АЛЬБЕРТ БУРХ, ИОГАНН ФЕЛДТРИЛЬ. ПОСОЛЬСТВО А. БУРХА И И. ФАН ФЕЛТДРИЛЯ К ЦАРЮ МИХАИЛУ ФЕДОРОВИЧУ в 1630 и 1631 гг. DrevLit.Ru - библиотека древних и средневековых рукописей

АЛЬБЕРТ БУРХ, ИОГАНН ФЕЛДТРИЛЬ

ПОСОЛЬСТВО А. БУРХА И И. ФАН ФЕЛТДРИЛЯ К ЦАРЮ МИХАИЛУ ФЕДОРОВИЧУ

в 1630 и 1631 гг.

Глава II.

Главнейших устьев Сев. Двины, при впадении ее в море, считается четыре: Березовское, Мурманское, Пудожемское и Корельское или Никольское. Между последним, омывающим часть Корельского берега, и ближайшим к востоку устьем Пудожемским, находится остров Ягры, называвшийся в начале XVII в. Ягорским; англичане, водворившиеся здесь после 1553 г., назвали его Розовым, потому что на нем росли дикие розы. На этом острове они построили свои дома и амбары против монастыря св.Николая, а якорным местом для своих кораблей избрали рейд перед Корельским устьем Двины, т.е. бухту или гавань св.Николая. ¹ Когда в 1578 г. первый нидерландский корабль прибыл в Сев. Двину, он, однако, не вошел в Корельское устье, а в т. наз. Пудожемское. Его примеру последовали все, без исключения, другие нидерландские корабли, и это не было простой случайностью.

Пристанище для английских кораблей в бухте св. Николая, объясняет Вассенар, представляло неудобства. [LI]

Кораблям приходилось здесь бросать якорь на рейде, в открытом море, и товары, привезенные из Англии, перегружались на дощаники и насады и на них перевозились в гавань св.Николая. Товары, назначенные для отправки в Англию, переправлялись на таких же судах и нагружались таким же путем. Это было иногда опасно и требовало всегда лишних издержек. О существовании более удобного пристанища в Пудожемском устье англичане не знали, пока там не бросили якорь нидерландские корабли, приблизительно всего в 15-и верстах от английской пристани в гавани св.Николая. Англичане не мало удивлялись этому и не могли понять, как эта удобная гавань, находящаяся так близко от их *** могла ускользнуть от их внимания. В силу обещания, данного Иоанном IV, в этой Пудожемской гавани водворились нидерландцы, и Ян фан де Валле поставил на берегу двор и амбар. ² Из переговоров царя с английским послом Баусом мы узнаем, что царь оффициально признал за нидерландцами право приходить и в Колу. ³ До 1584 г. ни один из английских кораблей не входил в Пудожемское устье. ⁴ Нидерландцы, впрочем, и сами не долго оставались в этой гавани.

Морской путь вокруг Норвегии к северным гаваням России и, в особенности, к устью Сев. Двины имел для нидерландцев то преимущество, что избавлял их от стеснений в Зунде. Но недоброжелательным глазом следило датское правительство за новым плаванием торговцев из западной Европы к Лапландскому берегу и Беломорским гаваням, считая это нарушением своих прав на Лапландию и посягательством на свои доходы [LII] от Зундской пошлины. Считая себя, как владетеля Норвегии и Исландии, властителем всего морского пространства между берегами этих двух стран, король датский требовал пошлины с кораблей, проходивших к северным берегам России по этому пространству, и ставил это плавание в зависимость от своего разрешения. Он называл Океан между Исландией и Норвегией проливом, требуя, чтобы корабли, идущие по этому “проливу” в Беломорские гавани, платили ему не только пошлину, подобную Зундской, но и брали у него же проезжия грамоты. ⁵ 5-го апреля 1582 г. Фредерик II датский отправил Эрика Мунка с тремя галерами к Вардегусу, Коле и губе св.Николая, с предписанием собрать сведения о “недозволенном” плавании иноземных торговцев чрез королевские воды в Россию, а также стеречь и хватать идущия туда или оттуда чужестранные суда. Кроме того король повелел следовать с Мунком на своих галерах ⁶ капитану Норману и Христену Винду. 23-го апреля Э.Мунку была дана королем Фредериком II дополнительная инструкция. В ней он уполномочивается брать иноземные суда в самой Кольской гавани, так как, по убеждению датского правительства, Кола принадлежала настолько же Норвегии, на сколько и Московскому государству. Далее Мунку и его людям предписывается по пути из Колы к губе св.Николая срисовывать гавани и отмечать их глубину и взаимное расстояние друг от друга. Брать между Колою и губою св.Николая английские суда Мунку воспрещается. В норвежских же водах и гаванях Мунк был обязан хватать чужестранные корабли, идущие в Россию или из России. ⁷ Деятельность этой флотилии датских корсаров, состоявшей из пяти судов, не замедлила отразиться на нидерландских [LIII] торговцах; в числе их вскоре оказались потерпевшие. Уже в июле того же 1582 г. царь Иоанн IV вынужден был обратиться к датскому королю с грамотою и упрекать его, между прочим, и в том, что он “начал новое дело, которое к добру не поведет”. “Морская дорога к нашей вотчине”, пишет царь, “в Холмогоры, Колу и другия морские пристанища, не новая. Приезжают к нам по ней английские и иных государств немцы, по нашему дозволению. Им даны наши жалованные грамоты и разрешение ставить дворы в нашем государстве, и они живут в Москве и иных городах на своих дворах, как русские люди.... А ныне ты, король Фредерик, вступаешься в эту морскую дорогу. А к нам ныне писали наши приказные люди”, продолжает царь, “из Холмогор и из Колы, что пришло туда пять твоих кораблей, и нападают в Коле и Холмогорах разбойным обычаем на немцев, которые к нам в наше государство ехали”. — В числе ограбленных оказались сын и зять придворного врача Иогана Эйлофа, родом нидерландцы, и далее Ян фан де Валле. Датчане отняли у них корабли с грузом и даже увезли с собою зятя доктора Эйлофа и его сына Демьяна. Оба они потерпели убытки на сумму 25000 руб.; весь же убыток, причиненный датчанами, определялся царем в 50000 рублей. ⁸

Э.Мунку и его людям однако не удалось захватить все попадавшиеся им нидерландские корабли. Одно из этих судов, принадлежавшее Герарду Вигерингу из Гронингена, находившееся под командого капитана Класа Янсона из Гоорна, спаслось. Не имея на своем корабле оружия, и лишенный, следовательно, возможности оказать какое-либо сопротивление, капитан Клас Янсон искал спасения в бегстве. Преследуемый датскими корсарами, он вполне удачно вошел на всех парусах в Пудожемское устье, так как отлично знал этот фарватер, и стал на якорь. Но заметив, что датские корабли бросали лот, приготовляясь следовать за ним туда же, Класс [LIV] Янсон, опасаясь, что датчане отыщут вход в гавань, послал свою шлюпку вперед по Сев. Двине, с поручением бросать лот и убедиться, нельзя-ли подняться на корабле вверх по самой реке. ⁹ Высланные на шлюпке матросы вскоре знаками уведомили Класа Янсона, что глубина достаточна, и, поэтому, он прошел по реке до Михаило-Архангельской обители. Потеряв из вида судно Класа Янсона, датские корабли, после тщетных попыток найти фарватер в Пудожемское устье, ушли в море. Корабль Класа Янсона был первым иностранным кораблем, который поднялся вверх по Двине до Пур-Наволокского мыса. Хотя это нападение датских военных кораблей и окончилось сравнительно счастливо для голландцев — амбары их на Пудожемском устье уцелели ¹⁰ — но они всетаки стали бояться новых разгромов и пришли к тому заключению, что их гавань находится слишком близко от открытого моря, и ее трудно охранять от новых набегов. Поэтому, убедившись из опыта Класа Янсона в судоходности Двины до Пур-Наволокского мыса, нидерландцы обратились к Московскому правительству с ходатайством о перенесении [LV] торговли к месту Михаило-Архангельской обители и выразили при этом надежду, что эта гавань для иностранной торговли окажется не менее удобной, чем потерянная Нарва. Им удалось заручиться поддержкою думного дьяка Андрея Щелкалова, и, благодаря его содействию, вскоре последовало царское соизволение на ходайство. ¹¹ В царской грамоте от 4-го марта 1583 г. двинскому воеводе Петру Нащокину и Залешенину Волохову, данной им в ответ на доставленный царю доклад “о Двинском городовом деле”, предписывается сейчас по получении царской грамоты “город делать на том месте и по той мере, по росписи и по чертежу, какову есте роспись и чертеж к нам прислали, наспех....”. ¹² Местом, указанным в царской грамоте, был именно Пур-Наволокский мыс, на правом берегу Сев. Двины, где стоял монастырь Архангельский. “А монастыря Архангилского, и церкви и кельи, из города бы есте носити не велели”, говорится далее в этой же царской грамоте, и монастырь, таким образом, был “занят в город”. ¹³ К исполнению царского указа Нащокин и Волохов приступили в том же году. 10-го августа 1583 г. Захарий Болтин поехал по царскому приказанию из Москвы в Холмогоры, на встречу английскому послу Баусу, а оттуда с поручением царя к Нащокину и Волохову уже в Новогородок, т.е. Архангельск. ¹⁴ [LVI]

Истинное происхождение нового города, поставленного на Двине “для корабельные пристани”, ¹⁵ объясняется, следовательно, торговыми нуждами нидерландцев, и их желанием получить надежную гавань, а не тем, как полагает Огородников, ¹⁶ что Московское правительство желало, в угоду англичанам, учредить новую торговую пристань, которая была бы независима от пристани св.Николая. Ряд мероприятий правительства, напротив, свидетельствует о его стараниях сосредоточить в новом городе всю иностранную торговлю. Город был снабжен пушками, и за ним были построены два гостинных двора, один для русских, а другой для иноземцев, и, кроме того, несколько домов и амбаров, весы и таможня. ¹⁷ Далее, по царскому указу, с 1585 г. Кола должна была впредь торговать лишь трескою, палтусом, тресковым и китовым жиром; торговля прочими товарами была переведена на новую пристань у нового города на Холмогорах, т.е. в Архангельск. ¹⁸ Наконец, в 1585 г. последовал царский указ, чтобы англичане, Ян фан де Валле и остальные нидерландцы приходили со своими кораблями исключительно к новому городу и перенесли туда же свои дома, англичане с Розового острова, а нидерландцы с Пудожемского устья. Вследствие этого уже в 1585 г. в Архангельск [LVII] приходили нидерландские, гамбургские и некоторые английские корабли. Ян фан де Валле перенес свой амбар в Архангельск в 1586 г.; только английская компания не хотела оставить Розовый остров. Она предсказывала новому пристанищу у монастыря недолгое существование, а потому не жалела подарков и подношений и прилагала все старания, чтобы удержать за собою позволение продолжать свои торговые дела на старом месте, у гавани св.Николая, и на короткое время ей удалось это устроить. ¹⁹ В весьма выгодной привилегии, данной англичанам царем Федором Иоанновичем 1-го января 1586 г., сказано: “также есмя их пожаловали: двора их с морсково пристанища с Пудожемсково устья к новому Архангельскому городу, к морскому пристанищу, переносити не велели, а приставати им по прежнему с своими товары на тот свой двор”. ²⁰ Через несколько лет, а именно в 1591 г., Московское правительство заставило и англичан переселиться в Архангельск. ²¹

Что касается нидерландских торговцев, водворившихся в устье Сев. Двины, то они были поставлены при торговле с русскими в совершенно другия условия, чем англичане. Последние, получив от царя дозволение вести торговлю с его страною, организовали торговую компанию, которая пользовалась ²² в России законной монополией по [LVIII] отношению к своим соотечественникам, так что англичанам, не принадлежавшим к Обществу, торговать с Россией воспрещалось. Подобная организация торговли, в особенности покровительствуемая в Англии Тюдорами, противоречила тем основным правилам, которыми издавна руководились в торговых делах Нидерландские провинции, как южные, так и северные. Требуя для торговли полной свободы, нидерландцы не могли допустить возникновения у себя искусственных монополий, т.е. приобретения известными группами соотечественников торговых преимуществ, дающих им возможность оказывать произвольное влияние на цены товаров. Этот принцип отразился и на распоряжениях, изданных для Нидерландов Карлом V, и усердно соблюдался республикой Соединенных Нидерландов. В своих заботах о торговле генеральные штаты не упускали из виду нужд отдельных торговцев, всегда употребляли свое влияние, если им причинялись обиды и иногда снабжали их рекомендательными грамотами, но никогда не добивались монополий для отдельных компаний. Исключение составляют компании: Ост-Индская, ²³ [LIX] Вест-Индская ²⁴ и Северная, ²⁵ которые были утверждены генеральными штатами только тогда, когда, после многих горьких опытов, оказалось, что учреждение привилегированной компании было единственным средством для успешного ведения дел в обеих Индиях и водах Ледовитого океана. Ольденбарнефельт показал в 1619 г. по этому поводу на допросе следующее: “в Голландии и Вест-Фрисландии всегда придерживались того взгляда, что все привилегии частных лиц в делах судоходства и торговли противоречат благосостоянию страны, ее городов и жителей, что эти провинции, поэтому, всегда усердно боролись против таких преимуществ, не одобряя монополий”. Далее он показал, что Ост-Индская компания была утверждена только тогда, когда Голландские штаты убедились, что плавание в Ост-Индию будет прибыльным для Нидерландов лишь в том случае, если оно будет предоставлено соединенным силам одной общей компании. ²⁶ В этом же смысле высказываются о монополиях и нидерландские писатели ХVII в. ²⁷ Правда, в течение XVII в., некоторые группы нидерландских купцов несколько раз пытались учредить и для торговли с Россией привилегированную компанию, но эти попытки окончились неудачей в виду отказа генеральных штатов. ²⁸ [LX]

В источниках, насколько нам известно, не сохранилось никаких прямых данных о том, каким именно образом Яну фан де Валле удалось устранить препятствия, которыми англичане ограждали русскую Беломорскую торговлю. Разгадку готовности царя допустить и другия нации к участию в ней, следует, кажется, искать в тогдашнем положении взаимных отношений царя и королевы Елизаветы. Переговоры, начатые Иоанном IV в 1567 г. с Елизаветой о заключении наступательного и оборонительного союза и о взаимной их клятве во всякое время давать друг другу убежище, не имели и не могли иметь желаемого царем успеха. ²⁹ Интересуясь Россией лишь настолько, насколько этот непочатый край мог служить источником обогащения их подданных, Елизавета и английское правительство всячески старались отделаться от предложенного формального союза, ограничиваясь общими уверениями в дружбе и избегая прямого отказа. Но это не могло удовлетворить царя. Силен был его гнев, когда он увидел, что надежды его не исполнились, и, недовольный результатом, добытым его послом Совиным в Лондоне, он излил, вслед за его возвращением, 24-го октября 1570 г. свое неудовольствие в грамоте к Елизавете. Царь жалуется в ней что посланники королевы “положили в безделье” его государево дело, интересуясь лишь торговыми делами. Сама королева, [LXI] пишет царь, отложила его предложения в сторону, а бояре ее говорили с его посланником Совиным только о торговле. Это произошло оттого, продолжает царь, что королева уступила свою власть “торговым мужикам”, сама же “пребывает в своем девическом чину как есть пошлая (истинная) девица”. “Московское государство без английских товаров не скудно было”, заключает царь и в то же время грозит отменить привилегии английских торговцев. ³⁰ Не успела эта грамота дойти до Елизаветы, как в Лондоне уже было получено известие об уничтожении привилегий Российской компании. Старому любимцу царя, Антонию Дженкинсону, прибывшему из Лондона в августе 1571 г., удалось в следующем году успокоить царя и восстановить привилегии английской компании, хотя в царе уже не было заметно прежнего к нему благорасположения. ³¹ Возвратившись в 1572 г. в Англию, Дженкинсон уволился от службы английской компании, ³² и переговоры с царем были теперь поручены Даниилу Сильвестру, который в 1573 г. отправился в Москву, и вернулся оттуда с царской грамотою от 20-го августа 1574 г., в которой Иоанн IV жалуется королеве не только на английских купцов, но и на то, что прежние переговоры о союзе остались без успеха, так как советники королевы “оставили то большое дело, да делали мужицкие дела торговые”. “А если захочешь от нас большей к себе любви и дружбы”, говорит царь, “то обдумай и исполни то дело, которым можешь увеличить свою любовь к нам”. ³³ По мнению Даниила Сильвестра, все неудовольствие царя происходило от того, что его предложения о союзе не были удовлетворены в [LXII] желаемом им виде. ³⁴ В том же смысле говорил Иоанн IV 29-го января 1576 г., отпуская Сильвестра. “Неудовольствие наше состоит в неискренности ответов нашей сестры. Мы хорошо понимаем, сколь полезны для Англии товары наших стран.... Если мы в будущем не встретим в нашей сестре более готовности, чем ныне, то все это, а также и остальные повольности будут у них (англичан) отняты, и мы эту торговлю передадим Венецианцам и Германцам, от которых англичане получают большую часть тех товаров, которые нам доставляют. Впрочем, мы еще подождем для сего от нашей сестры решения — либо полного согласия, либо решительного отказа”. ³⁵ Ответ королевы на этот ультиматум не дошел до царя. Сильвестр, как известно, приехал с ответной грамотой Елизаветы в гавань св.Николая в начале июля 1576 г., отсюда он отправился в Холмогоры, где 15-го числа этого же месяца, среди приготовлений к путешествию в Москву, был убит молнией. ³⁶

В течение следующих трех лет, насколько известно, Иоанн совершенно прекратил все сношения и переговоры с Елизаветой, и прибытие Яна фан де Валле в Россию случилось как раз в этот период перерыва дипломатических сношений царя с Англией. Весьма возможно, что он и остальные нидерландцы обязаны своим успехом именно этому обстоятельству. Разочарованный в своих надеждах на утверждение Елизаветой тайного договора, царь, всегда смотревший на сношения с Англиею, как на дело лично его касавшееся, действительно, легче чем когда либо, мог согласиться на мероприятия, отменяющия исключительные права англичан на Беломорскую торговлю. Последние до того были встревожены появлением нидерландцев в устье [LXIII] Сев. Двины, что между ними нашлись люди, которые в ожидании успешной деятельности этих опасных соперников, возбудили вопрос о необходимости отыскать в других странах новые рынки, чтобы наверстать неизбежные убытки. Насколько сильно было впечатление, произведенное на англичан в России нидерландской конкуренцией, весьма наглядно рисует нам проект англичанина Христофора Карлейля, который в апреле 1583 г. представил англо-русской компании памятную записку, озаглавленную: А briefe and summary discourse vpon the intended voyage to the hithermost parts of America: written by Captaine Carlile in April 1583. ³⁷ (Краткий очерк предполагаемого путешествия в недальния части Америки, составленный капитаном Карлейлем в апреле 1583 г.). Перечислив преимущества предлагаемой им экспедиции в Америку, в сравнении с случайностями, грозящими торговле английской компании в России, Карлейль говорит: “Известно, что открытие Московии, далее подарки, поднесенные царю и его сановникам, и, наконец, недобросовестность некоторых из его приказных людей стоили английской компании около 80000 фунтов, пока удалось извлечь выгоду из торговых сношений с Россией. Теперь, когда, после многих стараний и громадных издержек, торговля, наконец, казалось, должна была идти хорошо, оказывается, что она встречает препятствия, и что виды на дальнейший успех здесь менее вероятны, чем в какой-либо другой стране, а именно: состояние государства и сам царь заслуживают менее доверия, чем обыкновенно предполагают. Далее, в Россию проникли нидерландцы, которые здесь с каждым днем все больше и больше расширяют свою торговлю, вследствие чего является понятным, почему англичане не знают, намерен ли царь исполнять то, что он им обещал”. В виду этого и целого ряда других обстоятельств, Карлейль предлагает [LXIV] компании в своем проекте обратить внимание на берега Северной Америки. “И если, замечает он, пока нельзя сказать с уверенностью, что торговля будет там так же выгодна, как в России, то, во всяком случае, она не будет требовать таких больших расходов. Наконец, нельзя сомневаться в том, что вместо десяти кораблей, посылаемых, средним числом, ежегодно в Россию, в Америку можно будет отправлять два раза в год по двадцать кораблей”.

Де Валле и остальные нидерландцы действовали, в самом деле, весьма энергично и ловко; они заручились поддержкой трех сильных покровителей при царском дворе: боярина Никиты Романовича Юрьева, думного дьяка посольского приказа Андрея Яковлевича Щелкалова и оружейничего Богдана Яковлевича Бельского. Баус рассказывает, что нидерландцы достигли своей цели тем, что, кроме ежедневных подарков этим царским сановникам, заняли у них большие суммы денег по 25%, и, таким образом, платили одному из них ежегодно по 5000 рублей (marks). Английские же купцы не имели в то время при дворе ни одного доброжелателя. ³⁸ Ян де Валле сумел снискать себе благосклонность даже самого царя, снабжая его казну ценными товарами. Во время переговоров с Баусом, 13-го декабря 1583 г. царь указал послу на то, что он жалует Де Валле потому, что тот привозил много “узорочных” товаров, которые “к его царской казне пригодились”, между тем, как английские купцы таких товаров не привозят, а если и привезут, то очень дорого их ценят. Сняв перстень со своей руки и указывая на большой изумруд в запоне своего колпака, Государь прибавил: “во се перстень вывез Иван Белобород (Де Валле), а дали за него шездесят рублев, а английские гости николи таких товаров не приваживали”. Взяв у государя перстень и посмотрев на него, Баус поцеловал его и, возвращая [LXV] царю, сказал, что перстень и трех сот рублей стоит, а за запону и сорок тысяч рублей заплатить можно. ³⁹ Вещи эти, видимо, были высокого качества, и Де Валле доставил их за дешевую цену, вероятно, не без намерения. Во всяком случае, товары и драгоценности, привозимые им, производили хорошее впечатление на Иоанна; личные интересы царя, соображение, что Де Валле ему хорошо “служит”, и заботы о царской казне говорили в пользу нидерландцев. Царь, однакоже, указал Баусу и на то, что выгоды государства в настоящее время уже не совместимы с прежними льготами англичан, так как с тех пор, как Нарва отошла от России, у нея для торговли с иностранными гостями остались только Беломорские пристани. Наконец, Иоанн поставил Баусу на вид, что отказ в союзе, предложенном им королеве, проступки английских гостей Томаса Гловера и Рудольфа Рюттера ⁴⁰ и вред, причиняемый России англичанами, нанимающимися в войска, действующия против русских, побудили его отнять у них прежния жалованные грамоты и дать им новую “какове быть пригоже”. ⁴¹ Главнейшая цель посольства Бауса, устранение нидерландской конкурренции в России, встретила, таким образом, серьезные препятствия. Царь предлагал предоставить исключительно англичанам Корельское устье, пристани Варзугскую, Мезенскую, Печенгскую и др., но решил, что “пристанища устья Двинсково Пудожемоково, что приставает Иван Белобород, тому за аглинскими гостми не быти”. ⁴² Баус же настаивал, чтобы царь прекратил торговлю со всеми иностранцами, кроме англичан, и чтобы последним были открыты все, без исключения, приморские пристани: а, между тем, он ни царю, ни боярам о договоре “братства и любви толку не дал”. Переговоры с ним продолжались, таким образом, от 18-го октября 1583 г. до 14-го февраля 1584 г.; в этот день [LXVI] царь, рассердившись на строптивого и надменного англичанина, велел ему отправиться в дорогу “с тем, с чем приехал”, ⁴³ приказал прочесть ему 17-го февраля “докончалную грамоту”, и “отпуск ему велел сказати в четверг, февраля в 20 день”. На этом кончается статейный список посольства Бауса; посол, между тем, не уехал из Москвы и в своей записке о своем посольстве говорит, что он добился от царя согласия на запрещение торговли в России всем иностранцам, кроме англичан, причем им одним предоставлялось все северное поморье России, от Вардегуса до реки Оби. Все это было обещано царем, старая привилегия была переписана, скреплена, подписана, утверждена печатью, оставалось только вручить ее послу на следующей аудиенции при дворе, как вдруг 18-го марта царя застиг смертный удар, вследствие чего все это не состоялось. ⁴⁴ Мы не беремся здесь решить вопрос, действительно-ли царь согласился возобновить монополию англичан: из статейного списка посольства Бауса этого, во всяком случае, не видно. ⁴⁵ И если царь даже и согласился на требование посла, то со вступлением на престол Федора Иоанновича для англичан исчезла всякая возможность проведения их корыстной торговой политики; о монополии англичан больше не было и речи. “Английский царь умер!”. ⁴⁶ Хотя преемник его “за прошеньем и за челобитьем шурина своего, великого боярина Бориса Федоровича” и доказал свое расположение к англичанам жалованными грамотами и 1-го января 1586 г. дал им право беспошлинной торговли, ⁴⁷ но Московское правительство уже не думало о том, чтобы сделать русскую торговлю достоянием одних [LXVII] англичан или, вернее, одной английской компании. Замечательно при этом, что и покровительство, оказанное англичанам Борисом Годуновым, не имело последствием возвращения им прежних исключительных прав.

Вскоре после восшествия на престол Федора Иоанновича, а именно 9-го июня 1585 г., королева Елизавета обратилась к нему с просьбою о предоставлении торговой монополии покровительствуемой ею компании английских купцов, мотивируя это тем, что, по справедливости, выгодами Беломорской торговли должны пользоваться те, благодаря трудам которых она начата, тем более, что царь Иоанн Васильевич перед самой своей смертью согласился на это, о чем Баус и доложил королеве. ⁴⁸ В сентябре того же года царь Федор ответил королеве грамотой, в которой он замечает, что “те дела”, которые она при Баусе “делала” с царем Иоанном Васильевичем, “ныне изменились”. “Кто бы ни был, или кто бы из какой бы земли не приехал в наше государство”, продолжает царь, “тому можно и повольно торговать товарами ..... и нам, ради одних твоих гостей, запрещать многим людям из многих государств приходить к нам, было бы неразумие”. ⁴⁹ Торговая политика Московского государства стала теперь более твердой, и возможность восстановления исключительных прав английской компании была окончательно устранена. Правом приезда в Архангельск пользовались теперь торговые иноземцы всех наций; вопрос мог быть только в том, какая из наций принадлежит к наиболее благоприятствуемым. Вассенар приписывает этот хороший для иноземных купцов результат влиянию А.Щелкалова; он объясняет, что последний старался содействовать процветанию нового города Архангельска, и говорит, что, благодаря настоянию того же Щелкалова, в интересах торговли были установлены сношения даже с Францией. ⁵⁰ Ричард Рельф, один из изменивших [LXVIII] прикащиков английского общества, писал по этому поводу своим друзьям в Москве в начале царствования Федора: “Государь во все государства грамоты свои разослал, чтоб ехали изо всех государств торговати вольно.... да о том же во францовскую землю грамоты посланы, чтоб нашим гостем ведомо было, чтоб вопче торговали б всякий себе по своей воле.... не бойся будет нам всем добро на Москве”. ⁵¹ Подтвердив жалованной грамотой от 1-го января 1586 г. беспошлинную оптовую [LXIX] торговлю в России за английской компанией, царь Федор, однако, не только решительно отклонил ее притязания на то, чтобы был воспрещен доступ другим иноземным купцам в Россию, но и потребовал, чтобы королева Елизавета не запрещала торговать с Россией англичанам, не состоящим членами компании: “Бьют нам челом”, писал царь королеве в июне 1587 г., “многие немцы разных земель, Агличане и Францовские земли и Недерлянские земли и иных земель на твоих гостей, которые к нам приезжают к пристанищу морскому по нашим жалованным грамотам, что твои гости кораблей их с товары к нашему государству пропускати не хотят.... и мы тому и верити не хотим.... и то твоих гостей правд*** что за наше зa такое за великое жалованье, а так иноземцов отганивают и ту Божью дорогу, окиян море как мочно переняти и унять и затворить”. ⁵²

Из следствия, произведенного по делам англичанина Антона Мерша, обнаружилось, что члены английской компании, желая устранить конкурренцию других наций и, в особенности, нидерландцев, прибегали к различным неприглядным мерам, а именно: краже и вскрытию писем ⁵³ и задержанию кораблей других купцов; ⁵⁴ затем, до сведения Московского правительства дошло также, что английская компания обратилась в Данию с ходатайством, чтобы в Архангельск не пропускали никаких кораблей, кроме принадлежавших компании. ⁵⁵ Тогда царь в июне 1589 г. написал королеве: “И ты то, сестра наша королевна, сама можешь рассудить, пригоже ли то делаетца от гостей от твоих. И то где ведетца, чтобы одним приезжать гостем твоим в наше государство, а никаков бы человек иного государства да и твоего государства никаков человек торговой в нашем государстве к пристанищу к морскому, к новому нашему городу Колмогорскому, не [LXX] приезжали торговать”? ⁵⁶ После приезда Флетчера, царь писал Елизавете: “Торг всякому пригоже поволной дати, то наша государская милость и праведной суд ко всем человеком к торговым, торговля поволная равна”. ⁵⁷

Насколько усердно в это именно время нидерландские торговцы старались расширить торговые сношения с Московским государством, доказывает проект, представленный нидерландским посланникам фан Эгмонту, фан Лозену и Фальке в Лондоне в 1589 г., для препровождения его на усмотрение генеральных штатов. “При сем мы пересылаем Вам”, писали вышеупомянутые посланники 16-го июня 1589 г. нидерландскому правительству, ⁵⁸ “рассуждение о выгодах торговли с Московиею, которое нам представил Лука Энгельстадт. Извольте просмотреть его; оно, может быть, побудить Вас принять меры для поощрения промышленности и торговли нашей страны”. Этот проект озаглавлен “Краткий очерк торговли в Московии и выгоды которые можно извлечь из нея, в особенности для наших Нидерландов”. ⁵⁹ “Всей Европе известно”, рассуждает Энгельстадт, “что царь и великий князь Московский весьма могущественный государь и владеет обширными и многочисленными областями. Его государство занимает до 600 миль в длину и более чем 300 миль в ширину. Эта страна весьма плодородна, богата разными товарами и ежегодно доставляет множество продуктов. В этом можно было убедиться в те годы, когда великий князь направлял торговлю в Нарву. Большое количество кораблей, до трех сот и более, принимали тогда там ежегодно ценные товары, и купцы того [LXXI] времени рассказывают о больших прибылях, которые они получали не только с вывозных, но и с ввозных товаров. После 1581 г., когда великий князь должен был уступить Нарву шведам, торговля там совсем пала, и теперь царь хочет сосредоточить ее исключительно в Холмогорах. Ни Германия, ни наши Нидерланды не могут обойтись без торговли с Россией, и если вся торговля будет переведена в Холмогоры, что непременно случится, то большая английская компания будет иметь от этого огромные выгоды. Однако, эта гавань находится не более как в 400 милях от нашей страны; ее легко можно достигнуть в 14 дней, или три недели, и для наших Нидерландов она расположена по равным причинам удобнее, чем для англичан или других наций. Если наша страна начнет торговать там, то будем иметь большие обороты и большую прибыль, и даже можно будет направить к нам всю русскую торговлю. Риск и опасность плавания туда очень малы, а прибыль, которую может иметь наша страна, будет очень велика. В особенности, нужно принять во внимание, что в Испании и Франции торговля в настоящее время пала вследствие войны. Богатство наших Нидерландов основывается на торговле и мореплавании; если мы не будем заниматься ими, то нам не только не хватит средств вести войну, но весь наш народ оскудеет и могут вспыхнуть беспорядки. Однако нет сомнения, что всемогущий Бог не допустит этого и нас не оставит, так как Он указывает нам новую дорогу, которая столь же прибыльна, как и плавание в Испанию, а именно дорогу в Московию. За это мы должны быть Ему благодарны и не должны упустить случая, а приложить все старания, чтобы достигнуть своей цели. Тогда прежде всего, успокоится все общество, убедившись в заботливости правительства, и вся страна получит большую пользу. Далее, эта торговля доставляла бы нам большую сумму с пошлин, так как каждый корабль, отправляемый в Россию, или оттуда в Нидерланды, приносит больше, чем 7, 8 и даже 10 кораблей, приходящих, напр., из Данцига, потому что корабли, которые идут в Московию, [LXXII] нагружаются ценным товаром, а не баластом, как те, которые ходят в Данциг, Ригу, или Францию. Наконец, надо полагать, что в нашу страну будут привозить много товаров, чтобы затем отправить их в Московию, что опять даст возможность взимать пошлины. Одним словом, замечает автор, торговля с Россией — дело величайшей важности для нашей страны и ее жителей и заслуживает того, чтобы его поддержали разумно, мудро и усердно”.

Изложив, таким образом, значение русской торговли для Нидерландов, Энгельстадт указывает, каким путем, по его мнению, можно добиться первенствующего места среди иноземных торговцев в России. “Известно, говорит он, что англичане в течение многих лет пользовались торговыми преимуществами в Московии, но уже несколько раз их привилегии были нарушены, и им приходилось через каждые два, три года посылать своих посланников в Россию, чтобы улаживать недоразумения и возвращать себе утраченные льготы. Это стоило им не малого труда и денег, тем более, что они значительно утратили свое прежнее значение и доверие. Принимая, далее, во внимание, что великий князь в настоящее время желает расширить там (т.е. в Архангельске) торговлю и решился впредь не связывать себе руки, предоставляя одной компании исключительные права, тем более что английская компания не в силах, будь она даже вдвое богаче, исчерпать такую обширную торговлю, как Московская — я и говорю: qui a le temps et commodites et le perd, tard le recouvre. При таких условиях и при том имея в России добрых друзей, именно теперь нам представляется удобный случай приступить к делу и с успехом окончить его. С этой целью нужно отправить к царю и великому князю Московскому одного или нескольких послов, снабдить их верительными грамотами, соответствующими наставлениями и рекомендательными письмами к некоторым из тамошних влиятельных особ, как то: шурину великого князя и другим лицам, с которыми придется вести переговоры. Тогда, без сомнения, удастся получить не [LXXIII] только разрешение на торговлю, но и кое-какие льготы на известное число лет относительно уплаты пошлин. Возможно даже, что мы получим дозволение вольно разъезжать и торговать по всем городам. Впрочем, может быть, удастся достигнуть и того, что русские власти повелят всем торговцам во всем царстве собираться для торга в Архангельске. Можно было бы ходатайствовать и о том, чтобы, в случае отнятия на море у кого-нибудь из наших торговцев товара, или нанесения им кем-либо из других иноземцев, торгующих в России, обиды, виновный обязательно должен был вознаградить потерпевшего. Недалеко от Архангельска находятся соляные варницы, и, когда цены на соль поднимутся, можно будет покупать ее там по 3 или 4 талера за ласт. Прежде всего, однако, надо это дело держать в строжайшем секрете, чтобы ни англичане, ни ганзейские города ничего об этом не узнали и не устроили нам препятствий в Московии; а они это непременно сделают, если узнают о наших намерениях. Необходимо также настоять на том, чтобы и из Московии прислали сюда, в Нидерланды, посланника, для скрепления и подтверждения договора. В сравнении с теми выгодами, которыми мы будем пользоваться, если достигнем желаемой цели, нельзя не назвать незначительными те деньги, которые придется при этом истратить. Эти расходы легко можно наверстать в течение одного или двух лет, взимая известный налог с каждого корабля, отправляющегося в Россию”.

Таков в общих чертах проект Энгельстадта. Он желал завязать с Московским государством дипломатические сношения, надеясь, что это даст нидерландцам возможность заключить с царем формальный торговый договор. Право приезжать в Архангельск для торга, данное царем Федором Иоанновичем всем иноземным нациям, значит и нидерландцам, не удовлетворяло последних. Они, главным образом, добивались, как видно из записки Энгельстадта, разрешения торговать не только в Архангельске, но и в Москве и в других городах Московского государства. Это, однакоже, дозволялось [LXXIV] только тем торговцам, которые имели соответствующия жалованные грамоты, а получать таковые для нидерландцев было трудно. Не имея возможности вытеснить их из Архангельска, англичане старались преградить им, по крайней мере, доступ в Москву и другие русские города.

С самого начала, как нидерландские купцы стали приезжать к Сев. Двине, говорит Вассенар, англичане старались совершенно вытеснить их и тратили на это много денег; но их усилия не имели успеха, пока Андрей Щелкалов оставался при делах, ⁶⁰ так как он всегда старался содействовать торговле Архангельска и привлекать иноземцев без различия наций. За то англичане тот-час же воспользовались моментом, когда, после его смерти, брат его Василий Щелкалов сделался печатником и посольским дьяком. Последний благоволил к англичанам; благодаря этому, они, при помощи ценных подарков, добились от него многого, и, при его содействии, им удалось, наконец, достичь того, что в 1597 г. в Архангельск был послан царский указ с предписанием, чтобы нидерландцы, другие иноземцы и англичане, не состоящие членами компании, не пропускались в Московское государство дальше Архангельска. Таким образом, нидерландским торговцам было запрещено торговать в Москве и других городах, и им ничего не оставалось, как после торга у Архангельска возвращаться обратно на родину на своих кораблях. ⁶¹ Этот указ, однакоже, оставался в силе не долго. [LXXV]

Некоторым из нидерландцев скоро удалось, благодаря поддержке, оказанной им их приятелями в Москве, обратиться к царю с челобитными, по которым они уже в 1599 г. снова получили царские жалованные грамоты и разрешение приезжать во внутренния области государства. ⁶² Остальным же, менее счастливым нидерландцам, у которых не было влиятельных друзей в Москве, ездить дальше Архангельска, конечно, запрещалось. Это подтверждается и челобитною архангельского воеводы Осипа Супонева от 18-го июня 1600 г., в которой он докладывает царю Борису Федоровичу о просьбе четырех нидерландских торговцев, ходатайствовавших о дозволении им ехать торговать из Архангельска к Москве, и, буде это невозможно, по крайней мере, зимовать в Холмогорах с товарами, которые у них останутся непроданными “у корабельной пристани”, т.е. у Архангельска. ⁶³ Ответ царя на эту просьбу неизвестен. За то мы знаем, что полным успехом увенчалась челобитная, поданная в том же году двумя нидерландскими торговцами, Еремеем фан дер Гусом и Адрианом Зебрехтсеном. Оба они били челом о выдаче им новой царской жалованной грамоты, которая дала бы им право торговать по прежней жалованной грамоте, на основании которой им разрешалось “ездити торговать к Москве”. В жалованной грамоте, данной обоим просителям в марте 1600 г., им предоставлялось право приезда не только в Колу, Архангельск и Москву, но и в Новгород, Псков, Иван-город и другие города, причем им разрешалось ставить себе дворы в Архангельске и в Холмогорах. ⁶⁴ Из челобитной, представленной 21-го декабря 1600 г. нидерландским торговцем Ульяном Ульяновым (его [LXXVI] настоящее имя неизвестно), о выдаче ему и его двум людям, немчину Анцу и “русаку” Ондрюшке, проезжей грамоты для путешествия из Москвы в Псков и Ригу и обратно, ⁶⁵ видно, что фан дер Гус и Зебрехтсен не составляли единственного исключения. Челобитчику было разрешено поехать в Псков и оттуда возвратиться в Москву.

Послу Ричарду Ли, отправленному Елизаветой к царю Борису Федоровичу, удалось, благодаря поддержке, оказанной английским торговцам думным дьяком Афанасием Ивановичем Власьевым, добиться повторения указа, направленного против соперничества нидерландцев в Москве, но ему точно также, как и другим посланникам, не удалось достичь полного устранения этих конкуррентов. ⁶⁶

Голландец Масса дает нам интересный рассказ о переговорах, веденных послом по этому поводу с царем. “Так как англичане”, пишет Масса, “давно уже старались захватить торговлю в этой стране в свои руки и желали устранить от нея голландцев, то он (посол Ли) говорил царю об этом и обещал, что англичане будут снабжать Московию всеми товарами лучше и дешевле голландцев или каких-либо других торговцев. Царь Борис, однакоже, был проницательным государем, он желал жить в согласии со всеми государями и владетелями и хорошо знал, следовательно, как ему поступить в данном случае, тем более, что он любил немцев и знал, по нашим рассказам, славные, необыкновенные и победоносные дела голландцев и, в особенности, деяния нашего светлейшего князя Морица Нассауского. Он ответил, что все иноземцы для него равно любезны, и что он со всеми желает жить в дружбе; кроме того, иноземные торговцы исправно платят Московскому правительству пошлины, составляющия доход государей, и, следовательно, имеют такое [LXXVII] же право вести торговлю, как и англичане. Последним следовало бы удовольствоваться тем, что они освобождены от всякой пошлины в целом Московском государстве и ничего не платят в казну Государя. Если бы они были умны, то не сделали бы подобных предложений и не завидовали бы торговле своих ближайших соседей”. ⁶⁷ Последния слова представляют, очевидно, намек на Нидерланды. Но рассказ Массы не полон. Английский посол бил челом, между прочим, еще о том, что “иные здесь торгуют на Москве Недерлянские земли”, и указал при этом именно на нидерландца “Ондреяна”, ⁶⁸ т.е., вероятно, на Адриана Зебрехтсена, каторый в русских источниках называется Ондреяном Лукьяновым ⁶⁹ и, как мы видели, не задолго до приезда Ричарда Ли получил жалованную грамоту на торговлю в Москве. Царь Борис, конечно, не считал возможным запретить нидерландцам приезжать в Архангельск, но ходатайство Ричарда Ли имело последствием то, что 8-го июня 1601 г. была послана в Архангельск царская грамота с приказанием впредь не пускать из Архангельска, к Москве и другим городам “голландских, брабантских и нидерландских” торговых гостей ни с товарами, ни без товаров, без царского указа, “хотя у кого государевы жалованные грамоты”. Весьма красноречивым фактом является, впрочем, то обстоятельство, что эта грамота была доставлена по назначению английским гостем Рыцарем Юрьевым, тем самым, который провожал посланника Ли после его прибытия в Россию от Архангельска до Устюга, не смотря на неудовольствие русских приказных людей. ⁷⁰ [LXXVIII]

Вопрос, который причинял англичанам столько хлопот и забот, т.е. отстранение нидерландцев или, покрайней мере, оттеснение их к Архангельску, оказался неразрешенным и после царской грамоты 1601 г. Узнав по секрету о грозивших им, вследствие новой грамоты, убытках, некоторые из нидерландцев немедля отправились в Москву и выхлопотали там для себя лично грамоты, снова разрешающия им торговлю внутри Московского государства. Осенью 1601 и весною 1602 г. англичане ходатайствовали об отмене этих новых грамот, но их старания остались без успеха, и некоторым другим нидерландцам, бывшим в то время в Москве, также были даны жалованные грамоты на право приезда в Москву и другие города. Таким образом, царский указ от 8-го июня 1601 г. формально отменен не был, но фактически потерял свое значение в виду тех исключений, которые делались для отдельных нидерландцев. ⁷¹ Вассенар говорит, что иноземные торговцы, [LXXIX] начиная с осени 1604 г., вследствие начала смут, пользовались в России даже гораздо большей свободой, чем прежде; они могли беспрепятственно разъезжать по городам, занимаясь торговлею, и англичане не были в состоянии сделать им какие-либо затруднения. ⁷²

Что касается царствования Лжедимитрия, то за это время мы имеем мало сведений о положении нидерландских торговцев. Доверенный Ганзейских городов в Новгороде, Фома Фризе, уведомил Совет города Любека в 1605 г., что англичане и голландцы представлялись Лжедимитрию, преподнесли ему ценные подарки и получили от него жалованные грамоты (mit ihren Privilegien begnadiget worden). ⁷³ О торговой деятельности нидерландцев при Лжедимитрии свидетельствует и тот факт, что в мае 1615 г. нидерландец Еремей Иванов (фан дер Гус) бил челом царю, что взято у него “при Ростриге в казну всяких товаров на четыреста на сорок на два рубли”. ⁷⁴ Масса, наконец, который был прикащиком одного нидерландского торгового дома и находился в Москве во время царствования и гибели самозванца, ⁷⁵ указывает на то, что нидерландцы, действительно, продолжали тогда свои торговые дела в России, и утверждает тоже, что Лжедимитрий покупал много ценных вещей у англичан, голландцев и других чужеземцев. ⁷⁶ [LXXX]

Еще меньше данных сохранилось о положении нидерландских торговцев при царе Василии Шуйском. Но из имеющихся скудных сведений можно вывести заключение, что нидерландцы не подвергались притеснениям. Так Марк Фогелар и его товарищество пользовались жалованной грамотой царя Василия, на основании которой они платили только половину пошлин, имели свои дворы в Москве, Вологде, Холмогорах и Архангельске и находились, таким образом, в очень благоприятном положении. ⁷⁷ Наступившие после царя Василия смуты скоро подорвали торговлю, и многие иностранные купцы оставили Москву. Начало 1609 г. они провели в Вологде и, когда вскрылись реки, отправились в Архангельск, а оттуда морем на родину. Торговых оборотов в Архангельске совершать они не могли, потому что боялись ожидать покупателей из русских городов, и вследствие этого корабли возвращались по большей части пустыми. ⁷⁸ Московское разорение причинило им, конечно, не мало убытков. Но, не смотря на все волнения, которые происходили в Московском государстве, торговые сношения Нидерландов с Россией не прекращались окончательно, кажется, даже в последние годы Смуты, и плавание на Архангельск продолжалось. Война вызвала в Московском государстве усиленный спрос на военные припасы, и есть данные, указывающия на то, что нидерландские торговцы спешили удовлетворять эти требования. В челобитной, представленной нидерландским торговцем Аврамом Горким в 1628 г. о дозволении ему торговать в Московском государстве, просителем было поставлено на вид, что он “в смутное и безгосударное время привозил многие воинские запасы против государевых недругов” и что ему “в те поры по городом многое разорения и убытки учинились”. По справкам, наведенным в посольском приказе, оказалось, что он действительно “привозил из-за моря к Архангилскому городу и к Вологде и в Ярославль зелье [LXXXI] и свинец и всякие пушечные запасы и в государеву казну продавал по своей цене”. ⁷⁹ Далее, генеральные штаты 12-го марта 1614 г., вследствие ходатайства нидерландских торговцев, постановили уведомить царя, между прочим, и о том, что во время последних военных событий их подданные оказывали Московскому государству свое содействие, привозя военные припасы и оружие. ⁸⁰ Наконец, англичанин Виллиам Гордон, который находился в качестве боцмана на корабле “the Amitie”, доставившем в 1611 г. в Печору английского фактора Джосиаса Логана, ⁸¹ составил описание этого путешествия и отмечает под 7-м июня, что они в этот день у лапландского берега, у острова Кильдина, встретили амстердамский корабль (а ship of Amsterdam) и послали с ним письма агенту английской компании Джону Мерику, бывшему в Холмогорах. ⁸²

Если все эти данные сопоставить с тем фактом, что нидерландец Георгий Кленк в своей челобитной, поданной царю в 1613 г., докладывал, что он и прежде торговал в России, и что “после московского разоренья правители Московского государства, по челобитью его и его товарищей, прежних государей царей жаловалных грамот не порудили”, ⁸³ то, кажется, есть основание предполагать, что и в 1610-1612 годах русско-нидерландские торговые сношения не вполне прекратились.

Желая в заключение этой главы сообщить некоторые ближайшие сведения о тех нидерландцах, которые принимали деятельное участие в развитии торговых сношений с Московским государством, назовем сперва хозяина Яна фан де Валле, Гиллиса Гофмана. Торговец этот считался в самом начале семидесятых годов XVII в. одним из самых богатых купцов Антверпена. Он [LXXXII] выстроил там корабль, который своими размерами и совершенством превосходил все корабли, построенные до тех пор в этом городе. ⁸⁴ Когда в 1572 г. город Флиссинген восстал против испанского владычества, Гофман снабдил город военными припасами. ⁸⁵ Впоследствии он оставил Антверпен и переселился в Соединенные Нидерланды в город Миддельбург. ⁸⁶

В Россию он сам, кажется, никогда не приезжал, а вести там свои торговые дела предоставил своему фактору Яну фан де Валле. Последний был уже не молодым человеком, когда в 1577 г. первый раз приехал в Россию. Императорский посол Никлас фон Варкоч в 1589 г. называл его почтенным стариком (ain alter erbarer Man). ⁸⁷ Русские с самого начала своего знакомства с ним прозвали его “Белобородом” — факт, дающий нам возможность до известной степени даже составить себе представление о его внешности. В отечественных источниках его называют Иваном Белобородом “Антрапа города гостем” ⁸⁸ или “Ишпанского короля гостем”, ⁸⁹ и Де Валле сам, по словам Горсея, называл себя испанским подданным. ⁹⁰ Последнее обстоятельство указывает на то, что он почему-то считал более удобным выдавать себя в Москве за испанского подданного. Если принять во внимание тот факт, что его хозяин переселился в северные Нидерланды, следовательно, сочувствовал восстанию и был противником Испании, то надо полагать, что Ян де Валле принадлежал к той же политической партии и называл себя “гостем короля испанского” только ради практических целей. Во время его первого приезда в Россию в 1577 г., политическое положение северных Нидерландов было, впрочем, еще настолько неопределенное и [LXXXIII] смутное, что становится понятным, почему Ян де Валле предпочел указать на свое прежнее испанское подданство. Вероятно, этим и объясняется, почему в отечественных документах того времени мы встречаем указания на испанских немцев, приезжающих к Сев. Двине; ⁹¹ эти испанцы, кажется, были никто иные, как нидерландцы. Правильный взгляд на сложные и запутанные отношения Соединенных Нидерландов не мог, конечно, так скоро установиться в Москве. ⁹²

По рассказу Варкоча, Де Валле был человек, много путешествовавший и много видевший на своем веку. Со слов его же самого Варкоч передает, что он видел двор императора Карла V и бывал во Франции, Англии и Италии. ⁹³ Де Валле, несомненно, был весьма ловким торговцем и, благодаря своим личным качествам, сумел скоро и широко поставить торговые дела в России. Вместе с ним торговал и его брат. ⁹⁴ В 1582 г. англичане жаловались, что Де Валле торгует в России “к великой их помехе”. ⁹⁵ В наставлениях, данных Еремею Баусу в 1583 г., было предписано ему, поставить на вид Московскому правительству, что Я. де Валле находится в России в таком положении, что может отбить у англичан охоту продолжать там торговлю. ⁹⁶

После смерти Иоанна Грозного, когда в Москве восторжествовала партия, враждебная англичанам, с [LXXXIV] Андреем Щелкаловым во главе, дела Де Валле пошли, конечно, еще лучше. Ричард Рельф писал в августе 1584 г.: “Наша английская компания имеет в настоящее время мало доброжелателей в Москве, а дела Ивана де Валле идут хорошо”. ⁹⁷ Английские купцы, с своей стороны, старались подорвать его дела и перехватывали, между прочим, его письма “для торгового дела”. ⁹⁸ Бывали и случаи, напоминавшие Де Валле о более благоприятном пока еще положении английских купцов. Так, при короновании царя Федора Иоанновича присутствовали и иностранные купцы и были представлены после торжества Государю, чтобы поднести подарки и принести поздравление. В числе их были Де Валле и англичанин Горсей, и последний в своем описании коронации Федора Иоанновича рассказывает следующее об одном инциденте, происшедшем при этом: “Вместе с Джеромом Горсеем, находившимся в России на службе английской королевы, был вызван перед Государя, сидевшего на своем царском престоле, и знатный торговец из Нидерландов, по имени Ян де Валле, который сам выдавал себя за подданного короля Испании. Некоторые из вельмож желали представить этого испанского подданного раньше Горсея, но последний ни за что на это не соглашался и говорил, что он скорее даст отрубить себе ноги до колен, чем допустит нанести обиду королеве Англии, поднося Государю подарок после подданного короля Испании или кого-либо другого. Государь и князь Борис Годунов, заметив этот спор, послали к ним казначея Петра Ивановича Головина и Василия Щелкалова, которые и передали Государю слова Горсея. Вследствие этого он был допущен первым, поднес Государю от имени английских [LXXXV] купцов, торгующих в России, подарок, принес поздравление и пожелание долгого, счастливого и мирного царствования и высказал желание, чтобы царь был таким же милостивым государем для торговцев его сестры, королевы Англии, как и его родитель. После него был допущен вышеупомянутый испанский подданный со своим подарком, и Государь выразил ему надежду, что подданные короля Испании будут ему столь же преданы, как подданные королевы Англии, и окажутся достойными соответствующей милости”. ⁹⁹

Де Валле имел свои собственные дворы в Архангельске и Москве. Его московский двор находился в Китайгороде, на Никольском крестце, и прилегал к зданиям московского печатного двора, нынешней московской синодальной типографии. ¹⁰⁰ На его дворах нередко останавливались иностранные посланники, приезжавшие в Россию. В 1600 г. в его архангельском дворе жил английский посол Ричард Ли, а в 1594 г. в его московском дворе помещался цесарский гонец Станислав Хлопицкий. ¹⁰¹ Вообще, Де Валле при случае оказывал Московскому правительству разные услуги и пользовался его благосклонностью и доверием. Так напр., Никлас Варкоч рассказывает в донесении о своем посольстве в Москву в 1589 г., что царь, по его просьбе, согласился дать императору субсидию для войны с турками в размере трех миллионов гульденов и обратился к Де Валле за советом о лучшем способе пересылки этих денег в Австрию. Тогда, по предложению его, в течение десяти дней русские серебряные деньги в означенном количестве сплавляли в пластинки, покрывали их воском и отправили, как товар, в Архангельск, а оттуда Варкоч вместе с деньгами поехал на корабле Де Валле в Амстердам [LXXXVI] и потом уже возвратился через Эмден в Вену. ¹⁰² Несмотря на то, что об этом царском денежном подарке сообщает в своем дневнике сам Н.Варкоч, в исторической литературе высказываются сомнения в точности этого рассказа, и эти сомнения заслуживают внимания. ¹⁰³ В виду этого, вопрос о субсидии приходится считать открытым, но, тем не менее, достоверность показания Варкоча [LXXXVII] подтверждают до некоторой степени те меры предосторожности, которыми был обставлен его отъезд из России и при которых Де Валле играл важную роль. По повелению царя, Варкоч был отпущен из Москвы 23-го июля на Вологду и Архангельск, чтобы морем возвратиться к императору. Из наказов, данных Ивану Осорьину, провожавшему посла до Архангельска, и воеводе в Архангельске, князю Афанасию Вяземскому, ¹⁰⁴ видно, что перевозку посла морем Московское правительство вполне доверило Яну фан де Валле. Последний должен был присоединиться к поезду посла в Вологде, выехать с ним оттуда одновременно и, отставая немного дорогою, устроить так, чтобы всетаки приехать вместе с ним в Холмогоры и Архангельск. Здесь для Варкоча была приготовлена квартира на дворе Яна фан де Валле, который, если его корабли прибыли уже из Нидерландов, после совещания с воеводой, немедленно должен был выбрать лучший из них и отправить на нем посла со свитой за море. Воеводе предписывалось следить за тем, чтобы посол был отпущен тайно, т.е. так, чтобы англичане и другие иноземцы ничего об этом не узнали. В наказе, данном Осорьину, сказано, что лучше всего отправить корабль с послом ночью или рано утром. Далее, воевода должен был распорядиться, чтобы английские и другие иностранные корабли, приехавшие из Англии, все без исключения, не смели стоять у своего английского двора (т.е. в губе св.Николая), но были переведены, до отъезда посла, под гостинный двор у Архангельска. Если же корабли Яна фан де Валле опоздают и не будут ко времени прибытия посла в Архангельске, то Де Валле должен был узнать, не приехал ли какой-либо другой корабль из Антверпена или из Нидерландов, и в случае капитан его окажется добросовестным, поручить ему перевозку посла и его свиты. Воевода, главным образом, должен был заботиться о том, чтобы Варкочу было “от английских [LXXXVIII] немцев проехать бесстрашно”, далее, чтобы посол оставался в Архангельске не больше двух или трех дней, и чтобы английские купцы, возвращающиеся из Вологды, в Архангельске его уже не застали. Наконец, воевода должен был дать Де Валле в займы денег из таможенных доходов, если ему таковые понадобятся для отправки посла.

Среди русских торговцев и гостей Де Валле, кажется, пользовался большою известностью; о нем упоминается даже в сказаниях русских людей XVII в. ¹⁰⁵

Значительную роль в торговле с Россией играл, далее, современник и соотечественник Де Вале — Балтазар де Мушерон, один из самых крупных нидерландских коммерческих деятелей XVI и XVII вв. Мушерон происходил из дворянского рода Де Булей-Мушерон ¹⁰⁶ в Нормандии. Отец его переселился в 1530 г. из Франции [LXXXIX] в Миддельбург, а оттуда в 1545 г. в Антверпен; ¹⁰⁷ в этом городе в 1552 г. родился Балтазар ¹⁰⁸ и провел здесь первую половину своей жизни. Он был кальвинистом, бежал после взятия Антверпена Пармою в 1585 г., как и многие из зажиточных протестантов, от испанского ига и переехал в Зеландию, где поселился в гор. Миддельбурге. ¹⁰⁹ Он принадлежит, следовательно, к числу тех многочисленных переселенцев из южных Нидерландов, которые своими капиталами, энергией и трудами содействовали процветанию молодой республики. Балтазар де Мушерон, человек неутомимой энергии, организовал в Миддельбурге свои смелые торговые предприятия. Он посылал свои корабли в Триполи, Гвинею, Вест-Индию, Ост-Индию, Францию, Испанию и Россию, “Его коммерческие предприятия обнимали почти все части света, и торговый дом Б. де Мушерон имел на мачтах своих кораблей, плававших по всем морям, свой собственный флаг зеленого цвета с бургундским крестом”. Когда ему понадобилась удобная станция для его кораблей дальнего плаванья, он в 1598 г. отправил пять из них на остров Дель Принчипе и велел отнять его у португальцев. ¹¹⁰ Смелое предприятие увенчалось успехом, но зеландцам не удалось долго удержаться на острове: португальцы заставили их возвратить завоеванное. ¹¹¹ В 1597 и 1598 гг. управлению города Фере удалось переманить к себе Мушерона, подарив ему большой дом, удобный для его торговых дел. Он же, с своей стороны, обязался отправлять и принимать ежегодно не менее 18-ти кораблей с грузом. ¹¹² [XC]

Торговля с Россией играла в жизни Б. де Мушерона важную роль. Летописец Бор говорит, что он в 1584 г. в первый раз отправил свои корабли к устью Сев. Двины, ¹¹³ где у него фактором был его брат Мельхиор. Впоследствии, в распоряжении Мельхиора, в качестве факторов, состояли в России родственник его Франсоа де ла Дале и Бернард фан ден Занде. В 1591 г. у Мельхиора де Мушерона вышло крупное недоразумение с Де Валле. Последний подал царю челобитную, в которой обвинял Мельхиора в том, что тот в гор. Энкгейзене незаконно отнял у него его товары. Вследствие этого, фактор Мушерона, Ф. де ла Дале, был задержан в Архангельске и через некоторое время отвезен в Москву; когда же к Двине пришел корабль Мушерона, под командой капитана Якова Арентса, отправленный на имя Де ла Дале и Бернарда фан ден Занде, то по [XCI] челобитной, поданной Де Валле царю, на этот корабль был наложен арест для возмещения будто бы причиненных Де Валле Мушероном убытков. Де ла Дале, однакоже, как-то удалось послать Мушерону письмо с извещением о действиях Де Валле, распорядиться о распродаже товаров Мушерона, привезенных на этом корабле, и отправить последний обратно на родину. При этой быстрой распродаже пришлось, конечно, уступить товары по весьма низкой цене, и вследствие этого Мушерон теперь, с своей стороны, предъявил к Де Валле иск о возмещении убытков и заявил, что товары последнего были задержаны в Энкгейзене не им, а неким Корнилием Монинкс. Ян де Валле, который к этому времени прибыл из России в Амстердам, узнав о жалобе Мушерона, предпочел поскорее вернуться в Россию, чтобы избежать ареста. Тогда Мельхиор обратился к генеральным штатам с просьбою оказать ему содействие и послать царю ходатайство о возмещении убытков и освобождении Ф. де ла Дале. ¹¹⁴ Что дело М. де Мушерона в данном случае было правое, на это указывает факт, что генеральные штаты уважили его просьбу, и 5-го ноября 1591 г. от их имени была составлена грамота, в которой они уверяли царя в невинности Мушерона, ходатайствовали об освобождении Де ла Дале и просили разрешить ему и Мушерону по прежнему торговать в России. ¹¹⁵ Эта грамота, однакоже, не была отправлена, потому что Мельхиор обратился к генеральным штатам по этому же делу с новым прошением, в котором объяснил, что он узнал, что можно вернее рассчитывать на успех, если грамота к царю будет написана по-латыни, а не по-голландски, и если в ней будет выставлен полный титул царя. Вместе с тем он представил генеральным [XCII] штатам образец грамоты по своему делу. ¹¹⁶ Б. де Мушерон был настолько влиятельным человеком в своем отечестве, что штаты, вероятно, исполнили просьбу его брата. Де ла Дале, во всяком случае, не долго сидел в России в тюрьме: в 1594 г. он уже участвовал в нидерландской северо-восточной экспедиции. ¹¹⁷ Если грамота к царю по делу Мельхиора действительно была составлена по указанию просителя и отправлена, то это была первая грамота, которую Московское правительство получило от республики Соединенных Нидерландов.

Принимая участие в русской торговле, Б. де Мушерон не терял из виду той цели, к которой он стремился в начале 80-х годов и для достижения которой он, вероятно, как мы уже видели, оказывал свое содействие Брюнелю, т.е. открытия северного морского пути в Китай и Японию. До конца XVI в. нидерландцы не пользовались морским путем в Индию, открытым Васко да Гама в 1498 году, не оспаривали у португальцев исключительного права на плавание в эти богатые страны и довольствовались тем, что приобретали продукты Индии в Лиссабоне из вторых рук. ¹¹⁸ Португальское правительство, с одной стороны, строго воспрещало плавание в Индию всем иноземцам и собственным своим подданным без особого разрешения, но, с другой стороны, не позволяло португальским кораблям вывозит индийские продукты из Португалии, предоставляя это право исключительно иноземцам, в особенности нидерландцам, которым, кроме того, были даны значительные привилегии. Число нидерландских [XCIII] кораблей, посещавших устье р.Тахо, было поэтому весьма значительно. Как торговцы по призванию, нидерландцы, конечно, не могли не сознавать, что для них выгоднее приобретать индейские товары из самого источника; но главная причина, почему нидерландцы так долго ограничивались в этой торговле ролью посредников, заключалась в том, что они до конца XVI в. еще не обладали капиталами, необходимыми для подобного предприятия. Поэтому, и после 1580 г., т.е. после присоединения Португалии к Испании, торговые сношения нидерландцев с Лиссабоном продолжались, не смотря на убытки и стеснения, которые им тогда там причиняли. Только после 1585 г., когда капиталы, а с ними и предприимчивость, были перенесены из южных Нидерландов в северные, здесь начали появляться планы прямых сношений с Индией, ¹¹⁹ куда в 1595 г. нидерландец Гаутман и совершил первое плавание. ¹²⁰ Замечательно, однако, что нидерландцы почти одновременно с поездкою Гаутмана старались достигнуть своей цели другим путем и искали себе новую дорогу, чтобы не сталкиваться с португальцами и испанцами. Дорога эта была та, для отыскания которой англичане, начиная с 1553 г., неоднократно, ¹²¹ но безрезультатно, снаряжали экспедиции, а именно: морской путь на северо-восток вокруг Европы и Азии. В Нидерландах его пропагандировал Балтазар Мушерон со свойственной ему энергией. Начав в 1584 г. торговые сношения с Россией и сделав “маленькую попытку” открыть северо-восточный путь, он систематически и обдуманно взялся за исполнение этого нового плана. Его факторы в России должны были доставлять ему достоверные сведения о севере России и Азии и о Северном океане. ¹²² В Лондоне дополнительные сведения собирал его брат Пьерр де Мушерон, который в 1589 г. поселился в Англии. ¹²³ [XCIV]

Добытые Балтазаром в течение почти десяти лет сведения оказались благоприятными. Можно было надеяться, что дорога вокруг Европы и Азии будет не только на 2000 миль короче дороги вокруг Африки, но и безопаснее, благодаря отсутствию морских разбойников. Наконец, новая дорога и в гигиеническом отношении обещала преимущества, так как она не шла через жаркие и нездоровые пространства, как дорога португальцев, и не грозила матросам и шкиперам теми болезнями, которые похищали много жертв из числа португальцев, плававших в Индию. ¹²⁴

В декабре 1593 г. Мушерон решил сообщить свои планы Зеландскому казначею Фальке и полномочному Совету Зеландской провинции. Вскоре ему была назначена аудиенция принцем Морицем, исполнявшим с 31-го августа 1588 г. должность генерал-адмирала Соединенных Нидерландов. На аудиенции присутствовали адмирал Вармонд, адвокат Голландии Ольденбарнефельт, члены Голландских штатов бургомистр Кант и доктор Мальсон и, как представитель Зеландии, Яков Фальке. В присутствии этих лиц Мушерон изложил собранные им сведения о возможности достигнуть Китая, плывя морем на северо-восток мимо Вайгача; при этом он заявил, что готов внести четвертую часть суммы, необходимой для снаряжения подобной экспедиции, но с условием, что ему дадут четвертую часть тех доходов, которые будут получать Соединенные Нидерланды в виде пошлин и т.п. с товаров, отправляемых в Китай и ввозимых оттуда, если эта дорога будет открыта.

Мушерон считал себя в праве требовать этого вознаграждения за труды и расходы, которые он понес при собирании сведений по этому вопросу, и для возмещения убытков, вызванных тем, что он был принужден отказаться от торговли с Россией после того, как туда успел проникнуть слух о его северо-восточных планах. Убыточным для него оказалось, по его словам, и расторжение договора, заключенного по этому же делу от его имени [XCV] Оливером Брюнелем с королем датским. Любовь к отечеству заставила его — так заявил он — отказаться от денег и привилегий, обещанных Данией, и предоставить свои сведения и силы в распоряжение Нидерландов.

Зеландские штаты сначала согласились на предложение Мушерона принять на себя четвертую часть расходов по экспедиции, но обещали ему лишь восьмую часть ожидаемых от пошлин доходов. Голландские штаты, однакоже, постановили принять все расходы по экспедиции на счет государства, а Мушерону или его наследникам, если предприятие удастся, выдать за его хлопоты и указания единовременное, приличное денежное вознаграждение, или ежегодную ренту. Затем Зеландские штаты одобрили постановление Голландских штатов, и Мушерону пришлось покориться и согласиться: он заключил с Голландскими и Зеландскими штатами договор, в котором обязался предоставить в их распоряжение все собранные им сведения о северо-восточном пути. ¹²⁵ Таким образом, предприятие это было осуществлено на счет государства; но советы и указания Мушерона играли важную роль при снаряжении двух экспедиций, предпринятых в 1594 и 1595 гг. нидерландским правительством для открытия северного пути в Китай и Японию. По совету Мушерона, два корабля Голландских и Зеландских штатов, принимавшие участие в экспедиции 1594 г., должны были плыть мимо Вайгача через Югорский шар, между тем как третьему судну с рыбачьей яхтой, снаряженному городом Амстердамом, по совету местного пастора и космографа Петра Планция, ¹²⁶ было предписано идти к северу вдоль западного берега Новой Земли. Мушерон, кроме того, советовал еще до отъезда экспедиции исследовать остров Колгуев и, если окажется возможным, поселить там [XCVI] хлебопашцев и построить укрепления, чтобы иметь возможность бороться с датской и английской конкурренцией. ¹²⁷

16-го сентября 1594 г. экспедиция вернулась на родину, достигнув северо-западного берега Новой Земли и Карского моря. Открытия смелых мореплавателей вызвали в Нидерландах надежду на окончательный успех и побудили людей, интересующихся этим проектом, приступить к приготовлениям к новой экспедиции в следующем году. Мушерон и в этих приготовлениях принимал самое деятельное участие и 8-го апреля 1595 г. представил Зеландским штатам подробное “рассуждение и заявление о плавании в Китай через Нассауский (т.е. Югорский) пролив”. В своем рассуждении Мушерон весьма подробно рассматривает вопрос о северо-восточном плавании и старается устранить все сомнения в возможности его осуществления. Далее, он заявляет, что, по его убеждению, независимо от ожидаемого результата, необходимо занять и укрепить о.Вайгач, чтобы иметь возможность воспрепятствовать всем остальным государствам пользоваться дорогою, открытою нидерландцами. В возможности достигнуть Китая северо-восточным путем Мушерон не сомневается. Но даже и в случае неуспеха, интересы нидерландской торговли, по его мнению, настоятельно требуют постройки крепости на о.Вайгаче. Берег Тартарии, рассуждает он, теперь открыт, река Обь судоходна и со временем можно будет направить торговлю из Белого моря в новую крепость. О.Вайгач и соседний берег Тартарии изобилуют соболями, куницами и другими пушными зверями, и, кроме того, здесь много разных товаров, которые туземцы охотно будут привозить в крепость, если узнают, что их можно там сбыть. ¹²⁸ [XCVII]

Экспедиции 1594 и 1595 гг., как известно, не достигли желанной цели, вследствие чего генеральные штаты отказались от участия в этом предприятии, всецело предоставив его частной инициативе и обещав, по предложению Голландии, выдать премию в 25000 гульденов тому, кто откроет искомую дорогу. ¹²⁹ В приготовлениях к третьей северо-восточной экспедиции, снаряженной в 1596 г. исключительно на средства гор. Амстердама, ¹³⁰ Мушерон, кажется, не принимал никакого участия. Таким образом, его планы о северо-восточном пути не увенчались успехом и не дали ни ему, ни Нидерландам ожидаемых практических результатов; но за ним все же остается та большая заслуга, что, благодаря его почину, энергии и изысканиям, республика решилась участвовать в полярном мореплавании, причем удалые нидерландские моряки стяжали себе неувядаемую славу и собрали, правда, не богатства, но сведения о севере России, которые в свое время были значительным шагом вперед в географической науке. ¹³¹ [XCVIII]

Мы не имеем повода сомневаться в достоверности показания Мушерона, включенного в его договор с Зеландскими штатами, об убытках, понесенных им вследствие запрещения ему торговать в России после того, как там распространилась молва об его географических изысканиях. Московское правительство зорко следило за тем, чтобы “немецкие люди” не узнали дороги в Сибирь и не могли завладеть ею. Известно, что агенту английской компании в 1584 г. запретили экспедицию к Оби и отняли у него купленные там его русским коммиссионером Богданом собольи и другие меха. ¹³² Когда Баус в 1584 г. потребовал, чтобы царь открыл англичанам приморские пристани устьев рек Печоры, Енисея (Изленди) и Оби, то последовал ответ, что “тому статись невозможно”, так как в этих областях водятся соболи и кречеты, товары слишком дорогие, чтобы их отпускать в английскую землю, и Московскому государству “как без того быти”. ¹³³

Поэтому, весьма возможно, что агенты Мушерона, добывавшие сведения о северо-восточных краях, возбудили [XCIX] подозрение Московского правительства и были высланы из России. Во всяком случае, это запрещение продолжалось недолго, и Мушерону скоро удалось возобновить торговые сношения с Россией. 18-го апреля 1596 г. брат его Мельхиор Мушерон явился в собрание Зеландских штатов и представил им “грамоту великого князи Московского, писанную на московском языке, от января ..... года от сотворения мира, ответную на грамоту Зеландских штатов от .....”. ¹³⁴ Грамота эта была возвращена Мельхиору Мушерону для перевода. 8-го августа 1596 г. он подал штатам прошение о предоставлении ему известных льгот, указывая на полученные им от великого князя Московского жалованные грамоты; но штаты отложили ответ “до удобного случая”. Наконец, 3-го февраля 1597 г. штаты постановили освободить Мельхиора Мушерона от конвойных пошлин на товары, ввозимые им из России. ¹³⁵

Впоследствии дела Б. де Мушерона запутались; он оказался в конце концов несостоятельным должником и в 1603 г. уехал вдруг из города Фере, не дождавшись даже возвращения кораблей, посланных им под командою адмирала Спильбергена ¹³⁶ на о.Цейлон. Поэтому, Зеландские [C] штаты запретили ему возращаться в эту провинцию, а гор. Фере конфисковал подаренный ему в 1597 г. дом, когда узнал, что Мушерон перестал исполнять принятые на себя обязательства и вступил в переговоры с королем Франции об учреждении французской Ост-Индской компании. О его дальнейшей судьбе почти ничего неизвестно. Только в донесениях нидерландского посланника в Париже, Франсоа фан Арссена, сохранилось краткое указание, что еще в 1607 г. Мушерон жил во Франции и старался осуществить проектированную им компанию ¹³⁷.

В заключение назовем еще двух нидерландских купцов, которые в это же время принимали деятельное участие в торговых сношениях с Россией, а именно: Марка Юстуссона де Фогелара (Marcus Justuszoon de Vogelaer) и Дирка фан Осса. Первый из них торговал в России со времен царя Федора Иоанновича и имел свои дворы в Холмогорах, Архангельске, Вологде и Москве на Никольском крестце. ¹³⁸ Марк де Фогелар принадлежал к числу самых предприимчивых нидерландских торговцев. В 1599 г. он, вместе с известным Исааком Ле Мэром ¹³⁹ и еще двумя купцами, обратился к генеральным штатам с просьбою о разрешении им плыть на 6 или 8 кораблях в Китай вокруг Африки мимо мыса Доброй Надежды. Эти торговцы были в Нидерландах первыми, которые решились предпринять это плавание, а число кораблей, которые они хотели снарядить для этой экспедиции, указывает на то, что они имели в своем [CI] распоряжении большой капитал. Марк де Фогелар умер в 1612 или 1613 г., и его торговые дела в России продолжал весьма деятельно вести его сын Марк Маркуссон. ¹⁴⁰ Дирк фан Осс был купцом в Амстердаме. Метерен называет его в числе торговцев, торговавших в России и сочувствовавших северо-восточным проектам Б. де Мушерона. ¹⁴¹ Он был одним из самых деятельных нидерландских торговцев того времени. В 1595 г., в компании с восьмью амстердамскими купцами, он снарядил экспедицию из четырех кораблей в Ост-Индию мимо мыса Доброй Надежды ¹⁴² и впоследствии принимал деятельное участие в этой торговле; когда же в 1602 г. была учреждена Ост-Индская компания, он сделался ее директором. Большую славу приобрел также Дирк фан Осс, как главный инициатор, руководитель и организатор работ по осушению болот и озер в Голландии и превращению их в пашню. Он умер в 1615 г. ¹⁴³

Торговля с Россиею, как видно из вышеизложенного, привлекала и самых выдающихся представителей торгового сословия Нидерландской республики.

_____________________________

Дополнение

К стр.XCVIII. Заявление Балтазара де Мушерона о воспрещении ему торговать в России подтверждается и данными, находящимися в IV томе Обзора внешн. сношений России, вышедшем, когда наша книга уже была напечатана. Здесь упоминается о письме Генриха IV от 7-го апреля 1595 г., в котором французский король обращается к царю Федору Иоанновичу с просьбою “дозволить нидерландскому купцу Мишелю Мушерону свободно в России торговать и, купив несколько воску, прислать в Париж”. Письмо это было подано Государю 10-го октября 1595 г. “Мелентием Мосурыновым”. Так как в числе родственников Балтазара Мушерона, насколько нам известно, не было лица, носившего имя Мишеля Мушерона, то надо полагать, что Мишель и Меленьтий одно и то же лицо, а именно — Мельхиор де Мушерон, который, таким образом, ходатайствовал в Москве в пользу брата, представляя рекомендательное письмо короля Генриха IV. См. Бантыш-Каменский, Обзор вн. снош. IV (Москва, 1902), стр.78.

1 См. Гамель, Англичане в России, стр. 91, 92. С. Огородников, Очерк истории города Архангельска. Морской Сборник 1889, № 8, стр. 145, 150. — Одно время, кажется, англичане думали водвориться на Березовском устье. 19-го февраля 1558 г. Ричард Грей писал из Холмогор к Генрику Лену в Москву, что он намерен построить дом на Березовой (губе), или против места, где будут останавливаться корабли. Hakluyt, I, стр. 339.

2 Wassenaer, Hist. Verh., VIII, 90b, 91a. Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 94. Гамель, Англичане, стр. 92.

3 Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 94, 110.

4 В 1584 г. один из английских кораблей опоздал настолько, что выгрузка его на открытом рейде представляла слишком большую опасность; поэтому, англичане обратились к Яну фан де Валле с просьбою разрешить им войти на этом корабле в Пудожемское устье, на что тот и согласился. Wassenaer, Hist. verh., VIII, 91а.

5 См. грамоту царя Иоанна IV к датскому королю Фредерику II от июля 1582 г. Ю. Щербачев, Русские акты, стл. 201. — Wassenaer, Hist verh., VIII, 91a.

6 Эрику Мунку воспрещалось под страхом смертной казни грабить лишь русских подданных. Ю. Щербачев, Датский архив, стр. 120 и 121: № 439.

7 Ibid. стр. 121: № 441.

8 Царская грамота датскому королю Фредерику II. 1582 г., июль. Ю. Щербачев, Русcкие акты, стл. 201-204.

9 Wassenaer, Hist. verhael, VIII, 91a.

10 Большие потери грозили тогда в особенности Гиллису Гофману, так как его фактор Де Валле как раз к этому времени приготовил в Пудожемской гавани товары для четырех или пяти кораблей. Вскоре после нападения датских корсаров прибыли к Двине другие корабли Гофмана, снабженные оружием, и благополучно отвезли груз в Голландию. (Wassenaer, l. c. VIII, pag. 91b). — Это показание Вассенара подтверждается и русским источником, т. е. статейным списком посольства Федора Писемского, из которого мы узнаем, что в 1582 г. пришло к Де Валле в устье Двины пять кораблей, (Сборник Имп. Русск. ист. общ. т. 38, стр. 17). Статейный список Писемского дает, далее, интересные сведения о датских корсарах 1582 г. Федор Писемский приехал 23-го июня в Холмогоры, чтобы на одном из английских кораблей отправиться в Лондон. Ему пришлось однако ждать до 18-го июля; лишь в этот день прибыли к Корельскому устью Сев. Двины 11 английских кораблей. Два из них были военные, которые королева английская “послала для береженья, чтоб торговым караблем от Датцких людей итти было бесстрашно”. Когда Писемский обратился к английским купцам с просьбою немедленно отпустить его на одном из их кораблей в Англию, то получил ответ, что отпустить его за море “наперед иных караблей нельзя, потому что на море ходят Датцкого короля многие воинские карабли”. В виду опасности, грозящей от датских каперов, английские торговцы и Ян де Валле решили совершить обратное плавание совместно и 11-го августа вышли одновременно в море. (Сборник Имп. Русск. ист. общ. т. 38, стр. 15-18). 11 Wassenaer, Hist. verh., VIII 91b.

12 Акты археографич. экспед., т. I, стр. 380.

13 В. Крестинин, Краткая история о городе Архангельском. С. -Пб., 1792 г., стр. 157: Грамота царя Михаила Федоровича к двинскому воеводе Н. М. Пушкину от 18-го августа 1613 г.

14 Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 75. Крестинин (l. c. стр. 2), следовательно, неточно утверждает, что город Архангельск заложен в 1584 г.

15 Крестинин l. с. стр. 157.

16 Огородников, История г. Архангельска. Морской Сборник 1889, № 8, стр. 152.

17 Wassenaer Hist. vеrh., VIII, 91b.

18 Об этом царском указе уведомил варгавского державца кольский воевода Г. Б. Васильчиков грамотою от 10-го июня 1585 г. . Датский король Фредерик II был этим недоволен и в своей грамоте к царю Федору Иоанновичу от 17-го декабря 1585 г. заявил, что следует по прежнему оставить торговлю в Коле. В ответной грамоте от марта 1586 г. царь дает объяснение по вопросу о переводе торга из Колы в Архангельск и мотивирует свой указ тем, что Кола “место убогое”; не только из Колы, но изо всего поморья Двинской земли, замечает далее царь, торг переведен на устье Двины реки у нового Двинского города. И если датские торговые люди желают торговать у Двинского города, то они могут это делать без всякого опасения и “путь им чист безо всякого задержанья”. Ю. Щербачев, Русские акты, стл. 235-236.

19 Wassenaer, Hist. verh., VIII, pag. 91a.

20 Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 178.

21 Wassenaer, l. c. VIII, pag. 92а.

22 Она называлась “Компания для открытия неведомых стран” (The Society for the Discovery of Unknown Lands), и устав ее был утвержден королевою Мариею 6-го февр. 1555 г. . Впоследствии компания эта переменила свое имя и, на основании постановления английского парламента 1566 г., называлась уже “Общество английских купцов для открытия новых путей для торговли” (Fellowship of English Merchants For Discovery of New Trades), но обыкновенно она называлась в Англии Московской или Русской компанией (Muscovy или Russia Company). См. о ней: Гамель, Англичане, стр. 31. J. Read, Hist. inquiry conc. Henry Hudson, pag. 27, 28. Ch. Gross, The Gild Merchant. Lond., 1890, Vol. I, pag. 156. G. Cawston and A. H. Keane, The early Chartered Companies. Lond., 1896, pag. 32-59. W. Hewins, English trade and finance. London, 1892, стр. 32-36. — Что касается организации английской компании, то она имела характер гильдии, будучи учреждена по образцу гильдии “Fellowship of Merchant Adventurers”, и принадлежала к числу тех гильдейских торговых товариществ, которые, в отличие от “Joint- Stock Companies”, т. е. товариществ акционерных, называются “Regulated Companies”, потому что они занимались торговлею не на общий счет, но лишь по правилам и регламентам, обязательным для всех членов. Каждый член компании, или некоторые из них вместе, вели торговлю на свой собственный счет и страх. К. Lehmann, Die geschichtl. Entwicklung des Aktienrechts. Berlin, 1895, pag. 38. P. Эренберг (Das Zeitalter der Fugger, Bd. II, pag. 327-328) старается доказать, что английская компания в России представляет смешанную форму акционерной и гильдейской компаний.

23 Нидерландская “Соединенная Ост-Индская компания”, учрежденная 20-го марта 1602 г., была первой чисто акционерной компанией. См. о ней: J. van der Chijs, De stichting der Vereenigde O. I. Comp. Leyden, 1856. O. van Rees, Geschiedenis der staathuishoudkunde in Nederland. D. II. pag. 1-97, 224-27. De Jonge, Opkomst, l. c. (за время от 1862-1888 г. вышло 13 томов). Endemann, Die Entwicklung der Handelsgesellschaften, pag. 41. К. Lehmann, Die gesch. Entw. des Aktienrechts, pag. 29. E. Ehrenberg, Das Zeitalter der Fugger, Bd. II. pag. 292-294 и 329 и след. O. van Rees, Geschiedenis, II, pag. 14.

24 Учреждена 3-го июня 1621 г. . См. о ней O. van Rees, Geschiedenis, D. II, pag. 72-142.

25 Утверждена 27-го января 1614 г. . Ей посвящена монография С. Миллера, Geschiedenis d. Noordsche Compagnie. См. тоже O. van Rees, Geschiedenis l. c. II, pag. 175-176.

26 De Jonge, Opkomst, D. I, pag. 133.

27 O. van Rees, Geschiedenis D. I, pag. 298.

28 План подобной привилегированной компании для торговли с Россией был в первый раз составлен 17-ю нидерландскими торговцами в 1608 г. по образцу английской компании. Схелтема имел в руках редактированную вышеупомянутыми торговцами памятную записку, при которой находился написанный рукою Д. Басса отзыв, автор которого доказывает, что подобная компания поддержки не заслуживает, потому что она нарушает свободу торговли. Схелтема полагает, что проект торговцев был впоследствии передан для отзыва нидерландским посланникам Бредероде, Бассу и Иоахими, отправленным в 1615 г. в Россию. (Scheltema, Rusland en de Nederlanden. I, pag. 61-62). Желая подробнее ознакомиться с содержанием проекта и отзыва Басса, я искал эти документы в Государственном архиве в Гаге. По инвентарю здесь, действительно, находятся в отделе “свертков” (bundels) “документы, касающиеся сношений с Швецией и Россией в 1615 и 1616 гг. ”, и в числе этих документов, вероятно, и был вышеупомянутый проект; но весь этот сверток, кажется, потерян. Мне, по крайней мере, не удалось его найти ни в 1893, ни в 1895 г.

29 См. об этих переговорах: Гамель, Англичане в России, стр. 78 и след. . Ю. Толстой, Россия и Англия, стр. 40 и след.

30 Ю. Толстой, Россия и Англия, стр. 108, 109. Царь Елизавете 1570 г. октября 24.

31 Ibid. Введение, стр. 27.

32 О жизни и деятельности А. Дженкинсона см. предисловие к изданию Е. Morgan and C. Н. Coote, Early voyages l. c. См. тоже: H. Conrad, Le voyage d' A. Jenkinson dans l' Asie centr. en 1558. Bull. Union geogr. du Nord de la France, XVIII, XIX. 1897-1898.

33 Ю. Толстой, Россия и Англия, стр. 148. Царь Елизавете, 20-го августа 1574 г.

34 Ibid., стр. 159. Записка Сильвестра об его путешествии в Москву, 1574.

35 Ibid., стр. 187.

36 См. тоже N. С. Baron de Bogoushevsky, The English in Muscovy. Transactions of the Royal Historical Society. Vol. VII. Lond., 1878, pag. 95-111. Ф. Мартенс, Россия и Англия. Русск. Мысль 1891, № 1, стр. 54.

37 Hakluyt, Collection of the early voyages, Vol. III, pag. 228. Read, Henry Hudson, pag. 97-100.

38 См. А briefe discourse of the voyage of Sir Jerome Bowes to the Emperour oi Muscouia. Hakluyt, Voyages I, pag. 517.

39 Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 111.

40 См. о их вине: Ю. Толстой, Россия и Англия. Введение, стр. 28.

41 Сборн. Имп. Русск. ист. общ. т. 38, стр. 109, 110.

42 Ibid. стр. 95, 110.

43 Ibid. стр. 132, 133.

44 Hakluyt, I, 521.

45 Ю. Толстой не сомневается в правдивости показания Бауса. См. Последнее посольство английской королевы Елисаветы к царю Ивану Васильевичу. Русск. Вестн. т. 36 (1861) с. 31. С. Середонин оставляет этот вопрос открытым. См. его исследование: Сочинение Джильса Флетчера, стр. 22.

46 Так выразился, по словам Бауса, А. Щелкалов. Hakluyt I, 522.

47 Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 176.

48 Ю. Толстой, Россия и Англия, стр. 248.

49 Ibid. стр. 255-259.

50 Wassenaer, Verhael, VIII, 92а. “С этой целью, объясняет Вассенар, Андрей Щелкалов отправил от имени царя Федора Иоанновича одного из царских толмачей во Францию и в Остзейские города, с приглашением приезжать на своих кораблях для торга в Архангельск, обещая всякую поддержку и содействие. В ответ на это послание прибыли осенью 1585 г. два депутата из Франции, которые скоро возвратились назад; французские же корабли прибыли в Архангельск в первый раз в 1586 г. ” Эти показания Вассенара оказываются достоверными. Во Францию, действительно, был послан после воцарения Федора толмач Пьер Рагон, которого сопровождал на обратном пути в Москву французский дворянин (не два, как говорит Вассенар) Франсуа де Карле. Последний является таким образом первым французским посланником в России. В ответной грамоте, данной де Карле и помеченной октябрем 7094 (1585 г. ), царь приглашает французских торговцев в Холмогоры. В 1586 г. прибыл в Архангельск на своем корабле француз Иеган Соваж из Дьеппа. Составленное им описание этого путешествия напечатано в издании L. Paris, La chronique de Nestor, т. I, стр. 384-395. Paris, 1834. См. Recueil des instructions donnees aux ambassad. de France. Russie par A. Rambaud, т. I, стр. 13-15. Что касается сношений с Францией, то заметим еще, что Щелкалов в данном случае не является инициатором. Он только продолжал дело, начатое уже при царе Иоанне Грозном. Во время переговоров с Баусом, 8-го декабря 1583 г., бояре говорили английскому послу, что “в Колу волость приходили Францовского короля гости”, что французский король писал к царю “о любви”, и что царь ныне намерен послать своего гонца с Баусом к французскому королю, надеясь, что королева Елизавета пропустит гонца через свое государство. Баус на это ответил, что он согласен взять с собой гонца и надеется, что королева пропустит его через свою землю. Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 101, 118.

51 Современный русский перевод; письмо здесь помечено 12-м августа 1584. (Сборник Имп. ист. общ., т. 38, стр. 237). Гамель, который пользовался английским подлинником этого письма, говорит, что оно писано в июле 1584 г. (Англичане в России, стр. 220).

52 Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 183.

53 Ibid. стр. 215.

54 Ibid. стр. 229, 232, 240.

55 Ibid. стр. 200.

56 Ibid. стр. 201.

57 Ю. Толстой, Россия и Англия, стр. 349.

58 G. Vreede, Inleiding tot eene geschiedenis der Nederlandsche diplomatie. Utrecht, 1858, II, pag. 373.

59 Ein kort begrip ende discours van den handel int landt van Moskovien, ende wat geniet ende proffiten men darvan hebben kan, insonderheit in onse Nederlanden. Мы пользовались списком этого проекта, хранящимся в Госуд. архиве в Гаге. Р. Vreede, Inleiding (II, стр. 373) цитирует список проекта, находящийся в Госуд. архиве в Утрехте.

60 А. Щелкалов питал к англичанам давнишнее недоброжелательство, которое, относительно Бауса перешло в личную непримиримую вражду. Королева Елизавета была права, когда писала царю Федору про Щелкалова: “нам часто сказано было, что он всегда жесток был до наших гостей” и что он “оказывает себя давнишним врагом” ее подданных. Толстой, Россия и Англия, стр. 237, 338 и 366.

61 Wassenaer, Hist. verhael. VIII, 92а. В течение переговоров с боярами в Москве в 1617 г. английский посол поставил на вид, что английские купцы в розницу не торгуют и не лишают заработка русских купцов, как это делают нидерландцы, которые не только сами продают товары в розницу, но и посылают свои товары “мелким обычаем” по всему Московскому государству и тем “вырывают изо рта” хлеб у русских, за что при царе Федоре им не велено было ездить дальше Архангельска. С. Соловьев, История России, т. IX, 2-е изд., стр. 124.

62 Wassenaer, Verhael, VIII, 92а.

63 Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 381.

64 Моск. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1600 г. № 2.

65 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1600 г. № 1.

66 Документы о приезде Ричарда Ли см. в Сборнике Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 364 и след.

67 Сказания Массы и Геркмана о Смутном времени. С. -Пб., 1874, стр. 76.

68 Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 403.

69 М. Гл. арх. М. И. Д., Дела Голландские, 1600 г. № 2. Карамзин, История гос. Росс. , т. X прим. 426.

70 Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 387, 423. Ли жаловался, между прочим, и на английского гостя-беглеца Виллиама Русселя, который, хотя и не в Москве, но “в иных местах во государеве державе” состоял агентом одного нидерландского торгового дома. ( Ibid. стр. 403). Руссель был шурином известного в России английского агента Джона Мерика и скоро опять перешел на службу к английской компании в Москве. Автор современного описания путешествия английского посланника Томаса Смита рассказывает, что Мерик в июне 1605 г. представлялся вместе с Русселем Лжедимитрию еще до прибытия последнего в Москву. 8-го июня 1613 г. Мерик и Руссель приезжали из Англии в Архангельск с грамотою короля Якова, обращенной не к царю, об избрании которого в Англии еще не могли знать, а к боярам. Оба они возвратились тогда в Англию вместе с русским послом Зюзиным. (Сэра Т. Смита путешествие и пребывание в России. Пер. И. Болдакова. С. -Пб., 1893, стр. 93. Бантыш-Каменский, Обзор вн. снош. России, I, стр. 101). Руссель есть автор анонимного сочинения о Лжедимитрии: The Report of a bloudie and terrible massacre, in the Citty of Mosco, изданного на английском языке в 1607 г. в Лондоне, между тем как французский перевод его под заглавием Legende de la vie et de la mort de Demetrius был напечатан в Амстердаме одним годом раньше, т. е. в 1606 г. См. статью Р. Минцлова, Вильям Руссель и К. Энс — авторы сочинений, относящихся до смутного времени. Архив ист. и практ. сведений относ. до России изд. Калачовым, 1863 г. кн. V. — См. тоже: Московская трагедия или рассказ о жизни и смерти Димитрия. Пер. А. Браудо и И. Росциуса. С.-Пб., 1901, стр. XI.

71 Wassenaer, Histor. Verhael, VIII, 92b. Что после царского запретительного указа 1601 г. нидерландцы имели жалованные грамоты, передают и русские источники. Так, в феврале 1602 г. Василий Ростовский докладывал в челобитной, посланной к царю Борису Федоровичу, что в Ивангород приехал голландский торговец Обрам Сионов, который на распросе в дьячей избе показал: “едет он Обрам, к тебе к государю к Москве из Голландской земли из города из Амстердама, по твоей государевой жалованной грамоте, де торговли”. Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38. стр. 309.

72 Wassenaer, Histor. Verhael, VIII, 92b.

73 Грамота Любекского Совета Бременскому, 3-го октября 1605 г. Supplem. ad hist. Russ. monum. pag. 265.

74 За эти товары ему, впрочем, “денег из казны не дано”, М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1615 г. № 4.

75 Сказания Массы, стр. 209.

76 Ibid. стр. 171.

77 М. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1613 г. № 2. Отпуск жалов. грам. голл. гостям Г. Кленку и Марку де Фогелару.

78 Сказания Массы, стр. 256-257.

79 Русск. Ист. Библ., т. VIII, стл. 199-202.

80 Гос. арх. в Гаге. Резолюция генер. штатов, 24-го марта 1614 г.

81 См. Гамель, Англичане в России, стр. 190.

82 А voyage made to Pechora 1611. Written by William Govrdon of Hull. Purchas, Pilgrimes, vol. III, pag. 531.

83 M. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1613 г., № 2.

84 Meteren, L'histoire des Pays-Bas, лист 72b.

85 Id. ibid. Motley, Abfall d. Niederlande (Dresden, 1858) II. 309.

86 De Jonge, De opkomst van het Nederl. gezag, I, 10.

87 F. v. Adelung, Uebers. der Reisenden in Russland. Bd. I, 410.

88 Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 127.

89 Ibid. стр. 110.

90 Hakluyt, I, 528.

91 См. напр. Сборн. Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 165, 167, 183.

92 Английский посол Ричард Ли, бывший в России в 1600 г., написал, после своего возвращения в Англию, 1-го июня 1602 г. царю Борису Федоровичу вестовое письмо, в котором он сообщает о Нидерланцах следующее: “Ее величества (т. е. королевы Елизаветы) соседи Нидерландские земли веруют прямую веру во Христа; сего году угрожены от короля Ишпанского и папы; великая сила морем и землею идет на них” и т. д. . Сборник Имп. ист. общ., т. 38, стр. 418,

93 F. v. Adelung, Uebersicht, I, 410.

94 Гос. арх. в Гаге. Связки Moscovie. Грамота генер. штатов к царю от 21-го сентября 1593 г.

95 Память для королевы Елизаветы о торговле с Россиею. Ю. Толстой, Россия и Англия, стр. 196.

96 Ibid., стр. 219.

97 Our Englisch Compagnie has but small friendship at Mosco at this present and John Dowall he is aflote. (Гамель, Англичане в России, стр. 220). В современном русском переводе этого письма слова эти переданы следующим образом: “наши гости Аглинские топере на Москве нечесны. Иван Белобород честен”. Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 237.

98 Ibid. стр. 238.

99 Hakluyt, I, 528. Е. Bond, Russia at the close of the XVI century, pag. 275-276.

100 Памятники дипл. сношений, I, 1214, II, 4. Ю. Толстой, Россия и Англия, стр. 196.

101 Пам. дипл. снош. II, 4. Бантыш-Каменский, Обзор внешн. снош., I, стр. 14.

102 Извлечение из дневника Варкоча напечатано у Аделунга, Uebersicht der Reisenden, Th. I, pag. 410, 411, 414. См. тоже Б. Милютин, Обзор дипломатич. снош. Современник 1851, т. XXVIII стр. 47.

103 Фр. Бинеманн высказывает в своем исследовании Diplomatische Velleitaten und Fahrnisse im 16. Jahrh. (Baltische Monatsschrift, Bd. XXII, Riga, 1873, стр. 497-498) сомнение в том, что с Варкочем была отправлена денежная субсидия. Автор отмечает, что об ней упоминается только у Варкоча, между тем как в письмах царя и Годунова к императору и брату его, эрцгерцогу Максимилиану, и, далее, в наказе, данном приказным людям, сопровождавшим посла до Архангельска, об этом важном предмете вовсе не говорится. Бинеманн, кроме того, указывает, что Эрих Лассота, дворецкий (Truchsess) эрцгерцога, в своем дневнике (Tagebuch des Erich Lassota von Steblau, herausg. v. Dr. R. Schottin. Halle, 1866, pag. 120) ограничивается краткой отметкой о том, что Варкоч, после своего посольства в Москву, прибыл в Прагу 29-го октября 1589 г., но не прибавляет ни слова о деньгах, будто бы привезенных им из Москвы. Но еще более странным, по мнению Бинеманна, является тот факт, что эрцгерцог в своих ответных грамотах, посланных царю и Годунову, после возвращения цесарского посла Варкоча, даже и не упоминает о посланных царем деньгах. — В своей грамоте к царю от 22-го декабря 1589 г. эрцгерцог, действительно, не только не говорит о крупном денежном подарке, посланном императору, но, изъявляя благодарность за добрый прием, оказанный Варкочу, и рассказывая о своем освобождении из польского плена, заявляет о своем намерении воевать с Польшей и присовокупляет к этому просьбу о денежном пособии, так как “для такие великие рати надобе на наем денег много”. Подобная просьба, непосредственно после получения крупной суммы, говорит Бинеманн, была бы странной. Вместе с грамотой эрцгерцога в Москве было получено Годуновым от Варкоча письмо, в котором он сообщает, что проезд его морем из Архангельска был страшен, но не упоминает ни слова о том, удалось-ли ему счастливо доставить по назначению вверенный ему ценный груз. Памятники диплом. сношений, т. I, стл. 1222-1233.

104 Памятники диплом. снош., т. I, стл. 1211-1219.

105 Сохранилось русское сказание начала XVII в. (издано проф. М. И. Соколовым в журнале “Землеведение, кн. II. Москва, 1894, стр. 95), в котором говорится и о Де Валле. Вот текст этого сказания: “В лето 7113 (1605) во граде Самаре был человек поморенин именем Афанасий, рождение его за Соловками на усть Колы. И он сказывал про многия морские дивные чюдеса, а про иныа слыхал. И ездил он по морю на морских судах 17 лет, и ходил в темную землю, и тамо тьма стоит, что гора темная; издали поверх тмы тоя видеть горы снежные в красный день; и в ту землю ездил верст с пятдесят; и тамо без свечь ничего не видеть, что осенная ночь темная. А за темную землю ездил немчин Белогород, и там царство сильного Антрупского царя. А за тем царством иное царство было крещеное, и у них была девица вельми красна и много она прельстила, и оттого у них умножилося содомство, и они за то погибли, и царство их потонуло. Было у них великое Божие милосердие и тот немчин Белогород возил оттоле много колокол в русскую землю, и за то ево государь пожаловал — указал ему торговати беспошлинно”. — Издатель сказания затруднялся определить, что это за “немчин Белогород”, и что означает название “Антрупский. Но, конечно, не подлежит сомнению, что вместо Белогород следует читать Белобород, и что у “поморенина Афанасия” город Антверпен превратился в Антрупского царя”.

106 Ле Пети называет его “yssu de la Noble maison de Bouley-Moucheron en Normandie”. Le Petit, La grande Chronique, II, pag. 651.

107 J. H. De Stoppelaar, Balthasar de Moucheron, 's Gravenhage, 1901, pag. 7, 16.

108 Ibid. Прим. pag. 10.

109) Balthasar a present pour la liberte de sa Religion refugie. Le Petit, Chronique, II, pag. 651. De Jonge, Opkomst, I, pag. 109.

110 De Jonge, De Opkomst, I, pag. 38, 110, 114.

111 Подробный рассказ об этой смелой экспедиции см. у Метерена, L' Histoire des Pays-Bas, лист 418b.

112 De Jonge, De Opkomst, I, pag. 110.

113 Р. Bor, Nederlandsche oorlogen, III, pag. 337. Если сопоставить это известие Бора с теми сведениями, которые мы имеем о сношениях Мушерона с Брюнелем, то его надо считать достоверным. Но Бор не ограничивается этим показанием и объясняет, далее, в том же месте, что Балтазар де Мушерон начал торговые сношения с Россией благодаря тому, что брат его Мельхиор в 1584 г. отыскал, по его поручению, удобную для сношений с Россией “реку и фарватер”, плавая от устья Сев. Двины до монастыря св. Михаила Архангела вверх по одному из рукавов Сев. Двины, который тогда же получил название реки Мушерона (Moucherons revier). Здесь, по словам Бора, Мельхиор, руководясь указаниями русского штурмана Иоана Бейка (Juan Buyk), нашел прекрасную гавань; вследствие этого де все остальные иноземные торговцы в 1585 г. перенесли свои дворы, с разрешения Московского правительства, к монастырю Михаила Архангела, а в 1586 г. во вновь открытую гавань прибыло уже 10 или 12 больших кораблей. — Однако, весь этот рассказ Бора противоречит тем данным, которые мы имеем об основании города Архангельска и в достоверности которых сомневаться не имеем никакого повода. Чтобы опровергнуть показания Бора, достаточно указать на то, что царский указ об основании города Архангельска последовал уже в 1583 г. (см. выше стр. LV). Стоппелаар (см. стр. 73 его книги) называет Мельхиора де Мушерона основателем Архангельска, но это ни на чем не основано и принадлежит к области фантазии.

114 Гос. арх. в Гаге. Отпуск грамоты генер. штатов к царю от 5-го ноября 1591 г. . Образец грамоты генер. штатов к царю, составленный Мушероном; без числа.

115 Гос. арх. в Гаге. Грамота генер. штатов к царю от 5-го ноября 1591 г.

116 Гос. арх. в Гаге. Связки Moscovie. Прошение Мушерона и составленный им образец грамоты к царю; и то и другое без обозначения числа.

117 Ibid., id. См. тоже S. Muller, Geschiedenis d. Noord. Comp., pag. 37. Линсхотен, который участвовал в первой экспедиции вместе с Де ла Дале на корабле “de Mercurius”, отмечает, что Дале был “очень опытен” (seer ervaren) в русском языке, благодаря многолетнему пребыванию в России. Linschoten, Voyasie ofte schipvaert, fol. 3a, 30b.

118 A. Zimmermann, Die Kolonialpolitik Portugals u. Spaniens. Berl. 1896, pag. 11, 78

119 J. van der Chijs, De Stichting der Vereenigde O. I. Comp. pag. 1-16.

120 Ibid. pag. 27.

121 См. Гамель, Англичане в России, стр. 182.

122 Le Petit, Chronique II, pag. 651. Fruin, Tien jaren, pag. 214-217.

123 De Jonge, Opkomst, D. I, pag. 16.

124 J. v. d. Chijs, Stichting, pag. 18.

125 Гос. арх. в Миддельбурге. Contract gemaect met Balthazar de Moucheron, nopende de ontdeckinge van de Noortsche zee tot China toe, 8-го июня 1594 г. . J. v. d. Chijs, Stichting, pag. 22-24. De Jonge, Opkomst, D. I, pag. 17, 18.

126 S. Muller, Geschiedenis, pag. 35, 36.

127 J. v. d. Chijs, Stichting, pag. 23.

128 рассуждение Мушерона хранится в Государственном архиве в Миддельбурге и озаглавлено: “Discours ende advis, geconcipieert by Baltazar de Moucheron. . . . nopende tgene noodich sal wesen gedaen tot voorderinghe van de navigatie naer China door de Straete van Nassau”. В конце отметка: Actum den VI April 1595 in Middelb. Я пользовался извлечением из этого рассуждения, напечатанным у Стоппелаара, стр. 107-109. См. тоже J. Broekema, Cornelis Cornelisz, Willem Barendsz en hunne tochtgenooten. Archief v. h. Zeeuwsch genootschap d. wetensch. Archief IV-e d. 1-e st, pag. 145-170.

129 J. v. d. Chijs, Stichting, pag. 49-50.

130 См. об этой экспедиции: S. Muller, Geschiedenis, pag. 43-47.

131 Северо-восточные экспедиции нидерландцев описаны Герритом де Фером и Яном фан Линсхотеном. Г. де Фер описал все три путешествия 1594, 1595, и 1596 гг., но участвовал только во втором и третьем. Он находился в дружеских отношениях с Вильгельмом Барентсом, который принимал самое деятельное участие во всех этих экспедициях и сообщил ему весь материал для описания первого путешествия. Труд Г. де Фера вышел под заглавием: Waerachtige Beschryvinghe van drie seylagien. . . deur de Hollandtsche ende Zeelandtche schepen by noorden Noorweghen, Moscovia ende Tartaria, na de Coninckrijken van Catthay ende China, so mede vande opdoeninghe vande Weygats, Nova Sembla, ende van 't Landt op de 80 graden, dat men acht Groenlandt te zijn (in 1594-1596) Ghedaen deur Gerrit de Veer van Amstelredam. Amstelredam, Corn. Claesz, 1598, 4°. Полную библиографию этого сочинения см. у Р. Tiele, Memoire bibliographique sur les journaux des navigateurs neerlandais. Amst., 1867, pag. 103-116. Ян Гейген фан Линсхотен участвовал в первых двух северо-восточных экспедициях в качестве фактора (commies) и составил описание их под заглавием: Voyagie ofte Schip-vaert van J. H. van Linschoten van by Noorden om langes Noorwegen, de Noortcaep, Laplant, Vinlant, Ruslandt, de Witte Zee. . . . door de Strate ofte Engte van Nassau tot voorby de Rivier Oby. . . Met de afbeeldtsels van alle de Custen, Hoecken, Landen etc. Anno 1594 ende 1595. Franeker, Ger. Ketel. В конце книги: Anno 1601; fol. Полную библиографию см. у Р. Tielе, Memoire pag. 190-195, Р. Tiele. Nederl. bibliographie van land- en volkenkunde. Amst. 1884, pag. 155-156. Приложенная к изданию Линсхотена карта северных берегов Европы и Азии (1599г. ), посвящена Б. де Мушерону.

132 Purchas, Pilgrimes, III, pag. 806. Гамель, Англичане в России, стр. 218-219.

133 Сборник Имп. Русск. ист. общ., т. 38, стр. 127-128. Такого же взгляда держалось Московское правительство и в XVII в. Сохранились грамоты царя Михаила Федоровича тобольским воеводам о принятии мер, чтобы немецкие люди не узнали дороги в Сибирь. Для этого предписывалось объявить торговым и промышленным людям, чтобы они “с Немецкими людьми в Мангазею не ходили и с ними опричь Архангельского города не торговали”. Русская Ист. Библ. т. II, № 254, стр. 1066: грамота царя от 30-го июля 1618 г. Продолжение этого дела напечатано в Русск. Ист. Библ., т. VIII, стр. 363-376. См. тоже П. Н. Буцинский, К истории Сибири. Записки Харьковского Университета 1893 г., кн. I, стр. 70.

134 Гос. арх. в Миддельбурге: Резолюция Зеландских штатов от 18-го апреля 1596 г. . Места, обозначенные в тексте точками, указывают на пробелы, находящиеся в подлинниках резолюций.

135 Ibid. Резолюция Зеландских штатов от 3-го февраля 1597 г. О конвойных пошлинах см. Р. Engels, Belastingen in Nederland. Rotterd., 1848, pag. 86-94.

136 5-го мая 1601 г. Мушерон отправил в Ост-Индию три корабля, “de Ram” (баран), “het Schaap” (овца) и “het Lam” (ягненок) под командою Спильбергена. Флотилия эта посетила о. Цейлон и благополучно вернулась в Нидерланды в начале 1604 г. Отправляясь в августе 1603 г. в обратное плавание, Спильберген хотел было возвратиться в отечество северо-западным путем, вокруг Азии и Европы, но должен был по некоторым причинам отказаться от этого. Вскоре после своего возвращения на родину, он напечатал описание этого путешествия. Первое издание, без обозначения года, вышло под заглавием: 't Historiael journal van 't ghene ghepasseert is van wegen dry schepen, ghevaren wt Zeelandt . . . naer d'Oost-Indien. Второе изд. вышло в 1605 г. См. Р. А. Tiele, Nederlandsche bibliographie, pag. 223-224. В 1614-1618 г. Спильберген совершил кругосветное плавание, описание которого также им издано. См. De Jonge, Opkomst van het Nederl. gezag, D. I, pag. 116.

137 De Jonge, Opkomst. D. I, pag. 111, 112.

138 M. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские, 1613 г. № 2.

139 См. o нем статью: Isaac Le Maire, Eene voorlezing door R. C. Bakhuizen v. d. Brink. (Gids 1865, IV, 1-56). P. Foucart, Isaac et Jacques Lemaire. Valenciennes, 1892.

140 De Jonge, Opkomst, I, стр. 103. J. v. d. Chijs, De Stichting, стр. 67. M. Гл. арх. М. И. Д. Дела Голландские 1613 г., № 2.

141 Meteren, L'hist. des Pays-Bays, л. 377a. 30-го июня 1599 г. Д. фан Осс получил от штатов паспорт для своего корабля под названием “St. Jacob”, который он хотел отправить в Архангельск и оттуда в Ливорно. Резолюция генер. штатов, 30-го июня 1599 г.

142 De Jonge, Opkomst, I, pag. 97, 102, 107. J. v. d. Chijs, De Stichting, стр. 30.

143 Murphy, Henry Hudson in Holland, стр. 17-36.

Текст воспроизведен по изданию: Донесения посланников республики соединенных Нидерландов при русском дворе. Отчет Альберта Бурха и Иогана фан Фелдтриля о посольстве их в Россию в 1630 и 1631 гг. с приложением очерка сношений Московского государства с республикой соединенных Нидерландов до 1631 г. СПб. 1902

АЛЬБЕРТ БУРХ, ИОГАНН ФЕЛДТРИЛЬ

ПОСОЛЬСТВО А. БУРХА И И. ФАН ФЕЛТДРИЛЯ К ЦАРЮ МИХАИЛУ ФЕДОРОВИЧУ

в 1630 и 1631 гг.

Дополнение

Комментарии