ОБ ОЧИЩЕНИИ РОЗОВОГО ЦВЕТНИКА СТРАНЫ МАВЕРАННАХРА ОТ ТЕРНИЙ И МУСОРА НЕЧИСТЫХ БУНТОВЩИКОВ И О ДОСТАВЛЕНИИ [В СТОЛИЦУ] /26а/ БОЛЬШИНСТВА ЭТИХ СМУТЬЯНОВ, НАГЛЕЦОВ И КРОВОПИЙЦ.

Ввиду того, что желания всемогущего и неизобразимого и воля творца [рекшего]: *да будет и будет по сему ⁷³ были таковы, чтобы в соответствии [с выражением]: * не думай, что аллах не внимателен к тому, что делают нечестивые ⁷⁴, воспретить рукам жестокости и насилия тиранов касаться подола достояния жителей Мавераннахра, чтобы, следуя точному смыслу [арабского] выражения: когда пожелает аллах благодетельствовать людей, то он дает господствовать над ними справедливому и просвещенному государю, [дабы] во всех частях и странах государства и в его городах [и селениях] воцарились спокойствие и безопасность, — мироукрасительная и миродержавная мысль государя, покорителя мира, по ознакомлении с положением государства приняла следующее непреклонное решение. [Всем] непокорным, которые за это время стали раскачивать головами возмущения и сокрушать камнями бед стекло чести подданных, закатить такую оплеуху расправы, после которой они ушли бы в другую сторону и мечом закона были бы уничтожены [многие из них].

Стихи:

Счастливый государь, заботящийся о подданных, равосудный, высокодостойный монарх, /26б/
С помощью вечного бога ты воссел на престоле государства, [41]
Вспомнил о положении [своих] подданных
[И] сердца опечаленных сделал радостными.

Все эмиры и начальники войск одобрили такое решение рожденного под счастливой звездой государя, вознесли за него молитву и воздали ему хвалу, особенно Бек Мухаммед бий дадха, который, вставши, сказал:

Клянусь государством, ты — возвышающий башню божественного закона!
Клянусь перлом, ты — возжигающий [все] основное и проистекающее из него!
Клянусь [вечным] могуществом, твое правосудие — сильная защита веры!
Ради верности к тебе [вся] поверхность земли стала заповедною.
Для неба запретным местом является дверь к тебе, о покровитель!
Твое убежище является приютом [всех] царей мира!
Когда твой язык обнажает [свой] меч в молитве,
Он изъясняет [коранское выражение] *истинно, мы помогли [тебе победить верною победою] ⁷⁵.
От твоего пера [исходит] толкование [суры] “Нун” и “ал-Калам” ⁷⁶
В виде нанизанных в порядке жемчужин.
Сердце твое — море, а рука твоя — облако, проливающее жемчуг [благодеяний].
Длань твоя — рудник и [разнообразные] виды жемчуга искусства.
Если ты проявляешь лютость в бою,
То, подобно Рустему, вносишь в бой всю полноту одоления врага.
Твои совершенства, государь, духовного характера,
А не только государственного и завоевательного порядка.
О, боже, от беды [сей] источник совершенства [сохрани],
Того государя сохрани от [всяческого] несчастия!
/27а/ Придай его сердцу из любви к нам свой блеск,
Укрась его правосудием все крайности [букв. “все сухое и влажное”]!

Так как Бек Мухаммед сам стремился к тому же, то, договорившись с государем, он прежде всего разослал с молодыми войнолюбивыми гвардейцами категорические, скрепленные светоносною [ханскою] печатью, приказания по определенным узбекским племенам и улусам, [схватить] злонамеренных и нечестивых, которые простерли руки угнетения над жизнью и имуществом мусульман в области Кеша ⁷⁷ и которые в это время зажгли факел возмущения и несправедливости. А так как слава [42] государя охватила [весь] мир, то ни у кого не оказалось духа спросить, почему и зачем это делается? [В результате], связавши руки и шеи бунтовщиков, привели их к высочайшему чертогу. Последовал августейший приказ, чтобы некоторым из этих заблудших перерезали горло, других возвели на минарет [и сбросили оттуда], а часть повесили, как серьги, на порталах [общественных зданий] и на чарсу ⁷⁸.

Хвала аллаху! Во время правления сего государя большая часть /27б/ совратившихся с пути людей была удалена с культурных пространств жизни в дикие места подземелий смерти. Таким образом, когда зодчий заложит здание справедливости, нет ничего удивительного, если вся земная поверхность станет благоустроенною и цветущею. При таких качествах, когда меч, очищенный от тирании, препоясывается облеченным в правосудие, нет ничего странного, если большинство станет раскаиваться в совершенных злых делах. В его августейшую эпоху нет больше помыслов о возможности [совершения] ночных грабежей; в его счастливое время у умов не стало грабительской природы, разве что в хмельном состоянии. Возмущения столь глубоко спрятались, что их можно найти лишь в кокетливых подмигиваньях кровожадных красавиц. Расстройство начало производить такие ночные грабежи, которые имели место лишь в волнующихся косах красавиц. Янтарный вид [лица], что ударяет в желтизну, происходит от страха перед [его] царственною яростью. Солнце, что восходит над каждою стеною, обнаруживает трепет перед [его] стражею и атакою. Словом, всем подданным и всем тварям он

/28а/ оказал правосудие.

Все, что следует сделать, [это] оказать справедливость.
Безопасность в его время достигла такого предела,
Что исчезло из обихода [выражение]: “запри на ключ!”
Ты сказал бы, что земля из конца в конец стала заповедным местом, [ибо].
Исчезли приемы тирании и насилия.
За августейшее время сего справедливца
В мире не осталось и признака [какой-либо] развращенности, [ибо]
Он ниспроверг основы нечестия и безнравственности
Сразу же [всей] вселенной, в близких и отдаленных местах. [43]

О БЛАГОУСТРОЙСТВЕ И ПРИВЕДЕНИИ В ПОРЯДОК ОБЛАСТИ МАВЕРАННАХРА И О РАСПРЕДЕЛЕНИИ ПОГРАНИЧНЫХ ДЕЛ МЕЖДУ ЭМИРАМИ И ВОЙСКОМ ГОСУДАРСТВА ТОГО ВЫСОКОДОСТОЙНОГО МОНАРХА

Когда с божественною помощью и благодаря распорядительности светлых разумом эмиров трон миродержавия украсился существом блистательного государя [Убайдуллы хана] и престол власти озарился его восхождением, [этот монарх] поднял знамя правосудия и справедливости от земной поверхности до центра небес; с каждым днем все больше укреплялся в сердцах [подданных] страх и уважение перед ним и боязнь его расправы и все больше увеличивалась территория его государства.

Его споспешествованию предоставила судьба исполнение своих дел,
Предопределение положило свои бразды [управления всем живущим] в его руки,
Вселенная не отвратила лица своего от повиновения ему
И мир не вышел из согласованности с ним.
Диадема обрела совершенство в круговороте [дней] его царства;
Вспомоществуемая его справедливостью корона заслужила благородство.

Короче говоря, [государь] обласкал эмиров, духовенство и военное сословие, [раздав им] великолепные подарки и дорогие халаты и, сообразно степеням их достоинства, осчастливил их [назначениями] на [разные] должности и места; таким образом, великие дела, связанные с функциями накиба ⁷⁹ августейшей штаб-квартиры, [он предоставил] Джа'фар ходже, который среди ходжей Сейид-атаи ⁸⁰ был выдающимся человеком и во времена в бозе почившего государя, родителя его величества, был уполномочен отправлять должность накиба тем же порядком, был написан [лишь] новый указ; Мухаммед Рахим бий юз был назначен к отправлению дел, связанных с обязанностями аталыка, т. е. с опорою всего [44] эмирского сословия ⁸¹; Мухаммед Ма'сум ходжи “сарай” был пожалован должностью диван-беги; Бек Мухаммед бий дурману приказ всемилостивейшего государя, [написанный] блестящим языком, доставил важную /29а/ Должность парваначи; Хошхаль бий катаган был сделан дадха-есаулом ⁸² высочайшего двора; Кабуль бий юз, брат Рахим бия, был назначен правителем подобного раю Самаркандского вилаета; Узи Тимур бий катаган получил назначение управлять областью Несефа [Карши]; пограничный Кеш, известный под названием Шахрисябза, государь пожаловал Худаяр бию мангиту; прочие должности и области всемилостивейше предоставил [разным] военным и слугам высочайшего двора, сообразно степеням их достоинства. Важное и священного достоинства дело главенствования в исламовской религии государь препоручил сливкам ходжей, Мухаммед Ходже Джуйбари; славную достоинством должность судьи ⁸³ [столицы] он пожаловал убежищу сейидского происхождения, квинтэссенции равных ему, эмиру Шихабуддину, сыну покойного судьи, эмира Джелаля, присвоив ему титул “верховного судьи”.

Должность судьи августейшей военной ставки была предоставлена “судье” Абдулле, который и прежде занимал ее, так что теперь он получил лишь новый указ. * Должность ученейшего из ученых ⁸⁴ государь /29б/ пожаловал господину судье Ходже Селим Ма'нию, который был славен в [богословской] науке и [светских] званиях. Должность военного муфтия была всемилостивейше пожалована познавшему [все] науки судье Арифу. Других представителей духовенства [его величество], в зависимости от их достоинств, сделал мударрисами [различных] медресе; библиотеки представил в заведывание людей ученых и благочестивых; [45] трудную и важную должность блюстителя нравственности и честности ⁸⁵ он пожаловал господину Мир Фазилю Балхи. Что касается царского приближенного Абдуллы хаджи калмыка, [то его величество], удостоив возложения на него важной должности инака высочайшего двора, присоединил также к этому и исполнение им обязанностей кушбегий-и-кулл ⁸⁶. Проездные большие дороги и переправы [букв. порты] он отдал опытным и разумным людям. Пехлеван Арифу, который в эпоху покойного великого родителя его величества был приставлен к отправлению важного дела *полицейского и охраны порядка ⁸⁷ в столице, на том же основании был написан новый указ [о бытии ему миршабом г. Бухары]. Впрочем, аллах наиболее сведущ в существе [государственных] дел!

УСТРОЙСТВО ПРАВОСУДНЫМ И БЛАГОЧЕСТИВЫМ ГОСУДАРЕМ КУРУЛТАЯ ⁸⁸ СОВЕЩАНИЕ ЕГО С МОГУЩЕСТВЕННЫМИ ЭМИРАМИ И ПОБЕДОНОСНЫМИ ВОЕННЫМИ И РЕШЕНИЕ — ОТПРАВИТЬСЯ ПОХОДОМ НА БАЛХ.

/30а/ Когда рука творческого могущества надела перстень верховной власти на счастливый палец сейида Убайдуллы Мухаммед-бахадур хана, то высокая энергия того высокодостойного государя и драгоценная рачительность, проявляемые сею божественною тенью еще в детском возрасте и в начале того, как он стал подрастать, — теперь обратились к тому, чтобы победоносным мечом очистить сады веры и государства от колючек возмущения строптивых людей и муаром изумрудной, источающей огонь шашки, подарив цветнику отчизны и нации свежесть, установить основы миродержавия и владычества над другими странами. [46]

Да возвысится царственный штандарт,
Да покорится (ему все) от Луны до Рыбы ⁸⁹,
Да низвергнет (государь) при помощи руководства в истинной вере
Базис государств заблуждающихся людей!
Да поразит он темя злополучных врагов,
Как разит кинжалом многократно нападающий Лев (аллаха) ⁹⁰
И когда он уничтожит повадки врагов,
Да почтит он (тогда) друзей (своим) благословением!

Когда счастливый государь очистил территорию Мавераннахра от терний и валежника наглых мятежников, его солнцеподобная мысль /30б/ обратила внимание на осуществление завоевательских планов.

В мухарреме 1114 г., соответствующего году Обезьяны ⁹¹, устроив великое празднество, [его величество] стал говорить о [сопредельных] странах и близлежащих районах государства; особенно он много говорил о Балхе. Объяснение сих неясных речей было таково.

Мухаммед Муким султан, который указом покойного государя был утвержден правителем области Балхского наместничества, заявив себя позднею посылкою человека с поздравлением [Убайдуллы хана] с августейшим восшествием на престол, [тем самым] изволил обнаружить [претензию на свое] старшинство и проявил непокорность и дерзость. Естественно, что огонь царственного гнева не замедлил воспламениться. Прибавившиеся к этому поводы к мести проклятому Махмуд бию, который [всячески] старался не соблюдать почтительного отношения к сему высокому дому, захватили все существо государя. Подстрекательство же и побуждение Бек Мухаммад бия дурмана о походе на Балх еще больше подливали масла в огонь.

Разумеется, пламя победоносной ярости запылало. Проявив твердую решимость выступить походом на Балх, государь окинул /31а/ благосклонным взглядом эмиров и сказал: “достижение цели — в опасности; с покоем нужно расстаться, [ибо] сиденье на одном месте — удел слабых людей и старух; довольство малым — свойство животных, иначе говоря, данный [человеку] во временное пользование интеллект выражается в исполнении предприятий, связанных с опасностью. [47]

Человек обнимает за шею предмет своих желаний,
Хотя бы впереди его ожидали несчастья.

О, именитые эмиры, опояшьтесь поясами ненависти к врагу. Сидеть на одном месте — дело низких людей; покой без движения — принадлежность ископаемых. Не видите ли вы, что ни одно ходящее и летающее существо без движения не достигает своей цели и не находит искомого, так же как шашка, сколько бы блестяща и струиста не была, до тех пор, пока не приведет ее в движение рука, она не поразит никого.

Если ты не приведешь в движение булатного меча,
Он не поразит [никого], хотя бы и имел струйчатый Дамаск.

Муж сильной воли, предприимчивый, никогда не отказывается от достижения счастья, богатства, высокого положения и почета и не пьет /31б/ из чаши отчаянья глотки отказа [от своей цели] и страдания безнадежности”.

Эмиры, выслушав предложенные государем советы, поднялись с своих мест и, единодушные в словах, доложили: “мы, рабы, сами держимся того же мнения. В настоящее время, когда всевышний бог ниспослал своим рабам такого удачливого государя, мы надеемся, что обиталища [племен] будут завоеваны слугами [хана] и что [в таком случае] будет с областью Балха и какова может быть месть Махмуду силой неукротимой энергии нашего владыки? Так как Бек Мухаммед бий дурман больше всех склонял государя к походу на Балх, то [теперь], выступив с похвалою ему, сказал:

Корона счастья — на голове, светозарное платье — на теле;
Положение сего шаха в мире подобно ясному утру.
Злонамеренный враг убегает [от тебя] безхвостым: твой меч поражает его.
Зерно не нуждается в воде, когда его формируют в кучи на току.
Одно-два полустишья моего товарища Хасан бека приходят мне на память.
Не сказал ли так Саиб, обезумевший от любви деканец:
“Голова твоего врага не вознесется высоко иначе, как только на виселице,
/32а/ Тело твоего неприятеля не приоденется ничем иным, как только саваном”. [48]

 ВЫСТУПЛЕНИЕ СПРАВЕДЛИВОГО ГОСУДАРЯ С ВОЙСКОМ НА ОБЛАСТЬ КУПОЛА ИСЛАМА БАЛХ, — ДА СОХРАНИТ ЕГО АЛЛАХ ОТ НЕСЧАСТИЙ И БЕД! НЕДОСТИЖЕНИЕ [ИМ] ЦЕЛИ И ВОЗВРАЩЕНИЕ ОБРАТНО ИЗ НЕСЕФА РАДИ ОПЕЧАЛЕННЫХ ЭМИРОВ.

В начале весны, в пору равноденствия, когда царь звезд нанес поражение войску зимы и сокрушил свирепость ее холодов, государь мира принял намерение направиться в сторону области Несефа; в пятничный день месяца сафара 1117 г. х. ⁹², соответствующего году Обезьяны, севши на быстроходного скакуна, выступил из высокого арка [дорогою] на чарбаг ⁹³ Таш-Буку, что лежит в половине фарсанга от города [Бухары]. Там он изволил остановиться. Мехтеру и мушрифу последовало высочайшее повеление, чтобы они роздали подарки войску из государственной казны, удовлетворили также рабов шагирд-пиша ⁹⁴. /32б/ Государь времени оставался здесь не больше трех дней, ибо считал поход на Балх весьма важным делом. Севши на рахшевидного ⁹⁵, утомляющего само небо, коня и предаваясь в пути охоте, за два перехода [до Карши] вступил в большое селение Касби ⁹⁶. Проживавшие там ходжи: из потомства [шейха] Мир Хайдара вышли навстречу [его величеству] и устроили пайандаз ⁹⁷. Намерение государя было таково, чтобы, не доезжая Карши, отправиться к намеченной цели дорогою на Бишкент ⁹⁸; таково же было устремление и Бек Мухаммед-бия. На тайных совещаниях он не раз докладывал государю, что поскольку эмиры не проявляют желания идти походом на Балх, то при вступлении в Карши, не дай бог, если они устроят какую-либо плутню, чтобы задержать наступление на Балх. Поэтому самое лучшее устроить базу величия и славы в Бишкенте,

Когда эмиры узнали об этих тайных [советах], то они заявили [49] опоре эмиров, Мухаммед Рахим бию аталыку, и Ма'суму ходжи диванбеги следующее: “все войско исполнено надежды, что постарается /33а/ завершить путь в Карши. Оно нисколько не подготовлено к отправлению в путь [к Балху] во всяком случае, оно отпразднует в Карши *праздник жертвоприношения ⁹⁹ и затем поспешит к [поставленной ему] дели. Это будет самым правильным решением вопроса”.

Государь мира, глубоко задумавшись [над таким заявлением военных], уяснил себе необходимость уважать интересы войска и входить в его положение. Выслушав заявление эмиров, он приказал Шахим бию направить в Карши весь правительственный лагерь, а свою палатку разбить в чарбаге Харам-сарай. Во исполнение высочайшего повеления барабанщики забили выступление и государь вселенной в счастливый час вступил в город Несеф. Через два дня отпраздновали праздник жертвоприношения. Когда на следующий день утихло праздничное оживление, миродержавный государь, рожденный под счастливой звездой, воссевши на царственный трон, стал держать с эмирами совет о походе на /33б/ Балх. Привыкшие к покою эмиры, не имевшие никакого желания идти к Балху, нашли предлог [отказаться от похода], заявив следующее: “племена *левой и правой стороны ¹⁰⁰ составляют неисчислимые полчища. Б этом объединении имеется [множество] молодых бойцов; пребывание этих людей при победоносном высочайшем стремлении является делом существенно важным, особенно в этом походе, который, как дело очень трудное, государь предполагает осуществить. Под влиянием некоторых безнравственных людей из банды порочных подонков общества, те племена при жизни покойного государя [Субханкули хана] восстали и со вступлением на августейший престол [вашего величества] с некоторыми из сих злодеев было покончено мечом расправы, так что они получили должное возмездие. Страх и ужас овладел мыслями оставшихся людей и они теперь устрашены бдительностью и силою счастливого государя. В такое время, когда солнце счастья от края до края [50] озаряет все эти пределы, наш, благожелательных рабов, совет таков: /34а/ разливши аромат царственных милостей, объемлющий положение вождей тех племен, и обратившись с милостивым письмом к ним, — постараться завлечь в силок благосклонного отношения испуганную птицу их сердца. В таком случае возможно, что те люди явятся к высочайшему двору облобызать [августейшее] стремя и тогда уже без всякого промедления можно направиться к [достижению поставленной] цели”. Государь, найдя разумным совет эмиров, изволил послушаться их.

ОТПРАВЛЕНИЕ МИЛОСТИВЫХ ПИСЕМ С МУХАММЕД САЛАХ ЕСАУЛОМ КАЛМАКОМ К ПЛЕМЕНАМ ЛЕВОЙ И ПРАВОЙ СТОРОНЫ С ЦЕЛЬЮ ПРИМИРЕНИЯ С НИМИ

Поскольку дальновидные эмиры, увидев в этом благое дело, доложили государю [о необходимости отправления милостивых писем], последние были посланы [к племенам] с Мухаммед Салах есаулом калмыком, которого сопровождали Худаяр-бий мангыт, Ибрагим мирахур кенегес и дети Рустем бия, который был правителем той области. Когда посол прибыл в те пределы и объявил народу высочайшие милости, главы того объединения, устроив праздник, собрали племена и, /34б/ посоветовавшись, ответили [послу] так: “все мы — рабы [государева] чертога и питомцы [высочайшего] порога, но, к сожалению, от некоторых разбойных и дерзких людей этих районов, в которых перед этим учинены были ими [совершенно) неприличные деяния, проистекли в государстве смуты. Поскольку [теперь], во внимание к государеву восшествию на престол, обновился мир и это явилось причиною радости как благородных, так и простых людей, то наша просьба состоит в том, чтобы в силу [высочайшего] милосердия записи с грехами и преступлениями этих путников в дороге заблуждения были смыты водою прощения, как будто бы содеянного ими совсем не было. Дело в том, что эта [наша] претензия, не будучи удовлетворена, [в свое время] привела к наказанию [виновных] и расправе [с ними]. Большинство сих людей пошло на виселицу, часть же была повешена на порталах [общественных зданий] и на чарсуках [базаров]. Теперь эти [оставшиеся в живых] люди испуганы и устрашенные умы, предпочтя бегство — надежде на помилование, попрятались. [Конечно] он — царь и владыка, все, что его посол [51] /35а/ предложил, будет воспринято рабами [высочайшего] чертога. Во всяком случае, если великодушный государь, повернув поводья выступления в направлении Балха, перейдет через Аму-Дарью, то мы, рабы, и те трепещущие от страха люди, переправившись через Термезскую переправу, готовы предоставить себя в распоряжение государя”.

Посол понял [из этих слов], что этот подлый народ в такой степени стал ногами на подол пренебрежения [к хану], что палец о палец не ударит, чтобы приступить к исполнению того, [о чем его просят]. Посол, не создавая себе больше затруднений, вернулся к его величеству и доложил о всем виденном и слышанном без преувеличения и преуменьшения. Счастливый государь, слушая этот доклад, пришел в страшный гнев; безграничное море [его] решительности пришло в волнение под дуновением далеко не тихого ветра и закипело волнами [его] горячности; спокойно горящий огонь под действием встречного ветра поднялся высоко пылающим пламенем гнева и разил своими страшными языками. Государь мира под сильным влиянием ярости приказал двинуть войско в /35б/ сторону города Кеша и бросить в глаза того бесчувственного народа землю отчаяния. “Можем ли мы выступить походом на Балх? — говорил он. — Сначала надо постараться отразить этих неверующих, т. е. внутренних врагов, а уже после того, поскольку это суждено будет нам, мы выступим походом на Балх, который является супругою тайных [наших] мыслей”. Эмиры, увидев подобное волнение государя, преклонили колени покорности и путем [выявления своей] слабости, сокрушенности, лести и [словесного] очарования успокоили государеву вспышку. Сотнею [различных] уловок и хитростей они залили огонь монаршего гнева и доложили следующее: “племен левой и правой стороны в сем государстве [по численности] меньше, чем рабов высочайшего чертога, почему же государю мира своею драгоценною особою следует принять участие в войне с этим небольшим [олицетворением] зла и порицания? Любой из нас, рабов [августейшего] чертога, буде ему прикажут, отправившись /36а/ [вo главе войска], учинит наказание тому недостойному народу и водворит его в его пределы.

Вращение неба не совершается иначе, как по твоему желанию,
У горы нет силы мстить тебе. [52]

Мухаммед Рахим бий наедине доложил [хану]: “Государь! в настоящее время, когда силою войска вашего величества те перепуганные [племена] нашли себе место в углах страха, в пучинах ужаса, не следует их доводить до крайности. Ввиду их дерзости и наглости, я думаю такие отчаявшиеся в жизни люди, лишившиеся всего достояния, неизбежно так осмелеют, что несущее страшный суд войско постигнет беда и [через то] отложится далекое путешествие, т. е. произойдет задержка в походе на Балх. Пусть государь времени, это солнце, освещающее вселенную, по своему великому милосердию зачеркнет их заблуждения чертою прощения, чтобы оправдалось положение: “от рабов — проступки, от владык — /36б/ милости и благодеяния”.

Если ты не простишь тирана,
То как обретешь пощаду [попав] в его руки насилья?

В настоящее время, когда неукротимая энергия вашего величества: сосредоточена на походе на Балх, независимо от того, будет ли участвовать или отсутствовать [в этом предприятии] тот народ, — следовало бы: сделать их поступки как бы несуществующими, так как это есть одно из необходимых государственных дел”.

Когда государь времени услышал подобные доводы от этого рассудительного эмира, он отказался предпринять что-либо в отношении того народа. И, не обращая внимания на то, живы они или мертвы, обратился к прежней своей мысли, как осуществить поход на область Балх. Он обратился к астрологам, хорошо не знавшим величия звезд и луны, и спросил о [благоприятном] часе, [в который можно выступить в поход]. Каждый [из них] судил по разному об одном и том же часе. Тогда отважный государь [с нетерпением] спросил о часе: “счастливый или несчастливый... какой же он будет?”. И в гневе приказал бить в барабан поход. Эмиры и военные, видя такую решительность со стороны государя, /37а/ все сразу бросились к ногам великодушного государя, и их плач и мольбы огласили воздух. Они открыли свои уста для похвал и приветствий, особенно Мухаммед Рахим аталык, которого государь хорошо знал как особенно верного [сановника] и [своего] доброхота.

Он говорил: “Хвала государю,
Ибо без тебя, [государь], да не будет [никому царского] венца и перстня!
Да подаст тебе бог свою помощь во всяком деле! [53]
Да дарует он [тебе] спасение от дурных глаз!
Ради тебя мы не пожалеем жизни,
Если прольется на нас дождь мечей и боевых палиц.

После этих похвал государю было доложено [названным аталыком] “следующее: “таким же образом, как и раньше, высокопочтенная особа вашего величества признает поход на Балх наиважнейшим из дел и поставленных [перед собою] целей, однако положение созвездий требует того, чтобы государь времени, отложив поход на Балх этою весною, /37б/ отсрочил бы свое выступление, и по осени, которая является наилучшим из времен года, воссел бы на коня. Это будет более соответствовать счастливой звезде государя. Кроме того, племена правой и левой стороны, испуганные бдительностью и атаками войск, несущими судный день, разбежались, и их дерзость уничтожена страхом за свою жизнь и опасением гибели; возможно, что потихоньку-полегоньку они начнут приходить к высокому порогу, который является средоточием упований [всех] нуждающихся, и склонять перед ним свои головы. Если же после того, как им растолкована дерзость, они не придут, то в таком случае представляется необходимым прежде всего с корнем сокрушить внутреннего врага, а после того уже повести войска в другую сторону”. Государь — покровитель мира, уразумел честность суждений [упомянутого] эмира и [его] стремление к благу своего служебного положения, ибо дальновидная мысль [сего эмира] была близка к правильному образу действий. Шаим бий, наморщив лоб, ничего другого, сколько ни пытал его государь, не высказывал, как только заботу о положении войска. Посему, по необходимости согласившись [с эмирами], [государь] волей-неволей /38а/ выступил обратно в столичный город, т. е. к Бухаре. И, проводя там лето, предался удовольствиям и веселию.

ПРЕДПОЧТЕНИЕ ГОСУДАРЕМ, ЛЮБИМЦЕМ МИРА, ПОХОДА НА БАЛХ [ВСЕМУ] И ВЫСТУПЛЕНИЕ ЕГО С ВОЙСКАМИ НА САМАРКАНД

Так как у мироукрасительного государя главным стремлением мыслей был поход на Балх, то он выжидал [для сего подходящего] времени; [пока же] по милости эмиров он избрал выступление в раеподобный Самарканд. Дело в том, что поскольку благожелательные эмиры не имели намерения идти на Балх, то они доложили следующее: “государи Турана, особенно благородные предки вашего величества, отличавшиеся страстью к завоеваниям и захвату Других государств, первым делом считали отправиться в Самарканд, являющийся одним из городов, [54] построенных Александром, воссесть там на серый камень и успокоить [все] окрестные племена и улусы. Бесчисленное войско, которое собрано в тех /38б/ пределах, бросится к августейшему стремени, и вы, [государь] после того можете идти [с ним] походом куда хотите. В настоящее же время, которым вы располагаете в силу божественной помощи и высоковознесенной мироуправляющей опоры, вам необходимо, по обычаю великих и благородных предков ваших, этой осенью, которая является прекраснейшим временем, предпринять царственное путешествие и, занявшись прогулками и обозрением Самарканда и его горных районов в виде охоты, удостоить лицезрением своей мироукрасительной царственной персоны тамошние узбекские племена и улусы. [А затем], бог даст, по весне, которая является прекрасным и цветущим временем года, с помощью всемогущего мы, рабы, будем готовы с полным удовольствием выступить походом на Балх, каковое предприятие является супругой благих мыслей; вашего величества”.

Ма'сум диванбеги, вставши, продекламировал следующее:

“Ты воссел на бирюзовоцветный престол,
Приготовившись перед своим чертогом решать дела благородных и простых людей.
Все владения Турана подчинены твоим повелениям,
[И] не только Турана, но и Ирана земли — твои”.

/39а/ Государь, пышностью подобный Феридуну и манерами Кей-Хосрову ¹⁰¹, поняв, что Самарканд в данное время принадлежит узбекским племенам и улусам и выступление туда является благим государственным, делом, решил взять поводья направления в сторону столичного города Самарканда. Севши на рахшеподобного, утомляющего само небо, коня, он в месяце джемадиассани, соответствующем году Обезьяны, охотясь и обозревая горы и равнины, прошел [дорогою] на крепость Дабусия ¹⁰², которая расположена на реке Кухак. [55]

Правители крепостей и городов, которые были в этом районе, выходя навстречу хану, терлись головами об [августейшие] ноги и выполняли [требовавшиеся] от них условия служения и безграничного гостеприимства [государю]. После совершения пути и переходов, отважный государь в счастливый час, совершивши вступление в раеподобный город Самарканд, горделивый и торжественно шествующий, сел на /39б/ серый камень. [Раздавшиеся] поздравительные голоса достигли до слуха небесных херувимов. Эмиры и духовенство Бухары и Самарканда принесли счастливому монарху свои поздравления с восшествием его на престол и в нескольких местах преклонили [перед ним] колени. Тамошние великие и благородные люди поднесли приличествующие государю подарки, а ремесленники и простой народ того района сочли своею [священною] обязанностью, как пятикратную молитву, вознести [за государя] моления и хвалы. Узбекское же племя окрестностей до пределов Замина, Ура-Тюбе, Шаша, Ферганы, Ходжента, Андижана. Ташкента, Ак-Куталя, Сайрама и Туркестана, узнавши о прибытии [в Самарканд] его величества, счастливого государя, явились к подножию престола [сего] убежища халифата с подарками и подношениями. И, выразив от души и сердца свою покорность и повиновение, открыли уста для молитв за увеличивающееся с каждым днем могущество государя [Убайдуллы хана]. Мятежники же, которые вступили на путь бунта и /40а/ затрудняли движение народа по дорогам, [теперь] обратились в бегство и укрылись в пещерах и оврагах. Говорят, что большинство из них было схвачено и погибло от меча расправы. Счастливый государь своим пышным, вызванным необходимостью, прибытием на раеподобную территорию Самарканда, сделал последний предметом зависти самого неба. Мир и его обитателей он оживил и омолодил радостною вестью [об этом событии]. Страдальцы же, терпевшие в это время от хозяйничанья разбойничьих злонамеренных узбекских шаек, особенно от безмерных насилий юзов, которые бунтовали в тех местах, теперь, с прибытием государя, убежища мира, зажили спокойною жизнью. Хвала аллаху! Садик желаний всех простых и знатных тех пределов стал очищен от колючек и валежника наглых мятежников и в нем зацвели розы удовольствия и веселья. Население Самарканда, пребывая в вознесении /40б/ благодарности всепрославленной и всевышней истине, молило неизобразимого и несравнимого владыку [вселенной] о даровании вечного [56] владычества государю. Счастливый монарх, в каждые несколько дней, совершая поклонение гробницам великих [святых], просил помощи в своих нуждах у сейидов и шейхов. Он разгуливал по тамошним подножиям гор и по районам, охотясь и наслаждаясь природой. Ученые и студенты выходили из своих медресе [к нему навстречу] и представляли [свои] трактаты; сладкоречивые поэты в увлекательных стихах прославляли и хвалили миродержавного государя; разные отчаянные люди и кулачные бойцы дрались в кругу [в честь хана], поражая друг друга в горло; отважные бойцы о двух извилистых смертоносных кинжалах в присутствии государя сражались между собою. Так в течение нескольких дней, которые владыка миров соизволил провести в этой области, занявшись весельем и удовольствиями, он отдал [этим] дань времени. Когда же освободился от управления и приведения в порядок важнейших [государственных] дел, он отправился обратно в свою основную резиденцию, т. е. в прекрасный город Бухару. Аллах, [впрочем], самый осведомленный об истинах вещей!

/41а/ О РОЖДЕНИИ ЦАРЕВИЧА МИРА, АБДУЛЛЫ СУЛТАНА, ПО ДОРОГЕ В БУХАРУ, ОБ УСТРОЙСТВЕ МИРОДЕРЖАВНЫМ ГОСУДАРЕМ [ПО ЭТОМУ СЛУЧАЮ] ПРАЗДНЕСТВА И ОБ ОДАРЕНИИ ЗОЛОТОМ [НАРОДА]

Носящие тайны проницательные и ученые люди и осведомленные о тайнах мастерской творения считают, что великие беспредельные милости и благодеяния [творца], которым нет меры и числа, по обильной бесконечной божественной благодати в смене дней и ночей, при чередовании и перемещении миров и их обитателей, являются уделом высокодостойных и превознесенных представителей человеческого рода, продолжаясь в их потомстве, потому что такого рода продолжение человечества связано с размножением его, и длительное существование царства и [возглавляющей] его династии зависит от достойных и необходимых детей. Вследствие этого общество избранника из пророков, — да почиют над ним молитвы и благословения! — украшено и возвеличено в своем достоинстве по смыслу изречения: это те, которых аллах ведет [57] /41б/ по правому пути, и ты следуй за ними. Получение сего бесценного дара от святейшего бесподобного всевышнего и благословенного дарителя осуществляется путем молитв, как это говорит священный стих Корана o молитве Захарии, отца Иоанна Предтечи]: *Боже, ниспошли мне по благости твоей хорошее потомство! Поистине ты — слушающий молитву ¹⁰³. *По соизволению твоему даруй мне преемника. Он будет мне наследником и будет наследником дому Иакова ¹⁰⁴.

Речь идет к следующему. Когда государь мира стал свободен от водворения порядка и проявления расправы в Самаркандской области и высочайшая благословенная мысль укрепилась в намерении отправиться обратно в Бухару, то этот государь с похвальными качествами [выступил в путь, взявши с собою] “высочайшую колыбель” ¹⁰⁵, [супругу] Биби Падша, с которой он никогда не разлучался и, следуя правилам прежних монархов, которые выступали в поход со своею семьей, в окружении знатных, он [и в этот раз] предпринял то же самое. Ходжа Давлат сарайи получил распоряжение отправить высочайшую ставку на одну станцию вперед войск. Во исполнение сего весь ханский обоз двинулся вперед и совершил остановку в местности Чархин, а оттуда, поскольку была необходимость ночного путешествия, выступили дальше и в /42а/ субботу утром, до восхода солнца, достигли до крепости Фархад Утарчи, где “высочайшая колыбель” разрешилась от бремени мальчиком. По необходимости ей пришлось покинуть расписанный золотом паланкин [в котором она ехала]. Тот счастливый [новорожденный] царевич с помощью всевышнего господа появился, как солнце, в знаке Весов, в субботу 11-го зулхиджжа 1116 г., соответствующего году Барана ¹⁰⁶, ибо он в подлинном смысле слова был новою луною для счастливых дней [его величества государя] и [первою] утреннею зарею его надежд и упования.

Распустился один бутон в саду государства;
Ты бы сказал, что подобного ему не зрело ничье око.

Сияние царственной власти, как золото, сверкало на его августейшем челе, блеск его лица был ярким, как у девы рая, и признаки величия и господства исходили из великолепия его высокой как небо колыбели, вроде света, что льется из апогея небес. [58]

Драгоценная жемчужина,
Зажженный от божественного света светильник,
Да будет счастлива твоя судьба, когда ты взойдешь на престол!

/42б/ Вестников, доведших до высочайших ушей счастливого монарха это радостное известие, он преисполнил счастьем ¹⁰⁷.

Когда шах услышал об этом событии,
Океан [его] милостей пришел в волнение.
От той вести весьма возрадовался шах.
Преисполненный благодарности, он много роздал золота и серебра.
Он воссылал хвалу творцу мира [говоря]:
“Принесло плод древо моих надежд!”
Когда исполненный счастья государь мира
Радостный узрел [свое] дитя,
Он сказал над ним: “сердце мое свидетельствует,
Что господь дарует ему царство!”
Счастливые эмиры-военачальники
По обычаю осыпали его золотом.
Драгоценные камни и золото
Принес во дворец каждый именитый.
Его величество, счастливый монарх, от полноты счастья и радости, /43а/
Поднял свою [царственную] шапку до апогея солнца и луны,
А свою щедрую августейшую руку простер к раздаче казны и подарков,
В такой радости он устроил праздник.
До небес поднял отягченную голову
Государь от любви к [своему] счастливому сыну.
Он открыл двери сокровищницы, взошел на трон
[И] в благодарность [за ниспослание ему наследника] во дворце
Роздал желающим золото.

Всех людей через всеобщее одарение он сделал радостными и счастливыми; все разряды людей чрезмерностью [своих] милостей он сделал благоденствующими и процветающими; луч от сияний его радости упал на сердца как великих людей, так и малых, и он раскрыл врата справедливости для мира и его обитателей:

Августейшее выступление было счастливо,
Народ благодаря ему успокоился. [59]

В течение целой недели звучали радостные барабаны ¹⁰⁸ [и гремела музыка], а местное и окрестное население, приходя [к хану] с подарками и приношениями, воссылало молитвы о [длительной] жизни и благоденствии [новорожденного] царевича мира. Его величество, имеющий у стремени луну, признавал, что положения высоких небесных светил указывают на явления, свойственные [сему] низшему миру, как это сказал /43б/ аллах [в Коране]: *таково определение сильного, знающего! ¹⁰⁹ На этом основании последовало высочайшее указание, чтобы все до тонкости знающие астрологи и звездочеты, особенно Мавлана Якуб — астролог, который из всех других был самый выдающийся, составили точный гороскоп о новорожденном счастливом дитяте, проверив его астролябией размышления.

От звездочетов той эпохи
Государь искал весть о судьбе его [ребенка]
Они же дали шаху такой ответ:
Он станет в мире неограниченным монархом,
Если [только] всемилостивый Господь продлит [его] жизнь,
Он возьмет дань с Ирана и Турана.

Словом, в соответствии с именами, ниспосланными с небес, его нарекли благословенным и благородным именем Абдулла султан, а прозвание дали Абулгази, с прибавлением к сему царственного титула бахадур-султан. После сего славный государь, полный радости, станция за /44а/ станцией, остановка за остановкой совершая путь, изволил [наконец] прибыть в прекрасную Бухару и, восшедши на небовидный престол, провел зимнее время того года в удовольствиях и веселии. Аллаху [впрочем] лучше знать!

О СОВЕЩАНИИ, СОЗВАННОМ ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ ГОСУДАРЯ ВРЕМЕНИ [УБАЙДУЛЛЫ ХАНА], ПО ОБСУЖДЕНИЮ НА НЕМ ПОХОДА НА БАЛХ И О ТОМ, КАК ЭМИРЫ ПРИЗНАЛИ БОЛЕЕ ЦЕЛЕСООБРАЗНЫМ ИДТИ ПОХОДОМ НА ГИСАР, ПРОТИВ НЕГОДЯЯ УТКАНА

В то время, когда солнце, обладающее свойствами [пышного] [60] Джемшида, подняло с обиталища славы свой величавый и великолепный штандарт, когда царица-природа указала растительным силам украсить сады и огороды и расстелила из душистых трав и тюльпанов изумрудный и яхонтовый ковер на поверхности земли, — повелитель Ирана и Турана повелел созвать курултай.

Курултай приказал созвать весною,
Потому что поверхность земли стала, как лицо красавицы.
Завоеватель мира устроил совещание с начальниками;
Пришел в волнение океан разума.

Так как всегдашним [царственным] желанием было иметь невесту — область Балха своею наложницею, то [его величество] устроил совещание с эмирами и военачальниками, собравшимися в его небоподобном /44б/ дворце, о походе на Балх; каждый [из] них, приложивши к глазу палец согласия и выражая повиновение, высказал [свое] мнение и произнес суждение. Особенно [выделился] Мухаммед Рахим бий аталык, который, выступив с молитвою за государя и с похвалами ему, сказал:

О, повелитель мира, проницательные люди
[Возносят] молитву за тебя, охрану жизней дальновидных людей.
Твой венец поднялся превыше [высшей] звезды из всех звезд,
Твое войско захватило восток и запад.
Блеск рубинового солнца [исходит] от твоего седалища
[И] восходит утро счастья от твоего чела.
Небо послушно твоему велению.
[И] бог помогает тебе в завоевании мира.
Когда настанет время [в проявлении] самостоятельности,
То от нас проистекут труды, а от твоего счастья — помощь [в них]

Вы — государь, а мы — рабы, готовые пасть под ноги вашего скакуна. Да, мы, рабы, признаем, что поход на Балх — важнейшее из дел, но позволим себе коснуться “веселого Гисара”. В настоящее время негодяй Уткан, этот внутренний враг, свернул с пути покорности и положил основание непослушанию. В Гисарской области, являющейся воротами /45а/ Мавераннахра, этот мятежный хитрец чарами и обманом, захватил крепость [Гисар] и чувствует себя совершенно независимым. От этого его неодобрительного поступка все дальние и ближние подданные [вашего величества] настолько обнаглели, что, возможно, и они предпримут такие же действия. Посему наиболее правильным было бы сначала расправиться с Утканом, а Балх куда уйдет? Его правитель, [61] проникнутый непослушанием, преисполнен надежд [на помощь] подобных этим злонамеренных банд. Выслушав эти слова о гнусных действиях племени юз тех мест, которое чувствует себя столь непринужденно и провозгласило своим вождем Уткана, и он забил в барабан враждебных действий, миродержавный государь одобрил мнение Мухаммед Рахим бия, и сказал: “кто из вас примет на себя ответственность за это важное дело и кто возьмется исполнить его?” — Так как Мухаммед Рахим бий [давно] носил в груди вражду и злобу против Уткана, то он /45б/ больше всего старался принять участие в походе [против него]. На него и выпал жребий стать во главе войска, что соответствовало и настроению государя.

Да будет ведомо мудрым и ученым людям, что причина вражды и ненависти Мухаммед Рахим бия к Уткану заключалась в следующем.

Задолго до сего, во время царствования благородного родителя его величества, Мухаммед Рахим бий был правителем юрта Ура-Тюбе и там насильно завладел невестою сына Уткана юза и сделал ее своею женою. А тот жулик-волченок хитростью пробрался во дворец того именитого эмира, с помощью обмана и при посредстве одной старухи вошел в тайное соглашение с тою молодою женщиною; в темную ночь, севши на /46а/ коней, они оба бежали. Когда же невеста — утро сбросила покрывало ночи со своего светоносного лица, великолепный эмир, до того опьяненный сном, с испугом пробудился и не нашел подле себя своей вероломной возлюбленной. Он понял, какую штуку с ним сыграла судьба. Он закричал, [собирая своих слуг и приспешников], разослал повсюду [в погоню за беглецами] людей — о двуконь, но куда им — когда пришел волк любви и ударил по голове пастуха! Сын Уткана юза, этот умный волченок, благополучно ускользнул от Рахим бия, через Самаркандское урочище Канигиль отправился в “веселый Гисар”; при этом он так быстро уходил, что если бы Рахим бий стал соколом, и тогда он не мог бы на него напасть. Названный эмир был настолько огорчен этим происшествием, что некоторое время ни с кем не говорил. Рахим бий считал, что этот удивительный случай был осуществлен с помощью Аллаберды [62] парваначи минга, правителя Самарканда и на этом основании пыль /46б/ досады и прах обиды поднялся между этими эмирами. Мухаммед Рахим бий, и прежде враждебно относившийся к Уткану, теперь из-за этой вероломной женщины, из-за этого ядовитого скорпиона, что была матерью блуда, еще больше возненавидел его. Естественно, что он стал командующим армией, выступавшей походом на Гисар. По повелению государя мира Ма'сум диванбеги сарай, Узи Тимур бий катаган и Худаяр бий мангыт с войском из славной молодежи и витязей Бухары, перечислять по имени коих было бы долго, выступили в поход против Гисара.

Эмиры, бухарское войско и племя юз шоди, сделав привал в одном месте, стали совещаться о том, как захватить Уткана. В конце концов, приняв определенное решение, отправились дальше; на берегу речки Джанкаб, что протекала поблизости крепости Уткана, остановились. Правителем Гисара в то время был Хали бек мирахур, сын Хушика /47а/ аталык юза. Все юзы, соединившись с [юзами] шади, радовались. Они порешили как кольцом охватить крепость Уткана [со всех сторон]. Ударив в большой барабан выступления, остановились на берегу реки Кафирнигана, на северном берегу которого лежала крепость Уткана, называвшаяся Могулан; [при этом] бухарские войска расположились по одну сторону крепости, а хисарские юзы — по другую. Еще удивительнее то, что находившийся подле крепости Уткана благословенный мазар “святого полюса познавших”, мавляны Якуба Чархи ¹¹⁰, подвергся непочтительному обхождению со стороны бухарского войска; эти неверующие разрушили верхнюю часть мазара, подожгли кварталы и дома тамошних обитателей и, отведя протекавшую там воду, засушили посевы населения.

Эти поступки бухарцев, совершенные вопреки религиозным убеждениям, в конце концов послужили причиною [большого] для них огорчения. [63]

/47б/ О ВОЗНИКНОВЕНИИ РАЗНОГЛАСИЯ МЕЖДУ ПЛЕМЕНЕМ ГИСАРСКИХ ЮЗОВ И БУХАРЦАМИ НА ПОЧВЕ ВРАЖДЫ И ОТСУТСТВИЯ ЕДИНЕНИЯ

Ввиду того, что бухарцы в душе питали враждебные чувства к Мухаммед Рахим бию аталыку, то по существу у них не было полного с ним единомыслия о захвате Уткана и о взятии его крепости. И вместо того, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу, они отодвинули свои войска от этого места (т. е. от крепости Уткана] на целый фарсанг. Об этих неприятных действиях бухарцев гисарские юзы дали знать Мухаммед Рахим бию. Последний сказал: “теперь [говорить об этом] бесполезно”, и отдал распоряжение своим приближенным, чтобы они, не обнаруживая никаких враждебных чувств, в согласовании с бухарцами также отодвинули войска, ибо в военном деле есть лишь один интерес. Названный эмир, этот старый опытный волк, узнавши о непослушании войска, занялся своими важными делами. Однако каждый из бухарского /48а/ войска внешне показывал ловкость и расторопность в отношении усилия овладеть крепостью Уткана; бухарцы вели разговоры, направленные ко благу. Кстати тут случилось такое дело, что Мухаммед Ма'сум бий с восточной стороны крепости Уткана устроил высокий вал ¹¹¹ [для целесообразной стрельбы и установки таранов]. Узи Тимур бий и Худаяр бий сделали то же самое с северной стороны, а Сиддик ишикакабаши кунграт с Ибрагим мирахуром, кенегесом, возвели такой вал с западной стороны крепости [Уткана]; так что ее охватили со всех сторон, как точку буквы нун ¹¹², и начали метать в крепость стрелы и палить из ружей. Уткан тоже оказывал из крепости сопротивление, не упуская случая применять ружейный огонь и метать смертоносные снаряды; среди бухарцев стали раздаваться панические разговоры и появилось опасение что мол не дай бог, если придет на помощь Уткану с войском Махмуд [бий аталык]. Бури бий катаган, племянник Махмуда, который имел в ухе кольцо рабского служения государю мира [Убайдулле хану], /48б/ захотел в этой чашке весов проявить свою преданность и с войском из катаганов, которое было при нем, быстро выступил из Куляба в поход, достиг [Гисара], но не успел он показаться войскам [осаждавшим Уткана], как юзы последнего, узнавши о его движении, перехватили ему дорогу, [64] и тот малодушный человек шакальей породы при первом же небольшом столкновении [с неприятелем] обратился в бегство и так, не поворачивая головы, уходил, что и следов его в этой степи не обнаружилось.

Имя Бури [волк] мать нарекла ему при рождении,
В действительности же, когда посмотришь, то окажется, что самка шакала лучше, чем он.

В этот период Абдуррахим ходжа мавляна, внешне подчиняясь потребности времени, находился в крепости Уткана, волей-неволей оказывая ему помощь. Исходя из гуманных побуждений и радея о благополучии государя, он, между прочим, написал письмо бухарским эмирам такого содержания, что пусть они будут покойны во всех отношениях и крепко стоят в трудностях войны, потому что Уткан и его люди в крепости изнемогают от жажды и болезней. И если победоносное войско /49а/ проявит больше дерзания и смелости в деле [осады] то бог даст, взятие крепости рабами миродержавного государя легко осуществится.

Когда Мухаммед Рахим бий получил это письмо, то он, наивный человек, в целях успокоения настроения войска вынес его к нему и радостно показал бухарским эмирам. А эти последние, будучи его противниками, недолго думая, отправили письмо [Абдуррахим] ходжи Уткану и [тем] выявили скрытую тайну злополучного ходжи. Уткан, узнавши о ней, несмотря на искреннее расположение ходжи к сему [августейшему] дому, заковал несчастного в цепи. Усиливши метание стрел и пальбу из ружей [по осаждающим], он дал понять [им] об измене ходжи. Мухаммед Рахим бий догадался, что двуличная судьба повернулась к нему другою стороною.

Все, что делает по мысли своей господь, — да будет он возвеличен!
То тонкость сего в том, что никто не осведомлен об этом.

Несмотря на такого рода обстоятельства, этот отважный эмир никакой досады не обнаружил на своем челе и не уменьшил корректного отношения к бухарцам. [65]

О ПРИБЫТИИ ИЗ ОБЛАСТИ КУБАДИАНА НА ПОМОЩЬ УТКАНУ ХАЛ МУРАД ДАДХИ ДУРМАНА, О ПОРАЖЕНИИ ЕГО МЕЧАМИ БУХАРЦЕВ И ОБ ОБРАТНОМ ВОЗВРАЩЕНИИ EГО В БАЛХ НЕ СОЛОНО ХЛЕБАВШИ

Обстоятельства сего были таковы. Когда бухарские солдаты пошли по окрестностям добывать дерево и сучья для устройства [перед осаждаемой крепостью] высокого вала, то по злополучию увидели неприятельское войско и узнали, что это подходит на помощь Уткану Хал Мурад дурман, балхский дадха, с войском более многочисленным, чем муравьи и саранча. Они отправили конника, быстрого как молния и ветер, [в лагерь] сообщить о приближении неприятеля. Прежде чем бухарские и гисарские войска успели выступить и отрезать его, племена кунграт и найман, переправившиеся через реку Кафирниган и соорудившие /50а/ высокий вал против крепости Уткана, разожгли большой огонь и увидели неприятеля. Они храбро напали на него, и трусливый Хал Мурад, не успев привести свои войска в боевой порядок, под ударами разивших его шашек, обратился в бегство. Рассказывают, что Ураз бахадур из племени найман с одиннадцатью людьми [племен] кунграт и найман, упредив беглецов, настиг их и так схватился с ними, что солнце в небесной выси стиснуло зубами палец одобрения. Большинство вражеского войска ушло на территорию погибели, шестьдесят именитых людей было захвачено в плен.

Если я умру, то [умру] с добрым именем;
Мне оно так же нужно, как телу смерть.

Когда Уткан сверху крепости увидел смелость и отвагу победоносного бухарского войска, он понял, что эти люди не легко удалятся от крепости. Волей-неволей пришлось ему послать из крепости /50б/ Игамберды ишикакабаши юза с письмом к бухарским эмирам и тем самым обнаружить свою слабость и беспомощность; он говорил [в письме]: “я — тоже один из рабов [августейшего] чертога; что же мне сделать, раз из-за треволнения, причиненного моим недостойным сыном, я ради крайней нужды укрылся в этих четырех стенах? Стыдясь и стесняясь Мухаммед Рахим бия, я по необходимости выказываю сопротивление и дерзостное упорство. Теперь же, когда налицо есть доброжелательные эмиры, я прошу их представительства, чтобы они походатайствовали за меня перед Мухаммед Рахим бием, дабы этот эмир по великодушию и [66] гуманности признал бы мою вину как бы несуществующей и зачеркнул мой и моего сына проступок чертою прощения. И в таком случае я с полною покорностью поспешу к эмирам и все, что мне будет приказано, я то выполню”.

Когда эмиры ознакомились с содержанием этого письма, они познакомили с ним Мухаммед Рахим бия и стали просить о прощении вины Уткана. Рассудительный эмир Мухаммед Рахим бий, предусмотрительно и дальновидно склонившись к ликвидации всего этого инцидента, /51а/ удовлетворил полностью [своим ответом] Игамберды юза, осчастливив его халатом радостного известия о прощении [Уткана]. Упомянутый эмир понял, что ввиду разногласий между эмирами и солдатами [предпринятое им] дело не подвинется вперед, ибо в конце концов [все] важные дела осуществляются единением, а не разногласием. Теперь же об этом жалеть не приходится. Было решено, что бухарские эмиры прибудут к подножию крепости, туда же спустится и Уткан и они [совместно] выработают [соответствующие] условия договора, подкрепленные религиозными формулами. Вследствие этого Мухаммед Ма'сум диванбеги сарай, Узи Тимур бий катаган и Худаяр бий мангыт, сопутствуемые несколькими офицерами армии, прибыли к крепости; прибыл также и Уткан. При свидании повели разговоры, клонившиеся ко благу и счастью /51б/ государя. Говорят, что среди [этих] переговоров один из бухарских эмиров, поведя углом бровей, заявил следующее: “[что много толковать]! Раз ступил ногою на подол независимости, то стой крепко на своем, потому что мы — люди и скоро возвратимся [домой]”. После переговоров каждый поспешил к своему месту. В целях заключения договора, который еще не был оформлен, эмиры порешили на следующем: “пусть Уткан на следующий день явится в [бухарский] лагерь, дабы мы обсудили остальные [недоговоренные] слова и с единодушной мыслью о благополучии государя, этой тени аллаха, заключили [соответствующий его интересам] договор [с Утканом]”. На другой день эмиры ждали прибытия Уткана, однако ожидания их были бесполезны, ибо он не явился. На следующий день прождали в том же месте до следующего утра. Тот же обманщик, повернувшись спиною к договору, не обратил [на это никакого] внимания. Еще больше укрепив крепостные стены и башни, он [прислал] сказать: “пусть эмиры отойдут назад [от крепости] на один /52а/ переход и остановятся, я тогда выйду и прибуду к ним”. Мухаммед [67] Рахим бий понял, для чего они должны отойти назад и самолично принялся палить [в крепость Уткана] стрелами и из огнестрельного оружия. Войско гисарских юзов тоже вступило в бой и проявило много мужества. Мухаммед Рахим бий сказал своим людям: нам нужно отомстить нашему врагу; предоставление же действий другому является делом далеко не мужественного человека”. Словом, огонь войны так разгорался, что головы катились, как шары на площади [во время игры в поло], а руки разили, и одним взмахом сеяли огонь смерти. Очень многие из народа шади и из племени марка были отправлены в обители будущей жизни. Мухаммед Рахим бий увидел, что взять крепость будет нелегко, а вследствие трений с бухарцами дело это [вообще] не осуществится. По необходимости он увидел благо в возвращении [в Бухару] и [потому] забил в барабан выступления [туда].

ОБ ОГЛАСКЕ ТРЕНИЙ МЕЖДУ БУХАРСКИМИ И ГИСАРСКИМИ ВОЙСКАМИ, /52б/ ОБ ОБНАРУЖИВШЕМСЯ РАЗНОГЛАСИИ МЕЖДУ МУХАММЕД РАХИМ БИЕМ, МА'СУМ БИЕМ И ДРУГИМИ БУХАРСКИМИ ЭМИРАМИ

Когда враждебные отношения между бухарским войском и гисарскими юзами стали очевидны, это получило известность среди племен. Удаляясь от крепости Уткана, бухарская армия направилась к крепости Гисар, гисарские юзы, с одобрения Мухаммед Рахим бия, пошли по направлению крепости Дюшамбейи Татар. Объяснение этого случая таково. Когда все войска отошли от крепости Уткана на один переход, Мухаммед Рахим бий пригласил к своей палатке бухарских эмиров и, собравши старшин и начальников юзов, сказал: “Мы пришли [все] в эту область по повелению государя для подавления того мятежника злополучного Уткана, и для очищения территории Гисара от шипов — обид, наносимых наглыми бунтовщиками. Судьба поступила так, что мы дали врагу окрепнуть. Теперь у меня является такая мысль: нам следует укрепить [хорошенько] крепость Гисар и предоставить ее людям опытным и благоразумным”.

Когда бухарские эмиры поняли, что притязания Мухаммед Рахим /53а/ бия сводятся к тому, чтобы сделать бухарцев в крепости Гисар гарнизоном для отражения набегов и для несения сторожевой службы, они кроме неопределенных выражений ничего не сказали. Тем временем [68] гисарское население и обитатели [самого] Гисара, явившись в настоящее собрание, сделали такое заявление:

“До сего времени под вашею опекою, когда вы были в Бухаре, мы поддерживали равновесие с этим негодным бунтовщиком [Утканом] подобно гире с довеском. Прибыв же сюда, вы обнаружили свое [шаткое] положение и сделали его отвагу подобною большой горе, поставив нас этим в крайне затруднительное положение. Теперь хорошо бы вам подумать о нас, в противном случае мы от вас не отступимся”.

А когда этот народ в своем приставании дошел до крайних пределов, то бухарские эмиры с досадою подумали, что все это делается по приказанию Мухаммед Рахим бия и стали грубо возражать [представителям гисарского населения]. И дошло [дело] до того, что Назар тинтек, один из братьев Худаяр бия, мангыт [по происхождению], выхватил /53б/ шашку и бросился на уполномоченных от народа. Те же, невольно объяснив это вероломством [бухарцев], схватили в руки камни и палки. Мухаммед Рахим бий понял, что в его присутствии грозит разрастись такое возмущение, прекратить которое будет очень трудно. Не имея средств [остановить скандала], он вернулся в свою палатку. Бухарские эмиры [поспешно] вышли из крепости Гисар, войско же [их], испытывая смятение, страх и ужас [пред восставшим народом], тоже последовало за ними. Тогда население Гисара, юзы рода шади, бросились грабить шатры и палатки спешно уходивших бухарцев. В самой крепости творилось что-то невероятное, будто наступил страшный суд. Короче говоря, бухарцы, выйдя из гисарской крепости с большими трудностями, так поспешно уходили, что две станции пути совершили в один переход и не имели возможности сварить для себя пищи. Гисарские юзы, воспользовавшись этим обстоятельством, пустились преследовать бухарцев, нападая и грабя отступающих. Бухарцы, видя это, как разъяренные львы повернули назад и бросились убивать разбойников юзов. Говорят, что /54а/ много разбойников из гисарских юзов, бросившись по другому направлению, вручили свои души царю [жизни]. Несмотря на это обстоятельство, юзы, видя своих мертвыми, еще больше проявляли дерзости и отваги. И то, что бухарцы сделали когда-то по отношению живущих при мазаре [шейха Я'куби Чархи], то теперь они сами перенесли от племени юз. Во всяком случае, удалившись из Гисара с бесчисленными увертками, [спешно] совершая переход за переходом, бухарцы достигли г. Бухары. [69] Мухаммед Рахим бий, узнавший о таком поступке двуличной судьбы, прокусил зубами палец удивления.

Пишущему эти строки, в соответствии со всем этим, вспоминается такой рассказ. Говорят, что один человек совершал пешком далекий путь. Уставши, он обратился с молитвою по направлению киблы, говоря: “боже, пред чертогом твоего единства моя мольба состоит в том, чтобы ты послал мне четвероногое, дабы я сел на него и проехал эту пустыню, потому что идти у меня нет больше сил”. — Как раз в этот момент показался всадник, ехавший на кобыле, рядом с которой был жеребенок [настолько изнемогший], что не был в состоянии идти. Всадник с большими понуждениями и угрозами заставил пешехода взвалить себе на шею жеребенка и нести его. Пешеход, пройдя несколько шагов, вторично обратился к небу с молитвою полной горести и страдания: “боже — творец! — говорил он, — ты знаешь, что я просил послать мне такого четвероногого, на спину которого я мог бы сесть [и ехать], а ты мне послал нечто такое, которое взвалили мне на шею. Боже, каким образом мне высказать и как я могу представить, что ты ошибочно понял меня. А впрочем, возможно, что я сам ошибся в молитве!”.

Мухаммед Рахим бий, подумав о своем положении, раскаялся в том, что приводил бухарское войско в Гисар. Он не мог [ехать] по /55а/ ровной дороге и потому отправился горными путями на Самарканд. Страх и ужас Мухаммед Рахим бия достигли такой степени, что на некоторых высоких перевалах его завертывали в ковер и поднимали наверх на веревках. [Вообще] этот эмир добрался до Самарканда, натерпевшись большого страха; [в благодарность за свое спасение] он возжег светильники на мазарах святых.

ОБ ОСЛУШАНИИ ШИР АЛИ КУНГРАТА, О ПРИБЫТИИ В ОБЛАСТЬ ТЕРМЕЗА ПРОКЛЯТОГО МАХМУД (БИЯ АТАЛЫКА), О СДАЧЕ ШАДМАНОМ ЯБУ ГЛАВНОЙ ТЕРМЕЗСКОИ КРЕПОСТИ МАХМУДУ С ПОМОЩЬЮ ГОЛУБОГО КУПОЛА НЕБА И О НЕКОТОРЫХ ПРОИСШЕСТВИЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ В ТЕХ ПРЕДЕЛАХ

Обмокнутое в мускус перо излагает эти события так. В то время, когда его величество, счастливый государь, соизволил остановиться в раеподобной области Самарканда и закончил наведение порядка и [70] расправы в узбекских племенах и улусах, он услышал о предосудительных суждениях термезского наместника, Шир Али кунграта, и не был спокоен за тот район. Что же касается Шир Али, то демон гордости /55б/ обуял его и он, кичась твердынями крепости “Города мужей”, Термеза, которую в древности называли Барбар и которая весьма сильно укреплена, полагался на помощь с одной стороны ее [широкой] реки [Аму-Дарьи] и на множество родов и людей племени кунграт, проникся духом непокорности и мятежа.

Обманом души и вымыслом страсти
Он по заблуждению дал к себе дорогу гордости.

Кроме того, в окрестностях тех пределов он построил на вершине горы неприступный замок, назвав его Ширабадом, каковая твердыня, считавшаяся им средством его счастья и благополучия, стала причиною его несчастия и заблуждения.

Берегись, о, ты, который безопасность [свою связываешь] с круговращением [судьбы]!
Полагаешься ли ты, умный человек, на крепость?

Словом, покончив с приведением в порядок важнейших дел по Самарканду, государь мира обратил свой благосклонный взор на положение обитателей Термеза. По совету Мухаммед Рахим бия, которого он признавал своим особенно достойным доверия [лицом], он назначил правителем области Термеза Ни'матуллу токсабу, племя которого найман, обитавшее в термезском районе, считало себя большим, чем кунграты. /55б/ Ни'матулла, выехав из Самарканда в Термез, достиг крепости Дерф. Шир Али, еще не успевший довести до конца свое злополучное дело, признавал [все же] очень отдаленно возможность открыть [кому-либо] ворота термезской крепости; [теперь же], узнав о возникновении сего случая, [как приближение Ни'матуллы токсабы], крайне им пораженный, покинул Термезскую крепость и понес свою глупую голову в крепость Ширабад, где и заперся. Племя кунграт после [всеобщего] совещаниях разделилось на две части. Те, что по природе своей были мусульманами, считали необходимым повиноваться государю; они перекочевали в [71] район Термеза и там обосновались, ставши единодушны с Ни'матуллой в расположении к государю. Те же, что дали доступ к себе стремлениям к возмущению и упорству и ставили своею потребностью смуту и анархию, присоединились к Шир Али и ушли к Ширабаду, где и поселились.

/56б/ В эти несколько протекших дней обманчивая судьба произвела то, чего в эту эпоху и не случилось бы. Дело в том, что Ни'матулла токсаба, женившийся на дочери Шадмана ябу, брата Тугма ябу, вызвал к себе своего тестя и по неопытности и по молодости большую термезскую крепость передал Шадману ябу, а сам избрал [своим местопребыванием] крепость Дерф, которая была больше населена и обитаема людьми. Шадман ябу же оттого, что был человеком скверного нрава, не соблюдая интересов государства, проявил свою злобную и животную натуру.

Из кувшина на поверхность [его] выходит та же влага, что и внутри его.

Шадман послал к Махмуд [бию аталыку] двух человек с изложением всех обстоятельств, и огромную крепость Термез, которая была в его обладании, он передал Махмуду, как подарок. Махмуд, получивши такое известие, обрадовался и почел его за великое для себя счастье. С сборищем катаганов, которые были с ним, с дурманами Кобадиана и /57а/ Курган-тюбе, которых он потащил за собою, — [Махмуд бий аталык] в год Курицы, месяце джемадиалаввалле, выступил из Кундуза в поход; переправившись через [Аму-]Дарью на плотах ¹¹³ и на надутых воздухом бурдюках ¹¹⁴, он вступил в Термез. Укрепив стены и его башни, [Махмуд бий] потребовал из Балхской области военную помощь. Балхский правитель, Муким Мухаммед султан, находившийся во враждебных отношениях с Бухарою, обрадованный этим обстоятельством, приказал отправить в помощь [Махмуд-бию] балхское войско. Махмуд, гордая голова которого была лишена мозга, приказал сделать набег на окрестности и районы Термеза, [вследствие чего] банды разбойников стали грабить местное [72] население, не переставая его бить, вязать и ранить. Затея жадного Шир Али [кунграта] оказалась выгодной [для других] и базар [его предательства] стал весьма оживленным. Этот мятежник с одной стороны произвел мятеж, а Ни'матулла [токсаба], неопытный в деле, был поражен и /57б/ смущен обманом и игрою коварной судьбы. И сколько он не раскидывал своих мыслей, он понял, что смута зашла слишком далеко, чтобы ее можно было легко погасить. Естественно, [Ни'матулла] написал доклад на высочайшее имя государя мира с изложением [действительной] картины положения. Говорят, что Ни'матулле настолько туго пришлось, что он не мог далеко отойти от крепости Дерф. Кунгратцы, бывшие с Шир Али и [теперь] занявшиеся грабежом и разбоями по укрепленным местам и селениям, еще больше увеличили мятеж [и смуту].

Комментарии

*73 Коран, 2₁₁₁, 3₅₄₅ и ₅₂, 6₇₂, 16₄₂, 19₃₆, 36₈₂ и 10₇₀.

*74 Коран, 14₄₃.

*75 Коран, 18₁

76 Нун или ал-Калям — название 18-ой суры Корана.

77 Современный Шахрисябз с его округом.

78 Чарсу, букв. четыре стороны, — базарный перекресток двух улиц — рядов; так как базары на Востоке были крытые, то чарсу обычно был под куполом и внутри представлял круглое высокое помещение с лавками по сторонам.

79 накиб — лицо сейидского происхождения, которое ведало устройством, снаряжением и расположением войск во время похода, передвижений и войны, а также надзирало, чтобы лица, пригодные для определенной должности, не допускались на неподходящие для них места.

80 Ходжи Сейид-атаи были потомками шейха Сейид-АхмеДа, прозывавшегося Сейид-Ата; он был родом из Ташкента и пользовался большой популярностью и влиянием в суфизме. Умер в Арале, в Хорезме в 961/1291-92 г. (подробности о нем см. в “Тухфат-ал-Заирин” Насируддин-тюри, литогр. изд., Бухара, 1328, стр. 86 — 88).

81 баамал-и аталики яъни умдат улумараи. Таким образом, можно думать, что должность аталыка прежде была действенного порядка и термин “аталык” не был только почетным званием, каким он являлся в последней время существования Бухары.

82 Должность “дадха-есаул” в то время соответствовала, видимо, генерал-адъютанту, исполнявшему поручения ревизионного и наблюдательного порядка. За последнее время, насколько мне известно, этой должности в Бухаре уже не было.

83 В г. Бухаре судья был только один, который до самого последнего времени носил только ему одному присвоенный титул “верховного судьи”.

84 Должность а'ляма, или (по-татарски) аглама, была юридического характера; он был старейший муфтий, без печати которого риваят (писменная юридическая консультация) была недействительна.

*85 мухимм-и раясат ва ихтисаб. Эта должность занималась лицом, носившим в Бухаре до самого последнего времени название раис (букв. глава, начальник) ; на его обязанности лежало наблюдение за нравственностью обывателей, за соблюдением ими предписаний веры, за правильностью меры и веса на базарах и т. п. Раис соответствовал мухтасибу классического Востока.

86 В последнее время, при мангытах, кушбеги (иначе называвшийся кулл-н кушбеги) был первым после эмира лицом в ханстве; он исполнял функции, так сказать, премьер-министра, и через него проходили все дела ханства, которые он и докладывал эмиру; по выбытии последнего из столицы кушбеги заступал место эмира и не мог никуда выехать из цитадели (арк) столицы.

87 миршаби. О термине миршаб (собств. миришаб), в значении “начальник полиции”, см. примеч. 174 в нашем переводе “Мукимханской истории”, стр. 257.

88 Курултай, или курылтай, — староузбекское слово из монгольского языка; означает общее собрание, всеобщий совет.

89 До рыбы, на которой, по верованию мусульман, держится земля.

90 Т. е. Али, четвертый преемник Мухаммеда.

91 По нашей эре мухаррем 1114/28 мая — 26 июня 1702 г. Дата, очевидно, неверная, если принять во внимание, что Субханкули хан умер 14 сентября 1702 г. См. примеч. 440 в “Мукимханской истории”, стр. 278.

92 25 мая — 22 июня 1705 г.

93 Чарбагом или чахар-багом в Средней Азии называется большой сад с текучими водами, с лужайками и даже участками земли под теми или иными культурами.

94 Шагирд пиша был многочисленный разряд нечиновных служащих, исполнявших поручения при высших военных чинах, вроде кушбеги, правителей области и т. п.

95 Рахш — название знаменитого коня Рустама, национального богатыря и героя Ирана.

Текст воспроизведен по изданию: Мир Мухаммед Амин-и Бухари. Убайдалла-наме. Ташкент. АН УзССР. 1957.