АЛЬБЕРТ БУРХ, ИОГАНН ФЕЛДТРИЛЬ

ПОСОЛЬСТВО А. БУРХА И И. ФАН ФЕЛТДРИЛЯ К ЦАРЮ МИХАИЛУ ФЕДОРОВИЧУ

в 1630 и 1631 гг.

Глава V.

Приступая в заключение к обзору внутренней истории торговых сношений России с Нидерландами, мы должны прежде всего указать на то, что выполнение этой задачи является довольно трудным, вследствие отсутствия таких весьма важных источников, как торговые книги и письма нидерландских торговцев об их предприятиях и делах. Из переписки бывших в то время в России английских торговцев кое-что сохранилось и представляет ценный материал; ¹ из корреспонденции же нидерландцев, кажется, ничего не уцелело. Правда, сохранились два письма, посланные нидерландским торговцем Яном Фердусом (Jan Verdoes) в 1596 г. из Архангельска, но в них о торговых делах ничего не говорится. ² Материал по данному вопросу пришлось, поэтому, собирать из разных источников.

Путешествие по морю до Архангельска нидерландские корабли при счастливом плавании совершали обыкновенно в 35 дней; ³ но в общем путешествие было довольно [CCLXIII] рискованным и, конечно, не всегда кончалось вполне благополучно. ⁴

Кроме бурь и скал, шкипера подвергались серьезной опасности еще и со стороны морских разбойников, из которых датские в особенности причиняли нидерландцам значительный вред близь норвежских и лапландских берегов. Царская грамота, посланная по этому поводу датскому королю Фредерику II в июне 1582 г., не имела желанного действия, и датские корсары продолжали свою деятельность и после этого времени. ⁵ Датский король [CCLXIV] Христиан IV даже уведомил грамотой от 16-го ноября 1596 г. статгальтера Нидерландов, что он, в виду захватов русских в Лапландии, воспрещает всем входить и торговать в лапландских гаванях с местными уроженцами или русскими без особого королевского разрешения и паспорта. В то же время король просил принца Морица известить об этом нидерландских купцов. 1-го марта 1597 г. [OCR: в оригинале 1697 г. (опечатка)] генеральные штаты ответили королю, что благодаря торговле процветают государства и города и что, в виду этого, все государи и республики должны содействовать, по мере возможности, развитию свободной торговли. По международному праву государи и республики, действительно, могут запрещать в случае войны привоз всяких товаров в неприятельскую страну, так что, следовательно, и король датский может воспользоваться этой мерой, когда будет у него война с царем Московским. Насколько генеральным штатам известно, говорилось далее в этом ответе, между Данией и Московским государством войны нет, а потому штаты и питают надежду, что нидерландская торговля с Лапландией и, в особенности, с Архангельском не встретит препятствий со стороны Дании. Не смотря на этот ответ, нападения датских каперов продолжались в конце XVI и в начале XVII вв. Не менее опасны датских каперов были для нидерландцев, плававших в Архангельск, [CCLXV] морские разбойники в Дюнкирхене, пока эта гавань находилась в руках испанцев, т.е. до 1658 г. ⁶ Довольно безопасными и безвредными оказались, к счастью, те многочисленные проекты, которые составляли испанцы и испанское правительство, чтобы уничтожить торговый флот и торговлю нидерландских “бунтовщиков”. Весьма любопытен один из этих планов, составленный в 1607 г. Неизвестный автор его старается представить испанскому правительству полную картину всех источников дохода, т.е. судоходства, торговли и рыбной ловли Соединенных Нидерландов в разных странах света, а в том числе и в России. Автор полагает, что, ознакомившись с этими источниками доходов, не трудно будет запрудить их, лишить таким образом “бунтовщиков” средств продолжать войну с Испанией и заставить их покориться. Для достижения этой цели автор проекта советует главным образом увеличить испанский военный флот и организовать флотилию каперов в Дюнкирхене, чтобы прежде всего препятствовать нидерландскому судоходству на Балтийском море и у берегов России, Испании, Франции, Англии, Индии и Бразилии. Автор не сомневается, что после исполнения этой задачи возможно будет разрушить морскую плотину между Медембликом и Энкгейзеном и таким образом затопить всю Голландию. ⁷

Другой проект подобного же рода, имевший целью прекратить торговлю Нидерландов с Россией, был [CCLXVI] выпущен в 1626 г. на Брюссельском съезде. Автор этого проекта держится того мнения, что самая большая торговля, которую Нидерланды “ведут теперь и вели долгие годы и которую они считают наиболее обеспеченной”, это торговля с севером и главным образом с Россией. Он, поэтому, советует захватить нидерландские корабли, плавающие в Россию, а для этого снарядить эскадру по крайней мере из 15 кораблей и напасть на нидерландские торговые суда в Белом море, у устья Северной Двины. “Таким образом”, замечает автор проекта, “без больших трудностей, приготовлений и расходов, с Божьей помощью, все суда и товары из Голландии попадут в наши руки”. ⁸ — Нидерландские торговые суда, плававшие к устью Сев. Двины, обыкновенно сопровождались одним или двумя военными кораблями. 30-го апреля 1622 г. Амстердамское адмиралтейство доложило генеральным штатам, что торговцы ходатайствуют, чтобы их во время плавания в Россию сопровождали два военных корабля и чтобы для них был выработан такой же регламент, как для кораблей, плавающих по [CCLXVII] Средиземному морю. По предложению штатов, адмиралтейство 21-го мая представило проект этого регламента, который и был утвержден; но о содержании его мы не нашли сведений. Впоследствии нидерландские корабли плавали в Россию под конвоем трех военных судов. ⁹

Что касается пошлин, которые Московское государство собирало с иноземных торговцев, ¹⁰ то особым покровительством правительства пользовались в этом отношении только англичане; ¹¹ нидерландцы же, в общем, должны были платить уставные пошлины и даже Ян фан де Валле, которого, как известно, так отличал царь Иоанн IV Васильевич, не торговал беспошлинно. ¹² [CCLXVIII]

Бывали случаи, что некоторые нидерландские торговцы освобождались отчасти или совсем от таможенных пошлин, но это делалось или в виде поощрения за их “службу”, или как пособие тем, которые почему-либо понесли убытки. Может быть, уже при царях Федоре Иоанновиче и Борисе Годунове, а во всяком случае при Василии Шуйском, нидерландцы Марк Юстуссон де Фогелар и Адриан Лукассон Зебрехтсен платили лишь половину пошлин, и по челобитной Георгия Кленка, в июне 1613 г., эта же льгота была дана ему, Марку Маркуссону де Фогелару и третьему их товарищу. ¹³ Однако, в следующем году Кленк получил для себя и для своих товарищей новую жалованную грамоту, в которой они за разорение и убытки, “что им учинилось в Московском государстве [CCLXIX] и в городех, в смутное время, от Полских и от Литовских людей и от Черкас”, совершенно освобождались от уплаты пошлин “на три годы со 122-го году до 126-го года”, по истечении же этого срока они должны были платить “по прежнему половину” пошлин. ¹⁴ Кленк до самой своей смерти сумел сохранить за собою льготу платить лишь половину таможенных пошлин, что видно из челобитной, представленной царю в 1646 г. русскими торговыми людьми о притеснениях иноземцев, живущих в русских городах по торговым делам. Челобитчики жалуются в ней, что не смотря на то, что Марк Маркуссон де Фогелар и Георгий Кленк уже давно умерли, с их жалованной грамотой приезжают другие нидерландцы, а именно Петр де ла Дале с товарищами, “и по той жаловалной грамоте пошлин половины нигде не платят”. ¹⁵ Это показание подтвердили в 1649 г. выборные дворяне, боярские дети, гости и торговые люди, подававшие царю челобитную о запрещении иностранным купцам торговать в русских городах, кроме Архангельска. ¹⁶ Подобные льготы давались нидерландцам, конечно, весьма редко. Так, в 1624 г., когда Григорий фан дер Гейден бил челом государю о своей службе и просил разрешить ему торговать несколько лет без уплаты пошлины, а затем платить лишь половину, просьба его не была уважена, и царь повелел только не взимать в течение двух лет по сто руб. из общей суммы пошлин, причитающейся к уплате с челобитчика. ¹⁷ Что же касается общей суммы пошлин, которую уплачивали в течение года отдельные торговцы, то она, конечно, колебалась соответственно оборотам отдельных лиц. Де Молин заявил в 1613 г., что он ежегодно платит пошлин от [CCLXX] 500 до 600 руб., ¹⁸ а Гендрик фан Ринген в 1629 г. бил челом, что он платит “в государскую казну многие пошлины, на всякий год по тысяче рублев и болши”. ¹⁹

Московское правительство отвело таможенным пошлинам выдающуюся роль в своей финансовой системе, и число их было довольно значительно.

В Архангельске взимались мостовые, паузочные и дрягильские деньги. В заявлении, представленном 17/27-го февраля 1631 г. думным людям, Бурх и Фелтдриль отмечали некоторые неправильности, практикуемые при взимании пошлин, и указывали, что вышеупомянутые пошлины в Архангельске за последнее время брались по ценности товаров, тогда как прежде эти сборы были иные, а именно: мостовые и паузочные деньги взимались по полутора рубля с каждого торгового человека или амбара, дрягильские же деньги назначались смотря но объему, весу и количеству товара, а не по его цене. Послы заявляли при этом, что таможенные люди в Архангельске, против прежнего обычая, требуют по деньге с каждого рубля стоимости товаров, привозимых туда “сверху”, т.е. из Москвы, для отправки за море, если даже с этих товаров и были уже уплочены все государевы пошлины и тамги. ²⁰

В Холмогорах взимались грузовые пошлины ²¹ в размере 3 руб. 10 алтын с тысячи пудов. Послы в 1631 г. отмечали в своем заявлении, что таможенные люди оценивали кожи и иные товары вдвое и втрое выше прямой цены и брали по 4 и 5 рублей с тысячи пудов. ²² [CCLXXI]

В Устюге и Тотьме взималась проезжая пошлина с судов, т.е. посаженное, по 3 алтына с сажени, смотря по длине судов, которые измерялись от одной иглы до другой, т.е. от носа до кормы. В последнее же время, заявляли послы в 1631 г., с сажени брали по 5 и 6 алтын, причем таможенные люди руководились размером внешнего объема судна. Таким образом, они достигли того, что с баржи, платившей прежде 3 рубля, по новому рассчету причиталось 8 рублей. ²³ Кроме того, в Устюге и Тотьме уплачивалась поголовщина с иноземных торговцев и с лодочников, по 4 деньги с человека. ²⁴

В Вологде брали проезжую пошлину по 11 денег с воза или саней. Послы жаловались, что таможенные нарушали старый обычай, требуя по 4 алтына. ²⁵

По дороге между Вологдой и Москвой с нидерландцев иногда требовали мостовые и перевозные деньги. Однако по этому поводу Бурх и Фелтдриль замечали, что это делалось “не по достоянью”. ²⁶

В Москве с весовых товаров взимали пошлину в размере 5%, а с невесовых 4%. ²⁷ Нидерландские послы заявляли, что в Москве товары их соотечественников оценивают гораздо выше их стоимости и благодаря этому берут неправильную пошлину. Наконец, послы называли нарушением прежних обычаев тот факт, что с нидерландских товаров, оставшихся непроданными в Москве и отправляемых обратно в Архангельск, требовали вторично полностью все пошлины. ²⁸

Ходатайство послов, вероятно, не было лишено оснований; так, по крайней мере, заставляет думать царский ответ, в котором, как нам уже известно, было обещано упорядочение торговых обычаев, причем [CCLXXII] нидерландским торговцам было разрешено, в случае обиды, бить челом царю и патриарху. ²⁹

Но если, действительно, русские и совершали злоупотребления при взимании пошлин, то нидерландцы, судя по словам Массы, платили им тою же монетою. 17-го ноября 1618 г. Масса писал генеральным штатам из Архангельска: “Со времени моего приезда русские дают нашим такую свободу в торговле, что многие из наших торговцев утаили половину своего товара и, следовательно, заплатили только половинную пошлину”. ³⁰

Что касается права торговли внутри Московского государства, то как до 1613 г., так и в царствование Михаила Федоровича, в Архангельск разрешалось приезжать всем нидерландцам; торговать же внутри России могли только те, у которых были особые жалованные грамоты.

В указе царя Михаила Федоровича, изданном между 1618 и 1621 гг., архангельским воеводам кн. Андрею Хилкову и Богдану Воейкову было приказано следить за тем, чтобы иноземные торговые люди, приезжающие из-за моря к Архангельску без жалованных грамот, не отпускались оттуда ни в Москву, ни в другие города без государева указа; тех же торговцев, у которых были проезжия грамоты только до Москвы, воспрещалось пропускать в другие города, кроме столицы. ³¹ Однако, этот царский указ не всегда соблюдался. Случалось, что иноземцы, а в числе их и нидерландцы, торговали в разных городах Московского [CCLXXIII] государства без жалованных грамот, ³² или на основании проезжих грамот. ³³ Это, вероятно, и послужило поводом к изданию в 1628 г. указа царя и патриарха о том, что “иноземцам: англичанам, датчанам, галанцам и недерлянцам и амстердамцам в Московском государстве без жаловалных грамот торговать не велено”. ³⁴ На этот раз, кажется, царский указ соблюдался строго, и этим “можно объяснить тот факт, что после издания этого указа целый ряд нидерландских купцов, торговавших до того времени в России, били челом царю о выдаче им жалованных грамот. Так, в 1628 г. бил челом нидерландец Аврам Горкой, что он уже около 20 лет торгует в Московском государстве и привозил в Смутное время военные припасы; когда в 1614 г. были посланы в Ярославль дворянин Гр.Окинфеев и дьяк Л.Владиславлев для сбора запросных денег с иноземцев, он дал 200 руб., и тогда ему было сказано “государское жаловалное слово”, что государь дозволил ему торговать повольной торговлей и пожаловал его своей жалованной грамотой. Он, однако, не бил челом о грамоте и торговал по проезжим грамотам, но в 1628 г. узнал, что ему, по указу царя, нельзя ездить в Москву. ³⁵ Затем, 7, 17 и 22-го июня 1628 г. к царю и патриарху обратился принц Гендрик Оранский с грамотами, в которых просил о выдаче жалованных грамот за красной печатью Арноулту фан Либергену, его сыну Ягану и прикащику Андрею Коку, а также амстердамскому гостю Ягану Бернардсу. Наконец, 21-го апреля 1629 г. принц Гендрик Оранский снова писал царю, прося выдать жалованную грамоту нидерландцу Ягану Мерману, [CCLXXIV] который заявил, что он долго торговал в России и что его два сына, Франс и Николай, заведывая его делами, неоднократно зимовали в Москве и в других городах, “а ныне де им в кесарского величества землях и городех без жаловалных грамот торговать и зимовать заказано”. Вышеупомянутым челобитчикам, правда, были даны жалованные грамоты; ³⁶ но Московское правительство не исполняло подобных ходатайств в неограниченном количестве и следило за тем, чтобы число грамот, выданных нидерландцам, не превышало известного количества, которое до 1631 г. не доходило и до двадцати трех. В предложении, представленном думным людям 1-го января 1631 г., Бурх и Фелтдриль просили, чтобы всем нидерландским торговцам было разрешено торговать в Москве и в других городах России, но им ответили, что многим безымянным нидерландским купцам торговать в городах нельзя, так как русским гостям и торговым людям это причинило бы тесноту и убытки; в Москве же и в городах Московского государства велено торговать только тем нидерландским купцам, которым даны жалованные грамоты. Послам однакоже дозволили представить список нидерландских торговцев, пожелавших торговать в Москве и в других городах, так как Государь согласился дать некоторым из них жалованные грамоты, но с таким рассчетом, чтобы нидерландцев, имеющих жалованные грамоты, было столько же, как и англичан, а именно всего двадцать три человека. ³⁷ [CCLXXV]

По жалованным грамотам, данным нидерландским купцам, им было разрешено торговать вольною торговлею в городах всякими товарами; последние они должны были продавать “местным делом”, т.е. сукна кипами и поставами, камку и бархат поставцами, заморские вина бочками и куфами и весовой товар оптом. Торговать же или менять в раздробь, на аршин или в развес, продавать вина ведрами или стопами и, вообще, держать корчмы им воспрещалось. Они могли иметь напитки только для себя и для гостей. Брать с собою в Россию “за свои люди”, т.е. в качестве прикащиков или прислуги, подданных других государств, кроме Нидерландов, они не имели права. Содержать свои дворы нидерландские купцы могли в Архангельске, Холмогорах, Коле, Вологде, Ярославле, Москве, Новгороде и Пскове. Дворы их были освобождены от оброка и пошлин; с посадскими людьми нидерландцы тягла не тянули и могли держать на своих дворах собственного дворника, т.е. неторгового человека из русских людей или из своих соотечественников, который во время отсутствия хозяина не имел права торговать. Нанимать русских рабочих, кроме одного дворника, как нидерландцам, так и другим иностранцам, до 1652 г. было запрещено. ³⁸ Бурх и [CCLXXVI] Фелтдриль старались добыть нидерландцам разрешение держать русскую прислугу, но в этой просьбе им было отказано “ради нашей истинной христианской веры”. ³⁹ Если торговец, не имевший жалованной грамоты, хотел зимовать в Холмогорах, то он должен был через архангельского воеводу бить о том челом царю. Такое же разрешение требовалось, если торговец хотел сам уехать и оставить на зиму в Холмогорах с непроданными товарами своих людей. ⁴⁰

Нидерландцы должны были подчиняться русским законам и русскому суду, но были освобождены от подсудности областным учреждениям, воеводам, дьякам и другим приказным людям, которые не имели права посылать за ними приставов, за исключением дел по душегубству, воровству и разбою с поличным. В случае какого-нибудь иска к ним или к их людям, их судили в Москве посольские дьяки в посольском приказе, и если при производстве дела от нидерландца требовалось целование креста, то он мог вместо себя поставить своих людей. ⁴¹ Нидерландец, который желал уехать из Москвы в другой русский город или по окончании своих торговых дел возвратиться на родину, должен был взять в посольском приказе проезжую грамоту, [CCLXXVII] для получения которой нужно было предварительно подать прошение на имя царя.

Как все другие иноземцы, так и нидерландцы обязаны были продавать в государеву казну “по прямой цене” лучшие товары, по выбору русских гостей. ⁴² По этому поводу в Архангельске часто происходили недоразумения. Бурх и Фелтдриль били челом, что царские гости причиняют убытки нидерландцам тем, что, выбрав товары для царской казны, возвращают их торговцам после того, как время для торговли уже прошло, под предлогом, что они не пригодились. ⁴³

Некоторые из нидерландцев пользовались особым доверием и расположением царя, благодаря тому, что они часто и с успехом исполняли разные торговые поручения, которые на них возлагались. Так, в феврале 1627 г. Карл де Молин был послан царем в Голландию “через гору”, т.е. сухим путем, с подорожною на шесть подвод, чтобы по заказу думного дьяка Ефима Телепнева купить для государевой казны узорочные товары, мастерские запасы и снасти, годные для золотого и алмазного дела. Часть этих товаров К. де Молин прислал в августе морем в Архангельск с Петром де ла Дале, который, по поручению архангельского воеводы, и отвез их в Москву. Сам же Молин возвратился из заграницы в декабре 1627 г. сухим путем в Новгород и привез для государевой казны товары на десяти подводах, так что новгородские воеводы И.Одоевский и Г.Волков должны были к положенным ему шести подводам прибавить еще три, чтобы перевезти кладь в Москву. В конце февраля 1628 г. К. де Молин снова был послан в Голландию “для царского дела”, причем в проезжей грамоте он, по его же просьбе, был назван не голландцем, а гамбуржцем. Кажется, что и Георгий Кленк исполнял подобные же поручения; по крайней мере, и ему 27-го февраля 1627 г. давали подводы и [CCLXXVIII] подорожную для поездки из Москвы через Тверь, Торжок и Новгород до шведской границы. ⁴⁴ Зная, что жалованные грамоты давались преимущественно тем купцам, которые услужили чем-нибудь государевой казне, нидерландские торговцы, в своих челобитных о выдаче им жалованных грамот, не забывали предлагать свои услуги или указывать на свои заслуги. Голландской земли гость Еремей фан дер Гус в 1600 г. бил челом царю Борису Федоровичу, чтобы ему “по царской милости было дозволено ездить торговать к Москве и к царской казне привозить всякие узорочные товары и питья фряжские, что к царской казне годно”. “А мы, государь царь и великий князь Борис Федорович”, говорил челобитчик, “твоему царскому величеству рады служити верою и правдою. А у нас, Государь, ходят корабли свои в Виницею и в Ындею, потому нам мочно промыслить всякими узорочными дорогими товары и всякими зельи аптекарскими, потому что там зелье аптекарское родится”. ⁴⁵ Григорий фан дер Гейден в своей челобитной, поданной царю в 1624 г., между прочим, указывал и на то, что он “по царскому указу торгует в Российском государстве много лет и на Руси и в немцах служил царю и вестей проведывал и к Москве писал и сам на Москве рассказывал”. ⁴⁶ Нидерландские купцы имели, действительно, известные заслуги в том отношении, что знакомили Московское правительство, или вестовыми письмами, или при расспросе в посольском приказе, с важнейшими политическими событиями в западно-европейских государствах. О сообщениях Кленка и о вестовых письмах Массы и К. де Молина было сказано выше. ⁴⁷ Последний, кроме того, после своего возвращения из заграницы, 10-го января 1628 г. при расспросе передал думным дьякам Ефиму Телепневу и Максиму Матюшкину [CCLXXIX] сведения о датско-австрийских и шведско-польских отношениях. ⁴⁸

Торгуя в России, некоторые из нидерландцев исполняли также поручения иностранных государей и состояли, таким образом, факторами последних; так напр., голландец Давид Рютц был с 1626 г. агентом датского короля Христиана IV. В отечественных источниках он называется “Давыдом Николаевым, датского короля прикащиком”. На него, вероятно, и намекали Нейкерке и автор “опровержения”, упоминая о нидерландцах, покупающих в России хлеб по поручению датского короля. ⁴⁹

Нидерландские торговцы, участвовавшие в торговле с Россией, не все приезжали сюда лично, многие из них, вероятно, никогда и не бывали в ней, а поручали ведение своих дел доверенным лицам, т.е. факторам. К числу таких купцов принадлежали, напр., Гиллис Гофман, фактором которого состоял известный Ян фан де Валле, и Де Фогелары, у которых фактором был Георгий Кленк. ⁵⁰ В жалованной грамоте, данной царем 28-го [CCLXXX] февраля 1629 г. нидерландцу Ягану Бернардсу говорится, что последний торговал в Московском государстве много лет и “для де той своей торговли держит он в Московском государстве человека своего Индрика Хакса”. Нидерландец Арноулт фан Либерген бил челом царю через принца Гендрика Оранского в 1629 г., что он посылал в Россию “для торгового своего промыслу человека своего Индрика Грава да сына своего Ягана фан Либергена”. ⁵¹

Нередко также в Нидерландах составлялись маленькие товарищества, из двух или трех торговцев, которые вели торговлю с Россией на соединенные капиталы. В то время число нидерландских торговцев, обладавших значительными капиталами, было, очевидно, не велико, и нидерландское правительство, недопускавшее возникновения привилегированных компаний, давало торговцам не только полную свободу для образования подобных вольных товариществ, но даже оказывало им иногда некоторое содействие. ⁵² Заведывание своими делами [CCLXXXI] товарищи-складчики поручали факторам. Об организации этих товариществ в частности сведений не имеется, но, кажется, она была самая простая. Целью их было составление складочного оборотного капитала, причем складчиками были, кажется, исключительно торговые люди.

Когда иностранный корабль приходил в Архангельск и хотел разгрузиться, то, в рассматриваемый нами период, воевода и дьяк должны были распорядиться о составлении таможенными головами, т.е. гостем и его товарищами, росписи, откуда пришел корабль, какие на нем торговые люди, кто на нем корабельщиком и кормщиком, сколько на нем “деловых людей”, т.е. матросов, и какие привезены товары. По данным 1616 г., архангельские воеводы на основании уставных грамот поступали при этом таким образом: они посылали на прибывшие корабли для расспроса стрелецких сотников по очереди, а с ними целовальников, состоящих при таможенных головах, и, кроме того, одного дьяка. При этом товары не осматривались вышеупомянутыми людьми, но торговцы записывали их в таможне сами, когда сходили на берег. ⁵³ Все эти росписи представлялись в съезжую избу воеводе, [CCLXXXII] который обязан был отправлять их на государево имя в посольский приказ в Москву. ⁵⁴

Уже Карамзин напечатал извлеченный им из дел М. Гл. архива М.И.Д. таможенный список одного нидерландского корабля, принадлежавшего Адриану Зебрехтсену. ⁵⁵ Но в этом архиве хранится еще ряд таких же таможенных списков, и из них мы выбрали челобитные воевод к царю за время от 1-го по 7-е июля 1621 г. с росписями нидерландских кораблей, приходивших к гор.Архангельску. Эти росписи дают подробное исчисление товаров, которые привозили нидерландские торговцы. Из предметов царства ископаемого здесь находятся: белое листовое железо, угорские ножи, висячие замки, иголки, булавки, медь разных сортов: красная, красная котельная, зеленая котельная, зеленая тазовая, медные лохани, паникадила и рукомойники, колокола, олово, оловянная посуда, свинец, золото и серебро в монете и изделиях (с 1-го по 7-е июля было привезено 7650 ефимков и 1700 золотых угорских), золото и серебро пряденое, мишура (ея привезено 1100 литров), разные краски: киноварь, краски лазоревая и стенная, бакан, сурик, сурьма, ярь, белила, купорос, ртуть, квасцы, сера, мышьяк. Из предметов царства растительного нидерландцы привозили: сарачинское пшено, писчую бумагу, горелку, вина: романею, аликанте, бастр, малвазию, испанское, французское, ренское, церковное красное; москатильные товары: сахар головной, сахар в коробках, гвоздичный и коричный, сахар на имбире, [CCLXXXIII] леденец белый и красный, имбирь в патоке, имбирь сухой, винные ягоды, изюм, лимоны, оливы, перец черный и дикий, камфору, корицу, гвоздику, шафран, мускат, анис, чернослив, рожки, миндальные ядра, чернильные орешки, ладан, сандал желтый, синий и красный, масло деревянное и скипидарное, уксус. Немногочисленны были предметы из царства животного; мы встретили лишь бобров, сельдей, китовый ус и жемчуг. За то в значительном количестве привозились нидерландцами разные материи, как то: гарус, полотенца немецкие и амстердамские, полотно, бумазея, разные сукна, а именно: багрец, фенга или каразея, муравское, английское, настрафиль, лундыш, кострым, лятчина, шарлат, стамед тонкий, покрома, камка, куфтерь, есская, адамашка немецкая, кармазинная и бурская, объярь шелковая цветная, тафта виницейка, алтабас с золотом и серебром, атлас кармазин гладкий, лазоревый гладкий, золотной амницейский, золотной турецкий двойной и виницейский атласишка; мухояры немецкие и турецкие, бархаты немецкие, кармазин, зуфь, шелк багрец, бурский и немецкий. Кроме вышеупомянутых предметов нидерландцы привозили разные произведения западно-европейской промышленности, как то: зелье пищальное, зеркала хрустальные и немецкие, игральные карты, литую стеклянную бирюзу, стеклянный литой бисер, бутылки, стеклянную посуду, гребни, корольки, попоны и киндяки. ⁵⁶

Нидерландцы приобретали в Московском государстве предметы, которые в изобилии доставляли русские реки, моря, леса и поля. Они охотно покупали не только хлеб, но вообще всякие зерновые продукты, гречневую крупу, просо, горох, льняное и конопляное семя. ⁵⁷ Одним из важных предметов вывоза был также лен. ⁵⁸ При широком [CCLXXXIV] развитии в северных Нидерландах рыболовства и судоходства и при отсутствии там значительных лесов, русский лес, конечно, представлял для нидерландцев целый ряд предметов вывоза. Они охотно покупали русский поташ и смолу, ⁵⁹ и Традескант отмечает, что нидерландцы делали много обручей на боченки из русской черемухи. ⁶⁰ Насколько прельщали нидерландцев лесные богатства русского Севера, показывает просьба Бурха и Фелтдриля о разрешении рубить лес по берегам Сев. Двины. ⁶¹ Но наиболее важным предметом вывоза для всех иноземцев были пушные товары. Нидерландцы покупали в России и пух, причем требовалось, чтобы пух был “добрый, чистый, ческовый, безо всякой охилы”; говяжье сало они покупали значительными партиями в Новгороде. ⁶² В вывозе рыбного товара нидерландцы принимали также деятельное участие и приобретали его главным образом в Коле ⁶³ и в Поволжьи. Флетчер отмечает, что нидерландцы покупали в большом количестве русскую икру и отправляли ее в Италию и Испанию; ⁶⁴ в начале XVII в. этим занимался главным образом Г.Кленк. ⁶⁵ Торговлю главным вывозным из Персии товаром, т.е. шелком-сырцем, Московское правительство брало исключительно в свои руки. ⁶⁶ Так как нидерландцам не было дозволено посещать Персию и восточные страны через Россию, то они покупали шелк в России. В 1628 г. К. де Молин и Г. фан Ринген заключили с царскими гостями Бахтиаром Евсеевым Булгаковым и Максимом Григорьевым Твердиковым договор о том, чтобы последние в течение двух лет, т.е. [CCLXXXV] в 1628 и 1629 гг., доставляли им известное количество шелка-сырца по 100 рейхсталеров, а попорченный или подмоченный шелк по 70 рейхсталеров за пуд. ⁶⁷

О числе нидерландских кораблей, приходивших ежегодно, начиная с 1578 г. к устью Сев. Двины и Лапландскому берегу, полных и точных сведений мы не имеем. Об интенсивности навигации, однако, до известной степени дают представление нижеследующия цифры.

В 1582 г. датчане взяли по одному кораблю у Симона фон Салингена, у сына доктора Эйлофа и у Яна фан де Валле. ⁶⁸ Благополучно же прибыли к устью Сев. Двины в том году 5 кораблей Яна фан де Валле и 1 — доктора Эйлофа; ⁶⁹ итого, за этот год мы имеем сведения о 9 нидерландских кораблях. 18-го июля 1600 г. архангельский воевода бил челом царю о прибытии девяти нидерландских кораблей. ⁷⁰ В 1603 г. английский автор брошюры “Observations touching Trade and Commerce with the Hollander and other Nations”, представленной английскому королю Якову, отмечает: “Мы (англичане) вели в течение 70 лет значительную торговлю с Россией и еще 14 лет тому назад отправляли туда большое количество кораблей; но три года тому назад мы отправили в Россию четыре корабля, а в последнем году только два или три. Нидерландцы же посылают туда уже от 30 до 40 кораблей, из которых каждый в два раза больше наших”. ⁷¹ В 1604 г. в Архангельск прибыло всего 29 кораблей нидерландских, английских и др.. ⁷² Автор вышеупомянутого, [CCLXXXVI] составленного в 1607 г. проекта ослабления нидерландской торговли говорит, что в Россию ежегодно приходит 20 и больше нидерландских кораблей. ⁷³ Автор заметок об английской торговле, изданных в 1615 г., утверждает, что в 1613 г. в Россию отправилось 30 нидерландских кораблей, а в 1614 г. — 35. ⁷⁴ В 1618 г. в Архангельск прибыло 30 нидерландских кораблей. ⁷⁵ В докладной записке Исаака Массы о русской торговле, рассмотренной Бриненом и Тейлингеном в начале 1618г., говорится, что в Россию ежегодно отправлялись от 20 до 30 больших нидерландских кораблей. ⁷⁶ В 1621 г. в Архангельск за время от 1-го июня по 7-е июля пришел 21 нидерландский корабль. ⁷⁷ Автор вышеупомянутого испанского проекта 1626 г., направленного специально против нидерландской торговли с Россией, говорит, что из Амстердама обыкновенно отправляли в Россию 14, 15 или 16 кораблей. ⁷⁸ Бурх и Фелтдриль в своем Отчете под 27-м августа 1630 г. отмечают, что в числе кораблей, стоявших в этот день на якоре у Архангельска, было около ста нидерландских и несколько английских. ⁷⁹ Когда уполномоченные Бурха осенью 1631 г. пригласили к себе в Архангельске нидерландских шкиперов, чтобы сообщить им распоряжение нидерландского правительства относительно хлебной торговли, то на это предложение отозвалось 32 шкипера, так что не подлежит сомнению, что в означенный день у Архангельской пристани находилось, по крайней мере, 32 нидерландских корабля. 11-го августа в Архангельск прибыло еще 6 нидерландских кораблей. Итак, русско-нидерландские торговые [CCLXXXVII] сношения к 1631 г. успели упрочиться и принять солидные размеры.

Сношения России с Нидерландами не носили исключительно торгового характера. После возникновения торговых сношений Англии с Россией, в последней появились английские представители разных отраслей прикладных наук, в которых сильно нуждалось Московское государство, и аналогичное явление было вызвано развитием торговых сношений Московского государства с Нидерландами. За торговцами являлись в Россию доктора, аптекаря и техники, приезжавшие сюда частью по приглашению правительства, частью же по собственному желанию служить Государю и в надежде найти себе кров и жалованье.

Во второй половине XVI в. придворными врачами были преимущественно подданные королевы Елизаветы, но при дворе царя Иоанна IV находился и нидерландский врач, баптист Иоган Эйлоф. ⁸⁰ Когда он приехал в Москву, неизвестно; в 1581 г., во время посольства Поссевина, он уже находился на службе, и посол жаловался, что, когда он вел переговоры с царем, Эйлоф старался возбудить Иоанна IV против папы. ⁸¹ Эйлоф занимался не только врачеванием, но вместе со своим сыном Даниилом и торговыми делами. В 1582 г., как нам уже известно, датчане “взяли со всем животом” корабль сына доктора Эйлофа и самого хозяина, но другой его корабль благополучно прибыл к Сев. Двине и в июле вышел в море, нагруженный товарами доктора. ⁸² Эйлоф лечил царя во время его последней болезни; по рассказу Массы, Богдан Бельский, подавая царю прописанное доктором [CCLXXXVIII] питье, бросил в него яду, и от этого напитка царь умер. “Справедливо-ли это — известно одному Богу”, замечает Масса. ⁸³ Сын доктора Эйлофа, кажется, жил и умер в России: в 1627 г. Григорий фан дер Гейден бил челом царю, чтобы он отпустил в Голландию для ученья пасынка его Олферка, сына Даниила Эйлофа и внука доктора Ивана Эйлофа. Просьба фан дер Гейдена была уважена, и Олферко Эйлоф был отпущен в Голландию на три года, причем отчим поручился, что по истечении срока юноша вернется назад в Россию. Обязательство это было исполнено, как видно из того, что в 1638 г. кормовой иноземец Алферей Данилов Ильфов был в числе иноземцев, давших поручную запись о русском Богдане Артемьеве, который при отъезде из России голландца Мельхерта сопровождал его от Москвы до Новгорода. ⁸⁴

В 1615 г. в Россию приехал нидерландский врач Валентин Бильс и прожил в ней до самой смерти в 1633 г. ⁸⁵

Другой нидерландский врач Иов Полиданус приехал в Россию с Массой в 1616 г. 1-го сентября они прибыли в Вологду, а через два дня получили из Москвы письмо, которым возможно скорее призывали в столицу вновь прибывшего доктора для лечения нареченной царицы Марьи Ивановны Хлоповой. Полиданус выехал из Вологды вместе с переводчиком Елисеем Мейером, но когда он прибыл в Москву, участь Хлоповой была уже решена: нареченную невесту-царевну сослали с Верху и через 10 дней отправили в ссылку в Тобольск. ⁸⁶ [CCLXXXIX]

29-го мая 1621 г., через пять лет после приезда в Россию Полидануса, принц Мориц обратился к царю с грамотой, в которой просил отпустить доктора в Нидерланды, так как его старые родители желают повидаться с сыном, который поехал к царю с тем условием, что ему будет разрешено вернуться на родину, когда он пожелает. Вследствие этой грамоты царь приказал думному дьяку Ивану Грамотину расспросить доктора Полидануса, известно-ли ему, что князь Мориц обратился к царю с просьбой отпустить его, и писал-ли он в Голландию, чтобы князь Мориц просил о нем царя. На допросе Полиданус показал, что отец и мать писали ему и выражали желание видеть его, так как они стары, но он им ответил, что он приехал служить царю по опасной грамоте весьма недавно, а потому и не смеет бить ему челом об отпуске; если же князь Мориц замолвит за него слово, то царь наверное его отпустит; здесь в России он, впрочем, всем доволен: никто его не обидел, и он всегда получал царское жалованье. Только раз, в военное время, полтора года тому назад, ему не давали кормового жалованья, так что он принужден был задолжать, и не смотря на то, что он неоднократно бил об этом челом Государю, на его челобитных всегда отмечали: “велено подождать”. Теперь он боится, как бы не было войны, тогда казне и без того будет много расходов; побывать же у отца и матери ему, действительно, хотелось бы, если царь соизволит отпустить его.

В докладе, представленном царю после расспроса, значится, что Полиданус, после приезда на государеву службу, получал кормовое жалованье с 1-го сентября по 1-е ноября 1616 г. из приказа Большого прихода по 50 руб. в месяц. С 1-го ноября, после спора, бывшего между Полиданусом и доктором Валентином Бильсом, первому увеличили жалованье и давали по 72 руб. в месяц, а второму уменьшили. С 1-го декабря по 1-е апреля [CCXC] 1618 г. доктора, аптекаря и лекаря, а в том числе и Полиданус, получали жалованье из Денежного приказа. С 1-го же апреля, во все время похода королевича Владислава, в течение одного года и трех месяцев, докторам денежного корма не давали, так что Полиданусу следовало дополучить 1080 руб. В счет этой суммы он получил в 1618 г. только 95 руб., 25 четв. ржаной муки, 1 четв. овсяных круп, 10 баранов и 10 полот ветчины. С 1-го июля 1619 г. до 7-го января 1620 г. жалованье было выдаваемо полностью из Денежного приказа, а с этого времени из Новой четверти.

Царь исполнил просьбу принца Морица и повелел отпустить Полидануса, выдать ему корм полностью до Семенова дня 1622 г., а за неполученную сумму дать ему 500 руб. соболями. Кроме того, Полидануса снабдили “свидетельствованной грамотой” за службу, верность и за то, что он о государевом здоровье радел, “что он человек ученый и всякому дохтурству навычен и в дохтурстве известен”, причем ему разрешено было, побывав в Нидерландах, снова приехать к Государю в Москву. В июле 1622 г. Полиданус и четверо его людей уехали из Москвы. В августе 1627 г. он вторично приехал в Россию и скончался в Москве, вероятно, до 1637 г. ⁸⁷

Менее хорошую память, чем Полиданус, оставил о себе нидерландец Квирин Брембурх, служивший придворным врачем при царе Михаиле Федоровиче. Летом 1627 г. он без приглашения приехал в Архангельск и 15-го августа явился к воеводе, которому заявил, что он в состоянии служить царю в качестве доктора, лекаря и аптекаря и что у него есть наилучшие свидетельства. Из Архангельска Брембурх неоднократно обращался к царю с челобитными о принятии его на службу и писал в Москву доктору Полиданусу, прося его о содействии, но воевода не отправлял его челобитных, Полиданус же не оказывал ему помощи. Тогда он написал [CCXCI] ⁸⁸ рассуждение об обычае дарить друг друга в Светлый праздник красными яйцами, и некий Леонтий Высоцкий доставил это сочинение в Москву патриарху. Это обстоятельство, вероятно, имело влияние на судьбу Брембурха. В конце концов он получил разрешение приехать в Москву и здесь 5-го декабря 1628 г. обратился к царю с челобитной, содержание которой весьма характерно для ее автора. Прежде всего Брембурх выражает свою благодарность царю и патриарху за дозволение приехать в Москву из Холмогор, где он очутился в положении пророка Даниила во рву меж львами. Свой приезд он объясняет желанием служить царю, который достойнее всех государей и который более всех владетелей на всем Божием свете ценит и почитает лекарственное искусство и его представителей. Здесь же Брембурх старается доказать, что врач не нуждается в докторской степени и ссылается на Гиппократа, который де никогда не называл себя доктором, а лишь мастером, не смотря на то, что был умнее всех докторов и сам был и аптекарем и лекарем. Гиппократ также учил, что нельзя разделять “лекарственную мудрость” на три стенени: доктора, аптекаря и лекаря, и 500 лет после него Спаситель подтвердил это учение на деле, сам исцелив слепого. Доктора де часто причиняют людям вред и только гордятся; они не знают и не почитают сочинений Гиппократа; поэтому, все мудрые люди смеются над докторами. — Затем Брембурх подробно говорит о своих собственных сочинениях, основанных на учении Гиппократа, и просит в заключение разрешения привезти из Нидерландов своих трех детей. Брембурху, впрочем, не повезло на царской службе. А.Олеарий, который его называет “опытным цырульником” (ein erfahrner Balbier), рассказывает в описании своего путешествия в Москву, что несколько стрельцов донесли на Брембурха, что у него в квартире висит на стене человеческий костяк, танцующий, когда Брембурх играет на лютне. Врача и его костяк присудили к костру, но вследствие ходатайства одного [CCXCII] именитого немецкого купца в Москве, который доказал князю Ивану Борисовичу Черкасскому, что костяк двигался от сквозного ветра и что подобные вещи врачам необходимы, Брембурх был лишь выслан из России, а костяк сожжен. ⁸⁹

Врачи, приезжавшие, подобно Брембурху, без приглашения, не всегда достигали своей цели, и бывали случаи, что им отказывали в просьбе поступить на царскую службу и отсылали их обратно. Так, в начале двадцатых годов XVII в. в Холмогоры приехал врач Матвей Дамиус из нидерландского города Гарлема, желая быть принятым на царскую службу; но его задержали в Холмогорах, не пускали в Москву и не позволяли возвратиться в Нидерланды. Когда Масса в 1624 г. приехал в Москву, то он привез, между прочим, и грамоту принца Морица от 7-го мая 1624 г., в которой принц обращался к царю с просьбою отпустит Дамиуса в Нидерланды. Просьба эта была уважена. ⁹⁰ — 9-го августа 1627 г. в Архангельск тоже без опасной грамоты приехал с женою нидерландский врач Гендрик Кауманс. В октябре он послал из Архангельска челобитную, в которой говорил, что он 16 лет тому назад получил докторское свидетельство, был в течение 5 лет доктором в нидерландском городе Схонговене, а после того, до отъезда из Нидерландов, доктором при сиротском доме в Амстердаме, теперь же надеется служить царю не хуже прочих докторов. В ответ на челобитную воеводам в Архангельске было повелено отпустить доктора назад в Нидерланды, так как он человек неизвестный и не имеет свидетельствованных грамот, а у царя [CCXCIII] есть и доктора-иноземцы, и природные русские. После этого отказа Кауманс возобновил свое ходатайство и заявил, что он рад служить царю и другим ремеслом, кроме докторского, умея строить и укреплять города и проводить под город и в город воду. В сентябре 1628 г. последовал указ Государя и патриарха вернуть просителя назад.

Под 1631 г. упоминается еще об одном, кажется, нидерландском враче, бывшем в России. Уезжая из Москвы и чувствуя себя нездоровым, Фелтдриль ходатайствовал о разрешении взять с собою до границы лекаря Класа Кана, состоявшего при нем и Бурхе. Лекарь этот провожал посла до Твери и по челобитной Фелтдриля получил дозволение возвратиться оттуда к Бурху в Москву. В именном списке свиты послов, представленном после их приезда в Архангельск, врача не значится, но в списке лиц, оставивших Москву вместе с Фелтдрилем, числится, действительно, лекарь Николас Кан с отметкою: “и тот едет до рубежа, и с рубежа воротитца к Москве”. Судя по имени “Клас”, Кан был нидерландцем. Жил ли он постоянно в Москве или же приехал туда с послами, об этом в источниках данных не сохранилось. ⁹¹

Рихтер, а вслед за ним Чистович ⁹² и другие писатели относят учреждение придворной аптеки к 1581 г., т.е. ко времени прибытия английского аптекаря Джемса Френчема, но, кажется, царская аптека существовала уже несколько лет до этого, а именно с 1576 г.. В этом году в Москву приехал нидерландский аптекарь Арент Классен (Николаева сын) фан Стеллингсверф или, как его звали русские, Захарий Николаев. Он был родом из Вестфрисландии, приехал в Россию молодым человеком и с 1576 г. служил при дворе аптекарем и [CCXCIV] переводчиком. ⁹³ Буссов говорит о лично знакомом ему аптекаре, который в течение сорока лет был царским аптекарем при Иоанне Грозном и при его преемниках и ежедневно видал царевича Димитрия; Петрей же, передавая это известие Буссова, говорит, что этот аптекарь был нидерландец Арент Клауссен. ⁹⁴ Что касается его сорокалетней службы, о которой говорит Буссов, то последний, вероятно, считал ее от приезда Классена до 1616 г., т.е. до того времени, когда приготовил к печати свою хронику. Классен, впрочем, действительно служил и при царе Михаиле Федоровиче, за все время службы пользовался не только государевой милостью “благодаря верности и честной жизни своей”, но и почетом московских вельмож и всячески старался оказывать поддержку всем своим нидерландским соотечественникам, жившим в России, в особенности же Адриану Зебрехтсену, Исааку Массе, Марку де Фогелару, Гансу Берентсу и некоторым другим торговцам. ⁹⁵ В материальном отношении он, кажется, был обеспечен и владел поместьем под Москвою. ⁹⁶ Классен был женат и имел несколько сыновей. Одного из них, Якова, он в 1615 г. послал в Нидерланды для изучения аптекарского и докторского дел, с тем, чтобы он возвратился впоследствии в Москву служить Государю. Царь по этому поводу писал амстердамским бургомистрам рекомендательную грамоту для молодого Стеллингсверфа, а отец, с своей стороны, написал 12-го июня 1615 г. штатам, прося исполнить желание царя и оказать содействие его сыну. ⁹⁷ 28-го мая 1616 г. бургомистры уведомили царя, что сын Арента Классена [CCXCV] отдан в училище. ⁹⁸ По просьбе отца, царь 20-го июня 1620 г. написал штатам и напомнил им, что теперь пришло время отдать Якова, который до сих пор учился в Амстердаме латинскому языку, в “Большую школу”, для изучения докторского и аптекарского дел. Дальнейших сведений о судьбе молодого Якова, кажется, не имеется. ⁹⁹ В 1621 г. Арента Классена уже не было в живых, и вдова его, урожденная Дезберг, вышла в названном году в Москве замуж за пастора Георгия Оссе. Второй сын Арента Классена, Арент Арентсон, был в 1620 г. в Москве придворным аптекарем и переводчиком. Дочь Арента Классена вышла в Москве в 1622 г. замуж за одного из своих соотечественников, аптекаря Гендрика Гассениуса (Иван Андреев), который в 1616 г. приехал вместе с Массой из Нидерландов. ¹⁰⁰

Что касается нидерландских техников, то они до царствования Михаила Федоровича составляли в России редкое явление, но после 1613 г. встречались уже чаще и приезжали обыкновенно по опасным грамотам. Замечательно, что царь Михаил Федорович не раз вызывал их в Россию целыми партиями.

Когда Френчис Черей в декабре 1598 г. был отпущен из Москвы в Англию, то в памяти, посланной по этому поводу в Псков воеводам кн. А.И.Голицыну и В.И.Буйносову-Ростовскому, предписывалось, между прочим, отпустить из Пскова за рубеж голландских немцев, рудознатца Анца Ота и водовзводца Армана Яковлева, через неделю после проезда Черея. ¹⁰¹ О деятельности этих обоих нидерландцев в России сведений, кажется, не сохранилось. [CCXCVI]

После пожара, уничтожившего 3-го мая 1626 г. московский дворец, когда по указу Государя были собраны из Ростова, Суздаля, Белоозера и других мест каменщики и кирпичники для исполнения разных каменных построек, был также вызван из “Голандские земли немчин кирпичный мастер Рудирик Мартыс”, который в кирпичных сараях под Даниловской Слободой “делал кирпичную ожигальную печь, и над печью деревянный шатер, по своему немецкому образцу, и кирпич делал”. ¹⁰² Царь Михаил Федорович хотел устроить бархатный завод и в начале двадцатых годов пригласил бархатного дела мастера нидерландца Каспара Лермита, который получил опасную грамоту и после приезда в Москву в 1624 г. ¹⁰³ был у Государя на аудиенции, но проект этот осуществлен не был. В начале 1625 г. Лермит бил челом Государю, что он, после своего прибытия, представил думному дьяку Ивану Грамотину о своем деле доклад, в котором писал, какие ему нужны инструменты, и сколько в Нидерландах платят в неделю рабочим, знающим бархатное дело, и в то же время указывал, что мастеровые затрудняются ехать из Нидерландов без определенного предварительного уговора. Не смотря на то, продолжает Лермит, что он бил челом Государю, чтобы ему не пришлось долго жить в Москве без дела, он до сих пор не получил указаний и видит, что его дело не осуществится, потому что завод надо построить большой, а рабочие не соглашаются приехать без уговора и выдачи денег, и, наконец, в Москве нет такого шелка, который ему нужен. Грамотин же, упрекая Лермита за то, что он не привез с собою мастеровых людей и инструментов, не принял во внимание, что рабочие, пря отсутствии необходимого материала, были бы без работы, но все же требовали бы ежедневной платы и тем причиняли бы Государю убыток. Поэтому, Лермит и просит [CCXCVII] Государя, если ему не будет благоугодно устроить завод, отпустить его в Нидерланды и снабдить проезжей грамотой и пособием на поездку в отечество. 5-го февраля царь указал изготовить проезжую грамоту для Лермита, а 13-го велел выдать ему за приезд в Россию 40 соболей, 40 рублей и черную лисицу или пару соболей в 10 руб. и отпустить его на родину. ¹⁰⁴

В одно время с Лермитом приезжал в Москву и городовых дел мастер Кузьма де Мушерон с рекомендательной грамотой принца Оранского. ¹⁰⁵ За выход ему было дано 18-го сентября государева жалованья 40 соболей в 30 руб., камка и атлас по 10 руб., 40 куниц в 12 руб. и сукно лундыш, всего на 70 руб.. ¹⁰⁶ Из Москвы он был послан для производства работ в Астрахань и на Терек, где вскоре скончался, оставив после себя вдову и нескольких детей. Вдова осталась в России и получала от Московского правительства пенсию. Бурх и Фелтдриль просили, чтобы ей назначили пенсию в размере жалованья, которое получал ее муж, но в этой просьбе им было отказано, а вдове предоставлено право оставить Россию и вернуться в Нидерланды. ¹⁰⁷ В 1631 г. в Россию приехал другой городового дела мастер из Нидерландов, Ян Корнилов (или Мартынов), и был принят на государеву службу. Будучи с боярами в ответе 6/16-го июля, Бурх уверял боярина М.Б.Шеина, что “тот де Ян своею службою его ц. величеству будет годен”. ¹⁰⁸

В 1623 г. царь, кажется, в первый раз вызвал из Нидерландов техников в большом количестве. Для этого был послан туда “с людьми и животы” купец [CCXCVIII] Назар Чистой. ¹⁰⁹ 2-го мая 1623 г. Исаак Масса докладывал генеральным штатам о прибытии Чистого и передал привезенную последним царскую грамоту от 8-го декабря 1622 г.. Штаты приняли Чистого хорошо, но не без задней мысли: они надеялись получить от него сведения относительно персидской торговли и поручили Ионасу Витсену, как специалисту по этому вопросу, вести с ним переговоры. Затем штаты постановили содержать Чистого в гостинице на счет правительства, а Мортанью поручили состоять при нем. Просьба царя о разрешении набрать в Нидерландах искусных ремесленников была безусловно уважена, и штаты постановили оказать Чистому в этом деле свое содействие. ¹¹⁰ Судя по резолюциям штатов, за время пребывания Чистого в Гаге никаких недоразумений не произошло; между тем, при расспросе, сделанном по царскому указу в 1649 г., вследствие челобитной стольников, стряпчих, дворян, детей боярских, гостей и торговых людей о воспрещении иностранным купцам торговать в русских городах, кроме Архангельска, выборные люди в доказательство хитрости иноземцев приводили поездку в Нидерланды Назария Чистого, посланного туда “в купцех” с государевым шелком для его продажи и для покупки голландских товаров, и утверждали, что нидерландцы тогда сговорились и ничего у Чистого не купили, так что последний возвратился со своим товаром на нидерландском корабле в Архангельск, где те же нидерландцы купили весь товар и даже по более высокой цене “для того, штоб из Московского государства торговые люди в Галанскую землю ни с какими товары не ездили”. ¹¹¹ [CCXCIX]

В 1629 г. с подобным же поручением царя в Нидерланды приехал нидерландец, золотых дел мастер Гиллис фан Эксель, состоявший в Москве на царской службе. ¹¹² 24-го октября Эксель был принят генеральными штатами и представил им грамоту, в которой царь просил разрешить ему набрать искусных мастеров. Через два дня царская грамота была переведена на голландский язык, и штаты, выслушав ее, постановили исполнить просьбу царя, с тем только условием, чтобы ремесленники имели право, по своему желанию, возвратиться в Нидерланды. Что касается Экселя, то штаты постановили не только содержать его все время пребывания в Нидердандах, но и возить безвозмездно сухим и водяным путем. Эксель исполнил поручение, данное ему царем, и 29-го июня 1630 г. предстал перед собранием генеральных штатов, где заявил, что Государь останется им доволен, так как благодаря оказанной со стороны штатов поддержке ему удалось достигнуть желаемой цели, за что он и выражает им свою благодарность. Штаты подарили ему золотую медаль, ценою в 150 гульденов, и выразили при этом надежду, что он и в будущем по мере своих сил постарается быть полезным Нидерландам. ¹¹³ Эксель должен был возвратиться в Россию вместе с Бурхом и Фелтдрилем, но, перед своим отъездом в [CCC] Архангельск, 12-го июня послы уведомили штаты, что Эксель остался в Амстердаме, получив новое дополнительное поручение от царя. ¹¹⁴

Из Нидерландов выписывались иногда и военные запасы. Так, в 1630 г. Илья Трип в Амстердаме изготовил по заказу царя 10 пушек. ¹¹⁵ В грамоте от 28-го февраля 1629 г. царь, как нам известно, обратился к генеральным штатам с просьбою сделать распоряжение об изготовлении для него за соответствующую плату 10 тысяч ружейных стволов. Исполнение этого заказа сначала затормозилось, но после возвращения Фелтдриля из Москвы штаты энергично принялись за исполнение царского желания. 16-го июня 1631 г. они заключили с амстердамским фабрикантом Павлом де Виллемом договор, на основании которого Виллем обязался этим же летом изготовить для царя 4000 стволов по 5 гульденов, 2000 пищалей по 9 гульденов и 500 стволов меньшего калибра по 5 гульденов. 22-го июля Виллем уведомил штаты, что заказ выполнен и 26-го июля выразил готовность в самом непродолжительном времени изготовить для царя еще 4500 пищалей, на что и последовало согласие штатов. В июне 1631 г. Трип получил от царя поручение доставить 5000 пищалей с принадлежностями, 200 протазанов, 400 алебард и 200 пистолетов. ¹¹⁶

Число нидерландцев, служивших в рассматриваемое нами время в русском войске, было незначительно. Когда англичанин Горсей в августе 1587 г. оставил [CCCI] Россию, то царь по его просьбе разрешил ему взять с собою сына умершего царского шталмейстера и командующего иноземными ратными людьми Захария Глизенберхта, который принадлежал к гельдерландскому дворянскому роду. ¹¹⁷ Англичанин Флетчер в своем известном сочинении о России отмечает, что в числе иноземцев, служивших в то время в русском войске, было около 150 нидерландцев и шотландцев. ¹¹⁸ Смутное время привлекало в Россию и нидерландских искателей приключений. В начале 1612 г. барон Адриан фон Флодорф, он же фан Лейт, обратился к генеральным штатам с просьбою о разрешении ему нанять в Нидерландах ратных людей, чтобы вступить с ними в ряды русских войск, сражавшихся с поляками. Когда штаты отказали Флодорфу в его просьбе, ссылаясь на шведско-датские отношения, то он отправился в дорогу с небольшой компанией, состоявшей из “некоторых полковников и капитанов”, и в начале сентября 1612 г. приехал в Архангельск. Отсюда он 10-го числа обратился к генеральным штатам с просьбою прислать ему рекомендательное письмо к правителям Московского государства, уверяя, что у последних штаты пользуются весьма хорошею славою. ¹¹⁹ Получил-ли Флодорф желаемую им грамоту — неизвестно и непосредственных известий о его приключениях в России не сохранилось. Однако, в [CCCII] начале 1614 г. член совета гор.Нимвегена Иоанн фан де Валле обратился в совет этого города с прошением, в котором сообщил, что его шурин Эверардт Якобс фан дер Нейборх, состоявший прежде на службе республики в качестве капитана и ротного командира, отправился несколько времени тому назад с г. Фан Лейтом и некоторыми другими лицами в Россию. Здесь они были приняты на военную службу, храбро сражались против поляков и, решив через некоторое время возвратиться в отечество, поручили Эверардту Якобсу и двум англичанам, рыцарю Артуру Эстону и Корнилию Гиллю, ¹²⁰ ходатайствовать перед царем об отпуске. С тех пор, заявляет проситель, о судьбе Эверардта Якобса известий получено не было, его товарищи вернулись из России на родину, а он пропал без вести. В виду этого, проситель, по поручению родственников, и обращается к городскому совету с просьбою ходатайствовать пред генеральными штатами о том, чтобы они или сами просили царя уведомить их о судьбе Эверардта Якобса, или же старались через русских посланников, прибывших в Гагу, выяснить судьбу изчезнувшего и просить Московское правительство отпустить Эверардта Якобса из [CCCIII] России или же дать ему хорошую должность на царской службе. Совет гор.Нимвегена, действительно, препроводил это прошение генеральным штатам, но о результатах его данных не имеется. ¹²¹

По порядкам Московского государства в Нидерланды ездили, конечно, только те русские люди, которые посылались царем, но были и исключения. Так, в конце XVI в. один русский, по имени Михаил (фамилия его не известна), приехал в Нидерланды, поселился в гор. Энкгейзене и обзавелся здесь супругою-голландкою. В 1594 г. он участвовал в нидерландской северо-восточной экспедиции и исполнял на корабле Линсхотена обязанности толмача. ¹²²

Бывали случаи, что нидерландские купцы занимались в России и промыслами. Карл Де Молин имел в Холмогорах канатное дело и изготовлял ежегодно до тысячи пудов и больше канатов. В 1623 г. он бил челом Государю, что воевода князь Димитрий Пожарский запрещал ему покупать смолу и тем лишает его возможности продолжать свое дело. Вследствие этого прошения ему [CCCIV] разрешили покупать смолу для производства канатов и для починки кораблей, приезжавших в Архангельск, с тем однако условием, чтобы смола и канаты отнюдь не сделались предметом вывоза за границу, а служили исключительно для указанной цели. ¹²³

Нидерландцы неоднократно пытались получить разрешение утилизировать богатства дремучих русских лесов. Когда Масса в 1624 г. был в Москве, он ходатайствовал, между прочим, и о дозволении “города Амстердама посадским людям” Яну Янсену, Яну Паду и Францу Адриансу в течение двадцати или тридцати лет в Русской земле “пилами, которые водяными мельницами трут, и ручными пилами лес терть на доски и на иное дело”. Доски просители хотели отправлять за море. В ответ на это ходатайство думный дьяк предложил Массе объяснить точнее, каким образом просители предполагают изготовлять доски, а также в каких местностях и на каких землях они думают заниматься этим промыслом и сколько у них будет рабочих людей. В ответ на этот запрос думного дьяка Масса немедленно же разъяснил ему, что просители намерены “делать те доски по Двине по реке в государевых лесах, а лесу государева большого по Двине много, а стоит даром; а у того дела быть их людем (т.е. нидерландцам) человек з десять, да к тому учнут наймовать русских людей деловцов. А возить им те доски Двиною к Архангельскому городу, а от Архангельского города на кораблех за море; а Государю учнут с тех досок платить пошлину со ста досок по государеву указу”. Масса, кроме того, поставил на вид, что русские люди, ознакомившись с этим промыслом, вероятно, и сами начнут им заниматься и, следовательно, будут платить в государеву казну значительные пошлины. Масса, впрочем, обещал сообщить летом 1625 г. в посольский приказ более подробные сведения. ¹²⁴ Однако, это предприятие, насколько нам известно, не осуществилось. [CCCV]

Через несколько лет предприимчивый Де Молин взялся за производство золы. В конце 1629 или в начале 1630 г. он бил челом царю, чтобы ему разрешили выбрать участок дикого леса в Тотемском или Устюжском уезде на реках Сухоне, Юге и Двине, дозволили изготовлять там золу и предоставили ему одному право в течение 10 лет вывозить ее за границу. В виду затрат, необходимых для устройства этого завода, он просил освободить его в первые три года от уплаты оброка и обещал платить затем по рублю с каждой бочки золы в три четверти ржи московской меры; проезжия же пошлины он готов был платить и с первого года. Просьба Де Молина была уважена, и 8-го января он получил жалованную грамоту, которая давала ему желанную монополию на 10 лет и воспрещала всем, кроме его, вывозить золу из России сухим и водяным путем. Ему разрешалось приискать себе лес в указанном им районе, исключая лишь владычных, монастырских и поместных лесов; нанимать людей для работ на заводе он мог сколько нужно, но исключительно русских, оброк же и проезжия пошлины должен был платить все десять лет.

Де Молин приступил к устройству завода в глухом лесу в двадцати верстах от Тотемского посада, но потерпел неудачу. В начале 1631 г. он бил челом царю, что по государеву соизволению он приискал себе для завода место, поставил в Тотемском уезде на реке Сухоне избу, амбар и сарай, нанял мастеров и рабочих и пытался делать золу, но без успеха, потому что лес оказался не подходящим. В виду этого, он просил разрешить ему продолжать свои розыскания вниз по Волге до Самары, на Вятке и в Новгородском уезде, чтобы поставить там в удобном месте свой завод, и, если царь дозволит, рубить или при случае и покупать дубовый лес для вывоза за море через Архангельск. рассчитывая при этом употребить на приискание леса и устройство предприятия лет пять или шесть, Де Молин просил прибавить этот срок к урочным десяти годам. Просьба челобитчика и на этот раз была исполнена, и [CCCVI] 20-го февраля ему дано было разрешение приступить к работе в указанных им местах, исключая митрополичьих, владычных, монастырских и вотчинных земель, поместных, вотчинных и бортных лесов. По прежнему он должен был нанимать для работ русских, но получил право держать трех или четырех нидерландских мастеров и прикащиков. ¹²⁵

Во время пребывания в Москве Бурха и Федтдриля Карл де Молин бывал у них, ¹²⁶ и ему, конечно, было известно, что послы выхлопотали для нидерландцев право рубить и покупать лес в Московском государстве по берегам Сев. Двины, самим строить из этого леса корабли у Архангельска и вывозить по своему желанию и выбору лес в Нидерланды. ¹²⁷

После отъезда Бурха и Фелтдриля Де Молин, кажется, боялся потерять данную ему мопополию, а потому в третий раз обратился к царю с челобитной, в которой указывал, что за Нижним-Новгородом, в Василегородском уезде, близ реки Суры он приискал лес, подходящий для производства золы, а в Галицком уезде и на Ветлуге дубовый лес для рубки, и в виду этого просил, чтобы никто кроме его не делал золы, не рубил дубового лесу и не покупал его у русских для отправки за границу сухим или водяным путем. В докладе, составленном по этому поводу для Государя, было отмечено, что царь по челобитной нидерландских послов в 1631 г. дозволил нидерландцам, во-первых, рубить при помощи русских рабочих и покупать у русских людей дубовый и сосновый лес по реке Двине и, во-вторых, покупать у русских пеньку, лен, смолу и золу, при содействии агента генеральных штатов, назначить которого царь разрешил; штаты же и князь об этих товарах царю и патриарху не писали и агента в Москву не присылали. На [CCCVII] основании этого доклада Де Молин 23-го июня 1633 г. получил новую жалованную грамоту, по которой за ним утверждалась десятилетняя монополия на добывание золы и отправку за границу дубового леса. ¹²⁸

Число нидерландских ученых и техников, прибывших в Россию до 1631 г., как видно из вышеизложенного, было сравнительно не велико, но появление их в России в это время все же знаменательно. Они были путеводителями тех нидерландцев, которые в течение всего XVII в. находили себе в России приют и к концу этого столетия проложили тропу, приведшую в Нидерланды юного царя Петра Алексеевича.

Киев, Май 1902 г.

1 См. Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 227-246.

2 См. Tijdschrift voor staathuishoudkunde en statistiek. D. XXI (Zwolle, 1861) pag. 317-321. Оба письма писаны 25-го июля 1596 г. В них идет речь о древне-русской письменности, русских нравах и т. д.

3 Бурх и Фелтдриль в 1630 г. вышли в море из Гелдера 12-го июля и 21-го августа прибыли к Пудожемскому устью Двины. В 1631 г. Бурх выехал из Архангельска 30-го августа и вышел на берег в Гелдере 30-го сентября. (См. Отчет послов стр. 16). 23-го октября 1616 г. Масса писал штатам: “12-го июля мы все вместе благополучно прибыли в Архангельск после 37-ми дневного плавания”. Вестн. Евр. 1868 г. август, стр. 797.

4 Так, нидерландец Еремей Иванов (фан дер Гус) в 1615 г. жаловался, что у него “до Московского разоренья потонул на море корабль с товаром, а товару на том корабле потонуло на две тысячи на четыреста рублев”. (М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1615 г. № 4).

5 25-го июля 1616 г. Масса писал генеральным штатам: “Некоторые из наших кораблей видели шесть датских военных судов, идущих в Гренландию, из которых самый меньший имел 20 чугунных орудий. Они говорили с ними, и датчане заявили, что на возвратном пути они встретят их в Белом море, когда наши с грузом будут возвращаться из Архангельска. Уверяют, что это действительно правда”. 4-го сентября 1618 г. Масса, между прочим, писал из Архангельска: “Датчане напали на наши корабли близь лапландских берегов и сильно теснили их, так как и они выслали кораблей и купцов, и крепко жаловались на голландцев именем короля, но так как их несколько помазали и к тому же они оказались приятелями наших купцов, то они их и отпустили”. (Вестн. Евр. 1868 г., т. IV, стр. 798, 803. Histoire des guerres, t. I, pag. 242). 18-го декабря 1622 г. царь Михаил Федорович послал грамоту королю датскому Христиану IV с жалобой, что “в прошлом 130 году”, (т. е., вероятно, летом 1622 г. ) “датские воинские люди пришли в Кольский уезд к морской пристани, погромили три голландских торговых корабля, принадлежавших голландцам Левонтию Аврамову, Корнилу Мартынову и Григорью Еуфимьеву, и запретили нидерландцам приходить в Колу и торговать с русскими”. Далее, царь жаловался, что голландские и других земель торговые люди бьют ему челом на датских воинских людей, которые чинят им большие “налоги и убытки” у русских морских пристаней и не дозволяют им торговать с русскими. Кроме того, датские воинские люди погромили в Кольском остроге торговавших там Голландской земли торговых людей Романа Александрова и Ивана Носко и “взяли их к себе со всеми животы”. Царь, наконец, требует сыска по этим делам. Ю. Щербачев, Русские акты, стл. 583-588. — Вышеупомянутый “Левонтий Аврамов”, ограбленный датчанами в 1622 г., есть, вероятно, брат Исаака Массы, Ламберт. Во время своего пребывания в Москве в 1624 г. Исаак Масса бил челом Государю, что два года тому назад корабли датского короля под Лопскою землею у его двух братьев “корабли с товары и с деньгами взяли безвинно и без причины”, братья же его едва “меж лопарями ухоронились, и ушли толко душею да телом”. М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1624 г. № 2.

6 Wassenaer, Historisch Verhael, VIII, л. 16-18. V. Derode, Histoire de Dunkerque. Lille, 1852, pag. 190-199. R. Fruin, Tien jaren, l. c. pag. 199, 200. Brugmans, Handel, l. c. pag. 16. A. v. d. Capellen, Gedenkschriften, D. I, pag. 342, 370, 620.

7 P. J. Blok, Een merkwaardig aanvalsplan, gericht tegen visscherij en handel der Vereenigde Nederlanden in de eerste helft der 17-de eeuw; в сборнике: Bijdragen en Mededeelingen v. h. Histor. Genootschap te Utrecht, 's Gravenhage, 1898, pag. 1-61. Проф. Блок нашел эту рукопись в Национальной Библиотеке в Париже. Отрывок из этого проекта, по рукописи библиотеки Барберини в Риме, но без обозначения года, напечатан в издании Г. Форстена, Акты и письма к ист. Балт. вопр. Вып. I, стр. 307.

8 Проект напечатан в издании Г. Форстена, Акты и письма. Вып. I, стр. 302-307. — См. тоже Г. Форстен, Балт. вопрос. t. II, стр. 241-245. — В вестовом письме, присланном в июле 1627 г., К. де Молин предупреждал царя о намерении испанских каперов “итти к Архангельскому городу грабить торговых кораблей”. (М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1627 г. № 3). В 1628 г. испанцы, кажется, сделали приготовления к исполнению этого проекта: 15-го июля 1628 г. председатель генеральных штатов доложил Собранию, что Зеландские штаты прислали ему письмо капитана Вейдегаузена, в котором под 8-м и 11-м июля из Кале сообщается, что “неприятель” (т. е., вероятно, испанцы), приготовляется нападать на нидерландские корабли, плавающие в Московию, в Белом море или же в самом Архангельске. 21-го июля собранию генеральных штатов было доложено письмо адмирала Дорпа, сообщившего, что у берегов Фландрии находится 16, в Дюнкирхене 8 и в Остенде также 8 неприятельских кораблей, готовящихся нападать на нидерландские корабли, плавающие в Московию. 28-го июля генеральные штаты постановили поручить адмиралу Дорпу наблюдать за движением неприятельской флотилии и, кроме того, немедленно отправить четыре военных корабля для защиты торговых кораблей. Из дальнейших резолюций, однакоже, не видно, чтобы план испанцев был приведен в исполнение. См. резолюции 15, 21 и 28-го июля 1628 г.

9 Гос. арх. в Гаге. Связка Moscovie. 20-го апреля 1621 г. Письмо Амстердамского адмиралтейства генеральным штатам. Резолюции 14-го мая 1620 г., 30-го апреля и 21-го мая 1622 г.

10 О таможенных пошлинах в Московском государстве см. Е. Осокин, Внутренния таможенные пошлины в России, Казань, 1850. Гр. Д. Толстой, История финансовых учреждений России. С-Пб., 1848. К. Лодыженский, История русского таможенного тарифа. С. -Пб., 1886. Исторический очерк обложения торговли и промышленности в России. С. -Пб., 1893. И. Блёх, Устройство финансового управления и контроля в России, в истор. их развитии. С. -Пб., 1895. С. Шумаков, Древне-русские косвенные налоги. Сборник правоведения и обществ. знаний, т. VII, Москва, 1897, стр. 246-262.

11 А. Лаппо-Данилевский, Иноземцы в России в царств. Михаила Федоровича, Журн. Мин. Нар. Пр., 1885, сентябрь, стр. 82.

12 Когда русский посланник Федор Писемский был в 1582/83 гг. в Лондоне, то Томас Рандолф и алдерман Барн передали ему от имени королевы, что “Бараманские земли немчин Иван Белобород (Ян фан де Валле) прознал дорогу х Колмогорам за Агличаны, а торгует ходя беспошлинно”. На это Писемский ответил, что ему подлинно известно, “что на Белобороде пошлину с его со всяких товаров емлют: и в подъемы государевы денги на нем по розводу взяли жь”. (Сборник И. Р. ист. общ., т. 38, стр. 59-60). Ответ Писемского, очевидно, не успокоил королеву, и сэру Еремею Баусу, отправляемому вместе с Писемским в Москву, было поручено указать царю, что нидердандцу Де Валле не только дозволяется продолжать торговлю в России, но что он остается еще свободным от всяких налогов. (Ю. Толстой, Россия и Англия, стр. 219). Опасения англичан были неосновательны, так как Ян де Валле не был освобожден от пошлин. Когда он в 1589 г. должен был проводить императорского посла Николая Варкоча из Москвы до Архангельска, то в царской грамоте, посланной архангельскому воеводе, было, между прочим, сказано: “А что с Иванова товару Белоборода доведется пошлины таможенные и проезжие, и ты б Степану Котову велел, сметя, взять на него писмо, что ему, приехав, на Москве заплатить”. (Памят. дипл. снош., т. I, стл. 1219). Царь Федор Иоаннович в своих грамотах неоднократно уверял королеву Елизавету, что нидерландцы и другие иноземцы не освобождены от уплаты пошлин. Так, в сентябре 1585 г. царь писал королеве: “которые гости и торговые люди приезжают в наше государство . . . . и с тех со всех с торговых людей емлют пошлину всю сполна по нашему указу . . . . а с твоих гостей мимо всех емлют половину пошлины”. Затем в июне 1586 г. царь писал: “с Нидерлянских и с ыных немец с их товаров пошлину емлют с полна по прежнему”. (Сборник И. Р. ист. общ., т. 38, стр. 165, 183). В таком же смысле царь писал королеве и в апреле 1589 г. (Ю. Толстой, Россия и Англия, стр. 349). В царской грамоте двинским таможенным целовальникам было предписано собирать таможенные пошлины со всех иноземцев, кроме англичан, “по прежнему царскому указу”, в котором сказано: “с Барабанских и с Шпанских и с иных Немец имати судовая проезжая пошлина велено по тому ж как и с Русских людей”. Акты арх. эксп., т. I, стр. 410, 411.

13 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1613 г. № 2. “Отпуск жалованной грамоты Юрью Клинку и Марку де Фогелару с товарищами”.

14 Акты арх. эксп., т. III, стр. 19-21. В этой грамоте не вполне ясны слова: “на три года, с 122-го году до 126-го года”, т. е. с 1613/14—1617/18.

15 Акты арх. эксп., т. IV, стр. 19.

16 Сборник кн. Хилкова, стр. 254.

17 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1624 г. № 1.

18 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1613 г. № 1: жалованная грамота, данная Де Молину.

19 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1629 г. № 1. Дело по челобитью Андрея фан Рингена.

20 М. Гл. арх. М. И. Д. Статейный список посольства Бурха и Фелтдриля.

21 Гос. арх. в Гаге. Verslag der Nederl. Legatie in Russland in de jaren 1647 en 1648.

22 M. Гл. арх. М. И. Д. Статейный список посольства Бурха и Фелтдриля.

23 Отчет Бурха и Фелтдриля, стр. 99.

24 Гос. арх. в Гаге. Verslag d. Nederl. Legatie 1647/48.

25 Отчет Бурха и Фелтдриля, стр. 99.

26 М. Гл. арх. М. И. Д. Статейный список посольства Бурха и Фелтдриля.

27 Гос. арх. в Гаге. Verslag d. Nederl. Legatie 1647/48.

28 Отчет Бурха и Фелтдриля, стр. 100.

29 Ibid. стр. 108-110.

30 Письмо Массы. Вестн. Евр. 1868, IV, стр. 803.

31 “А без государева указу и без государевых жаловалных грамот от Архангелского города ни в которые городы и к Москве их никакова человека отпускати не велено, у которых жаловалных грамот нет”. М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голлландские, 1614 и 1615 гг. № 5: копия царского указа, посланного архангельским воеводам князю А. Хилкову и В. Воейкову, без обозначения года и числа. Упомянутые воеводы исполняли эту должность с 1618 до 1621 г. Государевы грамоты одинакового содержания с указом Хилкову и Воейкову были посланы также воеводам и дьякам в Ярославле, Вологде и Устюге Великом.

32 Челобитная голландца Аврама Горкого. Русск. Ист. Библ., т. VIII, стл. 199-203. Прошение было уважено.

33 Сборник кн. Хилкова, стр. 247, 248: “А иные Галанцы торговые люди торговали, приезжая к Москве, по проезжим грамотам, а государевых жаловалных грамот у них нет”.

34 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1628 г. № 3, 4; 1629 г. № 1, 4.

35 Русск. Ист. Библ., т. VIII, стл. 199-200.

36 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1628 г. № 3 и 4; 1629 г. № 1 и 4. Случаи отказа нидерландским просителям бывали и в 1628 г. Так, Абрагаму Иостенсену (фан Беку) и его двум сыновьям Герману и Иосту, не было дано жалованной грамоты для торговли в городах Московского государства, не смотря на то, что они имели рекомендательные письма штатов к царю и патриарху. (Гoc. apx. в Гаге. Связки Moscovie за 1628 г. ). В 1631 г. Бурх и Фелтдриль ходатайствовали в пользу А. фан Бека, но их старания не имели успеха. Отчет, стр. 116.

37 Отчет Бурха и Фелтдриля, стр. 78. Интересно, что одно время нидерландцы даже против их воли должны были переселиться из Архангельска в Москву. Это было в 1614 г., когда Московское правительство, заботясь, при восстановлении столицы, об увеличении в ней числа жителей, задумало собрать в нее и иноземцев. Сохранились челобитные нидерландцев Симона Клементьева Буса, от 6-го июня 1614 г., и Еремея Иванова (фан дер Гуса), от мая 1615 г., в которых оба просителя выражают желание остаться в Архангельске. При этом Бус ссылается на то, что он “на Колмогорах купил себе двор”, женился и ведет свои торговые дела, главным образом, в Архангельске. Фан дер Гус же говорит, что он понес большие убытки, вследствие чего ему “к Москве поднятца нечем”. Кроме того, проситель указывает на то, что у него в Архангельске свой двор и мост. Русск. Ист. Библ., т. VIII, стл. 109-114. М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1615 г. № 4. Дм. Цветаев, Протестантство, стр. 248.

38 См. Акты арх. экспед. т. III, стр. 20, 21: жалов. грам. Марку де Фогелару и Кленку. М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1624 г. № 1: жалов. грам. Г. фан дер Гейдену от 31-го августа 1619 г. ; 1628 г. № 3: жалов. грам. Ягану Бернардсу; 1628 г. № 4: жалов. грам. Арноулту фан Либергену; 1629 г. № 1: жалов. грам. Гендрику фан Рингену.

39 Отчет Бурха и Фелтдриля, стр. 114. См. тоже Д. Цветаев, Протестантство, стр. 335.

40 Челобитная воеводы Осипа Супонева по поводу просьбы голландских немцев Якова Фербеха, Иванка Борисова, Тимошки Володимерова и Матюшки Сионова. Сборн. Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 381.

41 Случаи наказания нидерландских торговцев по приговору русских властей, действительно, бывали. Так сохранились данные о нидерландце Логине Кривом, который “сидел в Московской государеве в тюрьме три года и кнутом бит и глаз кнутом выбит за воровством”. М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1616 г. № 2: царская грамота к архангельскому воеводе Петру Ивановичу Пронскому от августа 1616 г.

42 Акты арх. экспед., т. III, стр. 20-21. М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1624 г. № 1; 1628 г. № 3; 1628 г. № 4; 1629 г. № 1.

43 Отчет Бурха и Фелтдриля, стр. 111.

44 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1600 г. № 2.

45 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1600 г. № 2.

46 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1624 г. № 1. См. тоже выше, стр. CCLXIX.

47 См. выше, стр. CХСІ и CXCII.

48 Гонец Кузорт сообщил вести в 1630 г. приказным людям не только в Москве, но и в Пскове. М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1628 г. № 1; 1630 г. № 2.

49 Ю. Щербачев, Русские акты, стл. 603-607, 609-612, 613, 614. Д. Цветаев, Протестантство, стр. 67. См. выше, стр. ССХХІХ.

50 Кленк в современных русских документах называется Юрий Иванов сын Клинк. Что касается его имени и отчества, то русские документы передают их вполне правильно, так как он по-голландски назывался Georg Janszon. Фамилия его в современных голландских документах пишется различно: Clinge, Clinck и Klenck, чем и объясняется русская форма “Клинк”. Иленбек, кажется, неосновательно отожествляет нидерландского купца “Ульяна Ульянова” с Кленком. (Uhlenbeck, Verslag, pag. 15). Немецкое происхождение и родословная семьи Кленков установлены А. М. Ловягиным. (Посольство фан Кленка, стр. XII). Георгий Кленк был в России сначала фактором Марка Юстуссона де Фогелара, а потом, после его смерти, (с 1613 г. ) Марка Маркуссона де Фогелара. Впоследствии, по словам Массы (см. выше стр. ССХ), Кленк пользовался расположением патриарха Филарета, разбогател и сделался самостоятельным. Но тем не менее он остался, кажется, в товариществе с Марком Маркуссоном де Фогеларом. Во всяком случае, обе фамилии в источниках неоднократно упоминаются как одна и та же фирма. Так, в своем заявлении от 17/27-го февраля 1631 г., Бурх и Фелтдриль бьют челом, что “у Марка де Фоглерова да у Юрья Иванова сына Клинка взято (в 1627 г. ) проса 47 чети”. (Стат. список). Так как Бурх и Фелтдриль в декабре 1630 г. в Архангельске остановились на подворье “Кленка и вдовы Фогелара”, то нужно предполагать, что Марк Маркуссон к этому времени уже умер. (Отчет, стр. 17). У вдовы Де Фогелар был сын Ян, который в 1631 г. уже принимал участие в торговых делах. (Гос. арх. в Гаге. Письмо Лесли генеральным штатам от 9-го сентября 1631 г. ).

51 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские; жалованные грамоты, данные амстердамским купцам Ягану Бернардсу 28-го февраля 1629 г. и Арноулту фан Либергену 25-го марта 1629 г.

52 O. v. Rees, Geschied, der Staathuishoudkunde, D. II, pag. 15. Подобные же товарищества действовали в Нидерландах для плавания в Ост-Индию до учреждения Ост-Индской Компании в 1602 г. (См. De Jonge, De opkomst, I, pag. 91-131). Во второй половине 1593 г. отставной бургомистр гор. Хауда Мартин Иогансон Молл и Попий Диркс Окко из Амстердама обратились к генеральным штатам с заявлением, что они и некоторые другие торговцы составили товарищество для торговли с Россией, где в качестве их фактора находился сын Молла, Иоган Мартинсон, который вел успешно дела товарищества, пока не умер в Москве 20-го июня 1593 г. Не задолго до этого он сам похоронил в России своего двоюродного брата, состоявшего при нем в качестве помощника. После смерти этих молодых людей, имущество товарищества в России очутилось на руках малолетнего родственника Молла, Эверта Засса, жившего в Москве для изучения торговли. Надо полагать, что Ян фан де Валле хотел воспользоваться в своих интересах этим положением дел товарищества Молла. По крайней мере, Молл и Попий Диркс считали нужным ходатайствовать перед генеральными штатами о том, чтобы последние уведомили Московское правительство, что дела их компании не касаются посторонних лиц и что ни Де Валле, ни его брат не состояли у них вкладчиками. Просители, далее, выражают желание, чтобы штаты обратились к царю с ходатайством о разрешении новым их факторам в России, Герману Биттеру и Винценту Беннигу, распоряжаться оставшимся в России имуществом, и о пожаловании этим факторам повольной грамоты по образцу той, которая была дана покойному Иогану Моллу. Штаты исполнили желание просителей и составили 20-го сентября 1593 г. грамоту к царю. Дошла-ли она по назначению — неизвеcтно. Гос. арх. в Гаге. Связка Moscovie.

53 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1616 г. № 2.

54 См. челобитную воеводы на Двине Осипа Савельевича Супонева и подъячего Рохманина Воронова от 1-го июля 1600 г. с извещением о прибытии к Архангельску голландских и английских кораблей и об отправке царю росписи тому, “хто на кораблех торговых людей и что у них товаров”. См., далее, грамоту царя Бориса Федоровича воеводе на Двине Родиону Власьевичу Всеволодскому и подъячему Р. Воронову от 8-го июня 1601 г. . Сбор. Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 363, 423. М. Гл. арх. М. И. Д. Приказные дела старых лет, св. 8, № 4. Таможенные списки.

55 Из дел 1604 и 1605 гг. Карамзин, Ист. гос. Росс, изд. Эйнерлинга, т. X, прим. 426.

56 М. Гл. арх. М. И. Д. Приказные дела старых лет, связка 8, № 4. Таможенные списки разных городов.

57 М. Гл. арх. М. И. Д. Статейный список посольства Бурха и Фелтдриля.

58 Торговая книга. Записки Отделения Русской и Славянской археологии И. Арх. Общ. т. I, стр. 131.

59 “А торгуют золою Брабанцы да Галанцы”. Торговая книга, l. c. стр. 134, 136.

60 Гамель, Англичане, стр. 137.

61 Отчет, стр. 87.

62 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1631 г. № 2.

63 Торговая книга, стр. 135.

64 Hakluyt, Voyages, vol. III, pag. 539.

65 См. выше, стр. СХСІV.

66 Н. Костомаров, Очерк торговли Московского государства, стр. 46.

67 Гос. арх. в Гаге, Связки Moscovie: грамота генеральных штатов царю от 12-го декабря 1628 г. . Грамота штатов была вызвана жалобою К. де Молина и его товарищей Гаспара фан Вихефорта, Г. Спрангера, Адриана Ваутерса и Якова Тенисена фан Стралена на то, что в тюках с шелком первого сорта, доставленных царскими гостями летом 1628 г. в Архангельск, оказалось много подмоченного и попорченного товара.

68 Ю. Щербачев, Русские акты, стл. 203-204.

69 Сборник Имп. Русс. ист. общ., т. 38, стр. 17.

70 Ibid. стр. 363.

71 Цитирую по W. Naude, Getreidehandelspolitik, l. c. pag. 338.

72 С. Огородников, Очерк ист. гор. Архангельска. Морской Сборник, октябрь 1889 г., стр. 127.

73 Bijdragen en mededeelingen, l. c. pag. 30.

74 The Trade's Increase. Перепечатано в “Harleian Miscellany” IV, pag. 204. Цитирую по Bijdragen en mededeelingen, l. c. pag. 30 прим. 1.

75 Огородников, Очерк ист. г. Арх., Морск. Сборн. октябрь 1889, стр. 127, по делам посольского приказа, хран. в М. Гл. арх. М. И. Д.

76 Гос. арх. в Гаге. Remonstrantie. . . . overgegeven bij Isaac Massa.

77 M. Гл. арх. М. И. Д. Приказн. дела старых лет св. 8, № 4.

78 Г. Форстен, Акты и письма, вып. I, стр. 303.

79 Отчет, стр. 18.

80 Antonius Possevinus, de Moscovia (Starczewski, Historiae ruthenicae scriptores ext. II, pag. 311. Сказания Массы, стр. 32. Горсей называет его Johannes Lloff. См. Bond, Russia at the close of the XVI century, pag. 200.

81 Possevinus, l. c. pag. 311: cum et iis diebus quidam Angli haereticissimi, et Medicus Hollandus Anabaptista, multa Principi obtrusissent, adversus Pontificem Maximum.

82 Ю. Щербачев, Русские акты, стл. 203. Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 17.

83 Сказания Массы, стр. 32.

84 Русск. Ист. Библ. VIII, стл. 187, 290. Сын Эйлофа здесь назван Даниилом; в грамоте царя от 1582 г. он назван Домьян. Ю. Щербачев, Русские акты, стл. 203.

85 См. о нем Richter, Gesch. d. Medicin in Russland. Th. II, pag. 22-24. Материалы для истории медицины в России. Вып. I. С. -Пб., 1881, стр. 3.

86 Донесение Массы в Histoire des guerres, t. I, pag. XCI. О болезни Хпоповой см. И. Забелин, Домашний быт русских цариц. 2-е изд., М., 1872, стр. 231-239. О вознаграждении, данном 14-го сентября 1616 г. Полиданусу в Москве за приезд, см. Дополнения к Дворцовым Разрядам. Чтения Общ. Истор. и Древн. 1882 г. кн. I, стр. 58.

87 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1621 г. № 1. Этими документами, впрочем, уже пользовался Рихтер, Geschichte d. Medicin, Th. II, pag. 25-29.

88 Русск. Ист. Библ. т. VIII, стл. 234-256.

89 А. Olearius, Moscowitische Reisebeschreibung, l. c. pag. 94. — Richter, Gesch. d. Medicin, Th. II, pag. 48-58.

90 M. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1624 г. № 2. Richter, Gresch. der Medicin. Th. II, pag. 118-119. В Гарлеме Дамиус славился как врач. Он известен в истории нидерландской церкви, благодаря тому деятельному участию, которое принимал в религиозно-политическом движении в Гарлеме в 1615-1619 гг. См. о его литературной деятельности А. v. d. Aa, Biographisch Woorden-boek, IV, 41.

91 Русск. Ист. Библ. т. VIII, стл. 196-198. Richter, Gesch. d. Med. Th. II, pag. 119-123. Статейный список посольства.

92 Richter, l. c. pag. 313. Чистович, История мед. школ, стр. 1. Об учреждении аптекарского приказа см. Лихачев, Разр. дьяки, 70.

93 Гос. арх. в Гаге. Письмо Классена к генеральным штатам от 12-го июня 1615 г.

94 Conrad Bussow, Relatio. Rerum rossicarum script. ext. С. -Пб., 1851 г. т. I, стр. 63. — Petrejus, Historien and Bericht. Ibid. pag. 203.

95 Гос. арх. в Гаге. Письмо Классена от 12-го июня 1615 г.

96 Сказания Массы, стр. 78; здесь же рассказ Массы о русском ребенке, спасенном Классеном зимою 1601 г., во время поездки в его поместье.

97 Гос. арх. в Гаге. Письмо Классена от 12-го июня 1615 г.

98 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1616 г. № 2.

99 М. Гл. арх. М. И. Д. Грамота царя генеральным штатам. Дела Голландские, 1620 г. № 4.

100 Fechner, Chronik der evangel. Gem. in Moskau. Bd. I, стр. 194, 196, 198. M. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1616 г. Приезд Массы.

101 Сборн. Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 266-267. О пребывании Френчиса Черея в России от июня до декабря 1598 г. см. Francis Cherry's voyage to Russia, в сборнике: The Egerton papers. A collection of public and private documents. London, 1840, pag. 292-301.

102 И. Забелин, Домашний быт русских царей. ч. I, 3-е изд. М., 1895, стр. 56.

103 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1624 г. № 2. Приезд в Россию Исаака Массы.

104 Русск. Ист. Библ., т. VIII, стл. 180-184.

105 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1624 г. № 2.

106 Русск. Ист. Библ., т. VIII, стл. 182.

107 Отчет Бурха и Фелтдриля, стр. 118 и 119.

108 Статейный список посольства Бурха и Фелтдриля. Упомянутый здесь нидерландец, вероятно, фамилии не имел; не удалось также установить и заменяющего последнюю отчества. Бурх называл его, обращаясь к Шеину, Яном Корниловым, т. е. сыном Корнилия; Шеин же, отвечая Бурху, говорил, что “ныне городового дела мастер Ян Мартынов царского величества жалованьем и поденным кормом пожалован; а как он вперед службу свою и раденье покажет, и его ц. величество ево пожалует, смотря по ево службе”.

109 Царская грамота от 18-го декабря 1622 г. к датскому королю Христиану IV, о пропуске через его владения купца Н. Чистого, посланного в Нидерланды. Ю. Щербачев, Русские акты, стл. 587-590.

110 Гос. арх. в Гаге. Резолюции 2, 3 и 4-го мая 1623 г.

111 Сборник кн. Хилкова, № 82, стр. 254. Назар Иванович Чистой был прежде купцом в Ярославле. Впоследствии он был назначен думным дьяком и в начале царствования Алексея Михайловича имел, после боярина Бориса Ивановича Морозова, самое сильное влияние на дела. Чистой во время Московского мятежа 25-го мая 1648 г. был убит рассвирепевшим народом. Соловьев, Ист. России, т. X, изд. 3-е, М., 1877, стр. 111, 138. — С. Платонов, Новый источник для истории Московских волнений 1648 года, стр. 14. Чтения Моск. Общ. ист. и др. 1893 г. кн. I, Мат. иностранные.

112 Эксель, вероятно, уже довольно долго до 1629 г. находился в России. Его отец, гражданин гор. Амстердама, обратился 20-го июня 1628 г. к штатам с просьбою, чтобы они ходатайствовали перед царем о разрешении его сыну Гиллису навестить отца. Штаты исполнили желание просителя, и их ходатайство было уважено царем, который, кстати, и дал Экселю разные поручения. (Гос. арх. в Гаге. Связки Moscovie: грамота штатов царю от 20-го июня 1628 г. ).

113 Гос. арх. в Гаге. Резолюции 24, 26 и 27-го октября 1629 г., 27 и 29-го июня 1630 г.

114 Гос. арх. в Гаге. Донесение Бурха и Фелтдриля, посланное из Гелдера 12-го июля 1630 г.

115 Гос. арх. в Гаге. Донесение Бурха и Фелтдриля, посланное из Амстердама в начале июля 1630 г.

116 Гос. арх. в Гаге. Связка Moscovie. Резолюции 31-го мая, 3, 10, 15, 21, 22 и 26-го июня и 4-го августа 1631 г. . Причиной задержки было в начале, конечно, отчасти отсутствие образцов (см. стр. ССХХХІХ), но штаты опасались тоже, что царь может остаться недовольным исполнением заказа и не примет стволов. Во время своего пребывания в Москве Бурху и Фелтдрилю, однакоже, пришлось убедиться в необходимости исполнить желание царя, о чем Фелтдриль, после возвращения на родину, и доложил штатам 31-го мая 1631 г. После этого штаты очень интересовались добросовестным исполнением заказа и пришли к заключению, что этого требует “честь и репутация” Нидерландов. (Резолюция 10-го июня и 4-го августа 1631 г. ).

117 Горсей отправил сироту к его матери Маргарите “de Feoglers”, за что “Giells Hoffmann” и Антоний фан Зелман прислали ему тысячу рейхсталеров. (См. Travels of Sir Jerome Horsey, в издании Бонда, pag. 229, 230). Упоминаемый здесь “Giells Hoffmann” есть, вероятно, тот же Гиллис Гофман, который, как выше указано (стр. LXXXI), вел крупную торговлю с Россией. Что же касается вдовы Глизенберхта, урожденной de Feoglers, то является сомнение, верно-ли передал Горсей ее фамилию и не была-ли она родственницею неоднократно упоминаемых у нас нидерландских купцов Де Фогелар.

118 Е. А. Bond, Russia at the close of the sixt. cent. pag. 73.

119 Гос. арх. в Гаге. Письмо барона Флодорфа штатам.

120 Наш нидерландский источник, таким образом, подтверждает известия, имеющиеся в Моск. Гл. арх. М. И. Д. (см. Бантыш-Каменский, Обзор, I, стр. 100, 101), о том, что барон Флодорф приехал в Россию вместе с Артуром Эстоном и Гиллем. Флодорф и его товарищи пользовались в России, судя по прошению Иоанна фан де Валле, известным успехом. В Вольфенбюттельской библиотеке сохранилось рукописное современное известие, посланное 6-го января 1613 г., с польской стороны, об экспедиции Флодорфа, причем тенденциозно и неточно сообщается следующее: “Некий дворянин из Пруссии, Юлий Флодорф он же г. фан Лет, отправился в гавань св. Николая (т. е. Архангельск) с неким английским кавалером (chevalier) и еще с одним англичанином, который назывался полковником Гиллем. Они взяли с собою 150 солдат и питали надежду обогатить себя разграблением церквей и расхищением золотых и серебряных образов. Но Московитяне соединились, окружили их и взяли в плен. Знатнейших из них они жестоким образом лишили жизни, а остальных повесили на деревьях”. См. копию в коллекции Общества Нестора Летописца в Киеве.

121 Гос. арх. в Гаге. Связки Moscovie: Прошение Иоанна фан де Валле и письмо гор. Нимвегена генеральным штатам от 2-го мая 1614 г. С бароном Флодорфом фан Лейтом в Россию выехал и нидерландец Ян Данкарт, который уже прежде, в 1606 г., был в России в качестве секретаря шведского полководца Якова Понтуссона де ла Гарди. К первой половине 1614 г. Данкарт уже вернулся в Нидерланды. 27-го и 30-го мая этого года он ходатайствовал перед генеральными штатами о том, чтобы они напечатали на свой счет составленную им книгу о Московии. Просьба его не была уважена. (Резолюции 27 и 30-го мая 1614 г. ). Книга его вышла не смотря на это в 1615 г. под заглавием: Beschrijvinge van Moscovien ofte Ruslandt. (Подробный обзор содержания см. у А. Ловягина, Посольство Кленка, стр. XXVII-XXX). Впоследствии Данкарт был секретарем нидерландских посланников Бредероде, Басса и Иоахими в 1615 и 1616 гг. Аделунг (Uebers. d. Reisenden, II, pag. 292) ошибочно отмечает, что Данкарт в должности секретаря провожал в 1611 г. барона фан Лейта, отправляемого, будто бы, в качестве посланника в Россию. Аделунг не имел данных о личности и приключениях барона Флодорфа и не знал, что последний назывался и фан Лейтом.

122 Linschoten, Voyasie ofte Schipvart, van by Noorden, l. c. pag. 12b.

123 Русск. Ист. Библ., т. VIII. стр. 160-161.

124 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1624 г. № 2. Приезд в Россию И. Массы.

125 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1630 г. января 28 — 1633 г. июль, № 1. Дело по челобитью голландского гостя Карла де Молина.

126 Отчет Бурха и Фелтдриля, стр. 33.

127 Ibid. стр. 88-90.

128 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1630 г. января 28 — 1633 г. июль.

Текст воспроизведен по изданию: Донесения посланников республики соединенных Нидерландов при русском дворе. Отчет Альберта Бурха и Иогана фан Фелдтриля о посольстве их в Россию в 1630 и 1631 гг. с приложением очерка сношений Московского государства с республикой соединенных Нидерландов до 1631 г. СПб. 1902