ИОГАНН БУРХАРД

ДНЕВНИК О РИМСКИХ ГОРОДСКИХ ДЕЛАХ

DIARIUM SIVE RERUM URBA NARUM COMMENTARII 1483-1506 IOANNIS BURCHARDI

Об этом было дано знать папе послом флорентийским в святой четверг утром. Посол просил папу удостоить указать, чтобы была отправлена разрешительная булла флорентийскому народу, уже отлученному за то, что он наложил в своей ярости руки на монастырь св. Марка и на самих братьев, а на иных напал, других убил, даже пресвитеров и прочих тяжело обидел. Святейший папа наш тотчас же указал позвать секретаря и поручил ему, чтобы булла была отправлена без промедления; в тот же день, 12 апреля, она была изготовлена и передана послу вечером того же дня; он послал ее во Флоренцию; прибыла она туда на следующий день — 13-го около 18 часов.

В четверг великой седмицы высокочтимый синьор кардинал Лиссабонский служил торжественную литургию в большой капелле с соблюдением обычных обрядов. Папа омыл ноги бедным по обычному чину. После чтения евангелия синьор Маркезин Станга, посол миланского князя, подал воду для рук папы.

Поздно 21 апреля или даже ночью был арестован в своей комнате во дворце апостолическом почтенный во Христе отец наш Петр Аранда, епископ Калаоры, заведующий апостолическим дворцом, и приставлена была к епископу стража, чтобы он не выходил из своей комнаты, вплоть до четверга 26 апреля, когда он был приведен к святейшему папе нашему и после продолжительного разговора был отведен в комнаты между двумя личными садами папы, недалеко от перехода, который идет к замку св. Ангела от сказанного дворца; там этот епископ усердно охранялся конюшими и другими почти до середины сентября. Причина ареста заключалась в том, что сказанный епископ был заподозрен в ереси, в маранстве и тому подобном. У него было много домашних врагов.

В четверг, 10 мая, совершалось отпевание короля французов в церкви их странноприимного дома; литургию совершал Иеремия, епископ Ассизский, в присутствии пяти кардиналов. После служения высокочтимый кардинал св. Дионисия устроил обед служившему, нам, чиновникам и певчим папы, которые пели службу: нам за своим столом, а певчим за другим столом, однако в той же палате. Свечи в церкви были плохо сработанные, как обычно бывает при отпевании. [195]

Выше я говорил об аресте брата Иеронима во Флоренции с двумя другими братьями его по ордену, но из-за моих дел не мог хорошо следить, поэтому добавлю то, что тогда не мог выяснить. Брат Иероним, заключенный в тюрьму после того, как был подвергнут семи вопросам и пыткам, умолял о милосердии, предлагал сказать и написать все, в чем согрешил. Снятый с пыток и помещенный снова в тюрьму, он получил бумагу и чернила и изложил на 80 листах с лишним, как говорили, свои преступления и провинности.

В понедельник, 23 июля, Бартоломео Флоридо, бывший архиепископ Флорентийский, домашний секретарь святейшего папы нашего, скончался в замке св. Ангела в том месте, где был арестован, прося с великой, как я узнал, искренностью и преданностью у спасителя нашего милосердия к прошения, говоря: «тебе одному согрешил и перед тобою зло совершил», и отрицал, таким образом, вину перед папой. Поздно в тот же день он был отнесен в церковь блаженной Марии Траспонтика, без всяких свечей, без провожатых, и там сразу погребен без обрядов или какого-либо церковного чинопоследования. Да упокоится он в мире.

На этих днях состоялось примирение между Орсини и Колонна при посредничестве высокочтимого кардинала св. Северино. И для большего упрочения этого мира были совершены и заключены взаимные браки между обоими этими родами.

В воскресенье, 29 июля, было установлено большое и просторное возвышение перед портиком церкви первоверховного апостола. На это возвышение были допущены 180 маранов для примирения с церковью. Один магистр богословия из ордена проповедников произнес речь на итальянском народном языке о вере сказанных маранов, которые все были испанской нации; среди них был один исповедник св. Франциска, одежду коего он открыто носил. Этот магистр обличал их во всех известных их ошибках, укорял их и наставлял. По окончании этой речи мараны просили прощения и оправдания. Затем управляющий дворцом в латинской речи увещевал их вернуться к правильной вере и доброму житию и рассказал им о наказании, соответственном их поступкам; это увещание он изложил им в нескольких словах по-испански. Потом, когда они стали на колени, им было назначено наказание, чтобы они в порядке попарно отправились в одежде, на них надетой и для этого специально придуманной, к церкви св. Петра для совершения там молитвы; оттуда в том же порядке они должны были итти к церкви монастыря блаженной Марии сопра Минерва, откуда, снявши одежды, каждый мог итги в свое место.

В пятницу, 17 августа, было тайное заседание консистории, в котором высокочтимый кардинал Валенсийский докладывал, что, с наступлением соответствующего возраста, он чувствует [196] в душе склонность к светскому званию; святейший же папа наш желал, чтобы он отдался и возлюбил звание церковное, вследствие чего он и одарил его церковными званиями и бенефициями по мере их освобождения, также выдвинул его на диаконский сан; этой воле папы он не противился. Но так как душа, желание и склонность кардинала Валенсийского постоянно лежали у него к светскому званию, то он просил святейшего папу нашего отнестись особенно благосклонно и разрешить ему, по снятии церковных одежд и сана, возвратиться к светскому званию и вступить в брак; и просил он также высокочтимых кардиналов, чтобы они согласились на это. Вследствие сего и за это он отказывается от церквей, монастырей и каких бы то ни было церковных бенефиций, которыми он обладал, с оставлением всего этого его святейшеству. Все кардиналы общим и единогласным мнением предоставили это освобождение воле и решению святейшего папы нашего.

В тот же день пришел в город вельможный синьор Людовик Вильнев, барон де Транс, камергер, с поручением от имени французского короля сопровождать высокочтимого кардинала Валенсийского во Французское королевство. Он был принят и отведен придворными нашего папы и высокочтимых кардиналов по обычному чину для послов, прибывающих принести покорность святейшему папе нашему.

На этих днях прибыл в город сиятельнейший синьор Альфонс Арагонский, герцог Бишелья, законнорожденный сын принца Салернского божественной памяти Альфонса II Арагонского, в возрасте 17 лет или около того, будущий супруг Лукреции Борджиа, возлюбленной дочери святейшего папы нашего, жены сиятельнейшего некогда дона Джованни Сфорца, властителя Пезаро. Герцогу не был устроен торжественный прием; его встречали только несколько частных людей, посланных ему навстречу святейшим папой нашим. Он ехал верхом в палаццо высокочтимого кардинала св. Марии в Портике, в котором жила донна Лукреция, где он и был гостеприимно встречен. Спустя немного дней он заключил брак с Лукрецией и закончил его плотской связью. Свадьба была совершена в сказанном палаццо без помолвки, не торжественно, а тайно, хотя об этом все знали. В капелле святейший папа наш указал предоставить место синьору Альфонсу на самом возвышении и высказал пожелание, чтобы он все время вечерни и литургии стоял, а не сидел; это место он и сохранил за собой впоследствии по желанию папы.

В понедельник, 1 октября, поутру отбыл из города тайно и без пышности высокочтимый во Христе отец и владыка, синьор Чезаре, кардинал Валенсийский, отправляясь морем во Францию. С ним уезжали вельможный синьор Людовик Вильнев, барон де Транс, камергер короля Франции, посланный [197] королем именно за ним, и Джованни Джордано Орсини, взявший с собой много молодых людей. Говорили, как мне известно, что отправлены большие сокровища; между прочим сообщалось, что очень многие или большинство его коней были в серебряных кольчугах.

1499 ГОД

В лето от рождества господа нашего Иисуса Христа 1499, в 25-й день декабря, по окончании литургии по обычному обряду, папа, до выхода из тайной палаты, созвавши к себе кардиналов, определил меч и шляпу послать христианнейшему королю Франции Людовику XII. Первую воду для рук папы дал посол флорентийский, вторую — посол венецианский, третью — первый из тех двух послов короля и королевы испанских, которые толъко-что прибыли в город, четвертую воду — сиятельнейший Альфонс Арагонский, князь Бишелья, супруг донны Лукреции.

В понедельник, 28 января, синьор Джерардо, генуэзский купец, супруг донны Теодорины, дочери счастливой памяти папы Иннокентия VIII, еще вчера ужинавший с высокочтимым кардиналом Беневента, здоровый и веселый, найден утром в своей постели мертвым и лишившимся жизни от удара, и был он в часы вечерни похоронен с величайшим почетом прелатами и придворными кардиналами, и сопровождали его до сказанной церкви многие из принадлежащих к курии.

В этом году состоялись все карнавальные празднества римлян. В воскресенье, 3 февраля, евреи бежали от ,Кампо ди Фиоре до замка св. Ангела около ворот Бурго на приз — плащ красного сукна, который в тот день дан не был, потому что, как говорили, пробег не был правильным. Поэтому бежали 4 февраля снова перед вечером от Кампо ди Фиоре или от сточного канала между домами высокочтимого синьора вице-канцлера и синьора Короната Планки к площади св. Петра, и завладел плащом тот, кто вчера был первым. Бежали также подростки в тот же день на приз — шелковый зеленый плащ — от капеллы возле моста замка св. Ангела до капеллы св. Петра.

5 февраля, во вторник, после обеда бежали юноши за розовый плащ от вышеназванного канала до первой площади св. Петра.

6 февраля, в среду, бежали старики за плащ красного сукна от капеллы до площади.

7 февраля, в четверг, был праздник, устроенный по обряду римлян; был верхом в маске епископ Туля, вернее — выбранный только быть таковым епископом, синьор Джованни Марадес, тайный постельничий святейшего папы нашего. Его [198] конь слегка задел нескольких римлян; вследствие этого он едва не подвергся нападению, так как его не узнали под маской; однако благодаря вмешательству окружающих пострадавшие договорились с епископом и успокоились. Вследствие этого на следующий день, под страхом тяжкого наказания, было приказано, чтобы впредь никто не пользовался масками, что все-таки не соблюдалось. В тот же день, в четверг или в пятницу, какими-то замаскированными людьми был убит испанский пресвитер, который в Испании_ убил брата одного из них. По городу распространилась молва, что убили меня, потому что он, может быть, одеждою или чем-нибудь другим был схож со мною. Поэтому очень многие из высокочтимых кардиналов, а именно: Неаполитанский, Александрийский, Санта Кроче, Сиенский и Фарнезе, послали узнать правду, а также и многие другие из придворных. Продолжалась эта молва обо мне вплоть до третьего дня. Да удостоит всемогущий бог по своей милости сохранить меня непострадавшим в этой и всякой другой опасности.

В воскресенье, 10 февраля, после обеда в Тестаччио бежали варвары, испанские лошади достались синьору кардиналу св. Северино; второй приз попал бы ему же, если бы едущий на испанской лошади не свалился с нее. Второй плащ получил Джованни Франческо. Потом состоялся праздник быков и кабанов по принятому обычаю; однако без шума и скандала.

Вчера донна Лукреция, дочь святейшего папы нашего, гуляя для развлечения по какому-то винограднику, упала на ровном месте. Она испугалась, и поэтому произошел весьма тяжелый выкидыш зародыша девочки.

В пятницу, 22 февраля, вошли в город через Виридарские ворота около 21 часа почитаемый во Христе отец Роберт, епископ Трекоренский ⁴⁵, вельможный муж Иоанн Цетман Coetman), воин, великий правитель и почитаемый во Христе отец Жан дю Боше (Bochet), обоих прав доктор, протонотарий апостолического престола, посланные в качестве послов сиятельнейшей госпожи Анны ⁴⁶, королевы Франции, герцогини Бретани, для принесения покорности святейшему папе нашему от имени королевы по линии ее герцогства Бретани; послы были приняты и сопровождаемы придворными святейшего папы нашего и высокочтимых кардиналов по обычному чину. Епископ ехал между архиепископом Реджио, правителем города, справа и архиепископом Арелатским ⁴⁷ слева; воин ехал после них между архиепископом Рагузским справа, и послом короля Франции слева; протонотарий на третьем месте между епископом Саморы справа и послом короля неаполитанского слева. Послы миланского и флорентийского герцогов пошли им навстречу и были вместе до дома Пьетро Романо, в котором обычно жил синьор кардинал Гриманы и который отвели для их обитания. [199] Прибытию этих синьоров послов и их приему противились в течение многих дней высокочтимые кардиналы св. Дионисия и Гуркский, ссылаясь на то, что ни в коем случае не удобно, чтобы королева без короля приносила покорность, что этого по правилам не должно быть и ничего не стоит, что сама королева, вдова божественной памяти Карла, французского короля, вступила после отхода послов из Бретани в брачную связь с сиятельнейшим Людовиком, новым французским королем, без согласия коего означенные послы не должны быть приняты. Поэтому указанные послы ранее открытого вступления были призваны к святейшему папе нашему, коему показали, что все делается с согласия короля французов. Когда об этом узнали, то их приняли и оказали им почет.

Предыдущей ночью, 22 февраля, прибыл скороход, через которого было возвещено святейшему папе нашему, что заключен союз между его святейшеством, королем Франции и правительством Венеции. Было также сообщено некоторыми, что Чезаре, сын папы, бывший кардинал Валенсийский, заключил брак с находившейся во Франции дочерью короля неаполитанского и что он его завершил последовавшей плотской связью, однако уверенности в этом не было.

Святейший папа наш ожидал до 10 марта, чтобы Чезаре, некогда кардинал Валенсийский, его сын, заключил и завершил брак с дочерью неаполитанского короля и чтобы о том ему было возвещено; поэтому благословенную во время литургии розу он определил во славу и честь Чезаре, некогда кардинала Валенсийского, сына его святейшества папы нашего. 31 марта, в пасхальное воскресенье, святейший папа наш, облачившись по обычному чину, прибыл торжественным шествием в церковь, намереваясь торжественно служить. Присутствовало 25 кардиналов. Высокочтимый кардинал Сегобрийский сидел последним в ряду кардиналов, епископов и пресвитеров, то-есть непосредственно после высокочтимого кардинала св. Дионисия, хотя его место было не там, а после высокочтимого кардинала Гуркского. Это допущено было вследствие его французской болезни, которой он сильно страдал и вследствие которой он не засвидетельствовал папе обычного почитания.

В субботу, 20 апреля, святейший папа наш получил письма из Франции, уведомляющие его святейшество, что брак между бывшим кардиналом Валенсийским и дочерью синьора д'Альбрэ ⁴⁸ заключен с договором, в котором значилось, между прочим, как говорили, что его святейшество должен дать в приданое 200 000 дукатов и что брак не будет завершен до тех пор, пока его святейшество не назначит брата невесты кардиналом и не объявит об этом.

23 мая прибыл из Франции скороход, который возвестил святейшему папе нашему, что его сын, некогда кардинал Валенсийский, заключил брак с вельможною госпожою д'Альбрэ [200] 12-го числа настоящего месяца и завершил его в воскресенье того же месяца. Прибыл другой вестник с тем, что в троицу, 19-го сего месяца, король Франции принял этого герцога в члены братства св. Михаила, которое является королевским и весьма почетным. Вследствие этого, по указанию и поручению святейшего папы нашего, поздно вечером было зажжено много огней перед домами высокочтимых кардиналов Орсини, св. Дионисия, дочери папы и многих испанцев в знак радости, но и к большому бесчестью и в укор святейшему папе нашему и его святому престолу.

В субботу, 20 июля, около 23 часов сообщено было святейшему папе нашему, что управляющий дворцом бывшего кардинала Валенсийского, который 12 июля, пока было тайное заседание, ходил по залам дворца для развлечения и будто бы от нечего делать, по окончании заседания сел на коня с намерением спешно отбыть через ворота к своему патрону от имени папы с тайными, важными вестями, но был схвачен в Милане герцогом и допрошен, и все тайны были открыты герцогу. Взволнованный этим папа распорядился, чтобы ворота города были заперты и охранялись, а также чтобы впредь никто не выпускался без разрешения правителя города. Близкие же высокочтимого синьора вице-канцлера и посол миланского князя были предупреждены о вышеизложенном письмами самого герцога, которые они получили в это утро или днем. Вследствие этого они убежали из дома вице-канцлера; все слуги и прелаты вывезли свое добро в то же утро. Архиепископ Генуи, епископы Сутри и Алатри, протонотарий Марини и Сфорца вместе убежали в дом высокочтимого кардинала Колонна. Был схвачен и отведен в замок св. Ангела некий Варфоломей, камерарий вице-канцлера. Он был подвергнут наказанию и через некоторое время освобожден. Взволнованный святейший папа наш послал правителя города к кардиналу Колонна и с ним синьора Адриана, прото-нотария, своего секретаря, с требованием от кардинала, чтобы прелатов и 'Марини, протонотария, и Сфорца, которые, как прежде сказано было, все вместе убежали к Колонна, он отослал к его святейшеству. Кардинал в вежливых словах отказался это сделать. Относительно этого между кардиналом и правителем города длилась речь весьма много часов: ответ кардинала был возвещен папе, и возражение папы было сообщено ему. Наконец, видя, что острая опасность уменьшается, кардинал, когда правитель и Адриан были в его комнате, незаметно вышел с прелатами и всеми, кто к нему убежал, и отбыл из города около пяти часов той ночи; он направился в один из своих замков и прибыл в полном здоровье со всеми туда, где был высокочтимый синьор вице-канцлер. Правитель города и Адриан подождали с некоторым недоумением кардинала; поняв, что обмануты, они возвратились к папе, который в возмущении приказал около полуночи позвать во [201] дворец почтенного отца Алоизия, епископа Пезаро, правящего апостолической канцелярией и заместительствующего высокочтимого синьора вице-канцлера, и с почетом задержать в комнате также епископа Мутинского ⁴⁹; папа распорядился стеречь и самого синьора казначея; только в воскресенье, 21 июля, после обеда он освободил и отпустил его к себе домой. В то же воскресенье с утра правитель города, по приказу папы, со своим отрядом, вошел в дом вице-канцлера, и тщательно его обыскал; наконец, после двух часов или около того, ничего в нем не тронув, возвратился в дом свой.

7 августа. Каноники церкви св. Петра за городом желали, чтобы почивший кардинал св. Дионисия был принесен в их ризницу для охраны там, пока удалится народ, чтобы тем временем снять с него новые облачения и одеть в другие — старые. Я запретил это делать и приказал отнести его прямой дорогой в капеллу св. Петронилы, где он был во всем своем облачении и в совершенно новой митре, которую я смог защитить с величайшим трудом. Каноники и бенефициаты желали ее снять и надеть ему другую, не кардинальскую, а старую— епископскую; даже новый ковер, который он имел под собою, остался под ним только вследствие моей охраны. Много помогло мне присутствие высокочтимого кардинала Гуркского, который присутствовал при этом и которого я призывал на помощь, когда это было нужно. Впереди покойного несли его близкие и близкие их близких и друзья 100 свечей, которые я распорядился для этого сделать, и факелы по полфунта и 60 фунтов свечей по 20 и 30 штук в фунте. Из всего этого, как я узнал, ничего не осталось. Достались мне за наше служение прекрасный матрац с подушкой, мыло, а также кусок сукна, положенные сверху ложа.

В четверг, 8 августа, отбыла из Рима через ворота дель Пополо донна Лукреция Борджиа Арагонская, святейшего папы нашего возлюбленная дочь, направляясь в Сполето, в замок, правительницей коего она была назначена святейшим папой нашим, и с нею, слева от нее, Хоффредо Борджиа, герцог Арагонский. Впереди шло много повозок добра, которые папа рассматривал через ворота дворца с верхней галереи. Сама же она и брат, после того как на лошадях подъехали к подножию лестницы церкви св. Петра, низко кланялись с лошадей папе, находившемуся вверху, испрашивая от него прощальное благословение. После того как папа через окно трижды их благословил, они отбыли. Впереди них двигались полным порядком вся придворная стража папы и правитель города со всем своим отрядом. Впереди один мул, на котором была постель с матрацами и покрывалом из кремонского сукна, украшенная цветами и с двумя подушками из белой камки, имеющая сверху прекраснейший навес, который должны нести люди, когда под ним отдыхала донна Лукреция, утомившись на лошади или на муле. Другой мул нес седло, на [202] котором сверху было высокое комнатное красиво убранное кресло со спинкой и подножной скамейкой, покрытыми шелком, чтобы донна Лукреция, сидя там, покойнее ехала. От площади св. Петра до моста св. Ангела сопровождал ее справа посол короля неаполитанского, потом правитель города; за ней следовали попарно прелаты и большая толпа во хвалу и славу святого престола.

В пятницу, 9 августа, было тайное заседание консистории, в котором высокочтимый кардинал Борджиа был провозглашен и объявлен легатом всего христианского мира; после заседания его сопровождали все кардиналы до места его жительства, которое находится в верхней части дворца. В этом помещении ранее жил великий турок, а после него бывший кардинал Валенсийский.

В пятницу, 16 августа, почитаемый отец Андрей из Витербо, протонотарий апостолического престола, направляясь во дворец и апостолическую палату, подвергся нападению возле моста св. Ангела на площади св. Целия со стороны одного витербийского всадника с обнаженным кинжалом в правой руке, острие которого он многократно подносил к протонотарию, слегка ранив его в грудь. Когда стоявшие рядом закричали, то нападавший с криком: «Орсо! Орсо!» умчался и вошел в палаццо высокочтимого кардинала Орсини. Святейший папа наш, выслушав его, покраснел, — видно было, чго он очень сожалел, что дело было сделано так неловко.

Несколько дней тому назад святейший папа наш за какое-то бесчинство приказал заключить почитаемого отца нашего синьора Джованни, протонотария Сермонеты, в замок св. Ангела, а город Сермонету со всем принадлежащим к нему подчинил непосредственно римской церкви.

14 октября в позднее время вернулась в город донна Лукреция Борджиа Арагонская, дорогая дочь святейшего папы нашего, с родным братом, принцем, и герцогом, своим супругом; навстречу им вышло очень много шутов и забавников папского дома и другие, кого назначил его святейшество.

На этих днях святейший папа наш по причине того, что синьоры или викарии Ариано, Пезаро, Имолы, Форли, Камерино и Фаэнцы, а также урбинский герцог, вассалы церкви римской, не заплатили ему и апостолической камере ежегодного обязательного дохода, лишил всех их звания — апостольской властью, а не в заседании — и объявил об этом.

Республика Миланская дала взаймы апостолической камере 45 000 дукатов на этих же днях на отправку вооруженных людей для приведения твердой рукой к покорности означенных городов. Получил означенные деньги от имени римской церкви синьор Чезаре Борджиа, герцог Валенсийский, сын папы, капитан вооруженных сил; относительно возвращения их Миланскому государству дали обязательство высокочтимые кардиналы Борджиа и Санто Пьетро в Винколи. [203]

В воскресенье, 27 октября, в монастыре миноритов умер брат Самсон, главный начальник ордена миноритов, который, как говорили, оставил после себя серебряную утварь, то-есть серебряные вазы, ценою в 1 000 дукатов. В одном месте у него нашли 11 000, в другом — 8 000 и в третьем — 1 080 дукатов. В последнее время сообщали папе, что почивший согласен был за кардинальство пожертвовать 30 000 или 35 000, даже 50 000 дукатов.

В следующую за 31 октября ночь около 9 часов донна Лукреция Борджиа родила ребенка — мальчика; об этом, как говорят, по указанию папы, было возвещено на-дом на рассвете всем кардиналам, послам и всем друзьям.

Каждым кардиналом и послом было дано возвещавшему по два дуката, а также и больше или меньше, как угодно было дающему.

В воскресенье, 3 ноября, около полудня почитаемый отец синьор Лодовико Аньелло (он же Анджело), архиепископ Козенцы, заразившись моровой язвой, расстался с жизнью; наследовал архиепископу Лодовико, который был также и клириком апостольской камеры, по службе клирика синьор Вентура Бенассай сиенский, бывший купец, обслуживающий римскую церковь, который за это назначение заплатил 5000 дукатов.

В среду, 6 ноября, около 17 часов почитаемый во Христе отец Эггерд Дюркооп, шлезвигский епископ, в моем присутствие испустил дух. По окончании заседания я вошел к папе, умоляя его святейшество в присутствии высокочтимых кардиналов Лиссабонского и Сиенского, чтобы он одобрил составленное завещание епископа своей апостолической властью, на что его святейшество согласился. И так как я узнал, что высокочтимый архиепископ, правитель родного города, присутствовавший там же, приказал составить перечень всего добра, оставленного почившим епископом, то сказал об этом его святейшеству, умоляя его удостоить приказать правителю города, чтобы он убрал руки и ни в чем бы не препятствовал завещанию. Ответил мне его святейшество, что правитель города хорошо сделал; он подозвал его к себе и тайно на ухо поручил ему поискать денег и каких-либо других ценностей, а найденное передать самому папе. Правитель города, возвращаясь из дворца в свой дом, указал исполнителям банка Ульриха Фуггера и братьев, обслуживающего римскую курию, под угрозой тяжелой кары, без позволения его святейшества никому никаких денег, принадлежащих умершему епископу, не давать и не вручать. То же было сделано по отношению к большинству купцов. По истечении многих дней его святейшество ясно понял, что никаких денег епископа в банках нет в виде вложения, но я получил некоторую сумму денег по векселям, которыми завладеть без насилия правитель города не мог. [204]

В понедельник, 11 ноября, был крещен в базилике св. Петра в капелле Сикста IV высокочтимым кардиналом Неаполитанским рожденный от Лукреции Борджиа, дочери святейшего папы нашего, сын Родриго ⁵⁰.

Во вторник, 12 ноября, почитаемый во Христе отец (Бруни) Генри, архиепископ Тарента, и Аккурсий де Петра, чиновник коллегии высокочтимых кардиналов, подарили от имени этой коллегии ребенку Лукреции две серебряных конфетницы с 1 200 дукатами, то-есть в каждой конфетнице по 600 дукатов, хотя никто из кардиналов в этом не участвовал, за исключением одного Неаполитанского.

Несколько дней тому назад турки вторглись в патриаршество Аквилейское венецианского владения и обезлюдили его, деревни сожгли и нанесли большой ущерб; то же они сделали с двумя деревнями, подвластными королю римскому.

В понедельник, 18 ноября, Чезаре Борджиа Арагонский, герцог Валенсийский, сын папы, некогда кардинал Валенсийский, тайно с одним только камерарием и братом синьора Джованни Марадеса вернулся в город во дворец папы, с которым оставался до четверга, 21 числа, когда поутру отбыл и тайно сопровождаемый войсками папы, поехал к Имоле, которую; немного спустя взял приступом вместе с замком, а сыновей бывшего графа Джироламо Риарио ⁵¹, родственников высокочтимого кардинала св. Георгия, владельцев того города, насильственно обобрал.

Поздно вечером в тот же день некий Томазий из Форли, музыкант папы, был взят вместе со своим сотоварищем и были отведены в замок св. Ангела, где подверглись заключению. Этот Томазий пришел в Рим с отравленными письмами, которые положил в тростник для представления папе под предлогом, что они от Форлийской общины, просящей соглашения с папой. Если бы папа их взял, то получил бы яд и был бы отравлен настолько, что без всякой надежды исцеления через немного дней или часов был бы мертвым. Для получения, доступа к папе Томазий послал принца Скиллаче, сына папы, за своим другом из Форли, музыкантом Хоффредо Борджиа, а потом и за кем-то другим, очередным стражем ворот папского дворца, которым он и сообщил о своем предположении. Это дошло до ушей папы, по приказанию коего все они были заключены в тюрьму и тотчас же, допрошенные полностью, сознались во всем. На вопрос о том, думал ли он, что по совершении такого злодеяния ему никак нельзя будет избежать смерти, он ответил, что у него была сильная вера, что в случае смерти папы города Имола и Форли освободятся от Чезаре, герцога Валенсийского, сына папы, и что была бы умиротворена госпожа этих городов, вдова графа Джироламо, его покровительница, питавшая его с юности; вследствие этого, если бы он мог десять раз умереть, он готов был бы без боязни подвергнуться смерти. [204]

В пятницу, 29 ноября, утром донна Лукреция, дочь папы, вышла после родов из своего дома, вошла в церковь св. Петра; Петр, епископ Каримьолы, поддерживал ее за левое плечо, когда она шла к церкви и когда оттуда возвращалась домой. Литургию ей совершал он. Я узнал также, что донна Лукреция была поздно вчера с папой, своим родителем.

В воскресенье, 8 декабря, почитаемый во Христе отец Стефано, епископ Катанцо, служил торжественную литургию в большой капелле. На эту литургию с папой пришел высокочтимый кардинал Монтереале, который имел французскую болезнь и в течение двух лет или более не показывался открыто.

В среду, 11 декабря, ночью пришли новости к его святейшеству, что Чезаре, герцог Валенсийский, занял замок Имола и силой подчинил его себе.

1500 ГОД

В лето 1500, 1 января, в среду, торжественная литургия была совершена в большой капелле дворца кардиналом Александрийским в присутствии папы. Слово было произнесено Микаэле Ферно из Милана довольно посредственно. После литургии его святейшество отец наш подозвал к себе преосвященного брата во Христе архиепископа Рагузы; воздав хвалу его добродетелям, он назначил его заведывающим апостолической канцелярией и заместителем вице-канцлера. Архиепископ благодарил его святейшество и поцеловал его ногу.

После трапезы папа отправился, точнее — был вынесен, из своего дворца по аллее в замок Ангела. Там он увидел свою дочь Лукрецию Борджиа, проезжавшую верхом мимо замка и направлявшуюся, как я думаю, в латеранскую церковь. Ее сопровождало около сотни всадников, из которых пятьдесят находились впереди нее. Последним из них, непосредственно перед ней, был Петр, епископ Кариньолы, по правую сторону которого находился некий барон, а по левую — одноглазый Орсини, муж Юлии Фарнезе ⁵², сестры достопочтенного кардинала Фарнезе, за которым следовала донна Лукреция, имея по левую от себя руку Альфонса Арагонского, своего мужа. Позади них ехал брат достопочтенного кардинала Борджиа, комендант папского дворца, имея с правой и левой стороны по женщине, за которыми следовало много других женщин, из которых каждая имела слева от себя кого-либо из дворян или военных. Все сие — во славу и честь святой римской церкви.

Позже, 12 февраля, в среду, апостолическая палата продала донне Лукреции укрепленный город Сермонету, с замком [205] и всеми угодиями, за сумму в восемьдесят тысяч дукатов, каковую сумму названная палата и получила непосредственно от донны Лукреции.

Во вторник ночью, 14 января, в город пришло известие, что крепость Форли, вследствие военной хитрости, после приступа перешла во власть герцога Валенсийского, а графиня, жена графа Джироламо. Риарио, была взята в плен. Все остальные были перебиты.

В понедельник, 27 января, в первой зале апостолического дворца состоялось открытое заседание консистории для принятия верноподданности от послов короля и королевы наваррских. Посол назвал папу родственником своего короля. Я не знаю, откуда происходит это родство. В своем ответе пала признал себя родственником короля; он добавил, что волей провидения суждено укрепить это родство новым браком.

Папа был перенесен в консисторию на престоле и таким же образом был отнесен в свои палаты. Говорят, что супруга валенсийского герцога, сына папы, приходится сестрой названному королю.

26 февраля все кардиналы, по приказанию папы, получили извещение — выслать сегодня в 19 часов их свиты к воротам Санта Мариа дель Пополо навстречу сиятельнейшему валенсийскому герцогу, возвращавшемуся в город.

В среду, 25 марта, его святейшество решил даровать в четвертое воскресенье поста сиятельнейшему Чезаре Борджиа, валенсийскому герцогу, розу, назначив его главнокомандующим и знаменосцем святой римской церкви. Посему он поручил нам, моему сотруднику Бернардино и мне, сделать соответствующие приготовления. Но он заранее письменно сделал моему сотруднику предписания, которыми мы должны руководствоваться.

За последние дни месяца мая святейший отец наш установил особый налог с дохода: с евреев — двадцатую часть, уплачиваемую ежегодно в течение трех лет, с духовенства — десятую часть, уплачиваемую на тех же условиях. Это мероприятие он провел апостолическими грамотами, прибитыми на дверях канцелярии и опубликованными затем в городе. Вот содержание этих грамот:

«Епископ Александр, раб рабов, в память во веки веков. Имею непрестанное попечение о процветании всех церквей, наше постоянное желание — видеть всех верующих во Христа восходящими от силы в силу. Но бедствия нашего времени и жестокое преследование, коему подвергают верующих во Христа вероломные турки, враги христианского имени, побуждают нас принять новые мероприятия, которые — всемогущий господь бог, испытующий сердца, тому свидетель — противны нашим обычаям и намерениям. Мы верим, что духовные лица и все верующие во Христа окажут не только без ропота, но и со тщанием свое великодушное содействие в защите веры, [207] которую они исповедали при святом крещении, и для спасения христианства. Вероломнейшие турки, враги христианского имени, жаждущие крови верующих во Христа и желающие подчинить христианские земли под свое иго, бросили могущественный флот и многочисленную армию против Венеции и нашего возлюбленнейшего сына Августина Барбадико, ее дожа. Они вторглись во многие города, увели тысячи душ в жестокое пленение и предали множество мест опустошению огнем и мечом. Если мы не искореним этого зла быстрыми мерами, то можно опасаться, что вероломнейшие турки, возгордившись своими победами и видя, что католические государства заняты лишь собственными интересами, не думая об общем благе, причинят нам еще большие бедствия. Вот почему мы, замещающие на земле того, кто сошел с неба для спасения мира, готовы, для защиты веры и спасения христианства, не только пожертвовать нашим имуществом и имуществом апостольского престола, доверенным нашему управлению, но и пойти на личные жертвы — о чем объявили в различных грамотах многим королям и католическим принцам — и, если то необходимо, пролить нашу кровь. Но так как наши средства и средства нашей церкви недостаточны для столь большого предприятия, то, желая содействовать по мере наших сил сему святому делу, мы, зрело обдумав с кардиналами святой римской церкви, выслушав их мнение и получив согласие, установили особый налог в десятую часть доходов в течение трех лет начиная с опубликования сих грамот; налог этот должен быть выплачиваем ежегодно от всех продуктов и доходов монастырей, бенефиций, вне зависимости от состояния; ранга и достоинства их владетелей. Этот налог будут получать легаты, нунции и сборщики, уполномоченное нами на сей предмет. И мы заявляем, что все те, кои откажутся платить полностью сию десятину, какого бы они ни были состояния, ранга или достоинства, они тем самым подлежат отлучению от церкви и лишению своих доходов».

Ведомость доходов досточтимых отцов кардиналов, в силу которой взимается десятая часть для похода против турок.

15 сего июля, около часа ночи, было совершено нападение со стороны нескольких лиц на Альфонса, герцога Арагонского, мужа Лукреции, дочери папы; герцог находился на паперти храма св. Петра, перед первым входом в церковь; он был тяжело ранен в голову, правую руку и ногу. Покушавшиеся бежали по ступеням лестницы св. Петра, внизу коей их ждало около сорока всадников, с которыми они, сев на лошадей, выехали через Пертузианские ворота.

Во вторник, 18 августа, сиятельнейший Альфонс Арагонский, герцог Салерно, который вечером 15 сего июля был тяжело ранен и перенесен в башню Нуова над погребом папы, в большом саду дворца св. Петра, где за ним был установлен внимательный уход, около восемнадцати часов был задушен в своей постели. В час ночи его труп был перенесен в церковь св. Петра и поставлен в капелле Сайта Мариа. Достопочтенный отец Франческо Борджиа ⁵⁹, архиепископ Козенцы, казначей папы, со своей свитой сопровождал его тело. Врачи покойного и один горбатый, ухаживавшие за ним, были арестованы и препровождены в замок Ангела. Против них начато было следствие. Затеи их освободили, как невиновных, что прекрасно знали те, кто дал приказ об их аресте.

В понедельник, в последний день месяца августа, великолепная донна Лукреция, бывшая Арагонская, дочь папы, выехала из города, направляясь в место Непи, в сопровождении около шестисот всадников, дабы получить некоторое [210] утешение и отдохновение, по причине скорби и волнений, перенесенных ею за последние дни вследствие смерти ее мужа, сиятельнейшего Альфонса Арагонского, герцога Салерно.

В пятницу, 18 сентября, в тайном заседании консистории его святейшество предложил к назначению новых кардиналов. Было решено, что необходимо пригласить отсутствующих кардиналов. Чезарини, не присутствовавший на заседании, и Лиссабонский, который был болен, написали папе, что они присоединяют свои голоса к его решению. Сиенский, извиняясь, что его удерживает дома подагра, написал папе обычные любезности.

В пятницу, 25 (того же месяца, в тайном заседании консистории вторично поднят был вопрос о назначении новых кардиналов; никакого решения принято не было. Наконец, в понедельник, 28 того же месяца, в тайном заседании консистории, в присутствии пятнадцати кардиналов, были назначены двенадцать новых кардиналов, именно:

1501 ГОД

В субботу пасхальной недели, 17 апреля, Маттеи, епископ Умбриатико, совершил торжественную литургию в большой капелле; папа отсутствовал. Все совершено было обычным чином. Говорят, что папа не явился потому, что прошел слух о больших потерях, понесенных валенсийским герцогом перед Фаэнцой.

В понедельник, 20 апреля, поздно вечером в Рим пришло известие, что город Фаэнца взят. Владетель этого города вынужден был сдаться вследствие измены двух своих [211] командиров, отказавшихся сражаться за него. По договору владетелю обещана была свобода, но это обещание не было выполнено, так как его привезли в Рим и заключили в замок Ангела, несмотря на то, что ему было около семнадцати лет. С двух с половиной часов ночи до утра в замке Ангела раздавалась стрельба. Граф Скиллаче, брат валенсийского герцога, и Карло Орсини большую часть ночи скакали по городу; их сопровождало множество народа с факелами. Люди кричали: «Герцог! Герцог! Орсо! Орсо!» В Борго были зажжены многочисленные костры.

Во вторник было объявлено в городе предписание зажечь всюду огни в ознаменование этой победы. Вечером зазвонили в большой колокол Капитолия; был зажжен костер на площади Капитолия; зажжены свечи в окнах дворцов сенатора и правителей; зажжены огни перед домами кардиналов и многих римлян и на площади Кампо ди Фиоре. Проявлено было больше торжественности, чем в праздник апостолов Петра и Павла.

В пятницу, 7 мая, в Падуе скончался достопочтенный кардинал Сайта Марна в Портике. Да почиет душа его в мире! Говорят, что с разрешения верховных первосвященников он составил завещание, в силу которого сумма в двадцать пять тысяч дукатов предназначалась на благотворительные дела; из остального своего состояния он половину передал верховному первосвященнику или римской церкви, а другую половину, которая, как говорят, превышала сто тысяч дукатов, — правительству Венеции на ведение войны против турок. Но папа дал знать правительству, что он отказывается от своего согласия одобрить завещание указанного кардинала. Вследствие сего завещание было признано недействительным, и все состояние, оставленное покойным кардиналом, было передано его святейшеству. Помимо сего, было предписано, чтобы все, у кого имеется названное имущество, под страхом немедленного отлучения, в известный срок вернули его папе. Я не знаю последствий этого дела, но думаю, что папа на этом деле ничего не потерял.

Покойный кардинал имел камердинера родом из Анконы, весьма преданного ему, за что кардинал его очень любил. Он отослал в монастырь монахов Анконы два сундука, содержавших, между прочими вещами, двадцать тысяч золотых дукатов. Эти сундуки были переданы в монастырь на хранение и, в случае смерти кардинала, должны были быть переданы его камердинеру. Но камердинер умер раньше кардинала, которому он служил. Кардинал — нето по забывчивости, нето по какой-либо другой причине — не сделал новых распоряжений. Папа,.узнав об этих сундуках, приказал вывезти их из Анконы и присвоил себе их содержимое.

26 июля в пять часов ночи папа получил известие о взятии валенсийским герцогом Капуи. Приблизительно за десять [212] дней перед тем он узнал, что Аверса, Нола и многие другие крупные местности заняты французами; тогда же он узнал, что в Калабрии и Апулии подняты знамена испанского короля, сделавшегося господином этих герцогств. Взятие Капуи произошло благодаря измене обитателя этого города по имени Фабричио, который тайно ввел отряды герцога. Он был убит этими отрядами. После него погибло около трех тысяч пехотинцев и двухсот всадников. Убиты были также без всякой жалости священники, монахи, монахини, даже в церквах и монастырях, и все оказавшиеся здесь женщины. Что касается молодых женщин, то их хватали и грубо насиловали. Число убитых доходит до шести тысяч.

В лето 1501, 27 июля, во вторник, его святейшество отец наш выехал из города в сопровождении пятидесяти всадников, сотни пехотинцев, своих придворных и кардиналов, направляясь в Сермонету и поместил Колонна.

Перед отъездом из города, отправляясь в одно из обычных путешествий, его святейшество наш отец доверил свои палаты, весь дворец и текущие дела своей дочери Лукреции, которая, в отсутствие своего отца, проживала в папских палатах. Папа поручил ей вскрывать письма, адресованные его святейшеству. Он сказал ей, что, в случае затруднений, она может советоваться с достопочтенным кардиналом Лиссабонским и другими кардиналами, которых она может вызывать к себе. Я не знаю, что было за дело, требовавшее решения, но донна Лукреция послала за кардиналом Лиссабонским. Она сказала ему о поручении, данном ей папой, и о деле, которое она должна решить. Кардинал, разобрав дело и видя, что оно не представляет большой важности, сказал ей: «Когда папа излагает какое-либо дело в консистории, то вице-канцлер или, за его отсутствием, другой кардинал скрепляют своей подписью предложенные решения или принятые постановления. Следовательно, кто-то должен подписать принятое нами решение». Лукреция на это ответила, что она умеет хорошо писать. Тогда кардинал спросил: «Где ваше перо?» Лукреция поняла намек и насмешку кардинала, улыбнулась, и на этом их разговор закончился.

В лето 1501, 4 сентября, в субботу во время вечерни пришло известие о заключении брака в Ферраре менаду Альфонсом, старшим сыном феррарского герцога, и Лукрецией Борджиа, бывшей Лукрецией Арагонской и еще раньше бывшей Лукрецией Сфорца, дочерью папы. По сему случаю в замке Ангела от названного часа до ночи беспрерывно стреляли из бомбард. В настоящее воскресенье, 5-го названного месяца, Лукреция отправилась верхом из дворца, где она пребывала, к церкви Сайта Мариа дель Пополо, одетая в парчевое платье из золотистого плюша. Ее сопровождало около трехсот всадников, перед ней ехали, по двое, четыре епископа, за ними она одна, за нею шли пешком ее приближенные и [213] придворные. В сопровождении тех же лиц в том же порядке она вернулась обратно, к себе во дворец.

В тот же день, от часа ужина до трех часов ночи, звонили в большой колокол Капитолия, были зажжены многочисленные огни над замком Ангела и по всему городу. Иллюминованы были башни названного замка, Капитолия и другие здания. Все это сделано, чтобы вызвать радость по тому случаю, который скорее должен бы вызывать стыд.

В пятницу, 17 сентября, состоялось секретное заседание консистории, на котором его святейшество, с согласия всех присутствовавших кардиналов, разрешил герцогу Феррары и его наследникам до третьего поколения уплачивать в апостолическую палату ежегодно сто дукатов налога, вместо четырех тысяч, которые герцог был обязан вносить туда ежегодно. Кардинал Неаполитанский дал свое согласие при голосовании за сиятельнейшего герцога Феррары, побывавшего два раза в Риме. Достопочтенный кардинал Лиссабонский дал свое согласие за сиятельнейшую герцогиню Лукрецию.

В среду, 27 октября, состоялось секретное заседание консистории, на котором, по предложению его святейшества отца нашего, постановлено было передать роду Борджиа право патроната над аббатством Субиако; если мне передали верно, право патроната и представительства передано названному роду на вечные времена.

В воскресенье, последний день месяца октября, в навечерие праздника всех святых, достопочтенным кардиналом дано было знать, что его святейшество отец наш не прибудет к вечерне. Вечером происходил пир у валенсийского герцога в папском дворце. В нем приняли участие пятьдесят почетных блудниц, обычно называемых куртизанками. После пиршества они плясали с услужающими и другими там присутствовавшими — сначала в своем одеянии, а затем нагие. После обеда свечи в серебряных подсвечниках со стола были поставлены на пол, между ними были разбросаны каштаны, и блудницы, нагие, на руках и ногах, переступая подсвечники, подбирали каштаны. Папа, герцог, его сестра донна Лукреция присутствовали при сем и наблюдали сие. Наконец, были выложены подарки, шелковые плащи, обувь, береты и другие вещи, которые обещаны были тем, кто более других познает плотски названных блудниц. Затем присутствовавшие при сем, в качестве судей, роздали подарки победителям.

В четверг, 11 ноября, некий крестьянин прошел через ворота Виридарские, ведя за собой двух кобылиц, нагруженных дровами. Когда он вошел на площадь св. Петра, к нему подбежали конюхи папы, обрезали сбрую, сбросили дрова и привели кобылиц на небольшой двор, находящийся во дворце возле ворот. Там они выпустили без поводьев четырех дворцовых жеребцов, которые, кусаясь, лягаясь и издавая неистовое ржанье, подбежали к кобылицам и, искусав и ранив их, [214] покрыли их. Папа из своей комнаты, расположенной над воротами дворца, и донна Лукреция созерцали сие, смеялись и были весьма довольны сим зрелищем.

За последние дни его святейшество разделил на две части поместил Колонна. Город Непи он возвел в герцогство; то же он сделал с Сермонетой. Родриго Арагонскому, сыну донны Лукреции, было пожаловано герцогство Сермонета. Джованнн Борджиа ⁶⁰, сыну, прижитому папой от одной римлянки за время своего папства, он пожаловал герцогство Непи. Достопочтенные кардиналы Александрийский, Козенцы и четыре других апостолическими посланиями были назначены опекунами названных детей.

В субботу, 13 ноября, скончался Пьетро Каранпа, тайный камердинер его святейшества папы. После него осталось восемь тысяч дукатов серебром и много других вещей. Папа завладел всем. Донна Лукреция попросила у папы, чтобы он передал ей это имущество; однако она его не получила.

5 декабря вечером некий человек в маске высказал несколько оскорбительных слов по адресу валенсийского герцога. Когда герцог узнал об этих словах, он приказал схватить его и привести в курию Сайта Кроче, некогда тюрьма Савелло. В девять часов, ночи ему отрубили руку и конец языка, который привязали к мизинцу отрубленной руки. Руку вывесили на окне курии, где она и оставалась до следующего дня.

1502 ГОД

В лето господне 1502, в субботу, 25 декабря, в праздник рождества господа нашего Иисуса Христа, его святейшество торжественно проследовал в церковь св. Петра, где и совершил божественную литургию.

В понедельник, 27 декабря, в праздник,святого евангелиста Иоанна, его святейшество отец наш, прежде чем выйти из своих палат, призвал к себе досточтимых отцов кардиналов, которым заявил, что он хочет послать в Феррару Альфонсу, старшему сыну феррарского герцога, мужу Лукреции, меч. Затем, облачившись, папа, в моем присутствии, сказал, что, по мнению некоторых ученых, брак, заключенный в Ферраре, должен быть снова перезаключен здесь в Риме. Досточтимый кардинал Сиенский на это ответил, что брак, как таинство, не должен быть повторяем.

В четверг, 30 декабря, на площади св. Петра собрались флейтисты и прочие музыканты, которые начали на своих инструментах шумную игру. В это время донна Лукреция, одетая в платье из золотой парчи, по испанской моде, с длинным шлейфом, который сзади нее несли девочки, вышла из своего жилища, находящегося рядом с храмом св. Пахра. Ее сопровождали два брата ее мужа, дон Фердинанде с правой [215] стороны и дон Сигизмундо с левой, затем в великолепных одеяниях следовали пятьдесят римских женщин, за которыми парами шли служанки Лукреции. Процессия проследовала в первую Паулинскую залу над воротами дворца. Там находился папа, окруженный тридцатью кардиналами. Валенсийский герцог находился там же. Кардинал Борджиа тотчас же удалился, остальные остались.

Епископ Адрии произнес слово, при этом папа несколько раз сказал ему, чтобы он поторопился. По окончании речи перед папой был поставлен стол значительной величины. Дон Фердинандо, брат жениха и его опекун, и Лукреция, подойдя к столу, предстали перед папой. Дон Фердинандо, от имени своего брата, надел Лукреции золотое кольцо, украшенное камнем, как о том поведал мне мой сотрудник, находившийся близко. Затем кардинал Эстский, брат жениха, принес четыре других кольца большой ценности, в которых находились алмаз, рубин и изумруд. Затем на стол поставлена была шкатулка. По знаку, данному названным кардиналом, она была открыта, и он извлек оттуда берет или головное украшение с шестнадцатью алмазами, таким же количеством рубинов и со ста пятьюдесятью жемчугами и четыре ожерелья с прекраснейшими драгоценными камнями. Все это оценивалось в восемь тысяч дукатов, о чем в любезных выражениях осторожно сказал кардинал Эстский, передавший эти подарки, заявив, что в Ферраре у герцога имеются другие. Папа удалился в следующую залу, сопровождаемый Лукрецией, многими женщинами и прочими, которые оставались во дворце до двенадцати часов ночи или около того; кардиналы и другие, кто хотел, удалились.

В пятницу, последний день декабря, вечерня была отслужена в большой капелле дворца, в присутствии папы. В субботу, первого января, торжественную литургию совершил кардинал Александрийский в присутствии папы. Поучение не было произнесено. После обеда площадь св. Петра была местом празднества, каковое обычно бывает только в четверг карнавала на Агоне. Прибыло двенадцать римских колесниц, напоминавших старые римские времена. Ночью в палатах папы было разыграно несколько комедий. Устроены были также мавританские и другие танцы.

В эти последние дни было напечатано в Германии и дошло до Рима некое письмо, попавшее в руки кардинала Модены и, как я узнал, прочитанное папой, нижеследующего содержания ⁶¹:

«Благороднейшему господину Сильвио Савелли (имеющему пребывание) у его величества Римского императора.

Благороднейший господин Сильвио, шлю привет. Из писем наших друзей мы узнали, как ты, сделавшись жертвой вероломства и лишившись всего твоего имущества, удалясь из Рима, избежал неистовства и ярости этих разбойников. По [216] справедливости мы сочувствовали твоим несчастиям; но радуемся тому, что, несмотря на все беды, ты цел и невредим и находишься под покровительством императора. Поэтому, узнав, что ты теперь пытаешься через рекомендательные письма и влиятельных лиц восстановить свое положение, мы весьма дивимся легковерию и легкомыслию, проявленным тобой. От человека, вероломство которого распространяется на весь человеческий род, жизнь которого, запятнанная убийствами и грабежами, прошла в постоянном обмане людей, — ты надеешься выполнения акта справедливости, не угрожая ему и не принуждая его! Ты заблуждаешься, дорогой друг, ты очень заблуждаешься, если воображаешь, что можешь притти к какому-либо примирению с этим чудовищем! После того как он тебе изменил, осудил на изгнание, предал разорению и смерти, не имея никакой для сего причины, кроме собственного вероломства и жадности, тебе ничего другого не остается, как объявить ему вечную войну, внушаемую тебе бесконечной к нему ненавистью. Тебе следует итти другими путями. Рану, нанесенную тебе римским бичом, следует показать истинным врачам. Император и другие принцы Римской империи должны быть осведомлены о том, какие бедствия терпит христианский мир от этого омерзительного чудовища. Они должны знать о гнусных преступлениях, совершаемых им, преступлениях, ведущих к ниспровержению религии, преступлениях, столь жестоких и ужасных, что даже извращенные люди приходят в изумление. Тебе следует рассказать об этом на собраниях принцев, твой рассказ размножить и распространить. Когда-то злейшим врагом христианской религии считался Магомет, оторвавший от нее бесчисленное количество верующих; теперь появился новый Магомет, далеко превзошедший первого количеством своих преступлений. Следует сказать, что наступило время антихриста, столь часто предсказанное многими пророками, потому что трудно себе представить более откровенного безбожника, врага Христа и остервенелого разрушителя веры и религии христианской.

Теперь церковные доходы и звания, когда-то, согласно правилам, установленным святыми отцами церкви, передававшиеся лицам испытанной душевной чистоты, открыто продаются с торга, и их обычно передают тем, кто за них больше заплатит. Идут во дворец с золотом в руках и там покупают таинства веры. Там находится кардинал Модены, глава преступников, торговец бенефициями для удовлетворения алчности папы. Как Цербер у врат преисподней, он лает на всех тех, кто туда является, и без всякого стыда спрашивает, сколько у них денег. Только богатые туда допускаются, бедные презрительно изгоняются вон. Все продается у папы: церковные звания, чины, заключение браков и отмена их, разводы супругов и многое другое, чего наши отцы не знали и чего христианские обычаи не допускали. Образуется новая [217] секта, распространяющая новые догматы, глумящаяся над Христом. Нет преступления, нет бесчестия, которые не творились бы открыто в Риме во дворце папы. Превзойдены скифы, превзойдено вероломство карфагенян, превзойдены жестокость и кровожадность Нерона и Калигулы. Исчислить убийства, разбои, насилия, кровосмешения, кои совершены, было бы безнадежным предприятием. Благородный юноша Альфонс Арагонский, зять папы, был покрыт тягчайшими ранами и, так сказать, дважды убит. Спальничий папы Пиеротто ⁶² был убит у него на руках. Почитаемое здание Ватикана замарано кровью. Служащие курии, придя в ужас, обратились в бегство. Многие убиты, ранены, брошены живыми в Тибр, отравлены. Число таковых жертв бесконечно, злодеяния растут изо дня в день. Ни власть, ни влиятельность не служат гарантией. Нет человека в Риме, даже самого скромного положения, который не боялся бы за себя и за своих. Кто не боится рассказывать о чудовищных сценах, которые разыгрываются в этом обиталище без стыда перед богом и людьми? Даже распущенность непотребных домов далека от тех насилий и гнусностей, кои происходят во дворце св. Петра, того мерзкого обращения с юношами и девушками, какие там допускаются, того количества блудниц, что там бывает, тех состязаний в разврате, какие там устраиваются. В ноябре месяце в торжественный праздник всех святых во дворец было созвано на пир пятьдесят городских блудниц, и устроено было зрелище, совершенно неслыханное по своей омерзительности. И чтобы не было недостатка в подобного рода зрелищах, в ближайший же день устроена была открытая сцена с кобылицей; на глазах у папы, окруженного своими детьми, были выпущены жеребцы, устремившиеся к кобылице, и, яростно борясь между собою, старались овладеть ею. К каким только средствам не прибегают, чтобы выманить у христианского населения золото для поддержания расточительности этого семейства! Под предлогом ведения войны с турками во всех церквах мира верующим, введенным в заблуждение, продавались индульгенции; на полученные таким образом средства продолжалась еще более широкая жизнь; дочь папы могла предстать пред своим мужем украшенной драгоценными камнями и золотом и принести ему неслыханной роскоши приданое, оплаченное римской церковью; наконец, на эти деньги можно было вести войны со старинными городами и их действительными владетелями. Обитатели были изгнаны из своих жилищ. Большая часть римской знати была казнена или выслана, старые владетели Кампаньи были лишены своих поместий, и на их несчастии строилось благополучие детей и внуков папы, рожденных от кровосмешения, делавшихся еще в колыбели владельцами королевств и богатств.

Всем известно о разорении провинции Фламинии ⁶³, о несчастиях Форли и Имолы, о судьбе Фаэнцы, Римини, Пезаро, [218] которые были взяты приступом, а их владетельные принцы изгнаны. К государству, таким образом построенному, были присоединены города Чезена, Фано, Бертиноро, отторгнутые ог Церковной области, дабы сын папы мог предаваться разврату с большими средствами, чем его отец, которому он подобен. Сын, намерения которого идут еще дальше, ведет войну с Камерино и Урбино, чтобы таким путем стать единственным владетелем, с согласия папы, всего Пичено ⁶⁴ и чтобы присвоить себе все права и все владения римской церкви. Говорят, что более сильные крепости Церковной области: Сполето, Чивитавеккиа, Непи, Террачина, мол Адриана, находятся уже в его власти. Все совершается по воле этого человека, который, вместо того чтобы быть вождем и покровителем этой области, является ее открытым врагом и разорителем. Отец его любит, потому что он отличается тою же порочностью и такою же жестокостью. Трудно сказать, кто из этих двух существ наиболее омерзителен.

В последний год, отправляясь со своими отрядами в Фламинию, он опустошил на своем пути земли Церковной области, ведя себя как в неприятельской стране. Предав грабежу несколько городов, он прибыл в Фаэнцу. Опустошил Умбрию, часть Пичено и всю Фламинию. На обратном пути было проделано то же. Отряды были приведены в Пиомбино, а затем во Флоренцию. В то время как там все были мирно настроены и не подозревали ничего, был дан приказ грабить все, что можно. Верные исполнители этого приказа — солдаты предались грабежу, насилиям, убийствам и поджогам. Это зло, как зараза, охватило население других городов: Тоди, Витербо, Рнети, Тиволи, и вместо того чтобы обратить свое оружие против врага, затеяли междоусобную войну. Отряди герцога, воспользовавшись этим положением, все предали огню и мечу; большое количество граждан было убито; дети, едва увидевшие свет, были заколоты. Папа, всецело преданный своим страстям, поглощенный мыслями, как достать драгоценные камни и ожерелья для украшения своей дочери, с которой он имеет преступную связь, и мечтая лишь о выдаче ее замуж, вместо того чтобы воспретить эти преступления и наказать преступников, подстрекает их и покровительствует им. Уничтожение им своих противников, тех, кто был предан императору и Римской империи, чьи владения были отобраны, дало ему возможность передать владения своих жертв детям и внукам, рожденным от кровосмешения. Если среди кардиналов есть еще такие, которые не пали слишком низко, то они молчат, так как теперь, когда наиболее влиятельные либо изгнаны, либо убиты, никто не осмеливается открыть рта. Некоторые, обязанные своим возвышением преступлению и бесчестию, прибегают к лести, дабы сохранить звания, купленные ими за золото и злодеяния. Они льстят папе, восхваляют его, восхищаются им. Но они все боятся его, особенно они [219] боятся его сына, братоубийцы, который из кардинала сделался убийцей. Этот человек — полновластный господин, он может удовлетворять свои страсти, как хочет. Он живет, окруженный стадом блудниц, наподобие турка, охраняемый своими вооруженными солдатами. По его приказу убивают, ранят, бросают в Тибр, отравляют, разоряют. Эти люди не могут достаточно насытиться человеческой кровью. Чтобы избежать их жестокости, большинство знатных семейств принуждено было покинуть город, лучшие граждане вынуждены скрываться. Если император не примет скорейшим образом мер для искоренения этого зла, то каждый должен думать лишь о том, как бы скрыться и бежать.

О ужасные времена! Как мы далеки от святости древних верховных первосвященников! Как мы удалились от справедливости! Будущее потомство едва ли поверит тому пожару, какой пожирает народы! И однако христианские принцы еще мечтают о расширении христианских областей! Как они смогут вести войну с турками и арабами, пока эта внутренняя язва еще не изжита? Некогда знаменитые христианские принцы давали обет служить своим оружием распространению христианской веры и возвращению града Иерусалима; для сей цели многочисленные славные мученики проливали свою кровь. Все сии труды предприняты были, чтобы Родриго Борджиа, величайшим преступник всех веков, купил преступным способом папство и попрал все божеские и человеческие законы. Пусть принцы придут на помощь церкви в ее нужде. Да спасут они корабль св. Петра от бури и введут его в пристань! Да возродят они в Риме справедливость и мир! Да уничтожат они и Риме язву, которая его разъедает, и пусть они примерами док.чжут, что отныне добрые граждане могут жить спокойно и мирно пользоваться своим имуществом.

Все сие сущая правда и изложено в форме речи, чтобы ты, о Сильвио, изложил это в собрании принцев или — если это невозможно — чтобы ты произнес это во всю силу своего голоса верующим, собравшимся за литургией. Затем ты сделай несколько списков сего, передай их для прочтения всем принцам и разошли королям дальних стран.

Прощай! Помни, что, при исполнении сего поручения, ты— наш, что ты — римлянин. Еще раз, прощай. Дано в Таренте, в королевском лагере. 15 ноября 1501 г.».

В воскресенье, 2 января, на площади св. Петра, забаррикадированной бревнами и досками от угла дома дворцовой охраны до нового фонтана, а поперек до таверн, были убиты шесть быков и один буйвол. Один буйвол и четыре быка, оставшиеся вследствие наступления ночи, были сохранены на следующий день, понедельник. В этот день они были убиты. Это был обычный великий праздник в Риме.

В среду, 5 января, в навечерие крещения господня, в большой капелле было совершено торжественное вечернее [220] богослужение в присутствии папы. На другой день, в праздник крещения, 6 января, торжественная литургия была совершена кардиналом Беневента. По приказу папы, поучение не было произнесено ввиду отъезда Лукреции с консерваторами палаты из города.

Я узнал, что вчера вечером папа отсчитал сто тысяч дукатов золотой в приданое донне Лукреции и вручил их наличными дону Фердинандо и дону Сигизмундо, братьям нового жениха. В то время, когда он отсчитывал эту сумму, он узнал через письма из Франции, что французский король дал полную свободу досточтимому кардиналу Асканио.

Сегодня, в двадцать часов или около того, донна Лукреция вышла из апостолического дворца, дабы проследовать в Феррару к своему мужу. Она ехала верхом. Сначала она прямо проследовала к мосту св. Ангела. Затем около дома, в котором некогда обитал кардинал Пармский, она свернула через ворота Пополо налево. С ней следовало около пятисот всадников. На ней не было драгоценных одеяний, так как шел снег. Свита, находившаяся впереди верхом, следовала в обычном порядке до телохранителей. Позади них ехал верхом достопочтенный .кардинал Козенцы, которого его святейшество назначил недавно легатом для сопровождения донны Лукреции на территории святой римской церкви. Два брата вновь нареченного мужа следовали: один — Фердинандо — по правую сторону кардинала Козенцы, другой — Сигизмундо — по левую сторону кардинала Борджиа; оба верхом. За ними следовала донна Лукреция, имевшая по правую сторону от себя кардинала Эстского ⁶⁵, а по левую — валенсийского герцога. За ними следовали их свиты. Не было ни епископа, ни протонотария, ни аббата! Оруженосцы папы и знатных римлян посланы были сопровождать Лукрецию за свой счет. Каждый из них обязан был изготовить новое платье из золотой, серебряной или шелковой парчи. За эти последние дни его святейшество приказал известить через моего сотрудника, начальника церемоний, кардиналов, чтобы каждый из них приготовил двух лошадей и двух мулов. Более двадцати епископов также получили приказ приготовить по лошади или по мулу для сопровождающих донну Лукрецию в Феррару. Каждый выполнил приказание. Однако некоторые кардиналы доставили только одну лошадь или одного мула. Ни одно из указанных животных не было возвращено.

Недавно, перед прибытием в Рим кардинала Эстского с его свитой, его святейшество захотел почтить тех, кто, помимо его близких, сопровождал в путешествии кардинала и прибыл для сопровождения донны Лукреции в Феррару, дав этим лицам жилище у чиновников курии. Клерки палаты имели возможность поместить каждый двенадцать человек и столько же лошадей. Клерки коллегии — столько же. Другие чиновники получили больше. Каждый обязан был содержать своих [221] иждивенцев, не получая никакой поддержки ни со стороны папы, ни со стороны апостолической палаты. Говорят, что его святейшество отсрочил для Феррары воздержание до четвертого воскресенья поста, разрешив до сего дня вкушать мясо, и что по случаю прибытия донны Лукреции там устроены были празднества.

В понедельник, 24 января, состоялось тайное заседание консистории, на котором досточтимый кардинал Лиссабонский, поверенный досточтимого кардинала Санто Пьетро в Винколи, постоянного правителя церкви в Болонье, от имени сего последнего отказался от управления названной церковью. Его святейшество принял это отречение. Затем он предложил отторгнуть от епископства Болоньи два замка Ченто и делла Пиеве, принадлежавшие этому епископату. Эти замки расположены возле границы территории феррарского герцога, и его святейшество господин наш даровал их феррарскому герцогу как приданое за донной Лукрецией. Затем он назначил, по обычному чину, главой церкви в Болонье Жана Этьена, сына казначея французского короля в Милане. В тот же день вечером досточтимый кардинал Козенцы, сопровождавший в качестве легата докну Лукрецию до границ области святой римской церкви, вернулся обратно в город.

Во вторник, 21 июня, вечером, досточтимый кардинал Алибретто ⁶⁶, секретарь папы Франческо Трокиа (Троччио) и валенсийский герцог, если мне верно передали, вошли на барку, приготовленную для них и стоявшую у берега. С ними прибыли две красивых итальянских куртизанки Тамасина и Магдалена. Они намерены были отправиться морем к королю Франции.

В пятницу, 24 июня, в праздник св. Иоанна Крестителя, папа получил извещение, что валенсийский герцог овладел Урбино. Дело произошло следующим образом. По просьбе валенсийского герцога герцог Урбино передал свои бомбарды Вителоццо Вителли, приготовившемуся вести войну с флорентийцами, он передал ему также и свои отряды. Затем валенсийскйй герцог под предлогом, что он отправляется на войну с владетелем Камерино, просил герцога Урбино дать своим людям приказание, чтобы они в такой-то определенный день устроили обед в Евгубии (Губбио). Герцог Урбино выполнил это, но никто не явился. Дней через восемь валенсийский герцог подошел на две мили, или около того, к Урбино и известил герцога, что он хотел бы, чтобы тот прибыл к нему немедленно. Подозревая план захвата, не имея ни бомбард, ни войска, герцог Урбино созвал преданных ему подданных. Доверив им Урбино и его территорию, он тайно удалился, сел на лошадь и отправился в Мантую. Обитатели Урбино, видя, что они не в силах противостоять валенсийскому герцогу, передали ему город Урбино и всю область Урбино. Некоторые добавляют, что кардинал Алибретгго вместе [222] с Трокиа 21 сего июня имели из Рима такое поручение. По их прибытии в Савону, где пребывал досточтимый кардинал Санто Пьетро в Винколи, некто, находившийся вместе с ними и хорошо знавший кардинала Санто Пьетро в Винколи, должен был сойти с галеры в лодку и объявить кардиналу о прибытии кардинала Алибретто и Трокиа и пригласить его прибыть к ним на барку. Если бы кардинал Санто Пьетро в Винколи принял приглашение, то, по его прибытии на барку, его бы задержали и скорейшим образом доставили в Рим и представили бы папе. Все это делалось с целью помешать дать советы герцогу Урбино, его родственнику, и, особенно, помешать заинтересовать в этом деле короля Франции для восстановления этого герцогства; все это делалось в целях осуществления плана папы и его сына.

Во вторник, 12 июля, кардинал Алибретто и Франческо Трокиа в сопровождении своих куртизанок вернулись в Рим так же тайно, как и выехали. Они не сумели выполнить поручение, возложенное на них: господь сберег от рук нечестивых досточтимого кардинала Санто Пьетро в Винколи.

В тайном заседании консистории его святейшество предоставил церковь Капуи за смертью кардинала досточтимому, кардиналу Эстскому. Церковь Модены, освободившуюся по той же причине, его святейшество предоставил Франческо Феррари, человеку грубому и невежественному, брату покойного кардинала, прибывшему в город 18-го сего месяца, когда он узнал о болезни кардинала. Его святейшество поручил моему сотруднику сделать для покойника то, что было сделано в предшествующий год для другого кардинала Капуи, умершего 15 августа. Каноники св. Петра с тридцатью свечами вынесли покойного из его жилища к месту его погребения. Посредине храма отпевание произошло обычным чином. Гроб, в который положили покойного, оказался слишком тесен, столяр нажал своими коленками на тело, чтобы насильно втиснуть его туда. Зарыли его меньше чем на две пяди под землей около стены между алтарем Сайта Мариа и алтарем папы Каликста. После похорон не было ни свечей, ни других знаков внимания, какие полагаются кардиналам. Через несколько дней поставили гробницу. Враги выгравировали на ней две виселицы, к одной из которых была прикреплена веревка с запиской следующего содержания: «Господь потребует от тебя прошения ( supplicationes ) верующих, и ты должен будешь дать в них отчет, если не дашь, то будешь осужден на муку ( supplicio) вечную». Будучи безжалостен по отношению к бедным и крайне жесток по отношению ко всем, продавая церковные бенефиции и должности в угоду папе по самой дорогой цене, он сделался предметом всеобщей ненависти и оскорблений. Памяти его были посвящены многочисленные эпитафии, из которых до меня дошло двадцать шесть. [223]

Мне передали, что на днях утром на дверях первой комнаты жилища бывшего кардинала Модены в апостолическом дворце нашли записку следующего содержания:

«Бык (на гербе папы значился бык) взял достояние, земля взяла тело, ад взял душу».

Мне становится тяжело на сердце при мысли, что этот человек, оказывавший мне всегда добрые чувства и благосклонность, был столь жестоким по отношению к бедным и мало заботился о собственном спасении. Да удостоит его душу всемогущий господь своей милостью!

Говорят, что он оставил после себя тридцать тысяч двойных дукатов и десять тысяч в другой монете, золотые и серебряные сосуды, стоимостью в десять тысяч дукатов, кроме ковров и другого имущества. Такое количество дукатов мне кажется невероятным.

В субботу, 23 июля, около двадцати двух часов папа был извещен, что валенсийский герцог овладел Камерино путей переговоров. По сему случаю в замке Ангела продолжительное время стреляла бомбарда. Вечером была иллюминация, бросали ракеты, и на площади св. Петра состоялось большое празднество.

На другой день, в воскресенье, звонили в большой колокол в Капитолии, было еще больше огней и устроены были еще большие празднества, чем вчера вечером. Победа же была вот какова. Валенсийский герцог и владетель Камерино пришли к соглашению о перемирии на определенный срок. Владетель Камерино доверился и не был настороже, герцог же ринулся, в город и овладел им.

Как сам синьор Камерино, так и его дети, законные и незаконные, были взяты в плен.

В среду, 3 августа, валенсийский герцог, переодетый в платье кавалера ордена св. Иоанна Иерусалимского, с крестом на плаще, выехал из города в сопровождении кардинала Борджиа, Франческо Трокиа и еще некоего лица и отправился в Феррару, откуда выехал в четверг 24-го. В пятницу, 25 августа, они обедали в замке Санто Доннино, съели большое количество цыплят и голубей к большому смущению народа и собственному стыду. Оттуда они направились в Милан к королю Франции, в свите которого находились герцог Урбино, синьор Пезаро, маркиз Мантуи и все власти Италии.

В эти последние дни все Орсини, Вителоццо Вителли из Чивитакастелли, Джованни Паоло из Перуджии, Либеротто из Фермо и Пандольфо Петуччи (из Сиены) объединились против валенсийского герцога, находившегося в Имоле. Собрав около пятисот всадников и двух тысяч пехотинцев, они передали город и всю территорию герцогства Урбино сиятельному Убальдо, настоящему герцогу Урбино, изгнанному недавно валенсийским герцогом. Затем они окружили Имолу, привели [224] в большое смятение герцога и папу Александра, обратившегося немедленно за помощью к французскому королю; тем не менее папа послал посредников, дабы склонить союзников заключить мир и согласие с его святейшеством и валенсийским герцогом. Между тем все отряды французского короля, находившиеся в Милане, прибыли в Имолу. В течение этого времени шли переговоры о соглашении, которое и было подписано в начале настоящего месяца. Цель папы в этом деле была единственная — отомстить союзникам за себя и своего сына и полностью уничтожить их. Их неразумная доверчивость позволила ему достигнуть этой цели. Хотя множество лиц, даже дети, предупреждали кардинала Орсини не доверяться папе, однако он не считался с этими предупреждениями. Он часто улыбаясь говорил, что переговоры с папой дадут ему некоторые преимущества. Судя по тому, что я узнал, папа в видах наиболее легкого способа склонить на свою сторону кардинала признался ему, что без поддержки Орсини он не может чувствовать себя в безопасности ни в Риме, ни в Церковной области, а валенсийский герцог не может сохранить свои области и пользоваться ими. Папа предложил также названному кардиналу уступить в его пользу папский престол при условии, что он примет на себя обязательство покровительствовать герцогу и защищать его. Таким образом он обманул кардинала Орсини и всех прочих. Союз распался, а мир был заключен и подписан в начале этого месяца.

В понедельник, 13 ноября, было перенесено в церковь Сайта Мариа дель Пополо тело Кристофо, блаженной памяти епископа Кортоны, секретаря и ассистента его святейшества папы; он скончался вчера вечером в своем доме между названной церковью и больницей рабов, возле реки; тело его сопровождали придворные кардиналов и многие прелаты. Его похоронили в гробнице. Он составил завещание, исполнение которого он поручил досточтимым кардиналам Неаполитанскому, Беневента и Сайта Пракседа. Но папа, считая себя самого наследником, поручил исполнение, своей воли правителю города. Последний вывез все, без исключения, имущество, оставленное епископом, и завладел им. Он приказал также продать епископу пшеницу, находившуюся в Кортоне, и Кортонскую церковь за две тысячи дукатов некоему флорентийцу.

В пятницу, 9 декабря, в два часа ночи было сообщено папе, что валенсийский герцог снова сделался владетелем Урбино со всей принадлежащей ему территорией вследствие соглашения с сиятельным Убальдо д'Урбино, в силу которого последнему разрешалось удалиться со всем своим имуществом, что он и сделал. По сему случаю в замке Ангела состоялось большое торжество с многочисленными выстрелами из ружей. [225]

1503-1505 ГОДЫ

В лето от рождества господня 1503, в воскресенье, 25 декабря, в праздник рождества спасителя нашего Иисуса Христа торжественную литургию в храме князя апостолов совершил досточтимый кардинал Беневента; папа отсутствовал, поучения не было; остальное — обычным чином.

После обеда на площадь св. Петра прибыло тридцать маскированных; большая часть из них имела длинные и толстые носы в форме Приапа ⁶⁷, то-естъ мужского члена. Впереди шествия несли кардинальский щит, затем следовали щитоносцы, а за этими булавоносцы, за ними ехал верхом человек в длинной одежде и старинной кардинальской шляпе. Булавоносцы также ехали на ослах, столь небольших, что ноги всадников касались земли и шагали с ослами. Шествие вышло на небольшую площадь, находящуюся между воротами дворца и местом аудиенций. Там они показались папе, стоявшему у окна в Паулинской галлерее над воротами. Затем проехали по всему городу.

3 января валенсийский герцог приказал арестовать в Синигалье Вителоццо Вителли, Паоло Орсини, Франческо, герцога Гранины, синьора Орсини и Либеротто. Двое их этих арестованных — Вителоццо и Либеротто — спустя несколько часов после ареста были задушены Микелотто. Герцог Гравины и Франческо содержались под строжайшей охраной. Фабио Орсини, сын Паоло, узнав об аресте отца и других, благоразумно скрылся.

Когда кардинал Орсини был заточен, по городу прошел слух, что папа умер и что Неаполь подпал под власть испанцев. Но то и другое оказалось неверным.

В среду, 4 января, правитель города, прибыв в дом флорентийского архиепископа и пообедав там, приказал погрузить все имущество кардинала и архиепископа на мулов, среди которых находились и их собственные, и перевезти его во дворец к папе, а то, что ему понравилось, к нему.

Многое из этого добра было похищено и растаскано солдатами.

В четверг, 5 января, после вечерни все кардиналы направились к папе ходатайствовать за кардинала Орсини. Папа рассказал им о заговоре Вителоццо, Орсини, Джованни Паоло, Пандольфо и других, целью которых было убить герцога; последний решил отомстить. От папы кардиналы не добились ничего.

В пятницу, 6 января, после обеда, правитель города отправился верхом к жилищу досточтимого отца епископа Чезены, аудитора палаты. Вызвав его к себе, несмотря на то, что тот был болен, он препроводил его в замок св. Ангела, где и приказал заключить его в темницу. [226]

В среду, 18 января, в замке делла Пиеве в Сиенском государстве, по приказанию валенсийского герцога были задушены герцог Гранины, Паоло Орсини и синьор Орсини, захваченные недавно в Синигалье.

В понедельник, 23 января, в городе передавали, что Валенсииский герцог за последние дни овладел Киузи, Пиэнцой, крепостями Сартеано, Кастель делла Пиеве, Сан Квирино. В последнем месте нашли только двух стариков и девять престарелых женщин. Солдаты герцога повесили этих несчастных за руки и подожгли под их ногами огонь, дабы принудить их открыть, где спрятаны сокровища. Бедные женщины, не знавшие ничего или во всяком случае не пожелавшие ничего открыть, умерли в муках. Сняв с домов крыши, балки, окна, двери, взяв сундуки, бочки, из которых вино было заранее выпито, солдатчина все сожгла. Всюду, где только ни проходили солдаты, все было расхищено и разграблено, как в Аквапенденте, Монте Фиасконе, Витербо и других местах.

Среда, 1 февраля 1503 г. За эти последние дни был запрещен к кардиналу Орсини доступ Аатонио де Писторио и его товарищу, через которых мать кардинала ежедневно передавала ему пищу и питье. Причина этого запрещения, как говорят, заключается в том, что папа потребовал у кардинала Орсини две тысячи дукатов, полученных им от одного из своих братьев от продажи какого-то своего поместья. Передают также, что папа потребовал крупный жемчуг, купленный кардиналом Орсини за две тысячи дукатов у Вирджинио Орсини или его наследников. Узнав об этом, мать кардинала предоставила папе две тысячи дукатов, и наложница кардинала, у которой находился указанный жемчуг, принесла его папе, переодевшись в мужской костюм. Получив дукаты и жемчуг, папа разрешил двум названным посредникам передавать кардиналу пищу и питье.

В среду, 15 февраля, кардинал Эстский после заседания консистории, на котором он присутствовал, выехал из города и направился в Феррару, опасаясь злобы валенсийского герцога, которую последний против него имел. Причина, та, что кардинал любил и имел плотскую связь с женой брата названного герцога, с которой последний также имел плотскую связь.

В понедельник, 20-го того же месяца, состоялось тайное заседание консистории, на котором его святейшество наш отец доложил кардиналам о кознях, затеянных Орсини, дабы внезапно овладеть городом и предать разграблению дома кардиналов и служащих папского двора. Папа предупредил кардиналов, чтобы они завели в своих домах стражу и оружие.

Папа жаловался на валенсийского герцога, который, несмотря на приказы его святейшества, до сих пор не занял крепости Браччиано, ни других крепостей Орсини и, состоя главнокомандующим церкви, слушает советы французов. Его [227] святейшество выразил пожелание, чтобы герцог занял названные крепости. Он доложил также, что кардинал Орсини предложил вручить его святейшеству двадцать пять тысяч дукатов за свое освобождение; но он ответил кардиналу, чтобы тот сохранял мужество и заботился о своем здоровье, остальное — не существенно; наконец, он предложил врачам самым серьезным образом охранять здоровье кардинала.

Во вторник, 21 февраля, после обеда, состоялся бег евреев от стока вице-канцелярии до площади св. Петра на получение обычного приза. На другой день, в среду, бег детей от замка св. Ангела до той же площади на получение приза.

В субботу, 12 августа, утром папа почувствовал себя плохо. В двадцать один или двадцать два часа лихорадка возобновилась и продолжалась. 15 августа, во вторник, у него взяли около четырнадцати унций крови, и обнаружилась перемежающаяся лихорадка. В четверг, 17-го, в двадцать часов, он принял лекарство. В пятницу, 18-го, в двенадцать или тринадцать часов, он исповедывался у епископа Кариньолы Пьетро, который отслужил затем литургию в его присутствии. Во время литургии он дал папе, сидевшему на постели, святое причастие. Совершив сие, он закончил литургию, на которой присутствовало пять кардиналов: Ористано, Козенцы, Монтереале, Казаковы и Константинопольский. Папа потом сказал им, что он чувствует себя плохо. В часы вечерни епископом Кариньолы над ним было совершено таинство елеосвящения, и он скончался. При этом присутствовали только датарий, названный епископ Кариньолы и несколько слуг папы. Герцог, будучи больным, прислал синьора Микелотто с сильным отрядом. Эти люди закрыли все выходные двери; затем один из них, вынув кинжал, угрожал кардиналу Казаковы заколоть его и выбросить за окно, если он откажется выдать ключи от сокровищницы папы. Напуганный кардинал выдал ключи. Тогда прибывшие один за другим вошли в помещение, расположенное позади комнаты папы. Они захватили оттуда все серебро и две шкатулки, в которых было около ста тысяч дукатов. В двадцать три часа они открыли выходы, и было объявлено о смерти папы. В это время слуги утащили все, что оставалось в гардеробах и комнатах; они оставили только папские троны, несколько подушек и ковры, прикрепленные к стенам. Герцог не приходил повидаться с папой, когда он был болен, не, пришел также и после его смерти. Папа в течение своей болезни также ни разу ни словом не вспомнил ни о нем, ни о Лукреции. Мой сотрудник пришел во дворец в двадцать два часа и тотчас же был пропущен. Он нашел папу мертвым, отдал ему последний долг, приказал вымыть его помощнику ризничего Бальтазаро при помощи одного из папских слуг. Они одели его в обыкновенное белье, а также бедную сутану, без шлейфа, каковой папа никогда не носил при своей жизни, а затем стихарь и положили его в соседней комнате рядом [228] с той, где он умер; они положили его на помост, покрытый шелковой материей малинового цвета и дорогим ковром. В двадцать три часа мой сотрудник позвал меня. Я пришел, когда кардиналы, находившиеся в городе, еще не получили извещения о смерти папы. Они узнали об этом, когда я находился уже во дворце. Но никто из них не обеспокоился, и между ними не произошло встречи. Узнав об этом, я известил кардинала Неаполитанского об опасности, могущей из сего возникнуть. В двадцать четыре часа кардинал послал двух своих секретарей просить кардиналов явиться завтра утром в церковь Минервы, где среди ризницы приготовлены были для них четыре скамьи квадратом.

Придя к папе, я облачил его в церковные одеяния из красной парчи и занялся также его обувью; так как башмаки не имели креста, то я надел на него обыкновенные бархатные туфли малинового цвета с золотым крестом и подвязал их ему к пяткам. Кольца я не мог достать. Когда все было готово, мы перенесли его в палату Папагалли, положили на красивый стол, покрытый материей и дорогим ковром. Там он и оставался ночь при двух подсвечниках. Возле него никого не было, несмотря на то, что позваны были священники для служения литургии по усопшем. В три часа я вернулся в город в сопровождении восьми человек дворцовой охраны. Затем от имени вице-канцлера я дал приказ скороходу Карло, чтобы он, под страхом увольнения, со своими товарищами обошел всех членов черного и белого духовенства города, сзывая их на завтра к двенадцати часам в папский дворец для сопровождения тела папы в большую капеллу св. Петра. Двести свечей приготовлено было для сопровождения папы.

На другой день в указанный час мы положили папу в большой капелле. Монахи города, клир св. Петра и каноники с крестом сопровождали его из большой капеллы до середины храма св. Петра.

Когда достигли середины храма, тело положили. Надо было читать: «Да не внидеши на суд» и т. д. Но не оказалось книги. После некоторого ожидания клир запел: «Избави мя, господи». В это время несколько человек из пешей охраны дворца схватили несколько свечей. Клир стал отнимать их, тогда вооруженные солдаты напали на клириков, и последние бежали в ризницу, прекратив пение, и папа остался почти один. При помощи трех лиц я поставил носилки с папой между главным алтарем; и папским троном, головою к алтарю, после чего закрыл хоры. Епископ Сессы, опасаясь скандала (кто-нибудь из обиженных мог мстить), если народ будет приходить в церковь, велел поставить носилки у входа в капеллу между лестницами. Ноги были продвинуты к решетке и двери, так что можно было касаться их рукой через решетку. Тело оставалось там целый день за хорошо запертой решеткой. [229]

В это время в церкви Минервы около двенадцати часов собралось шестнадцать кардиналов. Они назначили Джованни, епископа Рагузы, правителем города и предоставили в его распоряжение две сотни пехотинцев. Должность камерленго поручили кардиналу Салерно. Эти два прелата, по обычаю, обязаны были вести наблюдения за воротами города, обеспечить безопасность римлян и служащих. Печать Александра VI была сломана в их присутствии мастерами этого дела; кольцо Рыбака решено было передать датарию, каковую должность выполнял кардинал Казаковы. Кардиналам Монтереале и Козенцы поручено было составить список папского имущества. Заседание закончилось около восемнадцати часов.

После обеда названные кардиналы в сопровождении служащих палаты и нотариусов составили список серебра и наиболее ценной мебели. Они нашли весьма ценные тиару и две митры, все кольца, которыми пользовался папа при богослужении, и священные сосуды; этими вещами заполнили восемь ящиков. Они нашли также серебряные вазы в первой комнате от комнаты папы, которые Микелотто позабыл вчера захватить. Там же находилась кипарисовая шкатулка, покрытая зеленым ковром, которой он также не заметил. В ней находились драгоценные камни и дорогие перстни, ценностью приблизительно в двадцать пять тысяч дукатов, многочисленные документы, клятвенные обещания кардиналов, булла об инвеституре неаполитанского короля и другие подобные вещи. Синьор Понцетто, служащий палаты, вел переговоры а моем присутствии с мастерами столярного дела Микелем и Баччио о возведении катафалка среди трех длинных плит, лежащих в храме св. Петра; постройка будет стоить сто пятьдесят дукатов и должна быть выполнена в течение завтрашнего дня.

В это время папа продолжал оставаться там, куда его положили, за решетками главного алтаря, четыре свечи горели возле него. Лицо папы обезобразилось и почернело; через двадцать три часа после того, как я его в последний раз видел, оно распухло и стало похожим на черное сукно, как у мавра. Рот широко открылся, и вздувшийся язык заполнил его. Все говорили, что никогда чего-либо более ужасного не видели. Вечером в двадцать четыре часа тело было перенесено в капеллу Фебрибус и положено возле стены в углу с левой стороны алтаря. Это было сделано шестью носильщиками, которые глумились над папой и оскорбляли его труп, и двумя столярами, сделавшими гроб слишком тесным и слишком узким; они помяли митру, покрыли его старым покрывалом и впихнули в гроб ударами кулака. При этом не было ни свечей, ни лампад, не было священного или другого лица, кто бы позаботился о его теле. Об этом мне передал синьор Кризополит из церкви св. Петра. [230]

Сильвио Савелли сегодня вошел во владение своим домом и тюрьмой Савелла и выпустил на свободу всех заключенных. 29 октября досточтимый кардинал Сагего Пьетро в Винколи, избранный затем 30 ноября 1503 г. папой и названный Юлием II, прибыл в апостолический дворец с валенсийским герцогом и испанскими кардиналами. Они заключили договор, в силу которого кардинал Санто Пьетро в Винколи, в случае если он будет папой, между прочим обязуется назначить герцога главнокомандующим церкви, покровительствовать ему и оставить его в его званиях. Герцог принял обязательства в отношении папы. Все испанские кардиналы обещали при выборе папы голосовать за кардинала Санто Пьетро в Винколи. Во вторник, 31 октября, около часа ночи кардиналы пришли к соглашению, что кардинал Санто Пьетро в Винколи будет папой. Все, кроме кардинала Александрийского, направились к нему и передали ему, что выбор пал на него. Я был также у него, и он обещал мне церковь в Орта, мула с упряжкой, шляпу и мантию.

В пятницу, 3 ноября, по приказанию папы, валенсийский герцог получил помещение во дворце. Он занял девять комнат над залой аудиенций. 14 ноября папа совместно с кардиналами постановил удалить из города валенсийского герцога. В воскресенье, 19 ноября, около полуночи валенсийский герцог выбыл из города, направляясь в Остию Тибрскую, а оттуда морем во Францию, в сопровождении синьора Бартоломео де Ровере, племянника папы. Но затем, по получении новых известий, был вызван в город.

26 ноября первым из всех послов принес покорность папе посол французский, затем посол римского императора и посол венецианский.

Во вторник, 19 декабря, прибыл в город спальничий папы Карло Монкавельере. Он был послан папой с Пьетро де Овиедо. Последний, также спальничий, а раньше камергер Александра VI и валенсийского герцога послан был герцогом к Пьетро, коменданту крепости Чезены, с приказом сдать названную крепость Карло, который примет ее от имени папы. Но комендант в то же время получил от герцога противоположный приказ. Прочитав письмо и контрприказ, комендант крепости 15 декабри повесил Пьетро де Овиедо, не давшего никакого признания. Получив об этом известие, папа призвал к себе кардиналов Лиссабонского и св. Георгия и по соглашению с ними, решил отправить в замок св. Ангела валенсийского герцога, проживавшего до того с кардиналом Руанским в помещении, расположенном над жилищем папы. Однако это решение не было приведено в исполнение, и герцог был отправлен в верхнюю камеру башни Ноно папы Александра VI, где и был заключен. Кардиналы Сорренте и Борджиа, которые сегодня, выйдя из своего жилища во дворце, отправились верхом к другому своему дому и, узнав об аресте герцога и [231] других им близких, между которыми был Микаэле Ремолино, брат кардинала Сорренте, тайно покинули город и направились в Марино.

В понедельник, 22 января 1504 г., было тайное заседание консистории; прежде чем явиться на заседание, папа в тайной комнате в присутствии кардиналов св. Георгия и св. Креста заключил соглашение с валенсийским герцогом, там же присутствовавшим, о чем была немедленно составлена, булла, и к ней была приложена печать. Соглашение было таково. Герцог обязуется в течение пятидесяти дней беспрепятственно и полностью сдать крепости Чезены и Форли. Папа должен в безопасности доставить герцога в Остию, где последний и должен пребывать в замке. Кардинал св. Креста берет на себя попечение о герцоге, обещая, что тот не сбежит, и после того, как он сдаст названные крепости, отпустит его на свободу со всея его имуществом; от лица папы кардинал обещает это герцогу. И если герцог после сорока дней не озаботится сдать названные крепости, папа приказывает привести его в Рим и подвергнуть постоянному заключению. В тот же день кардинал св. Креста вместе с валенсийским герцогом отправились в Остию Тибрскую. 19 апреля валенсийский герцог отбыл из Остии в Неаполь.

В среду, 6 марта, во время заседания консистории Аскино де Коллоредс, клирик из Аквилеи, убийца блаженной памяти кардинала св. Ангела, был лишен сана на эстраде, воздвигнутой на площади св. Петра возле лестницы. Епископ Чивиты получил от папы поручение выполнить обряд лишения сана. Присутствовали аудитор палаты, его помощник и я. Сенатор также находился там со своими чиновниками. Эстрада имела около двух канн ширины и трех длины. Аскино, бывший иподиаконом, имел на себе отличия своего сана. Агабито де Черритани, нотариус аудиторов палаты, изложил содержание процесса и приказа о низложении. Чтение было выполнено согласно обычаю. После своего низложения Аскино был передан сенатору, который, видя, что он не в состоянии итти, приказал довезти его на лошади до тюрьмы Капитолия. Аскино часто прерывал чтение обвинительного акта, заявляя, что он принужден был к совершению своего проступка папой Александром и валенсийским герцогом, но что он отказался от всякой платы за содеянное.

В субботу, 16 марта, Аскино был обезглавлен на площади Капитолия. Эта милость была получена от его святейшества благодаря ходатайству нашего посла (германского).

В тот же день в город прибыли через Виридарские ворота новые послы: три посла короля Англии, двадцатого числа выразившие папе покорность в третьей зале. Посол представил верительные грамоты, в которых было написано: Генрих, божьего милостью король Англии и Франции, герцог Ирландии. [232]

Господин Роберт, епископ Реннский, посол короля Франции, сидевший на ступенях папского трона, поднялся и, преклонив колени, попросил у папы разрешения сказать несколько слов в защиту прав своего короля. Получив разрешение, он, с непокрытой головой, обратился ко всем и сказал:

«Сиятельные послы, христианнейший король Франции, преданный сын святейшего престола, поручил своим послам передать свидетельство надлежащей покорности. Перед тем как ее засвидетельствовать, вы не должны брать на себя сие обязательство».

После сего, став на колени и обратившись к папе, он просил его святейшество не принимать покорности от тех, кто ее предлагал за короля Франции. Тогда папа ответил послам Англии. Английский посол, державший речь, стал отвечать послу Франции. Но видя, что папа начал говорить, он замолчал, а папа продолжал свой ответ. Когда речь была закончена, прокурор фиска попросил изъявления покорности. Но английские послы более ничего не прибавили. Они и их свита ограничились тем, что поднялись к папе для целования его ноги. Затем папа вернулся в свои покои, и (барон) Тальбот (английский посол) нес за ним конец его мантии; сняв с себя священные одежды, папа указал на другой день утром время, когда названные послы должны были явилъся к нему на особую аудиенцию.

29 мая пришли известия к папе, что Гвидо Феррари, командующий, заключил в Неаполитанский замок валенсийского герцога с Ромелино и тремя другими.

В понедельник, 1 декабря (1505 г.), было тайное заседание консистории, на котором должна была итти речь о назначении десяти новых кардиналов, именно: Шарля (Карретто), маркиза Финаль и архиепископа Фив; Марка, епископа Синигальи, коменданта замка св. Ангела и племянника папы, из ордена миноритов; Леонарда, епископа Ажанского ⁶⁸, племянника папы; Роберта, епископа Рейнского, посла короля Франции; Сигизмунда Мантуйского, протонотария и брата герцога Мантуи; Антонио, епископа Губбио, мажордома папы; Франческо, епископа Павии, казначея папы; Габриэло де Фано, епископа Урбинского, секретаря папы; Фацио, епископа Чезены, датария, и Бандинелли де Салис, протонотария и апостолического секретаря. Папа вышел к семнадцати часам и направился в залу аудиенций. Он вызвал туда из залы Папагалли, то-есть из залы заседаний консистории, сначала кардинала Неаполитанского, затем других кардиналов поодиночке. С каждым из них он беседовал частно по поводу назначений, которые он хотел провести. Эти беседы, включая время последовавшего затем заседания консистории, продлились до двадцати четырех часов. Во время этих бесед папа не мог склонить кардиналов к своим намерениям. Переговорившее всеми частно, папа явился на заседание консистории. Он обратился ко всем с [233] обсуждением того же дела. Но тем не менее, он не мог сломить сопротивление кардиналов. Тогда он перешел к угрозам. Напомнил, что было сделано Евгением IV. Кончилось тем, что согласились на назначение девяти вышеупомянутых. Но кардиналы потребовали, чтобы обнародование этих назначений было задержано, а не произведено в сей же день. Папа согласился, чтобы обнародование произошло после следующего заседания консистории. До заседания консистории было одиннадцать кардиналов, противившихся папе и бывших против назначения кардиналов. Наконец, все уступили, когда папа пригрозил назначить тридцать кардиналов, среди них шесть аудиторов, которые сумели бы защитить себя, своих сотоварищей и двух испанцев. Папа был недоволен, видя, что кардиналы Ористано, Реджио, Фиеско и Болоньи, несмотря на обещание на заседании консистории отдать свои голоса ему, были против него. Он был также недоволен Сан Северино, который захотел за свой голос получить замки. У епископа Ористано папа отнял помещение, которое тот занимал во дворце, и легатство в Перуджии, переданное папой назначенному 9 декабря в числе девяти кардиналу Губбио (то-есть Франческо делла Ровере).

Комментарии

43 Савонарола, Иероним (Джироламо) — знаменитый флорентийский проповедник, род. в 1452 г. «Грехи Италии, — говорил он; — силою делают меня пророком». И действительно, главным содержанием его речей было резкое обличение испорченности нравов, духовенства в первую очередь. В своих проповедях Савонарола часто смешивал свои мысли с текстами св. писания, и постепенно как народ, так и сам он стали верить в его пророчества. Папа Александр VI ввиду огромной популярности Савонаролы пытался привлечь его на свою сторону и предлагал ему кардинальскую шляпу; однако Савонарола отвергал всякого рода сделки с совестью, и так как считал, что французский король Карл VIII может оказаться полезным союзником в деле борьбы с «итальянской испорченностью» и тираническими приемами господствовавших во Флоренции Медичи, то стал главой так называемой французской партии. Тем самым его проповедь получила определенно политический характер и восстановила против него все те слои общества, которые по социально-экономическим и политическим мотивам были враждебно настроены против Франции и стояли, на стороне Испании. К этим феодальным и реакционным элементам, силой вещей выступавшим против «революционера»-доминиканца, следует прибавить и те буржуазные, но отнюдь не реакционно настроенные слои общества, которые были недовольны чрезмерно риторическими требованиями сурового проповедника, преследовавшего всякие проявления роскоши, а также все виды удовольствия в наслаждения. Однако сила Савонаролы была в бедных слоях Флоренции, в тех, которые были жертвами нарождающегося в Италии крупного торгового капитала: они получили кличку «плакс», потому что вечно оплакивали и свою судьбу, и тот несправедливый режим, при котором одни роскошествуют, а другие умирают с голоду. Против суровостей Савонаролы, фактически управлявшего Флоренцией, образовались разные общества, из которых «беснующиеся» и «разгульная молодежь» проявляли особую энергию. Их поддерживали бежавшие из Флоренции Медичи, кардинал Асканио Сфорца и все духовенство, во главе с Александром VI, который 12 мая 1497 г. отлучил Савонаролу от церкви, найдя и еретические мысли в его проповедях, и неповиновение в отношении высшего духовного авторитета. Так как Савонарола «сжег анафемную буллу», то папа угрожал Флоренции интердиктом, и городом настолько овладела паника, что многие даже из поклонников Савонаролы поколебались. Для испытания справедливости учения Савонаролы предложено было устроить суд божий — испытание огнем. Это была ловушка, задуманная «беснующимися» и францисканцами. Савонарола должен был пройти среди костров; однако огненная проба не состоялась, и против Савонаролы, началась сильная агитация: его обвиняли в трусости, и его былая популярность быстро стала падать. А когда от него отвернулись народные массы, то «беснующиеся» энергично взялись за преследование: Савонарола вместе с ближайшими его друзьями был арестован, а папа снарядил особое следствие для выяснения его преступлений. Его пытали помногу раз в день, угрозами заставляли впадать в противоречия и вынудили у него признание, что все его пророчества имели целью обманывать народ и вводить его в самые жалкие заблуждения. 23 мая 1498 г. Савонарола, по постановлению суда, был повешен, и тут же тело его было сожжено на одной из центральных площадей Флоренции.

44 Минориты — одно из подразделений ордена нищенствующих, или францисканцев.

45 Трекоренский —от французского города Трегье (Treguier), в средние века называвшегося Lautriguet, а по латыни Trecora или Trecorium; вырос из монастыря, основанного в начале VI в. Готический собор IX века.

46 Анна из Бретани (1476—1514) — дочь и наследная герцогиня Франциска II Бретонского; замужество за Максимилианом Габсбургским расстроилось, и она в 11491 г. вышла за французского короля Карла VIII, а в 1499 г. за Людовика XII. Славилась красотой и остроумием.

47 Арелатcкий - от французского города Арль (Aries, старинное название Арелате — от кельтского Ar-lait, т. е. у моря), некогда столица Прованса, затем обеих Бургундии, получивших название Арелатского королевства.

48 Д'Альбрэ (Albret) — выдающийся южнофранцузский род. В 1494 г. Жан д'Альбрэ стал королем Наварры.

49 Мутинcкий (Mutinensis) — от итальянского города Модены, называвшегося по-латыни Mutina.

50 Малолетний Родриго, буллой от 17 сентября 1501 г., т. е. когда ему было два года, получил герцогство Сермонету с городами Нимфа, Чистерна, Неттуно, Ардеа, Неми, Альбано и некоторые другие местечки. В 1503 г. Александр VI передал Родриго еще город Фермо. Через год, однако, Родриго лишился всех своих владений, так как папа Юлий II относился чрезвычайно враждебно ко всем членам семьи Борджна.

51 Риарио Пьетро женился на сестре Сикста IV, получил от него кардинальскую шляпу, стал флорентийским архиепископом и папским легатом, приобрел Имолу и всю ее область и сделался одним из богатейших людей того времени. Его брат Джироламо получил по наследству Имолу, захватил в 1480 г. Форли и вел счастливые войны против Колонна. Он был убит в 1488 г. Видным папским деятелем этой семьи был Рафаэлло Риарио, камерденго н кардинал св. Георгия adivetum aureurn.

52 Джулия (Юлия) Фарнезе — сестра папы Павла III (Алессандро Фарнезе). Она славилась красотой и была известна под именем La Bella (красавица); в течение нескольких лет между нею и Александром VI была интимная связь, которой Алессандро Фарнезе обязан своей кардинальской шляпой. В папском дворце, у входа в комнату Борджиа, висела картина, художника Пинтурикио, изображавшая деву Марию с лицом, крайне похожим на синьору Джулию Фарнезе. Джулия была замужем за Орсо Орсини, синьором Монтеротондо; единственной наследницей Орсо Орсини была Лаура, дочь от его брака с Джулией. Лаура вышла замуж за Никколо делла Ровере, племянника папы Юлия II.

53 Уликсбоненский, т. е. лиссабонский.

54 Агригентинский, т. е. епископ Агридженте, кардинал Санта Приска.

55 Под названием Цезарии следует, по видимому, разуметь Чезарини, кардинала святых Сергия и Бакха в Риме; полный титул этого кардинала таков: Джулиано Чезарини, кардинал-диакон de ss. Sergii et Bacchi.

58 Макловиенский — от французского города Сен-Мало (S.-Malo), первым епископом которого считают Маклу; отсюда старинное название города Macloviopoiis (город Макло или Маклу).

57 Испалейский, или Гиспальский (Hispalensis от Hispalis), — так называлась нынешняя Севилья (Испания) у древних римлян. Легенда считает Геркулеса основателем Испалиса — Севильи.

58 Капутаква, т. е. Капачио, город в бывшем Неаполитанском королевстве, недалеко от Салерно; древний — Caput Aqueum

59 Франческо Борджиа был двоюродным братом Александра VI; в сентябре 1500 г., в момент острой финансовой нужды, Чезаре Борджиа сразу продал 12 кардинальских шляп, т. е. заставил назначить 12 новых кардиналов; среди них были Франческо и Лодовико Борджиа. Франческо Борджиа был архиепископом Козенцы и имел ежегодный доход в 3000 дукатов, а Лодовико, как валенсийский епископ, получал 10000 дукатов дохода.

60 Джованни (Хуан) Борджиа, двухлетний ребенок, получивший герцогство Непи с Палестриной, Фраскатти, Олевано, Палиано, Антиколи и некоторыми другими местами, назван в двух буллах от 1 сентября 1501 г. то незаконным сыном Чезаре Борджиа, то сыном самого Александра VI. Хуан получил от папы в дар Камерино (древний Камеридум, значительный город Умбрии).

61 Некое письмо, о котором говорит Бурхард, было не чем иным, как памфлетом, будто бы исходившим из лагеря в Таренте и адресованным в виде письма на имя барона Сильвио Савелли, жившего в качестве эмигранта при дворе императора Максимилиана I. Автором этого памфлета был, вероятно, какой-либо гуманист или человек, близко стоящий к гуманистическим кругам. По мнению Грегоровиуса, автора многотомной истории города Рима, сочинителя этого памфлета-письма следует искать среди лиц, близких роду Колонна.

62 Убийство Чезаре в присутствии Александра VI его постельничего Пиеротто впервые стало известно благодаря донесению венецианского посла Паоло Капелло своему правительству от 28 сентября 1500 г. В течение долгого времени некоторые историки (Гаген, Брош, Реймонт и др.) относились с недоверием к донесению Капелло; однако новейший историк папства — Людвиг Пастор, правоверный католик, на основании изученных им архивных материалов в Мантуе, пришел к выводу, что убийство Пиеротто при прямом участии Чезаре «представляется весьма вероятным» (sehr wahrscheinlich).

63 Фламиния — одна из семи итальянских провинций эпохи Римской империи, соответствует приблизительно легатствам Болоньи, Феррары, Равенны и Форли.

64 Пичено (Picenum)—ныне Анконская марка; это название употребляется сравнительно редко, как и Пичемини.

65 Эстский —от города Эсте (древн. Ateste) недалеко от Падуи, епископство, красивый кафедральный собор. Знаменитый род Эсте правил Падуей, Феррарой, Моденой и Реджио; от него ведет происхождение Брауншвейгсшй герцогский дом, связанный с Ганноверским (царствующая в Англия династия).

66 Под Алибретто следует разуметь Амедея д'Альбрэ (прим. 48), апостолического протонотария, шурина Чезаре Борджиа, кардинала святого Николая in carcere Tulliano (в Риме).

67 Приап — по греческой мифологии — бог садов и полей, покровитель сладострастия и чувственных наслаждений. Изображения Принца представляли, мужчину в состоянии полового возбуждения.

68 Ажан (Agen, древн. Aginum)—южнофранцузский город на Гаронне; старый епископский город, известный кафедральный собор, места собрания многих средневековых синодов.

Текст воспроизведен по изданию: Стефано Инфессура, Иоганн Бурхард. Дневники. Документы по истории папства XV-XVI вв. М. Государственное антирелигиозное издательство. 1939