ЗАХИР АД-ДИН БАБУР

БАБУР-НАМЕ

События года девятьсот одиннадцатого

1505-1506

В месяце мухарраме ³⁰⁸ с моей матерью Кутлук Нигар ханум приключилась болезнь хасбе ³⁰⁹. Ей отворили кровь, но [крови] оказалось мало. При ней был один хорасанский врач, его Сейид табибом ³¹⁰ звали. По хорасанскому обычаю он дал больной арбуза, но так как, видимо пришел ее срок, то через шесть дней, в субботу, /157а/ она преставилась к милости Аллаха.

Улуг бек мирза устроил у подножия горы [Памган] сад, называемый Баг-и Наурузи. С разрешения его наследников мы с Касим Кукельташем в воскресенье привезли [покойницу] в этот сад и предали земле. Во время обряда оплакивания мне сообщили [о смерти] Младшего хана ³¹¹, моего дяди Алача хана, и моей бабки Исан Даулат биким.

Подошли сороковины Ханум [моей родительницы], когда из Хорасана прибыла мать ханов Шах биким [и с нею] жена моего дяди Султан Ахмед мирзы, Михр Нигар ханум, а также Мухаммед Хусейн Гурган Дуглат; оплакивание началось снова, огонь разлуки разгорелся без меры. Исполняв обряд оплакивания, мы роздали нищим и беднякам кушанье и пищу и устроили моления и чтения Корана за упокой души отошедших.

Утешив родичей и скинув черные одеяния, мы освободились от этих дел и по настоянию Баки Чаганиани повели войска на Кандахар. Выступив в поход, мы пришли на луговину Куш-Надир. Когда мы остановились там, я схватил горячку. Удивительное это было недомогание! Если меня с величайшими усилиями удавалось разбудить, то мои глаза сейчас же смежались сном. Через четыре-пять дней мне, в общем, стало лучше.

В это время произошло такое землетрясение ³¹², что большинство крепостных валов и садовых стен обрушилось. В городе и в деревнях рухнуло много домов, под развалинами домов и [садовых] стен осталось множество мертвецов. /157б/ В деревне Памган обвалились все дома, семьдесят-восемьдесят зажиточных домохозяев погибло под стенами. Между Памганом и Бектутом кусок земли шириной в полет большого камня оторвался и упал вниз на расстояние полета стрелы. На [167] самом месте провала появились ручьи. От Истергача до Майдана, то есть примерно на расстоянии в шесть-семь йигачей, землю до того взрыло, что в некоторых местах она поднялась на высоту роста слона, в других настолько же провалилась вниз; в расщелинах кое-где уместился бы человек. Во время землетрясения над вершинами гор поднялась пыль. Нурулла Тамбурчи играл тогда передо мной на сазе, тут же лежал еще другой саз, [Нурулла] схватил в руки оба саза, он настолько плохо владел собой, что сазы стукнулись друг об друга.

Джехангир мирза находился в это время в Тепа и сидел на айване верхней постройки одного из зданий, воздвигнутых Мирза Улуг беком. Когда началось землетрясение, он бросился вниз, но не пострадал. Один из приближенных Джехангир мирзы находился в той же постройке, стена пристройки упала на него, но бог его сохранил, и ему нигде ничего не повредило. Большинство домов Тепа развеяло в прах.

В тот день земля сотрясалась тридцать три раза; бекам и воинам было приказано заделать и починить бреши и щели в крепостных стенах и башнях; /158а/ в двадцать дней или в месяц ценою больших усилий трещины и проломы в крепости были заделаны.

Задуманный ранее поход на Кандахар, вследствие моей болезни и землетрясения, был отложен. Оправившись от болезни и заделав пробоины в крепости, я утвердился в прежнем намерении.

Мы еще не решили, идти ли в сторону Кандахара или рыскать по горам и равнинам ради грабежа. Когда мы стали лагерем под Шанизом, я позвал Джехангир мирзу и беков и был устроен совет; сговорились идти на Калат. Джехангир мирза и Баки Чаганиани очень настаивали на этом походе.

Достигнув Тази, мы получили сведения, что Шир Али Чухра, Кичик Баки Дивана и еще несколько человек задумали бежать. Мы тотчас же велели их схватить; так как Шир Али Чухра, будучи и при мне и не при мне, и в этой земле и в других землях устраивал и чинил всякие смуты и дурные дела, то его передали палачу; прочих мы отпустили, лишив их коней и оружия.

Подойдя к Калату без оружия и без снаряжения, мы тотчас же со всех сторон начали бой. Хороший был бой. Брат Ходжи Калана, Кичик бек, был очень смелый йигит; как уже упоминалось в этой летописи, он несколько раз рубился передо мной на мечах. /158б/ Кичик бек подобрался к башне на юго-западной стороне Калата и уже почти поднялся на нее, но тут ему воткнули в глаз копье; через день или два после взятия Калата он умер от этой раны. Кичик Баки Дивана, которого схватили, когда он собирался бежать вместе с Шир Али, стараясь исправить в этом бою свое дурное дело, [несколько раз] подходил к крепостным воротам у подножия вала и погиб, пораженный камнем. Еще один или два человека тоже тогда погибли.

Так мы бились до последней молитвы. Когда йигиты, сражаясь и бросаясь на приступ, уже ослабели, осажденные попросили пощады и сдали крепость.

Зу-н-Нун Аргун отдал Калат Мукиму; из нукеров Мукима в Калате были Фаррух Аргун и Кара Булат; повесив на шею свои колчаны и мечи, они пришли к нам, и мы простили им их проступки. Я не хотел притеснять этих людей, ибо, если бы в то время, когда рядом стояли такие враги, как узбеки, между нами [168] произошли подобные вещи, что сказали бы слышащие и видящие, находившиеся вблизи или вдали.

Так как этот поход состоялся по настоянию Джехангир мирзы и Баки бека, то защищать Калат мы поручили Мирзе. Он не согласился; Баки также не смог найти при этом хорошего ответа. Взятие Калата приступом, после столь жестокого боя, оказалось бесполезным.

Совершив набег на афганцев из Сава-Санга, Ала-Така /159а/ и окрестных мест, лежащих южнее Калата, мы вернулись в Кабул. Спешившись в Кабуле, я в тот же вечер отправился в крепость. Мои шатры и конюшня находились в Чар-Баге; какой-то вор-хирильчи пришел и увел из Чар-Бага моего коня и одного мула.

С тех пор как Баки Чаганиани, придя на берег Аму, присоединился к нам, не было при нас человека более значительного и уважаемого. Что бы ни говорили, что бы ни делали [решающим] словом было всегда его слово, [разумное] дело — его делом. Однако надлежащих услуг, подобающего обхождения он никогда не оказывал, а наоборот, чинил всевозможные неучтивости и обиды; это был скупой, грубый, завистливый, дурной, зложелательный и угрюмый человек. Вот до чего доходила его скупость; когда он бросил Термез и присоединился к нам со всеми своими домочадцами и стадами и у него лично было, может быть тридцать или сорок тысяч баранов, он на каждой стоянке прогонял перед нами множество овец, и, хотя наши йигиты терпели муки голода, не дал ни одного барана. В конце концов, уходя в Кахмерд, он подарил пятьдесят баранов. Хотя он провозгласил меня государем, но приказал бить в литавры у своих собственных дверей; он ни с кем не был искренен и никого не любил.

Весь доход Кабула, какой есть, получается с тамги. Баки Чаганиани забрал себе всю тамгу ³¹³; должность кабульского даруги, /159б/ подати с Панджхира, налоги с племени Кеди, Хазара и Кушкак и власть при дворе — все принадлежало ему. Пользуясь таким почетом, он, однако отнюдь не был доволен и благодарен. Хотя, как уже упоминалось, он питал всякие дурные замыслы, мы совершенно не принимали этого к сердцу и не упрекали его в лицо; постоянно привередничая, он то и дело просил, разрешения удалиться; мы терпели его причуды и с извинениями отказывали ему. Успокоившись на один-два дня, он снова начинал просить разрешения. Причуды и домогательства Баки Чаганиани наконец перешли предел; мы тоже извелись из-за его поведения и поступков и дали ему разрешение. Попросив позволение он, однако, стал каяться и начал проявлять беспокойство, но это не принесло пользы. Он прислал мне сказать: «Мы заключили условие, что, пока я не совершу девять проступков, с меня не будут взыскивать». И я указал ему через Мулла-Баба, один за другим, одиннадцать его проступков, так что он был приведен к молчанию. С семьей и имуществом мы его отпустили в Хиндустан. Несколько его собственных нукеров, переведя его через Хайбер, пришли обратно; Баки присоединившись к каравану племени Гагиани, прошел через Нил-Аб.

В это время Яр Хусейн, сын Дариа хана, находился в Качекуте. Ссылаясь на указы, полученные в Кохате, он взял отряд афганцев из племени Дилазак и Юсуфзай и еще один отряд из Джатов и Гуджуров к себе в нукеры и грабил людей разбойничая на дорогах. Услышав о происшествии с Баки, /160а/ Хусейн преградил дорогу и легко захватил Баки и тех, кто ему сопутствовал. Он убил [169] Баки и взял себе его жену; хотя мы отпустили Баки, не сделав ему никакого зла, но его зло вышло ему навстречу и он стал пленником своих собственных дел.

Этой зимой мы простояли в Чар-Баге, пока раз или два не пошел снег.

С тех пор как мы вернулись в Кабул, туркмены хазаре творили всевозможные безобразия и грабили на дорогах. Задумав совершить на них набег, мы перешли в здание, построенное Улуг бек мирзой и называемое Бустан-Сарай. Оттуда мы выступили в месяце ша'бане ³¹⁴, собираясь в набег на туркмен хазаре. У входа в долину Дара-и Хуш возле Джангалика мы напали на хазарейцев и ограбили небольшой отряд. Неподалеку от Дара-и Хуш, в одной пещере, укрылось несколько хазарейцев. Шейх Дервиш Кукельташ, который во времена казачества большей частью был со мной (он занимал должность курбеги ³¹⁵ и с силой натягивал лук и хорошо метал стрелы), беспечно подошел ко входу в пещеру. Один из бывших там хазарейцев выстрелил ему в самый сосок. В тот же день он умер.

Большинство туркмен-хазарейцев зимовало в Дара-и Хуш. Мы двинулись на них. Дара-и Хуш — диковинная долина. Почти на полкуруха от устья этой долины тянется узкий проход, дорога пролегает по склону горы. /160б/ Ниже дороги — крутизна в пятьдесят-шестьдесят кари, выше — узенькая тропинка, по которой всадники проходят один за другим.

Миновав эту теснину, мы шли до времени между двумя молитвами и, не нагнав хазарейцев, заночевали в одном месте. Нашли жирного верблюда, принадлежащего хазарейцам, и привели его; этого верблюда убили, и мы сделали из части его мяса шашлык, а остальное сварили в котле и съели. Никогда не едали мы такого вкусного верблюжьего мяса, некоторые не могли отличить его от баранины.

Утром мы снялись с лагеря и двинулись на зимовье хазарейцев. Шел первый пахр ³¹⁶, когда от передовых подъехал человек и сказал: «В одной теснине хазарейцы укрепили препятствиями переправу через реку, подкараулили наших людей и дерутся с ними». Услышав это, мы быстро двинулись вперед, проехали часть дороги и достигли того места, где хазарейцы подстерегли наших и дрались. В ту зиму выпал очень глубокий снег, идти без дороги было трудно, берега и ложе реки сплошь покрылись льдом; из-за льда и снега нельзя было перейти реку против тех мест, где не было дороги. Хазарейцы нарезали и побросали у истоков множество веток, они стояли, конные и пешие, в ложе реки и на берегах /161а/ и сражались, пуская стрелы.

Мухаммед Али Мубашшир ³¹⁷ бек был один из тех беков, которым я недавно начал оказывать благоволение; очень смелый, достойный милостей и хороший был йигит. Без кольчуги он поехал вперед, к дороге, забросанной сучьями. Ему выстрелили в шулятные ядра и он тотчас же испустил дух.

Мы шли быстро, у большинства из нас не было кольчуг. Над нами пролетело несколько стрел; Ахмед Юсуф бек волновался и все время говорил: «Вы идете совсем голый. Я видел, как две или три стрелы пролетели у вас над головой». Я отвечал: «Будь смелее! Немало таких стрел летало у меня над головой». [170]

Так шли дела, когда Касим бек, одетый в латы, нашел на правом берегу переправу через реку и перебрался на другую сторону. Когда он пустил коня, то хазарейцы не могли устоять и побежали; йигиты, схватившиеся с хазарейцами врукопашную, бросились за ними, сбивая их с коня. Касим беку в награду за это дело был дан [в удел] Бангаш. Хатим курбеги тоже неплохо держался в данном походе, по этой причине Хатиму было пожаловано место Шейх Дервиш Кукельташа, то есть место курбеги. Капак Кули Баба за смелые действия в этом походе мы тоже пожаловали деревню.

Султан Кули Чанак шел следом за хазарейцами, из-за глубокого снега нельзя было сойти с горной дороги. Я тоже поехал с его йигитами. /161б/ Невдалеке от зимовки хазарейцев мы наткнулись на стада их овец и табуны лошадей; я собрал до четырехсот или пятисот овец и двадцать пять лошадей. Султан Кули и еще два-три человека находились поблизости.

Я сам дважды участвовал в набегах. Впервые это было в тот раз; и еще я ходил в набег на туркменских хазарейцев, возвращаясь из Хорасана; тогда [тоже] гнал много овец и коней.

Жены и дети хазарейцев пешком поднялись на снеговые холмы; мы несколько поленились, да и время было вечернее. Повернув назад, мы расположились в жилищах самих же хазарейцев.

Той зимой выпало очень много снегу. В этих местах в стороне от дороги снегу было коням по брюхо. Воины, вышедшие ночью в дозор, из-за обилия снега до рассвета просидели на конях.

Утром мы повернули обратно, а заночевали в Дара-и Хуш, на зимовье хазарейцев. Выступив оттуда, мы остановились в Джангалике. Ярак Тагай и еще несколько человек подошли вслед за нами. Им было приказано захватить и привести хазарейцев, которые застрелили Шейх Дервиша. Эти нечестивые, у которых кровь застывала в жилах, все еще сидели в той пещере. Наши пошли, напустили в пещеру дыму и захватили семьдесят или восемьдесят хазарейцев. Большинство их погибло от меча.

Вернувшись из похода на хазарейцев, мы отправились в окрестности Ай-Тугды, к низовьям реки Барана, чтобы взыскать подать с [жителей] Ниджрау. Когда мы находились в окрестностях Ай-Тугды, Джехангир мирза /162а/ явился туда из Газни, чтобы служить мне.

В это время, тринадцатого числа месяца рамазана ³¹⁸, у меня начались мучительные боли в боку, так что меня сорок дней ворочал с боку на бок особый человек.

Среди жителей долин Ниджрау обитатели долины Пичкан и особенно староста деревни Гаин в этой долине — Хусейн Гаини с братьями были известны и знамениты своей строптивостью и дерзостью. Мы послали против них войско во главе с Джехангир мирзой; Касим бек тоже пошел с ними. Отряд двинулся, поднялся на насыпь, захватил силой укрепленное место и подверг часть врагов расправе.

Из-за болей в боку для меня устроили нечто вроде носилок, перенесли меня с берегов реки Барана в город и доставили в Бустан-Сарай; той зимой я прожил несколько дней в Бустан-Сарае.

Моя болезнь еще не прошла, когда у меня выскочил на правой щеке чирей; его прокололи иглой. Из-за этой болезни я, кроме того, пил слабительное.

Выздоровев, я выехал в Чар-Баг, Джехангир мирза пришел мне служить. Сыновья Айуба, Юсуф и [171] Бахлул, с тех пор как ушли к Мирзе, подстрекали его к мятежу и злым делам. В этот раз я увидел, что Джехангир мирза не такой, как прежде. Через несколько дней Мирза выступил из Тепа, облачившись в доспехи, и быстро ушел в Газни. Он захватил крепость Нани, убил там несколько человек и ограбил всех жителей. Вместе с бывшими при нем /162б/ людьми он прошел через становища хазарейцев в сторону Бамиана. Богу известно, что ни я, ни подвластные мне люди не сделали и не сказали что-нибудь, что могло бы быть основанием для подобного недовольства и вражды. Позже я слышал, что причиной своего ухода Джехангир мирза объявил следующее: когда он пришел в Газни, Касим бек и другие беки вышли ему навстречу. Мирза пустил сокола на перепелку. Сокол настиг ее и уже вы пустил когти, но перепелка бросилась на землю. Все закричали: «Взял? Взял?». Касим бек сказал: «Раз он так обессилил добычу, неужели он ее выпустит? Возьмет!». Эти слова показались Мирзе зловещими и якобы стали одной из причин его ухода. Он ссылался также на другие слова, еще ничтожнее и слабее этих.

Поступив в Газни таким образом, Мирза потянулся через становища хазарейцев к аймакам. В это время аймаки отделились от Насир мирзы, но не примкнули к узбекам; они находились в Яе, Астерабе и окрестных летовках.

Между тем, Султан Хусейн мирза, твердо решившись отразить Мухаммед Шейбани хана, велел созвать всех своих сыновей. Ко мне тоже прислали Сейид Афзала, сына Сейид Султана Али Хаббина, призывая меня. Направиться в Хорасан нам было необходимо по нескольким причинам. Во-первых, когда столь великий государь, как Султан Хусейн мирза, сидящий на престоле Тимур бека, /163а/ собрав войска, созывает со всех концов и со всех сторон своих сыновей беков, чтобы двинуться против такого врага, как Шейбани хан, то если другие идут на ногах, мы пойдем на голове, и если другие пойдут с палкой, мы пойдем с камнем. Во-вторых, поскольку Джехангир мирза ушел с таким недовольством и злобой, нужно либо рассеять его недовольство, либо отразить его вред.

В том году Шейбани хан десять месяцев осаждал Чин Суфи в Хорезме и взял город. Во время этой осады происходили большие бои. Хорезмские йигиты сделали много смелых дел, не совершив ни в чем упущения. Они так хорошо метали стрелы, что не раз простреливали насквозь щит и кольчугу, а иногда даже две кольчуги. Десять месяцев терпели они осаду, ни с какой стороны не было надежды на помощь. Некоторые йигиты, проявив малодушие, вступили с узбеками в переговоры и ввели их в крепость. Чин Суфи, прослышав об этом, пришел туда сам. Когда он бил и сбивал коня вошедших в крепость узбеков, его собственный телохранитель, наставив стрелу, поразил его этой стрелой сзади, и он умер. Никого не осталось, чтобы сражаться, крепость взяли. Да помилует Аллах Чин Суфи! Храбро /163б/ сражаясь, он не оставил ни одной мелочи без внимания.

Шейбани хан отдал Хорезм Капак бию, а сам пошел в Самарканд.

В конце этого года в месяце зу-л-хидждже ³¹⁹ Султан Хусейн мирза повел войско против Шейбани хана, но, достигнув Баба-Илахи, отправился к божией милости. [172]

Его рождение и происхождение

Он родился в восемьсот сорок втором году ³²⁰ в Герате, во времена Шахрух-мирзы. Султан Хусейн мирза — сын Мансура, сын Байкара, сына Омар Шейха, сына эмира Тимура; Мансур мирза и Байкара мирза не были государями. Матерью [Султан Хусейн мирзы] была Фируза биким, внучка Тимур бека. Султан Хусейн мирза был также внуком Миран Шах мирзы, это был благородный государь, родовитый по отцу и по матери. Их было два единородных сына и две дочери: Байкара мирза, Султан Хусейн мирза, Ака биким и еще одна дочь, Бадке биким ³²¹, которую взял за себя Ахмед хан. Байкара мирза был старше Султан Хусейн мирзы и был его нукером, но не присутствовал в диване; вне дивана они сидели на одной подушке. Младший брат дал Байкара мирзе область Балха, несколько лет он был правителем в Балхе. У него было три сына: Султан Мухаммед мирза, Султан Ваис мирза и султан Искандер мирза.

Ака биким /164а/ была старшая сестра Султан Хусейн мирзы. Внук Миран Шах мирзы, Султан Ахмед мирза, взял ее в жены, у нее был один сын, по имени Кичик мирза. Сначала он служил своему дяде, потом оставил военное дело и занялся чтением книг; говорят, что он был ученый. Дар к стихотворству у него тоже был; ему принадлежит такое рубаи:

Получилось совпадение с рубаи Муллы Джами ³²². В конце жизни он совершил паломничество и обход вокруг Кабы ³²³.

Бадке биким тоже была старше Мирзы. В дни казачества он отдал ее за Ахмед хана, хана Хаджи-тарханского. У него было два сына. Придя в Герат, они долгое время служили Мирзе.

Наружность и внешние качества

Он был человек с раскосыми глазами, коренастый, сложенный, как лев, ниже пояса он был тонкий. Хотя он прожил долгие годы и стал седобородым, но все же одевался в одежды красного и зеленого шелка и носил черную мерлушковую шапку или колпак. Иногда, в праздник, он ходил на молитву в маленьком плоском тюрбане, дурно [173] намотанном на три оборота с воткнутым в него пером цапли.

Свойства и повадки

Впервые заняв престол, он сначала имел мысль поминать в хутбе двенадцать имамов; /164б/ Алишер бек и еще кое-кто его удерживали. Однако позднее все его действия и поступки соответствовали установлениям сунны и общины.

Вследствие болезни суставов [Султан Хусейн] не мог совершать молитвы, поста он также не держал. Это был говорун и весельчак, нрав у него был немного несдержанный и речи его — такие же, как нрав. В некоторых своих поступках он очень тщательно соблюдал закон. Как-то раз его сын убил человека, и он отдал его кровным родичам убитого и послал в судилище.

В первые шесть-семь лет после занятия престола он воздерживался от вина, потом стал пить. За те сорок почти лет, что от был государем в Хорасане, не было дня, чтобы он не пил после полуденной молитвы, но утром он никогда не пил. Его сыновья и все воины и горожане вели себя так же: неумеренно предавались увеселениям и разврату.

Он был смелый и мужественный человек и не раз сам рубил саблей; даже в каждом бою он неоднократно пускал в ход саблю. Среди потомков Тимур бека не знают никого, кто бы так рубил клинком, как Султан Хусейн мирза. Дар к стихотворству у него тоже был, он даже составил диван. Он сочинял стихи по-тюркски, его тахаллус был Хусейни. Некоторые его стихи не плохи, но только диван Мирзы весь составлен в одном размере. Хотя и по летам и по могуществу это был великий государь, но он, словно мальчик, /165а/ водил боевых баранов, гонял голубей и даже стравливал петухов.

Его битвы и сражения

В дни казачества он однажды переправился вплавь через разлившуюся реку и здорово разбил отряд узбеков. В другой раз Султан Абу Са'ид мирза послал вперед три тысячи человек под начальством Мухаммед Али Бахши. Султан Хусейн мирза, придя с шестьюдесятью йигитами, наткнулся на них и наголову разбил их. Это дело одно из славных и выдающихся дел Султан Хусейн мирзы.

В другой раз, под Астрабадом, он сразился с Султан Махмуд мирзой и победил; еще один раз, тоже под Астрабадом, он вступил в бой с Са'ид ибн Хусейн Садлу Туркменом и победил. После вступления на престол он сразился под Чинараном с Ядгар Мухаммед мирзой и победил. В другой раз он быстрым ходом пришел [в Герат] от моста на Мургабе. Ядгар Мухаммед мирза лежал в Баг-и Загане и пил. Султан Хусейн мирза взял его в плен. После этого завоевания он удержал Хорасан.

В окрестностях Шапургана и Андхуда, под Чакманом, он сразился с Султан Махмуд мирзой и вышел победителем.

В другой раз, когда Абу Бекр мирза, соединившись с пришедшими из Ирака туркменами племени Кара-Куйлук, разбил Улуг бек мирзу у Такане и Химара и взял Кабул, а потом, позарившись на Ирак, бросил Кабул, перешел через Хайбар, Хуш-Аб и окрестности Мультана в Сиви, а оттуда двинулся на Карнан и взял его, но не мог там удержаться /165б/ и направился в область Хорасана, Султан Хусейн мирза, придя быстрым ходом, взял его в плен. [174]

В другой раз, у Пул-и Чирага, он разбил одного из своих сыновей, Бади' аз-Заман мирзу; под Халва-Чашме он победил двух своих сыновей Абу-л-Мухсин мирзу и Капак мирзу.

Однажды он повел войско на Кундуз, осадил его, но не мог взять и вернулся; в другой раз он осадил Хисар, но тоже не мог взять эту крепость и возвратился обратно.

Еще один раз Султан Хусейн мирза пошел на владения Зу-н-Нуна; даруга Буста отдал ему Буст, но больше Султан Хусейн мирза ничего не сделал. Буст он тоже оставил и возвратился обратно. Столь великий и смелый государь, как Султан Хусейн мирза, в эти два-три похода не проявил решимости, подобающей царю, и вернулся, ничего не доведя до конца.

В другой раз, при Уланг-Нишине, он вступил в бой со своим сыном мирзой Бади' аз-Заманом, который пришел вместе с Шах беком, сыном Зу-н-Нуна, и разбил его. При этом случилось удивительное стечение обстоятельств. У Султан Хусейн мирзы было мало войска: большую часть своих сил он послал в окрестности Астрабада. В день этого сражения войска, ушедшие под Астрабад, вернулись и соединились с Султан Хусейн мирзой. С другой стороны, Султан Мас'уд, мирза, который, отдав Байсункар мирзе Астрабад, направлялся к Султан Хусейн мирзе, тоже пришел в этот самый день. Хайдар мирза, который спешно выступил в Себзар, навстречу Бади' аз-Заман мирзе, также явился как раз в тот День.

Владения Султан Хусейн мирзы

Областью, которою он владел, был Хорасан. На востоке от его земель лежат Балх, Газни, /166а/ Бистам и Дамган, на севере — Хорезм, на юге — Кандахар и Систан. Когда в его руках оказался такой город как Герат, Султан Хусейн днем и ночью только и делал, что наслаждался и веселился; больше того среди его слуг и приспешников не было человека, который бы не наслаждался и не веселился. Султан Хусейн не нес тягот и бремени миродержания и полководничества; поэтому с течением времени его дружины и владения стали незначительны и не увеличивались.

Дети султан Хусейн мирзы

Он оставил четырнадцать сыновей и одиннадцать дочерей. Из всех его сыновей старшим был Бади' аз-Заман мирза; его матерью была дочь Санжар мирзы из Мерва. Другой сын был Шах Гариб мирза, он был горбун. Хотя он был дурно сложен, но способности его были хороши, хотя тело его было бессильно, но речи его были приятны. [Шах Гариб мирза] взял себе тахаллус Гариби и даже составил диван. Он сочинял стихи по-персидски и по-тюркски. Вот один его стих:

Султан Хусейн мирза несколько раз поручал управление Гератом Шах Гариб мирзе. Он умер при жизни своего отца. После него не осталось ни сына, ни дочери.

Еще был Музаффар мирза. Это был любимый сын Султан Хусейн мирзы, хотя его качества и поступки не могли вызвать любви. Сыновья Султан Хусейн мирзы, из-за того что он ставил [Музаффара] много выше других, в большинстве восстали против него. Матерью этих [175] двоих была Хадича биким, наложница Султан Абу Са'ид мирзы. /166б/ От мирзы у нее была еще дочь по имени Ак биким.

Еще у Султан Хусейна были сыновья Абу-л-Мухсин мирза и Капак мирза, имя которого было Мухаммед Мухсин. Матерью обоих была Латифа Султан Агача.

Другой его сын был Абу Тураб мирза; сначала о нем рассказывали очень хорошие вещи. Когда нездоровье его отца усилилось, Абу Тураб мирза, услышав разные тревожные россказни, бежал со своим младшим братом Мухаммед Мухсин мирзой в Ирак. В Ираке он оставил военное дело и избрал для себя дервишество. Больше сведений о нем не дошло. У него был один сын по имени Сухраб мирза. Когда я разбил султанов под начальством Хамза султана и Махди султана и взял Хисар, он находился при мне. Один глаз у него был слепой. Он был удивительно дурен собой, и качества его были таковы же, как облик. Он совершил некое безобразие и проявил неуравновешенность, так что не мог оставаться у меня и ушел. В окрестностях Астрабада Наджи-и Сани ³²⁴ убил его после пытки за его безобразия.

Еще был Мухаммед Мухсин мирза. В Ираке его и шаха Исмаила однажды заточили в одном и том же месте, тогда же он стал муридом шаха Исмаила, потом сделался грубым рафидитом ³²⁵. Хотя его отец и старшие братья все были сунниты, он так и умер рафидитом в Астрабаде, пребывая в заблуждении и в ложной вере. Его называли смельчаком и богатырем, но он не совершил ни одного дела, о котором стоило бы написать. У него была способность к стихотворству. Вот один его стих:

Еще был Феридун /167а/ Хусейн мирза. Он с силой натягивал лук и хорошо пускал стрелы. Чтобы натянуть его лук, требовалась, говорят, [сила] в сорок батманов. Сам он был очень смел, но не был счастлив в бою; всюду, где ни сражался, терпел поражение. Под Рабат-и Дударом Феридун Хусейн мирза и его младший брат Ибн Хусейн мирза вступили в бой с Тимур султаном, Убайд султаном и передовыми отрядами Шейбани хана и были разбиты; при этом Феридун Хусейн мирза держал себя очень хорошо. В Дамгане Феридун Хусейн мирза и Мухаммед Заман мирза попали в плен к Шейбани хану; тот отпустил обоих и не убил их. Потом, когда Шах Мухаммед Дивана укрепился в Калате, Феридун Хусейн мирза ходил туда. При взятии узбеками Калата он попал в плен и его убили.

Эти три царевича родились от узбечки, наложницы Мирзы, по имени Мингли Бий Агаче.

Еще был Хайдар мирза; матерью его была Пайанде Султан биким, дочь Султан Абу Са'ид мирзы. При жизни своего отца Хайдар мирза некоторое время правил в Мешхеде и Балхе. Когда Султан Хусейн мирза осаждал Хисар, он взял для Хайдар мирзы в жены дочь Султан Махмуд мирзы от Ханзаде биким, заключил мир и ушел из-под Хисара. После Хайдара мирзы осталась всего одна дочь по имени Шад биким; позднее она прибыла в Кабул и ее выдали за Адил султана. Хайдар мирза ушел из мира еще при жизни своего отца. /167б/

Еще был Мухаммед Ма'сум мирза. Отец отдал ему Кандахар. В связи с этим он сосватал для сына одну из дочерей Улуг бек мирзы. Когда ее привезли в Герат, то [176] устроили большой пир и воздвигли великолепный чартак ³²⁶.

Хотя отец отдал Мухаммед Ма'сум мирзе Кандахар, но и хорошее, и плохое там творил Шах бек Аргун; Мирза не имел ни власти, ни значения. Поэтому он не остался в Кандахаре и ушел в Хорасан. Еще при жизни своего отца он умер.

Еще был Фаррух Хусейн мирза. Он ушел из мира раньше своего младшего брата Ибрахим Хусейн мирзы.

Еще был Ибрахим Хусейн мирза. Способности у него были неплохие; неумеренно упиваясь гератским вином, он умер еще при жизни своего отца.

Еще были Ибн Хусейн мирза и Мухаммед Касим мирза; упоминание о них должно в дальнейшем последовать. Матерью этих пяти царевичей была Папа Агаче, наложница.

Старшей дочерью Султан Хусейн мирзы была Султаним биким; она родилась у матери одна. Ее мать, по имени Чули биким, была дочерью одного из адакских беков. Султаним биким очень хорошо говорила, затруднений в словах у нее не было. Ее брат выдал ее замуж за среднего сына Байкара мирзы, Султан Ваис мирзу; у них была одна дочь и один сын. Дочь выдали за Исан Кули султана, младшего брата Илбарс султана, одного из султанов рода Шейбани; их сын — это Мухаммед Султан мирза, которому я теперь отдал область Канаудж. Тогда же Султаним биким забрала своего внука и направилась из Кабула /168а/ в Хиндустан; в Нил-Абе над ней исполнился божий приговор. Люди ее взяли останки умершей и воротились обратно; ее внук тоже прибыл ко мне.

От Пайанде Султан биким у Султан Хусейн мирзы было четыре дочери. Первая была Ак биким; он выдал ее замуж за Мухаммед Касима Арлата, внука Бике биким, младшей сестры Бабур мирзы; у них была одна единственная дочь по имени Кара Куз биким. Ее взял Насир мирза.

Вторая дочь была Кичик биким. Мас'уд мирза питал к ней большую склонность, но, как ее ни домогался, Пайанда Султан биким, которая косо смотрела на это, не отдала за него дочери. Позднее Кичик биким выдали за Мулла Ходжу, потомка Сейид ³²⁷ Ата. Третью дочь, Бики биким, и четвертую дочь, Ага биким, Султан Хусейн мирза выдал за Бабур мирзу и Султан Мурад мирзу — сыновей своей младшей сестры Рабиа Султан биким.

От Мингли Бий Агаче у Султан Хусейн мирзы было две дочери. Старшую звали Байрам Султан; ее выдали замуж за Сейид Абдаллах мирзу из рода андхудских сейидов, внука по матери Байкара мирзы. У нее был один сын по имени Сейид Барака. Когда я взял Самарканд, он попал в Ургенч и предъявил притязания на власть. Его убили кизилбаши ³²⁸ в Астрабаде.

Еще одну дочь звали Фатима Султан; ее отдали Ядгар мирзе из рода Тимур бека.

От Папа Агаче [у Султан Хусейн мирзы] было три дочери. Старшей из всех была Султан нижад биким; Султан Хусейн мирза выдал ее за Искандер мирзу, младшего сына своего старшего брата.

Вторая дочь была биким Султан. После того как у Султан Мас'уд мирзы пострадали глаза, /168,/ Биким Султан отдали за него. У них родились сын и дочь. Девочку воспитывала жена Султан Хусейн мирзы, Апак биким. Она прибыла из Герата в Кабул; ее отдали за Сейид мирзу Апака. Биким Султан, когда узбеки убили Султан Мас'уд мирзу, взяла своего сына и направилась к Ка'бе. [177] Теперь пришло известие, будто она сама и ее сын находятся в Мекке. Сын у нее, должно быть, уже большой.

Третью дочь отдали замуж за одного из андхудских сейидов, которого называли Сейид Мирза. Он более известен именно под прозвищем «Сейид мирза».

Была у него еще одна дочь, от наложницы, по имени Айша Султан. Ее матерью была Зубейда Ага, внучка Хасан Шейх Тимура. Айша Султан отдали за Касим Султана — одного из султанов-шейбанидов. От него у нее был один сын по имени Касим Хусейн Султан. В Хиндустане он явился ко мне на службу и участвовал в войне с Рана Санкой ³²⁹, я отдал ему Бадаун. После смерти Касим султана Айша Султан взял Буран султан, один из его родичей. От Буран султана у нее есть сын по имени Абд Аллах султан. Сейчас он находится при мне и, несмотря на молодость лет, служит неплохо.

Жены и наложницы Султан Хусейн мирзы

Первой его женой была Бике Султан биким; она была дочерью Санджар мирзы из Мерва. Бади' аз-Заман мирза родился от нее. Она была очень сварлива; ее строптивость надоела Мирзе и он, в конце концов, ее оставил и избавился от нее. Что /169а/ поделаешь! Право было на стороне Мирзы.

Если дурная жена в доме хорошего мужа,
Даже и в этом мире создает для него ад ³³⁰.

Да не пошлет бог никому из мусульман подобного бедствия, да не оставит господь на земле жены с дурным нравом и сварливой!

Еще была Чули биким; она была дочерью адакских беков. От нее родилась Султаним биким.

Еще была Шахр Бану биким, дочь Султан Абу Са'ид мирзы. Султан Хусейн мирза взял ее после того, как овладел престолом. В битве при Чакмане, когда все жены мирзы вышли из носилок и сели на коней, Шахр Бану биким, полагаясь на своего младшего брата, не вышла из носилок и не села на коня. Об этом сообщили Мирзе; Мирза по этой причине оставил Шахр Бану биким и взял ее младшую сестру Пайанда Султан биким. Когда узбеки захватили Хорасан, Пайанда Султан биким ушла в Ирак и умерла в Ираке, на чужбине.

Еще была Хадича биким, наложница Султан Абу Са'ид мирзы. От мирзы у нее была дочь по имени Ак биким. После поражения Султан Абу Са'ид мирзы в Ираке она прибыла в Герат, в Герате ее взял Султан Хусейн и полюбил. Со степени наложницы она возвысилась до степени госпожи, а позднее стала весьма могущественной. Мухаммед Му'мин мирзу убили по ее настоянию. Когда сыновья Султан Хусейн мирзы восстали, это произошло главным образом из-за нее. Она считала себя умной, но была неразумная и болтливая женщина. Кроме того, она была рафидиткой. [Шах] Гариб мирза и Музаффар Хусейн мирза /169б/ родились от нее.

Еще была Апак биким; от нее не было ни сына, ни дочери; Папа Агаче, которая стала такой любимицей [Мирзы], приходилась ей молочной сестрой; так как у Апак биким не было ни сына, ни дочери, то она воспитывала сыновей Папа Агачи, словно своих собственных детей. Во время болезней Мирзы она очень хорошо ему прислуживала; никто из жен не мог так ему служить. В тот год, когда я прибыл в Хиндустан, Апак биким явилась туда из Герата. Я оказал ей возможный почет и уважение настолько, [178] насколько я мог. Во время осады Чандири пришло известие, что над ней исполнился божий приговор.

Из наложниц одна была Латифа Султан Агаче ³³¹. Она из рода Чаршамбе, от нее родились Абу-л-Мухсин мирза и Капак Мирза. Еще была Мингли Бий Агаче; она была узбечка из прислужниц Шахр Бану биким и приходилась матерью Абу Тураб мирзе, Мухаммед Хусейн мирзе и Феридун Хусейн мирзе. Кроме них у нее было еще две дочери.

Еще была Папа Агаче, молочная сестра Апак биким. Мирза увидел ее, полюбил и взял. Она была матерью пяти сыновей и четырех дочерей, как уже упомянуто.

Еще была Биким Султан Агаче, от нее не было ни сына, ни дочери.

Кроме них, [у Мирзы] было еще много наложниц, хороших и плохих. Уважением из жен и наложниц пользовались те, которые нами упомянуты.

Удивительно, что у столь великого государя, как Султан Хусейн мирза, царствовавшего в таком городе ислама, как Герат, из всех его четырнадцати сыновей только трое не были детьми прелюбодеяния. Он сам, /170а/ его сыновья и жители города были очень склонны к распутству и из-за этой скверны и вышло так, что от столь великой семьи через семь-восемь лет не осталось, кроме Мухаммед Заман мирзы, ни следа, ни признака.

Эмиры Султан Хусейн мирзы

Один его эмир был Мухаммед Бурундук из рода Чаку Барласов, [то есть] Мухаммед Бурундук ибн Али ибн Бурундук ибн Джехан Шах ибн Чаку Барлас. Он был беком при Бабур мирзе, позднее Султан Абу Са'ид мирза тоже оказывал ему почет: он отдал ему и Джехангир Барласу Кабул и назначил его дядькой Улуг бек мирзы. После Султан Абу Са'ид мирзы Улуг бек мирза встал на путь злоумышления против Барласов; те догадались об этом, схватили Мирзу, согнали его людей с места и выступили в Кундуз. С гор Хиндукуша они вежливо отправили Мирзу обратно в Кабул, а сами пошли в Хорасан, к Султан Хусейн мирзе. Мирза, со своей стороны, оказал им большую благосклонность.

Мухаммед Бурундук был человек очень знающий и великий начальник. Он очень любил соколов, так что, если какой-нибудь сокол подыхал или пропадал, Мухаммед Бурундук Барлас поминал имена своих сыновей и говорил: «Отчего такой-то не умер или отчего такой-то не сломал себе шею раньше, чем околел этот или пропал этот сокол».

Еще был Музаффар Барлас. В дни казачества Мирзы он находился при нем. Не знаю, какие его повадки понравились Мирзе, но он оказывал ему большой почет. Значение его достигло такой степени, что Султан Хусейн мирза во времена казачества заключил с ним следующее условие: во всякой завоеванной области, которая будет покорена, четыре шестых земли достанется Мирзе, /170б/ а две шестых — Музаффар Барласу. Это удивительное условие! Когда бывало, что приближенного делали соучастником в царской власти? Даже с братом и сыном такое условие невозможно, как же будет оно возможно с беком? После захвата престола Султан Хусейн мирза раскаивался, что заключил такое условие, но пользы не было. Этот скудоумный человечишко [Музаффар Барлас], пользуясь все таким же почетом, задирал перед Мирзой нос и ни в чем не [179] действовал согласно с мнением Мирзы. В конце концов он, говорят, был отравлен, но Аллах лучше знает истину.

Еще был Алишер бек Навои; [впрочем], беком он у Султана не был, но был его товарищем. В детстве они учились в одной школе, между ними была большая близость. Не знаю, за какую провинность Султан Абу Са'ид мирза удалил Алишер бека из Герата. Он отправился в Самарканд. В те несколько лет, которые он провел в Самарканде, Ахмед Хаджи бек оказывал ему попечение и поддержку.

Алишер бек известен щекотливостью нрава. Говорили, что его щекотливость происходила от обольщения властью, но это не так. Подобное качество было у него природным. Когда он был в Самарканде, то тоже отличался щекотливостью нрава.

Алишер бек был человек бесподобный. С тех пор как на тюркском языке слагают стихи, никто другой не слагал их так много и так хорошо. Он сложил шесть книг месневи: пять — в ответ на «Пятерицу» [Шейха Низами] и еще одну — в ответ «Языку птиц», тоже под названием «Язык птиц». Он [также] составил четыре дивана газалей под названиями: «Диковины детства», «Редкости юного возраста», «Чудеса средней поры жизни» и «Полезные поучения старости». Хорошие рубаи у него тоже есть, есть и еще некоторые сочинения, но они ниже и слабее упомянутых. /171а/ К числу их принадлежат его письма; следуя примеру Маулана Абд ар-Рахман Джами, он собрал их и получился сборник писем, которые он писал кому-нибудь по какому-либо поводу.

Еще он написал книгу о стихосложении под названием «Весы стихотворных размеров», заслуживающую многих замечаний; [определяя] размер двадцати четырех рубаи, он сделал ошибку в четырех размерах; в некоторых других метрах он тоже ошибся. Человеку, внимательному к стихосложению, это станет известно.

Персидский диван он тоже составил; в персидских стихах он употребил тахаллус Фани. Некоторые стихи там недурны, но в большинстве они слабы и стоят низко. В музыке он сочинял хорошие вещи, у него есть прекрасные накши ³³² и пишравы ³³³.

Неизвестно, существовал ли когда-нибудь другой такой пособник и покровитель людей науки и искусства, как Алишер бек. Устад Кул Мухаммед, Шейх Найи и Хусейн Уди, великие мастера в игре на инструментах, снискали столь большую славу и успех благодаря помощи и поддержке Бека. Устад Бехзад ³³⁴ и Шах Музаффар тоже стали столь славны и известны вследствие забот и стараний Бека. Мало кому удавалось построить столь полезных зданий, сколько построил он.

Без сына, без дочери, без жены и без семьи прошел он прекрасно [свой путь] в мире, одиноко и налегке. Сначала он был хранителем печати, в середине жизни стал беком и некоторое время правил в Астрабаде, а в конце своих дней оставил военное дело. От мирзы он ничего не брал, и наоборот, каждый год подносил Мирзе в подарок большие деньги. /171б/ Когда Султан Хусейн мирза возвращался из похода на Астрабад, Алишер бек выехал ему навстречу. Поздоровавшись с Мирзой, он хотел подняться [с колен], но с ним что-то случилось и он не мог встать; его подняли и унесли. Врачи никак не могли распознать [его болезнь]. На следующее утро он представился к милости Аллаха.

Один его стих соответствует такому положению: [180]

Еще был Ахмед Таваккул Барлас. Раньше он довольно долго правил в Кандахаре.

Еще был Вали бек, один из потомков Ходжи Сайф ад-дин бека. Он был у Мирзы великим беком. После того, как Султан Хусейн мирза занял престол, Вали бек недолго пользовался жизнью и вскоре умер. Это был хороший мусульманин, исправно совершавший молитвы, простой и правдивый человек.

Еще был Хасан Шейх Тимур; Бабур мирза, оказывая ему почет, возвысил его до степени бека.

Еще был Нойон бек. Отец его — один из термезских сейидов. По матери он приходится родичем Султан Абу Са'ид мирзе и Султан Хусейн мирзе. Султан Абу Са'ид мирза оказал ему почет, при Султан Ахмед мирзе он также был уважаемым беком. К Султан Хусейн мирзе он тоже пошел и встретил большую благосклонность. Гуляка, весельчак, пьяница и кутила был. Хасан Якуба, так как он был у него в услужении, называли также Хасан-и Нойон.

Еще был Джехангир Барлас. Он некоторое время правил в Кабуле, вместе с Мухаммед Бурундуком, /172а/ потом ушел к Султан Хусейн мирзе. Тот оказал ему большой почет. Его повадки и обращение были утонченны и мягки, приятный был человек. Так как он хорошо знал свойства и привычки охотничьих птиц, то Султан Хусейн мирза большей частью поручал такие дела именно ему. Он был постоянным собеседником Бади'аз-Заман мирзы. Мирза, вспоминая общение с ним, хвалил его.

Еще был Мирза Ахмед Али Фариси Барлас. Хотя он и не сочинял стихов, но был человек даровитый, знаток поэзии, остроумный, и вместе с тем простой.

Еще был Абд ал-Халик бек. Фируз шах бек, один из уважаемых беков Шахрух мирзы — его дед, и поэтому Абд ал-Халика называли Абд ал-Халик-и Фируз шах. Некоторое время он правил в Хорезме.

Еще был Ибрахим Дулдай. Он хорошо знал боевое дело и способы управления государством, это был второй Мухаммед Бурундук.

Еще был Зу-н-Нун Аргун. Смелый был человек. Находясь при Султан Абу Са'ид мирзе в числе прочих вельмож, он хорошо сражался мечом; поздней его руки тоже всегда доходили до боевого дела. Относительно его смелости спора нет, но это был человек несколько взбалмошный. Он ушел от наших мирз к Султан Хусейн мирзе, и тот ему отдал Гур и [область] Никудари. С отрядом в семьдесят или восемьдесят человек он в их краях хорошо владел клинком и, имея очень мало людей, /172б/ здорово разбил очень много и хазарейцев и никударийцев. Ни один человек не держал хазарейцев и никударейцев в таком подчинении.

Через некоторое время ему отдали также и Заминдавар. Сын Зу-н-Ну-на, Шад Шуджа Аргун, с малолетства всюду ходил с отцом и рубил саблей. Султан Хусейн мирза уважая желание его отца, поручил ему управлять Кандахаром совместно с отцом. Потом эти отец и сын посеяли вражду между тем отцом и сыном и учиняли [всяческие] смуты.

В конце концов, когда я захватил Хусрау шаха, разлучил его с его слугами и нукерами и отнял Кабул у Мукима, младшего сына Зу-н-Нуна, Зу-н-Нун и Хусрау шах, став из-за меня беспомощными, пошли и свиделись с Султан Хусейн мирзой. После смерти Султан [181] Хусейн мирзы Зу-н-Нун Аргун еще больше возвысился; ему отдали предгорные области под Гератом, например, Обе и Чахчаран. Когда Бади' аз-Заман мирза стал государем совместно с Музаффар [Хусейн] мирзой, Зу-н-Нун сделался полновластным вельможей при дворе Бади' аз-Заман мирзы; при дворе Музаффар мирзы полной властью пользовался Мухаммед Бурундук Барлас.

Хотя Зу-н-Нун Аргун и был смел, но это был человек взбалмошный и глупый; не будь он глупым и взбалмошным, разве поддался бы на грубую лесть, опозоривши самого себя? Изъяснение этих слов таково: когда Зу-н-Нун Аргун, находясь в Герате, пользовался столь великим уважением и властью, несколько шейхов и мулл пришли к нему и сказали: «С нами имеет общение Кутб ³³⁵. Ты получил прозвание «Льва Аллаха». Тебе предстоит взять в плен узбека».

[Зу-н-Нун] поверил этой лести, повязал вокруг шеи полотенце и возблагодарил Аллаха. Когда Шейбани хан в окрестностях Бадгиса, /173а/ пошел на мирз и, не дав им соединиться, разбил их. Зу-н-Нун, считая слова шейхов за правду, встал у Кара-Рабата против Шейбани хана с сотней или полутора сотнями людей. [Шейбани хан] с большим войском подошел и тотчас же потеснил их. Зу-н-Нуна захватили и убили.

Зу-н-Нун был человек чистой веры, никогда не пропускал молитв и часто совершал добавочные молитвы. Он очень увлекался шахматами; если люди играют одной рукой, то Зу-н-Нун играл [можно сказать] двумя руками. Он играл сколько душе угодно. В естестве его преобладали скупость и скаредность.

Еще был Дервиш Али бек, родной брат Алишер бека. Некоторое время он управлял Балхом и в Балхе проявил себя хорошим беком. Но это был скудоумный, ни к чему не способный человек. Когда Султан Хусейн мирза в первый раз ходил на Кундуз и Хисар, Дервиш Али из-за его скудоумия взяли и отставили от должности правителя Балха. В девятьсот шестнадцатом году ³³⁶, когда я пришел в Кундуз, Дервиш Али явился ко мне, это был шут и глупец, далекий от качеств бека, лишенный достоинств царедворца. Видимо, только благодаря влиянию Алишер бека он пользовался таким почетом.

Еще был Могол бек. Некоторое время он управлял Гератом, потом ему отдали Астрабад. Из Астрабада он убежал в Ирак, к Якуб беку. Это был человек простого нрава. Он постоянно играл в кости.

Еще был Сейид Бадр. Это был страшно сильный человек, но движения его были очень изящны, /173б/ он удивительно чувствовал ритм, замечательно хорошо плясал и исполнял какой-то необыкновенный танец. По-видимому, он сам его выдумал. [Сейид Бадр] постоянно находился при Мирзе и неизменно был ему собутыльником и собеседником,

Еще был Ислим Барлас. Это был простой человек, он хорошо знал дело сокольничего. Некоторые вещи он делал хорошо: выпуская стрелу из самострела с силой в тридцать-сорок батманов, он насквозь пробивал доску. На стрельбище он скакал с одного конца стрельбища до другого, снимал лук, целился на всем скаку, стрелял и попадал в цель. Еще он привязывал кольцо к веревке длиной в кари или полтора кари, а другой конец веревки прикреплял к дереву, [и сильно закручивал веревку], Пока веревка раскручивалась, он пускал стрелу, и стрела пролетала через кольцо. Таких диковинных вещей он делал немало. [182]

Ислим Барлас постоянно находился при Мирзе и присутствовал на всех попойках.

Еще был при Мирзе Султан Джунейд Барлас, потом он ушел к Султан мирзе. Это отец того Султана Джунейда Барласа, которому теперь частично принадлежит власть в Джаунпуре.

Еще был Абу Са'ид хан Дармиан ³³⁷. Не знаю, оттого ли, что он подвел Мирзе коня среди боя или оттого, что отогнал врага, покушавшегося на Мирзу, он получил такое прозвище.

Еще был Бехбуд бек. Сначала он служил в отряде телохранителей. В дни казачества /174а/ его услуги понравились Мирзе, и Мирза оказал Бехбуд беку такую милость: на тамге и на монетах стояло его имя.

Еще был Шейхим бек. Так как он употреблял тахаллус Сухейли, то его называли Шейхим Сухейли. Он сочинял стихи особого рода, в которые включал устрашающие слова и мысли. Вот один из его стихов:

Хорошо известно что он однажды прочитал этот стих в присутствии Маулана ар-Рахмана Джами.

Маулана спросил его: «Мирза, вы что делаете — читаете стихи или пугаете людей?».

Шейхим Сухейли составил диван, месневи у него тоже есть.

Еще был Мухаммед Вали бек, он был сыном того Вали бека, о котором упоминалось раньше, и в конце жизни Мирзы стал при Мирзе великим беком. Хотя он был великим беком, но никогда не оставлял служения Мирзе; днем и ночью он подпирал дворцовые двери, так что даже его раздачи и угощения производились у этих дверей. Столь прилежный к службе человек конечно должен был снискать такое великое внимание. Удивительное дело! В наше время человека, который называется беком и видит за собой свиту в пять-шесть человек шелудивых слепцов, приходится насильно приводить к дверям дворца. А такая служба, как прежде — где она? Такие уже видно наши беки несчастные!

Раздачи и угощения Мухаммед Вали бека были очень хороши, он содержал своих нукеров пристойно и роскошно, бедному и убогому /174б/ делал собственной рукой много добра. Он был сквернослов и ругатель.

В девятьсот семнадцатом году ³³⁸, когда я взял Самарканд, Мухаммед Вали бек и Дервиш Али Китабдар находились при мне. В то время он был параличный; ни в словах его, ни в нем самом не было никакой приятности. Он не заслуживал большого почета; вероятно, лишь усердная служба вознесла его на столь высокую ступень.

Еще был Баба Али ишик-ага. Сначала ему оказал внимание Алишер бек и возвысил его до степени бека. Юнус Али, который теперь состоит моим беком, приближенным и внутренним слугой — о нем еще неоднократно придется упоминать ниже — сын этого Баба Али.

Еще был Бадр ад-дин бек. Раньше он состоял при садре Султан Абу Са'ид мирзы, Мирек Абд ар-Рахиме. Он был человек очень ловкий и проворный и, говорят, перепрыгивал через семь лошадей. Они с Баба Али были большими друзьями.

Еще был Хасан Али Джалаир. Его настоящее имя было Хусейн Джалаир, но он более известен под именем Хасан Али. Его отцу, Али Джалаиру, оказал внимание Бабур мирза и сделал его беком; потом, когда Ядгар Мухаммед взял Герат, [183] выше Али Джалаира не было человека.

Хасан Али Джалаир состоял при Султан Хусейн мирзе в качестве куш-беги ³³⁹; он был поэтом и употреблял тахаллус Туфейли. Касиды он сочинял очень хорошо и в свое время был вождем в отношении касид. В девятьсот семнадцатом году, когда я взял Самарканд, Хасан Али Джалаир пришел ко мне. Он провел при мне пять-шесть лет; мне он тоже посвящал хорошие касиды. Это был бесстыдник и мот, /175а/ он содержал бачей и постоянно играл в нард и в кости.

Еще был Ходжа Абд Аллах Марварид; раньше он был садром, потом стал приближенным слугой, доверенным и беком. Это был человек, полный достоинств; никто другой не умел так играть на кануне ³⁴⁰, извлекать трели на кануне — его изобретение. Он хорошо писал многими почерками, лучше всего — та'ликом, прекрасно составлял деловые бумаги и был хороший собеседник. Стихи он тоже писал, пользуясь тахаллусом Баяни. Его стихи по сравнению с другими его достоинствами были много ниже, но он хорошо судил о поэзии.

Ходжа Абд Аллах был развратник и бесстыдник; от дурных последствий разврата он заболел и покрылся чиреями, лишившись и рук, и ног, он прожил несколько лет в муках и страданиях и ушел из мира от этой самой болезни.

Еще был Мухаммед Сейид Урус. Его отец — Урус Аргун, который стал великим и полновластным беком, когда Султан Абу Са'ид мирза захватил престол. В то время было [немало] молодцов, хороших стрелков; один из таких мастеров — Мухаммед Сейид Урус. Лук у него был крепкий, стрела — длинная; могучий стрелок, хороший стрелок был. Некоторое время он был правителем Андхуда.

Еще был Мир Али мирахур. Это тот, который послал к Султан Хусейн мирзе человека, повел его против Ядгар Мухаммед мирзы и захватил Мирзу врасплох.

Еще был Сейид Хасан Оглакчи, сын Сейида Оглакчи, младший брат Сейид Юсуф бека. У него был сын по имени Мирза Фаррух, человек способный и достойный. /175б/ В девятьсот семнадцатом году, когда я взял Самарканд, Сейид Хасан пришел ко мне; хотя он сочинил мало стихов, но сочинял хорошо. Он прекрасно знал астролябию и звезды, беседа и общение с ним тоже были приятны. Сейид Хасан был несколько буен во хмелю, погиб он под Гидждуваном.

Еще был Тенгри Берди Саманчи. Простой, смелый был бек, хороший рубака. У ворот Балха он здорово порубил знатного нукера Хусрау шаха по имени Назар Бахадур и захватил его, как уже было упомянуто.

Еще было [у Мирзы] несколько туркменских беков, которые, придя к Мирзе, снискали у него благоволение. Раньше других пришел Али хан Баяндур и еще Асад бек и Тахамтан бек; эти двое были родные братья. Дочь Тахамтан бека взял за себя Бади' аз-Заман мирза; от нее родился Мухаммед Заман мирза.

Еще был Ибрахим Чагатай.

Был еще Омар бек. В последнее время он находился при Бади' аз-Заман мирзе. Это был храбрый, отважный и хороший человек. Один из его сыновей по имени Абу-л-Фатх явился ко мне из Ирака, в настоящее время он тоже находится со мною. Очень слабый, несмелый человек, без малейшей твердости. От такого отца и такой сын! [184]

Одним из тех, которые явились [к Мирзе] поздней, после того как шах Исмаил завладел Ираком и Азербайджаном, пришли оттуда в Хорасан, был Абд ал-Баки мирза. Он из рода Тимур бека, потомок Миран шаха. Еще раньше потомки этого царевича, придя в те земли, выбросили из головы помышления о власти /176а/ и служили тамошним государям, которые проявляли к ним благосклонность. Дядя этого Абд ал-Баки мирзы, Тимур Осман, был великим и уважаемым беком при Якуб беке; однажды он даже собрал большое войско и намеревался двинуться на Хорасан.

Когда Абд ал-Баки мирза пришел к нему, Султан Хусейн мирза тоже оказал ему внимание и, сделав его своим зятем, выдал за него Султаним биким, мать Мухаммед Султан мирзы. В числе беков, пришедших позднее, был также Мурад бек Баяндури.

Одним из садров мирзы был Мир Сар-и барахна. Он уроженец одной из деревень Андиджана и, говорят, выдавал себя за сейида. Это был очень приятный собеседник, даровитый и красноречивый человек. Среди людей науки и поэтов Хорасана его суждение и слово имели значение и считались основательными. Он загубил свою жизнь, пытаясь составить длинную, объемистую, лживую повесть, подобную «Повести об эмире Хамзе»; это произведение, противное естеству и разуму.

Еще был Камал ад-дин Хусейн Газургахи. Хотя он и не был суфием ³⁴¹, но выдавал себя за суфия. Такого рода мнимые суфии собирались подле Алишер бека и устраивали радения, впадая в исступление. По происхождению он был выше большинства [таких суфиев]. Вероятно, причиной благосклонности к нему и было его происхождение, ибо других достоинств, о которых стоило бы говорить, у него не было. Есть у него одно сочинение: «Собрание влюбленных», которое он написал для Султан Хусейн мирзы; это очень слабое сочинение, там больше всего лжи и притом безвкусной лжи. /176б/ Он писал такие дерзкие вещи, что некоторые подозревали его в неверии. Так, например, он приписывал многим пророкам — мир с ними! — и святым плотскую любовь и нашел для каждого из них любимого и возлюбленного. Еще одна удивительная глупость заключается в том, что он в предисловии говорит, будто это сочинение составлено и написано самим Султан Хусейн мирзой, а в начале приводимых в книге стихов и газалей Камал ад-дин Хусейн везде пишет: «Сочинение автора книги». Из-за подхалимства этого Камал ад-дина Хусейна Зу-н-Нун Аргун и получил прозвище «Льва Аллаха».

Вазиры Султан Хусейн мирзы

Одним из его вазиров был Маджд ад-дин Мухаммед. Он был сыном Пир Ахмеда Хавафи, полновластного дивана Шахрух мирзы. Вначале в диване Султан Хусейн мирзы не было должного порядка и устроения, растраты и мотовство были велики; ни крестьяне не были зажиточны, ни воины благодарны. В то время Маджд ад-дин Мухаммед состоял в должности парваначи и его называли Мирек. Когда Мирзе понадобилось много денег и он потребовал их у служащих дивана, те ответили: «Денег нет и достать их нельзя». Маджд ад-дин Мухаммед был тут же. Он улыбнулся. Мирза спросил, в чем дело; Маджд ад-дин, оставшись с ним наедине, высказал все, что было у него на [185] сердце и молвил: «Если Мирза заключит со мной условие, сделает мою руку сильной и не будет отступать от моих слов, я в короткое время устрою так, что страна /177а/ начнет процветать, народ будет благодарен, казна — полна и войско — многочисленно». Мирза заключил желательное Маджд ад-дину условие и договор, отдал все области Хорасана ему во власть, и возложил все важные дела на его ответственность. Маджд ад-дин, со своей стороны, не щадя усилий и стараний, в короткое время сделал народ и войска довольными и благодарными; в казну он тоже доставил много денег, все области государства стали благоустроенными и процветающими. Однако Маджд ад-дин враждовал с беками и должностными лицами, во главе которых стоял Алишер бек; по этой причине все его невзлюбили. Доносами и происками они заставили схватить Маджд ад-дин Мухаммеда и отрешить его от должности, и вместо него стал диваном Низам ал-Мульк. Спустя некоторое время Низам ал-Мулька тоже схватили и убили и, доставив из Ирака Ходжу Афзала, сделали его диваном. В то время, когда я пришел в Кабул, Ходжу Афзала назначили беком. В диване он тоже ставил свою печать.

Еще был Ходжа Ата. Хотя он не занимал столь высокой должности и не был диваном, как предыдущие, но во всех областях Хорасана ни одно важное дело не решалось без совета с Ходжа Ата.

Это был богобоязненный и благочестивый человек и исправно творил молитвы. Делами он тоже занимался. Главными приближенными и приспешниками Султан Хусейн мирзы были упомянутые вазиры.

Время Султан Хусейн мирзы /177б/ — удивительное время. Хорасан, и в особенности город Герат, были при нем полны ученых и бесподобных людей. Каждый, кто занимался каким-нибудь делом, имел цель и желание довести это дело до совершенства.

Одним из таких возвышающихся людей был Маулана Абд ар-Рахман Джами. В его время не было другого человека, столь сведущего в науках явных и сокровенных. Стихи его хорошо известны и достоинства Маулана Джами выше того, чтобы была нужда их восхвалять. Мне пришла мысль начертать на этих ничтожных страницах его имя и упомянуть о некоторых из его качеств только своего благословения и счастья ради.

Еще был шейх ал-ислам Сайф ад-дин Ахмед. Он из потомков Маулана Са'д ад-дина Тафтазани ³⁴², которые издавна были шейх ал-исламами в государствах Хорасана. Очень ученый это был человек, он хорошо знал арабскую словесность и науки, основанные на предании. Сайф ад-дин отличался великой набожностью и благочестием и хотя был шафиит по исповеданию, но уважал и другие толки. Говорят, что он почти семьдесят лет ни разу не пропускал соборной молитвы. Когда шах Исмаил взял Герат, то сделал Сайф ад-дин Ахмеда мучеником; из рода их не осталось ни одного человека.

Еще был Маулана Шейх Хусейн. Хотя выступление и возвышение Муллы Шейх Хусейна произошло во времена Султана Абу Са'ид мирзы, но он жил так же и при Султан Хусейне и потому /178а/ упоминается здесь. Философские и положительные науки, а также богословие он знал хорошо. Умение с тонкостью вести разговор, выражая в немногих словах много мыслей, — его отличительная особенность. При Султан Абу Са'ид мирзе Маулана Шейх Хусейн был очень к нему приближен и полновластен; он имел [186] касательство ко всем важным делам, происходившим во всех землях, а должность мухтасиба никто не исполнял лучше него. Из-за такой его близости к Султан Абу Са'ид мирзе столь бесподобного человека подвергали при Султан Хусейн мирзе унижениям.

Еще был Муллазаде, сын Муллы Османа. Он уроженец селения Чарх-Лахугарского тумана, одного из туманов Кабула. Так как уже во времена Улуг бек мирзы, когда ему было четырнадцать лет, он преподавал науки, то его называли «Мулла-и мадарзад». Когда он ушел из Самарканда и, совершив обход вокруг Ка'бы, пришел в Герат Султан Хусейн мирза силой удержал его там. Очень ученый был человек, другого такого ученого человека в то время не было. Говорят, что Муллазаде достиг сана муджтахида ³⁴³, однако он не выступал как муджтахид. Передают, что он будто говорил: «Если человек что-нибудь услышал, как может он потом об этом забыть?» У него была сильная память.

Еще был Мир-и Муртаз. Мир-и Муртаз хорошо знал философские и положительные науки. Он получил такое прозвище потому, что час-/756 то /178б/ постился. [Мир-и Муртаз] очень увлекался шахматами — до такой степени, что, если ему случалось встретить двух игроков, он с одним играл в шахматы, а другого держал за полу, «чтобы не ушел».

Еще был Мулла Мас'уд Ширвани и еще Мулла Абд ал-Гафур из Лара. Он был и муридом, и учеником Маулана Абд ар-Рахмана Джами. Большинство, сочинений Маулана Джами Абд ал-Гафур читал вместе с ним. Он написал нечто вроде толкования к «Веяниям». В области явных наук он был очень хорошо подготовлен; при наличии сведений в явных науках он обладал большой долей знаний и в науках сокровенных. Это был удивительно незаметный и простой человек. Кого бы ни называли муллой, Абд ал-Гафур не считал позором раскрыть перед человеком книгу и вступить с ним в ученый спор; где бы ни указали ему на дервиша, он не успокаивался, пока не шел к нему. Когда я прибыл в Хорасан, Мулла Абд ал-Гафур был болен; совершив обход вокруг гробницы Маулана Джами, я пошел навестить Муллу Абд ал-Гафура. Он находился в медресе Муллы Джами. Через несколько дней Мулла Абд ал-Гафур умер от этой самой болезни.

Еще был Мулла Джамал ад-дин мухаддис; в Хорасане не было человека, столь же сведущего в науке о хадисах. Он очень пожилой и жив до сих пор.

Еще был Мир Атауллах Мешхеди. Он хорошо знал арабскую словесность и написал по-персидски «Трактат о рифме». Недостаток этого трактата в том, что для примера автор всегда приводит свои собственные стихи /179а/ и вдобавок перед каждым стихом считает нужным пояснить: «Как сказано в таком стихе сего раба». Некоторые из возражающих делали по поводу Трактата о рифме основательные замечания. Кроме того, Мир Атауллах написал рассуждение о поэтических фигурах под названием «Чудеса поэтического искусства». Очень хорошо написал. В его верованиях проявлялось некоторое уклонение от правого пути.

Еще был Кази Ихтиар. Он хорошо исполнял должность казия. Написал по-персидски «Рассуждение о фикхе», хорошее рассуждение! Еще он собрал для ссылок слова из стихов Корана всякого содержания.

Когда я встретился с мирзами на Мургабе, Кази Ихтиар и Мухаммед Мир Юсуф, пришедшие с ними, повидали меня. Разговор зашел об [187] алфавите бабури. Кази Ихтиар попросил меня написать отдельные буквы, я написал, и на этом же собрании он прочитал буквы, усвоил правила письма и сам кое-что написал.

Еще был Мир Мухаммед Юсуф. Он был ученик Шейх ал-ислама [Сайф ад-дин Ахмеда], потом Шейх ал-ислам назначил его на свое место. На некоторых собраниях выше сидел Кази Ихтиар, на некоторых — Мир Мухаммед. Впоследствии он так увлекся и пленился военным делом и полководством, что из его слов нельзя было узнать ни о чем, кроме этих двух вещей, и из его речей нельзя было ничего понять, кроме этого. Хотя в обоих этих делах у него не было ни дарования, ни способности, он в конце концов из-за своей страсти пустил на ветер и дом, и имущество, и жизнь. Он, говорят, был шиит.

Из поэтов Султан Хусейн мирзы вождем и главой /179б/ всех был Маулана Абд ар-Рахман Джами, кроме него [знамениты] Шейхим Сухейли и Хусейн Али Туфейли Джалаир, чьи имена и качества были упомянуты и начертаны в кругу беков и внутренних приближенных Султан Хусейн мирзы. Еще был Асафи; будучи сыном вазира, он употреблял тахаллус Асафи ³⁴⁴. Его стихи не лишены красок и мыслей, хотя в них не чувствуется любви и упоения. Он сам заявил: «Я никогда не мечтал собирать свои газали», — но это, вероятно, просто рисовка. Его младший брат или родственник собрал эти газали. Стихов другого рода, кроме газалей, он написал мало. Когда я ушел в Хорасан, он служил мне.

Еще был Беннаи. Он из Герата. Так как его отцом был Устаз Мухаммед Сабз, строитель ³⁴⁵, Беннаи употреблял такой тахаллус. В его газалях есть краски и вдохновение, он составил диван. Месневи у него тоже есть. Одно его месневи — о различных плодах — написано в размере мутакариб. Бесполезные вещи он там говорит, пустяками занимается. Есть у него и другое коротенькое месневи в размере хафиф и еще одно, побольше, тоже в размере хафиф. Это месневи он закончил в последнее время жизни.

Сначала Беннаи был несведущ в музыке и по этой причине Алишер бек, говорят, укорял его. В каком-то году, когда Мирза поехал зимовать в Мерв и Алишер бек тоже поехал туда, Беннаи остался в Герате. В ту зиму он упражнялся в музыке и к весне так навострился; что мог сочинять целые произведения. Весной, когда Мирза вернулся в Герат, /180а/ Беннаи исполнял свои сауты и накши, и Алишер бек удивлялся и одобрял его. В музыке Беннаи сочинял хорошие произведения. В числе их есть накш, называемый нух-ранг; конец девяти рангов и напев накша [звучит в ладу] раст.

Беннаи часто возражал Алишер беку и по этой причине терпел много притеснений. В конце концов, он не мог больше жить в Герате и ушел в Ирак и Азербайджан к Якуб беку. У Якуб бека Бениаи жил неплохо, был участником всех его собраний. После смерти Якуб бека он не остался в тех землях и вернулся в Герат. Склонность к шуткам и насмешкам у него не прошла. Вот одна из них: как-то раз, за игрой в шахматы, Алишер бек вытянул ногу и коснулся зада Беннаи. Алишер бек шутливо сказал: «Вот беда! В Герате если вытянешь ногу, непременно коснешься зада поэта». Беннаи отвечал: «А если подожмешь ногу, то тоже коснешься зада поэта». В конце концов из-за таких шуток он снова ушел из Герата и отправился в Самарканд.

Алишер бек придумывал много разных вещей, и хорошие вещи придумывал. Всякий, кто изобретал что-нибудь новое в своем деле, чтобы [188] обеспечить и успех этой вещи, называл ее «алишери». Некоторые ссылались на Алишер бека ради шутки. Так, из-за того, что Алишер бек, когда у него болело ухо, повязывался платком, женщины называли синий платок, повязанный наискось, «алишерово украшение». Беннаи тоже, собираясь уйти из Герата, /180б/ заказал седельнику необычное седло для своего осла, и оно стало известно под названием «алишери».

Еще был Сейфи Бухари. В общем у него была некоторая ученость, он показывал людям подробный список прочитанных им книг и подтверждал этим свое звание муллы. Сейфи составил диван, есть у него еще другой диван, который он сочинил для всяких ремесленников. Он придумал много поговорок, а месневи у него нет, как доказывает такой его стих:

Есть у него персидский труд о стихосложении, слишком немногословный, но в некоторых отношениях очень многоречивый, немногословный в том смысле, что там не написано многих нужных вещей, а многоречивый потому, что ясные и понятные слова там выписаны со всеми точками и знаками падежей. Вино Сейфи пил здорово, но был зол во хмелю и крепко дрался.

Еще был Абд Аллах ³⁴⁶, сочинитель месневи. Он родом из Джама, сын сестры Муллы Джами, тахаллус его Хатифи. В подражание «Пятерице» [Низами] он писал месневи. Свое произведение в двустишиях [месневи], сложенное в подражание «Семи красавицам ³⁴⁷», он назвал «Семь ликов», по образу «Искандер-намэ» он написал «Тимур-намэ». Из этих его месневи наиболее известна поэма «Лейла и Маджнун», хотя красота ее не соответствует ее славе.

Еще был Мир Хусейн Муаммаи ³⁴⁸. Вероятно, никто не сочинял муамма так, как Мир Хусейн, он постоянно проводил время, придумывая муамма. Удивительно скромный, непритязательный и беззлобный был человек. /181а/

Еще был Мулла Мухаммед Бадахши. Он из Ишкамиша. Ишкамиш не входит в Бадахшан и удивительно, что он употреблял тахаллус Бадахши; стихи его не таковы, как стихи упомянутых выше поэтов. Он написал «Рассуждение о муамма»; муамма его тоже не очень хороши. Мулла Мухаммед был приятный собеседник, в Самарканде он служил мне.

Еще был Юсуф Бадии. Он из Ферганской области. Касиды он сочинял недурно.

Еще был Ахи. Он хорошо сочинял газали. В последнее время он находился при Ибн Хусейн мирзе. Он — автор дивана.

Еще был Мухаммед Салих. У него есть газали со вкусом, но гладкости в них меньше, чем вкуса. Тюркские стихи у него тоже есть, он сочинял их недурно. Позже он отправился к Шейбани хану и тот, в общем, оказывал ему внимание. В честь, Шейбани хана Мухаммед Салих написал тюркское месневи в размере рамаль шестистопный усеченный, то есть в размере [поэмы Джами] «Четки». Это очень слабое и плохое месневи. Человек, который его прочтет, не будет привержен к стихам Мухаммеда Салиха. Один его хороший стих таков:

Область Андиджана тоже называют «домом лентяев». В этом месневи не найдешь других таких [189] стихов. Мухаммед Салих был злой, жестокий и безжалостный человек.

Еще был Шах Хусейн Ками. Его стихи тоже неплохи. Он сочинял газали. Диван у него, кажется, тоже есть.

Еще был Хилали ³⁴⁹, он и теперь еще жив. Газали у него гладкие, цветистые, без задоринки. Диван у него тоже есть. Есть у него месневи в размере хафиф, /181б/ называемое «Шах и дервиш». Хотя некоторые стихи там хороши, но содержание и костяк у этого месневи весьма трухлявые и шаткие. Прежние поэты, сочиняя месневи о любви и влюбленности, наделяли качествами любящего мужчину, а свойствами возлюбленной — женщину, Хилали же сделал любящим дервиша, а возлюбленным — шаха. Из стихов, сказанных им о словах и делах шаха, следует, что он представил шаха блудницей и распутницей. Весьма безобразно, что ради своих двустиший Хилали расписывает юношу, да, еще юношу-шаха, как блудницу и распутницу.

У Хилали якобы очень хорошая память: он будто бы помнит тридцать-сорок тысяч стихов. Говорят, что большинство стихов из обеих «Пятериц» хранится у него в памяти. В области стихосложения и науки о рифме и стихотворстве он очень хорошо подготовлен.

Еще есть Ахли. Он из простых людей. Стихи у него недурные, диван тоже есть.

Хотя каллиграфов при дворе Султан Хусейн мирзы насчитывалось много, но главою их всех в писании насталиком был Султан Али Мешхеди. Он много писал для Мирзы и для Алишер бека — каждый день по тридцать стихов для Мирзы и по двадцать стихов для Алишер бека.

К числу [знаменитых] художников [при дворе Мирзы] принадлежал Бехзад. Он обладал тонкостями художественного мастерства, но лица безбородых изображает плохо, — слишком вытягивает подбородок. Лица бородатых мужчин он рисует очень хорошо.

Еще был Шах Музаффар. Он рисовал /182а/ очень тонко, волосы у него тоже получались весьма изящно. Шах Музаффар не обрел долгой жизни — он ушел из мира в самую пору расцвета.

Из музыкантов [Мирзы] никто так не играл на кануне, как Ходжа Абд Аллах Марварид; об этом уже было упомянуто раньше.

Еще был Кул Мухаммед Уди. На геджаке ³⁵⁰ он тоже играл хорошо. Он натянул на геджак три струны. Из музыкантов и исполнителей никто не сочинял так много хороших мелодий. Других произведений, кроме мелодий, у Кул Мухаммеда было не так много.

Еще был Шейх-и Найи. На уде и на геджаке он тоже играл хорошо. На нае он прекрасно играл с двенадцати или с тринадцати лет. Как-то раз, на пиру у Бади'аз-Заман мирзы, Шейх-и Найи хорошо сыграл на нае одно произведение. Кул Мухаммед на геджаке этого сыграть не сумел и сказал: «Геджак — несовершенный инструмент». Шейх-и Найи тотчас же взял у Кул Мухаммеда геджак и чисто и хорошо сыграл это произведение.

Про Шейх-и Найи рассказывали еще и другие истории. В отношении мелодий он был так сведущ, что, услышав какую-нибудь мелодию, говорил: «Такой-то напев, сочиненный таким-то созвучен с этим». Однако он сам сочинил немного произведений, ему приписывают лишь один или два накша.

Еще был Шах Кули Гиджаки. Он родом из Ирака. Придя в Хорасан, он стал упражняться в игре на инструментах и сделал успехи. Он сочинил много накшей, пешравов и других произведений. [190]

Еще был Хусейн-и Уди. Он проделывал с удом интересные вещи: оставлял на уде одну струну и играл на ней. У него был тот недостаток, что, играя на инструменте, /182б/ он ломался. Раз Шейбани хан приказал ему играть. Хусейн-и Уди начал привередничать и играл плохо; к тому же он принес не свой инструмент, а другой, негодный. Шейбани хан все это сообразил и велел тут же на пиру надавать ему по шее. Это единственное хорошее дело, которое сделал в жизни Шейбани хан, действительно, он прекрасно поступил. Таких надменных людей следует наказывать еще строже.

К сочинителям музыки принадлежал и Гулам Шади, сын певца Шади. Хотя он играл на инструментах, но не стоял в одном ряду с теми исполнителями. У него есть хорошие сауты и прекрасные накши. В то время не было человека, который бы сочинил столько накшей и саутов. В конце концов Шейбани хан отослал его к казанскому хану Мухаммед Амин хану; больше сведений о нем не пришло.

Еще был Мир Азу; этот не играл, он был сочинителем. Хотя он сочинял немного произведений, но у него есть интересные вещи.

Беннаи также был сочинителем; у него есть хорошие сауты и накши.

Еще одним из бесподобных людей того времени был Пехлеван Мухаммед Бу Са'ид. Он был выдающимся борцом, а также слагал стихи и сочинял сауты и накши; у него есть хороший накш в ладу чар гах. Пехлеван Мухаммед был человек приятный в беседе; сочетание с ремеслом борца таких свойств весьма удивительно.

Когда Султан Хусейн ушел из мира, [в ставке] присутствовали из царевичей Бади'аз-Заман мирза и Музаффар Хусейн мирза. Так как любимым сыном [покойного] был Музаффар Хусейн мирза и Мухаммед Бурундук Барлас, полновластный бек [Султан Хусейна], являлся дядькой царевича, а мать его, Хадича биким, /183а/ была уважаемой женой Мирзы, то и родичи Мирзы тоже были весьма привержены к Музаффар мирзе. По этим причинам Бади'аз-Заман мирза колебался и думал
не ехать [в лагерь]. Музаффар мирза и Мухаммед бек сами сели на коней и, устранив колебания из сердца Мирзы, привели его [в ставку]. Султан Хусейн мирзу доставили в Герат, вынесли по царскому обряду и обычаю и предали погребению в его медресе. В то время Зу-н-Нун бек тоже явился [в Герат]. Мухаммед Бурундук бек, Зу-н-Нун бек, а также другие беки, оставшиеся после Султан Хусейн мирзы и находившиеся при обоих царевичах, собравшись, сговорились и сделали Бади' аз-Заман мирзу и Музаффар Хусейн мирзу, обоих вместе, государями на престоле Герата. При дворе Бади'аз-Заман мирзы полновластным [беком] стал Зу-н-Нун бек, при дворе Музаффар Хусейн мирзы — Мухаммед Бурундук бек; со стороны Бади'аз-Заман мирзы даругой в городе был Шейх Али Тагай, от Музаффар Хусейн мирзы — Юсуф Али Кукельташ. Диковинное это было дело: никогда не было слыхано, чтобы два царя правили совместно. Случилось противоположное тому, в чем смысл слов шейха Са'ди, который сказал в «Гулистане»:

Комментарии

308. Мухаррам 911 = 4 июня — 4 июля 1505 г.

309. Xасбе — корь.

310. Табиб — врач.

311. Известие о смерти Ахмед хана. Младшего хана (Алача хан), таким образом, пришло с запозданием. Он умер в конце 909 = середине 1505 г. в Кашгаре.

312. По историческим хроникам известно землетрясение в Агре 3 сафара 911 = 5 июля 1505 г.

313. Тамга — сбор или пошлина за товары. Название происходит, видимо, от деревянной [388] печати, которой помечали в особых пунктах оплаченные пошлиной товары и т. п.

314. Ша'бан 911 = январь 1506 г.

315. Курбеги — ведающий арсеналом.

316. Пахр — название (в Индии) одной из восьми частей суток, т. е. три часа.

317. Мубашшир — глашатай, добрый вестник.

318. 13 рамазана 911 = январь — февраль 1506 г.

319. Зу-л-хиджжа 911 = апрель — май 1506 г.

320. 842 = 1438 — 1439 гг.

321. Бадка биким — уменьшительное от Бади' ал-джамал биким.

322. Мулла Джами (Нур ад-дин Абд ар-Рахман Джами) — классический поэт Таджикистана и Ирана. Родился в Джаме, в окрестностях Герата в 817 = 1414 г. умер в большой славе в Герате в 898 = 1492 г. Автор многочисленных поэтических и прозаических произведений, в том числе «Веяния дружбы из садов святости».

323. Ка'ба — храм в Мекке, к которому совершается паломничество мусульманами.

324. Наджм-и Сани («Наджм второй») — прозвище Наджм ад-дин Яр Ахмеда, предводителя войск шаха Исма'ила Сефевида, пришедших в Мавераннахр, на помощь Бабуру в 1512 г.

325. Рафидиты — последователи одного из самых фанатичных направлений в шиизме.

326. Чартак — б. «четырехгранный купол», мавзолей.

327. Сейиды — потомки дочери Мухаммеда Фатимы, либо причисляющие себя к ним.

328. Кизилбаши — красноголовые, прозвище воинов шаха Исмаила Сефевида, носивших красные шапки, вокруг которых обвертывалась чалма.

329. Рана Санка (Ранасанга), Раджпут, оказавший наиболее серьезное сопротивление Бабуру в Хиндустане.

330. Стих: Гулистан, Са'ади, стр. 126 (глава II, рассказ 31).

331. Агаче — «отмеченная родинкой».

332. Накш — вид музыкального произведения.

333. Пишрав — прелюдия.

334. Устад Камал ад-дин Бехзад — выдающийся художник-миниатюрист XVI в.

335. Кутб («Полюс») — имеется в виду высший руководитель мусульманских мистиков.

336. 916 = 1510 — 1511 гг.

337. «Дармиан» — (ставший) между или среди.

338. 917 = 1511 — 1512 гг.

339. Куш-беги — буквально: главный сокольничий; одна из высших придворных должностей.

340. Канун — вид цитры с 36 струнами; на инструменте играли, положив его на колени, металлическим плектором (кольцо с выступом), надеваемым на указательный палец.

341. Суфий (суфи) — приверженец мистического учения в исламе.

342. Са'ад ад-дин Мас'уд б. Ахмед Тафтазани — авторитетный средневековый ученый, философ и теолог (ум. в Самарканде ок. 710 = 1389 г.).

343. Муджтахид — знаток мусульманского законоведения, имеющий право толковать его сложные вопросы.

344. «...будучи сыном вазира он употреблял тахаллус Асафи». Намек на легендарного Асафа, вазира царя Соломона, в честь которого поэт взял себе такой псевдоним.

345. «...так как его отцом был строитель» (строитель по-арабски «бенна») — отсюда происхождение псевдонима.

346. Абд Аллах Хатифи — племянник знаменитого поэта Джами, тоже поэт (ум. в 927 = 1521 г.).

347. «Семь красавиц» — знаменитая поэма Низами.

348. Муаммаи — «составитель муамма», шарад.

349. Бадр ад-дин Халаи - поэт (ум. в 939 = 1532 г.).

350. Гиджак — музыкальный смычковый инструмент, род скрипки.

Текст воспроизведен по изданию: ур-наме. Ташкент. Главная редакция энциклопедий. 1992