ФРИДРИХ-ВИЛЬГЕЛЬМ БЕРХГОЛЬЦ

ДНЕВНИК

1721-1725

1723 год

Июнь

1-го был обыкновенный день наших военных экзерциций.

2-го, в первый день праздника Св. Троицы, его высочество держал свой пост и при дворе не обедал никто из посторонних.

3-го, в день сошествия Св. Духа, мы за столом узнали, что в 5 часов после обеда назначено быть катанью на барках, и потому приготовились к нему, но все-таки явились на реке тогда только, когда другие уже несколько времени разъезжали по ней. Катанье это продолжалось недолго. По окончании его все общество причалило к берегу у императорского летнего дворца, где вышло и потом отправилось в сад. Там мы имели счастье найти императорских принцесс и герцогиню Мекленбургскую с ее сестрою. Его высочество прогуливался с ними до половины одиннадцатого, но потом пошел к императору, который сидел с здешними вельможами за столом у фонтана. Его величество посадил его возле себя и приказал подать блюдо с холодным паштетом и немного пирожного. В 12 часов все разъехались по домам. Императрица пускала себе в этот день кровь и потому все после-обеда никуда не выходила. Она оставалась в обществе нескольких дам в своем [81] собственном саду, находящемся недалеко от Летнего, и поручила старшей принцессе передать его высочеству, нашему герцогу, очень милостивое приветствие. Так как мы в этот раз исходили кругом весь императорский сад и имели случай хорошо рассмотреть его, то я должен признаться, что он в последние два года немало улучшился и в особенности обогатился многими дорогими мраморными статуями. Преимущественно хорош грот, изукрашенный весь большими натуральными, редкими раковинами, кораллами и тому подобными вещами, которых здесь собрано бесчисленное множество и которые все очень искусно подобраны и соединены одним французом. В этом гроте расставлены также разные прекрасные статуи, устроены многие маленькие водометы и помещен орган, который приводится в действие водою и очень мило играет. Его высочество, узнав, что старший принц Гессен-Гомбургский в прошедшую пятницу сильно обжегся порохом, посылал к нему сегодня гоф-юнкера Тиха осведомиться о его здоровье. Последний возвратился с известием, что принц не только жестоко обжег себе лицо и правую руку, но и ранил еще сопровождавшего его гренадера и одного из своих лакеев. Он хотел выстрелить из ружья в цель и после осечки взвел опять курок, чтоб из сумки, в которой было полтора фунта пороху, насыпать его немного на полку; но в тот самый миг по неосторожности спустил курок, и порох как на полке, так и в сумке, разом вспыхнул. От этого легко можно было лишиться обоих глаз. Принц лежал в постели и никого не принимал. Из Швеции мы получили в этот день неожиданное известие, что граф Бонде уехал в Гамбург. Рассказывают также за верное, что тайная советница Бассевич в скором времени отправится в Швецию и потом приедет с своим супругом сюда, чего бы я сердечно и от души желал.

4-го, в последний день Св. Троицы, в полдень, его высочество кушал открыто, и у него обедали барон Штремфельд, гоф-юнкер Тундерфельд и молодой Цеге. Так как они были в очень хорошем расположении духа, то пили до того сильно, что почти все жестоко опьянели. То же самое случилось и с некоторыми незваными гостями, которые приехали, когда обед наш уж приходил к концу, именно с полковником Розе, графом Вахтмейстером и камер-пажом императрицы Гольштейном, в особенности с двумя последними, которые и не помнили, как добрались до дому.

5-го мы все еще были больны после вчерашнего опьянения. Император рано утром уехал в Петергоф, куда около полудня последовала за ним и императрица. Думаю, впрочем, что на днях они будут опять здесь.

6-го. В полдень поднялся вдруг такой вихрь, какого я сроду не видывал, и в то же время полил дождь, как из ведра. Но все это [82] продолжалось не более получаса. Говорили, что на реке погибло несколько человек. Ветром совершенно согнуло крест на церкви в Петропавловской крепости. До полудня было так тепло, как еще ни разу во все это лето. Вечером мы с верхнего нашего балкона видели, как императорские принцессы сидели и гуляли в саду с герцогиней Мекленбургской, которая ночевала у них и сегодня поутру присылала сказать мне об этом.

7-го. Вечером его высочество пошел наверх к г. фон Плате и там опять долго смотрел с балкона на императорских принцесс, которые гуляли и сидели в саду.

8-го у его высочества обедали саксонский камергер и министр при здешнем дворе — г. Лефорт, барон Ренн и молодой Апраксин. Хотя сегодня многие уверяли нас, что вчера в Сенате публично читано было присланное г. Бестужевым из Стокгольма письмо, в котором он уведомляет, что шведские Государственные Сословия признали как за здешним императором императорский титул, так и за нашим герцогом титул королевского высочества; однако ж при нашем дворе не имели еще об этом достоверного известия. Его высочество, впрочем, всякий день ждал из Стокгольма курьера от тайного советника Бассевича. Кроме того, здесь рассказывают за верное, что милиция, которая в предстоящую морскую кампанию должна была поступить на галеры, уже действительно откомандирована (Место это очень неясно, и что разумеет здесь автор под “предстоящей морской кампанией” — неизвестно.).

9-го, в воскресенье, проповедь началась очень поздно, и на ней присутствовал генерал-майор Цеге, который в этот же день уезжал опять в Лифляндию. Он простился также с его высочеством и остался с нами обедать. После обеда его высочество герцог посылал узнать, можно ли вечером прийти погулять в императорский сад. В ответ на это принцессы сами прислали ему весьма милостивый поклон и велели сказать, что им будет очень приятно, если его высочество захочет повеселиться в их саду. После чего, около 6 часов, герцог отправился туда с Плате, Брюммером, Тихом и со мною и ходил там более двух часов, тщательно осматривая животных и все прочее достопримечательное в саду. Но так как императорские принцессы после обеда уехали к кому-то из придворных на крестины, то его высочество на сей раз имел счастье видеть их не прежде 9 часов, когда они, возвращаясь с крестин, проехали опять мимо нашего дома. Узнав, что принцессы после обеда проехали мимо нас, и предполагая, что они возвращаться будут тою же дорогою, он с нетерпением ждал их и наконец имел удовольствие кланяться им с нижнего балкона своего дома. [83]

10-го. Около 5 часов его высочество отправился с Плате, Брюммером, Тихом и со мною кататься по реке и разъезжал по ней часа два. Мы в этот день нарядились в новые матросские костюмы, которые герцог приказал сделать для себя, как старшего кормчего, для Плате, как младшего, а для Брюммера, Тиха и меня — как простых матросов. Его высочество проезжал также и мимо императорского дворца, но не видал там никого из императорской фамилии. Возвратясь домой, мы узнали, что принцессы в наше отсутствие два раза проехали мимо дома герцога и что теперь находятся в саду императрицы, где будут ужинать. Это немало обрадовало его высочество, который был уверен, что они поэтому еще раз проедут мимо нас. Он ждал их с нетерпением, и мы нарочно ужинали в передней зале, чтоб не опоздать: его высочеству хотелось, как скоро получится известие, что принцессы едут, выйти погулять на улицу и недалеко от своего дома как бы невзначай встретить их и поцеловать им в карете прекрасные руки. Все это удалось как нельзя лучше. Когда в 11 часов нарочно поставленный вестовой дал знать, что принцессы приближаются, мы тотчас вышли на улицу и встретили их довольно далеко от квартиры его высочества, который подошел к карете и поцеловал руку сперва старшей, а потом, перейдя на другую сторону, младшей. Принцессы хотя и сконфузились немного при приближении герцога, потому что были в своем neglige, однако ж сами закричали кучеру остановиться, когда заметили, что его высочество идет к их карете. Поговорив с ними несколько времени, он откланялся, и они поехали дальше. Между тем валторнисты отправились на балкон и начали играть, потому что принцессы чрезвычайно любят их слушать. Они в начале еловой аллеи тотчас и вышли из кареты и медленно пошли пешком, чтоб подольше наслаждаться музыкой. Его высочество, раскланявшись с ними еще раз, когда они переезжали через другой мост (за что прекрасные принцессы в знак благодарности очень низко наклонялись в карете), отправился после того также домой.

11-го, в 7 часов утра, я с Плате, Тихом и валторнистом Руммелем поехал к тому же месту, где находился корабль, спущенный недавно на воду, чтоб взглянуть, как стоят корабли на быках (Kameele), на которых их отсюда перевозят в Кронслот. Мы нашли корабль верстах в десяти от города. Старый капитан, заведывающий перевозными снарядами и обязанный переправить его в Кронслот, родом немец, стоял на палубе и просил нас взойти к нему наверх, потому что очень хорошо видел, что мы приехали посмотреть на перевозную машину. Мы причалили к ней и отправились наверх, при чем должны были усердно карабкаться по балкам, чтоб достигнуть до корабля, но это стоило того, потому что последний стоял среди воды совершенно как шанец. Оба больших быка, между [84] которыми держится корабль, поднимают его над водою и погружаются с такою значительною тяжестью только на 8 футов глубины, тогда как пустой корабль, спускаемый со штапеля, погружается на 14 футов. Поэтому корабли, которые строятся в Адмиралтействе, не могли бы попасть в Кронслот, если б не были изобретены эти быки, тем более что в некоторых местах, где бы им следовало проходить, вода имеет глубины не более 9 или 10 футов. Нельзя без удовольствия видеть такой большой корабль на быках: он стоит на них совершенно как на твердой земле, на штапеле, и прикрепляется к ним множеством балок и подпорок. Такая машина управляется двумя рулями и медленно буксируется посредством галер. За нею следовали 4 небольших судна, или галиота, на которых везли для нового корабля корму, мачты, необходимые снасти, канаты, паруса и все прочие принадлежности. Мы возвратились домой не прежде часа пополудни, однако ж поспели еще к обеду, который в этот день был поздно и к которому его высочество пригласил поручика шведской гвардии фон Рохена. После обеда к герцогу приезжал молодой граф Головкин, прибывший сюда недавно из Берлина. Его высочество еще там познакомился с ним. По-видимому, он очень умный и образованный человек.

12-го, поутру, молитва началась до 11 часов, потому что мы к обеду ждали гостей. Около часа пополудни приехал г. фон Штамке с генералом Ягужинским и тайным советником Остерманом, которым он собственно не делал приглашения, а дал только понять, что если привезет его высочеству гостей, они будут ему очень приятны. Ко двору явились также обедать господа Мардефельд и Цедеркрейц. Все это общество не расходилось до 8 часов и весело пило. Когда наконец все гости разъехались, его высочество отправился на барке с Плате, Брюммером, Тихом и со мною кататься по воде, и мы несколько раз имели счастье кланяться императорским принцессам, которые стояли в галерее сада в то время, как наша барка проходила там мимо.

13-го, утром, я получил из Москвы письмо от доктора Бидлоо, который сообщал в нем свое мнение о головных болях его высочества. После обеда герцог, узнав, что императорские принцессы проехали мимо нас, ждал дома до тех пор, пока они опять не возвратились назад и не доставили ему случая раскланяться с ними. Вскоре после проезда принцесс к его высочеству явились Измайлов, обер-прокурор Бибиков и граф Дуглас, которые все трое были пьяны, но получили у нас еще по нескольку стаканов венгерского, потому что иначе не было возможности скоро отделаться от них. Граф Дуглас, однако ж, дорого поплатился за свое опьянение: он после упал и сильно повредил себе лицо. В городе в этот день случилось большое несчастье, а именно служивший у императрицы [85] паж Древник, брат императорского денщика Древника, часу в седьмом вечера утонул вместе с вдовою одного гобоиста, который в последний поход в Астрахани погиб точно таким же образом; но человек пажа, сидевший с ними в лодке, которая потонула, был спасен. Несчастье это, как рассказывают, приключилось следующим образом: упомянутая вдова хотела переправиться через маленький канал, идущий позади императорского летнего дворца, и собиралась сесть в обыкновенную находящуюся там перевозочную лодку; в это самое время паж, бывший немного навеселе, на очень маленьком ботике, принадлежавшем его брату, подъехал туда и начал упрашивать ее сесть к нему, чтоб переехать на другую сторону. Она наконец дала убедить себя, и он распустил имевшиеся у него небольшие паруса; но вместо того чтоб прямо причалить к противоположному берегу, направил путь к реке. Женщина эта и слуга, оба трезвые, тотчас увидели, какая опасность им грозила от сильного ветра, и потому всячески старались отклонить пажа от безумного его намерения. В ответ на их просьбы он схватил багор, ударил им слугу несколько раз по голове и продолжал свой путь; но не успели они выйти из канала, как Древник, сидевший у кормы, не мог уже при сильном ветре управлять парусами. Ботик опрокинулся, исчез в волнах и не показывался более на поверхности воды, равно как и оба утонувших. Думают, что они так запутались в снастях, что прицепились ими ко дну вместе с ботиком, между тем как слуга, стоявший отдельно у фока, тотчас опять вынырнул и достиг вплавь до берега, от которого они удалились не более как шагов на тридцать. Паж только незадолго перед тем вышел из своей комнаты, даже не одетый, в халате, полотняном исподнем платье и нитяных чулках. Принцессы в этот день выезжали со двора, и ему следовало сопровождать их, но не имев на то охоты, он отдал свое платье одному из товарищей, которого костюм был у портного, и просил его съездить вместо себя. Все как нарочно должно было способствовать этому несчастью.

14-го. Около вечера император возвратился из Петергофа в открытом экипаже в шесть лошадей, а через полтора часа после того прибыла сюда благополучно и императрица. Часов в семь вечера его высочество пошел гулять с Плате, Тихом и со мною, и мы встретили камеррата Негелейна, которому кто-то сообщил за верное, что какой-то танцмейстер по фамилии Шульц, вчера только приехавший сюда из Стокгольма, публично рассказывает всюду, будто слышал там из уст самого подполковника Сикье, что именно он застрелил в Норвегии покойного короля шведского. Слух об этом уже давно ходил в Швеции, но требует еще подтверждения. Оба вчера утонувшие только нынче были вытащены из воды якорями. Говорят, их нашли обнявшимися Женщина еще не очень изменилась, но Древника уже [86] нельзя было узнать. Трупы их, как полагают, будут вскрыты в присутствии императора, чтоб посмотреть, нет ли в желудке воды. Здешние доктора говорят, что этого быть не может, потому что человек в воде тотчас задыхается.

15-го. Перед молитвою приехали тайный советник Унгер и шведский полковник Розе, которые вместе с капитаном Дальвигом и обедали с нашими кавалерами, остававшимися дома. Сегодня г. Бестужев прибыл сюда водою из Копенгагена, совершив этот путь в 7 дней. Он пребывает там в качестве российского резидента и вызван в Петербург только на короткое время.

16-го, в воскресенье, его высочество весь день не выходил из своей комнаты, потому что с 4 часов утра до самого вечера страдал обыкновенною своею головною болью. Так как после обеда назначено было катанье на барках, то Плате, Измайлов и Брюммер поехали также на барке его королевского высочества. Прогулка эта, впрочем, продолжалась не очень долго, потому что в ней не участвовали ни император, ни императрица, а только принцессы, которые несколько раз пристально смотрели на барку его королевского высочества в надежде увидеть его там. После хотя все барки и остановились у дома князя Меншикова, однако ж императорские принцессы проехали мимо. Император, несмотря на то что был в этот день немножко нездоров, вечером кушал с императрицею и принцессами в саду ее величества. Перед катаньем Гессен-Гомбургские принцы хотели посетить его высочество, но он не мог их принять по причине своей головной боли.

17-го. После обеда я ездил верхом к герцогине Мекленбургской, у которой уж очень давно не был. Там я имел счастье целовать руки вдовствующей царице, принцессе Прасковий и самой герцогине и вместе с тем передать им поклон от его королевского высочества. Принцесса Прасковия, не совсем здоровая, лежала в постели, но герцогиня были здорова и, по обыкновению своему, очень весела. Я пробыл у нее с лишком два часа совершенно один и должен был занимать ее. Она жаловалась, что герцог, ее супруг, не хочет решиться сюда приехать, и говорила, будто здесь носятся слухи, что римский император намерен поручить управление страны (Мекленбургии) брату его, герцогу Христиану-Людвигу, если владетельный герцог скоро не изъявит покорности. Вдовствующая царица также с сожалением говорила, что зять ее ни за что не соглашается приехать в Россию, хотя ему очень хорошо известно, как отлично обращаются здесь с его королевским высочеством, нашим герцогом, и хотя его величество император уже несколько раз приглашал его к себе.

18-го, в 10 часов утра, началась молитва, а около 11 его высочество с Плате, Брюммером, Негелейном, Тихом и со мною поехал [87] сухим путем в Кунсткамеру, где еще вчера приказал Негелейну предуведомить о своем приезде. Мы застали дома не только г. Шумахера, который заведывает ею, с женою и сестрою, но и тестя его, старого Фельтена. Побыв у них несколько времени и выпив, по здешнему обычаю, по рюмке водки, мы отправились наверх, в Кунсткамеру, где все осмотрели только бегло, и я не нашел там почти ничего такого, чего бы не видал прежде, кроме разве маленькой девочки лет трех или четырех, которая умерла и бальзамирована лет 30 или 40 тому назад, но до сих пор еще так бела, как будто лежит и спит. Ребенка этого показывают обыкновенно только в присутствии императора или с его позволения. Шумахер показал нам, между прочим, в библиотеке одну книгу, заключающую в себе множество раскрашенных цветов, которая выдается за оригинал работы знаменитой Мериан, слывущей с давнего времени за известнейшую художницу по живописи цветов. Там же находится в двух фолиантах и полная Библия на немецком языке, списанная собственноручно герцогом Курляндским. Наконец мы видели еще совершенно пеструю тетерку, подаренную недавно императору полковником Унгером, имя которого по этому случаю внесено надлежащим образом в каталог Кунсткамеры для воспоминания. Прекрасный мюнц-кабинет, собранный Шумахером во время последнего его путешествия, нам на сей раз не удалось видеть. Осмотрев все наскоро, мы пошли опять к г. Шумахеру, где обедали и много пили, потому что во время самого обеда приехал еще Штамке, который в угодность хозяину подавал нам весьма хороший пример.

19-го у его королевского высочества обедали генерал-лейтенант Вангерсгейм, Бибиков, Принценштиерн и капитан Измайлов. Я в этот день узнал, что в Адмиралтействе в прошедший понедельник императрица должна была вбить большой гвоздь (более чем в палец длиной) в новый корабль, который император недавно там начал строить. После того все ее дамы обязаны были делать то же самое.

20-го. Флаги, служащие сигналом для катанья на барках, были выкинуты совершенно неожиданно, почему мы около 6 часов отправились к обыкновенному сборному месту, т. е. к “Четырем Фрегатам”, и в 7 часов, по прибытии императрицы, отплыли оттуда, несмотря на отсутствие императора. Вся флотилия сначала проехалась по реке, а потом через канал у императорского летнего дворца (где мы мимоездом имели честь видеть у окна старшую императорскую принцессу) отправилась к великому адмиралу Апраксину, у которого все наше общество собралось в саду. При прибытии нашем раздались его литавры, трубы и валторны, которые не умолкали во все время, пока мы там были. Его королевское высочество, встретив здесь императора, подошел к нему и был очень [88] милостиво принят; потом приблизился к императрице и прошелся с нею несколько раз по саду, должен был также во время этой прогулки раза два садиться между ее величеством и герцогинею Мекленбургской. Когда император, бывший в отличном расположении духа, пришел как-то туда, где сидела императрица, и увидел, что позади ее величества стояла княгиня-кесарша Ромодановская, он тотчас закричал: штраф! штраф! После чего как государыня, так и герцогиня Мекленбургская должны были выпить по рюмке крепчайшего венгерского вина за то, что сами сидели, а княгиню-кесаршу заставили стоять. Императрица при этом случае донесла и на его королевское высочество, нашего герцога, что он тоже сидел с ними, почему и он был наказан точно таким же образом. После того государь опять удалился к своему обществу. Около 10 часов ее величество императрица получила наконец позволение уехать домой, и его королевское высочество проводил ее до барки; он простился также с герцогинею и стоял на берегу канала до тех пор, пока она не уехала, а потом возвратился в сад, посидел несколько времени с императором и наконец, походив немного по аллеям сада, незаметно скрылся и уехал домой. Хотя принцы Гессен-Гомбургские почти все время пребывания нашего в саду стояли позади стола, за которым сидел император с здешними вельможами и с хозяином, однако ж никто не просил их садиться. Вообще с обоими этими княжескими детьми обращаются здесь довольно небрежно. Я в этот вечер долго беседовал с кавалерами императрицы, и камер-юнкер Шепелев сказал мне между прочим, что товарищ его, камер-юнкер Балк, женится на одной знатной, богатой и хорошенькой девушке и что он отказался от сделки с прежнею своею невестою, но за то должен будет теперь носить фамилию жены, потому что род ее вымер. В этот день майор Эдер уехал отсюда в Голштинию, где, вероятно, и останется.

21-го. Император приехал к его королевскому высочеству с приятным известием, полученным из Швеции, что Сословия шведского королевства торжественно признали и утвердили за нашим государем титул королевского высочества. Его величество император, чрезвычайно довольный этим, пробыл у герцога около двух часов и обедал с ним, потому что приехал в то самое время, как его высочество хотел садиться за стол наверху, в комнате графа Бонде. Его высочество, предуведомленный о прибытии государя, встретил его на крыльце и хотел было провести в свои покои, но он сказал, что хочет идти туда, откуда пришел герцог, и там, передав его королевскому высочеству письма из Швеции, тотчас же сел за стол, а затем немедленно провозгласил тост за доброе известие, который потом возобновлялся многими другими. Так как с его величеством приехал и курьер, привезший это известие, то [89] он сначала вместе с Василием Петровичем был всячески угощаем господами Плате и Брюммером, а потом получил еще от его королевского высочества в подарок золотую табакерку с 50 червонцами. Это был тот самый курьер, которого недавно посылали в Стокгольм по делам нашего герцога. Вечером Василий Петрович за стаканом вина несколько раз спрашивал обо мне и все просил, чтоб послали за мною; но ему отвечали, что я болен и страдаю сильною зубной болью; тогда он тотчас же пошел к императору, чтоб сказать, что я страдаю зубами, и просил его величество постараться вылечить меня. Государь очень охотно согласился на это и сказал, что с удовольствием готов вырвать испорченные зубы, причем в то же время упомянул, что ему таким образом удалось счастливо вылечить уже многих. Гоф-юнкер Тих рассказывал мне еще, что г. Мардефельд, который также был у нас во время получения известий из Швеции, тотчас же от имени своего короля поздравил нашего герцога с приобретением титула королевского высочества.

22-го. В этот день богослужение началось уже в половине десятого, и придворный проповедник во время его совершил также благодарственную молитву по случаю полученного вчера известия. Около полудня у нас собралось много посторонних, которые приехали с поздравлениями, как-то: граф Вахтмейстер, полковник Розе, недавно прибывший из Дании г. Бестужев, генерал Ягужинский, тайный советник Остерман, мосье Ла-Коста и другие; но из них никто не остался к обеду, потому что почти все были приглашены к шведскому посланнику, барону Цедеркрейцу. В час пополудни приехали ко двору с обоими своими кавалерами и Гессен-Гомбургские принцы, которые приняли в свою свиту молодого Вильстера, искавшего недавно у нас места пажа. Во время обеда я и старший камер-паж Геклау должны были прислуживать старшему принцу, а Тих и Петерсен младшему, между тем как его королевскому высочеству прислуживали Цеге и новый камер-лакей. За столом пили довольно сильно, потому что тосты начались 16 кубками, но оба принца имели право пить воду и наливать столько вина, сколько им хотелось.

23-го. Проповедь началась в 11 часов утра, и ее приехали слушать генерал-майор Лешер, камеррат Фик, секретарь Шульц и Тундерфельд, из которых первые трое по окончании богослужения поздравили его королевское высочество и опять уехали. Так как в этот день назначен был спуск фрегата, то мы думали, что это будет рано, а именно часа в два или в три; между тем обыкновенный сигнальный выстрел, возвещающий о времени сбора, последовал не прежде 5 часов. Тогда мы немедленно отправились в Адмиралтейство и на корабль, который был уже совсем готов к спуску. По [90] приезде и императора фрегат, устроенный для 36 пушек, в половине шестого обычным порядком освятили и наименовали “Крейсером” — имя, которого сначала почти никто из русских не понял. После этой церемонии приступили к окончательным работам, и корабль еще до 6 часов благополучно сошел на воду. Но тут легко могло случиться большое несчастье, если б император вовремя не начал с сильною бранью кричать, чтоб народ на реке посторонился: в ту самую минуту, как корабль сходил со штапеля, какие-то дураки на очень маленьком ботике стали прямо перед ним и потом не знали что делать, чтоб отойти прочь. Корабль на сей раз был спущен с кормою, чего обыкновенно здесь не делают. Вероятно, это новый способ, придуманный кораблестроителем. Когда корабль отошел на известное расстояние от берега и брошен был якорь, от которого он повернулся в другую сторону, все наперерыв спешили поздравить на нем его величество с благополучным спуском. С гвардейским адъютантом, состоящим при принцах Гессен-Гомбургских, случилось при этом то же самое, что было недавно и со мною, — его так поранили багром в ногу, что он тотчас же принужден был отправиться домой. Вскоре после прибытия нашего на корабль приехали также ее величество императрица, герцогиня Мекленбургская, княгиня Меншикова и прочие дамы. Императорских принцесс, равно как и принцессы Прасковий, которая чувствовала себя нездоровою, не было; но вдовствующая царица, несмотря на всю свою немощь, все-таки подъезжала с маленькою принцессою Мекленбургскою к кораблю на своей барке, из которой, впрочем, сама не выходила, а высадила только герцогиню Мекленбургскую и потом уехала опять домой. По переезде всего общества на корабль и принесении поздравлений императору гости отправились к столу, и его величество сел на самом нижнем конце вместе с корабельными мастерами; его же королевское высочество поместился между г. Остерманом и старшим принцем Гессен-Гомбургским, потому что всякий садился как пришлось. Возле г. Остермана, с правой стороны, сидел приехавший недавно из Пруссии граф Головкин, а возле принца, с левой стороны, меньшой его брат. Из иностранных министров на корабле не было никого, кроме г. Цедеркрейца и голландского резидента, мин-гера де Вильде. Хотя за обедом пили не сильно и вообще никакого принуждения не было, однако ж каждый из гостей все-таки распил по доброму стакану, чтоб развеселить его величество императора (который был что-то не совсем в хорошем расположении духа), тем более что капитан Лопухин, назначенный командиром нового фрегата, убедительно просил об этом и всех усердно приглашал пить. В 11 часов, когда императрица наконец получила позволение удалиться с дамами, случилось несчастье. После отъезда [91] ее величества хотела сесть на свою барку герцогиня Мекленбургская; но тут ее люди и люди княгини Меншиковой заспорили, кому прежде подъехать; в это самое время огромные полозья, на которых стоял корабль, вдруг отделились от него и до такой степени попортили барку княгини, что она пошла ко дну, а люди с трудом могли спастись. Когда все дамы уехали, было распито еще несколько кубков, но затем его величество император также оставил корабль, позволив и всем прочим отправиться по домам. Его королевское высочество как на корабле, так и на барке казался немного навеселе, но он только притворялся, потому что все время пил свое собственное вино, состоявшее большею частью из воды. С самого начала он выпросил себе у императора большой стакан венгерского, но вместе с тем и позволение придерживаться после своего особенного вина, уверяя его величество, что всякий раз бывает болен от венгерского вина, если много выпьет его. Такая предосторожность была вовсе не лишнею, потому что на кораблях обыкновенно не подают никакого другого вина, кроме венгерского или крепкого эрмитажного и шампанского. Французский посланник Кампредон (который был болен и лежал в постели) присылал в этот день поздравить его королевское высочество с приятным известием, полученным из Швеции. Герцог после того тотчас же отправил к нему секретаря Швингера благодарить и осведомиться о его здоровье.

24-го, в Иванов день, проповедь началась довольно поздно, и на нее собрались следующие посторонние лица: генерал-лейтенант Вангерсгейм, генерал-майор Цюлих (который только дня за два приехал сюда, а из Швеции отправился за три недели), граф Дуглас, полковник Розе, граф Вахтмейстер и капитан Гекель. Все они остались у его королевского высочества и обедать. В то время как мы сидели еще за столом, ко двору явился молодой князь Мещерский (приехавший из Швеции с недавним благоприятным известием) и также сел вместе с другими. Барон Цедеркрейц приехал после обеда, чтоб от себя лично поздравить его королевское высочество с полученною на днях приятною новостью. Герцогиня Мекленбургская вызвала меня к себе преимущественно за тем, чтоб сказать мне, что император решился вчера послать генерала Бонна в Данциг к ее супругу, владетельному герцогу Карлу-Леопольду, которого тот должен убедить приехать в Ригу, потому что хорошо ему знаком и прежде был очень любим им. Герцогиня, мало знакомая с этим генералом, хотела узнать от меня, что он за человек. Между тем она очень опасалась, что супруг ее все-таки не даст убедить себя, хотя это и единственный способ выпутаться из беды, в которой он теперь находится. В числе прочего ее высочество сообщила мне также, что вчера император советовал ей во [92] избежание слишком большой полноты меньше спать и меньше есть и что поэтому она не смыкала еще глаз и со вчерашнего дня ничего не ела; потом приказала подать при мне приготовленные для нее кушанья, которые я из любопытства должен был пробовать, потому что все они были постные. Но кто расположен полнеть, тот мало найдет средств воспрепятствовать этому; почему я и думаю, что герцогиня скоро оставит пост и бдение, которых, впрочем, и не могла бы долго выдержать, не имея вовсе охоты ни к тому, ни к другому. Так как у принцессы Прасковий на обеих руках все еще были опухшие пальцы и ей следовало очень остерегаться простуды, то она и не выходила из своей комнаты. Мы по этой причине сидели то у нее, то в других комнатах, и я должен был оставаться там с лишком три часа, потому что герцогиня, покончив с своими жалобами, сделалась вдруг необыкновенно весела. Она даже уговорила сестру свою подарить мне новый шелковый китайский носовой платок. Принцесса имела два таких платка, а сама герцогиня только один, и так как те не были еще обрублены, то она дала мне пока свой собственный с приказанием, чтоб я на другой день, когда увижу, что она вынет платок, тотчас же вытащил из кармана и свой и тем доказал, что ношу его и уважаю. Герцогиня при этом начинала со мной множество других шуток и охотно удержала бы меня у себя долее, если б это только было можно и я не спешил домой. В этот день некоторые из придворных служителей его королевского высочества были в Екатерингофе с женщинами и с музыкою (потому что между ними были двое, которые играли на валторнах). Император, находившийся также там, пришел к ним и спросил чего-нибудь пить из того, что у них есть и что они сами пьют. Они подали сначала его величеству стакан вина, а потом, когда он немного спустя потребовал еще стакан пива, ему подали и пива. Послушав несколько времени игру на валторнах (валторнист Руммель, когда подошел император, взял у одного из лакеев инструмент и сам начал играть), государь сказал им, чтоб они веселились и гуляли сколько им угодно. После того мой бывший слуга Мартини, который, как и другие, был уже немного навеселе, подошел к нему, когда он хотел уйти, и поцеловал ему руку, что его величеством было принято вовсе не немилостиво.

25-го праздновалось, как всегда, приходящееся в этот день коронование его величества императора, и так как государь очень поздно приехал в церковь, то прошло до часа пополудни, пока проповедь и богослужение кончились и началась пушечная пальба в крепости, Адмиралтействе и с стоявшего на Неве изукрашенного флагами фрегата “Transport-Royal”. Несмотря на то что в этот день была очень дурная дождливая погода, после обеда все-таки [93] выкинули сигнальные флаги для катанья на барках, которое однако ж началось не прежде 5 или 6 часов, потому что император на сей раз поздно отправился на свой обыкновенный послеобеденный отдых. Но так как большая часть вельмож и герцог узнали, что из императорской фамилии никто не будет участвовать в катанье, то его королевское высочество вместе с ними и с герцогинею Мекленбургскою отправился прямо в сад императрицы и там ждал приезда высочайших особ, которые и прибыли в 6 часов. Императрица и принцессы приехали водою, а император пришел пешком из своего летнего дворца через недавно устроенный мост, который ведет через канал от этого дворца к саду императрицы и таким образом, по возможности, соединяет оба сада. Когда флотилия барок приблизилась и его королевское высочество узнал, что на ней находится и императорская фамилия, он в сопровождении обоих принцев Гессен-Гомбургских и нас, придворных, пошел навстречу ее величеству императрице до самого мостика, где она вышла на берег. Высадив как государыню, так и принцесс и поцеловав им руки, его королевское высочество повел обеих царевен в находившийся в саду дом, где вся императорская фамилия оставалась до тех пор, пока не перестал идти дождь. Там же собрались все иностранные и здешние министры вместе со всеми дамами и играл оркестр императрицы. Спустя несколько времени, когда погода немного поправилась, все пошли гулять по саду; но императорские принцессы, которым прогулка эта, кажется, была не очень приятна, скоро возвратились с своими дамами в вышеупомянутый дом, куда за ними последовал и его королевское высочество. Во все время, пока они там находились, он оставался при них и сидя, по желанию их, вместе с дамами, проводил время очень приятно, потому что разговаривал то с той или другой принцессой, то с герцогиней Мекленбургской. Наконец в 10 часов вечера принцессы получили позволение отправиться домой, и его королевское высочество опять повел их и проводил до барки. Он оставался на берегу до тех пор, пока они не скрылись из виду. Старшая принцесса несколько раз выглядывала из барки и дружески кланялась ему. Младшая, которой нельзя было делать того же, отворила дверь барочной каюты и таким образом также успела послать поклон его высочеству. Все это делало немало удовольствия нашему доброму государю. После того его королевское высочество отправился в беседку, где сидели императрица и император, и там должен был со всеми другими принимать тосты, которые провозглашал генерал-майор Ушаков, как маршал, и при которых с стоявшего на реке фрегата палили из пушек. Когда и поскольку выстрелов он должен был давать, показывали флаги, которые выкидывали перед садом. Их величества император и [94] императрица удалились не прежде 12 часов ночи, а до тех пор никого не велено было выпускать из сада. Мне немало было хлопот с денщиком и фаворитом императора Василием Петровичем, который в присутствии императорских принцесс и королевского высочества схватил меня за руку и потащил в другую комнату, где я должен был с ним пить. Он страшно приставал, чтоб я решился позволить императору вырвать мне мои испорченные зубы. В этот день наш камергер Сталь фон Гольштейн имел честь представляться и целовать руку императрице. Его тотчас же узнали как г-жа Вилльбуа, так и г-жа Кампенгаузен, потому что он еще в Амстердаме имел счастье быть представленным государыне. В полдень к его высочеству явился из Швеции курьером от тайного советника Бассевича молодой Блекен, который, говорят, хоть и не привез еще известия об изготовлении акта о признании титула королевского высочества, но зато приехал с другими хорошими вестями. Он был в дороге только семь дней, проехав сухим путем через Финляндию, тогда как последний курьер, отправившийся отсюда тем же путем, прибыл в Стокгольм на десятый день, хотя и проскакал верхом без остановки 30 миль, потому что имел разные рекомендательные письма к местным земским начальникам, которых просили везде помогать ему и указывать кратчайший путь. Блекен, напротив, ни к какому из них даже не являлся. От него я узнал, что в Швеции всякий день ожидают приезда тайной советницы Бассевич, потому что недели за две ей послали навстречу к Травемюнде близ Любека яхту его королевского высочества, которая столько лет стояла в Стокгольме. Наш добрый мундкох впал сегодня опять в такую же меланхолию, как в Москве: оба раза припадки ее следовали у него непосредственно после того, как он погулял и повеселился с женщинами.

26-го, поутру, г. фон Плате был послан ко двору осведомиться о здоровье императора, императрицы и принцесс. В 11 часов к нам приехали Ягужинский и Остерман, которых его королевское высочество принял в халате, потому что не был еще одет, намереваясь отобедать в своей комнате и потом заняться заготовлением писем для почты. Господа эти пробыли у герцога с полчаса одни. После обеда я должен был отправиться верхом к великому адмиралу Апраксину и к генерал-фельдцейхмейстеру Брюсу, чтоб узнать о их здоровье. Первый начал немного поправляться, но последнего не было в городе: он лежал больной на даче и очень страдал от подагры. Его высочество узнал в этот день, что и маршалыла Олсуфьева очень больна, почему к ней послан был камер-паж, который возвратился с известием, что она чрезвычайно слаба и уж совершенно оставлена докторами. Император, говорят, навестил ее вчера, а императрица приезжала к ней еще третьего дня. [95]

27-го исполнилось два года со времени прибытия сюда его королевского высочества. День Полтавского сражения праздновался обыкновенным и уже описанным мною порядком, хотя некоторые и полагали, что по представлению шведского посланника не будет никакого торжества. На императоре перед обедом был опять старый синий шведский мундир, который он имел в Полтавском сражении, а на князе Меншикове кафтан и шпага, служившие ему в том же сражении, которых он не снимал и во весь день. Из иностранных министров при богослужении и параде на той стороне реки не было никого, кроме голландского резидента да еще обоих принцев Гессен-Гомбургских, которым однако ж не удалось даже и поздравить императора, бывшего в дурном расположении духа, что у него тотчас можно заметить, потому что он в таких случаях сильно мотает и трясет головой. К его высочеству явился в этот день приехавший сюда накануне из Сибири шведский генерал-адъютант Канифер, который, говорят, привез с собою множество любопытных предметов, потому что содержался там дальше всех прочих шведских офицеров и жил в месте своего заключения совершенно один. Обратное путешествие его продолжалось целых 14 месяцев, из чего можно заключить, какое громадное пространство занимает Россия. Во время своего плена он совершенно поседел. Из числа многих привезенных им живых птиц и животных, как-то: гусей, белых цапель, уток, кур и т.п. — особенно, говорят, замечателен род кур, которые имеют черные кости и серое, неприятное мясо. На вопрос наш, не здесь ли они у него, он отвечал, что все свои редкости отправил из Новгорода в Лифляндию. Хотя все знатные должностные лица были приглашены к 5 часам после обеда в сад императора, где назначено было отпраздновать нынешний день, однако ж никто не явился туда прежде 6 или 7, потому что император после обеда поздно лег отдыхать. Его королевское высочество поэтому также оставался дома до тех пор, пока не возвестили пушечным выстрелом, что государь проснулся; после же того тотчас отправился в сад пешком. Он нашел там у императрицы герцогиню Мекленбургскую, великого князя с его сестрою и множество знатных дам; скоро пришли и обе императорские принцессы с своею маленькою сестрою, которую они вели за руки. Маленькая принцесса и великая княжна после долго катались по саду в небольшой тележке, в которую была запряжена хорошенькая лошадка. После того как императорская фамилия постояла несколько времени у одного фонтана, в бассейне которого лежал живой тюлень, началась прогулка по саду, и его королевское высочество постоянно ходил с принцессами, к которым иногда присоединялась и герцогиня. Мы встречались не раз также с императрицею, у которой потом всем дамам, герцогу и его свите [96] подносили простое вино. Мне удалось бы избавиться от него, если бы не старшая императорская принцесса: она с улыбкой спросила меня, зачем я стараюсь спрятаться, и прибавила, что я должен пить, потому что и его королевское высочество пил. В 10 часов вечера начались танцы, которые, впрочем, кончились еще до полуночи. В последнем танце я в этот вечер танцевал с младшею принцессою. Когда императорские принцессы пошли в свои покои, его высочество проводил их до самого дома, потом возвратился к императрице, у которой пробыл до тех пор, пока не пришел император и их величества наконец не удалились.

28-го прибывший сюда с радостным для нас известием из Швеции и вчера произведенный в прапорщики здешней гвардии князь Мещерский был опять отправлен в Стокгольм с поручениями как от его высочества, так и от императора. Кроме денег на путевые издержки, он получил от нашего герцога еще 30 червонцев. Он поедет отсюда сухим путем до Ревеля, а там сядет опять на фрегат, который довезет его до самого Стокгольма.

29-го, в день свв. Петра и Павла (по здешнему календарю), его королевское высочество в 10 часов утра отправился на своей барке на ту сторону реки, чтоб поздравить императора с днем его тезоименитства. Императорский двор он нашел в церкви. По окончании богослужения один раз палили из пушек в крепости, Адмиралтействе и с стоявшего на реке фрегата; а когда император переехал на нашу сторону реки, девять полков, которые стояли в строю на лугу перед императорским садом, открыли беглый огонь. После того все они в стройном порядке, по старшинству, начали свой обратный марш с громкою музыкою. Его королевское высочество кушал в этот день открыто. Во время обеда приехал майор Штакельберг (который прибыл сюда из Стокгольма через Ревель в 10 дней) с известием от графа Бассевича, что три остальные Государственные Сословия утвердили за герцогом титул королевского высочества и все соединяемые с ним преимущества. В 5 часов последовал сигнал, которым все знатные особы приглашались собираться в императорский сад. Поэтому все буеры и торншхоуты направились к реке и причалили к Адмиралтейству, где император при пушечной пальбе с адмиралтейских валов окончательно устраивал киль у своего большого вновь строящегося корабля. Всем присутствовавшим поднесено было по стакану вина. Здесь его королевское высочество в другой раз имел счастье видеться и разговаривать с императором и императрицею. Так как тотчас после обеда к нам приехали барон Мардефельд, тайный советник Унгер, камеррат Фик и другие, чтоб поздравить герцога с получением приятного известия, то его королевское высочество первых двух взял с собою на торншхоут, а потом на барку, [97] потому что ветер до того утих, что мы не могли отплыть назад от Адмиралтейства. Приехав в сад, мы нашли там трех императорских принцесс и великого князя с сестрою. Его королевское высочество сперва походил немного с принцессами, а потом до 12 часов танцевал. В полночь начался фейерверк, который устроен был на реке перед садом; но он состоял только из ракет, воздушных шаров, швермеров, огненных колес и тому подобного. По окончании его все отправились по домам, и его королевское высочество, проводив принцесс до их комнат, поспешил откланяться императору и императрице. В этот день вся императорская фамилия была очень весела по случаю полученного из Швеции известия. В саду я с удивлением смотрел на иностранных корабельщиков (которые могут свободно являться на все празднества, назначаемые в саду, где имеют и свой особый стол): они сидели с императором, который поместился между ними, в своих шапках и шляпах на головах, и толковали с ним без всяких церемоний, потому что его величество с такими людьми обходится очень милостиво и с большим удовольствием пускается с ними в разговоры о мореплавании и торговле. Сегодня же мне сообщили, что отъезд ко флоту назначен на послезавтра в 8 часов утра.

30-го. В 3 часа пополудни последовал сигнал для сбора на спуск корабля “le Ferme”, который несколько лет тому назад был вытащен из воды одним искусным французским корабельным мастером. Его королевское высочество отправился в Адмиралтейство на своей барке только с Плате и со мною, потому что все прочие его кавалеры были пьяны. Когда мы приехали, корабль был уже на реке. Он сошел на воду необыкновенно благополучно, хотя император и опасался противного по причине узости прохода к реке у того места, где стоял корабль, и недостаточной глубины близ берега, несмотря на значительное прорытие, сделанное там по повелению монарха. Но когда, сверх всякого ожидания, дело все-таки сделалось как нельзя лучше, его величество несказанно обрадовался и приказал палить в Адмиралтействе из пушек, как бы следовало при спуске нового корабля, между тем как спущенный был старый, приобретенный куплей и только переделанный. Переделка эта, впрочем, стоила весьма дорого, потому что его надобно было вынуть из воды и потом сделать длиннее. Чтоб исполнить последнее, его перепиливали пополам, причем дерево, из которого он построен, оказалось до такой степени твердым, что почти невозможно было работать. Кроме того, императору немало стоило и вызвать из Франции корабельного мастера, который при помощи только рук человеческих вытащил этот корабль из воды, а потом исправил его и сделал длиннее, что может показаться почти невозможным. Желательно было бы, чтоб [98] все императорские корабли были из такого же твердого дерева и так же прочны. Что они не отличаются последним, происходит частью оттого, что здешний строевой лес нехорош, по крайней мере рубится не вовремя и поднимается не так, как бы следовало, а частью и оттого, что кронслотская и ревельская гавани омываются не совсем хорошей морской водой, особенно кронслотская, которая в этом отношении никуда не годится. Император не пожалел бы многих тысяч рублей, если б мог добыть для Кронслота лучшую воду, потому что в таком случае флот его, наверно, мог бы служить вдвое дольше и не нужно было бы ежегодно и с значительными издержками строить столько новых кораблей, чтоб поддерживать и сохранять флот в теперешнем его виде, хотя постройка кораблей обходится его величеству далеко не так дорого, как большей части других морских держав, тем более что лес, сплавляемый изнутри России водою, кроме издержек за перевоз, ничего ему не стоит; кроме того, он употребляет теперь в дело свое собственное железо и, за исключением корабельных мастеров, получающих большое жалованье, и немногих иностранных работников, заставляет работать русских матросов и плотников, имея притом дома почти все необходимое для кораблестроения, как я уже прежде подробнее упоминал в своем дневнике. Как скоро упомянутый корабль стал на якоре, его величество император отправился на него со всеми присутствовавшими вельможами. Его королевское высочество, наш герцог, приехал туда с нами уже тогда, когда они сидели за столом. Императрицу мы встретили дорогой: она приезжала только поздравить императора с благополучным спуском корабля и затем тотчас же отправилась назад. По случаю назначенной на другой день поездки в Кронслот его величество пробыл на корабле немного более часа. Адмирал буеров был также там, почему его королевское высочество обратился к великому адмиралу и просил о присылке нескольких буеров, необходимых нам для отправления в Кронслот багажа. Тот немедленно приказал адмиралу буеров распорядиться о доставлении его высочеству требуемых судов.

Текст воспроизведен по изданию: Неистовый реформатор. М. Фонд Сергея Дубова. 2000