НОВОЕ ОБ ИСТОРИИ ОСВОЕНИЯ СЕВЕРНОЙ ЧАСТИ БАССЕЙНА ТИХОГО ОКЕАНА

(статья первая)

В литературе, посвященной изучению проблемы освоения русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки, отдается должное тому, что было сделано Григорием Ивановичем Шелиховым (1748-1795). Целенаправленные усилия Г. И. Шелехова в конце концов привели к объединению тихоокеанских промысловых купеческих компаний и к созданию (уже после его смерти) мощной Российско-Американской компании. При всей сложности, а иногда и противоречивости деятельности Российско-Американской компании в целом, ее администрация и сотрудники внесли огромный вклад в хозяйственно-экономическое и культурное развитие Русской Америки, Дальнего Востока, Курильских островов, в дело географических и гидрографических исследований Тихого океана ¹.

Биография Г. И. Шелихова, однако, почти не изучалась. В последние десятилетия появилось несколько журнальных публикаций, которые знакомят с отдельными, ранее неизвестными документами о «рыльском купце» и его сподвижниках ², тем не менее по-прежнему основным источником сведений о самом Г. Шелихове и шелиховских предприятиях являются его дневники, литературно обработанные и опубликованные в конце XVIII в., затем в начале XIX в. ³, а недавно переизданные в СССР и Канаде ⁴. [164]

Уже материалы дневников свидетельствуют о том, насколько далеко деятельность Г. Шелихова выходит за рамки промысловых купеческих предприятий на Тихом океане, ставших обычными в конце XVIII в. Экзотические подробности путешествия соседствуют в дневниковых записях с этнографическими сведениями и обширными фактологическими данными о планомерном хозяйственном освоении северной части бассейна Тихого океана, о мерах, направленных к распространению среди аборигенного населения хозяйственных навыков и духовной культуры.

Однако отнюдь не все аспекты деятельности Г. Шелихова нашли отражение в записях. Настоящая статья и публикуемый в приложении к ней комплекс материалов... ⁵ призваны осветить участие Г. Шелихова в организации упорядоченного судоходства — расширение кораблестроительной базы на Тихом океане и привлечение для этого квалифицированных специалистов; расширить и уточнить наши представления о многотрудной эпопее освоения Тихого океана и его побережья русскими людьми. Думается, что настоящая публикация будет способствовать оживлению исследовательского интереса к личности «Колумба Росского», которого, по справедливому замечанию А. И. Алексеева, можно назвать «не только путешественником и мореплавателем, но и государственным деятелем» ⁶.

Новые источники касаются также малоизвестного факта сотрудничества Шелихова с англичанином на русской службе Сэмуелом Бентамом и той роли, которую сыграли в «восточном проекте» Г. Потемкин и другие деятели екатерининской эпохи.

* * *

Из дневников следует, что задачи масштабного расширения промыслово-изыскательской деятельности, а следовательно и «расширения мореплавания», Г. Шелихов ставил уже в ходе путешествия 1783-1786 гг. Задачи эти неминуемо заставляли его искать нетрадиционные пути решения проблем строительства судов, их оснастки, укомплектования судовых команд. Для небольших купеческих промысловых компаний, как и за сто лет до Г. Шелихова для казаков-первопроходцев, проблемы эти столь остро не стояли. Относительно просто решались они в ходе государственных исследовательских экспедиций XVIII столетия, когда «для строения морских судов» на побережье Охотского моря по указам центральных властей присылались «мореходы и плотники», доставлялось разнообразное оборудование. Грандиозные планы рыльского купца, не имевшего финансовой, военной и другой помощи от государства реализовать было значительно сложнее. Отсюда — установление [165] Г. Шелиховым контактов, а затеи и деловых связей со специалистами-кораблестроителями.

Информация об этих деловых связях до последнего времени исчерпывалась сведениями, которые сообщил в 1791 г. А. Н. Радищев своему покровителю — графу А. Р. Воронцову. 8 мая по пути в Илимск, в ссылку, в письме Воронцову он пишет из Тобольска о сибирской торговле, о мехах, которые поступают в Сибирь с Алеутских островов и продаются в Китай, упоминает с чужих слов о «полковнике Бентаме», который дал Г. Шелихову «сто человек из своего батальона» ⁷. В другом письме, написанном 14 ноября 1791 г. из Иркутска, А. Н. Радищев пишет о содружестве Г. Шелихова и С. Бентама еще пространнее, теперь это сведения из самых первых рук: «Я познакомился здесь с Шелиховым, который только что возвратился из Охотска, куда он направляется каждую весну встречать свои суда, возвращающиеся из Америки. Вы, Ваше сиятельство, знаете его и читали дневник его путешествия, напечатанный недавно в Москве и которым он недоволен. Вмессте с полковником Бентамом он построил и оснастил корабль для торговли с Америкой; этот корабль недавно затонул, и Шелихов платит из собственных средств жалованье капитану англичанину» ⁸.

Сотрудничество рыльского купца, ставшего по сути иркутянином, и английского военного инженера на русской службе имело свою предысторию. Начало их отношений можно, с немалой вероятностью, отнести к 1782 г., когда Бентам и Шелихов приняли участие в кампании по основанию в Иркутске первой сибирской (и второй в русской провинции) публичной библиотеки ⁹.

«Самойло Бентам, английский путешественник», упомянутый наряду с Г. Шелиховым в «Имянах, участвующих иждивением к сооружению Иркуцкой книгохранительницы», был младшим братом знаменитого правоведа-философа Иеремии ¹⁰ Бентама.

Сэмуел Бентам (1757-1831) ¹¹, получив теоретическую и практическую подготовку кораблестроителя и не видя возможности применить себя на родине, отправляется в 1780 г. в Россию в надежде найти приложение своим инженерным способностям либо в сфере кораблестроения, либо в горно-заводском производстве. В книжных [166] занятиях ¹² и в изучении практической постановки дела на заводах, фабриках, рудниках С. Бентам постоянно углубляет свои знания. Во время ознакомления с промышленностью Урала и Сибири, на пути из Нерчинска он останавливается весной 1782 г. на 10 недель в Иркутске ¹³, где вместе с иркутянами принимает участие в организации публичной библиотеки.

Иркутск предстал перед англичанином как своеобразный центр по организации промысловых экспедиций на Тихом океане. С 1756 по 1780 г. только на Алеутские острова было совершено 48 плаваний для добычи мехов ¹⁴, организаторами этих экспедиций выступали местные купцы и купцы других российских городов, временно проживавшие в Иркутске. Из Иркутска отправлялось снаряжение для кораблей, уходивших в Тихий океан с Охотского и Камчатского побережий, здесь частично набирались для них команды. Привезенную пушнину везли с целью сбыта через Иркутск в Кяхту и далее в Китай, а также в Сибирь и европейскую часть России ¹⁵.

Вероятно, после знакомства с Шелиховым, принимавшим участие в экспедиционно-промысловых предприятиях с 1774 г. ¹⁶, а может быть и вне связи с этим знакомством, Бентам начинает обдумывать возможности, которые откроет для него перспектива включения в одно из таких предприятий. Среди проблем, представляющих сложность для промышленников, — жестокая конкуренция при сбыте привезенной с Тихого океана пушнины. В дальнейшем и Шелихов, и Бентам увидят способы решения этой проблемы в установлении торговых связей с Японией, с китайскими портами на Тихоокеанском побережье, в использовании р. Амур как пути к различным торговым пунктам ¹⁷. [167]

Вернувшись из своего путешествия по Сибири, С. Бентам через некоторое время получает возможность поступить на русскую военную службу. Тогдашний президент Военной коллегии Г. Потемкин производит его в чин подполковника, и в этом чине, командуя мушкетерским батальоном, Бентам в 1784 г. приступает к управлению своеобразной материально-технической базой создающегося Черноморского флота — потемкинским поместьем в Кричеве (Могилевская губерния). Здесь, в частности, им организуется строительство небольших судов, производство корабельной оснастки и т. п. ¹⁸ Заметим, что шеф и покровитель Бентама проявлял интерес не только к Черному, но и к «Восточному морю» — северной части Тихого океана.

Еще до своего назначения С. Бентам обсуждал с Г. Потемкиным проблемы тихоокеанского пушного промысла, торговли с Китаем, амурского судоходства. Однако во время аудиенции, которую дала вернувшемуся из Сибири англичанину Екатерина II, разговор перешел с обсуждения этих проблем к вопросам развития горнодобывающей промышленности в России, и никакого решения по восточным делам принято не было ¹⁹.

Сюжеты, связанные с Тихим океаном, продолжают занимать англичанина и в Кричеве. В 1784 г. в письме брату Иеремии, рассказав о данной ему Екатериной II аудиенции и о последовавшем разговоре с Г. Потемкиным, он упоминает о «грандиозном проекте» — экспедиции, которую хотел бы организовать или даже возглавить, в ходе путешествия по Амуру установить торговые связи с Японией, Кантоном и с Северной Америкой ²⁰.

Стоит заметить, что идея «восточного проекта» — соединения воедино проблемы культурного освоения северо-запада Америки и тихоокеанских островов с проблемами исследования Амура, установления русско-японских торговых связей и налаживания русско-китайской торговли через порты Китая — буквально носилась в воздухе. Еще в 1776-1778 гг. командир Охотского порта отставной капитан-лейтенант Савва Ильич Зубов подавал прошения на имя иркутского губернатора о разрешении снарядить экспедицию для торговли с Японией ²¹. Предложения, касавшиеся использования Амура для торговли с Японией, Америкой и Вест-Индией, выдвигает в этот же период командир Сибирского корпуса генерал Густав Штрандман ²². Для того чтобы установить торговлю вывезенной с [168] Алеутских островов пушниной с Северным Китаем и Японией, поступил на русскую службу Джозеф Биллингс, впоследствии один из командиров Северо-Восточной экспедиции 1785-1795 гг. ²³ Такую же направленность имел и так называемый северотихоокеанский проект, представленный в 1782 г. С. Р. Воронцову бывшим служащим Британского Совета Адмиралтейства лейтенантом Джеймсом Тревененом. В правительственных кругах России было решено использовать инициативного англичанина; он должен был стать участником готовившейся в середине 80-х гг. (но не состоявшейся) первой русской кругосветной экспедиции Г. И. Муловского ²⁴. Существовали и другие проекты.

Характерно, что многие из этих предложений С. Бентаму стали известны. Знал он и о Дж. Биллингсе ²⁵, а с Г. Сарычевым, который вместе с Дж. Биллингсом возглавил впоследствии Северо-Восточную экспедицию, С. Бентам имел возможность познакомиться лично. Г. Сарычев еще мичманом в 1784 г. принимал участие в гидрологическом описании р. Сож, на которой стояла кричевская судоверфь; перед началом работ он и другие офицеры проходили практику у С. Палласа ²⁶, хорошо знавшего С. Бентама ²⁷.

На фоне этих предложений С. Бентам отнюдь не преувеличивал оригинальность собственных идей. Так, в частности, он писал брату, что во время аудиенции, которую ему дала Екатерина II, о транспортных возможностях р. Амур ему нечего было сказать, кроме того, что было общеизвестно ²⁸.

В 1785 г. произошло событие, которое вполне могло привести к тому, что «восточный проект» стал бы реализовываться Бентамом и, возможно, Шелиховым под началом Потемкина. Именным указом (от 26 июня) Потемкин был сделан ответственным за безопасность восточных рубежей России, с «препоручением... выбора и доставления туда людей потребных» ²⁹. Однако, по-видимому, в этот момент Потемкин был занят прежде всего проблемами укрепления южных [169] пределов России, проблемами, связанными с перспективой русско-турецкой войны. Строительство Черноморского флота, а затем подготовка судов для будущего путешествия Екатерины II на юг обусловили огромную занятость в Кричеве Бентама. Шелихов в это время находился в большом вояже, который и был описан в опубликованных впоследствии записках.

«Восточный проект» между тем становился еще более актуальным в связи с наступлением в 1785 г. перерыва в кяхтинской торговле. Сокращение русско-китайской торговли через Кяхту заставило искать новые варианты сбыта пушнины, добываемой на Тихом океане русскими промышленниками. Сложившаяся обстановка четко выделила фигуру Г. Шелихова, отличавшегося активностью и последовательностью действий.

Во время путешествия в 1783-1786 гг. Шелихов приобрел весьма ценный опыт организатора экспедиции, выполнявшей не только промысловые, но и исследовательские задачи, а кроме того, задачи основания долговременных поселений. В 1786-1787 гг. он располагал наиболее оперативной информацией об обстановке в северной части Тихого океана, в акватории в целом, на островах, на побережье Азии и Америки. Шелихов утвердился в мнении, что расширение промысловой и торговой деятельности возможно лишь в процессе планомерного хозяйственного освоения региона, а это, в свою очередь, требует весомой государственной поддержки.

В 1786 г. Г. Шелихов ведет в Петропавловске переговоры с англичанами, прибывшими на Камчатку на корабле «Ларк». Переговоры касались условий его торговли с Ост-Индской компанией ³⁰. Вернувшись в 1787 г. в Иркутск, он представляет генерал-губернатору И. В. Якоби объемное донесение о предпринятых в Америке действиях, где разворачивает в деталях программу «восточного проекта», подчеркивая его государственное значение ³¹. Цель, стоящая в этот момент перед Шелиховым, — заручиться поддержкой властей, получить помощь.

По материалам донесения Г. Шелихова иркутский генерал-губернатор составил обширный рапорт, в котором, соглашаясь с его идеями и одобряя его деятельность в ходе путешествия, обращал внимание правительства на участившиеся попытки европейских держав проникнуть в северную часть Тихого океана ³². Рапорт был рассмотрен на заседаниях Непременного Совета и Коммерц-коллегии в 1788 г. ³³ Сам же Шелихов к этому моменту прибыл в Петербург и обратился с прошением, содержавшим просьбу о поддержке его компании, непосредственно к Екатерине II ³⁴. Известно, [170] что в силу ряда причин императрица, одобрив в целом тихоокеанские предприятия Г. Шелихова и его компаньона И. Л. Голикова, отказала в просимом — и в финансовой помощи, и в военной помощи, и в предоставлении 20-летней привилегии ³⁵.

Казалось бы, масштабы деятельности Г. Шелихова после этого отказа не могли значительно увеличиваться, по крайней мере в течение нескольких лет. Однако, напротив, в начале 1790 г. в донесениях новому иркутскому генерал-губернатору И. А. Пилю Г. Шелихов выстраивает обширную программу исследовательской и хозяйственной деятельности не только в Тихоокеанском бассейне, но и в Арктике. Самое примечательное, что реализация этой программы предполагалась им уже без финансовой поддержки государства — «собственным коштом» 6³⁶. Что же позволило Г. Шелихову обратиться к властям со столь смелым (если не авантюристическим) предложением? ³⁷

Чтобы ответить на этот вопрос, вернемся к С. Бентаму. «Кричевский период» завершается для него в связи с обострением русско-турецких отношений, которое в 1787 г. приводит к началу русско-турецкой войны. Бентам принимает участие в очаковских морских сражениях; награжден орденом Св. Георгия третьей степени; в июле 1789 г. произведен в чин полковника ³⁸. Но несмотря на перспективу быстрой карьеры, он просит Потемкина как главнокомандующего о переводе в Сибирь, где надеется сочетать военную службу с исследовательской деятельностью, а кроме того, предпринять попытку организации торгово-промысловых предприятий.

И вот в начале 1789 г. в Сибирь, в «сибирские линейные войска» прибывает новый командир Екатеринбургского и Третьего полевых мушкетерских батальонов, дислоцированных соответственно в Восточной и Западной Сибири, в пограничных крепостях и редутах ³⁹.

Рапорты С. Бентама, направленные шефу, показывают, что общая формулировка цели его назначения в Сибирь — «для изыскания каких-нибудь полезных открытиев» — подразумевала и более конкретные задачи. Ответственный за безопасность восточных [171] рубежей государства, Потемкин ставит перед англичанином задачу — «обозрение дальних мест около границ», затем в соответствии со своими давними интересами — задачу «заведения торга с Японией» (см. No 2). При этом «главная цель» Бентама была его шефом «обращена на камчатские обстоятельства» — полковнику надлежало действовать прежде всего в Тихоокеанском регионе ⁴⁰.

Надо думать, что конкретную программу действий Бентам должен был выработать уже на месте, в зависимости от сибирских и тихоокеанских условий, политической ситуации, экономической конъюнктуры и пр. В дальнейшем Бентам информировал своего шефа о ходе рекогносцировочных изысканий и представил перечень намеченных им мероприятий (см. No 3). Данные, имеющиеся в нашем распоряжении, показывают, насколько широкомасштабной была деятельность Бентама в Сибири. Правда, поначалу внимание англичанина сосредоточилось не на Тихоокеанском регионе, а на Западно-сибирском.

Самый первый рапорт, который полковник направил Потемкину, указывал на то, что С. Бентам открыл для себя несколько неожиданное препятствие — медлительность действий Северо-Восточной секретной экспедиции. «Англичанином, пребывающим в Камчатке (т. е. Дж. Биллингсом. — Авт.), комиссия, ему препорученная, еще далеко не приведена ко окончанию». Бентам посчитал, что его изыскания, проводимые одновременно с изысканиями экспедиции Биллингса — Сарычева, были бы «тщетны или нанесли [бы] неприятность и помешательство» ⁴¹. Поэтому, не решив пока, каким образом он будет заниматься тихоокеанскими «обстоятельствами», Бентам организует для начала экспедицию из Тобольска, чтобы «узнать обстоятельно повсюду глубину реки Оби [и] сыскать из числа рек, впадающих в Карский залив, удобнейшую к судоходству», разведать удобный путь для транспортировки товаров из Тобольска в Архангельск, определив место для перевалочного порта на побережье Карского моря ⁴². Затем он отправляет агента в долину р. Бухтармы, к живущим там беглым приписным крестьянам Колывано-Воскресенских горных заводов ⁴³, сам же отправляется [172] с изыскательской партией в «киргизские степи к верхотурьям рек Нуры и Ишима». В этих мероприятиях С. Бейтам получает поддержку правителя Тобольского наместничества А. В. Алябьева ⁴⁴. Через некоторое время полковник отправляется к своему второму, Екатеринбургскому, батальону в Восточную Сибирь.

Здесь, скорее всего в Иркутске, С. Бентам встречается с Г. И. Шелиховым, в сотрудничестве с которым находит возможность начать активную деятельность в тихоокеанском регионе. Как следует из публикуемых документов, выработанные ими планы совместной тихоокеанской экспедиции предполагали паритетное участие в ней: с одной стороны — Бентама и его подчиненных, с другой — Шелихова и пайщиков его компании. Начальный этап подготовки экспедиции включал постройку трех судов на побережье Охотского моря. Для этого Бентам отправлял команду солдат Екатеринбургского полевого батальона численностью примерно 80 чел. во главе с офицерами-судостроителями; обеспечение команды припасами и инструментами, помощь и содействие на месте постройки брал на себя Шелихов. Использование солдат и офицеров этой команды для устройства верфи и охраны поселений уже в Русской Америке предполагалось в дальнейшем, когда команда на построенных судах переправится на остров Кадьяк.

Таким образом Г. Шелихов находил выход из того положения, в которое его поставил отказ Екатерины II выделить 200-тысячную ссуду и сто солдат для обеспечения безопасности русских промыслов в Америке. С. Бентам же получал возможность, не теряя времени и не пересекаясь с экспедицией Биллингса — Сарычева, еще до утверждения Потемкиным программы своих действий на Тихом океане, заложить основу для реализации идеи «восточного проекта».

14 февраля 1790 г. Бентам составил рапорт Потемкину, в котором намечал общие контуры программы его дальнейшей деятельности в Сибири (см. No 2, 3). Три из семи пунктов этой программы непосредственно относились к делу реализации «восточного проекта». Обращает на себя внимание то, что тремя днями раньше, 11 февраля, Шелихов обратился к иркутскому генерал-губернатору И. А. Пилю с донесением, основные идеи которого по сути дублировали программу Бентама ⁴⁵. А 13 февраля того же года уже [173] И. А. Пиль составил рапорт на имя Екатерины II, в которой были включены аргументы и программные положения Г. Шелихова.

Ядро программы С. Бентама и предложений Г. Шелихова было одним — речь шла об экспедиционных предприятиях, предусматривалось исследование Арктики. Бентам предлагал «обозреть и наложить на карту... Северного моря» (т. е. Северного Ледовитого океана). Шелиховские предложения в рапорте И. Пиля выглядели так: «крейсировать одним судном из Кадьяка на северный полюс» ⁴⁶. Затем Шелихов предполагал «другим судном и из устья так названной реки Лены... протянуться и обойтись... Чукоцкой мыс» ⁴⁷, т. е. выйти в Тихий океан через Берингов пролив — в его северную часть, которую русские называли тогда «Северо-Восточным морем». С. Бентам формулирует задачи такого плавания: «открыть неизвестные острова» на Северном и Северо-Восточном морях. Г. Шелихов предполагал также «третьим судном, направив курс на острова Курильские... коснуться самой цели Японского государства, узнав естественное положение граничных мест его, приближиться чрез то к начальному возобновлению тамо миролюбивой его связи, а в случае и завести торговлю» ⁴⁸, — в программе С. Бентама третьей шелиховской экспедиции соответствует краткая формулировка пятого пункта — «открыть торг с Японией».

Для того чтобы получить утверждение своей программы, а следовательно, и соответствующие указы для сибирской военной и гражданской администрации, С. Бентам вместе с офицером, служившим в Петропавловске (Казахстанском), капитаном Г. Лилингреном отправляется в ставку Г. Потемкина. Теперь между участниками совместных предприятий Шелихова и Бентама завязывается переписка (см. No 4, 5 и пр.), которая в ярких подробностях показывает ход реализации «восточного проекта» и возникающие в ходе ее проблемы.

Можно предполагать, что Потемкин одобрил идею сотрудничества с Шелиховым, равно как и в целом деятельность Бентама в Сибири ⁴⁹. В феврале 1791 г. Лилингрен сообщал Шелихову: «Дело наше Его светлость изволил одобрить, строение судов, не останавливая, продолжать» (см. No 11). Вероятно, весной 1791 г. командующий Сибирским корпусом генерал-майор Г. Штрандман получил предписание Военной коллегии, в некоторой степени «узаконившее» участие солдат и офицеров в шелиховских предприятиях; с мая 1791 г. по батальонным спискам те, кто находился на Охотском побережье, начинают официально числиться «в известной господину полковнику Бентаму экспедиции» (см. об этом далее). [174]

Однако реализация столь обширной программы, которую намечали Шелихов и Бентам, требовала не только «одобрения» Потемкина, но и высочайшей «резолюции» («о експедиции повеления») — только в этом случае можно было рассчитывать на полное содействие сибирских военных и гражданских властей.

Весной 1791 г. Бентам отправляет к Шелихову Лилингрена с тем, чтобы «производить суда ко окончанию», сам же, имея возможность получить отпуск, использует время ожидания «резолюции» для того, чтобы побывать на родине. Теперь письма к нему его подчиненных и Шелихова пересылаются в Лондон. Письма, которые получает Бентам, показывают, с каким нетерпением ожидают его возвращения в Сибири, однако он остается в Англии, а спустя некоторое время подает в отставку.

Можно предполагать не одну, а несколько причин невозвращения С. Бентама.

Во-первых, Бентам и Потемкин могли разойтись во мнениях на то, как должна была быть реализована устраивавшая их обоих программа. Не исключено, что Потемкин захотел поставить над Бентамом человека, который бы осуществлял контроль за ее реализацией. Серьезность и масштабность «восточного проекта», осознаваемые и англичанином, и его шефом, требовали особого административного подхода.

В своем первом рапорте из Сибири Бентам писал Потемкину: «Сибирь, сия знаменитая часть Империи, как-то: по своему положению, по богатствам, в себя включаемым, так и по великости новых польз, от нея России произойти могущих, поистине того достойна, чтобы Ваша Светлость, уделя время от протчих важных дел, удостоили оную особеннаго Вашего воззрения и властию своею оживили бы пружины, без действия остающиеся. Ежели сия страна будет иметь подобного Вам попечителя, то, конечно, в ней откроются новые источники польз и выгод для всей Империи, которые даже самих Вашу Светлость приведут в удивление» ⁵⁰.

Если в 1785 г. Потемкин был более озабочен делами в Черноморском регионе, то теперь, после того как императрица побывала в Новороссии, Черноморский флот был построен и показал свою боеспособность, а в ходе русско-турецкой войны было ликвидировано турецкое господство над Очаковым, он мог начать глубже интересоваться Сибирским регионом, проблемами Тихого океана. Вполне вероятно, что, руководя реализацией «восточного проекта», Потемкин стал бы играть по отношению к Зауралью такую же роль, какую сыграл по отношению к Новороссии и Крыму ⁵¹. Однако для реализации «проекта» совершенно необходимо было реорганизовать командование дислоцированных в Сибири войск. [175]

Находясь в Англии и продолжая состоять на русской службе, С. Бентам, вероятно, узнал о том, что Сибирский корпус (т. е. внегарнизонные регулярные воинские части) был разделен в 1791 г., согласно «Выписке из Военной коллегии», на два «фланга». «Левый фланг» (восточный) должны были составить Иркутский полк и часть полевых батальонов; в его составе оказывался и Екатеринбургский полевой батальон. Ранее всем Сибирским корпусом командовал генерал-майор Г. Штрандман, теперь же командование корпусом было разделено. В качестве командира «левого фланга» в Сибирь был направлен генерал-майор Давид Юргенс ⁵². Однако конкретных инструкций Юргенсу Потемкин при направлении того в Сибирь не дал или же дал до получения «о експедиции повеления» только предварительные инструкции, о которых Юргенс не имел права никому сообщать ⁵³. Поскольку назначение Юргенса командиру Сибирского корпуса Штрандману объяснено не было, неопределенность в субординационных отношениях неминуемо привела к конфликту между двумя генерал-майорами. Штрандман считал себя командиром над Юргенсом, с чем последний не был согласен. Внести ясность в эту ситуацию было уже некому — к тому моменту, когда Юргенс прибыл в Сибирь, Потемкин умер ⁵⁴.

Назначение Д. Юргенса могло быть расценено С. Бентамом двояко. С одной стороны, ему было бы проще служить и заниматься исследовательской деятельностью под командой достаточно образованного начальника, назначенного в Сибирь не «со стороны», а самим Потемкиным. Юргенс, как и Бентам, был участником очаковских сражений и имел такую же, как и англичанин, награду — орден Св. Георгия III степени ⁵⁵. Заметим, что и сам Бентам, и его подчиненные, когда дело касалось исследовательских предприятий, не всегда находили общий язык с Штрандманом (см. No 1, 13, 14). Но вместе с тем Бентам, произведенный перед отъездом в отпуск в чин бригадного генерала, несомненно, мог рассчитывать на большую свободу действий, которую назначение Юргенса должно было в определенной степени ограничить ⁵⁶.

На решение С. Бентама отказаться от идеи «восточного проекта» не могла не повлиять смерть Г. Потемкина. Не говоря о прочих [176] моментах, укажем лишь на то, что без «высочайшей резолюции об экспедиции» надеяться на скорое содействие в реализации программы, намеченной в рапорте Потемкину от 14 февраля 1790 г., Бентам не смел. Потемкин же был едва ли не единственным, кто мог бы в короткий срок добиться этой резолюции.

Возможно, учел Бентам и то, что из его программы, пока он находился в Англии, выпало одно из главных звеньев — установление торговых контактов с Японией. В сентябре 1791 г. Екатериной II был подписан указ об организации экспедиции в Японию, а через год эта экспедиция под началом Адама Лаксмана и отправилась из Охотска ⁵⁷.

Определенную роль в решении С. Бентама остаться в Англии могло сыграть изменение политической обстановки в России, когда Екатерина II начала проводить откровенно реакционный внутриполитический курс. В частности, Бентам мог опасаться особого отношения Екатерины II к нему лично из-за его контактов с русскими масонами. Эти контакты для него, ставшего на пути в Россию членом масонской ложи в Митаве ⁵⁸, могли начаться еще в Могилевской губернии ⁵⁹. Одним из близких друзей С. Бентама в России был Сергей Иванович Плещеев ⁶⁰ — человек ближайшего окружения великого князя Павла Петровича (будущего Павла I); именно С. Плещеев сопровождал наследника в его поездке по Европе в 1781 г. ⁶¹ Масонскими связями обладал и другой приятель Бентама — Роберт Хайнем — часовых дел мастер, живший в Петербурге н обслуживавший двор ⁶². В связи с этой проблемой необходимо обратить внимание на упоминание в одном из публикуемых документов (No 14), что осенью 1791 г. наследник выразил желание, чтобы ему представили Г. Шелихова. Не масонские ли связи С. Бентама были использованы для того, чтобы организовать эту встречу? Если допустить реальность контактов Бентама с русскими масонами, то гонения на масонов, пытавшихся распространить свое влияние на наследника престола, — еще одна причина того, что Бентам не возвратился в Сибирь.

Немаловажным, если не определяющим обстоятельством, которое обусловило отставку С. Бентама, явилось начало войны между Англией и Францией. Бентам прилагает усилия, чтобы сделать свое инженерное искусство полезным родине. [177]

И последнее, что должно было окончательно перечеркнуть сибирские планы С. Бентама, — смерть Г. Шелихова в 1795 г.

Итак, смерть Г. Потемкина, отставка С. Бентама и, наконец, смерть Г. Шелихова обусловили то, что выработанная в 1790 г. программа реализации «восточного проекта» в жизнь проведена не была. Однако это относится ко всей программе в целом, отдельные же направления деятельности, начатой совместно С. Бентамом и Г. Шелиховым, не исчерпали себя и после 1795 г. Об этом позволяют судить имеющиеся в нашем распоряжении данные о подчиненных С. Бентама, которые упоминаются в настоящей публикации.

* * *

Еще в 1785 г., делясь своими мыслями о «восточном проекте» с братом Иеремией, С. Бентам писал о том, что собирается провести ряд кораблестроительных экспериментов, результаты которых можно будет использовать в Сибири, а далее — о том, что было бы хорошо, если бы Иеремия нашел двух-трех молодых людей для участия в экспедиционных изысканиях. «Если тебе случится встретить тех, кто склонен испытать свое счастье в этой стране (т. е. Сибири. — Авт.), то я бы мог сделать их офицерами в своем батальоне» ⁶³. Через четыре года Бентам отправляется в Сибирь в сопровождении нескольких молодых англичан, из которых, по крайней мере, двое примут участие, и достаточно активное, в освоении Русской Америки. Кроме англичан вместе с Бентамом прибыли и русские офицеры, служившие под его началом на Черном море и в Кричеве. К участию в реализации грандиозных планов он сумел привлечь также местных сибирских офицеров.

Самую первую, «обскую экспедицию», организованную в Сибири С. Бентамом (изыскание пути от Тобольска к Архангельску и разведка места для постройки порта на побережье Карского моря), возглавил переведенный в Сибирь из Екатериыославского корпуса капитан Илья Иванович Звегинцев (Звягинцев). Под его командою «до Обдорска и далее» были отправлены «афицеры англичане» (имена не названы) на купленном в Тобольске «малом судне». Затем этот маршрут Звегинцев должен был повторить уже большим экспедиционным отрядом — с участием 50 солдат Третьего мушкетерского полевого батальона ⁶⁴.

Прибывшему в Сибирь и зачисленному в 1789 г. в штат Екатеринбургского полевого батальона И. Звегинцеву было 29 лет. Выходец из мелкопоместных дворян Курской губернии, в капитанский чин он был произведен за участие в «разбитии и истреблении турецкова флота под городом Ачаковым» ⁶⁵. Под началом Бентама Звегинцев служил еще в Белорусском егерском батальоне в Кричеве. [178] Грамотный и инициативный офицер ⁶⁶, он мог сыграть значительную роль в реализации «восточного проекта».

Некоторое время после отъезда С. Бентама в Англию, И. Звегинцев находился в Омской крепости «при корпусном дежурстве» ⁶⁷. Из Омска он несколько раз писал своему командиру (см., в частности, No 17), сохраняя надежду на участие в новых экспедициях. В дальнейшем карьера Звегинцева не сложилась, он вынужден был подать в отставку. Характерно, что Бентам в следущий свой приезд в Россию в 1805 г. нашел своего подчиненного, и тот вновь начал служить под его началом ⁶⁸.

Отправив «обскую экспедицию», С. Бентам в 1789 г. покидает Тобольск, чтобы через Омск, Барнаул, Усть-Каменогорск прибыть в Ямышевскую крепость к своему Третьему полевому батальону. Здесь он организует экспедицию в приграничные степи. Подготовка к экспедиции связана с сотрудничеством англичан и русских — вновь прибывших офицеров и офицеров местных воинских частей.

В это время происходит знакомство С. Бентама с известным мемуаристом И. Андреевым, который был также автором-составителем «Описания киргиз-кайсаков». Сведения Андреева весьма интересовали полковника ⁶⁹.

Другим консультантом С. Бентама становится служивший в гарнизоне Петропавловска (Казахстанского) капитан Гаврило (Гавриил) Лилингрен, впоследствии привлеченный Бентамом к мероприятиям «восточного проекта». Обрусевший швед («российский урожденец и состоит вечно в российском подданстве, принял веру греческого вероисповедания» ⁷⁰), Лилингрен должен был хорошо знать местные степные условия: еще в 1779 г. он побывал с дипломатическим поручением у хана Аблая ⁷¹.

Публикуемые письма Г. Лилингрена к С. Бентаму и Г. Шелихову, давая интереснейший материал для истории освоения тихоокеанского региона, показывают, насколько деятельным и заинтересованным сотрудником Бентама стал этот офицер. Для 42-летнего капитана сотрудничество, начавшееся в 1789 г., было, вероятно, [179] хорошим шансом выдвинуться; обычный путь продвижения в чинах был для него, скорее всего, затруднен — в формулярном списке Г. Лилиигрена отмечено имевшее некогда место упущение по службе ⁷².

С. Бентам устраивает перевод капитана в Екатеринбургский полевой батальон, расположенный ближе к Тихоокеанскому побережью. Это происходит в январе 1791 г. одновременно с производством Г. Лилиигрена в чин секунд-майора; с мая того же года он начинает числиться «согласно ордеру генерал-майора Штрандмана в известной полковнику Бентаму экспедиции» ⁷³.

Непосредственное участие в поездке по степи приняли англичанин Уильям Ньютон и немец Хенрик фон Кербиц. Первый, которому в 1789 г. было 24 года, — «из английского дворянства, английской службы ис поручиков, в российскую службу [принят] тем же чином» в ноябре 1788 г., в декабре того же года произведен в капитаны, «грамоте читать и писать по-англински знает» ⁷⁴. Некоторое время Ньютон, «сын состоятельного джентльмена из Ньюкастла», находился под Очаковым, а затем согласно его собственному желанию был направлен Потемкиным к Бентаму и выехал к нему в Сибирь. В «степной экспедиции» Ньютон вел путевой дневник, по ее окончании послан нарочным от Бентама к Потемкину (см. No 1). В начале 1791 г. Ньютон, ранее числившийся в Третьем батальоне, был переведен в Екатеринбургский батальон и с 1 мая 1791 г. отмечался в батальонных списках как «находящийся» при господине полковнике и кавалере Бентаме». Затем «по указу Государственной Военной коллегии» он был переведен в Вятский пехотный полк, откуда по именному указу уволен на шесть месяцев в отпуск в Англию ⁷⁵. Из Англии он не вернулся, хотя по 1795 г. продолжал числиться в списках Вятского полка как сверхкомплектный ⁷⁶. Дальнейшая судьба У. Ньютона нам неизвестна.

Еще один участник бентамовской «степной экспедиции», также «бывший под Ачаковым» (но не отличившийся в боях), — секунд-майор Хенрих (Гендрих) фон Кербиц. В его формулярном списке [180] указано, что он был «по повелению» Потемкина «определен... с полковником Бентамом для полезных открытнев» и зачислен в штат Екатеринбургского батальона. В 1789 г. фон Кербицу 39 лет ⁷⁷.

Если предполагать, что своих сотрудников С. Бентам подбирал самостоятельно, то, скорее всего, фон Кербиц был исключением. Однако понятно, почему Потемкин отправил фон Кербица с С. Бентамом: секунд-майор в 1773-1774 гг. служил «в Кубанской степе», затем был переведен в «Оренбургские эскадроны»; можно думать, что он бывал не раз и в Казахстане — по словам фон Кербица, в Сибирь его направили, поскольку он «прежде в тех местах находился три года и довольно знал тамошние обстоятельства» ⁷⁸.

Во время путешествия по степи между С. Бентамом и секунд-майором возник конфликт. Последний жаловался, что ему пришлось истратить 500 руб. своих собственных денег, что Бентам слишком свободно, преследуя какие-то личные цели, использует доверенных ему солдат, батальонные средства и т. п. В поданном на имя Потемкина рапорте фон Кербиц заявил, что не может больше быть «в поступках ево (Бентама) участником», и просил о своем переводе в полки, дислоцированные в Новороссии ⁷⁹. Вероятно, прошение его удовлетворено не было, поскольку затем он ходатайствовал об увольнении со службы по болезни ⁸⁰. Потемкин не внял жалобам фон Кербица, что еще раз подтверждает — действия Бентама, казавшиеся странными секунд-майору, одобрялись Потемкиным. Любопытно, что буквально через несколько месяцев, «получив облегчение в болезни», фон Кербиц «решил остаться в службе». Дожидаясь отставки, он нашел себе новое место и был принят аудитором в штаб фельдмаршала К. Г. Разумовского ⁸¹.

Если мы знаем о том, как участвуют в первых сибирских предприятиях С. Бентама И. Звегинцев, У. Ньютон, X. фон Кербиц, то роль других трех офицеров, прибывших с англичанином в Сибирь, не вполне ясна.

Одновременно со Звегинцевым из Екатеринославского корпуса для перевода в батальоны Бентама были определены 25-летний капитан Кирилл Казачковский и его ровесник — поручик Сергей Козлов.

Кирилл Федорович Казачковский («из российских дворян... российской грамоте знает» ⁸²) переведен в Екатеринбургский батальон, [181] имея за плечами очаковские сражения, где отмечен золотым крестом и внеочередным повышением в чине — «при штурмовании ретрашамента Гасан-пашинского замка и Ачаковской крепости показал мужественную неустрашимость» ⁸³. Очередной секунд-майорский чин он получил в Сибири в Екатеринбургском батальоне в 1791 г. Служба здесь протекала для него непросто из-за неладов с сослуживцем, испанцем по национальности Иосифом Дегаригой ⁸⁴. Может быть, отношения в батальоне осложнились у Казачковского в связи с причастностью его к исследовательским предприятиям.

Небогатый помещик Сергей Козлов ⁸⁵ как сверхкомплектный поручик был определен в Екатеринбургский батальон в январе 1789 г.; в сентябре 1790 г. согласно письменному приказу С. Бентама отправлен в Москву «за казенной надобностью», а через месяц подает в отставку ⁸⁶.

Капитан «Андрей Иванов сын Иванов» был переведен в Третий полевой батальон в 1789 г., тогда ему было 30 лет. О нем мы знаем лишь то, что вместе с И. Звегинцевым А. Иванов служил под началом Бентама в Белоруссии еще в 1783 г. Как значится в его формулярном списке, Иванов был «из греков, города Галстуни Старостин сын, службу принял с вечным российским подданством», закончил Инженерный шляхетский корпус в 1779 г. По-видимому, в формулярном списке зафиксирована его выпускная аттестация: «читать и писать по-российски умеет, а сверх того, обучился еллиногреческому, французскому, италианскому языкам, гистории, географии, артиллерии, фортификации, алгебрии, рисовать, танцевать и фиктовать. В еллиногреческом, италианском языках оказал похвальныя и во всем протчем довольныя успехи» ⁸⁷. Вполне может быть, что знание А. Ивановым нескольких языков для С. Бентама, предполагавшего заняться налаживанием широких внешнеторговых связей, было принципиально важным. Однако конкретных данных о выполнявшихся А. Ивановым поручениях у нас нет.

Служившие еще в Кричеве, Иванов и Звегинцев, судя по всему, не были использованы в тихоокеанских предприятиях. Но допустить, что такое их использование предполагалось, вполне возможно. Дело в том, что в свое время Потемкин приказывал Бентаму подготовить Четвертый белорусский батальон, где они служили, «для употребления на флоте» ⁸⁸.

Если об А. Иванове и И. Звегинцеве, их опыте кораблестроительных работ и навигационных знаниях можно лишь [182] предполагать, то о других подчиненных С. Бентама, об их предназначенности к участию в морских экспедициях можно судить с большей определенностью.

Один из них (равно как и сам Бентам) упоминается в «Домовой летописи» И. Андреева ⁸⁹. «Рышард Томасов сын Упсал» — Ричард Апсал (Upsal) — был принят на флот «волонтиром» в 1787 г., в июне 1788 г. он уже на «действительной службе» — морской офицер, «штурман подпоручичья чина». Одновременно с Андреем Ивановым в 1789 г. он получает назначение в Третий полевой батальон и принимает участие в «обской экспедиции» ⁹⁰. Ему, согласно формулярному списку, в этот момент 23 года, «русской грамоте и по-английски читать и писать умеет» ⁹¹. Моложе на два года был переведенный в Сибирь, как и Р. Апсал, с флота, только не в Третий, а в Екатеринбургский батальон, «боцман прапощичьего чина» «Самойло Иванов сын Томас». Он, как и Р. Апсал, начинал служить во флоте в 1787 г. «волонтиром», умел «российской грамоте читать и писать» ⁹². Оба они были участниками очаковских морских сражений.

Очевидно, и Апсал, и Томас, в мае 1790 г. переведенный в Третий батальон, должны были отправиться на побережье Охотского моря, туда, где строились корабли для предприятий Бентама — Шелихова. Но со слов Г. Лилингрена известно, что в августе 1791 г. оба были задержаны и оставлены в батальоне Г. Штрандманом (см. No 13). Через некоторое время и у того и у другого в формулярных списках появляется запись: «Службу российскую принял временно и по отставке в свое отечество отъехать желает» ⁹³. Р. Апсал в конце концов добился годичного отпуска для поездки в Англию и с мая 1794 г. по батальонным спискам числился «отпущенным Великобритании в столичный город Лондон» ⁹⁴. В Сибирь он уже не вернулся, а в Англии поддерживал тесные контакты со своим бывшим командиром. С. Бентам привлек Р. Апсала к реализации своих новых планов ⁹⁵.

О дальнейшей судьбе С. Томаса нам неизвестно.

Понятно, что невозвращение С. Бентама из Англии и перспектива нести службу в самом центре Сибири, в тысячах километров [183] от моря, определили желание моряков оставить русскую службу. И если предположить, что кроме Р. Апсала «на малом судне» под командою И. Звегинцева отправился среди «афицеров-англичан» и С. Томас, то тогда становится ясно, что «обская экспедиция» — единственное предприятие, в котором эти двое сумели применить свои профессиональные навыки.

По-другому, хотя тоже по своему драматично, сложились обстоятельства сибирской службы непосредственно вовлеченных в реализацию «восточного проекта» подпоручика Джеймса Шилдза и младшего сержанта Карла Шорта.

Карл Шорт — «английской нации из вольноопределяющихся» ⁹⁶, вступивший на русскую службу в 1785 г. рядовым (полк не указан), был, вероятно, самым молодым из англичан, прибывших в Сибирь вместе с С. Бентамом. В 1789 г. ему, тогда младшему сержанту, — 19 лет. Младшим сержантом К. Шорт принял участие в «обской экспедиции» ⁹⁷. В прапорщики он был произведен в январе 1791 г., еще числясь в Екатеринбургском батальоне, где в формулярных списках отмечается его умение читать и писать по-русски и по-английски. В мае 1791 г. К. Шорт переведен в Третий батальон, и тогда в батальонных списках появляются пометы, что он находится «при господине Бентаме». На деле же Шорт находился в тысячах километрах от своего командира — на Охотском побережье, в составе команды, под началом другого англичанина — подпоручика Джеймса Шилдза.

«Яков (Яков Егорович) Шульц (Шильц) — так значится в его формулярном списке, — английской нации, в военную службу вступил 788 года (в 24 года отроду. — Авт.) подпоручичья чина штурманом... в Черноморский флот». Через некоторое время он был переведен в Екатеринославский егерский корпус, откуда в 1789 г. — в Екатеринбургский полевой батальон. «Грамотный по-английски», он в январе 1791 г. был произведен в поручики, а с мая 1791 г. числился в «известной подполковнику Бентаму експедиции».

Имеются сведения о том, что Дж. Шилдз (Sheilds) приехал из Дублина, о том, что в Англии, совершенствуясь в кораблестроительном ремесле, он получил официальную квалификацию «корабельного плотника» ⁹⁸. Надо думать, он имел профессиональные навыки и в других сферах морского дела, став, в частности, и судоводителем. Доверительный тон переписки Дж. Шилдза с С. Бентамом (см. No 5, 7, 8) позволяет считать подпоручика достаточно близким сотрудником последнего.

Теми же навыками, что и Дж. Шилдз, обладал Карл Шорт ⁹⁹. [184]

Если сотрудничество Шорта с Бентамом могло начаться еще в Кричеве, в 1785 г. (год зачисления Шорта на русскую военную службу), то по поводу Дж. Шилдза, начавшего служить на флоте в 1788 г. одновременно с Р. Апсалом, можно лишь высказать предположения. Вероятно, он состоял в команде одного из судов, оказавшихся в черноморских портах, когда разразилась русско-турецкая война, и был приглашен на службу Бентамом, занимавшимся оснасткой боевых судов.

Кроме К. Шорта и Дж. Шилдза в «тихоокеанской экспедиции» приняли (или должны были принять) участие и другие младшие офицеры и «нижние чины» — англичане и русские. Это прапорщики Третьего полевого батальона Иван Черепанов и Гаврила Сидоров ¹⁰⁰, которые были прикомандированы к Екатеринбургскому батальону; прапорщик Четвертого полевого батальона Иван Мякишев, в январе 1791 г. переведенный в Екатеринбургский батальон; находившиеся «в известной господину полковнику Бентаму експедиции» капралы Антон Ставский и Петр Паршин, фурьер Степан Иванов — все из того же батальона ¹⁰¹, а также матросы-англичане Скотт и Борсли («Борсль») ¹⁰².

Перечень сотрудников-подчиненных С. Бентама является предварительным. Но все они, отличавшиеся молодостью и общей грамотностью (некоторые знали несколько языков), имели и специальные знания, которые должны были найти применение прежде всего в тихоокеанских предприятиях Бентама — Шелихова.

«Тихоокеанская экспедиция» началась летом 1790 г., когда команда солдат Екатеринбургского батальона численностью примерно в 80 чел. под началом подпоручика Дж. Шилдза и прапорщика И. Черепанова отправилась к побережью Охотского моря. Здесь, в 24 верстах от Охотска, при устье небольшой речки Урак, было определено заложить три корабля. Учитывая программные положения реализации «восточного проекта», изложенные в рапортах С. Бентама Г. Потемкину и в доношении Г. Шелихова иркутскому генерал-губернатору, можно думать, что один корабль предназначался для отправки в Японию, второй — в Арктику, третий — [185] для исследований Американского побережья. В этих плаваниях должны были принять участие промышленники Г. Шелихова и солдаты Екатеринбургского полевого батальона.

* * *

Настоящая публикация — результат начального этапа разысканий документов, содержащих сведения о реализации «восточного проекта». В нее вошли материалы непосредственных организаторов и участников экспедиций, преимущественно эпистолярного плана. Выявление и публикация документов правительственных органов, судовых журналов и экспедиционных дневников — дело будущего.

Письма и рапорты С. Бентама, письма Г. Шелихова, Дж. Шилдза, Г. Лилингрена и других печатаются по автографам и копиям, рассеянным в разных хранилищах; сведения о местонахождении того или иного документа даются после каждого текста.

Документы публикуются в соответствии с практикой публикации, установленной для серии «Археология и источниковедение Сибири».

Публикаторы считают приятным долгом поблагодарить всех, кто своими советами и содействием способствовал подготовке текстов к печати.

Комментарии

1. Окунь С. Б. Российско-Американская компания. — М.; Л., 1939; Федорова С. Г. Русское население Аляски и Калифорнии. — М., 1971; Алексеев А. И. Судьба Русской Америки. — Магадан, 1975. Историографию Российско-Американской компании см.: Алексеев А. И. Судьба Русской Америки; Он же. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки. — М., 1982.

2. Адамов А. Новые материалы о «Колумбе российском» // Курский альманах. — Курск, 1950. — Т. 1. — С. 137-144; Шмаков А. Неизвестные письма к «Колумбу Росскому» // Сибирь. — Иркутск, 1980. — Вып. 2. — С. 112-122.

3. Шелихов Г. И. Российского купца... Григория Шелихова странствование... — Спб, 1791; Он же... первое странствование с 1783 по 1787 год. — Спб, 1793; Он же. — Путешествие... — Спб, 1812. Эти издания были использованы К. Т. Хлебниковым — первым биографом Г. Шелихова. См.: Хлебников К. Т. Жизнеописание Г. И. Шелихова // Сын Отечества. — 1838. — Ч. II.

4. Шелихов Г. И. Российского купца Григория Шелихова странствования из Охотска по Восточному океану к Американским берегам / Под ред. Б. И. Полевого. — Хабаровск, 1971; Shelikov G. I. А Voyage to America / Transl. by Marina Ramsay. Ed., with an Introduction by Richard Pierce. — Kingston, Ontario: The Limestone Press, 1981.

5. Публикуемые документы пронумерованы и в тексте вводной статьи обозначаются соответственно No 1, 2, 3 и т. д.

6. Алексеев А. И. Освоение русскими людьми... — С. 111.

7. Радищев А. Н. Полн. собр. соч. — М.; Л., 1952. — Т. 3. — С. 374, 377.

8. Там же. — С. 400-401. По-видимому, А. Н. Радищев недопонял своего собеседника — жалованье корабелу-судоводителю Г. Шелихов позднее действительно платил (об этом ниже), но в 1790 г. разбился шелиховский корабль более ранней постройки, на котором следовал А. А. Баранов — будущий Главный правитель Русско-Американской компании (РАК).

9. Первая публичная библиотека и музей в Сибири: Сообщение В. П. Сукачева // Сибирские вопросы, — Спб, 1906 (Приложение к No 2). — С. 45-57.

10. В силу сложившейся в русской и советской литературе традиции имя Jeremy мы транскрибируем так же, как и имя отца братьев Бентам — Jeremiah.

11. Хроника жизни С. Бентама освещена в книге его вдовы: Bentham М. S. The Life of Brigadier-General Sir Samuel Bentham... by His widow M. S. Bentham. — London, 1862.

12. О книжном собрании С. Бентама, оставшемся в Сибири, см.: Ситников Л. А. Сэмуел Бентам и его сибирская библиотека // Русские библиотеки и их читатель. — Л., 1982. — С. 175-185; Он же. Сибирская библиотека полковника Сэмуела Бентама // Общественно-политическая мысль дореволюционного Урала. — Свердловск, 1983. — С. 87-93; Chrlstie Ian R. Samuel Bontham's Library in Russia // Slavonic and East European Review. — 1987, — Vol. 75, N 178. — P. 26-37.

13. Об этом путешествии см.: Anderson М. S. Samuel Bentham in Russia // American Slavic and East European Review. — 1956. — Vol. 15, N 2. — P. 157-172; Kirchner W. Samuel Bentham and Siberia // Slavonic and East European Review. — 1958. — Vol. 36, N 87. — P. 471-480.

14. Макарова Р. В. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII в. — М., 1968. — С. 80.

15. Г. Шелихов, в частности, торговал мехами в Красноярске, Охотске, Тобольске, Казани, Москве (1789 г.). См.: АВПР, ф. 339 (РАК), оп. 888, д. 67, л. 1 об.

16. Макарова Р. В. Русские на Тихом океане... — С. 117.

17. «Шелихов предполагал „пройти по гриве прерывающегося хребта, начинающегося в Иркутской губернии, близ Байкал-моря, простирающегося на восток и оканчивающегося на берегу того моря, в которое впадает знаменитая река Амур и другая река Уда, а спустившись к морю, поискать на берегах онаго места, где бы компанейским судам безопасное было пристанище». — Окунь С. Б. Российско-Американская компания. — С. 35 (со ссылкой на Архив Непременного совета). О проектах Г. Шелихова, направленных на создание торгово-промысловой компании, находящейся под государственным покровительством (идея, реализованная при образовании РАК). — см.: Макарова Р. В. Русские на Тихом океане... — С. 121-125; Алексеев А. И. Судьба Русской Америки. — М. 108-109.

18. Подробнее об этом см.: Christie Ian R. Samuel Bentham and the Western Colony at Krichev, 1784-1787 // Slavonic and East European Review. — 1970. — Vol. 48, N 111. — P. 232-247.

19. «...по возвращении он говорил князю Потемкину о громадных возможностях реки Амур для навигации и для торговли с Китаем, Камчаткой и северным побережьем Америки. Князь выразил желание, чтобы он (Бентам) сообщил эти идеи императрице и был недоволен, что во время аудиенции предпочтение было отдано [вопросу о положении] положению рудников», — Bentham М. S. The Life of Brigadier-General... — P. 91.

20. ВС III. — Р. 281 (письмо от 21 июня/1 июля 1784 г.).

21. Алексеев А. И. Охотск — колыбель русского Тихоокеанского флота. — Хабаровск, 1958. — С. 86.

22. Альбовский Е. История Иркутского полка. — Минск, 1903. — С. 127.

23. В письме графу И. Г. Чернышеву в 1783 г. Биллингс писал «...я прибыл в Россию не столько служить ее величеству в качестве офицера флота, сколько с надеждой, что буду использован в какой-либо экспедиции в соседние с Камчаткой моря. Прослужив во флоте 12 лет, из которых пять лет сопровождал знаменитого капитана-Кука в его последнем вояже <...> я льщу себя надеждой, что меня сочтут способным открыть торговлю мехами, открытыми в этом плавании <...> этими мехами, равными по качеству камчатским, можно установить торговлю, очень выгодную, с Северным Китаем. Вполне возможно распространить эту торговлю и на Японию, что сделает ее еще более прибыльной...» Письмо полностью приведено в кн.: Алексеев А. И. Судьба Русской Америки. — С. 77-79.

24. Barratt G. Russia in Pacific Waters. 1715-1825 // A Survay of the Origins of Russia's Naval Presence in the North and South Pacific. — Vancouver; London, 1981. — P. 89.

25. ВС III.-Р. 280-281.

26. Алексеев А. И. Гаврила Андреевич Сарычев. — М., 1966. — С. 31, 40-41.

27. См.: ВС II. — Р. 501, 511, note 2;

28. ВС III. — Р. 280.

29. Копию указа см.: ЦГАДА, ф. 1261, оп. 1, д. 1406, л. 1.

30. Этот факт отмечен в «Записках» декабриста В. Штейнгеля, отец которого в 1786 г. в качестве капитана-исправника Нижнекамчатской округи принимал англичан. См.: Штейнгель В. И. Соч. и письма. — Иркутск, 1985. — Т. 1. — С. 65. См. также: Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII в. / Под ред. А. И. Андреева. — М., 1948. — С. 199-200.

31. Русские открытия... — С. 205-213.

32. Там же. — С. 250-264.

33. Там же. — С. 265, 269-280.

34. Там же. — С. 265-268.

35. Макарова Р. В. Русские на Тихом океане... — С. 124-125. О причинах этого отказа см. также: Беспрозванных Е. Л. Приамурье в системе русско-китайских отношений. — М., 1983. — С. 120.

36. Макарова Р. В. Русские на Тихом океане... — С. 126-128.

37. Вопрос о том, какие «внутренние резервы» были изысканы Г. Шелиховым, на чью поддержку он рассчитывал, выдвигая новые предложения, в историографии не поднимался. На наш взгляд, этот вопрос имеет принципиальное значение, поскольку связан с уяснением специфики формирования внутри-и внешнеполитического курса правящих кругов России в конце XVIII в., приспосабливавшихся к изменениям в хозяйстве и социальной структуре страны. Некоторую предварительную информацию в этом плане дают публикуемые ниже документы.

38. Об участии С. Бентама в русско-турецкой войне см.: Christie Ian R. Samuel Bentham and Russian Dnieper Flotilla, 1787-1788 // Slavonic and East European Review. — 1972. — Vol. 50, N 119. — P. 173-191.

39. Екатеринбургский батальон — «в окрестностях города Кяхты», Третий — на «Ямышевской линии». Кроме них, в Сибири были следующие полевые батальоны: «Семипалатный на Колыванской линии, Четвертый — на Ишимской линии, Пятый — на Иртышской линии, Шестой — на Иртышской линии». — Альбовский Е. История Иркутского полка. — Приложение I.

40. КОГА, ф. 535, оп. 1, д. 1578, л. 1.

41. Там же.

42. Там же, л. 7.-

43. Там же, л. 12. С. Бентам писал Г. Потемкину: «...мне кажется, полезно было бы не вооруженною рукою, а лаской и снисхождением обратить сих <...> и убедить их предаться под власть правительства». Далее С. Бентам сообщал, что послал «в те места тайным образом одного офицера под видом купца, дабы узнать еще обстоятельнее состояние тех беглых, положение мест и удобнейший проход до оных».

В публикации Т. С. Мамсик (Новые материалы об алтайских «каменщинах» // Древнерусская рукописная книга и ее бытование в Сибири. — Новосибирск, 1982. — С. 243) отмечается, что еще до того, как правительство Екатерины II решило вопрос о «каменщиках» и они были на основании январского указа 1792 г. «прощены» и приняты в русское подданство, «начальнику пограничной линии (т. е. командиру Сибирского корпуса. — Авт.) Г. Штрандману каким-то образом удалось получить список беглецов, живущих в горах». Начальник Колывано-Воскресенских горных заводов С. Качка в своем рапорте в Кабинет от 19 ноября 1790 г. упомянул «о двух конфидентах, посланных от командующего Сибирским корпусом Штрандманом к кроющимся в горах по реке Бухтарме российским беглецам» (Архив Государственного Совета. — Спб, 1869. — Т. 1. — С. 266, 267). Один из этих «конфидентов» и мог быть офицером Бентама.

Думается, что эта инициатива была проявлена англичанином не случайно. Вероятно, он учитывал, что сам Потемкин стремился использовать староверов для освоения Новороссии, предоставляя им определенные льготы. В 1788 г. на вновь осваиваемой территории старообрядцам было разрешено служить по старопечатным книгам. — См.: Бумаги князя Григория Александровича Потемкина. — Спб, 1893. — С. 197-198.

44. Там же, ф. 535, оп. 1, д. 1578, л. 1.

45. Русские открытия... — С. 289-295.

46. Там же. — С. 303.

47. Там же.

48. Там же.-С. 303.

49. Характерно, что после встречи с Г. Потемкиным осенью 1790 г. в Бендерах С. Бентам начинает вынашивать идею организации еще одной — сухопутной — экспедиции через Аляску в направлении оз. Виннипег. — ВС IV. — Р. 203 (письмо Иеремии Бентаму, сентябрь 1790 г.)

50. КОГА, ф. 535, оп. 1, д. 1578, л. 3.

51. Мы разделяем точку зрения А. М. Панченко, считающего, что сложившееся представление о Г. А. Потемкине как о прожектере, стремившемся ввести в заблуждение общественное мнение, не соответствует действительности. — См.: Панченко А. М. «Потемкинские деревни» как культурный миф // Русская литература XVIII — начала XIX в. в общественно-культурном контексте — Л., 1983. — О. 93-104. (XVIII век. Вып. 14).

52. О назначении Д. Юргенса в Сибирь и о конфликте его с Г. Штрандманом см.: Альбовский Е. История Иркутского полка. — С. 123-127.

53. Д. Юргенс писал Г. Штрандману: «Меня назначили, чтобы дать мне за усердную службу особую команду, а может быть, еще и с другим намерением Его Светлости...» — Альбовский Е. История Иркутского полка. — С. 123.

54. Характерно, что известный сибирский мемуарист И. Андреев оба этих факта — прибытие Д. Юргенса и смерть Г. Потемкина — фиксирует в своих записях одновременно. См.: Андреев И. Домовая летопись Андреевых // ЧОИДР, 1871. — No 4, раздел «Смесь». — С. 123. Здесь же о «многих ссорах» Д. Юргенса со Г. Штрандманом. — С. 129.

55. ЦГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 1383, л. 37 об.-38. В формулярном списке Д. Юргенса, в частности, указано: «...из дацких дворян, живущих в Лифляндии... по-русски, по-немецки, по-французски читать и писать умею, а сверх того, арифметике и фортификации знаю...»

56. Возможно, что экспедицию по Амуру, которую хотел возглавить С. Бентам, было решено поручить Д. Юргенсу (см. No 14).

57. Алексеев А. И. Охотск — колыбель русского Тихоокеанского флота. — С. 97.

58. Он был принят в январе 1780 г. — ВС II. — Р. 395, noto 2.

59. Характерно, что именно из Могилева приехали в Петербург известные руководители масонов И. Шварц и С. Гамалея. — Лихоткин Г. А. Нерешенные вопросы биографии и творчества Н. И. Новикова: Дис. ... канд. филол. наук. — Л 1975. С 16.

60. См. письма С. Плещеева С. Бентаму. — ВС III. — Р. 14, 15, 554, 556.

61. Лихоткин Г. А. Нерешенные вопросы... — С. 37.

62. См. рекомендательное письмо Р. Хайнема Н. И. Корсакову, где он в 1786 г. рекомендует последнему шотландца, масона Ганнингэма (Gunningham). — ГБЛ, ф. 137, к. 79, д. 6, л. 1) С. Бентама и Р. Хайнема объединял общий интерес к механическим изобретениям.

63. ВС III. — Р. 335, note 2. Письмо датировано 15 января 1785 г.

64. КОГА, ф. 535, он. 1, д. 1578, л. 6 об.

65. ЦГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 1287, л. 4 об.-5.

66. В его формулярном списке значится: «Русской грамоте читать и писать умеет». — Там же, л. 5.

67. ЦГВИА, ф..489, оп. 1, д. 1382, л. 7.

68. С. Бентам прибыл тогда в Петербург в связи с проектом организовать строительство военных судов для союзной в то время Англии на русских верфях. — ЦГАДА, ф. 1261, оп. 4, д. 141, л. 1 — 1 об. Второе пребывание Бентама в России — особая тема, ее мы здесь не касаемся.

69. См.: Андреев И. Домовая летопись... — С. 118, 120. Выписки из «Описания» делал Г. Лилингрен. Сам же С. Бентам, уже отправляясь в 1791 г. в отпуск, в одном из писем в Сибирь просил, чтобы И. Андреев прислал ему «киргиския примечания» и чтобы ему дали знать, чем он может быть полезен И. Андрееву в Петербурге. См.: BL, Add. Mss. 3354. — Р. 245 (черновик письма Г. Лилингрену); Архив ВГО, р. 64, он. 1, д. 14 (список «Описания Средней Орды киргис-кайсаков»).

70. ЦГВИА, ф. 489, оп. I, д. 1383, л. 27 об., 101 об.

71. Опубликованный фрагмент из «Журнальной записки капитана Г. Лилингрейна» // Казахско-русские отношения в XVIII-XIX вв.: Сб. документов и материалов. — Алма-Ата, 1964. — С. 96-98.

72. Формулярный список Г. Лилиигрена показывает, что карьера давалась ему непросто. Начинал он музыкантом, затем был «в корпусе лейб-компании копеистом», но вскоре после переворота 1762 г. вынужден был уйти в отставку и служил «регистратором при герольдии», затем, в этом же году, принят в чине поручика в московскую полицию и только в 1768 г. оказался на военной службе — в Троицком драгунском полку. Этот полк был расформирован во время Пугачевского восстания. При расформировании полка Г. Лилингрен и попал в Петропавловский гарнизонный батальон. — ЦГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 1384, л. 1 об., 2 об., 3.

73. ЦГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 1384, л. 1 об., 2 об.-3.

74. Там же, д. 1382, л. 117 об.-118.

75. Там же, д. 244, л. 4. О производстве в июне 1791 г. Ньютона «во уважение его отличной службы и исправности в порученных делах» в чин секунд-майора. — ЦГВИА, ф. 2, оп. 10, д. 1215, л. 20.

76. Там же, д. 245, л. 4 об. Однако еще в 1791 г. Ньютон подавал в отставку. Он был обижен тем, что его, в отличие от остальных участников «полезных в Сибири открытцев», бывших с Бентамом, не повысили в чине. Его рапорт об отставке на имя Потемкина (май 1791 г.). См.: ЦГАДА, ф. Госархив, разряд XI, д. 946,ч. V, л. 570.

77. «Из дворян маргравства Брандербург-бареут... лютеранскаго закона, польской королевской службы из унтер офицеров, вступил в российскую службу на время и принят Военного коллегиею вахмистром 761 года... по-российски и по-немецки читать и писать умеет...» — ЦГВПА, ф. 489, оп. 1, д. 2373, л. 5 об.-6.

78. КОГА, ф. 535, оп. 1, д. 1567, л. 1.

79. Там же, л. 1-1 об.

80. ЦГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 2373, л. 6.

81. Там же. В этом деле содержатся сведения о том, что через некоторое время фон Кербиц вновь добился перевода в армию и был в апреле 1793 г. определен в Иркутский драгунский полк. Впрочем, спустя пять лет в списках полка он отсутствует. — ЦГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 2375.

82. Любопытно, что в одном из своих писем С. Бентаму (1792 г., июль) он цитирует М. Хераскова. — BL, Add. Mss. 33541. — Р. 379.

83. ЦГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 1382, л. 7; д. 1384, л. 3 об.-4.

84. Там же. Дегарига в формулярном списке охарактеризован как невыдержанный человек грубого нрава. О нем «в указе Военной коллегии значитца, что он поведения весьма предерзливаго, находился много раз в самых гнусных преступлениях». — ЦГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 1382, л. 27. См. также No 13, 14.

85. «Из дворян, за ним мужеска полу 15 душ... грамоте умеет». — ЦГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 1382, л. 7 об.-8.

86. Там же, л. 8.

87. Там же, ф. 489, оп. 1, д. 1287, л. 8 об.-9.

88. Письмо Г. Потемкина С. Бентаму от 10 сентября 1784 г. — ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, д. 5894, л. 2.

89. «16-го марта 1794 г. Послано письмо в Петербург Военной коллегии секретарю Ивану Ивановичу Фетисову в знак моей благодарности, а при том 20 аршин канфы по 2 р. 50 коп. Помни, кто тебе делал добро. А послано с англичанином поручиком Упсал». — Домовая летопись... — С. 129. Если в качестве протежёра И. Андреева перед лицом Военной коллегии выступал С. Бентам (см. сноску 69), то понятно, почему И. Андреев обратился к Р. Апсалу.

90. Bentham M. The Life of Brigadier-General... — P. 93-94.

91. ЦГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 1287, л. 12 об.-13.

92. Там же, л. 16 об.-17.

93. Там же, л. 12 об.; д. 1288, л. 16 об.

94. Там же, д. 1287, л. 12 об.

95. Р. Апсал многократно упоминается в переписке С. и И. Бентамов за 1794-1796 гг. — ВС IV. — Р. 70, 80, 85, 95, 138, 152, 295, 306, 314. В 1797-1804 гг. он служил в департаменте морских работ британского Адмиралтейства.-ВС IV.-Р. 117, note 5.

96. Формулярные списки К. Шорта см.: ЦГВИЛ, ф. 489, оп. 1, д. 1382, л. 14 об.-15, л. 74. См. также отметки о его продвижении по службе: ЦГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 1383, л. 128 об.

97. ЦГА ВМФ, ф. 198, оп. 1, д. 73, л. 38.

98. BL. Add. Mss. 33554, л. 185. Формулярный список Дж. Шилдза. — ЦГВИА. ф. 489. оп. 1, д. 1382, л. 121 об.-122.

99. ЦГА ВМФ, ф. 198, оп. 1, д. 73, л. 38-39.

100. Об И. Черепанове нам известно лишь то, что по указу Военной коллегии в 1791 г. вместе с участниками «разных полезных в Сибири открытиев», проводившихся под началом С. Бентама, — Лилингреном, Казачковским, Звегинцевым, Мякишевым, он был произведен в следующий чин и стал подпоручиком. — ЦГВИА, ф. 2, оп. 10, д. 1211, л. 200. Г. Сидоров вместе с И. Звегинцевым служил под началом С. Бентама еще в Кричове. — ЦГВИА, ф. 2, оп. 10, д. 1212, л. 307. В 1791 г. по журналам Военной коллегии он числился прикомандированным к Екатеринбургскому батальону подпоручиком. — Там же, д. 1216, л. 466.

101. И. Мякишеву («из казацких детей») в 1789 г., когда в Сибирь прибыл С. Бентам, было 29 лет; военную службу он начинал в гарнизоне Тобольска; в его формулярном списке есть отметка: «Арифметике, геометрии, фортификации умеет». — ЦГВИА, ф 489, оп. 1, д. 1382, л. 126 об.-127; д. 1383, л. 127 об. Отметки о грамотности сделаны и в формулярных списках «нижних чинов» — А. Ставского, П. Паршина, С. Иванова. — ЦГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 1383, л. 99 об.-102 об.

102. BL. Add. Mss. 33554.-л. 185.

Текст воспроизведен по изданию: Новое об истории освоения северной части бассейна Тихого океана (статья первая) // Источники по истории Сибири досоветского периода. Новосибирск. Наука. 1988