РАФАЭЛЬ БАРБЕРИНИ

ПУТЕШЕСТВИЕ В МОСКОВИЮ РАФАЭЛЯ БАРБЕРИНИ В 1565 ГОДУ

СТАТЬЯ ПЕРВАЯ.

Вам ¹ известно, что уже два месяца, как я возвратился; но не писал к вам потому, что, сколько мог бы вам сказать, писал я к Антонио и Маффею ²; да притом и скучными распространениями боюсь надоесть [4] и вам и себе. Я получил письмо ваше от седьмого минувшего месяца, исполненное родительских наставлений, и с полною уверенностью в их искренности, постараюсь им, по возможности, последовать. Во-первых, я не полагаю возвратиться в Московию, потому что, кажется, так устроил дела, что другому это стоило бы больших неприятностей, между тем, как я могу смело ожидать себе от этого много пользы: вам уже известно, без сомнения, что я отправил одно судно в Нарву, и получил от поверенного письма, в которых он извещает меня, что судно пробралось уже чрез крейсерства (le ronde). Впрочем, оно прибыло на место, спустя несколько недель по миновании крейсерских судов, потому что дул ему противный ветер, который между тем благоприятствовал им. Если же дозволит Бог ему также благополучно и возвратиться, то я уверен, что все мои убытки будут вдвое вознаграждены, и я заживу себе припеваючи, потому что нагрузил там свое судно солью, которая на месте обошлась мне в 1500 долларов. Притом получил я и дозволение провезти ее. Эту же великую милость оказал мне датский король, по ходатайству московского царя, который дал мне к нему рекомендательное письмо, отзываясь в нем обо мне с самой лучшей стороны. Он же дал мне еще письмо и к шведскому королю, испрашивая для меня свободный пропуск со стороны его кораблей, от которых еще до возвращения моего я все получил. Сверх того московский царь благоволил мне даровать, и со своей стороны, разные привилегии, льготы и преимущества, относящиеся, как лично до меня, так и до всего моего экипажа, освобождая нас от платы пошлин и всяких повинностей; а как в этом краю ведется обычай, что попадись кто туда, не может уже оттуда выйти, он сделал еще для меня, что людям моим дарована [5] полная свобода поступить в этом отношении как им заблагорассудится, без малейшего принуждения. Сверх того приставил он ко мне одного из своих дворян, который, во всю мою бытность там, должен был сопровождать меня в пути на несколько тысяч миль, и выдал мне прогоны на лошадей, как для меня, так и для моих людей; и таким образом я проскакал по этому краю на лошадях. Обедывал у него во дворце вместе с ним; а в прочие дни, приказано им было приносить мне кушанье и питье в мою комнату; квартира же отводима мне была в главном здании, всякий раз, когда я пребывал там на лицо, или же оставлял моих людей. И другие тому подобные вежливости были мне оказываемы, не смотря, что все туземцы — большие варвары! (Хороша благодарность за хороший прием! Ред. С. О.). Впрочем главным поводом к такому его обращению со мною были, конечно, привезенные со мной рекомендательные письма от католического короля и английской королевы; по всему, однако ж, я провижу открытый путь к добру; и если бы только я пожелал вступить в его службу, как тысячу раз говорили мне о том два пленные Феррарца, которые там находятся в службе, то, может статься, было бы мне там и весьма хорошо, отбросив в сторону неудобства климата; но я не решусь на это; разве заставила бы меня крайность: тогда уже, знаю, никак нельзя бы мне было выбраться оттуда, между тем как я стараюсь, при первой возможности, охотно ускользнуть из этого края.

Вы желаете от меня по подробнее узнать о качестве и других частностях этих холодных стран? Чтоб угодить вашему желанию, постараюсь вам все от начала описать, что, во-первых, сам видел, и потом, какими нашел я те земли, о которых столько наслышался. Я привез с собою множество заметок о [6] всякой всячине, несмотря на то, каких трудов и издержек стоило мне разговаривать с природными жителями, которые из разных земель приходили ко двору московского царя, принося ему свои обычные дани. И так, начинаю тем, что прямая дорога отсюда идет на Голландию; там переезжаете небольшой залив, простирающийся миль на тридцать пять, и вы — во Фридландии, или земле, которую называют нивой, земли обширной и прекрасной. Потом едете срединою Вестфалии, откуда вышли некогда Лангобарды, а там прибываете к границе Дании, которая с этой стороны милях в пяти или шести от моря; тут, на судоходной реке, именуемой Трава, находится город Любек. Отсюда, следуя берегом моря, встречаете мекленбургские владения, которые можно объехать в трое суток; — но как самая страна, так и почва земли, весьма хороша. Далее идет дорога, суток на восемь, сплошь чрез Померанию, страну плодородную, с хорошим климатом и хорошею почвою. В сорока милях от этой границы находится Данциг, вольный город, состоящий впрочем под покровительством польского короля; он знаменит своею обширной торговлей и расположен между тремя судоходными реками, которые и содействуют к его богатству: одна из них вытекает из Польши, другая из Литвы, и третья там же, неподалеку от самой страны, имеет свой источник; на этих реках постоянно находится от пяти до шестисот больших судов; торговля здесь обширная, и стечение народа из разных земель, величайшее, даже до невероятности! Преимущественно же ведется здесь торг зерном, рожью, смолою, лесом, поташом и тому подобным; а пристает это все в заливе, простирающемся более, чем на шестьдесят миль, от моря же в трех милях расстояния. [7]

От Любека до самого этого места, сплошь обитали некогда Вандалы; а в Померании и теперь еще населена ими земля миль на семьдесят, где и доселе они говорят своим наречием, которое довольно похоже на славяно-польское; повсюду простираются пахотные поля и дикие сосновые леса. Пониже, начиная от Данцига, идет земля Мазовецкая, именуемая Малою Польшею; еще ниже, за Померанией — Мисния, потом Саксония; но едучи из Данцига к востоку, встречаете на пути, в трех сутках расстояния, неподалеку от самого моря на берегу залива, город Кенигсберг, резиденцию прусского герцога; потому что Данциг, все еще считается в Пруссии. Потом въезжаете в Курляндию, там в Ливонию, обширную область, где находятся хорошие поместья, и самая страна обилует хлебом и рогатым скотом; но лет за десять или двенадцать назад, была она крайне разорена и до крайней бедности доведена страшными, опустошительными войнами; а потому что сначала была она под правлением гроссмейстера ордена родосских рыцарей, потом перешла от него под власть московского царя, который, вступив туда с войском, взял и разорил вместе с тем большую и лучшую ее часть; прочие части достались королям польскому, датскому и шведскому, а также и герцогу прусскому. Раздел этот был следующий: Поляки получили Ригу, город большой, на реке Двине, почти у самого моря; — Ревель, город укрепленный, в ста пятидесяти милях от Нарвы, достался Шведу; Москвитянин прибрел Нарву, Дерпт, Псков и многие другие города и селения; а Датчанин взял себе Остров Эзель, составляющий епископство, и окрестные земли.

Тут поворотив вправо, и вошедши в море, встречаете, на пути из Любека в Нарву, прекрасный остров, принадлежащий Любеку, именуемый Борнгольм. [8] Далее множество и других островов, частью принадлежащих шведскому королю, и другим. Море это, местами уже, местами шире; самое узкое его место у Ревеля, где простирается оно всего миль на пятьдесят, не больше. Оно доходит до самой Нарвы, но тут, поворотив к Швеции, образует другой залив, который и идет в самую глубь того края. Море у Нарвы совершенно пресное на вкус, хотя и все вообще не так солоно, как прочие моря. Нарва находится милях в восьми от моря, на реке, с одной стороны которой лежит замок, принадлежавший некогда вышеупомянутым родосским рыцарям; а по другую ее сторону, насупротив замка, простирается город, именуемый Ивангород, (Juanogrod), тоже с укрепленным замком, так что из одного замка в другой, который расположен на самом узком месте реки, можно пробраться по одному утесу. Из этого-то замка и взяли Москвитяне Нарву (Nerva), тому десять лет назад, могши удобно туда бросать бомбы, которыми предали огню и разрушили до основания большую часть домов. Река эта называется также Нарва; судоходна до самого города, и берет свое начало, повыше города, на расстоянии одной итальянской мили, вытекая из озера, и вдруг низвергаясь огромным водопадом с ужасным ревом и шумом. Озеро это зовется Пебус (Pebus); шириной оно в пятьдесят, длиною в сто пятьдесят миль; принимает в себя более пятидесяти небольших речек, и одну изливает, протекающую чрез город Нарву, обильнейшую рыбою, в особенности самыми лучшими миногами, пескарями и тому подобными.

Отсюда, подвигаясь все далее на восток, проезжаете страну болотную и поросшую еловыми лесами, с фантастическими и несносными, насильно пробитыми дорогами, да кое-где усеянную деревянными избушками, и [9] вообще мало населенную: там находится великий-Новгород (la gran Nogard), большой деревянный город, но пользующийся в этих странах прегромкою славою: впрочем он имеет каменную крепость; посреди его протекает большая река, именуемая Волхой, на которой есть замечательный мост, застроенный домами и лавками, будто целая и весьма длинная улица. Город этот в ста пятидесяти милях от Нарвы. Выехав отсюда, попадаете в страну с топкими болотами, рощами, селениями и монастырями. Тут встречаете потом довольно хороший городок, именуемый Торжок (Dorcioch), милях в ста двадцати от Новогорода; далее же за Торжком, в ста пятидесяти милях от него, находится большой и хороший город, на реке Волге, называемый Тверь (Ottfer) ³; потом идет страна гораздо лучше; возделанные нивы и местами холмы. Милях почти в трехстах от этого города находится Великое Княжество Московское, где главным городом — Москва (Mosca) на реке того же имени; река Москва вытекает в окрестностях Твери, и до самой Москвы несудоходна. Здесь обыкновенно пребывает великий князь московский. Город этот преобширный, но застроен более чем 7/8 деревянными строениями. Имеет крепость с прочными, но неукрепленными, каменными стенами; крепость эта построена некогда Итальянцами. Есть также там несколько больших церквей, красивой архитектуры, и великокняжеский дворец с золотыми крышами и куполами, тоже построенный Итальянцами, которые были, когда-то, отведены туда пленными из Польши и Литвы. Кроме того, находится еще там невероятное множество церквей и малых и больших, и каменных и деревянных, так что нет улицы, где не было бы их по нескольку; поэтому даже несносно, как в Николин день, начнут день и ночь гудеть колокола, которых там бесчисленное множество. Дома в этом городе, как и в прочих [10] городах и селениях, небольшие и дурно расположены, без всякого удобства и надлежащего устройства. Во-первых, большая изба, где едят, работают, одним словом, делают все; в ней находится печь, нагревающая избу; и на этой печи, обыкновенно ложится спать все семейство; между тем не придет им в голову хотя б провести дымовую трубу; а то дают распространяться дыму по избе, выпуская его только чрез двери и окна, так что немалое наказание там оставаться.

Новгород управляется своим князем, посылаемым туда от великого князя; прочие города имеют у себя только воевод. Весь этот путь совершается на почтовых лошадях, которые бегут чрезвычайно шибко; почтовые станции предлинные, и лошади небольшие, правда, но зато пресильные и прекрасивые. Такие же почты учреждены государем и по всему его краю, где на каждой держится лошадей обыкновенно человек на тридцать и на сорок. Но лошади не стоят все в одной конюшне, как это водится в других землях, а содержать их поселяне, и чуть кому понадобится лошадей, тотчас всякий поселянин выводит свою для проезжего, и тут уже пойдут обыкновенно споры между ними, потому что каждому хочется свою скорее подсунуть; но при этом, надобно самому запастись седлом и уздечкою, потому что лошадей дают они без ничего. Всякий же раз, когда случится московскому государю затеять войну, как это было лет тому десять, когда вспыхнула война в Ливонии, он повелевает, чтобы были по дороге всеми поселянами выставлены их лошади для почтовой езды, и таким образом от шести до восьми тысяч людей, по пятисот человек разом, пролетают в несколько часов из одного места в другое, так что войско его вторгается в неприятельскую землю внезапно, [11] и грабит, хватает в плен, и опустошает земли, прежде, нежели неприятель успеет узнать о его вторжении. Так делал он всегда, и теперь еще делает, действуя в подобных случаях с невероятною быстротою.

Но обратимся к реке Москве. Следуя по этой реке, когда течет она самым узким руслом, встречаете милях в шестидесяти греческий монастырь Святой Троицы. В нем до двухсот пятидесяти иноков; монастырь большой, каменный, и защищается артиллериею; доходы получает он огромнейшие и содержится на счет прихожан. Зато уже всякий раз, как пожалует туда великий князь с огромнейшею свитою, монастырская братия должна принять и угостить всех. При этой обители находятся обширные леса и пропасть зверей; между прочим, в особенности множество огромнейших медведей, которые так бывают смелы, что и по домам нападают на людей.

В девяносто милях от Москвы находится еще город Коломна, (Colanna), чрез который протекает та же река Москва, впадающая, милях в пяти или шести оттуда, в большую реку, именуемую Ока (Ocha), которая за пятьсот миль от Москвы вливается в Волгу, там, где стоит Нижний-Новгород (Labassa Nogard), город красивый и имеющий каменную крепость. По этой же реке есть там еще и другие города и селения, и множество рек в нее впадает; а протекает она лесами и полями, то болотистыми, то плодородными, и направляет свое течение прямо к Каспийскому Морю. В пятистах милях от Нижнего лежит, на этой же реке, другой город — Казань (Casano), столица царства татарского, но покоренная московскому государю, который уже строит там ныне [12] крепость. За этим городом вытекает река Речица (Rechziza), впадающая с восточной стороны в Волгу, которая, как выше сказано, вливается в Каспий многими рукавами, о чем я знаю только по слухам. В нескольких же милях от ее устьев находится Астрахань (Astracano), тоже столица татарского царства, и равно подчиненная скипетру московского государя.

Но обращаясь к тому, что сам я видел, скажу, что почти в ста сорока милях от Нижнего Новогорода находится река, текущая с юга, и именуемая Сура (Zura); вливается она в Волгу, там именно, где стоит крепость называемая Васильев-город (Ваsilonugorod). Река эта составляет границу московского княжения и казанского царства. Не во многих милях оттуда протекает еще другая река, именуемая Малая Москва, которая впадает в Оку повыше города Мурома (Muron). На этом пространстве, между означенными двумя реками, находятся большие леса, в которых обитает народ — Мордва (popoli Morduisti), частью идолопоклоннический, частью магометанского исповедания, подчиненный тоже московскому государю; народ это воинственный, но пеший, вооруженный луками и стрелами. Спускаясь ниже, встречаете преогромное озеро, которое, как сказывали мне, имеет тысячу миль в окружности; называется оно Иван-озеро (Ivanowo-osero) и разливается между огромными лесами, на самой границе Азии и Европы. По этому озеру находится больше деревянных селений и городов; замечательнее прочих город Тула (Tula); близ него милях в сорока вытекает река Дон (Tanai), которая гораздо больше своею славою, чем водою или пользою, какую можно бы было извлечь; судоходною становится она только у Донкова (Doncho) обширного города, лежащего на этой реке близ Таны (Tana); но местами она преузкая, местами же, разливается по [13] полям Ногайских Татар, где уже так широка, что с одного берега не видно другого. Этот Дон от Донкова до Меотического болота (Азовского Моря), откуда вытекает, судоходен на пространстве четырехсот миль, сухим путем; если же ехать водою, то будет пути на двадцать дней, потому что эта река чрезвычайно как извивается, милях в тридцати пяти или сорока от Волги; потом, поворотив, впадает в нее близ города, именуемого Азов (Asoph); город этот, сказывают, торговый и стекается туда множество иноземных народов, — так говорили мне приходившие оттуда Черкессы (Circassi).

От вышеупомянутого озера, поворачивая снова к Московии, въезжаете в северное царство, из которого вытекает река, именуемая Малый Танаис или Донец (piccolo Tanai). Страна эта обильна хлебом, фруктами и всякого рода дичью. Между Окою и Доном остается еще владение, именуемое Рязань, которое также обильно хлебом, рогатым скотом, медом и воском, всякого рода дичью, и в особенности — самыми крупными перепелами; а зерно там дает каждое по три колоса, потому что земля чрезвычайно как жирна. Потом, между югом и Москвою, милях в трехстах от последней, пролегают многие болота и топи: страна эта называется - Мценск (Mscench). Отсюда вытекает и река Ока; здесь множество городов и селений, и когда нападет сильный неприятель, здешний народ тотчас спасается в означенных болотах; между прочими, есть здесь город так называемый Кошира (Cossira), где находятся большие железные и стальные рудокопни, и всё это в руках у русского, то есть, московского государя.

В одном из этих городов, именуемом Калуга (Coluga), Москвитянин этот содержит гарнизон, [14] состоящий из нескольких тысяч Татар, на военной ноге и во всей готовности, при первом случае, ударить или на Крымских Татар, или Литву, либо куда их пошлют.

Отсюда, поворачивая к югу, находите Литву, где на Днепре, или Бористене (Boristene), лежит большой город Смоленск (Simolenzico), бывший епископством и частным поместьем, пока не взяли его Pyccкие. Этот край литовский, подчинен Польше, хотя Русь у нее и отняла несколько городов, из числа которых важнейшим считается Полоцк (Polozicho), и за который у них вечная война. Страна эта весьма изобильна водою, тем более, что находится там огромнейший и преболотистый лес, откуда вытекает несколько больших рек; лес этот крестьяне называют Волконским (Vuolkonski). Здесь получает свое начало и самая Волга, которая течет сперва на север, потом поворачивает к востоку, и наконец направляет свое течение к Каспийскому Морю, куда, как выше сказано, и вливается она; от истока же до устья принимает в себя семьдесят две посторонние реки; производит множество рыбы, но преимущественно ловятся в ней огромнейшие осетры; я сам видел их премножество, потому что развозят их соленых по всему государству. Неподалеку оттуда, где вытекает упомянутая река, есть селение, именуемое Днепрск (Dniepersko) близ которого и получает свое начало Днепр или Бористен; оттуда же недалеко, находится также Троицкий монастырь (la Trinita), близ которого вытекает и другая река, именуемая Днепрец, или Малый Бористен (piccolo Boristene), который впрочем, составляет большую и судоходную реку, протекающую, по прямому направлению к Каффе (Caffa). [15]

Границу между Литвою и Московиею составляет река, именуемая Орша (Orsa), на которой находится и крепость того же имени; близ этого места, лет тому пятьсот одиннадцать, происходило сражение и была величайшая смертность на стороне Русских, по поводу мужества и хитрости Литовцев, которых было тут всего шестьдесят тысяч, и положили они на месте сто тысяч Русских. По сие время еще стоит здесь церковь полная костей, которую тогда же построил какой-то помещик, для уборки трупов, разбросанных по полям. Всё это, кажется, сказки, а между тем и действительно таков народ, которым обилует эта страна! Не смотря на то, что подвластные московскому государю земли сами по себе обширны, набирается им народ для службы и в других странах; и я сам был свидетелем, в Декабре месяце, как Московский государь выступал в поход с сорока тысячами конницы, набранной из Москвитян и Татар, а за ними ехало четыре тысячи саней, нагруженных провиантом и амунициею, да еще позади войска шло триста коней, выбранных из табуна, для подъема усталых.

Москвитяне исповедуют религию греческую. Они весьма суеверны в живописи и изображении святых; поклоняются одному святому Николаю, почти не упоминая о других Божьих угодниках; и празднуют день этого святителя, больше чем всякого другого. Надобно знать, что они весьма наклонны к пьянству, и даже до такой степени, что от этого происходит у них много соблазна, зажигательство домов и тому подобное. Обыкновенно Государь строго воспрещает им это; но чуть настал Николин день, — дается им две недели праздника и полной свободы, и в это время им только и [16] дела, что пить день и ночь! По домам, по улицам, везде, только и встречаете, что пьяных от водки, которой пьют много, да от пива и напитка, приготовляемого из меда.⁴

Комментарии

1. Путешествие это в Московию изложено Рафаэлем Барберини в виде письма к его отцу, и в подлиннике начинается словами: «onorando Padre!».

2. Антоний и Матвей (Maffeo) - братья путешественника.

3. Не говоря уже об уродовании иностранцами собственных имен вообще, встречаются у Барберини некоторые несообразности и в самом исчислении миль: но эти ошибки могут быть здесь приписаны также и переписчику, господину Штридману, в рукописи которого, списанной с барбериниевской, не везде явственно поставлены и самые цифры.

4. Эти преувеличенные, невыгодные отзывы иностранца о наших предках доказывают только, как поверхностно смотрит он на них. Он не принял на себя труда короче познакомиться с их добродетелями — любовью к вере, отчизне, мужественной простоте нравов. Не станем опровергать клеветы и ложных известий: они сами собою опровергаются.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие в Московию Рафаэля Барберини в 1565 году // Сын отечества. Часть III, № 7. 1842