АНДРЕС БЕРНАЛЬДЕС

ИСТОРИЯ КАТОЛИЧЕСКИХ КОРОЛЕЙ

(Главы 123—131)

[ОТКРЫТИЕ ЮЖНОГО БЕРЕГА КУБЫ И ЯМАЙКИ] 

Адмирал отправился открывать материковую землю Индий в двадцать четвертый день апреля месяца 1494 года и оставил в городе, в качестве правителей, своего брата ² и монаха по имени Бениль ³, распорядившись, что каждому из них надлежало делать.

Он вышел в трех каравеллах с косыми парусами ⁴ и, спустя короткое время, прибыл в исключительно удобную гавань Сан Николае, расположенную на том же острове Эспаньоле, неподалеку от мыса Альфы и Омеги, что на Хуане [Кубе]. Хуану адмирал считал островом, в действительности же она — материковая земля, край и предел Индий на востоке. Направившись к этому мысу, адмирал достиг его, но не проследовал вдоль северного берега [Хуаны], как это имело место в первом плавании, а пошел на запад, придерживаясь южного берега ⁵. И северный и южный берега простираются в западном направлении, причем южный берег постепенно отклоняется от северного полюса, а северный приближается к нему, ибо земля [Хуана], суживаясь на востоке, далее, к западу, расширяется и уходит на север.

Таким образом, адмирал, следуя с востока и оставив землю Хуаны по правую руку, двинулся в путь, предполагая обогнуть ее, а затем отправиться дальше, чтобы увидеть предмет своих желаний, а желал он отыскать область и город Катай. Он утверждал, что Катай — владение великого хана и что найти эту страну можно в той стороне, [куда он направился]. [285]

Это — богатейший край на свете, о чем можно прочесть у Хуана де Мандевиля ⁶ и других, видевших эту страну; золото и серебро там имеются в величайшем изобилии, так же как и всяческие металлы и шелк. Но все — жители Катая — язычники и чернокнижники, люди тонкого ума, сведущие во всех ремеслах, и рыцарственные. О них написано многое, достойное удивления, судя по рассказу благородного английского кавалера Хуана де Мандевиля, который поехал туда, видел великого хана и некоторое время пробыл в его владениях. А кто пожелает доподлинно узнать все это, пусть прочтет о том в его книге, в 85, 87 и 88-й главах, и он убедится, что город Катай очень богат и знаменит и что вся область называется так же. А город Катай и область Катай — это часть Азии, что лежит поблизости от земель пресвитера Иоанна Индийского ⁷, в той стороне, которая господствует на севере и к северу обращена. И именно поэтому адмирал искал ее на севере.

Итак, потребовалось немало времени, чтобы найти эту страну, потому что великий хан в древности был властелином татар. А великая Татария находится на окраинах Рушии и Бахии ⁸, и мы можем сказать, что великая Татария начинается от Венгрии и что если смотреть из Андалузии, земли ее будут располагаться в том направлении, где восходит солнце в месяце с наиболее долгими днями в году, и таким путем (на восток) обычно ходят в ту землю купцы.

Я полагаю, что в том направлении, которым он следовал, адмирал не смог бы дойти до Катая, даже если бы он прошел еще 1 200 лиг разными морями и землями.

Я говорил ему, убеждая его в том еще в 1496 году, когда адмирал возвратился в Кастилию впервые после того, как он отправился открывать [новые земли]. И тогда, будучи моим гостем, он мне передал в присутствии сеньора дона Хуана де Фонсеки некоторые свои записи, из коих я извлек [эти сведения], сличив их с другими записями, сделанными рукой достопочтенного сеньора доктора Анка или Очанка ⁹, и свидетельствами других знатных кавалеров, которые сопутствовали адмиралу в упомянутых уже плаваниях и описывали все, что видели. И я из всего этого дочерпнул необходимые сведения и написал об Индиях, ибо чудесны и ни с чем несравнимы деяния, которыми господь бог прославил благословенное царствование короля дона Фердинанда и королевы Изабеллы, его первой супруги.

Итак, полагая, что Хуана — остров, адмирал прошел большое расстояние вдоль берега этой земли. Он расспрашивал индейцев, остров ли Хуана или материковая земля. Но будучи людьми дикими и считая, что весь мир — остров, и не зная также, что такое материк, и не имея ни письменности, ни древних преданий, не ведая никаких других удовольствий, кроме [286] пищи и женщин, они говорили адмиралу, что Хуана — остров, хотя находились и такие, которые утверждали, что хотя Хуана остров, но его и за сорок лун нельзя пройти из конца в конец. И по мере того как адмирал продвигался вдоль берега, все дальше и дальше к югу уводила его земля.

Сообразно с этим адмирал решил покинуть Хуану и направиться сперва на запад, а затем на север, где он думал найти знатный город и богатейший край Катай.

Поэтому необходимость заставила его направиться новым путем, который уводил его дальше от земли, и на этом пути он открыл остров Ямайку, после чего снова вернулся к Хуане. 70 дней он шел вдоль берега материковой земли до тех пор, пока не подошел на близкое расстояние к Золотому Херсонесу ¹⁰.

Тут он повернул обратно, опасаясь изменения погоды, длительного плавания и нехватки припасов.

Адмиралу пришло на ум, что если бы счастье ему благоприятствовало, он бы попытался возвратиться в Испанию восточным путем, достигнув Ганга и оттуда проследовав через Аравийский залив в Эфиопию. Из Эфиопии уже сушей можно было пройти к Иерусалиму, из Иерусалима в Яффу, а в Яффе сесть на корабль и, перейдя Средиземное море, прибыть в Кадис. Этим путем можно было бы совершить подобное путешествие, но переход по суше чреват опасностями из-за мавров, которые населяют земли между Эфиопией и Иерусалимом.

Впрочем, адмирал мог бы идти и морем и от тех мест, где он находился, до Каликута — города, открытого португальцами, — и чтобы, не передвигаясь по суше, все время следовать водою, он должен был, в этом случае, возвратиться тем же морем-океаном, вокруг Ливии — земли негров, по пути, которым ходят португальцы с пряностями Каликута.

Достаточно сказать, однако, что адмирал, пройдя от мыса Альфы и Омеги в этом плавании 322 лиги, по 4 мили каждая, как то принято считать на море, возвратился тем же путем, которым он шел. На мысе Альфы и Омеги, что лежит в начале земли Хуаны, он водрузил кресты, приняв эту землю во владение от имени их высочеств ¹¹. И так и следовало поступить, ибо то были последний мыс и последняя гавань на крайней оконечности материка. На западе же таким пунктом является мыс Сан Висенте, в Португалии, и между этими двумя мысами живет все население мира, так что всякий, кто отправится сушей от мыса Сан Висенте, может дойти до мыса Альфы и Омеги, нигде не пересекая моря-океана. И точно так же тот, кому поможет в его путешествии бог, доберется по материку, следуя в противоположном направлении от мыса Альфы и Омеги до Сан Висенте.

Возвращаясь к более подробному описанию островов, земель и морей, которые открыл адмирал в этом путешествии, [287] упомянем, что он шел морем, оставляя по правую руку материковую землю, вплоть до замечательнейшей гавани, которую он назвал “Большой Гаванью” (Puerto Grande).

В той стороне деревья и травы приносят плоды дважды в год. Это известно, и правдивость этого доказана, а тончайший аромат, который распространяют эти травы и деревья, разносится в море на большом расстоянии от берега.

На берегах этой бухты нет поселений, но когда в нее вошли, то увидели по правую руку много огней, совсем близко от берега, собаку и две постели. Людей, однако, здесь не было.

Высадившись на землю, нашли более четырех кинталов ¹² жареной рыбы, четырех кроликов и двух змей. Тут же поблизости много змей было найдено под деревьями, у самых корней. Змей же здесь множество, и ничего более отвратительного и безобразного человеческие глаза еще не видели. У этих змей узкие пасти, а цветом они напоминают сухое дерево. Кожа у них сморщенная, особенно на голове, и складками ниспадает на глаза. Они ядовитые и страшные и покрыты очень твердой чешуей, похожей на рыбью. От головы до кончика хвоста тянутся у них посреди спины острые, как грани алмаза, высокие и уродливые шипы — выступы чешуи.

Адмирал приказал наловить рыбы, чтобы люди получили свежую пищу. Затем, во время осмотра бухты, моряки увидели с лодки на вершине одного холма толпу нагих, по тамошнему обычаю, индейцев. Когда им дали знак приблизиться, подошел один человек, и с ним заговорил индеец из числа тех, что побывали с адмиралом в Кастилии. Адмирал держал его в качестве толмача, потому что он уже достаточно понимал кастильский язык. Чужой индеец говорил с вершины скалы. Он успокоился, как только понял, о чем говорил ему индеец-толмач, и позвал других, а было их около семидесяти. Они сказали, что охотились в этих местах по повелению своего касика, делая приготовления к празднику.

Адмирал приказал дать этим индейцам погремушки и другие безделушки и поручил передать им извинения за то, что он взял у них рыбу, добавив при этом, что, кроме рыбы, ничего больше не было взято.

Индейцы весьма обрадовались, узнав, что у них не были взяты змеи, и ответили, что потеря рыбы их не беспокоит, так как ночью они собираются рыбачить.

На следующий день адмирал еще до восхода солнца отправился из бухты и проследовал вдоль берега к западу. Видно было, что земля была густо населена и прекрасна. Жители ее, заметив столь необычные корабли, толпами выбегали на берег. Были среди них и малые дети, и взрослые индейцы, и приносили они с собой хлеб и разную пищу. Они показывали хлеб и тыквы с водой и кричали: “Ешьте, пейте это! О люди, [288] пришедшие с неба!” Индейцы просили моряков высадиться на берег и посетить их жилища, и с этой целью многие из них подходили на своих какое к кораблям.

Адмирал продолжал плавание, пока не дошел до одного залива, на берегу которого было множество селений. И такие были здесь земли и поля, что казались они прекраснейшим в мире садом. Страна же эта была высокая и гористая. Тут корабли стали на якорь, и тотчас же пришли люди из этой местности и принесли хлеб, воду и рыбу. На следующий же день на рассвете адмирал отправился дальше и, дойдя до одного мыса, решил переменить избранный им курс и покинуть берега этой земли, и корабли поплыли на юг в поисках острова Ямайки.

Прошло два дня и две ночи, и с добрым попутным ветром корабли приблизились к Ямайке и подошли к средней ее части. Была же Ямайка прекраснее всего, что человеческие очи до сих пор видели. Она не гориста, но кажется, будто земли ее подымаются к небу; по величине она больше Сицилии ¹³ и в окружности имеет 800 лиг — я имею в виду мили (Колумб при оценке расстояний, пройденных в пути, применял счет по лигам; однако в XV столетии в Испании под лигой подразумевались дистанции различной протяженности. Сухопутная лига равна была одной миле (1481 м), морская лига — 4 милям. — Прим, перев.) — и много на этом острове долин, полей и равнин. Он в высшей степени удобен для обороны и населен сверх всякой меры: повсеместно вдоль берега и в глубине острова имеется множество поселений, и притом очень больших и расположенных на близком расстоянии одно от другого (не более 4 лиг).

У жителей Ямайки больше каноэ, чем у индейцев других островов, и при этом по величине они превосходят все каноэ, которые нашим людям приходилось видеть раньше. А делается каноэ, как уже говорилось, из цельного древесного ствола; каждый касик в той стороне имеет одно большое каноэ, и он хвалится им на манер нашего знатного кавальеро, который гордится, имея большой и красивый корабль. Нос и корма каноэ украшены на диво изящными узорами и рисунками. Одно из больших каноэ, измеренных адмиралом, оказалось 96 футов в длину и 8 футов в ширину.

Когда адмирал приблизился к берегу Ямайки, навстречу ему вышло по крайней мере 70 каноэ, переполненных вооруженными людьми. Индейцы отдалились от берега на расстояние одной лиги. Казалось, что они находятся в боевой готовности. Но адмирал со своими тремя каравеллами и людьми, не обращая внимания на индейцев, продолжал продвигаться к берегу, и когда индейцы увидели это, они испугались и обратились в бегство. Адмирал же, с помощью своего толмача, вступил с индейцами в переговоры, и они выслали вперед одно каноэ, которое и подошло к кораблям. Он роздал индейцам [289] одежду и множество других вещей, которые у них необычайно высоко ценятся, и разрешил им уйти.

Затем он направился дальше и бросил якорь в месте, которое им названо было Санта Глория [Святая Слава], ибо в высшей степени прекрасна была эта славная земля; ни сады Валенсии, ни иные места не могут сравниться с ней по красоте. И такова вся эта страна. В этом месте провели ночь.

На другой день на рассвете отправились на поиски укрытой бухты для починки кораблей. Пройдя на запад четыре лиги, нашли замечательную бухту, и адмирал отправил для осмотра прохода в нее людей на лодке. Навстречу ей вышли два каноэ с индейцами, которые стали кидать в наших людей дротики. Но индейцы бежали, как только им было оказано сопротивление, причем далеко не так быстро, чтобы не быть наказанными.

Адмирал вошел в бухту и бросил там якорь. На берегах ее наши люди увидели столько индейцев, что, казалось, будто вся земля покрыта ими. Они раскрашены были в разные цвета, но большею частью в черный цвет, и все до одного нагие, по своему обычаю. На голове они носили султаны из перьев самого различного вида. Грудь и живот покрыты были пальмовыми листьями. Они оглашали воздух криками, подобных которым не услыхать в целом свете, и кидали дротики, не долетавшие, однако, до кораблей.

На кораблях нуждались в воде и дровах. Да и, кроме того, необходимо было провести ремонтные работы. И поэтому адмирал решил, что было бы неразумно оставить безнаказанной дерзость, проявленную индейцами, чтобы на подобное в другой раз они не отважились. Он приказал снарядить в бой все три корабельные лодки, потому что каравеллы из-за мелей не могли добраться до того места, где находились индейцы. Чтобы ознакомить этих индейцев с кастильским оружием, наши люди на лодках подошли вплотную к берегу и выстрелили в них из арбалетов. И когда им хорошенько задали, их обуял страх. А люди наши высадились, продолжая стрельбу, и индейцы, видя, каким языком говорят с ними кастильцы, обратились в бегство; бежали мужчины и женщины безостановочно, и вслед им выпустили с корабля собаку, которая куеала их и причиняла большой урон, ибо против индейцев один пес стоит десяти человек ¹⁴.

На следующий день перед восходом солнца на берегу появились шесть индейцев из числа тех, что были вчера, и, вызвав адмирала, сказали ему, что все здешние касики просят его не уходить отсюда, ибо желают его видеть и принести Хлеб, рыбу и плоды. Адмирал был очень обрадован этим посольством, они же заверяли его в своей дружбе и обещали, что он будет в полной безопасности. Затем прибыли касики, а с ними множество индейцев; они принесли разные съестные [290] припасы, которые явились желанным подспорьем для наших людей. Все время, пока корабли находились здесь, люди наши все имели в изобилии. Индейцы же остались довольны, получив от адмирала различные подарки. И после того как исправлены были корабли и люди отдохнули, адмирал отправился дальше.

Со своими тремя каравеллами он оставил Ямайку и проплыл 34 лиги на запад от залива Хорошей погоды (Buen Tiempo). Но тут корабли настигли противные ветры, которые не давали возможности следовать дальше вдоль берега Ямайки. А к тому времени выяснилось окончательно, что на этом острове нет ни золота, ни иных металлов, хотя во всех прочих отношениях он казался раем и привлекал к себе людей даже больше, чем могло привлечь золото.

Использовав в своих целях противные ветры, адмирал возвратился к материковой земле Хуане и проследовал вдоль ее берега, который в свое время он покинул, чтобы убедиться, на самом ли деле Хуана — материковая земля. И он прибыл в цветущий край, который называется “Макака”, и бросил якорь у очень большого селения, касик которого уже знал адмирала и его каравеллы по встречам в предыдущем путешествии.

Когда адмирал явился впервые на этих берегах, весть о нем дошла до всех касиков, а вся страна и острова были возбуждены столь необычной новостью и видом кораблей, и индейцы говорили, что к ним явились люди с неба. И эта весть разнеслась быстро и дошла до южного берега, несмотря на то, что адмирал шел вдоль северного.

Прибыв сюда, адмирал послал подарки упомянутому касику, отправив ему вещи, которые очень ценились в этих местах. В ответ на это касик послал ему провизию и передал, что здесь по слухам знают о наших людях и об адмирале, а также и об отце Симона, индейца, которого адмирал увез в Кастилию и подарил принцу дону Хуану.

Адмирал высадился на берег и стал расспрашивать этого касика и других местных индейцев, является ли эта страна островом или материковой землей. И касик, а с ним и все прочие ответили, что земля эта бесконечна и никто не видел предела ее, но что она все-таки остров.

Люди здесь очень мирные и лишены дурных помыслов, заметно большое различие между ними и жителями соседних островов. И птицы на Хуане иные, чем на прочих островах, и в других отношениях он отличается от них, хотя все эти земли хороши и приветливы.

На следующий день адмирал отправился отсюда на север, отклоняясь к северо-западу и следуя вдоль берега земли. В сумерках издали замечено было, что берег отходит к западу, и адмирал принял западный курс, оставив землю по правую руку, чтобы спрямить путь. [291]

На следующий день на восходе солнца с вершины мачты увидели, что во всех направлениях море усеяно зелеными лесистыми островами, и ничего на свете не могло быть прекраснее их. Адмирал пожелал было пройти к югу, оставив их по правую руку, но вспомнил, что читал, будто все это море полно островов и что Хуан Мандевиль говорит о 5 000 островов в Индиях. И поэтому он решил идти дальше, не теряя из виду берега материковой земли Хуаны, чтобы доподлинно убедиться, остров ли она, или нет. И чем дальше он шел, тем больше открывал островов, и за день насчитал 164 острова.

Погода была все время, по милости божьей, благоприятна для плавания в проходах между этими островами, и казалось, что корабли не плывут, а летят по морю.

А в день Троицы 1494 года корабли подошли к берегу материковой земли в безлюдном месте. Безлюдным же оно было не по воле неба и не потому, что бесплодна была здесь почва. Росли здесь на самом берегу моря, в пальмовой роще, деревья, которые, казалось, достигали неба своими верхушками. А из земли под берегом били два ключа, и таких мощных, что в щели, из которых они выбивались, можно было бы вложить по большому апельсину. Вода же била в этих ключах с большой силой. Когда прилив нарастал, она становилась такой холодной и вкусной, как ни одна вода в мире, причем холод этот не был вредным для желудка, как это бывает у других источников, а поистине целебнейшим.

Все люди расположились на отдых в траве у этих источников, вдыхая аромат цветов, который казался чудесным. И так сладко пели бесчисленные птицы, и так величественны и прекрасны были пальмы, дававшие благодатную тень, что наслаждением было видеть все это. Здесь не видно было людей, хотя имелись следы их пребывания — срезанные ветви пальм.

Отсюда адмирал отправился на лодке осматривать реку, которая протекала к востоку от этого места на расстоянии лиги от него. Вода в этой реке оказалась настолько горячей, что обжигала руку. Адмирал прошел две лиги вверх по течению и не встретил нигде ни людей, ни жилищ. Земли же повсюду были прекрасны, а поля зелены, и росло здесь множество деревьев с плодами ярко-красного цвета. И повсеместно разносился аромат цветов, и слышалось нежное пение птиц, и так было на всех этих островах. И так как нельзя было каждому из них дать свое, особое имя ¹⁵, адмирал дал им общее название — “Сад королевы” (Jardin de la reina).

На следующий день, когда адмирал сгорал от желания захватить языка, приблизилось каноэ, которое вышло на “охоту” за рыбой. Рыбную ловлю индейцы называют охотой, потому что охотятся они с помощью одних рыб за другими, а гончих рыб спускают в воду, привязывая к их хвостам [292] бечевки. Рыбы же эти величиной с угря, и пасть у них очень широкая с множеством присосков, как у каракатиц; они очень дерзкие, как наши хорьки. Когда их бросают в воду, они сразу же присасываются к любой рыбе, а затем уже не отпускают ее, и можно оторвать этих рыб от своей жертвы, только вытащив их из воды, а, будучи в воде, они выпускают добычу только мертвые. Рыба эта очень легкая, и ее, как только она присосется, тянут за бечевку, привязанную к ее хвосту, и вытаскивают на поверхность, отбирая здесь добычу ¹⁶.

Охотники за рыбой шли в стороне от каравелл, и адмирал направил лодки с вооруженными людьми им наперерез с тем, чтобы зайти между каноэ и берегом. Когда же наши люди приблизились к ним, эти охотники вступили с ними в переговоры и вели себя при этом, как ласковые ягнята, без малейшей хитрости, будто не раз уже видели пришельцев. Они задержались до прихода лодок, потому что одна из рыб, о которых уже шла речь, присосалась на дне моря к большой черепахе и оторвалась от нее только тогда, когда ее втащили в каноэ вместе с ее добычей. Наши люди захватили каноэ и нашли в нем четырех черепах, и каждая из них в длину имела три локтя. Этих черепах принесли адмиралу на корабль.

На корабле индейцы рассказали адмиралу об этой, земле и островах и о своем касике, который находится неподалеку. Касик этот послал их на охоту. Индейцы просили адмирала отправиться в то место, где пребывал их касик, обещая устроить большое празднество. Они отдали адмиралу четырех черепах, он же подарил им множество разных вещей, чему индейцы эти были несказанно обрадованы. Он спросил у них, правда ли, что земля эта очень велика, и они ответили, что на западе нет ей предела и что везде на юге и в западной стороне рассеяно великое множество островов. Адмирал разрешил им уйти. В заключение индейцы попросили адмирала назвать свое имя и сказали, как зовут их касика. Покинув корабль, они вернулись к рыбной ловле.

Адмирал отправился в путь, следуя на запад удобными для плавания проходами между островами, не отклоняясь в сторону от материка, и, пройдя в хорошую погоду много лиг, открыл большой остров, а на оконечности его значительное селение ¹⁷. И хотя погода была весьма благоприятна для дальнейшего плавания, он стал здесь на якорь, и наши люди высадились на берег. Однако здесь они никого не нашли, так как все местные жители покинули свое селение и бежали.

Адмирал полагал, что люди эти живут рыбной ловлей. Повсеместно находили на берегу бесчисленное множество черепах. В одном месте была встречена стая в сорок собак, и собаки эти были не очень велики и не слишком уродливы. Они не умели лаять и, по всей вероятности, кормились рыбой. Известно, что индейцы едят собак. Мясо же этих собак такое же [293] вкусное, как мясо кастильских козлят, — некоторые из наших людей пробовали его.

У индейцев этих были ручные цапли и много других птиц. Адмирал приказал ничего у них не отбирать.

Он отправился отсюда со своими кораблями и вскоре дошел до другого острова, большего, чем предыдущий. Он не осматривал его и проплыл дальше по направлению к очень высоким горам, которые видны были на материке в 14 лигах отсюда. Там он обнаружил большое поселение с касиком. Обитатели же этого поселения были весьма приветливы и обходительны и дали свежие припасы адмиралу и его людям, доставив хлеб, плоды и воду. Адмирал спросил, далеко ли тянется эта земля на запад, и старый касик ответил ему, и это подтвердили также и другие старики, что земля эта огромная и никто еще никогда не слыхивал, чтобы был ей предел, но что, в дальнейшем, адмирал узнает больше о людях земли Магон, расположенной поблизости.

На следующий день плыли на запад, следуя берегом земли, и прошли много лиг, все время встречая по пути крупные острова; впрочем, они попадались не так часто, как прежде. И подошли к большой и высокой горной цепи, уходящей далеко вглубь страны, так что не видно было ей и конца, А у моря много селений, и из них прибыли к кораблям толпы людей. И они принесли хлеб, плоды и воду, хлопковую пряжу, кроликов, голубей и много иных диковинок, а также птиц, и притом таких, которых нет в Кастилии. И [индейцы] пели от радости, думая, что и корабли и люди наши явились с неба. И хотя индеец-толмач, которого вез с собой адмирал, говорил им, что наши люди прибыли к ним из Кастилии, но они полагали, что Кастилия — это и есть небо и что король и королева — владыки наших кораблей — находятся на небе.

Край этот они называли “Орнотай” ¹⁸. Туда адмирал прибыл вечером. Близ берега было очень мелко, и нельзя было найти достаточно глубокие места для якорей. Поэтому всю ночь кораблям пришлось лавировать в открытом море при ветре, который не позволял приблизиться к берегу. И ночь показалась нашим людям мгновением, ибо наслаждением было вдыхать тончайший аромат, доносившийся с земли, и слушать чудесное и усладительное пение птиц и индейцев.

Здесь сказали адмиралу, что далее лежит земля Магон, где у людей хвосты, как у зверей, и что по этой причине они ходят одетые, чего не делают здешние индейцы. Но, кажется, мнение это разделяли одни лишь простаки, а более смышленые индейцы не верили этим слухам и, вероятно, говорили они о хвостатых людях в шутку, насмехаясь над одетыми людьми. И Мандевиль в 74-й главе говорит, что нагие жители индийской области Море насмехаются таким же образом над людьми в одежде. И он говорит, что есть люди, которые не [294] верят, что бог создал наших праотцев Адама и Еву нагими, но полагают, будто не должно стыдиться того, что дано им природой. Потому-то индейцы областей Орнотай, которые ходят нагими, насмехаются над теми, кто, как довелось им слышать, носит одежду. И адмирал понял, что индейцы шутят; ведь и раньше уже так случилось, что люди, о которых говорили, будто они одеждой своей скрывают хвосты, оказывались бесхвостыми.

Адмиралу сказали также, что впереди имеется бесчисленное множество островов, расположенных в мелком море, и что настолько далеко лежит предел этой земли, что и за сорок лун нельзя дойти до него. Индейцы имели в виду передвижение на каноэ, которые ходят очень медленно. За день каравелла может проплыть столько, сколько каноэ за семь дней.

На следующий день адмирал отправился из Орнотая с попутным ветром. Шли под всеми парусами и проплыли большой путь, после чего внезапно вступили в воды белого моря. В него адмирал вошел, преодолев множество мелей. Вода же в этом море была белая, как молоко, и густая, как состав, которым кожевники дубят кожи. Вскоре после того как вошли в это море, оно стало очень мелко — глубина не превышала и двух локтей. Ветер дул в корму, а каравеллы находились в очень опасном проходе, в котором нельзя было ни повернуть назад, ни стать на якорь, потому что корабли не могли держаться, лежа на якоре, носом к ветру. Глубина же в этом проходе была настолько незначительна, что корабли шли, цепляясь якорем за дно (rastreando la ancla рог el suelo).

Так проплыли десять лиг, пока у одного острова не вышли на более глубокое место, где дно находилось на глубине двух с половиной локтей и где каравеллы могли свободно двигаться. Здесь стали на якорь, и все были опечалены и думали, что предприятие придется оставить, хотя и возвращение к тому месту, откуда вышли корабли, сопряжено было с большими трудностями. Но господь наш, всегда оказывающий поддержку людям, преисполненным благими намерениями, пришел к нам на помощь и вдохнул в сердце адмирала желание продолжать путь.

На следующий день адмирал отправил маленькую каравеллу к ближнему берегу, желая узнать, имеется ли пресная вода на материковой земле. В воде на кораблях все испытывали большую нужду. Возвратившись, люди с этой каравеллы сообщили, что на самом берегу имеется глубокое болото, а за ним начинается лес, и такой густой, что через чащу его не пробиться и кошке. Островов же здесь было множество, пожалуй, не меньше, чем в упомянутом уже Саду королевы, а леса вдоль морского берега настолько густые, что казались сплошной зеленой стеной. За лесами поднимались высокие [295] горы, сплошь зеленые, и на их склонах виднелись дымки и огни.

Адмирал решил идти дальше и продолжать путь, следуя через проходы между этими островами, которые рассеяны были здесь гуще, чем в Саду королевы, до одного низменного мыса, который назван был адмиралом мысом Серафина. Здесь пришлось испытать все, что обычно выпадает на долю кораблей, попавших в мелководье.

От мыса Серафина к востоку местность понижалась. На севере же, вдалеке, виднелись очень высокие горы и каналы между ними, свободные от островов, которые все лежали на юге и на западе. Ветер был попутный, глубина моря до трех локтей, и адмирал решил направиться к горам [на севере]. К ним он подошел на следующий день и стал на якорь близ очень красивой пальмовой рощи. В этом месте открыты были ключи с превосходной пресной водой — верный признак присутствия людей.

И случилось, что в то время как на корабль грузили воду и дрова, один из наших лучников направился на охоту и на небольшом расстоянии от берега встретил группу индейцев — было их человек тридцать. Один из них одет был в белую тунику, которая доходила ему до пят. Так внезапно произошла эта встреча, что лучнику показалось, что перед ним монах-тринитарий, идущий в ближайшую деревню. Затем подошли еще двое индейцев в белых туниках, спускавшихся ниже колен, да и цветом кожи они были такие же белые, как кастильцы. Лучник испугался, завидя этих людей, и с криком бросился бежать к берегу. Индейцы остались на месте, и лишь тот из них, кого первым заметил лучник, последовал за ним, призывая его остановиться, на что, однако, наш воин не отважился.

Когда адмирал узнал об этом, он направил на берег людей, чтобы разузнать, что за индейцы живут в этих местах. Однако там уже никого не было — все они убежали; вероятно, человек в белой длинной тунике был их касиком.

На следующий день адмирал отправил 25 хорошо вооруженных людей, которые зашли вглубь страны на расстояние 8 или 10 лиг, прежде чем нашли людей. Пройдя еще четверть лиги, они вступили в долину, которая тянулась с запада на восток вдоль берега. Не видя дороги, наши люди попытались перейти эту долину, но не смогли этого сделать, потому что им не удалось пробиться через заросли густо переплетенной травы. И возвратились они столь усталыми, что казалось, будто им пришлось пройти не меньше 20 лиг, и сказали, что эта земля непроходима и нет на ней ни дорог, ни троп.

На следующий день другая партия наших людей, направившаяся вдоль берега, обнаружила следы огромных животных на пяти когтях — явление, внушавшее страх. Многие полагали, что животные эти — грифоны ¹⁹, некоторые же думали, что [296] львы. И эта партия вернулась назад, не встретив людей. Но они нашли здесь виноградные лозы, очень крупные, обремененные плодами, которые так густо усеивали все кусты, что любо было смотреть на это.

Адмирал набрал целую корзину винограда и лозы и белую землю со дна моря, чтобы затем все это показать королю и королеве. Было там также множество ароматических плодов. Имелись в той стороне журавли вдвое больше наших, кастильских.

Адмирал, видя, что за мысом Серафина к востоку тянется полоса низких земель, от гор, поднимавшихся к северу от этого мыса, повернул на восток, следуя вдоль того же берега до тех пор, пока не убедился, что оба берега — северный и восточный — соединяются вместе, образуя единое целое. Затем он снова направился на запад, и хотя люди его устали и корабли поизносились, он решил плыть к западу к цепи гор, что виднелась на расстоянии 35 лиг. Там он запасся водой и, пройдя еще 9 лиг, достиг берега, на котором захватил местного касика. Касик же этот [как позднее выяснилось] был человеком невежественным, да к тому же всю свою жизнь прожил в этих горах. Он сказал, что к северу море на много дней пути очень глубоко и доступно.

Подняты были якоря, и, отправившись в путь, все радовались, полагая, что будет все так, как говорил касик. Однако, пройдя несколько лиг, каравеллы вступили в мелководные проходы между островами. Не удалось найти достаточно глубокого канала, по которому можно было бы проследовать дальше, и лишь по истечении полутора дней оказалось возможным провести корабль через очень узкий и мелкий проход, да и то лишь с помощью якорей и верпов, причем на протяжении добрых двух лиг глубина не превышала локтя, а далее увеличивалась до трех локтей.

В этих местах к кораблям приходило множество каноэ, и индейцы говорили, что люди, которые живут в горах, по слухам, населяют на диво и на редкость огромную державу, где имеется множество провинций и есть свой король. Короля же этого они называют святым и говорят, что он носит белую тунику, волочащуюся за ним по земле.

Так шли тем же путем вдоль берега этого моря, при глубинах не свыше трех локтей, и проплыли четыре дня и миновали горы, которые остались далеко на востоке. Берега же все время были болотистые, поросшие такими густыми лесами, что нельзя было пробиться через них. И, войдя в залив, берега которого снова отклонялись к востоку, наши люди увидели очень высокие горы в той стороне, где берег кончался, на расстоянии 20 лиг от кораблей. Адмирал решил идти туда, поскольку море не было открыто к северу, и нашел, что глубина моря оказалась в этих местах огромной, [297] как и говорил касик. Касик указывал, что в том направлении, куда шел адмирал, нельзя и за 50 месяцев дойти до конца этой земли, говорил же он то, что слышал.

Адмирал плыл среди множества островов и, спустя два дня и две ночи, подошел к горам, которые он заметил ранее. И всем показалось, что цепь эта так же велика, как хребет Ауреа на острове Корсике. Обогнули ее, но нигде не могли найти проходов, следуя которыми можно было бы проникнуть вглубь страны, потому что эта земля была болотистая и поросла густыми лесами, как и те берега, о которых уже говорилось ранее. А в глубине страны видны были многочисленные и высокие столбы дыма.

Семь дней пробыли на этом берегу в поисках пресной воды, в которой испытывали нужду, и нашли ее в восточной части этой земли, среди больших и привлекательных пальмовых рощ. Здесь же нашли жемчужные раковины и огромнейшие жемчужины. Все полагали, что тут были бы отменные жемчужные ловли, если взяться за них как следует ²⁰.

Пополнив запасы воды и дров, проплыли к югу, следуя вдоль берега земли, а затем на запад, все время придерживаясь материка, до тех пор, пока берег не отклонился к юго-западу. Казалось, что в этом направлении путь может продолжаться много дней. После того как отдалились на значительное расстояние от места последней стоянки, увидели, что на юге море сплошь усеяно островами.

Корабли были в плохом состоянии, ибо часто днища их терлись о мели, снасти и канаты пришли в негодное состояние, большая часть провизии испортилась, особенно сухари, и виной тому была вода, которая просачивалась в трюмы кораблей. Люди же были очень утомлены и обеспокоены нехваткой припасов. Кроме того, они сомневались, не будут ли ветры, которые дуют в это время года, неблагоприятными для обратного плавания.

Пройдено было от мыса Альфы и Омеги до этих мест 1 288 миль, или 322 лиги, и на этом пути открыто, как уже о том говорилось, много островов и материковая земля.

Теперь адмирал решил отправиться обратно другим путем, не тем, которым он шел сюда, и возвратиться на остров Хайме [Ямайку], которому он дал имя Сантьяго, и завершить обход всей южной стороны, а она лежала на этом пути. И двинулись таким образом в обратный путь, намереваясь пройти между островами, которые находились в той стороне. Но прохода между ними никак не удавалось найти, и адмирал вынужден был плыть в обратном направлении от мыса Серафина до места в белом море, где впервые стал на якорь.

На обратном пути, после того как отплыли на расстояние дневного перехода от поселения упомянутого выше касика, увидели огромные стаи бакланов, которые летели над морем [298] со стороны суши. А на следующий день показалось столько бабочек, что затмилось небо, и так продолжалось до ночи, когда они были рассеяны сильным ливнем, сопровождавшимся громом.

И после того как адмирал покинул землю, где жил святой король, и направился в Теронесо — место, которое он назвал в честь святого Иоанна Евангелиста ²¹, его люди встретили на своем пути множество черепах, да притом очень больших. Их было много везде, но особенно часто они встречались на протяжении этих 20 лиг, — порой чудилось, будто море буквально кишит ими. Порой попадались такие крупные черепахи, что, казалось, кораблям угрожает опасность столкновения с ними, и так они и шли, окруженные ими со всех сторон.

У индейцев черепахи в большой цене. Для них это превосходный вид пищи, и они считают, что мясо черепах очень полезно и вкусно.

Следуя дальше, адмирал прошел очень неглубоким рукавом белого моря, а такого цвета море там повсюду, и, проплыв немного лиг, дошел до места, где кончались многочисленные острова, где в свое время он стал на якорь, впервые попав в белое море. Удалось же добраться сюда только чудом, лишь по воле господа нашего, а не благодаря человеческому знанию и сноровке. А от этих мест они прошли к берегам провинции Орнотай, встречая на своем пути не меньше опасностей, чем прежде, и там бросили якорь в устье реки и запаслись водой и дровами, чтобы плыть к югу и не возвращаться уже пройденным путем. И, оставив по левую руку Сад королевы, они прошли туда и на пути не могли избежать опасностей плавания среди множества ранее еще не встречавшихся островов.

А та страна [Орнотай] — гористая и изобильная, и населяют ее люди чрезвычайно мирные. И много в той земле плодов и пищи, и от всего, что там имеется, дано было нашим людям немало. Плоды же эти нежнейшие на вкус и ароматные. Индейцы приносили много птиц, попугаев и очень больших голубей, и по вкусу эти голуби ничуть не уступают кастильским куропаткам.

Здесь адмирал велел отслужить мессу и водрузить крест из больших бревен, как это обычно делалось во всех пунктах, которые казались ему удобными для этой цели. Мессу отслужили в воскресенье, и в тот же день адмирал отправился на берег, где правил весьма почтенный касик, имеющий большую семью и много людей.

И когда адмирал, оставив лодку, сошел на берег, касик взял его за руку, а один восьмидесятилетний индеец за другую, выражая большую радость. У старого индейца на шее было ожерелье из камней, похожих на мрамор, очень ценимых [299] здесь, а в руке он держал корзинку с яблоками. Эту корзинку он преподнес адмиралу, как только тот вышел из лодки. И касик, и старец, и все прочие ходили нагие, как новорожденные, не стыдясь своей наготы. И такими же нагими были все люди, населяющие эту часть земли, открытую адмиралом Колумбом. Так шли рука об руку адмирал и его спутники, а за ними и все прочие индейцы, до того места, куда адмирал проследовал, чтобы отслужить мессу.

А после того как адмирал кончил молиться, старый индеец, сохраняя благородную осанку и достоинство, обратился к нему с речью и сказал, что ведомо ему, что адмирал обошел и осмотрел все острова и материковую землю, которая лежит в этой стороне и на которой, как им, индейцам, известно, они живут. И старец сказал адмиралу, чтобы тот не тешил себя тщеславными мыслями, вызванными всеобщим страхом перед ним, ибо он, адмирал, так же смертен, как и все прочие люди. И словами, и знаками, показывая на себя, старый индеец принялся объяснять адмиралу, что все люди рождаются нагими и имеют бессмертную душу и что душа испытывает боль от страдания каждого члена человеческого тела и что люди испытывают скорбь в тот час, когда душа покидает тело. А после смерти люди отправляются либо к небесному царю, либо в земную бездну, смотря по тому, добро или зло делали они, живя на земле. И, видя, что адмиралу приятна эта речь, старец продолжал говорить и пояснял свои слова такими жестами, что адмирал понял все, что было им сказано.

И через толмача-индейца, который побывал в Кастилии и хорошо усвоил кастильский язык и прекрасно изъяснялся на нем и был человеком хорошим и смышленым, адмирал ответил ему, что он никому не сделал зла и явился сюда не причинять зло добрым людям, а карать людей дурных, и что он прежде всего готов вознаградить добрых и оказать им милости и великие почести. И именно так повелели поступить ему его повелители, король дон Фердинанд и королева донья Изабелла, великие короли Испании.

И немало удивленный старец-индеец спросил у толмача: “Как, да неужели адмирал имеет над собой повелителя и подчиняется ему?”. Толмач ответил: “Адмирал служит королю и королеве Кастилии, величайшим государям на свете”. А затем он рассказал касику, старому индейцу и всем собравшимся о том, что он видел в Кастилии, и о чудесах Испании, и о больших городах, крепостях, храмах, людях, лошадях, животных, и о великом благородстве и богатстве королей и больших сеньоров, и о кастильских видах пищи, и о празднествах и турнирах, которые он видел, и о боях быков. И поведал им также все, что известно ему было о войнах. Все это он растолковал очень хорошо и таким образом, что [300] старец и другие индейцы успокоились и ободрились и обо всем услышанном передавали другим.

Старый индеец сказал, что очень хотел бы отправиться в Кастилию, чтобы подивиться на тамошние чудеса, и если бы не сыновья и супруга, которые горько оплакивали бы его отъезд, он решился бы поехать туда с адмиралом. Из любви к своим детям, он не без печали отказался от своего намерения, и адмирал взял с собой в Кастилию юношу-индейца и беспрепятственно увез его, а вместе с ним еще одного местного касика. Этих индейцев адмирал, возвратившись на Эспаньолу, отправил к королю и королеве.

Все эти островитяне, а также и обитатели материковой земли, хотя и кажутся дикарями и ходят нагие, но обладают, по мнению адмирала и всех, кто сопровождал его в этом плавании, большой смышленостью и наделены от природы разумом. Они были очень обрадованы, когда узнали новости о Кастилии, и вели себя при этом так же, как обитатели нашей страны, желающие побольше узнать обо всем.

А это есть признак живости ума и изрядной сметливости.

Люди эти покорны и послушны своим касикам, королям и властителям. Касиков они почитают и уважают в высшей степени. Где бы ни появлялись каравеллы, тотчас же индейцы, которые находились в этих местах или туда приходили, сообщали нашим людям имя местного касика и спрашивали, как зовут касика каравелл, и повторяли названное им имя, чтобы не забыть его. Затем они спрашивали, как называются корабли и явились ли наши люди с неба или пришли из других мест. И хотя им и говорили, что люди наши прибыли из Кастилии, но они думали, что Кастилия — это и есть небо, ибо нет у них письменности и не ведают они ни законов, ни истории, не имеют представления о том, что такое чтение, не обладают ни преданиями, ни писанием, и потому-то все они так невежественны. Они же говорят, что обитатели провинции Магон носят одежды, потому что у них хвосты и они одеждой прикрывают свое уродство. А у здешних индейцев зазорным считается носить одежду, как об этом уже говорилось.

Земля тут настолько изобильна всем, что только известно в этих краях — и на островах и в морях, — что даже если бы населяло ее гораздо большее число людей, — пусть даже вдесятеро против нынешнего числа ее обитателей, — пищи хватило бы с избытком на всех. Должно быть, в глубине страны имеются и другие формы правления и иные люди и диковинные вещи, не меньше, чем те, что уже встретились нашим людям, но все это не удалось увидеть и узнать в предпринятом путешествии.

Адмирал покинул Орнотай, распрощался с местным касиком и почтенным старым индейцем, приближенным и родичем [301] этого касика, самым дружественным образом и с многочисленными торжественными церемониями.

Адмирал отправился в путь от берегов реки, названной им рекой Мессы, в области Орнотай, и поплыл к югу, чтобы оставить в стороне по левую руку Сад королевы — скопление красивых зеленых островов; он опасался, что среди этих островов плавание будет столь же трудным, как и на том пути, которым он уже прошел, следуя с востока на запад.

Он вынужден был из-за противных ветров отклониться к берегам Макаки, где повсеместно наших людей встречали очень хорошо.

Дойдя до большого залива, названного адмиралом бухтой Хорошей погоды, корабли поплыли на запад, пока не достигли оконечности острова, а оттуда пошли к югу и следовали в этом направлении до тех пор, пока берег не отошел к востоку. И по истечении нескольких дней адмирал дошел до Хрустальной горы (Monte Cristalino), а оттуда направился к Фонарному мысу (Cabo de Farol) ²² и к бухте, что расположена в 8 лигах к востоку от него, где находится предел этого острова.

Там простояли несколько дней из-за противных ветров.

Моряки считают, что каравеллы должны обычно проходить в день 200 миль (мили же эти из тех, что по четыре содержатся в каждой лиге). Таким образом, в обычный день каравелла проходит 50 лиг, а в долгий [летний] день — 72 лиги. Подобные расстояния адмиралу и его людям случалось проходить нередко, и такой расчет они давали, и был он записан адмиралом в книгу, которая велась для этой цели.

Нет ничего удивительного в том, что в плавании оказывается возможным точно следовать избранному пути. Это доказывается на деле. Много раз приходится возвращаться кораблю к острову, откуда он вышел, и притом в дурную погоду и при иных, противных ветрах. И вот тут-то проявляется искусство капитана, который находит способы управлять кораблем во время бурь. Нельзя считать хорошим капитаном или кормчим моряка, который, хотя бы ему и пришлось совершать длительный переход от одной земли к другой, не видя признаков какого бы то ни было берега, в расчете пройденного расстояния ошибается на 10 лиг, пусть даже при рейсе в 1 000 лиг, разве только буря лишит его возможности применить свои знания.

Итак, плывя в южную сторону, корабли адмирала бросили однажды вечером якорь в бухте, на берегах которой было множество поселений. К кораблям явился касик одного большого селения, расположенного на холме, и принес с собой свежие припасы. Адмирал дал касику и его людям различные подарки и отблагодарил индейцев.

Касик спросил, откуда прибыли корабли и как зовут адмирала. Адмирал ответил, что он вассал великих и весьма [302] почитаемых государей — короля и королевы Кастилии, своих повелителей, которые отправили его в этот край, чтобы открыть и узнать здешние земли, воздать должное добрым и послушным и уничтожить злых. И передал он все это через толмача-индейца, который и говорил с касиком. Касика все сказанное весьма обрадовало, и он попросил индейца-толмача рассказать ему обстоятельнее о Кастилии. Толмач поведал ему обо всем подробно, и касик, а с ним и другие индейцы были поражены и премного обрадованы этим рассказом. Они оставались на кораблях до наступления ночи, когда распрощались с адмиралом.

Уже в тот момент, когда корабли шли под парусами при слабом ветре, на трех каноэ подплыл касик и снова встретился с адмиралом. И появление касика было столь торжественно, что нельзя не описать его.

Одно каноэ было очень велико, величиной с крупную фусту, и разрисовано. На этом каноэ находились сам касик, его супруга и две дочери; одной, очень красивой и скромной и, по здешнему обычаю, совершенно нагой, было лет 18, другая была помоложе. Тут же были и два сына-подростка и пять братьев касика и прочие его приближенные. Все остальные были вассалами касика.

В каноэ касика находился человек, который был, видимо, знаменосцем. Он стоял особняком на носу каноэ в одеянии из красивых перьев, подобном парадной тунике, и голова его была украшена большим плюмажем. Он казался очень красивым и держал в руке белое знамя, на котором не было никакого изображения.

У двух или трех индейцев лица были разрисованы одинаковым образом, и головы их были увенчаны уборами из перьев, похожими на шлемы. На лбу же у них были прикреплены крупные пластинки величиной с блюдо, разукрашенные одинаковым образом и разрисованные в одни и те же цвета. И только в плюмажах были у этих людей некоторые различия. И у каждого из них было в руках “хугете” ²³, на котором они играли.

Были еще два индейца, разрисованные так же, как и прочие, и у них были деревянные трубы, очень искусно сделанные, с изящными рисунками и изображениями птиц. Дерево же, из которого были изготовлены эти трубы, было очень красивое и совершенно черное. У этих индейцев головы были покрыты прелестными шляпами тонкой работы, сделанными из густых зеленых перьев.

У остальных шести индейцев головные уборы были из белых перьев. Все эти люди держались вместе, друг подле друга, охраняя касика и все ему принадлежащее.

У касика на шее висели медные украшения. Медь же эта была с одного острова, расположенного в том же крае, и носит [303] она название “гуани” ²⁴. Эта медь настолько чиста, что похожа на восьмикаратное золото. Украшения же были в форме лилии, с блюдо величиной. И, кроме того, у него на шее было еще ожерелье из высокоценимых здесь мраморных камней, а голова была украшена венцом из мелких камешков, красных и зеленых, расположенных в строгом порядке и разделенных белыми камнями большого размера, и все это выглядело очень красиво. Были украшения и на лбу у касика, а к его ушам были прикреплены две большие золотые пластинки с подвесками из очень мелких зеленых камешков. Хотя касик был наг и все тело его было совершенно обнажено, но чресла его украшал пояс в форме гирлянды.

И его супруга явилась изрядно разукрашенной, но она также была нага и ничем не прикрыта, если не считать крохотного, величиной с лист апельсинового дерева, лоскутка хлопчатой ткани на срамном месте. Ее руки у самых подмышек схвачены были полосами из хлопчатой ткани, которые напоминали рукава старинных французских камзолов. Такие же “рукава”, но большей величины, стягивали ее ноги ниже колен.

Старшая и самая красивая дочь была совершенно обнажена. Только гирлянда из черных мелких камней опоясывала ее стан, а к этому поясу подвешено было на клочке хлопчатой ткани украшение из красных и зеленых камней, по форме подобное листу плюща.

Большое каноэ шло между двумя малыми, чуть опережая последние. Как только касик подплыл к кораблю, он сразу же принялся раздавать начальникам и прочим людям разные вещи из своих запасов. Было утро, и адмирал, занятый молитвой, не сразу узнал о подарках, привезенных касиком, и о цели его визита.

Касик поднялся на борт со всеми своими людьми, и когда адмирал вышел к нему, он уже успел отправить своих вассалов на берег, причем они отошли на значительное расстояние от каравеллы. Как только касик увидел адмирала, он с радостным лицом направился ему навстречу и сказал: “Друг, я твердо решил покинуть мою землю и отправиться с тобой, чтобы взглянуть на короля, королеву и принца, их сына, — величайших владык на свете, таких могущественных, что они не только подчинили себе множество земель в своей стороне с твоей помощью, мужа, покорного им, но и велели тебе покорить и этот мир. А узнали мы об этом от индейцев, которых ты везешь с собой. И повсюду люди очень напуганы тобой. А у карибов, храбрых людей, которым нет и числа, ты разрушил жилища и каноэ и взял у них женщин и детей и истребил всех, кто не успел спастись бегством. Я знаю — на всех островах этого края, необъятных землях с многочисленным населением, тебя боятся и испытывают [304] перед тобой страх, и ты можешь причинить всем много зла и вреда, если люди этой страны не покорятся королю Кастилии, твоему повелителю, ибо ты хорошо знаешь обитателей наших островов и ведома тебе их слабость и известна тебе эта земля. И вот я хочу, прежде чем ты возьмешь у меня мою землю и мое владение, отправиться со своим домом на твоих кораблях к великому королю и великой королеве, твоим повелителям, и посмотреть на самую богатую и обильную землю в мире, где они живут, и полюбоваться на кастильские диковинки, а чудес немало в твоих краях, судя по рассказам твоего индейца”.

И адмирал, жалея касика, его дочь, сыновей и жену, воспротивился намерению индейца, ибо видел, как невинен и простодушен этот человек. И он сказал касику, что принимает его как вассала короля Испании и королевы и предложил касику остаться здесь, на этой земле, потому что ему, адмиралу, предстоит открыть еще много стран. А желание свое касик сможет осуществить в другое время, когда корабли снова появятся в этих местах. И они скрепили дружбу, и касик вынужден был остаться со всеми своими людьми и двором.

Адмирал отправился отсюда на юг и на восток, направляясь меж островов, населенных нагими людьми, как то явствует из его описаний, которые я позволю себе опустить, чтобы не удлинять своего рассказа ²⁵. Достаточно уже того; что написано, так как все эти люди подобны тем, о которых уже шла речь. Когда же адмирал возвращался на Эспаньолу, откуда он в свое время отправился в путь, он прошел среди островов, населенных карибами, недалеко от тех мест, где уже плавал во время своего второго путешествия.

Комментарии

1. Андрее Бернальдес (дата рождения не известна, умер около 1513 г.) с 1488 по 1513. г. был приходским священником в селении Лос Паласьос, близ Севильи. Одновременно он был капелланом великого инквизитора и архиепископа севильского, жестокого изувера Диего де Десы, ближайшего советника королевы Изабеллы.

Бернальдес, оставаясь скромным приходским священником, имел обширный круг знакомств, поскольку он был тесно связан с непосредственным окружением Диего де Десы, а от великого инквизитора тянулись нити и ко двору королей, и к шумной севильской гавани, и к университетским кафедрам.

Бернальдес лично знал Колумба, который посетил Лос Паласьос в 1496 г. Он был другом Хуана де Фонсеки и нередко принимал его у себя. Через руки Бернальдеса прошло множество всевозможных документов, имеющих прямое отношение к предприятиям Колумба.

Последние годы своей жизни Бернальдес занят был составлением “Истории католических королей” — летописи, доведенной им до 1513 г. 18 глав “Истории” посвящены плаваниям Колумба.

“История католических королей” Бернальдеса, очевидца событий, о которых идет речь в его книге, ценный исторический источник. Бернальдес — простодушный и наивный летописец — был, однако, превосходным наблюдателем. Из массы фактов он обладал способностью отобрать все наиболее существенное и важное. К тому же в его “Истории” используются материалы, которые не были известны другим хронистам, а былые встречи с Колумбом и участниками его плаваний обогащают летопись красочными деталями, придающими всему повествованию большую живость. В настоящем сборнике приводятся главы 122—131 “Истории католических королей”, в которых излагается история плавания Колумба у берегов Кубы и Ямайки в 1494 г.

В приведенном выше письме Чанки хроника событий второго путешествия доведена лишь до начала 1494 г. Бернальдес восполняет пробел истории второго путешествия и, что особенно ценно, его описание основывается на сообщениях самого Колумба и спутников адмирала во втором плавании.

Публикуемый отрывок из “Истории католических королей” интересен также и потому, что он дает ясное представление о том, как воспринимали вести о великих открытиях их современники. У Бернальдеса открытия в “Индиях” ассоциируются с легендами о великом хане и пресвитере Иоанне. В его уме средневековые мифы и античные сказания причудливо переплетаются с былями нового времени — сообщениями о недавно обретенных заморских землях. Географические концепции Бернальдеса отражают любопытные особенности мировоззрения людей среднего уровня той эпохи со всеми заблуждениями, которые были им свойственны. Интересно, однако, что у Бернальдеса шарообразность земли не вызывает никаких сомнений.

2. Речь идет о младшем брате Христофора Колумба — Диего (1466—1515).

3. Бернальдес имеет в виду монаха Буйля. Управление Эспаньолой Колумб поручил совету из пяти членов и во главе этого совета поставил своего брата Диего. Членами совета были Буйль, Перо Эрнандес Коронель — главный альгвасил, Алонсо Санчес де Карвахаль и Хуан де Лухан.

4. Каравеллы “Нинья” — известная по первому плаванью, “Сан Xуан” и “Кардера”. “Нинья” в первом путешествии шла под прямыми парусами. Не вполне ясно, по каким причинам Колумб решил (если только сообщение Бернальдеса соответствует истине) выйти в плавание под косыми парусами. Очевидно, он предполагал держаться близ берега, не совершая больших переходов в открытом море. В этом случае удобнее было пользоваться косыми парусами.

5. Мыс Альфы и Омеги (начала и конца), крайняя восточная оконечность острова Куба, названная так Колумбом, который полагал, что именно здесь лежит предел землям Востока, ныне носит название мыса Майей. Об очертаниях Кубы у Бернальдеса, как и у всех его современников, имеются весьма превратные представления, — предполагая, что Куба часть азиатского материка, Бернальдес считает, что земля эта расширяется к северу.

6. Джон Мандевиль (умер в 1371 г.) — имя автора, выпустившего в 60-х годах XIV столетия пространное и полное небылиц описание своих путешествий в страны Востока. Мандевиль — беззастенчивый плагиатор и враль: он использовал оригинальные европейские источники — описания путешествий Одорика Порденоне, Плано Карпини и др. — но на этой канве создал совершенно фантастические изображения экзотических стран далекой Азии. Книга его была написана блестяще. В XV столетии она оставалась излюбленным чтением просвещенных людей Западной Европы, а так как сведения о землях Востока были в ту пору скудны и туманны, то вымыслам Мандевиля, даже его “сообщениям” о людях, которые носят за плечами свою собственную голову, долгое время верили безусловно. Бернальдес считает Мандевиля непререкаемым авторитетом и почтительно ссылается на него, когда совершает свои экскурсы в географию стран Востока.

7. Легенда о пресвитере (священнике) Иоанне, владыке восточного христианского царства, была весьма популярна в XV в. В основе ее лежали предания о миссионерской деятельности в Персии и Азии последователей главы “еретической” секты Нестория. В VI—VII веках в этих странах было создано много несторианских общин, причем некоторые из них были основаны даже в Китае и северной Индии.

В эпоху крестовых походов возникает миф о священнике Иоанне, правителе великого христианского государства, которое европейские летописцы помещали то в Средней Азии, то в Эфиопии, то в Индии и Китае. Пресвитером Иоанном считали Чингис-хана; однако после того как Плано Карпини и Рубруквис посетили монгольскую державу, эту версию легенды пришлось отвергнуть. Плано Карпини полагал, что царство пресвитера Иоанна находится в Индии, а Рубруквис считал его государем разгромленных Чингис-ханом кара-киданей. Марко Поло обнаружил христиан несторианского толка среди монгольских племен, кочующих в Ордосе, в области Тянь-дзе. Эти сообщения возбудили всеобщий интерес к легендарной личности пресвитера Иоанна, однако поиски великого христианского царства на Востоке оказались безуспешными. В 1487 г. португальский король Жуан II отправил в Эфиопию Педру Ковильяна и Аффонсо Пайву, преследуя двойную цель — во-первых, проверить истинность слухов о христианской державе в Восточной Африке и, во-вторых, собрать необходимые сведения о еще неведомом португальцам отрезке морского пути от мыса Доброй Надежды до Индии. Ковильян нашел в Абиссинии христианское царство, вести о котором возбудили воображение всех европейских искателей земель пресвитера Иоанна. Бернальдес искренне верит в существование мифического пресвитера и полагает, что владения его лежат неподалеку от Китая.

8. Здесь речь идет о монгольской державе, созданной в XIII веке Чингис-ханом и его потомками. Рушия — это Русь. Не известно, однако, какая страна носит у Бернальдеса имя “Бахия”. Быть может, это Бактрия — область древней Персии, вошедшая в монархию Александра Македонского. Сведения о монголах у Бернальдеса явно устарели. В конце XV века от державы “великих ханов” не осталось уже камня на камне. До Венгрии же монголы доходили, но было это за 250 лет до того времени, когда Бернальдес писал свою “Историю”.

9. Речь идет о докторе Чанки, сообщение которого о втором путешествии Бернальдес использовал в своей “Истории”.

10. Золотой Херсонес — подразумевается Малаккский полуостров.

11. Вопрос о том, была ли Куба (Хуана) островом или материком, чрезвычайно волновал Колумба во время плавания 1494 г. Если бы Колумбу удалось твердо установить, что Куба является частью континента, — а, по воззрениям того времени, таким континентом могла быть только Азия, — все предприятие адмирала сразу же было бы оправдано в глазах “католических королей”. Ведь тогда Кастилия получила бы доступ к сокровищам Китая, Золотого Херсонеса и Индии, и ее корабли стали бы совершать регулярные рейсы между Севильей и “Индиями” по кратчайшему из всех возможных путей. Именно поэтому Колумб, пройдя вдоль берега Кубы 322 лиги и не видя конца и края этой земле, склонен был признать ее частью материка.

Трудно сказать, насколько Колумб действительно был убежден в этом, но ради успеха своего предприятия он готов был убедить себя и других в том, что Куба — неотъемлемая часть Азии. И, приняв решение возвратиться на Эспаньолу, он велел нотариусу флотилии, Фернанду Пересу де Луне, взять у экипажей всех трех кораблей форменное свидетельство, в котором все спутники Колумба заверяли адмирала, что Куба не может быть островом.

12. Кинтал — 46 кг.

13. В оценке величины острова Ямайки Бернальдес — со слов Колумба — допускает значительное преувеличение. В действительности остров Сицилия по крайней мере в два раза больше Ямайки. С другой стороны, в этом месте Бернальдес пишет, что протяженность берегов Ямайки составляет восемьсот лиг, причем он особо оговаривает, что лига эта равна 1 миле. Между тем морская испанская лига содержит в себе 4 мили. И у Колумба, и у его современников при оценке сухопутных дистанций очень часто под лигой подразумевается мера длины, равная 1 миле, что вызывает порой серьезные недоразумения.

14. “Добрый христианин” Бернальдес, описывая травлю индейцев собаками, с удовлетворением пишет о том, что “против индейцев один пес стоит десяти человек”. Это место в “Истории” Бернальдеса — первое по времени свидетельство об одном из наиболее гнусных приемов колонизаторской практики испанцев — применении собак в борьбе с индейцами.

Больших собак, специально обученных для травли людей, испанцы вывезли с Канарских островов, и на Эспаньоле, Кубе и Пуэрто Рико в особых питомниках продолжалось разведение собак этой породы. Их применяли при карательных экспедициях, при набегах на Багамские острова, откуда вывозились на Эспаньолу рабы для ловли жемчуга и для работ на золотых рудниках и плантациях. Были собаки-людоеды, имена которых знала вся испанская Америка. Лас Касас в “Истории Индий” рассказывает историю пса Бесерильо, который загрыз десятки индейцев. Не менее жуткую репутацию стяжал сын пса Бесерильо — Леониско, принадлежавший Бальбао, первому испанцу, достигшему “Южного моря” (Тихого океана).

15. Большая группа островков и рифов к югу от Кубы. Современное название — Кайас де лас Легуас.

16. Этот способ рыбной ловли широко применялся индейцами прибрежных областей Кубы, Ямайки и Эспаньолы. См. о Ловле этим способом в “Описании второго путешествия”, стр. 332.

17. Колумб назвал этот остров “Санта Мария”. Это один из островов в группе “Сад королевы”, скорее всего самый западный из них, — Кайо Ларго.

18. Современное название расположенной в южной части острова Кубы провинции Камагуэй.

19. Грифоны — легендарные животные, которые часто встречаются в описании стран Востока Мандевиля. Львов в Америке нет. В данном случае Бернальдес всецело находится под влиянием Мандевиля и населяет Антильские острова либо мифическими тварями, либо животными, которые водятся в Старом Свете.

20. Жемчужные ловли у берегов Кубы в первой половине XVI столетия приносили немалые доходы. Однако по значению своему они не могли сравниться с широко известными ловлями близ островов Кубагуа и Маргарита у караибских берегов Южноамериканского материка.

21. Речь идет об острове Сосен (Isla de los Pinos), расположенном близ берегов Кубы.

22. На обратном пути к Эспаньоле Колумб проследовал вдоль берегов Кубы на восток до мыса Святого Креста. Там из-за противных ветров он вынужден был направиться на юг, к Ямайке. Бухта Хорошей погоды на этом острове носит ныне название залива Монтегю, Хрустальная гора — по всей вероятности, Портленд Пойнт, а Фонарный мыс — Иелла Пойнт, или Морант Пойнт на юго-восточном берегу острова Ямайки.

23. Хугете — вид детского музыкального инструмента.

24. “Гуани” — с этим словом, повидимому, у индейцев Антильских островов и северной части Южноамериканского материка связывалось не только понятие о меди, но и о различных сплавах. У Бернальдеса слово “гуани” переводится как “медь, бронза”. Овьедо указывает, что на берегах Амазонки “гуани” назывались украшения из низкосортного золота, которые носили в тех местах индейцы.

25. От Ямайки Колумб направился прямо к мысу Сан Мигель на острове Эспаньола и, следуя вдоль его южного берега, 29 сентября 1494 года прибыл в Изабеллу. “Меж островов, населенных нагими людьми”, Колумб, совершая переход от Ямайки, не плавал.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествия Христофора Колумба. М. Географгиз. 1956