МУХАММЕД РИЗА МИРАБ АГЕХИ

ЦВЕТНИК СЧАСТЬЯ

ГУЛЬШЕН-И-ДЕВЛЕТ

На второй день пребывания здесь его величества, во вторник, к нему |135б| явился один из почтенных и благочестивых людей, Садык-ишан, который привез с собою извинительное письмо, составленное от имени всех вождей, начальников и старшин йомутского племени, приложивших свои печати и выражавших просьбу о прощении их проступков. Через посредство приближенных письмо это было представлено хану, который, однако, не придал значения словам и не проявил к ним своей благосклонности. Все же в виду ходатайства со стороны сановников, хан поставил йомутам несколько условий, соблюдение которых являлось обязательным для того, чтобы можно было говорить о прощении.

Написав в этом смысле грамоту, хан вручил ее упомянутому ишану и в тот же день отпустил его в йомутский лагерь (стихи).

Во время стоянки, чтобы испытать пушкарей и устроить им экзамен, |136а| его величество приказал им стрелять из пушек по мишеням. Начальствующий над этими людьми (артиллеристами), Баба-мингбаши, два раза попал в мишень и вместе с десятью своими служителями был награжден почетным халатом и многими другими подарками. ⁸⁹

За время стоянки хана в этой местности сюда собралось несметное количество (хивинских) войск (стихи).

(Когда хан со своими войсками двинулся дальше и прибыл в Куюк-там) |136б| к нему явились три раба (тогмэ), бежавшие от йомутов. Они сообщили, что та часть йомутов, которая ранее находилась в окрестностях мазара [584] святого Махмуд-ата, узнав о выступлении против них многочисленного ханского войска, в страхе бежала поспешно к йомутам, собравшимся в Дерекли, и присоединилась к ним.

|137а| По приказу его величества, приближенные ханского двора освободили этих рабов от цепей рабства, осыпали их своими ласками и включили их в состав воинов.

Проведя эту ночь в Куюк-таме, хан на следующее утро, в пятницу, выступил и остановился затем в чарбаге ⁹⁰ Абдуль-Мумина Каши, к западу от Хайр-абада. В этот же день прибыли в ханскую ставку и присоединились к прочим войскам высокопоставленный Хаким Нияз-аталык, а также Баба-бек, Кутлуг Мурад-бий и Юсуф-бий, которые (ранее) со всеми кара-калпаками и конгратцами находились в охране и стояли лагерем на территории (селения) Зей, как об этом сообщалось уже ранее. Теперь по ханскому приказу они явились со всеми кара-калпакскими и конгратскими биями, |137б| юзбаши и нукерами, во главе с Кабиль-бием и Сахиб Назар-бием. В этот же день к хану явился из Зея начальник Ак Дербенда Акбар-юзбаши с нукерами своей крепости. Один из высокопоставленных вельмож, Султан-мираб в этот день был назначен (ханом) для сопровождения войск и определения соответствующего пути в дальнейшем их движении. Яхши Мухаммед-даруга, Рахметулла-ясаулбаши и Мухаммед Мурад-мехрем получили приказание подыскать подходящее место для расположения лагеря. Они спешно отправились и подыскали подходящее место в Керпехли в районе Гази-абада, к вечеру вернулись и доложили об этом (хану). На следующий день, в субботу, хан с войсками двинулся дальше и когда достигли Керпехли, то расположились здесь лагерем, а хан поместился в рабате Ходжаш-мехрема. |138а| Когда зашло солнце, небо покрылось тучами и пошел дождь. Вследствие обилия грязи, войска простояли здесь четверо суток. На второй день стоянки, в воскресенье Ходжа Нияз, (по прозвищу) Вор, из Гази-абада, превосходивший всех своей ловкостью и коварством, по ханскому приказу, пешком отправился с двумя другими ловкими молодцами, чтобы добыть “языка” из йомутов. Придя в окрестности мазара Махмуд-ата и просидев два вечера в засаде, они на третий день, во вторник, хитростью поймали двух мятежников. Одного из туркмен они убили, а другого доставили живым, за что каждый из участников получил награду по своему желанию.

|138б| Хан лично допросил (пленного) йомута о положении его соплеменников. Тот чистосердечно рассказал следующее: Ата Мурад-хан явился с двумястами всадников из Хан-абада и стал употреблять всяческие усилия, чтобы переселить всех йомутов к своему аулу (оба) в Ашак. Однако, начальники этого племени не послушались слов Ата Мурад-хана и, считая себя подданными правителя (Хивинского) государства, во главе с Ходжа Нияз-векилем, [585] признали более правильным перекочевать в Хиву. (Однако) половина из них (йомутов) склонилась к переселению в Ашак. Ата Мурад-хан снова стад делать всевозможные усилия, чтобы уговорить и склонить всех йомутов к переселению в Ашак. В то время векиль (Ходжа Нияз) сказал: “Если весь народ поступит так, как говорю я, и если он исполнит требования |139а| привезенной Садык-ишаном ханской грамоты и выполнит поставленные ею условия, то я снова пошлю этого ишана к его величеству и сам пойду вслед за ним сo всем народом к Хиве в надежде на милость и поддержку (со стороны хана), в противном случае я со своими людьми уйду на Гюрген”.

После этого Ата Мурад-хан оказался беспомощным; однако для того чтобы посеять среди народа вражду и опираясь на некоторых подпавших под его влияние негодных людей, он крикнул клич: “Пусть каждый, у кого есть лошадь, будет готов напасть завтра на лагерь узбекских войск!”

“Если они после этих слов (добавил рассказчик) оседлали своих коней, то непременно сегодня должны придти”.

Едва “язык” успел закончить эти слова, как прибыли дозорные и через приближенных доложили его величеству о том, что вдали показались йомутские войска, двигающиеся в нашу сторону.

Хан тотчас же приказал, чтобы доблестный Рахметулла-ясаулбаши с некоторыми военачальниками выступил на защиту и призвал к порядку этих зарвавшихся мятежников.

Как только некоторые военачальники со своими войсками, по царскому приказу, выступили против врагов, все полчища мятежников, предводительствуемые Ата Мурад-ханом, тотчас же обратились в поспешное бегство по направлению к пустыне и вскоре скрылись из глаз победоносного воинства. Солнце уже скрылось за горизонтом, приближался вечер. Благодаря |140а| обилию выпавшего снега, всюду появилась грязь и топи (бутрак), вследствие чего преследование неприятеля могло принести мало пользы. Все военачальники должны были поневоле направиться обратно. Ко времени ужина они все вернулись в лагерь и доложили хану обо всем, что удалось им узнать и увидеть.

В тот же день (стало известно, что) все племя йомутов, во главе с Ходжа Мухаммедом-юзбаши, с некоторого времени проявляет недовольство некоторыми поступками своего начальника Якуба-мехрема. По этой причине часть старшин, во главе с Казакбай-ишаном, направились в высокую (ханскую) ставку, чтобы предъявить свои возражения. Явившиеся (еще до прибытия ишана) чоудорские старшины, во главе с ходжой Мухаммедом-юзбаши, единодушно доложили его величеству об истинном положении вещей и, испросивши (разрешение) его величества, избрали себе в начальники |140б| высокопоставленного вельможу Мухаммед Мурада-мехрема. (После этого) они спешно послали от каждого из пяти своих родов ⁹¹ по одному человеку в свои аулы с известием о том, что его величество хан, по великой [586] милости своей, удовлетворил-де нашу просьбу и, отстранив Якуб-мехрема, назначил нам в начальники Мухаммед Мурада-мехрема. Пусть-де теперь все оставшиеся (старшины), во главе с Казакбай-ишаном, как можно скорее являются-де к его величеству и бьют ему челом.

После того, как ханская ставка вследствие распутицы пробыла на этом месте четверо суток, в среду последовал высокий приказ о выступлении. Лагерь и ханская ставка (на этот раз) были расположены в Исмет-багы (“сад Исмета”) ниже Гази-абада.

Вследствие некоторых дел и (связанных с этим) препятствий стоянка в этом месте длилась восемь дней.

|141а| В пятницу, на второй день стоянки, явился один юноша из Пишганека с письмом от йомутов и подробно доложил об их положении. Дело это обстояло следующим образом: прежде этот юноша занимался в Хиве сбором топлива и был захвачен и уведен йомутскими аламанщиками. Некоторое время он находился у них в качестве пленника. В то время сын йомута Торе Мергена был захвачен в плен ловким Ходжа Ниязом, Вором, из Гази-абада, и живым доставлен к его величеству во время похода, как об этом уже сообщалось ранее. ⁹²

Торе Мерген с давних пор являлся одним из преданных хану людей, служивших его величеству верой и правдой. В надежде на освобождение своего сына (Торе Мерген) взял у аламанщников юношу из Пишганека, помог ему уехать от йомутов, вручил письмо и направил его к хану. Запретив передавать письмо кому бы то ни было, кроме самого хана, он (Торе Мерген) взял с юноши присягу в том, что это письмо будет передано в собственные руки его величества. Подобно выпущенной из клетки птице, юноша в тот же |141б| день примчался в ханскую ставку и явился к приближенным (хана). Те стали расспрашивать его о положении дел у йомутов. (Юноша) отвечал им, что все йомуты от больших до малых желают только одного — всей душой исполнять все, что будет приказано его величеством и, если это возможно, заключить мир. Сказал он также, что ему вручено письмо, но что он дал присягу в том, что не передаст его никому, кроме самого хана.

Когда хан услышал об этих словах, он тотчас же приказал, чтобы юношу не трогали, не заставляли его быть клятвопреступником и чтобы он лично |142а| передал это письмо в ханские руки. Согласно высочайшему приказу, этот человек собственноручно вручил свое письмо хану. Его величество ознакомился с этим письмом, но всем другим содержание его осталось неизвестным. После этого хан освободил сына Торе Мергена из плена, одел его в златотканный халат и дал ему разрешение отправиться к своим.

На следующий день, приходившийся на субботу, великий и могущественный повелитель мира признал целесообразным и своевременным двинуть свое несметное воинство с этой стоянки и, уповая на помощь божью, направить |142б| сокрушительный удар на голову этих бунтовщиков, чтобы рассеять [587] во все стороны это скопище и должным образом наказать их за совершенные ими злодейские поступки и дела.

В то время, когда хан делал эти грозные приготовления, к нему явились все сановники и эмиры города Хивы и всего государства, а также высокопоставленные лица и правители областей, городов и районов и обратились к его величеству со следующей униженной просьбой: “О, государь, повелитель и покровитель своего народа! (Мы просим), чтобы вы передали священные поводья вашего коня в наши униженные руки и не покидали бы сегодня этой стоянки, так как йомутское племя с давних пор находилось в покорности и повиновении и вместе с нами долго и усердно подвизалось на пути усердной службы. Поэтому мы ходатайствуем о прощении совершенных ими проступков и (просим) послать к ним человека с наставлением |143а| и предупреждением, чтобы видели они доказательство (нашего миролюбия). В случае если с ними произойдет что-либо, то чтобы они нас (собств. “народ”) в этом не винили. Наша рабская просьба и ходатайство теперь заключаются в том, чтобы вы простили их проступки и прегрешения и разрешили бы нам послать к ним с своей стороны одного благочестивого ишана с письмом, содержащим в себе наставления, предостережения и устрашения. (Это необходимо) для того, чтобы они, увидев это письмо и услышав наставления названного ишана, повесили бы себе на шею сабли и явились смиренно и униженно к вашему величеству с выражением своей полной преданности и покорности. Если же это не достигнет цели, тогда вы, не испытывая никаких забот и оставаясь в покое здесь, пошлите нас с некоторыми своими войсками для уничтожения и истребления этого мятежного племени. Выступив с грозным всесокрушающим войском, мы нанесем мятежникам |143б| сокрушительный удар и до тех пор не успокоимся, пока в нашем государстве не останется каких-либо следов этих злодеев”.

Его величество с присущей ему добротой и благосклонностью выслушал и удовлетворил ходатайство эмиров и сановников и, задержавшись в этом укреплении (сенгир), разрешил им (отправку письма). Выразив свою благодарность и признательность, сановники вышли.

Местом (следующего) их собрания явилась ставка (кош) одного из величайших и славнейших сановников государства, Хасан Мурада-кушбеги, родственника хана в шестом поколении. Хасан-кушбеги являлся сыном покойного Шах Нияз-аталыка, сына Искандер-бия, сына Досим-чура-агасы, сына Рустем-инака, сына Бекиджан-инака, сына Умбай-инака, к которому восходит в седьмом поколении и благородная родословная великого государя (Сейид Мухаммеда). ⁹³ Избрав (эту ставку) местом своей встречи и собравшись здесь, указанные выше эмиры и сановники устроили общее собрание и стали держать совет. Посовещавшись и все обсудив, [588] они пригласили на свое собрание известного святостью своей жизни в высокими познаниями в делах веры Омар-ишана и написали письмо йомутским старшинам и начальникам.

Скрепив это письмо печатями тридцати четырех лиц из числа вельмож и сановников, они вручили его названному ишану с тем, чтобы тот направился к мятежникам и своими советами и увещаниями призвал их к повиновению и покорности.

|144б| С своей стороны, его величество, для сопровождения названного ишана, назначил одного из высокопоставленных своих приближенных Мухаммед Керим-дивана. Прожив большую часть времени среди йомутского народа и будучи хорошо знаком с его нравами и обычаями, он должен был точно и обстоятельно ознакомиться с истинным положением йомутов и узнать их настроения, а затем все лично слышанное и виденное доложить его величеству, ничего не прибавляя и не убавляя.

На следующий день, приходившийся на воскресенье 15-го числа месяца раджаба (понедельник ⁹⁴ 1 марта 1858 г.), указанный ишан, в сопровождении Мухаммед Керим-дивана, отправился с письмом в йомутский курень.

|145а| [После обычных приветствий и добрых пожеланий ишанам, улема и всем старшинам, большим и малым, письмо начинается словами:] “Да будет вам известно, что непрерывные притеснения и насилия, совершаемые в эти победные дни некоторыми безумцами из вашей среды, (тяжело) отразились на положении нашего народа. Совершаемые этими вашими аламанщиками грабежи причинили ущерб и разорение несчастным беднякам. По этой причине наш великий и могущественный государь и повелитель, желая облегчить положение населения (фукара) и доставить успокоение всем обездоленным, выступил из столицы и, собрав всю свою артиллерию, нукеров и прочих, прибыл в окрестности Гази-абада. Принимая (однако) во внимание |145б| старинную вашу службу народу нашему и ваше подданство (фукаралык), мы все единодушно обратились к своему государю с таким ходатайством. О, государь, повелитель и милостивый покровитель! С давних пор и вплоть до настоящего времени наш народ живет с йомутским народом как брат с братом и даже как сын с отцом, в полном согласии и единении друг с другом, и ничего другого, кроме добра и чести, мы друг от друга не видели. Однако в силу предопределения божия и вследствие того, что некоторые лихие люди не учитывают последствий своих поступков, между двумя (народами) произошли такие дела. Всюду, где существует народ или племя, среди него непременно найдутся лихие люди; но так установлено, что среди каждого народа хороших больше, чем дурных. Среди йомутов также, хотя и есть дурные люди, но (все же) среди них больше людей хороших и крепко стоящих на правильном пути, которые недовольны [589] таким раздором и разорением. Для того, чтобы и на хороших людей не нашло внезапно помрачение, свойственное дурным, мы в случае, если последует разрешение, пошлем с своей стороны одного из благочестивых ишанов с тем, чтобы он обратился (к йомутам) с мирным словом и добрым советом и наставлением, направленным к тому, чтобы ни той ни другой стороне не было причинено какого-либо вреда или ущерба. Государь наш, по проявляемой им доброте и милости к нам, согласился с нашими словами и предоставил нам (просимое) разрешение. Вследствие этого мы и послали к вам высокоученого ишана Омара. Употребите теперь всевозможные усилия и старание, чтобы совершить дело, полезное для вашего народа как на этом, так и на том свете. Знайте, что слезы обездоленных и несчастных — большой грех перед богом в день страшного суда. Вместе с упомянутым ишаном пусть являются к ханскому престолу без всякого страха и опасения все те, кто считается вашим старшинами, для того чтобы, собравшись здесь все вместе, мы могли устроить на будущее время благоденствие своих народов.

Если же вы сошлетесь на то, что покровительство его величества для вас тяжело и неприемлемо, а затем в целях мятежа и вражды соединитесь хорошие с дурными и не явитесь (к хану) вместе с ишаном, то знайте твердо, что мы единодушно намерены в течение года, если будет угодно богу, выступать |146б| против вас до тех пор, пока не совершится (над вами) то, что предопределено богом в судный день. Все, что нужно, кроме этого, сказать на словах, мы поручили передать названному ишану, а он по приезде своем расскажет. Знайте по правде, что мы исполнили все, что было необходимо. Не будьте недоверчивы к писавшим это дружественное письмо”.

В тот же день вышеупомянутый ишан взял письмо и вместе с названным диваном выехал к йомутам. На следующий день, в понедельник, он благополучно от них вернулся. И к вечеру к его величеству прибыли девять человек (из йомутов) во главе с Джан, кучиком, Баба Кор, окузом, Атлы-баем, из ошаков, Казы-векилем, из орус-кошчи, и Эвезом, из мешриков. Не давая аудиенции приехавшим йомутам, хан в тот же вечер позвал к себе Мухаммед Керим-дивана и наедине расспросил его о положении йомутов. Диван с полной искренностью и правдивостью рассказал следующее: “как только (мы) приехали, все йомутское племя, от больших до малых, все |147а| улемы и старшины собрались вместе. Когда (мы) достали письмо, то все собравшиеся, где бы они ни находились, поднялись со своих мест и, взявши (письмо) с величайшим почтением, потерли его о свои глаза, ⁹⁵ совершили молитву и готовы были прослезиться. Опасаясь грозного (хивинского) войска, они собрались все вместе и устроили себе укрепление (сенгир). Не имея возможности выйти за пределы укрепления, они не находят теперь ни дров для очага ни травы для своего скота. Дороговизна хлеба достигла (у них) [590] такой степени, что если бы кто-либо вздумал купить его ценой своей души, то и он, проходивши сто лет по базарам, не нашел бы ни одного зерна. ⁹⁶ Голод среди них дошел до того, что о форме хлеба они могут вспоминать только тогда, когда созерцают на небе диск солнца. Они (йомуты) все говорят о том, что боятся (наказания) за свои многочисленные проступки и непослушание, |147б| но если бы хан простил-де наши грехи и прислал нам об этом письмо за своей личной благословенной печатью, мы все явимся-де к нему, чтобы преклониться перед его престолом. Это мы считаем-де (единственным) путем к спасению и средством к избавлению. Об этом же говорит и присланная ими просьба”.

Выслушав слова дивана, его величество предался ночному отдыху и покою. На следующий день хан собрал всех знатных вельмож, именитых эмиров и сановников, а затем позвал прибывших йомутских старшин, которые и доложили его величеству содержание привезенного ими письма. Затем хан их допрашивал. Отмечая, они сказали то же самое, что говорил его величеству Мухаммед Керим-диван, ничего не убавив и не прибавив.

При таком положении дел все высокопоставленные сановники, тридцать два должностных лица, ⁹⁷ снова обратились к хану с единодушной просьбой |148а| о том, чтобы он простил йомутов. (В конце концов) они получили и передали (йомутам) милостивую грамоту, заключавшую в себе прощение (их вины). Грамота эта имела следующее содержание.

“Всем (нашим) верноподданным старшинам и всем воинам йомутского народа. Увидевши этот высокий ярлык, (пусть знают), что по получении составленного вами прошения, через Аман-гельды-хана, кучика, Баба Кор окуза, Атлы-бая, ошака, Казы-векиля, орус-кошчи, и Эвеза, мешрика, нам стало известно о том, что в эти благополучные дни вы изъявляете свою неуклонную преданность и покорность и для блага своего народа твердо стоите на пути искренности и доверия. Посовещавшись с состоящими при нас начальствующими лицами и старшинами всех племен, (мы постановили), чтобы старшины и аксакалы всех йомутских племен также явились к нашему престолу и, собравшись здесь все вместе, мы установили бы между обоими нашими народами спокойствие, подобно тому, как было прежде, и заключили бы договор и соглашение, устраняющее |148б| всякую враждебность и неприязнь на будущее время. Вследствие этих причин мы послали (к вам) высокоученого Омар-ишана вместе с указанными выше вашими людьми. Если вы от чистого сердца хотите служить (нам) [591] и по-прежнему состоять в подданстве нашем и желаете, чтобы между обоими народами было спокойствие, то немедленно же по приезде указанного ишана, все старшины, от каждого из племен, являйтесь без всякого страха к нам и совместно с находящимися при нас начальствующими лицами, в полном спокойствии, как бывало прежде, обсудите (свои дела), воссылая молитвы за (благополучие) вечного государства (Хивы). В этом и составлен (настоящий) высокий ярлык”.

После того как прибывшие от йомутов люди получили ярлык, они в этот же день, т. е. во вторник, отправились к себе в сопровождении Омар-ишана и Мухаммед Керим-дивана. Всех йомутских начальников и должностных лиц (мухрдар), во главе с бахши и векилями, они должны были направить на истинный путь покорности и подчинения его величеству.

Выполняя неуклонный царский приказ, (посланные) быстро приехали к йомутам. Сразу же по получении ханского ярлыка среди встревоженных йомутов наступило спокойствие. На третий день, т. е. в воскресенье, к хану прибыли вместе с ишаном все высокопоставленные и должностные лица (йомутов) во главе с бахши и векилями и перед лицом его величества выразили свою полную покорность и подчинение.

Великий государь, заботящийся о благе народа, по своей великой милости допустил к себе старшин (кедхуда) и уполномоченных (мутевелли) пяти йомутских родов ⁹⁸ и благосклонно расспросил их об их положении. Отвечая, они сказали ему: “Кроме раскаяния и униженной просьбы о |149б| прощении у нас никаких других слов нет. Ум бессилен исчислить совершенные нами бесчисленные грехи и преступления, число которых превосходит всякую меру и счет. Если же вашему величеству (все же) угодно будет отпустить наши тяжкие грехи и оказать нам свою царскую милость, тогда мы весь остаток нашей жизни посвятим усердной самоотверженной службе вашему величеству и будем всецело и неуклонно повиноваться вам. В случае же, если вам будет не угодно оказать нам доверие, принять наши извинения и простить наши преступления и проступки и если вы выступите на нас с вашим бесчисленным победоносным войском, то нам предстоит или быть целиком истребленными, или переселиться со своей родины. И в том и в другом случае государству будет нанесен ущерб, а пользы никакой не будет, так как мы с своим народом являемся с давних пор чистосердечными и |150а| преданными слугами (чакир ве нукер) ⁹⁹ царского престола. В каком бы положении мы ни оказались, мы этой службы все же не избегаем” (стихи).

После того, как йомуты кончили свою речь, они, по знаку его величества, вышли. Хасан Мурад-кушбеги, являвшийся самым высокопоставленным [592] среди всех сановников государства и всячески стремившийся к тому, чтобы добиться прощения виновных, примирить враждующие стороны и внести успокоение в среду народа, обратился теперь от имени всех улема и эмиров к его величеству со своим заступничеством за виновных йомутов и употребил всевозможные усилия для того, чтобы достигнуть примирения с ними.

По свойственной его величеству доброте и милости, хан простил йомутам все их провинности и, уважив просьбу своих сановников, дал свое |150б| разрешение на заключение мира.

Выразив от имени всех эмиров свою признательность, кушбеги вышел от хана, после чего в присутствии всех улема, казиев, эмиров, правителей и тридцати двух должностных лиц сказал:

“Великий государь, по свойственной ему великой милости, удовлетворил нашу просьбу и дал свое разрешение на заключение мира. Он приказал (также), чтобы йомуты, чоудоры, имрели, карадашлы, али-эли, ата, гоклены, казахи, кара-калпаки, узбеки, сарты и все прочие народы и племена произвели бы обмен пленными, в том случае, если таковые у них имеются. Необходимо также, чтобы в дальнейшем эти народы жили так, как живут отец и сын или брат с братом и не совершали бы посягательств на чужое имущество. Если же какое-либо из племен будет противиться этому, то все прочие племена должны объединиться вместе, для того чтобы предать поголовному избиению виновных и разграбить их имущество”.

Все государственные сановники отнеслись с полным одобрением и |151а| сочувствием к этим словам, вслед за чем они все поднялись со своих мест, выражая свое уважение и почтительность (к словам хана). Здесь же они, в соответствии с приказом его величества и по общему согласию друг с другом, составили договор и соглашение, после чего высокого (ханского) дивана высокообразованный дамулла Назар Махзум написал его изящным слогом и придал ему красивое содержание.

|151б| [Большая часть текста договора посвящена обычному славословию |152а| аллаха и его посланника, а также рассуждениям о высоком значении ханской власти и необходимости подчинения ей. Конкретные обязательства, которые принимаются на себя всеми участниками этой своеобразной конвенции, формулируются в договоре следующим образом: ¹⁰⁰]

|152б| “Предавая забвению все происходившие ранее между нами недоразумения и отказываясь от исков и взаимных претензий по ним, мы обязуемся впредь ничего не отнимать друг у друга и не производить никаких незаконных убийств. Если же кто-либо из упомянутых выше племен ¹⁰¹ не исполнит данного ими обещания и нарушит настоящее обязательство тем, что проявит к кому-либо вражду, вызовет раздоры и кровопролитие или возымеет намерение |153а| завладеть чужим имуществом или будет считать для себя дозволенным пролитие мусульманской крови, то пусть будет достоин участи, предназначенной [593] богом для всех нарушителей его предписаний. Если же кто-либо из числа поименованных племен нарушит данное им обязательство тем, что не подчинится приказаниям ханской власти и подымет возмущение, наше единодушное решение таково, чтобы всем сообща выступить против такого преступника и возмутителя и употребить все усилия к его усмирению. Пролитие крови и (разграбление) имущества того, кто явится противником этого договора, мы считаем дозволенным (халяль). Идя по пути единодушия, мы и составили настоящий договор, скрепив его для большей прочности своими печатями”.

Когда эмиры племен написали этот договор и скрепили его своими печатями, они передали его ханским казначеям. ¹⁰² (Вслед за этим) хан отпустил бесчисленные войска казахских племен адай и табын, которые прибыли по его приказу с берегов р. Яика и расположились лагерем у Куня Ургенча для войны с йомутами, во главе с Азим Ишан-бием, Ишат-бием ¹⁰³ и Дауд-бием.

Разослав ярлыки, оповещающие о примирении с йомутами, покончив с беспокойством, (связанным) с военными приготовлениями и пробыв еще одну ночь на той же остановке (т. е. у Куюк-тама), хан на следующий день, именно в пятницу 20-го числа указанного месяца (6 марта 1858 г.), разрешил своим войскам отправиться обратно, (после чего) он сам около времени завтрака (чашт чагы) также поспешно выступил в обратный путь. |154а| В тот же день после полудня он прибыл в свою столицу Хиву на радость ее жителям.

[Описывая события, происходившие в течение месяца ша'бана 1274 г. х. (17 марта — 14 апреля 1858 г.), автор сообщает следующее:]

Когда племя теке бежало от нападения иранских войск, ¹⁰⁴ оно через |154б| Серахскую область перекочевало в Мервскую область (мемлекет) и здесь поселилось на жительство.

Желая отдать себя под покровительство и защиту его величества, все |155а| их старшины во главе с Коушут-ханом ¹⁰⁵ послали к (хивинскому) двору заявление с просьбой о том, чтобы один из ханских приближенных был назначен к ним правителем (хаким). Удовлетворив их просьбу, хан назначил к ним одного из высокопоставленных своих придворных муллу Мухаммед-дивана. Одарив золочеными ножами и златотканными одеждами текинских старшин, во главе с Коушут-ханом, и присоединив к ним (назначенного), [594] хан в конце месяца ша'бана (около 14 апреля) отправил их со своей ласковой грамотой в Мерв. ¹⁰⁶

[Описывая отложение от Хивы Кунграда в середине месяца раби I 1276 г. х. (24 октября 1858 г.) и действия избранного повстанцами хана Мухаммеда Фена, автор сообщает:]

|163б| В помощь себе он (Мухаммед Фена) пригласил много йомутов, часть которых он назначил на различные должности, разделив с ними дело управления (Кунградом). Он (Мухаммед Фена) для их (йомутов) содержания и продовольствия (вазифе ве алуфе) ежедневно выдавал им много скота (мал) и денег (накд). ¹⁰⁷ Вез всякой вины он убивал честных старшин, а дочерей их выдавал за йомутов. Отбирая деньги, и скот у трудового населения (фукара) и богатых людей (ахль-и-гана), он отдавал все это йомутам. Этих людей он посылал в разные стороны, чтобы учинять грабежи |164а| среди живущих здесь казахов, каракалпаков и прочих мусульман и совершать всюду насилия и притеснения. По этой причине все (каракалпакские) и казахские племена собирались в разных местах, вместе рыли вокруг себя окопы (хандак), строили крепости и жили все куренями. ¹⁰⁸

[Указав таким образом, насколько важную роль играли йомуты в деле укрепления и поддержания власти Мухаммеда Фена в Кунграде, автор на следующих страницах своего труда сообщает ряд дальнейших подробностей, из которых видно, что йомуты являлись по существу хозяевами положения в Кунграде, имея здесь неограниченную власть над жизнью и имуществом его населения (л. 165а). Йомуты же явились и главными защитниками Кунграда против посылавшихся против него хивинских отрядов.]

|166б| В пятницу 6-го числа месяца раби II (1276 г. х. — суббота, 13 ноября 1858 г.) в Хорезм прибыло из Хорасана племя гокленов. Подробности [595] этого события таковы: Ранее ¹⁰⁹ уже сообщалось, что когда его величество |167а| (Сейид Мухаммед) с божьей помощью воссел на царский престол, племя гокленов, вследствие некоторых совершенных им преступлений, испугалось ханского гнева и, будучи не в состоянии остаться в Хорезме, поспешно ушло со своих мест со всем своим народом и имуществом. После (длительного) пути беглецы расположились в местности, которая носит название Карры-кала и находится в горах вблизи Ахальского округа Хорасанской области. Соединившись с народом (халк) теке, они с большими трудностями начали здесь жить.

Когда происходила вражда между кызылбашами Курдистана и теке, гоклены были на стороне теке. По этой причине кызылбаши, выступая со своими войсками против теке, особенно часто приходили к гокленам и производили среди них убийства и грабежи и совершали на них нападения.

Не будучи в состоянии свободно заниматься сельским хозяйством и неся |167б| кару за свою неверность (Хиве), они (гоклены) оказались в весьма трудных условиях, а большинство их было даже на краю гибели.

В течение трех лет они существовали только тем, что распродавали все свое имущество и детей и несмотря на это голод истощил все их силы. Они стали постоянно сокрушаться и тосковать о благодатном климате и удобствах жизни Хорезма.

В конце концов, под давлением крайней нужды и необходимости, они вынуждены были преодолеть стыд и обратились с просьбой об извинении и о позволении им снова вернуться в Хорезм, чтобы здесь под защитой |168а| его величества найти себе успокоение. (С этой целью) они послали на поклон к хану группу своих высокопоставленных лиц. Когда (посланные) явились и изложили перед ханом просьбу своего народа, его величество по необычайной своей доброте и милости сжалился над ними, простил их вину и, удовлетворяя их просьбу, написал к ним милостивую грамоту, с которой и отправил посланных обратно. Как только гоклены увидели это милостивое письмо, они сразу все ожили и, необычайно довольные, собравши все свои силы и с трудом — кто пеший, кто конный, — немедленно выступили к желанной для них цели (в Хорезм).

Пройдя значительное расстояние, они в указанный выше день прибыли в Хорезм, где, по указанию хана, чиновники (навваб и уммаль) отвели им для поселения земли в Ташаузе.

[Рассказывая о походе Сейид Махмуда-торе против Кунграда в месяце джумади I 1276 г. х. (7 декабря—5 января 1859 г.), автор, между прочим, сообщает, что на пути между городами Хытай и Мангыт царевич должен был задержаться на девять дней, по причине того, что “разбойники из племени чоудоров” напали перед тем на хивинское население, жившее по берегам |171а| [596] |171б| (Аму-дарьи), захватили насильственным путем некоторое его имущество и скот и увезли все это в свои аулы (оба).]

Царевич (Сейнд Махмуд) послал к этому племени своего ясаула (с распоряжением), чтобы старшины собрали всюду все изъятое у (хивинского) населения имущество и скорей бы его доставили, ничего не оставляя у себя для того, чтобы его можно было передать хозяевам.

В случае же, если они будут уклоняться от выполнения этого требования, он (Сейид Махмуд) выступит против них с войсками и накажет их.

Когда ясаул доставил старшинам этот приказ, они, испугавшись гнева царевича, тотчас же поспешили исполнить его распоряжение и стали требовать возвращения упомянутого выше имущества.

|172а| В скором времени они собрали все имущество, а затем вместе со своими нукерами явились к царевичу и выразили ему свою преданность. Привезенное имущество они вручили ханским приближенным, прося прощения тем мятежникам, которые совершили это преступление. Царевич исполнил их просьбу.

[На лл. 174а—175а, между прочим, сообщается, что во время стычки, происходившей между хивинским отрядом и действовавшими на стороне кунградцев йомутами, был убит Берды-Инглис, ¹¹⁰ “являвшийся не только главою мятежников, но и полновластным распорядителем в делах гарнизона крепости”. По этой причине голова Берды-Инглиса была послана хану.]

[В том же 1275 г. х., в месяце зуль-ка'да (июнь 1859 г.), хан лично выступил в поход против кунградцев. Когда хан совершил свою первую остановку в селении Джанык-шейх, испугавшиеся йомуты (прислали) на эту стоянку пятерых из своих должностных (мухрдар) и доверенных лиц во главе с уважаемым старшиной Хасан-беком, (а также) бахши и векилями, которые доложили хану следующее):] “Народ наш приносит |181а| раскаяние в прежнем своем непослушании и своеволии и теперь имеет желание служить вам верой и правдой. Проявите к нам свою благосклонность и отправьте вместе с нами почтенного кушбеги Хасан Мурада для того, чтобы мы могли пойти против йомутов, живущих в Хан-абаде, среди которых некоторые глупцы и головорезы, вследствие подстрекательств со стороны Ата Мурад-хана, ходят в Кунград, где они оказывают помощь и поддержку бунтовщику Мухаммед Фена-хану. ¹¹¹ Мы накажем их соответствующим образом за их поступки, а затем, присоединивши к себе всех их всадников, направимся с ними через Куня Ургенч на Ат-йолы (“Лошадиной дороге”), пройдя по которой, совершим нападение на окрестности Кунграда, чем окажем услугу (хивинским войскам), а затем, когда ставка вашего величества будет перенесена к Кунграду, мы там присоединимся к вам и будем служить (в ваших войсках)”. [597]

Хотя его величество по опыту знал, что это неверное племя не стоит |181б| на данном им слове и не исполняет своих обещаний, однако, в силу обстоятельств времени, он не стал отклонять их домогательств и огорчать их, (а потому), согласившись на их просьбу, он назначил им, в качестве начальников, Хасан Мурада-кушбеги, Артук-бия и Рахметуллу-ясаулбаши и разрешил им выступить против йомутов.

[Далее сообщается, что хан выступил с этой стоянки и двинулся с войсками по направлению к Шах-абаду (Шабат), Гурлену и Ходжа-эли (Ход-жейли). Когда хан остановился здесь на берегу канала Бек-яб], из Куня |183а| Ургенча прибыл Шукур-берды-шейх и сообщил о том, что преступные йомуты не сдержали данного ими (хану) обещания, совершили нападение на верблюдов (обоз) кушбеги и ушли, так что в распоряжении кушбеги не осталось ни одного человека из йомутов.

Объяснение этому событию следующее: когда Хасан Мурад-кушбеги, |183б| Рахметулла-ясаулбаши и Артук-бий, по приказу хана, выехали из селения Джанык-шейх и направились, совместно с йомутскими старшинами, для того, чтобы собрать войска этого народа, они (в тот же день) достигли Газн-абада (Хазавата). На следующий день они прибыли в Бедркент, где остановились в доме Назар-векиля. Совершив на другой день утром поклонение мазару святого Махмуд-ата, они остановились затем в доме онбеги. Проведя здесь двое суток, они на третий день остановились на отдых в доме Сары-сердара в Измухшире.

Да будет известно, что (хотя) на каждой остановке со стороны йомутов было проявлено непослушание, воровские поступки и предосудительные действия, однако кушбеги, в силу обстоятельств времени, не обращал на них внимания. На следующий день он (кушбеги) остановился у икдыра Акы Палвана на юго-западной стороне крепости Хиляли (Ильялы).

В этот день все знатные лица йомутов собрались все вместе у кушбеги |184а| и присягой и клятвой заверили его в том, что с этого дня они вырвали из своего сердца всякую ненависть и вражду и теперь будут чистосердечно служить его величеству. На этом же собрании они написали письмо на имя старшин тех йомутов, которые жили в Гази-абаде и, приложив свои печати, отправили его, (сообщая следующее): “Раскаявшись во всех своих преступлениях и признав необходимым с своей стороны повиновение государю, защитнику ислама, мы все единодушно решили верно служить ему. Если вы являетесь нашими родственниками и если вы рассчитываете жить совместно с нами, тогда присоединяйтесь к нам и приходите на службу, дабы посредством своей службы искупить свои преступления и заслужить себе прощение и милость со стороны государя”.

После этого события кушбеги-бек и ясаулбаши, совместно с собранными |184б| (йомутскими) войсками, направились в местность Кафче-камар, около Ильялы, и здесь на день остановились. На следующий день они двинулись дальше и остановились затем среди племени карадашлы, живущего в данной крепости [598] (Ильялы). ¹¹² В понедельник 14-го числа месяца зуль-ка'да (среда 15 июня 1859 г.) они прибыли в Старый Ургенч и расположились лагерем около города у мазара святого Наджм-уд-дина Кубра.

На третий день, приходившийся на среду, все старшины ханабадских йомутов, предводительствуемые Ора-ишаном, ¹¹³ явились к кушбеги-беку и долгое время спорили и рассуждали с ним по поводу требуемой им воды.

В четверг, по совету кушбеги, все они единодушно написали свое заявление |185а| с просьбой о воде, приложили к нему свои печати и уже собирались послать его с Адина Али-ханом, Назар-векилем и Билим-аталыком к высочайшему двору, но тут возникла суматоха.

Причина этой суматохи заключалась в том, что злодеи из йомутских аламанов, пренебрегая здравым смыслом и забывши всякую благодарность, произвели нападение на верблюдов кушбеги-бека и всех их отогнали. Взяв (кроме того) в плен двух — трех мальчиков (оглан) у жителей Куня Ургенча и нанеся одному человеку тяжелую рану, они направились к своим аулам (оба).

После этого случая все предводители и старшины туркменских племен с раздражением и вызовом сказали кушбеги-беку: “Если ты хорошо одаришь нас и будешь давать каждому (йомутскому), всаднику конук ¹¹⁴ в размере двух тенге ежедневно, мы снова соберем и доставим (сюда) воинов племен. Если же ты не согласен на это — мы тебе не слуги”.

|185б| С этими словами они ушли от кушбеги и двинулись затем со своими кошами по своим местам, принимая таким образом на себя вину за все происшедшее (стихи).

После этого возмутительного происшествия кушбеги, принявши меры предусмотрительности, перебрался со своим кошем в крепость Куня Ургенча. Отсюда он написал донесение о происшедшем случае и отправил с Шукур-берды-шейхом к хану.

|186а| Отправившись на противоположный берег реки, где находился (в это время) хан, Шукур-берды-шейх доставил это донесение его величеству, как это и было уже выше сообщено. [599]

По соображениям благоразумия и предосторожности, хан не дал распространиться этой печальной вести среди войск своего лагеря.

Что касается кушбеги, то хан предложил ему оставаться с находящимися при нем войсками в Куня Ургенче до тех пор, пока он (хан) не возвратится из Кунграда. Вручив это письмо Шукур-берды-шейху, хан с этой (же) остановки отправил его обратно, а сам двинулся со своими войсками дальше. ¹¹⁵

[Далее следует подробное описание совершенного ханом похода на Кунград, в числе защитников которого упоминаются также йомуты (л. 188а). На стороне хивинских войск, действовавших против Кунграда, упоминаются гоклены и чоудоры.]

О том, как (некоторые) эмиры отправились по приказу хана |216а| в местность Темач и построили там крепость, а затем, назначив туда гарнизон, возвратились обратно

Вследствие того, что йомуты, собирались иногда в большие шайки и совершали набеги на различные части богохранимого государства (Хорезма), чиня насилия над его населением и расхищая имущество жителей, eгo величество признал совершенно необходимым и наиболее неотложным |216б| делом внести успокоение в народ и наказать мятежников.

Посоветовавшись о подробностях этого дела с сановниками государства, он решил, в целях обуздания мятежников и нападения на их войска и укрепления, построить вблизи занимаемой ими территории крепость и поставить в ней (хивинский) гарнизон, чтобы таким путем лишить мятежников возможности выходить из своих укреплений и обеспечить безопасность населению и (всем) проезжающим.

После того, как это решение было принято и одобрено всеми вельможами, ханом был издан приказ о том, чтобы Шах Мурад-инак, Ибадулла-инак, Яхши Мухаммед-даруга, Абдулла-мингбашн, Рахметулла-ясаулбаши, Якуб-мехрем, Абдулла-серхенг, Мухаммед Нияз-диванбеги и другие отправились бы все вместе и построили в подходящем месте крепость.

В понедельник 22-го числа месяца зуль-ка'да (вторник 23 июня 1859 г.) назначенные выступили с своими войсками и, облюбовав единодушно местность Темач, по ту сторону г. Гази-абада (Хазавата), вблизи расположения войск мятежников, занялись здесь постройкой крепости (хисар) и копанием |217а| рвов (хандак). Через три-четыре дня они выстроили (настолько) высокую крепость, что вершина небесного свода была ниже ее стен (хакриз), а ров был настолько глубок, что касался спины того кита, на котором держится земной шар. [600]

Когда постройка крепости была окончена, все вышеупомянутые начальствующие лица, для того чтобы обуздать мятежников, согласно ханскому приказу, избрали и назначили сюда одного из военачальников Абд-ур-Рахман-серхенга, вместе с некоторыми числом пеших и конных воинов с двумя пушками. Сами они после этого отправились обратно и явились к хану.

Находясь в течение известного времени в крепости, Абд-ур-Рахман-серхенг беспрерывно беспокоил мятежников своими набегами.

О том, как явились к его величеству йомутские предводители, смиренно выражая раскаяние в совершенных поступках, и как хан простил их вину, взявши у них заложников

|220а| Когда хан совершал свой поход на Кунград, к нему явились на службу йомутские предводители, которые дали обещание идти (с ханом) на Кунград и просили себе в начальники Хасан Мурада-кушбеги. Приведя (Хасан Мурада) в Куня Ургенч, они не выполнили своего обещания и, позволив себе некоторые предосудительные действия, разошлись от кушбеги в разные стороны. После этого они от великого стыда не смели являться к хану и, боясь его царского гнева, направились со своими аулами (оба) в некоторые защищенные места и стали там жить в построенных ими укреплениях (сенгир).

Чтобы стеснить их положение, хан приказал не допускать мятежников на базары (хивинского) государства, а также не продавать никому из них хлеба и другого продовольствия. Согласно высочайшему приказу, была прекращена торговля с мятежниками и продажа им на всех базарах (хивинских |220б|) городов и селений; мало того, грабили и убивали всякого из них (йомутов), кто появлялся на базаре. Кроме того, по распоряжению хана, была построена плотина на Гази-абадском канале недалеко от г. Гази-абада, благодаря чему пропуск воды на пашни йомутов был прекращен.

Вскоре после этого цены на хлеб у этого несчастного народа возросли до такой степени, что пшеницу нельзя было купить ни за какие деньги, и люди стали гибнуть от голода (стихи).

|221а| Не находя в конце концов иного выхода, как только изъявить свою покорность хану, все известные старшины этого племени явились к его величеству и, принося раскаяние в совершенных ими проступках, униженно заявили о своей готовности верно и самоотверженно служить ему.

|221б| Давши обязательство относительно своей покорности и службы, они не отказывались (также) подкрепить свое обещание выдачей заложников (ак-уйлю) и просили отправить с ними ишана Омара и Рахметуллу-ясаул-баши для того, чтобы те направились к йомутам с радостной вестью о прощении и оказанной им ханской милости и взяли бы по своему желанию то или иное число заложников из знатных и известных лиц. [601]

По необычайной своей доброте и милости, его величество согласился простить их (йомутов) вину и, удовлетворяя просьбу старшин, присоединил к ним названных выше ишана и ясаулбаши, и в середине месяца мухаррема (середина июля 1859 г.) разрешил им отправиться.

Как только (посланные) прибыли к ожидавшим их йомутам и сообщили им радостную весть, те сразу ожили и, оказав (послам) всяческий почет |222а| и уважение, собрали требуемое число заложников и послали их с несколькими старшинами ко двору.

Вместе с названными выше ишаном и ясаулбаши (старшины) явились в понедельник 3 числа месяца сафара (1 августа 1859 г.) к хану и с должным почтением представили ему заложников, выражая свою покорность и преданность.

По милости и доброте своей его величество разрешил пустить воду на их (йомутов) пашни и позволил им покупать хлеб на (хивинских) базарах, спасши, таким образом, этот народ от голодной смерти.

После этого хан отпустил посланных обратно (стихи).

О том, как явилось в Мервскую страну каджарское войско и как оно потерпело поражение в войне с теке ¹¹⁶

Причины данного события заключались в следующем: одно из поколений |223а| племени теке, жившее в течение нескольких лет в области Серахса, поссорилось, вследствие религиозных разногласий, с племенем каджаров и стало совершать набеги на жившее в горах шиитское население. Предав смерти и забравши в плен множество людей, они (теке) разрушили (тамошние) крепости и опустошили страну.

По этой причине каджарское войско несколько раз приходило в Серахс, воевало с теке, осаждало (их) крепость (Серахс) и опустошало их поля и посевы.

Испытывая вследствие этого необычайные трудности и не будучи в состоянии удержаться в Серахсе, это племя (теке) около трех лет тому назад со всем своим имуществом, чадами и домочадцами переселилось в Мерв. ¹¹⁷

Старшины этого племени, во главе со своим начальником Коушут-ханом, |223б| направили в Хорезм к его величеству группу старшин с просьбой о предоставлении им земли в Мерве и назначении им правителя, который установил бы среди них порядок и устроил бы их дела.

Заботясь о благе народа, его величество выдал ярлык на управление одному из славных своих приближенных мулле Мухаммеду, ¹¹⁸ которого и отправил (в Мерв) со старшинами; Коушут-хану его величество пожаловал златотканный халат и украшенный золотом кинжал, а прибывших старшин также одарил одеждами. Однако племя сарыков, жившее с давних пор [602] в Мервском вилайете, вступило во враждебные отношения с теке, на почве распределения земли.

|224а| В течение некоторого времени между ними продолжалась война и происходили столкновения.

Будучи, наконец, побеждены и разбиты, они (сарыки) откочевали из Мервского района и, находясь в бедственном положении, рассеялись по окрестным странам. Старшины этого племени (эль) единодушно направились к правителю (вали) Ирана Насир-уд-дин-шаху, каджару, и принесли ему жалобу на притеснения и насилия со стороны теке. Отдавая себя под его (шаха) защиту, они просили оказать им поддержку и помощь.

Насир-уд-дин-шах еще до того имел решение наказать теке, так что жалоба сарыков (только) подкрепляла его намерение.

Шах приказал набрать из племени каджаров и прочего населения (улус) Ирака, Азербайджана, Ирана и Хорасана 25 тысяч сарбазов и пеших, ¹¹⁹ 10 тысяч конных, и 2 тысячи мастеров, ремесленников и торговцев. ¹²⁰ Через некоторое время (войска), благодаря употребленным стараниям, явились с разных концов (государства) и собрались в назначенном (для них) лагере.

|224б| После того, как войска были собраны, командование ими (шах) поручил дяде своему Хамза-мирзе, совместно с одним из высших сановников — Кавам-уд-довле ¹²¹ и, снабдив их тридцатью пушками и бесчисленным количеством снаряжения, направил их в сторону Мерва. В месяце шаввале указанного выше, т. е. 1277 г. х. (с 12 апреля по 10 мая 1861 г.) все многочисленное войско каджаров вступило в Мервский вилайет.

Теке со всем своим имуществом, женами и детьми вышли из крепости (Мерва), переправились (на правый берег) Мервской реки (Мургаба), выкопали здесь в местности Кара-яб укрепление (сенгир) и поместили в нем своих близких, а сами занялись приготовлением к войне.

Войска каджаров разделились на две части: одна половина их заняла Мервскую крепость, а другая подошла к местности Кара-яб и здесь расположилась лагерем.

Что касается отважных наездников теке, то они стали дружно нападать на (иранских) сборщиков топлива и фуража, работавших в окрестностях |225а| каджарского укрепления, убивая и забирая их в плен. (Кроме того), они отрезали дороги, по которым доставлялось иранцам продовольствие. Положение каджарского войска стало стесненным, так как они (начали) испытывать бедствие голода. Так, без боев и столкновений, прошло четыре [603] месяца. На пятый месяц, именно в начале месяца раби I (1278 г. х. — начало сентября 1861 г.), каджарское войско, уже давно находившееся в походе и испытывавшее недостатки в продовольствии, решилось, наконец, вступить в сражение с теке; выйдя полностью из крепости и укрепления, оно построилось в ряды с западной стороны крепости, на южном берегу реки, и приготовилось вступить в битву.

Как только заметили это воины теке, всегда стремившиеся к воинским подвигам и привыкшие рисковать своей жизнью, они стремительно переправились через реку и, выстроившись в боевой порядок с западной стороны от каджарских колонн, выступили против неприятеля.

Обе стороны вступили в битву, в которой погибло много тех и других. |225б| Целые реки крови потекли по полю сражения. Один важный генерал из войска врагов (иранцев) умер. Так закончился день. Войска обеих сторон покинули поле сражения и расположились на отдых в своих укреплениях.

На четвертый день сражения каджарское войско со всеми своими пушками вышло из своего укрепления, чтобы добыть себе топлива и фуража. Узнав об этом, воины теке бросились отважно на вражеское войско; убив много людей, они завладели двумя пушками.

Через три дня после того, как совершилось это событие, все войска каджаров и вся неверная рать стали испытывать страх и, не признавая возможным находиться в местности Кара-яб, они вошли в крепость, полагая, что, соединившись все вместе, они улучшат этим свое положение. Опасаясь нападения со стороны теке, они не стали однако переходить днем; лишь вечером, после намаза “хуфтан”, они открыли стрельбу из пушек и двинулись в крепость.

Когда об этом стало известно теке, они все, во главе с муллой Мухаммедом, — кто конный, кто пеший, включая женщин и детей, вооруженных |226а| дубинами (“сурук”) и палками, выступили на поле сражения. Переправившись быстро через реку, они, несмотря на ночную темноту, начали избивать (иранцев) своими мечами.

Каджарское войско в свою очередь также выступило против теке, завязав с ними сражение. Хотя доблесть и мужество, проявленные каджарскими воинами в этом бою, были исключительны и превосходили пределы возможного, однако, в силу особого счастья, покровительствовавшего его величеству и его могущественной державе (Хорезму), храбрецы теке смогли одержать победу даже над таким сильным вражеским войском. Бесчисленные каджарские войска были побеждены и разбиты.

Очутившись в крайне тяжелом положении и бросая снаряжение, палатки, артиллерию, арсенал и казну, они (иранцы) обратились в бегство, рассеявшись в темноте и в растерянности не зная, куда им бежать.

Большая часть их ушла в пески, по направлению к Серахсу. Однако не прошли они и одного перехода, как начали падать в степи в изнеможении от одолевавших их жажды и голода. [604]

Что касается теке, то все они, от больших до малых, включая женщин и детей, в этот день занимались тем, что усердно ловили и забирали в плен толпы неверных. Преследуя рассеявшихся всюду (иранцев), они забирали оружие и припасы у тех, кто был уже мертв, а тех, кто был еще жив кормили и поили, а затем как баранов толпами сгоняли (к себе).

|227а| Из общего числа 27 тысяч иранского войска вместе с родственниками часть погибла в сражении от меча храбрецов теке, часть умерла в пустыне от жажды, большая же часть была забрана в плен. Таким образом, никому из них не удалось спастись от гибели (и плена), за исключением каких-нибудь 5—10 человек.

Однако, Хамза-мирза, каввам-уд-довле и главные военные начальники с частью конницы не направились в пески, а бежали (вверх) по берегу Мервской реки. Находясь в крайней растерянности, они рассеялись на отдельные группы, каждая из которых бежала в разном направлении и с большими трудностями достигала (безопасного) места, испытав на себе различные капризы и превратности судьбы.

Таким образом, народ теке завладел всей артиллерией, припасами, оружием, имуществом, подводами и сокровищами такого большого и благоустроенного войска, как это. Благодаря этому обстоятельству самые последние бедняки из этого племени (теке) своим богатством могли теперь соперничать с Каруном. ¹²²

|227б| Из доставшихся им богатств тридцать пушек вместе с двадцатью мулами (хачир) золота и тысячью золотых сосудов и прочих драгоценностей стоили хараджа всего мира. ¹²³ О количестве прочего имущества и богатства можно судить по сравнению с этим. По этому же можно судить и об изобилии различного снаряжения и вещей (какие им достались).

Таким образом, одержав полную и решительную победу над могущественным противником и завладев его золотом и несметными богатствами, племя теке после этого с облегчением принесло свою благодарность его величеству (хану) и поселилось на жительство в Мервской области.

Что касается пленных, то их целыми толпами гнали для продажи в соседние государства, так что все базары мусульманских стран (собств. государств ислама) были переполнены пленниками и рабами.

Глава и начальник народа теке, Коушут-хан, выделил для его величества пятую часть из всей доставшейся добычи, послав свои дары |228а| и подношения с группой старшин теке в Хиву вместе с муллой Мухаммедом-юзбаши. ¹²⁴

В конце месяца раби II (средина октября 1861 г.) посланные явились к хану и представили ему привезенные подарки. Передав (хану) подробности [605] этого изумительного происшествия, (послы) удостоились высоких царских милостей. ¹²⁵

В последний день месяца раджаба, именно в субботу (пятница |230а| 31 января 1862 г.) правитель Мервской области мулла Мухаммед, прибывший перед тем с старшинами теке к его величеству, удостоился необычайных милостей и отличий со стороны хана и был снова вместе со своими спутниками отправлен в центр вверенной его управлению области.

[При описании событий 1278 г. х. (1861—1862 г.) автор, между прочим, |252б| сообщает следующее:]

В четверг 21 числа месяца зуль-хиджа (19 июня 1862 г.) один из высокопоставленных ханских приближенных, Артук-бий, отправился в область Ахала для оказания помощи теке. Подробности этого дела заключаются в следующем: в крепости Анау, входящей в состав области Ахала, вместе с теке жила группа кызылбашей. По некоторым причинам существующие между ними добрые отношения нарушились и наступили разногласия. Когда об этом услышали иранцы, жившие в горах, они вышли из гор с многочисленным войском, подошли к крепости Анау и осадили ее, намереваясь взять. Бои и стычки происходили каждый день. Когда теке увидели, что осада затянулась, они заметили свою слабость и сообразили, что им против иранцев не удержаться. В конце концов группа старшин теке явилась к его величеству (хану) и доложила о положении своего народа, прося у хана помощи. Снисходя к их просьбе, хан присоединил к ним славного Артук-бия из знати (племени) кыят и в указанный выше день отправил его с отрядом войск и старшинами теке в Ахал.

Когда Артук-бий приблизился (к Анау) на расстояние двух-трех дневных переходов, и иранцы об этом услышали, они не стали больше оставаться в Ахальской области, а под разными предлогами и через посредство разных лиц, заключили мир (с осажденными), выставили некоторый заслон (против хивинцев), забрали с собой находившихся в крепости кызылбашей и ушли.

Через два дня после этого события Артук-бий пришел в Ахал и, пробывши здесь свыше двух месяцев, привел в порядок здешние дела, а затем, по ханскому приказанию, возвратился обратно и удостоился милостей.

О том, как мятежные чоудоры ограбили возвращавшийся из России хивинский караван и как для наказания их были посланы некоторые из (хивинских) военачальников, а также о прочих событиях, происшедших за это время

В упомянутом выше, т. е. в 1279 г. х. (1862/63 г.), соответствующем |257а| году собаки, много хивинских караванов, по установившемуся ежегодному [606] обычаю, направились в Россию со многими товарами, закончили там свои торговые дела и (после этого) возвратились. ¹²⁶

|257б| Один из этих караванов, состоявший из 200 верблюдов, нагруженных разными высокоценными товарами, отделился после перехода через Сыр-дарью от главного каравана и быстрее направился вперед.

В середине месяца джумади II (около 10 декабря 1862 г.), когда этот караван приблизился к населенным местам у берегов озера Тау-кара, злоумышленники-чоудоры, узнавшие о том, что этот караван везет большие ценности, собрались в количестве около 800 человек конных и, напавши неожиданно на караван, разграбили все его имущество.

Люди, сопровождавшие караван, в страхе рассеялись в разные стороны. Некоторые из них погибли в поле от лютых морозов, некоторые с большим |258а| трудом и еле живые достигли населенных мест. Что касается чоудоров, то они, завладевши имуществом каравана и поделивши его между собой, возвратились в свои аулы, открыто проявляя свою враждебность (к Хиве).

Когда весть об этом событии достигла его величества, он назначил (против чоудоров) высокопоставленных и отважных военачальников Махмуд Нияза-ясаулбаши и Махмуд Нияз-бия, сына Мухаммед Рахима-мехтера, с отрядом войск. Они направились, согласно высокому приказу, в окрестности крепости Клыч Нияз-бая, устроили там укрепление (сенгир) и, расположившись в нем, стали производить нападения на чоудоров.

[Рассказывая о некоторых событиях, происходивших в месяце раджабе того же 1279 г. х., автор продолжает:]

|258б| На следующий день, приходившийся на четверг 11 числа упомянутого выше месяца (пятница 2 января 1863 г.), его величество, для наказания мятежников-чоудоров назначил великого везира своего Хасан Мурада-кушбеги, Фазиль-ходжу, шеих-уль-ислама, Хаким Нияз-аталыка, Мухаммед Назар-инака, Якуб-инака, Артук-бия, Яхши Мухаммеда-даругу, Рахметуллу-ясаулбаши и других (начальников) с двумя пушками и отрядом сарбазов и группой войск. Выступив единодушно в тот же день, все назначенные прибыли к Ташаузу, и, расположившись лагерем в его окрестностях, в течение некоторого времени производили оттуда нападения на чоудоров.

|259а| Махмуд Нияз-ясаулбаши, согласно приказу хана, в середине месяца ша'бана (с 22 января по 19 февраля 1863 г.) назначил на свое место в крепости Клыч Нияз-бае Дост Нияз-мехрема, с находившимися в распоряжении его войсками, а сам возвратился и прибыл к его величеству.

В субботу 25-го числа того же месяца (воскресенье 15 февраля) Хасан Мурад-кушбеги, по приказу хана, оставил в Ташаузе Хаким Нияз-аталыка и Рахметуллу-ясаулбаши, а сам с прочими военачальниками прибыл к хану. [607]

О том, как славный принц Сейид Махмуд-торе выступил против мятежников-чоудоров, нанес им поражение, привел их к покорности, после чего простил их вину и, взявши у них заложников, пришел обратно

После того как племя чоудоров разгромило имущество каравана (см. выше |260а|), оно с каждым днем все больше и больше обнаруживало свою вражду и непокорность. Хан по доброте своей несколько раз посылал к ним людей с требованием возвратить имущество каравана и в письмах своих обещал им помилование. Однако, они, имея в виду совершенные ими тяжкие преступления и опасаясь, как бы не постиг их ханский гнев, не нашли возможным явиться к его величеству с выражением своей покорности и крепко стояли в своем непослушании и упрямстве.

Несколько раз ходили против них войска, вступали с ними в большие сражения и наносили им урон. Они (чоудоры), однако, и после этого не только не стали послушнее, но даже (наоборот) стали проявлять своевольство еще больше прежнего.

В силу этого хан по необходимости должен был назначить против этого несчастного племени своего высокородного брата, принца (Сейид Махмуда), с состоявшими при нем войсками (нукер), с большей частью (прочих) главных военачальников и четырьмя пушками. |260б|

Исполняя высокий приказ, царевич, сопровождаемый назначенными (к нему) начальствующими лицами и (другими) царевичами, выступил в понедельник 14-го числа месяца зуль-хиджа из Хивы и сделал остановку в селении Джанык-шейх. Для того, чтобы дать возможность собраться нукерам и ополчению (кара-черик), (царевич) приказал двигаться дальше небольшими переходами. На следующий день, именно во вторник, он вышел из Джанык-шейха и остановился затем в Кефтер-хан, а через день он находился (уже) в Шах-абаде.

Задержавшись здесь в целях сбора войска на два дня, (царевич) после этого прибыл в Майли-чонгюль, а затем вступил в местность под названием Копукли. После этого (царевич) прибыл к крепости Ташауз и расположился в усадьбе (хаули) Джума Нияз Кулана на берегу канала Ярмыш к северу от крепости. Выступив оттуда и достигнув крепости Карга, он остановился здесь на четыре дня. Во время этой остановки в распоряжение царевича прибыли сердары племен гокленов и карадашлы со всеми их всадниками. Сюда же прибыли начальники (акабир) йомутов со своими нукерами. Некоторые |261а| из старшин хан-абадскдх йомутов выразили свою покорность и повиновение и также явились. Эмир-уль-умара, царевич, всех их обласкал и оказал им свое внимание.

Выступив через четыре дня отсюда, (царевич) прибыл в “сад” ¹²⁷ Назар-бека, где задержался на 15 дней, с целью дать возможность подтянуться шедшему позади ополчению (кара-черик).[608]

За время этой стоянки йомутские отряды (аламан) совершили под предводительством Клыч-оглы два-три набега на чоудоров. Они убили при этом много людей, захватили много добычи, пленных и голов и возвратились к царевичу, который их всячески обласкал и вознаградил.

Выступив через 15 дней с этой стоянки, (царевич) прибыл в окрестности |261б| крепости Халим-бека, где и пробыл шесть дней. Здесь, по приказу его величества, к царевичу присоединился правитель кара-калпаков Махмуд Нияз-ясаулбаши с шестью тысячами каракалпакских и тысячью казахских всадников, а всего с семью тысячами человек. Через шесть дней царевич выступил отсюда и, направившись в Ак-аланг, ¹²⁸ пробыл там восемь дней.

Одно из происшествий, случившихся в это время, состояло в следующем: одна часть мятежников-чоудоров располагалась в местности, находившейся на довольно отдаленном расстоянии от (места расположения) большинства этого племени. Выкопав там себе укрепление (сенгир) и построив крепость, эти чоудоры там и поместились. Около пятисот пеших хивинских стрелков (мерген), по указанию царевича, направились к этому чоудорскому укреплению и ночью врасплох напали на него. После продолжительного сражения, они (мергены) убили из своих ружей десять человек, из которых главным являлся Сабир Кор, много людей они ранили и, вернувшись затем со славой, были вознаграждены и обласканы царевичем.

|262а| После этого население той крепости стало бояться нападений и грабежей со стороны победоносных (хивинских) войск и переселилось в укрепление (сенгир) большинства своего племени.

Через восемь дней царевич оставил эту стоянку и со всеми своими несметными грозными силами расположился лагерем в “саду” Сейид Мурад-шейха, который находился в Кок-чеке. Здесь вследствие некоторых обстоятельств он простоял 30 дней.

Некоторые из событий, которые произошли за это время, заключались в следующем: бывший (собств. “смещенный”) кушбеги Мухаммед Керим-бек, сын Мухаммед Юсуф-бека, стал, по приказу царевича, во главе отряда гокленов и карадашлы, дважды производил с ними набеги на укрепление чоудоров. Сражаясь с необычайным мужеством, он убил много мятежников, отсекая головы у убитых, забрал много лошадей и другого скота |262б| и имущества и со славой возвращался (в ставку) царевича, который щедро его вознаграждал.

Другое (событие) состояло в том, что Якуб-мехрем, Рахметулла-ясаул-баши и Махмуд-Нияз-ясаулбаши с большим войском из узбеков и йомутов совершили, с разрешения царевича, набег на главное укрепление чоудоров. Все конные (чоудоры) выступили из своего укрепления и вступили в бой с победоносным (хивинским) войском. (Хивинские) храбрецы сражались с такой яростью, что (скоро) полились реки вражеской крови, а из тел убитых [609] врагов образовались горы. (В конце концов) враги были обращены |263а| в бегство. В ознаменование этой победы воины отрубили сто тридцать семь голов у убитых врагов и, захватив их в виде добычи, вместе со множеством пленных и большим количеством лошадей, верблюдов, овец, рогатого скота и прочего взятого ими имущества, возвратились победоносно в высокую ставку царевича, удостоившись здесь всяческих милостей и наград.

Выступая отряд за отрядом, победоносные (хивинские) войска ежедневно совершали набеги на укрепление мятежников, вступая с ними в сражения и заставив их испытывать всевозможные бедствия.

(Еще одно событие заключалось в том, что) в р. Джейхуне (Аму-дарья) в это время появилось такое (большое) количество воды, какого никогда раньше не бывало. Плотина (качу), находившаяся в местности Кара-тал, под большим напором воды разрушилась, (вследствие чего) большая часть воды устремилась туда, где находилось укрепление мятежников. В одну ночь вода залила большое пространство, затопив при этом как пашни мятежников-чоудоров, так и окрестности их укрепления. Все зерно мятежников, а также их крепость, имущество и часть женщин и детей погибли в массе воды. С большим трудом, в смертельном ужасе, чоудоры кое-как забрали свои семьи, побросали все свое имущество и направились в Порсу, и здесь, на возвышенном месте, остановились. ¹²⁹ Но, благодаря набегам и нападениям со стороны победоносного (хивинского) войска и наступившему голоду, положение их и здесь было крайне тяжелым.

Видя, что при создавшемся положении у них не остается иного выхода, как только изъявить свою покорность, они направили из числа своих уважаемых людей сына Мухаммед Эмин-ишана, а из числа своих старшин — Мухаммед Нияза Пайтека, в качестве послов к царевичу с просьбой о пощаде.

Явившись к царевичу и выразив почтительно ему свою покорность, |264а| они (посланные) обратились к нему от имени чоудоров со следующей просьбой: “Мы являемся старинными и преданными слугами этого высокого (ханского) дома, приносим раскаяние во всех наших преступлениях и проступках и готовы исполнить всякое приказание, какое с вашей стороны последует, и нести любую службу, какая нам будет приказана. Просим простить нашу вину”.

Царевич присоединил к ним высокопоставленного военачальника Нияз Мухаммеда-юзбаши и написал чоудорам письмо, требуя возвращения захваченного ими у каравана имущества, находившихся у них пленных и представления ста семейств из числа главных (улуг) старшин в качестве заложников (ак-уйлюк). После этого он (царевич) обещал простить их вину и принять их.

Когда Мухаммед Нияз-юзбаши прибыл к чоудорам и сообщил им содержание письма, они чрезвычайно обрадовались и, присоединив к Мухаммед [610] Нияз-юзбаши еще одного посла, направили его (к царевичу) со следующими |264б| словами: “Хотя мы чрезвычайно обрадованы проявленной (царевичем), благосклонностью, однако, совершенные нами преступления велики необычайно, (вследствие чего) мы сейчас явиться к нему боимся. Если он будет столь милостив к этим рабам (т. е. чоудорам), то пусть для наставления их, блуждающих в пустыне (греха), пришлет одного из своих высокопоставленных начальников, чтобы тот явился заступником за наша грехи и направил бы нас на (истинный) путь, а мы под его руководством могли бы явиться к царевичу и собственным языком изложить ему свою просьбу и собственными ушами услышать все его приказания. Мы (после этого) будем исполнять всякую службу, какую он от нас потребует, и какое бы количество имущества он от нас ни потребовал — мы отдадим”.

Согласившись с этими пожеланиями, царевич отправил (к чоудорам) с пришедшим послом высокопоставленного Махмуд Нияза-ясаулбаши. Выйдя навстречу Махмуд Ниязу-ясаулбаши, знатные лица из чоудоров оказали ему всяческие почести и ввели его в свои дома. У каждого из пяти чоудорских родов он провел по одному дню в качестве почтенного гостя, прожив здесь таким образом всего пять дней. Чоудорские старшины изо всех сил старались оказать ему всевозможный почет, требовавшийся правилами хорошего гостеприимства.

|265а| Когда ясаулбаши направился в обратный путь, к нему присоединился казий, ишаны и старшины чоудоров, всего в количестве 110 всадников. Они приготовили много лошадей и оружия (яраг) в качестве подарков (царевичу), а также захватили с собой некоторое число пленных. Явившись, к царевичу, они через посредство некоторых эмиров обратились к нему с просьбой о прощении совершенных ими проступков и преступлений. Прося пощады, они изъявили готовность представить заложников, а также возместить владельцам стоимость взятого у каравана имущества.

Войдя в тяжелое положение (чоудоров), царевич сжалился над ними и своими ласковыми словами внес успокоение в их истерзанные сердца. Он написал и отправил с одним уважаемым человеком хану письмо, в котором изложил просьбу (чоудоров) и описал положение, в каком они находились.

Когда (посланный) человек вернулся и представил ханский ответ и их (чоудоров) просьбу, царевич, на основании приказа его величества, снова, велел; Махмуду-ясаулбаши отправиться к пяти чоудорским родам и взять от каждого из этих родов по пяти семейств из числа старшин, в качестве |265б| заложников. В случае, если среди них (чоудоров) остались еще (хивинские) пленные — их также взять. (Кроме того) чоудоры дали обещание собрать и через некоторое время возвратить имущество, взятое ими при нападении на караван. Ясаулбаши переселил в лагерь царевича те двадцать пять семейств, которые были взяты им в качестве заложников. Затем Якуб-мехрем был послан к гокленам, у которых также было взято двадцать заложников. После того, как царевич устроил и привел в порядок все здешние дела, он выступил из Кок-чеке и направился в обратный путь. [611]

Направляясь отсюда далее (к Хиве), он распустил ополчение (кара-черик), а сам с начальствующими лицами прибыл в Кош-купрюк. Здесь устроил он большое пиршество (той), во время которого были устроены скачки и в награду победителям роздано много золота и серебра. Всем вельможам и начальствующим лицам, были розданы также златотканные халаты.

Выступив затем из Кош-купрюка, царевич в четверг 26-го числа месяца сафара (1280 г. х. — среда 12 августа 1863 г.) счастливо и благополучно прибыл в г. Хиву, где удостоился ханских милостей.

Вместе с царевичем щедрых царских наград удостоились также все эмиры и начальники. |266а|

Комментарии

89. Данные о хивинской артиллерии см. Иванин, М. И., Хива и река Аму-дарья. С картой и рисунками. СПб., 1873 г.. стр. 58.

90. По поводу термина чарбаг см. П. П. Иванов, Удельные земли Сейид Мухаммед-хана, Зап. Инст. Востоковедения АН, т. VI, 1937, стр. 45, прим.

91. Имеются в виду йомутские роды: ошак, окуз, мешрик, орус-кошчи и кучик.

92. Речь идет о том пленнике, который был захвачен в качестве “языка” (см. выше).

93. В первой части хивинской истории (“Фирдаус-уль-икбаль”, ркп. Е 6, лл. 48—49б) сообщается, что Умбай-инак являлся современником и сподвижником Абулгази-хана и играл крупную роль в управлении государством. Умер во время царствования Ануша-хана.

94. По поводу дат хивинского календаря В. В. Бартольдом уже было отмечено, что дни хивинской недели отстают от обычной недели на один день. См. Кауфманский сборник, М. 1910, стр. 6. Иногда эта разница выражается в двух или даже трех днях.

95. Обычай, сохранявшийся у среднеазиатских народов, как известно, до самого последнего времени.

96. Характерно, что один из агентов хивинского хана, посланный с разведывательными целями к непокорным йомутам, в числе прочих сведений, сообщает своему правительству также точные цены на хлеб в районе восстания. См. мое Описание архива хивинских ханов XIX в. (готов. к печати).

97. В тексте: “отуз эки амальдар”. О происхождении 32 должностей в Хиве см. прим. 1-е на стр. 328 к переводу Фирдаус-уль-икбаль. Можно отметить, что некоторые исследователи с числом 32 соединяют понятие о 32 основных ремеслах в среднеазиатском городе. Ср. А. А. Семенов. Очерк поземельно-податного и налогового устройства б. Бухарского ханства. Ташкент, 1929, стр. 7 (там же литература).

98. См. прим. на стр. 585.

99. Чакир — термин домусульманского происхождения. О нем см. В.В. Бартольд, История культурной жизни Туркестана. Л., 1927, стр. 36—37. Данный термин, по-видимому, имел распространение и в Бухаре в XVI в., так, он встречается в Истории бухарского хана Абдуллы (1583—1598 г.) (см. Абдулла-намэ, соч. Хафизи Таныша ркп. ИВ АН, Д 90, л. 436б).

100. Подписание договора состоялось в четверг 19 раджаба 1274 г. х. (пятница 5 марта 1858 г.).

101. См. выше.

102. ***.

103. По-видимому, по-казахски Исет-бий.

104. В предыдущем изложении об этом факте не упоминалось. Речь идет, по-видимому, об одном из эпизодов борьбы между теке и иранцами на астрабадской границе и под Мервом, о которых более подробно сообщают также иранские источники. Более подробное изложение этого эпизода дается Агехи на лл. 223а—225а данного сочинения. См. также повествование иранских историков об этих событиях (стр. 279 прим.).

105. О Коушут-хане со ссылкой на хивинские хроники см. Бартольд, Очерк истории etc., стр. 67.

106. Дальше рассказывается о возвращении Фазиль-ходжи, шейх-уль-ислама, ездившего в качестве посла в Россию, а также о прибытии из России посольства (полк. Игнатьева). О личности Фазиль-ходжи и его путешествии в Петербург см. Н. 3алесов. Посольство в Хиву и Бухару полк. Игнатьева в 1858 г. Русский Вестник, 1871, февраль, стр. 421—424.

107. По этому поводу один из современников описываемого события пишет следующее; “Не имея никакой казны, чтобы платить жалованье своим союзникам, Мухаммед Фена распределил их по домам или кибиткам жителей, которые были обязаны выдавать по раскладке каждому туркменскому всаднику по две серебряные тенге (30 коп, сер.) в день и по стольку же на лошадь. Как ни разорителен подобный налог, тяжесть его усугублялась злоупотреблениями: придет напр. в Кунград туркменский старшина или батырь с 50 или 70 человеками, и объявляет Мухаммеду Фена, что привел 150 или 200 всадников и требует на них жалованья”. . . А. Бутаков. Эпизод из современной истории Ср. Азии. Отечеств. Записки, 1865, ноябрь, стр. 108. Попутно следует отметить, что слова Бутакова в части характеристики восстания Мухаммеда Фена совпадают с рассказом Агехи даже во многих деталях.

108. Подробнее об этом см. Труды Инст. востоков., т. VII, стр. 141 и сл., а также цитиров. соч. А. Бутакова, стр. 105 и сл.

109. См. стр. 580 перевода, а также прим. Приводимые ниже эпизоды дальнейшей борьбы между туркменами и иранцами описаны также иранскими авторами. См.“Матля-уш-шамс”, стр.272, 276 и сл.

110. О нем упоминалось выше (см. стр. 577).

111. Более подробные данные о взаимоотношениях между Ата Мурад-ханом и Мухаммедом Фена см. цит. соч. А. Бутакова, стр. 106 и сл.

112. В тексте ***.

113. В тексте ***.

114. В словаре Радлова (т. II, стр. 540) для слова *** дается только одно значение— “гость”. В этом смысле *** может быть сближен с известным термином коналга или конарга, происходящим от того же корня и обозначающим в старых ярлыках “постой”, “ночлег” (повинность по содержанию войск). В другом месте настоящего сочинения Агехи употребляет выражение *** (л. 243а), конкретное содержание которого в хивинских условиях достаточно четко вскрывается цитировавшимися выше словами А. А. Бутакова о “системе” продовольствия туркменских войск в Кунграде (см. прим. 2 к стр. 594 данного перевода). Из документов архива хивинских ханов можно установить, что конук'ом в Хиве называлось вообще жалование туркменским всадникам (атлы), состоящим на ханской службе. О размерах этого жалования можно судить по следующим данным, — относящимся к 1272 (1855) г : ста пятидесяти всадникам на три дня выдано “на конук” (***) 45 тилля; или: шести всадникам на двадцать дней выдано 20 тилля.

115. На л. 205а сообщается, что кушбеги прибыл из Куня Ургенча и присоединился к хану, когда тот в первых числах месяца зуль-хиджа (начало июля 1859 г.) возвращался из похода обратно в Хиву.

116. Заглавие сокращено.

117. Об этом сообщалось выше (см. стр. 593 перевода и прим. 3).

118 Из предыдущего упоминания видно, что мулла Мухаммед носил звание дивана.

119. В тексте (***). Точная разница между этими терминами из текста не выясняется. По хивинской терминологии данного времени под “сарбазами” разумелись “пехотные солдаты из персиян”, однако данное толкование слова вряд ли применимо в данном случае. Возможно, что автор подчеркивает здесь различие между регулярной и иррегулярной иранской пехотой.

120. По старой терминологии эти лагерные торговцы носили название “ордубазар”.

121. Имя автор не указывает. Об этом же событии рассказывают и иранские авторы, ссылки на которых см. выше, стр. 279 прим.

122. Легендарный богач.

123. Образное выражение, обозначающее несметные богатства.

124. Названного выше диваном.

125. Ср. “Матля-уш-шаме” т. II, стр. 276.

126. Данные о торговле Хивы с Россией во второй половине XIX в. имеются в книге С. В. Жуковского, Сношения России с Бухарой и Хивой за последнее трехсотлетие. Пгр., 1915, стр. 142 и сл. Там же библиография.

127. По поводу хивинских “садов” см. П. П. Иванов, “Удельные земли” Сейид-Мухаммед-хана. Зап. ИВ, т. VI, стр. 43 и сл

128. Приблизительно в этом районе имеется канал под названием Ак-алан (см. Материалы по райониров. Ср. Азии, ч. 2, Хорезм. Ташкент, 1926, стр. 17, 39).

129 Ср. В. В. Бартольд, К истории орошения Туркестана, стр. 102.