О МЯТЕЖЕ И СМУТЕ В МАВЕРАННАХРЕ, ОБ УБИЙСТВЕ СЧАСТЛИВОГО И ДОСТОХВАЛЬНОГО ГОСУДАРЯ-МУЧЕНИКА, СЕИИДА УБАЙДУЛЛЫ МУХАММЕД БАХАДУР ХАНА, ВСЛЕДСТВИЕ БУНТА МЯТЕЖНЫХ ЭМИРОВ И ВВЕДЕНИЕ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ ВОЙСКА АГИТАТОРАМИ, О ГИБЕЛИ БЛАГОПОЛУЧИЯ СЕГО ЗЛОСЧАСТНОГО МОНАРХА, СОГЛАСНО ВОЛЕ ВСЕВЕДУЩЕГО ЦАРЯ, 28-ГО ЧИСЛА СВЯЩЕННОГО МЕСЯЦА МУХАРРАМА ЭТИХ ЗЛОПОЛУЧНЫХ ДНЕЙ

Хвала аллаху, царю духов и людей! Убайдулла хан был государь, с эпоху которого [ни в одном] цветнике государства с такою сочностью и очарованием не распускались розы, а перед оросительным каналом [ничьих] владений не росли столь стройные и красивые кипарисы, [как в пределах государства Убайдуллы хана]. Он был счастливый и удачливый монарх; он сиял царственным блеском и пышностью; храбрость его была известна во всем мире, а его геройство записано на скрижалях /197а/ времен. Он был красивой наружности, имел приятные врожденные качества; был ласков в увещаниях, но рука его низвергала врагов; его стрела, выпущенная из лука, всегда попадала в цель; если она достигала вершины горы, то сокрушала ее до основания. Удар волны его гнева со дна вражеского моря выбрасывал землю на берег этого моря; натиск его ярости бросал огонь из каменного сердца на равнину очевидности. Он был славный и добродетельный государь, воздерживавшийся от запретных вещей, забав и игр он по милости творца выделялся из всех царей земли; на арене мира он прежде всех монархов загнал “чауганом” [своей] храбрости и неустрашимости шар правосудия и [218] щедроcти ³¹⁹, а в заповеднике охоты времени он совершенством своего геройства, при помощи большого пальца текущего момента ³²⁰, без промаха попадал стрелою гнева в мишень жизни бунтовщиков, у волков из сада тирании и неприязни пятернею правосудия вырывал из пасти жало насилия /197б/ и притеснения. Он был государем, украшенным достохвальными качествами и прекрасными деяниями; во время войны он, подобно свирепому льву, всегда был жесток, а временами щедр; подобно облаку, он все время проявлял милости и благоволения; подобно ветру, дующему над сильным и слабым, он проявлял справедливость по отношению ко всем; по оказываемому им благоволению он был как солнце, одинаково светящее и низкому по происхождению и благородному; по щедрости он уподоблялся морю, которое не думает о своем уменьшении, в отваге был как стремительный поток, не задерживавшийся на спусках и подъемах.

В течение ста тысяч веков тихоходящей вселенной
Подобный тебе всадник не появлялся на мировой арене!

Этот государь любил часто повторять нижеследующие стихи:

Что весит под перстнем моим Бухара?
Да будет моею [вся территория] от Китая до Хорасана!
Что мне кружиться на своем скакуне по одному Турану?
Пусть будет у меня ареною вся земная поверхность!

От начала его власти и за все время его царствования все его подданные жили, покоясь в колыбели тишины и безопасности. В городе и степи, в области, округе и селении, благодаря безопасности, /198а/ дарованной государем, снизошли все условия для их процветания и населенности. Под влиянием его правосудия магнит оказывался бессильным притянуть железо; временами он был суров, временами милостив [в зависимости от проступков своих подданных]. При виде его ягненок сосал молоко из сосцов львицы, волк пасся вместе с овцою; в эпоху его [219] правления многие иначе, как в спускающихся на лоб локонах красавцев, не появлялись; в лучах его времени никакой кипарис не помышлял освободиться от оков рабского служения ему; в смысле истребления и укрощения врагов веры и государства, *которые распространяют на земле зло и не делают добра ³²¹, он проявлял чрезвычайную энергию и упорство; в отношении сокрушения развратных людей, бунтовщиков, врагов и мятежных элементов он прилагал особенные старания и усилия; непокорных ему, * их, не верующих в будущую жизнь, [который] мы делаем самыми низкими ³²²; посылал в пустыню оставления на произвол судьбы; будучи вспомоществуем божественною поддержкою и господнею милостью, он творил совершенное правосудие; он был пышен и полон /198б/ запальчивости; подобного ему по импозантности и величавости не бывало.

Государь, вязавший врагов и доброжелательный монарх,
Прославитель веры, помощник народу, назначенный [непреложной] Истиной, — Убайдулла хан.

Действительно, он был украшен и разубран всеми [похвальными] качествами. В начале его правления эмиры, войско, свита и слуги — все от чистого сердца любили и уважали государя; жертвуя за него своею драгоценною жизнью, они считали для себя все его августейшие повеления я распоряжения непреложными, как сама судьба.

Каково бы ни было повеление, мы — рабы, повинующиеся ему.

Действительно эмиры и войска столь прельстились приветливостью и милостями сего владыки мира, что [в их глазах] выше его [никого] не было, но [со временем] в характере государя произошли глубокие изменения: он стал вершить государственные дела легкомысленно, опрометчиво и с быстрым раскаянием о сделанном; поступая с чрезвычайною самонадеянностью и необыкновенной смелостью, он не соблюдал осторожности и не считался ни с выдержкою, ни с серьезностью [положения], ни [с необходимым] замедлением, ни с продуманностью [данного /199а/ дела], ни в какой мере не согласуя свои действия с арабским выражением: “продуманное слово, что неприступная крепость, а поспешность есть светильник раскаянию”. [220]

Смелость не нравится рассудку;
Безумие и смелость — равнозначущи.

Государь мира во второй половине своего царствования уклонился с пути прежних царей и от постановлений и обычаев своих отцов и дедов. Он тратил свою энергию на воспитание и приближение людей низких и слабых, презренных, ничтожных и бездеятельных; питал склонность к общению с негодяями, с гаремными евнухами и женщинами. Все эти обстоятельства, недостойные поведения государя, послужили к погибели его царствования; общение с презренными и недостойными людьми оказало свое влияние.

Общайся с тем, кто во всех отношениях приятен;
Покой души несет сердечное спокойствие.
Тот же, кто невежественен [во всех отношениях], у того беспечность составляет [неотъемлемое его] качество,
Общение с ним подобно смертельному яду.

Известно, что хороший собеседник подобен парфюмеру: если из /199б/ его ароматов до тебя ничего и не донесется, то все же ты будешь ощущать [пропитавшую] его приятную пахучесть. Глупый друг похож на кузнечный горн: если ты его не разожжешь огнем, будешь вне себя от его дыма.

Проходи не останавливаясь мимо кузнечного горна,
Ибо отовсюду тебя коснется огонь и дым;
Иди [лучше] к парфюмеру, потому что около него
[Твое] платье пропитается благовониями от его запахов.

Да, большое значение имеет, с кем ты водишься! Посему государю неизбежно следует общаться с людьми учеными, мужами опыта и разума, дабы впечатление от их бесед отразило свет умственного превосходства на страницах государевой жизни.

Всякого общающегося с умными людьми
Никоим образом не коснется никакое огорчение.
Когда он успокоит смуту водою [своей] опытности, [221]
То никакая пыль недостатков не коснется лица его совершенства.
Если он положит основание [своему] высокому положениюна благоразумии,
То никакой явный ущерб не коснется его достоинства.

Мудрецы говорят, что у государя нет [иного] выбора [людей], как из среды [своих] министров и прочих их приближенных; [между тем] необходимо, чтобы близкими к ним были люди ученые, разумные, нравственные, бескорыстные и великодушные, которые не говорили бы /200а/ государю только льстивые слова и не устраивали ему забав и развлечений. В “Саде Чистоты” ³²³ написано, что государю нужно воспитать таких совершенно верных советников, которые бы обладали способностью сохранять интимные тайны и с достоинством держаться независимых взглядов в важных государственных делах. Второе условие миродержавия такое, чтобы государь приближал к себе большинство таких людей, которые были бы украшены совершенством ума, честности, таланта и скромности, чтобы им сопутствовали справедливость, доверие, благочестие и добросовестность и чтобы они среди равных себе отличались правдивостью и доброжелательностью в советах.

Общение с хорошими людьми бывает подобно мускусу.
Если его благоухание воспримется мозговыми центрами и душою,
То их действие направится к знанию,
А слова будут проводниками к мудрости ³²⁴.

Точно так же в книге “Светильник царям” ³²⁵ рассказывается, что, Нуширван ³²⁶ спросил однажды верховного жреца: “Отчего зависит падение государства?” — “От трех причин, — отвечал великий мобед, — первая — скрывание от государя сведений [об истинном положении вещей в его царстве]; вторая — воспитание народа в духе презрения к нему, и /200б/ третья — *тирания сборщиков податей”. — “На каком основании ты [222] так говоришь?” — спросил Нуширван. — “Когда до государя не допускают поступления сведений о его царстве, то он останется беспечным в отношении врагов и друзей, и отсюда возникновение в разных местах смут и мятежей. Второе, — когда воспитывают народ в беспринципности, подлости и лести, то он по низости своей натуры становится корыстолюбивым, на каждого смотрит глазами жадности, не признает авторитета великих и благородных людей, пренебрегает почтением к великим личностям и по этой причине становится обижаемым государем. Вследствие этого сказано: “падение государства зависит от возвышения низких”, ибо когда презренные люди возвышаются, то, естественно, что государство приходит в упадок.

Если подлые достигнут высокого положения,
То рынок государства разорится.
Два хлеба не есть воздаяние за высокое положение,
Напротив, они достойны лишь того, чтобы закрыть отверстие колодца.

Третье, — когда сборщики податей и государственные чиновники /201а/ притесняют население, то последнее в отношении государя начинает иметь дурные мысли; народ становится опечаленным и питающим отвращение [к верховной власти], он отвращается от занятий земледелием, мало снабжает войско фуражом, уклоняется от службы [интересам государства].

Тирания сборщика податей разрушает мир,
Превращает сердца угнетенных в шашлык,
Измельчает в муку государственные дела [и]
Благополучие [царства] выпускает из рук.

Увы! Все эти три условия оказались применимы к правлению сейида Мухаммед Убайдуллы хана; его приближенные и наперстянки оказались низкими и недостойными людьми. Они, отличавшиеся дьявольскими характерами, сбили с доброго пути этого государя, в священном месте играли разные мелодии на рабабе и тамбуре и не переставали заниматься разными играми, забавами, шутками и скоморошеством. [223]

О горе, от низких людей, о горе!
Собеседником царей должен быть хороший человек.

С другой стороны, к государю получили доступ подлые люди и ложные известия; дети ремесленников и торговцев пытались приблизиться к самым почетным должностям. Во время августейшего с ними времяпрепровождения приближенные говорили [государю] неуместные речи, смешанные с жалобами [на кого-либо] и возбуждающие смуту. Эти /201б/ негодяи только и делали, что жаловались государю на эмиров и военных; выискав по своему произволу подходящий момент, они слышанное что-либо от государя в преувеличенном виде передавали эмирам и военным.

Не давай подле себя места сплетнику,
Потому что он в одну минуту создает целую сотню смут.
Не давай переносчику покоиться подле тебя,
Ибо он и про тебя в конце концов наскажет много плохого!

Когда государь склонился к общению и сблизился с этими презренными негодями, подобными псам” которых следовало бы побить камнями, он отказался от бесед и общения с учеными и доброжелательными людьми и под действием льстивых речей этих подлых людей уклонился с правильного пути; его благоуханные мысли отвернулись от эмиров и войска, а эти последние, равно как свита и слуги государя, видя такое к себе отношение его, тоже отвратили от монарха сердце и в их умах возникло волнение

Если у тебя врагом будет умный человек, то это лучше,
Чем тебе стать другом и братом дурака.

Ма'сум аталык сарай, который пережил своих современников, в это /202а/ время один нес тяжкое бремя [управления] государством, пил [за это] из немилостивой руки государя неприятную чашу его гнева. Сколько он не прикладывал к сему своего ума, сколько по чувству своего доброжелательства и искреннего расположения к монарху не употреблял усилий и [224] энергии отклонить его от дружбы с жадными дворцовыми евнухами и скверными людьми и направить на путь добродетели, — ничего из этого не вышло. Государь мира, будучи горд своей смелостью допьяна напиваться и своею отвагою, никогда и никак не слушал [аталыка], не поступал по словам этого доброжелательного советника и был глух к его справедливым речам.

Не уничтожай того, чему послушны благородные люди;
Тысячелетиями они держатся за одну тонкую мысль, —

несмотря на то, что разум говорил ему тысячу раз о содержании арабского выражения: виночерпий не утоляет жажды.

Скажи сердцу, чтобы оно послушало хадис о добродетельных людях.

Словом, эмиры и войско пришли к заключению, что в натуру государя проникла холодность и недоброжелательство и что он нисколько не расположен к ним. Между эмирами, войском, министрами и святыми /202б/ государства возникли нелады и противоречия. Государь и войско подозревали друг друга во враждебных замыслах, между ними не осталось надлежащего доверия и искренности. Предвестием смуты государства и началом заката власти государя была дружба его с Ни'матуллой дадхою, этим дерзким и наглым человеком, дружба, которая для государя была хуже вражды. Обстоятельства, [при которых особенно сблизился государь с дадхою], уже упоминались при описании событий в Самарканде. Конец же могущества государя и падение почета были вызваны Балтуи сарайем и недостойным гаремом монарха.

С дурными людьми меньше сиди, ибо общение с ними — плохо,
Если ты чист, то они замарают тебя.
Солнце ведь при всей его величине
Закрывается же ничтожным облаком.

Подробности этого сводятся к следующему. Часть дворцовой [225] челяди, особенно Балту-и сарайи и некоторые чиновники и служащие казначейства поняли, что государь немилостив по отношению к эмирам и служилому сословию. По своему недалекому уму они решили, что эмиры и служилые, продев голову в ярмо покорности и повиновения, будут терпеть любой [образ действий] государя с его рабами в этом царстве, не имея возможности выразить свое возражение или одобрение. Эти недостойные глупцы, пугая и устрашая [народ] узбеками, принялись свободно распоряжаться и нарушать законы; они стали без всякого стеснения и не задумываясь о последствиях, притеснять народ и /203а/ командовать служилыми людьми. Дошло до того, что, выпустив указы, они завладели землями и танха узбеков. Построив новые мельницы, они превратили пахотные земли мусульман в кучи пыли и скопища воды. Те земли, на которые выдавались бераты для получения военными их довольствия, кои значились за ними по расходным дафтарным записям ³²⁷, [эта клика] стала считать своими *землями, освобожденными от всяких налогов ³²⁸. Они растеряли листы дафтара, и военные [таким образом], кроме бумаги, ничего не получали.

У государя, дафтарные записи которого не в порядке,
И государство будет в беспорядке.

Помимо всего этого, [вызвало неудовольствие и то обстоятельство, что] индийцы были сделаны как бы господами мусульман: в торговых делах они безнаказанно чинили правоверным одну неприятность за другою ³²⁹. Если, например, мусульманин в этой торговле проявлял [226] некоторую медлительность, то индиец гнал коня гордости на мусульманина, и никому не было возможности узнать, как и почему; если /203б/ мусульманин обращался с претензией к индийцу или индиец к мусульманину, то они защищали индийца и решали дело не по шари'ату, а просто по распоряжению Балту-и сарайи ³³⁰, отбирали у мусульманина [имущество] силой. Если такие правонарушения и докладывали государю, то [его] слуги представляли их [в превратном виде]. Волей-неволей мусульмане стали взывать о справедливости к единому истинному царю, требуя возмездия неверным [индийцам] у всемогущего карающего аллаха.

Ты желаешь иметь государство цветущим, постарайся же сделать народ культурным и зажиточным
И оградить его дома от бед, причиняемых насильниками.

Тирания и несправедливость безнравственного Балту-и не были известны государю и он казался [ему] облеченным в платье совестливости и справедливости.

Для чего человек воспитывает злонравного по природе?
Для чего человек пригревает у себя за пазухой змею?
Колоквинт ³³¹ нельзя сделать съедобным, сколько бы не сдабривали его сахаром.
Розы не произрастит тот, который умеет производить лишь шипы.

Государев чиновник, ведающий сбором податей, мехтар Шафи, этот еретик [из племени] джуги ³³², бесславное имя которого войдет на веки вечные в страницы истории и до дня страшного суда останется мишенью для стрел проклятья и всяческого поношения всего человечества — захотел по своей крайней порочности ввести в государстве /204а/ необычные новшества, именно — изменение [курса] танги и перемену [в ее чеканке], чтобы один одинарный кружок танги ходил за две четвертных танги. Этим было разорено множество народа. Мехтар [227] Шафи' стал занимать [целых] семнадцать должностей. К его обязанностям, как мехтара, была присоединена весьма важная должность заведывания финансовыми делами государства. В течение одного года он получал с государства сорок налогов. Этим своим гнусным поступком он [еще] гордился и чванился; творя всяческие насилия, он нисколько не помышлял о возмездии в день страшного суда.

Поставь над подданными богобоязненного человека,
Ибо строителем государства является воздержанный муж.
Злонамеренный у тебя тот, кто пьет кровь народа,
Кто ищет для тебя пользу в мучениях людей.
Управление в руках тех людей преступно,
Из-под рук которых подымаются с мольбою [к небу о заступничестве] руки [угнетаемых].

С подарками, которые государь жаловал своим слугам [Мехтар /204б/ Шафи' поступал так]: ту вещь, которая стоила десять тенег, он, оценя ее в сто тенег, отдавал за эту сумму ³³³. Несчастным узбекам не стало мочи дышать, а [Мехтар Шафи'] представлял государю всю выгоду такого своего распоряжения. Этот нечеловек поступал с людьми как змея или скорпион. Приближенные же государя, люди недостойные и презренные, считали роскошной тканью любую старую тряпку, которую выдавал им мехтар; они прикрывали его гнусные деяния одеждой доброжелательства по отношению к государству. Государь же, лишенный в подобных делах всякого опыта, слушался всего того, что ему говорили.

Кто вступил на путь насилия,
Тот наложил оковы на свои руки и ноги.
Сколько бы дней он не поднимал высоко свою голову,
Она в конце концов слетит у него с плеч.

Помимо всего, причиною упадка царствования рожденного феей государя был тот скорпион, который стал сущностью всего нестроения государства; дело в том, что у монарха был гарем, не заслуживающий [228] никакого уважения, и самую большую любовь он питал к Биби Падша. Ее калмыки и слуги больше всего чинили в государстве бесчинств, так: что городское и сельское население пришло в изнеможение от /205а/ насилий и притеснений служащих [Биби Падша]. Государь же, куда бы не ехал, в объезд ли ханства, на поклонение ли мазарам святых, на охоту ли — всюду брал с собою Биби Падша, не разлучаясь с нею даже и на один час. Любовь к ней настолько проникла в его сердце, что чем бы она в государстве не завладела, государь все переносил и от всей души поощрял [ее к такого рода поступкам].

Увы! Он ради одной женщины
Разорвал на куски рубашку и бросил.

Александру [Македонскому] сказали: “Государь суши и моря, женись на многих женщинах, чтобы после тебя осталось на память потомство”. Александр ответил на это: “Память обо мне — [мой] блестящий меч [завоевателя] и моя хорошая репутация”.

За один миг плотского наслаждения, — прах ему на голову!
Стать слабою женщиною не дело отважного мужчины
Тому, кто управляет мужами мира, ради чего делаться слабою женщиною?

Затем к числу причин, вызвавших падение правления государя [Убайдуллы хана], следует отнести поведение матери его величества. Эта женщина вызвала возмущение тем, что потребовала от эмиров и /205б/ военных, чтобы они в праздничные дни и в девятый день месяца зи-л-хиджжа ³³⁴, являлись к ней на салам ³³⁵, она начала вмешиваться в дела управления государством и входить в подробности сего, полагая по незнанию своему, что ее осведомленность в дворцовых делах дает ей право решать важные дела всего государства. Эта вертихвостка, подобно бесу, выскочила из той бутылки, где ей было место, и, севши на седалище управления царством, стала так распоряжаться, что большинство эмиров и военных, — о простонародье говорить уж не [229] приходится, — оказались в оковах и цепях у этой бесперой. Она делала все, что хотела, и ни у кого не было силы [противиться ей], кроме как печальными возгласами: ах! ох!, — потому что Ишан ходжа сарайи была матерью ею величества. Волей-неволей люди стали относиться к ней с презрением, полагая надежду на то, что авось из сотни воплей хоть один произведет действие. Люди плакались единому истинному царю, взывая: “О прекрасная Бухара, тебя называют переносящей тиранство и убивающей тирана! Мы видим [твою] угнетенность, а убиения тобою тирана мы этого пока не видели!”

Сообразно арабскому выражению: “дела зависят от времени”, известно, что причиною упадка государства еще прежде было и то /206а/ обстоятельство, что государь за свое время поступал противно установившимся отношениям к семейству святейшего руководства степенью [совершенства], центра круга упования [на аллаха] и непреложной истины, осведомленного о тайнах создания и бытия, познавшего степень хакиката, открывавшего истины тариката, пребывавшего в богомыслии в келье дворца потустороннего мира, неотлучно находившегося при завесе небытия и бытия, т. е. Ходжи Джуйбари ³³⁶, каждый из славнейших потомков которого был розою в цветнике величия и развесистым деревом в саду достоинства ходжей. Несмотря на то, что государю мира было известно, что великие монархи, его отцы и деды, всегда питали “большую склонность к этому высокодостойному семейству и выказывали ему полное почтение и уважение, он, вопреки этому, проявлял к этим великим людям невоспитанность в обращении и грубость; он смотрел на них весьма презрительно, на их исконные наследственные милковые земли выдавали бераты и взимали с них поборы, а людей, /206б/ уполномоченных этими великими ходжами, заключали в тюрьму и в оковы.

О ты, получивший доступ к государству,
Ты знаешь ли, что надо меньше всего мучить человека?
Сотни расправ мечом не разрушат так царство,
Как исторгнет из него душу насилие над народом. [230]

Несмотря на то, что в руках [Джуйбарских] ходжей были указы и документы [прежних] государей, свидетельствовавшие [об их правах на земли], государь поручил их рассмотреть дивану и мехтару казначейства.

Не закрепляй права оказывать справедливость за диваном,
Ибо диван, весьма возможно, применит справедливость по-своему.

В действительности, вполне оправдалось арабское выражение: когда аллах пожелает что-нибудь, найдутся способы для осуществления сего.

Между всеми этими событиями последовавшее выступление Туракули вызвало еще большую смуту в государстве. Дело было так. Государь поставил некоего Туракули, сына раба, на место Абдуллы кушбеги, дал ему инакское достоинство и заодно посадил его выше перваначи. Так как государь не был умудрен жизненным опытом, то вьюк сильного двугорбого верблюда взвалил на тучного и слабого верблюда, приказав отправлять дела [глупому] филину.

Не прося у зловещего филина покровительства [достойного] феникса,
/207а/ Не тянись жадно к тому, что отрывает воробей.

Это государю тоже не прошло даром и стало также причиною увеличения смуты [в государстве] и поводом к волнению узбеков. У этого народа еще больше взволновались сердца. Поневоле подчинившись первенству и распоряжениям этого сына раба, эмиры и войска от такого недостойного действия [хана] впали в раздумье, были озадачены своим делом и огорчились самоуверенными поступками государя. Опечаленные невероятным ударом, они не нашли против него средства, не видели иного пути, как терпеливо переносить [все выпавшее на их долю]. За помощью против государя они обращались к единому истинному царю [царствующих], но их мольбы не сразу были удовлетворены. Беспечность же так охватила государя, что и в столь [опасный] день [его жизни] она его не покидала. Святейший творец [вселенной], — да будет он [231] прославлен! когда захочет поразить, он милем ³³⁷ беспечности помрачает глаза [даже] дальновидному человеку, чтобы скрыть от него истинную дорогу.

Под влиянием предопределенного судьбою
/207б/ Все мудрецы становятся слепыми.

Когда насилия и притеснения [дворцовых] слуг и распоряжения женщин в этом государстве достигли крайних пределов, а очевидная немилость государя относительно эмиров и армии дошла до последней степени, так как государю [все] вспоминались самаркандские события, — то сколько не говорилось ему о доброжелательности [к нему] эмиров и о благорасположении войска, он совершенно не верил и даже предпринял твердые шаги к разрушению устоев некоторых из эмиров, приняв во внимание сообразные со временем обстоятельства. Так как намерения государя, с одной стороны, и эмиров и армии — с другой, оказались в вопиющем противоречии, то коварная и непостоянная судьба, ищущая всякого предлога [для своего вероломства], состроив [в данном случае] глазки, опрокинула [в одночасие] целый мир. Это хорошо выразил мудрый в таком стихе:

/208а/ “Дело, которое господь делает, судьба бессильна изменить”.

Каждый проницательный человек, смотрящий в таких случаях глазами размышления, знает, что поднимающийся ураган гнева единого всемогущего начинает дуть сокрушительными порывами и в одно мгновение низвергает в прах унижения [гордый] мир, но когда зефир [божественной] милости и [вышних] даров подует в розовом цветнике [человеческой] души, сообразно с коранским выражением: *аллах благоволит к своим рабам ³³⁸, то в мире распускается бутон спокойствия и безопасности. *Это не трудно для аллаха ³³⁹.

Не ищи веселящих [тебя] плодов в саду власти.
Потому что немало плодов в нем таких, которые суть перевороты.

Подробности сего события таковы. Когда узбекам и таджикам стало известно, что по причине несоответствующих действий самоуверенного монарха группа дворцовых людей и неверующих рабов [232] забрала в свои руки разного рода [государственные] дела и совершала произвол и насилие, а государь им этого не воспрещал и в силу разговоров с презренною кучкою не знавших ни рода, ни племени людей он даже не признавал недопустимыми совершаемые ими злые дела, то доверие эмиров и искренняя привязанность армии к монарху оказались в корне подорванными, и [обе стороны] стали подозревать друг друга в коварных замыслах и по необходимости стали во враждебные отношения. Однако и эмиры, и армия ничем не обнаруживали своего /208б/ недовольного состояния, им [как и всегда] импонировало уважение к особе государя и его могущество, [поэтому] они поневоле пили невкусную чашу из руки монаршей неблагосклонности к ним, соблюдая по внешности неизменное пред ним коленопреклонение.

Искать дружбу врага то же,
Что соединять воедино огонь и воду.

Но, положивши в сердце отомстить, они открыли ворота возмущения ключами мятежа; прогрессируя в развитии бунта, они забыли прежние [ханские] благодеяния; признавши больше несуществующим фальконет ³⁴⁰ уважения к государю, они решили приступить к делу.

Если враг хвалится дружбою,
Умный человек не станет считать его [своим] другом.
Змея по своей природе такова, какою она существует.
Хотя бы она и вылезла из своей шкуры. —

Росток мести, который посажен в груди [человека],
Предопределен к тому, что он даст.
Дерево скрытой злобы приносит такие плоды,
Что не дай бог их никому вкусить.

Государь знал о нерасположении и недоброжелательстве к себе /209а/ узбеков, но по чрезвычайной смелости и избытку отваги, обманываемый своею свитою и подогреваемый лестью слуг совершенно с этим не считался, не обращал на это обстоятельство никакого внимания и оставался в этом отношении беспечным. Внешне он оказывал Ма'суму [233] аталыку милостей и внимания больше, чем это представить возможно, с другими [же эмирами] он при встречах обходился очень грубо, не соблюдая [никакого] благоразумия. И сколько доносчики не отягчали государевых ушей [сведениями] о кознях и о порочных замыслах врагов, он ничего не слушал и, согласно арабскому выражению: судьба делает слепым зрячего, для его светозарного ума все оставалось скрытым; он не обнаруживал ни своей слабости, ни безвыходного положения. Этот бесстрашный человек, укрепивши на своей благословенной голове корону [со словами]: * я надеюсь на аллаха ³⁴¹, отважно вращался среди военных и не ощущал в своем обширном, как море, сердце никакого страха. Он сделал лишь такого рода распоряжение, чтобы Туракули кушбеги постарался держать наготове сотню ружейных стрелков; Балтуи сарайи и Му'минбек, хранитель [ханской] печати, тоже приготовили бы каждый /209б/ по ста пятидесяти артиллеристов с их снаряжением и всем бы им выдавали из казны [полагающиеся] рационы, чтобы все они день и ночь по очереди спали и, будучи назначены в четыре сборных пункта, были бы всегда настороже. Государь такою мерою и удовлетворился.

Когда кинжал несправедливости оросил водою зелень, [когда] верхушки бутонов разгладились рукою зефиров, [когда] острия копий шипов поднялись под сенью завязей роз и [когда] инкрустированная золотом головка розы появилась перед дождевым обстрелом весенних туч, весна бросила свою ртутную рубашку из лучей чистейшей шлифовки на зеркало небесной сферы и стала сыпать стрелами гроз из лука радуги.

Весеннее облако водрузило свое знамя в углу неба.
/210а/ И от [любовного] воркованья голубя роза разорвала у себя на теле платье.
Орошенный водою шиповник запорошил землею глаза нарциса.
Тюльпан проворно разбил свой шатер по соседству с лилией.

Суть дела заключалась в следующем. Среди народа распространились слухи, что ходжа Давлат, Нусрет-и сарайи и Джавшан-калмык, [234] недостойные и презренные враги, стакнувшись с несколькими военными, злоумышляют против государя, поставив целью уничтожить его. В это время, когда банда низких людей осмелилась обманным путем поднять бунт, когда коварство и злые замыслы этой дерзкой шайки и их вражда [к государю] стали ясны, близкие к государю лица доложили ему, что внутренние враги, Давлат сарайи, Нусрет Табарайи и злополучный Джавшан-калмык, осмелившись проявить неблагодарность к своему благодетелю-государю, объединились с несколькими обиженными [государем] военными и замышляют причинить августейшей особе [монарха] вред и беспокойство, что эти неблагодарные уже вступили в стадию /210б/ осуществления своих злых умыслов и что их злополучная мысль освободилась от сдерживавшего их страха [перед государем]. Его величеству нужно охранить свою жизнь, необходимо постараться пресечь подобные замыслы неверующих и неблагородных проходимцев, очистив территорию цветника государства от валежника и колючек этих наглых бунтовщиков и укоротить у этой банды неверных и неблагодарных злоумышленников бунтовщицкие руки, [тянущиеся] к его запретной стране. Если же в подобном деле будет допущено безразличие, то как бы потом не пришлось горько раскаиваться, но будет уже поздно! Государь, услышав про это неприятное дело, покачал головою и затем сказал: “то поле, на которое осмелились бы выступить эти люди, кажется очень далеким от того, что они способны были явно осуществить в отношении моей царственной жизни свои злодейские замыслы; есть люди, которых я сам считаю своими врагами, но для меня было бы бесчестьем предполагать врага в каких-то более ничтожных людях, чем свои слуги. Кто больше /211а/ всего равен львам мира, тот не будет думать о том, каким образом ему отринуть вой шакала, да и что стало бы [с ним], если бы он еще стал думать о хитрости какой-то лисы?”.

Тот, кто идет во след за львами,
Как может высказать слабость перед лисою?!

[Арабское выражение]: “он подчинил льва и потерпел поражение от барана” тоже относится к этому случаю. [235]

Видел ли кто, чтобы букет колючек мог соперничать с розою?

Видел ли кто-нибудь глину, ставшую золотом? — Неустрашимый государь считал врага слабым и ничтожным. И к тому же государь относил все такие слова к лживым наветам, не допуская в душе возможности подобного случая. Великие же люди говорили, что врага не следует считать ничтожным и слабым; хотя враг незначителен, но его козни и коварство сильны.

Хотя бы враг и был ничтожен, из осторожности
Ты считай его великим и печалься о своем деле.
Мудр тот, кто всегда страшится врага.

Первый признак ума тот,
Что [обладающий им] все время боится злого.

/211б/ Что удивительного в том, что сильная пятерня какого-либо баловня судьбы скручивается рукою слабого! Что странного в том, что меч, покоряющий мир, которому все, казалось бы, подчиняется, ломается под противодействием ему пастушеской палки?

Когда ты милостиво отнесешься к злобному скорпиону,
То не смотри, что он мал; если он мал, [все равно] уничтожь его.

Как часто случается, что кровожадный страшный лев погибает от укола шипа.

Не смотри на врага, что он мал, а считай его умным,
Ибо и ехидна при своей незначительности способна причинить человеку смерть.
Не считай себя безопасным от мстительного врага;
Хотя бы он был мал, ты все же размозжи ему голову!

Если в пути врагу попадется колючка,
Он может ее вонзить в твою ногу.

Короче говоря, сколько не говорили государю доброжелательные к нему лица об укрощении и искоренении этой бесстыдной и злостной шайки, государь мира ко всему оставался глух. [236]

Не будь беспечен в отношении того, чье сердце ты оскорбил!

Когда же эти нечистые и подлые люди раз за разом яснее солнца /212а/ сделали достоянием широкой гласности свои враждебные замыслы по отношению к государю, то под этим предлогом [Ходжу] Давлата сарайи заключили в оковы, а все его имущество конфисковали в казну. Джавшан калмык, этот злополучный коновод всего, скрылся, словно под землю провалился, так что его и признаков не нашли, а Нусрети сарайи был оставлен под подозрением и его не коснулись.

Невинный с разбитым сердцем в тюрьме,
А виновный, далекий от подозрения, посмеивается.

Не будь беспечным и молчаливым по отношению к коварству врага,
Потому что конь хотя и погружен бывает в сон, он ударами ног поражает в затылок [врага]
Не считай себя в безопасности от врага, ищущего несправедливости,
Потому что он — вероломный и скверной нравственности.
Внешне он, [как собака], бьет хвостом дружбы,
А внутренне — стучит в двери беспечности.

К военным, установившим извне дворца преступную связь с [упомянутыми дворцовыми] служителями, государь отнесся безразлично и, выжидая подходящего случая, ничем [пока себя] не проявил.

Враг в горении мятежа — пленник страдания,
/212б/ Уничтожь его смрад, пользуясь удобным случаем!

Государь мира захотел сафьян земли окрасить кровью [своего] царствования. Биби Падша, жена его величества, и его мать — обе явились ходатайницами [за пострадавшего ходжу Давлата] и объединились в своих просьбах за этого злополучного. По бывшим примерам он был пожалован халатом и все, что у него было отобрано, возвращено ему. За Джавшан калмыка, с железным сердцем, ходатаем явился Туракули, который стал просить государя о его прощении и помиловании. Государь на первый раз отказал в этой просьбе. [237]

Нечистый по природе, хотя на первых порах и соблюдает верность,
Напоследок все же отвернется от этого с целью заставить человека страдать.

Туракули, считая себя очень близким к государю лицом, был очень сконфужен, что его заступничество [за Джавшан калмыка] оказалось безрезультатным. [Но он не успокоился] и стал осаждать государя неотступными просьбами, проявляя их так много, что и представить невозможно. Добросердечный государь по своей неопытности оказался непредусмотрительным и по крайнему милосердию своему решил преступление Джавшан [калмыка], было ли оно или не было, простить. Государь /213а/ земной поверхности, несмотря на то, что знал про злые поступки Джавшана, который неоднократно обнаруживал возмутительное беспокойство, не согласовал свои действия с арабским выражением: кто испытывает испытанного, того постигает раскаяние — и не слышал хадиса: нельзя укусить правоверного дважды с одной стороны.

Птичка, напуганная сетью,
Может ли потом успокоиться зернышками?

В конце концов неотступные мольбы Туракули [за Джавшан калмыка] перевернули мир и привели в расстройство вселенную. Смысл арабского выражения: “назойливая просьба — ничтожнейшая вещь: польза [от нее] в существующем настоящем, а в большинстве случаев она несет вред для будущего”, стал как нельзя больше подходить к его положению, в такой мере, что все это следует поскорее описать.

Когда враг стал обижен [тобою], ты не считай себя в безопасности.
У оскорбленного есть свои виды, не считай же себя в безопасности.
Если он на первых порах обойдется с тобою по-хорошему,
То напоследок ты много перенесешь от него неприятностей.

Туракули не знал, [что]

Лучше [всего] пристыженный смутьян государства,
Лучше [всего] отрезанная голова презренного Джавшана.

Каждый, упускающий случай погубить [своего] врага, в конце концов спешит к своей гибели. [238]

/213б/ Ты послушай моего совета, потому что благодаря ему
Ты станешь весел, а [твои] друзья будут довольны:
Когда нога врага выбросит камень,
Ты подними его поскорее и ударь им по его голове.

Когда попадается в твои руки побежденный тобою враг,
Разум требует от тебя, чтобы ты не давал ему пощады.

Одною из причин убийства государя и гибели царства была незадачливость Туракули. Он принадлежал к числу молодых дворцовых слуг, ни на иоту не имел ума и был лишен здравомыслия, так что его всегдашними собеседниками являлись [разные] шуты и клоуны; он общался с людьми пустыми, с низкосортными стихотворцами, с опиофагами и болтунами и не имел никакого представления об управлении государством. Дело в том, что этот сын раба был зачислен в штат дворцовых слуг и, получивши надлежащую дрессировку, был занят лишь играми и забавами, но государь по [своему] легкомыслию и неопытности, как не прошедший хорошей школы жизни, не вкусивший ни горячего, ни холодного от судьбы, предпочел этого дворцового никчемного казачка /214а/ Абдулле кушбеги. Нет более ясного подтверждения недостатка в государе как то, когда он перекладывает счастливое [спокойное] седло с коня на спину осла и службу феникса приказывает исполнять филину; предоставив малому человеку место великих людей, делает его правителем государства, главным из эмиров и украшением собраний военного сословия.

Нельзя попусту опираться на место, занимаемое великими мужами,
Разве только в том случае, когда у тебя налицо все основания для того, чтобы быть великим.

О НЕОСНОВАТЕЛЬНОМ РЕШЕНИИ СЛАВНОГО ГОСУДАРЯ ОТПРАВИТЬСЯ В СТРАНУ БАЛХ, О ЗЛОСЧАСТНОМ ЕГО ВЫЕЗДЕ ИЗ ГОРОДА [БУХАРЫ], О КОВАРСТВЕ И ЗЛОДЕЙСТВЕ, ПРОЯВЛЕННЫХ В ЭТИ ДНИ НЕБЛАГОДАРНЫМИ ЭМИРАМИ И ВОЙСКАМИ, О РАНЕНИИ НЕСЧАСТНОГО ГОСУДАРЯ НЕСПРАВЕДЛИВЫМ КИНЖАЛОМ ЗЛОСЧАСТНОГО ВРЕМЕНИ

Так как государь уже давно решил отправиться в Балх, то он высказал эмирам это намерение; и в то время, когда солнце вышло из [239] /214б/ зодиака Водолея и вступило в знак Рыб ³⁴², миродержавного государя охватила мысль о выступлении в Балх. Хотя из Балха и от Махмуд [бия аталыка] не было известий, которые были бы побудительной причиной для такого марша, тем не менее государь, невольно как-то, стремясь скорее осуществить это бесполезное путешествие, приказал перенести свою резиденцию из высокого арка. Эмиры, военачальники, близкие ко двору сановники и дворцовые служители, все стали отговаривать государя от этого бесцельного предприятия, но государь ничего не хотел слушать и спешил скорее выступить в путь. Он не знал арабского выражения: медлительность — от всемилостивого [аллаха], а поспешность — от сатаны. Проявивши поспешность с этим путешествием, он спокойное государство привел в смятение.

Кто с поспешностью стремится чем-либо овладеть,
Тому камень жестокости разбивает ногу его достоинства.

Мудрые люди говорят, что медлительность и обдумывание украшают все дела; по причине поспешности много дел терпит вред: каждое /215а/ же важное дело, которое начали исполнять обдуманно и не спеша, приходит к благополучному концу; то же дело, что бросаются делать сгоряча и легкомысленно, в большинстве случаев не доводят до желательного конца и, возможно, что это вызывает расстройство [целой системы].

Совершай не торопясь дела мира,
Ибо в деле не годится горячность,
Если ты слишком горячо зажжешь светильник,
То немудрено тебе и сгореть от него, подобно мотыльку.

Сколько эмиры не оказывали сопротивления поездке [государя в Балх], тот [оставался непреклонным и] докучал им своим решением выступить туда. Этот трудный вопрос никаким образом не разрешался. Волей-неволей эмиры, поставивши в известность об этом затруднительном положении мать его величества, Биби Падша, и государев гарем, обратились к ним с просьбою, чтобы [эти близкие государю женщины] насколько возможно постарались отговорить его от этого путешествия, которое только вызовет смуту в государстве и беспорядок среди [государевых] слуг, однако и это обращение не принесло пользы. [240] Астрологи доложили государю о разных предвидимых затруднениях и неблагоприятных предзнаменованиях [для его выступления в Балх]. Они подробно объяснили [ему], что нынешний год представляется таким, что благоприятное влияние звезд в нем исключается, что предвидится несчастие, что благоприятствующие начала судьбы сменятся жестокостью и потому в данное время не рекомендуется начинать ни одно дело.

Судьба рождает хорошее и дурное;
[А] звезды бывают иногда друзьями, иногда врагами.

Государь не придал никакого значения словам астрологов. Ма'сум аталык, сумев уловить благоприятное настроение государя, начал его отговаривать [от поездки в Балх]; он сказал:

“Мы — слуги, поддерживающие престол вашего величества, воспитаны вечно длящимся царствованием вашим, [дающим нам] жизненный покой; подобно рыбе в воде, мы [неразрывно] связаны общением с вами. От этого путешествия, которое вы избрали, ничего другого в результате не будет, кроме огорчения”. И сколько этот эмир не приводил убедительных доводов в пользу отмены этого путешествия, сколько не старался в этом отношении — ничего не вышло.

Что касается нашего друга, то он ни за что не ухватился,
И все, что мы ему высказали, он ничего не принял во внимание.

Государь, будучи недоброжелательно настроен к аталыку, /216а/ вообразил другое в его словах, отнеся их к трусости и страху этого эмира; поэтому он сказал своим приближенным: “Аталык, трепеща за свою жизнь и опасаясь своей гибели, — потому что в душе боится меня, — подобно совершенно растерявшемуся человеку черезчур старается отговорить меня от этого путешествия. Другие же эмиры, следуя ему, открыто повторяют то же самое”.

Аталык, услышав эти слова государя, пришел в такое волнение, что как-будто стал изранен тысячью уколами кинжала и как-будто отведал чашу с ядом из рук виночерпия злой судьбы. Проявляя покорность, он не стал больше отговаривать государя и сказал: [241]

“Где и [кому] я скажу, что при такой сжигающей боли
Мой врач посягнул [на эту] беспомощную душу?
Можно ли кому-нибудь высказать ту мысль,
Что мой друг как сказал, так и поступил?!”.

Все это дело кончилось тем, что эмиры и вельможи государства, начальники армии и инаки дворца единодушно написали государю прошение о его задержке [с выступлением в Балх] на несколько дней; они /216б/ просили, чтобы его величество, луна нижайшей [своей] свиты, провел бы в Бухаре месяц сафар и справил бы здесь праздник Навруза [Новый год], а после этого он может выступить туда, куда стремятся его благословенные высочайшие мысли.

Поводья сердца вложи в длань терпенья, если тебе нужно
Подхватить шар жизни човганом усилия.
Не гони скакуна легкомыслия на арену поспешности,
Ибо в конце концов он с бесчестием сбросит тебя на землю.
Не проявляй поспешности и не отвращай лица ни от мягкости, ни от суровости,
Ибо, кроме выдержки и спокойствия, нет [других] признаков мудрости [в человеке].

Так как государю не свойственны были обдумывание и медлительность, то он изорвал прошение эмиров и укорил их глупостью; он остался, [как и всегда], беспечным в отношении вращения жестокой судьбы и обид изменчивого колеса фортуны, не принял во внимание [необходимости] терпения и не учел [справедливости] арабского изречения: снисходительность есть ключ к успеху. Посему сказано, что красноречие есть ключ безопасности, т. е. жестокость характера и отвратительная лесть являются причинами разрушения основ государства и крушения /217а/ принципов чувства уважения [к правителю], но снисходительность, приветливость и благодетельствование суть причины укрепления поводов к почтению и средства к созданию основ уважения [к государю]. Говорят, что грубость и резкость отталкивают друзей, а ласковость и приветливые речи располагают [к человеку] и врагов. Сказал [в Коране] всевышний аллах: если бы ты был суров и жесток сердцем, то они, верно, удалились бы от тебя ³⁴³. [242]

Рок имеет руку с пятью пальцами;
Если он захочет человеку причинить страдания,
Он вкладывает ему два пальца в оба глаза, а два в заушные впадины,
Один же накладывает на рот и говорит: “молчи!”

Государь по своей самоуверенности принудительным порядком распорядился правительственный центр устроить в чахарбаге Пули Марза, а сам, лично прочитав пятничную молитву, сел на коня и с поспешностью, не сказавшись никому из эмиров и сановников, [покинул город]. Мехтар-и мушрифу ³⁴⁴ было приказано, чтобы слуги [двора] выстроили военных в ряды и отобрали из молодежи шестьсот наиболее проворных и /217б/ расторопных, оделив их подарками. Это распоряжение государя получило огласку между благородными людьми и простонародьем, так что [все решили], что государь делает это выступление только с целью физически уничтожить Ма'сума аталыка, что хочет это осуществить в любом месте, где потребуют этого обстоятельства, [что], вызвав из Термеза Ни'матуллу дадху, с его помощью предполагает успокоиться насчет этого эмира, чей проступок против государя в Самарканде глубоко запечатлелся в сердце его величества, точно резьба на камне. Согласно значению стихов:

Если у тебя нет на родине дел, соответствующих твоему желанию,
Ты все же не оставайся бесстрастным пленником хижины одиночества,
Отправляйся в путь и, продолжая пребывать [даже] без собственного дела
В любой стране, куда ты направляешься, и в любой земле, которой ты достигнешь, —

аталык был очень расстроен тем, что [государь] взял столь небольшой отряд в это путешествие; безотвязная мысль об этом стала постоянною спутницею его сердца; оно болезненно сжалось у него, а мысли пришли в волнение. Он старался предпринять какие-либо меры в отношении этого ужасного происшествия; советовался по поводу его, но решительно ничего не мог придумать, потому что, если бы он стал докучать государю, /218а/ чтобы тот не ехал, то государь отнес бы это к трусости и страху аталыка, а если бы аталык отнесся безразлично к поездке госуДаря и не отговаривал от нее, то [это было бы бесчестно, ибо он знал], что это является причиною расстройства государства. [243]

Мудрец сказал: — “судьба — это будущее, но
Ты ни в каком положении не пренебрегай своими планами:
Если твое намерение сообразно велению судьбы,
То все совершится по желанию твоего сердца и ты будешь счастлив исполнением твоего дела.
Если же произойдет противное тому, что ты наметил, то ты извини постигшее тебя;
Каждый, имеющий светлую голову, рассчитывает на чью-либо помощь.

Хотя у государя в отношении названного эмира не выходили из ума неприятные воспоминания о том, что он допустил в отношении его личности [в Самарканде], однако государь сам избрал это беспричинное выступление [в Балх] и никакими средствами его нельзя было отговорить [от него]. Поэтому упомянутый эмир пребывал в подозрении чего-то дурного. [Тем временем] люди, жадные до всяких происшествий, с дьявольскими характерами, любители смуты, передавали аталыку разные речи, причем к словам, отвечающим действительному положению, добавляли разные удивительные и нелепые известия.

Все носит примесь хитрости, коварства и обмана,
Нет правды и благородства, нет терпеливости и выдержки.

/218б/ Эти безумные люди говорили: “Если бы у государя не было в голове намерения совершить то самое важное дело, то почему он не слушается эмира, который по чувству благонамеренности старается направить государя в этом путешествии через области Андхуда и Шабургана? И как будто хочет вызвать Ни'матуллу, сделавшего Термезский район проходом в ад, чтобы с его помощью разрушить крепость тела эмира [Ма'сума аталыка]. Такого рода лживые речи велись в этой злосчастной партии. У аталыка все мысли пришли в смятение; конечно, он совершенно не разделял мнения о необходимости государю поехать в Балх, а [наоборот], старался отговорить его от этого, потому что по существу эта поездка грозила смутами и разрушением его государства, однако ничего из усилий аталыка не получилось.

Пока человек не узнает, какова внутренность дыни,
То каким образом расскажет он о ее вкусе, руководствуясь лишь воображением? [244]

Да будет известно людям и мужам ученым, что блестящим доказательством сказанного служит такое обстоятельство. Государю не приходило [раньше] в светоносную голову, что он будет страшиться аталыка, как бы тот не разрушил основ его здания. Государь неоднократна /219а/ призывал к себе этого эмира в свою частную комнату и там давал лишь ему одному аудиенцию; кроме милостливого отношения и любезности со стороны государя, этот эмир ничего не видел. И если бы государь [теперь] освободился от этого страха, то у кого была бы возможность говорить разные праздные разговоры? В данное время светозарное и благородное сердце кроткого государя было от этого подозрения чистым и блестящим, как зеркало. Второе то, что заключив новый договор и союз для устранения подозрений к эмиру, [Убайдулла хан доказал] свою любовь к этому эмиру наиболее совершенным образом.

Я раздумываю о том, как бы мне бросить тень [покровительства] на его голову,
А он — в горести, как я разрушил свое основание.

Так как роковые люди, которые по своей дьявольской природе не меньше [значат], чем сам сатана, доводили до сведения эмира разные, возбуждающие смятение, речи,

Есть в мире сотни тысяч дьяволов с человеческими лицами,
Так что ты. смотри, не считай [непременно] за человека каждого с человеческим лицом,

то эти дьявольские характеры явились источником сего ужасного происшествия. Они воздвигли такую смуту, что в прошедшие века ни с одним государем не случалось ничего подобного.

Такого беспримерного положения в течение длинного ряда лет
Не слышало ухо времени и не видело око государства.

Словом, когда государь всемерно стал настаивать на своем намерении выступить в Балх, что в результате кроме смуты ничего не дало, а аталык, начальники войск и ближайшие придворные старались его отговорить от этого, — тогда несколько обиженных [государем] военных, смертельно уязвленных острием терзающего конца копья [245] нерасположения к ним монарха, не найдя целительного пластыря на свои раны, предпочли умереть, чем жить, поэтому они воспылали к нему враждою и, в шутливой форме критикуя его, ополчились против него.

Всякое коварство, которое может прийти в голову,
Мы проявили; теперь же должно [ожидать] безрассудства.

Было одно время, когда эти бесславные, подобные Езиду ³⁴⁵, решили /220а/ освободить свое сердце от вражды к государю из Хусейнова потомства, особенно от [последствий] поездки [государя] в Самарканд, когда их дикость и вражда к нему достигли крайнего напряжения и были готовы [к его свержению]. День и ночь [заговорщики] не имели покоя относительно своих коварных и злобных замыслов и все придумывали [какой-либо] изменнический план действий, [однако] никоим образом задуманное дело не подвигалось вперед. Мир Хусейн джуги и Абдулла шейх, двое заблудших и бесчестных людей, по происхождению своему принадлежавшие: один к [оседлому составу] подданных, а другой к [кочевым] аймакам, ложно назвались: один сейидом, а другой — Шейхом. Самые их гнусные поступки и действия указывают на ложное их происхождение по прямому смыслу коранского стиха: *он не из твоей семьи, он — делатель самый неправый ³⁴⁶.

Всякий, носящий имя Хасана,
Берется за устройство всяких дел, [а делает их не так, как надо]:
Подкова железная, а он не подковывает ею,
То, что требует тонкого обращения, — разрубает мечом.

И вот эти, не боящиеся бога, нечестивцы, подобно /220б/ девам-искусителям [своего] времени, в результате всего доведут до конца свое презренное дело, но уже скоро последует и то, что основы их коварства и злобы разрушатся.

Злонравие не несет с собою доброго имени;
Мужем не станет женщина, если ее назовут Хайдаром ³⁴⁷. [246]

Эти [презренные], низкого происхождения люди, без достаточной причины питая злобу к государю, лестью и ложными обещаниями подговоривши группу злоумышленников, захотели путем колдовства извести бесподобную личность государя, занявшись чтением навыворот [соответствующих] молитв и стихов Корана. Те два негодяя, [Мир Хусейн джуги и Абдулла шейх], считая себя в чародействе учителями самих ангелов Харута и Марута ³⁴⁸, ни во что ставили жрецов фараона [при их состязании с Моисеем]. Упорным преследованием своей цели эти презренные выждали подходящее время, чтобы обманом и хитростью покрыть блестящее солнце государства и погасить освещающую мир свечу власти концом рукава обмана и подлости. И вот эти двое чародеев приступили к неправедному пролитию крови, двое тех, в отношении которых было правильно сказано: *они несчастны и в настоящей жизни, и в /221а/ будущей ³⁴⁹.

Убийством шаха из зависти эти два неблагодарных
[Только и] дышали, раздувая горн лжи.
И в темную ночь, приложив все усилия,
Они рассекли волос [своего] намерения острием коварства.
И когда государь принял мученичество, вследствие их поступков,
Они получили возмездие за свое злое дело.

Подробности сего вкратце таковы. Так как зловещий Джавшан [калмык] желал унизить высокий дом государя, то, считая намерение его отправиться в вышеуказанное путешествие подходящим для сего случаем, он и занялся этим делом и не успокоился до тех пор, пока его гнусное дело не осуществилось.

/216б/ Все платье его, с ног до головы, есть хитрость и коварство.

Под [разными] предлогами эта мятежная шайка собрала за городскими воротами, с кладбищ и из старых мечетей вероломных узбеков и стала их улещать всякой неправдою и хитростью. И случилось так, что их план совпал с тем, что было предопределено судьбою. Они взяли к себе Нусрати-сарайя, Кабули Шира, маленького щенка, и подлого Табараи и, устроив дьявольское коварство, повели убедительную речь:

“Убайдулла хан желает погубить тот бутон из сада миродержавия, который именуется принцем Абулфайзом, потому что он знает, что [247] узбеки утихомирены и спокойны. Если же мы уберем Убайдуллу хана, то на его место сядет Абулфайз султан. В этом случае необходимо поступить с Убайдуллою так, чтобы брат его освободился от страха за свою жизнь и узбеки волей-неволей удовлетворятся его царствованием. И вы, выразившие готовность служить Абулфайз султану, если являетесь искренними доброжелателями этого принца и поскольку вы недовольны Убайдуллой ханом, вам необходимо для сего объединиться с /222а/ нами. Если вы в этом отношении проявите беспечность и нерадивость, то не мудрено, что вы Абулфайз султана потеряете”.

Эти два неблагодарных негодяя и те внутренние враги, уклонившись с правильного пути в надежде, что они станут потом в государстве [значительными] людьми, объединились для этого отвратительного дела и установили беспрепятственное сношение с высоким арком. Злосчастный Джавшан. увидевши, какой благоприятный оборот приняло [затеянное им] дело, очень довольный сообщил эту радостную весть бесславным мятежным эмирам и неблагодарным войскам. Все страшно обрадовались. Словом, Джавшан успокоил этих людей в отношении некоторых, [до сего имевшихся у них], сомнений. Желая получить у них помощь, Джавшан потребовал несколько людей для проникновения в высокий арк. Каждый из тех низких душ назначил по нескольку человек; все они /222б/ были бездомники, дети скверных отцов и матерей — не женщин, считавшие жизнь ни во что и предпочитавшие смерть жизни; говорят, что большинство этих людей были достойны виселицы. Они то и получили назначение к зловещему Джавшану. Что касается государя мира, то он продолжал быть настолько беспечным, что у него ничего другого не было на уме, как поездка в Балх; гордясь своею неустрашимостью, он не принимал никаких мер.

Каждый, кто сделает какое-либо дело необдуманно, тот теряет свое достоинство
Ты ищешь царство, так положи в основание своему делу [определенный] план

Тем временем один человек из племени туркмен, имевший отношение к заговору, признательный государю, и по чувству доброго мусульманина, написал о затевавшемся злодеянии на бумаге и подбросил написанное в дом Туракули. Туракули, прочитавши донос, поверг его на благословенное воззрение государя. Тот, язвительно засмеявшись, сказал: [248] “Эмиры хотят меня таким способом запугать и воспрепятствовать моему путешествию [в Балх], которое уже на пороге. Они не знали, [по-видимому], что лев из чащи государства не обманывается подобного рода хитростями, и не понимают, что высокопарящий феникс царства /223а/ совсем не думает о хитрости и коварстве мелких пташек с воробьиной душой”.

Государь мира был [совершенно] чужд опытности и лишен мудрости. Чрезмерная самонадеянность овладела его головой и, гордый своею отвагою и смелостью, он не обратил никакого внимания на то, о чем ему доносили, и даже совсем не прочитал написанное [туркменом], оставшись глух к коранскому стиху: *не подвергайте сами себя погибели ³⁵⁰. Мудрые люди сказали: “Двое людей далеки от мудрых поступков и лишены путей знания: первый тот, кто полагается на свою силу и отвагу; при всех обстоятельствах такой человек подвергает себя гибели, и [именно] смелость его служит тому причиною; второй тот, кто становится заносчивым, слушая речь врага, и обманывается словами того, кто от него не может быть в безопасности; несомненно, что дела такого человека придут в упадок и его постигнет раскаяние.

Не считай себя безопасным от козней врагов,
Думай [о них и] возьми другое направление!”

/223б/ Государь был чужд обоих из этих положений: он обманывался и гордился почтительностью [к себе] коварных эмиров и скромностью злопамятного и тиранического войска.

Всякого, кто гордится словами врага,
[Ожидает то, что] свеча его разума помрачиться и перестанет светить.

Сладчайший из поэтов, шейх Са'ди, сказал:

Не будь безучастен ко врагу и к его ухищрениям:
Да не будет того, чтобы ты неожиданно стал его добычею Говорят, что Каюмерс выразился так:
“Враг не становится другом, через [расточаемые перед ним] басни”.

[Всегдашние] собеседники государя были люди легковесные, презренные и подлые, не имевшие ни капли ума; они поддерживали [249] необдуманность и неблагоразумие монарха, смеялись над кознями и коварством [его] врагов и говорили: “Хоть и могучи бесовские руки, но до божественной группы людей им не достать; каким образом у низких людей окажется сила и как могут причинить вред ничтожные пылинки земли [столь далекой] звезде Арктур? У проклятых [этих людей] откуда найдется сила [для причинения] мучительного огорчения [государю]?

Кто такая собака? Бессильная лисица —
Может ли она погубить страшного льва?”

Эти негодяи, говоря подобные обманчивые слова, отбросили /224а/ всякую предосторожность и не приняли во внимание [необходимую] осмотрительность.

Просвещенный, хотя бы и смертельный, враг
Лучше невежественного друга. —

Государь, погрузившись в беспечность, не думал о стреле несчастья и попал в пучину беды.

Как думаешь о нем, — до сих пор еще содрогается душа.

Умный человек, размышляя, знает, что никакой нет более крепкой твердыни, чем осторожность и предусмотрительность, и ни одного государства нет более опасного, чем то, которое в беспечном состоянии; в соответствии с указанием [хадиса]: не заслуживает поспешный прославления, государь не знал, что в деле нужны замедление и серьезность.

Будь осторожен на этом пути, [ибо каждый] путь полон опасности.
Ступай осмотрительно, потому что вокруг волнение.
Как только туча станет лить дождем, ты представляй себе,
Что будет наводнение и твоему дому грозит опасность.
Не будь беспечен там, где требуется осторожность, и буду начеку.
Потому что осторожность есть щит от стрелы несчастья.
Человек предусмотрительный и думающий о последствиях
Всегда знает, что его может ожидать; это решено!

Государь мира видел, что те мятежные элементы в своем /224б/ выступлении проявляют слабость и нерешительность, когда же они готовы были осуществить свое намерение, наивный государь, обманутый поведением этих бунтовщиков, не слушал никаких речей доносчиков. [250]

Судьба одна и та же: она одинаково распространяется и на злых, и на добрых
На этом основании все планы [и предположения] — ошибочны.
Она создает тысячи картин,
Из коих ни одна не сходится с теми, которые мы представляем себе.

Государь не знал, что

Дружбу создают, как молоко мешают с сахаром,
Тогда как вражда более жестокосердна, чем стрела и секира.

Кроме того, он еще возгордился тем обязательством, которое приняли на себя по отношению к нему эмиры и войско.

Если муж нарушает принятое на себя обязательство,
То он превзойдет все [в своей подлости], что ты можешь себе представить.

Комментарии

319 Разумеется очень когда-то распространенная на Востоке игра в поло, в которой главную роль играли палка с загнутым концом (чауган) и шар (гуи).

320 При стрельбе из лука большой палец (шаст) правой руки играл важную роль; на него надевалось особое кольцо, чтобы удобнее было захватывать тетиву при натягивании: лука.

*321 Коран, 126₁₅₂,

*322 Коран, 11₂₂, 12₃₆, 16₆ и 95₅.

323 Известное историческое сочинение “Равзат ас-сафа” Мирхонда.

324 Имеется в виду действие мускуса, возбуждающее сердечную и умственную деятельность, а равно способствующее, по мнению восточной медицины, интенсивным научным занятиям.

325 В тексте — Сирадж ал-Мулук. (Светильник царям). Повидимому, имеется в виду арабский труд XII в. Абу Бекра ат-Туртуши или его персидский перевод Таки-ад-Дина.

326 Нушираван, или Ануширван, — царь Ирана доисламской эпохи, из династии сасанидов; правил с 591 г. по 579 г. до н. э. О нем в преданиях всех мусульманских народов сохранилась память, как о якобы справедливом государе.

327 Дафтарными записями в Средней Азии назывались записи приходо-расходных поступлений не только денежного порядка, но и натуры (движение поступлений податей в натуре, подарков правителей и прочие записи, кому пожалована и выдана такая-то вещь, передана во временное пользование земля и пр.).

328 милк-и халис. См. документы к истории аграрных отношений в Бухарском ханстве XVII — XIX вв., сост. О. Д. Чехович под ред. А. К. Арендса, Ташкент, 1954, а также А. А. Семенов “Очерк поземельно-податного и налогового устройства б. Бухарского ханства”, Ташкент, 1929, стр. 4 — 22.

329 Упоминаемые здесь торговые сделки, несомненно, обозначают торговлю деньгами (воспрещаемую Кораном), а индусы являлись в Бухаре искони ростовщиками, дававшими деньги небольшими суммами за огромные проценты; при неплатеже в срок на проценты набавлялись новые проценты и должник крепко закабалялся. Очевидно, потачка властей ростовщикам способствовала особенному разгулу ростовщичества.

330 Во всех списках, по-видимому, ошибочно *** я исправил это, согласно вышеприведенному, во всех случаях сарайи.

331 ханзал — плод растения с тем же именем; отличается весьма неприятным горьким вкусом.

332 джуги — совершенно особняком стоящее племя в Средней Азии, очень мало исследованное; некоторые причисляют джуги к цыганам.

333 Тут что-то имеется в виду, противное установившемуся в Бухаре порядку, где подарки давались бесплатно; по-видимому, для пополнения пустой казны Убайдуллы хана прибегали ко взиманию за подарки платы.

334 В этот день паломники в Мекке останавливаются у горы Арафат и совершают полагающиеся по культовому ритуалу обходы этой горы.

335 На салам к ханам и эмирам сановники являлись обычно ежедневно, утром и вечером. Церемония эта состояла в том, что они проходили перед ханом и кланялись ему, произнося традиционное “салям алайкум”! (Да будет мир над вами!).

336 Речь идет об известных джуйбарских ходжах, о предке которых и об их значении в Бухаре см. подробности в статье В. Л. Вяткина, “Шейхи Джуйбари” в сборнике “В. В. Бартольду”, Ташкент, 1927, стр. 3 — 19, в документах “Из архива шейхов Джуйбари. Материалы по земельным и торговым отношениям Ср. Азии XVI в.”, М.-Л., 1938, и в исследовании П. П. Иванова “Хозяйство джуйбарских шейхов. К истории феодального землевладения в Средней Азии в XVI — XVII вв.”, М.-Л., 1954.

337 мил — раскаленный железный стержень, которым на Востоке ослепляли людей, выжигая им глаза.

*338 Коран, 10₁₈.

*339 Коран, $$$14₂₃.

340 джазаил(!) — старинное мелкокалиберное огнестрельное оружие, стрелявшее свинцовыми ядрами.

*341 Коран, 11₅₉.

342 Т. е. когда окончился январь и наступил февраль.

343 Коран, 3₁₅₃.

344 мехтар-и мушриф — собственно, две разных должности, в данную эпоху, по-видимому, объединившиеся в одном лице.

345 Езид — сын первого омейядского халифа Моавии и его преемник (60/680 — 64/683); по его приказанию был убит имам Хусейн, сын халифа Алия.

*346 Коран, 11₄₃.

347 Хайдар, имя собственное, мужского рода, в переводе — лев.

348 Xарут и Марут ангелы, свергнутые с неба за любовь к земной женщине,

349 Коран, 22₁₁.

*350 Коран, 2₁₉₁.

Текст воспроизведен по изданию: Мир Мухаммед Амин-и Бухари. Убайдалла-наме. Ташкент. АН УзССР. 1957.