, брат Иоанн на Востоке услышал монгольскую версию легенды о пресвитере Иоанне и затем отождествил его с персонажем из европейской традиции. Но это отождествление, считает Шмидер, не имело силы, поскольку другие путешественники приняли этого царя за побежденного противника Чингис-хана ²³⁷. Как видим, ни одно из этих объяснений ни на шаг не приближает нас к пониманию проблемы.

Вернемся к средневековым известиям. Ни о каких военных хитростях индийцев ни Жуанвиль, ни Марко Поло не сообщают, хотя дают развернутые описания битвы. Все это выглядит настолько поразительно, особенно если вспомнить, что в своих легендарных посланиях пресвитер Иоанн рисуется могущественным царем царей. Этот парадокс отмечает Марко Поло, поскольку вынужден объяснить своим читателям, почему христианский царь проиграл язычнику Чингис-хану. Очевидно, что брату Вильгельму, Жуанвилю и Марко Поло известна официальная монгольская легенда, прославляющая подвиги Чингис-хана. Образ непобедимого воителя сложился в рамках имперского культа этой личности. О божественном предсказании в пользу предводителя монголов в поединке с пресвитером Иоанном сообщает Марко Поло. В сюжете же, изложенном папскими посланниками, соперники меняются местами. Из сравнения имперской легенды с версией, записанной францисканцами, с очевидностью следует, что последняя представляет собой текст с зеркально перевернутым содержанием: монголы сталкиваются с неслыханной военной хитростью индийцев и проигрывают. Собственно для этого и понадобилось автору романа снабдить индийцев фантастическим оружием. Простая инверсия легенды выдавала бы заурядный замысел и лишала бы игру глубины. Другое дело, когда армия божественного Чингис-хана испытывает на себе силу немыслимого оружия. В середине XIII в. в Центральной Азии невозможно было найти место для самостоятельного и [221] могущественного царства пресвитера Иоанна ²³⁸. Все было подчинено власти монголов. Тем удивительнее содержание сюжета, в котором этот царь побеждает войско монголов и грозит им новыми поражениями. Мифической географии походов армий Чингис-хана соответствуют мифические события. Этот вымышленный эпизод лишний раз подчеркивает, что в ставке хана Гуюка францисканцам удалось разыскать необычный источник сведений.

Можно не сомневаться, что для автора романа миф о царе Великой Индии всего лишь занимательный рассказ, старый материал, из которого он кроит новую историю. В обретении этим царем неслыханного оружия скрыта ирония по отношению к самой легенде. Для современного исследователя встает трудный вопрос о «наивности» средневековой европейской элиты, отправлявшей дипломатических посланников в мнимое царство пресвитера Иоанна, и «утонченности» восточных авторов, которые инициировали подобные литературные утопии ²³⁹. Проблему можно сформулировать более корректно. Легенда о пресвитере Иоанне входила в фонд литературных несторианских мифов. Соответственно, у восточных христиан не было причин заниматься поисками этого царства. Но как только миф о пресвитере Иоанне попал в руки западных христиан, он моментально обрел реальные контуры. Автор романа не одинок в своем ироничном отношении к легендарному пресвитеру Иоанну. Пандехово пророческое сказание 1259 г., предрекающее гибель многим народам — куманам, русским, венграм — от татарского меча, завершается ироничным напоминанием о легендарном могуществе пресвитера Иоанна (Пандехово сказание, с. 165).

24. ПОКОРЕНИЕ БУРИТЕБЕТА (НТ, § 19)

24.1. В латинских средневековых источниках этноним Буритебет (Burithebet) встречается только в отчетах францисканской миссии 1245 г. Если Земля псов, бесспорно, является вымышленной областью на маршруте второго войска монголов, то примыкающий к ней Буритебет, согласно общепринятому мнению, представляет вполне реальный топоним ²⁴⁰, [222] тем более что брат Иоанн, судя по его словам, встречал жителей Буритебета. Большинство исследователей не склонно видеть в фантастических сведениях из донесений францисканской миссии 1245 г. продуманную композицию. И хотя связь между событиями (поражением монголов в Земле псов и их победой над Буритебетом) не столь очевидна, она существует.

В сюжете представлены некоторые этнографические подробности, характеризующие обычаи и внешний облик обитателей этой земли, а описание битвы отсутствует. Обратимся к переводу в изложении брата Иоанна: «По пути назад это войско, то есть войско монгалов, пришло в землю Буритебет, которую войной одолело. Они язычники и у них есть достойный удивления, даже, скорее, сожаления, обычай: когда чей-нибудь отец покидает сей бренный мир, то, как нам достоверно утверждали, собирают всех его родственников, которые его съедают. Бороды у них нет. К тому же, как мы видели, они носят с собой некий железный предмет, которым они постоянно выщипывают бороду, если в ней вырастает волосок. К тому же они очень безобразны. Оттуда это войско вернулось в свою землю» (LT, V. 14). В сюжете совмещены два временных плана, что порождает загадку. С одной стороны, говорится о легендарном походе, а с другой — брат Иоанн своим замечанием о том, что он видел этих людей, придает сюжету характер достоверности. Вопрос о том, кого францисканец принимает за жителей Буритебета, трудноразрешим. Этнографических сведений недостаточно для отождествления обитателей Буритебета с каким-то реальным азиатским племенем. В то же время существование в Азии обычая выщипывать бороду сомнений не вызывает ²⁴¹. Приемлемой, но недоказуемой была бы следующая гипотеза: францисканцы, встретившись с представителями какого-то азиатского народа ²⁴², приняли их за легендарный народ из Буритебета.

В версии перевода брата Бенедикта сохранились важные подробности: жители Буритебета уподобляются диким волкам, что подчеркивается в самом названии земли: Burith dicitur lupus — «Бури(т) означает ‘волк’». Это обстоятельство позволило Даффина утверждать, что речь идет о некоей реальной области под названием «Тибет волков», которую он [223] локализует в районе озера Куку-нор на северо-востоке Тибета ²⁴³. Даффина не приводит каких-либо доказательств в пользу своей гипотезы. Анализ топонима в отрыве от легендарного контекста и не мог дать иного результата. Очевидно, что подобный подход к проблеме не вносит ясности. Даффина воспринимает сведения францисканцев как историческое свидетельство, тогда как перед нами эпизод из восточного литературного сочинения. Буритебет является вымышленной страной. Автора «Романа о Чингис-хане» занимает тема псевдогеографии монгольских походов, а выбор соперников, с которыми он заставляет сталкиваться монголов, отличается особенно каверзным характером.

Остается открытым вопрос о том, можно ли трактовать Буритебет как ‘Тибет волков’. Скорее всего, случайное созвучие Бури с тюркским buri — ‘волк’ позволило автору романа по ассоциации соединить в одном сюжете название Буритебет и «волчий» обычай. За внешней правдоподобностью повествования скрыт вымышленный эпизод. И цель вымысла приобретает ясные контуры только в мифологическом поле романа, чье действие разворачивается на пересечении достоверных и легендарных тем. В Буритебете монгольское войско побеждает людей, чьи обычаи приравнивают их к волкам. Для монголов же волк был весьма значимым символом воинских и мужских достоинств. В известном смысле, перед нами картина соперничества истинных волков (монголов) с их инвертированным отражением (для первых пищей служит живая кровь, для вторых — мертвая). Престижность эпического сравнения монгольского воина с волком-псом, поедающим в смертном бою плоть поверженного противника, не вызывает сомнений ²⁴⁴. Им противостоят люди-волки, пожирающие мертвую плоть. В таком случае становится ясным сомнительный характер этой победы. Инвертированный характер преобразований сюжета отразился и на внешнем облике обитателей Буритебета, которые отличаются как от монголов, имевших бороды, так и от волосатых яджуджей из поэмы Низами (по словам Низами, яджужды, подобно волкам, поедают своих умерших). Отсутствие бород и ужасный обычай создают портрет противника, которого и не стоило бы побеждать. [224]

24.2. Буритебет. Анализ лексемы. Топоним Буритебет был предметом исследований известных авторов. По мнению Риша, Burithabet, собственно, и есть Тибет ²⁴⁵. Он считает, что этот же топоним в форме Бури-Туббэт фигурирует и у Рашид ад-Дина. Относительно земли Буритебет в донесении брата Бенедикта утверждается, что слово burith означает ‘волк’ и что оно подходит для характеристики обитателей этой земли, которые, словно дикие волки, поедают умерших отцов. Это сообщение не находит параллели у брата Иоанна. Принято считать, что в данном случае buri(th) действительно означает тюркское ‘волк’. Первым эту мысль высказал Пейнтер ²⁴⁶. Шинор подтвердил в целом правильность этой идентификации ²⁴⁷. Однако, по его мнению, имеющееся в виду слово всегда имело в первом слоге ö, т. e. böru, böri, а латинская транскрипция burith могла бы передавать *burit. Шинор полагает, что мы имеем дело с народной этимологией (опущенной или неизвестной брату Иоанну), которая исходила от человека, знающего тюркский язык. По его мнению, это типичная уничижительная этимология, сходная с тем, как этноним ‘тартары’ возводили к Тартару (бездне). Конечный -ih Шинор объясняет лишь недоразумением, проникшим в письменную форму этой этимологии. Что же касается разделения «Буритебет» на Бурит/ебет, которое является вопиющей бессмысленностью, вместо Бури/тебет, которое прекрасно выражает смысл, то Шинор относит эту ошибку на счет брата Ц. де Бридиа либо переписчика XV в. В итоге, пишет Шинор, тюркское böri, ставшее в латинском тексте bori, превращается в buri ²⁴⁸. Выводы Шинора полностью приняты Даффина ²⁴⁹.

И Пейнтер, и Шинор сосредоточили свое внимание на первой части термина Буритебет, которая, бесспорно, означает «волк». Вторая же часть термина (тебет) ими не анализируется — видимо, по той причине, что речь однозначно идет о Тибете. Я полагаю, что указанные авторы, повторяя вслед за братом Бенедиктом этимологию слова buri(th), не замечают ироничную игру смыслами и игнорируют легендарный контекст. Вызывает также некоторые сомнения и предположение Шинора об уничижительном характере этимологии слова buri. Мы не знаем ни одного средневекового [225] восточного источника, в котором образ волка имел бы отрицательную коннотацию.

24.3. Буритебет и Töböd-üd noxod «Сокровенного сказания». Зададимся вопросом, не является ли слово «Буритебет» литературной фикцией, построенной на соединении двух тюркских слов: böri — ‘волк’ и töbet — ‘кобель’ (‘волк-кобель’) ²⁵⁰. Иными словами, не означает ли в нашем случае «Буритебет» ‘[землю] волков-псов’? При этом двойственный характер названия Буритебет создает иллюзию реальности, к чему, видимо, и стремился неизвестный автор.

По мнению А. М. Щербака, «значение тöбэт, приведенное в словаре В. В. Радлова (тöбöт — ‘порода больших собак’, ‘овчарка’, РСл. III, 1272), больше нигде не отмечено и в современных языках отсутствует, поэтому трудно говорить о каких-либо моментах семантического преобразования рассматриваемого слова». Щербак указывает и другие примеры: казах, тöбэт, кирг. дöбöт, уйг. тöбäт — и замечает, что «этимологическое объяснение слова тöбэт на тюркской почве затруднено» ²⁵¹. Обратим внимание на то, что в «Сокровенном сказании», монгольском памятнике XIII в., фигурирует аналогичное выражение Töböd-üd noxod в следующем контексте: «<...> singtalun mene metü yekin eyin dongqodumu kö’üt ayuju setkil-iyen alqasa’ujai naran singgegüece urgugu-da gürtele dayyin irgen bül mani Töböd-üd noqod-iyan tukircu ile’esü dayyin irgen-i ba tenggeri qajar-a gücü nemekdejü altan mönggü a’urasun tabar irgen organ cimada abcirasuqai ali irgen ke’e’esü ene höröne Baqtat <...>» ²⁵². Первые военачальники Чингис-хана сравнивают себя (согласно переводу Козина) с тибетскими псами: «<...> ведь у нас — всюду враг от заката солнца и до восхода его. Натравил бы ты лучше нас, тибетских псов своих, натравил бы на вражеский народ» (Сокровенное сказание. § 260).

Ф. В. Кливс в своем переводе оставляет оригинальный термин Töböd-üd, а в примечании указывает, что речь, возможно, идет о «тибетских псах» ²⁵³. Авторы английского ²⁵⁴, французского ²⁵⁵ и немецкого ²⁵⁶ переводов также считают, что речь идет о «тибетских псах», а самый удивительный перевод издан в Калмыкии ²⁵⁷. Странность сравнения монгольских алхумчинов с тибетскими псами, хоть и вызывала сомнения, [226] однако отсутствие параллельного примера закрывало путь для иных трактовок. Видимо, следует согласиться с точкой зрения У. Онона, что выражение Töböd-üd noxod означает пастушьих псов, но никак не «тибетских» псов ²⁵⁸. С учетом сведений из словаря В. В. Радлова (тöбöт ‘порода больших собак’), появляются дополнительные основания отказаться от «тибетских» псов. И, наконец, привлечение латинского известия, отражающего восточный текст, о земле Burithebet («волков-псов») позволяет внести полную ясность в формулу Töböd-üd noxod. Если принять töböd в значении ‘волк-кобель’ ²⁵⁹, то перевод будет выглядеть следующим образом: «Натравил бы ты лучше нас, волков твоих, псов твоих, на вражеский народ». Подобная трактовка представляется более приемлемой, нежели сравнение доблестных монгольских мужей с «тибетскими псами». Существует обоснованная точка зрения, что роды «волка» и «собаки» — самые распространенные у монголоязычных народов ²⁶⁰. Если все же согласиться с общепринятым переводом, то остается неясным характер престижного сравнения, в котором обозначен чужой этноним.

Итак, перед нами две письменные фиксации эпической формулы сравнения кочевого воина с волком-псом. Таким образом, легендарный контекст, в котором фигурирует Буритебет, имеет и лингвистическое соответствие (лат. [Buri]thebet = тюрк. Töböd — ‘кобель’). Неизвестный автор «Романа о Чингис-хане», описывая легендарный поход монголов в Буритебет, использовал смысловую игру омонимов Töböd и Tebet ²⁶¹.

Немаловажно и следующее обстоятельство: в родословном древе Чингис-хана первопредок Буртэ-Чино (Серый Волк) — фольклорное олицетворение «народа волков», имеющего древнюю традицию управления и наведения порядка в беспокойном мире кочевников ²⁶². Значимое для монгольской военной элиты сравнение с волками-псами представлено в романе с обратным смыслом. Таким образом, на карте легендарного маршрута монгольского войска появляется область Буритебет — земля ‘волков-псов’, которая столь же реальна, как и предшествующая ей Земля псов. [227]

25. МНИМЫЙ ПОХОД ДЖУЧИ (НТ, § 20)

25.1. Постановка проблемы. Картина событий, нарисованная в § 20 «Истории Тартар», представляет одну из самых интригующих загадок донесения брата Бенедикта. На мой взгляд, эти сведения являются вставкой в описание фантастических походов трех армий Чингис-хана и их можно рассматривать как «реальный комментарий» к событиям легендарного северного похода. Сообщение о битве на Калке принадлежит русским переводчикам (или переводчикам на русский). Таким образом, значимое для русских событие вписывается в грандиозную картину вымышленных походов Чингис-хана. Эта гипотеза нуждается в обосновании. Сначала рассмотрим материалы.

В «Романе о Чингис-хане» третье войско, исполняя приказ о покорении мира, должно направиться в северные пределы, а возвращаясь, видимо, случайно попадает в некую пустыню, где сталкивается с половиннотелыми людьми. Однако оба донесения настаивают на том, что это войско сначало пошло на запад и возглавил поход старший сын Чингис-хана — Джучи. В версии перевода брата Иоанна это событие выглядит так: «После краткого отдыха он разделил свои войска. Одного из своих сыновей, по имени Тоссук, которого также называли каном, то есть императором ²⁶³, он послал с войском против команов, которых он победил в большой битве. И после победы он вернулся в свою землю» (LT, V. 11). Итак, согласно версии перевода брата Иоанна, Джучи (Tossuc) ²⁶⁴ вернулся после победы над команами в свою землю; поход на север в области самоедов, быченогих и питающихся паром в донесении брата Иоанна связан с военной кампанией Бату против Булгарии и Великой Венгрии (LT, V. 29-30). Это обстоятельство означает, что брат Иоанн более свободно использовал сюжеты романа для описания [228] истории имперских походов. И в любом случае Джучи к северному странствию к фантастическим народам отношения не имеет. По крайней мере, так понимает ситуацию сам брат Иоанн.

На первый взгляд, версия перевода брата Бенедикта дает более ясную картину: «Итак, когда Чингис стал именоваться каном и год отдыхал без войн, он в это время распределил три войска [идти воевать] в три части света, чтобы они покорили всех людей, которые живут на земле. Одно он отправил со своим сыном Тоссуком, который тоже именовался каном, против команов, которые обитают над Азами в западной стороне, а второе с другим сыном — против Великой Индии на юго-восток» (НТ, § 11). Далее следует описание военных экспедиций Чингис-хана и второго войска (НТ, § 12-19). И, наконец, повествование возвращается к походу Джучи, которое неожиданным образом предстает как широкое нашествие на туркмен, бисерминов, кангитов и команов. На обратном пути это войско захватывает земли Великой Венгрии, соприкасающиеся с северным океаном, и вступает в неосвоенные области мира, где, к своему удивлению, встречает питающихся паром, самоедов, быченогих (укорколонов) и одноногих (унипедов). Не совсем ясно, почему возвращающееся войско вдруг попадает к фантастическим народам. Ришар, рассматривая вопрос о походе Джучи с учетом обоих францисканских версий, ограничивается констатацией удивительного характера этого маршрута ²⁶⁵.

Мнимый поход Джучи против команов появился в процессе перевода романа, и связан со стремлением русских переводчиков припомнить некоторые события собственной истории. Поскольку диалог между францисканцами и русскими священниками происходит в процессе перевода иноязычного текста, то совершенно естественным образом в перевод вставляются новые, поясняющие сведения. Однако в этом не стоит видеть ошибку. Ассоциативная связь, позволившая переводчикам увязать в один узел битву на Калке и поход к северным пределам мира, не случайна. Эта же самая ассоциация лежит в основе замысла автора романа, превратившего стремительную разведывательную экспедицию Джебе и Субедея (через Дербент, земли аланов, кыпчаков и [229] столкновение на Калке) в разведывательный поход к диким обитателям севера. И последнее наблюдение: если две другие армии монголов сразу попадают в мифические пространства, то, видимо, и с третьей должно было произойти нечто подобное. Следовательно, в исходном тексте северный поход не связывался с именем Джучи.

25.2. Поход Джучи. В обоих донесениях северный поход начинается с покорения земли команов и возглавляет его старший сын Чингис-хана, Джучи. И если сам по себе факт покорения монголами Дешт-и Кипчака не вызывает сомнений, то участие в этом деле Джучи необъяснимо с исторической точки зрения (ведь он умер за много лет до начала западных экспедиций). Скорее всего, в этом эпизоде нашел отражение тот факт, что в 1224 г. при разделе Чингис-ханом владений между сыновьями Джучи получил земли «до дальних пределов Саксина и Булгар, и так далеко в этом направлении, куда только проникло копыто монгольских лошадей» (Джувейни). Эти территории принадлежали потомкам Джучи, которые продолжили завоевания в западном и северном направлениях. Пока можно предположить, что имя Джучи в сюжете появилось благодаря «осведомленности» русских переводчиков, чье несомненное влияние проявилось в отождествлении фантастических северных народов с самоедами и паросцитами. Что же касается построения сюжетов, когда реальное событие словно соскальзывает в плоскость легенды, то оно характерно для всего романа.

Если довериться версии перевода брата Бенедикта, то получается следующая картина. Грандиозный поход третьего войска, начавшись с покорения земли туркмен, бисерменов и кангитов, завершился рейдом по северным границам мира. Единственный результат этого странствия заключается в том, что монголы узнают истинные названия фантастических народов. Версия брата Бенедикта сохранила два монгольских термина: укорколоны (быченогие) и нохойтеримы (песьелицые). План создания мировой империи оборачивается мнимыми открытиями. Автор романа конструирует мифические миры, хорошо известные из персидских космографий, приспосабливая их к монгольскому имперскому менталитету. В списки победных реляций он добавляет два ранее [230] неслыханных удивительных племени. Подробнее о правилах этой игры мы поговорим в другом исследовании, посвященном загадкам «Романа о Чингис-хане». Пока же остановимся на вопросе о мотивации игры. Что могло дать импульс к созданию такого рода конструкций? В поисках ответа обратим внимание на то, как в официальных источниках представлен размах походов во времена правления Угедея, наследовавшего империю Чингис-хана: «После него [Чингис-хана] Угедей-каан, совместно со своим братом Тулуй-ханом, захватил полностью страну Хитай. Совместно с племянниками по брату они захватили области келаров [венгров], башкиров, булар, Дешт-и Кипчак, урусов [русских], черкесов и асов [осетин] до крайнего севера, а с южной стороны — до пределов Хабеша [Абиссинии]. Точно так же они захватили область Сулангэ [Корею]. <...> И до настоящего времени по-прежнему из года в год и изо дня в день уруг и потомки Чингиз-хана подчиняют себе области, находящиеся в районах их владений. Подобные великие деяния удавались и удаются [им] благодаря влиянию счастья Чингиз-хана и его уруга» (Рашид ад-Дин. Т. I. Кн. 2. С. 67-68).

Согласимся, что Рашид ад-Дин рисует захватывающую картину завоеваний. Победная экспансия вскрытом виде намекает на то, что монгольским ханам удалось превзойти в своих стремлениях легендарного Искандера. Подобные формулы официальных историографов ²⁶⁶ (о покорении земель мира от крайнего севера до пределов юга) не могли не оказать влияния на рождение сюжета о походах монголов в три части света, где также фигурируют северные и южные границы мира и упоминаются черные эфиопы, однако с той существенной разницей, что в романе размах походов доводится до абсолютного предела. Гипербола превращается в инвективу.

25.3. Исследователи в игровом поле романа. Большинство исследователей в описании походов Джучи-хана видят отражение реальных событий, хотя и указывают на некоторую путаницу в изложении брата Иоанна ²⁶⁷. Обратимся к этой проблеме еще раз и рассмотрим ее в контексте параллельных персидских, арабских и грузинских известий. Согласно версии брата Иоанна, Чингис-хан послал войско Джучи против команов; Джучи, победив команов, вернулся в свою землю. [231] Сравним эти сведения с повествованием о Джучи-хане в «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина: «<...> Джучи-хан по приказу Чингис-хана постоянно находился в походах и завоевал и покорил много областей и городов. [... Еще] раньше Чингисхан приказал, чтобы Джучи выступил в поход и покорил северные страны, как то: Келар, Башгирд, Урус, Черкес, Дашт-и Кипчак и другие области тех краев. Когда же он уклонился от участия в этом деле и отправился к своим жилищам, то Чингис-хан, крайне рассердившись, сказал: “Я его казню”» (Рашид ад-Дин. Т. II. С. 78-79). В другом месте уже о сыне Джучи, Бату-хане, сообщается: «Так как Джучи уклонился от выполнения ранее вышедшего постановления Чингис-хана отправиться ему с войском и захватить все северные области, как то: Ибир ²⁶⁸-Сибир, Булар, Дашт-и Кипчак, Башгурд, Рус и Черкес до Дербента Хазарского, который монголы называют Тимур-кахалка, и включить их в свои владения, то, когда Угедей-каан воссел на царство, он повелел Бату [это сделать] таким же порядком. <...> Все собрались вокруг Бату и занялись завоеванием северных стран» (Рашид ад-Дин. Т. II. С. 71-72).

Об этом же самом распоряжении Угедея Бату-хану сообщается и в донесении брата Бенедикта (НТ, § 27). Итак, согласно официальной истории, Джучи-хан с команами не воевал. Становится ясным, что «путаница», отмеченная исследователями в изложении брата Иоанна, заключается в том, что часть походов времени Бату приписывается Джучи. То же самое отмечает и Пейнтер, однако это не помешало ему выдвинуть слишком смелую и ничем, кроме текста в НТ, не подтвержденную гипотезу: «Военные экспедиции Джучи, Субедея и Джебе предстают как неразрывные части двойного охвата, осуществленного по приказанию Чингиз-хана и под верховным командованием Джучи. Эти гигантские клещи должны были сомкнуться у берегов Волги» ²⁶⁹.

В романе многолетняя легендарная экспедиция Джучи — не что иное, как сублимированный итог монгольских завоеваний в северо-западном направлении. Однако это предположение проблему до конца не решает. Ни Джучи-хан, ни его сын Бату в битве на Калке не участвовали. На заднем плане исследуемого сюжета угадывается какое-то яркое событие, всколыхнувшее всю Евразию. Масштаб этого события [232] должен был поразить воображение современников. И такой факт существует. Косвенное указание на него содержится в разбираемом эпизоде «Истории Тартар». Согласно этим сведениям, Джучи, исполняя волю отца, во-первых, покорил бисерминов, затем — кангитов, наконец вторгся в Команию; команы хоть и объединились с русскими князьями, но были разбиты на реке Калке. Далее говорится о возвращении монголов в свою землю северным путем.

Покорение туркмен, мусульман Хорезма и кангитов (канглы) относится к военной кампании против государства хорезмшаха, которую возглавлял сам Чингис-хан. Поход против кипчаков, завершившийся битвой на Калке, возглавлял полководец Субедей. О каких-то самостоятельных заслугах Джучи не может быть и речи. Даффина справедливо отмечает роль Субедея в этой кампании, однако далее он выдвигает неприемлемую идею. По мнению Даффина, именно брат Иоанн отнес этот поход к деяниям Джучи ²⁷⁰. Брат Иоанн, равно как и брат Бенедикт, не занимались сочинением монгольской истории, а лишь зафиксировали то, что им сообщалось.

Вероятнее всего, в «Романе о Чингис-хане» отразились слухи о разведывательных походах, два из которых были поразительны по своим масштабам. Однако память об этих событиях послужила лишь первоначальным импульсом для рассматриваемого сюжета, и далее в романе они описываются через призму легенды. Хорошо известна монгольская стратегия высылки отрядов, иногда совершавших длительные далекие походы по тылам противника ²⁷¹. Такой разведкой явился поход Джебе-нойона и Субедей-бахатура через Иран и Кавказ в южнорусские степи, завершившийся битвой на Калке, и поход дзалаира Бала-нойона на Пенджаб, в труднодоступные горные области на севере Индии в 1222 г. ²⁷². О первом вторжении в Иран пишет сирийский автор XIII в. Абу-л-Фарадж бар-Эбрей в своей «Всеобщей истории»: «В том же году не только от франков [крестоносцев], которые вышли с запада, пришла опасность для тайайе [арабов]. Она шла больше от татар [tataraje], которые стремительно прошли с востока и дошли вплоть до Хамадана, Азербайджана и Арана; по всей Персии распространился ужас» (Сирийские источники, с. 75). [233]

Естественно, что таким отрядам часто приходилось вступать в бой. То, что тибетские, персидские и древнерусские летописи называют монгольским нашествием, было на самом деле походами разведывательных отрядов. В изложении Рашид ад-Дина события выглядели так: согласно приказу Чингиз-хана войско Субедея двинулось на запад, они «взяли много городов персидского Ирака; учинив убийства и грабежи, они пошли оттуда в область Грузии и Тифлис. Грузины собрались в большом количестве и вышли на войну. Джебе послал против них Субедея с войском, а сам с пятью тысячами бахадуров сел в засаду. Субедей нарочно бежал, и грузины пустились его преследовать. [Тогда] Джебе вышел из засады, зайдя с фланга, и всех уничтожил. Обычный прием их [монголов] в большинстве сражений был таков. Оттуда он повернул назад и вышел через Тимур-Кахалга [Железные Ворота]. Жители Дербента поднесли [монголам] провиант и подчинились. [Монголы] прошли оттуда, направившись в страну русов. В пути они повсеместно чинили избиения и грабежи. Они с Чингиз-ханом постановили, что покончат эти дела в течение трех лет, [а в действительности] в два с половиной года пришли к удовлетворительному концу» (Рашид ад-Дин. Т. I. Кн. 1. С. 194-195).

Мы можем предположить, что два разведывательных похода, в которых Чингис-хан лично не участвовал, превращаются в романе в походы армий, посланных против «команов» и «Индии». О том, какое впечатление произвел поход Джебе-нойона и Субедей-бахатура на современников имеется свидетельство ан-Насави, секретаря султана Джалал ад-Дина: «[Люди] стали свидетелями таких бедствий, о каких не слыхали в древние века, во времена исчезнувших государств. Слыхано ли, чтобы [какая-то] орда выступила из мест восхода солнца, прошла по земле вплоть до Баб ал-Абваба, ²⁷³ а оттуда перебралась в Страну кыпчаков, совершила на ее племена яростный набег и орудовала мечами наудачу? Не успевала она ступить на какую-нибудь землю, как разоряла ее, а захватив какой-нибудь город, разрушала его. Затем, после такого кругового похода, она возвратилась к своему повелителю через Хорезм невредимой и с добычей, погубив при этом пашни страны и приплод скота и [234] поставив ее население под острия мечей. И все это менее чем за два года! Поистине, “земля при надлежит Аллаху: Он дает ее в наследие, кому пожелает из Своих рабов” ²⁷⁴» (ан-Насави. 20).

Слухи об этом событии отразились и в сочинении Фомы Сплитского. Особенно любопытно звучит его фраза о длительном пребывании монголов в северных странах. Так воспринималась западными авторами «пауза» между первым появлением монголов (битва на Калке в 1223 г.) и последующим вторжением в Восточную Европу в 1239-1241 гг.: «Тому уже было много лет, как слух об этом народе и ужас перед ним распространились по всему свету. Они прошли от восточных стран до границ рутенов, разоряя земли, которые они пересекали. Но благодаря сильному сопротивлению рутенов они не смогли продвинуться дальше; действительно, у них было множество сражений с народами рутенов и много крови было пролито с той и другой стороны, но они были далеко отогнаны рутенами. Поэтому, свернув в сторону, они с боями прошли по всем северным землям и оставались там двадцать лет, если не дольше. А потом, пополнив свои воинские соединения прежде всего за счет племен куманов и многих других покоренных ими народов, они снова повернули против рутенов» (Фома Сплитский. XXXVI).

А вот как отразилось это событие в грузинской летописи «Картлис цховреба»: Субедей и Джебе, отправленные в погоню за хорезмшахом, «прошли Туран, Джеон, Хорасан, Ирак, Адарбадаган и достигли Гандзы. И никто не противостоял [им]. Кто бы где ни явился — побеждали всех. [... достигнув Грузии, монголы] повернули обратно и содеяли нечто дивное: пошли по дороге Дарубандской [Дербендский путь], и потому как не смогли противостоять им ни ширваншах, ни дарубандцы, прошли врата Дарубандские и вступили в Кивчакию и навязали [здешнему населению] бой, и во многих местах бились с ними кивчаки, но повсюду одолел и татары и так с боями удалились. И, как я уже говорил, без доспехов ²⁷⁵ [235] и на некованых лошадях, проделав подобный путь, пройдя Кивчакию и обогнув море Дарубандское, достигли Каракурума и предстали пред царем своим Чингиз-каеном. И поступили они столь необычно — прошли все пути-дороги, выйдя из Каракурума, и без роздыха да на некованых лошадях вновь в него же вернулись» (Хронограф, с. 119-120).

Отмеченная грузинским анонимом реальная подробность — отсутствие подков у монгольских лошадей — обыгрывается в романе в эпизоде с магнитной горой, внушившей ужас монголам тем, что она притянула подковы их лошадей (см. коммент. 20). Теперь не остается почти никаких сомнений, что именно этот поход нашел отражение в маршруте третьего войска, где также названы битвы с туркменами, бисерминами (хорезмийцами), кипчаками, сражение на Калке и возвращение в свою землю северным путем (который приводит их к удивительным народам). И реальный и легендарный походы представлены в источниках не нашествиями, а многолетними экспедициями, которые завершаются возвращением монголов в центр империи. Большинство сюжетов романа балансируют на грани реальности и вымысла, что и мешало их распознаванию. Техника создания этого сюжета заключалась в сопряжении известного события со сведениями из легендарной географии Азии. Именно поэтому дальнейший маршрут третьего войска словно соскальзывает в мифологическую плоскость: монголы устремляются к северным границам мира и достигают областей, населенных быченогими и песьелицыми людьми. Автор романа создает псевдоисторию монгольских завоеваний, перенося основное действие к границам вымышленной империи.

26. БИТВА ПРИ КАЛКЕ (НТ, § 20)

26.1. Сведения о битве при Калке имеются только в донесении брата Бенедикта. Брат Бенедикт в какой-то мере владел русским языком и не допускал тех ошибок и пропусков при переводе и фиксации сведений, какие [236] встречаются у брата Иоанна ²⁷⁶. Скорее всего, брат Бенедикт как переводчик миссии обладал большим количеством «вторичной» информации. Благодаря его открытости и несомненным лингвистическим способностям сохранилось уникальное сообщение о битве при Калке. У нас нет оснований сомневаться в утверждении францисканца, что сведения получены им от участников этой битвы. Дело в том, что его собеседники кроме Калки знают название второй речки — Кониуззу. Помнить такую подробность мог только участник события, хорошо знавший эту местность. Видимо, речь идет о половцах, поскольку в сообщении дается правильное объяснение тюрко-монгольского названия coniuxzu — «овечья вода». Подобное название является тривиальным; для кочевника любой водный источник, около которого он пасет своих овец, является «овечьей водой» ²⁷⁷. Другие имена этого параграфа также имеют тюркскую огласовку (Тоссук-кан; Куспкас, т. е. Комания). Считается, что битва на Калке произошла 31 мая 1223 г. С момента события до его фиксации в донесении брата Бенедикта прошло двадцать три года. Выглядит сообщение следующим образом: «А команы, объединившись со всеми русскими [князьями], бились с тартарами между двумя ручейками — название одного из них Калк, а другого Кониуззу (Coniuxzu), то есть „вода овец”, ведь кони по-тартарски означает на латыни oves (овцы), а уззу — aqua (вода), и они были разгромлены тартарами. Крови с обеих сторон было пролито до самых конских уздечек, как передавали те, кто участвовал в сражении» (НТ, § 20). Д. Шинор разделяет мнение Пейнтера, что uzzu отражает общемонгольское usu(n) — ‘вода’, а тюркское qoy означает «овца» ²⁷⁸. Монг. qoni — ‘овца’; ср. xön < xoin < xoyin < xonin в современных ойратских диалектах ²⁷⁹; в «Сокровенном сказании» (§ 222) упоминается «овечий пастух Дегай» — Degei qonici. [237]

Выражение «крови с обеих сторон было пролито до самых конских уздечек» А. Оннерфорс ²⁸⁰ сопоставляет с образом из Откровения (Откр. 14, 19-20): «И поверг Ангел серп свой на землю, и обрезал виноград на земле, и бросил в великое точило гнева Божия. И истоптаны ягоды в точиле за городом, и потекла кровь из точила даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий». Кажется более приемлемым сравнение с формулой, отмеченной А. С. Орловым в древнерусских воинских повестях: «Кровь лилась по удолиям, как река, и обагрила оружие» ²⁸¹.

26.2. Большинство исследователей летописной статьи 1224 г. о битве при Калке в Ипатьевской летописи согласны с двумя обстоятельствами: первоначальная запись рассказа была сделана очевидцем, сама же статья имела в дальнейшем сложную литературную историю ²⁸². Река Калка в русском известии является важным ориентиром для рассказчика. Нас же в данном случае интересует один частный вопрос: в каких еще источниках сохранилось название этой реки?

В сочинении Ибн ал-Асира (ум. 1233) подробно описывается совместный поход русских и кипчаков против монголов в глубь кипчакских степей на двенадцать дней пути и битва, длившаяся несколько дней, но о местности, где происходило столкновение, ничего не сообщается (Сборник материалов. Т. 1. С. 27). В «Хронике Ливонии» Генриха Латвийского также говорится о первом столкновении половцев и русских с монголами, однако никаких упоминаний о месте битвы нет: «Двадцать четвертый год посвящения епископа Альберта [1222 г.]. В тот год в земле вальвов ²⁸³ язычников были татары. Вальвов некоторые называют партами ²⁸⁴. Они не едят хлеба, а питаются сырым мясом своего скота. И бились с ними татары, и победили их, и истребляли всех мечом, а иные бежали к русским, прося помощи. И прошел по всей Руссии призыв биться с татарами, и выступили короли со всей Руссии против татар, но не хватило у них сил для битвы, и бежали они пред врагами. И пал великий король Мстислав из Киева с сорока тысячами воинов, что были при нем. Другой же король, Мстислав Галицкий, спасся бегством. Из остальных [238] королей пало в этой битве около пятидесяти. И гнались за ними татары шесть дней и перебили у них более ста тысяч человек (а точное число их знает один Бог), прочие же бежали. Тогда король смоленский, король полоцкий и некоторые другие русские короли отправили послов в Ригу просить о мире. И возобновлен был мир, во всем такой же, какой заключен был ранее» (Генрих Латвийский. XXVI. 1) ²⁸⁵. Сведения о битве при Калке отразились в ряде западноевропейских хроник, но без указания географии похода ²⁸⁶.

26.3. Преследуемый монгольским разведывательным отрядом под командованием Субедея и Джебе половецкий хан Котян обратился за помощью к русским через своего зятя, галицкого князя Мстислава Мстиславовича. Объединенные русские и половецкие полки встретились с монголами у Днепра. Затем двенадцать дней следовали за ложно отступающим противником в глубь причерноморских степей. В изложении Рашид ад-Дина этот поход выглядел так: монголы «напали на страну урусов [Русь] и на находящихся там кипчаков. К этому времени те уже заручились помощью и собрали многочисленное войско. Когда монголы увидели их превосходство, они стали отступать. Кипчаки и урусы, полагая, что они отступили в страхе, преследовали монголов на расстоянии двенадцати дней пути. Внезапно монгольское войско обернулось назад и ударило по ним, и прежде чем они собрались вместе, успело перебить [множество] народу. Они сражались в течение одной недели, в конце концов кипчаки и урусы обратились в бегство. Монголы пустились их преследовать и разрушали города, пока не обезлюдили большинство их местностей» (Рашид ад-Дин. Т. I. Кн. 2. С. 299). Ср. с сообщением Галицко-Волынской летописи о битве на реке Калке: «Дошла до стана весть, что пришли татары посмотреть на русские ладьи; услышав об этом, Даниил Романович погнался, вскочив на коня, посмотреть на невиданную рать; и бывшие с ним конники и многие другие князья поскакали посмотреть на нее. Татары ушли. <...> Все князья, Мстислав, и другой Мстислав, Черниговский, перешли через реку Днепр, к ним перешли и другие князья, и все они пошли в половецкую степь. Они перешли Днепр во вторник, и встретили татары русские полки. Русские стрелки победили их, и гнали далеко в степь, [239] избивая, и захватили их скот, и со стадами ушли, так что все воины обогатились скотом. Оттуда они шли восемь дней до реки Калки. Встретили их татарские сторожевые отряды. <...> Татары отъехали; около самой реки Калки встретились татары с русскими и половецкими полками. <...> Когда татары обратились в бегство, Даниил избивал их со своим полком, и Олег Курский крепко бился с ними, но новые полки сразились с нами. За грехи наши побеждены были русские полки» (ПЛДР. XIII в., с. 259-261). Обращает внимание следующая подробность: Рашид ад-Дин, Ибн ал-Асир (Сборник материалов. Т. I. С. 27) и брат Иоанн ²⁸⁷ говорят о мнимом отступлении монголов на десять-двенадцать дней пути; примерно о таком же количестве дней сообщается и в Галицко-Волынской летописи.

В жизнеописании Субедея в династийной китайской хронике «Юань-ши» (цз. 121) представлено не только описание битвы при Калке, но названия двух рек. «<...> Когда достиг земель кипчаков, то сошелся с их предводителями Юйлицзи и Татахаром. Войска кипчаков были сосредоточены у реки Буцзу. [Субетей] бросил свои войска в атаку, их [кипчаков] войско рассеялось и бежало. Стрелой был поражен сын Юйлицзи, он бежал и укрылся в лесу. Его раб пришел и донес об его местонахождении, и его схватили. Оставшееся войско и народ сдались. После этого захватили их территорию. После этого дошли до реки Алицзи [Калки] и сошлись со старшими и младшими русскими Мичисылаво [Мстиславовичами]. С первого боя покорили их. Разбили асов и возвратились» ²⁸⁸. Очевидно, единственным ориентиром при описании военных действий в причерноморских степях могли быть только реки, [240] что и подтверждают два известия, одно из которых сохранилось в донесении брата Бенедикта, другое — в «Истории династии Юань». Ни в одном из средневековых западных и восточных источников о битве при Калке, кроме донесения брата Бенедикта, не сообщается о такой подробности, как название второй реки ²⁸⁹.

27. БАСКАРТ, ИЛИ ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ (НТ, § 20)

27.1. О Венгрии Великой и Малой. Сведения о монгольском вторжении в Великую Венгрию в донесении брата Иоанна отнесены ко времени завершения похода в Западную Европу: «Вернувшись оттуда, они пришли в землю мордванов, являющихся язычниками, и в войне их победили. Продвигаясь оттуда вперед против билеров, то есть Великой Болгарии, они и ее разрушили полностью. Продвигаясь оттуда вперед на север, теперь против баскартов, то есть Великой Венгрии, они покорили также и их» (LT, V. 29). Что означает в данном случае название «Великая Венгрия» и насколько правомерно ее сопоставление с землей баскартов?

Первое загадочное сообщение о покорении монголами Великой Венгрии сохранилось в хронике Матфея Парижского и отражает известие посольства исмаилитов, прибывшего с Ближнего Востока. «В эти дни [1238 г.] посланы были к королю франков официальные послы от сарацин, представлявшие в первую очередь Горного старца ²⁹⁰, сообщившие и изложившие самым достоверным образом, что с северных гор устремилось некое племя чудовищных людей, и на людей-то не похожих вовсе, и захватило обширные и плодородные земли Востока, опустошило Великую Венгрию и разослало повсюду наводящие страх посольства, везущие угрожающие послания» (Английские источники, с. 111). В восточной географической номенклатуре не могло быть представления о «Великой Венгрии», следовательно, это название попало в хронику Матфея Парижского из западного источника. Известно, что в 1237 г. брат Юлиан направил письмо папскому легату [241] Сальвио де Сальви, где, в частности, сообщает: «Когда, в силу возложенного на меня послушания, я должен был отправиться в Великую Венгрию вместе с братьями, данными мне в спутники, и мы, желая совершить порученное нам путешествие, достигли отдаленных пределов Руссии, то нам удалось получить истинные свидетельства того, что все Баскарты, а ведь именно так называются венгры-язычники, а также Булгары и множество других царств разгромлены тартарами» ²⁹¹.

В географическом разделе энциклопедии «О свойствах вещей» Бартоломея Английского (1250) говорится о двух Венгриях, Великой и Малой, а земля Баскарт не упоминается. «О Паннонии, также и Унгарией называемой. Паннония — это провинция Европы, которая, некогда занятая гуннами, от этого народа в просторечии названа Унгарией. И она, по Орозию, двойная, то есть Великая и Малая. Ибо Великая находится в верхней Скифии, расположенной за Меотийскими озерами, откуда гунны в [поисках] мест охоты впервые вышли и, идя через широчайшие просторы болот и земель по следам оленей и [прочих] зверей, нашли наконец землю Паннонии» (Английские источники, с. 84) ²⁹². В хронике венгерского анонима, нотария короля Белы, сообщается: «Скифия означает огромную землю, называемую Дентумогер, ²⁹³ границы которой идут на восток от северной части до Черного моря, за ней находится река Танаис, с большими болотами, где очень много соболей [...]. Скифы — древние народы и имели власть на востоке, как мы сказали выше. Первым королем Скифии был Магог, сын Яфета, и этот народ по имени короля Магога был назван Могер, из потомков этого короля происходил известнейший и властительнейший король Аттила, который в 451 г. по воплощении Господа, выйдя из земли скифской, с [242] огромной силой пришел на землю Паннонии и, обратив в бегство римлян, захватил власть <...>. Теперь нужно еще сказать, почему народ, вышедший из скифской земли, называют Хунгар. Назвали их Хунгар [от названия] крепости Хунгу, потому что после покорения славян, VII главных лиц, прибыв в Паннонию, на этом месте задержались дольше. Поэтому все окружающие народы называли Алмуша, сына Утека, вождем Хунгарии и его воинов называли хунгарами ²⁹⁴» (Хроника, с. 173-174). В источниках, передающих венгерские мифы о прародине, не было места для земли Баскарт.

Понятие «Великой Венгрии» было актуально и для путешественников XIII в. Приведем свидетельство брата Вильгельма де Рубрука о его странствии из орды Бату ко двору великого хана: «<...> на второй день после Воздвижения Святого Креста мы двинулись в путь верхом, причем у нас троих были две вьючных лошади, и мы ехали верхом постоянно на восток до самого праздника Всех святых. И по всей той земле и еще дальше обитали кангле [канглы], некая родня команам. На север от нас была Великая Булгария, а на юг — вышеозначенное Каспийское море.<...> После того как мы отъехали на двенадцать дневных [переходов] от Этилии [Волги], мы прибыли к большой реке, которая называется Ягак [Яик] и течет с севера из земли Паскатур ²⁹⁵, впадая в вышеозначенное море. Говор паскатур и [говор] венгров один и тот же; и они являются пастухами, не имея никакого города; и они граничат с запада с Великой Булгарией. От этой земли на восток в упомянутом северном направлении больше нет ни одного города. Так что Великая Булгария — это последняя область, где есть город. Из этой области Паскатур некогда вышли хуны, которые впоследствии [стали называться] хунгарами [венграми]; поэтому эта [область] является Великой Хунгарией. И Исидор говорит ²⁹⁶, что они переправились на несущих гибель конях через ущелья Кавказа сквозь затворы, [построенные] Александром [и] удерживавшие дикие народы, так что им платили дань [все] до самого Египта. Они опустошили также все земли до самой Франции, так что у них была большая сила, чем до сих пор у тартар. С ними некогда сражались блаки [влахи], и булгары, и вандалы. Именно из той Великой Булгарии пришли те булгары, которые живут за Дунаем [243] поблизости от Константинополя. А вблизи [народа] паскатур живут илак ²⁹⁷, (что есть то же самое, что [и] блак, но тартары не умеют произносить [звук] “б”); от них пришли те, которые живут в земле Ассана [царя Асеня]. И действительно, оба [народа] называют илак — и этих, и тех. Язык русских и поляков, и богемцев, и славян тот же самый, что и язык вандалов, у них всех шла борьба с хунами, а теперь по большей части — с тартарами; Бог призвал их (народ ничтожный и племя неразумное) из самых отдаленных областей согласно тому, что говорит Господь ²⁹⁸: “[Они возмутили меня тем, кто не есть Бог, и раздражили своими суетами; и] Я возмущу их (то есть не соблюдающих Его закон) тем, что не есть народ, и раздражу их племенем неразумным!” Это исполняется буквально над всеми народами, не соблюдающими закона Божия. То, что я сказал о земле Паскатур, я знаю через братьев-проповедников, которые ранее ездили туда до нашествия тартар. А с тех пор они были покорены соседними булгарами-сарраценами [т. е. мусульманами], причем многие из них были обращены в сарраценство. Прочее [об истории вышеозначенных земель] можно узнать из летописей, так как известно, что области, [находящиеся] подле Константинополя, которые лишь с недавнего времени называются Булгария, Блакия, Склавония [т. е. Славинии византийских источников] были некогда областями греков, [а] Хунгария была Паннонией» (Вильгельм де Рубрук. XX. 7 — XXI. 1-5). Брат Роджер Бэкон пересказывает сведения брата Вильгельма следующим образом: «Из этой Булгарии берет начало Этилия [Волга] <...>. За ней, на восток, находится Паскатир, она же — Великая Венгрия, из которой вышли гунны, позднее [называемые] хунгры, ныне они называются хунгарами; они, взяв с собой булгар и другие народы, взломали, как говорит Исидор, ворота Александра. И уплачивалась им дань [странами] вплоть до Египта, и разорили они все земли до самой Франции; следовательно, обладали они большим могуществом, чем до сих пор тартары; и большая часть их осела в земле, ныне называемой Венгрией, [расположенной] за Богемией и Австрией, которая сейчас латинянами [называется] Венгерским королевством» [244] (Английские источники, с. 215-216; см. также описание Великой Венгрии у брата Рихарда (4.1-5).

Ал-Гарнати, арабский путешественник XII в., сообщает: «Я поехал к [народу] башкирд, обитающему в сорока днях пути выше страны славян, мимо языческих народностей, разновидностям которых нет числа <...> И вот прибыл я в страну Ункурийа [Венгрия], а там народность, которую называют башкирд [венгры], она первая из тех, что вышли из страны тюрок и вступили в страну франков, и они [венгры] храбры, и нет им числа. И страна их, которая известна под названием Ункурийа, состоит из 78 городов» (ал-Гарнати, с. 38) ²⁹⁹.

27.2. Баскарт, или Великая Венгрия ³⁰⁰. Название Bascart следует связывать с самоназванием башкир bašqort. Несмотря на многочисленные попытки дать этимологию данного этнонима (с конца XIX в.), приходится констатировать, что и сегодня существует несколько мнений на сей счет. Наиболее распространенными в литературе и имеющими хотя бы некоторые основания можно считать следующие версии (обстоятельный критический обзор источников и всех или почти всех гипотез, имевшихся к 1980-м годам, см. в статье Гарипова ³⁰¹):

а) из тюрк. *baš ‘голова’ и *kurt ‘волк’ > *baš-kurt — букв.: ‘главный волк, волк-вожак’ (толкование, известное еще В. Н. Татищеву, системно было впервые аргументировано у Филоненко ³⁰²). Это предположение согласуется с данными о важной роли, которую играл волк в «тотемистических» воззрениях тюркских народов, с башкирскими легендами о том, что первых мусульманских миссионеров привел на территорию Башкирии волк и т. д. ³⁰³. Однако ее безусловно слабым местом является то обстоятельство, что тюрк. *kurt в большинстве языков имеет значение ‘червь, личинка, насекомое’, значение же ‘волк’ известно только в огузских языках: турецком (откуда попало и в караимский) и азербайджанском ³⁰⁴.

б) из тюрк. *baška ‘другой, особый, отдельный’ и *ordu ‘стан, орда, войско’ — реконструкция архетипа *bašk-ordu базируется на возможности чтения ъ как редуцированного гласного в имени половецкого хана Башкордъ, зятя [245] Черниговского князя Святослава Владимировича, упомянутого в русской летописи под 1159 г. ³⁰⁵

Важно, что среди названий башкирских родов нет этникона Башкорт, — оно, по-видимому, с самого начала применялось для обозначения того племенного военно-политического союза, вокруг которого шло объединение разных тюркских родов, составивших в конечном счете башкирский народ. В этом плане заслуживает внимания гипотеза Н. В. Бикбулатова, согласно которой этноним Bašqort восходит к личному имени предводителя этого союза (случай достаточно заурядный в тюркской этнонимии — ср.: турки-османы, ногаи, узбеки, — этнонимы восходят к личным именам), которого он считает возможным видеть в подчиненном хазарскому кагану военачальнике по имени Башгирд, кочевавшему с подчиненными ему 2000 всадников «между хазарами и кимаками», по сообщению Гардизи; личные имена тюркских военачальников типа Baškort / Bašgird упоминаются и в других источниках (см., в частности, выше) ³⁰⁶. Поскольку данное личное имя могло иметь и огузское происхождение, снимается вышеупомянутое возражение против этимологии *baš-kort ‘волк-вожак’, — тем более, что, по сообщению аль-Балхи, народ bšžrd «разделяется на два племени: одно племя живет на самой границе Гуззии» ³⁰⁷.

По-видимому, сложение ядра формировавшегося башкирского племенного союза происходило в VIII-IX вв. в степях к востоку от Волги, в северном Прикаспии и Приаралье. Уже у авторов X века (Ибн Фадлан) принадлежность языка народа bašqrd к тюркским не вызывала сомнений, а в словаре Махмуда Кашгарского (XI в.) башкиры отнесены к числу двадцати основных тюркских «родов» ³⁰⁸. В XIII в. предки башкир, называвшие, очевидно, себя этим именем, уже безусловно обитали на территории современной Башкирии и соседних районов, к востоку от Волжской Булгарии ³⁰⁹.

Аттестация страны Bascart как «Великой Венгрии» в донесениях францисканцев восходит, с одной стороны, по-видимому, к старой восточной литературной традиции: в работах арабских и персидских географов и путешественников начиная уже с X века названия мадьяр ((‘al-)mžyr(-jja) у Ибн Руста ок. 912) и башкир (bašyrd / bašqrd у Ибн Фадлана ок. 922) [246] употребляются для обозначения одного и того же народа: у ал-Масуди (ок. 943 г.) и bžyrd и (‘al-)mžyr(-jja) означает венгров, у ал-Балхи (ок. 943 г.) bšžrd / bšžrt означает и венгров и башкир, равно как и у Йакута (нач. XIII в.) — bašgrd / bašgard и т. д. ³¹⁰. В качестве иллюстрации всего, здесь изложенного, можно привести пассаж из Йакута: «Bašyrd — š без следующей гласной и y (е), а некоторые говорят bašžrd с джимом, а некоторые — bašqrd c кяфом» ³¹¹.

Весь этот комплекс причин, по-видимому, и привел к тому, что в арабско-персидской географической литературе этнонимы *bašqort — самоназвание башкир и *mažar (праформа современного венг. [med’er], орфографически magyar) — самоназвание венгров-мадьяр — практически могли рассматриваться как варианты одной формы *b(a)sžyr(t). На самом деле эти два этнонима никак друг с другом не связаны и имеют совершенно различное происхождение: о названии башкир см. выше, а самоназвание венгров magyar<*mažar (равно как и древневенгерское племенное название megyer<*mežer) восходит к композиту *manc-ar / *теnc-er, первый элемент которого имеет по крайней мере праугорское происхождение — ср. манс. (юж.) mänci, (сев.) manci ‘манси’ (самоназвание), хант. (вост.) mant’, (сев.) maš ‘мось’ (название фратрии обских угров) ³¹², а второй, скорее всего, восходит к тюркскому корню *är — ‘муж, мужчина’.

Важнейшее значение имеет при анализе этого запутанного вопроса то обстоятельство, что монгольские авторы «Сокровенного сказания», в отличие от арабских географов, хорошо знавшие и предков башкир (badžigit), и венгров (kerel, madžarat), но вряд ли принимавшие во внимание арабско-персидскую литературно-научную традицию, отличали эти два народа друг от друга, а также от тех «венгров», которые в XIII в. еще жили на правобережье Средней Волги (см. ниже): последних «Сокровенное сказание» именует madžar(at), а дунайских венгров — kerel (от венг. kiraly — ‘король’); писавшие позднее персоязычные авторы Ала ад-Дин Джувейни и Рашид ад-Дин вновь возвращаются к традиционной путанице, называя и дунайских венгров, и башкир словом klar (< монг. kerel) ³¹³. С другой стороны, соотнесение страны Bascart с «Великой Венгрией» в донесениях францисканцев, точнее [247] появление сообщений о Hungaria Magna в Поволжско-Приуральском регионе вообще, следует связывать с тенденцией средневековых ученых искать прародину всех народов, в особенности тех, о которых известно, что они относительно поздно появились в Европе, как, например, венгры на Востоке. Данная тенденция нашла свое подкрепление в реальном наличии в Среднем Поволжье Великой Булгарии, соответствующей Дунайской Болгарии, а также в сообщении венгерского доминиканца брата Юлиана о том, что в 20-е годы XIII в. он во время своего путешествия в Волжскую Булгарию встретил в одном из городов на правобережье Средней Волги язычников, говоривших по-венгерски ³¹⁴. Принципиальное значение, однако, имеет тот факт, что брат Юлиан не связывал Hungaria Magna с землями башкир — о них в его сообщении нет никаких упоминаний ³¹⁵, а брат Юлиан специально путешествовал на Восток в поисках соплеменников, так как в старовенгерской хронике «Gesta Hungarorum» истоки венгров связывались со страной Ungaria Maior / Ungaria Magna, находившейся далее на восток, чем более ранние прародины венгров — Levedia и Etelköz, которые с достаточной степенью надежности можно локализовать в степях от Волги до Днестра ³¹⁶. Не исключено, что сообщение брата Юлиана было известно брату Бенедикту и повлияло на географию его донесения. Брат Вильгельм де Рубрук к восточным «соответствиям» европейских Болгарии и Венгрии добавил соответствие Валахии, сравнив название тюркского племени с территории современной Башкирии illac с восточно-европейским Blac — ‘валах’: «Illac quod idem est quod Blac» (см. подробный критический анализ вопроса о Великой Венгрии и гипотезу об истоках ее в литературно-научной традиции в работе И. Переньи ³¹⁷, критику спекуляций по поводу Великой Венгрии — страны башкир, в том числе и в предыдущих изданиях книги брата Иоанна (в основном вслед за Переньи), см. статью Р. Г. Кузеева и Т. М. Гарипова ³¹⁸.

Таким образом, проблема Великой Венгрии являет собой скорее предмет историографического и текстологического исследования и должна рассматриваться отдельно от [248] проблемы прародины венгров и былого присутствия протовенгерских групп в Приуралье и Поволжье. Упомянутое выше сообщение брата Юлиана о говорящих по-венгерски язычниках, встреченных им в одном из городов Волжской Булгарии (на правом, западном берегу Волги) находит отклик в материалах русских исторических источников и других документов XV-XVI вв., касающихся районов правобережья Средней Волги и Приказанья, в которых упоминается этноним мочары / можары — рядом с мордвой, черемисами, башкирами, бесермянами. Данный этноним как будто невыводим из самоназвания татар-мишарей misar и из названия летописной Мещеры, но может рассматриваться как отражение правенгерского *mažar(см. выше) и является, таким образом, свидетельством о пребывании на данной территории если не прямых потомков Юлиановых «венгров», то по крайней мере людей, еще сохранявших древнее венгерское самоназвание; ³¹⁹ см. также выше о madžar(at) в «Сокровенном сказании».

С другой стороны, имеется целый пласт племенных названий у башкир, которые, без сомнения, имеют общее происхождение с племенными названиями венгров (точнее — с названиями племен того очевидно разноязычного союза, возглавляемого венгерским вождем Арпадом, который в конце IX века «завоевал родину» венгров в Паннонии): башк. jurmatп — венг. gyarmat (< ? тюрк. *jor-mati ‘неутомимый’), башк. jänäj — венг. jenö, башк. julaman — венг. gyula (< ? тюрк. *jula ‘свет’), башк. kese — венг. keszi (< ? тюрк. *keseg ‘остатки’), более сомнительна параллель башк. пäyтäп — венг. nyek (ср. венг. nyek ‘изгородь, плетень’ < прауг. *nеkз — ‘связывать, соединять’ ³²⁰, а не ‘защита’, как у Дь. Немета ³²¹). Нельзя не заметить, что из приведенных пяти названий три имеют, скорее всего тюркскую этимологию, и только одно — угорскую (при этом сравнение венг. nyek и башк. пäyтäп представляется далеко не безупречным). Учитывая то обстоятельство, что ни в культуре, ни в антропологическом типе, ни в языке башкир нет никаких реальных следов венгерского (или угорского) влияния, а значимость тюркского компонента в генезисе венгерского языка и народа не подлежит сомнению, эти данные могут быть интерпретированы как свидетельства участия в сложении башкир и венгров одних и тех же, [249] преимущественно — тюркских, родоплеменных групп, что, впрочем, вполне естественно: оба этих народа формировались как союзы кочевых племен примерно в одно и то же время (во второй половине II тыс. н. э.) на близких территориях (венгры — между Волгой и Днепром, башкиры — между Приаральем и Уралом).

Затронутый здесь комплекс традиционных заблуждений и сомнительных гипотез по поводу древних башкирско-венгерских связей должен рассматриваться отдельно от данных археологии, свидетельствующих о специфических параллелях в погребальном обряде и металлическом инвентаре древневенгерских памятников эпохи завоевания родины и памятников кушнаренковской археологической культуры VI — первой половины IX вв. н. э., распространенной в бассейне реки Белой, верховьях реки Урал и нижнем Прикамье ³²². Своим происхождением эти памятники связаны, по-видимому, с лесостепной зоной юга и юго-запада Западной Сибири (саргатская археологическая культура), где, по всей вероятности, находилась прародина угров и где в конце II — в первой половине I тыс. до н. э. произошло выделение протовенгров из праугорской общности. Данные археологии позволяют как будто рассматривать территорию кушнаренковской археологической культуры как район обитания предков венгров на пути с угорской прародины к Levedia (Подонье) и Etelköz (междуречье Днепра и Днестра). Юлиановы венгры, madžarat «Сокровенного сказания», мочары / можары русских источников (см. выше) могут, таким образом, считаться остатками протовенгерских племен, обитавших на территории Нижнего Прикамья и Предуралья в VI-IX вв. н. э. Что касается формы pascatur у брата Вильгельма де Рубрука, то она представляет собой, видимо, аномальное отражение самоназвания башкир — bašqort ³²³.

Комментарии

201. Chau Ju-kua: His Work on the Chinese and Arab Trade in the twelfth and thirteenth Centuries, entitled Chi-fan-chn / translated from the Chinese and Annotated by F. Hirth, W. W. Rockhill. St.-Petersburg, 1911, p. 153. Здесь же указана ссылка на «Историю» ат-Табари (I. 68), где говорится о Джабалка.

202. Юрченко А. Г. Чингис-хан в стране «шумящего солнца» // Кунсткамера. Этнографические тетради. СПб., 1998. Вып. 12. С. 126-132.

203. Перевод Шмидер: «Auch sie spielen dann auf Orgeln und Trommeln und anderen Instrumenten, damit sie den Larm nicht huren messen» (Schmieder, s. 68); ср. с итальянским переводом, выполненным Лунгаротти: «Li sotto, infatti, per non udire quel boato, facevano rumore con organi, timpani ed aіtri strumenti» (Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli, p. 357). Ср. также с переводом Млодецкого на польский: «A nawet wtedy zagluszaja ten halas dzwiekami piszczalek, kotlow i innych instrumentуw, azeby go nie slyszec» (SDS, s. 135).

204. Ср. с переводом Малеина: «<...> они даже били тогда в бубны, тимпаны и другие инструменты, чтобы не слышать этого шума» (Малеин, с. 43). Малеин не объясняет почему слово organis он переводит как бубны. Возможно, он воспользовался текстом русской Александрии, где слово органы означает бубны. Ср. со старым немецким переводом: «Dann meвten sie sogar selbst mit ihren Musikwerkzeugen, mit Pauken und mit andern Instrumenten, einen wahren Hullenlarm machen, um jenes Getuse zu Ubertunen» (Risch, ss. 134-135). Риш переводит organis неопределенным «Musikwerkzeuge»-‘музыкальный инструмент’.

205. Рабинович М. Г. Музыкальные инструменты в войске Древней Руси // СЭ. 1946. № 4. С. 157, 159. По мнению Рабинович, связь упоминаемых в русских летописях органов с известными народными музыкальными инструментами не прослеживается, и как выглядели органы- сказать трудно. Для нашего же исследования важно, что органы были ударными инструментами (в них бьют, а не играют), что находит прямое соответствие со сведениями брата Иоанна, который зафиксировал в своем переводе русский термин.

206. Цит. по: Срезневский. Материалы. Т. I. Стб. 227; Т. II. Стб. 705; См. также: Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.). / Гл. ред. Р. И. Аванесов. М., 1990. Т. I. С. 92.

207. СлРЯ XI-XVII вв. Вып. 13. С. 62.

208. Ванеева Е. И. К изучению истории текста Сербской Александрии (на материалах ленинградских списков XV-XVII вв.) // ТОДРЛ. Т. XXX. Л., 1976. С. 117.

209. Повести о Куликовской битве / Изд. подг. M. H. Тихомиров, В. Ф. Ржига, Л. А. Дмитриев. М., 1959. С. 256.

210. Там же, с. 284, прим. 51.

211. Српска Александрида. Свеска друга / Приредиле Р. Маринковиh, В. Jepковиh. Београд, 1985. С. 64.

212. Die Serbische Alexandreis nach der Sofioter illustrierten Handschrift Nr. 771. Text und Ubersetzung von D. Christians. Koln; Weimar; Wien, 1991. S. 79.

213. Montagu J. Geschichte der Musikinstrumente in Mittelalter und Renaissance. Basel; Wien, 1981. S. 36. Там же воспроизведены цветные средневековые иллюстрации.

214. Painter, pp. 68-70, n. 17.1-5, р. 84, n. 3; SDS, ss. 191-192, kom. 72; s. 264, kom. 76; s. 192, kom. 73, 74.

215. Макран-северное побережье Оманского залива и Аравийского моря (ср.: Марко Поло, с. 332).

216. Daffinа, p. 436. Дафина ссылается на исследование: Jean de Plan Carpin. Histoire des Mongols / Traduit et annotй par D. J. Becquet et par L. Hambis. Paris, 1965, pp. 153 n. 56, 173 n. 152, 174 n. 156.

217. Daffinа, p. 436.

218. Risch, ss. 123-124.

219. Повесть о Варлааме и Иоасафе. Памятник древнерусской переводной литературы XI-XII вв. / Подготовка текста, исслед. и коммент. И. Н. Лебедевой, отв. ред. О. В. Творогов. Л., 1985; Кузнецов Б. И. Повесть о Варлааме и Иоасафе. К вопросу о происхождении // ТОДРЛ. Л., 1979. Т. XXXII; Peters P. La premiиre traduction Latine de «Barlaam et Joasaph» et son original grec: Analecta Bollandiana. T. XLIX. fase. III et IV. Bruxelles, 1931; The Wisdom of Balehvar a Christian Legend of the Buddha by David Marshall Lang. 1957. 13; арабская редакция создана в VIII-IX вв., см.: Повесть о Варлааме Пустыннике и Иосафе, царевиче индийском / Пер. с араб. В. Р. Розена, под ред. И. Ю. Крачковского. М.; Л., 1947.

220. Хинтибидзе Э. Г. Вопрос об авторстве «Варлаама и Иоасафа» в современной византинистике // Кавказ и Средиземноморье. Тбилиси, 1980. С. 268-269.

221. Повесть о Варлааме и Иоасафе, с. 112. Согласно И. Н. Лебедевой, в заглавии греческой Повести «Душеполезное повествование, принесенное из внутренней Эфиопской страны, называемой Индия, в святой град Иоанном монахом», есть упоминание и Эфиопии, и Палестины, как и в краткой грузинской версии. В тексте Повести также дважды упоминаются благочестивые мужи из внутренней Эфиопии, т. е. Индии, рассказавшие историю о царевиче и его наставнике автору Повести (там же, с. 31); В краткой грузинской версии «Мудрости Балавара» сказано: «Рассказывал нам отец Исаак, сын Софрония Палестинского, и книга эта-мудрость Балавара, который находился в пустыне с отшельниками. Благослови, отче! Однажды я достиг [Еф]иопии и там в индийском книгохранилище нашел эту книгу, в которой описаны дела сего мира, весьма полезные для души». Цит. по: Балавариани. Мудрость Балавара / Пред. и ред. И. В. Абуладзе. Тбилиси, 1962. Приложение: (Мудрость Балавара) / Пер. И. А. Джавахишвили. С. 115.

222. Повесть о Варлааме и Иоасафе, с. 112.

223. Miller K. Mappaemundi. Die altesten Weltkarten. Stuttgart, 1895. Bd. III. S. 14.

224. Ср.: Schmiedet, s. 134, komm. 83; I. de Rachewiltz. Papal Envoys to the Great Khans. London, 1971, pp. 106-107; A. D. von den Brincken. Die “Nationes Christianorum Orientalium” im Verstandnis der lateinischen Historiographie von der Mitte des 12. bis in die zweite Halfte des 14. Jahrhunderts. Koln; Wien, 1973, s. 399; Sinor D. The Mongols and Western Europe // A History of the Crusades / ed. K. M. Setton. III. Madison, Wisc., 1975, pp. 516-517.

225. Zarncke F. Der Priester Johannes, zweite abhanlung, enthaltend capitel IV, Vund VI. Leipzig, 1876, ss. 69-70.

226. Mackenzie F. Dschingis Khan. Der Ferst, der aus der Weste kam, das grutte Reich der Welt grendete und zum Schrecken des Abendlanders wurde. Bern; Munchen, 1977, s. 294.

227. A. D. von den Brincken. Die “Nationes Christianorum Orientalium”, s. 399.

228. Painter, pp. 68-69, nn. 3-4; ср.: Даффина, поддержавший идею о существовании «Романа о Чингис-хане», комментируя сюжет о пресвитере Иоанне, ограничился перечнем возможных источников, см.: Daffinа, pp. 436-437, n. 20; не поддержали Пейнтера и польские историки, см.: SDS, s. 192, kom. 73-73.

229. Bezzola, ss. 127-128.

230. I. de Rachewiltz. Prester John and Europe’s Discovery of East Asia. Canberra, 1972, p. 11.

231. Olschki L. Marco Polo’s Asia. An Introduction to His «Description of the World» called «Il Milione» / Trans, from the italian by J. A. Scott. Berkeley and Los Angeles, 1960, pp. 391-392. Версия легенды, изложенная братом Иоанном, в исследовании Ольшки не рассматривается.

232. Считается, что эти сведения восходят к отчету Симона де Сент-Квентина, участника доминиканской миссии в Малую Азию в 1246 г., см.: Симон де Сент-Квентин. XXX. 69.

233. Вильгельм де Рубрук. XXVI. 1. Анализ этих сведений, см.: Olschki L. Marco Polo’s Asia, pp. 394-396.

234. Friedman L. J. Joinville’s Tartar Visionary // Medium Aevum 27 / 1. 1958, pp. 1-7.

235. Марко Поло, с. 86-87. См. коммент.: Потанин Г. Н. Тангутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия. СПб., 1893. II. С. 633.

236. Knefelkamp U. Die Suche nach dem Reich des Priesterkunigs Johannes. Freiburg, 1985, s. 64.

237. Schmieder, s. 83.

238. Ср. попытки брата Вильгельма и Марко Поло дать «рациональное» объяснение происхождению легенды о пресвитере Иоанне, см.: Olschki L. Marco Polo’s Asia, pp. 392-397.

239. Ср.: Helleiner K. F. Prester John’s Letter: A Medieval Utopia // The Phoenix. III, 1. 1959, pp. 47-57; Olschki L. Der Brief des Presbyters Johannes // HZ 144. 1931, ss. 1-14; Olschki L. Storia letteraria delle scoperte geografiche. Studi e ricerche. Firenze, 1937, pp. 194-214.

240. Dawson, Mission to Asia, p. 23, n. 1; Risch, s. 128; Painter, p. 72; Пиеткевич (SDS, s. 193) отождествляет сведения брата Иоанна о покорении Буритебета, с планом Чингис-хана прибыть в Тангут через труднопроходимую горную область Хиндустана, описанным в сочинении Рашид ад-Дина (Т. I. Кн. 2. С. 225); Менгес К. Г. Восточные элементы в «Слове о полку Игореве». М., 1979. С. 70; Кюнер Н. В. Описание Тибета. Владивосток, 1907. Ч. 1. Географическая. Вып. 1. Имя. Границы. Обзор путешествий. С. 1-5, 28-29; Tibet und Zentralasien mit einer einleitung von E. Schafer. Stuttgart, 1965, ss. 38-43; Toscano G. M. Alla scoperta del Tibet. Relazioni dei missionari del sec. XVII. Bologna, 1977, p. 30.

241. Ср. со сведениями Ахмеда ибн Фадлана, где подчеркивается та же самая подробность-отсутствие у тюрков бород, но не усов: «Все тюрки выщипывают свои бороды, кроме усов. Иногда я видел среди них дряхлого старика, который выщипал себе бороду и оставил немного от нее под подбородком, причем на нем [надета] шуба, так что, если человек после этого увидит его, обязательно примет его за козла» (Ахмед ибн Фадлан, с. 128). Об этой этнографической подробности см.: Risch, s. 129, komm. 7. О том, что в древнетюркской среде было принято носить усы и бороду, свидетельствует значительное число изваяний, на которых изображены усы и борода (вернее, около половины всех изваяний Южной Сибири и Монголии, см.: Евтюхова Л. А. Каменные изваяния Южной Сибири и Монголии. МИА. № 24. М., 1952. С. 72-120) и 37 из 58 тувинских изваяний имеют усы или усы и бороду, см.: Грач А. Д. Древнетюркские изваяния Тувы. М., 1961. (Сводная таблица).

242. Ср., например, со сведениями Марко Поло о жителях некоторых областей Тангута: «...люди толсты, курносы, волосы черны; без бород и без усов» (Марко Поло, с. 93-94).

243. Daffinа, р. 439;ср.: Pelliot P. A propos des Comans, pp. 182-183.

244. Ср.: Ермоленко Л. Н. Представления древних тюрков о войне // Altaica. II. Сб. статей и материалов. М., 1998. С. 51-57.

245. Risch, s. 128.

246. Painter, p. 72 n. 1.

247. Sinor, pp. 540-541.

248. Ср.: boru-‘волк’ алт., балк., кирг., к.-калп., кумык.; тув. boru; казах., турк., уйг. bori; якут, boro, см.: Щербак А. М. Названия домашних и диких животных в тюркских языках // Историческое развитие лексики тюркских языков. М., 1961. С. 131-132; Другие примеры см.: Потанин Г. Н. Очерки Северо-Западной Монголии. Материалы этнографические. СПб., 1883. Вып. 4. С. 157.

249. Daffinа, р. 439.

250. Об этих терминах, см.: Щербак А. М. Названия домашних и диких животных, с. 128.

251. Там же, с. 127.

252. Histoire Secrete des Mongols / Par L. Ligeti. (Monumenta Linguae Mongolicae). Budapest, 1971, p. 235.

253. The Secret History of the Mongols. For the First Time Done into English out of the Original Tongue and Provided with an Exegetical Commentary by F. W. Cleaves. Cambridge Mass. London, 1982. Vol. I, p. 202, 267.

254. The Secret History of the Mongols (Translation by Igor de Rachewiltz). Kap. XI. 30 // Papers on Far Eastern History 30 (1984), p. 99. (§ 260); comm., p. 153. И. де Рахевильц ссылается на свидетельство Марко Поло о тибетских псах, ценимых за свою выносливость: «Есть у них большие собаки с осла, и ловки они диких зверей ловить» (Марко Поло, с. 135). Но без собак не обходился ни один кочевой народ в Азии. Из сведений Марко Поло не вытекает необходимость престижного сравнения монголов с тибетскими псами. Следует также учитывать тот факт, что во времена Чингис-хана Тибет не был дружеской территорий для монголов.

255. Histoire Secrete des Mongols (Mongghol-un ni’uca tobciyan). Chronique mongole du XIIIe siecle, traduit du mongol, presente et annote par M.-D. Even et R. Pop; preface de R. N. Hamayon. Paris, 1994, p. 226; comm., p. 306.

256. Manghol un niuca tobca’an (Yuan-ch’ao pi-shi). Die Geheime Geschichte der Mongolen aus der chinesischen transkription im mongolischen wortlaut Wiederhergestellt von E. Haenisch. Wiesbaden, 1962, s. 91, komm., s. 122. Хениш пишет в комментарии: «tobodut nohat tibetische Hunde, beachte den Plural des Attributs: Tibeter-Hunde».

257. «От захода солнца до восхода есть много враждебных народов. Если вы пошлете нас, своих Тободов-слуг, мы все враждебные народы милостью Неба и Земли покорим и золото, серебро, ткани и товары тебе отдадим!», см.: Сокровенное сказание монголов. Анонимная монгольская хроника 1240 года / Пер. П. А. Дарваева и Г. Г. Чимитова. Элиста, 1990. С. 244. В вольном переводе монгольское noxoi-‘собака’ превращается в «слуг».

258. По мнению У. Онона: «The Chinese interlinear note gives ‘Tibetan dogs’ for tobod-ut noxod. However, tobod (plural tobod-ut) meant ‘(large) sheep dog’...», см.: The History and the Life of Chinggis Khan. (The Secret History of the Mongols). Translated and annotated by Urgunge Onon. Leiden; New York; Kobenhaven; Kцln, 1990, p. 154, comm., p. 344.

259. В «Сокровенном сказании» отмечены тюркские элементы, но слово tobod не вошло в их число, ср.: Рассадин В. И. Тюркские элементы в языке «Сокровенного сказания монголов» // «Тайная история монголов». Источниковедение, филология, история. Новосибирск, 1995. С. 108-115.

260. Коновалов П. Б. Об историческом и этническом сознании средневековых монголов // «Тайная история монголов». Источниковедение, филология, история. Новосибирск, 1995. С. 36-37; Например, этноним йэти-бoри -‘семь волков’ см.: Молов С. Е. Енисейская письменность тюрков. М.; Л., 1952. С. 33; К вопросу о «роде собаки» у тюрков см. также: Менгес К. Г. Восточные элементы в «Слове о полку Игореве». М., 1979. С. 102-105.

261. О различных формах написания термина Тибет в средневековых источниках см.: Rуna-Tas A. Tibet // Documenta Barbarorum. Festschrift fur W. Heissig / K. Sagaster, M. Weiers (Hrsg.). Wiesbaden, 1983, ss. 326-329.

262. Коновалов П. Б. Об историческом и этническом сознании, с. 46.

263. Старший сын Чингис-хана, Джучи, никогда не был провозглашен каном.

264. Tossuc, Tossu-can, тюркская форма Tuci, Toci соответствует монгольской Juci, Joci- Джучи, см.: Pelliot, Notes sur l’histoire de la Horde d’Or, pp. 10-28.

265. Richard J. Sur les pas de Plancarpin et de Rubrouck: la lettre de Saint Louis а Sartaq // Journal des Savants. 1977, p. 53.

266. Ср.: Kotwicz W. L. Les Mongols, promoteurs de l’idee de paix universelle au debut du XIIIe siecle // RO. 1950. 16, ss. 428-439.

267. Risch, s. 122; Painter, pp. 44-47; Daffinа, pp. 434-436; Schmieder, s. 133, komm. 80.

268. По мнению Менгеса, в данном случае Ибир = ‘Ibhria, т. е. Грузия, см.: Менгес К. Г. Восточные элементы в «Слове о полку Игореве». М., 1979. С. 196.

269. Painter, p. 46.

270. Daffinа, p. 435.

271. Sinor D. On Mongol Strategy // Proceedings of the Fourth East Asian Altaistic Conference, ed. Ch’en Chien-hsien. Tainan, Taiwan, 1975, pp. 238-249.

272. Рерих Ю. H. Монголо-тибетские отношения в XIII-XIV вв. // Филология и история монгольских народов. М., 1958. С. 336-337.

273. Баб ал-Абваб-Дербент.

274. Коран. VII, 125 (128).

275. Ранее аноним сообщает о двенадцати тысячах всадников «без доспехов и провианта, но только с луками и без мечей». Под отсутствием провианта, видимо, следует понимать одну из характерных особенностей кочевой культуры, а именно употребление в экстремальных условиях в пищу «живой» крови лошадей.

276. Характерный пример-появление в тексте брата Иоанна слова органы, которое дублирует термин тимпаны, см. коммент. 21; брат Иоанн ошибочно утверждает, что команы именуют Бога-Ком, вместо правильного варианта у брата Бенедикта-Кодар (НТ, § 42); в донесении брата Иоанна отсутствует большая часть монгольских терминов.

277. Другие примеры, где фигурирует тюрк, коин-«овца», см.: Навширванов 3. Ш. Предварительные заметки о племенном составе тюркских народностей, пребывающих на юге Руси и в Крыму // Известия Таврического об-ва истории, археологии и этнографии. Симферополь, 1929. Т. III (60). С. 88-89. Отметим также любопытное совпадение: греческое название реки Дон-«Танаис» означает ‘река овцы’.

278. Sinor, pp. 550-551.

279. Санжеев Г. Д. Сравнительная грамматика монгольских языков. М., 1953. Т. 1. С. 79. Др. примеры см.: Щербак А. М. Названия домашних и диких животных в тюркских языках // Историческое развитие лексики тюркских языков. М., 1961. С. 110, 113.

280. Onnerfors, s. 15.

281. Орлов А. С. Об особенностях формы русских повестей. М., 1902. С. 21-22.

282. Романов В. К. Статья 1224 г. о битве при Калке Ипатьевской летописи // Летописи и хроники. 1980. М., 1980. С. 79-103.

283. В Средние века немцы называли кипчаков falones ~ phalagi ~ valvi ~ velven ~ valven.

284. Скорее всего, описка и вместо parti следует читать torci.

285. См. также: Куник А. А. 1) Выписки из Генриха Лотышского о русских событиях 1221-1223 годов // Учен. записки имп. АН по I и III отделениям. СПб., 1853. Т. II. Вып. 2. С. 317-330; 2) Хронологическая таблица, составленная Э. Боннелем на основании Генриха Лотышского и некоторых русских летописей // Уч. зап. имп. АН по I и III отделениям. СПб., 1853. Т. И. Вып. 2. С. 297-317.

286. Caesarius von Heisterbach. Dialogus miraculorum X, 47. Ed. J. Strange. Koln, 1851. II s. 250f.; Ryccardus de S. Germano. Chronica zu 1223. Ed. C. A. Garufi. Bologna, 1936-1938, p. 209f. (L. A. Muratori. Rerum Italicarum Scriptores. 2. Aufl., Bd. VII, 2). Анализ этих источников см.: Sinor D. Les relations entre les Mongols et l’Europe jusqu’а la mort d’Arghoun et de Bela IV // Cahiers d’Historie Mondiale III. 1956. l, p. 40. В Хронике Ричарда фигурирует название Plauti, что передает рус. «половцы».

287. В шестой главе, посвященной способам ведения войны, брат Иоанн пишет: «Также, если они видят, что против них находится большое войско, то иногда отходят от него на один или два дня пути и вторгаются в другую часть [той же] земли и все сметают, причем людей убивают, а землю разоряют и опустошают. А если они опять видят, что не могут сделать этого, то отступают иногда на десять или на двенадцать дней пути и выжидают в безопасном месте до тех пор, пока войско противников не разделится, и тогда скрытно приходят и опустошают всю землю. Ведь они-самые хитрые [из всех] в военном деле, так как уже сорок и более лет сражаются с другими народами» (LT VI. 13).

288. Цит. по: Кычанов Е. И. Сведения «Юань-ши» о завоевании Руси монголами // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. СПб., 1999. Вып. XVIII. С. 161.

289. См. также: Куник А. А. 1) О признании 1223 года временем битвы при Калке // Учен. записки имп. АН по I и III отделениям. СПб., 1854. Т. II. Вып. 5. С. 765-787; 2) Выписки из Ибн-эль-Атира о первом нашествии татар на кавказские и черноморские страны, с 1220 по 1224 г. [Пер. Н. И. Ильминского] // Уч. записки Имп. АН по первому и третьему отд. СПб., 1854. Т. 2. Вып. 4; 3) О походе татар в 1223 г. по Нейбургской хронике // Уч. записки Имп. АН по 2-му и 3-му отд. СПб., 1854. Т. 2; Ляскоронский В. Русские походы в степи в удельно-вечевое время и поход князя Витовта на татар в 1399 г. // ЖМНП. 1907. Май; Сердобольская Л. А. К вопросу о хронологии похода русских князей против татар и битвы при реке Калке // Сборник трудов Пятигорского гос. педагог, ин-та. Ставрополь, 1947. Вып. 1. С. 135-143; Кудряшов К. В. О местоположении реки Калки // ВИ. 1954. № 9; Свердлов М. Б. К вопросу о летописных источниках «Повести о битве на Калке» // Вестник ЛГУ. 1963. № 2. Сер. истории, яз. и лит-ры. Вып. 1. С. 139-144.

290. Историческую легенду о Горном старце, главе исмаилитов, пересказывает Марко Поло, см.: Марко Поло, с. 70-71. См. также: Olschki L. Marco Polo’s Asia. Berkeley and Los Angeles, 1960, pp. 362-381.

291. Cum secundum iniunctam michi obedientiam ire dUberem ad magnam Ungariam cum fratribus michi adiunctis, iniunctum nobis iterarripere cupientes, cum ad ultimos fines Ruscie devenissemus, rei didicimus veritatem, quod omnes Bascardi qui etiam Ungari pagani vocantur, et Bulgari et regna quam plurima a Tartaris penitus sunt devastata (Юлиан. Пролог. 1-2)

292. Ср.: Эрдейи И. «Большая Венгрия» // Acta archaeologica Academiae Scientiarum Hungaricae. Budapest, 1961. 13.

293. Dentumoger ~ Denth-mogyer-‘речные венгры’.

294. Имя унгар-‘венгр’ происходит от тюрк. оногур, прим. перев.; ср.: Баскаков Н. А. Тюркская лексика в «Слове о полку Игореве». М., 1985. С. 37.

295. Pascatur, см. коммент.: Ciociltan V. Wilhelm von Rubruks Angaben uber Rumanen und Baschkiren im Lichte der orientalischen Quellen // Sedostforschungen, XLII. 1983, ss. 113-122.

296. PL 82. IX. II. 334.

297. Ilac. По мнению Ю. А. Зуева, илак- древнетюркский этноним «алаты»; см.: Зуев Ю. А. Из древнетюркской этнонимики по китайским источникам (бома, гуй, яньмо) // ТИИАЭ АН КазССР. Алма-Ата, 1962. Т. 15. С. 113.

298. Dt. 32. 21. Ср.: Второзаконие. 32. 21.

299. См. также: Корзухина Г. Ф. Путь Абу Хамида ал-Гарнати из Булгара в Венгрию // Проблемы археологии. Сб. ст. Л., 1978. Вып. II.

300. Материалы и исследование В. В. Напольских.

301. Гарипов Т. М. Новые версии происхождения этнонима башкорт // Башкирская этнонимия. Уфа, 1987.

302. Филоненко В. Башкиры. III: Название башкир // Вестник Оренбургского учебного округа. Уфа, 1913. № 5. С. 167-169.

303. Илимбетов Ф. Ф. Культ волка у башкир (к этимологизации этнонима башкорт) // Археология и этнография Башкирии. Уфа, 1971. Вып. 4.

304. Rasanen M. Versuch einer etymologischen Wurterbuchs der Terksprachen. Helsinki, 1969. S. 303.

305. Гарипов T. M. Новые версии происхождения этнонима башкорт, с. 18.

306. Бикбулатов Н. В. Этноним башкорт // Башкирская этнонимия. Уфа, 1987. С. 40-42.

307. 3аходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1967. Т. II. С. 72.

308. Кузеев Р. Г., Гарипов Т. М. «Башкиро-мадьярская» проблема (краткий обзор основных источников) // Археология и этнография Башкирии. Уфа, 1962. Вып. 1. С. 336.

309. См.: Кузеев Р. Г. Происхождение башкирского народа: этнический состав, история расселения. М., 1974.

310. См.: Хвольсон Д. А. Известия о хозарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах Абу-Али Ахмеда бен-Омар ибн-Даста. СПб., 1869. С. 113-114.

311. Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. Перевод и комментарий. М.; Л., 1939. С. 102.

312. Rudei K. Uralisches etymologisches Wurterbuch. Budapest, 1986-1991, s. 866; Вереш П. Некоторые вопросы этногенеза венгерского народа // Урало-алтаистика. Новосибирск, 1985. С. 114.

313. Ligeti L. A magyar nep mongol kori nevei (magyar, baskir, kiraly) // Magyar nyelv. Budapest, 1964. Kut. 60; Perenyi J. A Magna Hungaria kerdesehez. I // Magyar nyelv. Budapest, 1959. Kut. 55. № 3. Old. 488-490.

314. Ср.: Bogyay Th. Das Schicksal der цstlichen Ungarn des Julianus im Lichte moderner Forschung // Ural-Altaische Job 50. 1978, ss. 25-30.

315. См. в коммент. 27.1 свидетельство Юлиана, которое противоречит этому утверждению.

316. См.: Nemeth Gy. Magna Hungaria. Leipzig; Wien, 1921; Fodor I. Verecke hires utjen... A magyar nep osturtenete es a honfoglalos. Budapest, 1980.

317. Perenyi J. Op. cit.

318. Кузеев Р. Г., Гарипов Т. М. «Башкиро-мадьярская» проблема.

319. Vasary J. A Volga-videki magyar turedekek a mongol kor uton // Magyar osturteneti tanulmonyok. Budapest, 1977.

320. Magyar szуkeszlet finnugor elemei / Szerk. Gy. Lokу, K. Redei. Budapest, 1967-1978. Kut. I-III. Old. 478.

321. Немет Ю. Венгерские племенные названия у башкир // Археология и этнография Башкирии. Уфа, 1971. Вып. 4. С. 254-259.

322. Халикова Е. А. Ранневенгерские памятники Нижнего Прикамья и Приуралья // СА. М., 1976. № 3.

323. См. также: Грот К. Я. 1) Моравия и мадьяры с половины IX до начала X века. СПб., 1881; 2) Мадьяры. СПб., б/г; Халикова Е. А. Magna Hungaria // ВИ. 1975. № 7; Левицкий Т. «Мадьяры» у средневековых арабских и персидских географов // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978; Иванов В. A. Magna Hungaria-археологическая реальность? // Проблемы древних угров на Южном Урале. Уфа, 1988.