АБУ-Л-ФАЗЛ БЕЙХАКИ

ИСТОРИЯ МАС'УДА

1030-1041

ПРИЛОЖЕНИЯ

МАКАМА О ВЕЗИРЕ АХМЕДЕ, СЫНЕ ХАСАНА

(Сокращенный перевод)

Абу-л-Касим Ахмед б. Хасан Мейменди был везиром султана Махмуда. В макамах ходжи Абу Насра Мишкана указано, что везиром Махмуда был именно он, а не его отец Хасан Мейменди. В некоторых та'рихах имеются сведения, что отец Ахмеда — Хасан — в пору Себук-тегина был сборщиком податей в Бусте, но за злоупотребления и хищения налоговых сумм Себук-тегин приказал распять его на дереве.

Ходжа Ахмед б. Хасан был молочным братом султана Махмуда и вместе с ним учился в мактабе. Он был известен своей образованностью, великодушием и щедростью. Пользовался большой властью и влиянием в государственных делах. В начале царствования Махмуда он был назначен начальником государственной канцелярии. Доверие Махмуда к ходже Ахмеду все возрастало и он назначил его главой государственных финансов. Сюда прибавился еще пост ариза. Через несколько лет к этим должностям была присовокуплена должность му-тасаррифа, амиля и хакима Хорасана. Когда султан заключил в тюрьму Абу-л-Аббаса Исфераини и направился в Индию, он послал Ахмеда б. Хасана в Хорасан собрать там денежные средства и харадж. По возвращении султана он предоставил ему огромные суммы. За верную службу султан назначил его на пост везира, предоставив ему очень большие полномочия.

Вследствие того, что Абу-л-Аббас Исфераини был не силен в арабском языке, он в свое время приказал, чтобы вся диванская переписка, распоряжения, постановления и султанские указы писались по-персидски. По вступлении на пост везира Ахмед б. Хасан отменил это постановление и снова ввел в официальное делопроизводство арабский язык. [684]

В течение 19 лет, пока он занимал пост министра, он приобрел в придворных кругах сильных врагов, писавших на него султану и правдивые и ложные доносы. Среди них был Алтунташ, глава хаджибов и предводительствующих наибов султана, хаджиб Мир Али Хишавенд, оказывающий сильное влияние на Махмуда, хатун Хатли, сестра султана, с мнением которой он очень считался. Поскольку на Ахмеда б. Хасана ополчилось много знати и султанских помощников из числа недимов, эмиров, катибов, хаджибов и т. п., отношение к нему •самого султана испортилось. В этой распре особенно проявил себя Хасанек.

В книге “Макамат-и ходжа Абу Наср Мишкани” рассказывается, что когда враги Ахмеда б. Хасана объединились, чтобы его устранить, старший хаджиб Арслан Джазиб написал Абу Насру письмо, в котором указывал на губительные последствия, которые может вызвать отставка этого везира, и предлагал Абу Насру как лицу, приближенному к султану, заступиться за Ахмеда б. Хасана и склонить султана сохранить его на посту везира (Возможно, что в этом фрагменте макам воспроизведена отредактированная Абу Насром или Абу Фазлом копия подлинного письма Арслана Джазиба со всеми деталями).

Получив это письмо, Абу Наср ответил, что при сложившихся обстоятельствах весьма опасно выступить ходатаем перед Махмудом за оставление везира на посту, но что он, тем не менее, рискнет это сделать из двух побуждений: во-первых, он много обязан Ахмеду, б. Хасану, и, во-вторых, он дебир и обязан докладывать государю обо всем, что ему пишут. Но спешить с этим делом нельзя, ибо враги сильны, а в настроении султана произошли большие перемены. Нужно дождаться удобного случая, чтобы доклад представить совершенно секретно, чтобы враги об этом ничего не узнали.

Ахмед б. Хасан тоже прислал к Абу Насру верного своего человека передать на словах, что раньше, когда султан на него гневался, он утишал его гнев большими деньгами, но на сей раз дошло до того, что деньги не помогают, и он в полном отчаянии. Ахмед жалуется, что окружен врагами, которые жаждут его свалить, что среди них есть такие люди, которым он в свое время помог в беде. Между прочим, он сообщает: “Абу Али Хасан, сын Мухаммеда, Микал [Хасанек] по причине злоупотреблений, которые он совершил при сборе налога с пастбищ и таксации овец был обвинен в измене, и жизни его грозила опасность”. Ахмед спас его и его сыновей и сделал, как он говорит, [685] все не плохо — четыре миллиона диремов, все их достояние, из беды вызволил.

Далее Ахмед б. Хасан передает, что считает Абу Насра своим-другом, которому он полностью доверяет, и просит его ставить в известность письменно, или через третье лицо, или устно о том, что будет происходить на совещаниях у султана, на которые его не приглашают, и что о нем будут говорить.

Абу Наср на это отвечает, что хотя это и весьма опасно, он попробует кое-что сделать, попытается уговорить молчать некоторых его противников, как-то: Абу-л-Хусейна Укайли и Хусейна Али, а также Абу Бекра Хусейри. “Хасанек же — дурак, — говорит он, — который кичится своим положением и богатством, не разбирается в делах и носится с мыслью стать везиром” (Кстати, в другом месте (см. л. 122а) Абу Наср соглашается с Махмудом, что наиболее подходящая кандидатура на пост везира — Хасанек). Говорит он и о других противниках Ахмеда б. Хасана, указывая на их характерные черты. Он замечает, что ему лично трудно добиться чего-либо положительного, ибо и у него есть враги. Он ничего не решается писать, потому что его заместитель Абдассамад с ним плох и тоже стремится пробраться в везиры. Однако к нему можно найти пути через его управляющего Али Парси, человека умного и бывалого. Равным образом и Алтунташ, с ним можно говорить только через третье лицо. Пути же к эмиру Мухаммеду, к домашним и к женщинам для Абу Насра закрыты.

Чтобы найти случай переговорить с Махмудом наедине, Абу Наср принимает участие в одной из царских охот. Но Махмуд тотчас же догадывается, ради чего Абу Наср явился, и открыто ему об этом заявляет. Абу Насру осталось только чистосердечно сознаться. После охоты, на пиру, Махмуд, разговаривая с Абу Насром, между прочим сказал: “Везиры — враги падишаха. Читал ли ты об этом в какой-либо книге?” “Нет, в таком смысле не читал, — ответил я, — но читал, что дурак и невежда тот, кто ищет и стремится быть у него везиром”. — “Почему?” — спросил султан. “Потому что падишахи не переносят соучастников в царствовании, которые отдают повеления. Человека, которого назначают на пост везира, хотя бы даже его весьма уважал и любил [падишах], менее чем через неделю считают врагом и относятся к нему с презрением. На это султан, разумеется, ничего не ответил”. Весь этот разговор передали Ахмеду б. Хасану.

По прошествии некоторого времени Махмуд снова вызвал к себе Абу Насра и с глазу на глаз, в разговоре, сказал ему: “Этот Ахмед человек весьма способный и полезный и при решении вопросов не заставляет меня ломать голову, но я ему не внушаю уважения к себе, [686] поскольку мы с детства всегда были вместе, и он знает обстоятельства моей жизни и мои обычаи. Он не стесняется и очень алчен, загребает деньги несоразмерно своему положению, берет по сто-двести тысяч динаров, да еще протестует против моих повелений, считая их не основательными. К тому же, мне еще донесли, что он позорил и бесчестил моих гулямов и еще разное говорили и писали, о чем тебе частично известно. Во всяком случае я твердо решил отставить его от этой должнооти. Все, с кем я об этом говорил, относятся к его отставке одобрительно”. Абу Наср еще раз постарался склонить Махмуда сохранить при себе Ахмеда б. Хасана, но попытка не увенчалась успехом (Нужно иметь в виду, что в *** фрагменты из *** содержат в себе гораздо больше деталей и имен. Материал ценный и интересный. Между прочим, имя отца Абу Насра — Мишкан — превращено в этой рукописи в нисбу).

Из ркп *** № 2009, ИВАН УзССР, лл. 96а — 104б.

II

14а СОГЛАШЕНИЕ СУЛТАНА МАС'УДА И ВЕЗИРА АХМЕДА, СЫНА ХАСАНА МЕЙМЕНДИ

СООБЩЕНИЕ МНЕНИЯ И ОТВЕТЫ

Сие есть сообщение мнения, кое написал слуга [государев], дабы статьи его представили на высочайшее усмотрение, да умножит Аллах величие его, и под каждой статьей был бы [дан] ответ ради того, чтобы [слуга государев] с бодрой душой мог взяться за исправление должности везира и чтобы соглашение было как бы руководством, к коему обращаются, дабы слуга [государев] не был бы все время-принужден по любому поводу утруждать Высокое собрание, да продлит Аллах его превосходство над окружающим, Аллах есть источник блага и благодати, ибо в нем добро по всемогуществу господства его!

От высочайшего разумения государя, преславного султана благодетеля не осталось скрыто, что слуга [государев] предпочитал в остаток жизни [своей] отдать себя молитвам за высокую державу, да утвердит ее Аллах, поскольку слуге [государеву] было оказано милосердие и он из когтей несчастья был вознесен высоко и поскольку слуга [государев] стал стар и немощен /141б/ и наступила пора покаяться в грехах и отказаться от дел мирских. Однако раз высочайшая воля такова, чтобы непременно приступить к исправлению должности везира, то какой [другой] исход остается слугам [государевым], как не повиноваться отдаться служению и приложить все старания, ибо от него не исходит [687] ничего, кроме прямодушия и чистосердечного совета. Никогда, ни при каких обстоятельствах мы его никак не осудим за дело, к коему он не причастен.

От высочайшего разумения, да возвеличит Аллах высоту его, не скрыто, что везир — наместник падишаха и ему неминуемо приходится отдавать распоряжения по всем делам. Владыка мира, да продлит Аллах его господство, — царь и повелитель. Однако есть вещи, кои, быть может, скрывают от высочайшего усмотрения, а слуга [государев] ни в коем случае не может допустить обмана и его обязательно нужно открыть, потому что завистники и враги слуги [государева] будут облыжно расписывать, что слуга [государев], дескать, противодействует высочайшим решениям и, таким образом, /115а/ они будут это распростра-нять и ухищряться извратить картину обстоятельств. Надобно, чтобы слуга [государев] был от сего безопасен, и стало бы ясно, что все, что он откроет из подобных дел, хорошо.

Ответ. Не следует тревожить сердце на сей счет, ибо подобного рода дела от нас утаить нельзя. Надобно править дела со спокойным сердцем и постоянно и всегда открывать правду и быть беспристрастным как к [нашим] родичам, свите и разного рода воинству, так и к амилям и к управляющим денежными средствами, а также и к любезным сыновьям [нашим] и к важным государственным делам, ибо нам ведомо: то, что он раскроет, то правда. Ни у кого не найдется смелости хитрить в подобного рода случаях. Пусть сердце [ходжи] будет спокойно.

Слуга [государев] видит, что всякий берет [на себя] дерзость вести перед престолом речи касательно амилей и денежных средств, устраивает людей на должность амиля и получает приказы и грамоты с царской печатью насчет денежных средств и эти средства приберегает. Вред от того весьма велик, ибо всякий делает это, чтобы задобрить высочайшее мнение и сделать выгодным [для себя], а надобно знать, что сие преисполнено скверны и убытков. Необходимо, чтобы эта дверь была заперта для всех. Каждый, кто сделает какое-нибудь сбережение, должен по этому поводу обратиться к слуге [государеву], дабы тот сбережение одобрил и признал правильным, потому что ежели останется в таком виде, как сейчас, то объявится много беспорядка, не сегодня, так завтра. Это дело надобно хорошо рассмотреть.

Ответ. /115б/ Когда мы из Исфагана повернули обратно в эти края, то впереди было много забот. Тогда этак было нужно, чтобы всякий держал себя и разговаривал с нами вольно, а мы бы выдавали царские указы, ибо дела [тогда] еще не утвердились. Ныне положение иное, дела, слава богу, пришли в порядок на первоначальной основе, все заботы исчезли и указы стали [ей] соответствовать. Ни у кого [теперь] нет [688] возможности говорить с нами о чем-либо, кроме как по должности своей. Будь спокоен, повелеваем мы и, кроме нас, превосходительный ходжа, а прочие — наши слуги и его подручные. И ежели кто-нибудь захочет выйти за пределы своего места и должности, мы того слушать не станем, чтобы знать, [и] согласие ни в коем случае дано нe будет. И ежели станут обманывать [Высокое] собрание и это дойдет до слуха превосходительного ходжи, то с этим мириться не должно, и коли ему не покажется правильным, пусть доложит мне, дабы то, что разумение [наше] сочтет нужным, было поведено для исправления дела.

Войсковой диван и диван управления хозяйства — два важных дивана, и начальники их должны быть лица, коих избирает воля повелителя мира, да продлит Аллах его царство, лица, обладающие именем и достоинством, и добрые советники. Однако надобно, чтобы слуга [государев] знал обстоятельства их жизни и хорошие свойства, ибо в этих должностях происходят превышения [власти], до коих высочайшее разумение, возможно, дойти не может. Должен быть издан указ в том смысле, чтобы возглавляющие эти две должности /116а/ соблюдали предел своей меры и после высочайших повелений слушались распоряжений слуги [государева], дабы не случилось непорядка. *А Аллах руководствует на пути правильном*.

Ответ. Установился такой обычай, чтобы в подобного рода делах вести беседу с везирами, и мы это наблюдали в пору отца нашего, да просветит Аллах его доказательство. В этих двух диванах до сих пор не наведен порядок, и начальники их не назначены. Так пришлось, что мы занялись одной работой и хотели сначала упорядочить дело ведомства везира, поскольку прочие диваны подчиняются ему. Ныне, когда это дело утвердилось, мы по этому поводу посовещаемся с превосходительным ходжой, дабы на эти две важных должности были поставлены два пригодных достославных человека и они бы приступили к работе. И хотя они наши слуги и возвышены нами, они являются его [ходжи] подручными и должны действовать согласно его распоряжениям. Превосходительному ходже должны быть ведомы их приход и расход, установленная смета, понижение и повышение [ее], дабы не случилось неустройства и расточительности. Коль скоро будет не так и превосходительный ходжа заметит, то ни в коем случае пусть не мирится, [не то] он подвергнется взысканию.

Родичи и свита государя, да поможет им Аллах, все они имеют много владений, богатств и дорогих достопримечательностей. Благодаря высочайшему благоусмотрению, да вознесет Аллах его величие, они даны им ради того, чтобы руки у них были коротки, они бы не прибегали к покровительству [государя], не чинили бы насилия над людьми. [689] не касались дела амилей и рук /116б/ им не связывали, а каждый довольст-вовался бы тем, что имеет. Ежели же допустить их развязать руки в подобного рода делах и вмешиваться, то будет нанесен вред государственному казначейству и будет он весьма велик.

Ответ. Дверь прибегания к покровительству для детей наших, затем для родичей и свиты закрыта. Ни в коем случае не будет [дано] согласие на то, чтобы кто-нибудь притронулся рукой до земли покровительства. Превосходительному ходже надлежит постоянно на сей счет думать, и единомышленников, кои прибегали бы к [нашему] покровительству, быть не должно. Все, что на сей предмет необходимо, надобно исполнить, не следует оставлять так и проявлять уступчивость. И ежели ему что-либо не покажется правильным, то пусть без стеснения доложит нам, дабы повелено было, что признает наше усмотрение.

Вошло в обычай, что должностями начальника почты и муш-рифа удостоивает рабов [своих] повелитель мира, да продлит Аллах. его царство, однако служители их должны быть из дивана слуги [государева], дабы то были люди преданные и надежные, которых бы слуга [государев] знал. [Это для того], чтобы начальники почты и муш-рифы не сговаривались с амилями красть деньги начальствующих должностных лиц совместно, не сокращали бы месячное содержание, кое отпускается, и излишки не присваивали. Слуга [государев] укажет причитающееся им, дабы им выдавали [его] полностью и они использовали [его] на службе.

Ответ. Мы согласны с превосходительным ходжой, Да продлит Аллах ему свою помощь.

То, что установлено обычаем, /117а/ мы написали. Говорит Абу Са'ид Мас'уд, сын Махмуда: мы клянемся Аллахом взыскующим, всесильным, милостивым и милосердным, что на том будем хранить Абу-л Касима Ахмеда, сына Хасана, и доколе в царстве не объявится с его стороны обмана, мы не отвратим от него свою благосклонность и не будем слушать о нем слов завистников и врагов его. Мы призвали в том свидетелем господа бога, велик он и всемогущ, и достаточно иметь свидетелем Аллаха.

Написано собственноручно тогда-то.

Перевод из ркп. *** № 2009, ИВАН УзССР.

III

ПРИСЯГА, ПРОЧИТАННАЯ ХОДЖОЙ АХМЕДОМ, СЫНОМ ХАСАНА

Во имя Аллаха милостивого, милосердого! *Истинно, те, кто за дешевую цену продают обязательства свои перед Аллахом и [690] вероисповедание свое, те недостойны загробного мира. Не к ним будет говорить Аллах и не на них взирать в день воскресения из мертвых. Он не оправдает их, и будет им мучительная кара*.

Клянусь богом и защитой божьей, клянусь господом, ведающим тайное и явное созданий [своих], клянусь богом, воистину ниспославшим людям посланников своих, да будут благословения Аллаха над всеми ними, что я, Абу-л-Касим Ахмед, сын Хасана, буду честен с повелителем мира, великим султаном Абу Са'идом Мас'удом, сыном Махмуда, да продлит Аллах его век, в сердце и в намерениях [моих], буду дружить с его друзьями и враждовать с его врагами; буду усердно стараться во всем, что касается благополучия его особы, детей его, родичей, свиты, разных родов воинства, достояния и царства. Не буду входить в сговоры и скрытничать и в сей должности везира, кою государь мне поверил, буду идти прямым путем и не буду чинить обмана, как-то: присваивать себе деньги /117б/ и уничтожать принадлежащие ему подарки и ценности, а буду стараться изо всех сил в сборе налогов и доходов в его владениях. Не буду входить в сговор ни в чем с его детьми, сипахсаларами и свитой, от чего вред мог бы обратиться на него и на царство его, и буду соблюдать в этом полное усердие. Точно так же [не буду сговариваться] с врагами и противниками его державы, и ежели надобно будет что-либо сказать или написать письмо к кому-нибудь из противников или благожелателей, как-то: ханов и местных князей, то буду делать сие по высочайшему повелению и не буду делать никакого дела в скрытности, от коего мог бы произойти вред его особе и царству.

И ежели я сии статьи, каждую по отдельности, не исполню, то значит я избегаю силу и могущество господа бога, велик он и славен, и полагаюсь на свою силу и могущество, и тогда всякое богатство и достояние, коими я владею, немое и говорящее, и которое я приобрету до конца жизни, да будет обращено на богоугодные дела, коль скоро я сию присягу сделаю ложью. Все рабы, кои у меня имеются и коих я куплю до конца жизни, [да будут] свободны; все жены, кои у меня имеются или с коими я вступлю в брак до конца жизни, да будут разведены со мной троекратным разводом, ежели сию присягу я сделаю ложью. И да будут для меня обязательны три паломничества, так чтобы отправиться в Мекку, да хранит ее Аллах, и исполнить священные обязанности [поклонения]; и да не получу я вознаграждения за усердие [мое], ежели сию присягу нарушу, и буде в сей присяге стану домогаться какой-нибудь уступки или буду делать исключения [из нее]. Сия присяга обязательна для меня целиком, и думал я, давая клятвы, о повелителе мира, преславном султане Абу Са'иде Мас'уде, сыне Махмуда, да продлит Аллах его век. Я призвал в свидетели данной мной присяги господа бога, велик он и всемогущ, /118а/ и достаточно иметь свидетелем Аллаха. [691]

[Написано] сие в день.....

Перевод из рк. *** № 2009, ИВАН УзССР.

IV

Эмира Мадждуда, да смилуется над ним Аллах, он [султан Мас'уд] послал в Мультан с двумя тысячами конницы, а эмира Изедъяра к подножию Газнийских гор, где находились афганцы и мятежники, и ска-зал: “Оберегай эту область, дабы никакой беды не было”. Потом он велел доставить в Газну всю казну и сокровища, которые эмир Махмуд ранее сложил в крепостях, как-то: в крепости Диди Ру, Мандиш, Пай Ламан, ***. Затем все, что было богатства из самоцветных камней, золота, серебра, ковров и утвари погрузили на верблюдов. Войско тронулось и потянулось в Хиндустан со всей казной, гаремом и обозом. С дороги он послал кого-то, чтобы брата его, эмира Мухаммеда, да смилуется над ним Аллах, из крепости *** [у Бейхаки ***] доставили в Ляшкергах. Когда он достиг окрестностей рабата Марикеле, казну везли при нем. Несколько дурного поведения гулямов и незнающих страха воинов подъехали к казне. Они увидели громадное число верблюдов и мулов, все нагруженных самоцветными камнями, золотом и серебром, протянули к ним руку и какую-то толику утащили. Войска возмутились, разодрали вдруг всю казну и начисто ограбили. Содеяв это бесчинство, они поняли, что оно с рук не сойдет, разве только будет какой-нибудь другой эмир. Случайно подоспел эмир Мухаммед, поэтому толпа преступников пришла и приветствовала эмира Мухаммеда на царстве. Когда павший жертвой эмир, да смилуется над ним Аллах, увидел подобное, а учинить расправу или сразиться было не ко времени, он отправился в Марикеле и ту ночь провел в рабате. Когда наступил день, он вышел [из рабата] и приложил много сил, но нагрянула судьба, он ничего не мог поделать, повернул обратно и заперся в рабате, после чего войско окружило его. Толпа людей со слонами проникла в рабат. Эмира Мас'уда, да смилуется над ним Аллах, вывели и наложили на него оковы и оттуда увезли в крепость Гири. Там он пробыл до одиннадцатого числа месяца джумада-л-ула лета четыреста тридцать второго [17 января 1041 г.]. В конце концов те люди, которые усердствовали в его низложении, устроили коварную уловку. Они кого-то послали к кутвалу [крепости] Гири и от имени эмира Мухаммеда передали устное сообщение — эмиру Мухаммеду об этом известно не было — чтобы кутвал его убил, отсек ему голову и прислал ее к эмиру Мухаммеду, да смилуется над ним Аллах. Эмир Мухаммед много плакал и бранил тех людей.

Перевод из Zainu'l Акhbаr, 109 — 110.

Текст воспроизведен по изданию: Абу-л-Фазл Бейхаки. История Мас'уда. Ташкент. Изд-во АН УзССР. 1962