ХРИСТОФОР БЭРРОУ

1579—1581 гг.

1. Грамота ее королевского величества к шаху Тахмаспу, великому Суфию Персии, посланная с Артуром Эдуардсом, Уилльямом Тэрнбуллем, Матвеем Тейльбойсом и Петром Гаррардом, назначенными агентами Московской компаний во время шестого путешествия в Персию, начавшегося в 1579 г.

Благороднейшему и непобедимейшему императору Персии, королю Ширвана, Гиляна, Грузии, Хорассана и великому правителю Индии.

Елизавета, божией милостью королева Англии, Франции и Ирландии, защитница веры и пр. и пр. благороднейшему и непобедимейшему императору Персии, королю Ширвана, Гиляна, Грузии, Хорассана, великому правителю даже в пределах Индии шлет привет.

Благороднейший и непобедимейший государь, прошло уже десять лет или около того, как мы после почтенного посольства, выполненного дворянином Антонием Дженкинсоном, нашим возлюбленным подданным, к вашему благороднейшему и непобедимому отцу, старались через посредство купцов Томаса Бэнистера и Джеффри Дэкета, наших подданных, чтоб во всех королевствах, подчиненных его власти, было дано рыцарям Уилльяму Гаррарду, Томасу Офли и Уилльяму Честеру и купцам Роланду Хэйуорду, Лайонелю Дэкету, Уилльяму Аллену, Томасу Бэнистеру и Лоренсу Чэпмэну и их компании свободное право въезжать в его земли и страны во всякое время, когда они хотят и могут, и заниматься там торговлей товарами и точно так же, после обмена или продажи привезенных ими товаров, вывозить оттуда с его подобного же милостивого разрешения и при его благорасположении такие предметы, которыми его владения изобилуют и которыми наши владения скудны. Такое наше ходатайство, благородный государь, ваш отец принял с такой благодарностью и благоволением, что не только даровал нестесняемую и выгодную для нас свободу въезда, как мы этого желали, но и предоставил эту свободу и эти выгоды нашим купцам на многие годы и время. Благими результатами его удивительной щедрости наши подданные [263] пользовались при таком мягком к ним отношении и при такой свободе, которые не оставляли желать ничего большего и продолжались до тех пор, пока войны, все более и более умножившиеся в странах, через которые наши подданные должны совершать свое путешествие в Персию, не воспрепятствовали им в их путешествиях и не прекратили их торговли. Ввиду того что сказанная компания желает в кратчайший срок, к благоденствию и к выгоде ваших и наших владений, возобновить рту торговлю, она в настоящее время послала в Персию своих факторов и агентов, купцов Артура Эдуардов, Уилльяма Тэрнбулля, Матвея Тейльбойса и Петра Гаррарда с их сотрудниками. Мы молим ваше непобедимое величество принять их столь же ласково и оказать им столь же любезный прием, какой ваш отец оказал Томасу Бэнистеру и Джеффри Дэкету, и наградить их такой же свободой действий. Они, как мы надеемся, не окажутся недостойными ее и не позволят себе дурных поступков по отношению к вашим подданным, и сами мы будем пользоваться этой свободой, всегда помня о вашем добром отношении к нам, и с нашей стороны будем проявлять такое благорасположение к вам. Самое дело и время покажут, насколько упомянутая выше торговля полезна обеим сторонам. Ибо так уже устроил единый бог, высший правитель всех вещей, что каждый человек нуждается в помощи другого. Что же касается наших людей и подданных английской национальности, то на самом деле вы увидите, как они склонны подчиняться человеческому долгу, и вы никогда не раскаетесь, что даровали им свободу торговли и не будете стыдить нас, что мы добивались получить ее для них из ваших рук. Поэтому да соизволит ваше величество даровать им означенные права по нашей усердной просьбе, о чем мы горячо и настоятельно вас просим. Мы же, как это подобает государю, если только будем иметь в будущем случай, покажем, что мы не забываем о столь великом благодеянии. Желаем вашему величеству благоденствия и счастливой жизни. Дано в нашем Вестминстерском дворце июня 10-го дня, в лето господа нашего 1579, царствования же нашего в двадцать первое.

2. Уведомления и донесения о шестом путешествии в страны Персии и Мидии компании английских купцов по открытию новых мест торговли, собранные из отдельных писем за 1579, 1580 и 1581 гг., писанных Христофором Бэрроу, служащим означенной компании, к своему дяде г. Уилльяму Бэрроу.

Прежде всего следует знать, что корабли, предназначенные для путешествия к св. Николаю в России, на которых ехали факторы и товары для персидского путешествия, вышли из Грэйвзенда 19 июня 1579 г. и прибыли к св. Николаю в России 22 июля. Здесь факторы и купцы высадились, товары были разгружены и погружены на дощаники (doshnickes), [264] т. е. местные барки, для того, чтоб дальше вести их оттуда вверх по реке в Вологду. 25 июля дощаники отправились от Розового острова, близ св. Николая, вверх по р. Двине, на переменных (peremene), иначе сказать на почтовых, т. е. двигаясь непрерывно под парусами, на веслах, отталкиваясь шестами и людской тягой. В Колмогоры они пришли 27-го, 29-го вышли оттуда вверх по вышесказанной реке Двине и пришли в Устюг, находящийся в начале течения р. Двины и при устье Сухоны (Sughano), 9 августа. Здесь они остановились на самое короткое время для того, чтобы запастись съестными припасами и сменить некоторых казаков (Термин “казак” употреблялся в основных областях московского государства для обозначения всякого человека, не приписанного к какой-нибудь общественной группе и не включенного в число тяглых людей. Таких “вольных” людей было достаточно как на северодвинском, так и на волжском речном транспорте. С верхней Волги термин перешел и на низ вместе с водворением там русских.) или лодочников. Они вышли из Устюга в тот же день вверх по реке Сухоне и прибыли в Тотьму (здесь считают несколько больше чем полдороги от Устюга) 15-го. Тут снова сменили нескольких казаков; выехав в тот же день, дощаники пришли в Вологду 19 августа. Выгрузив в Вологде товары, наши люди оставались там до 30 августа. Заготовив в Вологде телеги (telegas) или повозки для погрузки товаров, наши выехали оттуда сухим путем в Ярославль 30 августа в 8 часов утра и 7 сентября в 5 часов пополудни прибыли на 25 телегах, груженных вышесказанными товарами, к восточному берегу Волги против Ярославля. Тогда 3 струга или баржи, заготовленные для перевозки товаров в Астрахань (где товары должен был встретить корабль, предназначенный для перевозки их в Персию), подошли из Ярославля к левому берегу Волги и здесь приняли вышесказанные товары. Когда барки были снабжены всем необходимым и совершенно готовы к отходу, наши отплыли на них из Ярославля вниз по реке Волге (14 сентября в 9 час. утра) и прибыли в Нижний-Новгород 17 сентября в 3 часа пополудни. В Нижнем-Новгороде наши купцы предъявили царские грамоты о беспошлинном проезде и, пробыв там около трех часов, чтобы запастись необходимым, поехали дальше. Они приехали в Казань, или, вернее, к месту недалеко от этого города, 22 сентября в 5 часов пополудни. Там они оставались до 26-го по причине противных ветров и того, что им пришлось набрать новых казаков на место тех, которые ушли от них. 26-го они вышли оттуда около 2 часов пополудни и 28 сентября в 10 ч. утра пришли в город Тетюши (Теtushagorod), находящийся на крымской стороне Волги па широте 55° 22'.

Тут они стали на якорь и пробыли около трех часов. Выехав оттуда, они прибыли в Увек, расположенный на крымской стороне (на западном берегу Волги), 5 октября около 5 часов утра. Это место считается на полдороге между Казанью и Астраханью. Там растет большое количество [265] солодкового корня; земля очень плодородна. Находят там яблони и вишневые деревья. Широта Увека 51° 30'. На этом месте стоял прекрасный каменный замок, по имени Увек; к нему примыкал город, который русские называли Содомом. Город этот вместе с частью замка был поглощен землей по божьему правосудию за беззаконие обитавших в нем людей. До сего времени можно еще видеть часть развалин замка и могилы, в которых как будто были похоронены знатные люди, ибо на одной из могил можно еще рассмотреть изображение коня с сидящим на нем всадником, с луком в руке и со стрелами, привязанными к его боку. Был также там на одном камне обломок герба с высеченными на нем письменами; часть их истреблена непогодой, а часть остается в полуразрушенном виде. Однако очертания букв еще сохранились, и мы сочли их армянскими. Мы нашли высеченные письмена и на другой еще могиле. Наши купцы выехали из Увека сказанного 5 октября в 5 часов пополудни и пришли к Переволоке 10-го около 11 или 12 часов ночи. Они не останавливались здесь, но прошли мимо нее. Слово Переволока (Perovolok) на русском языке означает узкую полосу земли или переплеск между двумя водными пространствами, и называется это место так потому, что здесь от реки Волги до реки Дона, или Танаиса, считается тридцать верст, т. е. столько, сколько человек может легко пройти пешком в один день. В 7 верстах ниже, на острове, называемом Царицыным (Tsaritsna), русский царь держит в летнее время отряд из 50 стрельцов для охраны дороги, называемый татарским словом “караул” (Первоначальный облик города Царицына (ныне Сталинграда)). Между этим местом и Астраханью есть еще пять караулов или сторожевых отрядов. Первый называется “Каменный караул” — он находится в 120 верстах от Переволоки.

Второй называется “Ступино-караул” (Slupino Carawool) и находится в 50 верстах от предыдущего.

Третий называется “Полый (Polooy) караул” и находится в 120 верстах от второго.

Четвертый, по имени “Кизеюр-караул” (Keezeyur), находится в 50 верстах от третьего.

Пятый, по имени Ичкебри (Ichkebre), находится в 30 верстах от четвертого, а от Ичкебри до Астрахани — 30 верст.

16 октября наши купцы благополучно прибыли в Астрахань на своих трех стругах около 9 часов утра и нашли там корабль, приготовленный для персидского путешествия, в полном порядке и готовности. 17-го четыре главных фактора: Артур Эдуардс, Уилльям Тэрнбулль, Матвей Тейльбойс и Петр Гаррард, были приглашены на обед к астраханскому главному дьяку, или секретарю (diake or secretary), Василию Федоровичу Шелепину, который рассказал им о смутах, происходящих в Индии и [266] Персии, и о том, как турки с помощью крымских татар покорили большую часть Мидии и теперь владеют ею; он объяснил им также, что зима — у ворот и что если они выйдут в море на своем корабле, то они рискуют подвергнуться всем случайностям, вытекающим из того, что им придется зимовать в Мидии или в иных местах, так как у них не будет никакой надежды вернуться обратно в Астрахань. Вследствие вышеизложенного, сказанные факторы приняли решение остаться на всю зиму в Астрахани, чтобы лучше разузнать о состоянии Мидии и Персии.

19 ноября при северном ветре был большой мороз и по реке шел крупный лед. На следующий день, 20 ноября, лед на реке стал и продержался до Пасхи.

22 декабря скончался пушкарь корабля Джон Мур.

В четверг, 7 января, между 8 и 9 часами ночи вокруг луны образовался крест с орехами на северном и южном концах его. 6 января, в “Двенадцатый день”, который русские зовут крещением (Chreshenia), астраханские русские прорубили отверстие во льду на Волге и торжественно по обычаю своей страны святили воду, причем в это самое время все солдаты в городе, стоя на льду, стреляли из ружей, тем самым оказывая почесть начальнику крепости. Это был князь (duke), имя которого — Федор Михайлович Троекуров (Troiocouria), стоявший у самого нашего корабля и наблюдавший за народом, стоявшим на льду; был дан залп всей артиллерией нашего корабля, т. е. из 15 орудий, а именно — 2 фальконов, 2 фальконетов, 4 фоулеров, 4 фоулеров с казенной частью и 3 других мелких орудий для стругов, стреляющих крупной дробью. После этого исследовал залп крупной артиллерии замка.

31 января случилось большое лунное затмение: оно началось около 12 часов ночи, продолжалось приблизительно часа полтора и окончилось 1 февраля около половины второго часа ночи. Луна была совершенно затемнена в течение получаса.

26 февраля по случайной причине вспыхнул пожар в поселении ногайских татар в 3/4 мили от астраханской крепости, называемом “юртом”. Пожар начался около 10 часов ночи и продолжался до полуночи; половина селения сгорела и много скота погибло. Ногайцы, обитающие в этом поселении, — вассалы русского царя. Говорят, что там живет мужчин, женщин и детей около 7 000 человек. В эту ночь была тревога в Астрахани — в замке (кремле) и в городе. Астраханский воевода (captaine) содержит своих солдат в полном порядке и готовности; их всего 2 000 стрельцов и казаков, из них 1000 стрельцов, которые считаются настоящими солдатами; как солдат, всегда охраняющих крепость, их не употребляют ни на какие иные работы, кроме упражнений во владении своим оружием, караулов и т. п. Казаки также учатся владеть своим оружием; они сторожат город, и обычно им поручают всякого рода работы. [267]

7 марта 1580 г. к Астрахани подошли ногайские и крымские татары в количестве 1 400 всадников и расположились вокруг нее. Однако расстояние до ближе всего стоявших татар было не менее 2 1/2 верст от замка и города. Одни стояли на крымской стороне Волги, другие — на ногайской, но никто не заходил на остров, на котором расположена Астрахань. Рассказывали, что среди татар были два сына крымского хана. 8-го они отправили к астраханскому воеводе гонца сказать, что они хотят прийти к нему в гости. Тот ответил, что он готов их принять, и, взяв в руки большое ядро, велел гонцу сказать пославшим его, что на их долю придется немало таких игрушек, пока их будет хватать. 9-го разнеслись вести, что крымцы решили взять крепость и город приступом и заготовляли вязанки тростника для этой цели. 10-го от ногайцев убежали и пришли в Астрахань двое русских, бывших там пленниками, и двое татар-рабов. В тот же день князю донесли, что в гостином дворе видели двух ногайцев, которых сочли лазутчиками, но они исчезли раньше, чем их заподозрили в этом. Гостиный двор (Gostine house) находится несколько за городом; там тезики (tisiks), или персидские купцы, обыкновенно останавливаются со своими товарами. 11-го вышеупомянутые двое ногайцев и еще третий с ними рано утром снова появились в гостином дворе, но были захвачены русскими и приведены к начальнику крепости (воеводе). На допросе они показали, что приходили единственно затем, чтобы отыскать своих двух рабов, которые от них бежали. После этого рабов им выдали; такую благосклонность воевода обычно проявляет только в тех случаях, когда беглецы — нерусские; русские же беглецы были освобождены. 13-го татары сняли свой лагерь и направились к северу, в страну ногайцев.

17 апреля, по сделанным наблюдениям, отклонение стрелки компаса доходило в Астрахани до 13° 14 к западу. Этой весной в Астрахань пришли вести, что персидская царица (царь был слепым) выступила в большой поход на турок, которые занимали Мидию, и нанесла им большое поражение. Несмотря на это Дербент и большая часть Мидии все еще находятся во владении турок и заняты ими. Посоветовавшись между собою, факторы компании решили, что оставят в Астрахани Артура Эдуардса с половиной товаров, а что с другой половиной остальные три фактора поедут на корабле в предположенное путешествие к берегам Мидии, чтоб посмотреть, что можно было бы там сделать. Если же в этих тестах нельзя будет вести безопасно торговлю, то они решили екать дальше к берегам Гилянской области, прилегающей к Каспийскому морю и граничащей с Персией. В силу этого решения они приказали казакам половину товаров погрузить на корабль, взяв с собой также кое-какие товары у тезиков, или персидских купцов.

29 апреля Амос Райалль и Антоний Марш, служащие компании, были отосланы вышеупомянутыми факторами из Астрахани вверх по Волге в [268] Ярославль с осведомительными письмами для Англии и с приказанием задержать в России те товары, которые могли прибыть в этот год из Англии для поддержания намеченных торговых отношений с Персией, до тех пор, пока можно будет принять окончательное решение о том, что можно предпринять в тамошних странах.

1 мая утром, когда корабль был вполне готов к отплытию, факторы пригласили князя Федора Михайловича Троекурова и старшего секретаря Василия Федоровича Шелепина с главнейшими приближенными князя на банкет, данный на корабле, и угощали в полное их удовольствие, а при их отъезде был дан залп всей корабельной артиллерии. Затем, около 9 часов вечера того же дня наши подняли якорь и отплыли из Астрахани. Так как был очень слабый ветер, то корабль версты три вела на буксире лодка, после чего они снова бросили якорь, имея при себе паузок (pavos), или лихтер для оказания помощи па мелководье. 2 мая в 4 часа утра они снялись с якоря и пошли вниз по реке Волге к Каспийскому морю. 7 мая утром они прошли мимо дерева, стоящего по левой руке, если плыть вниз, и называемого “Магомет-Агач”, или Магометово дерево; около 3 верст далее, т. е. к югу от дерева, есть место, называемое Учуг, что значит по-русски запруда (впрочем, учуг — название запруды на татарском языке). Здесь есть несколько хижин, и русский царь постоянно держит на этом месте несколько стрельцов для охраны рыболовов, работающих на этом учуге. От Астрахани до учуга считают 60 верст; наши проплыли вниз по реке, не останавливаясь у Учуга. 9-го и 10-го они попадали в мелководье и были принуждены облегчить корабль при помощи паузка. 11 мая они послали в Учуг за другим паузком. В этот день по несчастной случайности корабль наскочил подводной частью на край паузка. Компании пришлось бы понести большие убытки, если бы главнейшая часть товаров не была сложена на паузок, ибо, несмотря на откачивание воды тремя насосами и на то, что они отливали воду бадьями и всякими наилучшими средствами, какие они только могли найти, корабль был наполовину залит водой прежде, чем пробоина была найдена и течь остановлена, 12-го к ним пришел паузок из Учуга; при его помощи они разгрузили корабль от всех товаров. 13 мая к ним подошла маленькая лодка, посланная астраханским воеводой узнать, вышел ли корабль в море из мелководья. 15-го после больших трудов и усилий наши вывели корабль из мелей и мелкой воды, над чем они хлопотали с 9 мая до этого дня: им пришлось проводить свой корабль по трехфутовой глубине и даже меньше.

16 мая они подошли к Четырем Буграм, или острову с четырьмя холмиками; до него считается 40 верст от Учуга, это — последний кусок твердой земли перед открытым морем. 17 мая они вышли в открытое море и, находясь к 11 часам утра в 12 верстах от Четырех Бугров, при [269] глубине 5 1/2, футов, наши люди перенесли товары из паузка на корабль и наполнили его всем, что было необходимо. 18 мая около 7 часов утра паузок ушел в Астрахань. Ветер дул с ю.-в., и наш корабль стоял на месте. Наблюдение над высотой солнца показало широту 45° 20'. 19-го при ю.-з. ветре они продолжали оставаться на месте. 20-го ветер подул с с.-з.; около 1 часа ночи они подняли паруса и прошли 3 мили к ю.-з. и ю.-ю.-з., а затем около 9 часов утра бросили якорь при глубине 6 1/2, футов, потому что ветер стих. Измерение показало широту 45° 13'. 21-го при с.-з. ветре подняли паруса и шли к ю.-з. и ю. до 11 часов; глубина была 9 футов. В полдень измерили широту, которая оказалась 44° 47'; в это время глубина была 3 1/2 сажени; вышли из мелей. От Четырех Бугров до открытого моря считается около 50 верст. От полудня до 4 часов они прошли 5 1/2, миль в с.-в. направлении; в это время глубина оказалась в 5 1/2 сажен, а вода — солоноватой. С этого времени до 12 часов ночи они прошли пол-лиги к ю.-в. и 10 лиг — к ю.; оказалось 11 сажен глубины, а вода — солонее.

Далее, до 3 часов утра 22 мая они прошли 53 лиги; глубина оказалась в 16 сажен. Оттуда они прошли на парусах до полудня 7 1/2 лиг по направлению к ю.-з. и отметили широту 43° 15', глубину — 28 сажен и каменистое дно. Далее, до 8 часов вечера они прошли 5 1/2 лиг к ю.-в. и отметили глубину 43 сажени и каменистое дно. С этого времени до 4 часов утра 23-го прошли 3 1/2 лиги к ю.-в. и не достали дна на глубине 52 сажен; до полудня прошли 9 лиг к ю.; измерение широты показало 42° 20'. Далее, до полудня 24-го прошли 17 1/2 лиг на ю.-з.; измерение широты показало 41° 32'. От полудня до 7 часов вечера прошли 4 лиги в ю.-ю.-з. направлении и ясно увидали горы и холмы, почти все покрытые снегом. Средние из них были прямо к з. от корабля. Ближайшее расстояние до берега было около 12 лиг; опустив лот на 200 сажен, не достали дна. До полуночи шли на ю.-з. и прошли около 3 лиг; далее, до 4 часов утра 25 мая прошли 3 лиги на з. при малом ветре; очутившись вблизи берега, убрали паруса и качались на волнах. В полдень измерение показало широту 40°54'; лот, опущенный на 200 сажен, не достал дна. В 4 часа пополудни при с.-з. ветре поднята паруса и до полудня 26-го прошли к в.-ю.-в. 4 лиги. С этого времени до 8 часов вечера прошли 3 лиги к ю.-в. при северном ветре. Затем, до 2 часов утра 27 мая прошли 8 лиг к з.-ю.-з.; с с. дул сильный ветер. От 2 до 4 часов прошли 1 лигу на ю.-з. и, когда рассвело, они увидали ровно тянущийся берег в расстоянии не более 3 лиг от них; берег состоял из неровных, оторванных одна от другой, высот. Некоторые скалы выступали далеко в море, до 5 лиг от берега (они называются Бармак-Таш). Наши прошли между этими скалами и берегом и около 5 часов утра прошли мимо гавани Бильбиль, куда должны были бы пристать, но не могли этого сделать. Тогда, подвигаясь вдоль [270] берега, они подошли около 2 часов пополудни к селению Бильди (Bildih) в Мидийской или Ширванской земле и стали на якорь против него на 9 футах глубины. Как только они спустили якорь, к ним подъехала лодка, в которой сидело 7 или 8 человек — двое турок, остальные — персы, вассалы турок. Приехавшие обратились к ним с приветствием и, казалось, были рады их приезду. Они сказали нашим факторам, что турки завоевали всю Мидию или страну Ширван, что турецкий паша занимает с турецким гарнизоном Дербент, что Шемаха в конец разорена и что в ней осталось очень мало или вовсе не осталось жителей. Факторы, желая лично переговорить с пашой, отправили одного из тезиков, т. е. купцов, которые ехали с ними из Астрахани в качестве пассажиров, и одного из служащих, Роберта Гольдинга, со встретившими их солдатами к начальнику Баку, города, находящегося у самого берега моря, чтоб уведомить его о своем приезде, о том, какие товары они с собой привезли, и о том, что они желают быть дружественно приняты, дабы спокойно и безопасно вести торговлю этими товарами. От Бильди, места, где они пристали, Баку отстоит на расстоянии дня пути, очень легкого для пешеходов; самая близкая дорога сухопутьем — не более, вероятно, чем 6 лиг. Этот город окружен стенами и сильно укреплен. Когда гонец явился к начальнику города Баку, последний принял его весьма дружественно и, узнав, кто были те, которые приехали на корабле, и что они с собою привезли, он, казалось, был этим очень обрадован. Сказанному Гольдингу он дал разрешение возвратиться на другой же день, 28 мая, и обещал день спустя сам приехать на корабль. С этим ответом Гольдинг возвратился на корабль в упомянутый день, 28 мая, около 9 часов вечера. 29 мая утром факторы приказали раскинуть шатер на берегу около корабля для приезда начальника. Последний прибыл около 3 часов пополудни с конвоем, примерно, из 30 солдат для своей охраны. Они были в кольчугах, некоторые имели серебряные рукавицы, а другие — стальные; и те и другие — очень хорошего качества. Факторы встретили его у входа в шатер, и после очень дружественных приветствий начальник прошел в шатер, окруженный факторами; факторы поднесли ему в подарок бархатное одеяние и другое из красного сукна, которые тот принял с благодарностью. После того, как они поговорили между собой через переводчиков как о самом их путешествии, так и о причинах их приезда, а начальник, со своей стороны, ознакомил факторов с состоянием этой страны, факторы обратились к нему с просьбой, чтобы он помог им иметь личное свидание и разговор с пашой. Тот ответил, что просьба их очень разумна и что в этом деле он охотно окажет им всяческое содействие. Он добавил, однако, что дорога в Дербент, где находится паша, очень опасна и что поэтому он сначала пошлет уведомить пашу об их приезде и о том, какие товары они с собой привезли и на какие товары они хотели бы их выменять, [271] уверяя, что попросит пашу позаботиться о их заготовке. Он поэтому выражал желание, чтобы факторы посоветовались между собой и сообщили ему, каких товаров они больше всего желают и какое количество их они хотели бы, чтобы было заготовлено. Пока факторы совещались по этому вопросу, начальник стал разговаривать с одним из купцов-тезиков, ехавших с нашими на корабле из Астрахани. Тезик, между прочим, уверил начальника, что в предшествующую ночь факторы и их спутники приняли решение вернуться обратно в Астрахань и готовы были поднять якоря, что и было на самом деле, но шкипер корабля, Томас Хэдсон из Лаймхоуза, убедил их, что ветер неблагоприятен для возвращения, и привел еще другие доводы.

Когда факторы возобновили разговор с начальником, они сказали, что хотят ехать к паше и чтоб он их доставил туда под верной охраной. Он охотно согласился на их просьбы, но пожелал, чтобы они отправились с ним в одно ближайшее селение, провели там ночь вместе с ним, а на следующий день они поедут с ним в Баку, откуда уже отправятся в Дербент. Им не очень хотелось ехать с ним на ночь, потому что запасы на дорогу не были приготовлены, и они просили остаться у себя до следующего утра. На это начальник сказал, что ему сообщили, что накануне ночью они намеревались уехать обратно и что если такая вещь случится, то он подвергнется большой опасности лишиться головы. Поэтому он просит, чтобы ему дали кого-нибудь в заложники. Один из факторов, г. Гаррард, вызвался добровольно ехать с ним; не умея говорить по-русски, он взял с собою Христофора Бэрроу и одного русского переводчика. Вечером они проехали на конях от берега моря до селения, расположенного на расстоянии около 10 миль от берега, где во время ужина начальник долго разговаривал с г. Гаррардом о нашей стране, где она находится, какие страны ее окружают и с кем мы ведем торговлю, ибо по русскому названию нашей страны он никак не мог догадаться, кто мы такие. Но когда по описанию положения нашей страны он увидел, что мы — англичане, он спросил, не королева ли девственница у нас государем. Когда мы это подтвердили, “тогда, — сказал он, — ваша страна называется Ингельтерра, не правда ли”. На это был дан утвердительный ответ, и он очень был рад, что имеет теперь достоверные о нас сведения. Начальник очень ухаживал за нашими: он посадил рядом с собой г. Гаррарда, а Христофора Бэрроу и русского переводчика для турецкого языка — поблизости. Был там также один гилянский купец, которого он, по-видимому, держит в большом почете. Он посадил его рядом с собой по другую сторону, а его приближенные сидели вокруг него, толкуя между собою. Сидят они на корточках или же поджав ноги крестом.

Когда принесли ужин, начальник просил наших откушать. После того, как съеден был суп, сделанный из риса, и вареное мясо, подан был [272] на блюде густо сваренный рис с медом; затем подали на подносе целого жареного барашка и поставили перед начальником. Он подозвал одного из слуг, который разрезал барашка на куски и, разложив на отдельные блюда, снова поставил их перед начальником. Последний дал одно блюдо г. Гаррарду и его спутникам, другое — своей свите, а тем, кто сидел далеко, он бросал мясо со стоявших перед ним блюд. За ужином он предлагал много вопросов г. Гаррарду и Христофору Бэрроу о том, что англичане едят, и спрашивал, едим ли мы мясо и рыбу по своей охоте или же согласно каких-нибудь правил. Пьют они там только воду. После ужина, гуляя по саду, начальник спросил г. Гаррарда, каков обычай у англичан — спят ли они в доме или же в саду и что он сам предпочитает. Тот ответил, что он ляжет, где будет угодно начальнику, но что по английскому обычаю спят в домах. Тогда начальник приказал поставить нашим кровати в домах, а своим родственникам — сторожить их ночью, на случай, если бы им что-нибудь понадобилось. Сам же он со своей свитой и с солдатами лег в саду.

Рано утром он послал коней за остальными из тех, кто должен был ехать в Дербент, и вместе с тем послал 10 баранов для экипажа корабля. В этом селении была баня. Начальник пошел в нее утром, уговаривая г. Гаррарда последовать его примеру и самому помыться, что тот и сделал. Вскоре после того, как они вышли из бани и сидели за завтраком, приехали г. Тэрнбулль, г. Тейльбойс и Томас Хэдсон, шкипер корабля. Когда все поели, они отправились в Баку, но Христофор Бэрроу возвратился на корабль, потому что ушиб ногу и не мог ехать на коне. Из Баку are они проследовали в Дербент, как это было обещано начальником. На пути их сопровождали для безопасности дворянин и несколько солдат, которые везли письма от начальника Баку к дербентскому паше, очень дружественно и сочувственно для англичан написанные. Во время пути в Дербент ехавшие избегали обычных дорог, очень в это время опасных, и ехали по лесам, пока не доехали почти до самого города Дербента. Тут дворянин поехал вперед с письмами от начальника к паше, чтобы уведомить о приезде английских купцов. Паша, получив письма и узнав суть дела, был рад таким известиям и выслал навстречу нашим несколько солдат, вооруженных огнестрельным оружием. Они встретили наших за 2 мили от города, приветствовали их с большой почтительностью и потом, почтительно отсалютовав, поехали впереди них. Несколько поближе к замку наших встретил новый отряд солдат, которые после подобных же приветствий и поклонов также поехали впереди них. Затем знатные люди, военачальники и дворяне, встретили их у ворот города и замка. Когда они вступили в замок, то последовал залп из 20 крупных артиллерийских орудий, а паша послал г. Тэрнбуллю прекрасного коня, оседланного под верх, стоимостью до 100 марок. Так наши англичане были [273] препровождены к паше. Тот, поговорив с ними, приказал подать парчовую одежду, которую велел надеть на г. Тэрнбулля. После этого он разрешил им удалиться и отдохнуть, так как они были сильно утомлены путешествием, сказав, что на следующий день он будет вести с ними дальнейшие переговоры. На другой день, когда факторы снова явились перед пашой, как было условлено, они просили его о даровании им привилегии, по которой они могли бы безопасно торговать во всех местностях, входящих в состав его владений, предлагая, что если его величеству (sic!) угодно получить что-либо из тех товаров, которые они привезли, то пусть он изложит свои пожелания начальнику города Баку, и товары будут немедленно переданы ему. Ответ паши был таков, что он с большой охотой даст им желаемую ими привилегию; что же касается безопасности купцов, приехавших из столь далекой страны, то он, зная, что в его владениях царит смута, хотел бы, чтобы они привезли свои товары сюда, в Дербент, и продавали бы их тут. Со своей стороны он обещал им заготовить товары, в которых они нуждаются, обещая, что он будет их защитой, дабы никто не нанес им никаких обид.

Вследствие этого факторы послали Томаса Хэдсона обратно на корабль с приказанием привести его в Дербент. Паша отправил с ним одного из своих дворян к начальнику города Баку, чтобы уведомить последнего о принятых решениях. Исполнив это поручение, начальник города Баку и посланец паши с дюжиной солдат отправились из Баку в сопровождении Томаса Хэдсона и прибыли на корабль, стоявший в Бильди, 11 июня. Начальник и его люди, побывав на корабле и осмотрев его, тотчас же уехали, а посланец паши с тремя другими турками остался на корабле и пробыл на нем до того времени, когда корабль пришел в Дербент. Широта Бильди, по неоднократным наблюдениям, равна 40° 25'; отклонение компаса равно 10° 40' от с. к з. По возвращении Томаса Хэдсона в Бильди, корабль принужден был оставаться на месте вследствие противных ветров до 4 часов утра 16 июня, когда был поднят якорь, поставлены паруса и корабль вышел в Дербент. 22 июня в 10 часов утра он прибыл туда, став на якорь против города, к ю.-в. от замка при 4 1/2 саженях глубины. Тут наши привели в порядок свою артиллерию, которую они до того времени спрятали, чтобы облегчить корабль при качке. После полудня паша спустился к морскому берегу и остановился против корабля. Артиллерия была установлена, орудия заряжены, и был дан залп из всех орудий в честь паши. Сейчас же после того как паша удалился, он разрешил факторам возвратиться на борт корабля. 29 июня товары были выгружены и перенесены в сад паши, где последний отобрал то, что он хотел, взяв в качестве пошлины по одному куску каразеи или другого товара на каждые 25 кусков, иначе сказать из расчета 4 %. После отбора товаров пашой, факторы решили послать часть остального товара [274] в Баку для скорейшей его распродажи. Для этой цели они получили от паши письмо к начальнику города Баку, которое было составлено благожелательно к ним и в их пользу. Сейчас же был погружен и отправлен в небольшой лодке местной постройки товар ценностью почти на 1 000 фунтов стерлингов, а именно: 100 кусков каразеи, 7 кусков тонкого сукна, 2 бочонка кошенили, 2 бочонка олова и 4 бочонка с пучками пряжи. С товаром поехали служащие компании Уилльям Уинколль (Winckle), Роберт Гольдинг и Ричард Рельф с двумя русскими, из которых один был переводчиком, и кроме того четыре человека при лодке. Они выехали из Дербента на этой лодке 19 июля и прибыли в Бильди 25-го. Переход и перевозка товаров в Баку обошлись дорого; хотя товары в Баку продавались туго, зато начальник города выказывал нашим большую дружбу как вследствие письма к нему паши, так и вследствие дружеского обращения с ним факторов, как об этом уже писано выше. Желая посмотреть, что можно сделать в Шемахе, отстоящей от Баку на один день пути, Роберт Гольдинг отправился туда, но на обратном пути на него напали разбойники, и он был ранен в колено стрелой, причем едва не лишился жизни и товаров, хотя ему удалось убить из мушкета одну из разбойничьих лошадей и прострелить одному турку обе щеки из пистолета. 6 августа факторов уведомили, что их корабль погнил и так ветх, что сомнительно, чтобы на нем можно было возвратиться в Астрахань. Они тотчас же вошли в соглашение с одним армянином, по имени Яковом, и купили у него судно, называемое бусой, вместимостью около 35 тонн, которое в том же году пришло из Астрахани и в данное время стояло на якоре у острова, называемого Зир (Zere), в 3 или 4 лигах за Бильди, к в. от него. Факторы предполагали для большей безопасности взять бусу с собой на возвратном пути в Астрахань и поэтому написали Уинколлю и остальным в Баку, чтобы они совершили приемку этой бусы и погрузили на нее в Бильди товары, подлежавшие возвращению в Дербент, что и было ими действительно исполнено. Но когда все товары были погружены в сказанную бусу в Бильди и наши были готовы к отъезду оттуда в Дербент, поднялась страшная буря с ветром, дувшим с открытого моря; силой бури разорвало канаты и швартова, судно было выброшено на берег и разбилось в щепки о скалы. Люди, бывшие на нем, все спаслись; спасли и часть товаров. Но у них была коробья (corobia), или ящик, в котором спрятаны были талеры и золото, полученные за товары компании, проданные нашими в Баку. Когда ее вытаскивали из бусы, она упала вдоль борта судна в воду среди скал и погибла. Погибли также тюки с сукном, которые оказалось невозможным вытащить из бусы; но другие вещи, из наиболее ценных, они спасли. [275]

18 августа факторы получили от паши 500 батманов шелка-сырца, как часть сделанной у него покупки; за остальным товаром он приказал им придти на другой день.

19-го факторы, как было назначено, отправились к паше, но в этот день им не удалось говорить с ним: им было сказано, как бы от его имени, чтобы они посмотрели и сообразили, не остаются ли они в долгу перед пашой. Это очень огорчило факторов. Г. Тэрнбулль ответил, что их головы и их имущество — все зависит от милости паши. Тогда им ответили, что не об этом идет дело, но чтобы они пересмотрели свои счета, чтобы выяснить, в каком положении находятся их взаимные расчеты. 20 числа они пересмотрели счета, а 21-го опять пошли говорить с пашой, но им было отказано в аудиенции.

22 августа факторы получили с бусы, пришедшей из Астрахани, известие, что Артур Эдуардс, которого факторы оставили в Астрахани с половиной товаров, скончался.

23-го факторы получили от паши еще 500 батманов шелка-сырца. 4 сентября пришли вести в Дербент, что при возвращении Гольдинга из Шемахи па него напали разбойники-турки и что он ранил одного из них.

5 сентября мальчик Товия Эткинс, сын корабельного пушкаря, умер от поноса и был похоронен 6-го в 2 милях к ю. от Дербентского замка, где армянские христиане обычно хоронят своих покойников. Около 20 сентября в Дербент пришли известия, что буса, купленная у Якова армянина, разбилась в Бильди, но факторы не получили от наших людей никаких точных письменных сведений.

26 сентября на борт корабля погрузили 40 кип шелка. С 26 сентября по 2 октября на корабль запасали хлеб, воду и другую необходимую для морского запаса провизию. 2 октября факторы внезапно получили приказание очистить занимаемый ими дом и выбыть из города со всеми своими запасами, вследствие чего им пришлось вывезти все свое имущество на морской берег против корабля и оставаться там всю ночь. Причиной такого внезапного удаления их из города было то — как они потом узнали, — что паша получил известие, что турецкий султан посылает ему помощь денежными средствами и что деньги эти уже подходят к самому городу.

3 октября все было перенесено с берега на корабль. В этот же день факторы ходили к паше прощаться, причем поручили его заботам тех служащих компании, которые были посланы в Баку, рассчитывая оставить их в этой стране. Он велел записать их имена и обещал, что они не будут ни в чем нуждаться и не подвергнутся никаким обидам. Простившись с пашой, факторы вернулись на корабль, предполагая тотчас же поднять паруса и отплыть в Астрахань, ввиду попутного ветра, дувшего с ю.-ю.-в. Когда уже все было готово, чтобы распустить паруса, перед [276] кораблем появился человек, который начал свистать. За ним сейчас же послана была на берег лодка. Он оказался армянином, посланным от Уилльяма Уинколля с написанными им табличками, в которых сказанный Уинколль коротко описал несчастную гибель бусы и сообщал, что они ехали от Бильди к Дербенту со всеми вещами, которые им удалось спасти, в маленькой лодке и должны были высадиться в одном месте, на морском берегу, называемом Армянским селением. Вследствие этого факторы тотчас же велели остановить корабль, надеясь, что при ю.-ю.-в. ветре, который тогда дул, Уинколль и его товарищи будут в состоянии доехать от того места, где они находились, до корабля, а если нет, то факторы предполагали выйти в море со следующим попутным ветром к тому месту, где находился Уинколль, и, если будет возможно, взять их с собой. Такая задержка и то обстоятельство, что упущены были ветры южных румбов, сделались источником величайших затруднений, которые нашим пришлось позднее испытать из-за льдов и других обстоятельств, входя в устье Волги, как об этом будет сказано ниже.

4 октября дул ю.-ю.-в. ветер; корабль стоял на якоре. В этот день Христофор Бэрроу был послан на берег в Дербент достать кое-какие необходимые для путешествия вещи, а с ним один или два тезика, которые должны были ехать на корабле в Астрахань в качестве пассажиров. Будучи на берегу, он увидел, как прибыла турецкая казна, сопровождаемая 200 солдат и 100 саперов для прокладки дороги, не считая командиров и дворян. Паша, его подчиненные и солдаты в парадной одежде и снаряжении выехали за 3 или 4 мили от Дербента навстречу сказанной казне и приняли ее с большой радостью и торжеством. В деньгах они нуждались больше всего, так как незадолго до того солдаты, не получая платы, были готовы разгромить дворец паши. Между ними было большое смятение, потому что паша долго откладывал и не выплачивал им задолженных денег. Казна прибыла на 7 повозках; с нею было привезено 10 слитков желтой меди.

В тех местностях Мидии, где наши купцы были, нельзя было никак и ни за какую цену купить никакого другого товару, кроме шелка-сырца, да и тот можно было получить только через посредство паши; последний же вскоре после прибытия наших наложил дань шелком на всю страну. Его отношения к нашим купцам в этом деле если и не были вполне справедливыми и не совсем отвечали заключенному договору, все же не были и совсем нечестными. Из тех товаров, которые они привезли, он взял большую часть за свой счет по очень низкой цене сравнительно с их стоимостью, а так как именно он заготовил им в обмен такое количество товара, какое они без его посредства не могли бы получить вследствие смуты в стране и большой опасности сухопутных путешествий, то паша и поступал с ними, как ему было угодно. [277]

Известия, которые наши купцы получили еще в Астрахани о войнах между турками и персами, былой близки к истине. Турецкое войско с помощью крымцев в количестве 200 000 человек, по словам двух испанцев, которые служили в этих войсках, вторглось в Мидию и завоевало ее в 1577 г. Когда турецкий султан узнал об этом завоевании, он назначил Османа-пашу (упомянутого выше пашу и правителя Дербента) губернатором всей страны; последний поселился в Шемахе, главном городе Мидии и самом оживленном торговом городе страны. В знак благодарного принятия его услуг и в награду за великое завоевание великий султан послал ему драгоценную саблю.

После того как упомянутый паша по-своему привел страну в порядок и поставил, где считал нужным, гарнизоны, войско было распущено и ушло обратно. Но когда персы узнали о роспуске и уходе турецкого войска, они вступили в Мидию и опустошили ее огнем и мечом, истребляя на своем пути людей, скот и все остальное, что могло оказаться пригодным для турок. Опустошив всю Мидию, они подошли, наконец, к Шемахе, где находился упомянутый выше паша, наместник великого султана, и осадили ее. Последний, видя, что не сможет долго им сопротивляться, бежал из Шемахи в Дербент, где и остается в настоящее время.

Дербент — сильная крепость, построенная Александром Великим. Она расположена так, что персы, не имея артиллерии, могут взять ее только голодом. Когда турки бежали из Шемахи, персы разграбили последнюю, не оставив в ней ни живого существа, ни какого бы то ни было имущества, а затем возвратились в Персию и сосредоточились вокруг Тавриза, где между ними поднялись какие-то несогласия относительно царской власти. Позднее персы, узнав, что новая турецкая армия послана великим султаном и идет в Мидию, собрали большое войско и, внезапно напав на турок, нанесли им поражение и перебили их всех до единого. Поражение турок повергло в печаль дербентского пашу и заставило его усилить меры к обеспечению своей безопасности. Кроме того, ему донесли, что кизильбаши, т. е. персидские дворяне, задумали напасть на него и что неподалеку от Баку стоит войско, готовое начать осаду этого города. Поэтому паша объезжал и осматривал дербентскую крепость и источники воды, которые были проведены в нее, и приказывал делать исправления там, где находил какие-нибудь неисправности (Все, что говорит Христофор Бэрроу о турецко-персидских войнах этого времени и об отголосках этих войн в Закавказье и Дагестане, в общем соответствует истине. Враждебные отношения между обоими мусульманскими государствами усилились после воцарения в Персии шиитской династии Сефевидов. Внутренние династические усобицы обычно тесно спутывались с многочисленными турецко-персидскими войнами XVI в. Восставший против Тахмаспа брат его Ильхас нашел союзников в лице турок и вызвал нашествие последних на Иран, последствием чего было бегство шаха из Тавриза и перенесение столицы в Казвин (1548—1552 гг.). В 1559 г. восстал сын Солимана Великолепного — Баязид; разбитый при Конии, он нашел убежище в Персии. Последовавшая затем новая персидско-турецкая война закончилась невыгодным для Персии миром 1569 г. и убийством турецкого царевича Баязида. Об этих событиях обстоятельно рассказывает Дженкинсон (см. отд. X). После смерти шаха Тахмаспа (1576 г.) в Персии наступила новая полоса политических замешательств и несчастных войн с турками. Пользуясь внутренними усобицами и частой сменой шахов в 1576—1578 гг., когда три сына Тахмаспа сменили один другого на персидском престоле, турки завоевали Закавказье до Азербайджана включительно. События эти произошли между возвращением Дэкета в Англию и последней экспедицией, в которой принимал участие Христофор Бэрроу; о них и предупреждали англичан русские власти в Астрахани. При третьем преемнике Тахмаспа, его старшем сыне, полуслепом шахе Мохаммеде, персам в конце 1570-х годов удалось вытеснить турок из Азербайджана, но при этом они сами опустошили всю страну и разрушили столицу Ширвана — Шемаху; турки, однако, удержались в Грузии, Дагестане и на Северном Кавказе. Таково было положение, которое застала английская торговая экспедиция в 1580 г., и вот почему ей пришлось ограничить свои действия только занятыми турками северным Ширваном и Дербентом. Только позднее, уже в начале XVII века (и то после ряда неудач), шаху Аббасу Великому, сыну Мохаммеда, удалось одержать верх над турками и вернуть под свою власть завоеванные ими территории.). [278]

Широта Дербента (по неоднократно произведенным там точным измерениям) — 41°52'. Отклонение компаса в этом городе — около 11° от с. к з. От Дербента до Бильди — 46 лиг по сухому пути. От Дербента до Шемахи сухого пути — 45 лиг. От Шемахи до Баку — около 10 лиг, что составляет приблизительно 30 миль. От Баку до Бильди — 5 или 6 лиг сухопутьем, а водой — около 12 лиг. От Дербентской крепости в восточном направлении до берега Каспийского моря тянутся на одну английскую милю две каменные стены. Эти стены в 9 футов толщины и в 28 или 30 футов вышины; расстояние между ними составляет 160 землемерных шагов, т. е. 800 футов. Еще и теперь можно заметить развалины этих стен, тянувшихся в море под водой около полумили. Точно так же в западном направлении от крепости видны остатки каменной стены, идущей в глубь страны; стена эта, как рассказывают, шла от этих мест до Эвксинского Понта и была построена Александром Великим одновременно с Дербентской крепостью.

5 октября около полудня при с.-с.-в. ветре наши купцы подняли якорь и поплыли вдоль берега в южном направлении искать своих людей. Но, когда они прошли около 4 миль, ветер, перейдя к востоку, стал противным, и они принуждены были бросить якорь при 3 саженях глубины.

6-го они подняли якорь и отошли несколько дальше в море, где спустили якорь на 7 саженях глубины; корабль их давал течь и так прогнил сзади грот-мачты, что человеку можно было бы процарапать его борт ногтями. 7-го около 7 часов утра они подняли паруса при ю.-з. ветре. Наши купцы пришли к заключению, что время года очень позднее, [279] корабль слаб — дает течь и прогнил, — и поэтому решили не ждать более Уинколля и его товарищей, но покинуть их, а самим идти прямо к Астрахани. До полуночи они прошли к с.-с.-в. около 16 лиг, но ветер перешел на с.-с.-з., стал очень крепчать и перешел в настоящую бурю, которая заставила их убрать все паруса, кроме передних нижних; с ними им пришлось выйти в море и в ю.-з. и ю.-ю.-з. направлении. А 8-го около 2 часов ночи к великому их горю и неудобству с кормы корабля упал в воду их большой бот; пришлось отрезать канаты, а они надеялись спастись на нем в случае кораблекрушения. Около 10 часов утра они увидели берег лигах в пяти к ю. от Дербента и пошли вдоль берега на ю.-ю.-в. до Низовой, где стали на якорь при 3 саженях глубины на хорошей якорной стоянке с илистым грунтом. Этому они были очень рады, как и тому, что ветер стал дуть с с.-з- и буря стала несколько утихать. Уинколль и его товарищи, находясь в Армянском селении около 18 верст к западу от Низовой, против которой наши стали на якорь, видели корабль, когда он проходил мимо них, и ночью послали вслед им человека вдоль берега моря. Он дошел до того места, где стоял корабль, и при помощи головешек, зажженных на вершине дерева, стал подавать сигналы, которые и были замечены с корабля. Тотчас же была спущена на берег шлюпка, чтоб узнать что значат эти сигналы. Шлюпка привезла письмо Уинколля, извещавшего, что они находятся в Армянском селении со всеми товарами, какие у них есть, и просившего, чтобы их вместе с товарами забрали на корабль. 9-го дул легкий ветер, и корабль, снявшись с якоря и выйдя в море, продвинулся несколько в сторону вышесказанного селения, где и бросил якорь. 10-го послали шлюпку к Армянскому селению за людьми и товарами с указанием: если ветер не позволит им возвратиться на корабль, то корабль сам подойдет за ними к селению. В этот день было тихо. 11 октября дул с.-з. ветер, и корабль простоял на месте. 12-го при ю.-в. ветре, подняв якорь, подошли и стали вновь на якорь против Армянского селения. Шлюпка подъехала к кораблю и сообщила, что нашим на берегу грозила бы опасность быть ограбленными татарами, если бы только их не защищали вооруженные огнестрельным оружием воины. Тогда шлюпку снова послали обратно с приказанием, чтобы они безотлагательно поспешили на корабль, чего бы это им ни стоило. После этого все они в тот же день перебрались на борт корабля, за исключением Ричарда Рельфа и двух русских. Но как только шлюпка вернулась к борту корабля, подул с.-в. ветер, и море вздулось так, что пришлось поднять шлюпку на борт и стоять до 13-го. В этот день была прекрасная погода, и рано утром шлюпка была спущена с корабля и отправлена за сказанным Рельфом и двумя русскими, которые ждали на берегу, совершенно готовые, а с ними — два испанца, взятые в плен в Голетто в Берберии и служившие у турок солдатами. Этих испанцев из христианского [280] милосердия также приняли на корабль; их привезли в Англию и здесь, в Лондоне, отпустили на свободу в сентябре 1581 г. В этот день ветер дул с с.-с.-в.; погода была ясная. 14-го послали шлюпку на берег, чтобы пополнить запас пресной воды. 15-го простояли на месте из-за слабого ветра и тумана. 16 октября при в.-ю.-в. ветре подняли якорь, распустили паруса и пошли на с. к Астрахани. Ночью бросили якорь на десятисаженной глубине, примерно в 5 милях от берега земли Шалхала (Shalkaules countrey); место это находится в 8 милях к с.-с.-з. от Дербента.

17-го дул очень бурный северный ветер, и они стояли весь день и всю ночь. 18-го около 1 часа пополудни ветер подул прямо с ю.-в.; они снялись с якоря и прошли до 4 часов 6 лиг к с.-с.-в. и тогда при продолжавшемся ю.-в. ветре увидали землю на протяжении около 10 лиг. Оттуда до полуночи они прошли 12 лиг к с.-с.-в. Далее, до 7 часов утра — 8 лиг в том же направлении. Затем ветер стал в.-ю.-в. и поднялся сильный шторм. Лот показал 17 сажен и песчаное дно. В это время, по мнению шкипера, мы находились около мыса Шетли (Вероятно, где-нибудь около Аграханской косы.). С этой поры и до полудня прошли 5 лиг к с. Поднялась буря с ветром; лот показал 5 сажен. Затем, до 8 часов вечера прошли 7 лиг к с.; ветер сменился с.-в. с небольшим дождем; спустили паруса и стали на якорь на 3 саженях с мягким илом и простояли тут всю ночь. 20-го весь день и всю ночь дул с.-в. ветер с маленьким дождем, как и накануне.

21 октября ветер был с.-з.; снова стояли на якоре. 22-го около 3 часов пополудни подняли якорь при з.-с.-з. ветре; до 6 часов вечера прошли 4 лиги и стали на якорь в 2 1/2 саженях на мягком иле при легчайшем з. ветре.

23-го около 6 часов утра снялись с якоря, поставили паруса при легком в. ветре и прошли до 2 часов пополудни 6 лиг к с.-з. по направлению к берегу и стали на якорь при 6 футах глубины. Отсюда отлично был виден низкий берег с песчаными холмами. От ближайшего берега корабль был в расстоянии около 3 миль. Они предположили, что земля, против которой они стояли, лежит к з- от четырех островов, называемых по-русски Четыре Бугра, на самом деле по проверке потом оказалось, что они находились в расстоянии около 50 верст, или 30 английских миль, к ю.-з. или еще с уклоном к ю. от вышесказанных Четырех Бугров.

24 октября ю.-в. морской ветер, называемый Гилявар (Gillavar), заставил их стоять на месте. 25-го решили послать на шлюпке Роберта Гольдинга с несколькими русскими, приказав им идти на веслах на с. вдоль берега искать Четыре Острова и пройти таким образом в Учуг, там высадить Роберта Гольдинга, чтобы он ехал в Астрахань и передал письмо Амосу Райаллю. В письме изложена была просьба достать паузки, которые должны были встретить наш корабль у сказанных Четырех [281] Островов. Шлюпке же с русскими ведено было возвратиться из Учуга к кораблю со съестными припасами. Шлюпка отошла от корабля около 9 часов утра. 26, 27, 28 и 29 октября дули в. и г. ветры; корабль все время стоял на месте. 30-го ветер подул с ю.-в.; подняли якорь и поплыли в с.-в. направлении, но корабль так накренился на сторону, обращенную к берегу, что наши принуждены были тотчас же спустить паруса и стать на якорь. С этого места корабль больше не сдвинулся. В этот день хлеб выдавали по порциям, но в их нужде господь послал им две стаи куропаток, летевших с берега и садившихся на корабль и вокруг него. Это их очень подкрепило, а один из ехавших, лежавший больным, на сохранение жизни которого было мало надежды, стал поправляться.

4 ноября шлюпка вернулась с некоторым количеством припасов и сообщила, что Четыре Острова находились приблизительно в 60 верстах от них к с.-в. Когда Роберт Гольдинг приехал в Астрахань и передал письмо факторов Амосу Райаллю о приходе корабля и о состоянии, в котором он находится, было обо всем сообщено князю, астраханскому воеводе, вместе с просьбой о паузках. Он был очень рад слышать, что наши возвратились благополучно, и велел как можно скорее отправить два паузка и один струг со стрельцами для охраны и защиты наших. С этил, стругом и паузками Амос Райалль спустился к Четырем Буграм или, иначе сказать, к четырем упомянутым выше островам и, согласно указаниям факторов, остановился там со своими судами. 5 ноября наши на корабле решили послать плотника с 4 русскими на шлюпке к Четырем Буграм просить Амоса Райалля приехать с паузками к кораблю как можно скорее Шлюпка с этими людьми отошла от корабля утром и через час встретилась с маленькой лодкой, на которой были русские; лодка шла на веслах к кораблю из Учуга и везла дикую свинью и другие припасы на продажу. Шлюпка вернулась к кораблю вместе с лодкой; русские остались очень довольны платой, которую они получили за привезенные припасы; в тот же день они отправились в своей лодке назад в Учуг; с ними в той же лодке был послан корабельный плотник на Четыре Бугра, лежавшие по дороге, передать Амосу Райаллю изложенное выше поручение. С 5 ноября по 9 корабль стоял на месте; дули противные ветры с востока. В этот день, 9-го, к кораблю подъехала небольшая лодка с русскими, привезшая съестные припасы от Амоса Райалля и сообщение, что он с паузками и стругом уже 5 дней как находится у Четырех Бугров, поджидая подхода туда корабля; 10 ноября на корабле были в недоумении, подойдут ли паузки, и послали Томаса Хэдсона, шкипера корабля, на шлюпке к Четырем Буграм (со шлюпкой вместе ушла и сказанная выше лодка) за паузками, чтобы он привез известие, придут ли паузки, или нет. Дул с.-в. ветер и стоял туман. 11-го при северном ветре и тумане корабль стоял на месте. 12 ноября приехали к кораблю Амос Райалль, [282] Христофор Фоусет и новый пушечный мастер; с ними вместе возвратился и шкипер Томас Хэдсон; но струг со стрельцами остался у Четырех Бугров и, когда стало морозить, вернулся оттуда в Астрахань. Амос Райалль заявил, что он отправил плотника обратно с Четырех Бугров на маленькой лодке 10 ноября и удивлялся, что тот не приехал на корабль. Как после узнали, в тумане, стоявшем накануне, он не нашел корабля и проехал мимо него, а потом, возвращаясь обратно, нашел его на якоре, но на нем — никого, кроме русских, оставшихся стеречь корабль. Уехав оттуда, он отправился на Учуг и здесь остался ждать. Тотчас же по приезде паузков к кораблю, были приложены все старания, чтобы с возможной быстротой погрузить на них все товары, а когда с товарами было покончено, на паузки взяли все, что могли, из артиллерии, снастей и провизии. 13 ноября утром Амос Райалль был отправлен на маленькой лодке в Астрахань доставить провизию и перевозочные средства, чтобы выручить наших и помочь им, так как они не могли идти далее Четырех Бугров; однако его захватил мороз, и ему пришлось ехать в Астрахань на лошадях. На Учуге он нашел плотника, возвратившегося из своего неудачного плавания и сильно пострадавшего от холода. В тот же день и все наши пошли на паузках с товарами к Четырем Буграм, оставив корабль на якоре, а в нем — двух русских. Кроме того, трое других русских поехали на паузках за съестными припасами для себя и для двух остававшихся на корабле, обещав возвратиться как можно скорее. Они обещали за 20 рублей деньгами попытаться провести корабль в какую-нибудь гавань, где бы он мог перезимовать в безопасности, или же стеречь его всю зиму там, где он стоял. Им было обещано уплатить деньги, если они это выполнят. В тот же день, едучи на паузках, наши увидали Четыре Бугра верстах в восьми к ю.-в. Однако при с.-в. ветре море замерзло так, что они не могли ни грести, ни управлять своими паузками, ни двигаться на них, но должны были пустить их по воле ветра и льда. Так дрейфовали они во льду 40 часов, уносимые в море в ю.-в. направлении. 16 ноября лед стал. Пока они дрейфовали во льду, опасность для них была очень велика, ибо часто, когда лед ломается силой ветра и моря, отдельные глыбы его вскидываются и громоздятся одна на другую с такой громадной силой, что страшно смотреть. И это часто происходило так близко от паузков, что наши ждали, что их поглотит вода к их окончательной гибели. Но бог, который сохранил их от стольких опасностей, и на этот раз послал им спасение и избавление.

Через 3 или 4 дня после ледостава, когда лед стал твердым и прочным, они выгрузили весь свой товар, состоявший из 48 кип шелка или тюков шелка-сырца, сложили его на льду и прикрыли его всем, что было у них под руками. Не имея съестных припасов, они решили оставить весь товар там же на льду и идти к берегу. Поэтому они переломали все [283] свои сундуки и коробьи (Corobias); из них и изо всего, что было у них под рукой, они наделали саней для каждого человека, который и должен был тащить их по льду; на сани они положили одежду для тепла и провизию, какая у них была, а также всякие другие вещи, которые они могли захватить с собою, и таким образом пошли от своих товаров и паузков. Выйдя рано — около 1 ночи — и идя по льду, они подвигались к северу, стараясь выбирать кратчайший путь, и в тот же день, около 2 часов пополудни, увидали Четыре Бабы — четыре холмистые острова, носящие такое название. Они направились к ним и остались там на ночь. По их расчетам, покинутые ими товары и паузки находились верстах в 20 от этих Четырех Баб.

На следующее утро они пошли оттуда на восток и еще до полудня пришли к Четырем Буграм (или Четырем Островам, о которых говорилось выше); расстояние между тем и другим местом — около 15 верст. Там провели они всю следующую ночь и оттуда отправились в Астрахань. На другое утро, очень рано, они сбились с дороги, вследствие уговоров шедших с ними русских, и забрали слишком влево, вопреки мнению шкипера Хэдсона. Они бродили по льду 4 или 5 дней, не зная, зашли ли они в землю крымских татар или нет. Наконец, им посчастливилось найти дорогу, которую уже проездили; скрещиваясь с их путем, она шла обратно к морю. Они пошли по ней, и после 2 дней пути она привела их в селение, называемое Красным Яром (на английском языке это значит Красная скала — Red cliff) — название, известное некоторым из путешественников.

Здесь провели они ночь; есть им: было нечего, кроме одного каравая хлеба, который нашелся у русских, оставленных стеречь корабль всю зиму (как об этом сказано выше); они случайно повстречали их на своем пути к Астрахани, милях в 5 не доходя до Красного Яра. Те сообщили нашим, что корабль был разбит льдом в щепки и что сами они еле спаслись.

Рано утром пошли они из Красного Яра на Учуг и часов около 9 утра, будучи верстах в 9 от Учуга, встретили Аммоса Райалля с плотником, которого он нашел на Учуге, и с пушечным мастером, незадолго до того приехавшим из Англии. С ними было 65 казаков, имевших при себе столько же лошадей, и 50 стрельцов для охраны. Они везли съестные припасы и посланы были князем привезти товары в Астрахань. Встреча принесла всем много радости.

Факторы отправили за товарами Амоса Райалля с его спутниками, а также шкипера Томаса Хэдсона и его помощника Томаса Пэриса. Сами же факторы со своими спутниками дошли пешком до Учуга, где отдыхали этот день и следующую ночь. Из Учуга отправились они в Астрахань, куда я прибыли в последний день ноября.

Те, кто поехал за товарами, расставшись с факторами, дошли в этот [284] день до места в 10 верстах от Четырех Баб, где и остановились на ночь. Они выехали на рассвете следующего дня и к полудню достигли Четырех Баб, где и ночевали. Томас же Хэдсон, плотник и пушкарь выехали немедленно дальше искать, где были сложены товары. Они нашли их и на другой день вернулись к своим спутникам к Четырем Бабам и рассказали, в каком состоянии нашли они те товары.

3 декабря рано утром все они выехали от Четырех Баб к месту, где лежали товары, в тот же день погрузили на сани все товары, которые нашли, и со всей возможной скоростью направились к Астрахани. Когда они приехали к Четырем Буграм, где провели ночь, утром еще до свету на них напала многочисленная шайка конных ногайских татар. Они подскакали со страшным криком и улюлюканьем, но наши так огородили себя санями, что ногайцы не смогли подступиться к ним: они только ездили вокруг и пускали в них стрелы, они ранили одного из бывших с нашими русских и быстро ускакали.

Когда рассвело, они стали появляться на довольно далеком расстоянии; их было очень много, но на наших они больше не нападали. В тот же день наши выехали на санях по направлению к Астрахани, куда и прибыли благополучно 4 декабря часов около 3 пополудни. Все наши очень радовались своему счастливому избавлению от стольких тяжелых случаев, беспокойств и бедствий, постигавших их во время путешествия. Много у них было причин восхвалять всемогущего, который столь милосердно спас и сохранил их. Они оставались всю зиму в Астрахани, где пользовались большим благоволением и дружбой князя-воеводы и старших чинов города. Зимой, однако не случилось ничего, что стоило бы отметить. Весной 1581 г., около половины марта, лед вскрылся, и Волга под Астраханью совершенно очистилась. 9 апреля, погрузив на струги все товары, пришедшие обратно из Мидии, агенты Уилльям Тэрнбулль, Матвей Тейльбойс, Джайльс Кроу, Христофор Бэрроу, Михаил Лэйн, пушкарь Лоуренс Проуз, Рэндольф Фокс, Томас Хэдсон, Товия Пэрис, красильщик Морган Хэббльсзорн, хирург Рич, Роберт Гольдинг, Джон Смитс, плотник Эдуард Ридинг и пушкарь Уилльям Перрин отправились с товарами из Астрахани на струге вверх по Волге в Ярославль, имея с собой 40 человек русских, из которых 36 было вольных казаков-гребцов, остальные же были купцы-пассажиры. Они оставили в Астрахани с бывшими там английскими товарами Амоса Райалля, Уилльяма Уинколля и Ричарда Рельфа, поручив им обменять и продать сколько смогут товаров тезикам, если таковые приедут весной этого года в Астрахань, или другим лицам, насколько это будет возможно. Остальное же вместе с тем, что им удастся получить в обмен, доставить в Ярославль ближайшим летом, когда царская карета будет переправляться через Волгу. 21 апреля наши пришли на стругах к Переволоке, но не останавливались там потому, что много [285] мучились с ледоходом по пути из Астрахани. 3 мая около полудня прибыли в Увек. Поднимаясь дальше по реке, Уилльям Тэрнбулль 17 мая поехал в маленькой лодке вперед в Тетюши, чтобы запастись провизией и послать ее на струг, который находился тогда примерно верстах в 230 от Тетюшей. 23 мая они встретили лодку со съестными припасами, которую выслал Уилльям Тэрнбулль из Тетюшей. В тот же день прибыли на струге в Тетюши, где остановились на ночь, а на другое утро своевременно выехали дальше. Уилльям Тэрнбулль еще раньше выехал вперед в Казань, чтобы озаботиться всем необходимым и подготовить отправку своих спутников. 26 мая их струг пришел в Казань, где и оставался до 4 июня. 30 мая факторы отправили Джайльса Кроу в Москву с письмами. 4 июня струг отплыл из Казани и пришел в Ярославль 22-го около 5 часов утра.

23-го приготовили телеги, чтобы везти товар в Вологду. 24-го, уложив на телеги товары, выехали с ними в Вологду. От Ярославля стояли в 5 верстах.

29 июня наши благополучно приехали в Вологду; все товары были в полном порядке. Того же 29-го числа Уилльям Тэрнбулль и Петр Гаррард выехали водой на переменных в Колмогоры, а 3 июля, погрузив товар в небольшой дощаник, и остальные выехали на нем из Вологды к Розовому острову у св. Николая, куда благополучно прибыли 16 июля, найдя там агентов компании для России и присланные из Англии суда, уже погруженные и почти готовые к отплытию. 25-го вышел в Англию с рейда св. Николая их корабль “Елизавета”.

26-го оттуда же вышло судно “Томас Аллен и Мэри Сюзан”; на нем ехали Уилльям Тэрнбулль, Матвей Тейльбойс, Томас Хэдсон и другие лица. Товары, возвратившиеся из персидского путешествия, были погружены на судно “Уилльям и Джон”, шкипером которого был Уилльям Байгэт; на нем с некоторым количеством товаров ехали Петр Гаррард и Товий Пэррис.

11 августа это последнее судно закончило свою погрузку, получило отправление и вышло с рейда св. Николая. С ним вместе шло и другое из зафрахтованных компанией судов, под названием “Томэзин”; шкипером его был Христофор Холл. Во время обратного пути на родину оба эти судна испытали неблагоприятную погоду и отдалились одно от другого. “Уилльям и Джон” пришел в Ньюкэстль 24 сентября. Оттуда Петр Гаррард и Товий Пэррис проехали в Лондон сухим путем и привезли туда известие о возвращении судна. 25 сентября оба судна благополучно прибыли в Лондонскую гавань и бросили якорь около Лаймхоуза в Уопинге (Уопинг (Waping) — лондонский пригород, теперь городской квартал на правом берегу Темзы против Лаймхоуза, такого же пригорода Лондона.), где и были разгружены в 1581 г.

Текст воспроизведен по изданию: Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. М. Соцэкгиз. 1937