О ВЫСТУПЛЕНИИ ГОСУДАРЯ МИРА ПОХОДОМ НА ОБЛАСТЬ БАЛХА С ЦЕЛЬЮ МЕСТИ ПРОКЛЯТОМУ, ЗЛОСЧАСТНОМУ МАХМУДУ ЗА ПРОЛИТУЮ КРОВЬ СОБРАТА ¹⁴³

Позвав на собрание во дворец военачальников и именитых людей свиты, государь-завоеватель мира рассказал им ужасный случай с его [царственным] собратом и сказал: “если я с вашею помощью, мои доброжелатели, опростал свою грудь от злобы против моего несчастного мученика-брата, Мухаммед Муким султана, то теперь, в отмщение за него, сокрушивши до основания этого неблагодарного и [102] проклятого Махмуда, я очищу от колючек и валежника мятежа этого наглого бунтовщика розовый цветник области “Купола ислама”, Балха. Непременно то, что я примусь за это как следует, соблюдая ваши права. И в воздаяние за вашу самоотверженность каждого из вас я высоко вознесу и осчастливлю [своими милостями]. Мудрый человек, приступая к исполнению [своего] желания, первым делом встает с /89а/ постели покоя”. Когда эмиры и военачальники услышали эти слова от неустрашимого государя, они все сразу поклонились ему в землю и сказали: “для осуществления желания государя мы не пощадим своей жизни и клянемся милостью божественной премудрости, что мечами и копьями разделаемся с этим вероломным врагом! Благоуханная мысль государя мира больше не будет волноваться, потому что у нас, рабов, лишь одна жизнь, да и что было бы, если бы мы даже располагали тысячью жизней? Мы все их бросили бы под копыта царского скакуна!”. — Когда государь услышал от эмиров и представителей войска эти выражения готовности умереть за него, он осчастливил всех их увеличением им икта' и жалования ¹⁴⁴ и каждого обнадежил своими милостями и дарами.

/89б/ В месяце зилхиджжэ 1118 (6 марта — 3 апреля 1707 г.), когда царь. Востока [солнца] вышел из зимнего помещения, разбил свой новогодний шатер в зените чертога величия, уничтожил армию холода и месяц Фервердин ¹⁴⁵ потерпел поражение; [когда] установилось равновесие погоды и соловьи залетали в ветвях деревьев, [когда] до ушей старого и молодого дошла весть, что:

Снова стал плодоносить сад,
Снова новогодний ветер принес радостное известие о весне, —

когда ферраш-зефир расстелил разноцветные ковры по земле и добрый вестник послал ветры и то радостное известие: *мы гоним ее [тучу] на омертвевшую землю и затем оживляем последнюю ¹⁴⁶, сообщили заинтересованному населению: [103]

[Когда] султан мира в плане дней
Разбил шатер на престоле Марса;
Поднял штандарт из тюльпанов над степью
[И] мир наполнился войсками зелени;
[Когда] украшением царственного престола и венца
Бывает военная демонстрация, —

государь, пышностью подобный Феридуну и величием Кей-Хосрову, отдал приказ готовиться к походу на Балх. Приведя в движение свое победоносное знамя,

В счастливый час, указанный [ему] в альманахе ¹⁴⁷,

/90а/ [государь] вложил ногу в счастливое стремя и севши на коня, касающегося неба, и охотясь [по дороге], остановился в двух переходах от области Несефа, который в подлинном смысле слова обладает свойством успокаивать душу, и там разбил свой счастливый лагерь. Когда настал праздник жертвоприношения, он его отпраздновал в этом месте. По окончании праздника государь вернулся к прежним своим речам и отдал приказ о выступлении против Балха. Эмиры, не имевшие никакого искреннего желания идти на Балх, предложили [для этого собрать] войска из племен правой и левой сторон. Сколь не хотелось государю обращать внимание на слова дальновидных, любящих покой, эмиров, он [все же] выступил в Шахрисябз.

О ДВИЖЕНИИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА, СЧАСТЛИВОГО ГОСУДАРЯ, ПО НАПРАВЛЕНИЮ ГОРОДА КЕША И ОБ ОВЛАДЕНИИ ТАМОШНИМИ МНОГОЧИСЛЕННЫМИ ВОЙСКАМИ ЧЕРЕЗ ОКАЗАННЫЕ ИМ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫЕ МИЛОСТИ И БЛАГОВОЛЕНИЯ

Когда государь, отмеченный счастьем кеянидов ¹⁴⁸, обладающий многочисленными, как звезды, войсками и солнцеподобной короной, /90б/ захотел очистить небоподобную территорию Шахрисябза от грязи бунтовщиков и мятежников, привлекши к своему победному стремени то милостью, то насилием те многочисленные войска, которые там собрались, и затем уже принять твердое намерение достичь осуществления [104] поставленной им цели, — то на этом основании он задумал в счастливый час выступить в путь, обозревая горы и равнины. Поутру, когда царь звездного войска, намереваясь совершить прогулку по четвертому небу, поднял свои раззолоченные блестящие знамена и, взойдя на быстроходную сребровидную колесницу, предпринял меры к расселению скопищ мрака ночи, — осуществилось высочайшее намерение, и из высокой ставки государя, убежища веры, раздались громкие звуки барабана, возвещающего выступление в путь, голоса флейт потрясли землю и время, а победоносные войска навьючили огромных, как горы, проходящих пустыню верблюдов; быстрые, арабской породы, лошади были /91а/ оседланы украшенными золотом и серебром седлами. Вспомоществуемый [божественною] помощью государь вложил свою благословенную ногу в счастливое стремя, сел на коня сильный своим вечным государством и молодой своим непередаваемым счастьем и отправился в привлекательную область Кеша. И неторопливо подвигаясь вперед, он через два перехода вступил в крепость этого прелестного города и воссел на царственный трон под великолепным порталом Ак-Сарая ¹⁴⁹.

Главы и начальники народных масс, которые в это время дышали дерзостью и своеволием, стали появляться группами и, склонив шеи покорности, с сердцами, исполненными невыразимым страхом и ужасом, с дарами и приношениями и с лицами, красными от стыда, припали к охраняемому ангелами [высочайшему] порогу, который служит средоточием упований всех обладателей государства и сановников, и вознесли молитвы и хвалы высокопоставленному монарху.

Они почтительно, до земли, склонили свои головы
И открыли уста для похвал: “О, прещедрый, чистой веры монарх,
/91б/ Блистающий короною, престолом и перстнем!
С тех пор, как творец вселенной создал мир,
Подобный тебе государь не появлялся.
Чистый господь даровал тебе [в обладание] мир,
От блестящего солнца до темных глубин и пропастей
Ты в мире [один] бодрствующий счастливый государь. [105]
Увидев тебя, судьба признала [тебя] достойным престола,
И потому да будет вращающаяся вселенная
Вечно в подчинении счастливому государю!
Тело и жизнь паши на путях правой веры
Да будут жертвами копыт государева коня!
Мы, рабы, всецело своим телом и жизнью
Жертвуем ради пути венценосного государя!

После принесения похвал миродержавному государю главы этого народа все разом преклонили колени и принесли вместе с приветствиями уверения в покорности. И тот государь мира, милостиво снисходя к положению сего народа, перечеркнул чертою прощения список их преступлений, и тот народ успокоился от страха пред мечом безжалостной расправы. Даже несколько человек из начальников племен удостоились назначения правителями областей; так Тангриберды джабут ¹⁵⁰ /92а/ сделался правителем Фарахина ¹⁵¹.

Обладатель мира, в счастье существующий долгие годы.
С помощью господа окончит их [в благоденствии]
Победа всегда будет сопутствовать ему,
А слава будет в свите его триумфального возвращения.
Во всякой стране он выступает радостный, веселый,
И трон, при восшествии на него государя, становится особо почтенным.
Планета Меркурий с неба возглашает ему хвалу.
А хатиб с небесной кафедры провозглашает за него молитву.

В то место, [т. е. в г. Шахрисябз], прибыл из Самарканда через Гунджашк-хане Мухаммед Рахим бий аталык юз и удостоился облобызать высочайший порог. Население тех районов, которое плачем плакало под властью людей своего правителя, Ибрагима мирахура, стало один за другим приносить свои жалобы к порогу убежища угнетенных, к подножью престола халифского достоинства и [все] просили оказать им справедливость. Государь, простирающий правосудие и охраняющий интересы угнетаемых, приказал, чтобы везде, где найдется жестокий тиран, — вырвали с корнем поросль его жизни. И диванбеги хакима, чьи волчьи качества были источником его тирании, в виде примера [другим] /92б/ повесили. [106]

Каждый, подобно судьбе, причиняющий обиды человеку,
Воспримет от судьбы возмездие себе.

Короче говоря, его величество, всемилостивейший государь, когда бросил луч своей милости на положение обитателей той области, то тем самым очистил цветник этой земли от колючки и валежника наглых бунтарей. Подобно солнцу, простерши руки для одарения золотом, он зернами своих милостей поймал в сети птицу сердца как знатных, так и простых людей. После сего он направил свой светлый штандарт по направлению крепости Гузар, где и разбил свой счастливый лагерь; остальному своему войску он доставил там [полное] удовольствие.

Когда взволновалось море [царских] милостей,
Армия испила чашу одарения.
Всем начальникам он даровал придворные халаты
И этими подарками он возвеселил сердца друзей.

О СОВЕЩАНИИ ОТВАЖНОГО ГОСУДАРЯ С ВЕЛИКИМИ ЭМИРАМИ, О ПОПЫТКЕ [ИХ] УДЕРЖАТЬ ГОСУДАРЯ ОТ ЭТОГО ПОХОДА [НА БАЛХ] УБЕДИТЕЛЬНЫМИ ДОВОДАМИ И О ТОМ, КАК СЧАСТЛИВЫЙ И ПРАВОВЕРНЫЙ! ГОСУДАРЬ НЕ ПОСЛУШАЛСЯ [ИХ] И ПРИШЕЛ В ЯРОСТЬ, ПОДОБНО /93а/ СВИРЕПОМУ ЛЬВУ

Так как мысль о [прелестной] невесте, Балхской области, ни днем, ни ночью не покидала [его величество] и потому, основываясь на коранском стихе: “советуйся с ними о делах” ¹⁵², он созвал эмиров на совещание по вопросу о походе на Балх, что [по мнению государя], было важнейшею целью, и объявил им об этом. Любившие покой эмиры доложили [государю], что он, повелитель мира, придавши Каршинской области запах [войсковых] палаток, приказал бы им, его рабам, [выступить туда]. И с божьею помощью отправившись, они авось отомстят врагу [царствующего] дома, [Махмуд бий аталыку]. Государь сказал; “[имейте в виду, что] я не вернусь, не достигнув поставленной себе цели и не осуществив своего намерения; я не проявляю в этом деле трусости. Ревнуя о владычестве над миром, я не могу допустить оставления [моего] наследственного владения в границах чужой территории, ибо это будет далеко от мужества и благородства. Итак, решено! Каждый, кому [107] охота отдыхать на ложе счастья, должен встать с своей покойной постели и сойти с пути оберегания себя от излишнего труда. Каждый, кто чувствует себя слабым противиться врагу, пусть остается в бездне /93б/ унижения! Как я сам лично могу освободиться от преследующей меня мысли, когда она является первейшим предметом моего беспокойства, и могу ли я сделаться незамечающим этого?! Моя мысль — осуществить свою цель теперь же, а у вас мысль — как бы отложить все это.

Мысль аскета одна, а у безумно влюбленного — другая.
Как хорошо сказал тот красноречивый государь:
“Не царствуй с злым сердцем!”

Сущность заключалась в том, что сколько ни прилагали стараний эмиры, близкие ко двору лица и слуги [высочайшего] чертога отговорить искусными доводами главу государства от задуманного им предприятия, ничто не помогло. Так как царственные помышления, признавая помаду невесты государства пылью, подымаемой в кровавой схватке, имели в виду лишь охранение чести [своего] высокого дома, то его величество не послушал слов дальновидных эмиров. Он поднял свое победное знамя, выступая в поход с целью освобождения Балха [от узурпатора Махмуд бий аталыка], и сказал [следующие стихи]:

“Так как мне помогает божественная помощь,
/94а/ То [моим] путеводителем является сопутствующее мне счастье,
Я захвачу [этого] злополучного, сбившегося с пути [злодея]!”

О ПОСТУПЛЕНИИ ДОКЛАДА ОТ ТУГАИ МУРАДА КУНГРАТА, ИЗ КЕЛИФА. ОБ УТВЕРЖДЕНИИ НА ПРЕСТОЛЕ СУЛТАНОВ ЗЛОГО МАХМУДА, О ПРОБУЖДЕНИИ НЕОБЫЧАЙНОЙ ЭНЕРГИИ ГОСУДАРЯ, О РАСПОРЯЖЕНИИ ВЕРУЮЩЕГО И ПРАВОСУДНОГО МОНАРХА БИТЬ В БАРАБАН ВЫСТУПЛЕНИЕ НА БАЛХ И ПРИВЕДЕНИИ В ПОТРЯСЕНИЕ ЗЕМЛИ И ВРЕМЕНИ ЗВУКАМИ БОЛЬШОГО ЦАРСКОГО БАРАБАНА, ФЛЕЙТ И ТРУБ

В то время, когда государь мира приказал поднять августейший зонт, выступая походом на Балх, к высочайшему небовидному дворцу пришло известие от правителя Келифа, Тугай-Мурада удайчи, такого содержания: “проклятый и в конец непохвальный Махмуд, покончив с убийством Мухаммед Муким султана, нашел, что сладкий напиток злости очень приятен, и дьявольскою хитростью расположил к себе балхские племена катаган и курама. И [теперь] этот неблагодарный негодяй, [108] /94б/ эта не признающая [никаких] прав обезьяна, подобно придорожному шакалу, вспрыгнул на престол [владетельных] султанов и уселся там, дав волю своим презренным замыслам о ложных волнениях и о низком коварстве. Этот несчастный, не боящийся бога [человек], считая удобным осуществить такие замыслы, всячески унижает и порочит носителя халифского звания [Убайдуллу хана] и, показавши группе невегласов, т. е. населению Балха, свою надутость, укрепил свою мощь на ковре царствования.

Обманом низкой злобной души
Он преступно пропустил к себе гордыню.
Но как может захватить собака лисицу,
Когда по [близости] в чаще отдыхает лев?
Таково удивительное положение, тянувшееся долгие годы,
Каковое ни ухо эпохи не слышало, ни очи государства не видели.

Потерявшие мужество балхские эмиры, волей-неволей заломившие руки за пояс повиновения этому, не признающему никаких прав, человеку, как верблюды, безропотно ставшие на колени учтивости и /95а/ произнесшие молитву за этого грубого, неучтивого человека, — теперь услышали страшную весть, что безграничное море [царственной] отваги под влиянием неблагоприятного ветра пришло в волнение и забурлило волнами горячности, что до сего спокойно горевший огонь под набежавшим бурным ветром поднялся высоким пламенем гнева и страшно запылали его языки и тотчас же без замедления и отсрочки загремел царский барабан и загудела миродержавная труба, [возвещая государев поход на мятежный Балх].

При звуке большого царского барабана поднялся вопль и крик,
Такой крик, что от него пришел в смущенье бес.
Звукам барабана внимал месяц,
И от пыли, поднимаемой войсками, солнце потеряло свой путь.

Итак, в пятницу 17 мухаррама тот славный государь, воссев на скакуна поспешности, повел вперед войска и робких эмиров. Совершая переход за переходом и наслаждаясь природою, он остановился в урочище Кылтыш. Там к высочайшему престолу поступило прошение Адила [109] /95б/ аталыка, [из племени] минг, который был [правителем] в округе Шибирган; оно гласило следующее: Хошхал диванбеги — минг и я, раб, порешили на том, что если прещедрый монарх водрузит свой великий бунчук на берегу Аму-Дарьи и разобьет там свою счастливую ставку, то мы, рабы, забрав все узбекские племена районов: Чичекту, Меймене, Сарипуля, Гурзвана и Шибиргана, которые все готовы к войне, спешным порядком направим их к Балху и, вцепившись в гнусного Махмуда, поразим его мечом, [восклицая]: “нет могущества [и силы, кроме как у всевышнего великого аллаха!”]. На другой день государь в сопутствии многочисленного, как звезды, войска, сев на рахшеподобного коня, при звуках большого барабана, любуясь степями и горами,

Выступил в путь, совершая переход за переходом,
Счастливый и победоносный.
От пыли, поднимаемой его войсками, воздух стал темен как мускус,
И трудно было различить, были ли ночь или день утро или вечер.
Неизвестно, что было в мире, ночь или день.
Ты бы сказал, что нет ни неба, ни ярких созвездий Плеяд.

В тот день высочайшая ставка была устроена на урочище Тенг-Джерм. /96а/ Там явился к государю посланный от Бури бия с заявлением, что он, Бури бий, ожидает возможности отомстить за кровь своего отца и обязан, охраняя свою честь и достоинство, требовать мести тирану Махмуду за пролитую отцовскую кровь, так что если наследственный государь спешно погонит своего каракового скакуна и сделает своим военным лагерем крепость Келиф, то он, Бури бий, вышлет для отправленья высочайшей службы своих детей и братьев с отрядом молодежи [под командованием] Уткучи бахадура, а сам, как хищный вояк, забравши роды и улусы кулябского [племени] катаган, направится к крепости Кундуз, предаст ее огню потока и разграбления и не оставит ни одного обитателя, прогнав их до самой балхской крепости.

На следующий день, когда источник солнца
Спустился вниз и удалился от глаз,
Когда государь востока убрал кверху занавес
И охватил [все] от глубин земли до самых Плеяд, —

/96б/ [Убайдулла хан] приказал выступить в поход. Достигнув [110] местности Белик-баш, он утвердил на изумрудной зелени той земли пребывание своей славы и величия. Сюда явился из Хузара Абдулфаттах хитай, от Шир Алия, которого государь вызывал милостивым письмом, ибо [его величество] захотел смыть водою своего благоволения пыль страха с его пристыженного лица и захватить в силок своей милости его испуганную птичку сердца. Абдулфаттах привез письменное обращение [к хану] Шир Алия, которое состояло от начала до конца из выражений, полных преданности и повиновения [его величеству]; в нем между прочим говорилось: “я воспитан у [высочайшего] порога, но страшусь сильного гнева отважного государя. Мое значение ниже того, чтобы я мог явиться [к вашему величеству] наравне с государевыми слугами, при наличии [моего] неповиновения и неблагодарности. Смелость и дерзость, дошедшие до крайних пределов в противовес покорности, заставляют меня бояться за свою жизнь и страшиться гибели.

Колесо судьбы вращается не иначе, как по твоему желанию.
У горы нет возможности мстить тебе. /97а/
Что мне делать, когда песня моя спета?
Я буду искать покровительства у тебя от тебя же.

Вы — монарх, и если бы соизволили послать кого-либо для успокоения моего напуганного сердца, если бы вы удостоили смыть ключевою водою [своих] царственных милостей мои проступки из той тетради, где они записаны, если бы водою прощения вы уничтожили грехи путника, шествующего дорогою помрачения и заблуждения, и если бы вы сами, всемилостивейший государь, переправились через воды Вилькенти Феридун ¹⁵³, то я, конечно, не преминул бы вдеть в ухо кольцо службы и покорности и до конца своих дней не сошел бы с пути [повиновения и] служения вам. В этом предприятии, которое вы, государь, поставили своей целью, я возьму отряд из своих братьев и родственников и, спешным порядком отправивши его до ворот Уштурхар [г. Балха], я восстановлю свою репутацию”. Так как судьба не помогла тому несчастному и не оказала ему необходимого вспомоществования, то все это не осуществилось, и его слова оказались не соответствующими тому, что было у него на сердце.

Отправленный из армии в Балхскую область шпион, прибывший [111] /97б/ в местность Ходжайи Пак, установил, что все эмиры, духовенство и вся народная масса, проживающие в Балхе, не одобряют гнусный поступок заблудшего Махмуда, [т. е. убийство им балхского правителя — Муким хана], что и малые, и великие люди только и ждут прихода его величества, счастливого государя, ночь за днем и день за ночью проводят в разговорах.

Сухи жаждущие уста; где же [живительный] источник Земзем?
Больное сердце ранено; где же [целительный] пластырь?

Подобного рода смешанные с радостью известия произвели весьма благоприятное впечатление на [бухарское] войско. На следующий день государь морей и суши, когда солнце востока взошло в блеске своего величия, приказал бить в большой царский барабан сигнал к выступлению в поход. Любуясь непоколебимостью спусков и покатостей, доехали до местности Кухи-Тан, где был дан роздых войску.

В то время протянули на Кухи-Тане занавесы, ограждающие шатер государя мира.
От множества палаток и шатров [образовался такой] балдахин, что на поверхности земли не оставалось места солнцу
Воздух стал темноголубым, степь — цвета эбенового [черного] дерева.
И пришли в содрогание горы от звуков большого царского барабана.

/98а/ В течение трех дней отдыхали в том месте, изобилующем дичью; военные выпустили своих коней на травянистые пастбища и занялись пирами и празднествами.

Они расположились по обычаю пиршественному,
Так что в силу этого открыли двери рая.
Государь прислонился к прелестному престолу,
Полный забот об увеселениях, он открывает [для сего свою] сокровищницу.
Озаренная светом движения царственного великолепия,
Земля до [самого] неба [стала полна] божественного сияния.
Вокруг престола убежища мира
Каждый из великих людей государева войска
Стоял с рабскою почтительностью,
[А] голова каждого касалась высоты неба: [112]
По величию каждый [военачальник] был подобен Афрасиабу,
В сфере начальствования [каждый] являлся солнцем.
Ради бесконечно радостного веселья,
Ради блеска царственного счастья
Время приготовило запасы наслаждения,
А небо открыло врата великих благ.
Вино и сироп — побудительные причины пирушек,
Превысили меру [даже] в представлении математика.
Отовсюду [появились] музыканты искусные, как Зухра,
Игрою на ченге вносившие веселье в самую сферу войны.
Певцы, создавшие мелодии,
Начали петь веселые песни.
Руками луноликих виночерпиев
Рубиноцветное вино наливалось в золотые чаши, /98б/
От множества желанных удовольствий
У [старого] мира восстановились признаки молодости.

ПРИКАЗ ГОСУДАРЯ, СОПУТСТВУЕМОГО ЛУНОЮ, О ВЫСТУПЛЕНИИ В ПОХОД ИЗ МЕСТНОСТИ КУХИ-ТАН ПРИ ПОМОЩИ ЦАРЯ МИЛОСТЕЙ И ПРИНЯТИЕ ИМ НАПРАВЛЕНИЯ НА ПЕРЕПРАВУ У КЕЛИФА.

В то время, когда царь звездного войска, солнце, выступил в поход со станции “Рыбы” [т. е. вышло из знака зодиака, соответствующего февралю], царь мира [Убайдулла хан], воссев на скакуна направления, пришпорил его, направившись к реке [Аму-Дарье]. Когда правосудный государь в целях остановки достиг местности Тауфир, он увидел отличное и прелестное место, изобилующее дичью, вследствие чего последовал высочайший приказ провести сегодняшний день в этом тюльпановом цветнике. Ферраши высочайшего двора разбили шатры и палатки в этой, покрытой тюльпанами, равнине и протянули занавеси, ограждающие палатки хана и сановников.

Степь Тауфир полна тюльпанов и цветов,
Сладкоголосых соловьев.

До того времени, когда разящее кинжалом, достойное государя, солнце одержало победу над черным войском ночи, государь [113] разъезжал по степи на своем, подобном [рустемову] Рахшу, коне, любуясь /99а/ темнотою степи, ее камышами и сернами.

После того миродержец, равный могуществом судьбе,
В более радостном настроении воссел на коня.
С помощью [предвечной] истины счастливый шах
Из Турана направился в Иран.
Мстительные храбрецы Турана
Отважно двинулись в путь.
Большая часть по направлению к реке [Аму-дарье] с усилиями крокодилов
И с мужеством, превышающим [мужество] Рустема в битве,
Под копытами их коней земля превратилась в мелкие частицы.
Мир внезапно стал охвачен волнением;
Все горы и равнины наполнились войсками
Достойное дневного света древнее небо исчезло

Короче говоря, Келифскую переправу сделали сборищем войска и в тот же день последовал высочайший приказ начать армии переправу на плотах из губсаров.

О ТОМ, КАК ТРУСЛИВЫЕ ЭМИРЫ ПРИЗНАВАЛИ ЗА БЛАГО, ЧТОБЫ ГОСУДАРЬ НЕ ПЕРЕПРАВЛЯЛСЯ ЧЕРЕЗ ДЖЕИХУН И КАК НЕУСТРАШИМЫЙ МОНАРХ С ПОМОЩЬЮ НЕИЗОБРАЗИМОГО ВСЕМОГУЩЕГО [АЛЛАХА] ОСМЕЛИЛСЯ СОВЕРШИТЬ ЭТУ ПЕРЕПРАВУ

/99б/ Так как невоспитанные эмиры не имели никакого желания участвовать в походе на Балх, то они признали за благо, чтобы счастливый государь не переправлялся через реку [Аму-дарью]; эти близорукие люди плохо верили в покорение Балха. Уповающий же [на милость божью] государь, по чувству чести и будучи исполнен отваги, не принял во внимание слов эмиров и вельмож [не советовавших ему переходить реку], и не поторопился [послушаться их]. Последовал [поэтому] приказ, приготовить суда и лодки, войска, связавши [также] плоты из камыша, с надутыми шкурами, в течение суток, подобно рыбам и крокодилам, совершали переправу.

Когда увидели смелость исполненного благородства государя,
Войска перешли через небоподобную [обширную] реку.

Как говорит авторитетный глава поэтов, Мулла Сейдаи поэт в отношении судов и реки: [114]

Что за река! Тень божественного гнева,
Приводящая в дрожь все пространство от луны до рыбы [т. е. весь мир].
Показатель ее глубины — эти девять гор ртути
Частицы песку в ее водах.
Не говори, что всюду в воде показались плоты,
Ибо [это не плоты, а] во все стороны движущиеся части туч.
От множества чалм, что в воде,
Кажется, что на поверхности реки показались пузыри.

/100а/ В целях несения караула через Аму-дарью вперед всех переправились: Рахман Кули бий дурман, Хошхал караулбеги катаган и Надир чагатайбеги с тремястами людьми; им было приказано отойти вперед на один переход.

Перешли [через реку] неуязвимые [витязи] отрядами
По приказу гремящего потоком государя.

В это время пришло известие, что Са'дулла мирахур, зять Махмуд [бия аталыка], пришел с большим войском в район Ханабада и, сведя на нет все [ханские] приготовления, перехватил пути. Эмиры признали необходимым послать на помощь [упомянутому] авангарду Мухаммед Са'ид ходжу накиба и Фархад бия утарчи с полком из хитаев и кипчаков и с отрядом калмыков, принадлежавших к ханской гвардии, с наказом напасть на врагов без всякого промедления. [Однако вскоре] стало известно, что прежде чем эти силы достигли Ханабада, враг, устрашенный движением храброго войска, предпочел движение остановке и направился в Балх. Счастливый и великодушный государь, по отваге в степи равный льву и леопарду, а на воде — рыбе /100б/ и крокодилу, в среду, в последний день месяца мухаррема, в то время, когда матрос океана сферы спустил на воды золотое судно, сел в баркас, уподобившийся кораблю туч на океане вращающегося неба. Мулла Сейдаи написал [по этому поводу стихи]:

Что за судно! Веки в полете ввысь [при взгляде на него],
Подобны бровям красавиц, [поднимающихся] при испуге.
[Вот] подвели к нему [хану] быстроходное судно,
Которое сделали из стаи волн. [115]
Его живость — дар ему ханского рождения.
Посмотри, как ему благоприятствует ветер!
В то судно вошел пленительный хан
Подобно месяцу, вступившему в созвездие воды.
По [его] указанию оно пошло
И пока [хан] дышал, оно шло, как вздох [легко]
Не было ему нужды в управлении морехода,
[Так как] его парусами было движение [ханских] ресниц,
Каким образом могло быть неспокойно внутри его,
Когда для устранения [такого беспокойства] у него был якорь?
/101а/ От того пышного [ханского судна] река стала подобной жемчужине,
Она была в форме полумесяца и стала подобной солнечному свету.

Короче говоря, государь-повелитель вселенной, подобно солнцу, проходящему по воде, совершил переправу; и этот высоко взлетающий царственный сокол, оставив свое августейшее царство, расположенное под сенью крыльев Хумая, на зубцах крепости Келиф, на той стороне реки [Аму-дарьи], приказал, чтобы и остальные войска безотлагательно переправились через эту волнующуюся злую реку. Эмиры, преклонив колени, произнесли следующую похвалу:

О государь, да будет твое великолепие беспрестанно увеличивающимся!
Да будут твои ланиты окрашены светом тюльпаноцветного счастья!
Так как ты перешел через эту волнующуюся большую реку,
Ты уподобился льву аллаха [Алию], совершающему чудесные подвиги.
Нет для тебя [никакой] трудности ни в одном деле;
[Все] полное мудрости идет [от тебя] во все стороны.
Иди же в любую страну, куда пожелаешь,
Ибо с тобою пребывает божественная милость!

О ПРИБЫТИИ В КЕЛИФ, К ПОДНОЖИЮ ВЫСОЧАЙШЕГО ПРЕСТОЛА, АДИЛА АТАЛЫКА И ХОШХАЛА ДИВАНБЕГИ, [ИЗ ПЛЕМЕНИ] МИНГ, О ЛИЦЕЗРЕНИИ ИМИ СОЛНЦЕПОДОБНОГО ПРЕСВЕТЛОГО ЛИКА ГОСУДАРЯ И О ПРОИЗНЕСЕНИИ УПОМЯНУТЫМИ ЭМИРАМИ ПОХВАЛ И ПРИВЕТСТВИЯ /101б/ ТОМУ ПОВЕЛИТЕЛЮ МИРА

Когда заявления Адил бия аталыка и Хошхала диванбеги, [на племени] минг, изо дня в день в последовательном порядке поступили к подножию высочайшего престола, [его величество] находился в Келифе. В результате [оба эти лица] с войском, состоящим из племени минг, проживавшим в тех районах, прибыли [в Келиф], вступили в августейший [116] лагерь и удостоились быть принятыми государем в особой аудиенции, будучи осчастливлены разного рода царственными милостям”. Адил аталык, обратившись к луноподобному светозарному лику [государя], открыл свои уста для похвалы и приветствия падишаха суши и моря. Он говорил:

“Да будет вечно радостен счастливый государь!
Да будет сплошь благоустроен [его] справедливостью мир!
Тысяча похвал создателю вселенной,
Который обласкал величием эпоху земли,
[И] земля [теперь] является цветником подножья твоего престола.
Звезда Алькор ¹⁵⁴ ярко горит от лучей твоего счастья.
Да будут вражеские головы прахом на твоем пути,
[А] вершина твоего великолепного трона [да будет] местом удовольствий.
Небо да будет рабом твоей звезды, /102а/
[А] творец мира да будет твоим хранителем!

Когда население Балха узнало о переправе через Аму-дарью победоносного государя, то [многие] из войск и другие лица, волей-неволей стоявшие за проклятого Махмуда, [теперь] сменили расположение к нему лицемерием. В то же время Худайберды курчибаши ¹⁵⁵ масит ¹⁵⁶ присоединился к победоносному войску. Тахир кушбеги катаган со [своими] сыновьями, Рахманкули ншикакабаши ябу и другие группы лиц, явившись, [тоже] присоединились [к ханскому войску], будучи осчастливлены бесчисленными царственными милостями. Они доложили следующее: “Махмуд [бий аталык] из-за страха армии счастливого монарха, перейдя из внешнего города во внутренний, принимает [там] меры предосторожности. Помещение для высочайших приемов, равнявшееся высотою стенам арка, он сравнял с землею. Занявшись своими делами, он теперь ожидает пришествия [ангела смерти] Азраила”. [117]

В конце концов государь эпохи и владыка круговращения [времени, Убайдулла хан], обождав в крепости Келиф два дня, пока войска /102б/ переправились на тот берег, на третий день, когда царь многочисленного звездного войска поднял с окраины голубого неба знамя выступления в [дневной] поход и сияния [его] позолоченного меча обратили в бегство с просторов мира войска тирании [ночи], — из царской ставки загремел мирозавоевательный барабан и падишах, убежище веры, поднялся с целью выступления походом против злобного врага. В пятницу, в первый день месяца сафара, соизволив раньше отдать соответствующее приказание правительственному аппарату, сам [хан], величием подобный Александру [Македонскому] и блеском Феридуну, на рассвете, когда утро подняло свой светоносный штандарт, воссел на крылья поспешности и двинул вперед [свой] великий бунчук и драконоподобное знамя. Пройдя камышовые и лесные заросли, он соизволил остановиться в местности Ханабад ¹⁵⁷. И то место огласили звуки больших и малых военных барабанов, труб (?) ¹⁵⁸ и флейт, так что уши государя обременились ими, и было близко к тому, что разорвутся завесы [самого] неба.

Зарокотали барабаны и литавры;
От пыли, поднятой войском, земля стала, как черное дерево.

/103а/ Равнина Ханабада наполнилась шатрами и палатками и та местность в тот день оказалась связанною веревками последних.

На следующий день, когда государь востока
Взошел на этот голубой свод,

тот государь по обычаю великих царей выстроив войско и отдав необходимые приказания, [выступил дальше] и в местности Адина-мечеть, что лежит поблизости Балха, соизволил сделать остановку. Он приказал,

чтобы храбрые войска приготовили орудия войны и не вытаптывали своими конями посевов населения и не причиняли бы никому вреда и ущерба, (предварив, что если] кто совершит противное сему [в такой мере], что выдернет из земли [хотя бы] один колос, урожай его жизни [118] погибнет под серпом смерти. Когда армия занялась налаживанием военного снаряжения, [то]

От шашек, барабанов, булав и от пыли
Земли стал черным лазоревый купол неба,
Глаз не видел поводьев [коней]
И не различал на небе звезд.

Отсюда барабаны возвестили выступление, а трубы и флейты громко заиграли:

По распоряжению шаха, происхождением восходящему к Бузанджиру ¹⁵⁹,
/103б/ До небес вознесся [его] санджаровский штандарт ¹⁶⁰.
От громких звуков труб, несущихся превыше
Плеяд, Оглохли уши херувимов,
А ангелы побежали с небес от [звуков] тех труб,
Подобно птицам, [вспорхнувшим] с ветвей дерева при звуке ружейного выстрела.

В тот же день из Гундака достигли Сарипуля и расположились лагерем в чарбаге Сиддик бия ойрата. Туда явилось войско племени правой и левой сторон [многочисленное], как муравьи и саранча. Начальники этого племени: Тангриберды джабут, Ходжимберды кенегес, Дост-Кара джабут, Тагма, Султан и Абдуссамад, сыновья Рустема аталыка, с группою [представителей] бесчисленного войска правой стороны, облобызав высочайший порог, преисполнились надежд на [высочайшие] милости. Что касается Касима кенегеса и Ирназара мангыта, отправившихся к высочайшему порогу, то счастье отвернулось от этих двух несчастных заблудших людей. Эти два негодяя, повернув с урочища Карлук, направились в Термез.

Враг не может стать душевным другом,
Как не может приносить “магилян” [никаких] плодов, кроме колючек ¹⁶¹.
/104а/ [Никогда] не видел сахара от камыша тот, кто делает [из него] цыновки,
Как не бывает [никогда] у него в ушах жемчуга.
Каждый, у кого зло лежит в природе,
Тому [ничто] не приходит на память, кроме хитрости и обмана. [119]

Джеген кипчак, который среди балхских кипчаков был начальником артиллерии, в тот же день с отрядом кипчаков Сарипуля и Салучар'ека ¹⁶² явился облобызать [высочайший] порог и снискал безграничное [царственное] внимание.

О ПОСЫЛКЕ С МУХАММЕД СА'ИД ХОДЖЕЙ НАКИБОМ И АДИЛ БИЕМ АТАЛЫКОМ [СВОИХ ЛЮДЕЙ] В КРЕПОСТЬ БАЛХ И О СТАЧКЕ ИХ С ИБАДУЛЛА БИЕМ ТИЛАВ ПАРВАНАЧИЕМ БАЛХА И ДРУГИМИ ЭМИРАМИ

Тем временем Мухаммед Са'ид ходжа накиб и Адил аталык, которые были двигателями [этой] цепи [событий], послали особо доверенных людей в крепость Балх к тем лицам, которые, между прочим, отличались своеволием и распущенностью. Эти люди вошли в стачку с этими лицами, и последние порешили на том, что в глубокую ночь часть витязей и молодых отважных воинов из войска [хана] была бы в готовности и в бодрствующем виде внизу крепости подле ворот воды и “тогда, — говорили они, — мы отворим им, т. е. победоносному войску, ворота /104б/ и тем самым покажем [свое] благожелательство государю в отношении его наследственного достояния”. В соответствии с таким обещанием и сговором Мухаммед Ма'сум аталыку сараю, с четырьмя тысячами молодых мечебойцев и копейщиков, *вроде токсабы и мирахура ¹⁶³, было приказано отправиться к [назначенному] месту и бодрствовать [там]. После их выступления к обещанному [для их операции] пункту, из среды крепостных лиц, вошедших в стачку [с ханскими доброхотами] по поводу открытия крепостных ворот, Махмуд, сын Кутлука дадха, подобно лисе из засады, сообщил [о затеянном] проклятому Махмуду. Словом, произошло следующее. Парваначи, на ответственности которого лежало наблюдение за воротами, струсил и с тревогою вышел [к воротам]; бухарцы же не отважились вступить в крепость. Услышав эту страшную весть, счастливый государь распалился гневом и в ярости сев на коня [120] и увидя войско в равнине Нахр-и Абдулла, отдал приказание, чтобы /105а/ его ставку разбили перед воротами города.

От войска, растянувшегося на [целый] фарсанг,
Степь была полна дичи:
Позади и впереди — павлинокрасочные тюрки;
Справа и слева — львы боевого булата.
А в центре — [сам] великолепный шах.
Армия [в целом] вокруг реки подобна горе.

Результатом искомого у его величества была остановка подле ворот Балха, но, оберегая эмиров и вельмож цветущего государства, он, сделав надлежащие указания заведывающему устройством лагеря и порядком в нем, приказал назначить для остановки селение Узун шах.

С одобрения эмиров благородный государь повелел выдать из казны жителям этого селения в возмещение убытков за вытоптанный войсковыми лошадьми танаб ячменя соответствующую сумму золотом.

Когда же для светоносного, как солнце, взгляда монарха из Чингизова дома стало ясно, что крепостная масса далека от сферы августейшего внимания, забил барабан отваги, и было приказано разбить лагерь в местности Намазгах, бывшей от крепости в расстоянии полета стрелы; против [крепостных] ворот воздвигли внешние знаки величия и /105б/ могущества.

Подобно свирепому морю, подобно глубокой реке,
Он спустился к крепостным воротам: после сего завесы царской ставки ¹⁶⁴
Протянули до [самой] крепости.

Сферу небес огласили звуки литавр и труб; вопли гобоев и рожков потрясли опоры высшего мира. И тот лев чащи государства, та пучина в море благородного рвения [Убайдулла хан], пришедши в волнение от бури [неукротимой] энергии, подобно яростному морю, простер руку и как облако, изрыгающее молнию, [весь загорелся и тотчас схватил хризолит своего меча с сверкающею], как блестящий рубин, поверхностью, омыл изумрудность своей шашки еменским сердоликом крови; дикая роза его лилейного по природе клинка принесла плод, и от его [121] быстрого кинжала овлажненный тюльпан поднял голову, — он, как храбрый лев, прыжком бросающийся на добычу, или как свирепый тигр, устремляющийся на дичь, [когда ему подвели] объезжающего половину мира [коня], который в давку битвы входил подобно мысли в ум и по /106а/ затруднительному пути начинал скакать, как зефир между локонов красавицы, — [вспрыгнув на него], и уподобляясь быстролетному соколу, гордому своим превосходством [хан] вложил ноги в быстроходные, плавно движущиеся стремена, отливающиеся цветами неба и похожие на блестящие крылья золотой птицы, надел боевые перчатки, открыл книгу храбрости и, ежеминутно кормя пищею из сердец врагов охотничьего сокола с охоты судьбы, все время заставлял слушать оцепеневших от страха обитателей Балха крики завоевания.

Одел государь боевые доспехи.
Сел немедля на крепкого коня.
Он украсил счастливую грудь хафтаном ¹⁶⁵
На голове у него царственный шлем.

С мечом в благословенной руке, севши на коня счастья, [государь] хотел своею прекрасною особою помчаться к крепости. Эмиры и /106б/ военачальники, увидевши такую отвагу государя, сразу набросили на шею поводья повелителя суши и моря и открыли уста для похвал ему, особенно Мухаммед Рахим бий аталык, который сказал:

О, государь, при счастливых предзнаменованиях ты
Принял на себя ответственность за погашение возмущения.
Небо является твоим престолом,
Мир же обновляется твоим счастливым правлением.
У нас, рабов, головы и жизнь всецело
Являются жертвою копыт коня [нашего] счастливого государя.
Сильные твоим счастьем, о венценосец,
Если полны врагов станут суша и море,
Мы рубящими шашками в боевой схватке,
Тяжелыми палицами, помимо мечей и стрел,
[Всю] землю от города до гор наполним кровью ¹⁶⁶;
От их крови мы сделаем мир рекою Джейхуном! [122]

Мухаммед Рахим аталык после этого панегирика доложил, что пока они, рабы, живы, почему следует его величеству принимать участие в войне собственною благословенною и драгоценною персоною?

Когда государь один ведет бой,
Что же остается делать на этой равнине стольким всадникам?

Естественно, что эмиры и витязи сразу погнали своих коней к /107а/ крепости, зажгли огонь сражения и при громкой трескотне барабанов [как говорится в Коране]: подлинно, потрясение часа является великою вещью ¹⁶⁷, пошли на приступ.

Когда река битвы придет в волнение,
То воины поднимут крик.

Проклятый Махмуд, побуждая полки бойцов метать сверху крепостных стен стрелы и стрелять из ружей, приказал *отряду солдат и бадахшанским гальчам ¹⁶⁸, ружейным стрелкам [сделать вылазку и] снаружи ворот встретить нападающих ружейным огнем. От дыма стрельбы голубое небо почернело, как смола. Воины арены битвы и занятые сечей витязи, крепко стоя за себя, бросая свои жизни под копыта коне неустрашимого государя, подобно саламандрам сгорали в море огня.

Яркое сияние поднялось кверху,
Конец копья коснулся апогея Плеяд;
Герои-лучники, Марсы-войны,
Спустили с рук пернатые стрелы,
И такой получился дождь стрел,
/107б/ Что ты сказал бы, что лук превратился в дождевое облако.

Бухарская молодежь проявила такое мужество, что ангелы с кровли небес [воскликнули]: “отлично!”. [123]

Силою крепких мышц и острых шашек
Они устроили для балхцев страшный суд.
Господь даровал царю царей победу.
И поражение стало уделом злых.

Большинство неприятелей стало жатвою мечей, некоторые из этих беспутных попали в плен, а избегшие меча, израненные, усталые и ускользнувшие [от смерти] нашли убежище в крепости и не могли высунуть [оттуда] головы. Проклятый Махмуд, подобно летучей мыши при восходе освещающего вселенную солнца, скрылся за завесою скрывания и подобно черепахе, втянувши голову прятания под прикрытие крепости, ушел за покрывало своего исчезновения. Тот проклятый знал, что сн не может противостоять победоносным [бухарским] войскам и не имеет силы вступить с ними в бой; поневоле при таком безвыходном положении его мысль обратилась к [использованию] неприступности и твердости крепости, где он приготовился к сопротивлению и отражению [осаждающих]. По приказанию того проклятого [Махмуд бия аталыка], /108а/ растерявшееся население крепости занялось изготовлением военных орудий и снарядов для защиты крепости и в предотвращение ее взятия; на верху башен и стен, в амбразурах и на зубцах зажглись факелы и фонари; крики: “хватай-держи!” “будь готов!” — неслись под самый купол вращающегося неба. Несколько дней прошло в таком положении, и осада крепости продолжалась. Счастливый государь, став нетерпеливым и беспокойным, прилагал все усилия к достижению своей цели, т. е. овладению Балхом.

О ПОСЫЛКЕ ГРУППЫ БУХАРСКИХ КАТАГАНОВ И [ПЛЕМЕН] ПРАВОЙ И ЛЕВОЙ СТОРОН В НАБЕГ НА ОБЛАСТЬ КУНДУЗ

Из бесконечных этапов неуспехов и торжества оружия тех дней и из дневных и ночных неудач выяснилось, что при всяких обстоятельствах счастливая звезда безбожной банды все же низвергается до перигея; действия же их, в общем успешные, на глазах умных людей в конечном результате дадут промах. Подробности [дальнейшего], выражаясь немногословно, сводились к следующему. Бухарские эмиры и военачальники и благожелательные балхские знатные люди устроили совещания относительно занятия крепости Балха и в результате [124] /108б/ высказанных мнении порешили на следующем: поскольку племена правой и левой стороны вместе с группой бухарских катаганов всегда проявляли наглость, кровожадность и [черную] неблагодарность и являлись причиною смут и мятежей, то в предотвращение того, что, не дай бог, если эти безбожники по своей дружбе и родственным связям с Махмудом дадут доступ в свои сердца благожелательным к нему отношениям и будут препятствовать взятию крепости, следовало бы послать их многочисленные отряды в разбойничий набег на Кундузскую область, бывшую родиной Махмуда, а самим вплотную заняться взятием крепости, поделив между собою операции по воротам.

Согласно такому мнению, в субботу, 9-го сафара, [хан] соизволил отправить на Кундуз Уз и Тимур бия диванбеги, Нияза ишикакабаши, Ходжакули мирахура и малых и больших [по положению] катаганов в числе около тысячи пятисот, а равно Худаяра парваначи мангыта с отрядом из племен правой и левой стороны, состоящих из людей чиновных и простых. Основываясь на спокойствии и отклонении [от мятежного настроения] мыслей этого сборища, Мухаммед'яр ишикакабаши, /109а/ приходившийся зятем [упомянутому] Узи Тимур бию, сопровождал последнего в походе, но, будучи среди этого народа [т. е. племен правой и левой стороны], он был столь расстроен [всем виденным и слышанным, что], согласно распоряжению [командования], распростился и покинул отряды. Количество войска сего народа доходило до четырех тысяч человек и даже больше. С сердцем, тысячу раз смятенным и расстроенным, с порочными мыслями [эти воины], вышедши из повиновения и держа путь на Кундуз, приняли твердое решение отказаться от того, что от них требовалось. Отдалившись от лагеря, племена правой и левой стороны, подобно раненым кабанам, бросились в разные стороны и, метнув огонь жестокости и несправедливости в гумно спокойствия мусульман, стали вытаптывать посевы правоверных [и травить их] лошадьми и верблюдами, не переставая избивать, вязать и ранить [население].

Сборище людей, из коих все и каждый в отдельности — злобные,
Все — [смотрят на все] волчьими глазами и все — злонравные.

Этот наглый народ, беспутный в пути, все, что ему попадалось, забирал. Сколько не старался Узи Тимур диванбеги увещевать их и давать /109б/ им хорошие советы, обременяя этим уши сего мятежного народа, — [125] все было бесполезно. Сообразно с потребностью момента, приложив в этом направлении [все] старания, он не считал дозволенным их бесстыдства. И когда возмущение сего народа достигло последнего предела, весть о его омерзительных деяниях дошла до высочайших ушей, [его величество] раскаялся в посылке этих кровожадных племен [на Кундуз]. Приказав изготовить письмо на имя [Узи-Тимура] диванбеги и [Худаяра] парваначи хан писал в нем: “в настоящее время на наше священнейшее благовоззрение доложено, что Касим кенегес и Ирназар, покинувшие перед этим лагерь и ушедшие из местности Карлук в Термез, в этой стадии [своего поступка] захотели выступить к крепости Балху, на помощь Махмуду с пятьюстами беспутных людей. Мы приказали отправиться отсюда к началу пути этих наглецов Надиру токсабе мингу и Бек оглы бахрину с отрядом храбрых воинов. Вам надлежит тоже расположиться в районе Кампирека и Шахрека до окрестностей Муминабада ¹⁶⁹, поставить по дорогам бдительных людей, быть день и ночь настороже и [при первой возможности] напасть на тех насильников. Когда Балх окажется в руках [наших] рабов, куда уйдет [от нас] Кундуз?”.

У племен же правой и левой стороны и мысли в головах не было идти на [самый] Кундуз, ибо их движение туда было [лишь] предлогом [для бесчинств над мирным населением] и потому, используя драгоценный [высочайший] ярлык [о набеге на Кундуз], они в течение нескольких дней, бросивши огонь мятежа и насилия в районы и окрестности [занятых ими] пределов жгли все сухое и сырое. Пишущий эти строки, оказавшись по необходимости среди этого народа, нашел его жестоким и кровожадным; он увидел банды весьма склонные к возмущению, наглые и все ищущие убийств и побоищ, посягающие на грабеж и расхищение. Раскаявшись в общении с этим народом, я вверил себя истинному государю, ибо это не лежит на аллахе. [126]

О БИТВЕ, ДАННОЙ ГОСУДАРЕМ, БОРЦОМ ЗА ВЕРУ, ПОД СТЕНАМИ БАЛХА /110б/ ПЯТНИЦУ 22-ГО САФАРА, ЗАПЕЧАТЛЕННОГО БЛАГОМ И ПОБЕДОЮ, О МУЖЕСТВЕ, ПРОЯВЛЕННОМ МОЛОДЫМИ БУХАРСКИМИ ХРАБРЕЦАМИ [В ЭТОМ ДЕЛЕ] И О ПОРАЖЕНИИ ЗЛОСЧАСТНЫХ НЕПРИЯТЕЛЕЙ

Остроязычное волшебное перо описывает случай так. Когда катаганы и [племена] правой и левой стороны удалились из августейшего лагеря, [будучи посланы в набег на Кундуз], славные бухарские и балхские эмиры ¹⁷⁰ занялись распределением между собою [крепостных] ворот [для планомерного ведения осады]. Проклятый Махмуд, видя энергичные действия победоносного войска, с досады, подобно свернувшейся змее, стал побуждать к войне [против бухарцев] балхских катаганов и кураминцев. Сам же этот сбившийся с пути [негодяй] вышел из ворот и, перейдя через крепостной ров, вступил в бой [с бухарцами].

Светильник, желающий погаснуть,
Перед потуханием ярко озаряет комнату.

Войнолюбивое войско и воинственные витязи, все вооруженные, изготовившись служить его величеству, победоносному государю, один /111а/ за другим принесли хвалу августейшей персоне и попросили напутственного благословения. Его величество, великий хакан, изволил обласкать каждого храбреца армии и обнадежить царственною милостью. — Словом, когда [бухарское войско] построилось в ряды против неприятеля, то

Закипело море железа,
[И] крокодилы в его сверкании подняли крик.

Витязи и [рядовые] храбрецы, сразу взявшись за шашки, бросились з атаку. С обеих сторон взвились кверху языки пламени сечи. Концы копий желания [войны] поили ядом ярости и пернатые стрелы клали на тетивы геройских луков, звуки труб обременяли уши зрителей и пыль из-под копыт быстроногих скакунов черным покрывалом застилала лицо светозарного солнца; пламя войны и огонь небытия были ввергнуты на гумно жизни и свирепый ветер смерти вырывал молодые деревца бытия из потока существования. [127]

Храбрецы с яростью подняли штандарт
[И] устремились один на другого, [ища] головы [врага].
Столько пролил крови разящий струйчатый меч.
/111б/ Что [вся] земля на поле битвы стала тюльпаноцветной.
Со всех сторон древки быстрых стрел.
Заняли место в телах подобно алефам ¹⁷¹.
У героев от поражавших мужей стрел образовались
Тысячи окон в домах тел.
Из [тех] окон, кои погружали сердце в кровь,
Высовывали головы души, чтобы посмотреть [на окружающее];
Лук во всех углах чрез тираническую стрелу
Давал в своем помещении место смерти.
У кольчуг очи стали полны крови ¹⁷²,
Подобно погруженным в кровь глазам любовников.
Хохотало огнестрельное оружие, мир наполнялся дымом
И оттого плакали глаза кольчуг.
Ружья [с своим] горячим, палящим огнем дыханьем
Уподоблялись больным, [испускающим тяжкие] вздохи, сжигающие дом и домашних.
Спешило взять жизнь копье,
[И] смерть, не приходя, уносила душу.
Смерти было так много дел, что она не поспевала работать,
Но тем не менее меч продолжал действовать.

Мухаммед Рахим ишикакабаши дурман и Ни'матулла токсаба найман, которые на правом и на левом крыле армии, друг против /112а/ друга, выказывали мужество и отвагу, условившись между собою, заложили свои жизни и бросились в атаку на неприятелей. В этой схватке они храбростью превзошли самих себя, уложили немало людей и [вообще] устроили такое побоище, что ангелы с кровли небес прокричали им “браво!”

Первым из рядов войска вступил [о бой]
Музаффар Мухаммед Рахим дурман,
Сила которого была из рядов вон выходящая ¹⁷³.
Все войско с шашками и кинжалами в руках, [128]
Изготовившись к бою, устремилось на врага,
Наточивши алмазом ненависти [свои] копья.
Оно пролило дождь стрел из бесчисленных луков
На жаждущих сразиться [врагов] с разорванными кольчугами.
Бесчисленные, как саранча, острия стрел в [своем] полете
Погубили посевы жизней.
Выходят враги с шашками и стрелами;
Крик несется из их грудей.
[Но] никто из неприятелей не остается на месте,
Как лисица не в состоянии удержаться против льва.
Быстро бросился во след [за ними] Ни'матулла,
Ибо он был лев, поражающий мужей войны.
Он бросился, злобный, на врагов,
/112б/ Вспомоществуемый счастьем божественной силы.
Так был воинственен тот славный [витязь],
Как взволнованный лев в битве.
Всюду, куда он устремлялся,
Ты сказал бы, [глядя на него], что это огонь падает на [сухой] камыш.
Острие [его] меча в [своем] вращении сверкало, как сияние луны.
А копье сада [его] злобы источало кровавые слезы.

Когда витязи победоносного войска увидели чудеса храбрости этих двух эмиров, они также стали в битве отважными и домогающимися ее и подняли пыль с простора сечи до апогея неба. Каждый из молодых и поседелых в боях бухарских воинов ¹⁷⁴, поименное перечисление коих заняло бы много места, проявлял самоотверженность. Продолжая в тот день все время бой, они скрыли [в таком состоянии] лицо освещающего мир солнца под покровом завесы. Большинство из мятежников достигло арены погибели, многие попали в плен, а те, которым удалось уйти из боя смерти направились [обратно] в крепость и у них не стало мощи и /113а/ силы сражаться; [так что] они [вынуждены были] проводить время [лишь в пассивной] обороне крепости. Счастливый государь приказал поделить [крепостные] ворота между витязями и молодежью войска, назначив к [операциям] против каждых ворот по одному эмиру и по нескольку молодых людей с зычными голосами. [129]

О ПОСЫЛКЕ ГОСУДАРЕМ ИЗ ЦЕНТРА АРМИИ ПРИКАЗА К КАТАГАНАМ И [ПЛЕМЕНАМ] ПРАВОЙ И ЛЕВОЙ СТОРОНЫ

Когда весть о злодействе банд правой и левой стороны распространилось в центре армии и кровожадность их перешла [все] границы, был послан следующий приказ: “известно стало, что Касим и Ир-Назар, пребывая в Термезе, не выступали [оттуда]. Мы благополучно и счастливо поделили [балхские] ворота между витязями войска. Узи Тимур бию диванбеги и Худаяру парваначи надлежит забрать все войско, [идти сюда], расположиться в селении Асияйи Ригак и, действуя осмотрительно, вести операции против ворот Ходжа Аккаша и Уштурихар, которые мы при дележе назначили им”. Когда упомянутые эмиры /113б/ ознакомились с содержанием этого приказа, то с сердцем, подобным холодному железу, соображаясь со временем, с [разными] ухищрениями и предлогами [повернули обратно] свои недисциплинированные [отряды]. Совершив переход и оставив лагери в назначенном месте, сами одноконные с сборищем катаганов и [племен] правой и левой стороны, подобно муравьям и саранче, погнали [своих] коней к воротам Балха и искусно захватили и угнали в виде рациона часть овец и коров, которые паслись в окрестностях крепости в районе города. Разбивши в ту же ночь свою ставку в Асияйи Ригаке [Узи Тимур бий и Худаяр парваначи] совершили набег на окрестности Балха и захватили все то, что было пощажено и оставлено нерасхищенным ханским войском. Эмиры и приближенные к высочайшему двору поняли, что наиболее целесообразным будет пребывание этих наглецов в составе войска [осажденного Балха], а не вне его, поэтому был отдан приказ о присоединении их к нему.

О ПОСЫЛКЕ ПРИКАЗА К КАТАГАНАМ И [ПЛЕМЕНАМ] ПРАВОЙ И ЛЕВОЙ СТОРОН С ТРЕБОВАНИЕМ И ПОДТВЕРЖДЕНИЕМ [ПРИСОЕДИНЕНИЯ ИХ К АВГУСТЕЙШЕМУ ВОЙСКУ] И О ВЫСТУПЛЕНИИ НЕКОТОРЫХ ИЗ ПЛЕМЕН ПРАВОЙ И ЛЕВОЙ СТОРОНЫ В НАПРАВЛЕНИИ БАЛХА НА ПОМОЩЬ ЗЛОСЧАСТНОМУ МАХМУДУ

Когда послали с Дин Мухаммедом мангытом к катаганам и племенам правой и левой стороны приказ, чтобы они незамедлительно /114а/ прибыли в августейший лагерь, то с получением этого приказа у этого [130] скопища получился большой разброд в мыслях. Они пришли в смятение и стали [всячески] отвиливать от выступления [на соединение с бухарскими войсками]. Тот день они провели в гадании и в совещании, идти ли им, а на следующий день из [ханского] лагеря прибыл Надир Лулу и сделал такое подтверждение: “его величество, победоносный хан, ожидая [вас], приказывает, чтобы Узи Тимур бий диванбеги. Худаяр парваначи, Нияз ишикакабаши, Ходжакули мирахур и Султан курчи баши, остановивши в том же месте свои войска, каждый в сопровождении одного подручного явились к победоносному стремени, чтобы устроить совещание и испросить у бога [взятие] крепости”. Эти слова вселили во все их члены страх и ужас, они затряслись, как ртуть. В силу /114б/ необходимости Шахим бий с группою [упомянутых лиц], полные растерянности и страха, покорно и с разбитыми сердцами медленно направились в [ханскую] армию. Следом за ними поехал Надир чагатай беги катаган и присоединился [к ним]. Надир Лулу, желая показать свое чистосердечие ¹⁷⁵, сказал чагатайбеги: “его величество потребовал лишь этих лиц, а вам было приказано оставаться на своем месте”. При этих словах Нияз ишикакабаши, который был напуган больше других, заметил: “Лулу, если настала пора сказать последнее прости молодости, то наши жизненные наслаждения подошли к концу. Скажи это ясно!” — “Да, да, это верно!” отвечал Лулу. Вдруг всеми ехавшими овладело смятение и растерянность, они разделились на группы: Узи Тимур бий и Худаяр бий выразили желание ехать к победоносному [ханскому] войску, а Нияз ишикакабаши, Ходжа Кул мирахур, Султан, Тагма, Абдуссамад, Ходжиберды кенегес, Мухаммед кули мангыт и другие с двумя тысячами пятьюстами людей из [племен] правой и левой сторон, перейдя р. Исфаган ¹⁷⁶, /115а/ отправились по направлению Балха на помощь Махмуду. Существует выражение: что делает всевышний и всепрославленный господь, про то человеку неизвестно. Услышав об этом необычайном событии, его величество, храбрый государь, подобно свирепому льву, стал вне себя от беспокойства и нетерпения. Он немедленно написал [к ушедшим] милостивое письмо, подкрепленное обещаниями [своей] дружбы и надеждами на его милости и расположение, и послал его с мехтером Хаджи Сияхом, выделявшимся среди войска своею чернотою. [Хан] желал [130] вернуть с ошибочного пути ушедшую массу, однако это не удалось. В конце концов, во исполнение высочайшего повеления Узи Тимур бий диванбеги, этот старый опытный волк, с тысячью хитростей и уловок повернул Нияза ишикакабаши и Ходжакула мирахура и привел их в [ханскую] ставку. Так как чаша несчастий племен правой и левой сторон наполнилась, то они, ведомые злополучным и несчастным руководительством, попав на ложную дорогу, потащились к воротам [Балха].

/115б/ Да будет известно [просвещенным] мыслям умных и рассудительных людей, что судьбою предначертано было это для того, чтобы аллаху совершить событие, *какому должно совершиться ¹⁷⁷. Судья судилища вечности вынес нижеследующие решение и определение: пусть [их] переселят из района безопасности и с арены покоя в темницу лишения [всего] и в теснину оставления на произвол судьбы, пусть они, невоздержные в грехах, охваченные жадностью к сладострастью и высокомерию, сойдут в колодец горести и несчастья и в подземелье погибели и пусть в яме греховности и в пучине ничтожества вручат свои души владеющему [жизнью].

По внушению диавола невежества и гордости
Они удалились с пути счастья.
Человек, у которого счастливые дни стали горестными,
Старается [увеличить] свои несчастья через свою глупость;
Он бежит стопами злополучия
К погибели тела и души.

Когда те неверующие, [пошедшие к Махмуд бий аталыку] достигли ворот Балха, проклятый Махмуд, совершенно не доверяя этому /116а/ сборищу, не открыл перед ними ворот. Они ждали и смотрели [на стены] с утра до вечера. В конце концов, обязавшись договором и условием, они вошли в город. Махмуд приказал, чтобы они прежде всего обагрили свои руки кровью соучастия [с ним в войне с бухарцами], дабы этим снискать его полное доверие. Когда дым спеси и самомнения проложил путь к мозгу того безбожного народа, когда они перестали разбираться в делах и помрачение очей этой недальновидной банды закрыло [перед нею] путь проницательности, то в своей развращенной мысли, над которой горько смеялся разум, эти люди немедленна заиграли в [132] литавры и забили в большой барабан возмущения и вражды. С первой же; зарею те заблудшие мятежники, высыпав из ворот, сразу погнали коней на победоносное [бухарское] войско и завязали бой. Храбрые [бухарские] воины, видя эту вражескую смелость, [приняли вызов] и, вышедши на арену сражения, стали поражать врагов, стреляя в их гущу и производя сотрясение во [всех] частях равнин и гор [с такою силою], /116б/ как будто настало смятение [в день] страшного суда. Большую часть неприятелей захватили живыми, а мертвым не было и счета.

Когда земля от крови стала розовым цветником,
[Когда] тела отделились от коней, а головы от тел,
Подул живительный зефир победы.
[И] носы героев наполнились [его] благовонием.
Центр вражеской армии сокрушен царственным мечом,
Как будто ключом к победе был тот меч.

Так протекало время [в бою] с утра до вечера.

Ты придешь извне с благодетелем.
Если ты — небесная сфера, то придешь, как опрокинутая [чаша].

Когда время натянуло на голову темносинее покрывало и, подобно сердцу грешников, стало темно, и мрачно, каждый [из бойцов] успокоился в своем месте.

Когда солнце исчезло из мира
[И] темная ночь протащила [своим] подолом по дню,

племена правой и левой стороны сочли последнюю ночь [своего] несчастья первым счастливым днем. В ту ночь они занялись пьянством в чарбаге “Харам-Сарай”, который им отвел Махмуд [бий аталык]; все мертвецки пьяные, беспечные относительно коварства вероломной судьбы, /117а/ свободные от мыслей об увлекательных красавицах и гордые обманом текущего момента, эти люди были в том состоянии, что коранское выражение: *“не аллах жесток по отношению к ним, но они сами не щадят себя” ¹⁷⁸, оказалось пророческим в отношении конца их возмущения: и гордости. Печать — шифр: какое бы войско из [их] сторонников [133] неявилось сюда, оно будет обращено в бегство, скрепило письменное изложение их бедствий и злой конец [их] наглости и злодейства начертал на странице их несчастья смысл [коранского выражения]: это множество обращено будет в бегство, все они отступят назад.

Злонамеренный народ [ничего] не видит, кроме зла,
Он идет и не увидит более слабого, чем он сам.
Подстрекающий на злое также окажется в потоке зла,
Подобно скорпиону, который уменьшается.

В тот самый день, когда племена правой и левой стороны добрались до Балха, Дуст мирахур минг, питавший дружбу к Махмуду, прибыл из среды племени минг в августейшую ставку. Насчет его вступпления на службу к [государю], могуществом подобному Джемшиду, получилась [такая] острота: хотя враг ушел, зато друг пришел ¹⁷⁹. В своем месте этот случай будет подробно объяснен.

/117б/ Умный человек не ищет верности в невежде
Подобно тому, как базилика не вырастает из семени руты.

Комментарии

143 Разумеется, очевидно, братство по царствованию, так как Муким хан был внуком Субхан-кули хана, отца Убайдуллы хана; последний, следовательно, приходился дядей Муким хану.

144 Икта' — пожалование землей с отказом государя от податей с живущего на этой земле населения в пользу жалуемого лица. (Подробности об икта' см. в моей работе “Очерк позем.-податн. устройст. б. Бухарского ханства”, Ташкент, 1929, стр. 7, 26 — 28).

145 Фервердин — первый месяц солнечного иранского года, соответствующий февралю — марту.

146 Коран, 35₁₀.

147 Восточные календари или альманахи содержат разного рода астрономические и астрологические таблицы и указания на благоприятные и несчастливые дни для начала того или иного предприятия.

148 Кеяниды — имя мифической династии древнейшего Ирана.

149 Ак-Сарай (Белый дворец) — великолепный дворец Тимура, построенный им на своей родине, в г. Шахрисябзе, стоивший больших трудов и средств, строился в течение нескольких лет и не был окончен до смерти Тимура. Теперь от него сохранились лишь руины.

150 Джабут — имя одного из узбекских племен.

151 Фарахин — не известный мне округ, входивший, вероятно, в состав Шахрисябзского вилаета.

152 Коран, 3₁₅₃.

153 Не известное мне название, повидимому, крупного оросительного канала или речки.

154 суха — соответствует астрономическому термину Алькор [название весьма маленькой звезды в созвездии Большой Медведицы, подле Мицара].

155 Старое тюркское слово курчи означало оруженосца (от кур — оружие). Тимур образовал корпус называвшихся этим именем солдат-хлебопашцев, которые оберегали засеянные поля (Будагов Л., Сравн. словарь турецко-тат. наречий, т. II, СПб., 1871, стр: 73): Радлов отмечает, что слово курчи означает также “смотритель магазина” (какого?) ein Magazin Aufseher (В. В. Радлов, Опыт словаря тюркских нарений, т. П. СПб, 1899, стр. 954-955). В позднейшей Бухаре термином курчи обозначались военные охранявшие склады пороха, патронов и проч. принадлежностей “огневой стрельбы”.

156 масит — название узбекского племени.

157 Не следует смешивать с районом современного Ханабада, главного города теперешней афганской Каттагано-Бадахшанской провинции.

158 В тексте стоит непонятное для меня слово ***, обозначающее какой-то военный музыкальный инструмент.

159 Бузанджир — предок Чингиз-хана.

160 Санджаровский штандарт — невидимому, знамя или штандарт последнего “великого сельджука” султана Санджара правившего с 511/1118 по 552/1157 г.

161 Магилян — род колючего кустарника.

162 Салу Чехаръек — по левую сторону Аму-Дарьи, в теперешнем Северном Афганистане. Повидимому, к нему причислялась и местность, противолежащая на левом берегу с переправой. Вамбери отождествляет его с нынешним перевозом-переправой через Окс, Ходжа Салу. (История Бухары, т. II, стр. 85). Теперь в Афганистане эти районы, кажется, не составляют особой административной единицы и на картах не обозначаются.

163 Во всех списках стоит это малопонятное предложение. Неизвестно, относилось ли это ко многим токсабам и мирахурам вообще или здесь пропущены имена определенных токсаба и мирахур.

164 сарапарда, т. е. завесы, протягивавшиеся на столбах четырехугольником, внутри которого разбивался шатер хана и палатки его сановников.

165 хафтан — род ватной куртки (или, вернее, короткого халата), надеваемого под боевые доспехи (кольчуги, панцыри).

166 По средневековым представлениям мусульман, вся земля окружена горами Каф.

*167 Коран, 22₁.

168 Словом гальча равнинное население Бухары и Самарканда называло обитателей горных районов Зеравшанского и Аму-Дарьинского бассейнов. Термин этот происходит от слов гар — гора, отсюда Гарджистан (Гарчистан).

169 Повидимому, разумеется г. Муминабад, лежащий на пути от Куляба в Сарай, в недалеком расстоянии от Аму-Дарьи.

170 Разумеются, по-видимому, перебежчики из балхских эмиров в лагерь Убайдуллы хана.

171 Т. е. древки стрел вошли в тело и торчали оттуда прямыми линиями, как прямостоящая, с острым концом внизу, линия буквы алеф.

172 Т. е. похожие на глаз отверстия кольчуг сочились кровью.

173 Стих этот во всех рукописях имеет погрешности в метре, и потому я не уверен в правильности даваемого перевода.

174 Буквально “каждый из бухарских молодых людей и бахадуров”.

175 Собственное имя Надир Лулу означает в переводе редкая жемчужина; в тексте игра слов: Надир Лулу, желая показать свою жемчужину....

176 Один из арыков или рукавов Балх-Дарьи, орошавший западные районы Балха.

177 Коран, 8₄₃.

*178 Коран, 3₁₁₃.

179 Здесь игра слов: собственное имя Дуст (мирахур) означает также понятие друг.

Текст воспроизведен по изданию: Мир Мухаммед Амин-и Бухари. Убайдалла-наме. Ташкент. АН УзССР. 1957.