ПИТЕР ГЕНРИ БРЮС

МЕМУАРЫ

...Мы выехали из Новгорода 25 [марта] и прибыли в Петербург 1 апреля. Расстояние от Москвы до Петербурга — 541 английская миля, или 812 русских верст.

Дворяне, знатные и богатые люди, которые прибыли сюда из Москвы с семьями, нашли здесь печальные перемены своей жизни. Вместо прежних обширных дворцов и высоких домов в Москве, загородных домов и поместий близ нее, где они всего имели в изобилии, здесь они нашли недостаток во всех припасах и отсутствие большинства удобств. Поскольку это место отвечало замыслам и нраву царя, то он мало обращал внимания на жалобы тех, кто более заботился о собственном спокойствии и удовольствиях, нежели о пользе своей страны. Купцы и лавочники достигли процветания в этом городе, где все было чрезвычайно дорого.

Этот город теперь находится в поре своего детства, ибо едва исполнилось 10 лет со времени закладки первого камня. Когда царь овладел Нотебургом и Ниеншанцем, он спустился к устью реки Невы, где она впадает в Балтийское море, несколькими рукавами образуя много островов. Место ему так понравилось, что он решил построить этот город. Он нашел здесь всего 4 рыбацких хижины; к ним он добавил дом для себя на острове у северного берега реки и назвал его Петербургом. Дом являлся лишь убежищем от непогоды и служил для отдыха. Это низкое, выстроенное из дерева и обнесенное деревянной галереей помещение, над дверью которого высечено: год 1704-й. Дом, однако, сохраняется с тех пор в память об этом [163] великом предприятии. ¹ Генерал-лейтенант Роберт Брюс, ² комендант города, осуществляет надзор над этим первым домиком и его применением и выстроил рядом с ним очень хороший дом для себя, который стал одним из первых, придавших вид этой местности. Прежде всего построили две крепости — одну здесь, а другую в Кроншлоте, с тем чтобы обезопасить край от нападений шведов морем; от нападения по суше он уже защищен самой природой, так как окружающая местность представляет собой почти сплошное болото.

Всякий с удивлением и восхищением смотрел на быстрое развитие и рост этого города, в котором за краткое время уже было построено много тысяч домов. В части, называемой Петербургом, стоит большое четырехугольное кирпичное здание с обширным внутренним двором для купцов и торговцев, где внизу находятся лавки, а наверху склады товаров; ³ они на ночь запираются по тем же правилам, как большой рынок в Москве; все купцы живут в этой части города. Здесь есть также большое длинное кирпичное здание, в котором находятся Сенат, все высшие правительственные учреждения, канцелярия, суд, адмиралтейское, артиллерийское и военное ведомства и т. д. ⁴ Президент каждого учреждения — сенатор. ⁵ Поскольку место для торговли, суды, все публичные учреждения и великий совет империи ⁶ находятся на столь малом пространстве, это исключительно удобно для быстрого рассмотрения дел. На другом острове, севернее этого, живут азиатские купцы, а именно армяне, персы, турки, татары, китайцы и индусы. ⁷ Однако евреям теперь не дозволено торговать, да, пожалуй, и жить в Российской империи. Крепость занимает маленький остров напротив Сената, и поскольку она расположена в середине, то может обстреливать весь город. Крепость представляет собой шестиугольник, укрепленный равелинами. Все валы казематированы и вполне надежны. В крепости есть дома для офицеров и бараки для гарнизонных солдат, большой цейхгауз, склады; есть прекрасная большая церковь с очень высоким шпилем, на котором находятся куранты, играющие каждый день с 11 до 12 часов. В этой церкви имеется большая усыпальница, предназначенная для императорской фамилии. ⁸ Верки и все внутренние здания — кирпичные; войти в крепость можно лишь по подъемному мосту, находящемуся напротив Сената. ⁹ Ниже крепости, на той же стороне реки, расположен Васильевский остров, на котором князь Меншиков построил очень большой дворец и несколько красивых кирпичных домов для своих придворных. Остров большой и украшен красивыми садами и парками; здесь присутствует все великолепие императорского двора, и все иностранные послы и министры имеют здесь аудиенции. В таких случаях царь всегда появляется в качестве частного лица, как, впрочем, и везде, и его сопровождают лишь один паж и один слуга, несущий математические инструменты и чертежи, ибо царь — превосходный чертежник, разбирается во всех областях математики и очень сведущ в фортификации, архитектуре, кораблестроении и устройстве всякого рода механизмов. Поскольку он является выдающимся знатоком, сведущим во всем, то другие вряд ли могут ввести его в заблуждение. На южной стороне реки напротив [164] Васильевского острова расположено Адмиралтейство и верфь для строительства кораблей и галер. Так как этот остров прежде был низким и болотистым, то прорыли несколько каналов, почву подняли и сделали пригодной для исполнения намеченных планов. Остров окружен рекой и имеет, как и остальной город, естественную защиту — болотистые берега реки. Люди, занятые на строительстве кораблей, а также флотские офицеры и матросы имеют здесь свои жилища.

Выше Адмиралтейства находится Иноземская слобода, ¹⁰ или иностранный город, где живут все чужестранцы из Европы; тут есть несколько протестантских и один католический молитвенный дом. Здесь стоит прекрасный дворец адмирала Апраксина. Этот остров тоже был низким и болотистым, но его осушили и подняли, прорыв несколько каналов. На этом острове царь имеет свои зимний и летний дворцы. Первый у реки, ¹¹ а второй восточнее, или на верхней оконечности острова, где у дверей стоят яхты и прогулочные суда царя. ¹² Здесь есть чрезвычайно красивые сады и большой парк, окруженные широким и глубоким каналом. В садах много фонтанов, итальянских статуй и крытых аллей с деревьями, образующими свод. ¹³ Красивая аллея на берегу реки состоит из больших деревьев, которые были в середине зимы выкопаны вместе с большой массой замерзшей земли на корнях, привезены сюда и посажены в этом порядке, и здесь они, ко всеобщему удивлению, зацвели. ¹⁴ В парке построен дом, в котором находятся всевозможные математические инструменты, а также знаменитый Готторпский глобус, созданный Тихо Браге; ¹⁵ внутри глобуса за столом 12 человек могут сидеть и наблюдать небесные светила во время его вращения вокруг своей оси. В саду есть длинная галерея, или зал, где царь ежедневно бывает с 11 до 12 часов дня; ¹⁶ туда всякий имеет свободный доступ, и царь принимает прошения от своих подданных всех сословий. По истечении этого часа никому не позволено обращаться к нему, разве только по важным делам. Он обедает обычно в 12 часов, и только со своей семьей. На один раз готовят одно единственное блюдо, и, чтобы сохранить его горячим, он ест в комнате, примыкающей к кухне, откуда повар подает блюдо в окошко. В час дня царь ложится и спит в продолжение часа; послеполуденное время и вечер он до 10 часов проводит за тем или иным развлечением, потом ложится спать и по утрам летом и зимой встает в 4 часа.

В праздники он изобретает всевозможные развлечения и часто собирает общество в своем длинном зале в саду, а поскольку сад окружен водой, то гости прибывают в лодках, которые, когда люди из них выйдут, охраняются в гавани, чтобы никто не смог улизнуть до завершения всего веселья; это редко случается прежде наступления следующего утра. Кареты и другие экипажи мало могут быть употреблены в этом городе, так как он весь окружен реками и каналами, через которые нет мостов, и поэтому всем приходится плавать водой. ¹⁷ Для облегчения этого неудобства царь подарил высшей знати по яхте, буеру, каковое судно снабжено парусами и в середине на голландский манер имеет большую каюту; по 10 — 12-весельной барке и маленькой 2 — 4-весельной лодке. Персонам второго ранга — буер и маленькую лодку, людям более низких рангов — только маленькую лодку. [165] Каждый должен был содержать свое судно в хорошем состоянии и вновь строить его за свой счет, если это больше не будет пригодно. Такой подарок явился одновременно и политическим, поскольку один день недели по желанию царя был определен для смотра всех этих парусных и гребных судов, и сигнал об этом подавался с крепости. Когда шли на веслах по широкой реке в маленьких судах, это являло собой прекрасное зрелище; удовольствие увеличивали оркестры. Большинство господ первого ранга имело собственные оркестры. Если давали сигнал плыть в Кронштадт, все яхты и буера выстраивались в три эскадры; в пути они по сигналам учились совершать различные маневры военного флота — ставить и убирать паруса, лавировать, выстраиваться в боевую линию, отдавать якоря и т. д., благодаря чему молодые дворяне и другие знатные люди познакомились с этой службой, а многие их слуги обучились матросским приемам и тем стали пригодны к службе во флоте. ¹⁸ Восточнее летнего дворца на сухой поднятой земле стоят большой цейхгауз и литейня для изготовления пушек, мортир и тому подобного, а также красивый дом, построенный генерал-фельдцейхмейстером. ¹⁹ Здесь живут также все чиновники и т. д. артиллерийского ведомства. Все члены императорской фамилии из-за прекрасного местоположения и здорового воздуха живут здесь, так как этот участок не подвержен наводнениям подобно другим частям города. Здесь же двор царевича и его супруги, ²⁰ а также сестры императора принцессы Наталии, ²¹ двух императорских вдов — царей Федора и Ивана; ²² тут живут и некоторые дворянские семьи. На восточной окраине стоит Александро-Невский монастырь, где живет архиепископ. Большое оживление, царившее во всех частях города, не поддается описанию; целыми днями не было видно и слышно ничего, кроме купцов и рабочих, которые либо строили корабли и галеры, каменные и деревянные дома, либо копали каналы и мостили улицы. Река постоянно была заполнена большими судами, привозившими всевозможные материалы — кирпич и черепицу для стен и крыш, камень для мостовых. Большие плоты древесины ежедневно приходили вниз по реке для постройки кораблей и домов. И поскольку каждый был занят тем или иным делом, то не было видно ни единого праздного человека.

ПОСОЛ ИЗ УЗБЕКСКОЙ ТАТАРИИ

17 мая от хана Узбекских татар прибыл сюда посол ²³ и на другой день имел аудиенцию у царя. Миссия посла состояла из следующих трех пунктов. Во-первых, хан выражал радость по поводу успехов в войне и возрастания могущества его величества и просил благосклонности и покровительства. Во-вторых, хан желал бы, чтобы царь обязал зависимого от него хана калмыкских татар жить с ним (узбекским ханом. — Ю. Б.) в добрососедстве и мире, поскольку тот, кажется, склонен соединиться с татарами, подвластными Китаю, и возбудить Других соседей против него. В благодарность за это узбекский хан обещал держать 50 тысяч воинов всегда готовыми к царской службе и выступить по царскому приказу. В-третьих, для большего [166] доказательства дружбы хан предлагал проход через его владения для ежегодных русских караванов в Китай; предлагал заключить с Россией торговый договор, который принес бы его величеству неслыханную выгоду, поскольку караванам тогда приходилось совершать свои путешествия в Пекин с большими неудобствами. Путь через все сибирские пространства, где не было торной дороги, занимал целый год, тогда как, иди они по хорошей дороге через владения хана, дошли бы за четыре месяца. После этого посол сложил к ногам царя подарки от своего повелителя — много шелков и других китайских и персидских товаров, а также редкие меха; он сказал еще, что оставил позади себя в Москве несколько персидских лошадей и диких зверей и посожалел, что по дороге умерли прекрасный леопард и обезьяна.

По этому случаю был подан сигнал яхтам и буерам сопровождать его величество в Кроншлот. Я пошел с начальником артиллерии на его яхте и прибыл в Кроншлот вечером; ночевали мы на борту яхты, стоявшей на якоре. Царь пожелал, чтобы татарский посол последовал за ним на другой день с великим канцлером графом Головкиным на шняве, и около полудня они отправились с семью сенаторами на борту. Погода была жаркой, и они шли при легком бризе. Примерно в двух лигах от Петербурга из-за неумения русского капитана они попали между отмелями, и судно, сев на песчаную мель, прочно застряло; матросы трудились до семи часов вечера, прежде чем удалось его стащить. А около девяти поднялся такой сильный шторм, какого не знали в этих местах уже несколько лет. Часам к 12 все их шлюпки были разбиты в щепки, лучший якорь утерян, а с ним и все надежды; и они готовились к смерти. Посол, никогда не бывав дотоле на таком море, побледнел, с головы до ног завернулся в шелковое покрывало и велел своему священнику опуститься перед собой на колени и читать что-то из книги пророка Али, поскольку был персидской веры. К утру шторм начал стихать, судно счастливо отбуксировали с мелководья, и как только оно встало на якорь, его величество, поднявшись на борт, поздравил посла с благополучным прибытием и провел с ним в каюте свыше двух часов. Посол велел подать на стол разные сорта фруктов из своей страны и призвал своих певцов и музыкантов для развлечения императора. Царь задал послу разные вопросы касательно его страны, особенно о реке Дарье, текущей через нее и впадающей в Каспийское море. В русле этой реки находят много золота, которое вымывается из гор, где находятся большие запасы золота. Царь пригласил посла сойти на берег и показал ему свой флот и гавани, которым тот немало дивился, поскольку впервые видел подобное. ²⁴ [167]

Мы задержались здесь на три дня, и я воспользовался возможностью осмотреть остров Ретусари, который был мне незнаком и на котором царь начал строить новый город, названный Кронштадтом. Все дома большие и возведены из кирпича; нижние этажи предназначены для складов, чтобы чужеземным купцам было здесь удобно торговать и поселиться, так как им не нравится устройство больших рынков в Москве и Петербурге, где их склады находятся в одной части города, а сами они живут в другой. Улицы здесь широкие, а в середине их — канал, чтобы можно было легче доставлять сюда и увозить отсюда водой товары. Здесь есть две отличные гавани — одна для императорского военного флота, другая для купеческих кораблей, и все пирсы уставлены пушками. На расстоянии пушечного выстрела от гавани и в миле от Ингрии стоит крепость Кроншлот — на песчаной отмели в море. Фундамент для нее был заложен зимой на льду, им стали прочные деревянные ящики, заполненные камнями; на нем впоследствии построили здание из дерева, заполненного землей. Эта крепость — круглая и имеет одну над другой три круговых галереи, хорошо вооруженных пушками; тем самым Петербург с моря достаточно защищен от любых действий неприятеля. Мимо крепости нельзя также подняться против сильного течения без попутного ветра, но и при нем необходим еще искусный лоцман для проводки кораблей через мелководье и песчаные отмели, ежегодно изменяющиеся.

Здесь теперь стоит готовый к выходу флот из 30 линейных кораблей, не считая фрегатов и яхт; расквартированные поблизости войска готовы погрузиться на 80 галер и 100 скампавей, или полугалер. Царь приказал всем кораблям и галерам выйти в море, где они, выстроившись в линию, дали генеральный залп из всех орудий, чем повергли в удивление и изумление татарского посланника, ²⁵ так как он никогда прежде не видел ничего подобного. После этого корабли вновь были поставлены на якорь, а галеры подошли к берегу.

Затем его величество отправился в Ораниенбаум — загородный дом князя Меншикова, расположенный напротив Кроншлота на Ингрийской стороне, где по распоряжению князя был устроен большой прием. Отсюда царь поехал в Петергоф, свой загородный дом, и затем в Екатерингоф — дворец царицы; в обоих общество было принято с императорской роскошью. Потом император вновь возвратился в Кроншлот, чтобы выйти с флотом в море, а императрица с остальным обществом вернулась в Петербург. Дорога из Ораниенбаума в Петербург идет по берегу, несколько поднимаясь от него; на ней много загородных домов знати, они стоят приблизительно в полумиле друг от друга и со стороны моря представляют красивый вид.

29 июня губернатор Выборга, расположенного в Финляндии, взял Нейшлот, главную крепость провинции Саволакс, и захватил в плен гарнизон. ²⁶ [168]

Имперская принцесса, супруга царевича, 23 июля разрешилась от бремени дочерью, которую при крещении нарекли Натальей ²⁷ и пожаловали ей титул великой княжны.

Царевич со своей финляндской любовницей удалился под предлогом болезни в это время в Карлсбад. ²⁸ На самом же деле он не хотел присутствовать при родах очаровательной, но несчастной жены. В этом затруднительном положении ее поддерживала лишь находившаяся при ней принцесса Восточной Фрисландии, ²⁹ ее родственница.

Царь, сознавая горе супруги принца, обходился с нею с величайшим уважением, позволил ей держать великолепный двор и, не жалея средств на его возвышение, назначал частые балы и ассамблеи в ее доме с целью развлечь ее. Царица оказывала ей всяческие знаки внимания и заботы. Действительно, принцесса очень расположила к себе их обоих кротостью нрава, мягкостью характера и приятными манерами, но грубое поведение ее супруга отравляло все. Когда царевич вернулся из Карлсбада, что произошло лишь вследствие недвусмысленных распоряжений императора, то не только выказал свое крайнее неуважение принцессе, но и столь скверно обошелся с ее придворными, что все они собрались оставить ее. Такое дурное обращение повергло принцессу в глубокую меланхолию. Частые увещевания его отца по этому поводу, казалось, только еще более ухудшали дело, так как принц обвинил супругу в том, что она жаловалась на него царю, и прямо сказал, что если бы не боялся отцовского гнева, то разогнал бы весь ее двор и обязал ее жить по старому русскому обычаю. Хотя они жили под одной крышей, но были друг другу настолько чужими, что их никогда не видели вместе за столом или беседующими, исключая случаи, когда он приходил с попреками в многочисленности ее придворной челяди. Это было не единственным унижением, какому подвергалась сия очаровательная принцесса. Боясь обидеть принца, никто из вельмож не приезжал к ней с визитами иначе как по приказу его величества, так что лишь иноземные министры отваживались бывать у нее.

Все это дурное обращение по отношению к столь доброй принцессе было тем более странным, если учесть, что принц женился на ней по собственному свободному выбору. Для пополнения образования царь послал его путешествовать и советовал выбрать за границей себе в жены принцессу. Путешествуя, он познакомился с принцессой Вольфенбюттельской, сестрой германской императрицы; стал ухаживать за нею и написал отцу, прося его согласия, которое было тотчас дано. Приехав вскоре в Торгау, его величество заключил этот несчастный брак. ³⁰

Бросалось в глаза, что принц никогда не появлялся ни в каких общественных собраниях, когда у его величества бывали все высокопоставленные особы по таким случаям, как дни рождения, [169] празднования побед, спуск кораблей и т. д. Генералу Брюсу, жившему в соседнем с принцем доме, было приказано всегда накануне оповещать его о таких общественных днях и собраниях, и я имел честь доставлять и передавать такие извещения. Но его высочество, желая избежать появления в обществе, либо принимал лекарства, либо пускал себе кровь, всякий раз находя отговорку, что по нездоровью присутствовать не может. А между тем он, постоянно осуждая все действия отца, напивался в очень скверной компании, что было общеизвестно.

Сразу по возвращении из Кроншлота его величество вышел с флотом в море, так как получил известие, что шведский флот под командованием адмирала Ватранга ³¹ пошел с намерением блокировать царя в гавани и что шведский контр-адмирал Эреншельд захватил порт Твереминне в Финляндии, где потопил несколько наших кораблей и взял около двух сотен пленных. Благодаря этому приобретению шведы надеялись отразить любое внезапное нападение на остров Аланд. Нашим флотом командовали адмирал Апраксин, вице-адмирал Крюйс и сам царь как контр-адмирал. Флот пошел прямо на поиски неприятеля. Царь, посланный наблюдать за передвижением противника, вскоре доложил о его местонахождении и о том, что шведский вице-адмирал Лиллье ³² с несколькими военными кораблями и бомбардирскими судами направляется к Ревелю. Царь пожелал, чтобы адмирал продвинулся с флотом, и по присоединении было решено отправить вице-адмирала Крюйса на поиски шведского вице-адмирала и послать 20 галер под командой генерала Вейде ³³ и командора Змаевича, ³⁴ чтобы они прошли вблизи неприятельского флота насколько возможно близко к берегу. Благодаря штилю галеры эту задачу выполнили. Неприятель, пытаясь помешать им, произвел по ним множество пушечных выстрелов, но осадка больших шведских кораблей не позволила подойти достаточно близко, чтобы причинить какой-либо урон. Затем были посланы еще 15 галер под командой бригадира Лефорта. ³⁵ Тогда шведский адмирал подал своему вице-адмиралу сигнал к возвращению, что тот и сделал. Адмирал Крюйс, несмотря на превосходство своих сил, не предпринял никакой попытки перехватить его, за что был немедленно арестован и затем отдан под трибунал в Петербурге. ³⁶

ДОБЛЕСТНОЕ СРАЖЕНИЕ ЦАРЯ С ЭРЕНШЕЛЬДОМ ³⁷

На следующий день наш флот прошел вблизи от неприятеля и, выдержав весь его огонь, потерял лишь одну галеру, которая, к несчастью, села на мель. Галеры окружили адмирала Эреншельда и, по отказе его на предложение царя сдаться, переданное генерал-адъютантом Ягужинским, в 3 часа дня яростно атаковали силами собственною о гряда царя, ныне вице-адмирала. Обе стороны храбро дрались в сражении, и через два часа, несмотря на превосходство [170] в пушках, шведы были взяты на абордаж и захвачены, а Эреншельд, получивший в бою семь ран, приказал отвести его к нашему вице-адмиралу, который любезно его принял и приказал самым тщательным образом залечить его раны, ни одна из которых не была смертельной. Царь всегда после этого относился к Эреншельду с большим уважением.

Шведы потеряли в сражении один 24-пушечный фрегат, шесть больших 14-пушечных галер и три 4-пушечные полугалеры; все они были захвачены. Шведы потеряли также в этой акции 936 солдат и матросов, из них 577 остались живы и были пленены. С нашей стороны потери составили, один полковник, два капитана, четыре лейтенанта, один адъютант, 103 солдата и 18 матросов убитыми; один бригадир, семь капитанов, семь лейтенантов, один прапорщик, 309 солдат и 16 моряков ранеными — общим числом 124 убитых и 341 раненых Шведские суда и пленные были отправлены в Ревель. ³⁸

После этой победы флот пошел к острову Аланд, где царь, высадив 16 000 человек, захватил форт и другие укрепления, с намерением перебросить свои войска, расквартированные в Або, на этот остров, расположенный всего в 12 лигах от побережья Швеции, имея целью высадить десант на Стокгольм. Это вынудило шведов отозвать флот под командованием Ватранга для охраны своего побережья. Однако для начала столь важной кампании было слишком позднее время года Поэтому его величество через Ревель вернулся в Кроншлот и, пробыв там несколько дней, 18 сентября уехал оттуда в Екатерингоф, где узнал, что царица родила еще одну принцессу, которую он нарек Анной. ³⁹

После того как 20 сентября прибыла часть нашего флота со шведскими судами и пленными, царь совершил триумфальный вход в Петербург, ⁴⁰ и когда он приблизился к Адмиралтейству и крепости, его приветствовали салютом из 150 орудий. Шли вверх по реке в следующем порядке:

1. Три русские галеры.

2. Три шведские полугалеры. ⁴¹

3. Шесть шведских галер.

4. Шведские фрегаты, ⁴² все со спущенными шведскими флагами.

5. Царь в своей галере как контр-адмирал.

6. Все остальные наши галеры.

Когда галеры подошли к триумфальной арке, возведенной к празднеству перед зданием Сената напротив крепости, то они салютовали из всех своих орудий, на что прогремел ответный залп пушек с крепости и Адмиралтейства; затем все сошли на берег, и процессия приобрела следующий порядок:

1. Рота гвардии во главе с генерал-майором Голицыным. ⁴³ [171]

2. Пушки, взятые князем Голицыным прошлой зимой у генерал-майора Армфельта ⁴⁴ [в сражении] близ города Васа. ⁴⁵

3. 63 флага и штандарта, взятых в этой акции. ⁴⁶

4. Двести шведских субалтерн-офицеров, солдат и матросов.

5. Две роты гвардии.

6. Шведские морские офицеры.

7. Флаг шведского контр-адмирала.

8. Шведский контр-адмирал Эреншельд.

9. Царь как контр-адмирал; за ним следовала остальная часть гвардейского полка.

Когда царь вошел под триумфальную арку, вельможи, сенаторы и иностранные министры подошли поздравить его с победой; только царевич ни сам не появился, ни послал от себя. Губернатор Москвы ⁴⁷ похвалил царя от имени Империи за отвагу и поблагодарил за большую и замечательную службу. Триумфальная арка была роскошно украшена различными эмблематическими изображениями; среди них был русский орел, держащий слона, что намекало на шведский фрегат под названием “Элефант”, и была надпись: “Aquila non capit Muscas". ⁴⁸

В том же порядке процессия проследовала в крепость, где вице-царь Ромодановский, сидевший на троне в окружении сенаторов, приказал вызвать перед собранием контр-адмирала Петра и принял от него письменную реляцию об одержанной победе. После того как реляция была зачитана, они, приняв ее к сведению, задали контр-адмиралу различные вопросы, затем в награду за верную службу на благо отечества единогласно произвели его в российские вице-адмиралы. Когда об этом было объявлено собравшимся, весь дом огласился криками: “Да здравствует вице-адмирал!”. Царь, поблагодарив, спустился в свою шлюпку и, выслушав многочисленные поздравления по этому поводу, приказал поднять свой вице-адмиральский флаг. ⁴⁹

Его величество, сопровождаемый многочисленными знатными господами и офицерами, отправился во дворец князя Меншикова, где был подготовлен роскошный прием. После обеда он выказал особые знаки внимания контр-адмиралу Эреншельду и, обращаясь к обществу, сказал:

“Господа, перед вами храбрый и преданный слуга своего государя, достойный его высочайших наград, который, пока он со мной, всегда будет иметь мое расположение, хотя и убил многих моих храбрецов”. “Я прощаю вам, — сказал он шведу с улыбкой, и вы всегда можете полагаться на мою добрую волю”. Эреншельд, поблагодарив царя, отвечал: “Как бы честно я ни поступал по отношению к моему государю, я лишь выполнял свой долг. Я искал смерти, но не нашел. И меня в моем несчастье немало утешает то, что являюсь пленником вашего величества, и то, что вы, столь великий морской командир, а ныне по достоинству вице-адмирал, благосклонны ко мне и так меня [172] отличаете”. Господин Эреншельд подтвердил, что русские дрались, как львы, и лишь собственный опыт смог убедить его в том, что царь сделал своих подданных такими добрыми солдатами; вот результат строгой дисциплины, времени и расчетливости. Войска были столь дисциплинированны, и за ними закрепилась такая слава, особенно за пехотой, что в мире нет армии, которой они бы уступили.

“Братья, есть ли среди вас человек, который бы двадцать лет назад предвидел, что будет строить со мной корабли здесь на Балтике и поселится в странах, завоеванных нашими трудами и храбростью? Предполагал дожить до времени, когда русская кровь даст столько храбрых победителей-солдат и матросов? Мечтал увидеть, как наши сыновья возвращаются домой из чужих стран образованными мужами? Историки говорят, что все науки были сосредоточены в Древней Греции. Изгнанные оттуда превратностями времен, они распространились в Италию и затем по всей Европе, но косность наших предков воспрепятствовала их проникновению далее Польши. Поляки и немцы прежде прозябали в таком же невежестве, в каком жили до сих пор мы, но неустанные заботы их правителей в конце концов открыли им глаза, и они овладели теми искусствами, науками и общественным устройством, какими прежде хвалилась Греция. Теперь наш черед, если вы всерьез поддержите мои начинания и добавите к своему повиновению добровольные познания. Я не вижу лучшего сравнения распространению наук, чем обращение крови в человеческом теле. И мой разум почти предвещает, что науки когда-нибудь покинут свое прибежище в Британии, Франции и Германии, придут и на столетия поселятся среди нас. А после, возможно, вернутся в свой исконный дом — Грецию. Тем временем я всей душой советую вам следовать латинскому речению: "Ora et Labora" (“молись и трудись”). И если мои слова убедили вас, может статься, что вы еще на вашем веку пристыдите другие просвещенные народы и вознесете славу русского имени на самую большую высоту”. ⁵⁰

На следующий день состоялся роскошный прием в доме вице-царя Ромодановского, куда было приказано явиться батальону гвардейцев и роте гренадер. Промаршировав через весь город, они выстроились перед дворцом вице-царя и проделали все экзерциции. Царевич, все еще будучи лишь гренадерским сержантом, прошел весь путь справа [173] с алебардой на плече. Когда он проходил мимо своего дворца, его супруга принцесса, выглянув с подругой, принцессой Восточной Фрисландии, и увидев, как “величественно” он марширует, лишилась чувств, и ее отнесли в постель. По завершении экзерциции всех офицеров пригласили принять участие в приеме, но низшие чины остались под ружьем, и царевич стоял на своем посту, пока батальон не повели обратно.

Царевич был подвергнут этому унижению за пренебрежение своими обязанностями — он не встречал отца при его триумфальном входе и не поздравил с благополучным прибытием. Безусловно, морская победа обрадовала царя больше, чем какая-либо другая, и поэтому такое невнимание было воспринято им хуже, нежели что-либо иное из случившегося. Однако его величество, услышав о болезни принцессы и о ее причине, навестил принцессу и сказал, что ей не следует удивляться сержантскому чину принца, ибо он, царь, сам прошел через все низшие ступени в сухопутных и морских силах, пока своими заслугами не поднялся до генерала в армии и теперь вице-адмирала на флоте. И хотя принц не исполнял должным образом своих обязанностей, царь все же рекомендовал его вице-царю и способствовал присвоению ему первого офицерского чина — прапорщика гвардии. И теперь пришел поздравить принцессу с повышением ее супруга. Это любезное снисхождение царя весьма благоприятствовало душевному состоянию принцессы.

Поскольку царь очень близко к сердцу принимал благополучие и возвышение своего народа, он не упускал ни единой возможности к просвещению подданных. В это время он распорядился устраивать ассамблеи: приказал проводить их дважды в неделю попеременно в домах вельмож. Одна комната предназначалась для бесед, вторая — для карт, третья — для танцев. Начало назначалось на 8 часов и окончание — в 11. Хозяину дома надлежало обеспечить буфет с винами, не предлагая их, пока не спрашивали, а также карты и музыкантов. На ассамблеи свободно допускались господа всех званий, русские и иностранцы, со своими женами и дочерьми. Это нововведение чрезвычайно понравилось дамам, поскольку освобождало от суровых ограничений их жизни: им не разрешалось появляться в обществе. Посредством же ассамблей они учились и одеваться, и вести беседу. ⁵¹ [174]

Этой зимой его величество учредил также академию для образования молодых господ ⁵² и всячески старался заполучить из-за границы способных учителей по нескольким наукам. Он, кроме того, приказал Адмиралтейству к весне подготовить 50 линейных кораблей ⁵³ и много галер и других судов, чтобы в будущем году высадить десант в Швеции и занять свои военные силы, так как ему пришлось вывести войска из Германии, поскольку датский король взял Голштинию, а король прусский — Померанию в секвестр. Это очень огорчило царя, желавшего любыми средствами иметь прочное положение в Германии и признания его членом этой империи. Но император и остальные германские государи, завидовавшие росту царского могущества, прибегли к такому способу заставить царские войска покинуть их страну. Король Швеции, в сопровождении одного лишь полковника Дюринга и двух слуг проехав за 16 дней 300 немецких миль, 22 ноября прибыл в Штральзунд и начал прямые враждебные действия против пруссов. Своим несогласием на секвестр он сорвал весь этот немецкий заговор, нажил себе нового врага и доставил царю благовидный предлог снова войти со своей армией в Померанию.

Теперь было назначено разбирательство в военном суде по делу адмирала Крюйса, который вопреки приказу не атаковал шведскую эскадру. Адмирала признали виновным и приговорили к расстрелу за трусость и невыполнение долга. Он пожаловался на суровость приговора, сославшись на то, что ни одна другая страна, сведущая в морском деле, не вынесла бы подобного за его действия в данном случае. Когда об этом доложили царю, он направил копии дела во все соседние морские державы, особенно в Голландию — на родину адмирала, с тем чтобы узнать их мнение относительно приговора. Все они согласились, что приговор справедлив и был бы вынесен любому офицеру, состоящему на службе в этих странах, будь он признан виновным в подобном проступке. Когда это заявление морских держав показали адмиралу, он взмолился о пощаде, и царь даровал ему жизнь, но выслал в Олонец до конца его дней. Едва адмирал проехал день к месту ссылки, царь призвал его обратно, даровал полное прощение и назначил одним из комиссаров в Адмиралтействе, в каковой должности Крюйс закончил достойно свои дни, но никогда более не выходил в море. ⁵⁴

ОРДЕН СВ. ЕКАТЕРИНЫ

В этом [1715] году царь учредил в честь царицы орден святой Екатерины в ознаменование любви и верности, проявленных ею по отношению к нему, когда он был в отчаянном положении, стеснен и окружен турками на берегах Прута. Знаком ордена является медаль, украшенная драгоценными камнями и образом св. Екатерины, с девизом: “За любовь и верность”. Медаль прикрепляют к широкой белой [175] ленте, носимой через правое плечо. Императрица получила право награждать орденом представительниц своего пола, которых сочтет достойными, и сама впервые появилась при нем на праздновании Св. Андрея в нынешнем году. Царица сначала наградила этим орденом своих двух дочерей — принцессу Анну, вышедшую потом замуж m герцога Голштинского, ⁵⁵ и принцессу Елизавету, ⁵⁶ будущую российскую императрицу. Некоторое время спустя царица возложила его на трех племянниц императора, дочерей царя Ивана, а именно: Анну, вдовствующую герцогиню Курляндскую; Екатерину, герцогиню Мекленбургскую, ⁵⁷ и принцессу Прасковью; ⁵⁸ также на княгиню Меншикову. ⁵⁹

БЕСПОРЯДОК В ДОХОДАХ И ВЫТЕКАЮЩИЕ ИЗ НЕГО ЗАТРУДНЕНИЯ

Его царское величество с непрестанной озабоченностью и усердием доискивался причин, вызвавших расстройство в управлении его делами. И когда наконец обнаружил, почему его армия и флот столь мало оплачиваются и столь много страдают, почему многие тысячи работников погибли в муках из-за скудного пропитания (было подсчитано, что в Петербурге рассталось с жизнью свыше ста тысяч человек), его торговля пришла в упадок, и в беспорядке доходы, он принял твердое решение исправить это зло. И в начале 1715 года он учредил великое дознание с генералом князем Долгоруким ⁶⁰ во главе для проверки некоторых вельмож и прочих, про кого говорили, будто они обманули его величество на несколько миллионов.

Большинство высокопоставленных мужей России попало под это следствие и было обязано отчитаться в своих поступках. Великий адмирал Апраксин, князь Меншиков и начальник артиллерии Брюс в оправдание ссылались на свое почти постоянное отсутствие — пребывание по служебным делам за границей или в поле; ввиду этого они не имели ни малейшей возможности обнаружить или предотвратить злоупотребления своих чиновников, не зная, что в это время происходило у них дома. Эти оправдания были сочтены удовлетворительными, но их чиновников сурово покарали за нечестность, как и всех, не сумевших оправдаться. Вице-губернатор Петербурга Корсаков, президент Кикин, первый комиссар Адмиралтейства Синявин и множество других чиновников второго и третьего ранга — все были призваны к ответу. Корсакова публично наказали кнутом; Апухтин и Волконский — оба сенаторы — подверглись тому же наказанию, и им прижгли каленым железом языки; некоторые более низкого звания были биты батогами и сосланы в Сибирь и иные отдаленные места, а все их состояние конфисковано. ⁶¹ Некоторые виновные подверглись пытке, чтобы добиться от них правды: по тамошним законам никто не может быть осужден, если нет неопровержимых доказательств вины или же если он не сознается сам. [176]

Тем не менее тех, о ком получали донесения, ждали очень большие неприятности, так как с момента ареста они лишались жалованья или оплаты, которых не могли потребовать до тех пор, пока не оправдаются от предъявленных обвинений и не будут восстановлены в своем чине или должности. И даже если они с честью освобождались от обвинений, то редко, почти никогда не получали причитавшегося. Тем, кто в отпуске, не платили, пока они снова не вернутся на службу. Если офицер, природный русский, попадал под суд за неисполнение долга, его обычно приговаривали к разжалованию в рядовые солдаты, и он мог подняться до своего прежнего чина исключительно благодаря собственным заслугам, но и тогда терял свое положение. Следует отметить, что если бы с русскими так не обходились, огромное большинство их стало бы пытаться освободиться от службы в армии. Различия в оплате между русскими и иностранными офицерами вызывают у русских немалую и весьма справедливую неудовлетворенность. Офицеры равного чина в одном и том же полку получают три категории жалованья. Например, иностранный капитан получает 18 рублей в месяц; капитан, родившийся в России, но от родителей иностранцев, — 15 рублей, а природный русский лишь 12. И так со всеми чинами соответственно. ⁶³ Из-за этого русские злятся на всех иностранцев. [177]

Царь теперь часто давал балы и устраивал приемы в своих зимнем и летнем дворцах, а не у князя Меншикова, как прежде. Но, сочтя это неудобным, приказал построить посередине между ними большой дом для главной почтовой конторы с просторными комнатами на втором этаже для публичных балов и приемов. ⁶⁴ По большим же праздникам и чрезвычайным случаям приемы устраивались в здании сената. Между ним и крепостью была большая открытая площадка, на ней жгли фейерверки. Во время этих общественных собраний накрывалось очень много столов для лиц всех званий: один для царя и вельмож, один для духовенства, по одному для армейских и флотских офицеров, один для купцов, кораблестроителей, иноземных шкиперов и т. д. — все в разных комнатах; комнаты для царицы и дам находились наверху. На все эти столы подавали холодное мясо, свежие и сушеные засахаренные фрукты, а также несколько перемен горячих блюд. Эти приемы часто завершались очень крепкой выпивкой. После обеда царь переходил из комнаты в комнату, от стола к столу, в каждом застолье поддерживая беседу соответственно профессиям и занятиям присутствующих, особенно с капитанами иностранных торговых судов, очень подробно вникая в существо их торговли. Я видел, что голландские шкиперы держались с ним весьма вольно, называли его не иначе, как “шкипер Петер”, чем царь был очень доволен. Между тем он хорошо использовал получаемые от шкиперов сведения, постоянно занося их в свою записную книжку.

У господина Шлютера было слабое, болезненное сложение, и при стольких трудах и постоянных заботах он заболел и умер, прожив в Петербурге только год. Он много времени потратил на попытки изобрести вечный двигатель, чрезмерные занятия которым весьма подорвали его здоровье; однако он успел все же подготовить двигатель к запуску. Модель машины представляла собой круглую латунную раму 18 дюймов толщиной и 2 ярда диаметром. Полые пластины из того же металла длиной 4 дюйма были размещены вокруг по внутренней стороне, а туда опущено пушечное ядро. Пластины приводились в движение пружинами, обеспечивая бесконечное [178] движение ядра по кругу. Каждая пластина направляла несколько колес, производивших много различных действий. Но пружины и колеса часто ломались, их починка отнимала много времени. Работая над двигателем, господин Шлютер всегда запирался, и никто не смел к нему войти, кроме царя, который часто с ним закрывался. После кончины господина Шлютера двигателем занимался его подмастерье, но он тоже вскоре заболел и умер, и машину заперли. Я так никогда и не узнал, пытался ли кто-нибудь достроить ее. При посещениях архитектора мне лишь дважды удалось ее увидеть.

В это время князь Голицын, ⁶⁵ генерал нашей армии в Финляндии, прислал в Петербург старика, которому было 120 лет. Он был в полном уме и здравии и держался прямо. Царь с большим удовольствием разговаривал с ним и предложил остаться при дворе, где он мог бы в покое кончить свои дни. Но старик попросил его величество разрешить ему вернуться на родину, сказав, что привык к тяжелому труду и скромной пище, а если ему придется теперь изменить свой образ жизни, это очень скоро доконает его. Если же ему будет позволено жить по-прежнему, то он надеется, что Господь прибавит ему несколько лет. Поразмыслив, царь сделал старику подарок и отправил домой. Шестью годами позже я слышал, что он еще был жив.

Река Нева покрылась льдом в конце сентября и встала за 24 часа; огромные льдины, спускавшиеся из Ладожского озера, схватывались морозом; сильное течение громоздило одну льдину на другую, и лед стал очень толстым, с такой неровной поверхностью, что пришлось специально посылать людей для прорубания везде через реки дорожек из одной части города в другую. Река вскрылась снова не ранее 1 мая, о чем жителей предупредили пушечными выстрелами, чтобы они ушли со льда. Затем лед вдруг с великим грохотом треснул, и через два или три часа его уже не было видно. Часть льда плывет вниз в море, но гораздо большая опускается на дно. Несмотря на эту предосторожность (пушечные выстрелы. — Ю. Б.), очень многие здесь каждую весну тонут из-за столь внезапного вскрытия реки.

Я часто слышал, будто медведи всю зиму лежат под снегом и живут только тем, что сосут лапы. Поскольку это казалось мне невероятным, я добыл медвежонка и выкормил его очень большим. [179] Я вкопал в землю столб с колесом на вершине, повесил на столб кольцо и привязал медведя цепью за шею. У основания столба поставил большой короб, в котором медведь мог лежать. Он обыкновенно забирался на столб и сидел на колесе, где проделывал много забавных трюков. Я кормил его хлебом и овсом, но никогда не давал мяса. Порой он разрывал цепь, находил дорогу к какой-нибудь из расположенных по соседству лавок, где торговали медом, и набивал им брюхо, поскольку хозяева не отваживались этому помешать. В начале зимы, когда выпал снег, медведь забрался в свой короб и пролежал там месяц — ни разу не вылез и ничего не ел, а только сосал лапы. Я клал хлеб у входа в его хибарку, однако он не вылезал съесть его; правда, все же ел хлеб, когда его бросали внутрь. Ближе к весне случилось так, что к этой обители слишком близко подошел поросенок, и медведь, схватив его, затащил к себе. Несмотря на все старания, нам не удалось спасти поросенка. А после того как медведь напился крови и отведал мяса, он сделался таким свирепым, что перестал слушаться и кидался на всякого, кто близко подходил, и мне пришлось его убить. Медвежьей шкурой я покрывал седло. Интересно, что медведь, когда его били, прятал нос в передние лапы, инстинктивно зная о своем слабом месте: малейший удар по носу медведя убивает.

Что касается операций в кампании этого года, то фельдмаршал граф Шереметев ⁶⁶ был в марте месяце послан с 12 000 солдат для усиления в Померании армии союзников, которые должны были покорить Висмар — единственное место, оставшееся теперь в Германии у шведского короля.

Как только река и море очистились ото льда, царь погрузил свои войска на галеры и пошел с ними в Кроншлот, где соединился с флотом из 50 линейных кораблей. ⁶⁷ Оттуда он направился в Ревель, пробыл там до конца июня, а затем пошел к Готланду и расположил флот так, чтобы воспрепятствовать шведам прислать в Померанию подкрепление из Стокгольма. Тем временем кавалерийский отряд из стоявшей в Финляндии армии был отправлен вокруг Ботнического залива с задачей проникнуть в северные провинции Швеции, что [180] повергло королевство в великий ужас. Около середины сентября царь ушел от Готланда к берегам Седерманланда, высадил 15 тысяч человек близ Евле в нескольких лигах от шведской армии и, опустошив вокруг себя весь край, с большой добычей пошел в Ревель, а оттуда в Петербург, куда и прибыл в начале октября.

РОЖДЕНИЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВНУКА ПЕТРА И КОНЧИНА ЕГО МАТЕРИ ПРИНЦЕССЫ

22 числа этого месяца имперская принцесса, супруга царевича, к великой радости царя разрешилась от бремени сыном, которого окрестили Петром ⁶⁸ и дали ему титул великого князя. Но радость царя вскоре омрачилась смертью принцессы, давшей младенцу жизнь, что случилось на девятый день после родов, на 21-м году ее жизни, после 4 лет и 6 дней замужества за человеком, совершенно недостойным столь добродетельной и достойнейшей принцессы. Убедившись в приближении своего конца, она пожелала видеть царя, и когда он пришел, трогательнейше, самыми волнующими словами простилась с ним, поручив своих двоих детей его заботам, а слуг — его покровительству. И, обняв и омыв слезами материнской любви детей, передала их царевичу; он унес детей в свои апартаменты, но более уже не возвращался и даже не осведомился об их матери и своей очаровательной супруге. Действительно, он никогда со дня свадьбы до самой кончины и даже при теперешнем трогательном и чувствительном событии не выказывал ни малейшего супружеского расположения или заботы о ней, поэтому можно сказать, что она и вправду была несчастна. Когда врачи убеждали ее принять лекарство, она с глубоким чувством произнесла: “Не мучайте меня больше, но дайте мне спокойно умереть, потому что я не хочу больше жить”. Она отошла 1 ноября, и ее тело, согласно ее собственной воле, погребли 7-го без бальзамирования в большой крепостной церкви со всеми почестями и пышностью, положенными ей по рождению. ⁶⁹

На другой день после похорон принцессы императрица к несказанной радости царя произвела на свет принца. Празднования по этому случаю продолжались 8 дней, и дитя окрестили тоже Петром. ⁷⁰ Торжественные церемонии по упомянутому поводу были обставлены с самой необычайной пышностью. Не менее роскошно проходили приемы, балы и фейерверки. На одном из приемов подали три забавных пирога: когда вскрыли первый, на столе вельмож, из него вышла нагая, лишь в нарядном головном уборе, карлица. Обращаясь к обществу, она произнесла речь, и пирог унесли. На стол дамам таким же образом подали карлика. Из третьего пирога, поданного на стол дворян, стаей выпорхнули 12 куропаток, так шумно хлопавшие крыльями, что переполошили общество. В честь новорожденного [181] Петра вечером устроили великолепный фейерверк с несколькими занятными девизами, а на самом верху была надпись огромными буквами: “Терпение и надежда”. ⁷¹

За этим празднованием последовал своеобразный карнавал. Царь передал патриаршество с его большими доходами короне, ⁷² и, чтобы высмеять патриарха перед народом, назначил своего шута Зотова, ⁷³ которому теперь шел 84-й год, пародийным патриархом. По этому случаю Зотова женили на приятной 34-летней вдове. Свадьба сей необыкновенной пары праздновалась маскарадом с участием около 400 лиц обоего пола. Каждые 4 человека были одеты в определенное платье и имели особенные музыкальные инструменты. 4 самых заикающихся в государстве человека были назначены для приглашения общества; 4 самых неповоротливых толстых подагрика, каких только можно было найти, — скороходами; шаферы, распорядители, камердинеры были очень старыми, а священнику, совершавшему обряд венчания, перевалило за 100 лет. Процессия, выйдя от царского дворца, пересекла по льду реку и проследовала к большой церкви близ здания Сената в таком порядке. Сначала сани с четырьмя скороходами, затем [сани] с заиками, шаферами, распорядителями и камердинерами; потом князь Ромодановский — шутовской царь, он представлял царя Давида в его наряде, но для игры вместо арфы у него была лира, обтянутая медвежьей шкурой. Поскольку он являлся основным действующим лицом представления, его сани были сделаны в виде трона, и на голове у него была корона царя Давида, а по четырем углам вместо скороходов к его саням были привязаны медведи, и один медведь стоял сзади, держась за сани двумя лапами. Медведей постоянно кололи стрекалами, от чего они устрашающе рычали. Затем в специально сделанных для этого случая приподнятых санях ехали жених и невеста, окруженные купидонами, у каждого из которых в руке был большой рог. На передок саней вместо кучера был посажен баран с очень большими рогами, а сзади вместо лакея — козел. За этими ехало еще несколько других саней, их тащили разные животные, по четыре в упряжке — бараны, козлы, олени, быки, медведи, собаки, волки, свиньи и ослы. Затем несколько саней с обществом, запряженные шестеркой лошадей каждые; сани были длинные, посередине со скамьей, подбитой волосом и обтянутой тканью. В санях ехало по 20 человек, сидевших [на скамьях] один за другим верхом, как на лошади. Едва процессия тронулась, зазвонили все городские колокола и с валов крепости, к которой они направлялись, забили все барабаны; разных животных заставляли кричать. Все общество играло или бренчало на различных инструментах, и вместе это производило такой ужасный оглушительный шум, что описать невозможно. Царь в компании с троими — князем Меншиковым и графами Апраксиным и Брюсом — были одеты фрисландскими мужиками, и каждый с барабаном. От церкви процессия вернулась во дворец, где все общество развлекалось до полуночи, [182] после чего та же процессия при свете факелов отправилась в дом невесты смотреть, чтобы новобрачные надлежаще улеглись в постель. ⁷⁴

Зная, как высоко г-на Кельдермана ценил царь, я пошел и сообщил ему о внезапной кончине. Участие, проявленное его величеством к этому происшествию, тотчас привело его в дом покойного, где царь выразил вдове соболезнования по поводу утраты супруга, распорядился о похоронах с почестями за свой собственный счет и назначил вдове пожизненную пенсию. Так завершился этот шумный карнавал, но минул еще какой-то срок, прежде чем его участники смогли полностью прийти в себя.

14 января 1716 года на 51-м году умерла Марфа Апраксина, ⁷⁵ вдовствующая царица, вдова царя Федора, самого старшего брата его величества. Она была сестрой великого адмирала Апраксина и пробыла замужем лишь 4 недели. Хоронили при свете факелов, и пышность похорон соответствовала высокому положению покойной. Тело захоронили в крепостной церкви, где уже покоились один принц, две принцессы, дети царя и имперская принцесса.

Все это время царь неутомимо трудился над усовершенствованием своей страны. Он не только строил корабли, крепости и дома, но и обеспечил свою новую академию хорошими учителями по всем наукам, необходимым для образования молодых дворян. Он также возвел печатные дворы, при которых работали способные переводчики, переводившие со всех языков все самые ценные книги, имевшиеся тогда в Европе, на русский. Царские доверенные лица [183] покупали на аукционах за границей наиболее ценные книги и целые библиотеки, и поистине удивительно было видеть в Петербурге уже столь замечательное [книжное] собрание. Был здесь также изысканный кабинет редкостей, содержащий то, что имелось любопытного во всех частях света, а также превосходную коллекцию монет, медалей и т. д., и т. п. Кабинетом заведовал г-н Шумахер, ⁷⁶ весьма искусный и ученый муж, бывший прежде секретарем д-ра Эрскина, ⁷⁷ главного медика его величества. Знаменитый Готторпский глобус, упоминавшийся ранее в обсерватории, явился подарком датского короля ⁷⁸ и был доставлен в Петербург ценой больших расходов. Прусский король подарил царю янтарный кабинет, считавшийся одной из величайших редкостей такого рода в Европе. Имелось любопытное собрание диких зверей, птиц и т. д.; один из самых крупных во всей Азии слонов со всем своим военным снаряжением, при слоне было несколько индусов; северные олени с санями и служителями-лапландцами; венецианские гондолы с гондольерами и т. д., и т. п. Все это свидетельствует, что царь намеревался со временем сделать Россию страной, интересной для любого путешественника.

В Москве он возвел большие мануфактуры по производству шерстяных и полотняных тканей, ⁷⁹ а также стеклянные заводы для изготовления под управлением англичан оконных стекол и зеркал. ⁸⁰ В окна домов и карет русские раньше вставляли только слюду, поэтому при строительстве Петербурга им пришлось ввозить все стекло из Англии. Хотя русские ежегодно вывозили морем большие количества пеньки во все части Европы, все же им приходилось ввозить парусину и корабельные снасти, произведенные за границей из их собственной пеньки. Для устранения этого зла царь возвел в Москве, Новгороде и Петербурге парусные мануфактуры и канатные дворы, ⁸¹ а чтобы страна ни в чем не нуждалась для своего совершенствования, из Венгрии и Саксонии были доставлены опытные горные мастера, разыскавшие всевозможные металлы, — золото, серебро, медь, свинец и железо; последнее русским прежде приходилось закупать в Швеции, а теперь они поставляют его в другие страны. Своим великим гением и неусыпной заботой о делах он руководил всем; не доверяя донесениям других, следил за всем собственными глазами, так что ни одного монарха не обманывали меньше, чем его. Следует отметить, что русские — от самых высоких до самых низких — открывая что-либо ценное в недрах своей земли, оставляют это лежать, какого бы качества найденное ни было, и держат в секрете, чтобы их рабам не пришлось над этим работать. Поэтому все подобные открытия были сделаны благодаря иностранцам; из-за этого остается необнаруженным много богатств, которые могли бы существенно обогатить страну.

В феврале месяце сюда прибыл из Казани полковник Свартс. ⁸² Он был послан туда с немецким полком, составленным из 1200 шведских пленных, ⁸³ а теперь привез известие, что случайно столкнулся с шеститысячным отрядом кубанских татар, совершивших набег на Казанское царство и возвращавшихся домой с приблизительно восемью тысячами русских пленников, уводя их в рабство. Полковник [184] не только освободил пленников, но и разбил кубанцев, а многих схватил. Среди них был ханский сын, которого полковник приказал тут же повесить за грабеж вместе с несколькими из его компании. За эту службу царь подарил полковнику поместье с сотней мужиков.

Неизменным правилом царя было награждать за заслуги, в чем бы он их ни видел. После победы на суше или на море каждый офицер награждался золотой цепью с медалью, ценность их соответствовала чину; каждый солдат получал серебряную или же месячное жалованье. Особо отличившийся офицер первым повышался по службе. С другой стороны, за недостойное поведение солдата или офицера наказывали очень сурово. Царь не принимал во внимание высокого положения по рождению и фамилии, но в каждом случае возвышал за заслуги даже самых худородных плебеев, говоря, что высокое происхождение — только случай и, не сопровождаемое заслугами, учитываться не должно. История едва ли знает подобный пример, когда бы столько людей низкого происхождения поднялось до таких высоких званий, как в правление царя Петра, или когда бы так много людей самого высокого происхождения и богатства опускалось в жизни до самых низких чинов.

6 февраля их величества выехали в Данциг в сопровождении племянницы его величества принцессы Екатерины, второй дочери царя Ивана, и прибыли туда 29-го. 19 апреля принцесса вышла замуж за Карла Леопольда, герцога Мекленбургского. ⁸⁴

30 ВЫСОКИХ ГРЕНАДЕРОВ ДЛЯ ПРУССКОГО КОРОЛЯ

Текст воспроизведен по изданию: Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л. Наука. 1991