АСТРОНОМ.

ЖИЗНЬ ИМПЕРАТОРА ЛЮДОВИКА

ANONYMI VITA HLUDOWICI IMPERATORIS

Когда сохраняется память о добрых и дурных деяниях древних, и в особенности государей, то из этого проистекает двоякая польза для читателей. Ведь что-то бывает полезно для их образования, а что-то служит предостережением. Ибо первые люди находятся на вершине, словно для всеобщего обозрения, и они не могут укрыться, так что молва о них разносится далеко и каждому приписывают тем больше доброго, чем сильнее они прославятся, заставляя подражать себе. Это показывают повествования древних, которые постарались наставить потомков, рассказав о том, какому из государей какой земной путь был уготован. Мы, подражая их усердию, не хотим ни оказаться невежливыми с современниками, ни завидовать потомкам, но излагаем, хотя и менее ученым пером, деяния и жизнь любезного Богу и благочестивого императора Людовика. Я признаю и говорю без льстивых прикрас, что перед таким предметом слабеет не только мое, весьма скромное дарование, но талант великих сочинителей. Однако мы учимся у божественного провидения, учимся святой премудрости, благоразумию, справедливости и добродетели, а ведь ничего нет лучше них в человеческой жизни. Он дает их в спутники так, что ты и не знаешь, как должен восхищаться ими. И кто же превосходит сего мужа благоразумием, которое иначе называют умеренностью или воздержанием? Оно было ему столь свойственно, подобно тому, как говорится в старинной и знаменитой пословице, хорошо ему знакомой: “Ничего слишком”. А мудрость он любил такую, о которой в Писании сказано: “Вот, страх Господень есть истинная премудрость” ¹, А как он пекся о справедливости, так свидетели этому те, кто знал, с каким пылом он старался воздать по справедливости каждому человеку из любого сословия, и Богу прежде всего, а ближнего он любил как самого себя. Добродетель же настолько в нем утвердилась, что когда его преследовало столько разных бед, когда беззакония и внутри страны, и извне не давали ему покоя, его дух, бдительно охраняемый [38] Богом, смог не сломиться под тяжестью обид. Только один недостаток приписывают ему завистники: он был слишком снисходителен. Мы же скажем вместе с апостолом: “Простите ему такую вину” ². Верно ли это, всякий сможет узнать, читая сию книгу. Далее я описал время до начала его правления, дополнив повествование благородного Адемара, благочестивого монаха, который был его ровесником и одноклассником, а затем, поскольку я участвовал в дворцовых делах, рассказал о том, что смог увидеть и услышать.

1. Когда Карл, самый знаменитый из королей, никем в свое время непревзойденный, после смерти отца ³ и печальной кончины брата Карломана ⁴ стал единолично ⁵ править народом и королевством франков, он решил, что будет процветать, не опасаясь поражений, если, полагаясь на мир и согласие с церковью, заключит с миролюбивыми братский союз, бунтовщиков станет преследовать с подобающей суровостью, и не только окажет помощь тем, кого притесняют язычники, но и самих недругов христиан любым способом приведет к признанию истинной веры. Посвятив свое правление этим условиям, он, с Божьего изволения и с помощью Христа, с пользой устроил дела во Франции и отправился в Аквитанию, которая замыслила возобновить войну и под руководством некоего тирана Хунальда ⁶ уже взялась за оружие. Испытывая ужас перед ним, Хунальд покинул Аквитанию и обратился в бегство, чтобы сохранить себе жизнь, прячась и скитаясь.

2. Совершив это и успешно распорядившись как общими, так и частными делами, он оставил благородную и добродетельную королеву Хильдегарду, беременную двойней, в королевском поместье Шассиньоль и отправился за реку Гаронну в область, сопредельную землям аквитанцев и басков, которая уже давно ему сдалась, и которую он даровал государю Люпу, признавшему его власть. А там, устроив все, чего требовал случай, он решил, преодолев трудный переход через Пиренейские горы, добраться до Испании, чтобы помочь церквям, изнывающим под тяжким ярмом сарацин. Эти горы высотой почти достигают неба, устрашают обрывистыми скалами и покрыты темными лесами; проход по горным дорогам или, скорее, тропинкам почти невозможен не только для такого войска, но и для совсем небольшого, однако с изволения Христа он благополучно проделал этот путь. Дух короля, по воле Бога прославленный доблестью, не уступал духу Помпея ⁷, и не был слабее Ганнибала ⁸, которые, измучив себя и своих людей и понеся большие [39] потери, смогли некогда одолеть тяготы этой местности. Но следует сказать, что неверная Фортуна и переменчивый успех омрачили этот удачный поход. Ведь хотя все, что возможно было сделать в Испании, было совершено, и предстоял спокойный путь домой, последние королевские отряды были перебиты в этих горах из-за злосчастного нападения. Я не стану называть имена погибших, ибо они хорошо известны ⁹.

3. По возвращении король узнал, что его супруга Хильдегарда ¹⁰ родила двух младенцев мужского пола; одного из них постигла преждевременная кончина, и он умер едва ли не раньше, чем начал жить, второй же благополучно вышел из материнского чрева и был вскормлен пищей, подобающей младенцам. А родились они в год по воплощении Господа нашего Иисуса Христа 778. Того из них, который обещал остаться в живых, отец его при благословенном таинстве крещения пожелал назвать Людовиком и передал ему королевство ¹¹, на земле которого тот родился и тем самым приобрел на него права. Затем мудрый и прозорливый король Карл, зная, что королевство подобно некоему телу, и его то здесь, то там беспокоят недуги, если не пользовать его благоразумием и доблестью, словно спасительными лекарствами, окружил его, как подобает, епископами. Далее он разместил по всей Аквитании графов, аббатов, а также тех, кого народ называет вассалами: людей из народа франков, разум и доблесть которых оградила бы его от коварства и любой силы. Им он поручил заботу о королевстве, насколько считал нужным, защиту границ и городов, попечение о сельской местности. В городе Бурже он сперва поставил Хумберта, а немного спустя — графа Стурбия, в Пуату — Аббона, в Перигоре — Видбода, а в Оверни — Итерия, также в Валлагии — Булла, в Тулузе — Херсона, в Бордо — Сигвина, в Альбигуа — Хаймона и в Лиможе — Хродгара.

4. Совершив это надлежащим образом, он с оставшимся войском переправился через Луару и прибыл в Лютецию, которую иначе называют Парижем. Спустя некоторое время у него появилось желание увидеть Рим — госпожу мира ¹², приблизиться к порогу первого из апостолов и учителя народов и вверить ему себя и своих детей, чтобы он, опираясь на помощь того, кто властвует над небом и землей, смог заботиться о своих подданных, а изменников и смутьянов, буде они появятся, уничтожать; он также решил, что обретет немалую подмогу, если он и его сыновья примут знаки королевской власти от Его наместника вкупе с [40] благословением. С Божьей помощью его желание исполнилось, и его сын Людовик, который был еще в колыбели, также получил подобающее благословение на царство и был коронован рукою достопочтенного первосвященника Адриана ¹³. Итак, закончив в Риме все, что казалось ему нужным, король Карл с сыновьями и войском мирно возвратился во Францию, а сына своего, короля Людовика, послал править Аквитанией, поставив там байюла Арнольда и назначив других управителей, способных позаботиться о ребенке. А его в колыбели отвезли в Орлеан. Там его опоясали подходящим для его возраста оружием, посадили на коня и с Божьего изволения провезли по Аквитании. Там он пробыл несколько лет, а точнее — четыре года, а тем временем король Карл вел постоянные и жестокие бои с саксами. В разгаре военных действий, опасаясь, как бы жители Аквитании из-за его долгого отсутствия не набрались высокомерия, либо его сын не усвоил в нежном возрасте чужих обычаев, от которых, однажды привыкнув, трудно избавиться, он пригласил сына к себе, с хорошей конницей и всеми людьми, способными сражаться, приказав, чтобы в Аквитании остались только маркграфы, охраняющие границы королевства, которые отразили бы нападения врагов, буде они произойдут. Сын Людовик, беспрекословно повинуясь ему, приехал в Падеборн; видом подобный мальчику-гасконцу его возраста, в круглом плаще, в рубашке с широкими рукавами, с обтянутыми голенями, в сапожках со шпорами и с копьем в руке; все это было с отеческой любовью исправлено и приведено в порядок. Итак, он остался при отце, дошел вместе с ним до Эресбурга и находился там, пока солнце, двигаясь по небесной выси, не умерило по осени свой жар. В это время он получил от отца дозволение уехать и отправился на зиму в Аквитанию.

5. В то время некий гасконец, по имени Адельрик, хитростью захватил Херсона, герцога Тулузы, связал его священной клятвой и только после этого отпустил. Но король Людовик и знать, с помощью которой король управлял Аквитанией, собрали всеобщий совет ¹⁴ в Септимании, в месте под названием Готентод, чтобы отомстить за его бесчестие. Туда призвали этого гасконца, но он, зная свои проступки, отказывался прийти, пока его не успокоил обмен заложниками; тогда он поспешил туда. Не подвергаясь никакой опасности благодаря заложникам, сам он, сверх того, получил подарки, вернул наших людей, забрал своих и так уехал.

[41] Следующим летом Людовик по приказу отца приехал в Вормс один, без войска, и оставался там с ним всю зиму. Там упомянутому Адельрику было приказано изложить свое дело перед королями; он хотел отвести предъявленные обвинения, но не смог. Тогда его имущество конфисковали, а его отправили в бессрочное изгнание. Затем из Тулузы удалили Хорсона, беспечность которого навлекла такое бесчестье на короля и франков; на его место был избран Вилельм, гасконец родом — ибо они, по природе своей легкомысленные, были очень возбуждены вышеназванным случаем, и наказание Адельрика вызвало сильное возмущение. Однако вскоре он их подчинил, более хитростью, нежели силой, и установил мир в этом народе. А король Людовик в том же году созвал в Тулузе собрание знати, и пока он там находился, Абутаур, предводитель сарацин, вместе с другими соседями аквитанского королевства, отправил к нему послов, прося мира и посылая королю дары. По воле короля его предложение было принято, и послы удалились восвояси.

6. В следующем году король Людовик поехал к отцу в Ингельхейм, а оттуда вместе с ним отправился в Регенсбург. Там его опоясали мечом, объявив достигшим юношеского возраста ¹⁵, затем он сопровождал отца в походе на аваров ¹⁶ вплоть до Кунеберга, где получил приказ вернуться и оставаться с королевой Фастрадой до возвращения отца. Итак, он провел зиму при ней, а отец все еще продолжал начатый поход. А когда тот вернулся из похода, ему было поручено вернуться в Аквитанию и отправиться с войском, какое только сможет собрать, в Италию, на помощь брату Пипину ¹⁷. Повинуясь, он осенью вернулся в Аквитанию, устроил все, чего требовала безопасность королевства, благополучно прошел по обрывистым и извилистым тропам Мои Сени в Италию и, справив Рождество в Равенне, прибыл к брату. Объединившись, они общими силами вторглись в провинцию Беневент ¹⁸, разоряя все, что встречалось на пути, и захватили один замок. По окончании зимы они вместе успешно возвратились к отцу, и только одно известие омрачало их радость; они узнали, что их родной брат Пипин ¹⁹ замышляет мятеж против их общего отца, и из знати многие причастны к его злодеянию, замешаны в нем и погубили себя. Быстро приехав в Баварию, они прибыли к отцу в Зальц и встретили у него радушный прием. Остаток лета, осень и зиму король Людовик провел с отцом. Король-отец очень заботился о том, чтобы от его сына не утаили понятий о чести и не опозорили его, привив ему чуждые [42] привычки. Тот сперва был отослан отцом, а когда его спросили, почему, будучи королем, он проявил такую слабость в хорошо знакомых ему делах, что не мог дождаться никаких благословений, разве что по требованию, Карл узнал от него, что тот, уделяя внимание прежде всего личным делам и пренебрегая общими и, наоборот, обсуждая общие дела частным порядком, стал государем только по имени, терпя нужду почти во всем. Желая предотвратить нужду, но опасаясь, что любовь знати к сыну ослабеет, если он, руководствуясь разумом, отнимет то, что передал ей по неопытности, он отправил к нему своих послов, Виллеберта, позднее архиепископа Руанского и графа Рихарда, смотрителя своих поместий, предписав им возобновить поставки из поместий, которые некогда использовались для нужд короля, что и было исполнено.

7. Признав их, король показал и собственное благоразумие, всегда служившее примером другим людям, а также явил милосердие, свойственное ему от рождения. Он решил, что будет зимовать в четырех поместьях, чтобы по прошествии трех лет на четвертый год его принимали в каждом из них, а именно в Дуэ, Шассильоне, Анже и Эб-рейле. И в каждом из этих поместий, когда он раз в четыре года посетит его, пусть ему предоставят подобающее королю содержание. Разумно распорядившись таким образом, он воздержался от взимания с простого народа последнего погодного взноса на военные нужды, который на народном языке называется “фодерум”. И хотя воины приняли это решение с горечью, однако он, муж милосердный, учел и нехватку продовольствия, и суровость поборов, а также и всеобщие потери, и рассудил, что его людям достаточно будет управлять своим имуществом, а не подвергаться опасности, пытаясь по его поручению собрать больше продовольствия. В то время жителей Альбы тяготил налог, который следовало уплатить вином, а также погодный налог; по великодушию своему, он смягчил их. Тогда при нем находился Мегинар, присланный к нему отцом, человек мудрый и усердный, сведущий во всем, что касается чести и блага короля. Говорят, что королю-отцу настолько понравились распоряжения сына, что он, подражая ему, запретил взимать во Франции ежегодный военный взнос и многое другое приказал исправить, поздравляя сына с успехами.

8. Затем король приехал в Тулузу и там созвал общий съезд знати. Он принял и отпустил с миром послов Альфонса, короля Галисии, которых тот послал с дарами для [43] закрепления дружбы. Также он принял и отпустил послов Бахалука, предводителя сарацин и правителя горной области близ Аквитании, который просил мира и прислал дары. Тем временем, опасаясь, как бы его тело, одолеваемое природным пылом, не охватил недуг похоти, он, по совету своих людей, соединился с будущей королевой Хермингардой, девушкой славного рода, дочерью графа Инграмна. В это же время он распорядился насчет надежной охраны Аквитании со всех сторон. Он укрепил город Вик, замки Кардону и Картасерру и остальные города, некогда покинутые; он вновь населил их и поручил их защиту графу Буреллу, снабдив его для этого всем необходимым.

9. Когда зима закончилась, король-отец послал сыну гонцов сообщить, чтобы тот приехал к нему с людьми, сколько сможет собрать, дабы идти на саксов. Тот, не откладывая, приехал к нему в Аахен; с ним он отправился во Фремерсхейм, на реке Рейн, где состоялся съезд знати. Он оставался с отцом в Саксонии до праздника св. Мартина. Затем он с отцом уехал из Саксонии и по прошествии большей части зимы возвратился в Аквитанию.

10. Следующим летом король Карл приказал ему выступить вместе с ним в Италию, но план был изменен, и ему велено было оставаться дома. А король отправился в Рим и там принял императорскую корону ²⁰; тем временем король Людовик поехал в Тулузу, а оттуда — в Испанию. Когда он подошел к Барселоне, Заддон, герцог этого города, уже признавший его власть, поспешил к нему, но города не сдал. Миновав его, король подступил к Лериде, покорил ее и разрушил. Разгромив ее, опустошив и спалив другие поселения, он дошел до Хуэски. Его большое войско вытоптало, опустошило и пожгло окрестные засеянные поля; он сжег и все строения, которые находились за пределами города. Исполнив это, он в начале зимы вернулся к себе.

11. Когда вновь наступила летняя пора, славный император Карл отправился в Саксонию, приказав сыну следовать за ним и перезимовать в этой стране. Торопясь исполнить это, он приехал в Неус, там переправился через Рейн и поспешил присоединиться к отцу. Но прежде, чем прийти к нему, он повстречался в Остфалене с отцовским вестником, который принес приказ далее не утомлять себя походом, а разбить в удобном месте лагерь и там ждать его возвращения. Подчинив весь народ саксов ²¹, король Карл возвращался победителем. Когда сын поспешил к нему навстречу, он горячо обнимал и целовал его, очень хвалил и [44] славил его поступки и объявил, что ему часто помогает его послушание, и что он рад такому сыну. И наконец, когда окончилась долгая и жестокая саксонская война, которая, как говорят, продолжалась тридцать три года, отец отпустил короля Людовика, и тот уехал на зиму со своими людьми в собственное королевство.

12. По завершении зимы император Карл воспользовался удобным временем, поскольку отдыхал от внешних войн, и начал объезжать области своего королевства, соседствующие с морем. Узнав об этом, король Людовик отправил в Руан послом Хадемара и просил его завернуть в Аквитанию и осмотреть дарованное ему королевство, а для этого приехать в Шассиньоль. Отец с уважением отнесся к его предложению, поблагодарил сына, однако просьбу отклонил, и велел скорее ехать к нему в Тур. Сын приехал, встретил весьма радушный прием и проводил его до Вера на обратном пути во Францию; вернувшись оттуда, он уехал в Аквитанию.

13. На следующее лето некто, кого герцог Барселоны Заддон считал своим другом, убедил его идти в Нарбонн. Его захватили, отвезли к королю Людовику, а затем перевезли к его отцу Карлу. В то время король Людовик собрал народ своего королевства и совещался с ним о том, что следует делать. Так как умер Бургундион, его графство Фезенсак вверили Лиутгарду. У гасконцев это вызвало беспокойство, которое переросло в такую наглость, что из его людей одних порубили, а других сожгли. Их призвали к ответу, они сперва отказались придти, но затем почему-то явились на обсуждение дела и понесли наказание, положенное за такие дела, так что по закону талиона ²² некоторых из них сожгли огнем. По завершении этого дела король и его советники увидели, что следует идти воевать Барселону; разделив войско на три части, король оставил одну из них при себе в Руссильоне, другую предназначил для штурма города (ею командовал Ротстаген, граф Героны), третью же он расположил за городом, чтобы на осаждающих внезапно не напали враги. Осажденные в городе послали в Кордову и требовали помощи. И король сарацин сразу отправил войско им на помощь. Когда подошли те, кого посылали в Сарагосу, они обнаружили, что на пути у них находится войско. Там были Вилельм и знаменосец Адемар, а с ними — большое подкрепление. Услышав об этом, они повернули в Астурию и учинили там резню, напав совершенно неожиданно, но доложили об этом с преувеличениями. Когда они [45] отступали, наши вернулись к сотоварищам, осаждавшим город, присоединились к ним, окружили город и никому не давали войти или выйти, пока враги, застигнутые жестоким голодом, не начали резать на куски старые кожи и обращать их в жалкое подобие еды. Одни предпочитали смерть ужасной жизни и бросались со стен, другие воодушевлялись тщетной надеждой, полагая, что холодная зима помешает франкам продолжать осаду.

Но замысел разумных людей разрушил эту их надежду. Они подвезли отовсюду древесину и начали сооружать хижины, словно собираясь зимовать там. Увидев это, жители города расстались с надеждой, отчаялись и предали своего государя Хамура, родича Задона, и его преемника, и самих себя, и город сдали, как только появился случай сделать это безопасно. Когда наши поняли, что город изнурен долгой осадой и его вот-вот возьмут с боя или сдадут, они, как и подобало, позвали короля, чтобы город со столь знаменитым именем прибавил славы и королевскому имени, если тот будет присутствовать при его сдаче. Король выразил согласие с этим достойным планом. Итак, он приехал к своему войску, окружившему город, и шесть недель продолжал упорно и непрестанно осаждать его и наконец своей рукой добыл победу. Когда город был сдан и открыт, король назначил туда охрану на первый день, а сам отказался въехать, пока не решит, как достойно восславить Бога, милостиво ниспославшего столь желанную победу. Назавтра же он и его войско вошли в городские ворота, возглавляемые священниками и клириками, одетыми в парадные облачения и поющими хвалебные гимны, и прошествовали к церкви Святого и Победоносного Креста, чтобы возблагодарить Бога за дарованную победу. Затем он оставил там для охраны графа Беру с готским войском и отправился на зиму к себе. Узнав о том, что Людовику угрожает опасность со стороны сарацин, отец послал к нему на помощь брата Карла ²³: тот пошел помогать брату и находился у Лиона, когда встретил посла брата-короля с сообщением, что город взят и ему не надо более беспокоиться. И он ушел оттуда и вернулся к отцу.

14. По окончании зимы, которую король Людовик провел в Аквитании, король-отец велел ему приехать в Аахен на совет к празднику очищения св. Марии матери Божьей. Приехав к нему и оставшись при нем, сколько тот пожелал, он уехал на четыредесятницу. А когда наступило лето, он с войском отправился в Испанию, прошел через Барселону и [46] прибыл в Таррагону, захватил тех, кого там обнаружил, других обратил в бегство и все селения, замки и укрепления до самой Тортосы взял с боя и предал прожорливому пламени. Затем в местечке, которое называется Святая Колумба, он разделил свое войско на две части; большую из них он сам повел на Тортосу, а Изембарда, Хадемара, Беру и Бурреля с остальным войском спешно отправил наверх, чтобы они перешли реку Эбро и, пока он удерживает врагов, внезапно напали на их лагерь, либо, по крайней мере, растревожили всю округу и вселили в них трепет. Итак, король устремился к Тортосе, а названные мужи — в верховья Эбро; продолжая путь по ночам, и днем продвигаясь по лесной чащобе, они достигли истоков Цинки и Эбро и перешли через них. В пути они провели шесть дней, а на седьмой переправились. Все они остались невредимыми, опустошили обширные земли противника и дошли до самого большого их города, который называется Вилла-Рубеа; там они учинили неописуемый грабеж, поскольку недруг был застигнут врасплох и даже не подозревал ничего подобного. После этого те, кто смог ускользнуть во время нападения, оповестили всех вокруг, и было собрано большое войско сарацин и мавров, которое расположилось у них на пути, во вражеской долине, которую называют Валла-Ибана. Природное расположение этой долины таково: она представляет собой углубление, там и тут пересеченное ущельями и окруженное высокими горами, и если бы, не с Божьего ли усмотрения, проход туда не был бы затруднен, наши погибли бы от камней, которые враги без труда скатывали бы на них, или же просто попали бы в руки недруга. Но пока те строили дорогу, наши направились по другой дороге, более доступной и пологой, а мавры преследовали их не столько ради охраны своего края, сколько чтобы напугать их. Затем наши оставили добычу позади, повернулись к врагу лицом, оказали отчаянное сопротивление и с помощью Христа заставили их самих показать тыл. Сойдясь с ними, поубивали всех и радостно вернулись к оставленной добыче, а затем, через двадцать дней после своего ухода возвратились к королю бодрые, потеряв совсем немного людей. А король Людовик радушно встретил свое войско и вернулся домой, так как все вражеские земли вокруг были опустошены.

15. В скором времени король Людовик стал готовить поход в Испанию. Но отец воспретил ему предпринимать поход собственными силами. В то время он предписал ему строить корабли на всех реках, которые впадают в море, [47] для защиты от норманнских набегов ²⁴. Сыну он поручил охрану Роны, Гаронны и Силиды. Однако он отправил к нему и своего посланца Ингоберта, который должен был замещать его сына и по очереди водить войско против обоих врагов. Король по указанной причине остался в Аквитании, а его войско выступило в путь на Барселону. Там они обсудили, возможно ли как-нибудь тайно напасть на врагов, и придумали такой способ: построить корабли для переправы и каждый, сколько их ни будет, разделить на четыре части; каждую из частей две лошади или два мула смогут увезти достаточно далеко, а затем можно будет вновь собрать их с помощью заранее подготовленных гвоздей и брусков, а также смолы, воска и пакли, после чего их надлежит сразу же спустить к реке и заключить в кольцо всю округу. Получив такие наставления, большая часть людей во главе с названным посланцем Ингобертом отправилась к Тортосе, а те, кому поручили исполнить задуманное предприятие, Хадемар, Бера и прочие, провели три дня в пути, не имея другого крова, кроме неба, разводя огонь без дыма, чтобы он их не выдал, днем прячась в лесу, а ночью проходя, сколько возможно. На четвертый день они собрали корабли на Эбро, спустили их на воду, подняли коней на борт и поплыли. Все это было проделано с большими предосторожностями, чтобы затея случайно не обнаружилась. Ведь когда Абайдун, правитель Тортосы, занял берег Эбро, чтобы помешать нашим переправляться, а те, кого мы назвали выше, переправились указанным нами образом, некий мавр, войдя в реку, чтобы искупаться, увидел в воде лошадиный помет. Увидав же его, он, так как все они очень хитры, подплыл, разглядел помет, понюхал и закричал: “Знайте, товарищи мои, я предостерегаю вас о том, чего вы боитесь; ведь это помет не онагра или другого животного, употребляющего травяной корм. Это явно конские испражнения, ведь тут ячмень, корм лошадей и мулов, поэтому будьте настороже. Я уверен, что в верховьях реки нам готовят засаду”. Тут же направляют двух людей разведать насчет поднявшихся на корабли лошадей. Они доложили Абайдуну, что видели наших, и это было правдой. И они, охваченные страхом, бросили все укрепления, какие были у Абайдуна, и обратились в бегство; наши захватили все, что те оставили, и провели эту ночь в их шатрах. Но Абайдун собрал вражеское войско и напал на них поутру. Однако наши, положившись на помощь свыше, вынудили врагов бежать, хотя и уступали им числом и многих перебили во время отступления; их [48] войско не прекратило резню, пока дневное светило не померкло, землю не покрыл мрак и ночную тьму не осветили звезды. Совершив это с Христовой помощью, они вернулись к своим с большой радостью и с немалой добычей. В это время наши долго осаждали город, а затем вернулись домой.

16. На следующий год король Людовик положил самому идти на Тортосу, взяв с собой Хериберта, Лиутарда, Изембарда и большое войско из Франции. Подступив к городу, он непрерывно донимал осажденных с помощью таранов и других осадных орудий и проломил стены, так что его люди сражались без потерь, а горожане расстались с надеждой и сдали ключи от города. Добыв их, он отослал ключи к отцу с заверениями в любви. Это событие вселило великий страх в сарацин и мавров, которые боялись навлечь подобный жребий еще хоть на один город. Итак, король вернулся из города через сорок дней после начала осады и направился в собственное королевство.

17. Через год он приказал собрать войско и послать его в Хуэску с отцовским посланцем Херибертом. Приехав, куда их отправили, они осадили город, а тех, кто выступил против них, либо захватили живыми, либо отбросили и обратили в бегство. Но пока они осаждали город, прилагая менее усилий, чем следовало, некие безрассудные и легкомысленные юноши подошли близко к стенам и стали донимать осажденных сперва словами, а затем и стрелами. Горожане с пренебрежением отнеслись к столь малочисленному противнику и, рассудив, что ничто им не препятствует, открыли ворота и сделали вылазку. Завязалось сражение, убитые были с обеих сторон; наконец они возвратились к себе в город, а наши отступили в лагерь на отдых. Продолжив осаду, опустошив округу и сделав против врагов все возможное, они вернулись к королю, который в то время охотился в лесах. Тогда стояла поздняя осень. Король принял своих людей, вернувшихся из похода, и мирно провел зиму в своих владениях.

18. Когда следующим летом он созвал свой народ на собрание знати, до него дошел слух, что некая часть Гаскони, некогда принужденная к сдаче, сейчас задумала отпасть и подняла мятеж; ради общего блага он решил идти подавлять это своеволие. Все одобрили веление короля и сочли, что лучше самым суровым образом пресечь подобное, чем пренебречь им. С войском, снаряженным как должно, он пришел к городу Дакс и приказал явиться к нему тем, кого [49] обвиняли в измене. Но они медлили с появлением, тогда он пришел в область по соседству с ними и отправил войско грабить их добро. После того как захватили все, что им принадлежало, они наконец пришли с мольбами и вернули себе утраченную благосклонность короля. Затем он с трудом перешел через Пиренейские Альпы, спустился к Памплоне и оставался там столько, сколько потребовалось для улаживания всех общих и частных дел; когда он возвращался через те же горные теснины, гасконцы, по свойственному им коварству, позабыли о благоразумии, составили заговор и попытались задержать его, но оказались неосторожны. Один из них, который должен был заманить их, был схвачен и повешен, а почти у всех остальных наши пленили жен и детей и везли их с собой, чтобы козни гасконцев не смогли причинить никакого ущерба ни королю, ни войску.

19. Затем король и его народ с Божьей милости вернулись к себе. И душа короля, как и с самого рождения, но ныне — еще сильнее воспылала благочестивым рвением в служении Богу и святой церкви, так что все его объявили в подобных делах не королем, а священнослужителем. Ведь все духовенство Аквитании знало, какие силы он отдавал богослужению с тех пор, как страну вверили ему, хоть он и действовал подобно тирану, вел в бой конницу, затевал войны, осыпал врага стрелами. Усердие короля привлекло отовсюду ученых людей, у которых он быстрее, чем можно поверить, обучился и чтению, и пению, а также пониманию божественных и мирских наук. Говорят, особенно его влекло к тем, кто оставил все свое ради любви к Господу и вел монашескую жизнь. После того, как он поцарствовал в Аквитании, его увлек подобный образ жизни и так над ним возобладал, что он решил последовать примеру достославного деда Карломана ²⁵ и попытаться самому постичь вершины созерцательной жизни. Но он не смог исполнить свое желание, так как ему не позволяло отцовское запрещение, или, скорее, божественное провидение пожелало, чтобы человек столь благочестивый не укрылся в заботе только о своем спасении, но чтобы с его помощью и под его властью многие обрели спасение. И говорят, что им и под его властью многое было восстановлено, даже от основания возводились монастыри, в особенности эти: монастырь св. Филеберта, монастырь Шаруа, монастырь Конке, монастырь св. Максентия, монастырь Менат, монастырь Молье, монастырь Муассак, монастырь св. Савина, монастырь Массе, монастырь Нуайе, монастырь св. Теофрида, монастырь [50] св. Пасцентия, монастырь Дусер, монастырь Салиньяк, монастырь св. Девы Марии, монастырь св. девы Радегунды, монастырь Девера, монастырь Деутера в округе Тулузы, монастырь Вадала; в Септимании — монастырь Анианы, монастырь Галуны, монастырь св. Лаврентия, монастырь св. Марии, который называют Инрубин, монастырь Коне и многие другие, которые, словно свечи, освещают аквитанское королевство. Воодушевленные его примером, многие епископы и миряне стали восстанавливать разрушенные монастыри и строить новые, которые глаз сразу отмечает. И в такое цветущее состояние он привел аквитанское королевство, что, разъезжал ли король, или сидел во дворце, ему едва ли приходилось слышать чьи-либо жалобы на какие-либо беззакония. Ведь король держал суд три раза в неделю. Однажды Карл, по совету своего посланца Аркамбольда, поручил сыну власть на некоторое время, и тот, говорят, возвратил управление государством назад, отцу; тот столь возликовал, что от великой радости прослезился и сказал окружающим: “О, товарищи мои, я поздравляю себя с тем, что нас одолела мудрость этого юноши, достойная старика”. Затем, будучи верным слугой Божьим, честно взращивая вверенный ему талант, он постановил взять власть над всеми владениями своих предков.

20. К тому времени уже умер Пипин ²⁶, король Италии, и Карл, его брат ²⁷, недавно расстался с людскими заботами; это возбудило в нем надежду получить полную власть. Он посылал своего сокольничего Геррика к отцу обсудить некие неотложные дела, и с ним получил и от франков, и от германцев совет ехать к отцу и находиться подле него; они говорили, что отец его, как им кажется, уже состарился и скоро причинит детям жестокое горе, так как все предвещает его близкую кончину. Когда Геррик рассказал об этом королю, а король — своим советникам, почти все сочли подобный образ действий разумным. Но король медлил с исполнением замысла, чтобы не возбудить подозрений у отца. Однако Бог, из страха и любви к которому он не захотел так поступать, распорядился мудрее, ведь у него в обычае возвышать своих приверженцев более, чем можно подумать. Так как врагов утомила война, и они запросили мира, король оказал им милость, заключив перемирие на три года. Тем временем император Карл, полагая, что он уже достиг преклонных лет и опасаясь внезапно покинуть мир и оставить в беспорядке королевство, дарованное ему Богом, и навлечь на него бурю извне либо внутренние потрясения, [51] отправил послов и призвал сына из Аквитании. Он радушно принял приехавшего сына, оставил его при себе на все лето и дал ему все наставления, какие счел необходимыми: как ему жить, царствовать, управлять королевством и блюсти закон; наконец, он увенчал его короной ²⁸ и объявил, что с Божьей помощью ему отойдет почти все. По завершении церемонии тот уехал к себе. Оставив отца в ноябре, он вернулся в Аквитанию. Отец же стал мучиться из-за частых недугов, словно близился к смерти. Ведь смерть как будто посылает вперед вестников, возвещая о своем появлении. Его болезни словно состязались друг с другом и одолевали его телесные силы, пока, наконец, он совсем не обессилел и не слег; будучи со дня на день все ближе к смерти, он закончил свой последний день, как сам того хотел, распределив в завещании свое наследие, и оставил королевство франков в глубоком горе. И на его наследнике подтвердилась истинность слов утешения: “Мертв этот человек, но будто и не мертв; оставил он подобного себе сына и наследника”. Итак 28 января в год по воплощении Господа нашего Иисуса Христа 814 благочестивый император Карл умер. И в это же время император Людовик, словно исполняя предначертание, назначил совещание знати на праздник очищения святой Матери Божьей Марии в месте, которое называется Дуэ.

21. Как только скончался его блаженной памяти отец, те, кто заботился о похоронах, то есть его дети и придворные послали к нему Рампона, чтобы он вовремя узнал об этой смерти и не откладывал своего приезда. Когда тот приехал в Орлеан, епископ этого города Теодульф, человек весьма ученый, обдумал причину его приезда и постарался оповестить императора, сразу отправив гонца и приказав ему добавить, что он ожидает приезда императора в город, если тот по пути завернет туда. Тот узнал об этом деле, подумал и приказал ему самому приехать. Затем, приняв одного за другим гонцов с печальной вестью, на пятый день снялся с места и, поскольку времени не хватало, велел освободить дорогу от народа. Больше всего он боялся, как бы Вала, занимавший первое место при императоре Карле, не замыслил чего-либо против него. Однако тот смиренно вверил себя его воле в соответствии с обычаем франков. А после его прихода вся франкская знать обрадовалась и толпами поспешила к нему; наконец он благополучно достиг Геристаля и на тридцатый день по отъезде из Аквитании вступил в аахенский дворец. Его душу, хотя и кротчайшую, [52] смущало, что его сестры под отчим кровом творят дела, которые бросают тень на весь отцовский дом ²⁹. Желая излечить эту язву, а также опасаясь, как бы не возник вновь скандал, как было некогда с Ходилоном и Хильтрудой, он послал Валу и Варнерия, а также Лантберта и Ингоберта, которые приехав в Аахен, приняли меры предосторожности, чтобы ничего подобного не произошло, и тщательно следили вплоть до его приезда за некими погрязшими в разврате и спеси оскорбителями королевского величия. Но пока он был в пути, некоторые из них попросили его снисхождения и получили его. Поэтому он наперед чувствовал, что народ, видя это, будет без страха ждать его прибытия. А граф Варнерий, не известив Валу и Ингоберта, но пригласив своего племянника Лантберта, приказал подлому преступнику Ходуину явиться к себе, чтобы схватить его и отомстить за короля. Но тот разгадал его тщательно скрываемый замысел, и поскольку решил подчиниться, и сам испытал, и Варнерию причинил великую беду. Ведь придя к нему, как тот велел, он убил самого Варнерия, а Лантберта, долгое время терзая его ноги, сделал калекой, и, наконец, сам погиб, пронзенный мечом. Когда об этом сообщили императору, его душу охватило такое сострадание к погибшему другу, что, как некогда сказал Туллий ³⁰, человеку, достойному императорского сочувствия была почти возмещена утрата жизни.

22. Итак, император прибыл во дворец в Аахене, а франкские воины, во множестве находившиеся там, приняли его с большой любовью и вторично провозгласили императором. Когда все закончилось, он поблагодарил тех, кто позаботился о похоронах отца и подобающими увещеваниями облегчил печаль охваченных горем людей. Он также восполнил, как подобало, все, чего недоставало, чтобы почтить память о покойном родителе. По оглашении отцовского завещания оказалось, что из его имущества не осталось ничего, что не было бы распределено согласно его воле. В завещании было упомянуто все. Но Людовик распределил то, что он отписал церквям, надписав имена епископов, каковых долей была двадцать одна. А королевские украшения, которые он получил, закрепил за будущими поколениями. Затем определил, что следовало раздать по христианскому обычаю сыновьям, сыновьям и дочерям сыновей, а также королевским слугам и служанкам и всем бедным. Так император Людовик исполнил все, чего требовала запись.

[53] 23. Совершив это, император — поскольку он был величайшим из великих — велел удалить из дворца все сборище женщин, за исключением лишь немногих, кого он счел пригодными для служения королю. Сестер же он отправил каждую в свое владение, полученное от отца. Однако они еще и не такого заслуживали от императора и стали словно бы добиваться заслуженного наказания. После этого император прилежно выслушал посольства, отправленные к его отцу, но приехавшие уже к нему, позаботился о пышном приеме и отпустил их, богато одарив. Среди них был посол константинопольского императора Михаила, к которому Карл посылал послов, Амаллария, епископа Трирского, и Петра, аббата Нонантулы, дабы скрепить мир. На обратном пути названные послы привезли с собой послов Михаила, протоспафария Христофора и диакона Григория, отправленных к императору Карлу; они ответили на все, что было отписано. Отослав их, император отправил с ними ко Льву, замещающему императора, своих послов: Нортберта, епископа Редджио и Рихоина, графа Пуату, прося дружеского союза и возобновления и подтверждения прежнего договора. В тот же год в Аахене состоялось совещание знати, и он разослал по всем частям королевства верных людей, чтобы они в соответствии с законом упорно исправляли злоупотребления и по закону воздавали за все. Своего племянника Бернарда, короля Италии, приглашенного к нему и выказавшего сыновнее повиновение, он отпустил в свое королевство, щедро одарив. И с Гримоальдом, государем Беневента, который не приехал, но прислал своих послов, он договорился под клятвой, что каждый год тот будет вносить семь тысяч солидов в казну.

24. В тот же год он отослал двух своих сыновей — Лотаря — в Баварию, а Пиппина — в Аквитанию, третьего же, Людовика, еще ребенка, оставил при себе ³¹, В то время Хериольд, которому, казалось, принадлежала верховная власть над данами, был изгнан из королевства сыновьями Годфрида, нашел убежище у императора Людовика и присягнул ему по обычаю франков. Приняв его, король приказал ему ехать в Саксонию и там укрываться до того времени, когда он сможет предоставить ему помощь для возвращения королевства. В то время император милостиво восстановил у саксонцев и фризов их право, унаследованное от отцов, которое они потеряли из-за своего вероломства при его отце. Некоторые называли это великодушием, другие же — безрассудством, так как этим народам свойственна [54] прирожденная свирепость, и их следует сдерживать кнутом, чтобы, не чувствуя узды, они не предались бесстыдной измене. Но император посчитал, что свяжет их крепче, если щедро одарит их милостью, и он не был обманут в своих надеждах. Ведь эти народы впоследствии всегда были ему в высшей степени преданы.

25. По прошествии года императору сообщили, что некие могущественные римляне составили заговор против папы Льва, но папа, победив и схватив их, предал смертной казни по закону римлян. Император с горечью воспринял подобную суровость первого священнослужителя мира, поэтому он послал туда короля Италии Бернарда, чтобы тот разузнал, что истинно, а что ложно в слухах об этом событии и сообщил ему через Герольда. Король Бернард приехал в Рим и передал, что увидел, с названным послом. Но сразу же приехали и послы папы Льва, Иоанн, епископ Сильвы-Кандиды, и номенклатор Теодор, а также герцог Сергий, чтобы очистить папу Льва от выдвинутых обвинений. Затем император велел саксонским графам и ободритам ³², некогда починившимся Карлу, оказать Хериольду помощь в восстановлении его королевской власти, и отправил с этим поручением Балдрика. Они переправились через реку Эдер и оказались на земле норманнов, в месте, которое называется Синленди. Но сыновья Годфрида были уверены, что те ведут в изобилии войска и корабли, и не пожелали выйти им навстречу и вступить в сражение, поэтому те разграбили и спалили, что успели, а сверх того еще приняли сорок заложников из этого народа. Совершив это, они вернулись к императору в место, которое называется Падеборн, куда к нему съехался весь народ на совещание знати. Туда также прибыли князья и знать восточных славян. В тот же год Абулат, предводитель сарацин, просил императора о трехлетнем перемирии. Сперва оно было достигнуто, но затем отвергнуто как бесполезное, и сарацинам объявили войну. В это время епископ Нортберт и граф Рихоин вернулись из Константинополя после того, как был скреплен договор между этим народом и франками. Так как папа Лев в то время был болен, римляне попытались отнять и вернуть себе владения, которые они называют домокультами, так как папа учреждал и новые, но отбирал те, которых требовали против закона, чего никто из судей не ожидал. Этим попыткам воспротивился король Бернард с помощью Винигиза, герцога Сполето, и направил к королю вестника с сообщением об этих событиях. [55]

26. После этого император мирно и благополучно провел суровую зиму, а по наступлении ласкового лета послал тех, кого называют восточными франками, а также саксонских графов против славян-сорабов ³³, которые объявили, что отвергают его власть. По милости Христа он быстро и легко подавил их движение. Но и ближние гасконцы, которые населяют места, прилежащие к Пиренейским горам, примерно в это время отложились от нас по свойственному им безрассудству. Причиной восстания послужило то, что император удалил от них их графа Сивуина в наказание за его дурные обычаи, которые были почти невыносимы. Однако они были укрощены двумя походами, которыми он покарал их затею, и пожелали сдаться. Между тем императору сообщили о кончине Льва, папы Римского, что случилось 25 мая, на двадцать пятый год его правления; на его место избрали диакона Стефана ³⁴, который после посвящения не замедлил явиться к императору. Едва миновало два месяца, как он радостно поспешил встретиться с ним. Однако вперед он отправил посольство, которое бы удовлетворило императора касательно его посвящения. Будучи извещенным о его прибытии, император приказал племяннику Бернарду его сопровождать. Но он отправил встречать его и других послов, которые оказали ему подобающие почести. Сам он положил ожидать его приезда в Реймсе. Навстречу ему он велел выйти архикапеллану священного дворца Хильдебальду, Теодульфу, епископу Орлеанскому, Иоанну, епископу Арльскому и многим другим служителям церкви в парадных облачениях. Император прошел последний милиарий от монастыря св. Ремигия и с большим почетом принял наместника св. Петра, помог ему сойти с коня и поддержал рукой при входе в церковь, а духовные чины с воодушевлением пели “Тебя, Бога, хвалим ...!” По окончании гимна римское духовенство возгласило должные хвалы императору, а закончил все папа своей молитвой. По завершении этого его провели в дом, где он изложил причины своего приезда, а также благословил хлеб и вино; император вернулся в город, а папа остался там. Но назавтра император пригласил папу к себе, угостил изобильным обедом и почтил богатыми дарами. Подобным же образом на третий день император был приглашен папой и получил от него много разных подарков, а назавтра, в воскресенье, император был увенчан императорской короной и во время мессы отмечен благословением. Затем, по окончании всего этого, папа, получивший то, что он просил, вернулся в Рим. Император же уехал в [56] Компьен и там принял и выслушал послов Абдирахмана, сына короля Абулаза. Пробыв там двадцать дней или более, он отправился на зиму в Аахен.

27. Император благоразумно велел послам сарацинского короля сопровождать его. Когда они приехали туда, их задержали почти на три месяца; после же, когда они уже жалели о своем приезде, император позволил им уехать. Оставаясь в том же дворце, он принял посла константинопольского императора Льва, по имени Никифор. Затем было и посольство из пределов римлян, далматинцев и славян, хлопотавшее о заключении дружеского союза. Но поскольку отсутствовали и они, и Хадалон, префект приграничной области, и без них этого нельзя было решить, Альгарий был отправлен в Далматию, чтобы заключить мир с Хадалоном, правителем этой области. В тот же год сыновья Годфрида, некогда короля норманнов, отправили послов, прося у императора мира, поскольку Хериольд теснил их. Эти просьбы он отверг как бесполезные и притворные, а Хериольду отправил помощь против них. В тот год, 5 февраля, луна погасла во втором часу ночи, а в созвездии Возничего появилась яркая комета. Папа Стефан скончался на третий месяц после того, как вернулся из Франции в Рим, а на римскую кафедру вместо него был избран Пасхалий ³⁵. После торжественного посвящения он отправил к императору с послами письмо с извинениями и большие дары, уверяя, что он не столько добился этой почести из-за своего честолюбия и по своему желанию, сколько она сама свалилась на него благодаря выбору духовенства и решению народа. Его послом был байюл Теодор, номенклатор, который, совершив посольство и добившись просимого, вернулся, по обычаю своих предшественников, за подкреплением договора о дружбе.

28. Уже подходил к концу сорокадневный пост того года, и в пятый день последней недели, когда празднуется достопамятная трапеза Господа, император, совершив все, чего требует столь торжественный день, пожелал вернуться из церкви в королевский дворец, деревянная галерея, через которую надо было пройти, пораженная гнилью, обветшавшая и истлевшая от постоянной сырости, треснула и подломилась под ногами императора и его спутников; грохот наполнил весь дворец страхом, каждый боялся, как бы императора не придавило в этом внезапном падении. Но Бог, возлюбивший его, защитил и от этой опасности. Ведь хотя более двадцати его спутников свалились на землю вместе с [57] ним и получили различные увечья, он не претерпел никакого ущерба, разве что ушиб грудь рукоятью меча, слегка ободрал мягкую кожу уха и ударился о дерево ляжкой близ паха, но это быстро вылечили. Вверенный заботе врачей, он вскоре восстановил прежнее здоровье. По прошествии двадцати дней он отправился на охоту в Нимвеген. Закончив охоту, император собрал в Аахене съезд знати, во время которого сполна показал, какое жаркое рвение к делу служения Богу бьется в теснине его груди. Созвав епископов и духовенство святой церкви, он побудил их составить книгу о правилах канонической жизни, в которой проявилось все совершенство этого порядка, словно его обновили. В книгу он также приказал внести указания о еде, питье и всем необходимом, чтобы все мужчины и женщины, служившие Христу в соответствии с этим уставов, не терпели никакой нужды и помнили только о несении службы Господу. Эту книгу он с надежными посланцами разослал по всем городам и монастырям с каноническим уставом своего королевства, чтобы ее везде переписывали и чтобы им доставили все необходимое содержание, предписанное ею. Это великое событие стало счастливым предзнаменованием для церкви и вечным памятником благочестивому императору, достойному всяческой хвалы. Подобным же образом любезный Богу император установил, чтобы бенедиктинский аббат, а через его посредничество — и монахи, что всю жизнь переходят из монастыря в монастырь, вводили во всех монастырях, как мужских, так и женских, единообразный и неизменный обычай жить в соответствии с уставом св. Бенедикта. Также благочестивый император, решив, что не должно служителям Христа быть в рабстве у людей и что многие ищут церковной службы по своей жадности, ради личных нужд, постановил, чтобы каждый несвободный человек, приступая к служению алтарю по склонности и здравом размышлении, был сперва отпущен своими господами, мирянами или священнослужителями, и только затем постепенно возводился к алтарю. Желая также, чтобы церковь располагала собственными средствами на расходы, дабы служением Богу не пренебрегали из-за какой-нибудь нужды, он включил в названный эдикт указание, чтобы каждой церкви поставлял содержание один манс, платя законную подать и предоставляя слугу и служанку. Таковы были упражнения императора, его ежедневные школьные занятия, его площадка для состязаний, и это видел Тот, чей град ярче сияет благодаря святому учению и богоугодной деятельности; а кто унизит себя [58] перед бедняком, подражая в смирении Христу, тем выше поднимется. Наконец и епископы, и клирики стали отказываться от золоченых перевязей и поясов и кинжалов, отягощенных самоцветами. И я показываю, что он так же поступал, если духовенство и устремлялось к блеску мирских украшений.

29. Но враг рода человеческого не снес благочестия императора, святого и достойного Бога, и, нападая отовсюду и неся с собой войну против всех церковных учреждений, повел все свои войска в бой и терзал храброго воина Христова и силой, и коварством, когда только мог. Ведь надлежащим образом все это установив, император пожелал на том же совете назвать своего первородного сына Лотаря своим соправителем, а двух других сыновей послал: Пипина — в Аквитанию, а Людовика — в Баварию, чтобы народ узнал, чьей власти следует повиноваться; и тут же императору сообщили об отложении ободритов, которые заключили союз с сыновьями Годфрида и тревожили заэльбскую Саксонию. Направив против них достаточно войска, император с Божьей помощью подавил их восстание. Сам он отправился охотиться в чащобах Вогез. Когда охота была закончена по обычаю франков, он вернулся в Аахен к концу зимы, и его известили, что Бернард, его племянник и король Италии, который, став королем, занимал при его отце очень высокое положение, из-за наущений неких дурных людей настолько обезумел, что отложился от него ³⁶, все города и знатные люди Италии присягнули ему, а всякий доступ в Италию закрыли, выставив заслоны и стражу. Когда надежные вестники, епископ Ратальд и Суппон, рассказали об этом и император узнал все наверняка, он собрал войска отовсюду, и из Галлий, и из Германии и выступил с огромными силами в Шалон. Так как Бернард видел, что их силы неравны и он не сможет продолжить начатое, поскольку ежедневно его покидали многие его союзники, он, отчаявшись, приехал к императору и, сложив оружие, бросился к его ногам и покаялся в своих дурных поступках. Его примеру последовали наиболее знатные из его людей; сложив оружие, они предали себя власти и суду императора. Заговорщики на первом допросе открыли, как и почему начался мятеж, к какому концу они хотели его привести, с кем заключили союз. Зачинщиками их заговора были, без сомнения, Эггидео, лучший друг короля, Регинерий, некогда пфальцграф императора, сын графа Мегинхерия, а также Регинхард, препозит королевской казны. Соучастниками [59] этого злодеяния были многие миряне и клирики, буря захватила и нескольких епископов, а именно Ансельма Миланского, Вольфольда Кремонского и Теодульфа Орлеанского.

30. После того, как главари мятежа были выявлены и заключены под стражу, император вернулся на зиму в Аахен и задержался там, справляя пасхальные торжества. После завершения празднеств он согласился смягчить наказание Бернарду, все еще королю, и его сообщникам в упомянутом злодеянии, и хотя по закону франков их следовало обезглавить, он велел ослепить их. Но хотя император проявил милосердие, в отношении некоторых из них должное отмщение было доведено до конца. Ведь Бернард и Регинхард, вырываясь во время ослепления, причинили себе смерть. Многих епископов, вовлеченных в это дело, он низложил с кафедр и отправил в монастыри. Из остальных же он никого не наказал лишением жизни или отсечением членов, но в соответствии с виной одних изгнал, других приказал постричь в монахи. Затем императора известили о неповиновении буйных бретонцев, которые дошли до такого безрассудства, что дерзнули назвать одного из них, по имени Марман, королем и отказались от всякого подчинения. Чтобы покарать их безрассудство, император собрал отовсюду военные силы и направился к пределам бретонцев; проведя совет знати в Ванне, он вторгся в их провинцию и в скором времени без труда опустошил всю; наконец Марман был убит во время переговоров с защитниками замков королевским конюхом по имени Хозлон, после чего вся Бретань покорилась и предложила вновь присягнуть на верность, условием чего император поставил возобновление службы. Были выданы и приняты заложники, какие и сколько приказано, и всю землю распределили в соответствии с его волей.

31. Покончив с этим, император вернулся из пределов Бретани и приехал в Анжер. Королева Хирменгарда, которая уже долго болела там, прожила два дня после возвращения императора, а на третий день, 3 октября, умерла. В тот год пятого июля произошло солнечное затмение. Позаботившись о похоронах королевы, император сразу отправился на север, в Аахен через Руан и Амьен. Когда он вернулся и вступил в Геристальский дворец, к нему поспешили послы Сигона, герцога Беневентского, которые принесли большие дары и оправдали своего господина, обвиненного в смерти его предшественника Гримоальда. Пришли послы и от других народов, от ободритов, годусканов и тимотианов, [60] которые недавно покинули болгар и заключили с нами союз. Были там и послы Лиутевита, правителя нижней Паннонии, которые обвиняли Кадала — как после выяснилось, ложно — в том, что его свирепость для них непереносима. Выслушав их, приняв и отпустив, император, как и намеревался, провел зиму в этом же дворце. Пока он находился там, саксонские герцоги выдали ему Склаомира, короля ободритов. Поскольку похоже было, что он замышлял измену, а он не нашел, что ответить на обвинения, его отправили в изгнание, а его королевство было передано Кеадрагу, сыну Траскона.

32. В это же время некий гасконец, по имени Люп и по прозвищу Центилл, поднял мятеж и ввязался в бой с Верином, графом Оверни и Бенегарием, графом Тулузы, и там потерял среди многих других своего брата Герсана. Тогда он спасся бегством, после чего его привели и приказали изложить дело; побежденный разумными доводами, он был осужден на изгнание. Той зимой император устроил в том же дворце съезд знати своего народа; когда со всего королевства вернулись его посланцы, которых он посылал узнать о положении святой церкви, об упущениях, которые следует исправить, о том, что надо упрочить, он их выслушал и отдал некоторые полезные распоряжения, и еще прибавил, вдохновляемый свыше, и не оставил без внимания ничего, что позволило бы почтить святую Божью церковь. Среди прочего, он добавил некоторые главы к законам, из-за которых судебные дела, казалось, хромали и которые отныне использовались, будучи необходимыми. В это время, поддавшись на уговоры своих людей, он задумал вступить в супружество, ведь многие опасались, как бы он не пожелал отказаться от управления королевством. Наконец, удовлетворив желание своих людей, он осмотрел свезенных отовсюду дочерей знатных мужей и взял в жены Юдифь ³⁷, дочь благородного графа Вельпона. На следующее лето его народ съехался к нему во дворец в Ингельхей-ме. Там он принял вестников из своего войска, которое было послано для подавления открытого мятежа Лиудевита. Но это поручение осталось невыполненным. Из-за этого надменный в своей гордыне Лиудевит выставил через послов некие условия императору: если император-де их исполнит, он будет как прежде повиноваться его велениям. Но это предложение было отвергнуто, как бессмысленное. Лиудевит, движимый вероломством, стоял на своем и заключил преступный союз с кем только смог. После [61] благополучного возвращения войска из пределов Паннонии, когда Лиудевит все еще упорствовал в своем вероломстве, Кадолак, герцог Фриуля, заболел лихорадкой и скончался, а Балдерик, его сын, стал его преемником. Впервые приехав в свою провинцию и вступив в Каринтию с небольшим сопровождением, он разбил войско Лиудевита близ реки Дравы и, прогнав оставшихся, вынудил их покинуть пределы своих владений. Лиудевит, убежав от Балдрика, поспешил к Борне, правителю Далматии, который тогда находился у реки Кулпа. Но Борна, непонятно из-за вероломства годусканов ли или же из-за страха предательства, с помощью своих людей избежал оскорбления у себя дома, а тех, кто предал его, впоследствии подчинил. Следующей зимой Лиудевит вступил в Далматию и попытался полностью ее опустошить, убивая все живое, а неживое предавая огню. Так как Борна не мог помериться с ним силой, он искал, как хитростью причинить вред. Он не объявил ему открытую войну, но так донимал его и его войско внезапными нападениями, что устыдил его и заставил раскаяться. Ведь он вынудил его покинуть страну при том, что из его собственного войска погибло всего трое воинов, и они захватили много лошадей и добра. Император с радостью услышал об этом, находясь в Аахене. Между тем гасконцы, затеявшие беспорядки по врожденной склонности к мятежам, были в тот год усмирены Пипином, сыном императора, причем так, что никто из них не осмелился взбунтоваться; это поручил ему отец. По завершении этого император распустил собрание и отправился в Арденны, так как время благоприятствовало охоте, а на зиму вернулся в аахенский дворец.

33. Следующей зимой император собрал в этом же дворце множество людей. В это время Борна жаловался на нападение Лиудевита и получил от императора в помощь большое войско, которое могло бы просто вытоптать его земли. Разделенное на три части, оно прежде всего опустошило огнем и мечом подвластные ему земли, а сам Лиудевит укрылся за высокими стенами некоего замка и не выходил ни на бой, ни на переговоры. По их возвращении домой жители Крайны и Каринтии, которые примкнули было к Лиудевиту, присягнули Балдрику, нашему герцогу. На этом собрании Бера, против которого выступил некий Санила и оспорил его власть, по закону сразился с ним — ведь у готов полагается в таком случае конный поединок — и был побежден. Но хотя по закону его следовало покарать отсечением головы за оскорбление величества, по милости [62]императора он сохранил жизнь и получил приказ находиться в Руане. В это время императору сообщили, что тринадцать пиратских кораблей вышли из портов страны норманнов и хотят ограбить наши пределы. Император велел бдительно следить за ними и быть настороже; изгнанные с земель Фландрии и из устья Сены, они обратились против Аквитании, опустошили округ Бувина и вернулись, нагруженные большой добычей.

34. В тот год император провел зиму в Аахене. Той зимой, в феврале в Аахене состоялся съезд знати; три отряда были направлены разорять владения Лиудевита, а также, нарушив мнимый мир, казалось, заключенный с Абулатом, королем сарацин, объявили ему войну. В тот же год первого мая император созвал другое собрание в Нимвегене, на котором он велел зачитать условия разделения королевства, которое он сделал между своими сыновьями, чтобы это подтвердила вся присутствовавшая там знать. Там же он принял, выслушал и отпустил послов папы Пасхалия, Петра, епископа Читавеккиа, и номенклатора Льва. Удалившись оттуда, он вернулся в Аахен, а оттуда — через Вогезы — в Ремиремонт, где и провел остаток лета и половину осени. Между тем Борна был убит, а преемником его император назначил его племянника Ладасклея. В то время он принял вестника с сообщением о смерти Льва, константинопольского императора, который был убит своими придворными во главе с Михаилом, а Михаил занял его место, опираясь на своих сообщников, прежде всего — на воинов-преторианцев. В том же году, в середине октября состоялся общий съезд знати в Диденхофене; там император торжественно сочетал браком своего первородного сына Лотаря с Хирменгардой, дочерью графа Хугона ³⁸. При этом присутствовали послы папы Римского, примицерий Теодор и Флор, которые привезли разные подарки. А милосердие императора, которое всегда блистало в любых обстоятельствах, открыто показало на этом собрании, сколько его в императорской груди. Ведь созвав всех, кто составлял заговоры против его жизни и королевской власти, он не только даровал им жизнь и целостность членов, но и с великой щедрости вернул им владения, которых они были лишены по закону. Адаларда, некогда аббата монастыря Корби, а ныне пребывающего в монастыре св. Филеберта, он восстановил в прежней должности в монастыре, и брата его Бернария призвал из монастыря св. Бенедикта и, простив, как и брата, вернул на прежнее место. Совершив эти и другие полезные [63] дела, он отправил сына Лотаря на зиму в Вормс, а сам вернулся в Аахен.

Комментарии

1. Иов. 28:28.

2. 2 Кор. 12:13.

3. Пипин Короткий, майордом Австразии с 741 г., первый король из династии Каролингов (751 — 768).

4. Карломан, младший брат Карла, умер в 771 г.

5. Пипин Короткий перед смертью разделил свое королевство между сыновьями. Столицей королевства Карла был Нуайон, а Карломана — Суассон. После смерти брата Карл занял его владения, хотя у последнего остался сын — наследник.

6. Мятеж Хунальда в Аквитании начался уже в 769 г. и Карл подавил его еще при жизни брата.

7. Помпей — имя нескольких государственных деятелей древнего Рима. Здесь, видимо, речь идет о наиболее известном из них, Помпее Великом (106—48 г.г. до н.э.), полководце и участнике 1-го триумвирата (вместе с Цезарем и Крассом).

8. Ганнибал (247 — 183 г.г. до н.э.) — главнокомандующий войсками Карфагена во время 2-й Пунической войны; совершил знаменитый переход из Испании в Италию через Пиренеи и Альпы.

9. Речь идет о походе 778 г., когда Карл продвинулся до Сарагосы, а затем вынужден был отступить. Во время отступления в стычке с басками погиб Хруодланд или Роланд, военачальник Карла, ставший впоследствии героем знаменитой “Песни о Роланде”.

10. Третья жена Карла, внучка герцога алеманнов Готфрида.

11. Аквитанию, обширную территорию Западной Франции, к югу от Луары.

12. По-латыни название Рима — Roma — женского рода.

13. Папа Адриан I (772-795).

14. Септимания — область в Южной Франции, у Лионского залива.

15. Людовику было около 13 лет.

16. Авары или обры — союз тюрко-язычных племен, образовавших в VI в. н.э. Аварский каганат на территории Паннонии и совершавших набеги на славян, Византию, франков. Выступить в поход против них (791 г.) Карла заставил их союз с Тассилоном Баварским, его противником. В результате этого и еще двух походов (795 и 796 г.г.) каганат пал, а из захваченных Карлом земель была образована Паннонская марка.

17. Пипин (Карломан), второй сын Карла и Хильдегарды, был объявлен королем Италии в 781 г. и проживал в Павии. Имя Пипин носил и старший сын Карла от первой жены, Химильтруды, отстраненный от наследования.

18. Беневент — область на юге Италии, находившаяся в сфере влияния Византии.

19. Пипин Горбатый, старший сын Карла, попытался поднять мятеж против отца в 792 г.

20. Карл Великий был коронован в Риме 25 декабря 800 г. Папой Львом III (795-816 г.г.)

21. Завоевание Саксонии, наиболее длительная и тяжелая из кампаний Карла Великого, было завершено в 804 г.

22. Закон талиона (от латинского talio — возмездие), распространенный при родовом строе, требовал, чтобы обидчик претерпел такой же ущерб, какой сам нанес обиженному (“око за око”).

23. Карл — старший сын Карла Великого от Хильдегарды.

24. Набеги норманнов на государство Карла Великого начались с 799 г.: корабли, приплывавшие с Британских островов, поднимались по рекам, впадающим в Бискайский залив; норманны высаживались и грабили подвластные Людовику земли. С 810 г. источником опасности стала также Фризия, где обосновались датчане.

25. Карломан (ум. в 754 г.), дядя Карла Великого и брат Пиппина III, правил Австразией и зарейнской Германией, но в 747 г. отрекся от престола и стал монахом в Монте-Кассино,

26. Пипин, король Италии, умер в 810 г., оставив сына и наследника Бернарда.

27. Карл, старший брат Людовика, который должен был получить власть над Нейстрией, Австразией и частью Германии, умер в 811 г.

28. Людовик был признан преемником Карла Великого осенью 813 г. в Аахене.

29. Карл не выдал замуж своих дочерей (исключая Ротруду) и предоставил им значительную свободу. Известно, что историк Нитхард был внебрачным сыном дочери Карла Берты (Бертрады) и Ангильберта, придворного поэта и аббата.

30. Марк Туллий Цицерон (106—43 г.г. до н.э.), римский оратор, политик и литератор.

31. От Хермингарды (Эрмингарды) у Людовика было три сына: старший Лотарь (795-855), Пиппин (797-838) и Людовик (806 — 876), будущий император, а также две дочери, Ротруда и Хильдегарда.

32. Ободриты или бодричи — племя полабских славян, заключившее с Карлом Великим союз против саксонцев.

33. Сербов.

34. Папа Стефан IV (816-817).

35. Папа Пасхалий I (817-824).

36. Бернард поднял мятеж в конце 817 г. Причиной этому могло послужить распоряжение императора о разделе владений между наследниками, в котором Бернард не упоминался.

37. Людовик женился на Юдифи из рода Вельфов в 819 г.

38. Хугона Турского.

Текст приводится по изданию: Историки эпохи Каролингов. М. РОССПЭН. 1999