ИБН АРАБШАХ

ЧУДЕСА СУДЬБЫ ИСТОРИИ ТЕМУРА

АДЖАЙИБ АЛ-МАКДУР ФИ ТАРИХ-И ТАЙМУР

Дело в том, что упомянутый сын Темура Амираншах направил ему письмо, заключенные в его содержании слова и претензии были следующие: "Из-за большого возраста и болезненности тела и по причине охватившего тебя слабости, тебе стало тяжело руководить порядком, а также ты стал бессильным управлять и проводить свою политику. В твоем положении – если [ты] являешься одним из верующих [Богу] человеком – пока не придет абсолютная [смерть] надо тебе, сидя в одном углу мечети, обязательно молиться. Среди (твоих) сыновей и внуков выросли способные управлять подданными и войсками, защищать земли страны. Как же может быть в твоих руках города и страны, когда смерть находится от тебя в один шаг? Если ты обладаешь проницательным взглядом и умом и, минуту поразмыслив, откажись от мирских дел и займись делами вечности. Ты хочешь быть обладателем состояния Шаддада, если вернется к тебе мощь [племени] Амолика, победа и поддержка тебе окажет помощь и если, даже, ты достигнешь степени Хамана и Фараона, а также тебе дадут налог со всего мира (рубъи и маскун), в сборе богатства и состояния превзойдешь Корунда, в разрушении стран будешь на подобие Бухтаннасра, кому же всевышний Бог подарил много состояния, но они не удовлетворились им. Словом вывод таков, что если даже твое государство расширится на весь мир и если достигнешь в этом мире всего, что ты мечтаешь и твоя жизнь будет самой продолжительной на этом свете, и если не смышленые правители (всего мира) будут твоими слугами; если твое войско, покорив Кайсара, разобьет Хусрава; если последуют за тобою Тубъа и [110] ан-Нажал и беспрекословно будут тебе подчиняться султаны всего мира и раджи Индии, а Фагфур будет открывать рот чтобы тебя восхвалять, если ты погубишь всех ханов и правителей (мира), и если все будут посылать на твои руки подарки, и будут подчиняться тебе фараоны и султаны Египта; если по принципу "приносите" руками богатство Ирана и Турана в виде дани, и ты хочешь чтобы твое степенство достигло до такого уровня, чтобы жители всего мира были бы твоими?

Возведение твоей крепости только вверх, не приведет ли тебя к катастрофе? Твое конечное совершенство - не угасание ли? И, наконец, не будет ли твоя жизнь - смертью, место обитания – могилой?

Где ты, а где [пророк] Ной? [Где же] у тебя долголетие его (Ноя) и плачь по своему племени, его [светлое] преданная вера и [где же] удовлетворенье, а где [целитель] Лукман? Где же его (Темура), данное им (Лукманом) своему сыну жизнь Ваъзийя и воспитание Лубада? Где же ты, а где Давид, обладатель бесконечности состояния, выполняющий желание всевышнего Бога и повторяющий молитву с четками (тасбех)? После него (Давида) Сулейман повелитель людей, существ, птиц, зверей и ветра где, а где же ты находишься? Где же Зулкарнайн покоритель двух Машрика и дошедший до двух Магрибов, а также воздвигший плотину посредине скалы между двух гор, покоривший страны и подчинивший себе божьих рабов, а где же ты? Сейиды святых, печати божьи и лучшие из лучших избранных посланы всему миру в знак благодарности.

Еще тогда, когда Адам стоял между водой и землей, Мухаммед был уже определен (Богом) пророком и по отношению к нему, какое же твое место? Мухаммед достиг все стороны Востока и Запада, его известность и тайность стояли перед ним скрестив руки [готовые для служения], были открыты ему явные и тайные сокровища земли; смелые ангелы были его войском, преклонялись перед ним джины, люди, птицы, хищники и ползучие; всемогущий всевышний Бог послал ему за смирение падишаха гор, и дал ему силу и, развивающееся его знамя победы, несло направо и налево прохладу и ветерок. Он подчинил высокомерных своей злостью и величием; Хусрав и Кайсар тряслись (от испуга) от него на месячном пути, бог сам помогал ему, а также поддерживал его состоящими из "мухажирами" (переселенцами) и "аксарами" (помощниками), когда его кафиры выпроводили (из Мекки), сам Бог стал инициатором в оказании ему помощи и поддерживал их обоих (с [111] Абу Бакром), когда они находились в пещере. Всевышний бог ему послал славного коня ал-Бурака и за какую-то ночь перенес с мечети ал-Харама в мечеть ал-Акса. Потом бог поднял его на седьмое небо и приблизил его имя со своим славным именем. Он повелевал молиться своих рабов до дня воскрешения неизменяемым в своих пределах шариатом. Бог создал космос ради него и осветил лучами его лика (все) существо. В мире никто не создан, величие и почетнее его (Мухаммеда) - Аллах простил (заранее) его прежние и будущие грехи. Бог дал ему из своих чудес такое чудо, что из одной ячменной лепешки он накормил бесчисленную толпу (людей) и напоил горстью чистой, как родниковой водой целый отряд всадников. Ради его лука раздвоилось дерево, на его требования сказали "лаббай", ящерица помолилась ему, камни поклонились ему. Разве можно сосчитать его чудеса и предсказания? Вот конкретно одна из чудес, которая остановит тебя требовать другие чудеса: своими вечными предсказаниями, несмотря на уходящие времена, остающийся вечным, несмотря на смену ночи и дня, стоящий на одном уровне - это славный Коран. Он таков, что "Не приходит к ней ложь ни спереди, ни сзади - ниспослание мудрого, достохвального". (Коран, с. 41, о. 42.) Вот эти (свойства) содержащие на этом свете у пророка [Мухаммеда] и это другое оттого, что предписано ему в конце (т.е. на том свете). Он (Бог) предсказал пророку следующими словами: "Ведь последнее для тебя - лучше, чем первое. Ведь даст тебе твой Господь, и ты будешь доволен". (Коран, с. 93, о, 4-5.) Вместе с этим всевышний Бог выбрал из всех (пророков) пророка Мухаммеда и решил всесторонне поддержать его и привести к вере. Если бы даже они жили бы до времен Мухаммеда, все равно у них не осталось бы другого выхода, как последовать ему (Мухаммеду). Он (Мухаммед) потомок друга Аллаха - Ибрагима, посредник ученых Мусы и Бани Израиля: его приход был предсказан в Библии словами Исы (Христоса); в день встречи (воскрешения) он знаменосец своего повелителя (Бога), люди и другие под его знаменем. Он хозяин райского бассейна, а в промежуточной местности он получает указы своего повелителя (Бога) и обладатель восхваленного места.

Примером вышесказанного может служить содержание моего стиха:

Говори – твои слова будут услышаны,
Проси поддержки – поддержка будет принята. [112]
Проси - добьешься просимого.
Будешь достоин почетного наряда,
Насыти себя лугами моих благ.

Взгляни на тех саидов, на рудники благодеяний, на ключи светлого счастья. Они не насытившись богатством, поверили ему? Или же они только бросали взгляд на него? Если же они лишь взглянули на них, то это было только безукоризненно и для примера! Их взгляд был что-то другое, кроме поклона указам Аллаха? Что же означал этот взгляд, кроме милости божьим рабам? Есть ли для тебя что-то удовлетворяющее тебя, кроме халифов ур-Рошиддина? Есть ли существо величавее двух Умара, которые среди последователей (пророка) были похожи на солнце и луну? Справедливее повелевателя наподобие их не было никого другого, даже среди халифов, высокостепенных падишахов, способных султанов. Они защищали народы стоящих над рабами божьими; они защищали рабов всевышнего Бога на земле от порабощения, они поставили основу на правила благодеяния и щедрость и управляли только путем справедливости и совести. Они вот так прожили свою жизнь и оставили на вечно свои произведения. Известно о них, хотя они ушли из этого мира, сделали их вечными. Вот так они ушли, как и предыдущие и для последующих они остались вечными на преданных устах, потому что поступали они в соответствии услышанного.

Если говорить о тебе, когда ты стал властелином народа, то ты проявил справедливость, но не на праведном пути; ты заботился о народе - ты защитил их состояние - богатство же, продукты сельского хозяйства, а также [запретил] их души и кости - однако ты ходил с огнем, заложил также основы, но для заговоров; однако на пути разрушения обычаев пророка. Вместе с этим, хотя ты и поднялся до седьмого неба, но достиг (все равно) до степени Фараона и Шаддара; хотя ты и построил на вершинах гор крепости, они все равно не могут быть равны с многоколонным (зданием) Эрам, которому нет подобия во всем [мире]. Ты только взгляни на то, что ты запретил и повелел, потом на ушедших [из мира сего] и превратившихся в прах и, отвернувшись, не делай, как восставший, испорченный «кафир» («безбожник»). Останови себя от ответа на это воззвание; лук отдай лучнику, дом оставь строителю. Аллах, взгляни на его посланников и принявших веру, иначе все твое старание станет наподобие тех, которые на земле установили власть разрушителей. Если [дело] будет таким образом, то я пойду [113] на тебя и, побив твои руки, верну тебя от интенсивных разрушительных поступков и исправлю твои ночи".

Также в письме Амираншаха было много выражений выходящих за пределы этики и было обильно грешных слов.

Темур, ознакомившись с содержанием письма, повернул узды коней в сторону Табриза. В кругу Амираншаха была группа недоброжелательных людей, превысившие свои полномочия, которые проявили большую старательность в распространении на земле (в странах) гнусных дел. Одни из них Кутб ал-Маусилий был в этом безпреданном периоде чудом, мастером в знании музыки и пении. Когда он заставлял петь камыш, уважаемые люди умолкали, когда он подносил к губам най? умолкал и не выходил звук из уда (музыкальный инструмент) Исхака и его отца; если он начинал петь, то спасал от нужды до красоток, человеческая рука обращалась к его нежному дыханию с просьбой: "облегчи мои мучения и заботы", его камыш[овая дудка], намекая на пальцы, отвечала словами "с удовольствием". Потом музыкант вдувал в его внутрь душу и вылечивал любую больную душу, давал лекарство раненному сердцу. Если най, выпрямив свой стройный стан, начинал "плясать" под свою мелодию, тогда чанг (музыкальный инструмент) согнув спину, сгибал (передним) голову. Если най открывал рот, чтобы души [людей] внимали его мелодию, тогда уд, чтобы слушать, гнул свою шею и вытягивал пальцы с уши приличия. Как говорят, что он (Кутб) может исполнить любую простую и сложную, импровизированную и основную мелодию из каждой части своего уда. Имеются произведения, посвященные его макамам (ма?ом - вид музыкального произведения) и в этом отношении происходили состязания между ним и устаз Абдулкадыр ал-Марагий.

Амираншаху было приятно с ним беседовать и слушать мелодии в его исполнении. А Темур не удивлялся чудесными вещами и его не прельщали увеселения, смех и музыка. И поэтому он сказал: "Как будто бы Абдолкадыр заворожил ум сына Шейх Увайса Ахмада и увлек его по пути возмущения, так же ал-Кутб заворожил ум Амираншаха и повел его к плохому делу".

Потом этот возмутитель (Темур) семнадцатого числа месяца рабий ул-аввал 802 г. (17 ноября 1399 г.) прибыл в Карабаг и, выбрав его местом привала, дал отдохнуть своим коням. Он, завоевав земли Азербайджана, казнил тех непорядочных людей и противников, но не причинил никакого вреда Амираншаху", потому что он был его сыном и потомком. Между ними произошли [114] тайные дела, но их содержание известен только одному Богу.

Потом Темур второго (числа месяца) жумадул-аввала (30 января 1400 г.) в четверг вышел в путь, взял город Тифлис и направил ся в земли грузин, разрушил захваченные крепости и цитадели и запер их (грузин) в крепости и непокорные курганы. А захваченных же, независимо покорны или возмутители они, казнил всех и тянул за косичку, волоча их головы.

Потом Темур повернул вожжи упрямства и подтрунил своих тиранов в сторону Багдада. Восемнадцатого числа месяца ражаба (15 марта) Султан Ахмад бежал от этого рева [моря] в сторону Кора Юсуфа. В результате этого Темур получил утешение от его бури и тем самым успокоился от своих врагов и соперников. Он, определив время похода, начал вести разные письменные переговоры со своими оппонентами.

В результате, предположив, что Темур не выступал из земель проклятых грузин, в один день Султан Ахмад и Кара Юсуф вернулись в Мадинат ус-салам. После того, когда они поверили, что Темур выступил (из Грузии) - им было и раньше ясно, что если Темур что-то решит, то он не свернет от этого, - они повелели своим войском полететь (помчаться) в сторону Рума и оставили свои страны карканьям ворон и совам. А этот старый беркут (Темур) отправился к месту отдыха туркмен. Потом он вложил мечи в ножны, прекратил возмутительство и провел здесь лето.

В это время людские дела, с земель Египта и Шама до Сиваса страдали от беспорядков. Если причиной в Египте и Шаме была смерть их султана, то в Сивасе причиной была казнь своего Бурхана. Смерть их обоих была очень похожа по близости времени кончины Кара Юсуфа и Малик ал-Муайид Шейх Абу-л-Фатх Гиясуддин Мухаммед ибн Усмана. Эта смерть двух великих маликов. Смерть между этими двумя маликами была похожа, по времени смерти этих двух султанов прошло также около полугода.

Причиной казни Кази Бурхануддина был случай, происшедший между ним и главарем возмутителей Усман Карайлука, подробно [115] об этом будет изложено, когда придет время. Отец (Бурхануд дина) служил казием у Султана Аратна, который был правителем некоторых земель принадлежащих Кайсарии и Карамана, и имел авторитет и влияние среди эмиров и визиров.

Его сын, упомянутый Бурхануддин Ахмад, был в зрелом юношеском возрасте, обучался престижной науке и брал уроки у знаменитых ученых и всячески старался усвоить знания. Чтобы глубоко и основательно изучать науки, логику и пути истины, он направился в Египт. Этот юноша был очень одаренным, талантливым, на пути познания науки он даже отказался от сна и за короткое время основательно изучил ряд наук. Один день, гуляя в Египте (Каире) он обратил внимание на одного бедняка который грустно сидел на дороге. Бурхануддин дал ему кое-что, который мог покрыть его некоторые недостатки своей бедности. Тогда этот бедняк, знакомым языком, открыл ему новые известия и, открыв ему тайну, сказал Бурхануддину. "Не сиди ты в этом краю, (потому что) ты султан Рума". Этими словами он разорвал на клочья душу Бурхануддина. Потом он (Бурхануддин) собрал дорожные снаряжения и, остановив самую дорогую вещь (науку), под сопровождением друзей отправился в путь. Когда он прибыл в Сивас, отец и его приближенные люди обрадовались и построили среди народа сильную основу и прочное здание. Он был очень благородным, щедрым и чистосердечным, обладал интересным качеством и заслуживающим хвальбы достоинством. Его редакция была уверенной и редактирование было сделано чистосердечно. Он определял правильность высказываний ученых, выражения у остальных определял научную основу. У него было логиические определения и переходящие из уст в уста анекдоты. Он писал нежные стихи и для этого уделял много времени; ему нравились утонченные слова и много одаривал для этого. Вместе с этим он одевался в воинские доспехи, становился всадником, и он также содержал слуг и прислуг.

[Потом] оставив младенца, после смерти султана, того младенца посадили на трон. У него были ряд эмиров и высокопоставленных лиц, визиров, среди них были Гаданфар ибн Музаффар, Фаридун, Ибн ал-Муайяд, Хаджа Келди, Хаджа Ибрагим и другие, из них самым великим был отец Бурхануддина. Вот эти эмиры, визиры и великие граждане вместе управляли делами и каждую возникшую проблему решали вместе и только путем согласованности.

Потом после смерти отца кази Бурханиддина, сын занял место [116] отца. Он в науке и в политике превзошел своего отца и его соратников и роздал области Ибн ал-Муайяду, Хаджа Келди и Хаджа Ибрагиму. В результате вокруг султана Махмуда остались Фаридун, Наданфар и Бурхануддин Ахмад.

Потом, не оставив потомство, умер султан Махмуд. Эти трое стали наследниками престола и совместно управляли властью. Однако, очень редко двое жен у [одного] мужа живут в согласии, и если даже был бы еще другой [Бог] кроме этого Бога, все равно между ними произошел бы раздор. Сотни граждан могут спать под одним одеялом, но для двух падишахов становится тесно даже в большом государстве.

Бурхануддин, решив взять в свои руки власть и самостоятельно управлять, стал плести сеть хитрости [против] двух своих друзей, потому что падишахство было без наследника. Он (Бурхануддин) в этом деле стал искать счастье судьбы и стал поджидать удобного случая и, пристально взглянув на звезды, сказал: "Я болен". Его друзья посчитали благородным и обязанными проведать больного. Однако Бурхануддин пожелал большего. Они проведали Бурхануддина, но он был озлоблен, - они не заподозрили его, однако он был обеспокоен ими. Они вошли к Бурхануддину, - он же приготовил для них западню, организовал группу вооруженных людей и убил их, потому что они попали в тиски сети. (Бурхануддин) Ахмад освободился от своих друзей, стал единственным и в результате, его правительство усилилось единоначальством, и разжег свои документы и доказательство для религии; однако его ровесники выступили против него, наместники похожие на него и наблюдатели подняли мятеж против него. Его враги завистники открыв свои тайны, сказали: "На это степенство ни его предков, ни его отец не возвеличивались, мы все, являясь сивасцами, здесь выросли, как же теперь он будет повелевать нами? Зависть коллегии - это очень тяжелая мучительная кандала, общая зависть сверстников - это неизлечимая рана. Среди них были сахиб крепкого Туката шейх Наджиб и бывший наместник Амосии Хаджа Келди.

После того, как кази [Бурхануддин] стал самостоятельным правителем, присвоил себе титул султана. В это время в землях Кермана хозяйничал султан Алауддин. Потом султан Бурхануддин сказал: "На самом деле дошедшие до нас исторические легенды, услышанные хадисы, в поучительных книгах и рассказах извещается о том, что земли вокруг нас принадлежат нашему султану и являются нашим наследством". Потом он присвоил себе все, что [117] считал принадлежащим султанству и начал уничтожать всех, кто поднимал мятеж. Силой он отнял у шейха хаджиба крепость Тукат, а его самого взял с собой, как законного пленника. К Бурхануддину присоединились бесчисленное множество татар из Рума. Усман, имевший псевдоним Карайлук, сказал Бурхануддину; "Я, встав под твое покровительство, буду ходить по твоему указу". В результате, он вошел в ряд слуг Бурхануддина и стал он важным человеком в его окружении. Он со своими людьми ходил зимою и летом вокруг Сиваса.

КАРАЙЛУК УСМАН УНИЧТОЖАЕТ ЛУЧЕЗАРНЫЙ СКЛЕП СУЛТАНА БУРХАНУДДИНА И ВРЕМЯ ИЗМЕНЯЕТ ЕМУ, А КОГДА ПРОЯВИЛ ОПЛОШНОСТЬ – ЕГО СХВАТЫВАЮТ

Потом между Карайлуком и султаном [Бурхануддином] проявилась [враждебная] мощь, превратилась в спор и завершилась сражением. Карайлук расторгнул [двухсторонний] договор и отказался преподносить подарки и доставлять слуг, а также с сопровождавшими его туркменами обосновался на неприступной и укрепленной местности. Султан не обратил на это внимания, потому что Карайлук был среди вельмож самым не заслуживающим и делал походы то на Амасию, а иногда на Арзинджан. Недалеко от Сиваса было благое место, очень красивый на вид, чистая земля, вкусная вода и приятный воздух, будто Хулд (райский сад) на плечи его надел свой зеленый шелковый халат, будто бы Фирдавс райские каналы провел между деревьями, которые текли чистыми, как родники. Эти сады отдыха были похожи на райские сады, его возвышенности удивляли взор людей, доставляли удовольствие уму-разуму каждого.

Карайлук направился в сторону этого места отдыха и решил порезвиться на этой дороге и прошел через Сивас, там находился кази Абу-л-Аббас. Карайлук прошел рядом с его вожжами, но не обратил на него внимания. В результате воспламенилась температура злобы в душе кази, чуть было не лопнул он от гнева и злобы и сказал: "Этот пузырь дошел до того, что он сунул свою голову в берлог льва! Я стою в этом городе; а он осмелился ступить ногой сюда!" Потом Бурхануддин приказал своему обществу оседлать коней, потому что задумал пойти на Карайлука. Злость и безумие [118] оседлали [его] самого и заставили обогнать войско. Тогда находящийся при нем один [человек] из его общества сказал ему: "Если мавлана Султан остановится на некоторое время, если потерпит, пока догонит войско, то это будет самое удовлетворительное, правильное и соответствующее цели дело. Хотя уважение у мавлана Султана достаточное, сила и мощь достаточно, но, тем не менее [этот] туркмен Карайлук коварный и плутоватый [человек]". Однако Султан не придал значение этим словам и, не дожидаясь до наступления темноты, помчался как ветер за Карайлуком. Тогда Карайлук со своим обществом повернулся против Султана, напал на него и быстро схватил его. Войска не знали, что случилось с султаном; его эмиры и войска разбежались в разные стороны.

ИЗЛОЖЕНИЕ О ТОМ, ЧТО КАРАЙЛУК В НАЧАЛЕ ПРИШЕЛ К ПРАВИЛЬНОЙ МЫСЛИ, НО, ИЗ-ЗА ПЛОХОГО НАСТРОЕНИЯ И ПОСОБНИЧЕСТВЕ ШЕЙХ НАДЖИБА, ОТКАЗАЛСЯ ОТ НЕГО

Потом Карайлук вместе с Бурхануддином решил восстановить заново договор и дружеские отношения, а также вызвав опасные ростки между ними, заложить основу преданного и дружественного здания. Он вернул Бурхануддина в его постоянное местопребывания, а сам завязал пояс, чтобы, как и прежде остаться его сторонником и помощником. Этим султан (Бурхануддин) поймет, что Карайлук его благожелатель и не будет больше слушать кляузников и завистников. [В этот момент] неожиданно появился Шейх Наджиб - он был мутаваллием крепости Тукат, султан (Бурхануддин) его осаждал и стеснял ему дорогу, подавив его сопротивление, одержал над ним победу и захватил крепость, а его самого взял (с собой) и увез - он (нашел подходящее время) воспользовался им и проявил спрятанное в душе вражду. Он пришел к Карайлуку и наподобие мамлюка встал в услужении к нему и сказал: "Да пусть сохранит Бог твой ясный ум от ошибок, твою доказанную способность от заблуждения, народ, ведущий тебя к цели, от бедствия и твои прекрасные мысли от пятен. Кстати, как же ты спокойно сидишь, когда Бог поверг твоего врага в твои когти.

Если даже ты пожалеешь его, но он тебя не пожалеет; если ты посмотришь на него с жалостью, ради Бога, он на тебя даже не посмотрит, потому что он близорукий человек и придумывает козни и хитрости. Клянусь именем твоего отца, соглашение с ним труден и клянусь именем своего отца, что сделанное ему добро не [119] принесет пользы. Предположи - пусть Бог сохранит от этого – если ты оказался бы на его месте, а он на твоем положении, он пожалел бы тебя и простил бы он твои грехи? Нет, ни за что? Ради бога, это бессмысленное выражение! [А сейчас] пришел тебе удобный момент. Не всегда время дает шанс для осуществления [задуманной] цели. Жизнь – это состав из нескольких [удобных] моментов, большая часть из которых состоит из горя и печалей. В таком случае, если упустишь удобный момент, то останешься с таким горем и печалью, ох, какое это горе и печаль! Когда поскользнутся твои ноги, [тебе] ничто не поможет. Подумай и поразмысли над моими словами, сделай соответствующие выводы из этой полезной задачи. Пролив его кровь, сохрани свою честь и, унизив его гарем, укрась занавесы своего гарема. Эй, эмир, так или иначе, вспомни дела Кабуса ибн Зушмагира. Когда Кары Юсуф схватил султана Ахмада, как поступил курдский эмир Бистам, этот дьявол – беспрестанно твердил и утверждал мысль Карайлуку, что это в его интересах, принесет пользу и что необходимо казнить султана.

В результате, шейх Наджиб обманул его, оказав плутовство, Карайлук отказался от [первоначальной] мысли и, не теряя времени и не колеблясь - Пусть пощадит его Аллах - казнил его. Казнь сына Шейх Увайс Султан Ахмада произведенная Кара Юсуфом произошла десятого числа месяца раджаба в 813 г. (11 ноября 1410 г.), повесть об этом широко известна.

Султан [Бурхануддин] - Пусть пожалеет его Аллах! - как было сказано раньше, он был ученым, способным, благородным и стремящийся к зрелости [знания] человеком, он выделялся своими четкими изящными выражениями и словами. Несмотря на свой очень сильный авторитет, он был близок к массе, был нежен в обращении. Он был очень образован, поэтом, чутким, мыслящим, приятным, волевым, смелым и доблестным человеком.

Добро и мудрость потустороннего мира он воплотил в себе и, ничего не боясь, раздавал их тысячами. Он любил ученых людей, проводил с ними собрания, он близко держался к народу, заботился о них. Он специально выделил понедельник и пятницу для ученых и чтецов Корана. В эти дни никто из другого сословия не мог войти к нему. Он до своей смерти отказался от всего личного и, прося прощения у всевышнего бога, повернул свое лицо в ту сторону. Его перу принадлежат ряд произведений, среди них (имеется) "Талвахга изох" ("Комментарии на талвах"). У кази Бурхануддина был один друг, воплотивший в себе много [120] удивительных способностей, из Багдада по имени Абдулазиз, он был чудом своего времени, на поприще писания прекрасных прозы и стиха на персидском и арабском языках был единственным в своей эпохе. Кази Бурхануддин украл его из Багдада, у сына Шейх Увайс Султан Ахмада. Абдулазиз у него служил начальником надимов, был глазами великих ученых людей. А кази (Бурхануддин заботился владетелям способностей и со всех сторон приглашал писателей и поэтов. Способные и талантливые люди сами из близких и дальних расстояний приходили к нему на прием, даже его местожительство для участников дискуссий стал местом паломников, наподобие Каъбы.

Абдулазиз был похищен следующим образом: Бурхануддин услышав характеристику на этого человека, усилилось к нему любовь и уважение, захотел, чтобы он присутствовал у него во время бесед. Потом он попросил у своего махдума отдать ему Абдулазиза. Однако Султан Ахмад не разрешил своему любимому надиму быть вдалеке. [Султан Ахмад], зная сильную привязанность кази [Бурхануддина] к Абдулазизу, а также опасался, что, используя великую способность его (Абдулазиза), может организовать побег. Потом он проявил особую опеку над Абдулазизом, усилил предосторожность и поставил во все стороны стражу для его охраны. Однако же кази послал к нему (Абдулазизу) благочестивого посла. Посол тайно встретился с ним, вручил ему много подарков, пообещал ценные награды, объяснил ему различие двух султанов, которые между собой отличались, как прекрасное с отвратительным, соленое с пресной водой двух людей, различие между концом дня - вечера с рассветом. В результате Абдулазиз ответил на его предложение словом "лаббай" («я готов») и они договорились каким [образом] караваном отправятся в путь. Когда жара начала печь и Султан Ахмад ушел отдыхать в свой гарем, Абдулазиз вышел и, оставив свою одежду на берегу Дажла, шагнул с грязи в объятие реки. Потом он, нырнув в воду, вернулся и вышел в другом месте берега и соединился со своим спутником и, как двуногие прячутся в своих норах, так и он спрятался среди них. Когда Султан Ахмад спросил Абдулазиза, то его не нашли. Когда же стали упорно искать повсюду, то натолкнулись (на берегу реки) на его одежду и обнаружили его след ноги в грязи и даже не засомневались о том, что Абдулазиза взяли в свои объятия волны и он утонул. Тогда люди перестали искать его. Поэтому из-за пропажи Абдулазиза никто не понес наказания. Потом, через несколько дней, утонувший в Багдаде (человек) всплыл в Сивасе у [121] кази Бурхануддина и высунул голову из одеяла. [Бурхануддин] утопил его в море своих подарков и покрыл его своим подолом внимания и благоволения. Абдулазиз стал у него самым первым, уважаемым и великим (человеком). Он написал для Бурхануддина один объемистый исторический труд, в котором он использовал самый высший прием и несравнимый метод. В этой книге он описал период со дня рождения и близкое до смерти. Бурхануд-дина, его сражения, обороны и их значение. Он украсил свое произведение интересными метафорами и прекрасными комментариями, четкими словарями, совершенными словами, тончайшими намеками, красивыми выражениями, и в этом отношении дал вожжам языка полную свободу. Этот [исторический труд] имеется в Карамане и состоит из четырех томов. Об этом мне рассказал человек, который искупался в море этой книги и вобрал оттуда жемчужины. Он был также знаком с трудом посвященный султану Ямину (ад-Давла) Махмуд ибн Сабуктегину – говорил, что история Абдулазиза своим прекрасным методом и приятностью чтения был лучше, чем история ал-Утбийа. Однако я сам не смог прочесть эти обе истории и из-за кратности рук я не смог их достать.

Потом после пламени пожара (казни Бурхануддина) шейх Абдулазиз переехал в Каир, и пока он не опьянел от грусти и заботы, он пережил много мучений и трудностей и выпил вино беспокойства. Потом он выкрикнул и, упав с высокой крыши, умер. И будто бы хозяин "Ас-Сахих" умер, разбившись на куски. Еще другие стороны ведает сам Бог.

После казни султана Бурхануддина среди его сыновей не было способного возглавить салтанатом и осуществлять государственную политику. Карайлук возвратился в Сивас и стал собирать вокруг себя людей, однако люди прокляли его и не пришли к нему. Тогда Карайлук начал притеснять людей, стал их мучить, всячески разочаровывать, их души превращать в черноту. В результате они (народ) попросили у татар помощи против Карайлука. Татары решили поддержать их и отправили войско на помощь. Однако они (татары) были побеждены Карайлуком и бежали. Потом люди попросили помощь у других татар, которые напали на (войско) Карайлука и наполнили все равнины и возвышенности. У [122] Карайлука не было достаточно силы, чтобы сражаться с ними. Тогда он, войдя к ним снизу, вышел сверху и направился к Темуру. Море войск Темура в это время бурлило в Азербайджане - Карайлук поцеловал руку Темуру и присоединился к нему. И будто бы, как эмир Идику уговаривал Темура отправиться [в земли Дашта], этот [Карайлук] тоже стал уговаривать его отправиться в поход в страну и воспламенился Темур. В результате, как соглашался Барсиса Абу Мурра, также согласился Темур.

Потом население Сиваса и его высокопоставленные лица и умные трезвомыслящие люди народа собрались и стали обсуждать, кому отдать свои вожжи правления и страну - султану Египта или Ибн Караману, или же возмутителю султану Баязиду Ибн Усману. Их справедливое мнение нашло одобрение (ныне) усопшему Йилдирим Баязиду. В результате послали к нему гонца и пригласили его придти к ним в страну и, попросив его поддержку, стали действовать в этом аспекте.

Баязид тут же, немедля собрал войско и быстро прибыл к ним. Он привел в порядок законы, статьи и правила, старшего сына эмира Сулеймана назначил над сивасцами наместником, а из великих эмиров пятерых: Якуб ибн Уврониса, Хамза ибн Баджара, Куж Алия, Мустафу и Давадара назначил ему помощниками. Таким образом, он сделал своим приверженцами население и (сам) отправился в сторону Арзинджана. Ранее упомянутый Тахартан бежал [из Разинджана] и направился по пути к Темуру. Ибн Усман захватил город Арзинджан, захватил также состояние, казну и гарем Тахартана. Ибн Усман роздал его гарем своим приближенным, рабам и слугам, а сам вместе с казной, богатством и грузом вернулся в Истанбул и занялся его обороной.

РАЗДЕЛ

Хотя у Темура не уменьшилось стремление к разрушительным делам, тем не менее, Карайлук и Тахартан возбудили у него большой интерес к [новому] покушению. Наконец Темур оседлал коня и повернулся в сторону этих стран, и его разрушительное стремление посыпались на рабов [божьих]. В результате его войска сперва вошли в Арзинджан, потом, производя разрушения по [123] дороге, прибыл в Мардин. Тогда Малик аз-Захир, ранее подчинившийся этому плуту и [много] перенесший мучений, проявил непокорность. Как бы ты не горевал и не печалился, было бесполезно, но в день великого суда за все отвечают. Также Темур первый раз разочаровался тем, что выпустил его (Малик аз-3ахира) тогда на свободу. Этот (случай) произошел в 802 (1399–1400) году, в то время между войсками Шама и Египта была вражда. Тогда присоединились разные группировки к отрядам и мысли руководителей рассеялись в разные стороны. Их ветер разнесся на запад, север и восток. Они не стали заботиться о подвластном народе и от прихода бедствия остались в замешательстве. Я сказал: если кто относится беспечно к врагу и он уверен в его вероломстве, то он похож на человека, за спиной которого стоит трезвый человек (враг), а он ложится спать.

Еще я сказал:

«Самым хорошим другом вора, чтобы достичь цели - это сон сторожа».

Потом в упомянутом (802 г.) в месяце рамазан и шаъбан (март-апрель 1400 г.) правитель эмиров находящегося под защитой [Бога] Шама Танам, главные эмиры и знатные вельможи были казнены. Изложение об этих событиях написаны в исторических книгах. Я сказал:

В пещерах убитого льва,
Лисы безбоязно воют.

Потом Темур вожжи своего пыла направил в сторону города Сивас. Как было уже сказано, в Сивасе правителем был сын Баязида Ибн Мурад ибн Урхан ибн Усман эмир Сулейман. Тогда он отправил известие и оповестил его об этом страшном деле, а также попросил у него помощи. В это время Баязид был занят защитой Истанбула и сам нуждался в помощи, а также, учитывая дальность дороги, он не мог протянуть руки помощи сыну. Тогда Сулейман призвал смелых людей из числа своего войска и стал укреплять город и крепость, и, готовясь к смертельному сражению, обвязал пояс крепости. Он расставил своих главарей эмиров вдоль стен. Чтобы получить точные сведения о них, Темур послал к ним своих разведчиков. Когда войска Темура показали свое искусство эмиру Сулейману, эмир увидел их настоящую сущность и бежал, решив повернуться лицом в сторону своего отца. [124]

Он договорился со своими эмирами и [приближенными] людьми о том, что пока он (Сулейман) не доставит им оружия и войска, они должны были сохранить город. Согласно его пожеланию, им не оставалось ничего кроме, как остаться в городе и не быть его спутниками. Сулейман, решив сохранить свою жизнь, бежал без оглядки.

Темур со своим потоком (войском) прибыл к Сивасу семнадцатого числа месяца зу-л-хижжа 802 г. (9 августа 1400 г.). Когда Темур сделал свой озорной шаг в [сторону] Сивас, сказал: - "Я этот город возьму за восемнадцать дней". Потом в процессе штурма города показал признаки светопреставления и после беспощадного самоуправства в восемнадцатый день завоевал его (Сивас). Это произошло пятого числа в четверг месяца мухаррам (восемьсот) третьем году (26 августа 1400 г.) после того, как Темур поклялся воинам (защитникам) города, что не прольет их крови, будет покровительствовать им и будет защищать все их святые места. Воины прекратили сражение, когда Темур ваял управление в свои руки, обязал их (воинов) группами выкопать глубокие ямы и как раньше мужчин, так и воинов кидали в колодец Бадр, (так и теперь) их тоже живыми бросили в те ямы. Число брошенных в ямы составляло три тысячи человек. Потом Темур отпустил вожжи грабежа и беспорядка, в связи с чем, продолжил пленение и разрушения.

Сивас был одним из прекрасных городов и был расположен в красивейшем месте. Там были крепкие здания, укрепленные места, знаменитые памятники и известные своими щедростями могилы. Вода Сиваса была чиста, воздух соответствовал людям, население было очень щедрым и благородным, они были очень благосклонны к правилам поведения и терпения. Сивас граничил с тремя государствами - Шам, Азербайджан и Турция. Однако, в настоящее время, в связи со злополучным положением в Сивасе, население разошлось (в разные стороны). Узоры, рисунки на стенах зданий потускнели, они превратились в развалины до основания.

После того как Темур отделил кости и мясо, высосал мозг, скосил все травы и все облизал как голодный, стрелы своей мести направил в тело земель Шама. Если сопоставить его войско с [125] саранчой всего мира, то все саранча окажется вспомогательными группами; если сказать что они переполненные потоки сели, то потоки являются лишь стекающимися кровью с их сабель и пик, или же если сказать, что они разостланные в разные стороны постели, однако выпущенные [в разные стороны] ими стрелы при полете сжигают эти постели, хотя, если сравнить со стекающим с небес капель, то даже беспрестанно льющиеся слезы перестают течь от поднимающейся пыли копыт их коней.

(В составе войска Темура) были мужчины Турана, богатыри Ирана, тигры Туркестана, леопарды Бадахшана, беркуты Дашти (Кипчака) и Китая, копчики Монголии, хищники Жата, змеи Ходжента, драконы Андижана, насекомые Хорезма, вредители Джурджана, орлы Саганияна, веселые злодеи Хисара, персидские наемники, львы и гиены Джабала и Хурасана, львицы Мазандарана, хищные [звери] Джибала, Рустамдар и Талканские крокодилы, змеи и черви Хуз[истан]а, разношерстные волки Исфагана, животные Рейя, Газны и Хамадана, слоны Индии, Синда и Мултана, архары области Лура, бизоны высоких гор Гура, скорпионы Шахразура, а также пресмыкающиеся Аскар Мукрама и Жундий Сабура.

В составе этого войска были ослы из числа слуг, собаки из сброда туркмен, алчные пузыри из арабской толпы, комары из иранцев, остатки идолопоклонников, грязные колдуны из огнепоклонников, а также наподобие этих (людей), их не мог бы вместить никакой (список) канцелярии и никакой счетовод не смог бы сосчитать. Короче говоря, он (Темур) был, наподобие маньяка и с ним были Яъжуз и Маъжуз (дикие племена), ливень и бесполезный ветер.

Темур вышел в поход воодушевленный тем, что его вела победа, проводником было счастье, смерть сопутствовала ему, мощь поддерживала его, ведущим было желание Всевышнего Бога, в мероприятиях рабов (божьих) и стран он был почитаемым и великая воля божья подгоняла его.

В результате это известие дошло до земель Шама, а оттуда распространилось по просторам Египта. Тогда прибыл великий указ наместнику Шама, а также другим наместникам и правителям организовать газават (священную войну) ради религии, организатором джихада ради ислама направиться в сторону Халаба и сформировать войска против Темура, оказать сопротивление врагу и уничтожить его и оказывать всемерную помощь друг другу в борьбе против него. Наместник Шама Сайди Судун вместе с [126] другими наместниками и войсками стал готовиться и в месяце сафар 803 г. (сентябрь-октябрь 1400 г.) направились в сторону Халаба.

А Темур дошел до Бахасна и так разорил окрестности, что там даже не остался ни один стручок; его крепостью овладел после двадцати трех дневной осады. Однако какой-то божьей милостью Темур остановил себя от причинения вреда и несчастья крепости. Потом он повелел двигаться своей коннице в сторону [города] Малатия и, разрушив его, раздробил холмы. После этого Темур озорно шагнул в крепость Турции. Наместником этой крепости был ан-Насирий Мухаммед ибн Муса ибн Шахрий. О том, что произошло между ан-Насирий и Темуром, их спор и его борьба против Темура и об оказании упорства будет сказано потом.

Темур один день простоял возле крепости, но его желание не дало результата. Он не стал осаждать крепость и не распространил на него свою злобу и сказал: "Если для Хажжата Табал был незначительным, для меня же это является вообще не стоящим". Темур еще издали увидел эту крепость и сказал как человек, который не смог достать гроздья винограда. А на деле, когда увидел турецкую крепость, сказал [про себя]: "Когда. Аллах воздвигнул эту крепость, пожелал его сохранить для себя".

Потом эта туча (Темур) ушел в сторону Айнтаба. Его наместник Аркамас был храбрым человеком. Он укрепил город и подготовился [к сражению], лично сам руководил сражением и действовал самостоятельно. Потом был ранен и бежал в сторону Халаба. Темур не стал его преследовать.

Когда Темур находился в Антабе, послал своего гонца наместникам (в Халабе) с указом, где были разнообразные избранные высокопарные слова и угрозы. В том числе в указе было сказано, чтобы остановить борьбу и подчиниться повелениям Темура и хутбе (моленье) читать на имя Махмудхана и великого эмира Темура Курагана, а также требовал выдать (ему) предавшего его Атиламиша - этот Атиламиш был захвачен туркменами и переправлен в Египет к Султану.

Этот Атиламиш был женат на дочери сестры Темура и незадолго до этих гнусных событий прибыл в Шам. Между этим происходили некоторые тайные события, которые потом стали известны. [127]

Сперва Атиламиш в Египте был в положении заключенного и находился в угнетении и страдании, а потом стал уважаемым, почетным, великим и первым человеком. Темур был в злобе в отношении Атиламиша и это послужило поводом для конфликта. Также он в своем письме, держась высокомерно, написал: "Только он (Темур) достойный человек проводить политику над людьми, только тот человек, которого назначит [Темур] может быть халифом и имамом, а также [может быть] они должны подчиняться Темуру. Все, кроме Темура, падишахи в мире являются его слугами. У кого же, кроме него, может быть способность в [деле] управления? Откуда знать черкесам порядки в политике"? – было много других угрожающих и длинных бессмысленных и лишних слов.

Темур хорошо знал, что они вряд ли согласятся его требовани ям и что это не осуществимое [для них] дело. Но этим он хотел постучаться в двери разлада, сделать повод [для защитников Шама] открыть двери сражения. В результате шамийцы не ответили письменно Темуру, но удовлетворили на деле его желание. Сайди Судун, не обращая внимания на слова Темура, при присутствии народа отрубил голову посла. Шамийцы начали готовиться к войне и стали собирать силы для борьбы.

Потом наместники Шама, эмиры, военачальники и высокопоставленные лица посоветовались, как бороться против Темура, на каком поле сражения воевать с ним. Кто-то из них сказал: "Мы должны укрепить город курганами и стоять на его стенах, как постовые, как небо охраняет своих ангелов, так же и мы должны охранять свою полосу небес (т.е. город). Если же увидим вокруг стен [города] хоть одного дьявола врага, обрушим на него камни и стрелы и как поджигающий факел пошлем огнеметные звезды.

Другой сказал: "Оставание в крепости является признаком поражения. Мы должны окружить кольцом стены [города] и не должны допускать приближения к ней врага. Для этого будут большие возможности маневрировать и широкое поле для сражения". Потом присутствующие на этом высказали все, что пришло им в голову. В этой дискуссии они перемешали худое слово (барана) с жирным (бараном), смешали правильную мысль с ошибочной. Тогда ал-Малик ал-Муайяд шейх ал-Хасакий – он был [128] трезвомыслящим человеком и в то время был наместником Тарабулиса - сказал: "Это общество друзей, львы борьбы и богатыри сражения! Знайте же, что (ваши) дела опасны, враг страшный, он предприимчивый гений и нет спасения от его злонамерений. У него много войска, мысли его вредны, безграничны его беды и долговременны. Да будет вам известно об этом, используйте свой разум, чтобы избавиться от него найдите хорошую хитрость, потому что, то, что не сделает острый меч, сделает правильная мысль. Совет умных людей это кремневый камень, предисловие размышления для дискуссии и ученых. На самом деле, это такое море, его никакая суть не сможет поднять, и по числу его войск сравнимы все существующие капли и мельчайшие частицы. Хотя войско Темура похожи на проливную дождевую лавину, но он сам слепой, потому что на нашей земле он бесприютный. По этой причине, по нашему мнению, мы укрепим со всех сторон город (курганами), выйдем наружу, соберемся на одной стороне, будем поджидать Темура и наблюдать за его действиями. Также мы выкопаем вокруг рвы, а на стенах развешаем знамена и сабли. Во все стороны - арабам, курдам, туркменам и другим народам стран пошлем письма. Они со всех сторон окружат Темура и каждый всадник и пеший набросится на него, в результате он (Темур) останется в середине [окружении] убийц и грабителей, басмачей и воров. Если же он остановится на своем месте - где ему остановиться на одном небе? - тогда он останется на самом опасном месте. Если же он двинется вперед на нас, то мы противопоставим на него руки с пиками, локоть со щитами и пальцы стрелами. Если же он отступит назад - это [точно] то, что нужно нам, - он возвратится ни с чем, не добившись своей цели, и это возвеличит нас и умножит нашу честь перед нашим султаном. Если же он направится на нас всем своим султанством, слава богу, и у нас имеется султан, он способен защитить нас. В крайнем случае, мы должны продлить время и быть осторожными от его войска. Да пошлет нам бог победу или же даст указание от себя. Вот эта правильная мысль принадлежала истинной мысли льва Шах Мансуру. Однако наместник Темурдаш сказал: "Эта мысль и размышление не крепки и не обоснованы. Чем колебаться в деле, лучше всего сразиться, но прежде чем встретиться с врагом, надо в этом отношении подготовиться. Во время сражения слова и выражения не дадут никакой пользы. Потому что каждому движению есть соответствующее слово, каждому сражению есть свой соответствующий метод. Темур - это птица в клетке, улов, попавший в сеть. [Если [129] так, то] не надо терять возможности, пойдя на него войной, надо упредить его и показать мощь ударов мечей и пик, чтобы он не подумал, что мы слабы, чтобы он не насытился ароматом победы от стойкости нашего общества. "Не препирайтесь, а то ослабеете, и уйдет ваша мощь" (Коран, с. 8, о. 46.). Начните сражение с неотступным желанием и будьте устойчивыми, "О, вы, которые уверовали, терпите и будьте терпимы, будьте стойки" (Коран, с. З, о. 200). Слава богу, вы мужественные, мощные и волевые люди. Каждый из вас хорошо владеет правилами (искусством) сражения и является в этом искусным руководителем и желанными наставниками. В пролитии вражеской крови [каждый из вас] как бы являетесь путеводителем. В этом отношении, каждый из вас, достаточно начиная (дело) доводит до конца, а остальные являются только начинающими. Каждый из вас на пути ислама являетесь большой казной, достаточным "собирателем" и сохранителем. Языки ваших мечей стремятся нанести раны вражеским головам. Они являются искусными в отрубании голов врага. Ваши пики являются обременителями "больных характеров" и оттачивают для этого зубы. Ваши пики являются исцелителями вредных признаков "больных характеров" и они доступны для этого. Если мы победим Темура, мы достигнем своей цели, и в этом сражении Аллах поможет своим мусульманам. Тогда это [сражение] будет помощью всевышнего Бога, и мы окажемся спасителями египетских войск от лишних забот. Это возвеличит уважение к нам, и для ветра величия победы даст мощь и очистит и заставит заплакать горячие глаза Темура. У нас нет вины, потому что, мы, истратив все наши старания, остались в безвыходности. Великие отомстят за нас и сделают вечными наши следы. Опопритесь на уважаемого, мощного Бога и готовьтесь к встрече с этими коварными. В боевом строю, встретившись с ними, не бегите показывая зад им"!

Темурдаш, так разукрасив, продолжал рассказывать о своей авантюрной мысли наместникам, что, наконец, все присоединились к нему, решив объединиться и выступить против Темура, потому что Темурдаш был владыкой города и все были уверенными в его совершенстве (разуме) и справедливости. А сам Темурдаш был в секретном союзе с Темуром против населения. Это было его привычкой, а сам он по характеру был обманщиком. Он был похож на заблудшего барана или на плохую испорченную женщину. Когда два войска противостояли друг другу, то он от трусости и подлости не мог утвердиться в одном (войске) и [130] переходил от одного к другому. И он был бессмысленным рисунком и бессмысленным выражением.

Темур опопрившись на него (Темурдаша), все дела поручил ему; также поступили воины Шама и войска ислама. Потом вокруг города построили крепости, проверили ворота, заградили площади, и забаррикадировали улицы; заботу каждого перекрестка и квартала поручили их жителям и находящиеся напротив Темура ворота Баб ун-Наср, Баб ул-Фараж и Баб ул-Канот оставили открытыми.

Потом Темур со своей конницей и табунами через семь дней пришли из Айнтаба в Халаб. С этим легионом он прибыл [в Халаб] и расположился девятого числа месяца рабиъ ул-аввал (28 октября 1400 г.) в четверг и из числа войска около двух тысяч пошли вперед. Против них вышли около трехсот львов (воинов) Шама. Войска Темура разрубили их саблями и пронзили их пиками, рассекли их, как пшено и заставили их, рассеявшись бежать. Потом в пятницу на рассвете Темур послал на поле сражения около пяти тысяч воинов. Против них начали выходить один за другим отряды другого племени. Во время сражения они смешались между собой и обе стороны пиковыми пальцами вонзали друг в друга, столпились между собой, столкнулись и стали преградами и перемешались. Пиковыми карандашами начерчивали отрывки на грудях, а острые мечи продолжали бесперебойно отсекать головы тех карандашей, а стрелы своими жалами разрывали чири, а земля стонала и кричала от тяжести гор (погибших) и, наконец, покрыло лицо земли темнота и чернота пыли. Потом обе стороны возвратились назад - кого захотел Бог подарил им победу. С обеих сторон - кровь соперников текла как две реки, а от воинов ислама (из шамийцев) погибли только двое. Потом в субботу (месяца рабиъ ул-аввала) одиннадцатого (30 октября) войско Шама и воины исламского султана с полным снаряжением воинского доспеха, с множеством оружия, с клеймеными конями, с прямыми, как алиф пиками, с гербовыми знаменами приготовились [к сражению]. У этих богатырей не было никакой нужды, кроме поддержки бога. Они направились в сторону своей цели, перекрыли дорогу, захотев их вернуть. Обильное счастье, ставшее его птицей, смерть, ставшая его помощницей, а степенство его поддержкой [131] удовлетворенным божьей помощи к тем войскам пришли воины Темура. Впереди них (войска Темура) шли слоны и эмиры (раджи) войны.

Вот теперь Темур приготовил [для шамийцев] тайное несчастье и горе и он приготовил свои войска в темноте ночи. Рассеял тыл шамийцев и послал на них противников. Передовые [войска Темура] встали напротив [шамийцев] и отвлекли впереди стоящих воинов, а остальные [войска Темура] окружили их (войска шамийцев) спереди, сзади, справа и слева. И как бритва среза ет волосок, также Темур прошел по них и как [сказывают] саранча съедает зелень полей, так же и он пробежал [по полю сражения]. Эта борьба произошла возле кишлака Хайлан.

Когда же людские дела перемешались, появилось бегство, произошло интенсивное дело, когда львы бросились друг на друга, бараны бодались друг с другом, правофланговые - начальником их был Темурдаш - бежали и войска Шама были разбиты и лишились рассудка. Богатыри пришли в ярость, их охватило возмущение и безрассудство, и в этот миг они не смогли стерпеть и повернулись лицом к заду. Для темурских пиковых карандашей их зад стал отрывком, их (шамийцев) войска встав вперед, бежали.

Шамийцы бросились к открытым городским воротам – некоторые из них были ранены, другие покалечены. Их разрубили мечи, рассекали копья, по ручьям текла их кровь, по их мясом проходили хищные звери и вороны. Таким образом, [шамийцы] дошли до городских ворот и, давя друг друга, эта масса, как один человек, бросились во внутрь и до тех пор, пока верхняя перекладина ворот не сравняла с землей, продолжали давить и топтать друг друга. В результате, все ворота закрылись забитыми мертвецами и не было возможности войти туда. Тогда [шамийцы] разбежались по разным городским и степным просторам. Не понимающие слова рабы поломали ворота Антиохия и через него пошли по земле Шама.

Оставшиеся (в живых) шамийцы в очень некрасивом положении пришли в Дамаск и в невероятном виде рассказали об этом сражении.

Наместники поднялись на крепость Халаба и стали укрепляться, но, несмотря на обширность пространства, для них все стало тесным. Потом, посредством Темурдаша, попросили прощения у Темура и спустились вниз, каждый из них потерял надежду на жизнь, а Темур со своим свойственным ему спокойствием и величием вошел в Халаб и добился там своего желания, получил [132] добычу пленными и состоянием.

Когда наместники (спустившись) пришли к нему на прием, Темур схватил Сайди Судуна и Шейх Али ал-Хасакийя; а Темурдашу надел халат. Наместники Сафара Алтунбуга Усманийя и наместника Газы Умар ибн ат-Тахана схватил и заковал их в цепи. Потом он начал завладевать состоянием, драгоценностями и разными добычами. Паника от его величавости охватила души [людей], искры его важности распространились в разные стороны.

Потом Темур, не удовлетворившись тем, что погубил столько страстей, соорудил мезану (место молитвы) из голов. Этому послужили следующие события: когда Темур послал своего гонца в Халаб, а наместник Шама отрубил ему голову и присвоил все его имущество и состояние, один из его родственников рассказал Темуру о случившемся и попросил отомстить за это кровью населения Халаба. Темур согласился на его просьбу и дал полномочие поступить так, как он пожелает над населением Халаба. В результате (родственники гонца) убили одно племя города и из их голов построили такую мезану.

Он сказал: Хафиз ал-Хоразмий сообщил мне, что "в канцелярии было записано, что у Темура было восемьсот тысяч воинов; и еще от него я узнал, что Темур покушался на мусульманскую крепость, наместником которой был ан-Насирий Мухаммед ибн Муса ибн Шахрий, он поднял мятеж против Темура и периодически нападал на его войско.

Потом ибн аш-Шахна сказал, вот его слова дословно: "Когда Темурланг стоял близко от Бахасны, ан-Насирии, сколько привел беспокойство его общество и передовые отряды войска. Он убил одно общество из них, и послал их головы в Халаб, а отправленное Темуром против него один туман (десять тысяч) войско разбил и поставил их в очень тяжелое положение, даже большинство из этого общества бросили себя в [море] Ефрат (Фирот). Тогда Темурланг послал упомянутому (ан-Насирий) письмо следующего содержания, вот его текст: "Я вышел из далекой земли (мира) Самарканда. Никто не смог противостоять мне и падишахи других стран приходили ко мне на прием. А ты же послал против меня шайку, они принесли моему обществу беспокойство и убивают всех, кто попадает им в руки. Теперь же мы с войском пошли на [133] тебя; если ты хочешь пожалеть свою жизнь и подопечных, то приди ко мне. В противном случае мы пойдем на тебя и разорим твой город. Кстати всевышний бог сказал: "Цари, когда входят в селение, губят его и делают славных из его жителей униженными - и так они поступают". (Коран, с. 27, о. 34.) Если же ты откажешься придти ко мне, то приготовь себя соответственно окружающего тебя моему войску.

Тогда упомянутый ан-Насирий схватил посла Темура и посадил его в заключение, а словам Темура даже не придал никакого значения. В результате передовые части войск Темура двинулись в его сторону. Ан-Насирий выступил и сразившись с ними, разбил их в дребезги. На второй день прибыл сам Темур и бросился в сторону крепости мусульман. Упомянутый ан-Насирий выступил против него и произошло беспощадное сражение. Это было очень внушительным сражением. Темур, увидя, как ан-Насирий упорно и твердо сражается, отказался с ним воевать и решил, применив к нему хитрость, обойтись с ним ласково. Темур попросил у ан-Насирийя заключить с ним мир и в знак уважения к нему послал в подарок одного коня и много разнообразного богатства.

Однако ан-Насирий не поддался его обману. Тогда Темур униженно попросил вернуть хотя бы часть посланного богатства. И тогда ан-Насирий не дал и это. Темур без ничего возвратился назад; упомянутый ан-Насирий казнил, убил и получил задние ряды войск Темура. В процессе этих поступков ворота этой крепости остались открытыми целый день.

Вот такое счастье в отличие от других падишахов и правителей крепостей досталось упомянутому (эмиру) и религиозность (Богу) и естество сохранения и по причине отношения к династии его преосвященства Умару (ибн Хаттабу) – да пусть будет доволен им Бог!

Когда настало девятое число месяца рабий ул-аввал (28 октября) в день четверга, Темур начал сражение Халаба. Высокостепенный оруженосец Темурдаш был наместником города. Войска страны Шама с войском Дамаска со своим наместником Сайди Судуном, войска Тарабулиса со своим наместником-оруженосцем, высокостепенством Шейх ал-Хассакийем, войска Хамо со своим наместником-оруженосцем высокостепенством Дукмаком, Сафад и с других городов войско тоже прибыло к нему. Потом вышло разногласие среди мнений эмиров. Если кто-то из них предлагал "войти в город и сражаться на стенах", другие говорили "надо расставить вокруг города шатры и встретить там против [134] ника". Когда оруженосец высокостепенство (Темурдаш) увидел их разногласие, предложил оставить в покое население Халаба и разойтись в любую сторону, куда они пожелают. Каким это было интересным предложением. Однако эмиры не согласились с этим и, расставив вокруг города свои шатры, стали поджидать врага для отпора. Тогда прибыл от Темурлана гонец. Наместник Дамаска (Сайди Судун), даже не послушав его слова, казнил его. В пятницу между ними произошло легкое столкновение. Когда же наступил одиннадцатый день месяца рабий ул-аввала (30 октября), в субботу, Темур начал наступление со своими войсками и слонами. Мусульмане повернулись назад в сторону города и когда дошли до ворот, образовалась давка, в результате многие из них погибли. А противники, придя им вслед, начали их казнить и пленить. Темур силой, при помощи меча, захватил город Халаб. Наместники страны и уважаемые люди поднялись в крепость. Население Халаба спрятало там большую часть своего богатства и состояния. Девятнадцатого числа месяца рабий ул-аввала (7 ноября) во вторник Темур, посредством обещаний сохранить крепость и поклявшись, взял город. На, второй день Темур поднялся в крепость и в конце дня потребовал явиться к нему ученых и казиев (судей).

Тогда мы явились к нему и когда мы некоторое время стояли, он повелел нам сесть, призвав находящийся среди населения ученых, сказал их эмиру - его отец был знаменитым ученым в Самарканде, сын Нуъмамуддин ал-Ханафийя мавлана Абдулжаббар: скажи им, я хочу задать им один вопрос, который я спрашивал в Самарканде, Бухаре, Герате и в других завоеванных городах. Однако те ученые не смогли мне дать четкого ответа. Вы тоже не будьте похожи на них и пусть из вас один, из лучших и умных, знатоков ответит мне. Однако пусть знает, о чем он будет говорить. Я (всегда) беседую с учеными и я очень знаком с их проблемами, было у меня с ними много дружеских бесед. Я издавна любитель науки!"

Нам был известен еще раньше, как Темурланг задавал путаные вопросы ученым, находил ошибки ученых и из-за этой причины казнил и мучил их.

Потом кази Шарафуддин Муса ал-Аксарий аш-Шафъий сказал обо мне: "Этот наш шейх, он мударрис этой страны, а также муфтий. Спрашивайте свои вопросы у него, "да пусть бог поможет" [ему].

Потом Абдулжаббар сказал мне: "Наш Султан сказал, что на вчерашнем сражении и с нашей стороны и с вашей стороны были [135] убитые. Кто из них являются шахидами (погибшие за веру)? Наши мертвые или же ваши'?" Все приутихли. [В это время] мы подумали, что путаным вопросом Темура, ищущим ошибки у ученых, возможно, является заранее услышанный нами вопрос. Ни у кого не вышло ни единого звука. [В этот момент] Бог быстро дал умный ответ, и я воодушевленный сказал: "Этот вопрос (от нашего) сейида посланника Бога - да пусть будет ему благословение Бога - был задан им, и этот же человек ответил на этот вопрос.

Как отвечал наш Сейид, посланник Бога - да пусть будет для него благословение Бога, - я тоже отвечу точно также".

После окончания этого случая (вопроса и ответа) мой друг кази Шарафуддин Муса ал-Ансарий сказал мне: "Клянусь именем великого Бога, когда ты сказал, что этот" – вопрос был задан и посланнику Бога – да пусть будет для него благословение Бога - и что он отвечал на этот вопрос, я современный лучший ученый по хадисам подумал, что этот наш ученый сошел с ума и он (теперь) прощаемый. Ведь на этот вопрос здесь отвечать совершенно не положено! И у Абдужаббара тоже промелькнула наподобие этой мысли.

А Темурланг свой взгляд и уши, направив в мою сторону, иронизируя моим словам, сказал Абдужаббару: "Каким образом посланник Бога, - да пусть будет для него благословение Бога, - был допрошен, и как они ответили"? Я сказал: "К посланнику Бога, - да пусть будет для него благословение Бога, - прибыл степной араб и сказал: - Эй, посланник Бога! Один человек воюет ради своей славы, другой человек воюет, чтобы показать отвагу, еще один человек воюет, чтобы показать свою мощь. Кто же из нас (них) на божьем пути шахиды? Тогда посланник Бога – да пусть будет для него благословение Бога, – сказал: Кто борется за великое божье слово, тот и является шахидом". Темурланг сказал: "ладно, ладно". Абдулжаббар воскликнул: "Сказанный тобою [ответ] какой прекрасный [ответ]!" После этого распахнулись двери чистосердечной беседы и Темур сказал: "Я получу [ответ] - человек завоевал такие-то страны и перечислил [один] за другим страны: Ирана, Ирака, Индии и другие татарские города. Я ему сказал: "За счет этих благ, ради удовлетворенности, простите моих единоверцев, и после этого никого не убивайте.

– "Ради бога, – сказал Темур, – я никого не буду убивать из-за мести. Это вы сами убивали друг друга, давя у городских ворот. Ради бога, я не убью ни одного вашего человека и будьте спокойны за свою жизнь и свое состояние (богатство)". [136]

В таком аспекте продолжились вопросы Темура и ответы с их стороны. Присутствующие на этом собрании, каждый ученый по религиозной юриспруденции старался показать свои знания и, как будто бы находились в медресе, спешили быстро ответить. Кази Шарафуддин старался снизить их пыл и говорил "Ради бога, перестаньте говорить! Пусть только этот человек отвечает на вопросы, потому что он знает, как говорить". Последним вопросом Темура был следующий: - По поводу Али, Муавия и Язида, что вы скажете? Рядом со мной сидящий кази Шарафуддин шепнул мне на ухо: "Знай, что будешь говорить на его вопрос, ведь он шиит[ского толка]". Не успел я даже дослушать слова Шарафуддина, как кази Аламуддин ал-Кафасий ал-Маликий сказал такое выражение, смысл которого сводился к следующему: они все являются муттахидами (реформаторы религии). Темур сильно разгневался и сказал с упреком: - Али на самом деле такой муттахид, Муавия – изверг, а Язид - фасих (соответствующий религиозным устоям). Вы халабийцы тоже являетесь последователями населения Дамаска, а они (дамаскцы), являясь сторонниками Язида, казнили Хусейна.

Я, мило обратившись к Темуру, сказал, то что ответил ал-Кафасий, который увидел в какой-то книге и хорошо не понял его смысл и попросил извинения у него. У Темура немного просветлело лицо, однако, его настроение не было, как прежде. А Абдул-жаббар, спросив у меня и у кази Шарафуддина, сказал про меня: "Этот очень удивительный ученый". А о Шарафуддине сказал: "Этот честнейший человек". Потом Темурланг спросил у меня мой возраст. "Год моего рождения 749 (1348 г.), а сейчас мне исполнилось пятьдесят четыре года" - сказал я. Потом он спросил у кази Шарафуддина - "Сколько вам лет"'? Шарафуддин сказал: "Я на один год старше его". Тогда Темур сказал: "По возрасту вы мои дети. Мой возраст сейчас семьдесят пять лет".

Потом наступило время салатул-магриб (молитва при заходе солнца). Абдулжаббар стал для нас имамом. Темур, стоя рядом со мной, выполнил молитву рукъу (нагиб головы и поклон) и сажду (поклон). Потом мы разошлись. На второй день Темур вероломно обманул всех находящихся в крепости и забрал все бесчисленные и неучтенные драгоценности и богатства, ценные вещи и предметы. Согласно сведениям, данным мне одним из секретарей Темура, он (Темур) забрал из этой крепости столько [богатства], сколько он не забирал ни в одном другом городе. Многие мусульмане подверглись разным мучениям, некоторые были закованы; некоторым накинули цепи, некоторые были брошены в зиндан, другие [137] были взяты под контроль.

Темурланг спустился (вниз) из крепости и остановился в доме наместника. Он организовал по-монгольски большой пир, все падишахи и наместники обслуживали там. Для всех поломников были подняты бокалы бузы. Мусульмане были измучены и унижены, их разграбили, казнили и пленили; их соборные мечети, медресе и дома были разрушены, сожжены и остались от них развалины. И такое положение продолжалось до конца месяца рабий ул-аввала (18 ноября). Потом Темур призвал меня и моего спутника кази Шарафуддина и повторил свой вопрос об Али и Муавия. Я ему сказал: «Никаких сомнений, правда была на стороне Али. А Муавия не является из числа халифов. Потому что есть точный хадис посланника Бога – да пусть будет для него благословение Бога, - который говорил "После меня халифство продлится тридцать лет". Этот срок кончился в период Али».

– "Говоришь, правда на стороне Али, а Муавия изверг" – сказал Темурланг.

– Автор "Хидаи" говорил: "От приносящего [народу] угнетение правителя можно принимать [должность] кази (судьи). На самом деле, хотя, в то время правда была на стороне Али, большинство последователей и подчиненные приняли должность казия от Муавии".

От этих слов Темур обрадовался и, призвав всех назначенных эмиров, проживающих в Халабе, сказал им: "Эти два ученых ваши гости в Халабе. Будьте ласковы с ними и их слугами, друзьями и присоединившимся к ним людям. Не допускайте к ним никаких обид, выделите для них в достаточном количестве продукты питания, их не задерживайте в крепости, а для их проживания определите медресе, то есть находящееся напротив крепости (медресе) Султанию". Эмиры выполнили все указания Темура, только не спустили нас вниз из крепости. Среди них (эмиров) назначенный правителем Халаба – его звали Муса ибн Хаджа Тагай, – сказал нам: "Я опасаюсь за вас. Я понял из слов Темур-ланга то, что если он прикажет что-то недоброе дело, это должно быть исполнено немедленно, и никаких отступлений не бывает; если же он повелевает что-то доброе, то исполнение их зависит от назначенного им человека".

Первого числа месяца рабий ул-ахира (19 ноября) Темурланг вышел из города и направился в сторону Дамаска. На второй же день он прислал послов в город и призвал к себе ученых. Мы пошли к нему на прием, мусульмане находились в волнении, [138] готовые к отсечение своей головы. Какие сведения? - спросили мы. Нам ответили, что согласно обычаю, так поступает Темур после взятия и других городов, требует от своих воинов головы мусульман. Когда мы дошли до приема Темура, к нам навстречу вышел один из его ученых по имени Мавлана Умар. Мы спросили у него, с какой целью мы были вызваны. Он сказал: "Он хочет получить от вас фетв (решение) о [возможности] казни наместника Дамаска, который казнил посла Темура". Я сказал: "А головы мусульман? Их отсекают без каких либо решений (фетв) и приносят на прием Темура. Хотя он (Темур) поклялся нам никого из мусульман не убивать из-за мести". Он сказал нам "подождите" и возвратился к Темуру, а нам был виден Темур. Возле него на подносе (таво?) было отваренное мясо, и Темур ел из него. После того, как этот ученый доложил о нас, Темур, через другого человека, прислал нам немного из того мяса. Мы не успели доесть мясо, как вдруг поднялся шум, Темур громким голосом о чем-то кричал, заставлял бежать одного человека в одну сторону, а другого в другую сторону. К нам подошел один из эмиров и, извиняясь, сказал: "Наш Султан не приказывал приносить головы мусульман, только по обычаю, ради уважения, отрезав головы убитых [на поле сражения], сложить из них пирамиду. Однако его люди не поняли слова его воли. На самом деле он дал всем свободу, и вы можете идти куда пожелаете".

Темур в тот же миг оседлал коня и отправился в сторону Дамаска. Мы возвратились в крепость и решили, что там жить предпочтительнее. Эмир Муса пусть Аллах ему пошлет добро, - принял наше пожелание и проявил к нам хорошее отношение, лично сам, когда бывал в Халабе и крепости всегда заботился о нас, интересовался нашим положением. Приходящие в это время сведения были противоречивы, в одном говорилось, что султан мусульман Малик Насир Фараж, прибыв в Дамаск, разбил Темура вдребезги, а в другом говорилось обратное. В конце вопрос прояснился, после происшедшего упорного боя с Темурлангом, султан отправился в сторону Египта. Когда Темур чуть было не потерпел поражение и немного оставалось до бегства, один из эмиров султана проявил предательство и это побудило султана направиться в сторону Египта и стало причиной для осторожного ведения дела.

Темурланг вошел в Дамаск и разорил город, произвел там пожары и в этом городе он сделал больше [дел], чем в Халабе. Он не вошел в Тарабулис, так как оттуда прислали множество богатства. Темурланг не пошел и в Палестину и, повернувшись в сторону [139] Халаба, соскучившись по родине, направился обратно.

В упомянутом году семнадцатого числа месяца шаъбан (2 апреля 1401 г.) Темурланг, возвращаясь из Шама, достиг Жаббула, находящегося на Востоке от Халаба. В Халаб он не вошел, а приказал своим людям, находящимся в том городе, разорить и сжечь город, они так и поступили. Однако Иззуддин - он был одним из великих эмиров Темурланга, - позвал меня и сказал: "Получил я указ от эмира о предоставлении тебе и людям, находящимся при тебе свободу. Кого пожелаешь - требуй и увеличь их число. Я же пойду сопровождать вас в Мешхед ал-Хусейн, потому что даже здесь не останется ни одного нашего воина".

Кази Шарафуддин не отставал от меня. Мы {вместе с ним} позвали остальных казиев и вокруг нас собралось около двух тысяч мусульман. Потом после этого, в сопровождении упомянутого эмира {Иззауддина}, отправились в сторону Мешхеда ал-Хусейна. И в это время мы увидели в разных сторонах города, горящее пламенем огонь. Через три дня в Халабе не остался ни один человек. Войдя в город мы не нашли там ни одного человека. Это положение показалось нам очень жестоким, там мы не смогли долго стоять и, по этой причине, мы не были в состоянии пройтись, даже, по его улицам. Наместники городов Шама находились в неуверенности перед Темуром, но все они были один за другим выпущены. Сайди Судун возле пирамиды Ялбуг, при присутствии Темура умер от болезни желудка и Тангри Берди утвердился наместником Дамаска. – Эту сторону лучше знает бог.

Вот это я описал точно так, как было изложено в произведении Ибн аш-Шихны.

Потом прибыл из Халаба (в Дамаск) Асанбуг давадар и называемый Абдул Кассар [по имени] Фатх ул-Махир сказал: "Эй, общество мусульман! Бежать от нетерпимых вещей, это завет от пророков. Если у кого есть возможность приобрести хоть одну лошадь, пусть себе ищет пути спасения, если у него есть силы засучить подол, пусть даже одну ночь не остается в Дамаске и, будучи самонадеенным, не направляйтесь по испорченной Дороге. Потому что [принесенные кем-то] сведения не бывают такими, какими бы увидел [своими] глазами. Тогда распространились [140] мысли людей и появились в их желаниях противоречие; их дела взвешивались и взволновались и по их обычаю разбились на группы. Некоторые послушались совета и, собрав необходимое, отдалились (от Дамаска); некоторые же, проявив высокомерие и упрямство, остались (в городе), а, также оскалив зубы, зарычали на Асанбуга и Абдул Кассара. Бросив этих двух доброжелателей, и, захотев поднять на них бокалы смерти, сказали: "Вы этими сообщениями хотите рассеять людей в разные стороны, изгнать их, прогнать их с родины и желаете оставить их без родины. Вы хотите вызвать у них разногласие и растерзать их кожи на куски. Если это не так, то будет свобода, слава богу, прибывает султан.

Собравшихся в Халабе эмиров было немного и они не смогли применить Темуру хитрость и правильное решение, наоборот, у некоторых наместников появились (элементы) подозрений, от других не получили [достаточной] поддержки и не было чистосер дечного взаимопонимания. У них не было руководителя. В этом деле совершенно не уместно использовать сопоставление [размышлений]. Что же касается войска Египта, то их количество полно, оружие достаточно отборное, в их [образе] после упорного [сражения] для мусульман наступает спокойствие. Асанбуга и Абдул Кассар ответили [на это] так: "Из ранее происшедшего двух сражений и после (этого) одного боя, мы остались здоровыми от бедствия Темура и "мы свидетельствуем только то, что мы знаем" (Коран, с. 12, о. 81.). Каждый из нас излагает четко и ясно только о том, что сам постарался увидеть и узнать об этом деле. Именем Бога, каждый из нас, дающим для мусульманина этот совет, сообщающий [страшное] известие сведущий [человек]. Если вы хотите быть удачливым человеком, мы дали вам бескорыстный совет, «но не любите вы советников» (Коран, с. 7, о. 79.).

Люди продолжили противоречивые дела и неразбериху, суматоху и потом отдельные беспорядки. Потом отдельные ушли в святые места, другие направились в сторону простор Египта; некоторые другие поспешили к подножьям высоких скал, а отдельные сделали для себя укреплением далекие и неизвестные края.

Потом Султан, не колеблясь, вышел (из Каира) с полным снаряжением и войсками направился в сторону земель Шама. Когда известие об этом дошло до людских ушей, то их возбуждение [141] успокоилось и исчезла боязнь. Многие из них, покинувшие свои края, начали возвращаться назад; рассеялись их сомнения и грусть. Однако умные и думающие (люди), правильно мыслящая

и рассудительная часть населения не стали обращать внимания на прибытие Султана, изыскивая для себя спасение, стали ожидать, что же произойдет от событий этих времен.

Только после того, как Темур завершил свое дело в Халабе, а также собрал свой груз оттуда, а также, захваченную им богатую добычу, спрятал в крепости, после чего назначил своим представителем одного из сильных духом эмиров, умного и волевого эмира Муса ибн Хаджа Тагайя и со своим переполненным морем (войском) в начале месяца рабий ул-охира (1 ноября) отправился в Шам. Потом, прибыв в Хама, разграбил, как мог и не старался слишком грабить и пленить, а также ускорять свой поход. Напротив, он двигался медленно и придумывал хитрости, его противники тоже готовили хитрости.

РАССКАЗ: Когда я в начале месяца рабий ул-аввала 889 г. (26 сентября 1435 г.) вышел в путь в земли Турции и дошел до Хама, на восточной его стороне, на стороне киблы (западе) стены мечети Нурий, увидел на куске мрамора надпись на персидском языке. Вот его перевод: "Причина сделанной этой надписи такова: Всевышний Бог ниспослал нам возможность завоевать страны и, даже, мы взяли все земли Ирака и Багдада. [Таким образом] мы стали соседом султана Египта и написали ему послание, а также послали различные подарки со своими гонцами. Однако он, без каких либо причин казнил моих гонцов. Нашей целью было завязать нити дружбы между двух сторон и подтвердить преданность друг другу. Потом через некоторое время туркмены задержали наших людей и отправили их египетскому султану Баркуку. Султан бросил их в зиндан и причинил им мучение. В связи с этим, чтобы высвободить своих людей из когтей противников, мы вышли в путь. Поэтому время нашего местопребывания в Хама соответствует двадцатому числу месяца рабий ул-ахир 803 (8 декабря 1400 г.)".

РАЗДЕЛ

Темур прибыл в Хама, однако он не произвел в этом (городе) беспорядки и посвятил это духам Халида ибн Валида - да пусть Бог будет доволен им. [142]

Один из простолюдин по имени Умар ибн ар-Равас (Хомс) вышел навстречу Темуру и завоевал его симпатию - будто бы подарил Темуру почетные подарки. Темур поручил Умару городские дела и, опираясь на него, поверил ему. Казием этой страны назначил раиса по имени Шамсуддин ибн ал-Хамада и обратился к близким и дальним с помилованием.

Чтобы установить мир и спокойствие, население не стало спорить друг с другом, и продолжили торговлю. Потом наместник Шама (Сайди Судун) заболел и в присутствии Темура, умер под куполом Ялбуга. А наместник Тарабулиса, ища себе спасение, бежал от Темура. Потом он вернулся в свой город и поселился в своей области. Темур разгневался, разгорелся и воспламенился, взбесился и его жар, воспламенившись, загорелся. Назначенные для охраны наместники Тарабулиса людей казнил, их было шестнадцать человек. Однако Темурдаш дав совет Темуру, обманул его и в Караде бежал от него. Наместник Сафада Алауддин Алтунбуга Усманий, наместник Газзы Зайнуддин и другие продолжали оставаться закованными при Темуре. Потом Темур отправился в дорогу и пока не достиг Баалбека, нигде не останавливался. Население города вышло навстречу Темуру и, прося у него мира, встали пред ним на колени. Однако Темур, не обращая внимания на их слова, отправил своих хищников производить грабеж и разрушение. В это время и султан тоже приблизился (к городу). После этого Темур, с этим переполненным, бурлящим морем и великим наводнением, приблизился со стороны Куббату Сайяра к Дамаску. Там (в Дамаске) уже были египетские воины и войска ислама переполнили все пространство, небо было озарено их лучами и было светло. Они были такими отрядами, что их стрелы рассекали зерно души любого человека, пожелавшего им противостоять, молнии мечей их могли стричь косы выросшие из ветвей, а острие пик разорвать в клочья небо духов Они, своевременно закончив свои нужды, были разделены на группы и отряды, были поставлены на левые и правые фланги и отряды были поставлены в строй передние и задние ряды (части); соответствующие были сравнены центр и фланги; были заполнены долины и степи и беспрерывно шли блестящие плотные отряды в обузданном виде, ровно дисциплинированным строем с запасными конями и породистыми верблюдами, привыкшими есть мясо. Они будто бы накинули на плечи луки смерти, повесили себе мечи разрушения, прикрепили изящные и удобные пики; будто бы они были созданы из конских волос и ужились на выросшем месте. Эти группы [143] волн беспрерывно продолжали толкаться друг с другом спины (волны) бурлящего моря, оставшись под вихрем, сталкивались друг с другом и каждая волна понятным путем, как бы говорила у нас даже «нет среди нас никого без известного места» (Коран, с 37; о 164) Потом лешие сражения одиннадцатого числа месяца жумад ул-ахира 808 (29 ноября 1400) года прибыли к куполу Ялбуга. Каждый воин остановился лагерем (согласно левому и правому флангу). Войска ислама и эмира разместились в домах и жилищах. А войска татар остановились на западе Дамаска в Дарайа, а также ал-Хувле и Катанагаче, а также в их окрестностях. Часть войска султана вошли в город и со своими оружиями и снаряжениями расположились в крепости. Они выкопали траншеи и закрыли узкие проходы, где могли бы пройти противники. Потом они возбудили столкновения друг с другом, начались выступления, сражения и раздражения.

Потом султан приказал своим войскам выйти из города; тогда предводители вельмож в процессе сражения присоединились к своему султану. Младенцы и мужчины (старики) на улицах и проходах умоляли всемогущего: "О Боже! 0 Всемилостивый! Помоги Мавлана султану!" Люди, находясь в страхе и в движении, желали победу и изобилие, день и ночь нуждались и восклицали: "Эй, борцы, поднимайтесь на стены"! В эти дни один из руководителей города, бывший хакимом Шама, кази над казиями Бурхануддин аш-Шазилий погиб, а также кази над казиями Шарафуддин Иса потерял руку от удара меча и остался калекой. Люди султана приводили попавших в плен врагов и казнили. Всех попавших в плен, говорящих и немых скот (людей), распространяли среди населения и выставляли на показ.

Потом в один из этих дней, около десяти тысяч не умеющих много говорить [из числа войск Темура] бросились на поле сражения. Против них выступили около пятисот воинов из Шама. Потом за ними выступили еще около трехсот человек во главе с эмиром Асанбаем. У каждого из этих воинов были пики, которые заставляли трястись [врага] и перед ними [пиками] преклонялись стройные станом [воины], у каждого был острый меч, со страниц которых учились проливать кровь; у каждого был лук похожий на [144] свои брови, и у каждого имеются стрелы, которые, можно будет правильно сказать, что они похожи на их ресницы; у каждого есть щит с изящной нежной рукояткой, и если воин наденет на себя, то тогда увиденное на солнце полнолуние; у каждого на голове имеется металлическая шапка (шлем), будто бы это взято из блестящего образа воина или же сделана из молнии внешнего его вида. Если же упадет взгляд на эти металлические шапки, то глаза зажмурятся, и блеск тех [шапок] чуть ли не уничтожает силу зрения.

Те народы соответствуют своим хозяевам: его [наряд] внешняя сторона, наподобие лика одевающегося, нежна, как шелк, а внутренность [наряда] жестка, как его сердце, наподобие металла. Он восседал на породистых конях и, будто бы, эти отряды были вместе с полнолуньем и блестящими остриями пик. [Каждый из них] был при свете свеч наподобие невест, окутанных в богатые наряды. Они повернулись лицом в сторону водоворот сражения и встретились [с врагом] в долине за куполом Ялбуги. Когда эти львы (воины ислама) увидели этих волков и собак (воинов Темура), они "стали будто бы благочестивые мусульмане, увидевшие толпу кафиров (безбожников)" (Коран, с.23, намек на о. 22.). Стало ясно, чьи удары точны (попадают в цель), а чьи то ошибочны (с недостатками). Они сказали: "Вот это обещание Бога и его пророка данное нам [на радость]". В связи с тем, что воинов Темура было много, они окружили их и чтобы уничтожить это окруженное [искусственное] море, начали сужать кольцо. Когда они (мусульмане) остались как вкопанные клинья в шатре кольца, после этого они начали сражаться и с упорным боем стали разрезать круг. В этом сражении для воинов Темура, было, как они задумали, началом отсекания голов, потери сознания от ожесточенного боя и отрезания рук. В результате [мусульмане] с длинными пиками разрушили их ум, своими дальними выстрелами из лука изрешетили иx вид (строй), своими [широколезвийными] мечами без помех отрезали [их головы], своими скоростными стрелами рассеяли их уверенность. Мусульмане их разрубили на куски, рассеивали, выбивали зубы, отрезали руки, обрезали ноги, ужаливали, резали их и отделяли, уменьшили [их численность]. Потом их груди повернули к безвыходности и закрыли действительный путь к спасению. Потом, когда воины ислама далеко удалились от них, то его (Темура) воинов остались отрубленные тела, отрезанные куски, уставшие и изнемогающие [люди].

Упомянутый Асанбай возвратился назад - он своей пикой (войны) достигал цели, отрезал подол (арьергард) [войска Темура] [145] и своими близкими, а также плотными ударами по тяжелым и легким (войскам) уничтожил их плоть. Их савуты своей победой и важным видом были переполнен своим мощным завершением, (они) в рамках союзного дома были оправданы спокойствием, его (Асанбая) стихосложение было совершенным без погрешностей.

Потом сын сестры Темура Султан Хусейн, представив себя противником своего дяди и, скрыв истинных целей, прибыл к султану (Египта). (Султан Хусейн) был смелым юношей, но у него были легкомыслие и дурачество. Мусульмане обрадовались их приходу и подумали, что это (признак) победы и веселья. На голове у Султана Хусейна были косички. Они отрезали его косички, надели на него халат и показали его похожим на себя. Потом Темур распространил слух о себе, как ослабшем и уставшем. Он немного выступал вперед, но потом отступил и вернулся назад. Все это было его хитростью и охотничьим капканом.

Изложение этого таково: до Темура дошли слухи, что среди воинов Египта возникли противоречия и скоро они начнут бежать (дезертировать). Если они начнут бежать, то Темур мог иx потерять. По этой причине он проявил хитрость и распространил слух, будто бы он уходит. Этим он захотел остановить бегство воинов Египта и остаться на месте. Однако воины Египта уже решились к бегству и у них не было ни твердости, ни решительности.

Главнокомандующим войск Египта и гарантом малик Насира был великий эмир Яшбек, большие и малые под его подчинением. Хотя у его войск было много поддержки, казалось бесчисленным количество его воинов, однако каждый из них подразумевал себя "Эмиром", у них кроме своих голов больше ничего не было. Наконец, разошлись во мнениях, их желания стали противоположными; стихи их поэтов вышли из дружного круга и вошли в круг вражды. И каждый из них перевел каждую строку своего стиха в разные арузы заявления своего хозяина (повелителя). Вот в этот момент стало очевидной явью ояты, сказанные Богом о противоречиях языков и цветов. Они под покровительством [146] подданных стали вместо волков и гиен, для покровительства худощавого народа назначили хакимом (правителем) разгневанного льва; этот почитал хадис, соединились младшие со старшими, нижние к верхним, передние с задними, будто бы, как сказал поэт.

Стих:

В один день мои бараны разбежались, и я сказал:
О Боже, сделай над ними правителем льва и гиену.

Несколько руководителей из них, оставив свои силы и помощников, отправились в Каир и как говорил [o них] Темур, не были они просвещены политикой и не были сведущи о путях руководства. Когда остальные узнали характер ушедших, им не оставалось ничего, кроме как, подобрав подолы, направиться по ихнему следу. Если кто отстал от этой группы или уснул или же задремал, то тот попал в сети и упал на самое дно ямы. Днем и ночью люди влезали на стену и каждый из них, уверившись в получении помощи у своего султана, становились веселыми и радостными. Однако в один из вечеров те (люди) поднялись на (одно) высокое место и неожиданно увидели, что сшитый султаном шатер охвачен пламенем. Никто не узнал об известиях, но поняли, что мир заполнен злом и искрами пламени. Когда наступил рассвет, уже никого не было на этой местности, и в куполе Ялбуга никто не остался для раздувания [огня]. Тогда приутихли их звуки и ослабли их действия. Они пошептали между собой и постепенно начали приутихать их голоса. Забурлила злоба и пришла в движение, люди стали говорить - "султан бежал!" Тогда у людей согнулись спины, и они поверили приходу беды; увеличилась тяжелая забота и усилиилась грусть. У них кончились все возможности, на население упали разнообразные мучения, все проделки показались безвыходными, как их узкие груди. Какие указы и какие дела, (все) перемешались друг с другом. Потом Темур восславил своего господа и двинулся с места. Он остановился в куполе Ялбуга и сделал для себя местом пребывания, разлегся и поспал пока не отдохнул и сказал, который соответствует содержанию моего бейта:

Слава Аллаху, мы достигли цели,
Враг повернулся задом, и появилась надежда.

Темур приказал выкопать вокруг рвы и отправил в окрестности конницу, а пеших направил в погоню за беглецами. Когда приводили вражеского воина-беглеца, то Темур приказывал бросать их возле слонов, которые поступали с ними, как поступали бы в [147] страшный судный день (стада) животных. Если мы вернемся к султану, то ему никто не причинил зла, потому что он убежал, как облако, уполз как змея, обратился взором на долину ат-Тайм. В результате дьяволы Темура разбрелись по земле и наполнили его вдоль и поперек Его передние отряды пошли в окрестности страны (Шам) и дошли до всех кишлаков и краев Они преодолевали любые возвышенности и стремились на запад и восток страны, наполненной большим изобилием, и шли вперед к городу Дамаску. Как уже было сказано (раньше), этот город был крепко обустроен крепостями и были разносторонне подготовлены к обороне. Он был покрыт занавеской и закрыт на замок ворота. Население города оказали сопротивление войскам Темура, и почудилось им аромат помощи или же после этого упорства придет облегчение от Бога и, в связи с этими надеждами, они не отдали город. Так они продолжали два дня, потом они потеряли надежду и поверили, что было обманом их предположение. Приход в (Дамаск) и уход войск султана было примером сказанное потом в стихе:

Над жаждущей группой появилось облако,
Когда же они увидели это облако, тот рассеялось.

Когда их помыслы оказались пустыми, поняли, что пришла к ним безусловная смерть. Присутствующие в городе знатные, великие люди и предводители собрались [в одном месте]. Этими были кази над казиями Мухуддин Махмуд ибн ал-Изз ханафий, его сын, кази над казиями Шихобуддин, кази над казиями Такиуддин Ибрагим ибн Муфлах Джанбалий Набулсий, катиб (писарь, секретарь) ас-сир кази Насируддин Мухаммад ибн Абу Тайиб, кази Шихабуддин Ахмад ибн Шахид ал-Вазир - в то время должность визиря было только у него, и он был тогда великим среди них, (еще) кази Шихабуддин ал-Жияний Шафий, наместник хакима (правителя) кази Шихабуддин Бурхануддин Ибрагим ал-Куша ханафий – пусть Аллах благословит их всех! Однако кази шафийев Алауддин ибн Абу-л-Бака бежал вместе с султаном, а кази над казиями Бурхануддин аш-Шазилий, как было сказано (раньше) погиб. Потом эта знать посоветовалась между собой и, придя к единому мнению, вышли (из города) и попросили пощаду у Темура. [148]

Когда султан двинул обращенную в корабль свои войска, кази над казиями Валиуддин Абдурахман ибн Халдун попал в море войск Темура. Он был одним из самых знаменитых представителей и пришедший вместе с султаном (из Египта). Когда султан, оставшись в неведении, стал извиваться, ибн Халдун попал в западню. [Выше сказанная] знать, по этому вопросу (о спасении от Темура) обратились взором к ибн Халдуну. В результате его мнение совпало с мнением знати, и они всецело положились на него. У них не оставалось иного пути, как пригласить ибн Халдуна к себе на совет. Ибн Халдун был в сектах и среди видных [деятелей] знаменит и всезнающим в легендах и сказаниях. Он вышел в путь в легкой салле (головная повязка), на вид умный, на нем был совершенно черное, как темная ночь, как сам, полями бурнус (головной убор). Знать, выдвинув его предводителем, согласились на все, что он скажет в пользу или во вред. Когда же вошли в прием к Темуру, они присутствовали стоя, и пока Темур не разрешил им сесть, и не успокоил их сердце, они волновались и боялись [за свою жизнь]. Потом Темур улыбнулся им, проявил великодушие и, в соответствии своего ума и проницательности, стал отмерять (оценивать) иx слова и действия. Когда Темур увидел, что внешний вид ибн Халдуна отличается от внешнего вида других, сказал: "Этот человек не с этих мест". В результате, появилась возможность начать беседу, что ибн Халдун так развязал язык, что содержание его беседы будет сказано после. Потом собрали состояние красноречия и расстелили скатерть кушаний: поставили груду вареного мяса и каждому положили соответствующее количество. Некоторые постеснялись и не дотронулись до них, сделали вид, что заняты беседой и не стали обращать внимания на них (кушанья), некоторые протянули руки [к мясу] и начали есть, не стали бояться в сражении с обедом и не стали стесняться, даже стали и других приглашать разделить трапезу. Среди евших был и кази над казиями Валиуддин (Ибн Халдун). В этом процессе Темур наблюдал с прищуринными глазами и смотрел на них с украдкой. Ибн Халдун тоже бросал взгляд на Темура, когда Темур смотрел на него, Ибн Халдун склонял голову, когда Темур отворачивался от него, Ибн Халдун бросал на него взгляд. Потом Ибн Халдун, обращаясь громким голосом, сказал: «Эй, мавлана Эмир! Пусть будет слава славному и великому Богу! Мне посчастливилось увидеть падишаха (всего) [149] человечества и своими историями я восстановил стертые дни (страницы): (я) увидел таких-то арабских падишахов и был на приеме таких-то султанов; я прошел земли от запада до востока, я беседовал с эмирами и наместниками каждого уголка мира. Однако, я благодарю Бога, что он продлил мои дни, он, [заново] воскресив меня, проявил великодушие и, наконец, я увидел, кто настоящий падишах и в салтанате шариата я правильно изобразил образ пути (истины). Если яства [других] падишахов кушают для подавления жертв, а яства мавлана Эмира кушают для этого же и еще для счастливого обладания почета и славы».

От этих изумительных слов Темур получил такое наслаждение, что чуть не стал плясать от радости. Он обратил взор восклицания на ибн Халдуна и в беседе он не обращал [внимания] на других, стал опираться только на него. Темур стал расспрашивать у него об арабских падишахах и сведения о них, об их государственном хозяйстве и легенды о них. Тогда ибн Халдун рассказал Темуру такие легенды, которые очаровали и заворожили ум и мысли Темура, он же был знатаком обычаев падишахов и народов и считался отцом и матерью историй запада и востока.

(пер. Х. Н. Бабабекова)
Текст воспроизведен по изданию: Ибн Арабшах. История амира Темура. Ташкент. Институт истории народов Средней Азии имени Махпират. 2007