ХАФИЗ-И ТАНЫШ БУХАРИ

КНИГА ШАХСКОЙ СЛАВЫ

ШАРАФ-НАМА-ЙИ ШАХИ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Благословенный хан Пир-Мухаммад-хан воссел на престол властвования. Благодаря его появлению, вселяющему силу, бирюзовый трон засверкал, как солнце или луна. Стольный город четвертого климата — Балх от капель дождя справедливости его величества [Пир-Мухаммад-хана] своим цветущим состоянием превзошел седьмое небо. Его величество [Пир-Мухаммад-хан] с твердым сердцем, преисполненный благих намерений взялся за государственные дела. При устройстве дел простых людей он озарил светом милости и милосердия [все] близкое и далекое. Он распростер крылья сострадания и милости над головами [различных] племен. Для укрепления столпов божественного шариата, для упрочения законов чистой веры последовали его приказы, которым повинуется [весь] мир. Он проявил исключительное старание и усердие в покровительстве саййидам, казням, улемам, ученым, преподавателям и муфтиям.

Месневи

Страна осветилась лучами его справедливости,
От обилия его милостей мир уподобился цветнику,
Он избавил от смут обитателей мира,
Перед его законами померкла справедливость Хосрова,
Благодаря его усилиям укрепились устои шариата,
Все благочестивые люди стали возносить молитву за него.

Рассказ [о том, как] после смерти Науруз-Ахмад-хана хакан, повелевающий, как Искандар, [Абдулла-хан] возвратился из Меймене и Гарджистана, переправился через реку Джейхун с войском, [многочисленным], как звезды

В деснице могущества и воли владыки мира [господа] находятся бразды руководства делами людскими, поводья, [с помощью которых] управляют племенами человеческими. Для человека, [предназначенного быть] миродержцем, [господь] украшает приказ о покорении мира печатью со словами: “И даровал ему Аллах власть” ¹⁶⁴. Согласно [стиху Корана]: “И возвысил одних из вас над другими по степеням” ¹⁶⁵, он (бог) поднимает [его] знамена, подобные солнцу, до высшей точки неба, выше Сатурна. [Такому человеку] всегда будет помогать вечное счастье в установлении основ благоденствия, ему будет сопутствовать помощь с небес в утверждении законов миродержавия.

Месневи

Властелин, украшающий трон власти,
Когда найдет помощь у бога,
Тогда осуществятся его желания, [192]
Для него станет легким всякое трудное дело.
Если толпа врагов будет [многочисленной], как звезды,
Он не будет испытывать ни малейшего страха.
Для кого взойдет сверкающее солнце,
Для того звезда [покажется] чем-то совершенно ничтожным.
Когда его знамя поднимется до купола бирюзового неба,
Оно осветит [весь] мир.

Изложенное [выше] применимо и к положению дел славного государя [Абдулла-хана], которому сопутствует счастье. Объяснение этих слов следующее.

Когда Науруз-Ахмад-хан из теснин этого мира поспешил в вечный мир /86а/ и известие об этом событии распространилось по всем странам и дорогам, ханское звание утвердилось за [Пир-Мухаммад-ханом], дядей его величества могущественного [Абдулла-хана], хутба и монеты украсились его именем и титулами. После его смерти его величество [Абдулла-хан], подобный Искандару, с некоторыми своими братьями без промедления переправился через Джейхун. Сначала он направился к Мианкалю, который был основной резиденцией, местом рождения его величества. Сын Борак-хана Дуст-Мухаммад-султан, который в то время был правителем Кермине, в сильном страхе и смятении, боясь прихода его величества, ушел из этого вилайета. Обманутый в надеждах, потеряв [владения], он поспешно отправился в Самарканд к своему брату Баба-султану. Его величество [Абдулла-хан], не применяя копья, не выпуская стрел, завоевал этот вилайет. Он вошел в этот город, словно вечная жизнь, вселяющаяся в тело, или как солнце, освещающее мрачный мир. По этому случаю судьба раскрыла уста, чтобы повторить следующие слова: “Султан в стране, как душа в теле” ¹⁶⁶. Те из жителей этой страны, кто бодрствовал, [у кого] были открыты очи счастья, обратили глаза, [полные] любви, к солнцу красоты его величества [Абдулла-хана]. Они непроизвольно громко вознесли до зенита голубого неба молитву [за хана], хвалу [ему]; воздав хвалу великому богу, да будет он велик и превозвышен, они радовались и выражали довольство. В мгновение ока жители этого вилайета узнали о благословенном прибытии государя [Абдулла-хана]. Радостные и веселые, они вышли из домов и поспешили к его величеству. Для всех стало понятно [содержание хадиса]: “Тайные милости всевышнего бога — огромный дар” ¹⁶⁷; язык признательности [богу] шептал слова, выражающие благодарность хранителю, щедрому подателю (богу). [Приветственные возгласы] при церемониале поздравления [хана] и пожелания [ему] здоровья поднялись выше седьмого неба.

Его величество [Абдулла-хан], со своей стороны, раскрыв уста, рассыпающие сахар [слов], расспросил обо всем всех: простых и знатных, великих и малых, таджиков и тюрков. Безмерной беспредельно он умножил [свое] милосердие по отношению к людям, терпящим гнет, и слабым.

Месневи

Когда этот полновластный шах на трон счастья
Вступил, словно солнце на небо,
Тотчас же он призвал к себе народ,
Раскрыл перед ним двери милосердия.
Он раскрыл уста, рассыпающие сахар [слов], и расспросил [о делах жителей],
Обрадовал сердца людей, уподобив [их] бутону. [193]

Захват его величеством могущественным [Абдулла-ханом] Шахрисябзского вилайета у Хашим-султана ибн Бурундук-султана и передача [этого вилайета] его высочеству Хусрав-султану, прибежищу братских [чувств]

Месневи

Султаны, которые покоряют страны,
Царствуют по милости божьей,
Дела их не походят [на дела] других людей, /86б/
Бывают удивительными все их деяния.
Они не испытывают страха перед злобным врагом,
Их не страшит огромное войско [врагов].
Когда они поднимают знамена рвения,
Они связывают арканом народ, [бесчисленный], как звезды.
Если они твердо решат завоевать страну,
Одной атакой они покоряют целое государство.
Пишущий этот чудесный рассказ
Так описал [события] в тетради из шелковой бумаги.

Словом, после того как его величество [Абдулла-хан] освободился от забот о важных делах той страны (т. е. Мианкаля), он оставил в Куфине ¹⁶⁸ с обозом хакана, повелевающего, как Искандар, Абд ал-Куддус-султана. [Сам] же вместе с некоторыми братьями, такими, как Узбек-султан, Хусрав-Мухаммад-султан, направил поводья в сторону Шахрисябза. В это время Хашим-султан с войском, [многочисленным], как звезды, с ратью, яростной, как Сатурн, могущественной, как Марс, находился в той крепости, как сообщалось об этом ранее. Несмотря на многочисленность и превосходство вражеского войска, [где] каждый ставил себя в один ряд с Рустамом и Бахманом, а Гива и Пашана считал как бы своими слугами, [Абдулла-хан] не испытывал страха [перед ними]. Он обратил высокий взор на чудесно нанизанные слова: “А кто полагается на Аллаха, для того Он достаточен” ¹⁶⁹ — и во время вечерней молитвы, когда ложатся спать, он тронул своего коня. Он выступил из этой местности (Куфин) и направился в сторону [Шахрисябза]. Он достиг крепости в то время, когда темнота ночи, [согласно изречению]: “И сделали ночь покровом” ¹⁷⁰ — одела людей в черные одежды, [повесила] черную, как смоль, завесу и лишила очи способности видеть очертание предметов. Еще до того, как появились полчища султана востока (т. е. лучи солнца) и, завоевав украшенную золотом крепость неба, захватили голубую крепость седьмого неба, его величество [Абдулла-хан] приказал, чтобы храбрецы, подобные Бахраму, заткнув за пояс подолы смелости, установили лестницы на крепостном валу и, поднявшись [по ним], раскрыли бы перед его величеством ворота [крепости] как ворота счастья.

Месневи

Шах, величественный, как Джам, полновластный государь,
Направил коня в сторону крепости Кеш,
Для завоевания этой крепости, подобной небу,
Он поднял полумесяц знамени до высшей точки солнца,
Когда к той крепости, прибежищу Сатурна,
Подступил с войском этот шах, злобный [к врагу],
Он приказал, чтобы войско, [многочисленное], как звезды,
Приставило лестницы к башням этой [крепости]. [194]

Согласно этому [приказу] отряд храбрецов сошел с коней, быстрых, как молния, и поднялся на крепостной вал. С предельной быстротой, подобно молитве, принятой [богом], они решительно поднялись [на крепостную стену]. Люди, [находящиеся] внутри крепости, еще спали сном беспечности, дремали на подушках спокойствия, когда [воины Абдулла-хана] водрузили знамена на зубцах [стен] города. Под звуки барабана, долетающие до зенита вращающегося небосвода, они повели наступление.

Месневи

Была зловещая ночь в то время,
Когда наступало войско, [страшное], как Судный день,
Все войско в крепости спало непробудным сном,
Сильно опьяненное вином беспечности. /87а/
Оно уснуло спокойным сном,
Огнем беспечности охвачены сердца всех.
Неожиданно [для них] на этой стороне славное войско,
Злобное, воинственное, охотящееся за душами,
Облачившись в кольчуги и латы для битвы,
Крепко опоясавшись поясом решимости воевать,
Приставило к стенам крепости лестницы
И таким образом взобралось на ее стены.

После того как жители крепости узнали [о том, что] победоносное войско [Абдулла-хана] взобралось [на стены], они в панике пробудились от злосчастного сна и поспешили на битву и сражение. Сошлись богатыри с двух сторон, и завязалась битва, огонь сражения поднялся до зенита вращающегося неба, до изменчивой небесной сферы. От блеска копий, подобных дракону, от сияния смертоносных мечей поле битвы стало похожим на луг, усеянный тюльпанами. От [беспрерывных] атак храбрецов, от грохота и гула битвы вращающийся небосвод лишился покоя.

Месневи

Все храбрецы, смелые, гордые воины,
Все воспламенены, как огонь,
С быстротой молнии подошли с двух сторон,
С мечом в руках сошлись для битвы.
Лезвие меча мщения беспощадно проливает кровь,
Герои словно жемчужины в море [крови, пролитой] мечом,
В темную ночь удары, [наносимые] мечом,
Блестящим, как молния, похищали души,
Темнота от пыли, мрак ночи,
Казалось, доводили людей до последнего издыхания.

Забились сердца храбрых воинов. Закружились воители ристалища смелости [на поле битвы]. Шум от сражения оживил маджлис войны. Удары копья исторгали горестный стон из струн артерий, звуки барабана и трубы из этих теснин [мира] поднимались до голубого неба, до его обитателей. В ту ночь войска с обеих сторон, схватившись друг с другом в битве, предпринимали смелые атаки, вели богатырские бои, вцепившись друг в друга, отчаянно дрались, словно львы и леопарды. Они так сражались, что перед глазами храбрых мужей предстала картина, [способная вызвать] величайший страх, казалось, будто настал день Страшного суда. Тайная мысль, [заключенная в стихе]: “Там испытаны были верующие и потрясены сильным потрясением” ¹⁷¹, подняв завесу [195] тайны, стала совершенно явной. Сверкающий меч, обильно проливая кровь, заставил осесть пыль, [поднявшуюся] в долине битвы и сражения. Стрела, пробивающая гранит, валила людей с седла на землю.

Месневи

В ту ночь, когда появился шах запада (т. е. солнце),
Он погрузился в волны крови.
Утренняя заря схватилась за окровавленный подол неба,
Вцепилась в край знамени Фаридуна.
У героев в руках мечи, проливающие капли [крови],
Блеском напоминающие молнию,
Они так рубились мечом,
Что высекали огонь из железа.
Всю ночь шла битва между героями,
Для этих славных [воинов] была тесна земля.
Темная ночь и удары меча
Породили беспорядок, как в день Страшного суда.

Наконец повеял зефир победы и одоления на полотнище подобного дракону знамени его величества [Абдулла-хана], обладающего счастьем Фаридуна.

Хашим-султан /87б/ вынужден был покинуть эту страну, расстроенный, сильно огорченный, он поспешил на родину, то есть в Гисарские земли. Его величество могущественный [Абдулла-хан], которому сопутствует победа, [которого] сопровождает успех, завоевал такой [прекрасный] вилайет. В благодарность [богу] за эту милость он приложился лбом смиренности к земле покорности.

Да не будет скрытым и тайным для лучезарных, как солнце, сердец умных людей, для просвещенных умов ученых и мудрецов следующее. Эпизод захвата Шахрисябзского вилайета хаканом [Абдулла-ханом], не имеющим себе равных, сильно напоминает рассказ о походе великого государя, завоевателя мира, полюса мира и веры эмира Тимура Гургана, милость и довольство [Аллаха] над ним, с двумястами сорока тремя воинами на Карши и о завоевании этой страны. Об этом походе написано в обстоятельных сочинениях, и [рассказы о нем] передаются из уст в уста, (о нем] известно среди простых и знатных людей. Однако, если проницательные люди, [обладающие] совершенным умом и прозорливостью, посмотрят на эти два рассказа внимательным и вдумчивым взором, они, несомненно, поймут, что та смелость, которая была проявлена этим государем (Абдулла-ханом), величественным, как Искандар, превосходит [смелость, проявленную] великим эмиром [Тимуром] при завоевании Шарши]. Во-первых, в то время, когда его величество эмир [Тимур] пошел походом на тот, [Каршинский], вилайет, вблизи этой крепости не было никакого правителя. Когда же его величество [Абдулла-хан] ночью ввел владения Шахрисябза в сферу [своей] власти, Хашим-султан вместе с некоторыми братьями и большим количеством бахадуров проявлял чрезвычайные старания и усилия для удержания его (т. е. Шахрисябза). Во-вторых, Шахрисябз [занимает] обширное пространство, известен [своей] неприступностью, на страницах времени запечатлена высота его стен и башен, поэтому ни одному могущественному государю никогда не удавалось легко завоевать его. Карши же невелик по площади, в большинстве случаев был местом, [где] жил даруга, его укрепления по прочности никогда не претендовали на то, чтобы сравниться с Шахрисябзом. Посмотри, какая огромная разница между этими [городами].

Словом, когда такой вилайет оказался под властью его величества могущественного [Абдулла-хана], управление этим вилайетом он пожаловал [196] султану Хусрав-султану, подобному Сулайману. Хотя последний и не нуждался в перлах поучений, в драгоценных камнях назиданий, однако его величество [Абдулла-хан], раскрыв уста, рассыпающие жемчужины красноречия, в виде совета и увещевания изволил сказать следующее: “Господь великий возложил на наши головы, поднимающиеся до Фаркада, сверкающую корону власти и могущества, венец счастья и владычества, он дал нам великие дары и огромные милости таким образом, [как говорится в Коране]: „Это милость Аллаха, дарует Он ее тем, кому пожелает, Аллах — обладатель великой милости" ¹⁷². Следовательно, лучше всего [нам], ценя власть и царство, вознести благодарность богу за [его дары], ради справедливости держать раскрытыми врата правосудия перед бедными людьми. [Цель] изложенного заключается в том, чтобы ты как следует соблюдал законы управления этой страной, /88а/ внешне и внутренне украсил бы себя нарядом справедливости, [уготовил бы] покой подданным, перед правосудием ты считал бы равными сильного и слабого, постоянно опрокидывал и уничтожал бы знамя тирании и стяг гнета”.

Месневи

Справедливость является богатством государей,
Достоинством стремящихся к высокому положению,
Если ты достиг такого высокого положения,
Извлекай из этого пользу, ведь это богатство.
Справедливость — источник мира и благоденствия,
Береги это богатство все время,
Когда Сулайман овладевал властью,
Считались при этом даже с мнением муравья.
Чини правосудие, ибо благодаря справедливости
Ты сможешь раскрыть многие двери счастья.

[Абдулла-хан] украсил уши бодрствования его (т. е. Хусрав-султана) блестящими перлами увещеваний, как говорится [в пословице]: “Слово царей — это царь слов” ¹⁷³. Целиком освободив свое чудодейственное сердце от забот о важных делах той страны, он поднял знамя величия и счастья и [направился] в сторону Мианкаля, являющегося его стольным городом великолепия и славы, резиденцией величия и независимости. Мисра: Счастье и власть — у стремени, победа и торжество — у поводьев.

Две битвы в один день, [предпринятые] хаканом [Абдулла-ханом], освещающим мир, властелином, ласковым к друзьям, сжигающим врагов, с потомками Науруз-Ахмад-хана, и бегство этой заблудшей толпы

Совершеннейший владыка царств, творец душ и вселенной, восседающий в небесном дворце на троне [с надписью]: “Аллах творит, что пожелает” ¹⁷⁴, венчает голову какого-нибудь государя, поднимающуюся до Фаркада, короной, украшенной [словами]: “Мы сделали тебя наместником на земле” ¹⁷⁵. Он украшает прямой стан того счастливца халатом, на котором вышиты [слова]: “Мы укрепили его на земле” ¹⁷⁶. Тогда те, кто вертит великими делами, в божественном диване создадут ему все условия для этого, вершители дел в айване служения [богу] раскроют перед его судьбой врата разрешения трудностей в делах. Такому легко удастся осилить ступени [к своим] высоким целям, со счастливым предзнаменованием он утвердится на пьедестале [своих] высоких желаний, [как сказано в Коране]: “Это великая удача!” ¹⁷⁷. Это явление [может быть] изложено следующим образом. [197]

Когда Науруз-Ахмад-хан переселился из тленного мира в мир наказания (ад), в то время в Самарканде не было никого из его сыновей старше годами, чем Баба-султан. Поэтому он (Баба-султан), во-первых, самовольно воссел на трон подобного раю [Самарканда], во-вторых, посоветовавшись с некоторыми столпами государства и вельможами, он сделал своим помощником его величество Гадай-хана ибн Абд ал-Латиф-хана, который был одним из наследников престола этого вилайета, он сделал его соучастником, союзником во всех делах управления страной, в исполнении важных, великих дел. Вместе с ним [Баба-султан] ввиду [своего] исключительного величия и высокого положения поднял знамя власти и счастья, стяг могущества и славы. /88б/

Хотя в течение нескольких дней Гадай-султан на этой подобной раю земле выражал [полное] с ним единодушие (т. е. с Баба-султаном), но, в сущности, он был против него, и вот почему. Султан Са’ид-хан, который также является одним из наследников [трона] этой страны (т. е. Самарканда), проводил жизнь, испытывая трудности, [перенося] тяготы, в Карангутаге, как об этом уже было сказано, однако его брат Джаванмард-Али-султан гарцевал на скакуне власти на арене величия в Ахси и Андижане. Все время Гадай-султан посылал кого-нибудь в Ахси и Андижан и сильно побуждал, подстрекал [Джаванмард-Али-султана] идти походом на Самарканд, пока наконец Джаванмард-Али-султан не собрал неисчислимое войско в областях Ахси и Андижан. Повинуясь приказу Гадай-султана, [Джаванмард-Али-султан] стал лагерем в Ура-Тюбе, который в исторических сочинениях пишется Остру-шана ¹⁷⁸.

Узнав об этом, Баба-султан предупредил события. Он выступил против Гадай-султана и сверг его с престола власти, с трона совместного управления [страной]. Некий бродяга, дьявол, [который] “наущает груди людей” ¹⁷⁹, нанес ему сильный удар в лицо, и в таком состоянии он ушел из этой страны и устремился в Ура-Тюбе, который также является его наследственным владением. Случилось так, что в местности Замин ¹⁸⁰ произошла встреча этих двух могущественных султанов (Гадай-султана и Джаванмард-Али-султана). Посоветовавшись друг с другом,, они послали человека к порогу шаханшаха стран [Абдулла-хана], государя по праву и по достоинству, без лжи и злобы представили на его правильное суждение, которое является первым потоком лучей бога, да будет он велик и превознесен, состояние дел [своих]. Они пошли к нему шагами старания и усердия по пути самоотверженности, по стезе повиновения и подчинения, прося о помощи, они умоляли [его] осчастливить [их своим] прибытием. Его величество [Абдулла-хан], обладатель счастливого сочетания светил, которому за смелость, храбрость и отвагу выразили бы покорность Рустам, сын Дастана, и Сам ¹⁸¹, сын Наримана, по [своему] исключительному великодушию и смелости отдал приказ о сборе войска. Победоносное войско, подобное крокодилу, поспешно направилось к свите славного, величественного властелина [Абдулла-хана] и стало под сенью его знамен, подобных солнцу. Это [было] войско, которое на пиру битвы [ведет себя так], что день битвы считает за ночь торжественных проводов невесты в дом жениха, а чашу, наполненную кровью сердца, — за чистое вино.

Стихи

Стрелы их поражают в сердце ястреба в небе,
Перьями стрел они затмевают небо, уподобляя крылу ворона,
Дождем стрел они вызывают потоки крови,
Блеском мечей затмевают свет солнца. [198]

Все [воины] были похожи на стрелу, жаждущую битвы, [готовую вылететь из лука], взмахнув перьями. С чистым сердцем, с душевной готовностью опоясались все поясом мщения, подобно копью, проливающему кровь. /89а/ Как благородный кипарис на лужайке покорности, в цветнике смирения это войско стояло на ногах верности [хану]. Устремив взор, подобный нарциссу, на мечи и кинжалы, [сверкающие], как молния, заострив наподобие бутона концы стрел, поражающих грудь, прикрыв грудь красным, как роза, щитом, подняв похожие на лилию блестящие дротики, жаждущие крови короткие кинжалы, они облачились в кабы, алые, как тюльпан, в кафтаны цвета рубина и бирюзы.

Стихи

Твои красавцы похожи на восходящее солнце,
Храбрецы, объехавшие небосвод,
На пиру они прекрасны, как тюльпан,
В битве стойки, как кипарис.
На празднестве они вселяют радость,
Во время сражения жертвуют собой.
Если вдруг ради шутки ¹⁸²
Они обратят взор на луну в небе,
[Стреляя] из самострела, они [раздробят ее] на сто шариков,
Переместят ее на край неба.

В [месяце] джумада // 964/апрель 1557 года, соответствующего году Змеи, счастливый хакан [Абдулла-хан] с такой смелой армией, с войском, величественным, как небо, [многочисленным], как звезды, отправился, величественный и могущественный, на помощь наследникам престола той страны (Самарканда).

Стихи

Одетый в латы, [блестящие], как луна или солнце,
Он мечет стрелы, похожие на падающие звезды, разит мечом, [блестящим], как молния.

Хумай победоносного знамени взмахнула крыльями счастья, чтобы [лететь] к той несчастной толпе [врагов].

Месневи

Воинственные храбрецы идут шаг в шаг,
Все готовые служить ему (т. е. Абдулла-хану),
Могущественный шаханшах, достоинством Джам,
Вдел победоносные ноги в стремена,
Нахмурив брови,
Он натянул тетиву на царский лук.

Упомянутые султаны (Гадай-султан и Джаванмард-Али-султан), узнав об этом, вышли навстречу кортежу победоносного августейшего хакана [Абдулла-хана] шагами покорности, верности и преданности, с готовностью [выполнить] ханские приказы. Они встретились с [ханом] в куруке Алиабаде ¹⁸³ Самарканда. Считая счастливое прибытие его величества за благо и честь, вместе с государем, не имеющим себе равных и подобных, они пошли осаждать Самарканд, место, подобное раю, и опоясали талию могущества поясом мщения [врагу]. Государь, повелевающий, [199] как Искандар, [Абдулла-хан] со всеми братьями развернул знамя стоянки около Матурида ¹⁸⁴, Джаванмард-Али-султан расположился лагерем в Кан-и гиле ¹⁸⁵, Гадай-хан со своим братом Абдал-султаном стал лагерем в местности Сарвистан.

На следующий день владыка звезд поднял вышитое золотом знамя для завоевания небесной твердыни и рассеял полчища звезд, которые в разных концах [неба] выказывали упрямство.

Месневи

Ранним утром, когда шах[-солнце] с радостным лицом
Появился на свежем, холодном небосводе,
Он оросил кровью меч, рассекающий огонь,
Скрутил аркан мести для отмщения [темноте]. /89б/

Тогда через ворота Аханин ¹⁸⁶ из города стремительно выступил Дустим-султан с большим количеством пехотинцев и всадников, численностью напоминающих капли дождя, листья деревьев, полчища волн моря, [он выступил] для битвы и сражения. Проявляя смелость и отвагу в борьбе с победоносным войском [Абдулла-хана], воины подняли руки распри.

Месневи

Враги стремительно выступили из ворот,
Подняли мечи, чтобы воевать,
[Когда] тронулось с места это многочисленное войско,
Казалось, будто сдвинулись с места горы и холмы.

Враги, гордясь своей силой и величием, с исключительной радостью, с самым искренним желанием приготовились к бою. Они стояли, подобно железной горе, в таком множестве и великолепии, что это не уместилось бы в мастерской [художника-соображения, а наездник быстрого воображения был бы не в состоянии объехать все это [войско].

Месневи

Ряды облаченных в кольчуги [воинов] в степи
Походят на утес среди морских волн,
Герои словно крокодилы в волнах,
Всадники словно леопарды в горах.

[Абдулла-хан], подобный Искандару, узнав о выступлении врагов, издал непреложный приказ о том, чтобы Абу-л-Фатх Хусрав-Мухаммад-султан, облачившись в одежду возмездия [врагу], направил бы свои помыслы на отражение неприятеля, ударом острого меча, смертоносным копьем уничтожил бы корень мятежа и вражды, побеги возмущения и бунта их (т. е. врагов).

Согласно приказу храброго властелина [Абдулла-хана], государя, [ударом] рассекающего кольчуги [врагов, Хусрав-султан] вышел на битву.

Стихи

Звезда в созвездии благородства, жемчужина в шкатулке величия,
Шах, обладающий свитой, [многочисленной], как звезды, его высочество Хусрав-султан. [200]

[Этот султан], который с колыбели и до настоящего времени был воспитан в кольчуге ненависти [к врагам], рос в седле, как только собственными глазами увидел смелость жителей крепости, руками воздержания от греха он вцепился в подол упования на бога и в полу великого, славного шаха [Абдулла-хана]. Он [выступил] с отрядом [воинов] не только храбрых, но и единодушных, не только одетых в кольчуги, но сильных телом.

Месневи

Воины, похожие на возбужденных, опьяненных слонов,
У всех в руках копье, палица и меч,
Панцири сделаны из крокодиловой кожи,
Чепраки [на лошадях] — из шкуры леопарда.
Военачальники одеты в кольчужные латы
С белой и черной полосами, [и походят они на чешуйчатых] рыб.

[Хусрав-султан] с решимостью воевать крепко опоясался поясом мщения, вдев ноги стойкости и смелости в победоносные стремена, он сел на коня, одетого в броню.

Стихи

Всемогущий государь, подобный Искандару,
Направил коня на поле брани,
Опоясался поясом для битвы и сражения,
Государь, величественный, как гора, с острым мечом на поясе,
Благословенный владыка, одетый в кольчугу,
Похож на отражение розы в волнах.

Этот государь подобен Джамшиду. Янтарного цвета копье его поднимало гору, словно /90а/ солому с гумна, при ураганной [своей] атаке тяжелую гору он считал [такой же] легкой, как солому.

Стихи

Его меч, [блестящий], как серебро, еще не ударял о камень,
А камень от страха перед ним уже [начинал] расползаться, как ртуть;
Если инкрустированная серебром стрела [его] пробивала каменную гору,
Она казалась серебристой жилкой в порах камня.

[Хусрав-султан] со щитом рубинового цвета, перекинутым через плечо, походил на ветку алой розы, опоясанный мечом, инкрустированным изумрудом, он напоминал лилию. Он направился к врагам и, погрузившись в море сражения, мечом мести, как Марс, пролил много крови этой несчастной толпы на землю гибели.

Стихи

Меч его пролил столько вражеской крови,
Что земля насковзь пропиталась влагой.

[Благодаря блеску] усмиряющего мятеж меча, который был магнитом, [притягивающим] души врагов, он замечал [следы] ножек муравья на сверкающих, [201] как алмаз, [латах воинов], на лазоревой поверхности их — отпечатки крыльев мух.

Стихи

Когда ты взглянешь на лезвие меча,
Ты увидишь, [что по нему] нет пути [пауку] к паутине, [муравью] к муравейнику,
Как можно обнаружить на поверхности такого меча, подобного дикому базилику,
Отпечатки ножек муравья и крыльев мухи.
Если меч не просверлит свой жемчуг,
Тогда почему рассыпаны алмазы на шелке меча?

Храбрецы победоносного войска [Абдулла-хана] все разом бросились в атаку и вступили в бой с несчастными врагами. [От страха] перед их мечами, проливающими кровь, Лев в небе ¹⁸⁷ трепетал, как лев, [изображаемый] на знаменах, лев в лесу застывал, подобно льву, [изображаемому] на банях. Каждый [из воинов] острием стрелы мог поразить белую точку на зрачке, легко мог бы уничтожить пятна на лике луны, [снять] родимое пятно с черного лица.

Стихи

Твои слуги в бою словно портные,
Хотя не из портных состоит это войско — покоритель стран,
Гезом ¹⁸⁸ воображения они снимают мерку с врагов,
Чтобы резать их мечом и шить стрелами.

Уповая на помощь, [о которой сказано в Коране]: “Помощь от Аллаха и близкая победа” ¹⁸⁹, они проявили старание и показали образцы храбрости. В тот день находящиеся в крепости люди, как ни старались проявлять исключительное мужество и отвагу, как твердо ни стояли на ногах стойкости и непоколебимости, но пользы [от этого] не было по [следующей] причине. Славный султан [Хусрав-султан] в исключительно жаркой битве, в яростном напряжении боя довел огонь сражения до того, что блеском меча, подобного молнии, сжег гумно гордости и самонадеянности лживых и презренных врагов.

Месневи

Храбрый шах, счастливый государь
Вытащил из ножен блестящий меч,
Мечом мести он зажег огонь,
Чтобы сжечь, как щепки, злых врагов.

Оставшиеся в живых, которым удалось спастись от меча этого властелина (Хусрав-султана), полного [жажды] мести, /90б/ обратились в долину бегства, устремились в крепость. Победоносный [Хусрав]-султан, радостный и счастливый, повернул поводья назад и поднял победоносное знамя до вершины неба, до зенита голубых небес. На третий день все султаны покинули лагерь и расположились у крепостного рва. Вознеся свой голос, прославляющий, превозносящий бога, до зенита вращающегося неба, до сферы солнца, они бросились в бой. [202]

Месневи

Султаны, величественные, как Джам, обладающие войском, [многочисленным], как звезды,
Расположились вокруг этой укрепленной местности,
У всех от гнева нахмурены брови,
Сердца полны [жажды] мести, головы охвачены ненавистью [к врагу].

Несколько дней спустя, утром, донесли до высокого слуха [Абдулла-хана], что Дервиш-хан с войском Ташкента, Андижана, Ходжента, Туркестана, подняв победоносные знамена для оказания помощи [своим] братьям, повернул поводья похода в сторону [Самарканда] и только что прибыл [сюда].

Когда властелин мира [Абдулла-хан] услышал эти слова, он тотчас же выступил и устремился навстречу врагам. Когда местность Кан-и гиль из-за пыли, [поднятой] войском щедрого хакана, вызвала зависть у Чина и Чигиля ¹⁹⁰, его величество [Абдулла-хан, сидя] на коне, созвал высокое собрание. Согласно божественному слову, тексту Корана: “И советуйся с ним о деле” ¹⁹¹, он поднял знамя совещания с эмирами, величественными, как Сатурн. Из великих военачальников Сари-Ходжа-бий, который был одним из высокосановных эмиров [племени] кушчи и возраст которого превышал девяносто лет, выступил на этом собрании с учтивостью. Сначала он вспомнил о старых правилах ведения войн; он рассказал о законах и правилах битв, о способах ведения войны, о путях войны, о том, как скакать по полю битвы, погружаться в пучину моря войны и как выйти из водоворота битв. Он рассказал о всех способах ведения боя, о вооружении, снаряжении. После этого он соизволил заявить следующее: “Опыт, который является правильно отражающим зеркалом ума, подсказывает следующее. Если его величество [хан] сразу же устремится на врага и настигнет его раньше, чем братья успеют соединиться, есть надежда на то, что в скором будущем в зеркале желаний [хана] покажется картина победы и торжества, свидетель желанных целей наилучшим образом раскроет лицо”. Согласно этому его величество могущественный [Абдулла-хан] тронул коня смелости и вместе со всеми сородичами и братьями поднял полумесяц победоносного знамени до блестящей луны. Уповая на помощь бога и на силу неограниченной власти [его], с твердым сердцем он направился навстречу врагам.

Месневи

Когда счастливому хакану [Абдулла-хану]
Посланец [быстро], как ветер, доставил весть
О том, что прибыл из Ташкента Дервиш-хан /91а/
С толпой, не поддающейся исчислению и определению,
[Услышав] этот рассказ, хакан, правящий миром,
Двинулся со славным войском
С жаждой битвы, с намерением воевать,
Быстро повернул поводья в сторону врагов.

Во время предвечерней молитвы местность Видана куруги ¹⁹² стала лагерем войск могущественного [Абдулла-хана]. В этой приятной местности [хан] вновь устроил совет с великими хаканами и эмирами, [величественными], как Сатурн.

Его святейшество Шукр-ходжа Саййид Атаи, Джан-Мухаммад-бий, аталык Гадай-султана, сказали: “Представляется правильным сегодня ночью стоять [на месте], а [утром], еще до появления передовых отрядов [203] полчищ владыки востока [— солнца], с предельной быстротой выступить для уничтожения врагов”. Однако из победоносных ханских храбрецов Аким мирахур высказал блестящую мысль: “Представляется более правильным и наилучшим в ту же ночь сразу тронуть нам походных коней, идти на врагов и вступить с ними в бой где бы то ни было”. Выразив согласие с упомянутым эмиром, победоносный хакан [Абдулла-хан] вместе с остальными султанами в полночь покинул эту местность, а [утром] во время султанского завтрака ¹⁹³ расположился лагерем в Елан-ути ¹⁹⁴, против войск неприятеля. Когда два войска приблизились [друг к другу] и произошла встреча сторон, тотчас же таваджии обоих войск начали готовить место для сражения. По всем правилам они выстроили ряды войск, подобно Искандаровой стене.

Правое крыло врагов составил Мамаджук-бий дурман, который был эмиром войскового подразделения, с тридцатью тысячами мужей и мстительных храбрецов поля брани.

Месневи

Воины, более многочисленные, чем пески в пустыне,
Одетые в кольчуги, [переливающиеся], словно морские волны,
Все одеты в шкуры, напоминают степных волков,
Бушуют и шумят, словно горный поток.

На левое крыло [враг] определил Борак-бий наймана, являющегося сановным эмиром, с двадцатью тысячами вооруженных и хорошо оснащенных [воинов].

Стихи

Все желтолицые, с зелеными глазами,
Похожие на янтарь, [инкрустированный] ляпис-лазурью.
Сам Дервиш-хан, поставив в центр большое войско, поднял знамя храбрости.

С этой стороны хан, повелевающий, как Искандар, [Абдулла-хан] поставил Гадай-хана с сильным и мощным отрядом у входа в ущелье. Сам [Абдулла-хан] со всеми братьями и приближенными миновал ущелье и поднял руку смелости в степи. Джаванмард-Али-султана и Абдал-султана с воинами не только крепкими телом, но и отважными он поставил перед правым крылом противника. Махмуд-султана и Халик-Мухаммад-султана с отрядом воинов, мстительных по отношению к врагу, с отрядом яростных храбрецов он определил на правое крыло.

Месневи

Правое и левое крыло он украсил мечами и шлемами так,
Словно украсил луг слезами облака.

/91б/

В авангард войск [Абдулла-хан] назначил султана, подобного Хосрову [Ануширвану], Хусрав-султана и Абд ал-Куддус-султана. Сам [Абдулла-хан] поднял победоносное знамя против центра войск неприятеля. [С ним был] отряд воинов, [к которым] подходят [следующие] стихи:

Каждый вместо шелковой одежды был одет в кольчугу,
Вместо чаши вина держал в ладони жизнь, [готовый жертвовать ею]. [204]

До того, как два мстительных войска напали друг на друга, Джан-Хасан бахадур кенегес имел честь доложить [Абдулла-хану]: “Со стороны Самарканда поднялось огромное [облако] пыли. По-видимому, идет Баба-султан на помощь Дервиш-хану”. Его величество в сильной ярости сказал Джан-Хасан бахадуру: “Теперь не время [разглашать] такое известие, как бы не узнало об этом наше войско, тогда оно придет в волнение и потеряет боевой дух.

Словом, с двух сторон выстроились войска, подобно Искандаровой стене, оба войска стояли друг против друга, волнуясь, как толпы людей в день Страшного суда или как волны голубого моря.

Стихи

Два войска по сто тысяч [человек] с ног до головы
Все покрыты латами, словно рыба чешуей.

С обеих сторон [и] молодые и [опытные] воины приготовились к битве, сражению, бою, выпростав смелые руки из рукавов могущественности, они устремились навстречу друг другу.

Стихи

В стане раздался [такой] грохот барабана,
Что от него задрожало черное небо.

Храбрые воины [Абдулла-хана], являющегося прибежищем для [всего] мира, протянули руки, словно копье, чтобы [отнять] жемчужину жизни врагов. Устремившись [быстро], как стрела, в обитель тленного мира врагов, они стали ходить [по ней] ногами смерти. Иногда они хватали за шею врагов, словно арканом, иногда насмехались над упованиями этих несчастных, [разя] мечом и копьем.

Стихи

Когда сошлись оба войска,
Они превратили мир в день Страшного суда,
Войска с двух сторон на конях,
Разом тронулись [эти] войска.
С обеих сторон поднялся такой крик,
Что от страха лишился рассудка див.

Хотя враги твердо стояли на поле битвы и, подобно недорезанной птице, все еще продолжали сопротивляться, но они напоминали комаров [во время] урагана: чем дольше они стояли, тем все больше приближались к гибели. Как они ни стояли, сила [их] сопротивления все убывала. Они напоминали стружки белого тополя [перед] бушующим огнем. Действительно, что может сделать капля дождя с пирамидами, какой ущерб может причинить ураган Бадахшанским горам?

В этот день произошло такое сражение, что от [одного] вида его, внушающего страх, задрожало сердце Марса-меченосца на самой вершине голубой небесной твердыни, враждебный небосвод перестал мстить и стал молить [бога даровать] удачу сражающимся на поле брани. Наконец /92а/ состояние дел у врагов [стало таким, какое] раскрывает смысл выражения: “Они поворачиваются вспять из отвращения” ¹⁹⁵. Дервиш-хан, избрав путь бегства, поневоле прекратил бой. Ветер возмездия натер глаза врагов державы сурьмой унижения, [взятой] из праха бедствий. От обилия крови лживых и низких [врагов] стали красными острые, блестящие мечи; [205] от убитых и раненых поле битвы стало походить на горы и холмы. Головы спесивых [врагов] катились [по полю], как мяч при игре в чоуган.

Стихи

В день битвы пролили столько крови обитателей мира,
Что всюду образовались холмы из трупов.

Те [враги], которые еле уцелели, обратились в долину бегства, потеряв все, что было из оружия и снаряжения. Войску [Абдулла-хана], величественному, как небо, досталось неисчислимое количество военной добычи, очень большое имущество. Некоторые [воины] из победоносного войска, подобно урагану, погнались за несчастными отступающими. Из почетных эмиров [противника] они взяли в плен Шейхим курчи и Пиш-Абдал-бия и привели их к подножию трона, подобного [трону] Сатурна, хакана — покорителя мира [Абдулла-хана]. Согласно приказу [хана], действующему как рок, их убили мечом решимости.

Стихи

Кто выходил за черту повиновения государю,
Того судьба карала мечом бедствий.

Его величество [Абдулла-хан] в тот день одержал такую победу, какую не удавалось одержать ни одному из прежних хаканов и живших в прошлом султанов. Такой [сильный] враг со ста тысячами храбрых всадников идет против [хана], а победителем оказывается могущественное, величественное войско [последнего]. Что может быть более ярким свидетельством силы могущества хана! Счастье и успех стали спутниками его величества [Абдулла-хана], подобного Искандару. Победоносное знамя [его] поднялось до зенита голубого неба, до созвездия Близнецов, а враги в растерянности обратились в бегство, утратили [былое] могущество. Его величество, победоносный и торжествующий, решил повернуть поводья для возвращения в столицу, [но] затем изволил остаться [на ночь] в этой же местности. Не успели еще уши отдохнуть от этой битвы, как в конце того же дня до высокого слуха [хана] донесли следующее: “Только что прибыл Баба-султан с бесчисленным войском в надежде оказать помощь [своему] брату Дервиш-хану”. Как только его величество услышал об этом величайшем событии, уповая на Творца всего сущего, вместе со всеми великими и славными султанами он немедленно приступил к [организации] отпора противнику. Выступив против такого [огромного], как гора, войска [неприятеля], он поднял победоносное знамя до зенита голубого неба.

Месневи

Гордые всадники с решимостью воевать
Выстроились в два ряда, став похожими на гору Каф, /92б/
Воинственные храбрецы едут шаг в шаг,
Вытянув копья, подобные ресницам красавиц.
Взяв в руки мечи войны,
Быстро, как молния, подошли с двух сторон,
У всех на голове шлемы, [все] одеты в кольчуги,
Все с ног до головы закованы в железо.

Когда произошла встреча двух [войск], победоносные воины [Абдулла-хана], опоясавшись поясом мести, [огромной], как гора, протянули руки для сражения, и, вступив на путь смелости, они направились для отражения врагов. [206]

Что же касается врагов, то от величия натиска победоносного войска [Абдулла-хана] в сердца их проник такой страх и ужас, что при всей [своей] многочисленности они не смогли оказать сопротивления [воинам Абдулла-хана] даже в течение нескольких часов. При первом же нападении войска могущественного [хана] они покинули поле битвы и обратились в бегство. Отряд войск [хана] бросился вслед за отступающими, захватил много имущества и бесчисленное множество военной добычи.

Стихи

Когда злонамеренные [враги] обратились в бегство,
Войско хана стало богатым от военной добычи.

Волею судьбы было взято в плен много народу. Кадирберди кушчи, Тандуруст-бий дурман, которые были влиятельными эмирами Ташкента и выделялись среди прочих эмиров многочисленностью [своих] войск, большим количеством вооружения, также попали в плен и были убиты мечом мести.

Месневи

Обычай вращающегося неба таков,
Что в любви [у него] есть месть, в мести — любовь,
Одному оно возложит на голову золотую корону,
Зато другому будет докучать заботами.
Одного оно вознесет от Рыбы ¹⁹⁶ до луны,
Другого низвергнет из дворца в колодец.

Да, обладателя счастливого сочетания светил везде, куда бы он ни повернул победные знамена, встретят победа и успех. Над его головой, поднимающейся до Фаркада, соколы святости, счастливые фениксы вершины любви простирают священные крылья. Вестники страны смысла тысячью языков доносят приятную весть о [его] победе и счастье до великого слуха [всех султанов мира].

Месневи

Султаны по положению, но находящиеся в уединении,
Покорители стран, [но] предпочитающие уединение,
Все славные, но пренебрегающие славой,
Все счастливые, но не достигшие [всех] желаний,
Все скромные, но бросающиеся в глаза, словно мир,
Все спокойные, но [постоянно] движущиеся, словно время,
У них нет богатства, но сокровищница [у них] в руках,
[У них] нет дворца, но царство в [их] владении,
Небо для них [словно] навес над крышей дворца,
Ангел для них [как] нищий в ханака.

Словом, его величеству [Абдулла-хану], которому постоянно покорно счастье, а вращение небес происходит только по его воле, в один день достались две победы. Такое случается только раз за многие годы, происходит весьма редко. Для характеристики этого славного государя тайный голос счастья языком обстоятельств произнес эти чудесные стихи: /93а/

О ты, величественный, как солнце, благодаря [твоему] совершенству
Быстро вращающаяся луна является твоим спутником,
Два отряда войск, которые ты разбил только что сегодня, [207]
[Стоят] “ста тысяч битв Наудара ¹⁹⁷”, и это служит хронограммой ¹⁹⁸ [события],
Одна палочка [барабанщика] на [твоем] пиру стоит Бахрама Чуба ¹⁹⁹,
Один тюрк-привратник твой стоит Санджара ²⁰⁰.
В твоей коленной чашечке-зеркале
Я увидел отражение Искандаровой стены.

Могущественный хакан [Абдулла-хан], всюду одержав победу и [получив] власть, повернул поводья назад. Ночью он расположился на отдых в том самом месте, где происходили бои. На следующий день он ушел из той местности; победоносный и торжествующий, он поспешил в Самарканд. Когда жители узнали о бегстве врагов и о прибытии его величества с другими славными, могущественными султанами, то все знатные и простые, великие и малые, благородные и высокопоставленные [сановники], торговцы и прочее население, [как-то]: шейхи, достойные учителя, муфтии поспешили встретить [хана]. Они несли достойные дары и подношения, и через посредство столпов государства [хана] они обрели счастье от встречи с его величеством. Государь, подобный Искандару, с большим почетом, во всем величии и великолепии вступил в Самарканд, землю, подобную раю. Такую страну, которая могла бы беседовать с благоухающим раем как равная с равным, он отдал наследникам той страны — Гадай-султану и Джаванмард-Али-султану.

Стихи

Он такой шах, что нищий у его дверей по щедрости
Дарит город одному нищему ²⁰¹, а имение — другому.

Когда утро спокойствия вытащило голову из ворота упований, а солнце надежд взошло на востоке желанной цели, его величество [Абдулла-хан] поднял знамя победы и торжества; он повернул поводья величия и направился в великий стольный город [Бухару], постоянное местопребывание величия и славы.

Месневи

Выступил из города могущественный, счастливый шах,
[Которому] сопутствует успех, сопутствует победа.

О прибытии победоносного государя [Абдулла-хана] в окрестности Бухары и к стенам [ее], об окружении им той твердыни, высокой, как небо, о его усилиях по захвату [крепости] и о завоевании ее по милости бога, благодаря безграничной помощи его

Говорит Аллах всевышний и всесвятый: “И если бы не удерживание Аллахом людей друг от друга, то пришла бы в расстройство земля” ²⁰². Господь всевышний и превеликий, дарящий царство, может вложить в руки могущества, [ввести] в сферу власти какого-либо лица, халифа по достоинству, бразды правления, поводья величия страны. Однако с самого начала то лицо с божьей помощью, по безграничной милости его должно уничтожить всех тех, кто ногтем кичливости и спеси чешет голову надменности и высокомерия. /93б/ Султан стран мира водой справедливости [из] источника заботы, подобно Джамшиду, может сделать свежими, цветущими, напоенными влагой сады вилайета, цветники страны. Однако для [208] этого он должен сперва победоносным мечом очистить цветники страны от шипов мятежа, насилия мятежников и от мусора возмущения и бунта смутьянов.

Месневи

Кто видел, чтобы два меча находились в одних ножнах,
Кто видел местность, [где] пировали бы два Джамшида?
Бывает тесным одно царство для двух шахов,
Никто еще не слыхал о небе с двумя лунами.

Этим словам соответствует положение дел счастливого [Абдулла-] хана, подобного Искандару. Уповая на Творца всего сущего, он с незначительным числом людей, которые были у него в свите, обратил лик милосердия к наследным [правителям] Самарканда для оказания [им] помощи. В один день он два раза поднимал знамена для сражения с сыновьями Науруз-Ахмад-хана. [Бросались в глаза] многочисленность, превосходство врагов и незначительность отряда войск друзей [Абдулла-хана]. Согласно прекрасному слову прославленного Корана, [где] говорит Аллах, да возвеличится имя его: “Сколько небольших отрядов победило отряд многочисленный с дозволения Аллаха!” ²⁰³ — [Абдулла-хан] опрокинул знамя их (т. е. врагов) и вознес звуки барабана победы и торжества до чаши голубого неба.

В это время до великого слуха [Абдулла-хана] довели [известие] о том, что Бурхан-султан, вознамерившись воевать, сражаться, мечтая о битве, выступил для оказания помощи врагам и окружил крепость Кермине с целью захвата [ее]. Когда он узнал о бегстве их (т. е. султанов Самарканда), он также повернул поводья бегства, потерпев поражение, он поспешил в Бухару. Поскольку произошло такое событие, [Абдулла-] хан, по отношению к которому небосвод [является] гулямом, в [месяце] раджаб 964/май 1557 года выступил для завоевания Бухары с целью отомстить [Бурхан-султану]. Вместе с победоносным войском он остановился в местности Чартак ²⁰⁴, которая издавна была стоянкой великих султанов,

Месневи

Счастливый государь, подобный Искандару,
Хакан, могущественный, как небо, величественный, как Джам,
Тронул боевого коня,
Поднял пыль, [направляясь] к Бухаре.
Когда он окружил ту твердыню, он закрыл
Врата примирения перед лицом этого презренного народа.

Жители крепости, вступив на путь вражды, в долину смелости, приготовились к защите и сопротивлению. Превратив сердца в дом дьявольского наваждения, они вобрали в легкие (букв. “мозги”) кичливости и самомнения воздух спеси и гордыни. Поистине это был народ, исключительный по мужеству и отваге, решительный и мудрый. По смелости и неустрашимости, воинственности и храбрости он не имел себе равных и подобных.

Месневи /94а/

Победоносное, прославленное войско,
[В котором] каждый подобен горе Эльбурс, готов
[к битве], Войско, которое во время битвы и сражения
Поднимает пыль до зенита небес. [209]

Крепость Бухары благодаря предусмотрительности их (т. е. жителей) имела в избытке большой запас продовольствия и располагала всякого рода оружием, там засело огромное войско в ожидании битвы, готовое к бою и сражению.

Стихи

Кто может покорить такую крепость, кроме государя,
Для служения которому опоясался небосвод.
Кто может нанести поражение такому войску, кроме шаха,
Благодаря которому упрочились вера и законы пророка.

Несмотря на то что было лето и люди страдали от зноя, победоносное войско окружило крепость. Оно все время зажигало огонь битвы, [раздувало) пламя войны.

Что же касается Бурхан-султана, то и он с храбрыми воинами, [вооруженными] копьями, мечами и кинжалами, ступая по долине храбрости, совершал смелые атаки, оказывая сопротивление [воинам хана], проявлял исключительное мужество, чрезвычайную отвагу и храбрость.

Месневи

С двух сторон днем и ночью всадники,
Жаждущие [отнять] жизнь [врагов], поражали стрелами, копьями,
Они в кольчугах идут отряд за отрядом,
Словно крокодилы в реке, [где несется] волна за волной.
У героев над головами блестят сабли,
Сверкающие, как молния на вершине горы.

[Прошло] два-три дня. В среду, рано утром, тюрк рассвета (солнце) вытащил из ножен востока серебряную саблю, накинув на плечи латы цвета киновари, подняв золотой меч, стал гарцевать на коне голубого неба.

Месневи

Рано утром, когда государь, обладатель войска звезд,
Показал на горизонте знамя утра,
[Враг] двинул конницу и пехоту,
Тронулся с места с барабаном и знаменем.

Из крепости через ворота, [ведущие] к обильно излучающему свет мазару его святейшества Ходжи Мухаммад ибн Мухаммад ибн Мухаммад ал-Бухари, известного [под прозвищем] Накшбанд ²⁰⁵, да озарится могила его, выступило много народу, огромное войско, числом около двух тысяч человек грешных румийцев ²⁰⁶. По роду занятия они были стрелками из ружья. Каждый из них в этой области выказывал такое умение, что в темную, мрачную ночь пулей из ружья снимал точку с родинки злого негра. Верхом на конях в чепраках, расшитых золотом, они выступили с решимостью воевать, готовые к битве, сражению. Взяв в руки ружья, закинув через плечо самострелы, они протянули руки храбрости к победоносному войску.

Месневи

Со стороны крепости храбрые румийцы
Выступили для сражения,
У каждого в руках ружье, сверкающее, как пламя, [210]
Блестящее, как двуглавый дракон. /94б/
Ружье славных, воинственных мужей
[Походит] на блестящий хобот опьяненных слонов.

Войско, [по бесстрашию] подобное крокодилу, получив разрешение от великого и славного [Абдулла-]хана [вступить] в бой, с исключительным величием вложило в руки решимости поводья завоевания мира. Воины сели на быстроногих коней, могучих, как гора, [стремительных], как огонь, [плавно движущихся], как вода, и в полном вооружении направились к той несчастной толпе [врагов].

Месневи

С другой стороны войско, ищущее мести,
Войско, свыкшееся с победой, привыкшее побеждать,
[Где] все храбрые, смелые богатыри,
Бесстрашные покорители врагов, завоеватели стран.
Все одеты в золотые шлемы,
Все сверкающие, как солнце на востоке,
Одетые в кольчуги, они готовы к битве,
Все стали душой для тела войны.

Согласно [хадису]: “Война — хитрость”, [Абдулла-хан] выставил на поле битвы один отряд, и [еще] один отряд он спрятал в засаде. Часть войска он послал вперед, чтобы оно завязало битву с врагами и заставило бежать их в сторону воинов, находящихся в засаде. Тогда они должны были выйти из засады, пришпорить коней храбрости, устремить [их] вперед и вступить в бой с врагами.

Согласно приказу [Абдулла-хана] испытанные в боях храбрецы пошли на врагов. Повоевав немного для виду, они отступили. Враги в сильном изумлении, осмелев, бесцеремонно бросились преследовать победоносное войско [хана]. Победоносное войско внезапно вышло из засады и, [уповая] на силу помощи от Аллаха, обрушилось на заблудшую толпу [неприятеля]. Эту несчастную толпу, которая напоминала Плеяды, [воины Абдулла-хана] при первой же атаке расстроили, уподобив [звездам] Большой Медведицы. Ударом блестящего меча, сверкающим копьем они свалили многих из них (т. е. врагов) с седла на землю. Много народу из той толпы [неприятеля] было убито победоносным мечом. Оставшиеся в живых, разбитые и израненные, обратились в бегство и направились к крепости [Бухары].

Месневи

Из-за обилия крови, оросившей землю,
Она стала как бы пурпурной,
Разгневанные всадники столь могущественны,
Что поле битвы стало для них тесным,
Они не разбирали, где кровь, где земля,
Неслись на конях прямо по трупам.

В тот день из той вероломной толпы [врагов] был убит Фархад, слепец, который всю жизнь шествовал по каменистой дороге смелости. Стрелок из лука Курбан-шейх, лук которого в войске врагов никто не был в состоянии натянуть, попал в сети пленения.

Единственный наездник [неба] — солнце — достиг зенита над башней небесной твердыни. Мисра: Войска прекратили битву. Храбрецы ристалища смелости [— воины Абдулла-хана] с победой и торжеством [211] повернули поводья назад. Пленных они привели к подножию трона [хана], достойного халифа, и по его приказу их убили победоносным мечом.

На следующий день солнце, лицом подобное Минучихру ²⁰⁷, /95а/ подняло вышитое золотом знамя с решимостью покорить небесную твердыню, мечом, [сверкающим], как алмаз, оно освободило твердыню неба от войск звезд, от полчища светил.

Стихи

Рано утром, когда владыка востока — солнце —
Вытащил из ножен позолоченный меч утра,
Обратился в бегство царь Эфиопии Кубад
[И] утвердился на сирийском троне в столице Рума.

[Выступил] царевич, подобный Дарию, величественный, как Джамшид, звезда в созвездии счастья, жемчужина в шкатулке благородства, то есть могущественный Хусрав-султан. Он [возглавлял] отряд храбрецов, таких, как Науруз кушбеги и другие, сидящих на конях, [быстрых], как молния.

Стихи

[Кони] молодые, как власть султана, быстрые, как исполнение его приказов,
Мчащиеся и настигающие врагов, как рок.

Выступив со стороны ворот великого, доблестного имама Абу Хафса ²⁰⁸, да будет милость Аллаха над ним, он обратил лик гнева к городу. Он зажег огонь битвы и сражения, усилил напряженность боя.

Со стороны крепости [Бухары] с большим числом людей, пеших и всадников, выступил султан Йар-бий, который был в числе прославленных храбрецов, мстительных воителей. Изготовившись к битве, обратив лицо смелости к победоносному войску [Абдулла-хана], он совершил нападение.

Войска с двух сторон обрушились друг на друга. Отряд храбрецов времени, мстители эпохи пришпорили боевых коней для битвы и сражения. Славный [Хусрав-]султан, произведя атаку с отрядом мстительных всадников, разя блестящим мечом, пронзая сверкающим копьем, сразу же перебил этих лжецов, презренных людей, большинство из них он истребил, уничтожил копытами коней, разбивающими гранит. Некоторые раненые, с тысячью трудностей спасшиеся от когтей смерти, направились к долине бегства и, прибежав в крепость, закрыли ворота.

Стихи

Жители крепости, отказавшись от битвы,
Встали на путь бегства.

Могущественный [Хусрав-]султан, победоносный и торжествующий, повернул поводья назад, счастливый и ликующий, он поспешил к великому, славному войску [Абдулла-хана]. [Настал] следующий день.

Стихи

Вновь солнце, освещающее мир,
Показало лик из-за завесы.

С обеих сторон храбрецы ристалища смелости, воители поля отваги, заострив боевые мечи, пришпорив ратных коней, напали друг на друга, [212] как свирепые львы. Вступив ногами битвы на ристалище сражения, они показали образцы мужества и храбрости. Искры битвы они доносили от самых низких слоев земли до высшей точки небес. /95б/ Огонь битвы, пламя сражения взвились выше Сатурна. Летящие одна за другой стрелы доносили сердцам весть о смерти. Бездушное копье рассказывало душе о раненом сердце.

Месневи

На том поле битвы непрерывно летящие стрелы
[Пронзали насквозь] тела храбрецов, образуя в [них] два отверстия:
Через одно отверстие вступала смерть,
Через другое — уходила душа.

В тот день с раннего утра, когда показался наездник голубого неба (солнце), и до вечера войска Мавераннахра с двух сторон все время гнали боевых коней друг против друга, превратив полные мести груди в мишень для стрел, терзающих сердца. Наконец войско могущественного [Абдулла-хана] милостью бога, благодаря божьей помощи нанесло поражение войску врага и эту гордую толпу [неприятеля] заставило бежать до [самой] крепости. Словом, в течение долгого времени, многих дней было так: вступали в битву всадники с двух сторон, стрелами они поражали глаза злобных [врагов], острием копья они вскрывали артерии [и проливали] кровь малодушных. В конце концов произошел удивительный случай, странная картина сняла завесу с лица.

Рассказ о том, как его святейшество, близкий к божественному чертогу, то есть его святейшество Ходжа Джуйбари, выступил для устройства дел перемирия, и о том, как той же ночью был убит Бурхан-султан Мирзой Ака эмир-заде, великим, как небо

Эти слова относятся к следующему случаю. Когда осада [Бухары] затянулась, а положение дел в связи с осадой сильно осложнилось, правитель Бухары устроил совет со столпами государства и эмирами. Было сочтено за благо для устранения трудностей раскрыть врата дружбы перед государем его величеством [Абдулла-ханом], чтобы устранить причину вражды и отчужденности. Ясно, что дела столь серьезные, важные, дела столь большого [значения] следует вручать не всякому, а только в умелые руки. Поводья решения такого рода дел нельзя доверять всякому лицу. Поэтому [Бурхан-султан] обратил [свою] просьбу к высокому порогу его святейшества, достойного [руководить] на пути истины, способного [вести] по пути истины, его святейшества, обладающего достоинством херувима, полюса достигающих степени “васл” ²⁰⁹, помощи исламу и мусульманам, руководителя племен человеческих на земле, раскрывателя милостей [божьих], доставшихся [людям] по наследству и по праву, угодника великого бога, то есть его святейшества Ходжи Джуйбари. Рукой надежды он ухватился за подол заступничества его святейшества [Ходжи]. Согласно содержанию [коранического стиха]: “Ведь согласие — лучше” ²¹⁰, он просил [Ходжу пойти к Абдулла-хану] шагами примирения и оказать содействие в деле [заключения] мира. Поэтому его святейшество [Ходжа Джуйбари] отправился ко двору [Абдулла-хана], достойному [чертога] Сатурна, вместе с его святейшеством, прибежищем саййидского достоинства, /96а/ солнцем на небе хакиката, небом солнца тариката, шейхом ислама и мусульман, наследником пророков и посланников, руководителем на [213] пути истины, то есть его святейшеством Мир Абу-л-Бака. Хакан, достоинством Джам, [Абдулла-хан], узнав о прибытии его святейшества [Ходжи Джуйбари], направился стопами любви в долину искренности и веры. Почтительно приветствовав [Ходжу], исполнив весь подобающий в таких случаях церемониал по оказанию уважения и почитания, он выразил безмерную учтивость [по отношению к Ходже]. Его святейшество, согласно [стиху]: “И если бы два отряда из верующих сражались, то примирите их” ²¹¹, заговорив языком, рассыпающим перлы [слов], дал ему (хану) много добрых советов, тонкие мысли он облек в красивые слова. Он раскрыл уста, чтобы сказать чудесные слова о заступничестве: “Я непременно захвачу от Твоих рабов долю назначенную” ²¹². Прочитав [стих]: “А если вы извините, то это — ближе к богобоязненности” ²¹³, [Ходжа] соизволил заявить: “Тот народ, у которого соскользнули ноги верности с места устойчивости, теперь, вступив в долину извинения, раскаивается в том, что сделал, просит о следующем: пусть [хан] простит им грехи и в этом деле последует великому божественному закону. Ведь даже [бог] при всем своем могуществе и величии, когда узнает о проступках и грехах [своих] рабов, в наказании он проявляет медлительность и терпение, всегда, когда входят через двери покаяния и извинения, он их прощает”. Его величество волей-неволей принял во внимание заступничество его святейшества [Ходжи] и, вдев голову в ярмо повиновения, не возразил против благоразумных советов [Ходжи]. Как раз в то время, когда завоевание крепости [войсками Абдулла-хана] затянулось, оно было [достигнуто] благодаря благословению его святейшества [Ходжи Джуйбари].

Рассказ об этом событии следующий. После прибытия его святейшества [Ходжи Джуйбари] пользующийся почетом среди [мужей племени] кушчи Мирза Ака-бий, сын Саййидим-бия, [род] которого из поколения в поколение всегда был уважаемым, не только по предприимчивости, но и по воле судьбы задумал одно дело. В ту самую ночь, когда его святейшество, достойный руководить на пути истины, [Ходжа Джуйбари] изволил прибыть в ставку государя [Абдулла-хана], величественного, как небо, [Мирза Ака] начертал в своем сердце и в мыслях картину убиения Бурхан-султана. На своей земле он спрятал в засаде группу мстительных людей, а сам отправился к нему (Бурхан-султану), вручив поводья [своей] судьбы в руки милости Творца. Прибегнув к хитрости и коварству, он привел его, одного, в свой дом. Тот несчастный, губя [свою] жизнь, не ведал о том, что [его ожидает] смерть в засаде. [Его] душа, /96б/ став беспечной, забыла о бдительности и осторожности и была спокойной. Согласно [стиху]: “Ведь предел Аллаха приходит” ²¹⁴, для нападения на птицу его души сокол смерти внезапно вылетел из башни, [где начертано]: “Захватит вас смерть, если бы вы были даже в воздвигнутых башнях” ²¹⁵. Упомянутый эмир-заде (Мирза Ака), выждав удобный случай в засаде мщения, по милости судьбы выпустил стрелу, [сделав] своей мишенью лоб его (Бурхан-султана). Та толпа, которая поджидала [его в засаде], сразу подняв свои мечи, подобные молнии, одним внезапным ударом покончила с ним.

Стихи

Кто [еще] утром носил на голове украшенную драгоценными камнями корону,
Во время вечерней молитвы у изголовья того я увидел кирпич.

Дату его смерти заключают слова: “Убитый сыном Саййид-бия” ²¹⁶. Маулана Низам Му’ммаи, который составлял стихи-му’амма и [обладал] исключительной способностью отгадывать их, дату смерти его (т. е. Бур-хан-султана) выразил в следующих стихах — му’амма. [214]

Четверостишие

Бурхан, который одобрял путь тирании,
Во время [правления] которого поднялось знамя бедствия,
Он был убит за свое притеснение, поэтому датой его
[Смерти] стали [слова]: “Меч смерти отсек ему голову за тиранию” ²¹⁷.

Словом, после того как освободились сердца от дел, [связанных] с ним (т. е. Бурхан-султаном), рано утром, когда появились первые лучи солнца, его голову, насадив на конец копья, послали к августейшей свите [Абдулла-хана]. Следующее полустишие содержит дату его убиения:

О, погас на земле еще один луч солнца ²¹⁸.

Его величество [Абдулла-хан], услышав об этом великом событии, вместе с его святейшеством [Ходжой Джуйбари] направился к крепости. Эмиры Бухары, такие, как великий эмир Джан-Али-бий, Назар-бий, султан Йар-бий, и подобные им вместе с прочими воинами и простым народом, не зная, что произошло это событие (убийство Бурхан-султана), выступили против победоносного войска [Абдулла-хана] шагами смелости и подняли руки храбрости.

Когда дерзость жителей крепости перешла всякие границы, забурлил фонтан ханского гнева, и он дал приказ, чтобы победоносные войска [его] окружили крепость, подняв на плечи острые мечи, подняв щиты, подошли к подножию крепости и вступили в битву.

Месневи

Он приказал, чтобы мужи, полные [жажды] мести,
Окружили ту крепость,
Чтобы разрушили ее рукой храбрости,
Затопили бы ее в потоке крови.

Когда военачальники крепости узнали об этом великом событии (т. е. убийстве Бурхан-султана), они по-настоящему поняли, что у них нет сил воевать и нет возможности противостоять победоносному войску [Абдулла-хана]. От страха у них закипели мозги в голове, желчь — в печени. В растерянности, в смущении они сошли с пути мятежа, со стези надменности и, направившись в долину бегства, покинули башни крепости. Его величество [Абдулла-хан], /97а/ достигнув цели, счастливый, поднял победоносное знамя до высшей точки вращающегося неба. Направляясь в город, [Абдулла-хан] вознес хвалу [богу] в связи с этой победой до купола неба. Сатурн, который является верховным повелителем седьмого [небесного] чертога, с лица невесты славы и величия рукавом счастья и благоденствия стирал пыль грусти и печали. Юпитер, который покоится на почетном ложе шестого неба ²¹⁹, чтобы отвести взор завистников и дурной глаз недоброжелателей, прочел благословенный стих: “И поистине те, которые не веруют, готовы опрокинуть тебя взорами” ²²⁰. Марс-меченосец, восседающий на троне пятой [небесной] крепости, поднял золоченый меч, чтобы охранять власть [хана], свыкшегося со счастьем.

Месневи

Сатурн — его нижайший привратник,
Юпитер — проситель, возносящий ему хвалу,
Тот, кого называют громом на небе,
Марс, — [всего лишь] один из пеших воинов в его войске. [215]

Победоносный в боях владыка-солнце, который восседает на бирюзовом троне четвертого неба, в виде дара при приветствии рассыпал на макушку судьбы августейшего [хана] драгоценные камни-звезды. Венера, которая является музыкантом на месте пиршества в третьем [небе], стала наигрывать чудесную, вселяющую любовь и безмятежность мелодию и громко запела веселую, вызывающую радость и бодрость песню. До влюбленных она донесла звуки песни: “Мубарак бада, бад” (“Поздравляем”). Меркурий, рассудительный писец, который сверкает на троне второго неба, прочитал [стихи], написанные по случаю поздравления [хана].

Месневи

Солнце — [лишь] луч с лица его виночерпия,
[По сравнению с его музыкантом]
Венера — [лишь] настройщица музыкальных инструментов,
Меркурий — [лишь] ученик писцов его двора,
Положивший голову на порог у его дверей.

Владыка, обладающий полчищем звезд, — луна, которая является властелином на троне первого [неба], на крыше первого небесного чертога забила в барабан радости и веселья. Вселяющие радость и отраду торжественные звуки она разнесла по всей чаше вращающегося небосклона.

Месневи

Ореол луны — подкова его коня,
Небесная сфера — его улица и ристалище.

[Таким] образом и в таком величии государь, могущественный, как Искандар, [Абдулла-хан] во время султанского завтрака вошел в город через ворота, [ведущие] к благословенному мазару его святейшества Ходжи Накшбанда ²²¹, да освятится тайна его! Он выбрал для себя место и [своим присутствием] ярко осветил очи обитателей той лучезарной местности. Щедрая милость справедливости и доброты его досталась всему народу, [пала] на всех живущих.

Месневи

Не осталось никого из жителей города и вилайета,
Кто бы не читал его милостивых указов.

Великие саййиды, казии, улемы эпохи, выдающиеся ученые, сладкоречивые, остроумные поэты, которые проводили ночи в молитвах в ожидании такой участи, осчастливленные, поспешили ко двору, похожему на небесную сферу, и поздравили [хана] с победой и торжеством. Горящие в огне тирании [Бурхан-султана люди], униженные в пустыне отчаяния, они были обнадежены благодеянием из облака милостей государя, по отношению к которому небосвод [является] гулямом. /97б/ Они произнесли стих из Корана: “Посмотри же на следы милости Аллаха: как Он оживляет землю после ее смерти!” ²²². Без преувеличения и хвастовства [можно сказать], что для жителей Бухары этот день был словно счастливый праздник, он напоминал веселые и счастливые дни Науруза.

Месневи

Старый мир вновь обрел жизнь,
От сияния его лица [мир] обрел счастье. [216]

Милость господа превратила просторы этой страны на некоторое время в арену деятельности хакана [Абдулла-хана], величественного, как Джамшид. И, естественно, солнце величия и счастья вновь покрыло сенью спокойствия и [удовлетворения] головы терпящих гнет в этом вилайете, избавило души испытывающих притеснение от стрел злоключений, которые постоянно насылала жестокая рука судьбы из лука притеснителей. Подданные из мрачной страны тирании добрались до источника живой воды ²²³ справедливости, народы обрели покой на лужайке спокойствия, в цветнике отдыха.

Стихи

Веяние власти шаха сотворило такое [чудо] в мире,
Что в природе не стало противоречий,
После этого разве посмеет
Утро [сообщать] о чьих-либо пороках или зефир [приносить] что-либо дурное [о ком-нибудь]?!

Его величество [Абдулла-хан] приложил такое усердие в восстановлении законов справедливости, что лучи свидетельств и доказательств их будут сиять, как день. В устройстве [дел], касающихся веры и правил шариата, он проявил такое [красноречие], что при упоминании о прелести и свежести тех слов будет краснеть лик времени.

Стихи

Благодаря прелестному лицу государя времени
Расцвели розы упований в цветнике счастья,
Благодаря ореолу счастья могущественного хакана мира
Сады [мусульманской] общины и веры обрели свежесть.

После того как его величество [Абдулла-хан] стопами величия вступил на трон царствования, он укрепился в обители великолепия. Те, кто мечтал о бунте и стремился [поднять] мятеж, были растоптаны судьбой и предопределением, от опасений и страха они лишились силы,

После того как эта страна, как было описано [выше], была побеждена и покорена, его величество [Абдулла-хан] безмерно возблагодарил [бога] за это великое счастье. Он приказал, чтобы ремесленники и [люди, имеющие отношение] к искусству, для приветствия [хана с освобождением] страны собрались в Чарбаг-и Хани, который был построен покойным, прощенным [богом] хаканом Абу-л-Гази Убайдулла бахадур-ханом, да освятит Аллах его доказательство! В то время, когда султан цветов разбивал палатки для соловьев, а на лужайке и в плодовом саду соловей разливался тысячами трелей, /98а/ проворные фарраши [быстро], как первые порывы прохладного ветра, начали стелить ковры. Палатки и шатры, царские палатки они возвели до высшей точки луны. Все свое мастерство и умение применили ремесленники семи климатов для украшения [празднества] и не пренебрегли ни одной мелочью.

Месневи

Люди разных профессий [в том, что] знали,
Старались быть достойными своего ремесла.

Хан, величественный, как Джам, [Абдулла-хан] из султанского дворца направился во дворец для веселья. Он возгорелся сильным желанием [присутствовать] на дружеской, спокойной беседе, на пиру веселья [217] и ликования. В этой подобной раю местности в течение нескольких дней [Абдулла-хан] предавался удовольствиям и веселью и раскрыл врата радости и безмятежности перед охваченными восторгом [людьми]. На этом царском празднестве, которое прошло исключительно хорошо, [Абдулла-хан] изволил оказать безграничные милости, [проявить] уважение к простым и знатным.

Месневи

Шах устроил такой царский пир,
Что место пиршества стало райским садом,
Для счастья шаха, величественного, как небо,
Были приготовлены [всевозможные] увеселения и удовольствия.
Вся поверхность [места] пиршества наполнилась вином
Так, что изумились очи неба.
От звуков саза, от голоса певца
В волнении закружилась Венера.

Музыканты, играющие, как Венера, [извлекая] из струн уда и чанга звуки высоких и низких тонов, лишали покоя душу и сердце — разума; сердце и душу они наполняли огромной радостью. Сладкоголосые певцы на пиру этого [хана], второго Хосрова [Ануширвана], пели царские песни, [которые] сливались со звуками руда. Радость и веселье, вызванные этими ласкающими сердце песнями, доносились до слуха обитателей самого высокого неба.

Месневи

Да будет вечно радостным могущественный [хан],
Да будет весь мир цветущим благодаря его справедливости,
Да будут головы врагов прахом на его пути,
Бирюзовый трон [неба да будет] местом веселья его!
Да будет ему небо рабом, звезда [счастья] — другом,
Да будет его хранителем господь мира!

На этом высоком собрании по случаю торжества, [связанного с завоеванием] Бухары и вступлением на престол власти [Абдулла-хана], лучший из поэтов, Маулана Мушфики, сочинил прелестную касыду, и, получив [за это] чудесные дары и дорогие подарки, он был отмечен и выделен среди подобных себе [мужей]. Эта касыда следующая:

Бухара оттого стала куполом ислама и веры,
Что прибыл сюда защитник ислама Абдулла-хан,
Исполнились радости трон, [достойный] Дария, корона, достойная Сулаймана:
Пришел тот, кто является полновластным Дарием, покорителем стран, Джамшидом.
Сколько веков небосвод бросал косточку, [гадая], наконец
Появился этот могущественный шах, славный покоритель мира.
Астролог увидел его звезду, определил время,
Небеса были [ясными], как стекло, звезды в них [словно] движущиеся пески. /98б/
Для царствования он был тайной, скрытой за завесами неизвестности,
Когда его судьба подняла знамя, он появился в мире.
У обитателей земли его появление вызвало такую радость,
Что с неба прозвучал возглас Полярной звезды: “Добро пожаловать!” [218]
Благодаря его справедливости, как весеннее облако, медленно и непрерывно
Можно двигаться с запада и направляться на восток.
Чауш ²²⁴ его двора наказывает солнце
За то, что оно без его разрешения подошло к канатам шатра [хана].
С тех пор как его стрела поражает сердце врага,
[Воцарился такой мир], что голубь [свивает] гнездо на глазах у сокола.
В его время едва взошел новый месяц на небе,
[Как] раздался звук, [извещающий] о благополучии, зазвучал голос, [выражающий] спокойствие.
Земля, словно небо, стала богатой до такой степени, что,
[Когда] от него (т. е. хана) возвращаются нищие, из их лохмотьев сыплется золото.
Когда весеннее облако его милости стало рассыпать перлы,
Раковина разверзла грудь, [от зависти] застонала туча в месяце нисан ²²⁵.
От стрелы, пущенной его пальцем, сердца врагов охвачены огнем горести,
И они так изжарились, что [вес их] уменьшился от ста манов ²²⁶ до одного мана и [они согнулись], как лук.
В той степи, где он разбросал кости врагов,
От жалости к костям земля застонала, словно гора.
В его время от жара солнца шариата в кабаках
Вино вылилось через край чаши.
В его время зефир придирался к бутону, [говоря]: “Ты налил в чашу вина”.
Он упрекал розу, говоря: “Ты стала виночерпием в цветнике роз”.
Красноречивый язык Мушфики бессилен описать достоинства его,
Хотя его умение облекать [мысли] в изящные выражения безгранично.
Он сложил стихи, чтобы вознести молитву за его величество
И прийти туда, [где находились] праведные, то есть к праху у его порога.
Если шах, обладающий войском, [многочисленным], как звезды на небе, захочет в любое утро
Выступить из пределов своей страны для покорения мира,
Да будут дарованы тебе пределы мира, ибо ты помышляешь
О [наступлении] поры вечного счастья для современников.

Об определении площади Мавераннахра, о характеристике вилайетов и городов, входящих в эту прекрасную страну

Да не останется скрытым для сердец умных и проницательных людей, для умов мыслящих и прозорливых [мужей], что [среди стран] семи климатов славится обширностью пространства и обилием богатств область, которая среди знатных и простых людей известна как Мавераннахр. Большая часть ее находится в пятом климате. На западе она начинается в местности, которая лежит на девяносто пятом градусе долготы от Джа-заир-и Халидат ²²⁷, что является также долготой Хорезма, [и простирается] до вилайетов Кашгар и Хотан. В широтном направлении [она простирается] от Амуйа ²²⁸, что составляет конец четвертого и начало пятого [219] климата, и до Кашгара и Алмалыка ²²⁹, находящихся в начале шестого климата. Итак, в таком определении площадь Мавераннахра /99а/ составляет примерно сто фарсахов на двести сорок фарсахов. Некоторые люди определяют область Мавераннахра как страну, расположенную между двумя реками — Джейхуном и Сейхуном. Для описания границ ее определили следующие [пункты]. Начало восточной границы с той стороны, которая обращена на юг, находится в местности Пянджаб ²³⁰ и в горной области Бадахшан; та сторона, которая обращена к северу, — это вилайеты Кашгар, Хотан до границ Моголистана, страна уйгуров входит туда же. На западе Мавераннахр граничит с Хорезмом, некоторые считают его входящим в Мавераннахр, другие считают принадлежащим Джурджанскому вилайету ²³¹. Та западная граница, которая обращена к северу, — это Дашт-и Кипчак, страна узбеков и Туркестан. Та сторона [запада], которая обращена к югу, — пустыня, составляющая пространство между Хорезмом, Хорасаном и Каспийским морем (Бахр-и Хазар). Северная граница Мавераннахра находится в шестом климате, от Алмалыка до Баласа-гуна ²³², которые вместе составляют область тюрков (Билад ат-тюрк). На юге Мавераннахра река Джейхун является рубежом между областями Хорасан и Мавераннахр, по этой причине [эту страну] называют Мавераннахр (т. е. то, что за рекой). Некоторые [так] описывают Мавераннахр: “Области его (Мавераннахра) изобилуют плодородными [землями], богатыми городами, многие из них очень большие, и нет местности, где бы не были построены города или села, обработаны земли, [не простирались бы] пастбища. Климат его самый здоровый, вода его — приятнейшая из вод, земли его хороши, вода пресная и протекает по всем его горам и окраинам, земли его — лучшие из земель. Города его: Бухара, Самарканд, Термез, Ходжент. Жители его — лучшие люди, они стойки в вере, в [приобретении] знаний и подвижничестве, они сильны верностью, щедростью, мужеством”.

У поэтов много стихов, бесчисленное множество стихотворений, описывающих города Мавераннахра. Некоторые из них следующие:

Взгляни, в Мавераннахре расположены в четырех местах
Четыре города, и каждый из них прекраснее высочайшего рая.
Первый город — Бухара, источник науки и учености,
Ее земля славится в странах Рума и Чина.
Самарканд — великий город, средоточие власти,
Среди городов по величию он словно корона с драгоценными камнями.
Затем Термез — место обитания святых и щедрых [мужей],
На берегу бурной реки, [часто] выходящей из берегов.
Приятной местностью, [вселяющей] радость, местом обитания суфиев
Являются в этой стране земли города Ходжента.

То, что писали историки о чудесах Мавераннахра, это следующее. Там в горе имеется пещера, по которой, бурля, течет вода. Зимой она настолько горяча, что, если кто-нибудь входит в эту воду, /99б/ он не может перенести это: она обжигает. Летом она холодна до того, что замерзает. И [еще]. В горах между Туркестаном и Мавераннахром имеется черный камень, [он] горит, как уголь, оттуда харварами ²³³ возят его в города, и люди его покупают. Когда его сжигают, пепел его становится белым. Его (пепел) употребляют, так же как и ушнан ²³⁴, для отбеливания платьев и платков. Имеется еще другой камень: если его опустить в воду, появляются туча, дождь, гром и ветер. Мудрецы говорят, что это [одно] из свойств того камня. Аллах — лучший знаток истинного положения дел! [220]

Жители Мавераннахра всегда славились мудростью. Они известны как мужественные и сильные люди. Рассказывают, что Гуштасп ²³⁵ спросил у Джамаспа ²³⁶: “Что мне делать, чтобы мои сыновья были смелыми, войско — послушным, дочери — целомудренными?” Тот сказал: “Возьми войско из Мавераннахра, жену — из Рума, живи в Балхе”. Халиф Ма'мун ²³⁷, для [того чтобы] воины были образцовыми, приказал [набрать воинов]: одного человека — из Мавераннахра, двух человек — из Сирии, одного человека — из Ирака. В дни господства ислама, во время правления Саманидов Мавераннахр был хорошо благоустроен, в особенности Бухара, которая была столицей их (т. е. Саманидов).

О Бухаре [упомянул] глава красноречивых, лучший среди проницательных людей Ата ал-хакк ва-д-дин Малик Джувайни, брат сахиб дивана ходжи Шамс ад-дина, именем которого украшен текст “Шамсиййа” ²³⁸, и потому [это произведение] получило название “Шамсиййа”. В “Тарих-и Джахангуша”, что является произведением, [написанным] пером, рождающим жемчуга [слов], о достоинствах Бухары [Джувайни] написал так: “Среди восточных городов Бухара является куполом ислама, в тех странах она подобна Мадинат ас-саламу (т. е. Багдаду). Окрестности ее прелестны от сияния света факихов ²³⁹ и улемов, вся она украшена [ввиду пребывания] красноречивых поэтов. Издревле в течение веков Бухара была средоточием улемов разных религий” ²⁴⁰.

[Слово] “Бухара” происходит от “бухар”, что на языке магов обозначает “источник знаний”. Это слово близко к слову идолопоклонников Уйгурии и Хитая, у которых храм, являющийся местом [хранения] идолов, называется Бухар. Настоящее название города было Лумджикат.

Абу Наср Ахмад ибн Мухаммад ибн Мухаммад ал-Кубави говорит: “Мне рассказал кази ал-анам, величайший имам устад Шамс ад-дин Абу Бакр ибн Мухаммад ибн Али ибн ал-Фазл аз-Заранджи, а он сказал: Мне рассказал шейх ул-имам Абд ал-Малик ибн Абд ар-Рахман ас-Санбари, а он сказал: Мне рассказал Абу Хафс Ахмад ибн Хамдан ал-Факих, а он сказал: Мне рассказал Абу Амр Башир ибн Асаф ибн Мансур, а он сказал: /100а/ Мне рассказал Мухаммад ибн Сахм в 286 году”, а он — от Хаджаджа ибн ал-Ансари, а он — от Мухаммада ибн Кайда, а он — от Абу Харун ал-Абди, а он — от Раби’ат ас-Сугди, а он — от Хузайфа ал-Йамана ²⁴¹, да будет доволен им Аллах, который сказал: “Пророк, да благословит его Аллах, да приветствует, сказал: „Вскоре после моей кончины будет завоеван город в Хорасане под названием Бухара, что за рекой, называемой Джейхун. Это земля, оберегаемая [божьей] милостью, она окружена ангелами, [пользуется их] помощью. Жители ее спят на ложе [спокойствия], как прославленные на пути великого Аллаха, известные, как [сражающиеся] мечом на пути Аллаха"”. Он (Абу Наср ал-Кубави) говорит: “Этот хадис привел в своей книге Мухаммад ибн Джа’фар [Наршахи], однако он не привел иснад ²⁴² его, а мы привели вместе с иснадом, чтобы это послужило свидетельством подлинности хадиса”. Автор книги “Тарих-и Бухара” Абу Бакр Мухаммад ибн Джа'фар ан-Наршахи в своем сочинении рассказывает: Мугира Шу’ба ²⁴³, да будет доволен им Аллах, рассказывает: “Пришел я к эмиру правоверных Осману ибн Аффан, да будет доволен им Аллах, а он уже посадил перед собой Ахнафа ибн Кайса ²⁴⁴. [Халиф] сказал [Ахнафу]: „Нужно [тебе] отправиться в Хорасан. Если тебе удастся завоевать [его], войди в город Бухару и окажи милость жителям ее, ибо это благословенный город"”. Он (Абу Наср ал-Кубави) говорит: “До нас дошел [один хадис] с иснадом”. Хузайфа ал-Йаман, да будет доволен им Аллах, сказал: “Однажды эмир правоверных Омар ибн ал-Хаттаб, да будет доволен им великий Аллах, говорил о Хорасане и неодобрительно отозвался о нем. Эмир правоверных Али ибн Абу Талиб, да будет доволен им Аллах, сказал: „Извини, о Омар, ведь у господа, велик он и славен, в Хорасане есть город, который называют Бухара. Знаешь ли, [221] что это за место? Великий господь в день воскресения из мертвых пощадит Бухару и жителей Бухары. Когда другие люди будут испытывать страх в день Страшного суда от ужасов Судного дня, им (жителям Бухары) придет радостная весть о рае". Тогда Омар сказал: „Как прекрасны жители Бухары! Каждую ночь господь великий смотрит на них благосклонным взором, он простит любого из их племени, кого только захочет"”. Эти два хадиса привел вместе с иснадом кази Абу Бакр Заранджари. Ахмад ибн Наср говорит, что у Бухары много названий, однако название “Бухара” наиболее известное. И ни у одного из городов Хорасана нет стольких названий. В одном из хадисов Бухара называется Фахира (Славная). Ходжа имам Захид Ва'из Мухаммад ибн Али ал-Науджабади ²⁴⁵ передает хадис со слов Салмана Фариси, да будет доволен им Аллах! [Салман Фариси] сказал: Пророк, да благословит его Аллах, да приветствует, изволил сказать: “Джабра'ил, посредник [между Аллахом и пророками], сказал: „В землях востока есть страна, которую называют Хорасан. В день воскресения из мертвых три города его будут украшены рубином, жемчугом и кораллом. Они будут сверкать. /100б/ Вокруг этих городов будут ангелы, [они вознесут] хвалу и славу [богу]. В день Страшного суда с почетом, уважением приведут жителей этих городов на место сбора, словно невесту, когда приводят [ее] в дом жениха. У каждого [из этих городов] будет семьдесят тысяч знамен. Под каждым знаменем будут находиться семьдесят тысяч мучеников за веру. Под покровительством каждого мученика за веру найдут защиту семьдесят тысяч единобожников, говорящих по-персидски. Во все стороны от этих городов — вправо, влево, вперед и назад, на [расстоянии] двух дней пути — везде будут находиться мученики за веру". Пророк, да благословит его Аллах, да приветствует, спросил: „О Джабра'ил, назови имена этих городов". Джабра'ил сказал: „Первый по-арабски называют Касимиййа, по-персидски — Вашгирд ²⁴⁶, второй по-арабски [называют] Самранат ²⁴⁷, по-персидски — Самарканд, третий по-арабски [называют] Фахира, по-персидски — Бухара". Пророк спросил: „Почему ее называют Фахира?" Джабра'ил сказал: „Потому что в день воскресения из мертвых она будет гордиться среди всех городов множеством мучеников за веру". Пророк сказал: „Да благословит Аллах [мучеников] в Фахира, да очистит сердца их в благочестии, да приумножит их дела и деяния добром для моего народа"” ²⁴⁸. Вот почему жители Бухары по милосердию, чистоте веры и убеждению не имеют подобных себе [нигде] от востока до запада. Он же (т. е. Мухаммад ибн Джа'фар) говорит: В “Хазаин ал-улум” (“Сокровищнице знаний”) ²⁴⁹ Абу-л-Хасан Нишапури пишет: “Причина постройки цитадели Бухары следующая. Сийавуш ибн Кайкавус ²⁵⁰ бежал от своего отца. Переправившись через Джейхун, он пошел к Афрасиабу. Афрасиаб обласкал его и выдал [за него] замуж свою дочь. Рассказывают, что [Афрасиаб] отдал ему все свое имущество. Сийавуш пожелал оставить после себя след в этих странах, ибо он знал, что жизнь будет скоротечной и не выкажет ему верности. Итак, он приказал построить цитадель Бухары и большей частью жил там. Когда между ним и Афрасиабом клеветой [посеяли вражду, Афрасиаб] убил его. Его похоронили в той же цитадели, внутри крепости, при входе (букв. „когда входишь") в восточные ворота, которые называются воротами „Ках-фурушан" (Продавцов соломы), а также называют „Ворота Гурийан"” ²⁵¹. Огнепоклонники Бухары по этой причине почитают данную местность. Ежегодно в день Науруза до [восхода] солнца каждый приносит туда одного петуха. У жителей Бухары имеются плачи по случаю убийства его (т. е. Сийавуша). Они известны во всех вилайетах. Музыканты положили их на музыку и называют их “Плач магов”. Эти слова [произносятся] более трех тысяч лет. Некоторые говорят, что [Бухарскую цитадель] построил Афрасиаб. Эта цитадель разрушилась и в течение [многих] лет оставалась [в таком виде]. Когда Бидун бухархудат ²⁵² стал правителем ее (Бухары), он восстановил [222] эту крепость. Он пожелал построить в ней дворец. Он два раза строил [его, но дворец] разрушался. Наконец по совету мудрецов построили [его] с семью каменными колоннами наподобие Большой Медведицы. /101а/ [После этого] он уже больше не разрушался. Удивительно то, что, с тех пор как был построен этот дворец, ни один государь, выступив из него, никогда не возвращался без победы над врагом. Другое чудо заключается в том, что, с тех пор как появилось это здание, ни один государь, ни из мусульман, ни из неверных, не умер в нем естественной смертью, кроме благородного отца его величества [Абдулла-хана], то есть хакана, великого, как Искандар, [Искандар-хана], который в нем отдал клад жизни ангелу смерти и перенес пожитки жизни из этого тленного мира в мир вечный, как об этом будет подробно написано в своем месте.

В конце эпохи династии Саманидов эта крепость была разрушена и оставалась [в таком виде] в течение нескольких лет. Арслан-хан ²⁵³ восстановил ее, он построил ее еще лучше, чем [она] была [раньше]. Здесь он устроил свою резиденцию. В глазах народа эта крепость пользовалась большим почетом.

Когда хорезмшах ²⁵⁴ в одном из месяцев 534/1139-40 года прибыл в Бухару, от имени султана Санджара правил в Бухаре эмир Занги Али. [Хорезмшах] захватил его [в плен] и убил. Он разрушил крепость.

В одном из месяцев 536/1141-42 года, когда Алптегин ²⁵⁵ по приказу Гурхана взял Бухару, он восстановил [крепость].

Словом, Бухара издревле славилась (букв. “красовалась”) мягкостью климата, обширностью пригородов, обилием богатства и скота. С тех пор как она существует, она была местом слияния морей улемов [различных] племен, источником прозрачной воды милостей, родником красноречия, мастерской одежды красоты.

В “Тарих-и ал-и Саман” ²⁵⁶ [говорится], что окрестности ее (Бухары), двенадцать фарсахов на двенадцать фарсахов, были благоустроены, [кругом виднелись] сады, поля и селения. С тех пор как существует этот вилайет, он был благоустроенным и цветущим. В особенности в дни правления его величества [Абдулла-хана], ныне, в девятьсот девяносто третьем году хиджры, он с каждым днем становится все краше. Согласно [изречению]: “Народ следует вере своих государей” ²⁵⁷, в подражание его величеству [Абдулла-хану] каждый из столпов государства построил великолепные здания, как-то: рабаты, мечети, мосты, сардаба ²⁵⁸. Много земельных участков и недвижимого имущества [этого вилайета хан] превратил в вакф ²⁵⁹ для того, чтобы улемам, отшельникам, благочестивым людям и богомольцам предоставить средства к существованию.

В окрестностях ее (Бухары) в любом направлении, куда бы ни [пожелали] пойти, ни в пустыне, ни в степи, не осталось такой местности, где бы путешественники, останавливающиеся на ночлег, должны были [ночевать] в степи. О благотворительности его величества благословенного [Абдулла-хана] и столпов его государства и о разного рода благотворительных учреждениях будет рассказано в заключение книги, если пожелает Аллах великий, господь миров.

Рассказ о походе могущественного хакана [Абдулла-хана] со всеми братьями во всем величии и великолепии для осады, Несефа

/101б/ После того как его величество [Абдулла-хан] утвердился на троне великой державы в куполе ислама — Бухаре, поначалу он не счел нужным оставлять бухарское войско при [своем] высоком дворе. По этой причине султан, подобный Хосрову [Ануширвану], Хусрав-султан с одобрения [Абдулла-]хана, повелевающего, как Искандар, увел с собой в Шахрисябз эмира Джан-Али-бия ибн Джултай-бий наймана, Джулма оглана, [223] Назар-бий ибн Аймин-Баки-бия наймана и других. Поводья разрешения важных дел дивана он вручил в руки обладания некоторых из них. Наместник [Абдулла-хана] Ибадулла-султан попросил у его величества [Абдулла-хана] храброго эмира султан Йар-бий дурмана, назначил [последнего] своим аталыком и отправился в Сагардж, который тогда был его союргалом. Когда прошло некоторое время с начала царствования победоносного [Абдулла-хана], в преисполненном благородных помыслов благословенном сердце [хана] возникла следующая мысль: “Поскольку Несефский вилайет издавна был подвластен Бухаре, следовательно, ясно, что всякий, кто является правителем ее (т. е. Бухары), тот является владельцем и его (т. е. Несефа). Поэтому представляется правильным, чтобы все подвластные земли Бухары вошли в сферу [моего] господства”. Согласно с этим в первых числах [месяца] рамазана упомянутого (964/июнь 1557) года по приказу прославленного храбростью государя [Абдулла-хана] Хусрав-султан немедля тронул боевого коня и в полном блеске и великолепии отправился для осады Несефа. В то время правителем Карши был Худайберди-султан. Когда он узнал о походе его величества, он шагами старания вступил на путь вражды и поспешил в долину войны. Тотчас приготовив средства для защиты крепости и орудия для отпора [воинам хана], он поднял голову вражды. Он привел с собой людей, сколько мог, и укрылся [в крепости]. Когда прошел месяц со дня начала осады [Несефа], государь, величественный, как Искандар, [Хусрав-султан] по просьбе некоторых столпов государства отсрочил завоевание этого вилайета и отправился в столицу [своих] владений, то есть в Шахрисябз. [Он думал], что Худайберди-султан испугается нападения славного войска и Несефский вилайет без труда и заботы окажется под его (Хусрав-султана) властью. Он оставил своего счастливого брата Дустим-султана в Касби и начертал письмена о завоевании этого вилайета на скрижалях его души.

В это время правитель Кашгара, хан, подобный дервишу, Рашид-хан отправил в Самарканд султана Са’ид-султана с войском, со свитой, барабаном и знаменем. В месяце тир ²⁶⁰ упомянутого (964/1557) года названный Са’ид-султан с огромной армией, неисчислимым войском прибыл в Самарканд, в землю, подобную райскому саду, и вступил на трон /102а/ власти, на престол господства.

Когда прошла зима и совершенно прекратились холода месяца дей ²⁶¹, [наступила] ранняя весна 965/1558 года, сады и луга покрылись шелком семи цветов, степь стала предметом зависти китайской картинной галереи.

Стихи

Наверху распустился жасмин, луг [стал] подобен лику кумира,
Фиалка стелется внизу под жасмином, [согнутая], как спина идолопоклонника.
Небо стало как железо от тучи ²⁶², по цвету напоминающей железо,
На нем сверкает молния, словно искры от [раскаленного] железа,
Перед прекрасным одеянием тучи поблекли [одеяния] в мастерской Тараза ²⁶³,
От аромата мускуса, [приносимого] ветром, стало неощутимым [благовоние] в мастерской Хотана ²⁶⁴.
Дождь образовал на земле тысячу узоров,
На воде [ветер] вызвал тысячи складок.

И тогда победоносный хан [Абдулла-хан] с вооруженной ратью, с оснащенным войском направился к Несефу. Он окружил его крепость, [224] уподобив [ее] точке в центре [круга], и всем своим людям приказал [делать] подкопы.

В то время из Самарканда к крепости Несеф прибыл также султан Йар-бий на помощь Худайберди-султану. Все время он прилагал исключительное старание и усердие, чтобы дать отпор победоносному войску [Абдулла-хана]. Он постоянно побуждал и подстрекал людей внутри [крепости] оказывать сопротивление победоносному войску [хана], сражаться [с ним]. Храбрецы обеих сторон непрерывно шествовали дорогой вражды и битв. Охваченные жаждой битвы, они вступали в бой, сражение. В частности, Мирза Ака-бий, Науруз кушбеги, брат мирзы Валиджана, Аким хаджи, тронув боевых коней, совершили налет на ворота и вихрем атаки подожгли гумно надменности и самомнения врагов.

Победоносные эмиры [Абдулла-хана] с [разных] сторон в нескольких местах вырыли подземные ходы, подвели их под крепостной ров и подкопались под стены и башни крепости. В конце концов, по уведомлению людей, находящихся вне стен крепости, жители внутри [крепости] узнали о подземных ходах и тотчас же поспешили их уничтожить. План стремлений [эмиров Абдулла-хана] не совпал [с волей] судьбы, картина завоевания осталась за завесой отсрочки и не открыла лица.

Когда время осады затянулось и достигло двух месяцев, эмиры обеих сторон стали встречаться друг с другом и заговорили о мире следующим образом: “Пусть Несефский вилайет войдет в сферу власти [Абдулла-]хана, подобного Искандару, а взамен этого Худайберди-султан возьмет Сагарджский туман”. Как только картина перемирия показала свой лик, его величество [Абдулла-хан] направился к столице величия — [Бухаре]. /102б/ Ибадулла-султана, наместника, он привел с собой в Бухару и пожаловал ему три тумана этого вилайета. Он присоединил к Каршинскому вилайету Шахрисябз и послал указ [об управлении] этими [землями] храброму султану Хусрав-султану.

В этом же (965/1558) году Чарджуй вошел в сферу власти хакана, подобного Искандару, [Абдулла-хана], похожего по нраву [на пророка] Мухаммада. Объяснение этого события следующее. Когда победоносный государь [Абдулла-хан] утвердился на троне величия и власти и лучезарное солнце его справедливости, милосердия и милости засияло над головами обитателей мира, в Чарджуе правил Хайдар-ходжа, который был отцом жены Бурхан-султана. Он не вдел голову в ярмо повиновения его величеству [Абдулла-хану]. По этой причине [Абдулла-хан] сначала [призвал] Хуши-[бия] Дираза (“Длинного”), принадлежащего к племени нукуз, обласкал его подобающими обещаниями и с отрядом тюрков послал на войну против Чарджуя. Жители Чарджуя, узнав о походе победоносного войска, уже видели свои головы [привязанными] к кольцу седельных ремней ²⁶⁵ [воинов Абдулла-хана]. Несмотря на это, выразив единодушие, с большим количеством тюрков они встали на берегу реки против благословенного войска [хана] и выстроили ряды. Они взяли в плен Хуши-бия и разбили остатки войска [Абдулла-хана]. Это событие стало известно всюду. Тогда некоторые воины Бурхана, такие, как Раджаб-бий, Имам-Кули чапук, Мухаммад-Риза, и подобные им, которые после убийства Бурхан-султана бежали в Балх, прибыли в Чарджуй, чтобы оказать помощь Хайдар-ходже. Они переправились через реку Амуйа и с целью совершить нападение на войско [Абдулла-хана] направились в Йайчи ²⁶⁶, которое подвластно Каракулю. Для отражения их его величество благословенный [Абдулла-хан] вновь назначил [отряд, где были] эмир Джан-Али-бий, Джан-Пулад-бий ушунь. Благодаря заступничеству кыблы государей, Каабы справедливости и верности, полюса полюсов его святейшества Ходжи Джуйбари Джан-Али-бий в то время получил должность аталыка его величества [Абдулла-хана]. Упомянутые эмиры, сочтя врага [как бы] несуществующим, не обращая [на него] никакого внимания, направились [225] к той смелой толпе. Они также не достигли цели в битве с врагами и вернулись обратно. Враги переправились через реку и пошли в Чарджуй. Хайдар-ходжа оказал им великие почести, безграничное, беспредельное уважение.

В это время по воле судьбы и из-за силы счастья хана — покорителя мира [Абдулла-хана] Хайдар-ходжа переселился из тленного мира в мир вечный. Его племянник Джан-ходжа по совету той группы [сторонников Хайдар-ходжи] поднял голову вражды [к Абдулла-хану]. В конце концов между ним [и той толпой] произошла окончательная ссора, и в связи с этим Джан-ходжа выразил покорность [Абдулла-хану]. Та толпа [сторонников Хайдар-ходжи] с высшей точки могущества сразу же низверглась в бездну ничтожества, /103а/ из этого мира переселилась в царство наказания (т. е. погибла). Разъяснение этого события следующее. Власть над этим вилайетом утвердилась за Джан-ходжой. Тогда сторонники Бурхана, храбрые мужи, привели некоего саййид-заде и объявили его сыном Бурхан-султана. Они убили сына ходжи (т. е. Джан-ходжу) и посадили на трон власти султана Саййид-заде. По этой причине приверженцы Хайдар-ходжи вместе с жителями Чарджуя поспешили напасть на эту упрямую толпу (сторонников Бурхана). Взявшись за проливающие кровь копья и боевые мечи, они скрутили руки этой толпе притеснителей, истребили ту толпу [людей], у которых мозги были [пропитаны] чувством высокомерия, не дали [им] поднять головы. После этого события, во-первых, из Мерва прибыл в Чарджуй Арах-ходжа Саййид Атаи и при поддержке Пайанда-Мухаммад-султана вступил на престол в этой стране; во-вторых, по повелению его святейшества, святого по достоинству, заслуживающего [вести] по пути истины, угодника великого бога, то есть Ходжи Джуйбари, Арах-ходжа вдел голову покорности в кольцо повиновения его величеству и передал Чарджуйский вилайет вельможам его величества [Абдулла-хана].

Рассказ о творениях зодчего великих помыслов его величества [Абдулла-хана, касающихся] возведения великолепных зданий, высоких построек — медресе, высокой мечети, великолепной ханака, у лучезарного мазара шейха ислама и мусульман, счастья народа и веры Абу Бакра Са’да, да будет доволен им Аллах!

Славные страницы [деяний] носителей власти украшены надписью: “Подлинно Аллах любит обладающих высокими помыслами” ²⁶⁷. Из-за исключительно высоких помыслов они прилагали большое старание для того, чтобы прославиться и заслужить доброе имя. [Согласно стиху]: “И усердие ваше отблагодарено!” ²⁶⁸, они искали всякого рода способы и средства, чтобы передать [потомкам] достойные похвалы качества, привить похвальные нравы. Согласно содержанию прекрасных [стихов]: “И соделай меня языком правды среди последних” ²⁶⁹, проницательные люди стремились оставить свои имена на страницах времени, в книгах судьбы так, чтобы поток событий тленного мира не смог смыть их, ураган мятежей и смут не разрушил, не уничтожил бы [их]. [Муж], обладающий совершенным умом, прозорливый мудрец стремится воздвигнуть такое здание, чтобы пыль из праха холмика времени не скрыла бы красоту его лика.

[Цель] изложения этих мыслей, написания этих слов заключается в следующем. С божьей помощью и благодаря милости небес ханский трон, престол власти утвердился за его величеством могущественным [Абдулла-ханом], и просторы вселенной полностью украсились светом справедливости и милосердия его величества. [Хан] всегда стремился [оставить] прочные следы великодушия, славное имя, добрую память [о себе]. /103б/ Избранный [226] сонм [мужей, о которых сказано]: “Это те, кому Мы даровали книгу, и мудрость, и пророчество” ²⁷⁰, те, которые являются благородными людьми, в молельне во время молитвы выражают признательность [богу] за эту великую милость и присоединяют [к своей молитве] другие крупные жемчуга [слов]: “Господь мой, дай мне мудрость и присоедини меня к праведникам” ²⁷¹. [Абдулла-хан] относился с исключительной любовью, с полной искренностью и верой к его святейшеству, [ведущему] по пути истины, любимцу великого бога, то есть Ходже Джуйбари, Поэтому он начертал в сердце намерение воздвигнуть над лучезарной могилой доблестного имама Абу Бакра Са’да, который является великим дедом этого путеводителя людей (Ходжи Джуйбари), высокие здания ханака, мечети и медресе и украсить местность вокруг них всякого рода красивыми парками и разными приятными, прелестными садами. Для [осуществления] этого в 966/1558-59 году [хан] приказал искусным инженерам, проницательным философам избрать счастливую звезду, определить [благоприятное] время для постройки [зданий], чтобы опытные зодчие, умелые строители под счастливой звездой, в благоприятное время заложили фундамент высоких зданий, [великолепных], как рай.

Комментарии

164. Коран II, 252.

165. Коран VI, 165.

166. Фраза написана по-арабски.

167. Фраза написана по-арабски.

168. Куфин — селение в окрестностях Кермине. Бартольд. Т. 1, с. 178.

169. Коран LXV, 3.

170. Коран LXXVIII, 10.

171. Коран XXXIII, 11.

172. Коран LVII, 21.

173. Фраза написана по-арабски.

174. Коран III, 35.

175. Коран XXXVIII, 25.

176. Коран XVIII, 83.

177. Коран IX, 73.

178. Острушана — название древней области, занимавшей почти все земли от Самарканда до Ходжента. Бартольд. Т. 1, с. 221. Идентификацию Острушаны с Ура-Тюбе мы находим уже в «Записках Бабура».

179. Коран CXIV, 5.

180. Замин — древний город, был расположен на обоих берегах Зеравшана. Бартольд. Т. 1, с. 224.

181. Сам, сын Наримана — хорошо известный персонаж иранского эпоса, о котором подробно повествуется в «Шах-наме» Фирдоуси.

182. Букв. «сквозь завесу шутки».

183. Курук-и Алиабад — селение под Самаркандом. См.: Самария, с. 214—216.

184. Матурид — название одного из кварталов Самарканда (в XII в.), позже — селение с тем же названием, расположенное к северо-западу от Самарканда. Бартольд. Т. 1, с. 141. Как показывает текст нашего памятника, в XVI в. Матурид уже не входил в черту города.

185. Кан-и гиль — название равнины и канала к северо-востоку от Самарканда. Бабур-наме, с. 62.

186. Аханин — западные ворота Самарканда.

187. Лев в небе — т. е. созвездие Льва.

188. Гез — мера длины, в начале позднего средневековья равнялась 62 см. Хинц, с. 63.

189. Коран LXI, 13.

190. Чигиль — название тюркского племени, обитавшего к востоку от Аму-дарьи. Под Чигилем здесь имеется в виду территория, простиравшаяся от Амударьи до Китая. Подробнее об этом см.: Бартольд. Т. 2. Ч. 1, с. 578; МИТТ. Т. 1, с. 311.

191. Коран III, 153.

192. Бидана куругн — местность, расположенная к северо-востоку от Самарканда. Бабур-наме, с. 63; Абдулланома. Т. 1, с. 362, примеч. 669.

193. Время султанского завтрака — см. примеч. 127.

194. Елан-ути — название узкого прохода через горы Нурата, соединяющего долины Ферганы и Зеравшана. Абдулланома. Т. 1, с. 362, примеч. 671.

195. Коран XVII, 49.

196. Имеется в виду мифическая рыба, на которой будто бы стоит бык, на роге которого покоится земля. см. примеч. 140 к Введению.

197. Наудар — сын Манучихра, герой иранского эпоса, воспетый в «Шах-наме» Фирдоуси.

198. В тексте:

Имруз ан ду саф ки ту нау бар даридаи,

Тарих сад хазар саф-и Наудар амада аст.

Чтобы получить дату, заключенную в этом бейте, нужно числовое значение слов «ан ду саф», что составляет 231, прибавить к числовому значению слов «сад хазар саф-и Наудар», т. е. 737, получаем 968/1560-61 г.

199. В тексте игра слов: чубак (палочка) — уменьшительная форма от слова «чуб» («палка»). Чуб, или Чубин, является прозвищем знаменитого сасанидского полководца Бахрама.

200. Санджар (Синджир) — верховный правитель династии Сельджуков. Годы правления — 1118—1157.

201. Здесь игра слов: Гадай означает «нищий» и является также именем хана.

202. Коран II, 252.

203. Коран II, 250.

204. Чартак — название местности в округе Бухары, купленной Ходжа Исламом в 968/1561 г. См.: Хозяйство Джуйбарских шейхов, с. 212, где указаны точные границы этой местности.

205. Речь идет о северо-восточных воротах Бухары, иначе называемых Мазарскими. Бартольд. Т. 2. Ч. 1, с. 216; Сухарева, с. 36, 38.

206. Под румийцами здесь следует понимать османских турок и вообще людей запада, находившихся на службе у узбекских ханов.

207. Минучихр — сын Ираджа, внук Фаридуна, один из героев «Шах-наме» Фирдоуси.

208. Ворота Абу Хафса (или ворота Хазрат-и Имам) — северные ворота Бухары, названные по имени бухарского ученого, законоведа Абу Хафса (ум. в 217/832 г.). Бартольд. Т. 1, с. 152—153; Сухарева, с. 38.

209. В тексте «васил» — суфийский термин, обозначает лицо, достигшее состояния «васл» — единения с богом.

210. Коран IV, 127.

211. Коран XLIX, 9.

212. Коран IV, 118.

213. Коран II, 238.

214. Коран XXIX, 4.

215. Коран IV, 80.

216. Во всех привлеченных нами списках, кроме списка А, имеем хронограмму «мактул-и писар-и Саййидим-бий», которая содержит дату 964/1556-57 г. В списке А по ошибке написано «Саййид» вместо «Саййидим».

217. В тексте: «шамшир-и аджал сар-и вай аз зулм фикаид». Чтобы определить дату, заключенную в этой хронограмме, следует отнять от числового значения слова «зулм», т. е. цифры 970, числовое значение первой буквы слова «вай», т. е. цифру 6, и получается 964/1556-57 г.

218. В тексте: «Йа аз замин бар амада йак найза-йи афтаб». Числовое значение этих слов дает дату 964/1556-57 г.

219. В рукописи А ошибочно написано «девятого неба» вместо правильного и имеющегося во всех привлеченных списках «шестого неба».

220. Коран LXVIII, 51. В тексте приведены лишь первые два слова стиха.

221. Т. е. Мазарские ворота. см. примеч. 205.

222. Коран XXX, 49.

223. Образное выражение, связанное с легендой о «живой воде», которая будто бы находится в стране «мрака». см. примеч. 54 к Введению.

224. Чауш — сторож.

225. Нисан (нейсап) — месяц сирийского года, соответствующий апрелю.

226. Ман (манн) — единица меры веса, разная в различных районах Средней Азии. Здесь термин употреблен в метафорическом значении.

227. Джазаир ал-Халидат (Острова блаженных) — так назывались шесть островов в Атлантическом океане — Канарские острова. От этих островов в средневековье шел отсчет долготы. Их долгота равнялась нулю. Крачковский. Т. 4, с. 102, 104 и др.; Худуд ал-алам, с. 6.

228. Амуйа — старое название Чарджуя. Бартольд. Т. 1, с. 126.

229. Алмалык — город на р. Или, в районе современной Кульджи.

230. Под Пянджабом следует здесь понимать земли, по которым проходит р. Пяндж и другие четыре реки, протекающие по территории между реками Вахш и Пяндж. См.: Бартольд. Т. 1, с. 118, 122.

231. Джурджанский вилайет — так называлась область к юго-востоку от Каспийского моря по р. Горгап.

232. Баласагун — древний город в Средней Азии (ныне не существует), точное местонахождение его не установлено; предполагается, что он был расположен к северо-востоку от Аулийе-Ата (совр. Джамбул). См.: Бартольд. Т. 3, с. 355—357.

233. Харвар (Букв. «груз осла») — мера веса, по-видимому равная в то время около 100 кг. См.: Хинц, с. 42—43.

234. Ушнан — мыльнянка, или мыльный корень, — лекарственное растение из семейства гвоздичных. Отвар из его корня употребляется как лучшее средство для стирки.

235. Гуштасп — легендарный правитель Балха, отец Исфандийара, герой иранского эпоса, воспетый в «Шах-наме» Фирдоуси.

236. Джамасп — согласно иранскому эпосу, мудрый советник царя Гуштаспа.

237. Ма'мун — дский халиф (813—833).

238. «Шамсиййа» — полное название сочинения — «Рисала аш-шамсиййа фи кава'ид ал-мантикиййа» («Солнечный трактат об основах логики»). Автор Наджм ад-дин Али ибн Омар ал-Казвини ал-Катиби (ум. в 675/1276 или в 693/1294 г.) написал данное сочинение по просьбе везира Хулагу-хана (1256—1265) Шамс ад-дина Мухам-мада ибн Баха ад-дина ал-Джувайни (ум. в 681/1282 г.) и в честь его назвал «Шамсиййа». О сочинении см.: СВР. Т. 3, № 1967.

239. Факих — знаток мусульманского права, законовед.

240. Текст Джувайни почти дословно приведен нашим автором. Джувайни, с. 75—76.

241. Хузайф ал-Йаман — Хузайф ибн Йаман, один из сподвижников Мухаммада. Умер сорок дней спустя после смерти халифа Османа. Абдулланома. Т. 1, с. 365, примеч. 734. см. также: Мец, с. 232.

242. Иснад — цепь передатчиков преданий о Мухаммаде (хадисов).

243. Мугира Шу'ба — Мугира ибн Шу’ба, крупный государственный и военный деятель, служивший Мухаммаду, а также при «правоверных» халифах и при Му'авии. Умер в возрасте около 70 лет между 48 и 51/668—671 гг. см. о нем: EI. Т. 3, с. 639.

244. Ахнаф ибн Кайс — настоящее имя его — Шахр, Ахнаф (ал-Ахнаф) — псевдоним, видный политический и военный деятель из племени тамим, живший при Мухаммаде, но прославился как полководец при завоевании Ирана арабами. Ум. около 67/686-87 г. в глубокой старости. EI. Т. 1, с. 206—207.

245. Ходжа имам Захид Ва'из Мухаммад ибн Алп ал-Науджабади — известный мусульманский законовед XII в. (ум. 18 джумада I 533/21 января 1139 г.). Он происходил из селения Науджабад, около Бухары. См.: Абдуллапома. Т. 1, с. 366, примеч. 742; Бартольд. Т. 1, с. 179.

246. Вашгирд (в списке А — Дишгар, в списке Ла — Вашгпрд) — название города и области, расположенной между двумя притоками Амударьи — Вахшем и Кафирниганом. Бартольд. Т. 1, с. 121, 124.

247. В списке Ла — Самрат.

248. Фраза написана по-арабски.

249. «Хазаин ал-улум» служил одним из источников переводчика и продолжателя «Истории Бухары» Наршахи. Сведений об этом сочинении и его авторе пока не удалось обнаружить.

250. Сийавуш ибн Кайкавус — один из главных героев иранского эпоса, воспетый в «Шах-наме» Фирдоуси. Культ Сийавуша был широко распространен в Бухаре.

251. Ворота Ках-фурушан (Продавцов соломы), или Гурпйан, согласно Наршахи, — название восточных ворот Бухары. см. также: Бартольд. Т. 1, с. 151.

252. В списке А — Бандун бухархудат.

253. Арслан-хан — имеется в виду Арслан-хан III, Мухаммад ибн Сулайман Караханид.

254. Здесь речь идет о хорезмшахе Атсызе ибн Мухаммаде (1127 пли 1128—1156). См.: Бартольд. Т. 1, с. 152, 386—395.

255. Алптегин (в списке А — Илтегин, в списке Ла — Атмтегин) — правитель Бухары при кара-китаях. Бартольд. Т. 1, с. 152.

256. «Тарих-и ал-и Саман» («История Саманидов») — что это за сочинение, пока не удалось установить.

257. Фраза написана по-арабски.

258. Сардаба — «высокое куполообразное сооружение из жженого кирпича, строившееся над колодцем пли бассейном, к которому спускались по ступеням. Сардаба хорошо проветривалась, и поэтому в самые жаркие дни в ней было прохладно, как холодна была и сама вода. Эти сооружения строились обычно на караванных путях». Мукимханская история, с. 250.

259. Вакф — имущество (движимое или недвижимое), завещанное каким-либо лицом в пользу религиозных или благотворительных учреждений. Подробнее об этом см.: Петрушевский, с. 247—248.

260. Тир — четвертый месяц иранского солнечного года, соответствует периоду с 21—22 июня по 21—22 июля.

261. Дей — название десятого месяца иранского солнечного года, соответствует периоду с 22—23 декабря по 20—21 января.

262. ср. «свинцовые тучи».

263. Тараз, или Талас — древний город, который был расположен на берегу р. Талас, на месте современного Джамбула.

264. Мускус из Хотана на Востоке считался лучшим.

265. Отрубленные головы врагов всадники обычно привязывали к седельным ремням.

266. Йайчи — точное расположение этого пункта не удалось установить.

267. Фраза написана по-арабски.

268. Коран LXXVI, 22.

269. Коран XXVI, 84.

270. Коран VI, 89.

271. Коран XXVI, 83.

Текст воспроизведен по изданию: Хафиз-и Таныш Бухари. Шараф -наме-йи шахи (Книга шахской славы). Наука. 1983