ИСТОРИЯ БАДАХШАНА

ТА'РИХ-И БАДАХШАН

/л. 1б/ Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного.

Повествования и предания о славных великих эмирах и высокопоставленных правителях цветущего рудоносного царства Бадахшан ¹, да защитит его Аллах высочайший от притеснений и бед, начинается с [событий] 1068/1657-58 года. Сказал поэт:

Давай, о певец, спой царскую песню
Под звуки лютни. Воздадим мы хвалу предкам,
Дух свой просветлим, [Дабы] на этой древней царской усыпальнице
Я воздвиг знамя славы
Отражением вина пира Джамшида ² и [его] чашей
………………………………….. ³
Ибо, может, их чудодейственной силой новую жизнь
Снова /л. 2а/ я отдам ушедшим в залог.

А засим открываемое событие [таково]: когда в 1068 году [хиджры] оказалось, что среди счастливых правителей [Бадахшана] нет ни одного [достойного] престола эмирата, каттаганские узбеки ⁴ вследствие близкого [своего] соседства с [Бадахшаном] полностью [им] завладели и протянули руку угнетения и притеснения.

Люди Бадахшана — тюрки ⁵ и таджики ⁶ признали за благо, выбрав кого-нибудь из народа, сделать его эмиром своим, правителем и господином, ибо:

Мир подобен телу, а миродержец — голове.
Мир без миродержца схож с телом без головы.

Поскольку жители Яфтала ⁷ являются коренными бадахшанцами этих пределов, [то] избрали эмиром Йари-бек-хана, сына Шахбека, сына Мир Захид-хана, [происходившего] из благородной, пречистой семьи, переселившейся из Дахбида ⁸ самаркандского за одно-два поколения [до того]. [Это произошло] согласно предначертанию судьбы и просьбам жителей Яфтала, [для] которых он /л. 2б/ был наследственным пиром ⁹, [и там он проживал] в местности Хум-и Мир ¹⁰.

В то счастливое время, когда произошло это событие ¹¹, поскольку на светлом челе эмира Йари-бек-хана проявлялись знаки способностей и величия и признаки одаренности и знания дела: [27]

Над головой его от [его] мудрости
Светила звезда величия —

и поскольку сказано: «Все дела в залоге у времени [их исполнения]», [то], согласно предписанию писца судьбы, была выписана грамота на управление и на власть на его имя.

Все люди, знатные и простые, согласились на [следующем]: «Поскольку его благословенная особа есть наследственный пир и наш пастырь, [то] он же и будет эмиром и вождем нашим, ибо он сам наследственный сейид ¹² и пир народа и никому не будет позора от [повиновения] его приказам».

Этот упомянутый эмир, список качеств которого был целиком разукрашен тайнами добронравия и чьи предрассветные сумерки оживлялись лучами добродетели, сделавшись /л. За/ попечителем трона счастья и устроителем престола почета, устремил высокие помыслы на то, чтобы действовать наилучшим образом так, чтобы преданность людей и вера их в потомков Пророка не ослабевали и не портились и чтобы базар избранной и чистой семьи ¹³ не замирал ¹⁴.

«Поскольку люди, считая меня своим пастырем и наследственным пиром, взяли меня в эмиры, то я в эмирстве своем, которое действительно есть знамение из знамений наместничества на земле в соответствии со [словами Корана]: “О Давид, истинно мы сделали тебя наместником на земле; управляй людьми со справедливостью ¹⁵, придерживаясь в необходимых делах установления границ шариата, воздерживался бы от того, что [делать] нельзя и не следует».

Разве не знаешь ты, что во время появления твоего на свет
Все смеялись, а ты плакал?
Живи так, чтобы после смерти твоей
Все бы плакали, а ты смеялся.

[Эмир] укреплял правила справедливости и благочестия по мере своих сил. /л. 3б/ Счастье [его] росло с каждым днем, и [наконец] узбеки были изгнаны из Бадахшана.

Прошло два года, и жители Нижнего Яфтала, проявив недомыслие, сделали эмиром одного из своих людей, по имени Шах 'Имад, и построили для него крепость в местности Лайабе ¹⁶. Упомянутый эмир Йари-бек-хан был этим оскорблен и переселился в Индию. Когда жители Каттагана узнали об отъезде эмира Йари-бек-хана, то Махмуд-бий ¹⁷, собрав войска, пришел в Бадахшан и, причинив жителям Бадахшана все, какие было возможно притеснения и угнетения, построил в местности Джирм ¹⁸ крепость и посадил [в ней] от себя правителя и ильгара ¹⁹.

Тогда все люди стали жалеть об уходе эмира Йари-бек-хана и убедились, что им без эмира Йари-бек-хана от этого бедствия избавления не найти. /л. 4а/ По этой причине, снова сговорившись [28] между собой и выбрав от каждой местности уважаемых аксакалов, всего тринадцать почтенных, правильных людей, отправили [их] в Индию за упомянутым эмиром. Эмир ответил на их просьбы [вернуться] отказом, так как он снискал [за это время в Индии] большую известность и достиг величия. Эмир даже не обещал вернуться в Бадахшан [в будущем]. Однако аксакалы не отказались от своей просьбы и мольбы и заявили: «Если эмир не отправится в Бадахшан вместе с нами, то мы не отнимем рук от высокой полы. Потом за весь ущерб, который может случиться, отвечать будете вы».

После этого эмир Йари-бек-хан волей-неволей согласился на просьбы аксакалов и, выразив согласие, собрался в путь. Аксакалы собрали все имущество эмира, от циновок /л. 4б/ до гончих собак, и доставили [его] из Индии в Читрал ²⁰. Оттуда направились [дальше] и достигли перевала между Читралом и Бадахшаном. Там они узнали, что в Читрале осталась ощенившаяся там сука [из числа] гончих собак его величества эмира. Тогда некоторые из этих аксакалов вернулись [в Читрал] и, захватив ту суку с ее щенятами, доставили [ее] к перевалу.

Весть о возвращении его величества эмира распространилась в Бадахшане. Вельможи и знатные люди [всей] области собрались и, выйдя все вместе навстречу, приняли эмира с большими почестями.

Затем, посоветовавшись о [делах] области и согласившись на том, что: «Сначала очистим от узбеков крепость Джирм», выгнали прежде всего узбеков из крепости Джирм /л. 5а/ и завладели ею. [После этого] ежедневно изгоняли узбеков из [других] бадахшанских крепостей. В конце концов, вытеснив их за пределы местности Латтабанд ²¹, спокойно завладели всеми областями Бадахшана.

А поскольку Шах 'Имад сидел в крепости Лайабе, которую сам построил, то эмир Йари-бек-хан с войсками направился к крепости Лайабе. Шах 'Имаду не оставалось ничего, как выйти из крепости со своими сыновьями и нукарами ²² только для того, чтобы очистить упомянутое место. Едва он вышел из крепости, как его со всеми его последователями убили. Так эмир Йари-бек-хан победоносно возвратился оттуда в место своего постоянного пребывания и с почетом [там] обосновался.

После окончания этого дела вельможи и знатные люди единогласно /л. 5б/ решили, что следует направиться в престольный город Балх ²³ для того, чтобы [совершить] поклонение эмиру эмиров, сияющему свету благородства, его величеству сейиду Субхан-Кули-хану ²⁴. Эмир Йари-бек-хан направился в Балх вместе со своими эмирами и аксакалами и, удостоившись встречи с Субхан-Кули-ханом, через несколько дней получил разрешение на отъезд. Поскольку эмир Йари-бек-хан получил от хана Балха полное соизволение на самостоятельность власти [29] и трона в царстве Бадахшан, то по его прибытии [в Бадахшан] для него построили крепость Джузган и основали город.

Для их обеспечения и снабжения учредили в Яфтале [налог] дусирабар ²⁵, в Туркийа ²⁶ — налог скотом, в Аргунчахе ²⁷ — налог на (конские подковы), а в Чагана ²⁸ — другие налоги.

Во время сбора упомянутых [налогов] аксакалы каждого племени, собрав эти налоги, поставляли их [эмиру], и его величество Йари-бек-хан, воздев руки в молитве, произносил хвалу и не отклонялся /л. 6а/ от своего благостного и доброкачественного поведения.

Также во время правления эмира владетельного и благодетельного, то есть эмира Йари-бек-хана святого, был переселен [в Джузган] его святейшество ишан ²⁹ шейх Мухаммад Аман, местопребыванием которого [до того] была местность Такнау ³⁰, а другое место и другой дом его были в местности Кулак ³¹, ниже Яфтала.

Построили они крепость на другой стороне реки Джузган и также основали там город.

Во время их правления несколько почтенных людей из самаркандских ходжей ³², захватив с собой благословенную, благородную и почтенную хирку ³³ пророка [Мухаммада], направились в Индию через Читрал и Бадахшан. После того как они [уже] вышли из пределов Бадахшана и приблизились к перевалу/л. 6б/ Ду Pax ³⁴, известие об этом событии было доведено до слуха эмира.

Эмир без промедления послал вслед людей, [которые], вернув ходжей с вершины перевала Ду Pax, доставили [их] к эмиру. После этого нести им благословенную хирку в Индию [уже] не дозволили и решили, что благословенная хирка должна остаться в Бадахшане в месте поклонения в благословенном мазаре ³⁵.

Несшим хирку ходжам пожаловали в Бадахшане место для проживания, землю, сады и дом и поселили [их там]. В городе для хранения благословенной хирки построили хорошее, высокое здание; и сделали его местом поклонения для верующих. Самаркандские ходжи, которые принесли хирку, были возведены /л. 7а/ при том святом пороге в степень шейхов, хранителей и проповедников. До настоящего времени они передают по наследству от отца к сыну [звание] шейха и хранителя при том высоком пороге. Поскольку благословенная хирка была помещена в городе [Джузгане] ³⁶, то по этой милости столицу Бадахшана назвали Файзабад.

Эмир Йари-бек-хан святой правил в течение пятидесяти лет и имел много детей. Из числа детей его, способных и одаренных, самым старшим был Шах Сулайман-бек, ему дал он область Джирм. Второму [сыну], Йусуф 'Али-хану, поручил [области] Садде ³⁷ и Пасакух ³⁸, третьему и четвертому [30] [сыновьям] — Ходжа Нийазу и Ходжа Исхаку — им дал он Зардив ³⁹, Саргулам ⁴⁰ и Шиве ⁴¹, пятому, шах Исма'ил-беку /л. 7б/ , определил [земли] от Кишма ⁴² до Фархара ⁴³, Варсадж ⁴⁴ и Танг-и Дарун ⁴⁵, шестого Зийа' ад-Дина, назначил в Аргунчах, седьмого, Мирза Канда, назначил в Куран ⁴⁶ и Мунджан ⁴⁷ и восьмого, Мир Улуг-бек-хана, — в Баг-и Джирм ⁴⁸.

В конце концов по прошествии длительного времени из-за превратности и предательства судьбы эмир Иари-бек-хан в 1118 /1707-07 году, завершив сосчитанные [заранее] вздохи жизни и отвечая: «Вот я перед тобой», на возглас: «Возвратись» ⁴⁹ — распрощался с этим миром. «Подлинно мы во власти Бога и к нему возвратимся» ⁵⁰.

Когда зеленая птица духа вылетела в горний мир из мрачной клетки и сосуда тела, перечисленные выше сыновья [эмира] немедля, по причине совершенства в проницательности, знания и осведомленности, согласились на том, что: «Изо всех нас /л. 8а/ старшему и наиболее достойному Шах Сулайман-беку приличествует быть преемником и наследником покойного отца нашего на престоле Файзабада, и бразды частного и общего правления [должны] быть у нашего старшего брата, и все мы братья [должны] быть всегда покорны Шах Сулайман-беку». Сказав [это], все братья, придя совместно и прижимая руки пристойности и почитания к груди искренности и представ перед своим братом Шах Сулайман-беком в почитании и почтении, ожидали его приказаний. После этого, все вместе поднявшись, совершили обряд приготовления тела к похоронам и приступили к погребению.

В то время, когда они несли к месту погребения носилки с [телом] своего отца, все перечисленные выше братья со всеми своими вельможами шли пешком справа и слева вокруг носилок с тем отправившимся в рай покойником. /л. 8б/ Изо всех братьев только одного Шах Сулайман-бека посадили на коня и верхом доставили его за носилками их почтенного [отца] до места его пристанища в земле. После погребения, прощания и молитвы таким же образом, посадивши на коня своего брата, все [остальные] братья и вельможи и знатные дошли пешком до ворот крепости Файзабад и остановились перед воротами. После времени, проведенного в молитвах и чтении Фатихи ⁵¹, каждый из братьев вернулся в место своего пребывания.

Правитель Каттагана, имя которого было Махмуд-бий, узнал о смерти покойного эмира Йари-бек-хана и разжег пламя мятежа и вражды. Он собрал многочисленное войско из узбеков /л. 9а/ Каттагана и напал на Файзабад. Поставив шатры, палатки и знамена в окрестностях святого погребения Ходжи Абу-л-Ма'руфа, он остановился там со своими преданными приближенными. Половина его войска спустилась с местности Санг-и Мухр ⁵² к мосту Зич ⁵³. Они [все вместе] решили наутро [31] захватить крепость и город. Дети эмира в смятении и волнении от действий Махмуд-бия, правителя Каттагана, говорили: «Как нам действовать? Они многочисленны и опытны в насилии, а нас мало. Но хотя нас и мало, наши сердца с Богом, и Господь великий — наш друг. Надеемся, что завтра, по божеской воле и с помощью святой и великой истины, ради чести и славы постараемся [сделать] так, чтобы выбить хмель от банга ⁵⁴ и бузы ⁵⁵ из голов /л. 9б/ сих грубиянов и погонщиков баранов. Подобно волкам и тиграм следует напасть на это стадо».

Придя к такому решению, они установили со всех сторон дозоры. Наутро [вражеские отряды] построились друг против друга и разом, ударив в бубны и барабаны, схватились в борьбе. Бадахшанцы со всеми эмирами единодушно и дружно стояли у победоносного стремени Мир Шах Сулайман-бека и сражались с каттаганскими узбеками. Немного часов дня прошло, и вскоре пьяные винолюбцы-узбеки не выдержали и побежали, разбросав по полю битвы свои доспехи и оружие. Часть их была перебита, часть спаслась, бежав /л. 10а/ в горы и долы. Жители Бадахшана победоносно остались с большой добычей на своем поле битвы.

Правитель Каттагана Мир Махмуд-бий, увидев такую храбрость и геройство Шах Сулайман-бека, поздравил его. Он написал и послал восхваление ему в двух строках стиха:

Хорош тот сын, который садится на престол своего отца,
Когда цветок отцветает, то наследник — плод его.

Йусуф 'Али-хан, который после Шах Сулайман-бека был старше и достойней и доблестней других [братьев], был отличен назначением на должность военачальника.

Для оживления [дел] царства, базаров и торговых дел [эмир] послал в Балх одного знатного человека, по имени мулла Баба Камаф ад-Дин, [происходившего] из жителей Нижнего Яфтала. Он погрузил и доставил из Балха /л. 10б/ в Бадахшан некоторое количество танга ⁵⁶, которые оставались [в Балхе] после Сейид Субхан-Кули-хана. Остальные медные и неполноценные деньги доставили из Хуста ⁵⁷ и Фаранга ⁵⁸.

Когда Баба Камар ад-Дин вернулся из Балха, [то] он из-за злословия недругов и женщин заподозрил эмира в недоброжелательности и возымел скрытое намерение лишить эмира Шах Сулайман-бека власти и убить.

Для этого Камар возбудил в эмире желание посетитьобласть Джирм и, направив его для путешествия туда, наконец убил в деревне Шур Абак ⁵⁹ в местности Чанар-и Хамзе ⁶⁰.В этом же деле Камар ад-Дин имел сообщника — эмирского сына Ходжа Нийаза, который хотел стать эмиром и правителем крепости Файзабад после смерти /л.11a/ Шах Сулайман-бека. [32]

Покойный эмир-шaxuд ⁶¹ правил в Бадахшане восемь лет и покинул сей бренный мир в году тысяча сто двадцать пятом /1713 г.

Когда известие об этом печальном событии достигло Мир Йусуф 'Али-хана, который был правителем в крепости Пасакух, [то он] выехал верхом по дороге [на] Нижний Яфтал в сопровождении пятисот воинственных всадников-сийахпушей ⁶², одетых в траур, для [отмщения за] позор его старшего брата. В пути он, как и долженствует, обошелся с полной жестокостью с жителями области Турйаб ⁶³. Некоторым он вспорол животы и прибыл [к Файзабаду] как разъяренный лев.

Мир Ходжа Нийаз и Камар ад-Дин Баба оба бежали. Войдя в крепость Варм ⁶⁴ в местности Зардив, они вспахали волами и полили водой [землю] вокруг крепости.

Мир Йусуф 'Али также вскоре прибыл туда /л. 11б/ и без промедления бросился [штурмовать] крепость Варм. [При штурме] много лошадей завязло в глине и многие из нукаров были ранены и убиты. Эмир принимал все усилия к штурму крепости. Поскольку крепость была неприступна, [то пришлось] перейти к осаде.

Мир Ходжа Нийаз вышел к Мир Йусуф 'Али-хану на основании того, что Зардив достался ему при разделе и поэтому ему должен принадлежать. Сколь ни противился Баба мулла Камар этому решению, [Ходжа Нийаз] не послушал его советов. Эмир обошелся [с ним] ласково и хорошо. Он отпустил его, одарив и оказав ему почести, [но], когда он вышел от эмира, в тот же миг эмир дал указание людям убить его. [Однако] люди не сочли дозволенным убить рожденного [их] господином, поскольку предназначенный к убиению, как и другие эмирские дети, /л. 12а/ являлся сыном эмира всех мусульман и также [был] по происхождению сейид. Они не сочли для себя возможным [совершить] этот низкий поступок. Ходжа Исхаку, брату Ходжа Нийаза, также был дан знак в том смысле, что: «Убей его!» Ходжа Исхак, действуя согласно приказу Йусуф 'Али-хана, подошел вплотную к своему брату, однако убить не смог.

Ходжа Нийаз, увидев подошедшего брата, взял кусок глины вроде кирпича и ударил брата своего Ходжа Исхака в бок так, что тот, ослабев от удара, упал на землю. Мир Зийа' ад-Дин увидел, что Ходжа Исхак с делом /л. 12б/ не справился и [что] дело гибнет. Дичь, попавшаяся [было] в руки, уходит из аркана обладания, и, хотя [Мир Зийа' ад-Дин] и был ребенком, еще не успевшим даже насладиться расцветом молодости, вскочил с места без приказания Мир Йусуф 'Али-хана и убил Ходжа Нийаза мечом.

После этого крепость взяли. Мулла Баба Камар ад-Дин, [у которого] не оставалось лица, чтобы можно было на него смотреть ⁶⁵, залез в оружейный склад крепости и многих оттуда [33] перебил выстрелами. [Тогда] оружейный склад зажгли, мулла Камар ад-Дин погиб в огне.

После того Мир Йусуф 'Али-хан достиг престола. Был он человеком сильным, крепкого сложения, смелым, умудренным в науках, трезвым, выдающимся среди юношей, /л. 13а/ в битвах быстрым и бдительным, скорым в делах и храбрым, [с руками сильными, как] лапы льва.

Восхваление Йусуф 'Али-хана и [о] вступлении его на престол

Юношей он был мудр, как старец,
[Он был] Сикандар ⁶⁶ духом, Аристотель словом.
В цветущем саду Бадахша
Не расцветет [другой] цветок, подобный ему.
Речи его чище, чем [речи] Симурга ⁶⁷ и Худхуда ⁶⁸.
Его местопребывание за горою Каф ⁶⁹.
Благодаря счастью, [исходящему] от вещего Симурга,
Он оборвал крылья великим мира [сего].
Когда он укрепил в седле свои чресла,
[То] увидели князья свою могилу и место своего успокоения.

В конце концов, весьма отдохнув после укрепления и устроения области Бадахшан, он решился приступить с помощью всех братьев и других вельмож и знатных к войне с узбеками и каттаганцами, [говоря]: «Если удастся, я завладел бы просторной равнинной областью /л. 13б/ Каттаган. Я возвысил бы свое имя подобно прежним эмирам и восстановил бы в новые времена славу былых эмиров. [Это] стало бы причиной славы и успеха, и богатства и счастья Бадахшана». Упомянутый выше эмир постоянно имел такие желания.

Через некоторое время, приложив крайние старания и неописуемые труды, он двинулся на узбеков и каттаганцев в полном согласии со всеми братьями, знатью и вельможами, с многочисленным войском и несчетною дружиною из слуг и приближенных. Он завладел [пространством] от Таликана ⁷⁰, Ишкамиша ⁷¹, Гури ⁷² и Хазрат-и Имама ⁷³ до Хафтдаре-йи Хинджан ⁷⁴, взял контрибуцию на покрытие расходов и, принимая во внимание обстоятельства, подверг крайним тяготам жестокой осады и с величайшей трудностью взял Кундуз ⁷⁵. Эмир Кундуза [при всей своей] хитрости и [своих] обширных связях /л. 14а/ в Кундузе и [при всем] внимании к нему и отсутствии забот проводил в Кундузе наихудшее время, ибо совершилась давняя месть жителей Бадахшана узбекам и вызывала она одобрение всех соседей и всех окрестных ханов.

Мир Йусуф 'Али-хан правил в течение пяти лет, когда некий человек, по имени Хасан-бий, из общины ⁷⁶ Тимур-бек ⁷⁷, живший в течение нескольких лет в Яркенде ⁷⁸ и оттуда прибывший в сию область ⁷⁹, сумел отравленным питьем привести [34] Мир Йусуф 'Али-хана к степени мученичества: [эмир] ушел из этого мира в году тысяча сто тридцатом/1717-18 г.

Когда Мир Йусуф 'Али-хан находился при смерти, люди Файзабада с общего согласия посадили на престол шестого брата этих усопших эмиров, называвшегося Зийа' ад-Дин-ходжа. /л. 14б/ Взяв с собой [нового] эмира, они отправились в крепость Загирачи ⁸⁰, и, ударив в барабаны радости, он провозгласил себя эмиром.

По этой причине сын покойного Йусуф 'Али-хана по имени Мир Падшах вместе со своими помощниками, будучи осажденным в медресе ишана Махмуд-заде, сына ишана шейха Мухаммад Амана, очутился в петле смятения.

Эмир Зийа' ад-Дин со своими приближенными и помощниками напал на медресе из крепости Загирачи, которая находится на расстоянии полуфарсаха ⁸¹ от крепости Файзабад. Произошло сильное побоище. Наконец [нападавшие] подпалили и сожгли медресе. Мир Падшах — сын Йусуф 'Али-хана, увидев, что дело кончилось плохо, поневоле переменил платье, вышел через прогоревшую [в стене медресе] брешь на берег реки /л. 15а/ и бежав, достиг крепости Лайабе. Там повстречался с ним один из приближенных ишана, по имени Пахлаван Казак, и поступил в его услужение.

[Выйдя] оттуда, Мир Падшах достиг местности Сейид-бай ⁸², где эмирского сына повстречали по дороге тюркские аксакалы — Зийа'-бек, Рашид-бек и другие. [После долгих обсуждений] они в конце концов сочли правильным все вместе принести клятву в том, что ни один из них не сообщит об этой [встрече] эмиру Зийа'ад-Дину и [что они] предоставят рожденного их господином самому себе ⁸³.

Мир Падшах благополучно достиг Пасакуха. Жители Садде и Пасакуха во имя чести и славы разом двинулись на эмира Зийа' ад-Дина, дошли до крепости Файзабад /л. 15б/ и, напав [на нее] со всех сторон, вступили в бой. Во время боя Мир Падшах схватил собственной рукой копье и бросился на Мир Зийа' ад-Дина; Мир Зийа' ад-Дин был ранен ударом копья. Полки его войска также не имели успеха и потерпели поражение. Мир Зийа' ад-Дин был принужден сдать крепость Файзабад, бежал в Читрал, оттуда отправился в Кабул и из Кабула добрался до Кундуза. После этого он выступил с помощью каттаганских эмиров из Кундуза, захватил крепость Файзабад и приступил к управлению этой крепостью.

Мир Падшах, бежав, направился в Пасакух.

Мирза Набат, старший сын Зийа' ад-Дина, /л. 16а/ был назначен правителем крепости Фархар. Жители Фархара через непродолжительное время возмутились, захватили Мирза Набата и выдали его Йусуф-бию — эмиру Кундуза. Мирза Набата отправили в крепость Хазрат-и Имам и [там] заточили. [35]

Узнав об этом событии, Мир Зийа' ад-Дин отправил в Или ⁸⁴ к тюре ⁸⁵ калмаков ⁸⁶ Кази Аллах-Кули, знатного человека из тюркского племени ак-бури ⁸⁷, с просьбой о помощи для отмщения за позор ⁸⁸. Вскоре для оказания помощи прибыли десять тысяч воинственных всадников. Войдя в нашу страну, они направились к Таликану и свалились на голову узбекам, прежде чем те узнали об этом событии.

К этому времени Мирза Набат был [уже] переведен из крепости Хазрат-и Имам и заключен в местечке Ишкамиш.

Войско калмаков, прибыв /л. 16б/ в область Таликан, разделилось на три отряда: три тысячи отправились в Хазрат-и Имам, три тысячи — в Ишкамиш, Гури и Баглан ⁸⁹, а четыре тысячи человек остались стоять под Кундузом. В течение одного дня они захватили и подвергли набегу все упомянутые области и, освободив Мирза Набата из Ишкамиша, вернулись обратно, вошли в Файзабад и после этого отправились на свою родину.

Мир Зийа' ад-Дин самовластно правил в течение восемнадцати лет, [до тех пор], пока звезда счастливого знака зодиака не спустилась с восхода величия и славы к горизонту заката и исчезновения.

Был день праздничный, когда в силу божественного предопределения между отцом и сыном его Мирза Набатом произошло великое побоище «чапане» ⁹⁰, что являлось [одним] из грубых обычаев этой страны.

/л. 17а/ Мирза Набат хотя и обладал [высоким] званием и саном, но, [как только] безрассудные чапаны с двух сторон схватились и разожгли огонь битвы, он по своей грубости и невежеству стал на сторону своих чапанов, побил, прогнал и победил чапанов своего отца. У эмира-отца вскипела кровь высокомерия, он вытащил меч из ножен и бросился на своего сына. Мирза Набат, увидев своего отца в состоянии такого гнева, побежал и спрятался в доме Кази Аллах-Кули, а эмир также вбежал за ним в дом в гневе и с обнаженным мечом в руке.

Кази вознамерился [было] произнести слова заступничества, [дабы] отец простил сыну [его] невоспитанность и тем самым избежал бы позора для самого себя, но гнев эмира продолжал господствовать, и кровь его естества /л. 17б/ кипела в существе страсти, как сказано [в стихах]:

Когда состоянием шаха является огонь,
Хорошо смотреть на огонь издалека.
Когда загорается лицо гневом,
То [даже] к детям своим [он] не чувствует любви.

В этом положении Кази почувствовал страх за самого себя и, выхватив свой меч, смертельно напоил эмира питием мученичества. Дату его [убиения] можно соответственно найти из следующих слов: «Кази ножом ударил», то есть в году 1148/ 1735-36 г. Мир Зийа' ад-Дин покинул траурную обитель [36] бренного мира и стал обитателем мира вечности. Эпоха правления сыновей Мир Йари-бека пришла к концу.

Мирза Набат, увидев, что мирза Кази Аллах-Кули сделал эмира мучеником, вышел из дома Кази и, избрав путь бегства, отправился в Аргу ⁹¹. Мир Падшах немедленно появился с отрядом из войска, [набранного] в Садде и Пасакухе, /л. 18а/ и сделался правителем Файзабада.

Сулайман-хан, сын Шах Сулайман-бека, был правителем в Джирме. Он выехал верхом из крепости Джирм и присоединился к Мирза Набату. Вдвоем они подошли к крепости Файзабад и осадили Мир Падшаха, сдав Сулайман-хану, сыну Шах Сулайман-бека, Файзабад, наследственное его владение. После длительной осады Мир Падшах направился в Пасакух, а вернувшись в Пасакух и в Садде, послал в Файзабад аксакалов Садде и Пасакуха, с тем чтобы они совершили поздравительные благопожелания и произнесения молитв и поздравили бы Сулайман-хана с получением родовой крепости и наследственной власти.

Мирза Набат, услышав об этом событии, послал своего доверенного человека к Сулайман-хану с предложением такого содержания: «Отправьте нам аксакалов Мир Падшаха, с тем чтобы поступить с ними по собственному усмотрению».

Мир Сулайман-хан, узнав об этом, весьма разгневался: «Какое он имеет право просить о таких делах? Эмир и полновластный повелитель — [это] я, и [всякое] благо и зло принадлежит мне!»

Мирза Набат, узнав об этом, /л. 18б/ также рассердился и, собрав свое войско против Мир Сулайман-хана, стал лагерем у города [Файзабада] в местности Базпаран ⁹² у горы Джулгар ⁹³. Один из его нукаров, весьма сильный богатырь и боец по имени Нийаз Бахадур, сын Имам-Кули Чахаби, получил от эмира разрешение съездить в город на разведку. Когда он достиг моста, то увидел, что мост разрушили, сняв с его основания доски. /л. 19а/ Тогда упомянутый Нийаз Бахадур погнал своего коня по разобранному мосту, достиг берега и ударами копья убил нескольких человек, приставленных к охране моста.

Мирза Набат, увидев этот подвиг с того места, где стоял, тут же со своими нукерами разом погнал коней, вошел в город и осадил Мир Сулайман-хана в крепости.

Когда это известие дошло до Мир Падшаха, он также тотчас же прибыл со многими нукерами и остановился в местности Лайабе. Узнав об этом, Мирза Набат пришел в смятение и, принужденный повернуть, возвратился в Аргу. Мир Сулайман-хан, увидя, что невозможно справиться с коловращением судьбы, поневоле отдал Файзабад Мир Падшаху, /л. 19б/ а сам отправился в крепость Джирм.

После этого Мир Падшах снарядил войско и напал на Мирза [37] Набата в Аргу. Мирза Набат крепко упер ноги сопротивления, и между ними произошел великий бой. Мир Падшах потерпел поражение и бежал через Каракузи ⁹⁴ в Пасакух. Часть его воинов погибла, остальные разбежались по домам, босые, раздетые, в полном ничтожестве и израненные.

Когда эмир Мирза Набат достиг восхода звезды счастья, трона правления и степени главенства в столичной крепости Файзабад, то он послал Мирза Баши, который был старейшиной и главой племени ак-бури /л. 20а/ , в Или к тюре калмаков, с тем чтобы, получив оттуда в подмогу войско, захватить Мир Падшаха вместе с областями Садде и Пасакух ⁹⁵. Прошло немного времени, и [в Бадахшане] появилось войско калмаков.

Мир Падшах со всеми [своими] людьми засел в крепости Рагдашт ⁹⁶. Войско калмаков напало на крепость, одержало Верх и захватило крепость Рагдашт. Мир Падшах бежал в сторону Чахаба, всех остальных схватили и взяли в плен.

После этого эмир Мирза Набат оказал начальнику калмаков почет и милости в меру возможности своей власти и проводил его, дав ему подарки и подношения.

Начальник калмаков взял с собой сына эмира Мирза Набата /л. 20б/ и отвез его в Или к [правителю] тюри калмаков, которого звали Гулданг Джаранг ⁹⁷. Этот эмирский сын в тех краях заболел и умер. Этого умершего эмирского сына похоронили в саду в городе Или и соорудили надгробие.

В третий раз к тюре калмаков в город Или направился брат Мирза Набата — Шах Бузехур-бек, который был обижен при выделении его доли в делах правления.

[Шах Бузехур-бек] жаловался [на брата], просил помощи и привел с собой [в Бадахшан] отряд калмакского войска. Войдя в этот край, они стали лагерем, разбив палатки и шатры от горы Джулгар до горы Риги ⁹⁸. Он осадил в городе Мирза Набата, стоял [около крепости] долгое время, и каждый день /л. 21а/ между противниками происходили стычки. Эмир Мирза Набат каждый день заставлял играть на трубах, бубнах и барабанах на площадке крепости ⁹⁹. Калмаки, расположившись у местечка Базпаран, в течение нескольких месяцев наносили таким образом [осажденным] удары. [Но] так как положение Мирза Набата шло к укреплению и усилению, то калмакам не удавалось желанное им дело пленения его или взятия крепости. По этой причине братья поневоле воздвигли между собой здание взаимного примирения и союз милосердия и братства, помирились друг с другом и уладили это спорное дело по-хорошему.

На этот раз калмаки, направившись в свою страну, /л. 21б/ стали возвращаться через Дарваз ¹⁰⁰ и Каратегин ¹⁰¹. Однако они не смогли вернуться в свою страну, так как в пути по некоей причине в каратегинских селениях произошло сражение [38] [кара-тегинцев] с этими калмаками, в котором все они были побиты и истреблены, и ни один не вернулся живым в Хитаи ¹⁰².

После этого события Мирза Набат в полном душевном спокойствии сделался правителем и повелителем столицы Файзабад.

Во время его правления к числу людей познавших, набожных, ученых, действенных, раскрывающих тайны подвижников, мудрейших и благочестивых принадлежал шейх шейхов, божественный мудрец, происходивший из рода котельщиков, ясновидец и чудотворец, разрыватель обычностей, всеобщий пастырь и наставник ахунд мулла 'Абд ар-Рахман, который вел преподавание наук явных и сокровенных. В медресе Бала все великие и малые, простые и благородные были ему послушны /л. 22а/ и покорны. В науках явных и сокровенных он был наставником и руководителем избранных [и] простых, ключом к вратам небесных милостей для мусульман, ибо им [да будет Божья] милость над ним, развязывались узлы дел — событий и происшествий.

Рассказывают, что однажды ахунд мулла 'Абд ар-Рахман отправился по нужному делу к эмиру Мирза Набату и увидел, что рядом с Мирза Набатом спит тигр. Тогда эмир спросил: «В чем причина того, что тигры каждый год рождают столько же детенышей, как и собаки, [однако] многочисленными, как собаки, не становятся? В чем тайна этого явления?»

Его святейшество упомянутый ишан сказал: «Тигры и подобные тиграм — наиболее свирепые из всех хищников, а свирепому в жизни не так много благословения бывает».

Эмир Мирза Набат, который в свирепости достигал предела, /л. 22б/ был чрезвычайно впечатлен этим мудрым изречением и совершенно подавлен.

Другим ученым и прославленным [человеком] того времени и великим учителем эпохи был судья судей ислама ишан Кази мулла Мир 'Абид, который по происхождению и по благоприобретению своему был и сейидом и ученым и [был также] обладателем славы и почета и в знатности и милости был точно второй эмир. Во всех делах шариата и закона был он крепок и тверд. Люди обращались к нему во всех делах, и всегда все получали просимое и бывали оделены со стола его милостей.

Ишан же был учеником святейшего ахунда муллы 'Абд ар-Рахмана. Эмир Мирза Набат во время своего [правления] завел тысячи табунов [лошадей] и много тысяч /л. 23а/ отар [овец]. Благодаря этому от самого [эмира] до приближенных аксакалов никто не имел нужды ни в одной лошади из необходимых нукерских коней, которых [раньше] покупали у торговцев из Бухары и [у] туркмен ¹⁰³. Больше того, [при Мирза Набате] стали отправлять табуны лошадей и отары овец для продажи в Кабул и в Яркенд. [39]

[Кроме того, Мирза Набат] извлекал большую добычу из копей рубинов и ляпис-лазури с той свирепостью и тиранством, которые были ему свойственны в крайней степени.

Его пожалования, милости и благодеяния даже описать невозможно, так как большей частью одной оказанной милостью приводил он человека к богатству. Противодействие его приказу было равносильно гибели в тот же миг, и, [когда он гневался], женщины не смели выходить на улицу из домов.

Одного из сильных и способных гуламов своих, по имени Тахте-бек, назначил он своим военачальником. Поручив ему средства правления государством /л. 23б/ и завоевания царств, сам Мирза Набат утром и вечером предавался водке и вину. Таким образом царствовал он двенадцать лет и в конце концов испил Чашу горького напитка смерти от руки того самого неблагодарного, беспутного гулама.

Известно, что Тахте-бек, будучи чем-то оскорблен эмиром, Возбуждал людей словами о его свирепости и насилии. Так как все люди страдали от посягательства рук насилия эмира, то они согласились на низвержение его власти.

Однажды этот гулам, будучи наедине с его святейшеством ахундом муллой 'Абд ар-Рахманом, сказал: «Дозволено ли, например, освободить народ от руки тирана и по мере сил прилагать необходимые старания в этом деле?»

Его милость ишан, поняв цель вопрошающего, сообразил, что [под этими словами] кроется дело, и поэтому, составив ответ в отвлеченном виде, согласно отвлеченности вопроса, ограничился такими [словами]: «Не столь уж [дозволено]».

Гулам /л. 24а/ догадался, что тайна обнаружилась, и просил не разглашать его тайны и не препятствовать его намерению. В ту же ночь эмира убили.

Грубые помыслы [Тахте-бека] были устремлены на то, чтобы стать самому эмиром и самостоятельным правителем. Утром пришел гулам к ишану Кази в том своем грубом стремлении и объявил: «Ваше святейшество, какой благой распорядок вы усматриваете нынче относительно меня?»

Ишан Кази ответил: «Жизнь для каждого в значительной степени является счастливой случайностью, и вам на большую долю, чем это [надеяться], — дело невозможное» ¹⁰⁴.

Так как гулам был понятлив и умен, то он уразумел суть дела и бежал в Читрал с отрядом лично им воспитанных, полностью обеспеченных конями, оружием и снаряжением [людей]. А эмир Мирза Набат, покинув этот скорбный мир, отправился в мир вечный в году тысяча сто шестидесятом / 1747.

Те, что из небытия приведены в [этот] мир,
Связаны любовью к презренному миру.
/л. 24б/ Не видали досуга на [пути] каравана жизни,
Собрали путевые пожитки и отсюда отбыли. [40]

Державный Мир Падшах ¹⁰⁵ во время правления Мирза Набата пребывал в области Чахаб ¹⁰⁶ Сулайман-хан, когда его выгнали из Джирма, присоединился к Мир Падшаху. Узнав об устрашающем событии ¹⁰⁷, оба они вместе направились в город Файзабад вместе со своими снаряженными войсками. В пути младший брат Мир Падшаха, названный по имени отца своего Йусуф 'Али-ханом, сказал своему старшему брату: «Лучшего случая нам больше не представится. Давай тут же убьем Сулайман-хана и [тем] избавимся от многих коловращений судьбы, чтобы больше не осталось колючек огорчения на пути судьбы». Мир Падшах по той причине, что он в течение некоторого времени волей-неволей давал Сулайман-хану убежище и пребывая в мире рыцарства и доблести, /л. 25а/ не счел для себя подходящим подобный совет и после восшествия на престол и достижения желаний дал Сулайман-хану Джирм и разрешение на отъезд.

[Сулайман-хан], достигнув на дороге [в Джирм] местности Хаш ¹⁰⁸, которая является летовкой тюркских скотоводов, захватил все бывшие на этих пастбищах табуны и стада Мирза Набата. После прибытия в Джирм [Сулайман-хан] выступил с притязанием на равенство в силу двоюродного родства. С раздором и вероломством проявлял он каждый день признаки возмущения.

Мир Падшах отдал своему младшему брату Йусуф 'Али-хану одну из жен Мирза Набата, а другую затворницу дворцового гарема предназначил высокородному царевичу — величайшему эмиру Султан-шаху.

Однако упомянутая биби ¹⁰⁹ тайно известила Мир Сулайман-хана, и он без промедления ночью отправил [к ней] нескольких предприимчивых людей. /л. 25б/ Биби пробралась через водяной сток к условленному месту и поспешила в сопровождении людей Сулайман-хана на соединение с ним.

По этому случаю Мир Падшах послал [с такими словами] в Джирм к Сулайман-хану уважаемую родительницу самого Мир Султан-шаха с просьбой и требованием [выдать] упомянутую биби: «Не уклоняясь от правил братства, провели мы совместно жизнь на одном троне в горе изгнания, деля между собой труды и отдых; поэтому неприлично нам друг друга позорить и стремиться к вражде».

Как бы завтра от неба высокого
Иная игра не сошла на лицо земли.
Лучше бы лицо твое осталось с нами.
Небо [ведь] ни с кем не водит дружбы.

Сулайман-хан, узнав о прибытии бигим ¹¹⁰, встретил ее и выполнил все возможные правила почета и уважения, а также представил все, что можно было из подарков и подношений. /л. 26а/ В отношении же чести он предоставил биби собственному [41] [ее] желанию, сказав, что если у нее есть хоть крупица желаний уйти, то с его стороны имеется полное разрешение, но что он не считает для себя возможным выдать ее со связанными руками и что подобная гадость ему до крайности отвратительна.

В конце концов приняли участие в этом деле мудрецы с правильными и верными наставлениями и увещеваниями, [однако] из этого также ничего не получилось.

После отъезда почтенной госпожи Сулайман-хан вступил с биби в брак.

По этой причине между Сулайман-ханом и Мир Падшах-ханом возникла вражда, и под конец дело дошло до кровопролития, [так как] Сулайман-хан дал вскоре своим войскам приказ [о наступлении]. Он напал на Мир Падшаха и, войдя в Файзабад, выгнал его оттуда.

Но он ¹¹¹ укрепился в местности Лайабе, девять месяцев /л. 26б/ пребывал там и дал себе зарок: «Пока крепости Файзабад не возьму, волос стричь не буду!»

По прошествии девяти месяцев [Мир Падшах] благодаря благожелательству рода котельщиков, который является самым важным из родов города, проник [в город] через их квартал. На главных улицах города началось великое сражение и избиение. [Мир Падшах] разбил Сулайман-хана и обратил его в бегство.

Сулайман-хан отправился в Джирм. Не прошло и семи месяцев, как [он] снова, собрав войско, подступил к Файзабаду.

А в это время Мир Падшах лежал в крепости тяжелобольной, и все сторонники, какие у него были, отчаявшись, разбежались.

Мир Шах Абу-л-Файз и Шах Афтаб, прибывшие на помощь Мир Падшаху с того берега реки ¹¹², были также осаждены в домах верных Мир Падшаху файзабадских людей.

В конце концов Мир Падшаху был дан путь к правлению в Пасакухе. /л. 27а/ Он отправился в Пасакух в разгаре смертельной болезни и по дороге вручил душу Творцу души около Турйаба.

Кроме бремени раскаяния, не будет тебе плодов от надежд,
Мы одно замышляем, а Небо замышляет другое.

После этого события Сулайман-хан, отпустив упомянутых эмиров с того берега реки [в местности] Дарайун ¹¹³, главенствовал и правил в Файзабаде в течение семи лет. Йусуф 'Али-хан второй оставался в Пасакухе. Мир Султан-шах на основании того, что его великий отец дал ему в удел местность Чахаб, там и обосновался.

Из числа детей Мир Падшаха старше всех Мирза Калан, иначе — Мирза Бурхан ад-Дин, [затем] второй сын Мир Султан-шах, третий Мир Мирза Мухаммадин, четвертый Мир [42] Тура Баз-хан, пятый Мирза Максуд, шестой /л. 27б/ Мирза Абу-л-Фатх. [Всего] шесть сыновей от него осталось.

У Мирза Калана была старшая дочь Сайидат ан-Ниса Ни'мат-бигим, которую посватал Мир Султан-шах за своего сына Амир Мухаммад-шаха. От сего благородного соединения произошли Мир Калан Мир Султан-шах второй, Мир Мирза-йи Калан, Мир Мирза Бурхан ад-Дин второй и Мир Сулайман-шах.

От Мир Султан-шаха [произошел] упомянутый выше росток плодоносный шахского сада — Мир Мухаммад-шах и [еще] Мир 'Абд ас-Самад-хан.

А от Мир Мирза Мухаммадина осталось еще два сына — старший и достойный умер, а другой [таков], что он для [этого] перечисления ничего не значит.

От Туребаз-хана никого не осталось. А от Мирза Максуда остался Мир Мухаммад Риза-бек, а от Мир Абу-л-Фатха —Мир Шах Вали-хан. Дела их подробно будут [здесь] /л. 28а/ описаны, если [того] захочет Аллах, в следующем виде ¹¹⁴.

Славный и державный эмир Султан-шах, достигнув двадцатичетырехлетнего возраста, вступил на трон правления и, восстановив Йусуфалиханово стремление к захвату государства и власти, овладел всей областью Бадахшана и связанными с ним областями и даже, [выйдя] из своих пределов, посягнул на узбекскую область Каттаган.

[А было] это так, что тот славный и великолепный эмир ввиду вложенного в его натуру капитала величия вознесся к восходящей [своей] власти в местности Чахаб и [там] сделался всеобщим повелителем. Первым признал его главенство старший брат его Мирза-йи Калан, то есть Мирза Бурхан ад-Дин, который увидел на его челе [знаки] ¹¹⁵ /л. 29а/ здравомыслия и сознательности и, сочтя для себя обязательным почитание его по правилу благопристойности с чистосердечной склонностью в полноте любви, уступил ему полноту власти и, поднявшись, с крайней вежливостью приветствовал и почтил его как должно, благословляя его на наследование отцам и дедам и заботясь о том, чтобы, не дай Бог, дядя его Йусуф 'Али-хан второй не позавидовал бы ему.

Действительно, дядя его Йусуф 'Али-хан второй, возможно по причине безрассудной зависти и ввиду дурной склонности своего неуравновешенного характера, по недальновидности [своей] сбросил ярмо предписаний с шеи послушания ¹¹⁶ и сошел с отказами с прямого пути подчинения и согласия. [Также] распространились от него знаки мятежа и гордыни. После того как наставления и угрозы не привели ни к чему, [эмир Султан-шах] двинул на него войско из Чахаба. Поскольку [Йусуф 'Али-хан] до того не представил заступниками за себя прочные версии раскаяния, [то теперь] /л. 28б/ ничье [43] заступничество за него не было принято. Общим набегом [эмир Султан-шах] выбил его из крепости Пасакух и отдал Пасакух своему брату Мирза-йи Калану согласно его просьбе.

[Султан-шах] назначил аксакалов из числа своих приближенных для обмена посольствами и письмами между собой и Сулайман-ханом. Завязав в искренней дружбе и единении отношения миролюбия в качестве меры против вероломства и обмана, посватал [он] за себя дочь Сулайман-хана.

[Затем Султан-шах] отправил послов к знатным людям города Файзабада и, выяснив состояние людей и поведя разумно свое дело, подступил к Файзабаду и завладел им без войны и сражения.

Сулайман-хан, увидев отложение жителей [Файзабада] и ужаснувшись их ненадежности и отвратительным поступкам, не /л. 29б/ увидел для себя никакого исхода, кроме бегства, и был принужден направиться в Джирм.

А эмир Султан-шах отправился вслед за ним, и так как там дела [Сулайман-хана] также не пошли согласно его желанию, то он бежал [оттуда] в Читрал. Тех, кто его неотступно сопровождал, всех [Султан-шах], приведя к лезвию меча, уничтожил.

И так как к этому времени была подчинена вся страна, за исключением противобережья, то есть того, что на том берегу реки, то Султан-шах воссел на престол в столичном городе Файзабад ¹¹⁷.

По истечении одного года в силу превратности судьбы в 1162/1748 г. шахи Дарваза Тугме-шах, Шах Дарваз, Мансур-хан, и 'Азиз-хан, и Шахрух-мирза, и Са'адат-шах, и Султан Махмуд, сыновья Шах Гарибаллаха, прибыли в область Шугнан ¹¹⁸, совершенно снаряженные со всей пышностью, и подвязали пояс /л. 30а/ вражды к эмиру Султан-шаху. Эмир также [выступил] против них с бечисленным войском. [Он] остановился на горе Айлак ¹¹⁹ на берегу озера Шиве и выслал [вперед] к деревне Гар-и Джувин ¹²⁰ человека по имени Мирза Сиддик, [который был] предводителем большого отряда. С другой стороны прибыли войска шахов Дарваза, сразились с войском бадахшанцев и разбили войско эмира Султан-шаха по причине того, что дарвазцы в военном [деле] больше, чем в каком-либо другом, [превосходили] жителей Бадахша опытностью и подготовкой.

Несмотря на то что войско жителей Дарваза было незнакомо [с местностью] нашей области, а мы, бадахшцы, в совершенстве были знакомы со всеми горами, долинами и потоками, а [также] имели проводников, [несмотря на все это], мы в собственной стране не получили успеха счастья, а /л. 30б/ жители Дарваза завладели мячом ставки выигрыша на ристалище чести и славы и нанесли войску бадахшанцев позорное поражение. [44]

Большая часть воинов с Мирза-йи Каланом стала пленниками шахов Дарваза.

После этого войско Дарваза стало преследовать эмира Султан-шаха, прозвище которого было «Дракон». И [опять] повторилось предыдущее событие, и войска эмира Султан-шаха рассеялись.

Кроме нескольких считанных людей, которые достигли Файзабада [и попали] под сень заботы Султан-шаха и [находились] у подножия его счастливой судьбы, все остальные отряды Султан-шаха стали добычей когтей рока.

[Дарвазцы] после разграбления и захвата всего снаряжения, оружия, коней, одежд и бесчисленной добычи, доставшейся отрядам шахов Дарваза, отпустили всех пленников, за исключением Мирза-йи Калана, [которого] /л. 31а/ одного они увели с собой в Дарваз.

После этого эмир Султан-шах, или, иначе, Султан «Дракон», послал к шахам Дарваза достойнейшего из ученых мужей, опору просвещенных — великого дамулла ¹²¹ муфти Ахунда, который приходился зятем Мирза-йи Калану, или, иначе, Мирза Бурхан ад-Дину, со многими подношениями и подарками для переговоров о возвращении Мирзы. [Через него] выражал [эмир] желание, [чтобы] Мирза был отправлен обратно в Бадахшан.

Когда упомянутый муфтий вступил в город Хум ¹²² — подножие престола и столицу Дарваза, то шахи Дарваза исполнили все правила оказания почести и уважения. Они согласились на его просьбу.

Однажды они сидели на шахской аудиенции. Присутствовали всякого рода вельможи, знатные [люди] и ученые мужи. [Шах] тайным знаком /л. 31б/ дал понять упомянутому муфтию, чтобы он завел ученый и богословский спор. По этому случаю между муфтием и местными учеными произошло длительное словопрение, и в конце концов преимущество и последнее слово осталось за лучшим посланником, ишаном муфтием, великим муллой Ахундом.

Однажды, после этой аудиенции, муфтий Ахунд обратился к Тугме-шаху ¹²³, шаху Дарваза, с просьбой отпустить Мирза-йи Калана и позволить [им] возвратиться. Упомянутый шах, вняв слухом согласия просьбе Мир Султан-шаха и муфтия Ахунда, отпустил и проводил из Кала-йи Хума Мирза Бурхан ад-Дина, иначе Мирза-йи Калана, вместе с муфтием Ахундом, со [всеми] видами почести и уважения и с надлежащими подарками. После многих дней трудного горного пути они прибыли в крепость Файзабад. [Там они были] удостоены почести целования руки эмира Султан-шаха.

После этого они приступили к делам управления государством, /л. 32а/ и с каждым днем увеличивались [их] богатство и [45] власть. Радея о процветании и благополучии простого народа и государства, [Султан-шах] восстановил все бывшее в запустении. С каждым днем распространялась по всем направлениям и странам слава о его благости, великодушии, милостивом призрении бедняков, заботе о подданных. Соседи [в других] государствах, как далекие, так и близкие, как друзья, так и товарищи, видя [дела] сего счастливого знаменитого [эмира], стали провозглашать ему хвалу. Старания его были [направлены к тому], чтобы каждый ученый и просвещенный [человек] занимался науками и каждый ремесленник, опытный в каком-либо ремесле, и каждый человек, [умеющий] делать дело, способствующее процветанию государства, занимались [своим] делом. Каждому из них оказывал он /л. 32б/ возможную помощь соответственно их положению, с тем чтобы это вело к процветанию государства и страны, к славе, величию и блеску.