ПОЕЗДКА ГАНЗЕЙСКОГО ПОСОЛЬСТВА В МОСКВУ

(1603 г.).

Продолжительный период торговых сношений Ганзейского союза немецких городов с Poccией, — сношений, служивших для него неисчерпаемым источником обогащения, — с покорением Новгорода Иваном III Васильевичем, в 1478 году, завершился полною простановкою вольной торговли ганзейских купцов в Московском государстве. Начало этим сношениям издавна было положено торговыми людьми с острова Готланда, существование колонии которых в Новгороде уже в половине XII-го столетия засвидетельствовано летописью. К этим «готам» с течением времени присоединились и «немецкие гости», — как те, так и другие владели в Новгороде собственными «купеческими дворами» уже с конца XII столетия; с конца же XIV-го века там оставался только один ганзейский двор, принадлежавший организовавшейся с ХIII-го века Ганзе немецких городов, первое место среди которых или, иначе говоря, главенство принадлежало Любеку (М. Бережков. О торговле Руси с Ганзой до конца XIV века. СПБ. 1879 (Записки историко-филологического факультета С.-Петербургского Университета. Часть III). Ср. Грамоты, касающиеся до сношений северо-западной Poccии с Ригою и ганзейскими городами в XII, XIII и XIV веке... изд. Археогр. Koмиссиею. СПБ. 1857 г. in. f°.). Полем для торговой [4] деятельности ганзейских купцов служили и некоторые другие места в Московском государстве, — особенно же Смоленск и, еще в более значительной степени, Псков, где, как и в Новгороде, у них была самостоятельная «контора», или двор.

После того, как в покоренном Новгороде последовало, по приказу Ивана III, 5-го ноября 1594 года, окончательное закрытие немецкого купеческого двора, Ганза, естественно, всячески старалась восстановить бывшие столь выгодными для ее членов коммерческая сношения, не раз повторяя попытку, при помощи дипломатических переговоров, добиться возобновления всех в предшествовавшие времена дарованных ей Московскими государями прав и привилегий, в числе которых бесспорно первое место занимало обладание таким центральным пунктом, как Новгородская контора, или двор, со всеми связанными с ним вольностями. Однако ж, можно сказать постоянная, неуспешность этих попыток, производившихся иногда даже при посредничестве германских императоров, обусловливалась преимущественно изменившимися против прежнего, с течением времени, политическими отношениями между государствами северо-восточной части Европы. Одною из главных помех к осуществлению сказанных усилий Ганзейского союза, была постепенно создавшаяся, под давлением совершавшихся политических событий, конкуренция Ганзе со стороны городов тогдашней Лифляндии — Дерпта, Ревеля и Риги, не говоря уже о все более утверждавшемся положении в России англичан и голландцев. [5] Из всех городов, входивших в состав Ганзейского союза, Любек, как извлекавший наиболее выгод из торговли с Poccиeй, особенно направлял усилия к достижению желаемой цели, так что почти исключительно по почину этого города предпринимались, до поры до времени однако ж ни к чему положительному не приводившие, сношения и переговоры с Московским правительством в продолжение целого столетия. Начавшись, почти непосредственно по закрытии Новгородской немецкой конторы, еще в царствование Ивана III, они возобновлялись и при всех его преемниках, вплоть до знаменательного 1603 года, когда, при Борисе Годунове, они завершились наконец формальным посольством от имени ганзейских городов, которое и привело к действительным, положительным результатам, послужившим на первых порах почти к исключительной выгоде Любека.

Вся деятельность Ганзы в указанном направлении обстоятельно изложена, на основании критического изучения материалов и пособий, бывших доступными автору, в исследовании Артура Винклера, к которому и отсылаем читателя (Arthur Winckler. Die deutsche Hansa in Russland. Berlin. 1886 (Главы VII—XII, стр. 63-123)). Мы же, предлагая в настоящем томе перевод сохранившегося «Отчета о поездке Ганзейского посольства 1603 г. в Москву», ограничимся здесь лишь необходимыми сведениями как относительно самого посольства, так и повествующего о его пути в России и пребывании в ней письменного памятника. [6]

Взаимные враждебные отношения между Швецией, Польшей и Poccиeй, почти беспрерывно продолжавшиеся в последние десятилетия XVI века, лишали ганзейцев всякой возможности осуществить не покидавшую их мысль установить посредством нового посольства давно прерванные торговые связи с Москвою. Главными препятствиями являлись — с одной стороны непреодолимая трудность получить от шведского и польского правительства необходимое разрешение посольству для проезда чрез принадлежащие обоим государствам земли; с другой же опасение за неприкосновенность послов и их свиты в продолжение их пути, который пролегал как раз чрез местности, служившие театром военных действий. Когда же ганзейским городам, с Любеком во главе их, стало известно, что между шведским и московским государями заключен окончательный мир (по договору 15 мая 1595 г.), а также что и несколько позже (именно весной 1597 г.) состоявшаяся миссия императорского посла бургграфа Доны (Dohna) кончилась полною неудачей, так что ганзейцам уже более не приходилось рассчитывать на покровительское посредничество императорского правительства при московском дворе, то на происходившем в Любеке, в 1602 году, съезде представителей городов ганзейского союза было решено без промедления отправить самостоятельное большое посольство к воцарившемуся по смерти Федора новому российскому государю, Борису Федоровичу Годунову. Необходимую для послов проездную грамоту доставил, за получением [7] ее нарочно ездивший в Москву, Захарий Мейер, который, как лицо уже много раз бывавшее в России и хорошо владеющее русским языком, вошел и в состав отправляемого посольства. «Инструкция», данная послам в Любеке от имени всех 58 городов, составлявших в то время Ганзейский союз, состояла из 15 пунктов, в которых были изложены ходатайства Союза перед царем в интересе ганзейских купцов, имеющих вести торговые дела в его владениях (Инструкция напечатана у J. P. Willebrandt’a, Hansische Chronick, (Hamburg. 1748) III, стр. 140 и след. (Также и в Supplement, ad Hist. Russiae Monumenta. Petropoli, 1848. Стр. 253—57). — В том же томе у Willebrandt’a, помещены прочие относящиеся к посольству документы.). Главнейшими из этих пунктов были — восстановление прежде принадлежавших ганзейцам «купеческих дворов» и предоставление права беспошлинной торговли купцам всех городов Ганзейского союза. О ходе переговоров, веденных посольством в Москве, сообщает составленная его секретарем Брамбахом и впоследствии представленная послами в Любеке «Реляция» (См. Willebrandt, loc. cit. (стр. 121—78) и вновь у Блюмке (стр. 44-67)). Читатели, желающие получить сведения как относительно ведения этих переговоров, так и достигнутых посредством их результатов, найдут требуемое в указанном уже сочинении Винклера (Winckler, loc. cit. (стр. 117—20)), а также в статье Вильгельма Бремера (Die Hansische Gesandschaft nach Moskau im Jahre 1603, von Wilh. Brehmer, в «Hansische Geschichtcsblaetter» (1889), стр. 29—51.). [8]

Между тем как в книге Винклера история сказанного посольства от ганзейских городов в Москву представляется не более как эпизодом, в последовавших затем трудах других немецких ученых она служит уже прямым и главным предметом исследования. Особенное внимание, обращенное на нее в самое последнее время, обусловливается тем обстоятельством, что она, при ближайшем и основательнейшем ознакомлении со всем относящимся к ней и доселе отчасти бывшим незатронутым документальным материалом, который оказался в архивах некоторых из прежних ганзейских городов cеверной Германии, может бросить не мало нового света на судьбы самого Ганзейского союза в последний период его существования, с ясностью раскрывая пред глазами исследователя те разлагающие начала в нем, которые необходимо обусловили последовавшее затем его полное распадение. Наиболее полною в указанном отношении является книга Отто Блюмке: собранные в ней акты и документы наглядно, если можно так выразиться, воспроизводят взаимоотношения ганзейских городов, по самому существу их повлекшие, с течением времени, к окончательному исчезновению Ганзы (О. Blueтскe. Berichte und Akten der Hansischen Gesandschaft nach Moskau. 1603. (Halle a. S. 1894,), — составляет VII том «Hansische Geschichts-quellen».). В двух же других, несколько раньше появившихся, трудах Бремера (См. выше стр. 7, примечание 4-е.) ¹ и [9] Шлекера (Reisebericht der Hansischen Gesandschaft von Luebeck nach Moskau und Nowgorod im J. 1603. Mitgetheilt von Dr. Ludw. Schleker, в «Hansische Geschichtsblaetter» за 1888 г., стр. 33-62. Подлинная рукопись, хранящаяся в библиотеке Ростокского университета, имеет следующее заглавие: Verzeichnuss der Musskowiterischen Reise.) мы находим — в первом, сжатый рассказ о посольстве 1603 года как по отношению к возложенной на него дипломатической миссии, так и к путешествию входивших в состав его ганзейских делегатов в пределы Московского государства; наоборот, Шлекер, не касаясь дипломатических задач посольства, издал не бывшее дотоле опубликованным донесение или отчет о самой поездке послов в Москву, составленное секретарем его, ученым (Он хорошо знал по латыни, как это видно из его переписки на латинском языке с лейб-медиком царя Бориса, д-ром Гейнр. Шредером, напечатанной у О. Вlueтсkе, loc. cit., стр. 72-76.) Иоганном Брамбахом. Этому описанию путешествия ганзейцев в Poccию издатель предпосылает краткое введение (стр. 31—33), где старается установить взаимоотношения между тремя документами, автором которых одинаково должно считать того же Брамбаха, — это именно: уже вышеупомянутая «Реляция» (Relatio oder Gesandschaftsbericht) (См. выше стр. 7, примеч. 2-е.); изданный им самим «Отчет о поездке» (Reisebericht) и «Дневник» (Diarium), остающийся неизданным по причине лишь незначительных отличий в изложении между ним и «Отчетом о поездке» (Эти варианты однако ж приведены у Блюмке, указ. сочин., стр. 134—37.). Его вывод, — к которому, в сущности, присоединяется и [10] Блюмке (Там же, стр. 134 и 135.) — тот, что Брамбах, воспользовавшись по мере надобности отмеченными в «Дневнике» подробностями для официального «Посольского донесения», сделал сам, или поручил другому лицу, вероятно под собственным руководством, сделать из него извлечение, которое и составило его «Отчет о путешествии в Москву» (У Аделунга (Uebersicht der Reisenden in Russland bis 1700, II, стр. 136-44) статья, посвященная Иоганну Брамбаху, носит заглавие «Joh. Brambach’s Bericht ueber die Reise der Luebeckischen Gesandschaft nach Moskau. 1603», a на стр. 138 замечено, что этот «Bericht», ограничиваясь почти исключительно переговорами по дулам ганзейских городов, содержит в себе лишь немногочисленные замечания о стране, ее устройстве, нравах и т. п. Но дело в том, что «Bericht», о котором говорит Аделунг, приводя, в дальнейшем, извлечения из него, и есть именно «Relatio» или «Gesandschaftsbericht» (как указано и у самого Аделунга ссылкою на Willebrandt’a), т. е. Донесение посольства о веденных им в Москве переговорах, так что Аделунг совершенно неправильно, без достаточного основания поставил в заголовке Bericht ueber die Reise. «Relatio», будучи документом чисто дипломатического характера, и не должна была содержать в себе данных, посторонних прямой его задаче. Сведения же, на отсутствие которых в ошибочно названной им «Донесением о путешествии» Реляции указываете Аделунг, находятся как раз в «Reisebericht» Брамбаха, которое Аделунгу оставалось неизвестным, сделавшись доступным исследованию только в самое недавнее время. Что касается «Relatio», или «Gesandschaftsbericht», которое напечатано у Виллебрандта и ныне вторично в книге О. Блюмке, то с ним необходимо сопоставить таковое же «Gesandschaftsbericht» Штральзундских представителей, входивших вместе с Любекскими в состав посольства 1603 года, — оно также находится у Блюмке (стр. 77-133), равно как и «Приходо-расходная книга» (Einnahme-und Ausgabebuch) состоявшего при послах переводчиком Захария Мейера (стр. 138—192), представляющая значительный интерес в качестве источника для истории как денежных знаков того времени, так и цене на равного рода предметы. — Кроме извлечений из «Relatio». Аделунг предлагает еще объяснение некоторых попадающихся в ней в искаженной форме русских слов и выражений, — ими, конечно, воспользовались новые издатели «Реляции» и « Описания путешествия магистра Иоганна Брамбаха».). [11]

Этот последний, содержа в себе не мало интересных фактических данных, как в топографо-географическом отношении, так и в культурно-историческом смысле, является не лишенным известного значения источником русской истории, а потому и заслуживает полного внимания русского читателя; перевод же его на русский язык тем более может быть признан не излишним, что подлинный текст писан не литературными, немецким языком, а так называемым «plattdeutsch» — говор, господствовавший в свое время во всей северной полосе Германии.

Следует прибавить, что издан названный памятник д-ром Шлекером с обычною добросовестностью немецкого ученого; он широко воспользовался и русскими пособиями везде, где ему приходилось установить точное обозначение какой-либо местности, меры и т. п., или название лица, должности, и вообще всякого рода фактические данные, встречающиеся в издаваемом им тексте в неудовлетворительной для правильного уразумения форме. Мы, со своей стороны, по мере сил старались ввести в него также некоторые исправления, когда были убеждены в их достаточной убедительности, прибегая для этого, всякий раз, к доступным нам и заслуживающим доверия пособиям, — так, для примера заметим, что мы пользовались «Атласом» V. Zannoni, ² который почему-то не привлек на себя внимания ни Шлекера, ни столь же прекрасно исполнившего свою задачу О. Блюмке; а также — превосходною картой Остзейского края при сочинении Bornhaupt’a Entwurf einer [12] geographisch-statistisch-historischen Beschreibung Liv-Ehst-und Kurlands. Riga, 1855; картою, приложенною к иcследованию М. Е. Любавского, Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства. М. 1893.; равно как и сочинениями: Stuckenberg, Hydrographie des russischen Reichs, 1844—49; И. П. Хрущов, Очерк ямских и почтовых учреждений от древних времен до царствования Екатерины II. СПБ. 1884 и, наконец, еще продолжающим появляться обширным изданием «Slownik geograficzny krolewstwa Polskiego i innych krajow slowianskich. T. I—XIII. Warszawa. 1880-94.

Кстати скажем здесь, что в труде О. Блюмке важное дополнение представляют таблицы цен и мер того времени и чисто местного характера с переводом их на нынешние, также как и «Глоссарий» непонятных для современного немецкого читателя разных местных слов и выражений, а равно и русских собственных имен и предметных названий, причем, правда, некоторые из них не всегда нашли вполне верное объяснение.

Не имея за собою первоклассного значения, тем не менее, в виду вышеизложенного, предлагаемое здесь в нашем переводе «Путешествие Ганзейского посольства» не будет, может быть, признано ненужным балластом в нашей, не особенно богатой по части разработки источников, исторической литературе.

И. Б.

Комментарии

1. Для полноты заметим, что о Ганзейском посольстве 1603 года кратко сообщается в «Livlaendische Jahrbuecher» Fr. Konr. Gadebusch’a, II Theil, Seite 317-22 (Riga, 1781), а также в «Sammlung russischer Geschicte» Миллера, V Bd. I и II Stueck (1760), Seite 162-68. (У Карамзина очень кратко: История госуд. российского (по 5-му изданию в трех книгах, 1843) т. XI, столб. 47-49, и к ним примеч. 107-8 с выпиской из хранящихся в Государств, архиве документов). — Некоторые из относящихся к означенному посольству официальных документов, как, напр., «Инструкция» послам, напечатаны в «Supplementa ad historica Russiae Monumenta» (Petropoli, 1848), pag. 252-64; 277-82.

2. Wizerunek powszechny Polski i Litwy sluziacy do zrozumenia zbioru XXIV karta wystawionego prz Rizzi Zannoni. M.D.C.C.LXII.II.

Текст воспроизведен по изданию: Поездка Ганзейского посольства в Москву (1603 г.) // Сборник материалов по Русской истории начала XVII века. СПб. 1896