АНОНИМ ВИЗАНТИЙСКИЙ

ИНСТРУКЦИИ ПО ПОЛИОКРЕТИКЕ

Аноним Византийский (1)

Знакомство с осадными машинами очень сложно и затруднительно: частью потому, что описание их очень запутанно и непонятно, частью потому, что сущность их недоступна для не-специалиста и делается понятной только при внимательном отношении. Даже рисунки не способствуют ясности, потому что и они не всякому понятны и не могут непосредственно быть использованы конструкторами, а нуждаются еще в объяснениях тех мастеров, которые изобрели эти машины.

В виде примера я привожу здесь: 1) полиоркетику Аполлодора, которую автор написал по повелению императора Адриана, 2) инструкции по полиоркетике Афинея, составленные <по трудам> Агесистрата и других механиков и посвященные Марцеллу, 3) Битоновы конструкции военно-осадных машин, извлечения для Аттала из сочинений механиков прежних времен, 4)... науку о метательных орудиях и 5) работы о способах защиты осажденных <городов>, трактующие об обороне.и о системе снабжения; кроме того, разные советы по вопросу об устройстве ворот и о способе нападения на них.

Называть все описываемые в них предметы старыми техническими (2) терминами, бывшими в те времена в употреблении и установившимися в ремесленной среде, мы сочли нецелесообразным, так как для большинства они чужды и непонятны. Ведь с течением времени самый язык этот исчез из памяти людей, а технические термины вообще чужды обычному разговорному языку. Непонятные выражения отвлекали бы внимание, и читатель мог бы, пожалуй, перестать понимать и то, что вполне ясно.

Мы ограничились только работой Аполлодора, которую от начала до конца обсудили, обработали и пояснили примечаниями, а во многих местах еще и прибавили кое-что от других писателей. Все наши добавления понятны и бесспорны. Это, по выражению Антемия (3), – основные положения вытекающие из здравого человеческого смысла, понятные с одного замечания, и схемы, не нуждающиеся в пояснениях. Мы можем все это сделать еще более ясным, пользуясь самыми обыкновенными выражениями, самыми простыми словами. В результате эти машины может без труда смастерить и воспроизвести любой рабочий. Подобные указания мы вплели в текст изложения Аполлодора, снабдив их тщательно выполненными рисунками, потому что, как мы убедились, простой, но хорошо сделанный рисунок может наглядно показать то, что остается темным в конструкции и что мудрено пояснить словами.

Осадные машины очень разнообразны. Среди них и черепахи различного рода и вида – для выдалбливания стен, для засыпки рвов, для прикрытия тарана (с этой целью их ставят на колеса), позднее были введены в употребление легкие плетни (навесы) из фашинника; против скатываемых вниз предметов применялись клинообразные черепахи с выдвинутым вперед клювом, с плетеной <крышей>. Применялись также деревянные трезубцы в 5 локтей длины (2,218 м); тараны составные или сделанные из цельного ствола; подвижные деревянные башни; лестницы различного рода, составные и очень легкие; прикрытия против тяжестей, поднятых на верх <стены>; средства против снарядов огнемечущих машин; дозорные лестницы, с помощью которых можно заглядывать внутрь города; всевозможные орудия для разрушения стен; мосты, легко приспособляемые для перехода через рвы; машины для восхождения на стены без лестниц; осадные сооружения против приморских городов, установленные на судах и не теряющие при этом равновесия; большие <пловучие> мосты в виде плотов для переправы через реку значительных войсковых частей в боевом порядке. Все эти машины, по указаниям старых мастеров, должны были удовлетворять следующим требованиям: доступный материал, легко изменяемая форма, минимальные размеры и вес, подвижность, устойчивость и прочность. Кроме того, они должны были легко изготовляться любым ремесленником в короткий срок и так же легко ремонтироваться; легко собираться и так же легко разбираться. Машины, обладающие, этими свойствами, при осаде существенно помогали искусству полководца, и мы в своем изложении описали их, начиная от конструкции и кончая применением на практике.

Но пусть педанты от словесности не требуют от нас аттического строя речи или патетических слов, красоты и гармонии закругленных периодов, пусть не порицают нас за наш простой, обыкновенный способ выражения. Пусть они послушают наших старых наставников, утверждающих, что изложение полиоркетики требует большой ясности и потому нуждается в повторении одного и того же и в поясняющих вставках; все это несовместимо с выполнением требований диалектики и <риторики>. Они должны также принять к сведению, что и великий Плотин (4), как сообщает нам высокоученый Порфирий (5), писал свои творения, нисколько не заботясь ни о красоте литературных выражений, ни о ритме, ни о правильности написания, но всецело устремляя свою мысль на существо предмета. Он знал, что каждый предмет состоит из трех частей – названия, понятия и сущности – и что ужасную ошибку совершит не тот, кто употребит неподходящее название, потому что он этим не затрагивает сущности, а тот, кто усвоил неверное понятие, так как это значит, что он говорит о том, чего не понимает. Но, естественно, еще более подлежит осуждению тот, кто слеп в отношении существа предмета, потому что он и глупец и в то же время обманщик: его глупость относится к той категории, которую Платон определяет как двойную глупость, так как он <ложно> полагает, будто он знает то, что <он думает>, что знает, не понимая, что в действительности он этого не знает (6). И историк Каллисфен также говорит, что кто хочет что-нибудь писать, тот должен взять правильный тон и строить фразу так, как это подходит к его собственной индивидуальности и к его теме. У таких людей в смысле знания предмета можно, несомненно, почерпнуть больше, чем из писаний Филолая и Аристотеля, Сократа и Аристофана, Аполлония и прочих писавших подобные произведения. Все эти авторы могут оказаться очень полезными для старательных учеников, для приобретения ими элементарных знаний; но для таких, которые хотят продвинуть науку дальше, учителя эти совсем не нужны, и они не при чем в технических изысканиях. Оттого-то математик Герон, правильно поняв известное дельфийское изречение, рекомендующее нам экономить свое время, так как короткий срок жизни ставит предел <и мудрости>, объявил главной целью занятий философией душевное спокойствие; к нему стремились доныне очень многие, но его никогда, говорил он, нельзя достигнуть одними словами (7). “Механика, превзойдя на деле эти словесные излияния, научила людей искусству жить без волнений благодаря так называемому учению о постройке метательных орудий; она научила, что нечего бояться наступления врага ни в мирные времена, ни в случае возникновения войны”. Все дело в том, чтобы заготовить провиант и употреблять во время осад и походов заготовленные впрок запасы (“консервы”), которые не требуют много места и вполне насыщают при самих малых порциях, не возбуждая жажды. Кроме того, следует еще особенно заботиться о нашей артиллерии. И так как основательно знающие полиоркетику (искусство осады) вместе с тем являются сведущими и в средствах обороны, так как одна и та же наука охватывает обе эти противоположные отрасли, то в полном душевном спокойствии будут пребывать люди, способные с помощью механики и благодаря запасам, заготовленным впрок, занимающим мало места и в то же время достаточным для ежедневного употребления, при хорошей организации всего продовольственного дела, предпринимать любые осады и принуждать снимать любые из них.

Что касается многословных писак, которые тратят свое время на пустословие, на бессодержательные цветистые фразы и умеют распространяться лишь о безжизненном, а по отношению к истинно живому расточают без разбора хвалу и порицание только для того, чтобы проявить свою собственную мудрость, то к таким людям с полным правом можно применить слова, сказанные некогда индийцем Каланом из Таксилы: “Мы поступаем не так, как греческие философы, которые тратят бесчисленное количество громких слов на совершенно ничтожные вещи. У нас, напротив, таков обычай, что о важнейших вещах, которые более всего влияют на жизнь, мы выдвигаем короткие, простые положения, чтобы они легко у всех запечатлевались” (8).

Дельный полководец, который с помощью божественного провидения блюдет себя в истинном благочестии и с готовностью служит велению, мановению и указанию императорских величеств, должен, намереваясь осаждать врагов и отступников, прежде всего хорошенько ознакомиться с положением города и только тогда начать осаду, когда он обеспечит полную защиту своему собственному военному ополчению. Он должен произвести ложное нападение на какой-нибудь один пункт, чтобы путем этой хитрости отвлечь внимание врага, и направить свои осадные машины против другого пункта; он должен непрерывно штурмовать более уязвимые части городской стены, выделяя для этого штурмовые отряды, затем громким криком и шумом отвлечь оттуда осажденных, а ночью поднять шум у более укрепленных мест с целью внушить массам впечатление, будто город уже взят, и заставить их бежать прочь от бойниц.

Если город лежит на крутом холме или на трудно доступных крутизнах, то нужно принять меры предосторожности против всевозможных тяжелых предметов, которые враги скатывают сверху. Таковы, например, круглые камни, колонны, колеса, каменные катки (), четырехколесные телеги с тяжелым грузом, корзины, сплетенные из фашин и наполненные булыжником или землею, а также круглые <бочки>, закрепленные снаружи обручами, которые заготовляются для хранения вина, масла и прочих жидкостей, и, наконец, всякие предметы, какие только враг мог приспособить в целях обороны.

Чтобы предохранить себя от всего этого, нужно изготовить деревянные трезубцы в виде буквы в 5 локтей длиною (2,218 м) – некоторые называют их лабдареями. Каждая сторона должна иметь около 2 футов (0,591 м), чтобы грани не ломались и могли противостоять скатываемым вниз тяжестям и сдерживать их. Трезубцев этих нужно изготовить в достаточном количестве, чтобы можно было из них образовать три или даже четыре ряда. Когда угрожаемые места будут таким образом ограждены, можно будет без опасения продвигаться за пределами досягаемости полета стрел, потому что сила камней будет разбиваться о противодействие этих трезубцев.

Можно и другим способом обезопасить себя от вреда, наносимого скатывающимися вниз предметами. Внизу от самого начала подъема выкапываются идущие наискось рвы, ведущие к намеченным пунктам городской стены; когда глубина рва доходит до 5 футов (1,478 м), слева от него воздвигают отвесную стену, о которую и ударяются скатываемые вниз предметы; эта стена – защита и оплот для наступающих отрядов. Выкопанный ров укрепляют таким способом: шесты и столбы длиною в 6 локтей (2,661 м) заостряют снизу наподобие кольев, вбивают их слева от рва, около отвесной стены, чтобы дать ей опору, закрепляя наискось, соответственно углу наклона холма; затем кладут на них с наружной стороны доски, обвитые гибкими, древесными ветвями, кидают туда всю выкопанную землю и выравнивают путь для подвоза черепах.

Выдвинутые на первую линию черепахи имеют клинообразную форму: внизу они покоятся на трех– или пятиугольной раме, спереди образуя острый угол; кверху они суживаются и <у конька> заканчиваются острием, имея спереди такой же вид, как передняя часть корабля, повернутого вверх дном и поставленного на землю. Черепахи эти должны быть маленькими, чтобы их можно было легко и быстро сооружать и переносить, но число их должно быть как можно больше. Они должны иметь у нижней рамы гладкие балки толщиною в 1 фут (0,2957 м) и вместо колес железные гвозди: опускаясь на землю, гвозди врезываются в нее и не могут быть сорваны при ударе <тяжелыми> предметами. Кроме того, каждая черепаха должна быть снабжена спереди скошенным куском дерева; подобно тому как это в повозках у дышла; это поддерживает черепаху в прямом положении и дает ей точку опоры, когда ее поворачивают и толкают с горы вниз, особенно когда подвигающие ее в гору люди устают и хотят немного отдохнуть.

Таким образом, скатывающиеся сверху тяжести или будут падать в наискось проведенный ров, или же ударяться о наклонные колья, вбитые косыми рядами, и отбрасываться назад, или же, натыкаясь на клювы тарана, покатятся мимо, вправо и влево, а промежуточное пространство останется недоступным для их ударов.

Еще лучше продвигать вперед плетеные ивовые черепахи, более легкие, чем клинообразные, на которые они похожи по внешнему виду. Их плетут из свежих ивовых прутьев или из ветвей тамарисков и лип; подобно клинообразным, они образуют спереди до конька наверху острый угол.

В противоположность клинообразным и ивовым черепахам, так наз. подвижные стены (), чрезвычайно легкие, сплетенные из виноградных лоз или других свеженарезанных прутьев и имеющие закругленную форму, не следует применять при осаде обрывистых, и крутых мест. Подвижные стены не могут выдержать сильных ударов тяжелых предметов, и поэтому обслуживающий их персонал был бы обречен на гибель. Зато они весьма полезны в тех случаях, когда город расположен на ровной и плоской местности.

Осаждающий отряд будет продвигаться под прикрытием черепах с клювами и черепах из виноградных лоз. Устройство последних таково. Солдаты несут прямые колья так, что они образуют пары неодинаковой длины: размер более длинных кольев – полтора человеческих роста, более коротких – рост человека; толщина их <в окружности> – около 12 дюймов (0,2218 м); каждая пара соединяется с соседней горизонтально положенными перекладинами в 5 футов (1,478 м) длиною, причем между ними неизменно сохраняется расстояние в 5 футов. Когда колья закрывают сверху виноградными лозами, то вследствие неравной длины они походят на беседку, и, часть их от верхнего края “клювов” до покрытых кольев напоминает по форме черепаху. Шесты, которые несут воины, внизу должны быть заострёнными, наподобие мечей, чтобы их можно было воткнуть в землю и дать передышку несущим. Снаружи и спереди вешаются кожи или толстые куски холста или войлока, сверху же на неравные колья кладутся кожи в два ряда; при этом они не натягиваются так, чтобы их поверхность представляла совершенно гладкую плоскость, а, наоборот, образуют небольшие складки и слабо свисают с неравных кольев. Благодаря этому они значительно ослабляют силу удара падающих сверху стрел и даже вовсе лишают их силы, и люди, прикрывающиеся этими черепахами, остаются невредимы.

Все описанное нами изображено на приложенных чертежах (рис. 1, 2).

Примечания

1. Византийский анонимный составитель этого произведения собрал материал из античных источников и сделал к нему свои дополнения. Его книга прежде всего предназначена для занимающихся математикой, но одновременно она должна служить практическим руководством и для командного состава. – Р.Шнейдер..

2. Ненадежный текст: Вешер читает “башен”; Шнейдер понимает всю фразу иначе: “О том, как начинать и снимать осаду”.

3. Антемий из Тралл – строитель собора св. Софии при Юстиниане; см. Прокопий, О постройках (указатель).

4. Неоплатоник (204-269 гг. н. э.). – Р.Шнейдер.

5. Ученик и биограф Плотина (233-304 гг. н. э.).

6. Цитата из Платона (“Софист”, 229 B, “Хармид”, 166 D), по обычаю древних, несколько изменена.

7. О дельфийском изречении см. Афиней; приведенное выражение Герона см. в его труде “Белопойика”. – Р.Шнейдер.

8. См. Афиней.