О ВОСШЕСТВИИ НА МОГУЩЕСТВЕННЫЙ ПРЕСТОЛ АБУЛФАЙЗ СУЛТАНА. О КОВАРСТВЕ КОЛОВРАТНОГО НЕБА И О ПОЯВЛЕНИИ СОРОКА ЧЕЛОВЕК.

Осуществление сего случая было угодно судьбе.

Я не знаю, что такое правосудная судьба,
Ибо в страдании надлежит плакать.
Если все, что существует, [существует] велением бога,
То кого ты расспросишь, почему все это и отчего?
Да! Все, что есть греховное и добродетельное,
/225а/ Имеет [свои] причины, но первопричина [всего] — господь;
Когда он захочет, он приводит в расстройство [ту или иную] страну
И уничтожается несчастьем ее глаза.
Там, где судьба разбивает шатер предопределения,
Никому не подобает хвалиться предопределенными [ему].

Презренные люди, объединившиеся в перечисленные дни [для заговора на жизнь государя], только и ждали подходящего дня [для осуществления своего замысла]; они знали, что если откладывать такое серьезное дело, то [их] тайна может обнаружиться.

Всякая тайна, которая прячется под завесою ночи,
При наступлении дня становится для всех ясна.

По смыслу выражения “или сила смоет нас, или мы прольем кровь”, зловещий Джавшан [калмык], сразу [решившись на злое дело], утром, к среду, 27-го числа священного месяца мухаррама 1123 года, [т. е. [251] 17 марта 1711 г.] сообщил заговорщикам: злосчастному Нусрат сарайю, подлому Кабули [Ширу] и Балтуи сарайю, чтобы в глухую полночь, /225б/ когда ночь оденется в черное платье и набросит на себя темно-синий плащ.

Когда расчешут концы кудрей ночи
И напишут письмена нечестия на (скрижали) судьбы, —

те жестокие [люди] группой в сорок человек с кинжалами у поясов и стрелами на плечах подошли к подножию высокого арка и по осыпавшейся земле поднялись к стене крепости. Топорами они прорубили в нескольких местах отверстия, через которые и проникли внутрь арка.

Когда опустеет логовище льва,
То шакал отважно входит в него.

Так как Нусрати сарайю было сказано: “Когда мы проникнем в высокий арк, то зажжем огонь; чтобы нам удостовериться в [правильности избранного пути] на крыше помещения [Абулфайз] султана пусть будет зажжена свеча, она нам и будет служить указанием”, то сообразно с этим и поступили. Эти жестокосердые по свету свечи вошли в /226а/ помещение принца и возложили на благословенную голову сего счастливца царский венец, опоясали его золотым поясом, осыпанным драгоценными камнями и, выведя его из тесной комнаты, напали на подлого Балту-и сарайя, который был опьянен вином тщеславия и гордости. Отрубив голову этому презренному, тело его с высоты арка сбросили вниз.

Когда во время принятия его души Азраил взял [его] пьяным,
Он унес его в злополучное место, чтобы выбить из него опьянение.
Вышли к нему навстречу адские виночерпии,
Чтобы устранить от него радость и веселье.

Войдя в тюфячное помещение ³⁵¹, заговорщики тем же порядком послали во след Балтую мехтара Шафи'. После этого взяли [Абулфайз] [252] султана к воротам арка. Русские же [охранявшие ворота] в то время, когда эти сверепые, как Марс, люди показали народу, как ичкимеры ³⁵², свою суровость, — подобно черепахам, втянули свои головы в место сна ³⁵³ и лежали не дыша. Заговорщики, захватив ворота, взошли на *балкон /226б/ оркестра ³⁵⁴ ударами рукояток ножей и плетками подняли музыкантов и заставили их бить в большой царский барабан, с провозглашением имени Абулфайз султана.

Рокот барабана миродержавия, ибо государь, — перед воротами,
Утром или вечером слышится по-разному.

Звуки большого барабана в этот полночный час охватили весь город; горожане повскакали со своих постелей, недоумевая, в чем дело. Те же сорок злодеев, каждый со свечой, осветили весь арк. Начальники этого мятежного народа, то есть эмиры и взбунтовавшееся войско, которые только и ждали этого момента, войдя поодиночке в арк, посадили на золотой трон Абулфайз-султана и устроили торжественный прием. Поздравив принца с восшествием на престол, каждый с выражением рабской покорности подвел к нему коня и, [затем] поднявши могущество Абулфайз султана из океана земли, вознесли его до апогея небес ³⁵⁵. Прочие же важные дела отложили до прибытия Ма'сума /227а/ аталыка, который, собственно, и являлся началом этого бунта. Так как аталык медлил своим появлением, то Султан токсаба и Надир-токсаба с несколькими другими лицами отправились к аталыку и сообщили ему о всем происшедшем. Аталык, ощутив в своем сердце радость [по поводу происшедшего], на словах тем не менее отнесся отрицательно к совершившемуся. Бунтовщики стали уговаривать его [изменить свою позицию] и, [наконец], прибегли к более настойчивым убеждениям. Аталык, сам бывший источником этого мятежа, под влиянием совершившегося [253] факта погрузился в глубокое раздумье. Ему пришла мысль, что необходимо последовать смыслу коранского стиха: *возвращайте отданные вам на хранение вещи их владельцу ³⁵⁶, насилие же и неблагодарность в отношении своего господина и благодетеля являются запрещенными действиями, как справедливо сказали по-арабски: “насилие слуг более тягостный поступок, чем стать неверным”.

Как бы собака не вдела в ухо кольцо преданности [хозяину],
Она никогда не забывает и одного [своего] куска.

И аталык с надменностью сказал: “Что вы ко мне пришли? Чтобы я стал обвинен в этом гнусном деле, которое является тяжким грехом в этом мире и влечет наказание в будующей жизни?” Мятежники, продолжая настаивать, сказали: “Теперь бесполезно раздумывать, опора эмиров, когда дело уже сделано. Если вы проявите нерешительность, то, /227б/ возможно, что вас постигнет неприятность”.

Аталык, весь объятый раздумьем, [как ему быть], сколько не напрягал свой дальновидный ум, покрывало судьбы спустилось на его проницательные очи и он не видел соответствующего выхода из положения. Сколько не предлагал ему советов его разум, разрешающий малейшие затруднения, все же стрела превратности судьбы направляла поводья его намерения — сохранить свою репутацию честного человека — в другую сторону. Поскольку нужно было на что-нибудь решиться, аталык вспомнил, что мятеж не осуществился бы, когда б легко было предотвратить его, и буря случайности поднялась не для того, чтобы утвердить основание раздумья потому, что предопределение сделало уже свое дело. И аталык, решившись, без раскаяния повязал на свой лоб /228а/ повязку восстания против своего благодетеля; не обращая внимания на смысл арабского выражения: “неблагодарность более тяжка, чем неверие, [так как] последнее касается лишь одного человека, а первое затрагивает двух”, он запачкал наличие преданности [своему повелителю] пятнами на своей репутации и существо [своей] чистоты и [своих] убеждений загрязнил мусором обмана и хитрости; он, этот мятежный эмир, выставив щит ослушания, в силу корыстной фальши и сатанинских замыслов выявил все то, что было скрыто в глубинах его страстей, в его нечистом внутреннем я.

Шаим-и Аби поспешил в арк. Сделав поклон Абулфайз-султану, изъявил претензию на звание аталыка. Султан, покачав головою, [254] напомнил [ему] следующее: “Удивительно, какой теперь пошел народ и какие стали странные люди! Столько лет кушали хлеб-соль моего брата и соблюли ли ему верность, когда поставили меня? Словно все эти люди без стыда [и совести] и совершенно беспечны в отношении коранского стиха: *верующие, будьте верны в исполнении своих обязанностей ³⁵⁷, и я буду верен завету с вами ³⁵⁸.

/228б/ Мой выпивавший вино наставник, — да будет радостна душа его!
Сказал: “воздерживайся от общения с вероломными людьми”.

О ПОЛУЧЕНИИ ИЗВЕСТИЯ УБАЙДУЛЛОЙ ХАНОМ О ВОСШЕСТВИИ НА НЕБОВИДНЫЙ ПРЕСТОЛ СЕЙИД АБУЛФАЙЗ СУЛТАНА И О ПРОБУЖДЕНИИ СЕГО НАИВНОГО ГОСУДАРЯ ОТ СНА БЕСПЕЧНОСТИ

Убайдулла хан, опьяненный сном беспечности и гордившийся своею силою и отвагою, узнав об этом ужасном происшествии, вскочил с постели страха; он понял, что сделала судьба по указанию ведающего случаи, непостоянного рока и какую игру с ним сыграла фортуна. Он был поражен дерзостью и смелостью войска; в сильном изумлении он смотрел во все стороны. И сколько ни искал из среды своих приближенных и доброжелателей [кого-либо, кто бы ему помог в эту минуту], — никого не нашел.

Когда перестало быть счастье подругою его сна,
To пред ним закрылся путь здравого суждения.
/229а/ Он раскаялся во всем им сделанном,
Но это было уже бесполезно.

Слабоумный Туракули, в ту ночь предававшийся [разным] удовольствиям, узнав о происшедшем, поспешил к государю и подтвердил ему об ударах в большой царский барабан с наккара ханы и о выступлении [на сцену] Абулфайз султана; вслед за ним явился Афлатун калмык, который тоже рассказал об этом горестном происшествии.

Кто знает, что будет завтра,
Разве только тот, кто создал это “завтра!”. [255]

Смелый государь, природе которого были свойственны мужественная энергия и беззаветная отвага, потребовал оружие и, вооружившись с ног до головы, приготовился вступить в бой с [своими] восставшими слугами. Первым делом он обратился с приказанием к одному из входивших в состав его ночной стражи. “Пойди, — сказал он, — и справься о Ма'суме аталыке”, в надежде на то, что за день до этого птичка сердца аталыка, в силу арабского выражения — “каждый человек есть раб милостей” была поймана зерном [царской] милости и настроение аталыка сделалось радостным, благодаря пожалованию ему халата и пояса, и между государем и аталыком были закреплены новые узы верности. Возможно, [следовательно], что он [и теперь] крепко стоит на своей /229б/ верности [государю].

Хорошо закрепить друзей союзом любви,
Но что пользы, если в таком союзе нет верности!

Государь сказал: “Аталык мне — вместо отца. На мою голову обрушилось такое тяжкое дело, что и представить невозможно. Этому эмиру следует отправиться и погасить пламя ярости [моих] слуг и военного сословия и удержать это мятежное и враждебное сборище от безобразного дела и гнусного поступка, которое с точки зрения шариата и разума — позорно”. Посланный отправился, но, потерпев неудачу, вернулся и доложил, что аталык, облекшись в платье бесстыдства и осмелившись открыто заявить о своей неблагодарности, нарушил верность [государю], перестал соблюдать истину коранского выражения: *он был верен в исполнении своего обещания ³⁵⁹ и бросил прочь от себя истинное и /230а/ точное веление хадиса “нет веры у того, кто не соблюдает верности”; он забыл прежние благодеяния государя и считает несуществующим оказанный ему почет и уважение; посадивши на престол Абулфайз султана, он [теперь] в высоком арке наводит порядок и расправу по его государству. Мысли его величества пристально устремились к этому вероломному эмиру, хотя по существу это являлось совершенно неуместным.

Государю следовало бы постараться [самому] исправить этот случай и не упускать времени из рук. [256]

Мой друг лишился привязанности друзей,
Нарушивши старую дружбу.
Нас больше не привлекает ни союз [с тобою], ни верность:
Подобно пузырям на поверхности воды были твои обещания.

Государь, услышав эти слова и осознав мучительное событие, тяжело вздохнул, понявши, что настало время проститься с молодостью и закончить радости жизни, что судьба ухватила его за шиворот и тащит за собою.

Все эти дела и тяжелые переживания, — о которых ты говоришь, — как будто и не были”.
То бесконечное счастье, — о котором ты говоришь, — как будто и не наступал”.
Еще не успел я донести до своих губ остаток питья из чаши жизни,
Как рука судьбы разбила о камень чашу моего желания.

Государь читал такое четверостишие:

С враждебной [тебе] судьбой не спорь и уходи!
Не вмешивайся во вращенье рока и уходи!
Есть одна чаша яда, именуемая смертью,
[Поэтому] выпей хорошенько чашу, вылей остатки на этот мир и уходи!

Несчастный государь, выпив принятое им из рук судьбы, этого насильника-виночерпия, питье раскаяния, погрузился в море растерянности и скорби. Ему вспомнилось: “Я хотел постараться медленностью исправить сооружения врагов, но, увы! я не знал, что поступать снисходительно и ласково со змеею и нежно гладить руку с мечом, достойно порицания и упрека”.

Почему умный человек совершает такое дело, которое приносит раскаяние?
Если можешь, проведи сегодня оросительный канал,
Ибо, когда огонь разгорится, он сожжет мир.
Не допускай, чтобы натянул тетиву лука
Враг, так как он может поразить [тебя] стрелою.

И сколько государь не смотрел вокруг себя, он не нашел ни одного преданного человека, который бы помог ему в этом случае.

/231а/ Не имею я ни одного сердечного друга, которого я мог бы попросить быть полезным в моем деле!
Нет у меня никого, кто разделил бы со мною горе, которого бы я спросил, что он думает о мыслях, терзающих мое сердце! [257]

С гневом посмотрев на Туракули, государь сказал: “Куда делись все калмыки, про которых, ты говорил: “Я вооружил их и снабдил всем необходимым”?... Что сталось с ружейными стрельцами, которых ты расхваливал, что они-де и в темную ночь попадут в глаз муравья и змеи? Эх, ты, рабское отродье, презренный безумец! Больше всего ты виноват в том несчастье, в котором я очутился”. И государь ударил Туракули в горло, как копьем, бывшею у него в руке стрелою и ранил его.

Затем он сказал: “Не найдется ли кто-нибудь из присутствующих Здесь слуг стражи, который бы посоветовал что-нибудь в этом случае?”

Джанибек ишикакабаши из племени бахрин и Мухаммед Шакир мирахур из племени сарай, которые были в то время в ночном карауле и соблюдали признательность государю за его хлеб-соль, доложили следующее:

“Наше мнение [всегда] было таково, что сосредоточию вселенной в самом начале, особенно после происшедшего в Самарканде, нужно было проявить должную осторожность и предусмотрительность и быть готовым к этому ужасному событию, — о чем неоднократно докладывалось [вашему величеству], — таким же образом, как это известно [из /231б/ истории]. Ибрагим имам первый раз, когда посылал в Хорасан эмира Абу Муслима, дал ему напоследок такое наставление: “Если ты хочешь, чтобы продолжались [твои] речи с требованием и важные дела осуществились бы сообразно [твоему] искреннему желанию, ты постарайся уничтожить каждого, кто возбуждает в тебе сомнение и кого ты подозреваешь в злых умыслах, потому что одна из мер предосторожности у государей такова:

К кому у тебя не лежит сердце,
Ты удали его поскорее со сцены.

Точно также говорят: “Средство против [нежелательного] события нужно употреблять до его наступления”. Все это видно из рассказа о змее и о всаднике на верблюде. Сладкоречивые рассказчики так повествуют в книге “Сияния звезды Канопус” ³⁶⁰. Один человек, ехавший на [258] верблюде, в своем пути достиг места, где останавливался какой-то караван, который разложил костер. После его ухода порывы ветра раздули пламя, которое подожгло бывшие здесь лесные заросли. В них находился /232а/ грамдный змей и большая ядовитая ехидна, которые [мечась в пламени], никакого выхода из него не могли найти; они были близки к тому, чтобы изжариться подобно рыбам. Змей, увидев всадника, сказал:

Что станет, если ты по [своему] милосердию окажешь милость
И разаяжешь узел нашего безвыходного положения?

Всадник был человек богобоязненный; он почувствовал сострадание к положению змея, взял бывшую у него торбу, надел на конец палки и протянул с верблюда к змею. Тот воспользовался этим случаем и влез в торбу. Человек вытащил торбу из огня и, открыв ее, сказал змею: “Ну, иди, куда хочешь!”. Змей ответил: “Оставь эти слова! Я никуда не пойду, пока не ужалю тебя и твоего верблюда”. — “Я сделал тебе добро, вытащив тебя из пламени, — сказал человек, — неужели воздаянием мне за это послужит то, что ты сказал?”

С моей стороны было проявление верности,
К чему же с твоей стороны такое мучительство?

Змей ответил: “Да, ты сделал добро неуместно и проявил сострадание не заслуживающему того, чтобы оно осуществилось. Наконец, /232б/ ты сам знаешь, что я — проявление зла и, кроме зла по отношению людям, ничего доброго от меня и представить нельзя.

Так что вполне соответствует здравому смыслу поступок,
Сделать зло чистым и добрым людям.
За те низкие качества, которые свойственны человечеству,
Никоим образом невозможно сделать добро.

С другой стороны и то, что меж нами и вами существует издревле вражда, как сказано в Коране: вы враги друг другу ³⁶¹. Ты проявил в этом деле неосторожность и оказал неуместное милосердие, чем и вверг себя в погибель. Во всяком случае я тебя ужалю, чтобы другим не повадно было так поступать, как сделал ты”. — “Откажись, змей, от [259] этой мысли, — сказал человек, — ведь я поступил с тобою гуманно и проявил к тебе человечность!”. — “Я ведь тоже поступаю в данном случае по-человечески, — ответил змей, — потому что у людей, кроме этого, обыкновенно другого не бывает”. — “На каком основании ты так говоришь, — спросил всадник, — нужно доказательство!”. — Неожиданно в это время появилась корова. Змей крикнул ей: “Послушай, /233а/ корова! В чем заключается воздаяние за добро?”. — “Если рассуждать с человеческой точки зрения, то за добро платится злом, потому что люди питаются моим молоком, берут моих детей, а в конце концов поручают меня мяснику, он перерезает мне горло и изрубает мои кости и мясо на куски”, — отвечала корова. — “Ты слышал?” — спросил змей, обращаясь к человеку. Тот, поразившись этим, сказал: “Божественный закон свидетельствует о ней!”. Отправились дальше; увидали [тутовое] дерево. Змей спросил у дерева то же самое. Дерево ответило: “По обычаю людскому за доброе дело платится злом, потому что люди сидят в моей тени, находя защиту от солнечного зноя; кушают мой тут, вместе с тем бросают в меня тысячи камней и палок. В конце концов срубают топором мои ветви, закладывают пилу под самый мой корень, /233б/ [срезают меня] и жгут на огне.

Я раздумываю, как бы прикрыть тенью его голову,
А он соображает, каким бы образом ему вырвать меня с корнем”.

Змей сказал: “Вот я доставил двух справедливых свидетелей; что ты теперь скажешь?” Человек пришел в волнение, что ему делать, чтобы спасти свою жизнь от погибели?! Случайно они оказались в поле зрения лисицы, которая увидела страшно взволнованного, с трясущимися руками и ногами человека на верблюде. Человек, неожиданно увидев лисицу, воскликнул: “Вот появился и судья, потому что свидетеля без судьи не бывает; спроси лису!”. Когда лисица выслушала их речи, она сказала: “О человек на верблюде, ты в конечном итоге не знаешь, что за добро платится злом. Теперь объясни мне, какое доброе дело ты сделал, за которое ты оказался заслуживающим зло?”. Человек рассказал происшедшее. — “Я считала тебя за умного человека, почему же ты говоришь нелепости?”, — спросила лисица. [260]

/234а/ Достойно ли умного человека говорить несообразные с истиной слова?
Не украшает ученого говорить речи, противоположные тому, что случилось.

Я никогда не поверю, чтобы змей при своей величине и массивности поместился бы в этой торбе; ведь это смахивает на ложь! — “Если ты не веришь, — сказал змей, — то торба готова для того, чтобы я влез в нее; ты воочию в этом убедишься”. Лиса сказала: “Если я эту картину увижу собственными глазами и справедливость твоих слов станет мне известна, я во всяком случае постановлю справедливое решение, чуждое лицемерия и [всякой] задней мысли”. — Змей, возгордившись от елов лисицы, [сейчас же] залез в торбу. Лисица [обращаясь к человеку] сделала такое указание: “[теперь] ты обрел врага в заключении, не давай же ему возможности [жить].

Когда враг попал в руки и побежден тобою,
Распоряжение разума таково: не давай ему пощады!”.

Человек завязал покрепче торбу и с такой силою ударил ею о землю, что от змея и следа не осталось.

Джанибек ишикакабаши сказал: “Я привел эту причту для того, что если бы государь мира соблюдал осмотрительность и думал бы [об опасности], то не изволил бы возгордиться смешанными с обманом /234б/ словами врагов и, во всяком случае, не стал бы пленником этого гибельного положения.

Кто гордится словами [своего] врага,
У того свеча разума потемнеет и не даст света. —

Теперь, когда дело уже ушло из рук, когда эмиры и войско выжгли на своих нераскаянных лбах клейма мятежа и, дерзко взявшись. [за осуществление своей цели], — авось трудное дело-де удастся, — по мере возможности стараются довести его до конца, — нам, рабам, приходит на мысль, что вам надлежит отправить ставку и гарем в поместье джуйбарских ходжей, а самому, своею благословенною персоною, направиться в крепость Бек-Мухаммеда парваначи или в Тараб, где румцы ³⁶² уже готовы, имея рколо двухсот ружей. И если [ [261] даже] один день за это время прошел бы в [безопасности для вас], большинство рабов, помня хлеб-соль своего господина, явятся послужить [вашему величеству] и не пожалеют отдать жизнь за своего государя. /235а/ В эту темную ночь, когда нельзя отличить друга от врага и когда никто не знает, о чем думает и помышляет благожелатель и что затевает бунтовщик, только одно определение известно, что враг овладел высоким арком. Положение государя представляется [нам] трудным. Если же говорить об отдаленных крепостях, [куда можно укрыться], то существует крепость Чарджуй, равно Андхуд, и в которую из них благоугодно будет направиться государю, одинаково будет хорошо. Но оставаться [здесь] в этом месте, проявляя [излишнюю] смелость, является причиною [грядущего] огорчения, так как сказано:

Кто тебя боится, того и ты бойся, мудрый человек!
Если же тебе придется вступить в бой,
То не видишь ли ты, что когда кошка слабеет,
Она [в отчаянии] выцарапывает тигру глаза [своими] когтями.

И другие тоже стихи:

Когда судьба бессильна [что-нибудь сделать], она ласкает [человека],
[Уподобляясь] ужасному дракону, который играет с муравьем.

Поскольку сущность убийства и мученичества злополучного государя была предрешена в судебном установлении судьбы сообразно коранскому выражению: *когда наступит их срок смерти, они тогда ни на один час не отсрочат ее, как и не ускорят ³⁶³, то она [теперь] была /235б/ окончательно утверждена, письменное решение рока запечаталось печатями: *все, что на ней [на земле], — исчезает ³⁶⁴. И до слуха государя донесся голос, взывающий: *возвратись к господу твоему удовлетворенным, удовлетворившим ³⁶⁵.

И государь сказал: “Вы говорите, что нужно ехать в такую-то и такую-то крепость, это — один из видов совета, но как я могу освободиться от собственной мысли, что я сам сделаю весь народ растоптанным конями несчастий, и государство, о благоденствии и процветании которого я за это время [так] старался, ввергну в погибель ради спасения лишь единственной своей жизни? Все, что в предвечности мне суждено, я предпочту перенести, но никогда не сделаю такого бесславия. Я очень хорошо отдаю себе отчет в том, что обратившись [262] спиною к врагу, я предпочту бегство [всему прочему]. Я не сделал зла? этой группе узбеков, чтобы мне стать причиною такого [позора]. Если эти неблагодарные негодяи замышляют против меня злое, я поручаю их богу”. И государь прочитал такие стихи:

“Вследствие превратностей судьбы постигли меня сцепления разных обстоятельств,
Хотя для рока эти сцепления не имеют значения,
/236а/ До каких же пор возможно переносить страдания горестей судьбы!
Увы, нельзя больше [их] переносить!
При всем [своем] расстройстве и [несчастном для меня] круговороте судьбы я, однако,
Ни на шаг не отступлю от пути упования на аллаха.
В тетрадях узбеков не бывает письмен, трактующих об искренней преданности,
Как не найдешь коранского содержания в [обычной] переписке.
Я надеюсь, что он [аллах] возьмет мои упавшие руки
В тот день, когда все [мои] дела рухнут”.

Такого рода слова говорил государь, пренебрегая советом своего караула, потому что этот совет не соответствовал его характеру, которому были свойственны: храбрость, энергия и мужество, — почему он и не послушал караула. Он считал для себя бесчестьем выказать страх и бежать. Он сказал: “Если мне [еще] не суждено погибнуть, то первопричина найдет для себя причину, если же моя жизнь приблизилась к концу, то что за важность, — я почту за счастье быть в почетном ряду мучеников.

Наше сердечное желание — быть у порога святейшего друга [т. е. аллаха],
/236б/ Потому что все то, что приходит к нам, делается по его желанию.

Что мне делать? Вот, если бы я имел при себе друзьями пятьдесят молодых храбрецов, то я знал бы, как сразиться с этим мятежным презренным сбродом! Но, увы! Я ухожу из этого мира несчастным. А теперь будет то, что до тех пор, пока во мне теплится хоть одна искра жизни, я по смыслу коранского стиха: *тот держится за крепчайшую опору, которая несокрушима ³⁶⁶, запасшись терпением и возложив упование на милость аллаха, — никуда отсюда не двинусь. [263]

Тот человек непоколебим, который не уходит с места,
Хотя бы он и блуждал вокруг земли, подобно небесной сфере
Он как феникс, которого и потоп не может сдвинуть с места,
И не воробей, который падает от сотрясения воздуха, производимого туфаком ³⁶⁷.
Если в одном случае бывает зло, а в другом — добро, то возможно, что и наше дело
Кончится благополучно, а впрочем — будь что будет!.. —

Все, что я сделал — сделал я сам; слов советчиков я не послушал и не позаботился обеспечить себя от опасения этой жестокой и бесстыдной банды. Сожаление — бесполезно [говорит арабская пословица] и судьба совершает свое дело.

Нет у меня руки, чтобы вцепиться в рок,
Нет у меня и ноги, чтобы удержаться от этого несчастья”.

Хошхал катаган, правитель Самарканда, которого государь считал своим хорошим доброжелателем, был потребован им из Самарканда /237а/ перед выступлением в Балх, так как он предполагал его оставить для охраны столицы. Благополучно достигнув Фатхабада, он должен был явиться на поклон к государю. Когда же произошел этот ужасный случай, государь несколько раз посылал [к Хошхалю], чтобы он явился к нему и посоветовал, что делать. А тот бородатый глупец медлил прибытием и все охал и говорил: “Смотри-ка! что делается!?”. У этого неблагодарного глаза, что видели в чем благо, были пусты, как глаз нарцисса, лишенный дара зрения, а уши, слушающие совета, как фиалки, были лишены способности восприятия звуков. И хотя он претендовал на искреннюю привязанность к государю, однако теперь стал слеп и глух [к его положению и призыву].

В каждом, кого мое сердце считало другом, я стал сомневаться
Подобно тому как добрый человек, увидевши врага, бывает приведен в замешательство.
Ни к вражде, ни к дружбе современные люди,
Как я вижу, особого доверия не питают. [264]

Мухаммед Рахим парваначи и Мухаммед Яр ишикакабаши, эти /237б/ подлые люди, были в то утро в [государевом] карауле; они, неблагодарные, подвели свои нечистые глаза сурьмою бесстыдства, изгладили концом пальцев неблагодарности начертания государевых благодеяний, которые были вырезаны на их каменных сердцах, как орнамент на камне; рисунки даров, которые заполняли страницы бытия этих глупцов, они уничтожили указанием [на собственную] подлость и солнце царской благосклонности, всегда согревавшее луч их желаний, закрыли облаком вероломства.

Я признаю того другом, кто подает другу руку [помощи],
Когда тот бывает в расстроенном состоянии и в несчастье.

Эти бессовестные [Мухаммед Рахим и Мухаммед Яр], не повидавши государя и говоря: “какой от нас [ему] прок!” — сели на неоседланных лошадей и уехали в город.

Как жаль, что в среде людей невиновным считается
Тот, кто не проявляет признательности за благодеяния, оказанные ему господином.

Все, что случилось с государем, произошло от него самого, потому что он сам воспитал эти узкогорлые сосуды, низких людей, и с их помощью сделал своими врагами Ни'матуллу дадху и других и упал в /238а/ пучину бедствия.

Умный враг лучше, чем глупый друг.

Короче говоря, в ту ночь, когда происшествия одной ночи повлекли последующие несчастия, когда черная, как смола, завеса мрака сообразно коранскому выражению: *мы сделали ночь покровом [для вас] ³⁶⁸, [простерлась] над головою этого несчастного, его [светлые] дни почернели и омрачились. Злополучному государю стало известно, что драгоценная [его] жизнь, представляющая основной капитал временного характера и величайшее счастье, не благоприятствует ему и судьба отказывает ему в помощи.

Ты не думай, что круговорот жизни всегда проходит однообразно:
Временами бывают радости свидания, временами — горести разлуки. [265]
Не будь беспечен, ибо могущественный виночерпий из чаши времени
Дает тебе иногда выпить чистое благополучие, а иногда страданье угнетения.
Мир не бывает всегда в одном и том же состоянии.

После же сего осуществляется положенный аллахом предел. Несомненно, веления аллаха покоятся на том, что время не остается в одном положении и здоровью противопоставлена болезнь, дабы одно положение являлось [у человека] причиною благодарности [его к творцу], а второе — причиною терпения, [как] существует богатство наравне с /238б/ бедностью, чтобы просящий [воссылал] хвалу добру. Это же является причиною большого вознаграждения. У Соломона печать попала в руки демона, пока другие не сделали доблестного деяния из-за несчастного стечения обстоятельств; Иосиф попал в темницу, чтобы народ не стыдился необычайных происшествий и постигающих его бедствий. Аллах всевышний говорит: *когда цари входят в какой-нибудь город, то разоряют его, а знатных из его жителей делают униженными ³⁶⁹, поэтому государь [был в двойственном настроении]: он надеялся на наступление утра победы и вместе с тем искал опоры к терпеливому перенесению [худшего, что его ожидало].

Его уважаемые жены и их служанки, которые были в том печальном дворце, если бы видели во сне, [что их ожидает], то они умерли бы со страху; в эту ночь они предавались плачу и воплям.

Все [они] несчастные из [страха пред] безжалостным мечом
Со всех сторон подняли крик:
О ночь, не есть ли ты день страшного суда?
Почему бы тебе в конце концов не пройти быстрее?
За печальной ночью, возможно, появится солнце.

Вдруг к берегам горизонта из пучины мрака прибыл корабль рассвета.

/239а/ Утро, как военачальник, белое знамя
Водрузило на вершине темно-синей крепости [ночи],
Омыло кровью разноцветное лицо времени,
Вытащило [из ножен] золотой кинжал одоления [мрака].
Утро, как счастливый громогласный шах,
Ступило на свежую зелень мира,
Кровью меча, рассыпающего пламя, оросило ее
И закрутило аркан насилия со всею злобою. [266]

Несколько человек из ночного караула государя с мыслью, что авось все происшедшее примет другое освещение, стали появляться пред глазами государя, но когда увидели, что

Губы его сухи, а глаза — влажны.
Эти несчастные поодиночке убрались в город и у государя никого из военных не осталось.

О друзья, увы! Я остался без друга,
Я стал пленником в руках горестной разлуки! —

кроме Афлатуна калмыка, который из чувства преданности к государю решил пожертвовать за него своею жизнью; крепко ставши на своем решении, [Афлатун калмык] сказал:

Наличность своей жизни я полагаю за тебя,
Душу, которую я имею, я отдаю за твое дело.
Что мне жизнь, если я не могу отдать ее за тебя,
[Если] сердце можно отдать тебе, то почему [жизнь] нельзя /239б/ отдать [тебе]?!

О ВКУШЕНИИ НАПИТКА МУЧЕНИЧЕСТВА СЧАСТЛИВЫМ, ДОСТОХВАЛЬНЫМ, ПОКОЙНЫМ ПРОЩЕННЫМ ГОСУДАРЕМ-МУЧЕНИКОМ ПО ВОЛЕ ВСЕПРОЩАЮЩЕГО ЦАРЯ [ВСЕГО СУЩЕГО] И О ВОЗНИКНОВЕНИИ В МАВЕРАННАХРЕ СМУТ И ВОЛНЕНИИ ПО ПОВЕЛЕНИЮ ПОЛНОМОЧНОГО ТВОРЦА

Утром, когда кавалерия на ристалище небес копьями сверкающих лучей и обагренными в крови дня мечами нанесла поражение войску царя звезд, и солнце на востоке, подняв свое победное копье, выставило над ним свою кровожадную голову,

В то утро, когда озаряющее мир солнце
Отделило голову ночи от тела дня, —

бессовестные эмиры и неблагодарные, полные тирании войска, заявивши в арке о своей готовности служить Абулфайз султану, решили убить Убайдуллу хана и [тем самым] освободиться от страха, который они чувствовали [пред ним] в своих порочных и злых сердцах, потому что: [267]

Кто видел, чтобы два Джемшида были на одном пиршестве?
Кто видел, чтобы два меча были в одних ножнах?
Тесно бывает государству при двух царях,
Как никто не слышал, чтобы на одном небе светили два месяца.

/240а/ Те заблудшие люди разбили камнем возмущения чашу, показывающую мир счастья, сокрушили топором бесславия палаты веселия и, пустив на ветер небытия [вызванною ими] бурею напастей гумно желания, увидели благо в том, что убийце следует поступить по своему влечению к этому гнусному делу. Из числа лиц, жаждавших крови [хана], руководитель дьявольского сброда и главарь проклятого войска, Султан Токсаба, за кровь братьев Тагма и Абдуссамада, которых государь приказал казнить в Балхе за их бунт и неблагодарность, приняли на себя почин [совершать злодеяние]. К ним примкнул Кучак минг, глупый, как осел, за кровь брата, презренного Аллаберды минга. Эти неблагодарные бесстыдники, направившись в пучину злополучия, забыли о хлебе-соли [своего] благодетеля; они кликнули такой клич: “Кто воспользуется имуществом и достоянием Убайдуллы хана, того они и будут, и никаких неприятностей за это тому человеку не причинится”. Племена правой /240б/ и левой стороны и хитай-кипчаки, — среди узбеков никто не превосходил этот народ смелостью, — * аллах прогневался на них и приготовил для них геену ³⁷⁰, — эти хищники, превратившись в неверных, ринулись к рабату, [в котором находился Убайдулла хан].

Где те глаза, которые бы посмотрели на то лицо?
Где ноги, которые бы пошли в ту сторону?

В районе ханской ставки они разбились на ряды. Не придавши [никакого] значения соблюдению почтения к ханской власти, что по шариату вменяется [верующему] в обязанность и нарушение чего в путях миродержавия является непозволительным деянием, они считали [задуманное ими] беззаконное деяние дозволенным. Закрывши лицо щитом бесстыдства, они двинулись вперед шагами подлости. Несчастный государь под влиянием беспокойства от [ожидаемого] нападения, с сердцем, полным крови, и с душою, полною трепета, с глазами, источающими тысячи капель слез, терзая слух обитателей [сего] цветущего дома. и стражей сего купола света громкими выкриками арабского стиха: [268]

Смерть продается, так купи ее!
Эта жизнь нечто такое, в чем нет добра,

говорил:

Где сила ног, которая бы мне помогла
Опередить смертный час на несколько [хотя бы] шагов?

/241а/ Абу Али [Сина] ³⁷¹ говорит:

От пропастей земных до высей небосклона
Все тайны я решил вполне;
Сдалась мне вся хитрость и препона,
Но смерть темна и мне.

Отважный государь, схвативши лук и стрелы, оказался один среди этого стада свиней. Меткою стрелою он отправил в ад несколько человек из этих нечестивцев. Вдруг перед благословенными очами государя появился звероподобный Артык ябу; государь, поразивши его стрелою в горло, не убил насмерть, а заставил упасть на землю.

Небо сказало: “Да будет благословенна та рука, [которая сделала это],
Да будет тысяча похвал тому большому пальцу, [который так хорошо натянул тетиву]!”.

Афлатун [калмык, честно] выполняя условия самопожертвования [за государя], проявил необычайное мужество.

Хорошо для раба рисковать жизнью ради своего господина;
Рабом перестает быть тот, кто убьет своего господина.

Отважный государь, потирая руки, говорил: “Вот если бы у меня оказались такие друзья, как Афлатун, я бы знал, какую устроить охоту на [этих] свиней!”

Не старайся согнуть судьбу концами пятерни,
/241б/ Потому что твоя рука совершенно не имеет [для этого] силы. [269]
Судьба не бывает столь полезна,
Чтобы все, что от нее исходит, нравилось бы.

Поэтический отрывок:

В эту минуту все философы сошлись на том,
Что — что сделает человек с судьбою, [повелевающею]: “будь!” и то получает бытие? ³⁷²
Когда основы благополучия стали неустойчивы, вследствие их потрясения,
То несчастная слабость проникает в ноги Платона [Афлатуна];
Когда благонравие склоняется в сторону несчастия,
То бесполезен делается “Канон” в руках Абу Али [Сины] ³⁷³.

Кучак хайван, этот осел по своей природе и пустой человек из мастерской этого мира, раненый стрелою государя, подобно раненому кабану, бросился на государя и вцепился в него своими нечистыми руками.

Если лев попадет в плен к собаке — это тоже зависит от судьбы.

Лев войны, второпях одевши кольчугу, оставил под нею кинжал и, придя в сильное волнение, ударил Кучак хайвана вместо кинжала кулаком [с такой силой], что пустая, как тыква, голова этого заблудшего еретика едва не раскололась. [Но в этот момент] подлая чернь и распутные подонки общества, *как скоты и даже больше, чем они — блуждающие ³⁷⁴, набросились на государя сзади, ухвативши его за спину, /242а/ которая была опорою государства, и повалили его на землю.

Подобный Соломону упал к ногам муравья;
Один [ничтожный] комар напал на могучего слона

Хвала живому, который не умирает!

С тех пор, как царь царей мира сказал последнее прости царству [сего] мира,
Государство и вера распростились с полной безопасностью.
Благодаря тому хану мира, жизнь людская была в безопасности
До того момента, как этот владыка мира распростился с жизнью [сего] мира, [270]
Тот Убайдулла хан второй, государь — завоеватель мира,
Корону Дария и престол Ардевана покинул навеки, —

сообразно тому, что сказал аллах благословенный и всевышний: *...[как] и в день Хусейна, когда вы восхищались своею многочисленностью и когда она не принесла вам никакой пользы, так что земля показалась вам тесною, тогда как она была просторна ³⁷⁵, в точности совпало с происшедшим.

Что мне сказать? Какого рода сделать пояснение к этому из ряда вон выходящему событию? Потому что эти нечестивые не приняли во внимание значение коранского выражения: *кто убьет правоверного умышленно, тому воздаянием будет геенна, в которой он будет вечно ³⁷⁶, и изрубили кинжалами несчастного государя; как [имаму] Хусейну, его /242б/ голову отрубили безжалостным мечом злобы, сделав его истинным мучеником. *Поистине мы принадлежим аллаху и поистине к нему возвратимся ³⁷⁷.

О друзья, тысячи возмездий [создаются] руками этого лазурно-яревого небесного свода!
Сегодня, вследствие его несправедливости, подол земли окрасился в гранатно-красный цвет.
Никто не знает, до каких пор и ради чего существует небосвод — судьба,
У которой в обычае вероломство, насилие и кровопролитие.
Вот и с Убайдуллой ханом, который ударом пятерни поражал львов,
Что случилось, что он в конце концов погиб от руки какого-то опиофага?
Земля Бухары стала равниною Кербела ³⁷⁸, о мусульмане,
Потому что в месяце мухарреме принял мученичество тот зверски убитый государь.
Как Хусейну, ему отрубил голову тот Шимр, одетый в кольчугу:
Злой новый Езид поднял его голову со всею жестокостью.

Нежное тело хана эти кровопийцы оставили лежать испачканным в земле, смоченной кровью.

Лицо его [столь нежное, что] ему становилось больно от листика розы,
Тело его, отягощавшееся даже от [падавшего на него] волоса,
Вдруг были убиты многими ударами жестокого меча.
Кровью и землею покрылся тот шах. [271]

Этот злополучный монарх выпил чашу мученичества 26 числа месяца мухаррема 1123 г. ³⁷⁹, и его благородный дух, полный милости божией, /243а/ направился в священные сады [рая], положивши во прах свою драгоценную царскую корону, которую он не склонял и перед кесарем ³⁸⁰; его победный царственный трон, стыдившийся [присутствия на нем самого] Александра [Македонского], упал в угол, в место, заросшее бурьяном и колючкою. При этом несчастии невесты вращающегося купола уселись на ковре золы и на кровле, охраняемой зарею, по обычаю всех видящих несчастье, омыли свои лица кровью очей, а утро разодрало свои одежды; Юпитер сбросил с плеч плащ своего превосходства; впечатление от этого ужасного события достигло до Плеяд; земля при сем несчастье посыпала голову прахом унижения; ковровые дорожки и слуги все рассеялись, подобно звездам Большой Медведицы.

О царство, подобно утру, раздери [свои] одежды до [самого] пупа!
/243б/ О государство, как вечер, распусти свои волосы до [самых] плеч!
О венец, упади во прах, так как развязался узел царства!

О, когда разбита счастливая чаша государства, испей яд!

После этого нечестивые убийцы, подобно ордам Гога и Магога, бросились в гарем и ставку хана. Руки взбушевавшихся военных поднялись на грабеж [разных] сокровищ; бывшая в таком порядке казна была предана на поток и разграбление. Эти скоты ринулись на газелеоких и прекрасных, как гурии, [обитательниц гарема, кои были, как] *черноокие, укрытые в шатрах ³⁸¹. Они сорвали с них платья и унесли с собою все, что нашли в ханской ставке и его гареме из ковров, покрывал, из золота, серебра и дорогих материй; вытащили из ушей матери его величества и [его жены], Биби Подша, серьги, стащили у них с ног обувь, так же поступили и с другими обитательницами гарема. Наиболее удивительным было то, что в ту ночь мать его величества, все жены и служанки гарема, с целью прощания с государем при его злополучном отъезде в Балх, собрались в этот дворец горести /244а/ “ неожиданно попали в эту беду. В отношении периликих, подобных райским гуриям, красавиц, с лицами, пленяющими сердце, и с прелестными [272] волосами, из коих каждый был промыт свежим благовонным мускусом,

Омывших лица водою жизни,

эти неверующие, грубые еретики, подобные нечестивому Езиду, коих *плотская страсть с силой увлекает ко злу ³⁸², запорошив зрачки своих глаз прахом бесчеловечности, проявили все то, что было скрыто в их грубых чувственных натурах и в их нечистом внутреннем я. Подонки общества, грубая чернь, обратив в свою добычу гаремных служанок и благородных обитательниц гарема, посадили их простоволосых и? босых на крупы лошадей [позади себя] и увезли; [и эти несчастные] в тот день воочию увидели ужасы судного дня [там, куда они были отвезены].

От таких жестокостей, кои были проявлены этими людьми,
Если с неба не падают дождем камни, то как прекрасен воспрещающий [их]!

Хотя не бывает в обычае у этого народа оскорблять во время /244б/ смуты жен и дочерей государя, однако это случилось, будучи осуществлено, вопреки вере, этой беззаконной бандой, перед которой поистине обезьяны имеют превосходство!

По времени никто такого насилия
Не помнит ни из близких, ни из дальних.
Вопли понеслись ввысь из мира;
Рыданья огласили город и степь.

В целях спокойствия Абулфайз султана эти бесстыдные люди отрубили голову того главы царей и, принесши ее к султану, бросили [к его ногам].

О горе! у птички-души не осталось ни зерна,
Не осталось никакой связи ни с близкими, ни с чужими.
Увы и увы! В течение жизни
Из всего сказанного мною ничего не осталось, кроме басни. [273]

[Абулфайз] султан, увидев благословенную голову брата, проявил необычайную жалость.

Кто разбил вдребезги форму чаши —
Ведь руке дозволено разбить ее?
Кто разбил печать, которая соединена с перстнем,
[И этот] столь прекрасный с головы до ног образ?

Пожертвовавший своею жизнью [за хана] Афлатун сложил свою голову у ног своего господина. Дата его мученичества определяется выражением: “Счастливый Афлатун пожертвовал своею жизнью” ³⁸³.

Как прекрасно кончить жизнь с хорошей репутацией в ореоле мученичества!

/245а/ Дивана-султан, бывший в родстве с государем, увидев его благословенную голову, заплакал, пришел в сильное волнение и задрожал, как в лихорадке.

Если я заплачу, то каменное сердце превратится в кровь,
Если же я зарыдаю, то горы превратятся в Аму-Дарью.

[Дивана-султан] доложил [Абулфайз] султану, что он возьмет голову этого единственного в мире мученика, приложит ее к телу и, облекши последнее в саван, похоронит в усыпальнице его предков.

Искренний друг, верный товарищ,
Который в [своей] дружбе не имеет [ничего], кроме верности!

Султан уважил его просьбу и приказал так и сделать. Дивана-султан, этот мудрый и умный человек, взял голову страдальца, этого вождя царей, отнес ее и приложил к туловищу; согласно коранскому стиху: *мы не дадим погибнуть награде того, кто делал благие дела ³⁸⁴. За это Дивана-султану народ сказал: “Спасибо!”

Все джуйбарские ходжи, судьи этих пределов и все городское и /245б/ сельское население, кроме бесчестных узбеков, выйдя из города, с плачем раздобыли саван, сильно замешкавшись, потому что не оказалось [274] на него под рукою двух газов бумажной материи. Мир шаб, сын Пехлеван Арифа, проявив свою верность [убитому хану], достал для него саван, какой подобает убитым.

Человека, имевшего еще утром на голове корону, украшенную драгоценными камнями,
Я увидел вечером с кирпичом под головою ³⁸⁵
Пусть вникнут посему в обычай вероломной судьбы,
Когда понесут носилки с трупом несчастного убитого!

Мир со всеми его украшениями и драгоценностями
Не стоит причиняемых им огорчений и бедствий.

Горожане взяли носилки с трупом князя мучеников и, жалобно восклицая, так что согнутое в дугу небо проливало слезы жалости, с плачем и рыданьем говорили:

Нас разлучили с тобою несчастные дни,
Что нам сказать о несчастных днях?!
Чего только они не наделали!

Отнесли [тело хана] в благословенный мазар великого ходжи ³⁸⁶, — да почиет над ним благословение [аллаха]! — и похоронили его в усыпальнице царей рядом с его отцом [Субхан-кули ханом].

Положили с поднятым лицом в склеп, /246а/
Предали земле и вернулись обратно.
Увы, увы! Твое стройное тело в земле!
Увы, увы! Та чистая жемчужина — под землею!
Уместно было бы быть тебе [у всех] на глазах,
А ты занял место под землею, увы, увы!
Подобно весеннему облаку пойду-ка я и горько поплачу [над твоей могилой].
Авось ты еще появишься из-под [орошенной моими слезами] земли.

Ах, какое мучительное, уничтожающее [всякий] покой несчастье!
Ах, от сего мучительного вращения [судьбы] — [все] полно несправедливости, [275]
Потому что образ, начертанный жизнью, ею же и стерт,
Потому что жемчужину, просверленную жизнью в течение тридцати лет, она сама же и разбила!

Время жизни этого государя-мученика было тридцать лет, а время его царствования было девять лет.

Что девять несчастий было, что девяносто, да хотя бы и девятьсот,
Раз сказали, что “власть принадлежит всевышнему аллаху”.

Впрочем всевышний аллах лишь один знает сущность вещей!

Не привязывайся, пока можешь, сердцем к этому миру,
Ибо он непостоянен и нелюбезен,
И всякая часть кирпича, что ты видишь,
Одинаково подойдет под голову как Кейкубада, так и Александра. /246б/
Каждая ветвь кипариса, что поднимается среди цветника,
Показывает образ сребротелой стройной красавицы;
Всякая роза, что находится в розовом цветнике,
Есть тот же вид красавицы,
Кроме крови царей, в этом тазу [мира] ничего нет;
Кроме праха красавиц, в этой степи [мира] ничего нет!

Комментарии

351 Тушак хана — так называлась в бухарском арке кладовая, где хранились не только постельные принадлежности, но и предметы вооружения, лошадиная сбруя и т. п.; там же, видимо, тогда жил и заведовавший этим мехтар (См. А. А. Семенов “Бухарский трактат о чинах и званиях” в Сов. востоковедении, V, стр. 144).

352 Ичкемер — большая (иногда до полутора метров) яшерица пустыни, называемая также в просторечии “земляным крокодилом”; при встрече с человеком принимает угрожающий вид.

353 Т. е. русские рабы, составлявшие личный ханский конвой, накрылись одеялами и притворились спящими.

354 Наккара хана — род террасы с навесом, выходившей на площадь, где в определенное время дня играл небольшой оркестр, исполнявший классические пьесы, так наз. макамы.

355 По-видимому, разумеется поднятие Абулфайза с земли на белом войлоке кверху; этот древний обычай у тюрков Средней Азии заменил коронование царей у европейских народов. Это поднятие на белом войлоке вступившего на престол хана существовало в Бухаре и Хиве до самого последнего времени.

356 Коран, 4₆₁.

*357 Коран, 5₁.

*358 Коран, 2₃₈.

*359 Коран, 19₅₅.

360 Это сочинение, в оригинале называемое “Анвар-и-Сухейли”, представляет блестящую персидскую переделку знаменитых индийских басен Бидпая; автором ее является Хусейн бен Али Ваиз ал Кашафи, умерший в 910/1505 г. Есть английские переводы этого труда.

361 Коран, 2₃₄ и 7₂₃.

362 Т. е. происходящие из Рума, б. византийской империи, а потом Турции; можно думать, что здесь идет речь о турках-османах.

*363 Коран, 7 и 16.

*364 Коран, 5₂₆.

*365 Коран, 39₂₈.

*366 Коран, 2₂₅₇.

367 туфак — трубка, из которой стреляют глиняными шариками через сильное выдыхание.

*368 Коран, 38₁₀.

*369 Коран, 37₃₄.

370 Коран, 18₆.

371 Т. е. Авиценна, знаменитый средневековый философ, врач, многосторонний ученый, поэт и музыкант, умерший в 1037 г. н. э. Нижеприводимое его стихотворение дается в переводе акад. Ф. Е. Корша (“Персидские лирики”, М., 1916, стр. 9).

372 Коран, 2₂₁₁; 3₄₂ и ₅₂; 6₇₂; 19₃₆; 10₇₀.

373 Канон — знаменитый медицинский свод Авиценны, в течение ряда веков бывший настольным пособием всех врачей Востока и Западной Европы. См. Абу Али ибн Сина (Авиценна], “Канон врачебной науки”, кн. 1, изд. АН УзССР, Ташкент 1954.

*374 Коран, 7₁₇₈ и 25₄₆.

*375 Коран, 9₂₅.

*376 Коран, 2₉₅.

*377 Коран 2₁₅₁.

378 Кербела — город и местность в Месопотамии, где в 680 г. н. э. погиб Хусейн, сын четвертого преемника Мухаммеда, халифа Алия.

379 16-го марта 1711 г. н. э.

380 Кайсар, особенно Кайсари Рум, т. е. цезарь римский; разумеется турецкий султан — наследник царства ромеев, как называли себя византийцы.

*381 Коран, 5₇₂.

382 Коран, 12₅₃.

383 Афлатун-и фаррух джан бедад — в числовом отношении эта фраза дает хронограмму 1123, т. е. 1123 г. хиджры — 1711 г. н. э.

*384 Коран, 18₂₉.

385 Под голову покойника на мусульманском Востоке подкладывали кирпич.

386 Т. е. в гробницу шейха Бахауддина Накшбанда.

Текст воспроизведен по изданию: Мир Мухаммед Амин-и Бухари. Убайдалла-наме. Ташкент. АН УзССР. 1957.