АБУЛГАЧИ БАЯДУР ХАН

ИСТОРИЯ РОДОСЛОВНАЯ О ТАТАРАХ

ЧАСТЬ ТРЕТИЯ

О некоторых действиях Султана-Джалалудина, сына Султана Магомета.

Чингис-Хан прежде нежели отправился от города Самарканда, послал Чена-Нояна, Судай-Баядура и Тогачар-Кантарета, трех наивернейших своих Генералов с 30000 человек конницы, за Султаном Магометом, которой переправился чрез реку Аму, чтоб ему уйти далее в Персию. По многих походах и возвращениях сии три Могуллские Генералы, когда прибыли под город Герат, тогда Султан-Хан-Малик, которой в нем коммандовал, послал им объявить, что он есть слуга Чингис-Хану, и что он никакого сопротивления им показать не хочет. Сие услышав Чена-Ноян и Судай-Баядур, пошли в свой путь за Султаном Магаметом; но Тогачар-Кантарет думая, что не надлежит полагаться на красные слова, не приятельские учинил приступ к городу. Сие предприятие весьма ему дорого стало: ибо его войско не только было прогнано с великим уроном, но и сам ранен при сем случае стрелою в голову, от [366] чего вскоре после того и умер Султан Хан-Малик, к совершенной своей радости, уведомился, не много спустя времени после того что Султан Джалалудин, сын Султана Магомета, прибыл в город Газмиен ¹¹⁹: того ради он послал к нему с таким объявлением, что ежели он желает, то может прибыть к нему со всем войском, сколько может его собрать, чтоб учинить баталию с Могуллами. Чингис-Хан, почти в тож самое время послал некоторого из своих главных офицеров, называемого Угар, а по прозванию Калшан, что значит на Могуллском языке, забавный человек, вместе с четырьмя другими Генералами, которые назывались Шанги-Кутукту-Ноян, Габачик и Малкав, а при них 30000 человек войска, для пресечения сообщения городам Гачмиену, Сагиллу, и [367] Кабуллу ¹²⁰ с протчими областями Султана Магомета. Сии Могуллские Генералы [368] за благо рассудили разделить свое войско на многие части, чтоб в лучшем быть состоянии к примечанию неприятельских движений в сих местах. Катукту-Ноян, которой с одною частию того войска был близ города Герата, уведомился при сем случае, что Султан-Хан-Малик вышел с немалым числом войска из Герата, чтоб совокупиться с Султаном Джалалудином, и что он стоял весьма близко его. По силе сего известия намерился он учинить на него нападение на другой день рано. Но Султан Малик уведомившись ночью, что есть Могуллские полки в близости от него без всякого замедления пошел с того места к Султану Джалалудину. Табачик и Малкав с своей стороны пришли толь тихо под город Сагилл, что едва было они не взяли оной, потому что жители думая, что Могуллы еще были далеко от их стен, не очень старались посылать уведомляться о том. Могуллские Генералы видя, что им в том не удалось, осадили город прямым образом, и старались всячески, чтоб принудить [369] оной к сдаче на договор ¹²¹. Но Султан Джалалудин умножившись людьми, которых к нему Султан Хан-Малик привел, толь нечаянно на них напал, что он их принудил побежать к Кукту-Нояну и которые при сем случае потеряли больше 1000 человек. Оной не удоволившись сею [370] первою удачею, пошел следом за Кутукту-Нояном, и не переставал его утруждать, пока не принудил остановиться, и вступить с ним в бой. Могуллы видя, что не льзя им было избавиться от баталии, приготовились к оной с возможною ревностию. Султан с своей стороны, поручив левое крыло своей армеи Султану-Хан Малику, а правое некоторому из старых Генералов своего отца, именем Сефу-Дианмалику, сам стал в средине, и в таком расположении толь сильно напал на Могуллов, что после весьма жестокого бою, продолжавшегося от утра до самые вечерние темноты, принуждены они наконец были побежать, и оставить там великое число побитых. Кутукту-Ноян употребил в сей баталии обман, чрез которой едва было не одержал победы: ибо приказал некоторому надежному офицеру набить все шапки и тулупы, которые могли найтися, соломою, и поставить не много позади лошадей и обозных верблюдов, как некоторой род вторые линеи. Сей офицер исполнил его приказ толь изрядно, что неприятели думая то быть помощию идущею к Могуллам, [371] испужались, и хотели было бесчестно побежать, ежелиб Султан Джалалудин, догадавшись о хитрости Кутукту-Нояновой, не ободрил их собою и своими словами показывая, что то Могуллской обман, чрез которой бы им выиграть баталию. Сие когда ободрило их храбрость; то они опять толь с великим устремлением напали на Могуллов, что спаслось токмо из них самое малое число с тремя Генералами. Чингис-Хан уведомившись о сем нещастии весьма огорчился, и приготовился итти вскоре со всеми своими силами в ту сторону. Между тем Султан Джалалудин прежде возвращения своего назад, велел разделить добычу на самом том месте; а при сем случае Султан-Хан Малик, и Сефудин-Малик поссорились между собою за одну лошадь, что толь далеко распространилось, что Султан-Хан-Малик ударил в лицо плетью другого. Сефудин стал жаловаться за сию обиду Султану Джалалудину; но не видя, чтоб мог получить себе надлежащее удовольствие, отошел от сего Принца ночью со всеми людьми так называемого поколения Канкли, которые были под его [372] командою ¹²², и ушел в Кирманские горы ¹²³, Султан-Хан-Малик с своей [373] стороны возвратился также не много спустя времени в свое Гератское [374] губернаторство. Султан Джалалудин уведомившись, что Чингис-Хан идет на и него со всеми своими силами, пошел к реке Сирр-Инди ¹²⁴. Но Чингис-Хан не замедлил за ним следовать, и пришел нечаянно под город Газмиен, которого жители пришед в страх, пустили его в город без всякого сопротивления. Сей Принц тогда [375] определил токмо там Губернатора, и уведомившись от Газмиенских жителей, что прошло тому только 15 дней, как Султан Джалалудин отбыл из сего города, пошел за ним следом в самой скорости, чтоб его нагнать, прежде нежелиб мог переправиться чрез реку; и наконец прибывши близь лагеря сего Принца, стал ночью между рекою и оным, дабы чрез то всячески ему пресечь переправу. Султан Джалалудин увидя на рассвете, что он был окружен со всех стороне Могулским войском, восприял намерение сильно с ними биться, не смотря на то, что не было никакова сравнения между малою его армеею, и великою Могулскою силою. Прежде начатия бою, Чингис-Хан приказал своим наихрабрейшим офицерам, которые назывались Кугур-Калшан, и Котур-Калшан наблюдать с возможным прилежанием особу Султана Цалалудина и стараться, чтоб его поймать живого. Но после как баталия продолжалась от восхождения солнца до полудня, Султан Джалалудин будучи утесняем чрез Могуллов, и видя, что уже у него не много осталося людей, учинил последнее устремление, чтоб [376] пробиться сквозь Могуллскую армею, и добежав благополучно до берегу реки, понудил свою лошадь, которая будучи сильна, перенесла его вплавь жива и здорова на другой береге реки в глазах неприятелей Сия отвага весьма понравилася Чингис-Хану, которой сказал при сем случае, что можно назвать по правде щастливым отца, которой имеет такова сына. Между тем, взял денежную Султанскую казну, и осудил в вечную работу не великое число оставшихся людей, которые не были убиты на баталии. Потом послал Дубай-Нояна, и Балай-Наяна, двух надежных офицеров в погоню за Султаном, которые гоняся за ним всуе до самых Индийских границ, принуждены была возвратиться к своему Государю, непривезши с собою никакова точного известия касающегося до особы Султана Джалалудина. [377]

О походе двух Могуллских Генералов в разные Персицкие провинции, и о смерти Султана Могомета.

Мы объявили выше, что Чингис-Хан прежде нежели отступил от города Самарканта, отправил Чена-Нояна, Судай Баядура, и Тогачар-Кантарета, трех наилучших своих Генералов, каждого с 10000 человек в погоню за Султаном Магометом, уведомившись, что сей Принц переправился чрез реку Аму, дабы далее убраться в Персию. Посылая сих трех Генералов Чингис-Хан, им приказал поступать без всякие жестокости с городами, которые им отворят ворота, а все оные до основания разорять, которые будут сопротивляться, и жителей оных брать в полон, к томуж прибавил и сие: я надеюсь что вам меньше будет трудности в исполнении моих повелений, нежели вы думаете, и что я вас увижу вскоре возвратившихся в общее наше отечество: ибо я не думаю долго замедлить в сих провинциях. Когда Тогачар-Кантарета убили под городом [378] Гератом таким способом, как мы объявили в прежней главе, то оставшееся войско, которое было под его командой, пришло к Чена-Нояну, и Судай Баядуру, и уведомило их о нещастии, которое им случилось. Сии уведомившись о том немедленно пошли к той стороне; но городские жители вышли к ним на встречу со многими подарками, и доказали, что они никакова не имели участия в том, что сделалось у Тогачар-Кантарета с войском Султана-Хан-Малика: того ради оные полководцы только взяли с них несколько съестных припасов, на содержание войска, и тотчас пошли под город Нешабур. Султан Магомет уведомившись, что Чингис-Хан отправил 30000 человек за ним в погоню, намерился, по совету господ своих советников, итти с малыми весьма людьми в так называемую провинцию Ирак, и послать Султану свою жену с сыном Киясудином в город Карендер. При отъезде из Нешабура, вручил он правление сего города и соседних провинций четырем человекам из первых господ своего двора, которые назывались Ташер-Улмулк, Несамудин, Абулмагали-Катип, и [379] Шаулмулк, не упоминая о других знатных особах, которые засели с ними в городе Нешабуре; а сам пошел в провинцию Ирак, в город Качвин, в котором сын его Султан Рукнудин имел команду с 30000 человек. Когда он приближился к городу, то сын его Рукнудин встретил с несколькими людьми своего войска, и проводил его в город показывая ему все знаки почтения. Между тем Чена-Ноян и Судай-Баядур пришедши под город Нешабур, послали уговаривать коммандующих господ, чтоб сдать город. На что они им ответствовали, что пусть прежде в утеснение приведут особу Султана Магомета; а как исполнят щастливо сию часть положенного на них дела, то они не преминут отдать им город, когда возвратятся. С сим ответом послали они к ним многие богатые подарки. Чена-Ноян и Судай-Баядур рассудили за благо тем удоволиться, и послали к ним копию с указа, в котором им повелено, чтоб не чинить никакова зла всем тем городам, которые отворят ворота, а разорять все оные, которые будут чинить сопротивление. Потом взяв [380] проводников в Нешабуре, пошли под город Мачандеран. Взявши сей город силою, побили всех жителей без изъятия. Уведомившись, что Султан-Магомет в Качвине, пошли в провинцию Ирак; на пути поступали без всякие жестокости со всеми теми городами, которые им отворяли ворота, а не имели никакового сожаления о тех, которые их принуждали к употреблению силы. Город Илан, в котором мать Султанова сидела с самыми меньшими детьми сего Принца, был весьма крепок чрез свое местоположение, и показался им, что весьма хочет защищаться; того ради не остановились они там, хотя оной был и на их пути. Но город Рейрудин не имел такова себе от них щастия; ибо они его совсем разорили, а жителей всех порубили, потому что они сопротивлялись. Султан-Магомет уведомившись о приближении Могуллов намерился пойти в город Карин-Дере; но попавшись, на пути некоторым Могуллским полкам, едва в полон взят не был; ибо Могуллы рассыпавшись на все стороны в такое его привели утеснение, что великим можно то назвать щастием, [381] что он мог спастися от их рук, и убежать в город Кариндер, потеряв свою лошадь, которую под ним убили стрелою. Потом несколько спустя времени уведомившись, что Могуллы идут к нему еще и в город Кариндер, отправился в так называемую землю Гилан, и для того Чена-Ноян и Судай-Баядур, которые всеконечно шли под Кариндер, не нашли его в сем городе по прибытии своем: того ради оставили они несколько войска около Кариндера, а с протчим пошли за Султаном. Но Султан прибывши в землю Гилан, пошел в Инстидуру ¹²⁵, а на пути потерял он сундук со всем своим прибором; а из Инстидуры поехал по Кулсуму ¹²⁶ в так называемую землю Абаскум-Качире ¹²⁷. Могуллы видя, что он от [382] них спасся, возвратились осаждать город Кариндер, а взявши оной по весьма сильном сопротивлении, взяли и [383] Султанну жену Султана Магомета, и сына его Султана Каясудина. Оттуда пришед осадили они город Илан ¹²⁸, которой стоял в стране толь дождливой, что хотя не было ни колодезя в городе, [384] ни реки в близости от него, однако всегда в нем довольно воды было, потому что частые дожжи, которые до того времени случались в сей стране, надавали оную изобильно; но как Могуллы прибыли под город, то не было 40 дней дожжа; сие привело городских жителей в такую бедность, что думая все обще, что толь чрезвычайной случай был видимым знаком небесного гнева над фамилиею Султана Магомета, принудили они комменданта именем Начурдина пойти в Могуллской лагерь для договора с ними, которой только что был за ключен, то начал так великой итти дожж, что все городские улицы были наводнены. Генералы Чингис-Хановы взявши таким способом город Илан, и нашедши в нем великое множество драгоценных камней, и других дорогих вещей, немедленно послали оные к своему Государю с материю и детьми Султана Магомета, которые были в сем городе ¹²⁹. Чингис-Хан велел [385] их вскоре всех убить; Султан Магомет уведомившись о так печальном случае, толь великую почувствовал болезнь, что тотчас пал мертв. От всего великого богатства, которое он имел прежде, не осталось, чем бы его можно было с честию погребсти, так что принуждены были положить в том платье, которое на нем было при смерти. Сие случилось в лето 617 называемое Гилан, или змий (Лето благод. 1220); государствовал он всего 20 лет. По взятии города Илана Чена-Ноян и Судай-Баядур пошли к провинциям Аран ¹³⁰ и Адирбеицан, а покоривши [386] все городы сих мест под державу Чингис-Ханову, пошли наконец, под город Шамакия. Сей город был [387] принужден по некотором сопротивлении, сдаться. К жителям показана от них великая жестокость в наказание за их продерзость. Потом взяли они тут десять человек проводников, которые бы их повели по ближайшей дороге к Дербенту ¹³¹, а чтоб оных [388] в страх привесть, убили одного из них при смотрении на то всех других, грозя, что и всем им тож [389] будет, ежели не поведут прямою дорогою. Но не смотря на сию предосторожность проводники вели их другим путем, где они знали, что Кипчаки и Аланы тайно стояли, чтоб на оных напасть. Могуллские Генералы видя беду, в которую они попали, послали одного из своих офицеров с богатыми подарками к Кипчакам, и велели им сказать, что они удивляются видя их происшедших от одной с Могуллами крови, а совокупившихся с Аланами, которые были народ весьма иностранной в рассуждении их, для учинения войны против своих сродников и союзников, которые им никогда никакой обиды не учинили и с которыми весьмаб им честьняе было жить в добром согласии. Кипчаки по силе сих предложений отстали от Аланов, однако не присовокупились к Могуллам, которые между тем толь с великим устремлением напали [390] напали на Аланов, что побивши из них великое число людей, протчих всех взяли в полон ¹³². Кипчаки с своей [391] стороны отставя первые свои мысли, и начав сомневаться о красных [392] Могуллских словах, ушли к Урусским границам, а совокупившись с Уруссами, [393] пошли искать Могуллов, которых они скоро нашли, потому что те [394] нимало не хотели от них укрываться. Когда приближались Уруссы и Кипчаки; [395] то Могуллы будто их бояся, удалялись от них чрез десять дней, пока их не приманили за собою в землю Черкасс ¹³³, в место весьма себе [396] полезное. Тогда оборотившись, очень устремительно напали на них. Бившись сильно чрез седмь дней, Уруссов и Кипчаков совсем разбили; и побив из них многих, прочих всех взяли в полон, и возвратились радостно чрез Кипчацкую землю к Чингис-Хану, которого они встретили на границах великие Бухарии ¹³⁴. Сей Принц [397] выслушав репорт, и видя великой множество пленников, которых они ему представили, был очень доволен их походом, и не удоволившись публично их токмо хвалить, наградил еще сверьх того изобильно честию и благодеяниями.

О походе Таулаи-Хана сына Чингис-Ханова в провинцию Хорасан.

Мы объявили в 15 главе, что Таулай отправлен от своего отца с великою армеею для приведения в подданство провинции Харасана. Но понеже мы там говорили о том весьма кратким образом; того ради здесь намерены предложить некоторые принадлежащие до того обстоятельства. Город Хорасан был в те времена [398] преизрядный, а жители его так богаты, что они содержали себя в некоторой вольности, не хотя никакому подчинены быть самодержавному владению. Город Мевевр, которой от оного не далеко отстоял, также был очень силен. В сем последнем городе Султан-Магомет определил было Губернатором Маджар-Улмулка; но понеже его отец попал потом в Султанскую немилость: то и у Маджар-Улмулка отнято было оное Губернаторство, а на его место определен Баша-Улмулк. Сие случилось в то время, как Султан-Магомет был в земле Ирак. В приближение оного Таулая, и тогда как управлялся с городом Харасаном, Султан Магомет приказал комменданту города Мевру, чтоб он не весьма противился Могулской армее; но старался бы получить от Таулая доброй договор о Городе Мевру. По сему указу Баша-Улмулк всеконечно оставил город, и отправился в Уязер. Часть гарнизона рассыпалась по ближним городам, а протчие остались в городе Мевру с позволением жителей. Таулай уведомившись о том, что чинилось в городе Мевру, отправил двух [399] главных офицеров с хорошим войском, чтоб ваять сей город. Когда сии Генералы приближались к сему городу, то Шеих-Улисан, отец баги Улмулка, вышел им на встречу с многолюдством, и с богатыми подарками, и отдал им городские ключи. Могуллские Генералы будучи довольны сим покорением города Meвру и обратили свое оружие на другую сторону. Между тем некто Буга-Туркманн, которой был прежде сего начальствующий над проводниками в службе Султана Магомета, и которой во время отлучения коммендантова из Мевру, ушел в ближней лес с Туркманнами, которые были из гарнизона сего города, возвратился, несколько спустя времени по отбытии Могуллов из Мевру, с Тадиками, Туркманнами, и со всеми другими приятствующими Султану, которые бегали во время приближения Могуллов. Сии люди приговорили согласно, чтоб быть коммендантом в городе Мевру Буга-Туркманну, и принудили всех городских жителей признать его за такова. Почти в тож самое время Маджар-Улмулк уведомившись в земле Ирак, где он пребывал от [400] того времени, как у него отнято губернаторство города Мевру, что Султан-Могомет умер в земле Абаскун-Джечире, сел на лошака, которой был очень быстр, и прибыл в скорости к городу Мевру ¹³⁵; но Буга-Туркманн не пустил его в город. Однако Маджар-Улмулк, по нескольких днях, нашел средство войти туда тайно, Буга-Туркманн уведомившись о том, немедленно собрал городских жителей, а сообщив им, что Маджар-Улмулк, которой был прежде сего, у них Губернатором прибыл в город, сказал что любя тишину и общее добро, с охотою уступает ему правление, и хочет жить у них простым человеком. Сие принято было с великим удовольствием от жителей. Земля Харассм была тогда уже в подчинении Могуллской власти; а Чингис-Хан учредил там одного интенданта, чтоб ведать и смотреть все, что касается [401] до полиции и до денежной казны. Тот, которой ведал денежную казну в городе Мевру, имел тайную переписку с помянутым интендантом Харассмския земли; но застава поставленная на дороге к Харассмской земле, перехвативши некогда посланного с таковыми письмами, послала его с ними к Маджар-Улмулку, которой тотчас велел умертвить тайного корреспондента с интендантом Харассмские земли. Когда все сие чинилось в городе Мевру, тогда Могуллские генералы, которые не боялись уже ничего от сего города, пошли брать городы провинции Мазандерана; но как они приближились к столичному городу земли Баги-Улмулка, которой из города Ячера прибыв в Мазандеран, вышел им навстречу, и объявил все случившееся вовремя их отсутствия в городе Мевру; к томуж прибавил и сие, что ежелиб они изволили дать ему несколько войска, то бы всеконечно и немедленно мог опять привесть в подданство Могуллам город Мевру, и буде бы жители отдались без сопротивления, тобы только наложил на них превеликую дань; но когдаб захотели противиться, то бы поступил с ними [402] со всякою должною им жестокостию. Сие услышав Могуллские Генералы, дали ему 7000 человек; и он пошел к городу Мевру. Уведомившись на дороге, что Маджар-Улмулк умножил свою силу в городе до 80000 человек, не дерзнул итти далее, но послал к нему двух Офицеров с письмом, в котором написано было, что понеже он не может быть долго в состоянии противиться Могуллскому оружию, то требуется, чтоб отдал опять сей город, потому что Бага-Улмулк послан для взятия с довольными полками от Могуллских Генералов. Но Маджар-Улмулк повелев убить сих двух Офицеров, приготовился к сильному защищению, и укрепил всяким возможным образом все места, чрез которые Могуллы долженствовали к нему проходить. Когда сия весть разнеслася по Могуллскому войску, которое под командою было у Баги-Улмулка, то они убили своего командира, и по тойже дороге возвратились. Маджар-Улмулк уведомившись о смерти Баги-Улмулка, так великую о том возымел радость, что для сего учинил богатой пир главнейшим жителям города Мевру. Но сия радость не много [403] продолжалась: ибо комендант города Амуя, которой был главной над Туркманнами, прибыл к нему на Другой день после оного пира с несколькими Туркманнами своего гарнизона, и объявил, что Могуллы и идут к городу Мевру с великою армеею, да и не сомневается, чтоб их авангардия не прибыла уже в город Амуя. Хотя ведомость сия не весьма приятна была Маджар-Улмулку; однако не потерял они от того бодрости своей: того ради тотчас публиковал, чтоб каждый имел все в готовности, что надлежит к сильному защищению против неприятелей, которые скоро напасть на них имеют. Между тем коммендант города Амуя собравши не большое войско Туркманнов, стал с ним на берегу некоторой реки, которая была между городом Мевру и Могуллами, чтоб их как возможно далее не пропускать. Но Могуллская авангардия нападши на него нечаянно, его самого и некоторую часть его людей побила, а которые не были убиты, те взяты в полон от победителей. Это был сам Таулай, которой покоривши всеконечно провинцию Хорассан шел со всею своею армеею под город [404] Мевру. Прибыл он в первый день месяца Муварема в лето 618 (лето благ. 1221), под оный город. С начала самого жители города Мевру покусились было остановить его далеко от города чрез многолюдную вылазку; но не противившись с часе времени, потеряли больше 1000 человек: того ради чрезвычайною побежали от них скоростию. Сия осада продолжалась больше трех недель; для того Таулай, которой начал приходить в нетерпеливость, вооружил всю свою армею и приказал тем, которые были со щитами, итти наперед; оставшихся разделил на 200 частей, и повел сам на приступ. Но в то самое время, как он хотел приступе начать, Маджар-Улмулк стал требовать договора, и вышел сам с богатыми подарками для покорности оному Таулаю. Сей Принц захвативши все сокровище и все то, что ни нашлося драгоценного в городе, приказал чтоб вышли все жители без изъятия; а сей город толь был тогда многолюден, что насилу чрез четыре дни выбрались из него все жители. Потом отделил всех художников от протчих, и помиловал их; а других [405] всех велел порубить, и приказав одному из своих писцов переписать исправно число всех убитых при том случае, подать себе. Нашлося, что побито было больше 100000 человек. Потом приказал губернаторство города Мевру некоторому человеку, которой назывался Амиричиа-Удин, а казну ведать некоторому именем Ярмисту, и повелел им накрепко сыскивать, что не укрываются ли где еще жители в городе, и отдать им земли их, дабы возобновить земледельство. Сие уже в четвертый раз как город Мевру разоряют таким способом, всегда больше 50 и до 60000 жителей в городе убивали. Таулаи отшед от города Мевру, пошел осаждать Нешабур; и взяв сей город побил всех в нем жителей ¹³⁶. [406] Оттуда пошел под город Герат, над которым Мелик-Шамсудин-Магомет взял сам собою губернаторство, и вооружил около 100000 человек на защищение города. Таулай по прибытии своем под сей город, тотчас послал уговаривать Губернатора, чтоб сдался; но он посланного приказал убить: потом учинил сильную вылазку против Могуллов, что и чинил чрез седмь дней ровно с толиким кровопролитием с обеих сторон, что повсюду кровь текла, как реки, а Таулай с своей стороны потерях там больше 1700 офицеров; не щитая простых солдат; но в 8 день по долгой и сильной битве Мелик-Шамсудин-Магомет был смертно ранен стрелою чрез что потеряли бодрость Гератские жители, и побежали в смятении в Город; а Могулские полки вошли в него также с ними. Таулай, которой ими коммандовал, снял свой шишак, и кричал жителям чтоб сдалися, что он сын Чингис-Ханов, что он им обещает всякую милость, и что только будут они платить его отцу половину той дани, которую платили поныне Султану Джалалудину. Сии предложения учинили [407] разгласие между городскими жителями: те, которые соглашались с оным Таулаем, сбирались на одну сторону, а военные люди, которые не хотели согласиться, становились на другую. Но Таулай тот час победил сопротивляющихся, и велел их всех побить, а жителям точно исполнил свое обещание. Определил потом Губернатора, которому было имя Мелек-Абубекер, а гражданскую казну вручил некоторому, именем Мекгетею, и возвратился к своему отцу под городе Талкан. Гератские жители сперва были очень довольны своим губернатором и интендантом, которые и подлинно были достойные люди но несколько спустя времени по отсутствии Таулая, когда генералы Чингис-Хановы потеряли вышепомянутую баталию против Султана Джалалудина, жители города Герата, также Ма-Уреннерские и Хорасанские провинции думая, что уже вовсе нещастлив будет Чингис-Хан, - потому что оружие Султана Джалалудина начало побеждать его, убили губернатора и интенданта, которых Таулай у них оставил, и выбрали на губернаторское место некоторого именем Мелика-Мобарисудина, не сомневаясь, [408] чтоб и все ближние городы тогож не учинили, для избавления себя от Могуллского ига. О сем уведомившись Чингис-Хан, бранил своего сына Таулая, что не велел побить всех Гератских жителей по взятий оного города, ибо сие им подало притчину к дерзновению, чтоб учинить сие убивство, и тотчас послал одного из своих Генералов называемого Илчиктеи-Ноян с 80000 человек, приказав не оставлять никого жива в городе Герате. Илчиктеи-Ноян прибыв под город, разделил свою армею на четыре части, из которых каждая была по 20000 человек, и не переставал приступать к городу от четырех разных мест, пока не взял оного по шестидневной осаде. От всех живущих в городе оставил токмо 15 человек, протчих всех порубил. Потом Могуллы разорили стены города Герата до основания ¹³⁷, и [409] возвратились к своему Государю в землю Хорасан. Сие случилось в лето 619 (лето благ. 1222).

О возвращении Чингис-Хановом в наследные свои провинции, и о смерти его.

Чингис-Хан покоривши всю землю Иран своей державе, и умертвивши всех тех, которые казались, что имеют склонный дух к возмущению получил ведомости, что Китайцы [410] начали в движение приходить. По силе сих ведомостей рассудил он по совету своих детей, и на и вернейших своих генералов, чтоб сыну его Чагатаю итти с армеею к Гилану, для искания Султана Джалалудина, потому что слух разнесся, будто сей Принц недавно возвратился в Персию; чтоб третьему его сыну Угадаю итти с армеею к Газмиену, для сопротивления предприятиям некоторого из господ двора покойного Султана-Магомета, которой назывался Субуктагин, и для учинения наказания городу Газмиену, которой ему благоприятствовал тайным образом; а чтоб самому ему итти с сыном своим Таулаем в землю называемую Туран ¹³⁸, дабы способнее можно было [411] наблюдать, что будет чиниться в Китае. Угадай окончив тотчас свой поход, следовал немедленно за отцом своим в землю Туран, разорив город Газмиен, и порубив всех в нем жителей. Чагатай вшед в земли Гилан по некотором сопротивлении от жителей сей провинции, взял город называемый Мангара, и все другие городы сей провинции ¹³⁹ в которой [412] побил великое число жителей; но ни мало не мог уведомиться в сих местах о Султане Джалалудине; того [413] ради и он также пошел к великой Бухарии. Сие случилось весною в лето 620 (лето благод. 1223), когда Чингис-Хан отправился [414] в землю Туран, оставивши добрые гарнизоны и коммендантов известные верности во всех военных городах, [415] которые стояли близко земли Ирана. Не много спустя времени после его прибытия в великую Бухарию оба сына его, [416] то есть Чагатай и Угадай, пришли к нему с полками, которые были под их командою, отправивши положенное на них дело таким способом, как мы выше объявили. В то время, когда Чингис-Хан жил в сей земле, требовал, чтоб видеть какова ученого Бухарского человека, потому что желает поговорить с ним о многих важных делах. По силе сего требования, два из первых ученых людей великие Бухарии, из который один назывался Кади-Ашраф, а другой Воа-Аджис, прибыли к нему. Он спросил у них, что бы значило имя Магометанов, которым они называются, и в чем подлинно состоит их закон. Оные два ученые человека ответствовали ему на то, 1) мы Магометане, то есть слуги всемогущего бога, с которым ничто сравниться не может, и почитаем пророков, [417] которых к нам бог послал, дабы научить нас добру, и отвратить от зла ¹⁴⁰. На сие им следующий ответ [418] дал: я соглашаюсь с вами, что ничто с богом сравниться не может, 2) Мы должны раздавать ежегодно нищим четвертую часть нашего дохода, и всего того, что мы можем приобрести трудами своими и торгом. Сие Чингис-Хану также понравилось: 3) нам повелено от бога молиться на каждый день пять раз, в чем мы ему исправное творим послушание. Сие также не неугодно было ему. 4) Нам позволено есть чрез одиннатцать лун в годе все что мы хотим, и в такое время, как нам понравится; но в двенатцатую, мы должны поститься, так что чрез всю луну, мы не можем ничего есть прежде захождения солнечного. Сего также не похулил ¹⁴¹. [419] 5) Притом повелено тем, которым здравие позволяет съездить, хотя [420] однажды в Мекку, для молитвы там богу. Сей последний пункте весьма не понравился Чингис-Хану, которой ведая, что бог есть везде, и что вся вселенна есть его, сказал, что всякое место есть прилично для молитвы богу. Ему то смешно казалось, что называют одно место приличнейшим к молитве богу и к его поклонению, нежели другое. После сих разговоров, отпустил их. Однако Бухарцы не опуская толь приятного случая, получили жалованные грамоты от него, чтоб впредь не [421] налагать на них никаких податей, разве то будет по особливому Ханскому указу. При отъезде из великие Бухарии Чингис-Хан отправился в Самаркант, и послал оттуда одного нарочного к сыну своему Чучи-Хану, которой жил в Даште-Кипчак, чтоб ему сие сказать: понеже он уведомился, что есть очень много диких зверей около границ Туркестанских и Даште-Кипчацких; того ради желает, чтоб приказал своим людям сгонить их всех к Туркестанским границам; и сам с своей стороны тож велит учинить своим людям, дабы ему можно было охотою повеселиться в сих местах чрез несколькое время. Я объявил выше, что Чингис-Хан вручил целую армею сим трем сынам, то есть Чучи, Чагатаю и Угадаю, дабы взять столичный город земли Харассмские, и что сии три брата пришед между собою в несогласие, поступили при осаде весьма медленно; для того, что Чингис-Хан вручил главную команду в сем походе сыну Угадаю. Сие предпочтение толь было чувствительно Чучи, как большому сыну, что отправился в Даште-Кипчак, где был принят с великою [422] благосклонностию от жителей тоя земли которые увидев его достоинство, поддались ему потом со всякою охотою. В сей земле наилучшая его была забава звериная ловля, которую пристрастно любил. Как скоро Чучи принял посланного от своего отца, ни немедленно собрал столько людей сколько надлежало, чтоб согнать в одно место множество диких зверей и повеселить бы его охотою около Туркестанских границ. Впротчем он знал, что конница у его отца весьма была не в состоянии; того ради к нему послал 100000 лошадей для оные 20000 белых, 20000 серых с яблоками, 20000 бурых, 20000 вороных, и 20000 чубарых, и в тож самое время послал множество всяких подарков братьям своим, потом и сам приехал к отцу, от которого был принят весьма ласково. Чингис-Хан, повеселившись чрез несколько время с своими детьми охотою в Туркестанской земле, возвратился оттуда в наследственные свои земли. Но как скоро туда прибыл, то уведомился, что Губернатор Тангутские земли именем Шидурку, взбунтовал против его. По силе сей ведомости [423] пошел он немедленно туда с многолюдною армеею. Шидурку дерзнул вытти против его с армеею почти равною Чингис-Хановой; но будучи разбит совсем, ушел в город Тангут. Между тем Чингис-Хан порубивши и пожегши все в Тангутской земле ¹⁴², возвратился в свою землю с [424] великим числом пленников. Потом за ним вскоре следовал один посланнике от оного Шидурку, которому [425] было приказано предложить от него Чингис-Хану, что ежели он благоволит ему простить прошедшее, то [426] он готов к нему приехать. Чингис-Хан принял посланника с великою приятностию, и отпустил [427] со всякими добрыми словами, не хотя однако ни чем обязаться точно в рассуждении того Шидурку. Но как скоро сей посланник отбыл, то Чингис-Хан в прежестокую впал болезнь, и видя, что она умножалась день от дня, вспамятовал о некотором сне, которой видел во время похода в Китай. Чрез сие познал, что конец его жизни приближался; того ради велел к себе призвать своих детей, и детей большого своего сына [428] Чучи, которой уже умер в то время, со всеми главными офицерами своего двора. Тогда наикрепчайшим образом приказывал своим детям, чтоб они все жили в согласии, и не имелиб никаковые ненависти, и спеси не приличные братьям и сродникам. Потом объявил им Угадая наследником Империи, и приказал, чтоб все подданные Могуллской Империи признали его, и былиб ему послушны тотчас по его смерти. В тож самое время сие им дал на письме, приказав сверьх того, чтоб тайно содержали его смерть, пока не отмстят помянутому Шидурку, и не разорят совсем города Тангута. После чего каждого обнявши особливо, отпустил их всех, и потом вскоре умер. Принцы его дети по силе последнего повеления своего отца, содержали его смерть очень тайно, и собрав великую армею, пошли под город Тангут, которой взяв по жестоком сопротивлении умертвили оного Шидурку со многими военными людьми, которые были в сем городе; а протчих всех взяли в полон. После сего похода объявили они о смерти Чингис-Хановой всем провинциям Империи, и погребли его тело на [429] некотором месте, которое он сам себе выбрал: ибо будучи в некоторой день на охоте, и увидев одно дерево очень высокое и прямое, приказал, чтоб его под тем деревом погребли, что его дети и исполнили со всяким надлежащем почтением ¹⁴³. Современем вырос [430] толь преизрядной лес около сего гроба, и толь великой, что пущенная из лука стрела насилу бы там прошла. От того времени прозвали сие место: Бур-Хан Калдин, и все Принцы от потомства Чингис-Ханова, которые умирали потом в сих провинциях, погребались на том же месте. Чингис-Хан родился в лето 559 называемое Тонгус, или свинья (лето благ. 1164) ¹⁴⁴. [431] Объявлен Ханом в тот же самый [432] год называемый Тонгус, а умер [433] в лето 624 (лето благ. 1227), которое Могуллы [434] называют Таух, или [435] курица ¹⁴⁵, жив 65 лет, но государствовал 25 лет Ханом. По объявлении его смерти, дети его три месяца ровно плакали по нем, и все соседние Принцы, которые [436] были други их отцу прибыли засвидетельствовать им участие, которое они имели в толь великой утрате.

Чингис-Хан был Принц великого разума; сие можно видеть от части чрез порядок, каков он ввел в свое войско, которое разделил на многие десятитысячные корпусы, а каждой из сих корпусов имел собственного себе коммандира, названием Туман-Агаси. Ага значит коммандир, а Туман десятитысячной. Сии корпусы разделены были на тысящные баталионы, из которых каждой имел над собою главного называемого Мины-Агаси, то есть, тысящной коммандир. Сии баталионы также были разделены на роты состоящие во 100 человеках, из которых каждая имела своего Капитана называемого Гус-Агаси, или сотник, а сии роты разделялись на плутонги состоящие в 10 человеках, из которых каждой имел своего офицера называемого Ун-Агаси, то есть десятник. Но все сии разделении подчинены были одни другим, и получали себе приказы от главного коммандира над всем корпусом. Когда надлежало пойти в поход, то каждой из его [437] подданных знал, сколько ему надобно было дать на армею. Он никогда не оставил похвального действия без награждения, а добродетели без похваления; но напротив того жестоко казнил за пороки и за преступления. Выбирал он не токмо сильных людей на войну, но притом смотрел, чтоб в них был еще и разум, а наихрабрейших из оных делал офицерами. Определял обыкновенно наилучших из полонеников стеречь лошадей, а наихуждших из них к овцам. Толь многие преизрядные установления подали ему много облегчения в покорении стран и ближних государств, в которых ни в одном не было надобного расположения. Имел также обычай собирать однажды в год всех офицеров как гражданских, так и военных и свидетельствовать, имеют ли они надлежащую способность к исправлению положенных на них дел, никогда не оставляя, чтоб не похвалить тех, которых он видел, что хорошо исполнили должности своих чинов. Наконец такой везде [438] ввел порядок, что не возможно изъявить всех мер, каковы он принял для сего.

Комментарии

119. Город Газмиен, которой от других восточных историков называется Газна, нам ныне не ведом под сим именем. Однако он долженствовал стоять негде на Индийских границах около 33 градуса широты между Кандагаром и Кабуллом.

120. Кабулл есть столичный город в некоторой провинции, которая ныне под владением великого Могола. Он стоит под 34 градусом широты около границ великие Бухарии при полуденной стороне гор, которые разделяют области великого Могола, от сей части великие Татарии. Сей город есть преизрядный из северных Индийских, он велик, богат и многолюден, и понеже почитается он за ключ областей великого Могола с Перситские и Бухарские стороны, то всегда его содержат в добром состоянии к защищению. В сей город привозят все товары, которые идут из Индии в Персию, и в великую Бухарию. Узбеки подданные Хану-Балу многолюдством приежжают в него с полоненниками обоего пола, а особливо с Татарскими лошадями, которыми знатной торг отправляется в сем городе, ибо сказывают, что приводят туда ежегодно оных больше 60000. Лежащие около Кабулла места очень плодоносны, и всего, что нужно к житию находится там много, и покупается весьма за малую цену, делается там и вино, которое по среднему хорошо, токмо долго стоять не испортившись не может. Жители по большой части в нем идолопоклонники, хотя Магометанской закон там и господствуещ.

121. Сей город ведом нам ныне под именем Кандагара. Оной есть столичный в провинции темже именем называемой; стоит оной под 33 градусом 10 минутами широты, близ границ Персидских, и областей великого Могола. И как почти чрез один токмо город Кандагар можно ездити из Персии в Индию сухим путем; то всегдашнею он притчиною есть ссор между великим Моголом, и Персидскою короною. Однако Персия владеет им уже тому почти близ ста лет, и ежели великой Могол пропустит нынешней случай, чтоб оной возвратить под свою державу, при смятениях разоряющих Персию, то по видимому никогда оного получить он не сможет. Сей город весьма крепок своим местоположением, будучи окружен со всех сторон большими каменными горами; однако он не очень велик, хотя и гораздо многолюден. Платится там за провоз с товаров по 5 процентов.

122. Надобно чтоб читатель благоволил припамятовать, что наш Автор уже объявил выше, что с 50, или с 60000 человек из так называемого поколения Канкли, поддались Султану Магомету для того, что его мать Туркан-Хатун произошла от сего поколения; и сего ради не имеет он удивляться, что толь великое поколение Турков было в службе у Султана Магомета противу Могуллов, которые также произошли от Турков. Особливо надлежит знать, что Канкли жили на границах областей Султана Магомета, и что они всегда приятелями были Кутшлуку к его стороне противу Чингис-Хана.

123. Провинция Кирман есть ныне наибольшая из провинций Персидского государства; она лежит между провинциями называемыми Фарс и Сегистан, и распространяется от границ Прак-Аземи, и 31 градуса 30 минут широты, так называемого Ормусского залива, северная часть сей провинции есть очень гориста; но долины, которые там находятся во многих местах, чрезвычайно плодоносны, и наполнены всякими плодами, цветами и травами. Провинция Кирман произносит много роз, а жители имеют искусство делать из них преизрядную вотку, которая в чести во всем востоке. Сверьх сего находится там доброе оружие, сталь, хорошие ковры, бирюзы, туция, то есть медный цвет, и наилучшая овечья волна из всея Персии, которую снимают с овец весьма особливым способом: ибо когда они начнут есть молодую траву в начале весны; то можно с них брать оную шерсть руками без всякие трудности, и в большем числе, нежели как их стригут, так что они останутся совсем голы, пока новая шерсть на них не наростет. Жители сей земли не красят оные шерсти, употребляют они ее в дело в природном ее цвете, которой бывает или светло черноват, или дымчат и сероват, или совершенно бел. Однако мало штофов есть сего последнего цвета, потому что вся белая шерсть употребляется у них на одежду Мулл, которые долженствуют ходить все в белом. Из других шерстей умеют они делать не дорогие штофы, которые ни в чем шелковым не уступают. В сей провинции много находится так называемых людей Тавры, которые произошли от древних Персидских жителей, и почитают еще и доныне огонь. Сии то люди делают шерстяные штофы, о которых мы упомянули. Город Кирман есть столичный в сей провинции, и стоит под 19 градусом 40 минутами широты. Оной есть весьма велик, однако ничего в себе хорошего не имеет, кроме полат, в которых Хан, или Губернатор над провинциею живет. В сем городе много хорошего вина, а съестные вещи очень дороги. Глиняная посуда, которая делается в сем городе весьма походит на фарфор. Город Гомрон, и остров Ормус под ведением у Керманского Губернатора.

124. Сия река очень велика, которая имеет свой источник около 34 градуса широты в Горах, которые разделяют землю называемую Балк, от области великого Моголла. Течение ее почти с Норд-Норд-Веста, на Зюйд-Зюйд-Ост, а перетекши больше ста миль впала под 19 градусом 50 минутами широты в реку Индус в север от города Мултана. Сия таж самая река, которую нынешние наши Географы называют Бегат.

125. Мы не знаем ныне никакова города под сим именем в земле Гилан. Однако долженствовал он быть негде к северу в сей земле близко берега Каспийского моря. Город Истидар и доднесь есть в Мазандароне.

126. Кулсум называется море Каспиское а Бескун-Джечире, остров там называемой.

127. Чрез имя Кулсум, надлежит разуметь Каспийское море, ибо и поныне Персияне так оное называют. Я думаю, что чрез землю Абасс, надобно разуметь некоторые народы, которые и ныне еще живут в Кавкасских горах к Черному морю около 45 градуса широты: ибо сие подлинно есть, что сии самые Абассы были сильнейшие в прошедшие веки, и что их земля распространялась тогда до самого Каспийского моря в Север от Дагестана. Но что больше Татары в сей стороне стали умножаться, то Абассы, также как и другие многие народы, которые жили в старину между Черным и Каспийским морем, потеряли свою землю, и принуждены были, наконец уйти в Кавказские горы, дабы укрыться от нападений бездельных соседов. Народ, которой ныне ведом под именем Абассов, очень хорош, и статен, однако все они великие воры: ибо друг у друга крадут все что могут, и продают один другого Туркам, которые весьма любят невольников сего народа, для того что они обычайно хороши и удалы. Питаются они охотою, и своим скотом, которого у них великие стада пасутся в преизрядных долинах, которые между теми горами. Они не живу те ни в городах ни в замках; но многие фамилии совокупляются и занимают холм каковые нибудь горы, которой им понравится, а там и строят хижины, чтоб в них жить с такою выгодою, какую им иметь возможно. Укрепляют они свои жилища добрыми плетьнями и рвами от нападения соседних деревень, которые всегда ищут невольников друг у друга, дабы себе тем получить корысть. Имеют они над собою не больших Принцов или главных в их народе, которые верховную власть имеют над ними. Называются они христианами, а не имеют ни церквей ни попов. Мертвых своих они не погребают, но кладут их в деревянные ящики, и вешают на деревья, также и некоторую часть пожитков умершего около сих воздушных гробов. Смотри известие о Колхиде отца Ламберти. Relation de la Coldhide du P. Lamberti.

128. Мы не знаем ныне никакова города в Персии поде сим именем; однако долженствовал он стоять негде около 36 градуса ширины на границах Гиланской и Мазандеранской провинции в горах, которые разделяют обе сии провинции.

129. Мы всеконечно не знаем прямого местоположения сего города, потому что не находится ныне никакова города сим именем называемого в Персидском государств. Однако кажется, что ему надлежало стоять около 35 градуса широты на границах Берак-Ачеми и провинций Мачендерана, и Хорасана.

130. Страна, которая называется ныне Аран, содержит наибольшую часть древние Армении, и почти все то, что лежит между реками Кур и Арас. Она из лучших великих и богатых провинций Персицких. Сие правда, что весьма гориста, однако очень плодоносна как травою, так и овощами. Делается в ней гораздо хорошее вино, и еще много. В сей провинции больше всех родится шелку, которым Христиане Армяне, которых много живет в сей стране, весьма великой торг имеют. Город Эриван ныне есть столичной в провинции Аран; оной стоит под 41 градусом, 15 минутами широты на восточном береге не большие реки, которая впала в Арас за 4 мили от города в Зюйд. Сей город сам собою почти ничто, хотя оной и укреплен не худо, и только что Хан Губернатор Провинции, в нем живет с войском определенным на хранение сего города, которой весь основан на диком камне Все купцы, ремесленные люди, и другие обыватели живут на Вест от реки в некотором предместии, которое весьма больше и люднее, нежели самый город. Из предместия переходят в город чрез преизрядный каменный мост, в котором сделаны камеры вровень с водою для прохлаждения в них летом. Город Эриван есть великим проходом в Персию с Турецкие стороны, что совокупно с торгом отправляющимся там шелком, дает средство обывателям жить свободно. Христиане Армяне имеют в нем 4 церкви, а лежащие места около все населены их монастырями. Дагестанские Татары приежжают в Эриван в великом множестве с невольниками всякого возраста и пола, которых они продают, или меняют так высоко, как возможно. Уже тому два года как сей город со всею провинциею в руках у Турков.

131. Город Дербент стоит на западном береге Каспийского моря под 41 градусом, 50 минутами широты. Сей город есть ныне ключ Персицкой с стороны Георгии и Дагестана. Высокие Кавказские горы, которые между Черным морем и Каспийским пришли в сем месте к самому Каспийскому морю, и оставляют некоторое отверстие на одну токмо милю между морем и горами в котором город Дербент построен. Сей город разделяется на три части, из которых верхняя построенная на горе, есть никоторой род крепости, где Губернатор и гарнизон обыкновенно пребывают: средняя построенная под горою, есть прямый город, ибо в последней части, или нижнем городе, которая есть наибольшая из всех, и распространяется до самого морского берега, очень мало жилищ. Сей город не имеет прямого пристанища, но токмо некоторый оного род, которой есть весьма вредителен, потому что весь сей берег на две мили в море ни что иное, как камень, где никакому якорю удержаться не возможно. Сказывают, что то город Дербенте древние называли Portae cafpiae, то есть ворота Каспийские, и что Александре великий построил оный. По крайней мере сие подлинно есть, что нижнюю часть города и ныне Персы называют Шагер-Юнан, то есть Греческий город. Сей город около мили имеет в долготу с Веста на Ост, и 450 шагов в ширину с Норда на Зюйд. Оный укреплен добрыми стенами, которые начинаются по обеим сторонам от крепости, а кончатся при море. Сии стены построены из таковаж смешения, о котором мы объявили выше. Мало очень бывает торгу в сем городе, креме только что невольниками торгуют, которых Дагестанские Татары весьма много туда приводят. Дербентские жители отчасти Магометане, а отчасти жиды. Сии последние сказывают про себя, что произошли от колена Вениаминова, и торгуют самыми малыми и бездельными ветошками. Смотри путешествия Г. Олеария. От того времени, как Россияне завладели сим городом 1722 года, крепости его знатно умножены, так что с великим трудом можно их оттуда выжить.

132. Между прочими Варварскими народами которые пришли разорять римскую Империю по смерти Августовой Аланы были из первых. Но не смотря на то, что они разоряли сию монархии больше одного века, и что они прошли всю Европу, еще точно неведомо, откуда они пришли. Все что ни писано о том поныне, утверждается токмо на догадках весьма не основательных. Сие едино кажется быть достоверно, что они вышли негде из Норд-Оста Европского; но из какой провинции, того мы всеконечно не знаем. Однако как восточные писатели все согласно полагают некоторой народ, которой они называют Аланами, в земле, которая нам ныне ведома под именем Дагестана, и ныне еще находится некоторой народ называющийся сим именем в горах Кавказских, то может статься, что Аланы, которые разоряли римскую Империю также вышли из того места. Народ, которой ныне ведом под именем Аланов, живет в Кавказских горах между Черным и Каспийским морем на восток от Абассов, а на север от Георгии. Лицем они очень дурны, но ростом высоки и поворотливы, на всякое предприятие готовы, и весьма искусны употреблять всякое огненное оружие. Сами они умеют делать мущкетоны, и изрядной порох, хотя они впротчем живут очень бедно, не имея ничего кроме скота и охоты для своего пропитания. Селятся они в не больших деревнях, и имеют собственных над собою начальников, которых они слушают не завися ни от каковые другие власти. Называются они Христианами также как и Абассы. Сие подлинно, что они туж имели притчину, какую и тое, чтоб укрываться в Кавказских горах, потому что Дагестанская земля, которою они прежде сего владели, ныне в руках у Татар Магометанцов. Сия земля распространяется от реки называемые Бустро, которая впадает в Каспийское море под 43 градусом, 20 минутами широты, до ворот города Дербента, а в ширину от берега Каспийского моря, до города Эривана за шесть миль от оного. Она повсюду гориста, а однако весьма плодоносна в тех местах, где земледельство есть. Татары, которые владеют ныне Дагестанскою землею, всех дурняе Татар Магометанских: они обще ниже посредственного возраста, но очень коренасты, весьма смуглы, и гораздо походят на Калмыкове, выключая нос и глаза, которые у них. довольные величин, так как у всех Магометанских Татар. Волосы их весьма черны и жески, как свиная щетина, а острижены так, что они никогда не растут у них по плеча. Носят кафтаны из черноватого толстого сукна, которые она себе шьют по икры, на которые кладут каленые короткие епанчи, или вместо епанеч две овчинные кожи сшитые вместе. Голову накрывают некоторою из толстого сукна четвероугольною шапкою, которые они подбивают зимою овчинами, а обувь их состоит в некоторых башмаках сделанных, или из овечей или из конской кожи и сшитых на верьхней части ноги. Жены их такое ж платье носят; лица они все не закрывают, так как и другие Татарки. Они моглиб быть и недурны, ежели бы бездельное платье, которое они носят, их не обезображало. Оружие Дагестанских Татар есть такоеж, какое и у других Магометанских татар, то есть, лук, стрелы, сабля и копье; однако некоторые из них ныне начали иметь огненное оружие, только оное употреблять искусно еще не знают. Лошади их весьма малы, но очень быстры, и способны скакать по горам. Имеют они великие стада скота, которой весь отдают в смотрение своим женам и невольницам; ибо мужеской пол весь за оружие принимается, когда у них замешание какое подымется; чрез весь день ничего, не делают, кроме только что смотрят случая, где бы что сорвать, что они чинят таким же способом, как наши разбойники. Всех чужих людей, которые им попадаются в руки, грабят без пощады, и делают невольниками. Не пропускают нималого случая, чтоб не красть жен и детей в Черкасской земле, в Георгии, и в других соседних землях. Но буде им в том мало есть удачи, то крадут жен и детей друг у друга, и продают их в Дербенте, Эриване и Тифлисе, смотря по обстоятельствам товара и времени. Закон содержат Магометанской; но однако не очень хранят Алкоран. Подчинены они разным небольшим Принцам из своего народа, которые называются Султанами, и которые также великие воры, как и их подданные. Между всеми сими Принцами есть один, которой над всеми ими как Хан с некоторым родом верьховные власти, которого они называют Шемкал. Сие достоинство бывает по избранию, а избрание чинится посредством одного яблока, которое главный над законом бросает в круг, в котором все Принцы того народа стоят; что почитают за некоторой роде жребия. Но тот доброй человек так умеет бросать яблоко, что оно не попадет в того, кому не имеет сего достоинства. Однако другие Принцы слушают Шемкала столько, сколько им нравится. Татары Дагестанские сколь ни великие варвары, однако они очень, хорошей имеют обычай, которой они прилежно хранят, то есть: что никто не может у них жениться, прежде нежели посадит на некотором известном и определенном месте сто плодоносных дерев, что так везде по Дагестанским горам находятся великие леса плодоносных дерев всякого рода. Вся сила Дагестанских Татар может щитаться до 20000 человек не более. Живут они в горах и деревнях построенных почти по персидски, но весьма не так чистым содержанием. Город Бойнак есть пребывание Шемкалово, а Тарки есть наизнатнейший город из всея тоя земли. Так они умеют поступать с соседственными самодержавцами, что и доныне ни от которого независят, в чем им горы, которые всем не знающим дорог неприступны, всегда великою были помощию. От сих гор сия земля и имя свое нынешнее имеет: ибо Таг значит по турецки гора; а Тагестан, или Дагестан по общему произношению, гористая страна. Смотри о том путешествия Олеариевы и Таверниеровы. Когда блаженные памяти Российской Император пошел в 1722 году под Дербент, то нашел он много сопротивления в своем походе от Дагестанских Татар; но крепость святого Андрея, которую Россиане потом построили в самой средине их земли, в север от так называемого города Тарки на берегу Каспийского моря почти на половине дороги между Дербентом и Терками, удерживает их, и по всему видно, что некогда она их принудит в совершенное подданство России, только чтоб Россия умела себя содержать и поступать, в завоеванных тех местах от Императора блаженные памяти.

133. Черкасская земля лежит на Норд-Вест от Каспийского моря, и распространяется в долготу, в нынешнем состоянии, от устья реки Волги до реки Бустро; а в ширину от берега Каспийского моря, до Кавкасских гор в Норд от Георгии, что содержит пространство на 60 немецких миль как в длину, так и в ширину. Сия земля ныне в руках у Россиан; а мы будем иметь случай говорить о том инде.

134. Не могу сказать подлинно, что не одно ли токмо Чингис-Ханово войско обошло кругом Каспийское море от самого начала света; а в историях не находим мы никакова следа, чтоб какой другой Принц когда учинил сие предприятие прежде и после сего победителя. Я праведно могу предложить, что в нынешнем состоянии вещей, никакой другой народ, кроме татар, не может благополучно окончать такового похода, толь наипаче, что больше половины берегов сего моря, от реки Бустро начиная чрез Норд, до устья реки Кесел, токмо в степях и пустых местах состоят. Однако не надлежит сомневаться, чтоб блаженные памяти Император Россиский не предприял и не совершил по видимому толь славного намерения, ежелиб он еще чрез несколькое время в жизни был. Без такового воинского похода, еще нам долго надлежит ждать познания исправного о восточных берегах сего моря, потому что простым людям не льзя того учинить, каковогоб они характера ни были, чтоб им можно было пройти чрез разные татарские орды, которые живут на сих берегах, буде не хотят охотно попасться во всякое нещастие.

135. Господин Таверниер объявляет нам в Персицких своих путешествиях, что на лошаках ездят все знатные особы и Персии.

136. Город Нешабур в Хорасанской провинции на Вест от города Мешеда. Оный посредственно велик, но многолюден. Великой там торг шелковыми парчами и коврами, близ сего то города в горах находятся преизрядные бирюзы из всея Персии; но только не большими позволено торговать городским жителям, наилучшие отдаются в государственную казну.

137. Город Герат стоит в полуденной части провинции Хорасана, около 34 градуса ширины. Ныне сей город наилучший и наибольший из всея Хорасанские провинции от самого того времени, как Усбекские Татары разорили город Мешед, которой был столичный. Он очень многолюден, а жители в нем весьма богаты, и много торгу имеют с великим Моголом. Из сего то города выходят наилучшие ковры из всей Персии, и сверьх того делаются в нем всякие парчи и травчетые изарбаты, которые также наилучшими называются из всей Персии. И понеже город Герат имет преимущество такое, что почти все купечество которое отправляется между Персиею и Индиею, собирается в него для того, что он стоит на дороге из Испагана в Кандагар, то ясно можно понять, что они долженствует быть богатее всех Персицких Городов.

138. Земля Туран приемлется в сем месте в противном разуме земле Иран. В сем знаменовании значит она все те земли, которые лежат к Норду от реки Аму, так как земля Иран значит все то, что лежит к Зюйду от той же реки. Но в подлинном своем знаменовании земля Туран содержит токмо оное пространство земли, которое лежит между Ледовитым морем, рекою Енисеею и Кавказскими горами, которое есть то самое точно, что мы называем ныне Сибирью, как мы о том объявим инде.

139. Провинция Гилан или Килон, лежит на Зюйд-Вест от Каспийского моря, и распространяется от устья реки Исперут, до так называемых песков Мокан. Каспийское море и провинция Мазайдеран граничат с нею с Оста, провинция Прак с Зюйда, Адирбеицан с Веста, а пески Мокан с Норда. Оная точно есть древних Гиркания, как то легко доказать чрез описание Квинта Курция. Весьма изрядное местоположение сей провинции: ибо она имеет с одной стороны море, по берегам которого распространяется она полукружием; с другой стороны, окружают ее высокие горы, которые ее так разделяют от всея Персии, что токмо чрез некоторые проходы очень узкие, и которые легко можно защищать, надлежит в нее въежжать с стороны твердые земли. Сии проходы и ныне называются от Персиан Пила, или ворота. Горы, о которых мы теперь помянули, имеют сие особливое, что с Персидской стороны страшные токмо между ими рвы и каменья, так что насилу умом можно о них помыслить; а с стороны провинций Гилана, имеют они преизрядные холмы, на которых всех растут цитроновые, померанцовые, оливковые, кипарисные, смоковничные и другие премногие плодоносные деревья, так что вместо высоких гор, которыми сия земля совершенно окружена, кажется, что со всех стороне обросла она превеликими лесами и всегда зеленеющимися. Всяких диких зверей находится много в сих горах, также много там медведей, волков, бобров и барсов; сих последних особливо так много, что водят их дюжинами в ближние городы на продажу: ибо Персиане имеют способ так их к рукам приучивать, что они могут с ними ездить на охоту, как мы делаем с нашими собаками; и когда они будут выучены, то сидят за седлом у человека очень смирно, пока за благо не рассудится спустить их на всякую дичину. Земля Гилан сама собою весьма изрядна и гладка, великое в ней число изрядных рек, которые вытекая со всех сторон из гор, впадают в Каспийское море. Сие море толь рыбно при сих местах, также и все реки, которые в него впали с сей стороны, что Персия получает великой доход от рыбного откупа в сей провинции. И как близко берегов морских земля очень болотна, то вырыты везде каналы для осушивания оные, чрез которые весьма она подобна Фландрскому Графству; а для проезду, которой был прежде очень труден по болотным местам и в такой стране, где много идет дожжа, великий Шах-Абас приказал насыпать земли на 8 футов выше обыкновенные тамошние поверхности, что проведено чрез всю провинцию, от западного берега реки Исперут, с приезда в город Ферабат, до так называемого города Астара. Земля Гилан ныне наилучшая, и наиплодоноснейшая провинция из всей Персии: родится в ней толь много шелку, масла, вина, пшена Сорочинского, табаку и всяких преизрядных плодов, что она запасает ими великую часть Персии, также и многие чужестранные земли. Находятся в ней великие леса состоящие из шелковичного, букового и орехового дерева, и для сего то многие украшения и нужные деревянные вещи делаются в сей земле либо из букового, либо из орехового дерева. Всякой мужик, в какой бы он ни жил малой хижине, имеет у себя сад при дворе, в котором только что померанцовые, цитроновые, смоковничные деревья, и виноград насажен везде, и не весьма редко можно видеть в сей земле виноградные кисти так толсты, как человек обыкновенные толщины может быть по средине своего тела. Жители сей земли все Магометане, секты Омаровой, также как и Турки: они храбры, спесивы и замысловаты. И как они знают все преимущества своей земли, то не очень их легко принуждать к податям, как то чинится с протчими Персиянами. Имеют они еще и поныне многие привилегии и выключения, которые они прилежно стараются удержать, хотя уже и взяты меры, чтоб их некоторым способом не столь сильными учинить, ежелиб они хотели взволноваться. Стана они высокого и твердого, и белее нежели все протчие Персиане. Платье у них почти такоеж, какое и у всех Пероиан кроме того, что у них оно короче и простее, а шапки имеют острые. Которые из них живут в Зюйде от города Кескера близко границе провинции Мазандерана, называются Килек; а живущие на Норд от сего города, имеют имя Талиш. Женский пол у сих последних без сомнения наикраснейший и наисильнейший из всей Персии. Правда, что они не столь уборно ходят как другие Персианки; но вместо того великою они помощию своим мужьям в домовом поведении, потому что редко их увидишь без дела, чего нигде в других Персидских местах видеть не можешь. Город Решт стоит под 37 градусом широты, и есть ныне столичный во всей провинции. Отстоит оной на две мили от моря, и находится в нем все, что приятным делает город, потоку что он богат и хорош. Хотя сей город весьма велик и многолюден; однако домы будучи все насажены всякими плодоносными деревьями, то въежжая в него думаешь, что в лес въежжаешь, так что не возможно и подумать, что бы то было в город, прежде нежели приедешь на самую средину. Оный со всех сторон отверст, а домы покрыты черепицею и гонтом, так как и наши, для того что много идет дожжа в сих местах. Другие знатные городы в сей провинции называются Кескер и Астара. Провинция Гилан была отдана России со всеми принадлежностями по силе трактата заключенного в Санктпетербурге 1723 года между блаженные памяти Императором Российским и Шахом, которой здравствует ныне; однако не видно, чтоб Россия вступила уже во владение. Находится dans les voyages du S. Olearius, то есть в путешествиях Г. Олеарии пространное и исправное описание сей земли.

140. Магометане кланяются единому богу всемогущему, вечному и не разделимому, которой ни рожден, ни раждает, которой не сообщает своего естества никому, которой есть един токмо Творец, а протчее все его тварь. Они так твердо содержат единство божества, что признавают Христиан за прямых идолопоклонников, для того что они кланяются Тройце, которая им кажется, что весьма противна понятиям, каковы они имеют о единстве высочайшего Существа. Почитают они Иисуса Христа, как великого пророка, про которого они говорят, что он никогда не назывался богом, как содержат Христиане; а Жидов они весьма за мерских почитают, для того, что они умертвили толь святого пророка. Не принимают они ни единого из них в Магометанский закон, буде он прежде не будет Христианином; однако в некоторых случаях глухое исповедание за довольное вменяется. Они признают, что Магомет взял многие вещи из священных Христианских книг; но понеже оные утверждают догмат о тройце, который они приемлют за богохульной, на учении Христовом; того ради они ему предпочитают Магомета, как посланного от бога для приведения Закона в первую его чистоту.

141. Все Магометанцы, какие бы они секты ни были, постятся чрез всю луну Рамезан в память того, что в сию луну Алкоран, как они содержат, дан Магомету с неба. Сего ради наблюдают они с великим прилежанием начало сей луны. Как скоро определенные на сие люди с никоторых высоких мест сие увидя; то дают они обыкновенный знак при сем случае, и повсюду начнут кричать, что луна Рамезан начачась. В тож самое время освещают они все Минареты лампадами, которые изображают всякие разные фигуры, и продолжается сия иллюминация чрез всю оную луну по всякую ночь. Запрещено Магометанам совокупляться и с законными женами, также есть и пить между восхождением и захождением солнца, чрез все то время. Но по захождении солнца, до самые утренние зари у могут они есть, пить, видеться с женами и веселиться, так как им нравно. Того ради находятся во всех Магометанских городах чрез всю сию луну все улицы полны людей во всю ночь, а днем все спят, и ждут часа, как закричат Муэзины на нощную молитву. Тогда опять все начнут есть и пить до самого утра. Сей пост очень не труден, буде он прилучится зимою, потому что тогда дни очень коротки, то и воздержание у них бывает не очень долгое. Но когда оной приключается летом, то весьма труден; а наипаче в жарких местах ради великие жажды, которую они должны терпеть в великие летние жары. Однако многие из Магометан хранят сей пост весьма исправно. Но когда они находятся в пути во время сей луны; то им позволено есть и пить обыкновенно, только бы они постились таким же способом в другую луну чрез 30 дней, как им будет время. Турки очень жестоко хранят сей пост, так что не женятся они чрез всю сию луну. А буде кто поиман будет у них пьян с вина между восхождением и захождением солнца во время луны Рамезана то всеконечно они его смертию казнят. Однако у Персиан не толь жестоко хранят сие; и ежели дастся несколько денег Муллам, то можно получить позволение чтоб есть и пить обыкновенно. Сей пост кончится с окончанием луны Ромезана; а при самом вступлении следующие луны, начинается Магометанский байрам. Смотри les voyages du S. Thevenot, то есть путешествия Г. Тевенота.

142. Понеже я объявил на странице 65, что Тангутским государством ныне владеет Далаи-Лама, или верховной священноначальник Калмыцкой и Мунгаллской, не объявив точно об обрядах оных Лам; того ради желал бы я уведомить пространно на сем месте читателя о догматах толь мало ведомого доныне закона; но сколько я ни трудился для сего, однако мне не возможно было найти таких людей, которые бы меня могли уведомить о том совершенно: ибо Калмыки и Монгаллцы живут, в рассуждении сего в превеликом незнании. И понеже все священные книги их закона писаны Тангутским языком, которого все Мунгалцы, и оные из Калмык, которые живут на Сибирских границах весьма не разумеют, того ради они совершенно полагаются в том, что касается до божественных обрядов, на представления и учения, которое им чинят Ламы слово в слово, как в старину бывало у многих наших Римских Католиков. От сего происходит, что каким бы способом ни принуждать сих людей к объявлению их закона, то ничего не можно от них уведомиться, кроме некоторых наибездельнейших басен, которые будучи совокуплены с некоторыми обрядами, чинят все то, что они и сами знают. Ламы с своей стороны толь скрытно поступают в своем законе, что с великою трудностию можно уведать от них нечто основательное. Сие токмо можно объявить о том известно, что Ламы научают, и исполняют весьма исправно по своему основательное правило всякого доброго закона, которое состоит в том, чтоб вопервых почитать бога, не чинить никому обиды, и отдавать каждому, что его собственное. Жизнь, какову Ламы, также Калмыки и Мунгаллы имеют, доказывают ясно первые два пункта; а разговоры, каковы некоторые достоверные ездоки имели с ними о божестве, объявляют нам, что и они весьма кленутся, что единому токмо кланяются богу, и что Далаи-Лама, или Кутухта токмо его слуги, с которыми он имеет сообщение особливо для наставления и спасения человеческого; а показываются они людям для того, чтоб каждой памятовал о том, чем он должен богу, и о добродетелях, которые ему надлежит чинить. Я могу присовокупить к тому и сие, что один из моих другов Римского закона, которой проехал Мунгаллскою землею, уже тому несколько лет, едучи в Хину, имел случай разговаривать с некоторыми Ламами о их законе, и укорял их, что они жестоко обманывают подлой народ, сказывая ему что Далаи-Лама и Кутухта бессмертны, о чем они не могут не ведать, что сие не прилично твари человеческого образа, каковы те оба и в чем им не льзя спорить. Но те его самого умели в тот стыд привесть, которой он им хотел учинить чрез свое укорение, представив ему весьма искусно некоторые нежные догматы Римские церкви, касающиеся до неложности и верховности Папской, так что он мне признался, что надобно было ему всякий употребить способ, дабы в свою честь окончить с ними сей разговор. Сие нам объявляет, что они не весьма не ведают о том, что касается до других законов различных народов. И как сей достойный человек был совершенно Римские веры, которому сие случилось, то не возможно никак сомневаться в сей правде. В сем токмо состоит то, что мы знаем поныне о законе Лам. Чтож касается до их внешних обрядов, то я думаю, что довольно объявило читателю на страницах 65 и 235. Сие кажется некоторым способом быть странно, что по нынешнее время мало ведомо о законе содержащемся в самой средине Азии. Но буде кто подумает, что еще доныне и о народах нет совершенного известия, которые тот закон содержат, то не надлежит тому толь много удивляться, что не ведом нам их закон. Россиане, которым мы одолжены всем нынешним знанием о великой Татарии, обыкли также, как и другие многие народы, искать токмо того, что им может быть полезно. И как закон народов, которые живут в сей пространной земле, не надлежит ни мало до их любопытства, то они и не трудились ведать о нем совершенно. Я ведаю, что некоторые авторы писали о законе Лам; но что я ни читал поныне о том, мне кажется быть очень не вероятно: ибо я весьма известен, что автор подложного письма чрез отца Антония Андрада Езуита о нынешнем состоянии Тибета, и законе Лам, напечатанного в Париже в 1629 году, с позволением общества, и приписанного Езуитскому Генералу никогда не бывал в Тибете, потому что все что он ни говорит, весьма не согласно с нынешним известным познанием, которое мы имеем о сей земле, так что легко можно видеть, что сие известие такой человек писал, которой тех мест никогда не видал. А что там объявляется о законе Лам, то все тож, что Гвилиельм Рубрукис Корделиерского чина нам объявил, уже тому с четыре века прошло о некоторых Татарских законниках, что автор помянутого письма укрыл так, как ему возможно было, и что он украсил многими своими подробностями, дабы чрез то больше можно было ему поверить. Я объявлю инде мое мнение об оном Рубрукисе.

143. Я не знаю, откуда Марко Поло взял, что будто в его время Татары убивали при погребении своих Ханов всех, чтоб ни встретился на дороге, по которой несется мертвое тело к определенному месту на погребение наследников Чингис-Хановых; и что будто не много прежде его прибытия в великую Татарию, убито было до 20000 человек таким способом при погребении Мангу-Хана внука Чингис-Ханова. Но сие весьма известно, что ничего такового не делается ни у которого рода Татар. И понеже между всеми восточными Авторами, которые писали о Татарах, не находится ни один, который бы их укорял толь мерзким обычаем; то основательно можно сомневаться о правде толь странного действия; а наипаче когда в рассуждение приемлется, что толь в пространной земле, какова великая Татария, где жители рассеяны повсюду с своими кибитками, так что переедешь 100 миль, а не встретишься с 1000, нетокмо что с 20000 человек; разве бы положить, что они нарочно собиралися, чтоб иметь увеселение себя убивать при толь знатном случае. Сие нимало не может быть с правдою сходно, чтоб охотно когда собираться могли для сего. Совокупив сие со многими другими явными неправдами, которые находятся в сем Авторе я имею причину нимало ему не верить, как бы его слава ни распространена была в прошедшие времена, когда еще не имели никакого совершенного известия о великой Татарии, и о других дальных восточных землях.

144. Калмыки и западные Мунгаллы не едят того скота, которой не ест травы; а наипаче почитают они мерзкими свиней. От сего происходит, что они с презрения назвали Тонгус, то есть свиньями, некоторых Сибирских народов, которые живут близ их границ, и которых мы ныне знаем под сим именем. И как восточные Мунгаллы не столь смотрят на сие, потому что они имеют великое множество свиней; то и их также с насмешки называют Тонгусами. И для сего то некоторые мешают восточных Мунгалл с протчими Тонгусами, или Тунгузами, о которых мы теперь объявили. Сии народы заняли ныне великую часть восточные Сибири, и разделяются от Россиан на 4 главные части. 1) Называются, Подкаменные Тунгузы, которые живут между реками Енисеею и Леною в Норд от реки Ангары. 2 ) Называются, Собацкие Тунгузы, которые живут между рекою Леною и Камчатским заливом, около 60 градуса широты в Норд от реки Алдана. 3 ) Называются, оленьи Тунгузы, которые живут близ источников реки Лены, и Алдана, в Норд от реки Амура. А 4) называются, Конные Тунгузы, которые живут между озером Байкалом, и городом Нерчинским, также и вдоль по реке Амуру. Не трудно познать, что сии народы произошли от одной крови с протчими Татарами, потому что они имеют таковыяж склонности, и такойже виде лица; однако не толь смуглы и дурны, как Калмыки и ибо они имеют глаза больше, и нос не так широкой, как оные. От большой они части высоки и сильны, и все поворотливее, нежели другие Сибирские народы. Подкаменные и Собацкие Тунгузы не разнятся способом своего жития от Остяков и Самоедов своих соседов на Вест и Норд, кроме того, что почти все мужеска и женска пола, летом ходят так наги, как они вышли на свет, только что опоясываются ременным поясом на четверть аршина шириною для прикрытия своей Наготы, для защищения от комаров, от мошки, и от других подобных несекомых которых весьма много летом бывает во всей северной земле, а наипаче в тех местах, которые лежат к востоку, и носят на руке горшок, в коем горит гнилое дерево, которого дым прогоняет сих несекомых. Они имеют черные волосы, и обыкновенно очень долгие, которые сплетают от самые головы, и таким способом распускают оные по спине. Зимою носят оленье платье шерстью в верьх, также и штаны, чулки и башмаки такиеж, и все сшиты из одного куска. Для украшения опушивают свое платье на низу собачьею кожею, а вместо шапок накрывают головы каким нибудь лоскутом овчины, которой они сшивают по своему. Не употребляют ни льну ни коноплей; но делают свои веревки и другие подобные вещи, в которых имеют нужду, из рыбьей кожи. Летом питаются рыбною ловлею, а зимой охотою, и не имеют никакова другова скота, кроме оленей и собак, которые им служат вместо лошадей. И как собацкие Тунгузы особливо впрягают собаке в сани, и мясо оных сладостно едят; для того и назвали их Россияне сим именем. Признавают они одного создателя бога всех вещей; но только они его не знают: потому что они его ни почитают, ни молятся ему никогда. Во время нужды прибегают к идолам, которые подобны твари человеческой, и которые кождой сам себе делает из дерева, и почитает их или ругаете, смотря потому, как он думает иметь причину хвалиться ими, или негодовать на них. Неимеют они других попов, кроме некоторых шаманов, у которых спрашиваются не так как у Попов, но как у волхвов. Умерших своих тела кладут на деревья, дабы оные там сгнили, а кости потом зарывают на восток. Делают они всякие черные пятна на лице своем и на руках, что служит вместо украшения женщинам, а почтеннейшим людям вместо знака, чрез которой бы объявить о себе тем, с которыми вступают они в дела. Оленьи Тунгузы питаются также охотою и рыбною ловлею, но купно имеют и скот, и носят платье как летом, так и зимою из бараньих овчин, или из сайгачьих кож. Имеют они такиеж волосы, как и другие Тунгузы, о которых мы объявили, а носят лисьи шапки, которые можно спускать около шеи, когда очень студено. Присягу чинят очень особливым образом: ибо когда надобно то будет делать, то присягающий берет одну собаку, и положив ее на землю, поражает ее ножом в брюхо по переднюю левую ногу, и чрез сию язву высасывает из нее всю кровь до последние капли. Сие наибольшее подтверждение, которое они могут учинить о чем бы то нибыло, для того что они совершенно верят, что кровь сей собаки тотчас задавит того, которой возымеет продерзость чинить ложную клятву таким способом. Конные Тунгузы не столь варвары из всех сих народов: питаются они почти все своим скотом, и носят почти такоеж платье, как Мунгаллы, которым они во всем подобны. Стригут свои волосы по Калмыцки и по Мунгаллски, и употребляют такоеж оружие, выключая токмо саблю, которые они поныне не употребляют. Земледельства у них нет, но вместо хлеба питаются луком желтых лилей, которых растет у них много, и из которых умеют они делать некоторой род муки высушив оные, а из сей муки делают саламату, которая им кажется весьма изрядная. Часто они едят оной лук и не сушеной, и не делав из него муки. Весьма они добрые конные сидельцы; также жены и девки их мастерски на лошадях ездят, как и они сами, и не выходят никогда не вооружившись, да и весьма славны, что хорошо умеют оружием владеть. Все Тунгузы вообще весьма храбры и сильны; живут все в кибитках; закон у них почти везде один; берут столько жен, сколько могут пропитать. Самое малое число конных Тунгузов живут в подданстве у Хинцов, протчие все сии народы покорены России, которая берет у них наилучших зверей, кои выходят из Сибири.

145. Понеже мне не возможно было достать Татарского календаря такова, каков ныне действительно в употреблении у Мунгаллцов и у Калмык, как я о том ни старался; того ради я был принужден, чтоб удовольствовать некоторым способом любопытство читателево, объявить на страниц. 206 имена лет Татарских таковым порядком, каковым г. Пети дела Кроа положил их в истории своей о Чингис-Хане, хотя оной порядок и не сходен с тем, каков наш Автор полагает.

Текст воспроизведен по изданию: Родословная история о татарах, переведенная на францусской язык с рукописныя татарския книги, сочинения Абулгачи-Баядур-хана, и дополненная великим числом примечаний достоверных и любопытственных о прямом нынешнем состоянии Северныя Азии с потребными географическими ландкартами. Том I. СПб. 1768