|
||||||||
|
||||||||
|
Главная | Поиск по алфавиту | А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я |
||||||||
|
||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||
ХАФИЗ-И ТАНЫШ БУХАРИКНИГА ШАХСКОЙ СЛАВЫШАРАФ-НАМА-ЙИ ШАХИ ЧАСТЬ ВТОРАЯ Он выступил, чтобы рассеять толпу даштийцев. Несмотря на то что войско [Абу-л-Хайр]-султана было крайне малочисленным и не было в состоянии воевать [с противником], оно уповало на помощь всемогущего [бога] Ранним утром, когда освещающее мир солнце вынуло меч победы из ножен мести, произошла встреча сторон. Стихи Ранним утром, когда мятежник на
небе — [солнце] — Первым тронул огромного, как гора, коня смелый [Абу-л-Хайр]-султан в кольчуге мести на теле, в блестящем, как зеркало, шлеме на голове, [он выступил] с отрядом своих вельмож, каждый из которых был львом чащи сражений, крокодилом реки битвы. Подняв копья, подобные чудовищу, мечи, рассыпающие огонь, они напали на эту злосчастную толпу. Месневи От света свечи каждого копья Наконец зефир победы и торжества повеял [на знамя Абу-л-Хайр]-султана и ветер благополучия посыпал прахом несчастья головы воинов Дашта так, что это огромное войско при всем его высокомерии избрало путь бегства, а один отряд [его] попал в оковы пленения и рабства. Некоторые [из них], избрав путь бегства, словно звезды от сияния меча — [лучей] солнца, превратились “в прах развеянный” 361. Стихи Когда утро вынимает из ножен меч
солнца (т. е. солнечные лучи), Победоносные войска [Абу-л-Хайр-султана] протянули руки для грабежа. Они захватили огромное количество военной добычи и отправились преследовать отступающих. В это время Джаванмард-Али-хан с безграничным, беспредельным войском вышел из города для оказания помощи туркестанскому войску и, подняв руки смелости, направился на истребление войска Абу-л-Хайр-султана. [193] Месневи Все гордые, побеждающие богатырей, Он разбил султанское войско, отобрал у него захваченное им богатство и добычу. Многих из них [Джаванмард-хан] убил мечом насилия. [Несмотря на это], счастливый [Абу-л-Хайр]-султан, почитая права отца, [для встречи с ним] направил свои поводья в Наука. В сопровождении немногих людей с большими трудностями он дошел до этой местности. Отсюда он послал человека к высокому порогу его величества могущественного [Абдулла-хана] и, подробно сообщив ему об этих событиях, просил о помощи. Его величество могущественный [Абдулла-хан] до этого никак не представлял картину вражды [Джаванмард-хана], на которую указывали [люди] его величеству могущественному [хану]. Когда для украшающих мир помыслов его величества стала ясна эта картина и он понял, что тот настаивает на пути мятежа, на благословенном челе его появились признаки возмущения, [в нем] запылал огонь благородного рвения и он показал свойственное [ему] мужество. Его величество созвал некоторых столпов государства и вельмож. После обмена мыслями он соизволил [сказать]: “Пока я не испытаю радость, отомстив этому войску, ибо месть — священный долг, пока не отведаю сладость победы и власти над врагом, что не сравнится ни с каким блаженством, и пока не растопчу головы врагов, я не выпью воды, [способствующей] прохождению пищи, /210б/ откажусь от сна — источника восстановления сил”. Когда приближенные его величества [Абдулла-хана] услышали эти слова из благословенных уст, подобных [устам] ангелов, все единодушно произнесли: Стихи О государь эпохи, счастливый
шаханшах, Стихи Ради славы мы пожертвуем жизнью, Когда его величество счастливый [Абдулла-хан] увидел в них, [вельможах] , сильное [желание] жертвовать собой, служить и подчиниться [ему], он твердо решил идти походом на Самарканд. Он приказал, чтобы таваджии, подобные Бахраму, поспешили в разные стороны и собрали [многочисленное] , как звезды, войско, победоносную рать и в полном единодушии направились бы к. славному, победоносному лагерю [его]. [194] В это время его святейшество высокодостойный, высокосановный [ходжа], прибежище на пути истины, сфера святости, светильник лучей господних, место, куда падают лучи безграничных тайн, то есть ходжа Са'д ад-дин Абу Бакр Са'д 362, да продлит Аллах великий благоденствие его, милости его, да сделает Аллах долгой жизнь потомков его, изволил пребывать в Балхе. Поэтому [Абдулла-хан] сначала послал человека к его святейшеству [ходже Са'ду], чтобы он, обрисовав положение дел, просил бы его святейшество как можно скорее вернуться [в Бухару] и своим прибытием украсить благословенное собрание [хана] и лично сказать то, что сочтет полезным для этого похода. Когда великая и славная ставка [хана] дошла до местности Несеф, некоторые из эмиров Самарканда, как-то: Килдиш-бий, Гази-бий и другие, которых Джаванмард-Али-хан выгнал из города за их верность его величеству могущественному [Абдулла-хану], поспешили к великому порогу. Через посредство некоторых столпов государства [Абдулла-хана] они обрели счастье, поцеловав ноги его величества. Они подробно описали черты лицемерия, хитрости, враждебности хана Самарканда, которые они видели воочию. Они усиленно просили его величество могущественного [Абдулла-хана] идти походом на Самарканд. Еще до того, как победоносное войско присоединилось к [его] свите, подобной небу, его величество [Абдулла-хан], подобный Искандару, согласно просьбе их (т. е. эмиров Самарканда) 1а сел на быстроногого Борака, скачущего, как молния, /211а/ и выступил с небольшим войском, но с сильной [надеждой] на божью помощь. Месневи Когда это событие стало известно
шаху, Когда в местности Йам, называемой также Джам, расположились войско, величественное, как небо, и благословенная свита [Абдулла-хана], туда, к священному порогу [его], поспешно явился Абу-л-Хайр-султан. Он обрел счастье, поцеловав руку [хана], что является предметом желаний великих людей. Его величество по исключительной милости, по безмерному милосердию обласкал его всякого рода милостями и дарами, оказывая ему внимание, он подарил ему украшенные золотом пояса, халаты из золотой парчи, быстроногих коней, вереницы верблюдов и мулов и [несколько] палаток, [каждая рассчитанная] на сто человек. Месневи Палатки и шатры, золото и серебро, На всех хадимов и членов его (т. е. султана) свиты он посмотрел милостивым взором, отличил их огромными дарами, почетными халатами. После того как величественный султан [Абу-л-Хайр] оказался под сенью милости, под покровительством милосердия его величества [Абдулла-хана] и снискал почет благодаря царским милостям, государевым дарам, на этом же собрании он обрисовал картину событий, которые имели место раньше. Выказав исключительное бессилие и беспомощность, он просил о содействии. Благословенный хакан [Абдулла-хан], войдя в его положение, [желая] помочь осуществлению желания [султана], выступил [в поход]. Когда победоносные знамена [Абдулла-хана] остановились в местности Даргам 363, [к ханской] ставке, являющейся прибежищем веры, пришли великие люди города [Самарканда], такие, как прибежище саййидского достоинства, лучший среди великих людей благородного происхождения, потомок великих шейхов, устроитель дел народа и веры его святейшество высокодостойный, счастливый эмир Али-Асгар 364, который был шейх ул-исламом города, и Джан-Кара-бий. Удостоившись чести поцеловать ноги [хана], они довели до сверкающих, как солнце, мыслей хакана, покорителя мира, следующее: “Джаванмард-хан, выражая покорность и униженность [перед ханом], говорит следующее: ,,Мисра: /211б/ Сердце мое все еще верно ему*. Давно уже мы шествуем по пути верности к дому его величества могущественного [хана]. Мисра: И теперь мы являемся такими, какими были, [такими] и будем*. Все, что о нас говорили, — чистая клевета"”. Его величество [Абдулла-хан] не слушал его ложных слов ушами согласия. Он тотчас же отпустил шейх ул-ислама, не удовлетворив его просьбу, наложив оковы на Джан-Кара-бия, и ушел из этой местности. Месневи Весь мир пришел в движение, Прибытие победоносного хакана [Абдулла-хана] к окраинам Самарканда и окружение [города] войском, не поддающимся счету и определению Третьего числа месяца сафара, да закончится он добром и успехом, [Абдулла-хан] остановился на подступах к Самарканду. Он расположился в Баг-и Атаджан-ходжа, обращенном к воротам Сузангаран 365. Купол своей ставки, подобной небу, он возвел до ореола луны. Все ворота и башни его (т. е. Самарканда) распределил между султанами и эмирами. Так, против ворот Чахарраха 366 расположился благословенный, счастливый царевич, цвет фруктовых деревьев в саду могущества, свежая роза в плодовом саду Державы, саженец в цветнике счастья и совершенства, новый месяц на небе владычества и счастья, славный, как Фаридун, благословенный Абу-л-Фатх Ибадулла-султан. Против ворот Шейх-заде 367 поднял знамя храбрости султан, повелевающий, как Искандар, величественный как Дарий, подобный [196] Плеядам Дустим-Мухаммад-султан, на ясном челе которого всегда видны, явственны признаки счастья и могущества. Абу-л-Хайр-султан устроился к востоку от Ходжа Абду-йи Дарун 368, по исключительной смелости он опоясал душу поясом усердия. Высокодостойный Абд ал-Латиф-султан с войском Балха и подвластных этому [городу] земель, с такими, как Али-Мардан бахадур и другие, расположился у ворот Аханин 369 по направлению к Мазар-и Шах 370. В это время созрел урожай, в частности зерновые, хлеба бедняков не были еще убраны. Благодаря исключительной справедливости его величества [Абдулла-хана] у этого огромного, гордого войска /212а/ не хватало смелости дотронуться даже до одной ветки дерева, повредить хотя бы один колос. Стихи Шах, подобный Сулайману, царевич, Согласно приказу шаха с трех сторон города поставили три крепких котла, которые были приготовлены искусным мастером Рухи. Так, котел Куббали установили около [башни] Чакар 371. Для охраны этого котла [Абдулла-хан] назначил царевича, подобного Хосрову [Ануширвану], отпрыска его высочества Хусрав-султана, источник милости божьей, крупную жемчужину в нити перлов государевых Исфандийар-султана и ходжу, прибежище накибства, саййидского достоинства, центр сферы истинного пути, центр круга счастья, то есть его святейшество ходжу Хасана накиба, а также счастливого эмира Шахим курчи и Науруз-бий кушчи, который на службе у его величества пользуется почетом и занимает высшую должность, с войском левого крыла. Котел Джахангир установили против ворот Чахарраха. Охрану его возложили на счастливого султана Ибадулла-султана. Котел Кара бахадур поместили около ворот Сузангаран. Бразды попечения о нем передали в могущественные руки эмира, величественного, как небо, подобного ангелу, звезды зодиака власти, жемчужины в шкатулке величия, борца за веру Кулбаба кукельташа, да умножится могущество его, и Науруз-бия кушбеги, который на службе у его величества [Абдулла-хана] занимает высокое положение. Искусный устад Рухи, который поражал чашу [созвездия] Весы и метанием камней разбивал башни небесной крепости, [стоял] у этого котла и все время отдавал распоряжения. Со своей стороны и Джаванмард-хан, вступив на путь вражды, избрав путь коварства, вместе с сыновьями, такими, как Музаффар-султан, Кучкунджи-султан и другими, приготовил и привел в порядок, как следует и подобает, все, что необходимо для охраны крепости. Закрыв городские ворота, он поднял руки могущества и стяг миродержавия. Башни и стены [крепости] он распределил между всеми жителями города и махалла [для охраны]. К каждой башне он назначил отряд [воинов]. Так, сам он вместе с отрядом храбрецов расположился на крепостной башне Чакар. Музаффар-султан [197] разбил палатку смелости над воротами Фируза 372. Кучум-султан устроился на башне /212б/ Чакардизе 373, Рустам-султан возвысил палатку храбрости над Аб-и Мухри. Таким же образом он повсюду расставил эмиров, бесстрашных тюрков-даруга. На каждой стене приготовили копья, камни для метания, кирпичи, чаши с маслом, кувшины с золой и все, что необходимо для защиты крепости. Месневи Пишущий этот рассказ о праведниках На третий день, сойдя с коней, выступил из ворот Казаристан 374 огромный отряд юношей, которые считали себя единственными в проявлении храбрости, в проявлении смелости и отваги. [В нем были] такие, как Бик-мирза, сын Мирза-бека аталыка, Билал кукельташ, сын Тангриберди-бия, Ак-мирза, сын Кутум-бия кушчи, Нурум аталык, Бикат чухра-агаси, Дарвиш-ханзад, Уташ мирахур, Тангриберди калмак, Атай калмак. Облаченные в одежды для битвы, одетые в боевые шлемы, со щитами рубинового цвета, поднятыми на плечо, держа в руках позолоченные луки, заткнув за пояс стрелы с тремя перьями, хорошо вооруженные и оснащенные они направились к полю битвы. Его величество [Абдулла-хан] еще раньше приказал, чтобы никто из победоносного войска не вступал в битву с жителями крепости, не вздумал воевать [с ними]. При этих событиях его величество принимал во внимание следующее. Если [его] войско, [к которому] обращена божья помощь, решится вступить в сражение с несчастными врагами, сочтет для себя необходимым воевать, биться [с ними], то это дело затянется. Нельзя допустить, чтобы Баба-султан по просьбе Джаванмард-хана с войском Дашта, Туркестана, /213а/ с армией Ахсикета и Андижана поспешил бы на помощь. При этом в результате битвы будет неизбежным отступление [войска Абдулла-хана] . Несмотря на то, что был отдан такой приказ, отряд ревностных мстителей победоносного войска, приготовившись к бою, напал на врага. [В том отряде были воины], которые стрельбой из лука прикрепляли перо к пальцу писца, [198] острием копья темной ночью могли рассечь шелковую нить. Они направились к полю сражения, выстроившись, словно [фигуры] при игре в шахматы. Подготовившись к битве и сражению, они напали на врагов. В какую бы сторону ни гнали своих коней победоносные храбрецы [Абдулла-хана], жители крепости отрезали им путь, положив на тетиву проливающие кровь стрелы, выпускали их из лука. Поистине стрелы из лука сыпались, словно капли росы или дождя. От подобного молнии блеска сверкающих мечей разгорелся огонь, похожий на блеск молнии. С обеих сторон мстительные воины приложили неимоверное старание, было много убитых. Часть [воинов], потерпевших поражение, раненых, оказалась в оковах пленения. Из войска, [находящегося] снаружи [крепости], был взят в плен Кираки-бабай, сын Хайван Сари. Месневи На третий день из крепости На следующий день, когда Джамшид востока — солнце — поднял голову из-за стен крепости /213б/ синего неба у самой высшей точки Плеяд и вынул [199] из ножен проливающий кровь меч с целью отомстить [войску темноты], он рассеял полчища звезд. Месневи Рано утром этот шах, объехавший мир, Со стороны ворот Аханин поспешно выступил отряд мятежных храбрецов, мстительных воинов. В полной готовности, величественно, вооруженные и оснащенные [так, что] нельзя передать словами, они дошли до Авлигаха 375. Со стороны победоносного войска [Абдулла-хана] выступило на боевых конях несколько вооруженных и яростных юношей, таких, как звезда в зодиаке смелости и отваги, жемчужина в шкатулке ума и мудрости Мухаммад-Баки-бий и леопард горной вершины храбрости Мирза Надр ибн Шахим-бий. Они направились к пехотинцам и напали на них. При первой же атаке несчастные враги в растерянности обратились в бегство, спасаясь в каналах, оврагах, ямах и местах скопления воды, они отступили с поля битвы. Упомянутые сыновья эмиров с победой и торжеством повернули поводья назад и поспешили к своим позициям, к местам отдыха. Несколько дней спустя еще раз большое число людей из самаркандского войска, славные, полные жажды мести [воины] с золотыми шлемами на голове, одетые в золоченые кольчуги, сошли с серых коней, подобных урагану, вышли из ворот Чахарраха и направились к полю битвы. Другой отряд, состоящий из единственных в своем роде [воинов], прикрывшись до плеч щитами рубинового цвета, подняв мечи, великолепные, как изумруд, засел в засаде мести. Из победоносного войска [Абдулла-хана] отряд всадников, великолепных, как звезды, приготовился к битве. От их внушительного вида изнемогали море и горы. [В числе их были] такие [лица], как храбрый эмир-заде Мухаммад-Али оглан, Кутлук-Мухаммад-мирза с другим отрядом мстительных храбрецов, [сидящих] на конях, одетых в броню. Когда с обеих сторон воины, рвущиеся к битве, приготовились к военным действиям, подготовили оружие, храбрецы войск, которые на поле брани являются разъяренными львами, опьяненными тиграми в чаще битвы, стремительно направились навстречу друг другу, как ослепительная молния или как сильный порыв ветра. Стихи Яростные, как лев, стремительные,
как небосвод, одетые в железо, пробивающие
гранит, Поражая смертоносным копьем, [нанося] удары проливающим кровь мечом, они обрушились друг на друга. /214а/ Запылал огонь, несший раны и убийства, [посыпались] искры войны. Пыль и прах с поля битвы поднялись До вращающегося неба. Капли крови с лезвия меча, сверкающего подобно [200] молнии, стали падать, как дождь из тучи. Острие копья, рассекающего утес, пробило окна в сердцах и в груди воинов. Быстролетящая птица — стрела распростерла крылья над полем битвы, своим железным клювом она склевала зерна сердец юношей, у которых было уже сожжено гумно [их жизни]. Стремительный крокодил — меч бросал в водоворот растерянности корабль жизни врагов. Во время сражения ворот жизни храбрецов очутился в жестоких когтях смерти. Ввиду сильной растерянности надежде не удавалось вцепиться в подол жизни. Месневи Судьба стала действовать
проливающим кровь мечом, После многих приключений, бесконечных сражений победоносное войско [Абдулла-хана] рассеяло храбрых пехотинцев [противника]. Вдруг отряд отборных воинов [противника], которые находились в засаде, наподобие резкого ветра, то падая, то вставая, настиг некоторых всадников. С мечами, [сверкающими], как алмаз, на конях, подобных молнии, они бросились преследовать величественного и могущественного эмир-заде Мухаммад-Али оглана и Кутлук-Мухаммад-мирзу. Другие пехотинцы, взяв в руки стрелы и луки, до такой степени поливали [их] дождем стрел, что Марс, жестокий в мести, от страха перед стрелами того кровожадного отряда спрятался за щит голубого небосвода. Натиск врагов достиг таких пределов, что из упомянутых юношей они увели [с собой] в крепость Кутлук-Мухаммад-мирзу. Что касается Мухаммад-Али оглана, то он, тронув боевого коня, подобного урагану, направился к врагам, считая как бы несуществующим преимущество и многочисленность их. Он совершил нападение и опередил всех. Расстроив [ряды] этой толпы, он вернулся назад. Месневи Снова люди из крепости На следующий день Джамшид-солнце, облачившись в золоченую кольчугу с намерением воевать, сражаться, вступил на поле брани вращающегося небосвода, разбил полчища темноты ночи и обратил [их] в бегство. Месневи Утром, когда солнце подняло знамя, тогда еще раз со стороны ворот Чахарраха отряд храбрецов, одетых в кольчугу, мстителей, охотящихся за Бахрамом, спешился и направился к ристалищу храбрости. Из победоносного войска [Абдулла-хана] отряд великих и славных храбрецов, вооруженных [воинов] направился на поле битвы и сражения. [В отряде были] такие [воины], как Шах-Будаг-мирза ибн Караманди бакаул, Джан-мирза кунграт, Салих-мирза найман, Ибрахим ябу, Шах-Назар дивана. После встречи враждующих сторон, непокорные врагу [воины], подняв блестящие мечи, положив на плечи золоченые луки, напали друг на друга. Меч, сверкающий, как алмаз, одного тюрка разбивал головы врагов, смертоносная стрела другого [воина]-волка спешила [похитить] души, как посланник, [извещающий о] смерти. С той, [вражеской] стороны Джаванмард-хан, поднявшись на стену, бросал в битву новые силы. Каждый час, каждую минуту выступали люди, [находящиеся] внутри [крепости], и все больше и больше возрастала помощь [защитникам крепости]. Численность их возросла настолько, что пулей они свалили коней Салих-мирзы и Шах-Назар дивана. Они напали на них и взяли в плен. Джан-мирза и Ибрахим ябу также совершили нападение и создали нечто подобное дню воскресения из мертвых. Они совершили в бою все, что могли, выпустили все стрелы, которые были у них в колчанах, и, /215а/ сражаясь, ушли от врагов. Шах-Будаг-мирза, словно всадник, мчащийся в пустыне семи небесных сфер, — [солнце], — сделавшись храбрым, подняв меч мести, обрушился на эту растерянную толпу. Проявив смелость, он прошел сквозь всех пехотинцев, [202] поражая смертоносным копьем, свалив на землю одного копьеносца, он вернулся с победой и торжеством. Во время [его] возвращения пехотинцы с двух сторон выпустили быстролетящих птиц — стрелы, — [мчащихся] от ворон — луков. Им казалось, что с головы до ног он и его конь обвязаны тирбандами 376. Месневи Герои, вооруженные луками, подобные
Марсу войны, Наконец обе стороны отказались от битвы и сражения и вернулись на свои позиции, к месту отдыха. В тот день Рукн ад-даула, опора султанства Низам ал-мулк Кулбаба кукельташ согласно приказу [Абдулла-хана] пошел на поле битвы, чтобы, присоединившись к войску султана Исфандийар-султана, подобного Хосрову [Ануширвану], не допустить никого к битве. Всякого, кто не повиновался бы приказу [хана], он должен был вернуть назад, отняв у него награбленное. Несмотря на высокий приказ [хана], юноши потихоньку, тайком пробрались к врагам и, поразив 377 врагов мечом и копьем, повернули поводья назад. Так, однажды выступило из крепости много храбрецов поля битвы, мятежников эпохи, чтобы вступить в бой. Жители крепости устроились на стенах и башнях города. Со стороны победоносного войска [Абдулла-хана] выступил на коне великий эмир саййидского происхождения эмир Курайш Касбави, который, помимо того что происходил из саййидов, был наделен храбростью. Он направился к полю сражения, проявил богатырскую смелость, выполнил все, что следовало в бою [для сохранения] чести и славы. Во время возвращения его конь был подбит стрелой. По этой причине волею судьбы он был схвачен, взят в плен этой легкомысленной толпой. Враги ввели его [в крепость] и привели к Джаванмард-хану. По причине того, что он был тяжело ранен, и оттого, что он был саййидского происхождения, [Джаван-мард]-хан вручил его Ходжа-хану, сыну Кудратулла-ходжи Саййид Атаи, чтобы тот позаботился об эмире [Курайш Касбави], полагая, что благодаря этому он поправится. Джаванмард-хан /215б/ с утра до вечера, с вечера до утра украшал [собой] общество, [где] сочиняли великолепные стихи, остроумные [рассказы], похожие на жемчуг чистой воды. С ним был виночерпий со светлым лицом, таким, как у тюрков Илака 378, с полными чашами [вина]. Он все время по его просьбе произносил [стихи]: Рубаи Когда не останется чистого вина, о
виночерпий, Однако, несмотря на это, он вершил правосудие в делах управления [страной] и в охране вилайета; он приложил все старание для организации битвы и сражения, для приведения в порядок дел, касающихся битвы. Он все время поднимался на стены и башни крепости и вдохновлял, воодушевлял [203] людей на бой. Возгордившись прочностью крепости, городских стен, он не учитывал результатов и последствий: неизбежное разорение страны, гибель скота и недвижимого имущества. Непрерывно он посылал людей к Баба-султану с просьбой [о помощи], ежеминутно он вскрикивал от радости и весело бил в барабан, [возвещая о том], что войско Ташкента, армия Туркестана и Ходжента уже переправились через Сейхун и армией бесчисленной и несчетной направились к нам на помощь. Его величество [Абдулла-хан] никак не принимал во внимание это обстоятельство. Постоянно он ходил на охоту за дичью вместе с начальниками егерей, что было привычно для него. Стихи Всякая птица, которая летала, с
любовью стремясь к нему, Все время победоносное войско, нанося удар копьем, острым мечом, подходило к краю крепостного рва. Воины из крепости шли к ним по пути войны шагами битвы. Славные [богатыри] поля брани, воины обеих сторон разговаривали языком разящего меча с того времени, когда султан, [находящийся] в голубом шатре, — [солнце] — поднял голову на горизонте с целью покорить мир, и до той поры, когда [солнце] разбило золотистую палатку вокруг сада на западе. Леопарды горы битвы, львы чащи сражения, поражая шестопером, обоюдоострым копьем, упрекали друг друга [в неловкости]. Время осады затянулось, она длилась уже целый месяц. Тогда отряд [воинов] из Балха, которые были изгнаны из ставки его величества [Абдулла-хана] , в сильной растерянности прибыл в Самарканд и причислил себя /216а/ к [воинам]-чухра Музаффар-султана. По состоянию дел на челе упований счастливого войска [Абдулла-хана] они воочию увидели признаки победы и торжества, а на страницах положения дел самаркандцев увидели признаки слабости и поражения, признаки бедствия и гибели. Тогда они, посовещавшись между собой, высказав умную мысль, сказали: “Нет сомнения, что в близком будущем его величеству [Абдулла-хану], Искандару по достоинству, удастся легко завоевать эту страну, [для него] взойдет солнце победы над башнями этой крепости, подобной небесной. Тогда мы, рабы, будем растоптаны судьбой и предопределением, будем охвачены страхом и ужасом. Следовательно, самое лучшее [для нас] — написать прошение с выражением верности и дружбы, с изъявлением единодушия и искренности [Абдулла-хану] . Попросим о следующем: „Если его величество не подвергнет сильному наказанию нас — толпу несчастных — за единодушие с врагами державы [хана], за враждебность к [тем, кто] выражает единодушие с его величеством, вычеркнет чертой прощения страницы наших проступков, отметит нас своей исключительной милостью, безмерным милосердием, тогда мы, опоясав душу поясом покорности и повиновения, поясом послушания и рабства, будем служить ему должным образом. Ударяя топором смелости, мы проделаем брешь долотом храбрости в башне, принадлежащей нам, и пропустим через нее часть победоносных войск [хана]. Как только это осуществится, наши мысли и дела будут согласованы [с волей] судьбы, возможно, [хан] посмотрит на нас оком уважения, глазами милости"”. После того как они выразили единодушие в этом вопросе, они отправили человека к высокому порогу [Абдулла-хана] и посвятили его величество в эту [204] тайну. Они назначили время и сообщили [хану] следующее: “Когда пройдет одна стража ночи, пусть великий и славный государь прикажет [своему] войску, величественному, как звезды, облачиться в халаты для битвы, в шлемы для сражения и решительно направиться к [нашей] башне, ибо у нас есть надежда на великого бога, что картина действий, которую мы начертали на листе [своего] воображения, будет соответствовать обстоятельствам и выступит наружу”. Его величество [Абдулла-хан] обласкал послов рукой милости. Он обнадежил тот отряд, [который отправил ему посла], добрыми обещаниями и прекрасными дарами. В назначенную ночь, когда прошла одна стража ночи, его величество могущественный [Абдулла-хан] приказал собрать некоторых столпов государства, вельмож и издал высокий приказ, чтобы победоносное войско приготовило в большом количестве необходимое для битвы, вооружилось, облачилось в кольчугу, чтобы [воины надели] на головы железные и стальные шлемы. Сначала он послал к [воинам] из Балха одного из своих приближенных, чтобы он принес достоверные сведения об обещанном деле. Оказалось, что тот отряд уже проделал брешь в башне и ждал прибытия славного и счастливого войска [Абдулла-хана]. Как раз в это время подошел к подножию крепости посланец его величества [Абдулла-хана], /216б/ он одно за другим произнес имена [входящих] в тот отряд и выяснил, как обстоит дело. Когда они разговаривали с посланцем его величества [Абдулла-хана], повелевающего, как Искандар, вдруг об этом узнал отряд врагов, который находился вблизи той башни и прилагал все старания в защите крепости. Сразу же они подняли всеобщую тревогу, дали знать [об этом] другим врагам и вместе поспешно направились для отражения войск [Абдулла-хана]. Отряд, который должен был осуществить упомянутое выше предприятие, узнав о случившемся, оставив свои вещи, избрал путь бегства, вышел через ту же брешь, [которую он проделал]. Они пришли к ставке [Абдулла-хана], подобной вселенной, при посредстве некоторых вельмож [хана] они направились целовать ноги [его]. Они стали в ряд слуг, вельмож и хадимов [хана] и благодаря царским милостям превзошли подобных себе [людей]. Картина этого мероприятия оказалась в сфере промедления и не подняла с лица завесы стыдливости. Воины [Абдулла-хана], подобные небу, повернули поводья мысли от тех мечтаний, и каждый поспешил к своей позиции. Оттого что это предприятие было отложено, сначала благоухающие мысли и сердце, подобное морю, его величества [Абдулла-хана] покрылись пылью горести. Однако затем по благородству, свойственному ему, он выразил благодарность богу за то, что упомянутое событие не произошло в ту темную ночь. Всем было ясно следующее. Если бы в ту темную ночь имело место это событие, от нападения победоносного войска подданные и прочий народ вилайета непременно потерпели бы бедствие. Словом, в течение долгого времени, многих дней почтенные эмиры и мстительные воины, [прибывшие] со всех сторон, обращали все свое внимание на захват той крепости, подобной Сатурну. С раннего утра до ночи, с ночи до утра они были заняты тем, что прилагали усилия для завоевания крепости. Стихи В течение двух месяцев между обеими
сторонами велись бои, Искусный устад Рухи, старательно заботясь о чести и славе [Абдулла-хана] , стреляя из ружей, метая камни, быстро свалил на землю большую часть стен и башен крепости; вершины крепостных башен, которые возвышались до высшей точки твердыни Сатурна, сровнял с землей. Распорядительный эмир Низам ад-даула Кулбаба кукельташ также приложил все свое старание в подготовке оружия и всего необходимого для завоевания крепости. Постоянно зажигая огонь битвы, огонь сражения, он поднимал руку битвы. Его величество [Абдулла-хан], характеризуя великого, высокосановного эмира, языком, рассыпающим перлы [слов], произносил: “Если бы у нас был еще один муж, подобный Кулбаба, который прилагал бы такое же старание в устройстве дел, в приведении в порядок состояния всех дел [в стране], то благодаря величию могущественной державы я завоевал бы, /217а/ [взял бы] в длань [своего] распоряжения [весь] мир”. Да, именно благодаря таким [качествам], помимо того что он [был наделен] высоким достоинством кукельташа, [Абдулла-]хан оказал ему исключительную милость, назначив его на высокую должность в диване и [передав] всю полноту власти (ихтийар) в своем благословенном дворе. Поводья всех дел, упорядочения важных дел, [касающихся] вилайетов, он вложил в его руки. Поэтому все столпы государства и вельможи его величества посещают его дом. Во всех важных и частных делах, касающихся всего, они выражают покорность его указаниям, [доставляющим] радость. Месневи Кого возвышает счастье, Прошло два месяца, как мятежные враги находились в осаде в этой укрепленной твердыне. Трудности, [связанные] с продолжением блокады, дошли до того, что утренний ветер через щели мучений и изнурения приносил лишь бедствия этим несчастным. Когда он дул, то от близких и дальних [земель] приносил лишь дорожную пыль, [покрывая] лица этих несчастных. Жители крепости признали, что, став на путь войны и сражения, ссориться с полчищем звезд на небе счастья выше человеческих сил. Смущенные этим обстоятельством, они обнаружили растерянность и беспокойство. Око судьбы смотрело, ожидая, какой фокус придумает счастье [хана], увеличивающееся с каждым днем, чтобы убрать с большой дороги счастья шипы этих мыслей. Уши времени надеялись [услышать] звучание песни о том, какая удача заставит взойти звезду счастья на горизонте победы и торжества [хана], [206] которая заставит закатиться над высшей точкой крепости, подобной небесной, звезду несчастья толпы, потерпевшей поражение. В это время от страха перед величием хакана [Абдулла-хана], подобного Фаридуну, в сердца жителей крепости начали проникать беспредельная боязнь, смятение, страх и ужас. Джаванмард-хан послал к Абу-л-Хайр-султану Шах-Кули-бия, который был из числа великих эмиров той страны, с некоторыми другими [людьми]. Он приподнял завесу стыдливости с лица красавицы перемирия и попросил сына, [Абу-л-Хайр-султана], чтобы тот довел до слуха его величества [Абдулла-хана] просьбу [его] о перемирии. Абу-л-Хайр-султан, оказывая милосердие отцу и благосклонно относясь к брату, с сердечным участием воспринял этот рассказ. Он вызвал группу счастливых эмиров /217б/ его величества [Абдулла-хана] и сообщил об этом. Он совещался с ними, обменивался мнениями. После совещания он соизволил сказать: “Просьба моя к этой группе людей заключается в следующем. Пусть передадут его величеству [Абдулла-хану] мое [изъявление] покорности и доведут до сведения стоящих у его порога, подобного небу, просьбу о заключении мира. Может быть, эта просьба будет выслушана [ханом] и удостоится удовлетворения”. Для лучезарного взора его величества [Абдулла-хана] это заявление было странным событием. Несмотря на это, по его, [Абу-л-Хайр-султана], просьбе прибежище накибского достоинства Хасан-ходжа накиб, счастливый эмир Джангельди-бий и Умдат ал-мулк Кулбаба кукельташ пришли к ставке [Абдулла-хана], подобной небу, и известили его величество об этом деле. После того как его величество услышал этот рассказ, сначала на зеркало его сердца села пыль вражды. Однако затем, оказав милость, он соизволил сказать: “Все эти трудности, которые перенесли мы и наше войско, были для его же блага. Если он согласен и вступил на путь мира, что нам [остается] сказать?” Когда заявление султана, содержащее просьбу, разукрасилось печатью согласия его величества [Абдулла-хана], в среду 2-го [числа] месяца раби'II Музаффар-султан с некоторыми [своими] вельможами спустился со стены города и поспешил навстречу к своему брату Абу-л-Хайр-султану. Он подошел к брату, разговаривал о мире и вернулся обратно. В течение четырех дней люди с обеих сторон посещали друг друга и приподняли завесу стыдливости с лица красавицы мира. После этого в воскресенье 6-го [числа] упомянутого месяца победоносный хакан [Аб-дулла-хан], поверив словам самаркандцев, поднял полумесяц знамени до солнца и [направился] в Кан-и Гиль 379, ибо в это время постоянно, непрерывно поступали вести о том, что Баба-султан с огромным, неисчислимым войском только что переправился через реку Сейхун и с огромным полчищем во всем величии двинулся сюда для оказания помощи самаркандцам. В это время неожиданно случилось удивительное событие, показалась странная картина, [благодаря чему] удалось завоевать Самарканд. /218а/ Рассказ о завоевании Самарканда, подобного раю, и о том, как Джаванмард-хан оказался в плену Одним из даров господа, безграничных милостей [его], ощущаемых его величеством [Абдулла-ханом], государем, признаки которых день ото дня становятся все яснее на страницах благословенной поры [хана], является следующее обстоятельство. Когда было заключено перемирие и картина [207] мира явила свой лик, Музаффар-султан попросил отца разрешить Абу-л-Хайр-султану вместе с эмирами и вельможами его величества [Абдулла-хана] войти в город, чтобы вместе [с отцом] устроить ему встречу. В это время к Джаванмард-хану пришел человек от Баба-султана. Он объяснил: “Только что мы переправились через реку [Сейхун] с войском, число которого не умещается в мастерской художника воображения и счетчик воображения не может указать его предел. Мы направились к ним (т. е. защитникам Самарканда) с предельной скоростью наподобие холодного ветра. Просьба, тысячи просьб [к защитникам], чтобы они не сошли с пути охраны крепости, со стези мести [врагу], не выпустили из рук поводья старания и усердия в защите той твердыни, подобной небу”. Когда Джаванмард-хан услышал об этом, он вызвал своего сына Музаффар-султана и соизволил сказать: “Не говори об этом никому. Два-три дня веди себя дружелюбно, нейтрально по отношению к находящимся вне [крепости], возможно, они, полагаясь на наш мир, распустят войско. Тогда Баба-султан во всем величии прибудет оттуда, мы же со своим войском выступим из города и окружим их (т. е. воинов Абдулла-хана) и то, что начертано на скрижалях нашего воображения, осуществим силой, если захочет Аллах”. Музаффар-султан, услышав эти слова, долго говорил [отцу]: “Полагаясь на войско Дашта, не нарушайте договора, [в противном] случае очень скоро случится бедствие мятежа, вражды, [возникнет] опасность из-за [нашей] неблагодарности [Абдулла-хану]”. Мятежный [Джаванмард-]хан никак не ощущал в своем сердце вреда от нарушения договора. Он выругал Музаффар-султана и по исключительному безрассудству выгнал его. Воля всевышнего бога, да будет славным упоминание его, заключалась в том, чтобы завоевание Самаркандского вилайета осуществилось [благодаря прибытию] благословенными шагами его величества [Абдулла-хана]. Поэтому Музаффар-султан по воле судьбы, предначертанной всесильным владыкой, [богом], и благодаря силе счастья государя — покорителя мира [Абдулла-хана] выступил из города и обрисовал брату [Абу-л-Хайр-султану] коварство отца. Тогда [Абу-л-Хайр-султан] сказал: “Относительно завоевания этого вилайета мне думается так. Пока отец еще не выражает недоверия по отношению ко мне, представляется наилучшим следующее. /218б/ Я и [мои] приближенные с отрядом вельмож, вооруженные и оснащенные, один за другим войдем в город и этой хитростью захватим город”. Абу-л-Хайр пошел к его величеству могущественному [Абдулла-хану] и приподнял завесу с лика этой тайны, изложил мнение брата. Решившись на это (т. е. выступление с братом), он ушел от его величества. Вместе со своим братом Музаффаром он вооружился и снарядился и в полном вооружении без промедления направился к городу. Музаффар-султан послал Абу-л-Хайр-султана в сторону ворот Казаристан. Сам он вошел в город через ворота Сузангаран и с предельной поспешностью направился к воротам Казаристан. Он сломал замки [ворот] боевой секирой, пропустил через них своего брата, и они вместе направились к арку. Благодаря счастью могущественного [Абдулла-хана] они овладели арком. Они поднялись на крепостную стену и забили в барабан радости. В это время мятежный хан Джаванмард-хан с отрядом мстительных храбрецов намеревался устроить пир на башне Чакар. Он касался края чащи и пиалы, [полных] вином, [красным], как тюльпан, [светлым], как нарцисс. [208] Месневи Не станет ни государем, ни
предводителем войск тот, Великие люди изрекли: “Всякий государь, который проводит время беспечно, предается страстям, постоянно проводит свою жизнь на пиру с вином, всегда наносит этим ущерб своей стране, страдают и [склоняются] к закату его достоинство и войско”. Месневи Всякий, кто воссел на трон власти, После того как произошло это событие, [Джаванмард]-хан в полном смятении сначала направился к арку. Отчаявшись в сыновьях, он решил бежать. Оттого что он [находился] в сильном беспамятстве, в полном опьянении, он сунул за пояс несколько стрел, босой сел на коня и вступил на путь бегства. Он выехал через ворота Шейх-заде и пошел по пути бегства. В пути он случайно столкнулся с отрядом великих и славных эмиров [Абдулла-хана], таких, как могущественный эмир Джангельди-бий, всадник ристалища храбрости Али-Мардан бахадур и Гандж-Али шигаул. /219а/ Он, [Джаванмард-хан], растерялся. Гандж-Али бахадур сошел с коня, взял под уздцы его коня. Вместе с другими эмирами он пошел к его величеству [Абдулла-хану] и доставил весть о том, что Джаванмард-хан попал в плен. Его величество, [даже] не увидев его (т. е. Джаванмард-хана), приказал, чтобы его повели к Абу-л-Хайр-султану и передали ему. Плоды его вражды и ссоры, хитрости и обмана достались ему же, как говорит благословенный, всевышний бог: “Но злое ухищрение окружает только обладателей его” 380. Поистине во время господства его величества [Абдулла-хана] если, например, его недруг Стихи Возьмет стрелу, чтобы отомстить
ему, Первые лучи утра победы появились во всем блеске на востоке счастья [Абдулла-хана], взошло солнце победы на горизонте власти [его]. Показалась картина упомянутого события, которая не была легко доступна силе воображения какого-нибудь человека. После этого его величество [Абдулла-хан] [209] пожаловал ему, Абу-л-Хайр-султану, Самарканд. Тот, изъявляя верноподданнические чувства, преподнес хану достойные подарки. Выказывая знаки верности, выражая [хану] покорность, дружбу, он предложил светозарным очам его величества [Абдулла-хана] Самарканд со всеми подвластными землями. По исключительному милосердию, безграничной милости [Абдулла-хан] вновь подарил [ему этот] вилайет. Подданные Джаванмард-хана, считая для себя великим счастьем быть покорными его величеству [Абдулла-хану], сделали [своими] заступниками столпов государства и вельмож [хана] и, приложившись лицом бессилия и покорности к земле, попросили простить [им] грехи. Месневи Храбрецы взяли мечи и саван, Поскольку его величеству [Абдулла-хану] были свойственны исключительное милосердие, милость и мудрость, он вырвал поводья наказания из рук всадника возмущения и, познав смысл [слов]: “Для достижения могущества прощать грехи — наилучшая молитва” 381, погасил огонь возмущения водой милосердия и взял их под свое покровительство. Относительно [того, что было] в прошлом, он прочитал [стих]: “Простит Аллах то, что было прежде” 382. Было наиболее удобным и соответствовало интересам управления государством убить Джаванмарда. Однако жизнь — жемчужина, которая находится только в сокровищнице, [где начертано]: “Я оживляю и умерщвляю” 383. Душа — такая птица, которая прилетит только к гнезду величия [бога, где звучат стихи]: “Скажи: „Дух от повеления Господа моего"” 384, после того как /219б/ она сломает клетку тела и сядет на башню [с надписью]: “Вернись” 385, тогда возникнет раскаяние, но будет бесполезно. Поэтому его величество [Абдулла-хан] приказал заключить его вместе с одним [его] сыном и со всеми женами [его] в крепость Наука, которую его величество еще раньше пожаловал Абу-л-Хайр-султану. Сам [Абдулла-хан], предварительно подготовившись, с победоносным войском поднял знамя, величественное, как дракон, и выступил для истребления врагов. [210] Поход его величества могущественного [Абдулла-хана] на Замин для сражения с Баба-султаном Непрерывно, одно за другим поступали известия о мятежном Баба-султане, о его походе для оказания помощи самаркандцам. Стало достоверно известно, что он прибыл в местность Замин и на этой земле возвысил палатку величия. После этого его величество [Абдулла-хан] вызвал всех братьев столпов государства и вельмож. Согласно [хадису]: “Кто спрашивает совета, тот находится в безопасности”, он советовался с ними о походе на врагов. В среду 10-го [числа] месяца раби' II он покинул Кан-и Гиль и с войском, напоминающим колыхание волн на море, с армией, многочисленной, как листья на деревьях, направился к Ипару 386. В четверг он верхом уехал из местности Ипар, и Бидана куруги стала местом расположения палаток [войска], величественного, как небо. Отсюда [Абдулла-хан] послал великого доброго вестника, пользующегося уважением эмира Кулбаба кукельташа в Самарканд за Абу-л-Хайром. До того как тот прибыл сюда, [Абдулла-хан] воздвиг палатку пребывания [здесь]. [Было это вызвано тем], что со стороны Абу-л-Хайра ощущался запах вражды [к Абдулла-хану], выступила картина коварства, которое он таил в сердце, [когда] он проявил медлительность при выступлении из города. В конечном счете с войском, более многочисленным, чем капли дождя, вместе со своим братом Музаффар-султаном и со своим двоюродным братом Бузахур-султаном по необходимости он поспешил поцеловать порог его величества счастливого [Абдулла-хана]. Он обрел счастье, поцеловав кончики пальцев великодушного [хана]. В эту же местность прибыл посол великого и славного падишаха Джалал ад-дина Акбара 387, повелителя многих областей Хинда, и через посредство его святейшества саййида по происхождению, хаджи двух священных городов, [Мекки и Медины], Латиф-ходжи получил доступ в благословенное собрание [Абдулла-хана]. Он доложил содержание послания, в котором сообщалось о союзе, преданности, покорности. Перед благословенным взором [хана] были выставлены великие дары и дорогие подарки, достойные его величества, которые были [отправлены] его величеством государем [Акбаром]. Его величество [Абдулла-хан] оказал ему (послу) царские милости, [наделил] его государевыми дарами. Но он медлил отпускать его (т. е. посла) и взял его с собой [в поход]. Абу-л-Хайр-султана вместе с отрядом других султанов он назначил в авангард и, подняв знамя /220а/ выступления, покинул эту местность. В этой местности стало известно следующее. Пришли караульные войска Дашта, чтобы взять “языка”, и остановились в Дарра-йи Ардах-шан 388. Поэтому его величество [Абдулла-хан] приказал, чтобы навстречу им выступили храбрый, счастливый Абд ас-Самад-бий и его брат его высочество храбрый Абд ал-Васи' мирахур вместе с другими храбрецами, сыновьями эмиров. [Он приказал], чтобы они облачились в кольчугу решительности и не выронили бы из рук поводья осторожности. Храбрецы обеих сторон встретились в местности Рабат-и Малик 389. Завязалось большое сражение, произошла жестокая битва. В победоносном войске [Абдулла-хана] мирза Мухаммад-мирза найман вел успешные бои, предпринял смелые атаки, но был тяжело ранен, от этой раны он направился из тленного мира в мир вечный. Был ранен и Канбар-мирза, сын Назар-бия. Наконец предпринял наступление Абд ас-Самад-бий вместе с другими храбрецами и обратил в бегство врагов. Часть их он заключил в оковы [211] пленения и распростер руки возвращения назад. Его величество [Абдулла-хан] узнал от пленных о численности врагов, о положении дел [у них] и надел на них (т. е. пленных) халат прощения и снисхождения. Во вторник 16-го числа [джумада I] Кук-Гунбаз стал местом расположения славного и слаженного войска [Абдулла-хана]. Сюда прибыл человек [из последователей] его святейшества, познавшего хакикат, получившего достоинства ма'рифата 390 Хабиб-ходжи Хаванд-и Тахури 391, [он пришел] от Дустим-султана, брата Баба-султана. Он просил мира. Его величество [Абдулла-хан] не осчастливил его заявление печатью согласия. [Абдулла-хан] покинул эту местность, и в местности Дизак 392 в полном порядке он возвысил сверкающую, красивую палатку против стоянки солнца, выше облаков. Он находился в этой местности в течение десяти дней и не поднимал руки для отъезда. Он задержался потому, что ожидал прибытия его высочества Узбек-султана, Сулаймана по достоинству. В четверг 26-го [числа] месяца [джумада I] Узбек-султан с огромным войском изволил прибыть [в эту местность]. Его величество [Абдулла-хан] в течение двух дней давал пир в его [честь]. Там же по приказу его величества Низам ад-дин эмир Кулбаба [кукель-таш] и маулана Хайдар-Мухаммад мунши произвели проверку войска. На протяжении трех дней прибывали воины отряд за отрядом и называли свои имена. Личное войско его величества [Абдулла-хана], не считая тех [воинов], которые находились в свите младших султанов и получали провизию и, все необходимое от них, насчитывало тридцать тысяч человек. Словом, после того как была проведена проверка войска, /220б/ в субботу, в последний день месяца джумада I [Абдулла-хан] выступил во всем блеске, победоносный и торжествующий. В полном порядке он пошел на несчастных врагов и остановился в Рабат-и Малик. Оттого что враги находились на очень близком расстоянии, на следующий день [Абдулла-хан] выстроил войско и медленно выступил с решимостью воевать и сражаться. Он расположился в Рабат-и Агаджан-бий 393. Сюда два раза поступала весть [о том, что] враги прибыли. Его величество приказал воинам вооружиться. Однако битва не произошла. В этой же местности Али-Мардан бахадур, который раньше был отправлен вперед в качестве дозорного, неожиданно настиг Шах-Саййид оглана и бесчисленное войско врагов и вступил в битву. Дело дошло до того, что он чуть было не потерпел поражение. В это время поспешили [к нему] распорядительный эмир Абд ас-Самад-бий со [своим] братом Абд ал-Васи' мирахуром, а также Бикай-бий с отрядом [воинов]-чухра личной гвардии хана. Они напали на эту толпу мятежников, на сборище смутьянов и обратили их в бегство. Вместе с бахадуром [Али-Марданом] они распростерли руки храбрости и, больше не думая о них (т. е. врагах), победоносные и торжествующие, заиграли в саз возвращения. В среду [Абдулла-хан], подняв походное знамя, расположился в местности Ачик 394. Здесь эмиры собрались в ставке его величества для совещания. Они заявили следующее: “Как мы слышим, враги захватили [оба берега] реки Замин и расположились на берегу. Если это произошло, представляется наилучшим находиться нам в этой самой местности. В противном случае как бы нам не идти по пустыне, испытывая жажду, а он (т. е. противник), свежий, радостный, веселый, выступит [против нас]. [Если] это случится, наше войско ослабнет”. Что же касается высокодостойного Кучак оглана, то он вместе с другими эмирами и столпами [государства] заявил следующее: “Из-за несчастья, [212] злосчастья врагов не будет странным, если они проявят беспечность в охране реки. Представляется наиболее удобным, чтобы пошел [туда] отряд надежных [воинов] и, ступая по пути осторожности и осмотрительности, принес достоверные сведения [о том, что происходит] у реки”. Так и порешили. В Замин отправились десять отборных храбрецов, испытанных в боях воинов. Они изучили реку и вернулись обратно. Они доложили: “Враги крайне беспечны в отношении охраны и удержании за собой реки. Из-за исключительного самомнения, которое они хранят в мыслях, они не заботятся об охране ее. Имеется путь, неизвестный [врагу]. Если нам отправиться [к реке] с той стороны, то они (т. е. враги) никак не смогут узнать [об этом]”. Разузнав и выяснив все, его величество счастливый [Абдулла-хан] в ночь на пятницу 6-го [числа] месяца [джумала II] вновь призвал победоносное войско на пир, подобный райскому. Он соизволил сказать: “Всем известно и ясно, /221а/ как осмелел и проявил дерзость Баба-султан по отношению к этому дому [Абдулла-хана], ожерелье дней которого да будет охраняемо и защищаемо, чтобы не быть порванным! Вцепившись когтями в седельные ремни войны, он не выражает согласия с его величеством, ввергает себя в пучину сопротивления [ему]. Несмотря на различные ухищрения, он неоднократно бежал в страхе перед победоносным войском. Никто не представляет возможности подобной дерзости со стороны подданных, стоящих у этого порога. У него все время [мысли] в голове о мятеже, бунте, вражде и ненависти. Если он не будет наказан за свои злодеяния, то он снова в каждом углу начнет готовить самоуправство в котле своего воображения, охваченного порочной страстью [к мятежу]. Следовательно, если не хотите выпустить из рук поводья боевого коня славы на стоянке битвы, то, облачившись в кольчугу храбрости, смело направляйтесь на поле брани. Ведь говорят: ,,Всякий, кто наделен высокими помыслами, [украшен] нарядом благородства, известен и прославлен честью, славой, охвачен сильным желанием [служить] счастливому [государю], тот не должен отворачиваться от неизбежной необходимости тягот, [посылаемых] судьбой, от необходимости [испытать] трудности и бедствия от судьбы, чтобы вырвать свое желание из пасти льва и свои упования [спасти] от лезвия [беспощадного] меча". Месневи Завтра, когда засверкает солнце, И тот отряд из-за исключительной любви и чистосердечности, испытываемых к его величеству [Абдулла-хану], весь сразу стал единодушным и согласным с ним. Произнеся молитву за его величество и хвалу [ему], они перестали думать о сладкой жизни. Соответственно [своему] состоянию они напевно произнесли следующие слова: [213] Стихи Мы стоим перед ханом, [держа] на
ладони душу, В ту же ночь, когда прошла первая стража, его величество приказал отряду [воинов] выступить и захватить реку. Он приказал также могущественному эмиру Джангельди-бию и мстительному устаду Рухи взять всех стрелков из ружей и направиться к врагам, приготовить подходящее место для битвы, подвезти на поле битвы арбы, привезенные из Бухары, и связать их цепями. [Он приказал также], чтобы пехотинцы, стрелки из ружей из тюрков и таджиков, всадники и слуги из арабов и персов устроились бы за ними (т. е. за арбами). Сам [Абдулла-хан] направил стремена, разрушающие небо, в Дарра-йи /221б/ Вал 395, проход через который был неизвестен [врагам]. Ранним утром он поднял победоносное знамя до высшей точки голубого небосвода. Он двинулся наподобие полчищ весны с многочисленным войском, мстительной ратью, [и это напоминало стих]: “А когда стеснилась земля для них” 396. От страха перед их орлами — стрелами, летящими быстро, поистине не мог спокойно расправить крылья Наср-и Таир 397. От ужаса перед их копьями, подобными большому змею, Лев на небе вонзил сильные когти в землю. Они были одеты в хафтаны, кольчуги и в золоченые панцири, сидели на конях в золоченых латах. Из-за исключительного усердия в [стремлении] отомстить несчастным врагам [Абдулла-хан] пошел к врагам в то время, когда от сильного зноя земля была раскалена, как очаг с огнем. Встреча двух войск, стремящихся к. мести, и бегство с поля битвы многочисленных врагов Ранним утром солнце, освещающее мир, вытащило победоносный меч из ножен усердия, чтобы отомстить султану ристалища ночи, и разогнало в небе цвета ртути полчища неисчислимых звезд. Стихи Ранним утром, когда этот шах, лицом
подобный Джамшиду, согласно приказу могущественного государя победоносное войско двинулось вперед, овладело рекой, проявляя осторожность в близлежащих районах, везде заняло позиции. Баба-султан тотчас же узнал об этом и немедленно выстроил свое войско. В полном порядке, великолепно оснащенный, он [быстро выступил] из Замина и направился к ристалищу мятежа и мести. После того как оба войска стали друг против друга, они заволновались, словно синее море. Всей душой стремясь к битве, они перестали думать о благополучии. Природа мира устала от безопасности и спокойствия, она пожелала смуты, так что Симак-и А'зал против обыкновения превратился в Симак-и Рамих 398, а планета Юпитер, [изменив своей] природе, [стала] С'ад Забихом 399, око же Рамиха стало светить в созвездии Стрельца. [214] Между небом и землей появилась такая страшная пыль, пыль смятения, которая могла быть смыта только потоком крови [врага, пролитой] мстителями. Между телом и душой возникла такая вражда, ненависть, которую можно было прекратить, только [ударив] острым мечом и пронзив смертоносным копьем. Поле битвы запылало огнем сражения, оно заволновалось, забушевало, словно море от урагана. Месневи /222а/ Когда выстроились ряды мести для
битвы, Хакан [Абдулла-хан — государь], обладавший счастьем Фаридуна, [ему соответствует] мисра: Тот, кто по нраву Мухаммад, у кого рука, как у Мусы 400, кто по поступкам Искандар* Он тот, кто видел много битв и сражений, был воспитан в кольчуге ненависти [к врагу], кто вырос в седле, постоянно пил чашу вина радости, победы и торжества, из горькой чаши судьбы испробовал удары мечом и копьем. Стихи Он освободил царство из лап львов, Ни на каком поле битвы он не отворачивался от острия меча. В пыли битв и сражений он рассекал пыль на поле брани. Он держался рукой воздержания от греха за полу упования на бога, “а кто держится за Аллаха, тот выведен уже на прямой путь” 401. Он вдел ноги твердости и решимости в стремена могущества и вложил поводья [своей] воли в длань Создателя. Со шлемом победы на голове, с кольчугой успеха на теле, он сел на коня, подобного горе, опоясался золотым поясом с мечом для нападения на мятежного врага. Комментарии361 Коран XXV, 25. 362 В списках Д, Ла, Т добавлено: “т. е. Ходжа Калан-ходжа”. 363 Даргам — местность к югу от Самарканда. Бартольд, т. 1, с. 144. 364 В списках Д, Ла, Т — эмир Али-Акбар. 365 Ворота Сузангаран — южные вороты Самарканда. 366 Ворота Чахарраха — то же, что и Чарсуй, — западные ворота Самарканда. Вяткин. Материалы, с. 18. 367 Ворота Шейх-заде — одни из северных ворот Самарканда. История Самарканда, с. 238. 368 Ходжа Абду-йи Дарун (Ходжа Абд-и Дарун) — мавзолей на кладбище в Сузангаранской части Самарканда. История Самарканда, с. 252. 369 Ворота Аханин, иначе называемые Наубахарскими, — одни из северных ворот Самарканда. 370 Мазар-и Шах — гробница в современном городище Афрасиаб, построенная на действительной или мнимой могиле Хусама ибн Аббаса, двоюродного брата пророка Мухаммада. Эта гробница уже в “Бабур-наме” названа “Шах-и Зинде”. Последнее название (Шах-и Зинде) получил весь архитектурный комплекс зданий, главным образом мавзолеев, возведенных над могилами известных лиц царской семьи и духовенства. Бартольд, т. 1, с. 142, 143. Описание архитектурного комплекса Шах-и Зинде см.: Пугаченкова. Самарканд и Бухара. 371 Чакар — по-видимому, речь идет о юго-восточной крепостной башне Самарканда. Своим названием эта башня, вероятно, обязана каналу Чакардизе (у Бартольда — Джакердизе), который соответствует ныне действующему каналу Шаар-арык. Бартольд, т. 1, с. 140; История Самарканда, с. 119, 121. 372 Ворота Фируза — восточные ворота Самарканда. История Самарканда, с. 238. 373 Чакардизе — название приведено по списку Ла (л. 190а), в списке А — Хакриз. 374 Ворота Казаристан — иначе называемые воротами Каризгах, позже воротами Намазгах, Аидгах; их последнее название ворота Ходжа-Ахрара, южные ворота Самарканда. Абдулланома, т. 2, с. 355, примеч. 580; Вяткин. Материалы, с. 17 — 18. 375 Авлигах — букв. “наиболее возвышенное место”. Трудно сказать, употреблено ли это слово в прямом смысле или является названием какого-либо пункта. 376 Тирбанд — пояс, сплетенный из нескольких ниток верблюжьей шерсти, которым опоясывается курьер. К поясу обычно привязываются кольцо для натягивания лука, футляр для кинжала и т. п., а также бубенчики. Бурхан-и кати', т. 1, с. 542. 377 Букв. “поразив головы и сердца врагов”. 378 Илак — область по нижнему и среднему течению реки Ангрен. 379 Кан-и Гиль — равнина к северо-востоку от Самарканда. 380 Коран XXXV, 41. 381 Фраза по-арабски. 382 Коран V, 96. 383 Коран II, 260. 384 Коран XVII, 87. 385 Первое слово коранического стиха. Коран LXXXIX, 28. 386 Ипар — то же, что и Ипар куруги. См. примеч. 360. 387 Джалал ад-дин Акбар — речь идет о Великом Моголе Акбаре I (1556 — 1605). 388 Дарра-йи Ардахшан расположен в 20 км к юго-востоку от Джизака. Абдулланома, т. 2, с. 356, примеч. 608. 389 Рабат-и Малик (Царский рабат) — караван-сарай караханидского периода, остатки его находятся в степи Мелик, в 18 — 20 км к западу от Кермине (Навои). Умняков. Рабат-и Малик, с. 179 — 192; Бартольд, т. 1, с. 378. 390 Ма'рифат (букв. “познание”). Здесь суфийский термин, обозначающий третий этап на пути мистического совершенствования суфия. На этой стадии суфий, отрешившись от чувственных желаний, признавался способным достигать в отдельные моменты экстаза временного общения с “единым” — богом. Петрушевский. Ислам в Иране, с. 327. 391 Хабиб-ходжа Хаванд-и Тахури — потомок известного среднеазиатского шейха Хаванд-и Тахура, или в просторечии Шейх Антаур (ум. в 756/1355 или 761/1359-60 г.). О шейхе Хаванд-и Тахур см.: Семенов. Ташкентский шейх Хавенд-Тахур. 392 Дизак (Джизак) — древний город, ныне районный центр Сырдарьинской области Узбекской ССР. 393 Местонахождение этого рабата не удалось установить. 394 Ачик — селение в Анхарском тумане Самаркандской области. Вяткин. Материалы, с. 55. 395 Дарра-йи Вал. Точное местонахождение не определено. 396 Коран IX, 119. 397 Наср-и Таир, или Алтаир, — см. выше, примеч. 251. 398 Древние астрологи считали, что Арктур, самая яркая звезда в созвездии Волопаса, входит в созвездие Девы. Созвездие Девы они изображали в виде женщины, держащей в левой руке колос (отсюда само созвездие часто называлось “Сунбуле” — “колос”), а в правой руке копье, обозначающее звезду Арктур. Так, самой яркой звезде в созвездии Девы ими было дано название Симак ал-А'зал (Симак невооруженный), самой яркой звезде в созвездии Волопаса — Симак-и Рамих (Симак вооруженный). Е1, т. 4, с. 425. 399 Са'д Забих — Венера. 400 Согласно мусульманскому преданию, рука Мусы (Моисея) излучала свет. 401 Коран III, 96. Текст воспроизведен по изданию: Хафиз-и Таныш Бухари. Шараф -наме-йи шахи (Книга шахской славы). Наука. 1983 |
 |
|||||||
|
