ЛАВРЕНТИЙ БЛЮМЕНАУ

ИСТОРИЯ ОРДЕНА ТЕВТОНСКИХ КРЕСТОНОСЦЕВ

HISTORIA DE ORDINE THEUTONICORUM CRUCIFECORUM

Введение

То, что Лаврентий Блюменау, хорошо известная личность, написал также историю Тевтонского ордена, учёный мир узнал всего лишь недавно благодаря проф. Георгу Фойгт, который обнаружил её единственную известную до сего дня рукопись в кодексе придворной библиотеки в Мюнхене и сообщил о ней, а также и о жизни её автора в статье: Laurentius Blumenau, Geschäftsträger und Geschichtschreiber des deutschen Ordens, опубликованной в neuen Preuss. Provinzialblättern, Dritte Folge Bd. 4, 1859, S. 242 – 268.

Лаврентий Блюменау занимал некоторое время весьма значительное положение на службе Oрдена. Он, как мы видим из его завещания, был родом из Пруссии ¹, где мы в то время часто встречаем фамилию Блюменау ². Так, Томас Блюменау был около 1416 г. бургомистром в Мариенбурге ³; Каспар Блюменау представляет как делегат город Пройс-Холланд на съезде в Эльбинге, который открылся в понедельник после «Милосердия Господнего» (20 апреля) 1450 г. ⁴; вскоре после этого среди жалоб сословий встречается также: «Господин Николай Заксенхаймер, комтур Тухеля, отобрал у Мартина Блюменау его жену и имущество» ⁵. Мы не знаем, состоял ли Лаврентий Блюменау в родственных отношениях с кем-либо из названных лиц; из его завещания мы знаем только, что его братьев звали Каспар, Якоб и Генрих. По времени делегат города Пройс-Холланда Каспар Блюменау и брат Лаврентия Каспар вполне могут быть одним и тем же лицом, а бургомистр Мариенбурга Томас Блюменау может быть отцом их обоих. Однако, Лаврентий происходил из городской патрицианской семьи, так что его позднейшая антипатия к движению городских общин и его явная приверженность к жестоко угрожаемому из-за этого государству является примечательным феноменом. О раннем этапе его жизни мы не знаем никаких подробностей, кроме того, что он получил звание доктора того и другого прав: ибо его постоянно величают этим званием.

С 1447 года Блюменау часто упоминается в грамотах как поверенный в делах и придворный юрист. 29 декабря этого года он получил от верховного магистра Конрада фон Эрлихсхаузена открытое письмо, в котором он всем частным и официальным лицам был отрекомендован как генеральный прокуратор ордена, ездящий в римскую курию ⁶. 19 ноября 1448 г. тот же верховный магистр выписал для комтура Свеце Ганса фон Рейбница и Лаврентия Блюменау, «доктора того и другого права и моего придворного доктора», ряд верительных грамот к римскому королю Фридриху III, его канцлеру Каспару Шлику, комтуру Австрии, городу Нюрнбергу и пр. ⁷ Рыцарство и города Пруссии незадолго до этого с ведома и по воле верховного магистра получили от епископов требование отказаться от заключённого в 1440 году союза, но на съезде в Мариенбурге 17 июля 1446 г. вновь дали слово, оставаться при нём, «как бы ни повернулось дело» ⁸. К этой ожесточённой борьбе ордена с его подданными, вероятно, относились поручения Блюменау. Он приобрёл доверие верховного магистра в необычайной степени ⁹ и в награду за свою службу был им назначен кандидатом на вакантный каноникат в соборном капитуле во Фрауэнбурге ¹⁰. Учёные советы правительства и среди них также Лаврентий Блюменау были глубоко ненавидимы населением страны. Это довольно чётко проявилось на съезде в Эльбинге 20 апреля 1450 г., когда рыцарство и города хотели провести переговоры с незадолго до того избранным новым верховным магистром Людвигом фон Эрлихсхаузеном по поводу некоторых его угрожающих высказываниях. Они начали переговоры с просьбы к верховному магистру удалить из комнаты для переговоров своих докторов и писцов. Верховный магистр сначала отказался от этого, а затем пытался успокоить их при помощи уверения, что, мол, «их присутствие безобидно и безвредно для любого дела», но те «всё это отвергли, так что господин верховный магистр, чтобы как то успокоить их неистовство и смягчить их суровость, со всей горечью сдал ввиду такой беды своих докторов: Лаврентия Блюменау, доктора обоих прав, Леонарда, доктора духовного права, Иоанна и Стефана, своих секретарей и присяжных советников, и пошёл открыто садиться со всеми чинами и магистром немецких земель в обеденный зал» ¹¹.

Право верховного магистра назначать кандидатов на два канониката в епископстве Вармия основывалось на привилегии папы Николая V от 9 июня 1447 г., но было резко обжаловано епископом и капитулом вармийского прихода ¹². Блюменау отправился в Рим, чтобы в союзе с прокуратором ордена, Йодохом фон Гогенштейном, защищать разом и своё место в приходе, и привилегию верховного магистра. 27 октября 1450 г. он прибыл на место; 15 января 1451 г. мы всё ещё находим его там. Он отчасти потому не добился своей цели, что верховный магистр не хотел раздражать епископа, который ещё принадлежал к немногочисленным друзьям ордена ¹³. Папа Николай V недвусмысленно отменил свою прежнюю привилегию буллой от 7 августа 1453 г. ¹⁴ и, если позднее Блюменау ещё приписывал себе звание вармийского каноника ¹⁵, то это было, пожалуй, утверждением его притязаний, но никак не доказательством реального владения. В Риме Блюменау приобрёл расположение кардинала святого Виталия, епископа Аугсбургского, и был почтён папой званием папского капеллана. Место аудитора Роты, которое кардинал предложил ему по поручению папы, он отклонил ¹⁶.

В 1452 году мы в третий раз застаём Блюменау в Риме с жалобами к папе и римскому королю Фридриху III, который тогда как раз прибыл в Италию для получения императорской короны. Жалобы были направлены против городского союза. Подойти к императору Блюменау тогда не нашёл никакой возможности, так как тот слишком быстро вернулся за Альпы. Тем усерднее он совместно с орденским прокуратором хлопотал по поводу этого дела перед папой ¹⁷.

Император для улаживания спора назначил рейхстаг в Вене. Среди посланцев ордена, которые прибыли в конце мая 1453 г., первое место по рангу занимал епископ Вармийский; но душой переговоров был Блюменау. После неоднократного приостановления процесса 1 декабря последовал императорский приговор, который объявил городской союз мятежным ¹⁸. Несколько дней спустя император велел выписать для Блюменау пфальцграфскую грамоту, честь, которая имеет примерно то же значение, что ныне княжеский орден ¹⁹.

Когда в начале следующего 1454 года прусский союз отказал ордену в повиновении, и тот был ограничен владением Мариенбургом и немногими другими замками и городами, Блюменау находился среди тех, которые вместе с верховным магистром и высшими чинами были (с 27 февраля) осаждены в Мариенбурге; он указывает, что принимал личное участие в вылазках против осаждающих ²⁰. Мариенбург был спасён благодаря победе немецких наёмников над поляками при Конитце (18 сентября), однако, зимой король Казимир с новым войском продвинулся до Лессена. 6 января 1455 г. верховным магистром было отправлено туда посольство, секретарём которого снова был Лаврентий Блюменау; оно, правда, ничего не добилось ²¹.

Требования наёмников, которые спасли Мариенбург, оказались роковыми для ордена и Блюменау. После того как им был отдан в залог Мариенбург, они с ежедневно возрастающей наглостью разыгрывали там хозяев. Верховный магистр и его верные, среди которых также и теперь снова находился Блюменау, находились в мучительном положении. Уже в апреле 1456 г. при переговорах верховного магистра с наёмниками Блюменау пытался побудить последних к обещанию, что в случае продажи Мариенбурга королю Польши они выговорят «писцам» безопасность их жизни и имущества, а в случае, если кто-либо захочет уйти из страны, свободу взять с собой свою собственность ²². 21 августа 1456 г. наёмники силой ворвались в дом Блюменау и разграбили его; ему, правда, через час после этого прислали ключи и пообещали возместить похищенное, но лишь как в насмешку. Блюменау протестовал по поводу оскорбления перед тремя свидетелями и оценил стоимость похищенного имущества в тысячу гульденов ²³. Когда 20 сентября все «слуги» верховного магистра должны были покинуть Мариенбург, то наёмники по просьбе верховного магистра всё же позволили, чтобы писцы и Лаврентий Блюменау могли ещё ненадолго остаться. 27 сентября Блюменау также вынужден был уйти ²⁴. Он отбыл в Германию, где мы вновь застаём его вместе с другими посланцами верховного магистра на рейхстаге в Нюрнберге (30 ноября и позднее) ²⁵, и уже 24 декабря этого года он заявил в Байрёйте перед нотарием и свидетелями, что он вынужден покинуть орден, которому честно служил столько лет, и искать другую службу. Он сложил с себя должность и присягу ²⁶.

Блюменау уже давно осваивался с мыслью покинуть Пруссию. В письме от 2 апреля 1455 г. он жаловался кардиналу Аугсбургскому на печальное положение дел в Пруссии и своё собственно стеснённое положение: он должен ожидать ещё худшего на случай пленения его врагами; опустошение страны лишило его 500 дукатов ежегодного дохода (?); если он хочет спасти свою жизнь, то должен отправиться в изгнание. Он уже тогда просит кардинала спасти его от крушения и порекомендовать какому-либо князю Германии; но он лишь очень неохотно желает служить князю общины ²⁷. Когда он в конце 1456 г. оставил службу ордену, тот был его должник.

В наши планы не входит прослеживать дальнейшую судьбу Блюменау в подробностях. Всецело обращаясь в связи с этим к указанному сочинению Георга Фойгта, мы заметим ещё, что в 1460–1463 гг. он встречается нам как поверенный герцога Сигизмунда Тирольского в ожесточённой борьбе против римской курии, между 1466 и 1471 гг. – как представитель архиепископа Зальцбургского на различных рейхстагах, в мае 1468 г. – ещё раз как уполномоченный Тевтонского ордена в Риме. Наконец, он вступает в картезианский орден и остаток своих дней прожил в картезианском монастыре близ Данцига. В своём составленном около 1474 г. завещании он распоряжается значительной суммой ²⁸. Умер он в 1484 г. ²⁹

В то время, когда Блюменау оставил службу ордену и ещё не нашёл новую, он носился с мыслью, следуя примеру знаменитых людей, записать историю событий, в которых он принимал активное и пассивное участие, себе в утешение, потомкам – в назидание. При этом он, кажется, главным образом имел в виду три года великой войны – 1454–1456 гг., но счёл необходимым предпослать краткий обзор ранней истории Пруссии ³⁰. Однако, он не до конца выполнил свой план; в первой книге он сделал лишь краткий обзор предыдущей истории до смерти верховного магистра Конрада фон Эрлихсхаузена, а вторую книгу начал некоторыми общими рассуждениями. На этом Блюменау оставляет своё доброе намерение. В сопроводительном письме от 30 марта 1457 г. ³¹, вместе с которым он отослал незаконченное сочинение одному другу – Леонарду Гесселю, викарию в Аугсбурге, он говорит, что удержал своё перо из-за исхода неясной судьбы (т.е. наверное потому, что исход войны в Пруссии ещё не ясен), и «чтобы чрезмерной критикой не способствовать кровопролитию»; «не удивляйся», продолжает он, «что я не спешу приняться за остальное, о чём никогда не умолчал бы, но говорил бы, и пострадал как Сократ».

Копия отправленного викарию Леонарду Гесселю сочинения представлена нам вместе с некоторыми другими историческими трудами (например, «История и конец ордена тамплиеров»), соединёнными в одном томе придворной библиотеки в Мюнхене, – Manuscr. Lat. 529 fol. 103 – 150. На л. 103.b над изящно нарисованным гербом ордена находятся следующие стихи:

«Сиятельный крестоносец, ты благодетельный светоч дней,
Ты наш вождь, слава таких великих дней!».

Хроника начинается на л. 104 и оканчивается на л. 137. Особое название ей не предпослано. На обложке тома она обозначена как «История Тевтонского ордена», а в её индексе, на л. 1.а – как «История о начале Тевтонского ордена блаженной Марии Иерусалимской в Пруссии, об их правлении и деяниях». Деление её на две книги не обозначено чётко цифрами, но между первой и второй частями на листе 136 оставлена пустой почти половина страницы. За л. 137 следует несколько пустых листов. Между листами 150 и 151 вшит оригинал письма Блюменау к Гесселю. На полях хроники тут и там вставлены очень краткие заметки, излагающие содержание.

Интерес, который представляет для нас эта хроника, заключается, во-первых, в самой форме. В Италии Блюменау был живо затронут духом классических исследований. Папа Николай V, при дворе которого мы часто застаём его, был ревностным покровителем этих исследований, а кардинал-епископ Аугсбургский, которому Блюменау посвятил свой исторический труд, известен как первый среди немецких прелатов, к которому примыкала ещё юная школа немецкого гуманизма. Известный как собиратель классических и современных гуманистических сочинений врач Гартман Шедель жил в Аугсбурге в тесной дружбе с Блюменау, и связующим звеном между ними как раз и были их гуманистические пристрастия. Блюменау и сам приобрёл в Италии солидное количество античных авторов и неоднократно был политическим поверенным и в то же время посредничающим посланцем науки. Так, его явная склонность ко вновь оживающей древности обнаруживается также в его трудах, особенно, в его письмах, но также и в его историческом сочинении. Мы замечаем также его склонность к изящной форме и к философским размышлениям; однако, в своей риторическо-философской манере он продвигается не слишком искусно. Его стиль неуклюж, сбивчив и неумел, его мысли зачастую с трудом можно понять, – читай, например, одно только посвящение ³². Склонность к звучным фразам тут и там наносит также вред исторической достоверности.

По своему содержанию историческое сочинение Блюменау представляет собой желанное дополнение к обычным преданиям об истории Пруссии в орденское время и полезное подспорье для критики некоторых позднейших исторических трудов о ней. Однако, ценность различных её частей должна быть определена по отдельности.

Несущественно, но характерно для склонности гуманиста вступление. Блюменау блистает здесь цитированием некоторых классических авторов, как то Геродот, Варрон, Валерий Максим и Исидор, – так как они случайно упомянули имя Прусии или места обитания гетов! ³³ Способом, который современной критике может показаться не более чем смешным, он пытается использовать подобные отрывки для прусской истории. Он был одним из первых, которые это делали, но подобное было в духе времени, и многие другие с не меньшей некритичностью следовали за ним в этом.

В ранней истории ордена примерно до времён Павла фон Русдорфа Блюменау в целом следовал известным преданиям, хотя уже здесь он предлагает некоторые оригинальные сведения; времена Павла фон Русдорфа и Конрада фон Эрлихсхаузена он изображает преимущественно по собственным переживаниям.

В качестве заслуживающей внимания особенности следует выделить то, что Блюменау включил в своё сочинение описание пяти грамот: трёх – о пожаловании Кульмской земли ордену – от 1226, 1228 и 1233 гг., и двух более новых: мирный договор в Бресте от 1435 г. и союзный договор прусских сословий от 1440 г. Блюменау – один из первых среди прусских историков, который включал в текст своего повествования целые грамоты; позднее это случалось чаще.

Среди старых хроник Блюменау использует главным образом «Хронику» Дусбурга (или Ерошина), «Старшую Хронику верховных магистров» и «Каталог верховных магистров» сзади «Хроники Иоанна фон Посильге». Он говорит о призвании Тевтонского ордена в Пруссию и о его первых шагах в борьбе против жителей страны относительно подробно и здесь (стр. 105.b. – 115.а.), кажется, главным образом использовал «Хронику» Дусбурга (по Ерошину): ибо, хотя использованный здесь материал по большей части повторяется также в «Старшей Хронике верховных магистров», три места всё же чётко указывают на более полную традицию: данные о границах Пруссии (стр. 112.а; по Дусбургу, III, 2), заметка о том, что Вильгельм Моденский и папа Александр были одним и тем же лицом (стр. 114.а.; ошибка Дусбурга, III, 33) и отрывок о сыновьях Святополка (стр. 114.b., в соответствии с ошибочным изложением Дусбурга, III, 213).

Использование «Каталога верховных магистров», который обычно обозначается именем Иоанна фон Посильге, обнаруживается благодаря тем своеобразным числам, которые указывают длительность правления верховных магистров. Те же числа, правда, по большей части перешли и в «Старшую Хронику верховных магистров», но далеко не все; кроме того, в «Каталоге верховных магистров» они для более удобного использования располагались рядом друг с другом, а в «Хронике верховных магистров», напротив, вплоть до 1335 г. – разрозненно и скрыто. На этом основании данные о верховных магистрах Конраде Тюрингенском, Поппо фон Остерна, Анно фон Зангерсхаузене и Гартмане фон Гельдрунгене (стр. 114.b, 115.a), очевидно, взяты из «Каталога», а не из «Хроники», а данные о Бурхарде фон Швандене и Конраде фон Фейхтвангене (стр. 115.a.b.), которые отсутствуют в «Хронике верховных магистров», могли быть взяты только из «Каталога верховных магистров»: то же следует предположить и по поводу данных о Вернере фон Орзельне, Лютере Брауншвейгском (который в «Хронике верховных магистров» назван Людольфом), Дитрихе фон Альтенбурге и Людольфе Короле (стр. 116.a.b.).

«Старшую Хронику верховных магистров» Блюменау использовал главным образом для истории времён Винриха фон Книпроде и его преемников вплоть до Конрада фон Юнгингена (стр. 117.b. – 121.а.) без сомнения весьма обстоятельным образом. Вероятно из неё же он взял и краткие заметки о Готфриде фон Гогенлоэ, Зигфриде фон Фейхтвангене и Карле Беффарте из Трира (стр. 115.b.; в которых он отклоняется от «Каталога верховных магистров» у Посильге и которые также у Дусбурга, который не знает имени Беффарт, могли быть заимствованы только частично), далее – основные черты описания похода Витеня, о вторжении литвинов в Бранденбург, о битве на Штребе (стр. 116.a. – 117.b.) и ещё также отдельные события для времени 1407 – 1422 гг., хотя следы использования здесь при возрастающем значении устной традиции и собственных переживаний автора всегда были ненадёжны ³⁴.

Блюменау охотно указывает на использованные им источники в таких выражениях, как: didicimus – «мы узнали» (стр. 109.b.), legimus – «мы читали» (стр. 111.а.), quibus annales rerum gestarum ordinis patent – «как показывают анналы деяний ордена» (стр. 111.b.), scripta mea litterarum munimenta … hec testantur – «моим записям … предшествовали письменные памятники, которые подтверждают сказанное» (стр. 115.а.), legitur – «как можно прочесть» (стр. 115.b.), in antiquis ordinis chronicis invenimus – «мы находим в древних хрониках ордена» (стр. 117.а.), legimus – «мы читали» (стр. 118.b.), reperimus – «мы обнаружили» (стр. 119.а.), experimur – «мы выяснили» (стр. 120.а.), invenimus – «как мы нашли» (стр. 126.а.) (refertur – «говорят», стр. 135.а., наверное, только из устного сообщения), и мы не можем отрицать возможность того, что он, кроме названных письменных памятников, использовал также и другие. Явное доказательство этого мы находим в его данных, что, мол, орденское войско, которое одержало победу при Воплаукене, насчитывало всего 500 человек (стр. 116.а.), данные, которые мы находим уже у Каноника Самбийского, а именно, среди старейших хроник только у него.

Оригинальные заметки, которые хроника предлагает уже для ранних времён, не всегда внушают полное доверие. Когда он называет верховного магистра Зигфрида фон Фейхтвангена «образцом требующей соблюдения религиозности» (стр. 115.b.), Лютера Брауншвейгского – «кладезем всяческой добродетели» (стр. 116.а.), а Винриха фон Книпроде – «очевидным образцом добрых дел» (стр. 117.b.) и использует подобные выражения также в других местах, то ясно видно, какое значение он придавал фразе. Но, когда вторжение Витеня в Пруссию он ошибочно относит к правлению Дитриха фон Альтенбурга, грабительский поход литвинов на Бранденбург – к правлению Людольфа Короля, крестовый поход герцога Альбрехта Австрийского против Литвы – к правлению Конрада Цольнера, наконец, пленение Витовта и его спасение благодаря самоотверженности его жены – ко времени незадолго до его смерти, хотя в его источниках имелись правильные данные, то этим он выдаёт явное равнодушие к хронологии. Крайне подозрительны данные о том, что, мол, во время герцога Конрада Мазовецкого в Мазовии и Польше язычниками пруссами было разрушено 406 святилищ (стр. 106.а.), что борьба против пруссов была начата силами примерно 400 рыцарей, крестоносцев и братьев ордена в целом (стр. 110.а.), что отдельные области Пруссии могут выставить не менее 6000 пеших мужей, а Земландия – даже 20 000 пеших мужей (стр. 112.а.), громкие цифры, которые основываются, наверное, только на предположении, а не на традиции и из которых по крайней мере оба последних вставлены, кажется, в пику отличающимся данных Дусбурга. Особенно бросающимся в глаза примером такой полемики с Дусбургом или, скорее, с уже последующей «Старшей Хроникой верховных магистров» является похвала, которую Блюменау расточает верховному магистру Готфриду фон Гогенлоэ (стр. 115.b.), в то время как указанные более старые источники отмечают незаконный образ действий этого верховного магистра.

С другой стороны уже в ранних отрывках исторического сочинения Блюменау находятся некоторые интересные и по всей видимости не маловажные сведения, как например по поводу названия Вислы (стр. 110.b.), об укреплённом дубе в Кульмской земле (стр. 111.а.), о воздержании Людольфа Короля (стр. 116.b.), о битве на Штребе (стр. 117.а.), о душевной болезни Генриха Дуземера (стр. 117.b.), о пленении Кейстута (стр. 117.b., 118.а.), о некоторых знаменательных высказываниях Винриха фон Книпроде (стр. 118.b.), высказывании Конрада фон Валленроде о священниках (стр. 119.а.), высказываниях Конрада фон Юнгингена по поводу болезни и о выборе его преемника (стр. 120.а.b.), об отважном пловце, который в 1410 г. воодушевил осаждённых Ягайло в Мариенбурге рыцарей и привёл в ужас врагов (стр. 122.b.), о пребывании Михаила Кюхмейстера в Меве (стр. 124.а.) и пр. Нельзя также не обратить внимание на характеристику Генриха фон Плауэна, чьи заслуги в спасении Мариенбурга оставлены без упоминания уже в «Старшей Хронике верховных магистров» и которого Блюменау без обиняков называет «кустом несчастий», как на характерное свидетельство господствовавших в его время в определённых кругах представлений.

Но наибольшая ценность хроники Блюменау заключается в том, что она в своих позднейших отрывках в общих чертах характеризует лица и обстановку после мира 1435 г. Блюменау, как позволяет ожидать вся история его жизни, защищает весьма решительную точку зрения своей партии. Прусский союз воспринимается им как вызов против божественного и человеческого права, союз его с поляками – как ужасающая измена. Но его рассуждения представляют всё же большой интерес для ориентировки в стремлениях того времени, особенно, в новом свете предстаёт правление Конрада фон Эрлихсхаузена. И снова можно лишь пожалеть, что Блюменау не продолжил свой труд дальше. В качестве его дополнения следует рассматривать письмо Блюменау от 2 апреля 1455 г., которое профессор Георг Фойгт добавил в качестве приложения к приведённому им очерку жизни Блюменау по Мюнхенскому кодексу и которое мы повторяем по его изданию.

«Хроника» Блюменау не нашла широкого распространения; кроме Мюнхенской рукописи не известно никакой другой. Всё же она оказала заметное влияние на прусскую историографию. Некоторые из выше указанных оригинальных данных по ранней истории ордена перешли в позднейшие хроники, в том числе также в «Краткую историю генеральных магистров Тевтонского ордена» ³⁵ и в «Младшую Хронику верховных магистров» ³⁶, а через них и в новейшие описания прусской истории. Также «Хроника Польши», охватывающая 965 – 1249 гг. и изданная Й. Фидлером в сборнике: Slavische Bibliothek oder Beiträge zur slavische Philologie und Geschichte, von Fr. Miklosich und J. Fiedler, Wien 1858 8 ^vo, Bd. II № VII p. 141 – 150, вобрала в себя значительный отрывок исторического сочинения Блюменау.

Текст этого последнего, как он представлен в единственном сохранившемся Мюнхенском кодексе, полон ошибок. Не всегда можно решить, как много из этих ошибок следует отнести на счёт Блюменау, и как много – на счёт переписчика. Поэтому не кажется целесообразным всё, что противоречит нашим представлениям о грамматической правильности, безоговорочно исправлять. Следовало выправить лишь отдельные явные ошибки, заполнить некоторые пропуски, подкорректировать кое-какие мелочи в орфографии. В некоторых местах только что упомянутая «Хроника Польши» могла быть использована в качестве критического подспорья. Отличать заимствованное из других источников от особенностей нашего автора меньшим и большим шрифтом представляется не целесообразным ввиду его риторической манеры.

Комментарии

1. G. Voigt в: N. Preuss. Prov.-Blättern, указ. соч., стр. 245, прим. **)

2. Связь прусских Блюменау с теми из Блюменау, которые обозначены в экземпляре орденских статутов 1442 г., ранее принадлежавшем орденскому дому в эльзасском Страсбурге, а ныне хранящемся как Cod. perg. D. 15 4 ^to в Тайном государственном архиве в Берлине, как основатели названного орденского дома, не доказана.

3. J. Voigt Marienburg, стр. 549.

4. Резолюция этого съезда, составленная представителями городов, в Данцигском собрании резолюций (Danziger Recesssammlung), fol. 341.a (Bornbach Bd. 4, стр. 9), в Торнском собрании, fol. 5.b. Ещё более подробную резолюцию этого съезда, составленную представителями орденского правления, к которой мы тоже будем обращаться за советом, содержит кодекс № 160 центрального архива Тевтонского ордена в Вене, fol. 2. b. ff.

5. Bornbach Bd. 4, стр. 320.

6. G. Voigt, указ. соч., стр. 245.

7. Hochmeisterregistrant № 9 des Königsb. Archivs p. 89 ff.

8. Данцигская резолюция, fol. 295. b. Торнская резолюция, fol. 223.

9. Блюменау сам упоминает о том, что служил верховному магистру Конраду фон Эрлихсхаузену (стр. 122.b.) и хвалится (стр. 134.а.), что, мол, «я сверх долга послушания был ему самым доверенным лицом».

10. Нотариальная грамота от 30 окт. 1449 г., приведённая Фойгтом в указ. соч.

11. Резолюция съезда в Венском кодексе № 160, fol. 3.a.b. Тем же способом потребовали и добились удаления учёных и писцов также на одном из съездов следующего года.

12. J. Voigt Geschichte Preussen Bd. 8. S. 155 ff. 186 ff.

13. G. Voigt, указ. соч., стр. 248, по письму Блюменау к верховному магистру от 13 ноября 1450 г. и от 15 января 1451 г.

14. Eichhorn Geschichte der ermeländische Bischofswahlen, in der Zeitschrift für Geschichte und Alterthumskunde Ermlands Bd. 1. S. 128.

15. Например, в приведённом ниже письме от 1455 г.

16. G. Voigt, указ. соч., стр. 249 и сл.

17. Письмо Блюменау к верховному магистру, написанное в среду перед днём Иоанна Крестителя в 1452 г., в: G. Voigt, указ. соч., стр. 250.

18. J. Voigt Geschichte Preussen Bd. 8. S. 302; 327 ff. Die Vollmacht der Ordensgesandten in der Preuss. Samml. Bd. 2. S. 519.

19. Датирована 15 декабря 1453 г. (Нейштадт) у: Chmel Regesten Friderici IV. n. 3144, и приведена в: G. Voigt, указ. соч., стр. 451.

20. «Но, когда мы сделали вылазку из замка, то во внезапной схватке разгромили войско осаждавших», говорит он в напечатанном ниже в качестве приложения письме от 1455 г.

21. Ср. J. Voigt Geschichte Preussen Bd. 8. S. 428 и приведённые в «Старшей Хронике верховных магистров» (SS. T. II, стр. 684, прим. 3) источники.

22. Geschichten wegen eines Bundes (далее, ниже в этом томе), cap. 70.

23. Там же, гл. 86.

24. Там же, гл. 91.

25. На этот рейхстаг верховный магистр отправил своих послов вследствие соглашения с курфюрстами, во Франкфурте, в пятницу после Рождества св. Марии (10 сент.). Донесение послов: Георга фон Эрлихсхаузена, каноника в Вюрцбурге, Лаврентия Блюменау, доктора того и другого права, и двух орденских рыцарей о событиях там датировано: Нюрнберг, день св. Фомы (21 дек.), 1456 г. Königsb. Archiv D. M./a № 134 и Schiebl. V n.3. Ср. Voigt Geschichte Preussen Bd. 8. S. 516.

26. Нотариальное свидетельство у Фойгта: G. Voigt, указ. соч., стр. 252.

27. Письмо напечатано в приложении.

28. G. Voigt, указ. соч., стр. 253, 257 и сл.

29. В некрологе картезианского монастыря, копии приора Швенгеля в библиотеке Данцигского архива Tt quarto, мы находим, согласно сообщению г-на д-ра Э. Штрельке, следующие две заметки: «7 июня 1484 г. доктор Лаврентий Блюменау, монах этого дома» и «15 сентября 1465 г. брат Лаврентий, обратившийся исповедник этого дома».

30. Согласно посвящению кардиналу Аугсбургскому.

31. Мюнхенская рукопись истории Блюменау, стр. 150.

32. Более подробно об этом см. G. Voigt, указ. соч., стр. 255 и сл.

33. Так, однажды, он цитирует даже Платона, стр. 120.b.

34. Особо следует отметить совпадение с Блюменау Данцигского кодекса «Старшей Хроники верховных магистров», в котором обнаруживаются некоторые особенности (т. III, стр. 528). Оба отмечают вторжение литвинов в Бранденбург под 1328 г., оба говорят, что в битве на Штребе пал 51 христианин, оба знают, что верховный магистр Михаил Кюхмейстер после своего отречения проживал в Меве и что Павел фон Русдорф правил 18 (а не 19) лет.

35. См. ниже, во введении к последней.

36. Высказывание Конрада фон Юнгингена о выборе его преемника, как и ошибка в отношении крестового похода герцога Альбрехта Австрийского находятся также в «Малой Хронике верховных магистров» (кодекс 164 центрального архива Тевтонского ордена в Вене), а затем и в родственной ей «Данцигской хронике» (Ferber’s Buch). См. старшую Хронику верховных магистров в: Codd. B. и K. 3. SS. T. III p. 628.

Источник: Historia de ordine Theutonicorum cruciferorum von Lauerntius Blumenau, Scriptores rerum prussicarum. Bd. IV. Leipzig. 1870