АБУЛГАЧИ БАЯДУР ХАН

ИСТОРИЯ РОДОСЛОВНАЯ О ТАТАРАХ

О государствовании Угадаи-Хановом.

Два года спустя после смерти Чингис-Хановой, дети его Чагатаи-Хан и Таулаи-Хан, также и дети Чучи-Хана большого его сына, собрались совокупно со всеми главными офицерами Могуллския Империи; тогда [440] Белгатаи-Ноян, и Илчиктеи-Ноян, которые были оба из первых господ при дворе покойного их отца, публично читали последнее завещание сего Принца, и по силе сего завещания просили Угадаи-Хана, чтоб принял престол. Но он отговаривался под таким видом, что еще имеет дядю с отцовой стороны, и двух братов живых, то желает от всего своего сердца, чтоб которой нибудь из них благоволил принять оной; а что до него касается, то он никогда не будет в том завидовать. Сие собрание продолжалося 40 дней, так что не могли никак уговорить Угадаи-Хана. Но его братья которые желали действительно исполнить повеление своего отца, каким бы то способом нибыло, взяли его большой за правую руку, а меньшой за левую, и посадили некоторым способом по неволе на престол Империи, Угадаи-Хан будучи принужден таким образом послушаться своих братьев, и всех знатных лиц в государстве, сделал великой пир для всего собрания, и роздал при сем случае богатые подарки всем тем, которые тут присутствовали. Потом стал [441] прилагать старание, чтоб совершенно исправить все непорядки случившиеся в государств чрез два года, в которые не имели они Государя. Сие было в лето 647 (лето благ. 1230), как Угадаи-Хан получил Империю.

Между тем Султан Джалалудин, которой убежал в Индию после последние баталии с Могуллами, уведомившись о смерти Чингис-Хановой, возвратился в землю Иран, и завладел городами Кирманом и Ширасом ¹⁴⁶; а оттуда прибыл [442] в так называемую провинцию Адирбеицан, где завладел городом Табрисом, и почти всеми другими городами [443] того места, которые Чингис-Хан во время своего похода в землю Иран покорил Могуллской державе. Но Угадаи-Хан уведомившись о том, [444] послал двух из своих Генералов с 30000 человек выборных людей, которые побили армею Султана Джалалудина, и принудили его самого искать убежища в так называемой земле [445] Барек и Курдистан ¹⁴⁷, где и окончило нещастливую свою жизнь: ибо жители [446] сей земли не удоволившись тем, что у него все имение отняли, но еще и убили со всеми его людьми; так с ним и пресеклась фамилия Султана Магомета Шаха Хорассмского. Когда Угадаи-Хан исправил внутренние непорядки [447] в своих областях, и послал, как то мы теперь объявили, знатную армею в землю Иран; то намерился, неопуская больше времени, приняться за Китайские дела. Того ради пошел сам с сильною армеею в [448] тот же самый год, в которой он восшел на Могуллской престол. По прибытии своем в Китай, осадил великой город, стоящей на берегу реки Кара-Муран ¹⁴⁸. Сей город [449] защищался чрез сорок дней с великою храбростию. Но потом когда взяли его штурмом, то 12000 из [450] знатных жителей спаслися помощию своих судов, а протчие все были порублены или взяты в полон. После сего похода Угадаи-Хан пошел далее в Китай, а брата своего Таулай-Хана послал наперед с 10000 человек. Алтан-Хан уведомившись о сих Могуллских поступках, послал 10000 человек против Таулай-Хана под командою некоторых лучших своих Генералов, которые окруживши со всех сторон Таулай-Хана и его войско, всеконечно бы совсем его порубили, ежели бы сей Принц не догадался повелеть одному из волхвов, которой с ним был, напустить Джада то есть, жестокое зимнее время в самые летние жары, что сии люди умеют [451] сделать чрез свои чародейства; и для того то сии волхвы называются Джададачи ¹⁴⁹. Волхв исполняя повеление своего господина делал чрез три дни чародейство, а наконец столько выпало [452] снегу и граду и время тотчас так стало быть холодное, хотя в самые летние жары, что солдаты армеи Китайского Хана, будучи в шелковом, и в другом тонком платье, не могли поворотить ни руками ни ногами. Тогда Таулаи-Хан напал на них и порубил их всех, кроме пяти тысяч человек, которые были довольно тем благополучны, что бегством спаслися от так странного нещастия ¹⁵⁰. [453] О сем уведомившись Алтан-Хан, тотчас пропал, так что не возможно о нем известно сказать, куда он делся. [454] Однако думают, что он бросился с отчаяния в превеликой огонь, которой он повелел сделать нарочно для сего. [455] Таулай-Хан когда уведомил брата, своего Угадай-Хана о благополучном успехе баталии, которую имел с неприятелями, также и о слухе, которой носился об особе Алтан-Хановой, то сей Принц поспешил к нему в самой скорости, и завладевши потом многими Китайскими городами, определило там Губернатора, именем Махмут-Делаучи. Сии упражнения продержали Угадай-Хана чрез несколько лет в Китае ¹⁵¹. [456] Но напоследок окончивши все свои дела с сей стороны по своему удовольствию, возвратился в свои области, [457] лишившись в сем походе брата своего Таулай-Хана, которой умер от болезни в Китае. В лето 634 (лето благ. 1237), [458] Угадай-Хан послал своего сына Каюка с Бату, сыном Чучи-Хановым, также Мангу сына брата своего Таулай-Хана, [459] и Баидара сына третьего своего брата Чагатай-Хана с превеликою силою противу земель Уруссов, Черкасов, [460] Булгаров, так называемых Тура ¹⁵², и Башкиров. Но сам он еще жил в земле Каракум, где построил [461] богатые палаты, для своего там пребывания, и вызвал самых искусных Китайских живописцов, чтоб оные [462] надлежащим украсить образом. В тож самое время приказал он Принцам своей фамилии, также и [463] другим знатным офицерам в Империи, чтоб они строили хорошие домы кругом его палат. Сделал и [464] весьма изрядной фонтан, и украсил оной тигром естественные величины из литого сребра, которой пускал воду своим ртом. Сделал также на несколькое расстояние от своих палат [465] зверинец, кругом которого езды было два дни. Сей зверинец наполнил хищными и другими всякого рода зверями, чтоб иногда можно ему было забавиться в нем охотою. Велел оградить оной палисадами в две сажени вышиною ¹⁵³. Построил вновь город [466] Герат, которой был до основания разорен по указу его отца. По отсутствии седми лет, сын его Каян, также и племянники его, возвратились из своего похода в землю, которая выше упомянута, и которую они совершенно покорили Могуллской державе. По случаю славного успеха в сем предприятии, также и для великие пользы, приобретенной в Китае, Угадай-Хан велел собрать всех старшин фамилий своих подданных, и учинил им богатый и чрезвычайный пир. Сказывают, что число тех, которые были на сем пире, было толь велико, что не возможно было счислить. Спустя не много времени после [467] того Угадай-Хан нечаянно впал в претяжкую болезнь, от которые умер в кратком времени к великому сожалению всех его подданных, в лето 642 (лето благ. 1245).

О некоторых достопамятных действиях Угадай-Хана.

Угадай-Хан был Принц великого рассуждения и весьма милостив. Здесь я предлагаю тому некоторые примеры. Некоторый человек из поколения Уиратов, которой весьма ненавидел Магометан, пришед к нему объявлял, что Чингис-Хан ему явился во сне, и приказал повелеть от себя Угадай-Хану, чтобы порубил всех Магометан, которые находятся в его областях. Хан у него спросил, что сам ли Чингис-Хан с ним разговаривал, или ему говорил чрез переводчика. На что оный человек отвечал ему с утверждением, что с ним сам разговаривал. Хан у него спросил, умеешь ли ты говорить по Могулски? [468] но он ответствовал, что не умеет. Угадай-Хан ему сказал: мой отец не умел говорить, как токмо Могуллским языком; того ради, как дерзаешь мне объявлять, что с тобой сам разговаривал; ты не умеешь того языка, которым он говорил, а он не умел говорить сим языком, которым ты говоришь. Таким способом обличив его ложь, тотчас повелел казнить смертию за его бесстыдство. В другое время Угадай-Хан издал указ, которым запретил всем бить впредь баранов всяким другим способом, кроме, что колоть ножом в грудь. Случилось, что некоторый Магометанин в один день купив себе овцу, запер ворота в своем доме, дабы никто не мог видеть, что намерен делать, и потом отсек голову овце. Между тем один Могулл возымев подозрение о намерении оного Магометанина, для того что видел как прилежно запирал ворота приведши в дом овцу; того ради влез на кровлю его двора и видел таким способом, что делал Магометанин; потом взяв его силою и связав привел пред Хана, который рассудивши о сем [469] деле, приказал умертвить Могулла, а освободить Магометанина, для того, что сей последней имея всю возможную предосторожность, чтоб его никому не видеть, исполнил тем самым его указ; но первый нарушил законы чрез то, что влез на кровлю своего соседа тайно. Некоторой бедной кузнец сковавши шесть железных шил, пошел на рынок продать оные; но увидев Угадай-Хана на дороге, поднял свои шила вверьх показывая ему оные. Хан послал его спросить, что бы то значило. Кузнец ответствовало, что то шесть шил, которые ему хочет подарить. Хан приняв шила, велел ему дать за каждое по золотому динарю. Некоторой бедной старик, которой не имел ни жены ни детей, также пришел к Угадай-Хану и объявил ему, что желал бы иметь некоторой не большой торг, однако потребных на сие денег не имеет. Хан приказал ему дать 200 золотых динарей из своей казны, чтоб их употребил в полезное себе купечество. Некоторые господа его двора, которые при сем случае присутствовали, покусились было ему отсоветовать, для того что сей человек не имел ни [470] жены ни детей, и так сии деньги необходимо перейдут по его смерти в чужие руки. Но Хан стал в первом своем намерении, говоря: понеже сей человек требовал у меня помощи, то бы не праведно было, ежели бы я его отпустил с пустыми руками, потому что я ему могу учинить помощь. Потом приказал, выдать ему немедленно 200 динарей, которые ему обещал, приложив сие, что теперь может умереть, когда будет угодно богу. Но старик едва токмо получил деньги, и умер тотчас. Другой бедной человек именем Муфлиес, пришед жаловался Угадай-Хану, что не имеет чем головы своей прокормить. Хан ему повелел дать 500 золотых динарей. Когда он истратил сии деньги, то опять пришел к Угадай-Хану и получил от него еще 500 золотых динарей. Сии также истратив, паки пошел просить помощи у Хана, но вельможи, которые были около Хана, стали оного весьма бранить, что дерзнул еще докучать Хану, получив уже от него толь много денег, говоря, что то не праведно давать толикие деньги одному только человеку, и что таким способом все, чтоб ему [471] ни дано было, может вскоре расточить. Хан начал уведомляться при сем случае, на что бы употреблял такие деньги, и уведомившись, что он их держал на платье, и на хорошую пищу, сказал что не находит, за что бы толь надлежало бранить сего человека, и повелел дать ему еще 500 золотых динарей, увещавая его притом, чтоб сии деньги больше берег впредь, нежели как чинил с 1000 золотыми динариями, которые от него получил.

О государствовании Каюк-Хана сына Угадай-Ханова, и о потомстве сих Принцов.

Угадай-Хан имел четыре законные жены и 60 наложниц. Из законных его четырех жен первая называлась Буракчин, вторая Турагана, про которую некоторые сказывают, что она была из поколенья Маркатов, а другие говорят, что она была жена одного главного над поколеньем Уиратов, и что когда досталась в руки Угадай-Хану со многими другими [472] пленниками по разбитии и смерти своего мужа; то сей Принц потом взял ее за себя, и любил больше всех своих других жен и наложниц, хотя она и не весьма была красного лица. Третия называлася Чачин, а четвертые имя нам не ведомо. Турагана родила пять сынов Угадай-Хану; но от протчих своих законных жен не имел детей. Первый сын Угадай-Ханов назывался Каюк, и пребывал при животе своего отца в земле Памак. Сей был всегда слаб и своем здоровье; однако он принял наследство своего отца в Империи, как то последнее оного, завещание повелевало. Второй сын Угадай-Ханов назывался Кутан; третий Куку, который показывал в себе великий разум, однако умер еще прежде своего отца. Четвертому было имя Карачар, а пятому Каши, которому дано было сие имя для того, что подлинно родился в то самое время, когда Чингис-Хан завоевал землю Тангут. Но как весьма любил пить, то умер в самой своей младости. Каюк-Хан при восшествии своем на престол Могуллский роздал толь богатые подарки вельможам и другим знатным людям своей Империи, что [473] тем превзошел все то, что его предки ни делали при таких случаях. Но понеже он был очень слаб, то токмо государствовал один год, и умер в лето 644 ¹⁵⁴ (лето благ. 1230). Оставил [474] двух сынов, из которых первый назывался Ходжа-Огул, второй Багу; оба сии были от одной матери, которая называлась Хамиш. Багу имел одного сына именем Оку, у которого было десять сынов.

О государствовании Мангу-Хана, сына Таулай-Хана.

По смерти Каюк-Хана долго рассуждали, кому бы вручить Империю, для того что много было из потомков Чингис-Хановых. Но понеже вдова, которая была любимая жена Таулай-Хану, и которая называлась Сюрхохтны-Беги-Геган любима была от всех подданных государства ради своей милости, то каждый сердечно желал, чтоб сию честь мог получить который нибудь из ее сынов. Бату, сын Чучи-Ханов, который жил в земле Даште-Кипчак, казался по правде быть таков, которому наследство Империи принадлежало природно; однако не хотел взять на себя сего бремени. Когда призывал всех Принцов от фамилии [475] Чингис-Хановой к себе, чтоб положить согласно, кому быть наследником Империи, то некоторые из них намерились к нему ехать; а некоторые не захотели, говоря, что избранию надобно быть на том месте, где есть обыкновенное Ханское пребывание. Однако помянутая вдова присоветовала своим детям к нему отправиться, для того что Бату был весьма ногами болен, то праведно, чтоб они его посетили, что они могут отправить весьма способно при сем случае, и таким образом два дела вдруг сделать. Имена пяти сынов, которых Таулай-Хан имел от Сюрхохтны-Беги-Геган, были следующие: 1 Мангу, 2 Галаку, 3 Арток Буга, 4 Коплай, 5 Мока-Огулл. Сии то пять братов поехали к Бату по совету своей матери. Он их принял со всякою возможною честию. А когда день пришел собрания, то предложил всем Принцам Чингис-Хановой фамилии, что по его мнению не могут они лучшего выбрать на престол, как Мангу сына Таулай-Ханова; однако отдает в их волю, потому что они живут в самом том месте, то лучше знают в чем есть [476] нужда Империи, нежели он, который от того несколько живет в отдалении. Сие предложение возымело общее подтверждение. Согласилися, чтоб дождаться окончания настоящего года, прежде нежели бы приступить к постановлению оного в Ханы, и чтоб в начале нового года собрать всех полководцов, и глав над поколениями всего народа, дабы объявить и признать Мангу за преемника Империи Могуллские. По силе сего определения Мангу был объявлен Ханом торжественно в общем собрании всех вельможе Империи, которое было в начале следующего года. Мангу-Хан угощевал чрез седмь дней весьма великолепно всех тех, которые присутствовали при сей церемонии. На сем пире исходило в каждый день две телеги виноградного вина, две телеги горячего, да 20 телег кумиссу из напитков; триста лошадей, триста коров, да 2000 овец на кушанье. Сие случилось в лето 648 (лето благ. 1250). После сего не много времени спустя, Ширамун, один из внуков Угадай-Хановых, присоветовал другим Принцам от потомства сего Хана, что надлежит убить Мангу-Хана, для того что похитил у них [477] престол Империи, и что можно сие учинить без всякие опасности, потому что Хан не имеет ни о чем подозрения. Когда сие предложение приняли все те, которые того желали, то Ширамун поехал наперед с 500 человек, и с несколькими телегами, которые были с оружием. Но один из людей Мангу-Хановых, который искал некоторых Ханских верблюдов, прошед по случаю близко того места, где Ширамун с своими 500 человек и телегами остановился ожидая ночи, возымел подозрение, что сии люди имеют некоторое злое намерение, и для того немедленно о том уведомил Хана, который тотчас послал 1000 человек из главных офицеров своего войска, кои тогда были при нем, с 2000 солдат, чтоб они осмотрели, что бы то было. Сии легко нашед Ширамуна с его людьми, тотчас у него спросили, куда бы он намерен был ехать; а услышавши ответ, что идет с своими людьми к Хану, для отдания ему своего почтения, привели его к нему со всеми людьми и телегами. Мангу-Хан вначале угощевал их всех чрез три дни, но в четвертый день прилежнее расспросив [478] некоторых из людей Ширамуновых, для какова бы намерения они собралися, и уведомившись чрез собственное их признание, что их намерение было взбунтоваться, умертвил из них 80 человек; однако Ширамуна простил, и с ним детей Каюк-Хановых, также и других 420 человек, которые были в согласии ¹⁵⁵. Толь великое имел благодарение Бату, сыну Чучи-Ханову, который больше всех постарался, о возведении его на престол, что слушал его во всем, и полагался [479] на него во всех важных делах, да еще и имя Бату переменил ему, и назвал его Сачин-Хан. Мангу-Хан увидевши во многих случаях, что его соседы, как с восточные, так и с западные стороны, имели злое намерение противу его Империи, послал брата своего Коплая с армеею на восток, а другого своего брата Галаку с другою армеею на запад. Сам пошел к так называемому месту Чинумачин. Когда он завоевал все небольшие города сей земли, то отправился осажать главный город так называемые страны Чину ¹⁵⁶. Сия осада началася зимою, и продолжалася до весны: ибо много померло солдат от болезни в его армеи, для того что Могуллы не привыкли к неумеренному воздуху тоя земли. Сие дало причину Генералам его бояться, чтоб мор не пришел на армею, для того они всячески старались присоветывать ему отступить, а возвратиться в конце лета, потому что их люди лучшие бы могли снести [480] такие неспособности зимою, нежели в самую сильную весну, когда там воздух бывает вредителен. Однако невозможно было его от того отвратить, и присоветывать ему оное, так что продолжая непрерывно осаду, наконец сам заболел, и потом по осьми днях умер. Сие случилось в лето 655 (лето благ. 1257).

О государствовании Коплай-Хана, четвертого сына Таулай-Ханова.

Когда весть разнеслася о смерти Мангу-Хана в армеи, которая в лагере стояла с стороны Китайской под командою Коплая, то оная [481] тотчас объявила Каплая Ханом на место умершего его брата. С другой стороны, Артокбуга, который быль также брат Мангу-Хану, и которому сей Хан поручил правление Империи во время своего отсутствия, уведомившись о смерти своего брата, также себя объявил Ханом. Коплай-Хан уведав о сем случае, отправил к нему посланника, который бы его уговорил, чтоб оставил свое Ханство. Но Артокбуга умертвил оного посланника, чтобы привести в великий гнев Коплай-Хана. Между тем Бату-Сагин-Хан, который государствовал в Даште-Кипчак, умер, а подданные выбрали брата его на оного место. Артокбуга пошел на него войною; но будучи разбит, присужден был уйти в ближние провинции земли Каракума. Коплай-Хан о сем уведомившись, пошел против его с своею армиею в сии места. Но оный спасся бегством, и нашел после несколького времени средство помириться с Коплай-Ханом и получить от него себе прощение. Галаку поступивши разумнее, послал с поздравлением к своему брату Коплай-Хану о том, что получил Империю, которой ему за сие уступил в вечное владение все [482] чем ни владели тогда Могуллы за так называемою рекою Аму. Бурга-Хан остался владетелем над землями Даште-Кипчак, а Алгу внук Чагатай-Ханов, получил на свою долю все то, что между Алтаем ¹⁵⁷ и рекою Аму. Напоследок Каплай-Хан умер, получив себе великую славу ¹⁵⁸, не много спустя времени после [483] того, как взял город Чину, жив 73 лета; а государствовав 35 лет.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА.

Комментарии

146. Город Ширас стоит в Персии под 29 градусом, 50 минут широты в Зюйд от Испагана. Говорят что сей город есть древний Персеполь. Сей город и поныне наипрекраснейший и наиприятнейший из Персицких городов. Оной был весьма велик, изрядно построен, и так многолюден, хотя бы какой другой город сего государства. Сей город не имеет стен, но токмо самой бездельной ров вместо всякого укрепления. Предместия его весьма пространны, и все наполнены садами, в которые городские жители ходят прохлажаться летом. Главные городские улицы преизрядны и прямы, а базары или рынки в нем великолепны, из которых большая часть покрыты сверьху для сохранения товаров, которых там во всякое время и всяких находится чрезвычайное множество, а каждой товар имеет собственной себе базар. Много и мечетов весьма изрядных в городе Ширасе; а сверьх того великая коллегия, в которой учатся Теологии, Философии, и Медицине. Сия коллегия наиславнейшая, и в которую больше всех приежжают в Персии; а Профессоры, которые обучают вышепомянутым наукам, содержатся доходами с некоторых богатых положений определенных на сие. Говорят, что жители сего города весьма разумны. Делаются тут наилучшие стекла из всего востока; а материя, из которые оные делают, есть камень жестокой, белой, и весьма подобен мармору, которой ломают в некоторых горах отстоящих за четыре дни езды от города. Сии стекла не уступают самым лучшим, каковы делают в Европе, а особливо большие бутылки, каковы Ширасские жители умеют выдувать, так светлы, и так тонки, что нашим художникам с великим бы разве трудом такие можно было сделать, толь наипаче, что такие бутылки содержат в себе до 30 галенков, еще и больше. Город Ширас стоит на весьма плодоносном поле, где всякое множество находится плодов и трав. К востоку имеет он одну гору, которая вся покрыта помаранцовыми, цитронными и другими подобными плодоносными древами. Река Бендемир, которая сквозь город течет, имеет свой источник в горах, которые в Норд от сей провинции, и впала в Персидской залив на Зюйд-Вест от города Шираса, около 27 градусов широты. Сия река бывает летом очень мала, так кто можно ее везде переходить вброд тогда; но весною и осенью воды, которые стекают со всех сторон из ближних гор, наводняют ее весьма часта таким образом, что делает много вреда чрез свое разливание. Ширасское вино ведомо есть всему востоку; и подлинно, сие есть самое лучшее вино, которое родится в Азии. Делают оное около праздника святого Мартына, (около покрова); когда виноградные ягоды бывают уже почти сухи, чего нарочно дожидаются, и потом начинают резать виноград. Ширасское вино бывает и красное и белое; но красное весьма лучше, которое есть крепительное, и выходит его много из ягод; однако в великой оно жар приводит, когда оного кто напьется чрез меру. Хранят ево в больших глиняных корчагах; а когда почнут одну корчагу, то надлежит тотчас всю выпоражнивать, или разлить вино по бутылкам, для того что вино немедленно все испортится. Ширасские жители умеют конфекты делать из ягод не весьма созрелых с уксусом, что преизрядно кушать в летние жары, и для того то возят сих конфектов великое множество в Индию. В лежащих около сего города местах родится толь много капарсу, опия и роз, что сок возят из них во многие ближние провинции. Губерния города, и провинции Шираса была прежде сего самая большая из Персицких; но последние Шахи, которые от так называемые породы Софи, за благо рассудили, чтоб разделить оную на разные губернии, дабы не бояться чрезвычайные силы Ханов Губернаторов в сей провинции. смотри о сем: les voyages de Mandelsloo et Thevenot, то есть путешествия господ Манделслоо и Тевенота.

147. Провинции Диарбекир и Курдистан, о которых на сем месте упоминается, лежат около реки Тигра, и содержат часть древние Месопотамии и Ассирии. Провинция Диарбекин особливо, лежит между рекою Эфратом, и источником реки Тигра в Норд от большие степи, которая между сими обеими реками, а в Зюйд от Туркоманские земли. Сия провинция есть ныне под державою Оттоманские порты, которая дала правительство над нею одному Паше, которой есть из первых Визирей в Турецкой Империи; а живет оной в городе Диарбекире, которой стоит на правом береге реки Тигра под 38 градусом широты. Сей город есть весьма укреплен, и имеет двойные стены очень толстые с стороны твердые, земли, а от реки глубокой ров, для того что оной построен на довольно высокой горе. Река Тигр толь бывает мелка с сей стороны летом, что можно ее переходить вброд перед городом в то время. В городе Диарбекире весьма много людей, и находится там все потребное к жизни человеческой весьма за дешевую цену; вино, хлеб, а особливо мясо очень там изрядное. Сказывают, что живет в сем городе около 20000 Христиан, как Армян, так и Римлян; великое купечество их туда привлекает, потому что красные сафьяны, которые там делаются, наилучшие тут из всея Турецкие земли. Есть в сем городе один великолепной мечет, про которой думают, что прежде сего оной был Христианскою церквою. Провинция Курдистан лежит на Осте от реки Тигра, и распространяется от берегов сей реки не доежжая за три дни до города Тавриса, имея Провинцию Аран, которая есть Персицкая, в Норде, а Багдатскую губернию, которая есть Турецкая, в Зюйде. Сия провинция весьма гориста, а живет в ней народ, которой называется Курды, которые по правде очень грубы; но так храбры, как быть можно, и очень изрядные конные ездоки. Подчинены они разным небольшим особливым Владельцам, которые называются беками, из коих бетлийской бек есть всех сильнее, для того что может он поставить в поле 25000 конницы. Сии небольшие владельцы поныне имеют обычай поддаваться под протекцию то порте Оттоманской, то Персии, смотря по состоянию не больших своих областей и своей пользы; однако совершенно никогда ни которой Империи не подвергаются: ибо не щитая того, что не весьма легко можно их принудить силою к тому ради полезного положения места их земель, где повсюду толь уские проходы находятся, что 50 человек могут способно остановить целую армею, как бы в ней ни много людей было, еще и весьма напастно принуждать их чрез меру, для того что чрез сие могли бы они иметь причину пристать к противной стороне, что великое может учинить предосудительство другой имеющей в том нужду державе. Однако кажется, что ежели Турки могут удержать все сии великие завоевания, каковы они делают теперь в Персии, то могут они всех сих небольших владельцов склонить под свою державу. Курдийская земля, хотя и очень много имеет высокох горе, которые в ней находятся повсюду, однако весьма плодоносна, и имеет все то, что потребно к содержанию жизни. Горы также везде покрыты орешником и дубом, на котором родятся наилучшие чернильные орешки, кои выходят из восточных стран; а поля все насажены табаком, которой весьма удается в той земле, что привлекает великое купечество, и подает знатное богатство. Находится там также много и винограду; но понеже жители не пьют вина, то они все сушат ягоды. Курды содержат Магометанской закон; но кроме обрезания и воздержания от вина, не весьма они хранят Алкоран, и для того, нет у них ни Мулл ни мечетов, кроме что в трех или четырех главных городах той земли. Смотри о сем: les voyages du S. Tavernier, то есть, путешествия господина Таверниера.

148. Сия река, которую Хинцы называют ныне Гоангсо, есть наивеличайшая из рек в свете; она имеет свой источник под 23 градусом широты на Тунгутских и Хинских границах, в одном великом озере, которое между высокими горами разделяющими обе сии области, и идучи оттуда на Норд, течет почти при границах провинции Ксиенси и Тангута до 37 градуса широты, и вытекает за великую стену к Тибету. Потом течет она в Норд до 39 градуса 50 минут широты, а возвращаяся в Зюйд переходит опять великую стену около 38 градусов широты, и втекает в Хину. Потом идучи все одним течением в Зюйд-Ост до 34 градуса 20 минут широты, поворачивается на Ост, и течет все прямою линеею, потом впала в Хинской океян под 34 градусом широты перетекши больше 500 Немецких миль. Вода в сей реке не хороша к питью, потому что она мутна, глиниста, и темножелтого цвета. Сие худое свойство получила она от селитры, которые много имеют горы, при которых сия река течет за великою стеною: ибо от самого ее источника, до того места, где она вышла за стену, вода в ней очень хороша и чиста, ради темного цвета ее воды, называют Хинцы ее Гоангса, то есть, темная река; а Татары ее называют Кара-Муран, то есть черная река. Однако Хинцы умеют выгонять всю нечистоту из нее, и делать чистою водою чрез посредство квасцов. Понеже сия река не меньше 200 миль перетекает между высокими горами и камнями, то падает в нее толь много воды весною и осенью, что она разливается, и делает страшный вред ближним провинциям; чему Хинцы часто имели печальной опыт. Сей же самые ради притчины так она еще быстра, что не возможно ехать по ней в верьх ни на веслах ни на парусах, но надобно тянуть судно лошадьми, или людьми. Однако хотя сия река везде очень широка, токмо в не многих местах можно по ней ездить ради великие неравности ее дна. К томуж еще и рыбы в ней не весьма много. Сие может быть от того, что в ней вода худа. Смотри les relations de lа Chine de Nieuhon et du P. le Comte, то есть: известия о Хине Ниогофовы, и отца Лекомта.

149. Хинцы без сомнения от сего случая стали называть Калмыке Джададачи: понеже Ниогоф объявляет нам в своем известии о Хине, что некоторые послы от Татар, которые называются Чудададжес, имели аудиенцию у Хинского Императора в то самое время, в которое были и послы компании Голландские в восточную Индию, при которых они тогда был. Однако не объявляет нам точно, какие те были Татары, и где они живут. Токмо о них сие сказывает, что те Татары от Веста, и очень в почтении у Хинского правительства ради их сил; и что для сего самого почтены они были при том случае, выше всех других послов, которые тогда были в Пекине. Однако можно ясно видеть, чрез описание сообщенное от него нам о их платье, что оные были Калмыки: понеже сии Татары и поныне такоеж платье носят, какое тогда имели послы от Татар Чудададжес, как о том читатель уверен быть может способно, когда он потрудится снести помянутое место из известия Ниогофова с тем, что я инде объявлю о Калмыцком платье.

150. Татары от всех времен имеют славу быть великими волхвами. Восточные историки, которые о них писали, обвиняют их в том также, как и наши писатели. Сии последние особливо между протчими поносят Батыя, что он возымел больше побед, вовремя своего похода в Россию, Польшу, и Венгрию, чрез волхвование, которое он употреблял, нежели чрез храбрость своих людей, и что помощию сего диявольского способа, вошел он в Силезию и побил Христианскую армею в 1241 году. Но как писатели того времени были весьма не искусны и суеверны, то не можно много надеяться на их объявления. Ныне Татары Магометане, калмыки, и Мунгалы, которые в законе Далаи-Ламы, не весьма склонны к волхвованию, хотя они с крайнею исправностию наблюдают многие суеверные обряды, которые не многим разнятся от волхвования. Но восточные Мунгаллы, Тунгузы, и обще все идолопоклоннические Сибирские народы, величаются быть очень искусны в чародействе; что больше принять можно за их грубое неразумие, нежели за достоверный знак, что они подлинно могут нечто делать демонскою помощию. И как Шамманы, или чародеи Тунгузы почитаются за наискуснейших в сей преизрядной науке из всех идолопоклоннических народов сей части земли; то я теперь объявлю церемонии, какие они употребляют при сем случае. Когда кто приходит спрашиваться у чародея о каком нибудь деле, то надобно, чтоб он ему наперед заплатил столько за его труд, сколько между ими положено будет. Потом Шамман надевает на себя некоторой род одежды, которая вся сделана из старых штук железа, а состоит из птичьих фигуре, также зверских и рыбьих железных, что все соединено чрез колечка железныяж, так что сия одежда может способно везде сгибаться. На ноги тоже он надевает, а на руки медвежьи лапы сделанные из железа, тот же металл и на голову, у которые на челе стоят железные роги. Потом левою рукою берет некоторой барабан, а правою палку обшитую кожею полевые мыши, и начинает скакать и прыгать на крест ногами, а иногда назад и наперед. Скачет он так, что стук железа его одежды, совокупно с стуком его барабана делает звук ужасной. Чрез сие время смотрит он в верьх глазами на отверстие, которое на верьху его кибитки, и непрестанно кричит, скачет, и делает, как может, превеликой шум до того времени, как он увидит черную птицу, про которую сказывают что она прилетает, и садится на его кибитку. Как скоро они увидит сию птицу, тотчас в бессилие приходит, упадает на землю весь вне себя, и пребывает в сем состоянии чрез хорошую четверть часа без разума, и без чувства. Потом приходит в себя, встаете совершенно здоров, и сказывает ответ о деле, о котором тогда надобно. Говорят, что сии ответы никогда ложны не бывают, на меньшой конец, Тунгузы тому верят, как совершенной правде. Но ежели рассудить о предосторожности, что он плату берет наперед, и об оной черной птице, которую как скоро увидит, то в бессилие приходит, а видеть ее никто не может, кроме чародея, которой все на ту сторону смотрит глазами, то можно легко понять, что то превеликой обман. Смотри о сем: les voyages a la Chine du S. Isbrandt Ides, то есть, путешествия в Хину господина Исбрандта Идеса, которого известие, чтоб мимоходом то объявить, весьма исправно, в рассуждении того, что он сам видел; но о нем объявляет слыша от других: то весьма темно, и очень не вероятно.

151. Покойной Хинской Император успокоив благополучно все смятения внутрь своей Империи, с великою ревностию начал прилежать, чтоб утвердить господствование Принцов своей породы в Хине, и так, чтоб ничто не могло оного поколебать впредь. Для сего увидел он, что не надлежит ему бояться Хинцов толь долго, как пребудет в согласии с Принцами своего народа, и что токмо Татары, которые могут выгнать Татар из Хины, ежели бы они согласились противу его дому. Того ради начал приводить в верность восточных Мунгал, которых почитал за природных своих подданных. А чтоб умножить их число, то перевел он в их землю толь много оных Тунгузов, которые живут вдоль по реке Амуру, коль возможно ему было принудить их покинуть старые свои жилища, и смешал их толь изрядно с подданными своими Мунгалами, что ныне они за одно почитаются с ними. Потом старался чрез посредство Лам, привесть к себе в согласие западных Мунгал, которые до того времени очень малое соединение имели с восточными Мунгалами, и чрез великие подарки, и чрез внешние знаки особливые чести в такую привел к себе дружбу сих духовных особ, что они не перестали всякими хитростями стараться, пока не соединили западных Мунгал с пользою Хинского Императора, и не привели к тому Хана, отца Тушидту-Хана, которой владеет ныне западными Мунгалами, поддаться под протекцию сей Империи. Когда ему в сем великом деле удалося, то поссорил он Мунгал с Калмыками всякими посторонними способами, и подозрениями, которые искусно расплодил между ими, а под видом, что оные Западные Мунгалы, которые жили около Хинских границ между великою стеною, и северною частию степей Гоби, были в великом отдалении от своего Хана, и так не могут ему полезны быть противу Калмык, привел его к тому чрез старание своих другов Лам, чтоб их взять оттуда, и посадить близь себя, также и согласиться на то, чтоб на их места перевесть восточных Мунгал, которые там от того времени построили во многих местах городы и деревни, так что ныне живут токмо вдоль большие стены восточные Мунгалы, коих на верность фамилия, которая ныне на Хинском престоле, полагается с большим основанием, толь наипаче, что они старинные ее подданные, нежели на дружбу не весьма надежную западных Мунгал. Переписывался с Ламами, будучи в совершенной дружбе с ними, до самые своей смерти, а чрез их старание не меньшее он имел господствование над западными Мунгалами, как и над своими природными подданными. Впротчем не смотря на то, что он помогал с одной стороны некоторым посторонним образом Кутухте против Далаи-Ламы, имел с другой стороны великой союз и с Далаи-Ламою, чтоб всегда были при нуждном случае отворены ворота ко вступлению в договор с Калмыками. Ибо надлежит знать, что закон, каков содержат Ламы, был введен прежде сего в Хину чрез Принцов Чингис-Хановой фамилии, которые там государствовали в 13, и 14 веке. Сие самое привело Лам к тому, что они имели за неприятелей бонзов, и других духовных людей разных идолопоклоннических законов, кои пребывали тогда в Хине, и которые видя с крайнею досадою, что Ламы, чрез свою исправнейшую жизнь, нежели какова оных была, и надеяся на милость двора, великой имели успех в Хине, и все у оных почти из рук отнимали, хитрость к хитрости прилагали противу Татарского правленья, и всеми силами старались до того времени, пока не выгнали из Хины всех Татар, и всех Лам с ними, что случилося в 1368 году. Однако ныне, как восточные Мангалы, которые происходят от некоторые части сих же самых Татар выгнанных оным способом из Хины, опять завладели сею Империею, то и Далаи-Лама при многих случаях сильно требовал, чтоб паки ввести свой закон во всю Хину, как то читатель может видеть хотя и не совершенно чрез то, что Ниогоф в своем известии о Хине объявляет о послах от Лам, которые были в его время в Пекине. Но покойной Богдои-Хан, которой имел случай познать от нещастия своих предков, что может учинить ярость духовных людей, никогда не хотел на то согласиться, и токмо дал всем позволение принимать по своей воле закон Лам, не принуждая к тому никого, и непоказывая особливые к сему закону милости. Однако от времени до времени подавал он некоторую надежду, что Далаи-Лама напоследок имеет получить желаемое в рассуждении своего закона, и сие токмо для того, чтоб иметь случай содержать всегда с ним дружбу. Для сеяж самые причины принимает весьма приятно послов, которые к нему посылаются очень часто, чтоб скорее исполнить действительно сие дело, также посылает он и к оному своих послов при случае, а посылал он к тому одного посла в 1721 году, то есть, за год пред своею смертию. Все сии способы, которые приняты с крайнею исправностию, не мало помогли произвести силу Татарского двора, которой государствует ныне в Хине, в такое состояние, в котором мы оной видим.

152. Река Тура имеет свое начало в оной части горы Кавказа, которая разделяет Сибирь от России, под 59 градусом 30 минут широты в север от Казанского царства; а идучи оттуда на Ост-Зюйд-Ост совокупляется с рекою Тоболом под 57 градусом 40 минут широты в некотором расстоянии от города Тюменя. Сия река весьма рыбна; берега ее очень приятны, и имеют довольно всякие дичины. Около сей то реки из лежащих мест приходят самые лучшие белки из всей Сибири, да и не позволенож жителям их продавать ни кому кроме Сибирские казны. На всей земле лежащей около сей реки от помянутых гор, до реки Иртыша с стороны так называемого города Самаров, живет некоторой народ, которой Россиане называют Вогуличами. Все обще говорят, что сей народ происходит от Татар. Но как Вогуличи все идолопоклонники, и еще весьма грубые, а другие все Татары, которые в тех местах живут, то есть в Сибири, в царстве Казанском и Астраханском, Магометанского закона; того ради больше их почитать надлежит за идолопоклоннической Сибирской народ, нежели за такой, которой ныне называют Татарами; да и походят они больше на первых, нежели на последних. Однако они учтивее, нежели другие Сибирские народы, для того что живут между Россиянами, с которыми имели они еще прежде приведения Сибири под державу Российскую, много обхождения. Как ни грубо идолопоклонничество, в котором Вогуличи пребывают; однако знают они бога создателя и хранителя всех вещей. Верят они также, что будет воскресение мертвым, и воздаяние за добро и зло после сей жизни; но в сем токмо и состоит их знание. Впрочем сие есть достойно примечания, что они не хотят ни когда разговаривать и слышать о дияволе; а когда кто к тому их принудит, то они на то сие токмо ответствуют, что ежели есть диявол, только не может он им делать зла, для того что нет примеров, чтоб оной кому из них когда то учинил. Весь их закон состоит в том, что главные из фамилии каждые деревни собираются однажды в год в конце лета, и приносят жертву в некотором ближнем лесе; которая есть одна голова от каждого рода их скота, которых кожи вешают они на самое хорошее и прямое дерево из всего того леса, и кланяются потом ей многажды не делая ни каких других молитв. После сего, едят они вместе мясо сих посвященных скотов с великим засвидетельствованием радости, и возвращаются в свои домы, думая притом, что уже им не надлежит ничего больше отдавать богу чрез весь тот год. Не могут они ни какой дать причины, ни толкования сей мнимой жертве, довольствуяся токмо просто сказывать, что их предки так делали, и что они принуждены им последовать. И как у них толь мало священных обрядов, то можно легко понять, что они не имеют нужды в духовных людях, которых и не имеют действительно. Погребают они своих мертвых нарядивши в лучшее платье, и ежели мертвой имел деньги, то зарывают с ним несколько и денег в могилу. Сие происходит от того, что они имеют ложные мнения о воскресении мертвых. Берут они столько жен, сколько им можно прокормить, а девок покупают у отцов, на которых хотят жениться. Потом ложатся с ними спать без всякие церемонии, кроме того, что зовут они обыкновенно ближних сродников обеих сторон на некоторой не большой пир, каков у них бывает при сем случае. Когда время придет жене родить, то она отходит в особливую кибитку поставленную для сего в некотором ближнем лесу; а после родин принуждена она там пребывать чрез целые два месяца, так что не позволено ей притти к своему мужу, также и муж не может к ней приходить чрез сии два месяца. Сие наблюдают они прилежно, чтоб не брать себе жен в запрещенных степенях, и не жениться после смерти своей жены, прежде нежели год пройдет. Платье они носят почти такое, какое Российские мужики, а женщины их такое, какое Российские крестьянки. Живут они в деревнях, а дворы у них такие, какие у деревенских Российских мужиков; но вместо печи, которую имеют Российские крестьяне, имеют они по средин избы очаг, и на потолке отверстие, которое прямо против того места, где у них огонь, чтоб был проход дыму. Зимою закрывают сие отверстие весьма светлым стеклом тогда, как дрова переуглятся. От сего бывает у них тепло в избе, также оное стекло служит им вместо оконницы. Нет у них стулов; но вкруг сей избы одна лавка вышиною на аршин, а шириною в два аршина, на которой они сидят сжав ноги на крест по Татарски, и которая им служит вместо кровати. Понеже мало таких мест у них, где бы хлеб мог созревать; то питаются они своим скотом, также ходя на охоту за лосями и за другими подобными зверями; однако не едят они ни куриц ни свиней. Впрочем Вогуличи все подданные России, и содержат себя тем, что они могут получить от своего труда. Подать они платят звериными кожами в Сибирскую казну.

153. Мы ныне не имеем никакова знания о сем месте, также ни о палатах, которые были построены во время Угадай-Ханово и его потомков. Однако можно заключить по многим обстоятельствам, что сие место, которое нам Автор называет Каракум, долженствовало быть негде близь источников рек Енисеи, и Селенги, хотя всему сему там нималого следа не находится ныне. Впротчем явно есть из нашей истории, что Татары употребляют слово Кара-Кум, зло есть, черной песок, вместо общего слова, чтоб изобразить чрез то всю землю пещаную и сухую. Монах Рубрукис сообщил нам описание о сем городе, которой он называет Каракаром, говоря, что кроме палат Ханских, которые были очень велики, сей город не стоил городка Сен Дени во Франции в то время, как они там был, и что не было в нем кроме двух главных улиц, из которых одна называлася Срацынская, в которой жили все купцы, также и все приежжие; а другая Китайская, в которой пребывали все художники, и ремесленные люди, было там 12 идолопоклоннических капищ, два Магометанские мечета, да одна християнская церковь. Но как то, что он объявляет о дороге, чрез которую ехал в сей город, есть очень темно; а с другой стороны и не сходно с известным познанием, каково мы имеем ныне о той земле, чрез которую говорит, что ехал при сем случае, то не возможно нимало положиться на его известие.

154. Монах Рубрукис объявляет, что монах Андрей, который был несколько времени прежде сего в великой Татарии уведомил его, что Каюк-Хан, которого называет Кен-Хан, умер от некоторого напитка, которой ему дан, и что вину сию клали на Батыя двоюродного его брата. Однако он потом уведомился, будучи в тех местах от разных людей, что Каюк-Хан повелел Батыю, чтоб к нему сам приехал, и отдал бы ему почтение, как своему Самодержцу. Тот подлинно и поехал со многими людьми и со многим возможным великолепием исполняя Ханское повеление. Но бояся, что он не весьма приятно будет принят при дворе, послал наперед, уведомиться о всем брата своего, которого Рубрукис называет Стихеном. Сей служа в некоторой день при столе Каюк-Хану поссорился с ним в то самое время, когда токмо они были двое в палатке, и что сия ссора так пошла далеко, что они друг друга убили при сем случае. Сие свободило Батыя от дороги, которую весьма тяжко чувствовал сердцем.

155. Монах Рубрукис объявляет, что Ширамун был брат Каюк-Ханов, и что учинил сие предприятие по совету своих жен и своих вазаллов; но когда его намерение явно быть стало таким способом, как наш Автор объявляет, то Мангу-Хан его умертвил с большим его сыном и с 3300 дворян, которые с ним были при сем случае. А жены его были прутьями биты, пока они не объявили всех обстоятельств злого сего у мышления, а потом и их также умертвил. Однако Мангу-Хан простил самого меньшего сына Ширамунова, для того что будучи толь малолетен, не мог иметь никакова участия в сем предательстве.

156. Сей тот же самый город, которой наш Автор инде называет Джурджутом, как то можно легко видеть. Ныне мы не знаем никакова города, которой бы так назывался во всем Азиатическом Норде, однако можно заключить некоторым способом по обстоятельствам, которые наш Автор здесь объявляет, и потому, что он говорит выше, что сей город долженствовал быть негде в Тангуте близь Хинских границ в Зюйд от степей Гоби. Сие подлинно, что воздух сей земли вредителен тем, которые к нему не привыкли.

157. Часть горы Кавказа, которая идет прямо на Ост от реки Иртыша до Японского моря, и которую Татары называют Тугра-Тубуслук, имеет два хребта, которые идут подле Иртыша в верьх с обеих стороне до озера Саисан, и называются большим и малым Алтай, так что чрез всю землю лежащую между рекою Аму и Алтай, которую Каплай-Хан отдал при сем случае Алгу, внуку Чагатай-Ханову, надлежит разуметь землю, которая ныне нам ведома под именем великие Бухарии, Харассма, Туркестана и западные части Калмыцкие земли.

158. Коплай-Хан был из самых славных Принцов, которые государствовали над Татарами. Сей то Принц, которой совершенно привел Хину под Татарскую державу, около 1278 года; ибо Чингис-Хан завоевал из оные токмо то, что в Норд от реки. Гоангсо; Угадай-Хан покорил потом то, что лежит между реками Гоангса и Кианг. Но Коплай-Хан совершил славное сие завоевание чрез приведение под свою державу всей полуденные Хинские части, которая лежит в Зюйд от реки Кианг. И понеже наш Автор не объявляет ни чего о потомстве Коплай-Хановом, хотя мы с другой стороны и ведаем, что он имел многих сынов; того ради я объявлю токмо сие, что его потомки толь долго по нем государствовали в Хине, коль долго оною Татары владели. Но когда уже их выгнали оттуда; а те, которые поселились близь берегов Японского моря, имели всегда у себя Ханов, то вероятно быть кажется, что нынешние Хинские Императоры произошли от потомства Коплай-Ханова, толь наипаче, что не было других Принцов из фамилии Чингис-Хановой между сими Татарами, которые выбежали из Хины, кроме Татар потомства Коплай-Ханова, и что Татары содержат в великом почтении память Чингис-Ханову, для того не захотели бы они подчинены быть другим Ханам своего народа в то самое время, когда они имели Принцов от его крови. Но что Ханы западных Мунгал также ли произошли от потомства Каплай-Ханова, то трудно сие определить; хотя и много находится обстоятельств, которые то утверждают.

Текст воспроизведен по изданию: Родословная история о татарах, переведенная на францусской язык с рукописныя татарския книги, сочинения Абулгачи-Баядур-хана, и дополненная великим числом примечаний достоверных и любопытственных о прямом нынешнем состоянии Северныя Азии с потребными географическими ландкартами. Том I. СПб. 1768