ИДРИС БИДЛИСИ

ВОСЕМЬ [КРУГОВ] РАЯ

ХАШТ БИХИШТ

«ХАШТ БИХИШТ» ИДРИСА БИДЛИСИ

Ниже приводятся два раздела из сочинения Идриса Бидлиси, посвященные анатолийскому походу османов в 1461 г. Базовые сведения об Идрисе Бидлиси и его сочинении содержатся во Введении к настоящей книге (раздел «Обзор источников»). Транскрипция и перевод извлечений дается по списку, хранящемуся в Петербургском филиале Института востоковедения РАН под шифром С 387 ¹. Рукопись была переписана в XVII в. в Турции. Переплет восточный, картонный, покрыт кожей. Бумага европейская. Текст написан восточной тушью, почерком настаʻлик, заголовки — красными чернилами. Текст переписан аккуратно, каллиграфическим почерком достаточно опытного мастера. Помарок практически нет, однако описки встречаются, что вполне объяснимо чрезвычайной сложностью текста и наличием множества малоупотребительных слов. Единственный большой недостаток переписчика заключается в том, что он, вероятно, не был знатоком арабского языка, поэтому большая часть арабских слов, выражений и цитат, которыми изобилует повествование Идриса, содержат ошибки и прочитываются лишь предположительно.

Я осознаю заведомую неполноту представленных ниже как издания, так и перевода извлечений из «Хашт бихишт», сделанных лишь по одной [341] (и, по всей видимости, далеко не самой лучшей) рукописи из многих десятков, среди которых есть и автографы (см. «Введение»). По существу, это лишь первый, рабочий опыт издания и перевода достаточно пространного отрывка из сочинения Идриса Бидлиси. Автор надеется, что сама эта попытка подвигнет, наконец, исследователей трудов Идриса Бидлиси к тому, чтобы ускорить работу над изданием полного критического текста этого ценнейшего сочинения...

ХАШТ БИХИШТ

/299б/ Сказ второй о победах мусульманской страны, [осуществленных] счастливым и победоносным правым флангом султанским, рассказывающий о случившемся отторжении городов Кастамон и Синоп, и медных рудников у Исмаʻил-бека сына Исфандийар-бека ², и о гневе Султана на него по поводу уклонения от службы и содействия в газавате Трапезунда, [что] в области Великая Армения, и земель, [населенных] неверными.

Поскольку причины божественного благоволения и основания достаточности [милостей со стороны] бесконечной сущности при творении явлений и изъявлении [таких] повелений, [как] «Ты даруешь власть, кому пожелаешь, и отнимаешь власть, у кого пожелаешь» ³, касающихся [обретения] счастья, проистекают из воплощения [максимы]: «и возвеличиваешь, кого желаешь, и унижаешь, кого желаешь» ⁴, а причины помощи от [Всевышней] Тайны и предпосылки Божественных милостей для просящего об открытии [для него] церемонии [наделения] безграничной милостью проистекают из источника «Поистине, милость — в руке Бога: Он дарует ее тем, кому пожелает!» ⁵, то желанная цель без подготовки обычных предпосылок и предуготовления начал, внезапно, как нежданное счастье, осуществится и свершится, ибо помощи внешних средств и содействию человеческой предусмотрительности на тот путь нет доступа, и духовную связь и предопределенные взаимоотношения в этом [ān] не может постичь прозорливейший мудрец, ведь жалкая [349] предусмотрительность и ущербное понимание человеческое в тайном мире как птица со сломанными крыльями, и между ристалищем мысли человеческой и священным пространством миров божественных лежат тысячи тысяч шагов, сомнение же в этом — грех. Двустишье: <...>.

Одним из всех тех чудес султанских успехов в случившихся событиях и среди всех диковинных [случаев] содействия ему без предварительной подготовки условий является свершившийся захват области и земель Исфандийара, которые являются лучшими землями (bihtarīn-i ān diyār ast) в области Великая Армения и Малая Романия (rūmiyya). Итак, у Султана муджахидов ⁶ всегда присутствовало в глубоком [его] уме намерение и сильное желание, воодушевлявшие [его] на то, чтобы отправиться на газават крепости и государства Трапезунд. И изошло покоряющее мир повеление всем царям и правителям, чтобы каждый со своим войском направился в царский лагерь. Исмаʻил-бек, правитель Кастамона из рода Исфандийара, выставлял себя покорным и искренним [по отношению к] тому дворцу — оси мира. Поскольку его государство лежало на пути к Трапезунду, Султан обратил взор ожидания на то, что он встретит и станет путеводителем в том благом пути. В связи с этим [султан] неоднократно отправлял к Исмаʻил-беку высочайшие письма, состоявшие в побуждении проявить верность и в призыве проявить необходимое согласие. Этот властелин слова в той переписке писал:

«Поскольку газават Трапезунда стал намерением царственного ума, и для подготовки средств завоевания той земли со стороны моря корабли муджахидов (т. е. османов. — Р. Ш.) проследуют через Синоп, который является его (т. е. Исмаʻил-бека. — Р. Ш.) владением, а знамена с победными знамениями будут двигаться по суше поблизости от его страны, то от его любезности и искренности ожидается, что он поможет судам муджахидов на тех морских дорогах, а сам, по установленному закону, с добрыми намерениями в этом путешествии присоединится вместе со снаряженным войском к высокому собранию и лагерю газиев».

В это время Кызыл Ахмад-бек, брат Исмаʻил-бека, вступил в свиту Султана, а между ним и братом была глубокая вражда из-за спора о наследовании царства (mulk-i mawrūthī). По этой причине Исмаʻил-бек тянул и медлил со своей отправкой к султанскому порогу. Кызыл Ахмад-бек, возбуждая гнев Султана, привел этому уклонению его от поднесения подобающего служения множество доказательств и свидетельств.

Волей-неволей, в соответствии с /300/ абсолютно истинной максимой: «А когда Мы желали погубить селение, Мы отдавали приказ одаренным благами в нем, и они творили нечестие там; тогда оправдывалось над ним слово, и уничтожали Мы его совершенно» ⁷, Султан [350] муджахидов, когда дошел до окрестностей Кастамона и не узрел от Исмаʻил-бека совершенно никаких признаков подобающего одобрения высочайших приказов, то повелел, чтобы медные рудники (maʻdan-i mīs) ⁸, которые во времена счастливого правления его отца султана Мурада ⁹ (возвратившегося в Рай), будучи в числе источников доходов Султана, были пожалованы роду Кётюрюма Байазида, деда Исмаʻил-бека ¹⁰, как дар за службу и самоотверженность, — вместе со всей областью Кастамона были отняты из рук Йсмаʻил-бека; в наказание за плохую службу отобрали у него царство. Хасана Челеби, сына Исмаʻил-бека ¹¹, который был на наместнической службе, [султан] приказал подвергнуть аресту и заключению.

[Итак,] Исмаʻил-бек, несмотря на прибытие такого [великого] султана в гости в его страну, совершенно не проявил гостеприимства и не исполнил [своего] долга по устройству почетного пира. Дело же в том, что (двустишье):

дом, куда приходит такой гость —
это то гнездо, куда спускается по пути Хумай ¹²,

и поэтому мнения вельмож султанского государства сошлись на том, чтобы перед выступлением в газават Трапезунда [Султан] очистил стези тех дорог и избавил границы той земли от лицемерия осадков разлада, а также [на том], что следует на [этом] истинном и несомненном пути действовать в соответствии с противодействием Исмаʻил-бека, ибо нельзя допустить (mabādā), чтобы в момент отправки на трапезундское дело на переправе его противодействия неожиданно был причинен вред кораблям муджахидов, а снаряжение, проходящее через его землю, лежащую [351] на пути, оказалось бы под угрозой, вне спокойствия и безопасности. По тому, что дошло от Ардашира в этой юдоли прозорливости, и в соответствии с опытом прежних бойцов ратного поля, [этим событиям] подходят следующие слова: «Не хозяин дней своих тот, кто не размышляет о последствиях», стихотворение: <...>.

Исходя из этой мысли, [Султан] некоторых из великих эмиров и победоносных ратников вместе с великим визиром Махмуд-пашой и с Кызыл Ахмадом (в качестве сопроводителя и проводника) отправил на осаду Синопа и разрешение дела Исмаʻил-бека, а той части воинов, которая по морю направлялась в сторону Трапезунда, приказал вначале осадить Синоп со стороны моря. Прозорливый визир, осадив Исмаʻил-бека в крепости Синопа и приступив к покорению ее в соответствии с его способом завоевания царств, сначала в качестве совета и предостережения пригрозил Исмаʻил-беку осадой и войсками:

«Вопреки былой преданности и союзу, прочности строения искренности и единодушия их рода по отношению к слугам высокого дворца Султана и [его] отца и дедов, обитающих в Раю, зачинать и вести распрю и вражду по собственной воле и из необоснованных подозрений — неразумно, а оказание такого противодействия приведет, в конце концов, к неизбежному раскаянию и ущербу. Хотя крепость Синопа лучшая по укрепленности и мощи в этой стране, однако что стоит покорение подобных крепостей для бытия могучего султанского государства и этих средств завоевания земель!? Двустишье:

От ударов подков коней Рустама Дастана
до сих пор замок Исфандийара ¹³ в руинах».

Исмаʻил-бек ответил Махмуд-паше в примирительных выражениях, испрашивал прощение от страха и ужаса перед султанским гневом и нарушением доброго и дружественного отношения. Однако, Махмуд-паша обещал заключение договора и соглашения и дарование милостивого извинения и прощения великодушным Султаном. Султан так же отправил к Исмаʻил-беку послание, содержащее в подобающих и ясных выражениях обещание возродить былую дружбу, а также сетования по поводу его проступка. Хотя письмо было написано на тюркском, но все же, поскольку оно показалось лишенным сладости красноречия, то представилось уместным пересказать его на фарси без изменений и перемен, стихотворение: <...>.

«От сияющего разума, который осведомлен о тайнах промысла и предопределения, да не будет сокрытым, что этот друг (т. е. автор. — Р. Ш.) [352] питает такую любовь и дружественную привязанность к тому благородному господину (т. е. адресату. — Р. Ш.), что никак нельзя, чтобы по этой причине отказ от встречи вызвал [нежелательные] мысли или подозрения. В хадисе кудси ¹⁴ говорится: «Я царь царей, и сердца ста тысяч в моей власти, поворачиваю их как пожелаю». В связи с эти возникло следующее меткое высказывание, двустишье:

Не жалуюсь я на судьбу,
ибо узнал, что и она под принуждением.

В любом случае, в соответствии с максимой: «Ислам — это наставление», плод дружбы и ее итог /300b/ заключается в том, что бы ни исходило от нас [по отношению] к Вам — есть наставление. [Слова] «Ведь напоминание помогает верующим» ¹⁵ относится к Вам, ибо со стороны суши и моря Вы окружены воинством, которому сопутствует победа, возможность спастись не представима, видится целесообразным, чтобы Вы сохранили честь свою и Вашу семью, а [что касается] жителей государства, которые в действительности дети Божий и которые до сих пор не испытали ударов копыт конницы [султанского] войска, то проявите милосердие к их положению, и, [сохраняя] величие и достоинство свое, выходите и сдайте крепость и страну, чтобы в ответ, по царской благосклонности, взамен страны Вашей была назначена [Вам] другая страна, и чтобы в тени державности [Вы] обрели спокойствие и благополучие, двустишье:

Войско мое, вторгнувшись, сотню замков опрокинет,
если будет сотня гор на его пути — обратит их в черепки эта рать.

Этому несметному войску крепость не может быть препятствием. «Ищем убежище у Бога от злополучия», стихотворение: <...>. Это наставление поймите как «знак нашей дружбы», ибо «Когда постигнет [тебя] то, что тебе [предопределено], если не противиться [этому], нет на тебе никакого [греха]» — одно из наставлений мудрости эмира мудрецов. Явив милость, «прежде, чем откроется завеса и навлечете на себя от нас удар», пришлите добрый ответ. Мир [Вам]» ¹⁶.

Когда это письмо достигло Исмаʻил-бека и он воочию узрел смысл этих слов, не медля он вышел из крепости и начал переговоры и советы с Махмуд-пашой, и были [ему] даны обещания и клятвы относительно всего того, что было необходимо для успокоения и умиротворения его души, а султанское могущество, подобно шатру сияющей луны, распространилось и засверкало на пространствах Синопа. Исмаʻил-бек [353] направился на поклон ко двору [султана] ¹⁷, чтобы [испросить] прощение за свою вину и извинение за преступные действия. Сначала все эмиры и столпы державы исполнили обязанности гостеприимства и приветливости, затем его преступление было представлено с полным почтением и уважением на царском собрании. Благородный нравом Султан, преданный договору и клятве, чтобы утешить Исмаʻил-бека, вышел на несколько шагов из [своего] чертога, прибежища ангелов. Во исполнение церемонии встречи введя его во дворец счастья, в момент целования [Исмаʻил-беком] ног [султана] Султан простер руку милосердия на голову его воодушевления, объятием и рукопожатием вселил в него надежду, учтивыми речами, которые сладостнее упреков любящих к возлюбленным в момент соединения, обласкав его, обещанное совершил и исполнил долг уважения к нему. [Султан] пожаловал ему взамен его государства ¹⁸ Йени-шехир с некоторыми областями, и отправил его с семьей и домочадцами, слугами и рабами в его новую страну, ради успокоения и отдохновения [его] направил в его [новую] землю. По благословенной заботливости наимилосерднейшего Султана все дети его сейчас же были назначены на подобающие должности и каждый получил в наместничество область в стране, двустишье: <...>.

Когда все земли Кастамона, медных рудников, Самсуна и Синопа и остальных крепостей и земель Исфандийара ¹⁹ были покорены султанскими наместниками, в каждой из них [султан] поставил правителя (ḥākim) и командующего гарнизоном (ḍābiṭ) и поспешил к своей основной цели. Стихотворение <...>. [354]

Сказ одиннадцатый о победах султанского левого фланга, приносящего добрые вести, в упоминание об обращении Султана к газавату Трапезунда, и о встрече в этом пути с Хасан-беком Байандури ²⁰ и поражении его в столкновении с победным войском, и рассказ об обстоятельствах [султанского] успеха в завоевании городских стен и цитадели Трапезунда и его окрестностей одновременно с покорением крепости и страны Коюль-Хисар ²¹ в самом начале захвата той земли.

Поскольку по согласным воззрениям ученых мужей и удостоверению мужей удачливых, всегда перемены в состоянии мира и восхождение низших частей круга к славе Неба происходят по воле Всевышнего, а прочие побочные обстоятельства этих событий находятся в соответствии с определенными движениями в духовных Небесах, однако [при этом] сущность уникального сердца Совершенного Человека пребывает неподвижным, как на стоянке центра тех кругов, [описываемых] движениями метафизических (ān jahānī) Небес, и два ока прозорливости счастливцев обретают зрение подобно двум полюсам небесного меридиана от тех полных света Небес ²². Двустишье: <...>.

Султаны Веры, которые подобны Солнцу земли, [именно] потому именуются и описываются как Тень Бога ²³ и известны как Божественная Тень на царском троне, что, подобно тени от хождения солнца Господних миров, всегда знамениты [своим] хождением по миру /301/, а в [своих] [355] передвижениях и остановках ²⁴ подчиняются и следуют заходу и восходу тех лучезарных звезд. Как бы то ни было, поскольку главная цель и основное намерение их при захвате стран мира заключено в обретении одобрения Божества, то при каждом пожелании отправиться в походы и при каждом отправлении в какую-либо страну взойдут без всякой предварительной подготовки, благодаря предвечной поддержке Неба, счастливые звезды победы и завоеваний на лике их счастья, а невольники и цари, и строптивые в числе их рабов им подчинятся. Двустишье: <...>.

Поскольку все намерения и помыслы, все газаваты и сечи [проистекали] из полноты веры и избытка усердия в деле джихада, тому Султану Мухаммадовой религии выпадали победы и помощь сверх обыкновенной меры в соответствии с [максимой]: «которые добро деяли, — доброе и придача» ²⁵. В числе тех волеизъявлений, ознаменованных победой, был один поход, на который он решился с искренним намерением очистить царство Трапезунда от злодеяния идолопоклонников ²⁶. В приготовлении средств и орудий [для достижения] той цели он проявил великое усердие и совершенное старание. Двустишье: <...>.

Хотя то [царство] было страной чрезвычайно сильной, и многие годы оно находилось под властью родственников кесарей Стамбула, [которые пребывали] в продолжительном покое и надеялись на труднодоступность гибельных дорог, и веровали в ложные фантазии, полные зла; никогда [они] не подчинялись и не покорялись царям из народа Единобожия и Веры. Иранские султаны из мусульманских земель не собирались покорять эту землю, поскольку окрестности той земли и, в особенности, места, укрепленные крепостями и замками, окружены труднодоступными горами и бурными и полноводными речками, и нахождение многочисленных войск в той теснине невозможно. Стихотворение: <...>.

Поскольку Султан религии от избытка мудрости и благодетельности характеризовался обязывающим ко многому высказыванием: «он тот, кто подчинит вам все, что есть на земле», (стихотворение: <...>), то волей-неволей в начале обращения к газавату государства Трапезунд, в соответствии с божественным побуждением, сначала завоевал [он] земли морского порта и остальную страну Исфандийара, и, в силу близкого соседства того царства к границам страны преступных неверных, оказались запретными [те] действия, [которые] препятствуют осуществлению газавата в том крае, по причине богоугодности (sawāb) его. После захвата и пересечения царства Исфандийара, когда границы области и крепости Коюль-Хисар превратились в лагерь шатров величия Властителя эпохи, прежний правитель (wālī) того царства, из-за давних отношений с соседними туркменами Дийарбакра, обратился за помощью к царю [356] Ак-Куйунлу Хасан-беку и, умоляя охранить его царство от ударов копыт покоряющей мир султанской рати, отдался под его покровительство ²⁷. Хасан-бек, поскольку состоял в свойстве с правителем (ḥakim) и такуром ²⁸ Трапезунда и был [его] зятем ²⁹, хранил в своей сумеречной душе приверженность тому проклятому неверному, будто никогда от народа Истины и достоверности не слышал ухом своей души и слухом доверия неоспоримой и полной предостережения вести: «не объединить и двух самых близких неверных без верующих» (?). По этим причинам [он] со всем войском Ак-Куйунлу в окрестностях Эрзинджана засел в замках на некоторых горах и, подобно разбойникам, время от времени совершал кровавые налеты на некоторых торговцев из войска муджахидов, и на слабых и отставших от их рати. Однако, тем не менее, у таких, как те тюрки ³⁰, не было сил противостоять и противодействовать Джамшедовой ³¹ мощи и солярной ³² силе Султана, нигде себя не проявили уверенно в противоборстве, ибо разве можно сравнить сход селя горных рек с бушующим морем, а скорость бурлящих вод потока с бездной безбрежного и бескрайнего океана? Двустишье: <...>.

[Так продолжалось] до тех пор, пока однажды Хасан-бек с горы Мандиз ³³, находящейся близ Эрзинджана, Хуршед-бека, сына своего дяди по отцу, с отборными ратниками Ак-Куйунлу и особым отрядом посадил, по обыкновению разбойников, в засаду, чтобы подстерегать проходящих мимо ³⁴. Ахмад-паша Кадук, полководец-гази и богатырь эпохи газавата, не [357] зная об этом сборище, проходил там. Поскольку они лучше знали местность и были осведомлены о выгоде и неудобстве собственной земли, то настигли Ахмад-пашу в теснине и самое узкое место в ущелье укрепили прочной стеной острых мечей. После того как противники столкнулись и встретились ряды, началась такая битва и сеча, что небесный Марс ³⁵ во всех устроенных [им] войнах /301b/ никогда не встречался на земле со столь страшным сражением, а очи солнца Востока за время скитаний по миру и властвования над Вселенной не наблюдали внимающим взором подобной кровавой зари над горизонтами мира ³⁶, [как] над этим полем битвы. Двустишье: <...>.

Поскольку воинство муджахидов и тот отважный полководец пребывали в незыблемом и твердом спокойствии в соответствии со [словами]: «Он тот, который помог тебе своей помощью и [помощью] верующих», Ахмад-паша с боем обратил в бегство тот отряд бунтовщиков и врагов и гнался за теми побежденными несчастливцами, пока не загнал их в лагерь Хасан-бека. Когда случилась со стороны Хасан-бека эта вероломная и наглая выходка, то, в соответствии с нравом Султана и тех избранников рода людского, которые провозглашают: «Я — ревностен, но Бог — более ревностен», норовистый скакун гнева и храбрости Султана узду воли направил в сторону отмщения на ристалище битвы, бразды буланого коня расплаты за коварство [Султан] повернул по направлению к местонахождению ³⁷ вероломного войска Хасан-бека ³⁸. Когда Хасан-бек услышал об этом мстительном движении Султана, и увидел, что исход [дела] приведет в наказание за содеянное им к гибели царства, отвращению счастья и утрате надежды, то понял, что сопротивление тому отряда [султанского] войска сопоставимо с противостоянием множества слабых мошек разрушительному ветру и сравнимо с борьбой между охотящимся соколом-балабаном и голубем. Двустишье: <...>.

Исходя из этих соображений, Хасан-бек ухватился за подол просьбы о прощении и мольбы об извинении за дурные дела и отвратительные поступки свои, и свою мать ³⁹ в сопровождении некоторого числа [358] почтенных и уважаемых людей отправил для подношения приличествующей просьбы о прощении в распоряжение великодушных слуг [Султана], и заложил основание столпов для достижения искренности и очищения ткани доверия. Посланные им прибегли к покровительству величайшего визира Махмуда-паши, его мать свои дела поручила его попечению, а упомянутый так же, ради уважения и почтения к гостю и оказания почета, устроил наилучшим образом скопище [wishb ?] их просьб, и тем способом, который бы привел к примирению обеих сторон, вывел Государя (khudāwandigār) из состояния гнева и жажды мщения, и нрав Султана, который был полон рыцарства и милосердия, склонил к прощению и милости. Для достижения прощения, благорасположения и дружбы, и укрепления соглашения о чистоте помыслов и доверии, Султан так же одного из доверенных слуг отправил с посольством к Хасан-беку. После приветствия и пожелания добра направил ему послание следующего вида:

«Разумение (manẓar-i naẓar) искренности и праведности было таковым, что тот отважный (shujāʻat intisāb) господин вместе со всем войском в этом походе газавата окажется в числе муджахидов и в плеяде остальных высших лиц государства изволит для обретения благости джихада поднести дар [собственного] усилия охотно и искренне. Поскольку некоторые несущественные препятствия помешали ему в осознании этой возвышенной цели, то мать и люди его, в этом походе (tawajjuh) оставшись в сопутствии и единомыслии с муджахидами религии, будут отпущены [murakhkhas-u mujāz] для возвращения в ту благую землю после победы воинства Ислама».

Когда узда желания Султана обратилась в сторону Трапезунда, а область и крепость Коюль-Хисар оказались покорены [благодаря] завоевательным усилиям счастливых наместников Султана, оттуда победоносный Султан мусульманской религии с соломоновыми войском и пышностью отправился к городу и замку Трапезунд. Хотя труднопроходимость дорог и путей той области была известна людям знания и знаменитым в осведомленности, однако Проводник Удачи многочисленному как звезды конному войску указал стезю истинного пути и наставления [на путь истинный]. Стихотворение: <...>.

Когда Султан муджахидов достиг границы страны (wilāyat) Трапезунд, то поднял до небес величественные (gardūn maqām) шатры ⁴⁰, палатки и знамена победы на горных вершинах упомянутой (?) страны, а Махмуд-пашу вместе с частью победоносного воинства из левого фланга, приносящего добрые вести, направил к победе и торжеству.

Ведь перед этим [Султан], на морском пути снарядив суда и корабли, начертал план ⁴¹ захвата и завоевания той страны со стороны суши и [359] моря, и каждый корабль приказал снабдить пушками и бомбардами (tūb-и tufang), подобно телам больших и малых звезд в ладье неба. Случилось так, что войско на кораблях, при содействии попутного ветра, подошло и прибыло раньше победных знамен ⁴². Это отборное войско со стороны моря напало на крепость, и непрерывно вело против защитников крепости (ahl-i qalʻa) сечу и брань, /302/ и давало великие сражения защитникам крепости и замка.

Однако, правитель (ḥākim) Трапезунда в силу спесивости ⁴³ и гордыни пренебрегал победоносным войском ⁴⁴ и весьма радовался и хвастал труднодоступностью подходов и путей со стороны суши, он полагал, что прибытие столь могущественного султана с таким войском, многочисленным как звезды, через те теснины является неосуществимой фантазией и иллюзией, а его царство и господство, как и встарь, защищены от вторжения и убережены от причинения разлада, [вызванного] тяготами, позабыв ту (īп) истину, что, согласно [максиме], «всему предписан конец», всякие благоденствие и государство, в конце концов, разрушатся, и всякий устойчивый порядок и объединение, непременно, однажды испытают унижение и рассеяние. Двустишье: <...>.

До тех пор [было так], когда утром, — как только на вершинах гор на востоке от взмахов меча царя планет начали сверкать лучи миропокорения, и от восточного горизонта земли глаза счастья и очи радости обрели свет от лучезарного войска небесных лучей, — справа и слева, со стороны равнины и [со стороны] гор в долине (ʻarsa) Трапезунда не появились ряды отрядов султанского воинства ⁴⁵. У злополучного Такура от [360] сияния, [исходившего от] наконечников знамен султанского войска, очи благополучия ослепли, а глаза надежды померкли. После созерцания знамений гибели царства и владений (māl) из-за прибытия счастливых знамен того Султана, вершащего джихад, он нашел неосуществимым, [что ему предоставится] удобный случай и возможность (furṣat-u majāl) выйти вон из той осажденного крепости, чтобы сберечься в некоторых отдаленных крепостях ⁴⁶, и от победы [в нем] боязни и страха и нападения войска ужаса и печали он поспешил по пути смирения и покорности ко дворцу повиновения и подчинения. У служителей султанского порога просил [он] прощения и пощады для своей головы и души, дома и семьи, а титульный лист послания к слугам Султана украсил всякими [выражениями] покорности и смирения ⁴⁷.

Султан так же удовлетворил просьбу и принял извинения и, явив милость, успокоил упомянутого Такура обещанием и посулом. Такур точно так же сдачей крепости и государства склонил голову повиновения к земле зависимости и подчинения и, по достижении согласия и доверия, будучи возвышен целованием порога Султана Ислама ⁴⁸, смирился с судьбой. Султан также отличил и наградил Такура падишахскими милостями и царскими дарами, участливой благожелательностью успокоил его во всех отношениях, отправил его со всеми пожитками и имуществом, слугами и рабами, домочадцами и семьей в столицу халифата Истанбул и назначил ему средства существования, приличествующие его положению, и в количестве, достаточном для содержания родственников и семьи ⁴⁹.

Что же касается имущества и владений населения и жителей той страны, то ради сохранения процветания царства они остались в руках хозяев; всему покровительствуемому населению ⁵⁰ той земли дав пощаду [361] [назначением] шариатской джизьи и хараджа ⁵¹, [Султан] запретил воинам разорять и грабить. Только в тех окрестностях и округе, которые пребывали в неповиновении, имущества и владения были конфискованы (mushahhab) ⁵², а пленники и другое захваченное имущество, которое было у газиев и то, что поступило в качестве султанского хумса ⁵³, было отправлено [в столицу] на истанбульских кораблях.

Султан муджахидов, удовлетворенный и довольный, после завоевания крепости и страны и назначения судей и наместников, и возвышения столпов и провозглашения девизов Ислама ⁵⁴, повернул назад через область Джаник к местности Токат. Однако трудность путей и дорог, ядовитость и вредоносность некоторых растений тех земель многий ущерб принесли верховым животным воинов ⁵⁵. Тем не менее, поскольку в том царском вояже и походе три значительных государства и множество крепостей и райских городов было покорено, та мера материальных потерь и ущерба не была заметна взору овладевших добычей.

Комментарии

1. В библиотеках России хранится по крайней мере 5 списков сочинения Идриса: 2 списка в Петербургском филиале Института востоковедения РАН (см.: Миклухо-Маклай Н.Д. Описание персидских и таджикских рукописей Института востоковедения. М., 1975. Вып. 3. № 506-507), 2 списка в Публ. б-ке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина, 1 список в Библиотеке СПбГУ (Стори Ч. А. Персидская литература. Биобиблиографический обзор / Переработал и дополнил Ю. Э. Брегель. М., 1972. Ч. 2. С. 1258-1259).

2. Исмаʻил-бек, Джандаридский правитель Кастамона и Синопа в 1443-1461 гг. Исфандийар-бек — правил эмиратом в 1391-1440 гг.

3. Коран. III, 25.

4. Коран. III, 25.

5. Коран. III, 66.

6. Султан муджахидов — т. е. султан ведущих джихад, войну за веру; тут и далее подразумевается османский султан Мехмед II.

7. Коран. XVII, 17.

8. Месторождения меди в районе Синопа и Кастамона были исключительно богаты и приносили немалые доходы (см.: Карпов С. П. Трапезундская империя и западноевропейские государства в XIII-XV вв. M., 1981. С. 29; Он же. Итальянские морские республики и Южное Причерноморье в XIII-XV вв.: проблемы торговли. М., 1990. С. 51).

9. Имеется в виду османский султан Мурад I (1360-1389), об этом эпизоде взаимоотношений между османами и эмиратом Джандаров см.: Карпов С. П. Итальянские морские республики и Южное Причерноморье. С. 51.

10. ^.Джалал ал-Дин Байазид Кётюрюм — Джандаридский эмир в 1361-1385 гг.

11. Незадолго до описываемых событий Мехмед II потребовал от Исмаʻилбека прислать его сына Хасана в качестве заложника, которого османский султан затем отправил назад к отцу с посланием (Asikpasa-zade. Vom Hintenzelt zu Hohen Pforte. Fruehzeit und Aufstieg des Osmanenreiches nach der Chronik «Denkwuerdigkeiten und Zeitlaeufte des Hauses Osman» vom Derwisch Ahmed, genannt Asik-Pasa-Sohn / Uebersetzt, eingeleitet und erklaert von R.F. Kreutel. Graz; Wien; Koeln, 1959. S. 220; Ducas. Historia Turco-Byzantina (1341-1462) / Ed. V. Grecu. Bucuresti, 1958. P. 429). Как видно из нашего текста, Хасан был в конце концов арестован османами, что подтверждается Турсун-беком (Tursun Beg. The History of Mehmed the Conqueror. P. 45).

12. Хумай — птица счастья в иранской мифологии, тень ее, покрыв человека, делала его счастливым

13. Рустам Дастан и Исфандийар — имена героев-антагонистов одного из сказаний иранского героического эпоса. Имя отрицательного героя Исфандийара намекает тут на эмиров Джандаридов, которых поздняя традиция именовала Исфандийарами по имени эмира Исфандийара. Следовательно, Рустам Дастан (самый знаменитый положительный герой иранского эпоса) обозначает тут османского султана.

14. Хадис кудси — высказывание от имени Бога, произнесенное пророком Мухаммедом.

15. Коран. LI, 55.

16. Это письмо было составлено на тюркском Турсун-беком, служившим тогда секретарем у Махмуда-паши, и включено им в свою хронику: Tursun Beg. The History of Mehmed the Conqueror. P. 14; тюркский текст письма: р. 45.

17. Букв.: «на целование порога Дворца».

18. Тут Бидлиси следует Турсун-беку, который так же указал на Йени-шехир (Tursun Beg. The History of Mehmed the Conqueror. P. 46). Другие османские источники добавляют, что, кроме Йени-шехира, Исмаʻил получил Айнегёль и Йар-хисар, местности в Западной Анатолии, восточнее Бурсы (Nesri. Kitab-i cihan-numa / Yayinlayanlar F. R. Unat, M.A. Koymen. Ankara, 1949. T. I. P. 748; Asiqpasa-zade (Kreutel). S. 222). Византийские историки утверждают, что Исмаʻил-бек получил земли у Филиппополя (Пловдив) в европейской части Османского султаната (Critobulos. De rebus per annos 1451-1467 a Mechmete II gestis / Ed. V. Grecu. Bucuresti, 1963. IV, 5.7; Ducas. XLV, 17; Chalkokondyles. T. 2. P. 240-241; Chronikon peri ton tourkon soultanon / Ed. G. Zoras. Athena, 1960. P. 108).
Район Филиппополя, вероятно, к тому времени был достаточно сильно тюркизирован: еще султан Мехмед I переселил туда среднеазиатских «татар» (т. е. тюрок, не принадлежавших к огузской ветви), наводнивших Анатолию в результате нашествия эмира Тимура в начале XV в. (см.: Таварих Ал-и Осман. СПб. Публ. б-ка. ТНС 231. Л. 52b).

По свидетельству Ашикпаша-заде, в Европу Исмаʻил-бек был переселен из Анатолии лишь после бегства его брата Кызыл-Ахмада к караманскому султану, врагу османов, позже, в 1461 г. (Asiqpasa-zade (Kreutel). S. 226-227). Эта версия представляется наиболее правдоподобной, примиряющей две первые традиции.

19. Подразумевается кастамонский эмир Исфандийар-бек.

20. Имеется в виду султан государства туркменов ак-куйунлу Узун-Хасан (1457-1478).

21. В тексте искаженное именование топонима: Куйунлу-Хисар. О крепости Коюль-Хисар см. в гл. II настоящей работы.

22. Смысл сравнения глаз с полюсами небесного меридиана заключается в том, что если наблюдатель находится в обоих полюсах одновременно, то он может созерцать все мироздание беспрерывно и в совокупности. Помимо этого, также подразумевается, что через полюса проходит воображаемая ось, вокруг которой вращается мир и которая символизирует неизменность и стабильность, в противоположность изменчивости мира. Таким образом, пассаж призван указать на вселенскую мудрость султана и причастность его к сфере трансцендентного. Для этих же целей выше введено сравнение султана с Совершенным Человеком (о Совершенном Человеке в исламской традиции см.: Шукуров Ш. Совершенный Человек и богочеловеческая идея в Исламе // Совершенный человек. Теология и философия образа / Ред. Ш.М. Шукуров. М., 1997. С. 41-71; Шукуров Р. Мир, путь, совершенство: трактат «Мирʻат ал-мухаккикин» шейха Махмуда Шабистари // Там же. С. 331-367. Полную библиографию вопроса см. в этих работах).

23. В тексте ẓilliyat-i ilahi, ср.: «ẓilliyat — quality of being the shadow of God» (Steingass F. Arabic-English Dictionary. New Delhi, 1985. P. 656)

24. Передвижения и остановки — в тексте ḥarakat-u saknat, которые можно перевести и как «поступки», что здесь также подразумевается.

25. Коран. X, 27.

26. Букв, поклоняющихся идолам.

27. Крепость Коюль-Хисар располагалась на пути в долину Келькита, через которую проходит наиболее удобный материковый путь к Трапезунду из внутренней Анатолии. В 1459 г. Коюль-Хисар был захвачен у османов Узун-Хасаном […]. В описываемое время правителем крепости был Йар-ʻАли (см. ниже в тексте Бидлиси).

28. Такур или таквар — восточное именование царей Малой Армении и Трапезунда […].

29. Узун-Хасан был женат на Феодоре Комнине, дочери трапезундского императора Иоанна IV (1429-1460) и племяннице последнего трапезундского императора Давида (1460-1461). […]

30. Тюрки — в эпоху Идриса Бидлиси это именование в османской историографии еще сохраняло негативный оттенок. Османское воинство именуется как муджахиды, мусульмане-борцы за веру, которым противостоят враждебные тюрки, почти язычники. Ниже к этой схеме будут добавлены иранские эпические реминисценции: противостояние «нас-людей» и «чужаков-тюрков».

31. Джамшед — в иранском эпосе шах их династии Пешдадидов. Семисотлетняя эпоха правления Джамшеда считалась «золотым веком» легендарной истории иранцев.

32. Солярный — khurshidi, довольно необычный эпитет для обозначения могу
щества и мощи.

33. По всей видимости, подразумевается местность Ильдиз, столкновения в районе которой подробно описаны в «Китаби Дийарбакрийа» (см. ниже наш перевод отрывков из этого сочинения).

34. У Эрзинджана войско Ак-Куйунлу встало в местности Урум-Сарай, османское — в Йасы-Чаман. Узун-Хасан в местности Дашкард в Кайкубском ущелье повелел устроить засаду (см. Abu Bakr Tihrani. Kitab-i Diyarbakriyya / Hazirhyanlar N. Lugal, F. Sümer. Ankara, 1964. T. 2. P. 390, см. также Приложение 2)

35. В тексте bahram — иранское название планеты Марс, в мусульманской астрологии планета войны и злосчастья.

36. В тексте amsar, мн. ч. от араб. misr «город, большой город».

37. В тексте diyar-u maqarr, что буквально переводится как «земля и место нахождения».

38. Возможно, что туркам, вопреки утверждениям Бидлиси, не удалось одержать решающей победы. Ср. с описанием той же стычки у Абу Бакра Тихрани, который приписал победу воинству Узун-Хасана.

39. Мать Узун-Хасана — Сара-Хатун, по происхождению, возможно, армянка (Bryer A. Greeks and Turkmens: the Pontic Exception // DOP. 1975. Vol. 29. P. 113-149 (=Idem. The Empire of Trebizond. № V. P. 149 note 144 со ссылкой на Ашикпаша-заде)), известная как исполнительница многих сложных дипломатических поручений Узун-Хасана (см.: Hinz W. Irans Aufstieg zum Nationalstaat im fuenfzehnten Jahrhundert. Berlin; Lepizig, 1936. S. 45).

40. В тексте bast-i bargah, т. е. буквально «расстилание шатров».

41. Как известно, султан Мехмед II при осаде Константинополя составил план города, стремясь, вероятно, нарисовать детальную картину предстоящего штурма. Может быть, что и тут под «начертанием плана» скрывается нечто большее, чем метафора султанской предусмотрительности. Возможно, что метод подготовки Мехмеда II к штурму Константинополя не являлся чем-либо исключительным, и перед атакой на Трапезунд османы распланировали свои действия с помощью карт или планов мест, где пройдут решающие сражения.

42. Трапезунд был блокирован с моря турецким флотом примерно за месяц до прибытия Мехмеда II. Георгий Амируци, очевидец штурма, оценивает численность десанта примерно в 10 тыс. человек (Amiroutzes. Georgios Amiroutzes Bessarioni // PG. Т. 161. Col. 725; об этих данных Амируци см. также: Lampros Sp. He peri haloseos Trapezountos epistole tou Ameroutze // NE. 1915. T. 12. P. 776-778).

43. Спесивости — в тексте араб, istighnā, в персидском это слово более употребительно в значении «отсутствие потребности, независимость, незаинтересованность», избранное Бидлиси значение скорее свойственно арабскому языку.

44. Букв.: «для правителя Трапезунда в силу спесивости и гордыни наличие и отсутствие того победоносного войска представлялись одинаковыми». Тут, по-видимому, содержится намек на упорное сопротивление греков османскому десанту, о чем сообщают Амируци (Ibid.), Критовул (IV, 7.3) и Дука (XIV, 19).

45. Сухопутные силы турков подошли к Трапезунду двумя колоннами (см. об этом гл. V). Константин из Островицы сообщает о непрерывном дожде, сопровождавшем турок на их пути к Трапезунду (Константин Михайлович из Островицы. Записки янычара / Введение, перевод и комментарии А. И. Рогова. М., 1978. С. 83). Первым вышел к Трапезунду Махмуд-паша, опередив султана на один день (Critobulos. IV, 7.4), встал лагерем в местности Скилолимны и начал установку осадных орудий и другие приготовления к штурму (Chalkokondyles. Т. 2. Р. 247; Amiroutzes. Col. 726). Одновременно с этим он вступил в переговоры с императором Давидом. Переговоры велись со стороны турок Фомой Катаволином, а со стороны греков — Георгием Амируци, протосевастом Трапезундской империи.

46. Вероятно, имеются в виду многочисленные трапезундские твердыни в горных районах Мацуки, Палеомацуки и Халдии (о них см. также ниже).

47. Давид сдал город в тот самый день, когда Мехмед II появился у стен Трапезунда. Давид, очевидно, рассчитывал только на помощь Узун-Хасана. Когда стало ясно, что Узун-Хасан прекратил борьбу, императору ничего не оставалось, как сдать город.

48. Другими словами, удостоился аудиенции султана.

49. После возвращения в Константинополь султан пожаловал Давиду владения в Адрианополе.

50. В тексте ahl al-dhimmat — категория населения в средневековом мусульманском государстве, к которой относились христиане, иудеи и зороастрийцы, жизнь, свобода вероисповедания и неприкосновенность имущества которых гарантировались при условии выплаты джизьи, особого налога на немусульман.

51. Джизья — см. выше; харадж — главный подушный налог в мусульманском мире.

52. Это сообщение о сохранении имущества за большинством прежних хозяев и о конфискации его у отказавшихся сложить оружие подтверждается более поздними данными османских кадастров (Beldiceanu N. Lʻempire de Trébizonde à travers un registre ottoman de 1487 // AP. 1977/78. T. 35. P. 56). Произошло, по-видимому, перераспределение богатств и в среде старой понтийской знати: так, по свидетельству Халкокондила, область Кавазитов (вероятно, в Халдии) была отдана бывшему трапезундскому пансевасту и его сыну (Chalkokondyles. Т. 2. Р. 248). Кавазиты, вероятно, были среди тех, кто оказал сопротивление османам за пределами Трапезунда. Они были окончательно покорены османами лишь в 1479 г. (Bryer A. The Estates of the Empire of Trebizond. Evidence for their Resources, Products, Agriculture, Ownership and Location // AP. 1979. T. 35. P. 370-477 (=Idem. The Empire of Trebizond and the Pontos / Variorum collected studies series. L, 1980. № VII). P. 416; Idem. Greeks and Turkmens. P. 126, 132; Bryer A. Rural Society in Matzouka // Continuity and Change in late Byzantine and early Ottoman Society / Ed. by A. Bryer and H. Lowry. Birmingham; Washington, 1986. (=Idem. Peoples and Settlement in Anatolia and the Caucasus, 800-1900 / Variorum collected studies series. L, 1988. № XII). P. 70-75).

53. Хумс — пятая часть военной добычи, отходившая халифу и распределявшаяся им на нужды всей мусульманской общины. Позднее хумс отходил султану на содержание двора и другие государственные нужды.

54. Управление Трапезундом было передано Касым-беку, бывшему турецкому правителю Галлиполи (Chalkokondyles. Т. 2. Р. 248). По дороге из Трапезунда Мехмед II отправил к Узун-Хасану его мать с богатыми дарами (Critobulos. IV, 8. 4-5; Asiqpasa-zade (Kreutel). S. 226; см. также выше).

55. Турсун-бек добавляет, что на пути к Токату, когда у султана возникала нужда в провианте и корме для скота, все необходимое доставлял османский флот (Tursun Beg. The History of Mehmed the Conqueror. P. 47). Мехмед II, по всей видимости, отправился к Коюль-Хисару, не заходя в Кара-Хисар (Bryer А., Winfield D. The Byzantine Monuments. Vol. 1. P. 148).

(пер. Р. М. Шукурова)
Текст воспроизведен по изданию: Великие Комнины и Восток (1204-1461). М. Алетейя. 2001