БУЗУРГ ИБН ШАХРИЯР

КНИГА О ЧУДЕСАХ ИНДИИ

Во имя Аллаха милостивого, милосердного, — да будет он мне опорой!

Хвала Аллаху, всемогущему и великому, щедрому и милостивому, создавшему разнообразные народы и племена, даровавшему им в творении своем различные нравы и обличия, ведущему их властью своей от состояния к состоянию, научившему их в своей мудрости совершать, удивительные дела! Он улучшает и укрепляет, он направляет и исправляет. Так сказал он, правдивейший из говорящих (читай): «Господь твой всеблагий, он научил при помощи письменной трости, научил человека тому, чего человек не знал» ¹. Различные деяния его в разных странах, изумительные дела его в пустынях и морях и все, что устроил он удивительного в странах и землях, свидетельствует, что благословен он, всевышний! — един и вечен, всемогущ и един! Пусть тот, кто проницателен, задумается! Он послал Мухаммада с руководством и истинной верой ² ко всем созданиям. Благословение Аллаха над ним и над семьей его, пока сверкает молния и солнце восходит с востока!

Аллах — благословенно имя его и возвеличена слава! — разделил все чудеса творения на десять частей. Одну из них он уделил трем столпам земли: Западу, Югу и Северу; девять частей — столпу Востока. Восемь из них он назначил Индии и Китаю, только одну часть — остальному Востоку. Относительно Индии вот что рассказал нам в Басре ³ Абу Мухаммад аль-Хасан [24] ибн Амр ибн Хаммуйя ибн Харам ибн Хаммуйя ан-Наджирами ⁴:

«Когда я был в Мансуре ⁵ в двести восемьдесят восьмом году ⁶, один из шейхов ⁷ этого города, человек, достойный доверия, сообщил мне, что царь области Ра ⁸, по имени Махрук ибн Раик, — а это могущественнейший из царей Индии, и страна, которой он управляет, лежит между Верхним и Нижним Кашмиром ⁹, будто этот царь в двести семидесятом году ¹⁰ письменно просил мансурского правителя Абдаллаха ибн Омара ибн Абд аль-Азиза истолковать ему законы ислама на индийском языке. Тогда Абдаллах призвал одного человека, жителя Мансуры, но родом из Ирака ¹¹, человека высоких дарований, светлого ума и поэта, который вырос в Индии и знал различные языки этой страны. Когда правитель сообщил ему о просьбе царя Ра, поэт составил касыду ¹², в которой изложил все необходимое, и отослал ее царю. Прослушав касыду, царь одобрил ее и в письме просил Абдаллаха прислать ему автора; правитель его отправил. Стихотворец три года оставался у царя, а потом вернулся и, по просьбе Абдаллаха, подробно рассказал ему о повелителе Ра. Когда он уезжал от царя, тот и в душе и на словах, стал уже мусульманином, но не мог открыто исповедовать ислам из боязни лишиться власти и царского сана. Между прочим, поэт говорил будто он, по просьбе царя, объяснял ему коран на индийском языке. “Раз во время объяснения, — рассказывал он, — я дошел до суры “Йасин” ¹³ и разъяснил слова Аллаха всемогущего и великого: “Кто оживляет кости, когда они истлели? Скажи: оживляет их тот, кто произвел впервые; он ведает все сотворенное” ¹⁴. Когда я толковал это место, царь сидел на золотом троне, выложенном дорогими камнями и бесценным жемчугом. “Повтори мне эти слова!” — сказал он, и я повторил их ему. Тогда царь спустился с престола и прошелся по земле, которая была влажна от того, что ее недавно поливали; он приложил к земле щеку и расплакался, так что лицо его выпачкалось в грязи. И сказал мне царь: “Это он — господь, достойный поклонения, первый, извечный, которому нет подобного”. И построил себе царь особое помещение и делал [25] вид, что удаляется туда для важных занятии, а на самом деле тайно молился там, и не знал об этом никто”. Царь этот дал стихотворцу в три срока шестьсот мин ¹⁵ золота».

Я слышал от того же рассказчика, что жители Верхнего Кашмира ежегодно собираются на праздник. Во время этого праздника проповедник всходит на кафедру с кувшином из необожженной глины в руках и после проповеди говорит в поучение присутствующим: «Храните и берегите себя и свое имущество!». А потом прибавляет: «Посмотрите на этот глиняный кувшин! Его берегли и хранили, и он остался цел». А говорят, этому кувшину четыре тысячи лет.

Абу Абдаллах Мухаммад ибн Бабишад ибн Харам ибн Хаммуйя ас-Сирафи ¹⁶, виднейший из капитанов, которые ездили в Страны Золота ¹⁷, именитый и честный моряк, сведущий в морском деле больше всех божьих созданий, говорил мне, что в местности Абрир у Серендибских заливов ¹⁸ расположен обширный город, имеющий тридцать рынков и даже больше того; каждый из этих рынков в полмили ¹⁹ длиной. Там изготовляются местные одежды, дорогие и красивые. Город лежит на большой реке, впадающей в заливы, в нем около шестисот больших храмов, не считая маленьких. Величиной же город приблизительно в четыреста баридов ²⁰. За городом находится гора, из-под которой бьет источник. На склоне горы есть большое дерево из простой и желтой меди, полное шипов, похожих на вертелы или на громадные иглы. Против дерева стоит огромный идол — статуя негра с глазами из хризолита. Около этого кумира ежегодно справляется праздник: люди приходят, взбираются на гору; а если кто из них желает приблизиться к своему господу, тот пьет, поет, несколько раз падает перед идолом ниц, а затем кидается с горы на это дерево и раздирается об него в клочья. Есть и такие, что бросаются вниз головой на большую скалу у подножья черного идола; по ней льется вода источника, бьющего из-под статуи. Они разбиваются об эту скалу и попадают в пламя Аллаха.

Тот же капитан рассказал мне, что в Индии в местности Канудж ²¹ есть женщины, которые кладут орех [26] арека ²² между больших губ и сжимают его с такой силой, что он раскалывается на части.

Тот же капитан передавал мне, что он слышал в юности об одном из капитанов Китая и Страны Золота, по имени Мардуйя ибн Забарахт. Однажды этот моряк около острова Забеджа ²³ проплыл между двумя острог конечными высотами, выступавшими над морем. Сначала капитан принял их за две морские горы; но, когда корабль прошел мимо, высоты погрузились в воду, и Мардуйя решил, что это клешни рака. Тут я спросил Абу Мухаммада: «Могу ли я передать этот рассказ от твоего имени?» — «Я ведь сам слышал его, — ответил Абу Мухаммад. — Это изумительный случай! Единственное, что я могу об этом сказать, это то, что морские раки достигают огромных размеров».

Другой из выдающихся капитанов Страны Золота — Исмаил ибн Ибрахим ибн Мирдас, известный под именем Исмаилуйи, зятя Амканина, — рассказал мне следующее:

Во время одной из своих поездок в Страны Золота он приблизился к суше недалеко от Ламери ²⁴, так как ему понадобилось остановить корабль, который получил повреждение Когда моряки бросили большой якорь, судно по никому неизвестной причине продолжало плыть дальше. «Спустись по якорному канату и узнай в чем дело!» — приказал Иемаилуйя водолазу. Но водолаз, перед, тем как нырнуть, заглянул в глубину и увидел, что якорь зажат между клешнями рака, который, играя им, тащит корабль. Матросы стали кричать и кидать в воду камни; наконец они вытянули якорь и бросили его в другом месте. А весил этот якорь целых шестьсот мин или еще больше.

Слышал я от Абу Мухаммада аль-Хасана ибн Амра, будто кто-то из капитанов рассказал ему, как однажды снарядил свой корабль в Забедж к оказался со своими спутниками около одного прибрежного селения на островах Вак-Вак ²⁵, к которым их прибило ветром. Увидев корабль, жители поселка захватили что смогли из своего имущества и бежали в степь; моряки же, не зная страны и не понимая причин бегства, побоялись сойти на берег. Просидев два дня на корабле и не дождавшись [27] никого, кто мог бы дать им какие-нибудь объяснения, они высадили на сушу одного из своих товарищей, знавшего вак-вакский язык. Человек этот отважился выйти из поселка в степь и нашел туземца, спрятавшегося на дереве. Моряк ласково заговорил с ним, дал ему отведать фиников, которых захватил с собой, и попросил объяснить ему причину бегства жителей, пообещав не причинить ему вреда и наградить, если тот скажет правду. Туземец ответил, будто жители деревни, увидев корабль, вообразили, что на них хотят напасть, и потому бежали вместе со своим царем в степи и болота. Моряк привел этого человека на судно. Потом туземца в сопровождении трек матросов отправили к царю этого народа с дружелюбным посланием, в котором и царю и его подданным обещали полную безопасность, и с дарами, состоявшими из двух платьев, фиников и разного хлама. Царь успокоился и вернулся, сопровождаемый всеми своими подданными, которые отныне стали жить рядом с моряками и покупать у них привезенные на корабле товары.

Но не прошло и двадцати дней, как на царя напали жители соседнего поселка под начальством своего царька. «Знайте, — сказал царь, — эти люди пришли воевать со мной, чтобы отнять мое имущество; они думают, что ко мне перешла большая часть товаров с вашего корабля. Помогите же мне в войне против них, защитите и меня, и себя». Наутро, когда враги оказались у ворот поселка, царь повел против них все свое племя, а также матросов и солдат с корабля и охочих до войны купцов и прочих пассажиров. Среди наших людей был один лукавый человек родом из Ирака. В самый разгар битвы он выхватил из-за пояса большой лист бумаги, на котором был записан счет, развернул его и поднял к небу, громко произнося какие-то слова. Увидев это, враги прекратили битву; некоторые из них подошли к этому человеку и сказали ему: «Мы уйдем от вас и не возьмем ничего, только не делай этого». Друг Яругу они говорили: «Перестанем сражаться! Врати наши обратились к помощи небесного царя и теперь победят и перебьют всех нас». И они униженно молили этого человека, пока тот не спрятал бумагу в пояс. [28]

«Тогда враги ушли, — продолжал капитан, — смиренно простившись со мной и с моими людьми, как будто мы были хозяевами поселка и всего, что находилось в нем. Избавившись от них, мы вернулись к торговле и к обычному образу жизни. Пользуясь услугами царя, мы беспрестанно обманывали туземцев, крали у них детей или покупали их за передники, финики и всякую мелочь, пока на корабле не набралось около сотни невольников, взрослых и детей. Когда прошло четыре месяца и приблизилось время отъезда, все эти люди, которых мы накрали и накупили, сказали нам: “Не увозите нас, оставьте на родине! Вы не имеете права продавать нас в рабство и разлучать с родными!” Но мы не обратили внимание на эти слова невольников. А держали их на корабле связанными или закованными: только дети были на свободе. На судне оставалось пять матросов, которые присматривали за кораблем и заботились о пропитании невольников; все остальные наши люди жили в поселке. Однажды ночью пленники набросились на матросов, связали их веревками, подняли якорь, распустили паруса и, похитив корабль, уехали. Не найдя наутро судна, мы оказались на берегу без вещей и без средств, если не считать той ничтожной малости, которую прежде взяли с собой в поселок. О корабле не было никаких вестей, и нам поневоле пришлось остаться в селении на целые месяцы, пока мы не построили утлой лодчонки, которая могла бы нас увезти. И уехали мы бедняками, в самом незавидном положении».

Сирафский капитан Ахмад ибн Али ибн Мунир — а он также был одним из капитанов, изъездивших меря и стяжавших себе на море имя и славу, — передавал мне следующий рассказ, слышанный им в Серендибе от одного индийского шейха.

Однажды у этого человека разбился корабль. Часть людей спаслась на лодке и причалила к какому-то острову невдалеке от Индии; там они прожили некоторое время, пока большинство из них не умерло; и осталось всего семь человек. Во время своего пребывания там эти люди заметили огромную птицу, которая прилетала на их остров пастись, а с наступлением заката [29] улетала неизвестно куда. Путешественников охватило отчаяние, они знали, что их ждет гибель, и потому решились улететь по очереди, уцепившись за лапы этой птицы. Теперь все их помыслы сосредоточились на птице. Если бы птица перенесла их к какому-нибудь городу, цель была бы достигнута, а если бы она их убила. Так ведь все равно и на острове их ожидала гибель. И вот однажды один из них притаился между деревьями. Птица по обыкновению прилетела пастись; а когда наступило время отлета, человек этот подкрался и при помощи древесной коры привязал себя к ее лапам. Птица взлетела, а путешественник сидел, привязав свои ноги к ее лапам. Пролетели они над морем, и на закате птица опустила его на какую-то гору. Путешественник отвязал себя и тут же упал замертво, так как он изнемог от пережитого страха и устал от всего происшедшего. Он пролежал без движения, пока не взошло солнце; тогда он встал, осмотрелся и, увидев пастуха со стадом, расспросил его по-индийски о местности. Пастух указал ему одно из индийских селений и напоил его молоком; и путешественник, хотя и с трудом, добрался до поселка. А птица продолжала переносить его спутников с острова таким же образом, пока они все не собрались в посёлке. Потом они перебрались в одну из индийских гаваней, где были суда, и уехали оттуда на корабле, а впоследствии рассказали о крушении своего корабля и об острове, на который они попали. А расстояние от этого острова до поселка, куда перенесла их птица, оказалось больше двухсот фарсахов ²⁶.

Говорил мне Абу-ль-Хасан Мухаммад ибн Ахмад ибн Омар ас-Сирафи, будто в трехсотом году ²⁷ он видел в Омане ²⁸ рыбу, которую отлив оставил на берегу. Когда эту рыбу взяли и потащили к городу, народ сбежался смотреть на нее, а эмир Ахмад ибн Хилаль приехал верхом вместе с войском. Рыба была так велика, что всадник свободно въезжал в ее раскрытые челюсти и выезжал с другой стороны. Длиной она оказалась больше чем в двести локтей, высотой около пятидесяти; а жир, извлеченный из ее глаз, был продан, как говорят, за десять тысяч дирхемов ²⁹ с лишком. Капитан [30] Исмаилуня рассказывал мне, что рыбы этой породы часто встречаются в море Зинджей ³⁰ и в океане Самарканда ³¹. Рыба эта называется валем ³² и может поломать судно. Когда она приближается к кораблю, моряки начинают стучать кусками дерева, кричать и бить в барабаны. Каждый раз, как валь выдыхает воду, подымается столб, вблизи похожий на маяк, а издалека — на корабельные паруса. Иногда он играет хвостом и плавниками, которые издали похожи на паруса лодок.

Житель Ирака, человек надежный, рассказывал, будто в Йемене ³³ у одного из своих друзей он видел голову рыбы, на которой не было мяса, а кости при этом оставались целы. Рассказчик вошел в одно из глазных отверстий черепа и вышел с другой стороны, и при этом ему не пришлось даже нагнуть голову. В триста десятом году ³⁴ челюсть одной такой рыбы привезли из Омана аль-Муктадиру ³⁵. Челюсть эту внесли через окно, так как в дверь ока не проходила. Рассказчик сообщил мне, что из глаза этой рыбы, челюсть которой доставили в Багдад, вычерпали пятьсот кувшинов масла или еще и того больше.

Вот что передавал мне Абу Мухаммад аль-Хасан ибн Аир со слов какого-то моряка.

Однажды рассказчик отправился на корабле из Адена ³⁶ в Джидду ³⁷. Когда мореплаватели поровнялись с Зейлой ³⁸, какая-то рыба нанесла судну ужасный удар. Никто из находившихся на судне не сомневался, что корабль пробит насквозь. Матросы спустились в трюм, но воды так оказалось не больше обыкновенного; и все удивлялись, как мог такой сильный удар пройти бесследно. Но когда моряки прибыли в Джидду, разгрузили корабль и выволокли его на сушу, они нашли в корпусе судна голову этой самой рыбы; оказалось, что рыба, пробив отверстие, застряла в нем, так что не осталось и щели. Она проломила корабль, во голову высвободить не смогла; голова отделилась от туловища и застряла в дыре. Тот же моряк, рассказывал мне, что часто на его глазах вскрывали пойманных рыб, больших и малых, и в их утробах находили других рыб, а когда вскрывали в этих рыб, то и у них внутри также оказывались рыбешки. Так случается, когда одна рыба [31] проглотит другую, которая до того сама съела какую-нибудь рыбу.

Мухаммад ибн Бабишад ибн Харам рассказал мне нечто удивительное:

Когда он жил в Сирафе, одно из местных судов отправилось в Басру. После его отплытия в море началась буря, которая потопила немало кораблей. Сердца всех ждали вестей с моря; суда запаздывали. А на том корабле отплыло много моряков и других людей, и груз на нем был богатый. Однажды какая-то женщина купила рыбы и принялась ее чистить, В одной из рыб она нашла перстень с печатью — и вдруг узнала кольцо своего брата, который уехал на том самом корабле. Женщина принялась кричать. Весть разнеслась по всему городу, и дома всех жителей, родственники или друзья которых были на том корабле, огласились воплями. А потом, уже много дней спустя, пришло известие, что корабль разбился и что никто из бывших на нем моряков и пассажиров не уцелел.

Один капитан рассказывал мне, будто у берегов Йемена какая-то рыба в продолжение двух ночей и одного с лишком дня неотступно сопровождала его корабль. Она не отставала и не уходила вперед и проплыла рядом с судном больше ста семидесяти фарсахов. Длиной эта рыба была равна кораблю, а судно имело в длину пятьдесят локтей по рабочей мерке, то есть считая от под мышки до конца среднего пальца.

Я спросил рассказчика, почему морские животные Аравийского берега так неотступно следуют за судами.

«Причины бывают разные, — ответил тот. — Иные животные сопровождают судно, надеясь, что с него упадет. что-нибудь съестное и они это проглотят. Бывает, что рыба когда-нибудь, раньше находила себе пищу на затонувшем корабле и поэтому, увидев судно, сопровождает его, надеясь, что и оно потерпит крушение, и воображая, что со всеми судами происходит одно и то же; вот и гонится за ним, как хищный зверь, в надежде на его гибель. А иная рыба, увидев корабль, дивится его виду и думает, что это зверь, находящийся частью в воде, а частью в воздухе; она радуется встрече с товарищем и из любви и симпатия к нему плывет с ним наперегонки, [32] пока хватит сил; но наконец ее рвение истощается, она утомляется и отстает — ведь не все животные обладают терпением осла. Другие, напротив, плывут за кораблем до изнеможения из зависти и упрямства. Отставая и видя, что корабль опережает ее, рыба опять гонится за ним и со всего размаху наносит ему удар. Если судно уцелеет — хорошо, если же нет — будем молить Аллаха о прощении! Некоторые рыбы проявляют такую ярость, смелость и ловкость, что при виде судна для них не существует препятствий. Они наносят кораблю столько ударов, что опрокидывают его, а потом по своему обычаю пожирают все, что на нем находится, — да сохранит нас Аллах! Другие животные, напротив, при виде корабля приходят в ужас и, страшась за собственную жизнь, спасаются бегством. Нравы их вообще различны в зависимости от того, живут ли они вблизи населенных земель, в морях, знакомых людям, где часто проезжают путешественники и рыбаки, около обитаемых берегов, или же вдали от суши и людей, в пустынных морях, по которым не ходят корабли. Глубины морские, в которых нет ни суши, ни островов, ни берегов, — это особый мир. Благословен Аллах, совершеннейший из творцов!»

Капитан Абу-з-Захр аль-Бархатий был одним из видных лиц в Сирафе; прежде он был огнепоклонником, последователем индийской веры. Он пользовался всеобщим доверием; люди внимали слову его и доверяли ему свое имущество и детей своих. Впоследствии он принял иолам, совершил хаджж ³⁹ и был прекрасным мусульманином. Вот что рассказал мне этот человек со слов одной женщины, обитательницы Острова Женщин.

Какой-то судовладелец отправился в плавание на принадлежавшем ему большом корабле. С ним ехало множество купцов из самых различных стран. Путешественники проезжали по морю Малату ⁴⁰ и настолько приблизились к Китаю, что уже могли различить очертания гор. Но не успели они опомниться, как с той стороны, куда они направлялись, налетел противный ветер. Пришлось поневоле повернуть обратно и плыть по ветру. Морякам не под силу было справиться с настигшей их свирепой морской стихией, и ветер гнал их все дальше [33] и дальше, в сторону Канопуса ⁴¹. А уж кого на этом море течение заносит под самый Канопус, тот попадает в такое море, откуда нет возврата. Он попадает в бездну воды, наклонную к югу и текущую в ту сторону. По мере того как корабль подвигается вперед, морская поверхность с нашей стороны поднимается позади него, а впереди, ближе к югу, вода опускается. Возвращение оттуда немыслимо ни при сильном, ни при слабом ветре: судно ввергается в бездну морей, окружающих мир ⁴². Люди увидели, что еще немного, и они войдут под Канопус. Вокруг была беспросветная, мрачная ночь; туман, поднимавшийся с моря, темнота, сырость и волны преграждали им путь к спасению. Путешественники не видели, куда плыть; волны бушующего моря то подымали их к небесам, то опускали до дна; всю ночь они плыли, окутанные туманом, по черной, как деготь, воде. А когда наступило утро, они его и не заметили из-за окружавшего их густого мрака, из-за тумана, сливавшегося с черной, как деготь, водой, из-за свирепого порывистого ветра.

В эту бесконечную ночь, находясь во власти дикого ветра и ужасных волн кипящего моря, на судне, которое взлетало на воздух, сотрясалось, стонало, трещало, ежеминутно ожидая гибели, путешественники попросили друг у друга прощения и помолились каждый тому божеству, которое чтил, так как это были люди разных вер — обитатели Индии, Китая, Персии и островов. Приготовившись к смерти, путешественники плыли еще двое суток, не отличая дня от ночи. На третьи сутки, в полночь, они увидели перед собой большое пламя, освещавшее весь небосклон. Охваченные ужасом пассажиры обратились за помощью к своему капитану. «О капитан, — сказали они, — видишь ли ты этот ужасный огонь, который заполнил небосклон? Он окружает все небо, а мы плывем как раз к нему. Лучше нам утонуть, чем сгореть. Заклинаем тебя истиной твоей веры, опрокинь корабль с нами в эту темную бездну: пусть никто из нас не видит своих товарищей и не знает, какой смертью они погибли, и не мучается их страданиями. Наша смерть простится и отпустится тебе после всего, что с нами случилось. Ведь за эти дни и ночи мы умирали [34] тысячью тысяч смертей, уж легче умереть один раз». Но капитан ответил им: «Знайте, что эта опасность ничтожна и незначительна по сравнению с теми, которым подвергаются путешественники и купцы. Мы же, капитаны, связаны договором и обязательством не губить судна, пока оно цело и час его не настал. Ведь мы, члены сообщества капитанов кораблей, вступив на них, связываем с ними свою судьбу и жизнь: если корабль цел — мы живы, если он погибает — умираем и мы. Потерпите и покоритесь царю ветров и морей, который направляет их по своему желанию». Когда пассажиры отчаялись убедить капитана, они громко зарыдали и завопили, и каждый оплакивал свою судьбу. Если капитан отдавал через глашатая какое-нибудь приказание, например натянуть или отпустить канат, как иной раз бывает нужно на судне, подчиненные не слышали его слов за гулом моря и грохотом волн, за ревом ветра в парусах, снастях и канатах и за криками людей. Корабль мог погибнуть от такого бездействия матросов и от недостатков в своем снаряжении, а не из-за ветра и морских волн.

«На этом судне, — продолжал рассказчик, — был один мусульманский шейх из андалусского города Кадикса ⁴³. Он пробрался на корабль в общей сутолоке в ночь отплытия, и капитан не заметил его. Человек этот скрывался в каком-то отдаленном углу; он сильно боялся, чтобы кто-нибудь не узнал про него и не подверг его оскорблениям и насилию. Но когда он увидел, что сталось с людьми, какая опасность грозит и им и кораблю, и как пассажиры сами приближают свою гибель, точно они хотят помочь бушующему морю против самих себя, шейх этот решил выйти к ним, чтобы с ним ни случилось.

«Что с вами? — спросил он, подойдя к своим спутникам. — Разве корабль раскололся?” — “Нет”, — ответили те. — “Руль сломался?” — “Нет”. — “Вас заливает волнами?” — “Нет”. — “Так в чем же дело?” — “Ты говоришь, — ответили пассажиры, — как будто тебя самого нет с нами на корабле. Разве не видишь ты бурного моря и волн, и этого мрака, сквозь который мы не различаем дневного света, не видим ни солнца, ни луны, ни светил, которые [35] указали бы нам путь. Мы сейчас во власти морей и ветров и уже въехали под Канопус; а хуже всего для нас этот огонь, к которому мы приближаемся... Вот он уж заполнил небосклон! Потонуть легче, чем сгореть, и мы просили капитана, чтобы он опрокинул нас вместе с кораблем в море в этой темноте, где мы не видели бы друг друга и утонули бы, а не сгорели, чтобы никто из нас не видел своих спутников и не знал, что сделает с ними огонь...” — “Ведите меня к капитану!” — сказал андалусец. Пассажиры исполнили это. Андалусский шейх приветствовал капитана по-индусски, и тот ответил на его приветствие, хотя и удивился его появлению. “Ты, кто? — спросил он. — Из купцов или из их людей? Мы не видели тебя на корабле”. — “Я не купец, — ответил андалусец, — и не принадлежу к слугам”. — “Как же ты попал сюда и какой у тебя товар?” — “На корабль я пробрался в ночь отплытия сам, в толпе пассажиров, а потом притаился в одном местечке” — “Чем ты питался и что пил?” — “Один матрос каждый день ставил подле меня блюдо риса на масле для ангелов корабля, а также черпак с водой. Это и служило мне пищей. А товар мой — это мешок с финиками”. Капитан удивился, а пассажиры, слушая его рассказ, отвлеклись и прекратили свои вопли. Моряки привели корабль в порядок под руководством глашатая, приладили паруса и стали управлять судном. “Капитан! — сказал тогда андалусец. — Что случилось с этими людьми? Почему они так рыдали и плакали?” — “Да разве ты не видишь, как взволнованно море, какой здесь ветер и тьма кругом? Но хуже всего, что мы несемся к этому пламени, наполняющему весь небосклон. Клянусь Аллахом, мой отец провел всю свою жизнь, плавая по этому морю, и я еще мальчиком сопровождал его. Теперь у меня за спиной восемьдесят лет жизни, но никогда я не слышал, чтобы кто-нибудь плавал по этому месту или рассказывал о нем”. — “Не бойся, капитан, — ответил шейх. — Никакой беды не случилось; вы спасены могуществом Аллаха. Перед нами стоит остров, со всех сторон окруженный горами; о него разбиваются волны морей, окружающих землю. Ночью все это имеет вид ужасного пламени, которого боятся невежды; но с восходом солнца видение исчезает и [36] огонь снова превращается в воду. Это пламя видно из Андалусии; мне уж случалось раз проезжать мимо него и теперь я проезжаю вторично”.

Люди обрадовались, и слова шейха успокоили всех; путешественники начали пить и есть, горе и страх покинули их. Скоро буря улеглась, ветер смягчился, море успокоилось; и с восходом солнца судно подошло к острову. Небо прояснилось. Путешественники приблизились к берегу и выбрали защищенную гавань; затем они толпой сошли на остров, бросились на песок и стали кататься по желанной земле. На корабле никого не осталось. Но пока они вели себя таким образом, из глубины острова вышло вдруг множество женщин — только Аллах всевышний мог бы их сосчитать. На каждого мужчину набросилось сразу около тысячи Женщин или еще больше; они потащили путешественников в горы и беспрерывно принуждали их к новым наслаждениям. Более сильные женщины отнимали мужчин у своих товарок; и люди умирали от истощения один за другим. Но женщины бросались на труп каждого умершего, [не обращая внимания] ⁴⁴ на зловоние. Никто не остался в живых, кроме андалусского шейха, которого увела одна из женщин. Она посещала его по ночам, а утром прятала недалеко от берега и приносила ему поесть. Так продолжалось, пока ветер не переменился и не начал дуть с этого острова в сторону Индии, откуда выехал корабль. Тогда шейх взял с корабля лодку, так называемую фелу ⁴⁵, и ночью снес туда воды и провизии на дорогу. Заметив намерение шейха, женщина взяла его за руку и повела в какое-то место. Там она руками стала разрывать землю, пока не показался золотой песок. Они забрали этого золота столько, сколько поместилось в лодку; шейх взял женщину с собой, и после десятидневного плавания они очутились в том самом городе, откуда судно отплыло; и шейх рассказал там о своих приключениях. Женщина осталась при нем, научилась его языку, приняла ислам и родила ему детей. Шейх расспросил ее тогда об островитянках и о причине их удаления от мужчин. Женщина рассказала следующее:

“Мои единоплеменники живут в обширных землях и больших городах, окружающих этот остров; каждый [37] из наших городов отстоит от него на трое суток пути. Все жители наших стран и городов — как подданные, так и цари — поклоняются огню, который светит им с острова по ночам. Остров этот они называют Домом Солнца, потому что Солнце восходит с его восточного конца и заходит в западной его стороне; и думают они, что Солнце там живет. На заре, когда Солнце восходит с восточного конца острова, когда огонь его слабеет и умирает, а Солнце подымается, люди кричат: “Оно! Оно!” Когда светило закатывается в западной части острова, и оттуда вечером показывается огонь, они опять кричат: “Оно! Оно!” — и поклоняются этому огню, обращаясь к нему со своими молитвами и падая ниц. Волей Аллаха преславного и всевышнего женщины нашей страны в первые роды рожают мальчика, а во второй раз двух девочек, и так продолжается всю жизнь. И как малочисленны стали у нас мужчины и как многочисленны женщины! Но когда они умножились и захотели властвовать над мужьями, те посадили их тысячами в нарочно построенные суда, отвезли их на этот остров и сказали Солнцу: «Ты господин их, тебе принадлежит то, что ты создал, а мы не в силах справиться с ними». Женщины остались на этом острове и умирали одна за другой; и мы не слышали ни о ком — до вас ни один корабль не проплыл мимо, давно никто не посещал наших краев. Наша земля лежит под Канопусом на Великом море, и потому тот, кто приезжает к нам, не может вернуться обратно. И никто не осмеливается расстаться с берегом и сушей из страха, чтобы его не поглотило море. Такова воля Всезнающего, Всемогущего — благословен Аллах, совершеннейший из творцов!”»

Вот что рассказал мне капитан Абу-з-Захр аль-Бархатий со слов своего дяди Ибн Эншарту:

«Слышал я от дяди, — говорил, он, — будто отец его (который приходился Абу-з-Захру дедом по матери) передавал ему следующее: “Однажды я отправился по направлению к острову Фансуру ⁴⁶ на большом корабле, принадлежавшем мне. Но ветер забросил нас в какой-то залив, где мы простояли на месте тридцать три дня без движения, при полном штиле. Наши лоты не достигали дна на глубине тысячи сажен, но течение незаметно [38] влекло корабль вперед и занесло в пролив между какими-то островами. Мы направили судно к одному из этих островов и увидали, что в воде, у берега, плавали и резвились женщины. Мы приветствовали их знаками, но при нашем приближении они убежали в глубь острова. Немного погодя, к нам вышли женщины и мужчины, умные и смышленые на вид. Мы не знали их языка, и стали объясняться друг с другом знаками: мы понимали их, а они нас. “Не продадите ли нам пищи?” — спросили мы знаками. “Да”, — ответили туземцы и тотчас же принесли нам много риса, кур, овец, меда, масла и всяких приправ и много другой еды и плодов. В обмен мы давали им железо и медь, сурьму и стеклянные бусы, одежду и разный хлам. Потом мы спросили знаками: “Есть ли у вас товар для продажи?” — “У нас нет ничего, кроме рабов”. — “Прекрасно! Давайте их сюда!” — и привели они нам невольников; мы никогда не видали людей прекраснее; все они смеялись, пели, играли, резвились, шутили. Тела у них были полные, нежные, как сливки, и такие живые и легкие, что, казалось, они вот-вот улетят. Только головы у них были маленькие, и у каждого на боках пара плавников, совсем как у морской черепахи. На наши вопросы: “Что это?” — они отвечали со смехом: “Жители этих островов все такие; что вам до этого?” — и показывали на небо: “Бог нас создал такими”. Мы успокоились на этом и радовались случаю. Дело показалось нам удачным; каждый купил невольников, насколько ему позволяли средства. Освободив судно от прежних товаров, мы нагрузили его рабами и провизией. И каждый раз, как мы покупали невольника, туземцы приводили нам нового, еще красивее и лучше. Судно наполнилось рабами невиданной красоты и прелести. Если бы дело благополучно кончилось, мы могли бы обогатиться на много поколений.

Когда наступило время отъезда и с островов подул ветер по направлению к нашей стране, жители проводили нас со словами: “Если богу угодно, вы еще вернетесь к нам”. Мы сами сильно желали этого, и капитан хотел бы вернуться на своем корабле без купцов. Всю ночь он простоял со своими людьми, наблюдая планеты, изучая местоположение звезд и направление стран света, чтобы [39] знать, по какой дороге ему вернуться назад. На заре мы отплыли, подгоняемые попутным ветром, бесконечно радуясь и ликуя. Но, когда остров скрылся из виду, некоторые из наших рабов заплакали; от их плача у нас стеснилась грудь; но потом они стали говорить друг другу: “Что толку в слезах? Лучше давайте петь и плясать”, — и они все начали плясать, петь и смеяться, Это привело нас в восхищение. “Так-то лучше, чем плакать”, — оказали мы, и каждый из нас занялся своим делом. Но рабы тотчас же воспользовались нашим невниманием и — клянусь Аллахом! — полетели в море, точно стая саранчи. А судно мчалось, как быстролетная молния, по огромным, как горы, волнам; и заметили мы их проделку только тогда, когда корабль уже опередил их на целый фарсах. Слышно было, как беглецы поют, смеются и бьют в ладоши; и поняли мы, что раз рабы сами бросились в воду, значит они в силах справиться с ужасами этого моря. Не имея возможности возвратиться, мы отчаялись их поймать”.

На корабле осталась только одна невольница, принадлежавшая моему отцу и сидевшая в большой каюте. Когда сбежали другие рабы, отец спустился к ней в каюту; а она как раз хотела проломить борт корабля и кинуться в море. Отец схватил невольницу и связал ее.

“Приехав после этого в Индию, мы продали остатки провизии и разделили прибыль; у каждого из нас осталась только десятая часть капитала. Когда слух о нашем приключении распространился среди людей, к нам однажды явился старик, уроженец этих самых островов, похищенный оттуда в детстве и проживший в Индии до глубокой старости. “Острова, на которые вы попали, — сказал нам этот человек, — называются Островами Рыб. Это моя родина. В былое время наши мужчины соединялись с самками морских животных, а женщины отдавались морским самцам. От этих союзов родились существа, похожие на тех и на других. С давних времен существа эти соединялись с себе подобными и порождали себе подобных. Благодаря общей для нас тайне мы способны подолгу оставаться и в воде и на суше”.

От невольницы, оставшейся у моего отца, родилось шестеро детей — я был шестой. Она прожила у него восемнадцать [40] лет связанной, ибо старик-островитянин, который сообщил нам тайну этих островов, предупредил его: “Если ты освободишь эту женщину, она бросится в море и уплывет, и ты ее больше никогда не увидишь: ведь мы не можем обходиться без воды”. И отец мой следовал совету старика; но мы по неведению порицали его за это. И когда мы выросли, а родитель наш скончался, то после его смерти мы, повинуясь сыновнему почтению, любви и жалости к нашей матери, первым делом освободили ее от пут. И вырвалась она из дому, точно лошадь на скачках; а мы бежали следом и не могли ее догнать. Кто-то из встречных сказал ей: “Как! Ты уходишь? Оставляешь сыновей и дочерей своих?” — “Эншарту!” — ответила она. Это значит: “Что мне с ними делать?” — и бросилась в море, и нырнула, как сильнейшая из рыб. Да будет слава создателю, образующему, творящему, — благословен Аллах, совершеннейший из творцов!»

Рассказал Абу Мухаммад аль-Хасан ибн Амр:

«Я видел однажды рыбье ребро, которое привез нам один судовладелец. От утолщенного конца этой кости отрезали кусак в пять локтей длиной. Мы перебросили его через канал у ворот одного нашего сада в Месопотамии, и он служил нам мостом. А от ребра остался кусок длиной приблизительно в двадцать локтей.

В море есть рыбы, одолевающие в битве всех остальных. Они имеют бивни, напоминающие собой пилы, только с зубцами по обе стороны. Удар такого бивня рассекает на части. Когда эти рыбы околевают или попадают в сети, прибрежные жители берут их пилообразные бивни и пользуются ими, когда сражаются друг против друга. Действие этого оружия сокрушительно; оно острее мечей».

Вот что рассказал мне опытный моряк со слов одного из морских капитанов:

Капитан этот отплыл однажды из Сирафа. За кораблем на буксире была лодка с человеком. Человек этот когда-то поссорился с одним из моряков, оклеветал его и вообще перешел границы дозволенного. Но оскорбленный был иностранцем, беспомощным и беззащитным, и потому воздержался от мести, а клеветника [41] взяли на корабль по рекомендации и сильному ходатайству. Но не прошло и трех часов после этой ссоры, как из моря выскочил канад ⁴⁷, проткнул головой живот человека, сидевшего в лодке, и, пройдя сквозь его тело, упал опять в воду. Труп завернули в саван и бросили в море.

Понравилось мне то, что я слышал о черепахах, хотя рассказы эти так невероятны, что их не принимает ум. Вот что передавал мне Абу Мухаммад аль-Хасан ибн Амр со слов одного старика-корабельщика:

Однажды какой-то корабль отплыл куда-то из Индии. В пути поднялся такой сильный ветер, что капитан не мог управиться с судном; кроме того, оно было повреждено. Моряки подъехали к маленькому острову, на котором не было ни воды, ни деревьев, но поневоле там пришлось остановиться. Путешественники снесли на этот остров поклажу с корабля и пробыли на нем долгое время, пока не исправили повреждение. Затем они снова нагрузили судно и собрались в путь. Но как раз в это время наступил Науруз ⁴⁸. Мореплаватели принесли с корабля дров, листьев и тряпок и развели на острове костер. Вдруг остров под ними заколебался. Люди стояли у самой воды; они бросились в море и уцепились за лодки. Островок же нырнул под воду; от движения его по морю пошли такие волны, что путешественники чуть не утонули, и спаслись они с превеликим трудом, натерпевшись сильного страха. Остров этот оказался черепахой, всплывшей на поверхность воды. Когда огонь костра начал ее жечь, она нырнула под воду. Я спросил рассказчика о причине этого явления, и он ответил, что черепаха ежегодно проводит несколько дней на поверхности моря, чтобы отдохнуть от своего долгого пребывания в пещерах подводных гор; ведь и в море есть леса и рощи, и диковинные деревья, которые еще страшнее и огромнее, чем наши деревья на земле. Итак, черепаха всплывает на поверхность и по целым дням лежит в оцепенении, точно пьяная. Когда она приходит в себя, ей становится скучно лежать, и она снова ныряет под воду. Когда самец соединяется с самкой, то случается, что они кружат вместе на поверхности моря. [42]

Вот что передавал мне Абу Мухаммад аль-Хасан ибн Амр со слов одного из старых моряков:

Этот моряк когда-то гостил у одного царя в Серендибскнх заливах. Однажды им подали есть. Среди прочих яств принесли блюдо с чем-то вареным, напоминавшим по форме головы, руки и ноги мальчиков. «При виде этого, — продолжал рассказчик, — я почувствовал отвращение и перестал есть, хотя до этого ел с удовольствием. Царь заметил это, но удержался от замечания. Когда я на следующий день явился к нему, он отдал какое-то приказание своим приближенным, и те принесли ему рыбу. Если бы я не видел, что она бьется по-рыбьему и покрыта чешуей, я не усомнился бы, что это человек. И царь сказал мне: “Вот от чего ты с отвращением отказывался вчера. Это лучшая из наших рыб, самая нежная, безвредная и легкая для желудка”. После этого, — прибавил рассказчик, — я ел ее не раз».

Один путешественник, ездивший в Зейлу и в страну Хабеш ⁴⁹, говорил мне, что в море Хабеша водится рыба с лицом человека, с человеческим телом, руками и ногами. Бедные охотники, живущие без жен в безлюдных местах, всю свою жизнь странствующие по отдаленным глухим берегам, по безлюдным островам, лощинам и горам, часто сходятся с этой напоминающей человека рыбой, если она им попадается. От этих союзов рождаются человекоподобные существа, живущие равно как на суше, так и в воде.

Может быть, эти рыбы, похожие на людей произошли таким же образом: люди совокуплялись с какой-нибудь рыбьей породой, и от них в течение веков рождались такие, похожие на людей, рыбы. Так, например, когда человек сходится с диким зверем — с гиеной, или пантерой, или с другим сухопутным животным, — у них рождаются обезьяны, наснасы ⁵⁰ и другие похожие на людей существа. От соединения свиньи с буйволом произошел слон, от собак и коз родились свиньи, от ослов и лошадей — мулы. Вообще, если бы мы стали перечислять все, что получается от смешения различных пород, наш перечень изумил бы читателя, но он отвлек бы нас от чудес Индии, о которых мы, собственно, хотели говорить. [43]

Говорят, что рыба, называемая залюмом, имеет вид человека; у нее человеческие половые органы как мужские, так и женские. За этой рыбой охотятся. Ее кожа, более толстая, чем у слона, в дубленом виде идет на обувь.

Говорят, что каждой птице, живущей в воздухе над землей, в море соответствует рыба, более или менее похожая на нее. Сам я видел в заливе Айлы ⁵¹, в Сирии, маленькую рыбу, по окраске совершенно напоминавшую дятла; она вылетала из воды и ныряла обратно.

Вот одно из чудес Персидского моря ⁵², засвидетельствованное людьми: ночью, когда его волны взлетают и разбиваются друг о друга, они высекают из воды искры; и кажется путешественнику, будто он плывет по морю огня.

Говорят, что в море водятся огромные, страшные драконы; называются они таннинами. В разгаре зимы, когда облака проходят над самой водой, таннин вылезает из моря и заползает в тучу, ибо он не выносит жара морской воды, которая в это время года кипит, как в котле. Таннин сидит неподвижно, охваченный холодом облака; ветры, дующие над водой, подымают тучу вверх, и таннин подымается вместе с ней. Туча подымается и движется по небу из одного края в другой; но, когда вода из нее испаряется, она превращается в тонкую пыль и рассеивается под дуновением ветра, таннин теряет свою опору и падает вниз — иногда в море, иногда на сушу. Если Аллах всевышний желает зла какому-нибудь народу, он сбрасывает таннина в этой стране. Чудовище пожирает верблюдов и лошадей, поедает крупный и мелкий скот и всячески губит жителей, пока не подохнет, истребив всю пищу, или пока Аллах преславный не поразит его. Разные люди, часто плававшие по морю, купцы и капитаны, говорили мне, будто не раз они видели таннина, пролетавшего в облаке над их головами. Он лежал весь черный, вытянувшись в туче, а если облако рассеивалось, спускался на нижний слой и удерживался там. Часто кончик его хвоста свешивался наружу, но, почувствовав холод воздуха, таннин отодвигался вглубь, уносился в облаке и скрывался от взоров. Благословен Аллах, прекраснейший из творцов! [44]

Вот что говорил мне о змеях Индии Абу-з-Захр аль-Бархатий:

«В беседе с одним индийским врачом из жителей Серендиба я узнал, что в Индии имеется три тысячи сто двадцать пород змей. Самая зловредная из этих пород живет в области Така ⁵³. Ветер, дующий из их страны, убивает всех животных, над которыми проносится, всех птиц, пресмыкающихся и четвероногих на расстоянии трех фарсахов кругом. Поэтому население земли Така не живет там постоянно. В известную пору года, когда ветры дуют с моря, жители остаются в этой стране. Но едва ветры начинают дуть из области этих змей, население поспешно бросается к лодкам и уезжает на морские острова. Когда ветер снова меняется, жители сзывают друг друга и возвращаются. Вернувшись, они вспахивают и засеивают землю, а также добывают руду, ибо в земле Така множество золотых и серебряных копей. Каждый год в эту страну стекают ручьи из глубины восточной пустыни и приносят жителям благовония».

[Капитан Аллама, застигнутый бурей приказал срубить мачту и выбросить груз. На судне ничего не осталось] ⁵⁴, кроме людей. Ветер забросил мореплавателей в какую-то гавань страны Бахам ⁵⁵. Капитан и его спутники поднялись на берег острова и вошли в лесную чащу. Земля там была покрыта деревьями, которые когда-то упали и пролежали так, по-видимому, много веков. Аллама стал кружить в зарослях в поисках новой мачты для своего корабля. Выбор его пал на прекрасное гладкое дерево, очень толстое и совершенно прямое; на нем в беспорядке лежали другие деревья, казалось упавшие в незапамятные времена. Моряки измерили ствол. Он оказался длиннее, чем надо; принесли пилу, чтобы отпилить от него кусок в пятьдесят локтей, как было нужно. Но, когда принесли пилу и принялись пилить, дерево вдруг задвигалось и стало уползать. Это была змея! Моряки бросились в воду, доплыли до корабля и благополучно спаслись.

Мухаммад ибн Бабишад рассказывал мне со слов этого Алламы, что однажды он плыл по какому-то морю по дороге из Индии в Китай. Когда наступило время [45] первой молитвы ⁵⁶, Аллама спустился, чтобы совершить омовения перед молитвой. Но взглянув на море, он сейчас же встал и весь охваченный страхом возвратился назад, не омывшись. «Спустите парус, злосчастные люди!» — закричал он. Подчиненные исполнили приказание. «Бросьте в море все, что находится на корабле!» — продолжал капитан; потом он спустился к воде и вернулся назад вне себя от ужаса. «О купцы! — воскликнул Аллама. — Что дороже вам: ваше добро, которое вы тысячу раз можете себе вернуть, или ваша жизнь, которую нечем заменить?» — «Но что случилось с нами? — удивились купцы. — Что заставляет тебя так говорить? Ветер спокоен, море безмятежно, мы плывем в безопасности, в мире под сенью властителя мира...» Но Аллама сказал им: «Будьте же вы свидетелями друг перед другом, и пусть моряки будут мне свидетелями против этих купцов, что я предостерег их до наступления беды, но они не вняли моему совету. Теперь оставляю вас на милость Аллаха всевышнего». С этими словами Аллама приказал подать себе лодку и спустился туда со своими подчиненными, захватив воды и провизии на дорогу. Но когда купцы увидели, что капитан действительно покидает их, они закричали: «Вернись! Мы сделаем все, что прикажешь!» — «Клянусь Аллахом! — ответил Аллама, — я возвращусь только тогда, когда вы бросите все свое имущество в море, добровольно, собственными руками». Купцы собственноручно бросили в воду все свои товары как ценные, так и дешевые; и на судне ничего не осталось, кроме людей, воды и провизии. Тогда капитан поднялся обратно. «О если бы вы знали, — сказал он, — что случится с кораблем и с вами в течение этой ночи! Очиститесь, молитесь, обратитесь к господу вашему с чистосердечным раскаянием, просите у него помилования!» Купцы так и сделали.

Когда наступила ночь, Аллах преславный растворил небесные врата и черный вихрь наполнил все пространство между небом и землей. Волны морские вздымались до неба и опускались до дна; корабли тонули повсюду — и у берегов, и в открытом море; только немногие спаслись от бури. Но этот корабль, с которого люди, по внушению Аллаха, сбросили весь груз, стал легким, [46] подымался вместе с волнами и не тонул, как ни бушевало море. Пассажиры читали Коран, молились и призывали бога, не ели и не пили три дня и три ночи. На четвертый день Аллах всемогущий и великий приказал ветрам стихнуть, а морю успокоиться; прогнал он, преславный, непогоду, по милости могущества своего, известного всем. Тогда моряки спустили с судна лодку, в ней поместились гребцы со своим начальником и поплыли впереди корабля, и тащили его за собой день и ночь. Они подъехали к острову, куда море после бури выбросило обломки судов и снастей и всевозможные товары из самых различных стран. Путешественники пристали к берегу и нашли там собственный груз, который тут же подобрали и погрузили на корабль. Затем они выбрали себе, что хотели из уцелевших товаров, похоронили утопленников и запаслись водой, Когда же подул попутный ветер и наступило время отплытия, путешественники подняли парус и пустились в обратный путь домой. И приехали они невредимыми после благополучного плавания и благодаря приобретенным товарам получили на каждый дирхем десять против прежнего. И нажили они себе счастье и богатство — хвала Аллаху, господу миров!

Слышал я от одного из старых моряков, будто в области Сенф ⁵⁷ есть большая деревня, из которой все жители принуждены были выселиться. Причиной этому была змея, жившая поблизости. Она пожирала скот и даже людей из поселка. Жители, не будучи в силах справиться с ней, переехали в другое место. С тех пор деревня опустела, и никто не возвращался в нее.

Вот что рассказал мне Абу Мухаммад аль-Хасан ибн Амр:

Один капитан во время плавания был застигнут бурей. Заметив какую-то бухту, он укрылся в ней и простоял там целые сутки. На следующее утро к ним выползла по берегу громадная змея — неизмеримой длины и устрашающего вида. Она спустилась в бухту и, проскользнув с быстротой молнии, исчезла на противоположном берегу. После заката она появилась снова и с такой же ловкостью проползла обратно. Это повторялось пять дней подряд. Каждое утро змея уползала, а [47] возвращалась она после заката. На шестой день капитан сказал матросам: «Сойдите на землю и проследите, куда уходит змея». Когда чудовище уползло, матросы спустились на сушу и, пройдя около мили, очутились в лесной чаще. Там они увидели стоячее болото, полное больших и малых слоновых клыков. Матросы пришли и обо всем рассказали капитану. На следующий день он пошел вместе с ними к этому болоту, рассмотрел его и вернулся обратно. С этого дня, как только змея уползала, моряки принимались переносить слоновую кость на судно и работали так до самого возвращения змеи. Они притащили на корабль огромное количество клыков, и, по мере того, как приносили их, выбрасывали из судна все, что не имеет спроса и мало ценится. Около двадцати дней мореплаватели оставались в этом заливе, а потом уехали. Очевидно, эта змея пожирала слонов и оставляла клыки.

В триста тридцать девятом году ⁵⁸ я спросил об этом рассказе, который мне приходилось слышать раньше, капитана Исмаилуйю.

«И я слышал об этом, — ответил он. — Рассказ правдив. В море водятся змеи различных пород, но в воде укус их не причиняет большого вреда. Самые ядовитые змеи живут далеко от воды в сухих землях, в горах и пустынях. Те, например, что водятся в горах Омана, убивают в одно мгновение. Между Сухаром, городом Омана, и горами аль-Йахмад ⁵⁹ есть места, через которые никто не может пройти. Там находится так называемая Змеиная долина. Говорят, что в ней живут змеи длиною в пядь ⁶⁰ и меньше. Когда проезжает всадник, змеи эти пригибают головы к хвостам и прыгают на него; их укус мгновенно убивает, дыхание ослепляет и умерщвляет. Когда по этой дороге проходит путник, они налетают на него со всех сторон на протяжении всего пути. Теперь эта дорога заброшена — и делу конец».

Один мансурец, побывавший в Марекине ⁶¹, — город этот отстоит на несколько фарсахов от Алаусского ⁶² побережья, и в нем живет Лахлу, царь Индии, — рассказал мне, что в местных горах живут маленькие змеи, пятнистые и пыльно-серые. Если змея посмотрит на человека прежде, чем он увидит ее, — она околевает; если [48] одновременно посмотрят друг на друга, — погибают оба. Это самая зловредная из змей.

Рассказал мне Мухаммад ибн Бабишад, что в стране Вак-Вак водятся скорпионы, летающие по воздуху, точно птички. От их укуса у человека пухнет тело и слезает кожа, он заболевает и умирает.

Рассказал мне Исмаилуйя, и другие моряки тоже рассказывали, что в триста десятом году ⁶³ он выехал на своем корабле из Омана в Канбалу ⁶⁴. По дороге ветер усилился и забросил судно в Софалу зинджей ⁶⁵.

«Присмотревшись к этой местности, — говорит капитан, — я понял, что мы попали в страну зинджей-людоедов. Мы были уверены в своей гибели, и потому, остановившись здесь, мы совершили омовения, покаялись богу в своих грехах и прочитали друг другу предсмертную молитву. В это время нас окружили туземцы на своих лодках и заставили въехать в гавань. Мы бросили якорь и сошли вслед за ними на землю. Они повели нас к своему царю. Это был юноша с весьма привлекательным для зинджа лицом и прекрасно сложенный. В ответ на его расспросы мы сказали, что приехали сюда намеренно. “Лжете! — сказал царь, — вы ехали не к нам, а в Канбалу. Это ветер занес вас в нашу страну”. — “Так оно и есть, — признались мы. — Мы солгали только для того, чтобы заслужить твою милость”. — “Разгрузите свои товары и торгуйте, — ответил царь, — никто вам не сделает зла”. Мы развязали свои тюки и стали торговать. Торговля шла прекрасно — без пошлин и без каких бы то ни было налогов. Мы только поднесли царю подарки, а он со своей стороны одарил нас еще богаче.

В этой стране мы оставались несколько месяцев. Когда наступило время отъезда, царь по нашей просьбе отпустил нас. Мы покончили со всеми делами, нагрузили корабль товарами и уведомили царя, что окончательно приготовились отправляться. Царь вместе со своими слугами и придворными проводил нас на берег; он даже спустился в лодку и в сопровождении семи прислужников приехал и поднялся на судно. Но когда они взошли на корабль, я сказал себе: “Этого царя можно продать на оманском рынке за тридцать динаров ⁶⁶, слуги его стоят не меньше ста шестидесяти динаров да одежда их [49] стоит динаров двадцать. Таким образом, мы, не подвергаясь никакому риску, выручим за них по меньшей мере три тысячи дирхемов”. Я крикнул матросам, чтобы они подняли якорь и развернули паруса. А царь в это время дружелюбно прощался с нами и упрашивал нас приехать еще раз, обещая в будущем оказать нам новые милости, если мы только вернемся в его страну. Но заметив, что паруса подняты и судно уже отчаливает, он изменился в лице и сказал: “Вы уезжаете? Так я распрощаюсь с вами, — и приготовился спуститься в лодку. Но мы перерубили канат, которым лодка была привязана, и сказали царю: “Ты останешься с нами. Мы отвезем тебя в нашу страну и там вознаградим тебя за благодеяния и отплатим за все, что ты сделал для нас”. — “О люди, — ответил царь, — когда вы оказались в моей власти, подданные мои хотели вас съесть и забрать ваше имущество, как они это делали с другими. Но я облагодетельствовал вас и не взял от вас ничего; я был настолько милостив, что пришел прощаться с вами на корабль. Воздайте же мне по справедливости, возвратите меня на родину”. Но мы и не задумались над его словами и не обратили на них никакого внимания.

Ветер усилился. Не прошло и часа, как страна этого царя скрылась из глаз; а с наступлением ночи мы выехали в открытое море. Утром мы поместили царя и слуг его вместе с другими рабами — их было около двухсот голов — и обращались с ними точно так же, как и со всеми остальными невольниками. Но царь воздерживался от слав, не обращался к нам больше, ни о чем нас не просил и не смотрел на нас, как будто мы были совершенно незнакомы друг с другом. Приехав в Оман, мы продали царя и его слуг вместе с другими рабами.

[Несколько лет спустя] ⁶⁷ мы снова выехали из Омана в Канбалу, и ветер опять забросил нас в Софалу зинджей; и очутились мы снова в той же самой местности. Так же, как и тогда, нас окружили лодки туземцев; и все это были люди, которых мы знали с того раза. Мы были совершенно уверены в неминуемой гибели. От страха мы даже не разговаривали между собой, а только совершили омовения, прочитали предсмертную молитву и простились друг с другом. Чернокожие снова схватили нас, [50] погнали к царскому дворцу и ввели в него — и вдруг мы увидели, что на престоле сидит тот же самый царь, словно мы только что с ним расстались. При виде его мы пали ниц и лежали неподвижно, не имея сил встать. “Без сомнения, — воскликнул царь, — это мои старые знакомые!” Мы не могли произнести ни слова и дрожали всеми членами. “Подымите головы, — сказал царь. — Я даю вам слово пощадить вашу жизнь и имущество”. Одни из нас поднялись, другие не могли поднять головы, обессилев от стыда. Царь успокаивал нас ласковыми словами, пока мы все не поднялись, все еще не смея взглянуть на. него от страха, стыда и смущения. “Ах вы предатели! — воскликнул царь, когда мы, ободренные его обещанием, пришли наконец в себя. — Чего я только не делал для вас! И как вы мне отплатили!” — “Прости нас, царь! Помилуй нас!” — воскликнули мы. — “Я простил вас, — ответил он. — Торгуйте, как торговали в прошлый раз; вам не будет помехи”. Мы не верили своим ушам от радости и даже подозревали, что царь хитрит, желая, чтобы мы перевезли на берег свои товары. Разгрузив судно, мы поднесли ему ценный подарок, но царь не принял его. “Я слишком презираю вас, чтобы принимать ваши дары, — сказал он нам. — Я не возьму от вас ничего, потому что не хочу осквернить свое имущество, ибо все, что принадлежит вам, нечисто”. Мы остались торговать; а когда настало время отъезда, царь по нашей просьбе разрешил нам отплыть.

Окончательно собравшись в путь, я уведомил его об этом. “Идите, — ответил он, — да хранит вас Аллах всевышний!” — “О царь, — сказал я, — ты осыпал нас благодеяниями, а мы отплатили тебе изменой и насилием. Каким же образом ты спасся и как вернулся к себе на родину?” — “Когда вы продали меня в Омане, — ответил царь, — владелец мой привез меня в какой-то город, называемый Басрой, — и он описал нам этот город. — Там я научился молитве и посту и кое-чему из Корана. Потом хозяин продал меня другому. Новый владелец привез меня в город арабского царя, называемый Багдад, — и он описал нам Багдад. — Там я научился правильно говорить, изучил Коран и стал молиться с народом в мечетях. Между прочим, я видел халифа по имени [51] аль-Муктадир. На второй год моего пребывания в Багдаде из Хорасана ⁶⁸ приехали на верблюдах какие-то люди. Я спросил их, зачем они прибыли сюда, и путешественники ответили мне, что направляются в Мекку ⁶⁹. “Что это за Мекка?” — спрашиваю я. — “Там находится священный божий дом, к которому люди совершают паломничество”. И когда они рассказали мне про этот дом, я сказал себе, что непременно за ними последую. Я рассказал хозяину обо всем услышанном, но понял, что он не хочет ехать туда, да и меня не отпустит. До отъезда паломников я притворился, будто забыл про это, но, как только они вышли из города, последовал за ними. Я присоединился к кучке паломников и прислуживал им в дороге, а они кормили меня, научили обрядам, которые совершают паломники, и дали два платья для ихрама ⁷⁰. С божьей помощью я исполнил хаджж. Боясь, что, если я вернусь в Багдад, мой хозяин схватит и убьет меня, я присоединился к другому каравану и отправился в Египет. В дороге я прислуживал спутникам, а они делились со мной пищей и довезли меня до самого Египта. Там я увидел пресное море, которое они называют Нилом, и спросил, откуда оно течет. Мне ответили, что истоки его находятся в Стране Зиндж. “А в каком именно месте?” — “В египетской области Ассуан ⁷¹, на границе земли чернокожих”. Я отправился вверх по течению Нила и таким образом переходил из страны в страну, питаясь подаянием людей. Так я странствовал, пока не попал к чернокожему племени, которое меня не знало. Люди эти связали меня и, возложив на меня непосильную работу, погнали вместе со слугами. Я сбежал от них и попал к другим чернокожим; те продали меня, и я опять бежал. Так продолжалось с того момента, как я покинул Египет, до тех пор, пока я не пришел в какую-то землю на границе зинджей. Тут я переоделся и начал скрываться. Несмотря на все ужасы, испытанные мной после того, как я покинул Египет, приближаясь к собственной стране, я боялся за свою жизнь, как никогда. Я говорил себе: “Верно, в мое отсутствие воцарился кто-нибудь другой. Он владеет страной, и ему повинуется войско; отнять у него власть — дело нелегкое. Если я покажусь или если кто-нибудь узнает о моем прибытии, [52] меня отправят к этому царю, и он прикажет меня казнить; или кто-нибудь из сторонников дерзнет и снимет с меня голову, чтобы заслужить его дружбу”. Эти мысли наполняли меня невыносимым ужасом. В течение дня я скрывался, а по ночам шел по направлению к родине так быстро, как мог. Наконец я добрался до моря и переодетый сел на судно. Корабль останавливался в различных странах, и вот однажды ночью я высадился на родном берегу. Встретив какую-то старуху, я начал ее расспрашивать: “Справедлив ли царь, который управляет вами?” — “Клянусь богом, сын мой, — ответила мне старуха, — нет у нас царя, кроме бога”. И она рассказала мне все, что случилось с их царем; а я изображал удивление, как будто ничего не знал обо всем этом и точно не обо мне шла речь. “Подданные, — продолжала старуха, — решили не выбирать другого царя, пока не получат верных известий о том и не отчаятся увидеть его живым. Прорицатели сообщили им, что царь жив и здоров и находится в стране арабов”. На следующее утро я вошел в этот город и вступил в свой дворец. Семью свою я нашел такой же, как оставил, но все они пребывали на ковре печали, как и мои вельможи. Я рассказал им свои приключения; все они радовались и изумлялись и по моему примеру приняли ислам. И вернулся я к царской власти за месяц до вашего приезда; теперь я радуюсь и ликую, что бог облагодетельствовал меня и моих подчиненных благословенным исламом и верой, научил нас молитве, посту ⁷², хаджжу и тому, что дозволено и запретно. Таким образом, я достиг того, чего еще никто в Стране Зинджей не достигал. Вас же я простил потому, что вы первые были причиной моего обращения. Но кое-что осталось у меня на совести: молю бога простить мне этот грех”. — “В чем дело, царь? — спросил я его. — “Это мой багдадский владелец, от которого я сбежал в хаджж без его разрешения и согласия. Если бы мне найти верного человека, я послал бы хозяину выкуп за себя и таким образом освободился бы. Если бы вы были порядочными и надежными людьми, я переслал бы эту сумму через вас; я дал бы хозяину в десять раз больше, чем он заплатил за меня, чтобы вознаградить его за напрасное ожидание. Но вы — коварные [53] изменники...”. С этими словами царь простился с нами. “Идите, — сказал он. — Если вы когда-нибудь вернетесь сюда, я буду обращаться с вами точно так же и даже лучше прежнего. Скажите мусульманам, чтобы они приходили к нам как братья, теперь мы сами стали мусульманами. А провожать вас на корабль я больше не стану”. Мы простились и ушли».

Говорят, что в странах зинджей прорицатели и гадальщики очень искусны и умны. Вот что мне рассказал об этом Исмаилуйя со слов одного капитана:

«В триста тридцать втором году ⁷³, — говорил этот капитан, — я приехал к зинджам. Там какой-то прорицатель спросил, сколько у нас кораблей; я ответил, что всего шестнадцать. И сказал гадатель: “Пятнадцать из них благополучно прибудут в Оман. Один корабль разобьется; три человека с него спасутся. Они испытают много бедствий, прежде чем вернутся на родину”. Настал день, — продолжал рассказчик, — и мы все вместе отправились обратно. Мой корабль отчалил последним, и я прибавлял ходу, чтобы нагнать суда, отплывшие первыми. На третий день я увидел вдали что-то черное, похожее на остров. Стараясь ускорить ход, я не убавил паруса, огибая это препятствие. А течение в этом море очень быстрое; и вот я не успел опомниться, как судно ударилось об этот предмет. Это было какое-то морское животное. Едва корабль коснулся чудовища, оно раздробило его одним ударом хвоста. Спаслись в лодке только я, мой сын, да корабельный писец. Мы выбрались на один из островов Дибаджата ⁷⁴ и провели там шесть месяцев, не имея возможности уехать. И много случилось с нами несчастий, прежде чем мы добрались до Омана. А все остальные пятнадцать судов волей Аллаха всевышнего прибыли благополучно».

Аль-Хасан ибн Амр и другие лица со слов индийских шейхов сообщили мне разные сведения о птицах Забеджа, Кхмера ⁷⁵, Сенфа и других индийских стран. Самый большой кусок пера, который я когда-либо видел, это нижняя часть ствола пера, показанная мне Абу-ль-Аббасом ас-Сирафи. Этот кусок был длиною около двух локтей; казалось, он мог вместить целый мех воды.

А капитан Исмаилуйя рассказывал мне, что где-то [54] в Индии, в доме одного крупного купца, он видел ствол пера, в который наливали воду, точно в большой кувшин. «Не удивляйся! — продолжал Исмаилуйя, видя мое изумление. — Один из капитанов Зинджа рассказывал мне, будто у сирского царя ⁷⁶ он видел ствол пера, который вмещал двадцать пять мехов воды».

Абу-ль-Хасан Али ибн Шадан ас-Сирафи рассказал мне со слов какого-то ширазца, будто целое село в окрестностях Шираза ⁷⁷ было опустошено одной птицей. «Как же она опустошила его?» — спросил я рассказчика.

«Говорят, — ответил он, — что однажды птица эта упала на крышу одного дома в поселке, продавила ее и провалилась внутрь. Люди, находившиеся в доме, с криком выбежали вон. Поселяне собрались, вошли в дом и нашли там птицу, заполнившую все помещение своим телом. Птица была тяжела и не могла подняться, а взять ее оттуда было невозможно. Поэтому жители поселка сначала избили ее, а затем зарезали и тут же в доме рассекли на части. Мясо они поделили между

собой, и каждому досталось около семидесяти ратлеи ⁷⁸, да около ста ратлеи отложили для сельского старосты, который жил в доме, куда попала птица; за день до этого он уехал с тремя односельчанами по какому-то делу хозяина деревни. Всю остальную часть дня жители варили это мясо и ели его всеми семьями; на следующее утро они все заболели. Когда староста вернулся и узнал о случившемся, он и его спутники отказались от этого кушанья. Через четыре или пять дней все поселяне умерли; никто из попробовавших мясо этой птицы не остался в живых. Поселок опустел, староста уехал оттуда, и никто больше не возвращался в заброшенную деревню. Мы предположили, что эта птица индийской породы. Она, должно быть, съела какое-нибудь ядовитое животное, а когда яд начал жечь ее тело, она стала носиться по воздуху. Пролетая ночью над этим поселком, птица отяжелела, не могла больше подниматься и держаться в воздухе и упала на землю».

Многие капитаны рассказывали мне, что в Софале зинджей есть птицы, которые хватают зверей клювом или когтями и подымают их в воздух. После этого [55] птица кидает зверя на землю, а когда он разобьется насмерть, опускается вниз и пожирает его. Я слышал также, в Стране Зинджей птицы бросаются на больших черепах, хватают их и подымают в воздух, а потом бросают вниз, на скалу или на гору, так что они разбиваются; затем птицы кидаются на черепаху и пожирают ее. Каждая такая птица может съесть за один день, если ей попадется, пять или шесть черепах, но при виде человека она обращается в бегство: так безобразны жители этой страны.

Капитан Исмаилийя рассказывал мне, будто в высотах Зинджа есть золотые копи; земля там песчаная — ведь большинство рудников имеют песчаную почву. Роясь там в поисках золота, люди часто натыкаются на подземный слой, пронизанный ходами вроде муравьиных. Из ходов выползает множество муравьев, каждый величиной с кошку; их разрубают на части и едят. В триста шестом году ⁷⁹ эмир Омана Ахмад ибн Хилаль среди прочих подарков привез аль-Муктадиру черного муравья с кошку величиной, сидевшего в железной клетке на цепи. Муравей этот околел по дороге, около Зу-Джабала ⁸⁰. Его положили в алое и доставили целым в Город Мира; и видел его аль-Муктадир и все жители Багдада. Говорят, этого муравья кормили каждый день, утром и вечером, двумя минами рубленого мяса.

Мухаммад ибн Бабишад рассказывал мне со слов людей, посещавших землю Вак-Вак, будто в этой стране растет большое дерево, листья которого круглы, а иногда продолговаты. Плод этого дерева напоминает тыкву, но размером он больше и имеет вид человеческого лица. Качаясь от дуновения ветра, эти плоды издают звук; внутри они наполнены воздухом, точно плоды ошара ⁸¹; если срезать их с дерева, воздух тотчас же выходит, и остается одна кожура. Иногда приезжий матрос соблазнится видом такого плода и срежет его с ветки, чтобы увезти с собой. Но воздух тотчас же выходит оттуда, и остается одна оболочка, черная, как дохлый ворон.

С Мухаммадом ибн Бабишадом я говорил об обезьянах и о том, что про них рассказывают. Он сообщил [56] мне много интересного из этих рассказов и, между прочим, передал следующее:

В области Сенфина ⁸², в долине Ламери и долине Какола ⁸³ водятся обезьяны необыкновенной величины. Каждый отряд этих животных имеет начальника, который превосходит всех остальных крепостью телосложения. Обезьяны часто выходят из своих лесных чащ на проезжие дороги; они бьют путешественников и не дают им проходу, пока не получат какое-либо домашнее животное — овцу или корову — или еще какую-нибудь пищу.

Комментарии

1 Коран, сура 96, 3 — 5.

2 Коран, сура 9,33 и сура 48,28.

3 Басра — город и порт на юге Ирака, на западном берегу р. Шатт аль-Араб, в 90 км от Персидского залива. Основана в 635 г. при завоевании арабами Ирака. В середине X в. была завоевана персидской династией Буидов. В средние века была важнейшей гаванью, через которую шла торговля с Индией и Дальним Востоком.

4 ... ан-Наджирами — из Наджирама. Наджирам — приморский город в Западном Иране.

5 Мансура — город, основанный арабами на р. Инд, севернее устья. С 871 г. стала главным городом Синда, правители которого только номинально признавали власть халифа. Омар ибн Абд аль-Азиз, отец правителя Абдаллаха, о котором говорится в тексте, захватил власть, убив своего предшественника.

6 288 г. хиджры (мусульманской эры) соответствует 900 г. н. э.

7 Шейх — буквально старик. В арабских странах — глава рода; деревенский старшина; один из руководителей ремесленно-цеховых организаций и торговых корпораций мусульманского средневекового города.

8 Название области Ра произошло, вероятно, от искаженного санскритского раджа — царь.

9 Кашмир — горная область на севере Индии. В VII — XI вв. Кашмир был одним из важнейших государств Индии. Неизвестно, к каким именно частям его относятся названия Верхний и Нижний Кашмир, упоминаемые в тексте.

10 270 г. хиджры соответствует 883 — 884 г. н. э.

11 Ирак — вероятно, Ирак Аджами, или Ирак Персидский — область Среднего Ирана.

12 Касыда — основная композиционная форма арабской поэзии с устойчивой структурой: первая часть — любовного содержания, вторая — описательная, третья — панегирическая. Эта форма выработалась в доисламской поэзии и просуществовала до нового времени.

13 Йасин — название тридцать шестой суры Корана.

14 Коран, сура 36,78 — 79.

15 Мина — мера веса, около 900 г.

16 ... ас-Сирафи — т. е. из Сирафа. Сираф — средневековый порт с большой и глубокой гаванью на северном берегу Персидского залива. С первых веков нашей эры был одним из важнейших центров морской торговли. В IX в. до Сирафа доходили большие китайские суда, осадка которых не позволяла входить в мелководную гавань Басры. В конце X в. значение Сирафа несколько падает за счет усиления Омана.

17 Страны Золота, или Страна Золота, — так арабы называли западную часть Индокитая и острова Малайского архипелага.

18 Серендиб — арабское название острова Цейлон. Серендибские заливы — побережье Индостана против Цейлона. Здесь много речных долин, оканчивающихся заливами.

19 Арабская миля — 750 м.

20 Барид — буквально почтовая станция. Вместе с тем — расстояние между двумя почтовыми станциями, равное приблизительно трем-четырем фарсахам (см. прим. 26).

21 Канудж (Канаудж) — область в Северной Индии в среднем течении реки Ганг.

22 Арека — род пальм, распространенный от Индии до Новой Гвинеи. Одна из ее разновидностей — катеху имеет плод величиной с куриное яйцо, содержащий внутри семя, называемое 6етелев, или арековый орех; это семя употребляется для жевания (см. прим. 135).

23 Забедж, или Забадж, — так арабы называли западную часть Малайского архипелага. Забеджем могли называть также о-в Суматра, на котором был центр государства Шри Виджайя (см. прим. 171).

24 Ламери — северная часть острова Суматра.

25 Острова Вак-Вак — некоторые исследователи полагают, что арабские географы называли так Японию; другие считают, что это Мадагаскар или остров Суматра.

26 Фарсах — мера длины, примерно 5,7 км.

27 300 г. хиджры соответствует 912 — 913 г. н. э.

28 Оман — так называли в средние века главный город области Оман на востоке Аравийского полуострова у входа в Персидский залив. Вероятно, это другое название Сухара (см, прим. 59). Оман играл видную роль в торговле с Индией и странами Дальнего Востока.

29 Дирхем — мелкая серебряная монета, первоначально составлявшая 1/20 динара.

30 Море Зинджей — часть Индийского океана у восточного берега Африки. Зинджами арабы называли негров. Страной Зинджей называлось восточное побережье Африки к югу от Абиссинии.

31 Океан Самарканда (Самаркандское море) — неясно, о каком море идет речь.

32 Валь — кит.

33 Йемен — южная часть Аравийского полуострова.

34 310 г. хиджры соответствует 922 — 923 г. н. э.

35 Аль-Муктадир — халиф династии Аббасидов (908 — 932 гг.).

36 Аден — город в южной части Аравийского полуострова у входа в Красное море. В средние века Аден был крупным торговым центром.

37 Джидда — город на западном берегу Аравийского полуострова на Красном море. Мусульманские паломники, совершавшие хаджж и путешествовавшие в Мекку морем, обычно прибывали в этот порт.

38 Зейла — портовый город на восточном побережье Африки к югу от Баб эль-Мандебского пролива.

39 Хаджж — паломничество в священный город Мекку. Одна из пяти религиозных обязанностей мусульман (см. прим. 56).

40 Море Малагу — можно предположить, что речь идет о какой-то части Южно-Китайского моря.

41 Канопус, или Каноп, — звезда первой величины в созвездии Киля. В Европе видна только на юге.

42 Средневековые арабские географы полагали, что земля имеет вид плоского круга, окруженного черным океаном.

43 Кадикс — портовый город в Южной Испании. Андалусией (аль-Андалус) арабы называли Пиренейский полуостров.

44 В тексте пропуск.

45 Фелу — вид лодки, распространенный в Красном море.

46 Фансур — область на западном побережье Суматры.

47 Канад — род рыбы.

48 Науруз — день иранского Нового года, празднуется в день весеннего равноденствия 21 марта.

49 Хабеш — Абиссиния. Море Хабеша, или Берберское море, — Аденский залив и часть Индийского океана у Сомали.

50 Наснас — сказочное обезьяноподобное существо.

51 Айла — город на берегу Акабского залива. Залив Айла — Акабский залив.

52 Персидское море — Персидский залив.

53 Така — неизвестная местность.

54 В арабском тексте пропуск, восстановленный переводчиком по догадке.

55 Страна Бахам — неизвестно, какая местность имеется в виду.

56 Для мусульман обязательны пять ежедневных молитв: первая молитва при восходе солнца, вторая — в полдень, третья — в послеполуденное время, четвертая — после заката, пятая — с наступлением темноты. Перед каждой молитвой совершаются омовения, предписываемые обрядом.

57 Сенф — область, примыкающая с севера к Сиамскому заливу.

58 339 г. хиджры соответствует 950 — 951 г. н. э.

59 Сухар — большая торговая гавань в юго-восточной части Омана. Горы аль-Йахмад лежат западнее Сухара.

60 Пядь (шибр) — мера длины, 22,5 см.

61 Марекин, или Манкир, — испорченное Маньякхету, название столицы государства Раштракутов, которое арабы называли царством Бальхара (от искаженного титула раштракутских правителей — «валлабхараджа»).

62 Алаусское (Ларское) побережье — западный берег Индии.

63 310 г. хиджры соответствует 922 — 923 г. н. э.

64 Канбалу — остров в Индийском океане к востоку от побережья Африки. Судя по содержащимся в арабских источниках описаниям, это Занзибар. Некоторые исследователи отождествляют Канбалу с Мадагаскаром.

65 Софала зинджей — область, населенная негритянскими племенами, на восточном берегу Африки против острова Мадагаскар.

66 Динар — золотая монета, широко распространенная в средние века в странах мусульманского Востока. Вес ее был равен 4,25 г. Ценность динара значительно колебалась в различные эпохи.

67 Восстановлено переводчиком.

68 Хорасан — область на северо-востоке Ирана.

69 Мекка — священный город мусульман в западной части Аравийского полуострова, недалеко от Красного моря. Храм Кааба, находящийся в Мекке, был центром культа у арабов еще в доисламский период; после победы ислама он сделался мусульманской святыней.

70 Ихрам — вступление во время хаджжа на священную для мусульман землю в Мекке и надевание ихрама — специальной одежды, состоящей из двух кусков материи, покрывающих верхнюю и нижнюю часть туловища.

71 Ассуан — область и город в Верхнем Египте.

72 Пост в месяце рамадане (9-й месяц лунного года), одна из пяти основных обязанностей мусульманина.

73 332 г. хиджры соответствует 943 — 944 г. н. э.

74 Острова Дибаджат — см. прим. 181 и 182.

75 Кхмер (арабское Кимар или Комар) — Камбоджа. В IX — XIII вв. государство Кхмер было одним из самых мощных государств Индокитайского полуострова. Правители Кхмера подчинили себе всю южную часть полуострова.

76 Сира — неизвестная местность, находившаяся, возможно, в Африке.

77 Шираз — город в южной части Ирана.

78 Ратль, или ритль, — мера веса, равная 144 дирхемам, или 449,28 г.

79 306 г. хиджры соответствует 918 — 919 г. н. э.

80 Зу-Джабала, или Джабала, — местность, вероятно, находившаяся в Хиджазе — области в юго-западной части Аравийского полуострова, простирающейся вдоль побережья Красного моря.

81 Ошар, или ошур, — гигантское дерево, растущее в Африке и в западной Азии. Плоды его известны под именем «содомских яблок». Они напоминают большие яблоки, но внутри пусты.

82 Сенфин — область, по-видимому, на острове Суматра.

83 Какола — область в центральной части острова Суматра в долине реки Ангкола.