АБУЛГАЧИ БАЯДУР ХАН

ИСТОРИЯ РОДОСЛОВНАЯ О ТАТАРАХ

О Каал-Хане, Акаттаи-Хане, Юнус-Хане, Дост-Хане, и о междоусобных бранях разных отраслей поколения Амунакова.

Потомки Амунаковы возвратя себе храбростию Дин-Магомет-Султановою все городы земли Хорассма, вручили Ханское достоинство Каал-Султану, который начал иметь свое пребывание в городе Ургенсе. Акаттаи-Султан возымел город Уасир, Гаджим-Султан сын его город Багабат, потомки Сафиан-Хановы город Хаюк, дети Буччуга-Хановы город Гассарассап, а Дин-Магомет-Султан с братьями городе Дурун, Яурсурди и Насаи. Когда потом Каал-Хан умер, государствовав чрез несколько лет, то брат его Акаттаи-Султан был преемником в Ханском достоинстве. Сей Принц отдал город Каат двум сынам Каал-Хановым, из которых один назывался Шеих-Магомет, а другий Шаносер, а город Ургенс с подданными, которые к нему принадлежали, Алы-Султану, меньшому сыну Аванаш-Ханову; но сам они непременно пребывал в [240] Уасире: однако не долго пользовался верьховною властию. Сие случилося таким образом.

Мы объявили выше, что Сафиан-Хан оставил после себя пять сынов. Один из сих пяти братов, именем Алы-Султан, был убит по повелению Султана-Гаси таким способом, как то мы уже предложили. Другой из них, который назывался Агиш-Султан чрез всю свою жизнь жил в городе Ходжане, который принадлежал к земле Хорассану, и который ему подарен от Шаха-Тагмасипа, где и умер потом не оставивши по себе детей, Юссуф-Султан, которой был старший из сих пяти братов, в некоторое время кинул себе кровь; но жила ночью, когда спал, у него отворилась; от чего и умер чрез совершенное истечение крови, так что не осталося тогда из детей Сафиян-Хановых в живых, кроме Юнуса и Палуанкули. Юнус-Султан, который был Принц весьма гордый и храбрый, женившись на дочери некоторого Бияула ²²⁸ Манкаттского именем Эсмаэла, [241] которой тогда жил в земле Харассм, некогда выехал из города Ханжа с 40 человек выбранными людьми, будто посетить своего тестя, которой жительство свое имел в близости от Ургенса. Дорогою отправившись в Норд от Кахта, поехал к городу Туку, о котором ведая, что тогда был пуст, потому что все градские обыватели, и которые жили в окольных его местах, пошли к Ургенсу и к Уасиру ²²⁹. Приехавши в [242] Тук ²³⁰ взошел поутру на башню в городе, с которой мог видеть город Ургенс. А когда говорил своим людям, что он великое имел желание быть в Ургенсе, для того что оной его отечество, то они ему ответствовали, что готовы за ним следовать, кудаб ни изволил поехать. Выехавши под вечер из Тука, отправился к Ургенсу, и прибыл в полночь к городским воротам, которые на полдень. Надобно ведать, что [243] Алы-Султан не был тогда в Ургенче, но пребывал в городе Насаи, вручивши правление города Ургенса брату своему Махмут-Султану, который был весьма злой человек. Юнус-Султан прибывши к городу вошел пешком с своими людьми в ров, который был кругом города, отведши несколько подалее своих лошадей; и хотя караульные, которые по всякую ночь ходят рондом кругом города с факелами, шли тогда около рва, однако нашел средство укрыться от них так с своими людьми, что ничего не видали. Но когда караульные прошли, то он приставил шест к стене, по которому все взлезли один по другому и пошли прямо ко двору Махмут-Султанову. И как они его взяли, то Юнус-Султан послал его в Уасир под карауле к Акаттай-Хану, которого за ним также была дочь за мужем. Махмут-Султан прибывши в Уасир к Акаттай-Хану, старался всякими мерами присоветовать ему, понеже Юнус-Султан зять его не имел больше 40 человек, и что не можно тому быть, чтоб Ургенские Усбеки захотели помогать Юнус-Султану противу его, [244] что бы не пропускать сего случая, сам завладел городом Ургенсом, и выгнал оттуда Юнус-Султана. Сперва Акаттай-Хан не хотел слышать сих представлений; но когда все его вельможа не переставали принуждать к тому, то на конец согласился, отведать непреминуемого успеха в сем предприятии, и вышед в поле со всем войском, пошел под Ургенс. Но когда он прибыл на некоторое место, которое было не далеко от сего города, где есть гроб некоторого святого именем Шеих-Мацумудин-Кубру, нашел там Юнус-Султана, которой с своим братом и с двоюродными братьями, детьми Кгал-Хановыми, ожидал уже его с добрым корпусом войска, так что надобно было вступить в баталию, на которой когда пощастилось Юнус-Султану, то Акатаи-Хан был принужден спасаться бегством. При сем случае Касим, сын Юнус-Султанов от дочери Акаттаи-Хановой, неотлучно гнавшись за своим дедом, кричал ему трижды: дед! куда ты бежишь в толь великие жары: лучше, чтоб ты остановился теперь под каким нибудь деревом, дабы тебе прохладиться, а [245] завтра можешь продолжать свой путь. Но Акаттай-Хан на всякой раз ему ответствовал: твой отец имеет душу черняе котла; того ради буде ты желаешь мне добра, то оставь меня продолжать мой путь, и не делай мне никакова зла. Касим видя, что не возможно его было остановить ласкою, принудил его по неволе поехать с ним в Ургенс, где он его оставил жить у одного градского обывателя именем Сулейманн, с таким повелением, чтоб его никому не канал. Уведомившись о сем случае все Усбеки, которые жили в лежащих местах около Ургенса, собравшись в смятении признали Юнус-Султана за своего Хана ²³¹, не спросившись о том других [246] Принцов от потомства Амунакова. По нескольких днях, Юнус-Хан послал сказать детям Акаттай-Хановым, которые жили в Уасире: ваш старик отец побежав от нас в полуденной жар, возымел так жестокое колотье, что хотя мы ни какова желания не имели, чтоб его поимать; однако мы были принуждены, видя что он весьма изнемог, взять его к себе, а уже тому 15 дней, как оное его мучит колотье. Но по отбытии сего посланного, послал он четырех [247] человек в тот дом, в котором как в тюрьме пребывал Акаттай-Хак; с таким поведением, чтоб они ему связали руки и ноги, и посадилиб его живого на кол, однако, чтоб ни какова знаку не было, что он умерщвлен наглою смертию, дабы его дети думали, что умер от колотья. Когда сие исполнено было точно, то дослал мертвое тело Акаттай-Ханово в Уасир с великими комплиментами детям его, в рассуждении сожаления, какое он имеет при сем случае. Имена шести сынов Акаттай-Хановых следующие: 1. Гаджим, 2. Магамут, 3. Пулат, 4. Тимур, 5. Аллакулы, 6. Селейман. Двое старших из сих братов жили тогда в городе Багабате, который принадлежал к Хорассану ²³², а протчие четверо в [248] Уасире. Когда ведомость пришла в Уасир о смерти Акаттай-Хановой, то четверо его детей, которые там были, уведомили о том немедленно двух старших своих братов живущих в Багабате, и согласились все свои совокупить силы, и итти мстить за смерть своего отца. По силе сего намерения, двое старших братов благовременнее пошли с своим войском на назначенное место в определенный день. Но как скоро они переправились чрез реку Аму, то Юнус-Хан не смея ожидать в Ургенсе, убежал в великую Бухарию с братом своим и с детьми Кагл-Хановыми, двоюродными своими братьями. На дороге многие оставили его; а сын его Касим так сбился с дороги, что оставшись токмо с одним человеком и не зная, где он был и что ему надлежало делать, намерился просидеть чрез весь день между тростником некоторого озера, к которому он ночью пришел, чтоб мог иметь время распознать места. А сие его еще в большее приводило затруднение, что далеко было до великие Бухарии, куда его отец побежал, а у него почти ни какие не было пищи. Но человек, [249] которой был с ним, предложил ему, что ежели он найдет за благо, то пойдет, и найдет что нибудь покушать, а он бы пребывал тут до его возвращения, приложа сие, что тут нечего было опасаться, для того что никому незнаем в сих местах. Когда Касим согласился на сие представление, то оной человек вместо чтоб пойти искать пищи, пошел прямо в Ургенс к Гаджим-Султану, и объявил ему о месте, где спрятался сын Юнус-Ханов у озера между тростником. Гаджим-Султан тотчас туда послав нескольких из своих людей, повелел, чтоб его к нему привести. Когда сие было исполнено, то его тотчас повелел убить; и от того времени прозвали сие озеро Хан-Чунгали. Сия премена случилась в лето 956 (лето благ. 1550).

Когда у потомков Сафиан-Хановых и Кагл-Хановых было совершенно отнято сим образом все что они ни имели в земле Харассме, то дети Аванаш-Хановы непрестанно владели городами, которые принадлежали к Хорассану: дети Акаттай-Хановы взяли себе Ургенс и Уасир, а три сына Буччуга-Хановы именем Иш, Дост и [250] Бурун завладели городами Хаюком, Гассарсаапом и Кагтом. Потом объявили они Ханом Дин-Магамет-Султана, которой умер государствовав несколько лет. Мы будем говорить пространнее о сем Принце. По смерти Дин-Магамет-Хановой, выбрали Дост-Султана на Ханство. Подлинно, что Иш-Султан, старший из сынов Буззуга-Хановых был великодушнее и храбрее, брата своего Дост-Хана; но как не много имел разума, и что закон его был подозрителен, также и что весьма любил блудодеяние, то лучше выбрали среднего брата его в Ханы, которой был смиреннее и добродетельнее, нежели тот, которой был горд и гневлив. Иш-Султан не будучи тем доволен, что средний его брат долженствовал владеть городом Хаюком и иметь Ханское достоинство в предосуждение ему, просил помощи у своих братов, чтоб итти под город Ургенс; и получивши некоторую помощь, пошел туда. Но прибывши на земли города Чилпук, которой принадлежал к земле Кумкант, нашел там Гаджим-Султана, которой уведомившись о его намерении, шел ему на встречу с большими [251] силами, нежели он сколько имел. Тогда Иш-Султан пошел на береге некоторые небольшие ближние реки, чтоб у его людей зад был свободен; защитивши переде некоторым родом ретраншемента, которой сделал из телег, ожидал в сем состоянии неприятелей бодро. Гаджим-Султан сперва на него напал сильно; но Иш-Султан так себя оборонил от него, что принудил Гаджим-Султана после 8 дней нападения договариваться с ним. Потом каждой домой возвратился. При сем случае Иш-Хан велел умертвить жестокою смертию всех тех из поколений Уигуров и Наиманнов, которые попались ему в руки, а прочих пленников из других поколений всех изрядно принял, так что дал им и лошади для возвращения в свои домы. По возвращении своем, согнал всех Уигуров и Наиманнов, которые жили около города Хаюка, а поселил на их места Дурманнов. По нескольких летах; Иш-Хан паки пошел под Ургенс; но Гаджим-Султан с братьями своими вышед в поле имея добрую армею также как и прежде, пошел ему на встречу, и встретил его между городом Туком и [252] Ургенсом. Иш-Султан, которому удалося в первой раз от того, что защитил себя телегами, тож сделал и тогда, и бившись чрез седмь дней с большими неприятельскими силами, почти при равном уроне, нашел средство в ночь с 7 на 8 день вытти без шуму из своего ретраншемента со всеми своими людьми, и вышед взять город Ургенс, так что о отбытии его тогда Гаджим-Султан уведал, когда вошел в городе Ургенс, куда толь мало его ожидали, что сие некоторым учинилось чудом, что молодшие братья Гаджим-Султановы, которые были в сем городе, могли уйти в Уасир. Как скоро Иш-Султан завладел городом, то повелел, чтоб все Уигуры и Наиманны, которые там жили немедленно вышли в Уасир, не унося ничего, что бы то ни могло быть, из своих движимых имений, которые разделил войску своему: однако не прикоснулся к обывателям других Усбекских поколений, которые жили в Ургенсе. Между теме Гаджим-Султан, и Иш-Султан всячески старались, чтоб каждому привлещи Алы-Султана, которой тогда жил в [253] Насаи ²³³, на свою сторону: потому что казалось, что перетянет та сторона, к которой пристанет. На конец Алы-Султан объявил себя помощником Гаджим-Султану, и привлек еще с собою на сию, как на наисправедливейшую сторону, Абул-Султана, сына Дин-Магамет-Ханова. Сии оба Принцы пришли с великими силами к Гаджим-Султану, и пошли тотчас осаждать городе Ургенс. Иш-Султан сперва оборонял себя весьма храбро. Но когда осаждающие учинили Генеральной приступ, то Иш-Султан расставивши своих людей по стенам вкруг, сам сел на лошадь, дабы скоряе ему там присутствовать, где нужда его требовала. При сем случае, один некто из Дурманов, именем Тин-Алы, которой имел на него особливую злобу, для того что [254] учинил насилие его сестре, поранил Султанскую лошадь стрелою в черево, и лошадь спотыкнувшись сшибла с себя Иш-Султана толь жестоко, что он себе переломил ногу. Тогда один из Сартов, которой с ним приехал из Хаюка, и которой назывался Гапкули-Полуан, тотчас подбежал, чтоб ему помощь учинить, и старался всячески посадить его на лошадь. Но неприятели между тем влезши на стены, и бросившись на них, убили их обоих, то есть, как Иш-Султана, так и Гапкули-Палуана. Тогда союзные Принцы взявши городе Ургенс, послали тотчас армию к Хаюку, которой они также вляли, и убили Дост-Хана брата Иш-Султанова, которой владел сим городом. Иш-Султан оставил по себе двух сынов именем Шог-Кули-Тагир, которых Гаджим-Хан и его союзнике послали в великую Бухарию, где они и умерли не оставив по себе детей, так что потомство Буччуга-Ханово совершенно с ними пресеклося. Сия перемена случилась в лето 965 (лето благ. 1558) называемое Джилки, или конь. В сиеж самое лето Гаджим-Султан объявлен был Ханом имея от рождения 35 лет, и [255] жил в городе Уасире. И как из всех Амунаковых потомков остались токмо еще дети Аванаш-Хановы и Акаттай-Хановы в земле Харассме; то городы Ургенс, Гассарассап и Кагт отданы Алы-Султану, молодшему сыну Аванаш-Ханову. Оба из сынов Акаттай-Хановых, а именно, Аллакули, и Сулейман умерли около тех самых времен. Из четырех оставшихся, Магамут-Султан жил всегда при Гаджим-Хане брате своем, потому что они оба родились от одной матери. Но Пулат-Султан, и Тимур-Султан, которые также родились от одной матери, имели каждой по половине города Хаюка, да сверьх того Пулат-Султану дано было Туркманское поколение Улукту-Баконаш на его содержание, а Тимур-Султану поколение Карабугаух.

О Дин-Магомет-Хане, и о других потомках Аванаш-Хановых.

Я предложил выше, что Дин-Магомет-Хан с братьями своими [256] владел городами Дуругном, и Яурсурды. Но понеже сей был такой Принц которой не мог быть в тишине, то как скоро поселился в сих городах, пошел войною против Персиан, которые владели городами земли Хорассана. Сие принудило Шага Тагмасипа послать туда армею, которая отняла у него городе Яурсурды ²³⁴. Потом как Персицкое войско отошло, то Дин-Магамет-Хан сел на лошадь, и отправился в Казвин ²³⁵, где Шаг [257] Тагмасип имел обыкновенное свое пребывание тогда, которого просил, чтоб ему отдал назад город [258] Яурсурды; но Шаг начал другой разговор, и не хотел слышать о сем деле. Тогда Дин-Магамет-Хан велел вырезать в Казвине печать с Шаховым именем, и весьма подобну оной, какову Шаг-Тагмасип обыкновенно употреблял. Написал письмо Шаховым именем Коменданту Яурсурдыйскому в таком содержании, чтоб город отдать Дин-Магамет-Хану, а самомуб ему быть ко двору. Потом запечатал сие письмо тою печатью, которую велел на то вырезать, и [259] хранил оное у себя. После немногих дней от того времени, Шаг Тагмасип охотою забавлялся, а Дин-Магамет-Хан притворился, что бутто с ним же хочет ехать. Но при первом случае отлучился от компании и поехал с своими людьми прямо к городу Яурсурды. Прибывши туда, тотчас вручил подложное Шагово письмо Персицкому Коменданту, который для скорого послушания немедленно отдал город в самой тот же день, и возвратился к своему государю. Но как скоро выехал из города, то Дин-Магамет-Хан велел тотчас запереть ворота, и порубить всех Персиан, которые были в городе. Уведомившись о сем Шаг-Тагмасип вышел в поле с великою армиею, чтоб отмстить Дин-Магамет-Хану за подлог, который вымыслил. Но когда прибыл на земли Мешеда к небольшой реке называемой Кара-Су; то передовое его войско уведомляло его дважды, что Дин-Магамет-Хан едет к нему в лагерь с 50 человек конницы. Шаг Тагмасип принял сие уведомление за толь смешное, что не хотел тому никак поверить, как токмо тогда, когда ему сказали, что сей принц уже при [260] его палатке. Дин-Магамет-Хан вшедши в тож самое время в палатку, пал на колена пред Шагом, которой толь удивился сей его чрезвычайной смелости, что не токмо положил правую свою руку на левое плечо Дин-Магамет-Ханово ²³⁶, но еще и левую в Ханскую пазуху, дабы узнать, что не бьется ли у него сердце несколько. Но не ощупавши ни какова чрезвычайного движения, не мог не удивляться бесстрашию сего Принца: чего ради простил его во всем прошедшем и дал ему во владение городе Яурсурды. Потом Шаг для него сделал пребогатой пир, а на другой день и отпустил его с богатыми подарками проводивши сам на несколько расстоянием от лагеря, да и возвратился оттуда с своею армиею в землю Ирак. Несколько времени спустя, Обеит-Хан великие [261] Бухарии, завладевши городом Меру ²³⁷, и оставил в нем коммендантом одного из глав над Наиманскими поколениями, именем Юлумбый, а Персицкого Коменданта увез с собою в великую Бухарию как военного пленника. Однако некоторые завидуя благополучию помянутого Юлумбыя, нашли средство учинить его подозрительным Обеит-Хану, которой ему повелел, чтоб немедленно прибыл к нему. Но [262] Комендант уведомившись, что на него наговорено Хану, не весьма поспешал исполнить его повеление, мысля, что в продолжении времени найдет благоприятной случай объявишь свою невинность Хану. Тогда Обеит-Хан думая, что Комендант его совершенно помышляет взбунтоваться послал армию состоящую из 30000 человек в ту сторону, чтоб его привесть в послушание. Сия толь нечаянная весть привела к крайности помянутого Юлумбыя, и так призвал он во помощь Дин-Магамет-Хана, которой немедленно пошел к городу Меру. Но как весьма мало имел войска с собою, то приказал своим людям, чтоб каждой из них срубил три небольшие дерева, и привязал бы два по обоим бокам своего тела, а третие у лошадиного хвоста. Потом велел своим людям итти подалеку одному от другого. Не было ни кого которой бы не подумал, видя следы на мяхкой и болотной земле тех мест, что тут прошла великая армия. Между тем Обеит-Хановы Генералы уведомившись, что Ялумби ожидал помощного войска от Дин-Магамет-Хана, послали лазучиков, чтоб взять языков [263] из его войска, и чтоб уведомиться о числе оного. Лазучики возвратившись единогласно сказали, что Дин-Магамет-Хан шел с великою армиею, что им весьма легко можно было видеть по дороге, по которой армия его прошла. Тогда Обеит-Хановы Генералы за благо рассудили возвратиться с своею армиею в великом поспешении, дабы им не сойтись с неприятелем, бояся, что когда Дин-Магамет-Ханова армия совокупится с войском Юлумби, то никак не возможно бы им было устоять против толь великого числа неприятелей. Тогда Дин-Магамет-Хан завладевши городом Меру, пребывал там чрез всю свою жизнь. Дин-Магамет-Хан был Принц, сверьх своих героичных добродетелей, которые он имел все превосходные, весьма великодушный, благосклонный, и сладкоречивый, и имел особливую остроту разума. Умер в городе Меру в лето 960 (лето благ. 1553)называемое Сигир, то есть корова, в 40 лет от рождения своего. Оставил по себе двух сынов, из которых старший называемый Саганда-Магамет, не был в совершенном своем разуме, а молодший назывался Абул-Султан. Хотя как ни [264] помешен был разум у старшего из сих братов, однако прибыв к своему отцу некогда, когда у него много людей было, спрашивал, по его ли указу, молодшего его брата называют Султаном, а его просто токмо обыкновенным именем ²³⁸. Отец не знал, что ему на то ответствовать; но один из вельможе именем Турумзы, которой был главою над Туркманцами сказал, что нечем в том удивляться, потому что, как старший брат, родился в то время, когда его дед Аванаш-Хан жив еще был, то не можно его было другим называть именем кроме [265] обыкновенного. Но брат его потом тогда родился, когда отец его владел разными городами и провинциями: того ради привыкли от самого его рождения называть его Султаном. Сие толкование коль ни было худо; однако удовольствовало Саганда-Магамета, который когда потом несколько времени спустя умер, то оставил по себя одного сына, которому мы не знаем имени; однако имел себе в удел город Меру. Но собственные слуги зарезали его сонного, и которому еще не исполнилося 23 лет. Наследников не оставил никого по себе.

По смерти Дин-Магамет-Хановой молодший его сын Абул-Султан преемником учинился, и наследником всей его державе. Сей государствовал чрез многие годы с великим добронравием, благоразумием и постоянством. Наконец собрал многолюдную армею и напал на землю Хорассан с сыном своим, которому мы имени не знаем, и который у него был один токмо. Но прибывши к городу Мешед ²³⁹ отправил его с самою [266] большею частию своей армеи, дабы далее вступить в оную землю, а сам возвратился в Меру с оставшимся [267] войском, которое было при нем стоявши не подалеку от Мешеда 20 дней. Между тем сын Абул-Султанов дошел до так называемые реки Кара-Су, которая на запад от Мешеда, встретился с Персицким генералом, который шел с великою армеею противу его. Но когда обе армеи сразились, то Абул-Султанова была разбита, и сын его лишился жизни с 10000 человек своих людей. Тогда его отец уведомяся о сем печальном случае в такую пришел сердечную горесть, что стал быть [268] отчаянно болен, так что никакой врач немог ему учинить помощи. В болезни, какову чувствовал о смерти своего сына, состояла вся его немощь. При сем случае нашлася некоторая женщина в Меру, которая объявила, что уже тому несколько лет, как Султан призвав ее ночью пред себя для играния на гарфе, возымел охоту пребыть с нею ²⁴⁰, от чего она родила сына; [269] к сему она приложила, что сие самое было причиною, что она потом не хотела вытти замуж хотя и многие она имела к тому весьма хорошие случаи. Но однако поныне не смела о том объявить, дабы не привесть на себя гневу Султанские супруги. А ныне, [270] когда уже Принц почти при смерти, сынуж его четыре года исполнилось; то она не могла больше о том молчать Тогда один из врачей, который почитаем был за искуснейшего во всей той земле, разделе до нага Султана и оное дитя, и положил его на брюхо умирающего Султана, покрыв обоих в сем состоянии одеялом. Потом начале кричать из всей мочи на ухо Султану, которой уже почти лишился слуха, Султан! вот у тебя сын. Они продолжал сие делать на каждой день по три раза и Султан от мала по малу начал оправляться, а наконец и совершенно выздоровел. После сего случая признал того младенца за своего сына, и дал ему имя Нур-Магомет. Когда Абул-Султан умер, то Нур-Магамет был по нем наследником во всех его областях. Но после как ими владел чрез несколько лет, то все Принцы дому Гаджим-Ханова, которые владели городами Харассмские земли, соединились противу его поде таким видом, что они не хотели, чтоб в их фамилии сын от непотребные [271] жены ²⁴¹ был им за брата и за сродника. Нур-Магамет видя, что он не может противишься толиким соединенным силам, принужден был просить защищения у Обеит-Хана великие Бухарии, и вручить ему городы Меру, Насаи, Яурсурды и Дуругн, которые все четыре были его городы, думая, что Обеит-Хан оставит его во владении, а удоволится токмо данию, которую бы ему платил на каждой год. Но Обеит-Хан введши туда добрые гарнизоны, и чрез сие пресекши намерение Принцов дому Гаджим-Ханова, не [272] думал ни одного отдать Нур-Магамету. Сие его чувствительно поразило: того ради оставил двор Обеит-Ханов, и отправился в Ургенс к Принцам дому Гаджим-Ханова, которые его изрядно приняли, и держали у себя чрез пять лет. Напоследок, когда Обеит-Хан умер, а Абдула-Хан ²⁴² учинился наследником скиптру великие Бухарии то Нур-Магомет отправился возвратить себе владение четырех городов, которые Обеит-Хан у него похитил, уповая, что время подаст ему благоприятной случай помириться с Абдула-Ханом, который был женат на его тетке с отцовой стороны, дочери Дин-Могомет-Хановой, от которые уже имел сына именем Абдулмомин. Сие предприятие удалося ему по желанию, порубил всех Усбеков, которых застал в сих городах, [273] а на их места поселил Сартов и Туркманнов. Но Шаг-Гиабас-Маси ²⁴³ Персицкий, хотя также употребить в свою пользу смерть Обеит-Ханову, пришел сам и осадил город с сильною армеею, а наконец взял по сорокодневной осаде, то Нур-Магомет, который нерассудительно сидел в том городе, попался в его руки. После сего не имел ни какой трудности во взятии городов [274] Насаи, Дуругна, и Яурсурды, которыми всеми тремя владел Нур-Магомет, и оставив там крепкие гарнизоны, послал Нур-Магомета в Ширас, где окончил свою жизнь в тюрьме; а с ним и потомство Дин-Магомет-Ханово пресеклося.

Из трех сынов, которых Аванаш-Хан оставил по смерти, Дин Магомет-Хан, о котором мы теперь предложили, был старший; второй назывался Махмут, а по прозванию Сари-Махмут. Сие надлежит примечать, что между всеми Амунаковыми потомками, один токмо Махмут-Султан имел желтый цвет в лице: ибо все прочие Принцы сего дому имели преизрядный смуглый цвете. Махмут-Султан был такой Принц, который имел всякие пороки; так он любил пить, что в некоторый день был у одного человека, у которого пил брагу ²⁴⁴, а тогда некто пришел [275] и уведомил его, что показывается неприятельское войско недалеко; то он, когда все прочие побежали к лошадям ни мало не смутившись, взял нож и заметил все горшки, в которых была брага приказывая хозяину прилежно хранить сии горшки, дабы мог ему в них дать отчет, когда возвратится. Сие показывает, что безмерное пьянственное его житие помешало у него тогда разум. Подлинно, что он и умер вскоре после того не оставив по себе детей.

Алы-Султан был молодший из трех сынов Аванаш-Хановых, и владел в разные времена городами Нассаи, Яурсурды, Ургенсом, Гассарасапом и Кагтом, также и всеми подданными, которые к ним принадлежали; имел обычай ежегодно переправляться чрез реку Аму в начале весны, и кочевать близ границе земли Хорассана, где он обыкновенно пребывал [276] чрез все лето, посылая по временам партии на Истрабатские и Хорассанские земли для получения добычи у Персиан; а в начале осени возвращался в Ургенс. Делал ежегодно смотр Усбекам, которые ему служили, и имел им всем весьма исправные росписи: каждому из них давал в год по 16 овец в жалованье. На сие самое употреблял овец, которые брал со Туркманнов; но когда их не доставало, то дополнял определенное число из тех овец, которые получал чрез добычу, какову отнимали партии его летом у Персиян. Когда уведомили со всех сторон Шага-Тагмасипа о чрезвычайном разорении, каково партии Алы-Султановы делали ежегодно на землях его владения; то на конец послал одного из своих Генералов именем [277] Бадер-Хана ²⁴⁵ с 12000 человек к границам Хорассана и приказал сражаться с Алы-Султаном, где бы он ни мог с ним сойтися. Но дабы сей Принц [278] не был уведомлен чрез шпионов о его намерении, то приказал Бадер-Хану хранить тайну в том пока ему имеет быть способно исполнить повеленное. Между тем Алы-Султан, который ни малого о том не имел подозрения, вшел по своему обыкновению с нескольким войском в землю Истарабат, дабы принудить Туркманское поколение Окли-Коглан к плате ему дани. Бадер-Хан, который уведомился о сем прибывши в Бастаме, немедленно отправился к Истарабату. Когда Алы-Султан уведомился о приближении Персицкие армеи, то подлинно, что сперва ужасся, однако не пришел в отчаяние. И как бы он много имел потерять, ежели бы хотел отступать в присудствии неприятелей: того ради пошел к берегам реки [279] Кургана ²⁴⁶ с таким намерением, чтоб там ожидать неприятеля бодро. Чрез Курган реку весьма трудно переправляться, для того что она везде быстра и глубока; а берега у нее безмерно круты, кроме некоторых не многих мест, где можно в нее войти, и переправиться на лошади. Я о сем могу говорить ведая самым искусством: потому что я часто переправлялся чрез сию реку, и знаю что во многих местах берега ее имеют в [280] вышину больше 100 локтей ²⁴⁷. На берегах сей реки Алы-Султан поставил толь изрядно, коль ему возможно было 3000 человек, из которых армея его состояла, и как у него много было телег, лошадей и другого скота, то велел привязать весь скот за линеею на берегах реки, а телеги употребил на прикрытие лица, как бы то некоторым ретраншементом. В таком состоянии ожидал Персиян, которые нападали на него многажды с великим устремлением. Но понеже они имели токмо одну конницу, а войско Алы-Султаново защищало себя храбро, то они не могли ничего у него выиграть. Тогда некто из главных над Туркманнами именем Аба-Бег, который был при Алы-Султане в сем походе, видя с нетерпеливостию, что нега конца бою вышел из [281] за телег с Туркманнами поколения Окли, которыми командовал, и которых было около 300 человек, говоря, что х.чет напасть сзади на неприятеля, а Алы-Султан нападал бы на них с лица. Но после как отбыл; то главные офицеры Алы-Султановы говорили ему, что не надлежало верить Аба-Бегу и его Туркманнам, и что то худо сделано, что выпущен из ретраншемента, для того, что весьма видно, что совокупится с неприятелями. Алы-Султан слыша все сии их рассуждения, не посмотрел на оные, но токмо им ответствовал: потерпите! хотя они и пошли соединиться с неприятелями: однако я уповаю на бога, который может нас спасти от видимые напасти; а может быть, что неприятелям великая будет нужда еще в 300 человек, имея уже 12000. Но Аба-Бег не мор учинить такова предательства, и уже сразился с Персианами в то самое время, когда толь обидно предлагали о нем Алы-Султану. Ибо Персиане увидевши его намерение, напали на него трижды толь сильно, что наконец надлежало ему быть задавлену от великого числа неприятелей, ежели бы Алы-Султан, увидев то [282] благовременно, не вышел тотчас из своего ретрашемента, и не напал на них с лица. Сие их привело в смятение: и для того принуждены были побежать, потерявши самую большую часть из своих. Алы-Султан гнался за ними почти до самые глубокие ночи; а Бадер-Хан сам едва спасся от того с немногим числом своих людей. При сем случае взяли толь много лошадей у неприятелей, что Алы-Султан подарив своему конюшему именем Мирахуру девятую лошадь из своея части, то Мирахуру досталось 700 оных чрез сей подарок, не говоря о лошадях, которые достались Офицерам и солдатам на их особливую долю. Пятнатцать лет спустя после сего случая, Алы-Султан собрал изрядную армию для нападения на Персию; а прибывши до так называемого места Зенгелл или степи, которая по ту сторону Ходжана ²⁴⁸, восприял [283] намерение препроводить зиму около тех мест, а напасть на Персиан в начале весны. Но по средине зимы заболел от некоторого смертоносного чирья, который у него вышел между плечами. И как был так стыдлив, что не хотел того никому показать, то вельможи, которые были с ним в сем походе, были принуждены поступить с ним силою, и разрезать на нем платье, чтоб оное снять с его тела и видеть тот чирей. Однако коль они ни старались, чтоб его исцелить, токмо не могли исполнить своего желания, так что наконец умер от того чирья имея 40 лет от рождения. Сие случилось в лето 979 (лето благ. 1572) называемое Сигир, то есть корова. Алы-Султан был Принц толикого достоинства, что Гаджим-Хан двоюродный его брат говаривал часто о нем, что из всех потомков Ядир-Хановых не было ему подобного, как храбростию и щедротою, так [284] искренностию, умеренностию, и особливо искусством в правлении. Умирая дал последний знак своего стыда, когда некто из его слуг именем Атабай, хотел пощупать его ноги, не начали ли становиться студены, то Алы-Султан не хотел к тому допустить для того, что чрез всю жизнь никто не видал его тела, также и никто не прикасался к нему нагому: того ради не хотел начать умирая, чтоб кто к нему прикоснулся. Делал скорую расправу тем, которые у него оные требовали. Сему предлагаю я два примера весьма знатные. В некоторое время, когда вступил с войском в землю Хорассан, то случилось, что один из его людей именем Тогаичи потеряв свою лошадь, послал своего брата искать оные. Сей человек возвращаяся в лагерь, нашедши лошадь брата своего, имел баранью голову привешенную к своему седлу. Но когда другой человек увидел оную, то вступился в нее и говорил, что ту голову потерял. Однако тот, которой ее имел не хотел ему отдать, предлагая, что ее нашел. Сие дело дошло до Алы-Султана, который тотчас велел повесить того, который говорил, что [285] нашел голову баранью, думая что ее украл у своего товарища. В другой раз, когда его войско шло подле поля насаженного арбузами ²⁴⁹; то один [286] из его людей именем Чагара сорвал оных два. Но тот, чьи оные были пожаловался о том Алы-Султану, который тотчас приказал вкопать кол при том поле насаженном арбузами, и повесить того, которой их сорвал, а сам не съехал с места пока не увидел, что вор умер. Алы-Султан оставил двух сынов по себе, из которых старший назывался Искандер, и умер шесть месяцов спустя после своего отца; а молодший называемый Санцер имел поврежденный мозг. Однако некоторый вельможа из поколения Наиманнов именем Кул-Магамет сделал так, что владел городом Насаи. Но чтоб люди не знали, что у него не было разума, то тот так делал, что Султан выходил однажды в неделю; а помянутый вельможа управлял все дела именем Санцер-Султановым: а указы, каковы выдавал в рассуждении правления, делали великую честь Санцеру. [287] Санцер-Султан государствовал таким способом 10 лет: а напоследок умер не оставив наследников по себе.

О Гаджим-Хане и о других потомках Акаттаи-Хановых.

Мы объявили выше, что Акаттаи-Хан оставил по себе 6 сынов, из которых имянно: 1) Гаджим-Султан, 2) Магамут, 3) Пулат, 4) Тимур, 5) Аллакулы, 6) Сулейманн. Сей последний умер 18-ти лет, а брат его Аллакулы 23-х лет, Магамут-Султан средний умер в 40 лет, и оставил по себе 6 сынов. 1) Магамут-Султан, 2) Амын, 3) Алы, 4) Магамет-Амын, 5) Араб, б) Акбаба. Из сих шести сынов Магумут-Султановых двое, а именно: Амын, и Магамет-Амын умерли вскоре после смерти своего отца. Амын не оставил по себе детей, но Магомет-Амын оставил двух сынов, из которых старший назывался Шаг-Алы, а молодший Шабахт. Другие четыре, сына Магамут-Султановы имели каждой по сыну. Но когда они все четверо с своими детьми, [288] которые были еще почти во младенчестве, также и оба сына брата их Магомет-Амына попались в руки Абдула-Хану великие Бухарии, по такому случаю, о котором мы объявим ниже, то велел всех их умертвить; но жен Арабову и Алыеву, которые были чреваты, когда они попались в руки Абду-Хану, под крепким содержать караулом. Одна из них как родила сына, то и того велел также умертвить вскоре после его рождения; но другий, понеже родила дочь, оставил оную живу. Тимур-Султан 4 из сынов Акаттаи-Хановых умер также в 40 лет, и оставил по себе трех сынов, из которых 1 назывался Магомет-Султан, 2) Кадир-Бурды, 3) Абулгаир, которого Абдула-Хан умертвил же. Пулат-Султан третий сын Акаттаи-Ханов имел четырех сынов 1) Баба-Султан, 2) Гамса, 3) Коичи, 4) Полуанкулы, из которых Абдула-Хан умертвил трех первых с их отцом, а четвертый Палуанкулы умер пять лет спустя после того. Пулат-Султан не весьма был в своем разуме: того ради Гаджим-Хан его брат вручил в Хаюке правление, где [289] Пулат-Султан жил, некоторому вельможе из поколения Уигуров, именем Индебай. Тимур-Султан не большеж имел разума; однако умел себя хранить, и к постоянным своим поступкам в рассуждении дел присовокуплял великую храбрость во время войны. Сей Принц не ходил ни к кому на обед, кто бы его ни звал. В некоторое время, когда прибыл из Гассарассапа, где обыкновенно пребывал и в Хаюк для свидания с братом своим Пулат-Султаном; то помянутый вельможа из поколения Уигуров, который ради слабого разума Пулат-Султанова отправлял все дела просил его к себе в то самое время, как он садился на лошадь для возвращения, дабы показал к нему милость и изволил бы у него откушать, прилагая к тому, что имеет некоторую причину надеяться, что сия честь учинена ему будет, толь наипаче и что старой слуга их дому, и что ему в том великая имеет быть слава, когда один похвалиться может, что Тимур-Султан, которой ни к кому не жалует, не погнушался у него откушать. Но Тимур-Султан снявши с себя соболью шубу покрытую золотою [290] парчою, которую имел на себе для того, что сие было зимою, подарил оную помянутому Индебаю, не дав ему никакова ответа, и немедленно отправился. Причиною было сие, для чего Тимур-Султан ни у кого не кушал. Сей Принц в некоторый день севши на лошадь, когда еще ему токмо было 15 лет, поехал гулять около города Уасира. Случилось так, что когда въехал в некоторую ближнюю деревню, то один мужике попросил его, чтоб они ему учинил честь, и откушал бы вместе с ним. Тимур-Султан послушал его прозбе. Оный мужик, дабы его хорошо угостить, убил тучного барана, а когда отправился домой, то ему подарил оставшуюся ногу. Тимур-Султан возвратившись в Уасир, поднес тотчас оную ногу отцу своему Акаттай-Хану, который у него тогда же спросил, где они ее взял; а уведомившиеь что оную ему подарил мужик, и что сей мужик, для его угощения, убил тучного барана, от которого сия нога осталася; тогда ему сказал: мне уже 50 лет; однако я ни кому не учинил тягости тем, чтоб меня кто кормил. Ты имеешь токмо еще [291] 15 лет, да уже и ходишь есть по мужикам, которые бьют баранов, чтоб тебя угостить. Чтож не будешь ты делать когда старее будешь? тогда будут бить лошадей и коров, дабы тебя накормить сыто, а вазаллы твои станут тебе в том последовать; и так бедные твои подданные скоро придут в крайнюю нищету. Надобно за благовременно так учинить, чтоб ты не имел больше охоты ездить кушать из своего дому. Потом тотчас его раздевши, дал ему 30 ударов плетью, от чего у бедного Тимур-Султана вся рубашка облилась кровью. Когда вышел от своего отца, тогда Гаджим-Султан брат его встретился с ним и видя, что был весь в крови, спросил у него, от чего бы то так было: и уведомившись о том, что ему случилось, похвалил весьма, что отец с ним поступил таким образом; однако присоветовал ему, чтоб не обмывался, дабы мог показать себя завтра отцу кровавого. Тимур-Султан послушал сего совета; а Акаттай-Хан раскаялся, что его толь жестоко бил, и паки учинив ему увещание, чтоб не впадал впредь в такое преступление, подарил ему [292] поколение Ти-У-Ази из Туркманских, в котором было от 5 до 6000 фамилий. От сего то случая Тимур-Султан дал клятвенное обещание, что впредь не будет ни к кому ездить кушать, и что не будет попускать, чтоб и из людей его двора ходил кто в гости обедать. Родился от одной матери с братом своим Пулат-Султаном. И как имел великую ревность к богу; то весьма любил добродетельных и благоговейных людей. Притом толь твердую имел память, что хотя не умел ни читать ни писать; однако исправный содержал щет своим доходам, и знал все отрасли своего поколения. Мы объявили во 2 главе, что Сафиан-Хан и Принцы сродники его были принуждены принудить оружием Туркманнов платить себе дань. Тогда Акаттай-Хан имел войну с поколением Окли-Коклан, а случилось, что взял в полон дочь некоторого из их старшин, которая когда ему понравилась, то тотчас на ней женился. От нее потом возымел Гаджим-Султана, и Магамут-Султана, сверьх того трех дочерей. Гаджим-Султан родился в лето 930 называемое Лу (лето благ. 1524), то есть, крокодил, а [293] Ханское получил достоинство в 35 лет от рождения. Алы-Султан меньший сын Аванаш-Ханов, который жил в Ургенсе, когда потом умер, то Гаджим-Хан перешел жить в Ургенс, а Магамут-Султан жил в Уасире. Пулат-Султан имел город Хаюк. Но Тимур-Султан Гассарассап и Кагт. После нескольких лет Абдула-Хан великие Бухарии вшел с войском в землю Хорассм, и осадил город Ургенс тогда, когда Гаджим-Хан нападал на землю Хорассан. Но увидевши больше сопротивления, нежели он ожидал от осажденных, принужден был отступить и пойти в землю Янгарик ²⁵⁰. И как потерял много людей при сей осаде, то токмо желал удержаться на тех местах, на которых был в той стране, пока не придет помощное войско из великие Бухарии. Но уведомившись, что Гаджим-Хан шел с знатною армиею, чтоб учинить с ним баталию, отправил некоторого верного Офицера с [294] 50 человеками выборных людей с таким повелением, чтоб они перешли чрез принадлежащие земли к Ухасту, и чрез землю Кумкант, и засели бы где нибудь тайно на большой дороге между Ургенсом и Хаюком, дабы им можно било взять Языков у неприятелей, а особливо; чтоб они не возвращались не уведомившись подлинно о неприятелях. Сии люди прибывши в тишине ко гробу некоторого святого, который на большой дороге из Хаюка в Ургенс, поимали 6 человек, которые шли в Кагт, и привели их к Абдула-Хану, которой распросивши их тотчас уведомился, что Гаджим-Хан как уведал о нападении его на свои области, то вскоре возвратился в Дуругн; а набравши там великое число Туркманнов, которые жили около тех мест, немедленно пошел его искать, и что они толь наипаче думают, понеже тому уже 4 дни, как они с ним разлучились в Пишге, что прибыл в Ургенс. По силе сей ведомости, Абдула-Хан видя что не может противиться разбитою своею армиею совокупленным силам всех Принцов потомства Амунакова; которые все нападут на него, [295] восприял намерение, чтоб послать с предложениями о мире к Пулату и к Тимур-Султану, которые оба были в Ханже. И как обе стороны желали равномерно мира, то оный и заключен был вскоре. Абдула-Хан отвел остаточную свою армию в великую Бухарию.

Комментарии

228. Сие слово значит военной чин у Кара-Калпаков и у Татар Козачьей орды, который почти сходен с чином нашего Полковника.

229. Хотя и хорошие кормные места находятся в земле Харассм к берегам реки Геселла; однако Усбеки Харассмские земли редко туда приходят с своим скотом летом, для того что там не от чего поживиться воровством: ибо Кара-Калпаки, которые им соседи в Норд, также умеют тем промышлять, как и они. А что они могут друг у друга отнять, то не стоит положенного на то труда. Сверьх того, что Магометанские Татары не обыкли нападать друг на друга, разве они когда будут иметь явную войну между собою. Но Калмыки, которые граничат с Харассмскими Усбеками в Норд-Ост, отдаляются обыкновенно в начале лета от Магометанских Татар, дабы от них ни иметь себе вреда, а возвращаются на сие границы зимою, когда дожжи и снег отымут дороги. Того ради ныне токмо Сарты, и Туркманны пользуются оными кормными местами, которые на востоке от великие Бухарии, а Тукманны пользуются теми, которые на западе к устью помянутые реки, и к берегам Каспийского моря. Но Усбеки все кочуют близь берегов реки Аму, где близко нападать на Персицкие провинции при случае, и отымать все то, чем им можно пропитаться зимою. К сему они весьма больше охоты имеют, нежели к кормлению своего скота.

230. Город Тук, есть небольшой город Харассмские земли. Стоит за 6 миль в Норде-Осте от города Ургенса, в небольшом расстоянии от полуденного берега реки Кгеселла.

231. У всех как Магометанских, так и идолопоклоннических Татар, когда Хан умрет, то Принцы государствующего дому, и все главные разных Татарских поколений, которые под державою того дому, собираются в некоторое определенное время, на место обыкновенного пребывания их покойного Хана, где они избирают нового, смотря просто, кто старее из Принцов государствующие фамилии, а не рассуждая нимало о старшинстве разных отраслей, ни о детях умершего, и всегда избирают того, кто всех летами старее, разве какой чрезвычайной недостаток будет он иметь, которой тому препятствием быть может. Что я объявил, то делается токмо тогда, когда дела отправляются порядком и по обыкновениям сего народа. Но как порядок есть очень редко у многих из Татар, то часто случается, что кто сильнее из разных Принцов государствующего дому, тот и похищает сие достоинство у законного преемника. При сем случае всегда умерщвляют всех тех, которые противятся похищению. Однако сие реже случается у идолопоклонических Татар, нежели у Магометанских.

232. Городе Багабат стоит в земле Хорассане на границах Харассмские земли и великие Бухарии к полуденному берегу реки Аму под 89 градусом долготы. Сей город ныне весьма знатен, и многажды его брали, разоряли и назад возвращали от того времени, как Усбекские Татары владеют Харассмскою землею. Ныне он паки в руках у Усбекских Татар.

233. Город Насай стоит в Зюйд от реки Аму близ границ провинции Астрабата и Хорассана под 38 градусом 20 минутами широты. Ныне им владеют Усбекские Татары земли Харассм, которой много претерпел во многие случаи от того времени, как Татары поселились при берегах реки Аму.

234. Город Яурсурды стоит в земле Хорассане за два дни езды от реки Аму около 87 градуса долготы. Ныне оным владеют Усбеки Харассмские земли, и которой может почесться за самой средней город.

235. Город Казвин стой т в провинции Ерак около границ земли Гилана под 36 градусом широты. Говорят, что то сей город, которой древние называли Арсация. Сей город ныне самый лучший из Персицких, хотя и положение его места весьма не выгодно, потому что оной стоит на пространной пещаной степи, не имея другие воды, кроме оной, которая приведена чрез каналы из некоторого отрыва горы Эллвенд, которая от него отстоит на шесть миль. Понеже город Казвин стоит далеко в средине Персии, то ни каких не имеет укреплений, и открыт со всех сторон. Около его будет с хорошую немецкую милю, и находится в нем и ныне с 100000 обывателей, хотя в нем ныне и не пребывают Персицкие Шахи, как то было прежде великого Абас-Шаха. Домы в городе извне видом не хороши для того что все достроены из кирпича жженого на солнце, как то и большая часть из Персицких домов. Но внутри все изрядно убраны, и светлы, а все камеры с сводами. Простые люди довольствуются токмо тем, что часто белят свои покои, но у знатных апартаменты все обиты коврами чисто, а своды расписаны золотом и лазоревою краскою по Персицкому обыкновению. Понеже воды весьма не много в сем городе, то каждой дом имеет свой ледник для охлаждения напитков летом, и великое они имеют старание содержать сии ледники в чистоте, чтоб в нуждной случай употребить снег и лед, которой там хранится за недостатком воды. В городе Казвине есть два великолепные места из которых на самом большом построены палаты, при которых находится преизрядной сад. В сих то жили прежде сего Персицкие Шахи, когда они имели свое пребывание в сем городе. Есть и другой сад очень в близости от первого, которой почитается за самой лучшей из всех Персицких садов. Находятся и другие разные палаты около того места, построены от вельмож Шахова двора в прошедшие времена. Публичные здания, как например мечеты, караван-Сарай, базары, и бани, также в преизрядном содержании, хотяб и в другом каком Персицком городе. Много там разных шелковых фабрик, а бархаты, которые делаются в Казвине по золотой и серебряной земле, весьма в великом почтении на востоке.

236. Сей есть обычай во многих восточных местах, что когда кто придет кланяться Монарху, то падают на колена пред ним, а Монарх тогда кладет правую свою руку на левое плечо тому, кто ему кланяетса, ежели ему приятен, для засвидетельствования, что он радуяся его видит.

237. Город Меру стоит в провинции Xapaссане на весьма пещаной степи под 37 градусом широты, а под 88 долготы. Сей город был прежде из самых лучших, и из самых богатых во всей Персии; но от великого нашествия Татар на полуденную Азию толь оной претерпел при многих случаях от сих страшных соседов, что оной теперь токмо сению того, что был в прошедшее время. Однако и ныне находятся в нем хорошие остатки прошедшего его великолепия, уже тому 50 лет прошло, как оной непрерывно был за Персианами, от чего было оной много исправился. Но как ныне паки владеют оным от несколького времени Усбекские Татары великие Бухарии; того ради опять оной много потеряет чрез сие владение.

238. У Магометанских Татар титул Султана особливо дается особе старшего Ханского сына; и хотя тем же титулом называют и прочих Ханских детей говоря с ними; однако разговаривая с другими, не называют их Султанами, как то всегда и непременно старшего Ханского сына. Ханские братья также называются Султанами, как и Ханские дети: но из Султановых детей, токмо старшей имеет право титуловаться Султаном. Сей титул переходи т с старшего на старшего так долго, как оная фамилия пребывать имеет.

239. Город Мешед, есть столичный город в провинции Хорассан от того времени, как Принцы из фамилии Софи сидят на Персицком престоле. Оной стоит под 35 градусом, 20 минутами широты на некоторой не большой реке, которая впала в реку Курган близ гор разделяющих провинции Астрабат от Хорассан. Сей город поныне был весьма в цветущем состоянии э и то ради многих великих фабрик, в которых делались золотые, серебреные и другие шелковые парчи. Глиняная мешедская посуда также была очень славна, а сверьх того отправлялось в нем купечество весьма великое, которое состояло в оных преизрядных серых овчинах снятых с молодых барашков, на которых шерсть весьма кудрява, и мяхче шелку. Сии овчины приходили туда из гор, которые в Зюйд от сего города; а которые привозили из провинции Кирман, то те самые лучшие из всей Персии. Наконец, сей город был во всем весьма богат, хорош, и многолюден. Meчеты, бани, караван-сараи, базары, и другие публичные здания превосходили великолепием своим все что ни обретается сего рода зданий во всей Персии. большой мечет особливо, от чего и город взял себе имя: ибо слово Мечет значит, дом, которой определен, чтоб в нем кланяться богу, в котором видим был славный гроб оного Имам-Ризы, был совершенное дело восточной архитектуры, и привлекал отвсюду в город премножество благоговейных людей, которые обогащали сей храм подаяниями своими, а город милостынею. Но всего того нет уже ныне от того времени, как Усбекские Татары великие Бухарии, уже тому несколько лет, завладели сим городом, которой они всеконечно разорили. Лежащие около города Мешеда места, самые веселые в свете, и производят изобильно всяких трав и сладчайших плодов. Есть и горы неподалеку от сего города, в которых находятся бирюзы, еще и рубины.

240. Понеже Персиане любят весьма женской пол, а однако редко сие случается, чтоб можно было веселиться обхождением какие честные женщины на всем востоке; то имеют обычай в Персии призывать на все пиры и на другие веселия, которые делаются для другов, некоторых жен, которые веселят компанию при сих случаях танцуя, и играя на разных инструментах. Сии женщины обыкновенно богатое носят платье, летом из самого тонкого газа, сквозь которой видны все части их тела, кроме тех, которые закрыты бумажного полотна штанами, каковы носят все женщины в Персии; но зимою надевают они платье из золотых и шелковых парчей, которое изрядно показывает их стан, которой у большой части из жен в сих провинциях обыкновенно хорошей весьма бывает. Сии женщины не что иное, как самые Куртизанны, то есть не хранящие чести, которых господин дому, для совершенного увеселения гостей представляет оным, дабы они то с ними делали, что изволят. И как они бывают не из дурных, то всегда выискивается кто нибудь из компании, у которого загарается сердце к одной или к другой из сих женщин. Тогда отходит он с тою, которая ему понравится в некоторую особливую камеру, и отправляет там с нею свою нужду, а потом спокойно возвращается в компанию. Она с своей стороны, возвращается также танцовать, или играть, будто бы ничего не бывало, не объявляя нималого знаку стыда от того, что с нею было в другой камере. Тож делается и в Индии. Есть еще при Персицком и великого Могола дворе целые компании сих женщин получающих жалованье, которые долженствуют следовать за оным повсюду для увеселения Принца и его придворных. Смотри, Les voyages de Tavernier, то есть, путешествия Таверниеровы.

241. Хотя Татары так как и другие восточные не полагают никакой обыкновенно разности между детями родившимися от их жен, с теми, которые родились от наложниц; однако не почитают они так оным детей которые родятся от непотребных жен, потому что все таких детей презирают и гнушаются ими, так что редко случается, чтоб такие дети могли быть наследниками после своих отцов, ежели они будут несколько из знатных людей. Сие для того, что не можно знать, что такой сын может быть от другого кого родился, а не от того, про которого сказывает такая женка.

242. Абдулла-Хан происшел от второго сына Абулгаир-Ханова, именем Ходжа-Магомет-Султана, которой был дядя Шабах-Султану, и так он его был правнук, как то наш Автор объявляет о том, буде они не был еще от крови Бурга-Султановой; о чем также наш Автор дает несколько знать выше.

243. Сие о Шахе Абасе I по прозванию великом наш автор предлагает в сем месте. Сей Принц был внук Шаг-Томасу I, а сын Шаг-Магомету-Ходабенде, который имел Персицкую корону токмо чрез 7 лет. Шаг-Абас I восшел на престол в лето 1387, а умер в лето 1429, государствовав 72 года с великою славою (Так в тексте, должно быть - царствовал в 1587-1629 гг., 42 года. - OCR). Сей то Принц привел Персицкое государство в оное цветущее состояние, в котором мы то видели больше, нежели чрез целой век, и в котором бы то пребыло и доныне, ежели бы его преемники потом следовали совершенно сему великому Государю, имели бы его добродетель. Смотри о сем Olearius et Pietro della valle delle Conditioni di Schah Abas, то есть, Олеария и Петра Делла Валле о состоянии Шаг-Абасовом.

244. Сие питье Усбекские Татары обыкновенно делают из пшена Сорочинского, или из проса, дая ему закиснуть. Оное становится чисто, как вино, и весьма приятно, потому что оно ядрено. Таких питей делаются многие роды, из которых иные так пьяны, как горячее вино, хотя они и не бывают на огне.

245. Титул Хана, которой дается в Персии Губернаторам целых провинций есть также еще оставшимся знаком Татарского владычествования в сем государстве: ибо когда сила Принцов от потомства Чингис-Ханова, которые государствовали в Персии, начала упадать; тогда многие из Губернаторов целых провинций свергая иго Ханов сего дому, похитили сами себе сей титул, а детей и сродников своих назвали Султанами, которым они роздали правления в городах принадлежащих к ним, смотря на то, как Татарские Принцы обыкновенно в таком случай делают. Уссум-Кассан, и по нем Шаг-Исмаэл соединивши потом всю Персицкую империю под един скипетр, рассудили за благо оставить суетную сию сень верховничества тем, которые тогда владели; а сами довольствоваться целою вещию, то есть, приведением их в такое состояние, чтоб они были впредь всегда их подданными. И так от того времени титул Хана остался при губернаторах, целых провинций в Персии, а титул Султана при губернаторах, или правителях в городах. Сперва оставили сих мнимых Ханов во владение провинциями, в которых они жили, наложив на них некоторую годовую дань, так что сии губернаторства достались их детям. Но Шаг-Абас великий рассудил за благо опровергнуть сей обычай и располагать по смерти сих Ханов их губернаторства по своей угодности. От сего то самого времени все Губернаторы в Персии определяются от Шаха, которой может такова определить, которого он изволит, кроме одного Кандагарского Губернатора, которой всегда был наследственный, для того, что Ханы сей провинции поддались добровольно Персицкой короне. Сие то вредительное преимущество подало Кандагарским Ханам великую силу, которая их напоследок учинила толь продерзостными, что они дерзнули опровергать трон своих Государей, ввергая Персицкое государство в бедное состояние, в котором мы ныне видим оное.

246. Река Курган имеете свой источник в провинции Хорассане около 35 градуса широты, а 85 градуса долготы в Норд от гор, которые в полуденной части сей провинции. Течение сей реки на Норд-Вест, а текучи чрез несколькое время клюками в провинции Хорассане, пошла в провинцию Астрабат между горами, которые разделяют обе сии провинции; напоследок впала в Каспийское море на Весте от города Астрабата перетекши около 60 немецких миль. В сей реке весьма много рыбы, а вода в ней всех лучше рек из тех мест: для того то места, которые она напояет в провинции Хорассане, как рай в той провинции. Но в провинции Астрабате берега ее очень круты, и так не могут те места быть толь плодоносны.

247. Персицкой локоть имеет 24 дюйма, из которых 8 делают 6 дюймов Французской Королевской меры, так что локоть имеет точно полтора фута, то есть 18 Королевских дюймов. Сие равняется трем четвертям брабантского аршина. Смотри Les voages de Theuenot то есть путешествия Тевенотовы.

248. Понеже нет рек в средине Персицкого государства, то не дивно, что в нем везде много пещаных степей, на которых не можно ни сеять, ни жить как токмо весьма в немногих местах. В провинции Хорасане оных также есть довольно: однако сие хорошо, что многие из пещаных степей в сей провинции лежат к границам Усбекских Татар.

249. Арбузы не что иное, как прямые водяные дыни величиною с обыкновенную тыкву. Они вообще все круглы и зелены извне; но внутри гораздо лучшей цвет имеют, нежели обыкновенные дыни. Однако есть такие, у которых все тело белое, токмо сии не самые лучшие, семена у них черные величиною почти с тыквеные, кроме того что они круглее и светлее. Сии семена не заключены в самой средине плода, как то бывает у дынь и у обыкновенных тыкв, но рассеяны по всему плоду. И так выключая корку и семена, все прочее изрядно в арбузах можно кушать. Тело их весьма тверже, нежели у обыкновенных дынь, и вкус их приятнеший. Сей плод безмерно холодит кровь, и можно его есть столько, сколько кто захочет, так что никогда от того вреда иметь не будет. Самые сладчайшие арбузы родятся в Бухарии и в земле Харассме. Однако много их родится около Астрахани, про которые говорят, что они весьма подобны вкусом арбузам великие Бухарии. Сей плод лежит чрез долгое время, так что привозят арбузы из Астрахани в Санктпетербург, которые бывают также хороши и в самую зиму, каковы они в то время, когда поспеют; однако срывают их прежде нежели они созреют, а дозревают уже потом, когда они сорваны с плетей своих.

250. Земля Янгарик есть не большая провинция земли Харассма на границах великие Бухарии, лежащая при горах, которые разделяют обе сии области к Норду от реки Аму.

Текст воспроизведен по изданию: Родословная история о татарах, переведенная на францусской язык с рукописныя татарския книги, сочинения Абулгачи-Баядур-хана, и дополненная великим числом примечаний достоверных и любопытственных о прямом нынешнем состоянии Северныя Азии с потребными географическими ландкартами. Том I. СПб. 1768