ИСТОРИЯ ЦАРЯ ЦАРЕЙ БАКАФФЫ,

ИСТОРИЯ ЦАРЯ ЦАРЕЙ МАСИХ САГАДА ¹

РАБА ЦАРЯ ЦАРЕЙ БОГА ТРОИЧНОГО И ЕДИНОГО

ПРЕДИСЛОВИЕ

Много воды утекло в реке Каха близ Гондара за 15 лет, прошедших со времени смерти царя Иясу I до воцарения его сына Бакаффы в мае 1721 г. Отцеубийство не помогло Такла Хайманоту и не прибавило ему популярности в народе. В стране множились заговоры, и в результате одного из них царь был убит на охоте 2 июня 1708 г., и память его, по мягкому выражению В.В. Болотова, осталась «не во благословениих» [3, с. 49], народ прозвал его «проклятым». Придворные объявили было царем четырехлетнего сына убитого Такла Хайманота – Наода, но тут вмешался могущественный баджеронд Юст, который вывел из заключения брата царя Иясу, Феофила, и 15 июля 1708 г. в Эмфразе провозгласил его царем. Престиж и авторитет царской власти и династии пали в стране очень низко. Церковный раскол продолжался, в провинции росли и крепли феодальные роды, чувствовавшие себя достаточно сильными и самостоятельными, чтобы исходя из собственных местных интересов поддерживать либо царя, либо раскольников. В столице процветали придворные интриги, и новому царю приходилось отчаянно лавировать между всеми группировками, ни одна из которых не была ему предана безусловно.

Феофил начал действовать решительно. Первое, что он сделал, взойдя на престол, был указ «помазанием сын естества», провозглашенный им 4 августа. Этим он хотел удовлетворить годжамских «изгнанников», однако сильно встревожил дабралибаносских сторонников доктрины «соединения». «Зачем, – протестовали они, – меняется вера приказом, будто наследство или поместье, без собора?» [3, с. 50]. На первых порах подобная беспринципная политика царя действительно обеспечила ему поддержку Годжама, и годжамцы привели царю Дармэна и Павла, убийц Иясу. Феофил решил одним ударом разрубить кровавый узел, завязавшийся при Такла Хайманоте, и приказал казнить убийц Иясу, а заодно и убийцу Такла Хайманота. [284] Царицу Малакотавит как вдохновительницу цареубийства повесили, а остальных убийц казнили тем же способом, каким они умерщвляли свои жертвы. Тогда же в Дабра Берхане был торжественно отпразднован день памяти Иясу, «нового мученика», а во дворце устроен богатый поминальный обед. Грозной местью за своих предшественников Феофил хотел удовлетворить народные чувства и поднять престиж царской власти, однако этой цели он не достиг. Он не прекратил раскола, встав на сторону «помазанников» и восстановив против себя дабралибаносцев, тем более что ни те, ни другие не обольщались относительно царской принципиальности.

Престиж династии упал настолько низко, что, когда Феофил умер 14 октября 1711 г., верховную власть в стране смог захватить баджеронд Юст, не принадлежавший к царскому роду. Это обстоятельство не помешало ему твердо держать власть в своих руках пять лет, пока он не заболел 29 января 1716 г. Царские приближенные, собравшиеся у одра больного царя, решили в случае его смерти возвести на царство его сына Фасиля. Это известие вызвало волнения в стране. Были отпущены с горы Вахни заключенные мужские потомки «Соломоновой династии», и пошли они восвояси. Это и понятно: если престол переходил к новой династии из рода Юста, содержание под стражей членов прежней династий теряло всякий смысл. Тут, однако, вмешались царские телохранители. Они заперли дворец, арестовали царских приближенных и ночью 9 февраля провозгласили царем Давида, сына царя Иясу I. Их посланцы привели Давида в Гондар, а остальных «соломонидов» вновь заключили на Вахни, кроме еще одного сына Иясу I, Ацма Гиоргиса, который успел убежать к галласам. Те его приняли и, видимо, усыновили, как в свое время Сисинния, потому что именно от них он получил галлаское имя – Бакаффа, означающее «неумолимый», под которым он и вошел в эфиопские исторические анналы.

Новый царь, Давид, послал во дворец к умиравшему Юсту высших церковных иерархов с грозным вопросом: «Как осмелился ты царствовать? И кто ты такой?». Тому ничего не оставалось, как сослаться на неисповедимость судеб: «Да, царствовал я, хотя и не подобало мне это, когда дано мне было время [царствовать]». На следующий день он умер, отчего – неизвестно. Эфиопский хронист, современник событий, пишет: «Причина же смерти его известна одному богу: отрубили ли ему ноги, задушили ли, или умер он от болезни своей. На другой день отнесли его в церковь рождества богородицы и погребли там при знаменах и барабанах по обычаю князей, но не по обычаю царей» [25, с. 384]. Само по себе возвращение на престол представителя «законной» династии не принесло, да и не могло принести ничего нового. Феодальная раздробленность чем дальше, тем больше сказывалась на политической жизни страны. Собственных сил древняя династия почти не имела и могла [285] опираться главным образом лишь на традицию царской власти «соломонидов». Здесь, однако, плохую услугу стал оказывать старинный обычай заключения царских родственников, возрожденный царем Василидом (1632-1667). Гора Вахни превратилась в многолюдное обиталище «соломонидов», откуда любая политическая сила, временно одержавшая верх, всегда могла получить кандидата на престол по своему выбору. Взойдя на трон, такому кандидату приходилось для сохранения свой власти умело лавировать между всеми этими силами, которых было много. Здесь нужно было учитывать и местные интересы крупных вотчинников, и церковный раскол, бдительно следить за борьбой придворных группировок, а также не забывать и царских телохранителей, всегда способных совершить дворцовый переворот.

В этих обстоятельствах Давид стал действовать вполне традиционно, раздавая крупнейшие наместничества своим дядьям с материнской стороны и полагаясь главным образом на родственников. В области церковной он предпочитал сохранять нейтралитет и долго не высказывал своего «слова веры». Поддерживать равновесие он старался и в церковных назначениях: в 1716 г. он поставил на должность эччеге угодного дабралибаносцам человека, а в 1719 г. торжественно обставил и освящение церкви во имя св. Евстафия, основателя соперничавшего с дабралибаносцами монашеского ордена, который стоял на позициях «помазанников». Однако затушевать церковный конфликт подобными мерами было невозможно. Он вспыхнул с новой силой в 1721 г., когда в связи с прибытием нового митрополита, Христодула, вновь собрался собор по поводу «соединения и помазания». Царь и здесь попытался уйти от слишком ответственной роли арбитра, поручив это своему приближенному, бехт-вададу Георгию. Дабралибаносцы отвели его кандидатуру, оскорбив тем самым сразу и Георгия и царя. Тогда Давид направил споривших за решением к митрополиту, слабо разбиравшемуся не только в политических, но и в догматических тонкостях этого вообще редкого в богословии спора [3, с. 54-82]. Поэтому митрополит предпочел отделаться ссылкой на предшественников: «Моя вера та же, что и аввы Шенути и аввы Марка, митрополитов, предшественников моих» [25, с. 387-388], которая не объясняла ровным счетом ничего. Когда об этом доложили царю, он и тут не стал брать на себя ответственность истолкователя, а приказал объявить «решение» митрополита указом на площади. Исполнители приказа тем более не стали себе ломать головы, и, так как прежде при Феофиле «помазание» было объявлено официальным исповеданием, они через глашатая выкликнули лозунг «помазанников»: «Помазанием сын естества».

Не ожидавшие этого дабралибаносцы кинулись к митрополиту за разъяснением. Вынужденный объясниться удовлетворительнее, тот решил найти выход в формуле, которая соединяла [286] лозунги противоборствующих партий: «Соединением сын единый, а помазанием стал Христос» [25, с. 388]. Дабралибаносцы увидели в этом митрополичьем «слове веры» то, что хотели увидеть, т.е. подтверждение собственной доктрины, и устроили торжественный крестный ход по городу с ликованием и провокационными песнями, которые обычно пелись по поводу побед над «неверными». С трудом уговорили их вернуться в квартал эччеге. На том дело, однако, не кончилось, потому что оскорбленный Георгий послал на них вооруженный отряд галласов из племени джави, который принялся резать и грабить всех церковников без разбору. Царь Давид также был не прочь проучить непокорных и лишь через некоторое время приказал прекратить резню. А на следующий день, 10 апреля, во дворце в присутствии вконец перепуганного митрополита указом был провозглашен лозунг «помазанников»: «Помазанием сын естества» [25, с. 389].

Этот драматический эпизод показывает не только ожесточенность борьбы и множество вовлеченных в нее сторон, но и бессилие как светских, так и церковных традиционных властей разрешить конфликт или по крайней мере ввести его в какое-то упорядоченное законом и обычаем русло. И здесь «нейтралитет» царской власти не принес ничего хорошего ни враждующим партиям, ни ей самой. Через месяц царь Давид умер, как утверждает Дж. Брюс, от яда [27, т. VI, с. 180]. Вероятно, он прав, поскольку в «Краткой хронике» мы читаем: «12 генбота (18 мая) приказал царь казнить Кидане Камиса, виночерпия, и мусульманина-колдуна, ибо ворожили они против царя, чтобы тот умер. В воскресенье упокоился царь Давид» [25, с. 389]. Со смертью Давида вновь вспыхнула борьба придворных партий. Могущественный Георгий, собрав вельмож, предложил кандидатуру сына Иясу I и брата своей жены, Вальда Гиоргиса. Вельможи не посмели возражать, но тут снова вмешались телохранители и провозгласили указ о воцарении Бакаффы, к тому времени уже пойманного и водворенного на Вахни.

Перевод сделан по изданию [23, с. 268-321].

Комментарии

1. Масих Сагад (букв. «помазанники [ему] поклонились») – царское имя эфиопского царя, вошедшего в историю Эфиопии под своим оромским прозвищем Бакаффа («неумолимый»). Относительно царских имен см. коммент. 1 к «Истории царя царей Аэлаф Сагада».

Текст воспроизведен по изданиям: Эфиопские хроники XVII-XVIII веков. М. Наука. 1989