ПУТЕШЕСТВИЕ Г. ШЕЛЕХОВА

с 1783 по 1790 год из Охотска по Восточному Океану к Американским берегам, и возвращение его в Россию, с обстоятельным уведомлением об открытии новообретенных им островов Кыктака и Афагнака, до коих не достигал и славный Аглинский мореходец Капитан Кук, и с приобщением описания образа жизни, нравов, обрядов, жилищ и одежд обитающих там народов, покорившихся под Российскую державу: также Климат, годовые перемены, звери, домашние животные, рыбы, птицы, земные произрастения и многие другие любопытные предметы там находящиеся, что все верно и точно описано им самим.

В двух частях с картинкою

[ЧАСТЬ ПЕРВАЯ]

ПУТЕШЕСТВИЕ Г. ШЕЛЕХОВА.

Построив при Охотском порте в 1783 году от компании три галиота, и наименовав оные первой трех Святителей, второй Св. Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы, третий Св. Михаила, отправился в Восточный Океан 1783 года Августа 16 дня из устья реки Урака, впадающей в Охотское море, с 192 человеками работных людей; и будучи сам на первом галиоте с женою моею, [2] которая везде за мною следовала, и все трудности терпеть не отреклась, назначил на случай разлучения судов противными ветрами, сборным местом остров Берингов. Преодолев разные затруднения, препятствовавшие моему плаванию, 31 числа Августа же месяца, приплыли к перьвому Курильскому острову, но противный ветр не допустил пристать к оному даже до 2 Сентября. Сего числа став на якоре, сходили на остров и запаслись пресною водою, 3 Сентября пустились в назначенной путь, на котором 12 числа сделавшийся штурм и продолжаясь двои сутки, разлучил все галиоты один от другова. Буря сия столь была велика, что лишились было и надежды в спасении своей жизни; но однакож 14 числа два перьвые галиоты сошлись и пристали на Берингов остров 24 Сентября, расположась [3] прозимовать на оном, сколько в ожидании третьего галиота, на коем было людей 62 человека, столько же и в разуждении противных ветров; но галиота оного во все время бытности на Беринговом острову дождаться не могли. 25 Сентября с обеих судов несколько человек на байдарах с собою привезенных, посылал обойти остров, любопытствуя, не встретят ли чего достойного примечания. Посланные возвратились 27 числа того же месяца, не нашед ни чего такового.

Во всю зиму ни какова промысла на сем острову не имели, кроме малого количества песцов, по тому что других зверей и не было. Пища, каковую на сем острову употреблять можно, состоит из морской рыбы, коей [4] много разных родов, такожде мясо морских зверей, как то: Сивучей, Котов и Нерп; из птиц находятся: Гуси, Утки, Лебеди, Урилы, Чайки, Ары, Куропатки, а сверьх того употребляют и коренья Кутагарное и Сарана, кои причисляются так же к роду употребляемой пищи. Зима продолжалась с сильными, и более северными и восточными ветрами, снег и метель были почти ежедневно.

Поелику мореплаватели цынготной не могли избежать болезни; то нужно было искать и средств к освобождению от оной: и для того, во время метели ходили возле моря, а в ясные дни по горам на лыжах в дальнее расстояние. [5]

На линии деланной, нашли там склонение магнитной иглы к востоку один румб с четвертью.

Оставили сей остров 1784 года Июля 16 числа, назначив на случай разлучения сборным местом Уналашку (Описание сего острова см. ниже) один из островов, считающихся под именем Лисьей Гряды. А чтоб и третие судно, от перьвых двух отставшее, известно было о сем нашем условии, и туда-же бы следовало, то писал я из Берингова острова на оное письма. По 19 число удерживаемы будучи иногда недостатком ветра, а иногда противным, плыли весьма тихо; а 19 числа по причине густова тумана, галиот [6] Св. Симеона потеряли из вида. 20 числа пристали к медному острову одним судном; там запаслись свежею водою и взяв мяса котов морских, 25 числа отправились. 6 Июля прошли остров Атху, из числа Андреановских; а 7 миновали остров Амлю, 8 и 9 были в виду острова Сиугам Амухта, а после и четыре Сопочные; 10 числа шли проливом между четырех Сопочных, склоняясь с Полуденной стороны в Северную, 12 Июля в отдалении от островов в Северную сторону сошлись с оставшимся галиотом Св. Симеона и продолжая путь, 13 числа пришли на острова Уналашку и в Натыкинскую Бухту. 14 завели галиоты в гавань, Капитанскую называемую, где разфартовав [7] оные, стояли по 22 число запасаясь нужным.

Проходя мимо вышеписанных островов, приметить могли только то, что цепь всех тех Алеутских (Описание сих островов см. ниже) островов, начинаясь от Бирингова острова до острова Кыктака, о котором ниже сего означено будет, состоят из каменных высоких гор, в числе коих много есть огнедышущух. Лесов стоячих совсем нет, а растут только растилающиеся по камням, как то: тальник, ольха и рябинник, да и сии не во всех местах; жители же на дрова и на строение разного рода лес собирают выбрасываемой на берега моря.

Исправя на острове Уналашке все нужное, и взяв с собою [8] двух толмачей и десять человек Алеут, кои добровольно служить согласились, и не ожидая отставшего третьего галиота, 22 числа Июля отправились в сей путь, оставя однакож наставления для галиота Св. Михаила, чтоб пристал к острову Кыктаку, он же называется Кадьяк, которой назначен всеобщим сборным местом. Проходили с Северной на полуденную сторону гряду Лисьих островов проливом между островов Унимака и Акуна. Сей пролив ничего судовому ходу препятствующего не имеет, по тому что чист и пространен, только во время прилива и отлива быстрота в нем наисильнейшая.

Августа 3 числа пришли к острову Кыктаку, и с полуденной стороны ввели галиоты в [9] гавань, поставя там на якори. 4 числа отправлены были работные люди на байдарах, соединенных по две, чтоб осведомиться, естьли на сем острове жители. Две байдары того же дня с одной стороны возвратились, которые никого из островитян не видали; а в след за сими из последних двух байдар одна прислана в гавань с таким уведомлением, что виделись с некоторым числом жителей; после и оставшая байдара возвратилась 20 числа, доставив с собой одного из жителей острова, которого я сколько было нужно, старался угостить, и одарив, понекоторых разговорах на другой день отпустил его обратно, который после опять приехал, и жил у нас до самого [10] моего возвращения, сопровождая во всех наших разъездах; и нетолько малейшей не учинил измены; но еще и остерегал от некоторых злобных жителей острова сего, покушавшихся на нашу жизнь. Сие злодейское их умышление видно было из самого их действия, о чем ниже сего изъяснено будет. На третий ден по прибытии нашем к сему острову, из числа в перьвый раз виденных нами людей, которых Конягами называют, приехали к нам три человека в трех байдарах: мы приняли их к себе на судно со всеми знаками дружбы и приязни, и выменяли у них на вещи надобные им не много зверей. Во время их бытности у нас 5 Августа по полудни во 2 часу началось затмение солнца, [11] и продолжалось полтара часа. Сие в Конягах, так как в людях ни малейшего о причине явления сего понятия не имеющих, произвело величайшее удивление: но однакож ничего особенного при том не произошло.

7 Августа вторично посланы от меня были в четырех байдарах работные люди, сколько для осмотрения звериных мест, а не меньше и для примечания самого острова, коим приказано как возможно далее около оного проехать. 9 Августа, расстоянием от гавани верстах в 40 усмотрели они множество диких, собравшихся на отделенном и с моря не приступном утесистом преобширном камне, которой имеет вышины с одной стороны пять, а с другой более семи [12] сажен. Посланные от меня уговаривали сих диких, чтоб они приняли нас дружески; но они не внимая тому, с угрожением приказывали, чтоб мы отдалились от берегов их, ежели желаем остаться живыми, и не отваживались бы впредь ни когда мимо их разъежать. Я уведомлен будучи о сем, тотчас с бывшими со мною работниками отправился туда, и начал было уговаривать оных, чтоб они оставили таковое упорство, и склонились бы к дружественному обхождению, обнадеживая их, что мы с нашей стороны не для каковых либо ссор и обид к ним пришли, но чтоб дружеским с ними обхождением приобресть их благосклонность, и в доказательство того обещал я по [13] возможности своей одарить их из вещей, весьма ими любимых. Их тут было превеликое множества, и по крайней мере до 4000 человек. Они не смотря на таковые убеждения, начали стрелять из своих луков; почему и принужден я был от них удалиться, крайне беспокоясь о неизвестности, чем кончится таковое затруднение. Однако приметя из упорного их наступления на нас и видя притом желания оных, чтобы я удалился от берегов их, или все будем перебиты, я старался все принять предосторожности от нечаянного на нас нападения. 19 Числа Августа в самую полночь, во время производимой работными людьми на карауле перемены, сии Дикие в превеликой толпе, сошед с [14] камня, на нас напали с такою жестокостию, что можно было помыслить, что совершенно достигнут они своего намерения, что и действительно бы им учинить, то было не трудно, ежели бы мы меньше были осторожны, и больше боязливы. Очевидная смерть подала нам бодрость; и мы со оною защищаясь нашими ружьями, насилу могли обратить их в бегство; сражение продолжалось с четверть часа. С восхождением солнца не увидели уже мы никого из них близь себя, да и убитых ни одного человека, ибо они таковых уносили с собою. Мы же напротив того были столько щастливы, что ни кто из наших ни убит, ни же ранен был, что одному я особому Божию промыслу приписываю. И [15] вскоре потом от явившегося к нам переметчика, бывшего у Диких в плену из жителей Тагагу, кои от Россиян имянуются Лисьевскими Алеутами, узнали мы, что на камень в следующей день Дикие уже несколько дней ожидают из жилищ от Илюды, Угашика, Угаатака, Чиннигака, и многих других мест на помощь к себе людей великое множество, и намерены соединенными силами со всех сторон, как на том месте на нас, так и в гавани на суда наши сделать сильное нападение, и истребить всех до единого, что худой их в прежнее нападение успех не только не устрашает, но к сильнейшему еще возбуждает защищению, и что положили они, естьли останется сколько из [16] нас живых, то тех разделить, а имение наше по рукам разобрать, и нас сделать рабами своими, равно как и досками наших судов, почитаемых ими за драгоценные вещи, думали так же завладеть. Приметя вскоре сию угрожаемую от лютости диких опасность, расположились мы предупредить оных предприятие, и прежде нежели получат они подкрепление, овладеть вышепоказанным камнем, на котором они так как в крепости засели. Между тем Дикие не упустили делать на нас разные покушения. Сие самое, так как и силы наши не ответствующие нимало оных множеству, принудили меня приступить со всеми моими людьми к крепости их, с тем намерением, чтобы [17] выжить их оттуда, и для того подступивши к оной, произвели из ружей пальбу; но как оная ни чего им не вредила, то они против нас прежестокой делали стрелами своими отпор, по чему принужденным себя находил действовать выстрелами из пяти взятых с собою 2 фунтовых пушек. Я велел метить ими более на острые каменья и хижины их там бывшие, чтобы некоторым оных разрушением привести в большей страх сих людей, яко незнающих еще действия таковых орудий. Сие и в самом деле столь новое и необычайное для них явление более, нежели чувствуемой от того ими вред, скоро произвело в них робость и ужас, и при том заставило делать об нас [18] нелепые заключения. По том они побежали из крепости своей, кою оставили уже нам без потери и единого человека, выключая 5 хотя и жестоко, но не смертельно раненых. Сколько я ни избегал пролития крови, не льзя однакож думать, чтобы не было при сем несколько из них убито. Я старался узнать о том, но тщетно, по тому что с одной стороны уносили они мертвых с собою, а с другой бросали их в море. Из Коняг взято в плен более тысячи человек, а прочие, коих конечно не меньше трех тысячь было, разбежались. В плен привезли мы в гавань более 400 человек, распустив прочих на волю, и из пленных выбрал я одного начальника, которой по Коняжески [19] называется Хаскак, и отдал на конец оному всех пленных в полную команду, снабдя их байдарой, байдарками, сетьми и всем нужным к их жизни, взял однакож в залог верности из детей до 20 человек Аманатов. Пленные сии похотели жить в 15 верстах от гавани, что я им и позволил. Продолжение времени показало их верными союзниками, и чрез них узнали мы, что в самом деле не избежать бы нам всекрайнейшей опасности, или и совершенного истребления от ожиданной Конягами из других жилищ помощи, состоящей из великого множества Диких, кои уже приближалися к крепости; бегущие из оной встретя и насказав им страху больше, нежели сколько оного в самом [20] деле было, и уверяя, что мы все сделались огненными, и своими стрелами камень и жилища их разбивали, привели в такую робость, что они тот же час разбежались; не смотря однакож и на сие, скоро после того сделали они, выключая пленных мною поселенных, еще покушение, и ночью в ветреное и дождливое время собравшись в превеликом множестве, с великой яростию атаковав стоящие в Игатацкой Бухте, байдары, со всех сторон действовали копьями и стрелами, но оружейные выстрелы и сих отбили; было ли сколько из них убито, так же не известно: с нашей же стороны хотя шесть человек и ранено, но сии в короткое время выпользованы. Не можно сказать, чтоб и Байдары [21] наши не были повреждены, ибо копьями Коняги пробивали оные насквозь; таковых ударов столь было много, что иные до ста сквозных пробоин имели, и приступ их был так же жесток.

Я уже был предупрежден о немирности Коняжского народа, и о тех причинах, по коим имели они успех в познании всех посещающих их промышленников; притом удобно могли от себя таковых прогонять, но усердие мое к пользам отечества ободряло меня при всех, вселяемых в меня страхах, от стороны прежних о том известий, от бывших на Мысе, при острове сем находящемся, Агаехталик называемом, некоторых известных по делам промышленников, [22] и самих испытавших жестокость их. Я побеждал всякие об оных предупреждения, и так как в договоре общем с товарищами моими Капитаном Михайлом Сергеевым, (*) и [23] Курским купцом Иваном Ларионовым детьми Голиковыми, положено перьвою должностию на примирении Диких соблюдение польз казенных, то и уговаривал я работных моих на мое предприятие. Коняги легко почитали не только выгнать всех нас из острова Кыктака, но и ни одного человека не оставить, ежели мы упорно будем противу их нападений стоять; или разделить нас по рукам в рабы, так, как они обыкновенно ведя непрестанную между поколений своих брань, пленных употребляют во всякие работы, почитая их вечно себе принадлежащими, и в достижение сего поставляли, 1) Малое наше людство, по тому, что было только всех 130 человек: 2) успехи, какие они имели [24] в 1761 году над одним, нечаянно приставшим к мысу Агаехталицкому разных компаний, чтобы там перезимовать промышленным судном; ибо Дикие сии народы не только далее 5 верст от судна людей на оном бывших не отпускали, но лишая их всяких промыслов, вытеснили оное прежде времени, 3) в 1776 году Холодиловской компании судно, приставшее было к тому острову, успели они прогнать чрез 11 дней. 4) в 1780 году к тому же Агаехталицкому мысу компании Пановых судно, под начальством штурмана Очередина приходило, и хотя расположилось было там прозимовать; но на конец после великих изнеможений, и потеряв много людей, бегством оттоль спаслось. 5) в [25] 1783 году с Лисьих островов, бывших там разных компаний, промышленные снарядя три судна, пустились к Северо-Американским берегам, составляя свое людство в 300 человеках. Сии суда были под предводительством штурмана Потапа Зайкова; они прибыли к берегам Северной Америки Августа в последних числах в залив Чугатской, названной Куком Зандвичь Саун, и остановясь, рассположились зимовать. По множеству своему думали они, что в состоянии всякой противиться Диких силе: но на конец узнали совершенно свою ошибку: они жителями тамошними к промыслам недопущены и не могли ни на одну версту в малом числе и не вооруженные отходить. Едва только [26] прозимовали, оставляя все прежние свои намерения, бежали, потеряв тут не мало от голоду людей. Сии то узнав о намерении моем итти на остров Кадияк, всеми мерами старалися от того меня отговорить, представляя жителей оного кровожаждущими и не примиримыми; выводя сие как из прежних вышеписанных случаев, так и собственного своего испытания на мысе Чугацком от однородных Кадиякским обитателям. Но я мало уважал все сие, и пренебрегал все опасности, дабы достичь цели намерений общества и собственного моего.

(*) (Капитан Михайка Сергеев с. Голиков умре в Санктпетербурге 27 Генваря, 1788 года на 41 году от рождения. На могиле его в Больше-Охтенском кладбище поставлено мраморное надгробие, на коем между прочим изображено в стихах: что он...

Чем Голикова труд и общников прославлен)

Изъясненные выше сего на меня нападения, не обнадеживали нас и впредь быть безопасными, но тем более, что они никогда не пропускали нападать на наши [27] байдары, посылаемые для разведываний; и хотя всякой раз после покушений давали они и на байдары своих Аманатов, по чему будучи намерены мы прозимовать на острове ими обитаемом, и довесть их щедростию, угощением и подарками, до миролюбного познания, что они чрез дикость свою собственного своего лишаются покоя, убивая друг друга: и дабы показать им жизнь неведомую, все старание свое употребил к тому, чтобы построить домики и сделать крепость, на перьвой раз хотя плетневую. Мы в том и успели, хотя с великим трудом; но как, и со всем тем, не преставали они делать покушения как на байдары, посылаемые мною для обозрения и описания мест, так и [28] на нас самих, то я избегая, сколько можно пролития крови, и что бы лучше себя обеспечить, представлял силу и действие нашего пороха, и пробуравив в превеликом камне дыру, наклал туда оного, при котором утвердя замок от ружья, а к сему предолгую веревку, под другой камень для безопасности того, кто должен действовать оною, разорвал вместе с ружейным выстрелом при множестве мирных Коняг, от чего рассеян везде слух о удивительной силе, так ими называемых, наших стрелок. После чего и других непонятных, чудных и вместе ужасных для них явлений, все Коняги острова оставили свои усильства к вытеснению нас: ибо я им представлял, что я [29] желал с ними жить в дружбе, а не вести войну; а в прочем ежели бы другое мое было намерение, то не избеглиб они силы моего оружия, при том же и всемилостивейшая наша Государыня желает им покровительствовать и доставить им жизнь безопасную и спокойную. Сие, и многие примеры ласкового обхождения и малые подарки совершенно их усмирили. Тут я чрез толмачей всячески внушал им о спокойствии, великости, силе и красоте всего находящегося во внутренности России, равно как и о милосердии нашей ИМПЕРАТРИЦЫ. Приметя же рассевающийся о всем том слух и любопытство, и более еще старался удостоверить их, иногда расказывая, а иногда показывая вещи, которые бы они без [30] предупреждения готовы были боготворить, доводя их постепенно до познания того невежества, в коем они находились. Таким образом приобрел я к себе от них столь великое благорасположение, что они на конец все назвали меня своим отцем. При таковых знаках их ко мне доверенности, отдавали себя охотно в мои повеления; почитали они чудом скоропоспешное строение наших домов, потому что они над одною своею хижиною трудятся, отесывая доски завостренными железцами, несколько лет, и для того почитают они оные великой цены стоющими. Невежество их так велико, что они, когда мы во время темных ночей выставляли бывший у меня Кулибинской фонарь, думали что то было солнце, которое мы [31] похищали, приписывая и мрачность дней причине оного. Мне прискорбно было видеть таковую умов их темность. По чему и не оставлял их более пребывать в сем заблуждении, но старался, сколько можно, изъяснить им, что сие есть дело такого же человека, как и они; с тою только разницею, что они ничего не будут знать до тех пор, пока не будут мирны, и заимствовать от нас обычаи и род жизни. Я показывал им способность и выгоды Российских домов, платья и употребления пищи, они видели труды моих работных, когда они копали землю в огороде, сеяли и садили семена; по созрении плодов, я велел им оные раздавать; но они употребляя их, ничего [32] кроме удивления не изъявляли; многих я велел кормить изготовленною работными моими для себя пищею, к чему они крайнюю чувствуют охоту. Таковое мое с ними поведение час от часу более их ко мне привязывало, и они не зная чем угодить мне, приводили в великом множестве детей своих в Аманаты тогда, когда я и не требовал их, и когда они не нужны мне были. Но я, чтобы не оставлять их в неудовольствии, многих принимал, а других одарив приличными для них вещами, отпускал. После таковой их ко мне привязанности, старался я познать их Богослужение. Я не нашел сердец их зараженными идолопоклонством; они только признают два в мире существа, [33] одно доброе, а другое злое, присовокупляя об оных нелепости, свойственные их невежеству и дикости. По рассмотрении сего, сделал я опыт расказать им сколько можно простее и внятнее о Христианском законе; а как увидел величайшее их в том любопытство, то и захотел я воспользоваться сим случаем. И по тому начал я любопытствующим в часы свободные преподавать точное понятие о нашем законе, и до истинного доводить пути, чем и зажег их сердца; словом до выезду еще моего сделал я Христианами из них сорок человек, кои и крещены были с такими обрядами, какие позволяются без священника. Я приметил, что сии начинали уже пренебрегать своих собратий, [34] а что всего чуднее, то они принимая обыкновения и поступки Россиян, делают насмешки над другими дикими, почитая их совершенными пред собою невеждами. Поелику я многих из них принимал в построенной тут комнате, то они видели ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА Всемилостивейшей НАШЕЙ Государыни живописное лицеподобие и некоторые книги, кои я употреблял, и приметив желание их знать, что им казалось удивительным, изъяснял им со всем подобающим благоговением о ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВЕ. Сказывал им о милосердии ЕЯ, власти и силе, и сколь себя почитают те счастливыми, кои ЕЯ повелениям следуют и находятся под ЕЯ законами; напротив того те несчастливейшие, кои от того [35] бегают; или делают противное ЕЯ повелениям. Всевозможно старался я внушать им о спокойствии и безопасности каждого, и что всякой может везде ходить один, не опасаясь, что бы кто сделал на него нападение, или отнял его имение. Сии слова, или маловажнейший сей пример выбрал я для того, что бы понятнее им оное казалось. И в самом деле такое я сделал в них о том впечатление, что они захотели и просили меня, что бы всех тех, которые будут приходить на их остров, я отгонял, поручая при том себя в мою защиту, обещаясь слушать меня, и во всем мне повиноваться. Бедные сии люди приходя к моему селению, и видя иногда послушность ко мне моих [36] работных, исполняющих мои приказания, думали, что более меня не может уже ни кто быть. Но я вывел их из сего нещастного заблуждения, и дал им разуметь, что я самый последнейший подданный моей Государыни, что от Нее есть еще постановленные Власти, которые смотрят, что бы обид и притеснения никому нигде не было. Я всеми возможными средствами объяснял им, сколько они будут благополучны, естьли возлюбят и верными учинятся ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ, Всемилостивейшей НАШЕЙ Государыне, которая в противном случае за их непокорность наказать может. Разговаривая часто о порядке в России живущих, и строении, возбудил в некоторых [37] любопытство, что сорок человек обоего полу захотели видеть селения Российские: в показанном числе были и дети, коих при выезде моем оттуда дали мне Дикие, что бы хотя оные посмотрели все здесь находящееся, ежели они сами того сделать не могут; и все оные выехали со мною в Охотск, из коих 15 приехали в Иркутск, а последние с возвратным отправлением судна моего, быв одеты и одарены, возвратились. Что принадлежит до книг, то я не мог ни какого об оном сделать им понятия. Но посылая иногда из них с записками моими к артелям, оставленным в других местах сего же острова, в такое приводил их удивление, что когда по записке моей посылал с ними то, о [38] чем предсказывал прежде еще их отходу, что они поставляли оное выше силы человеческой; так например: посылал я одного из них с запискою взять у прикащика моего черносливу и других древесных сухих плодов: посланный дорогою оные отведывая половину съел, что я по записке узнав и ему сказал, чему он крайне дивился и сказал: это подлинно, что сия бумажка востро на меня глядела, когда я их ел; но впредь я знаю, как от сего избавиться. Я желая испытать его простодушие, послал за тем же в другой раз, но как и тогда по записке и весу узнал, что целой половины нет; а потому и получил от него опять в лакомстве признание, и что для него чудно, что он евши те плоды [39] зарывал ту бумажку в песок, но видно что и сквозь песок она видела.

Второй пример: в построенной мною комнате стояло большое зеркало, к которому те дикие подходя несказанно дивились, что видят в нем во всем подобных себя людей и не доумевая, что то за люди, почитали все сие волшебством им непонятным. Чрез сие начал я вводить их в познание о книгах и обещевая выучить и детей их, ежели кто из них на то согласится. Таковой, по их мыслям, премудрости, нашел некоторых охотников, кои приводили, и вручали мне оных. Должно отдать народу сему справедливость в остроте ума; ибо дети их весьма скоро понимали свои уроки, и [40] некоторые до отъезду моего столько выучились по Российски говорить, что без нужды можно было их разуметь. Я оставил таковых учащихся грамоте 25 мальчиков, которые гораздо охотнее желают быть с Россиянами, нежели с дикими их отцами. Такими я путями старался доводить их до того, что бы они увидели свое невежество. Всегда боролся я с работными моими, рвавшимися к ссоре, и на конец им же самим показал из того пользу. Дикие узнавши о силе даванных им мною записок, отлучаясь на дальные промыслы, брали у меня так сказать билеты, дабы оные показывать в случае встречи с разосланными от меня в дальние места артельми, в доказательство, [41] что они принадлежат к мирным и нам доброжелательствующим. Защищая же их людьми моими от набегов на них из других мест Диких, дал им чувствовать, сколь приятно жить в покое; ибо после сего не отваживалися неприятели их делать на них нападения. Видевшие же при том, что услуги их мне показываемые не оставались без награды, желали, чтобы я вечно с ними остался. Я могу сказать и хвалиться тем, что когда узнали они о моем отъезде, то столько о том печалились, как будто все уже теряли; но при сем случае я поручил все дела мои оставленному там мною правителю Енисейскому купцу Самойлову, такому человеку, на которого надеялся я, что будет [42] следовать всему тому, что я показал: сверьх же того снабдил я его и довольным на бумаге наставлением. До отбытия моего, по известиям от Диких, которые хотя и не могут ни малой верности дать о числе мирных Коняг совершенно доброжелательствовавших мне, но из расказов их и моих замечаний, можно почти верно считать преданных ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ обоего пола с лишком 50000 душ. Я никогда не упоминал им о платеже Ясака, дабы не подать какого подозрения, или не было бы им сие претыканием, а старался только преклонять их к хорошим мыслям о Россиянах, и вводить исподоволь в наши обычаи так, чтобы не только не противны они им были, но и перенимали бы [43] оные, оставляя в прочем рассмотрению высокого правительства, как поступит в рассуждении Ясака.

В 1785 м году между работными моими людьми примечена цынготная болезнь, которая на конец так усилилась, что с половины зимы оные умирать начали, а оставшиеся сильно ослабевали. Слух о сем везде разнесся, и некоторые между отдаленными Дикими примечены сборища. О сем уведомили нас совершенно доброжелательствующие нам Коняги, прибавя к тому, что оные идут против нас; и для того не ожидая дальнейших моих наставлений, поспешили сами рассеять оные, приведя ко мне главных заговорщиков, по признанию которых в их намерении [44] нашел я нужным задержат их у себя под стражею. 9 го числа Апреля отправил я из Российских одного Расетного с тысячью человек мирных Коняг, (кои все из усердия ко мне сами вызвались для безопасности оного человека провожать на Унгинские острова, наименованные от Беринга Шумагины,) к находящимся там компаниям, с письмами уведомляя оными о всех случившихся с нами цынготной болезни несчастных приключениях, просил от них возможной помощи; но по отбытии сих посланных цынготная болезнь стала уменьшаться.

Маия 2 го отправил я в четырех байдарах 52 человека Российских работных, 11 Лисьевских Алеут и 110 человек [45] Коняг в байдарках в Восточную сторону, с намерением, чтоб познакомиться с людьми, населяющими острова, лежащие по Американской земле до Кинайских и Ергатских Бухт; узнать выгоды и описать все нужное, назначив продолжать сие плавание дотоле, покуда лето дозволит. Партия оная возвратилась Августа в последних числах, плавая по Северной стороне проливом между Американской земли и островом Кыктаком, не видав во все лето ни от Коняг, ни от Чюгачь, и ни от Кинайцов никаких нападений; но еще оные народы дали до 20 человек в Аманаты. В рассуждении тамошнего торгу, оной был в сие время почти ничего не значущий, потому что жители тамошние будучи не знакомы, [46] боялись вступить в такое сообщение, не смотря на то, что Аманатов дали. Прибывши оная партия на остров Кыктак, расположилась зимовать, избрав для того Карлутское многолюдное место. В продолжении зимы разъезжая на байдарах с Северной и Западной стороны острова, а по Американскому берегу Юкат Мака до Камышатской губы, чрез тихое с обитателями обхождение, и всегдашнее приласкивание сопровождаемое, угощениями и подарками привели их в союз, взяли Аманатов и торговали с ними так, что ни малейших раздоров не случилось.

Из гавани я во всю зиму рассылал объезд около острова Кыктата с Южной и Восточной стороны, и по островам около [47] тех берегов лежащих. Многое число Коняг ласкою и торгом в дружбу склонили, Аманатов также взяли и совершенное их к Российской державе подданство утвердили. Декабря в последних числах отправил я из гавани при одном толмаче двух работных в Кинайские губы, под видом торговых людей для примечаний, дав им и товару несколько для промены; а острова Шуеха Аманатному Аскаку поручил их в сохранение.

1786 года Генваря 10 из гавани отправил одинандцать человек работных людей в Восточную сторону по Кыктаку острову в еловой лес, находящийся в 160 верстах от гавани, близь Кинагатского селения для делания шлюбок. Сии посланные [48] построив прежде зимовье, после и порученное дело исполнили, купив при том несколько пушного товару, а 1 числа Маия в гавань возвратились.

Февраля 25, от 19 числа с Катманского Жика, от Грека Евстрата Деларова получил я письмо, которым он уведомил, что галиот нашей компании Св. Михаила, 1785 года Маия 12 числа, по предписанию моему из гавани острова Уналашки, вышед в море противными ветрами задерживаем был около Уналашки шесть недель. На конец во время штурма потеряв мачту, которую ниже Салингов сломило, принужден был возвратиться на Уналашку, и по исправлении мачты в Августе месяце при самом выходе в море, вторичному [49] несчастию был подвержен; ибо ошибка подштурмана сделала то, что галиот о каменья повредило, и принудило остаться на Уналашке, и там зимовать, отправив между тем, по дошедшим известиям, на помощь к нам в байдарах 30 человек: но сии на дороге удержаны 6удучи штурмами, пробыли шесть недель на Американском берегу, лишась шесть человек от холоду и от недостатка пищи. Оставшиеся спасены, по уведомлению вышеписанного же Грека Деларова, людьми, посланными из нашей компании, но и из тех по приезде в гавань пять человек померло.

Собираясь уже к выезду из Америки, отправил я Марта 7 числа для учинения дальнейших [50] описаний, не окончанных в прошедшем году, к мысу Св. Илии пять человек из Российских, и для построения на том мысе крепости, которым будут спомоществовать во всем оном, разумея и соглашение к миру тамошних жителей до 47 градусов простирающимся тысячу человек Коняг, Кадиака и других островов, и 70 Лисьевских Алеут добровольно из платы служащих, коим я велел по берегам ставить кресты, и закапывать в землю обломки горшечные, кору березовую и уголья.

Оные посланные Марта в последних числах прислали ко мне двух человек из Чингатского жила уведомляя, что Тоен Шуеха оставя меня изменил; а прежде того порученных в его [51] сохранение работных и толмача, кои от меня посланы были для обозрения Кинайских губ, убил.

Для сего случая требовал от меня людей к отражению Кинайцов, выехавших близ Шуеха с Американских берегов, коих количество простиралось до тысячи человек. Получа сие уведомление отправил я туда из гавани две партии: перьвую в 30 человеках из работных Российских людей с одним предводителем, а вторую с особливым правителем, состоящую из Коняг и Лисьевских Алеут, добровольно служащих, приказав занять на Афагнаке против Шуеха острова, способное для гавани место, и построить крепость по данному плану: [52] между тем в гавани исправлять галиот трех Святителей для походу. Маия 19 числа получено с островов Афагнака и Шуеха от посланного туда известие, что по соединении наших сил предприятие Кинайцов уничтожено. После заложена на Афагнаке крепость, а на конец по данному от меня приказанию заложа таковую же и при Кинайской губе, отправились по Американскому берегу к мысу Св. Илии. Для окончания сих строений оставлена там особливая партия. Остров Афагнак, и противу лежащий Америки берег так, как и остров Кадияк имеют наилучшие гавани; земля плодоносна; рыбы, птиц разных родов великое множество; луга покрыты травою и пажитями; [53] лесов годных для строения судов и других зданий на Шуехе и Американском берегу находится в великом изобилии.

В сей год Американских и островских жителей в гавани во все наши артели, с разными церемониями и просто, ежедневно приезжало несравненно более перьвой зимы. Не упущено при сем случае ничего, чем бы только знаки дружества и тихости нашей изьявить. Сильнейшие ветры нынешней год дули более от Севера и Запада; от Востока же очень малые, а от Полудня во всю зиму ни каких почти не было. Дозжа зимою очень редко было видно, но большею частию перепадал снег, который на таких местах, где ветры не могли действовать, лежал толще [54] аршина; где же ветры сносить оной могли, там и не мог оной долго пролежать.

Маия 22 числа на галиоте трех Святителей я вышел в море, провожаем будучи Кыктакских, Американских и других островов Тоенами и лучшими людьми из Коняг; и тогож часа увидели на море с распущенными парусами нашей компании третий галиот Св. Михаила, идущий в гавань. Я подъехавши к оному, и переменив находящегося на нем мореходца, отправил его в гавань, предписав назначенному там правителю из бывших на острове Шуехе и Афагнаке, чтоб он по приезде с оных островов отвел тот галиот в назначенную на Афагнаке при крепости [55] гавань. Должен я еще здесь упомянуть и о галиотах, на каком им там основании надлежало оставаться. Одному предписал я наставлением, данным мною поверенному Самойлову плавать по длине от 40 до 73 градусов, считая от Охотского меридиана, которой я первым поставлял в своем изчислении, а по широте от 60 до 40 градусов, в открытом море: другому же к Северу при сближении там двух частей света, для сыскания неизвестных мест и островов. Третий, на котором выехал я из Кадияка, обращен в транспортное судно, на коем каждой год приятным долгом почитаю я уведомлять правительство о делах тамошнего края. После пустились мы от Америки с [56] таким намерением, чтоб прошед 45 градусов широты, и по той линии плыть прямо к Западу, а поровнявшись с Камчатским мысом, подняться к оному, и прошед Курильской пролив, склоняться к Охотску. Намерение сие имел я для того, что не увижу ли по сей линии между 40 и 50 градусами неизвестные какие либо острова? но по несчастию ветры беспрерывно все лето дули между Западом, которые и не допустили исполнить сего намерения, и по тому принужден был идти как только можно прямо в Охотск, но и в том противные ветры препятствовали. Во время сего пути из числа гряды островов видели четыре Сопочные и Амухту. Сей последний остров от [57] огнедышущих гор казался весь в пламени. Лавируя же видели Сиугам, Амюлю, Атху и другие Андреяновские Острова. До перьвого Курильского острова дошли, и при оном на перьвой якорь стали 30 числа Июля. Поелику бывших со мною Российских работных людей 12 человек цынготная болезнь привела в крайнюю слабость, то всю на судне матроскую должность исправляли ехавшие со мною из любопытства в Охотск Американцы, которые на 31 число и свежей воды с перьвого Курильского острова на галиот 40 бочек навозили. В рассуждении моря, достойного примечания сказать можно только то, что около Камчатской земли течение оного наисильнейшее, и волнение не только [58] во время ветра, но и в тихую погоду столь велико, что от оного судно весьма качаясь, бортами почти воды касается.

Августа 1 числа галиот завели в перьвой Курильской пролив. Великой ветр задержал тут до 5 числа, а в сей день провели оной во второй Курильской пролив к гавани; 7 числа отправясь, склонились к Большеретскому устью; а 8 числа против оного устья стали на якорь, и я на байдаре вышел на берег, и возвратя оную к судну, сам остался для покупки свежей рыбы. Исполнив сию надобность, хотя желал было возвратится на судно, но разные препятствия не допустили. Между тем галиот сильным ветром с якоря сорвало, и поелику [59] слабость здоровья людей, на оном находящихся, лавировать не позволила, то сие тем далее разлучило меня от судна. На конец я наняв бот, пустился к Большерецкому селению, куда прибыл 15 числа, и решился отправиться в Охотск, вокруг землею на трех верьховых лошадях, купленных мною тут за 200 рублей. Но в самое то время из Петропавловской гавани в Большерецк дошло сведение, что прибыл в оную 9 числа Аглинской корабль, и что оной намерен тут простоять не более 20 дней. Имея желание узнать о месте, из коего сей корабль пришел, о причине его путешествия, да и не откроется ли чрез то какого либо для нас полезного сведения, принудило на [60] время отменить поездку в Охотск, чтоб между тем побывать в Петропавловской гавани. 20 числа отправившись на верьховых лошадях, 23 туда приехал. Агличана приметив с корабля мой с людьми приезд, поспешили из них несколько на шлюбке сойти на берег. Начальник корабля Капитан с двумя офицерами обошлись с нами ласково, и из казенного дома склонили меня идти с ними на корабль, где показали образцы своих товаров, и сказывали, что они привезли с собою от Индийской компании к Камчатскому начальнику письма, изъявляющие желание оной в Камчатке завести торг, и что оная требует на то от России позволения. Я между прочим, не давая о себе [61] знать, старался разведывать, отколе они пришли, и где плавание имели; потому что не скрывали они от меня своей карты. Узнал я, что они по нашему счислению 20 Марта вышли из Бингала, лежащего под 23 градусом Северной широты, из Малакки 16 Апреля в Кантон 29 Маия, из Кантона 28 Июля в Петропавловскую гавань Августа 9. Офицеров на корабле: Агличан три; Португальской один; матрозы Англичана, Индейцы, Арапы и Китайцы. Всех людей 70 человек; корабль весь краснова дерева, обит латунью до бархвутов, о двух мачтах и 28 парусах, по килю 65 груз 3 1/2 футов, с двенадцатью по деке пушками. [62]

В бытность мою на сем корабле во весь день до ужина угощаем был разными питьями; после ужина в 10 часу начальник корабля Капитан Вилиам Питерс, проводил меня с своими Офицерами до казенного дому на шлюбке, отложа при том торг до прибытия Камчатского Начальника. 25 числа прибыл туда Камчатский исправник Барон Штюнгель, а 26 и 27 чрез него на французском языке условились о пошлине с тем, что какая вышним Правительством положена будет, таковую обязались они безотговорочно заплатить, и тогда начали производить торг. 28 числа соглашались, какие на будущее время товары привозить в Камчатку, а на против того и от нас получать, [63] и по каким ценам. 29, 30 и 31 принимал я от Агличан сторгованные мною товары, а 1 Сентября прием и щет окончали. Всего товару принято мною на 6611 рублей; в то число я им заплатил тысячу рублей, а в достальных дал вексель по объявлении в два месяца заплатить в Москве с шестью процентами на год. 3 числа простяся с Агличанами, отправился из гавани в ботах: Агличане же намерены были выходить не пременно 4 числа. В Большерецк прибыл я 8 числа Сентября, и все покупные мною у Агличан товары продал Тотельским купцам, Пановым прикащикам и другим. Барыша от их товаров получил по 50 копеек на рубль. [64]

Из Большерецка отправился я по Тигильскому берегу Сентября 12, а в Тигильскую крепость прибыл Октября 2 числа, оттуда отправился на собаках Ноября 18; в Охотск приехал 1787 года Генваря 27 числа, и следовательно после, нежели пришел к сему месту галиот, на котором я в море был. Из Охотска с женою своею так же на собаках выехал Февраля 8 дня продолжая далее путь, инде на оленях, а в других местах на лошадях и на быках, претерпев несказанные трудности и опасности. В Якутск приехал 11 числа Марта. 12 числа Марта из Якутской области отправился саньми, и со отбытия с Камчатки в проезде, в рассуждении собачей и оленьей езды, во многих [65] пустых местах претерпевал крайнюю и несносную трудность, от коей многократно с угрожением мучительного страха подвержена была жизнь моя совершенной опасности. Первое от того что, между Тигилем и Инжигою Корятские орды казались нам весьма сумнительны. Второе, зима чрезвычайно без перемены почти, при самых жестоких Северных ветрах, была до чрезмерности холодная; третие, Пурги (Пурга, по Российски вьюга или метелица) такие не редко на пустых местах захватывали, что ехать способу никакого, по ремню нарта за нарту связавши, не было, а только спасались в такие времена лежанием в снегу по два, по три и по пяти дней, не сходя с места без [66] воды, и не варя пищи. Для утоления жажды, за невозможностию развести огня, употребляли снег, а вместо пищи сухари или Юколу, лежавши в снегу, грызли. При таких трудах за присталью собак и оленей последний путь от Алдану до Иркутска за усталостию лошадей (т. е. целиком и сугробами) по убродам часто до упаду, для по спешности шел пешком, и по всем трудностям, достиг на конец в Иркутск областной город, Апреля 6 числа в половине дня благополучно. Но за долг почитаю благодарность мою пред всеми изъявить двум достопочтенным мужам, государству и отечеству несколько уже лет беспорочно служащим, [67] Капитанам родным братьям, Тимофею и Василью Шмалевым, за охранение меня от всяких опасностей в рассуждении тамошних диких жителей, которые тогда один в Тигильской крепости, а другой между Тигилем и Инжигинским городом, у Коряк для усмирения в Каменском селении Корятских и Чукотских орд пребывание имели. В добавок, в проезд мой так же довольно способствовали сему моему успеху Тигильской команды Капрал Николай Попов, да Корятской толмачь Козак Иван Суздалев, который провожал для толмачевства меня от Тигильской крепости до города Инжиги, коим Попову и Суздалеву есть из Коряк родственники, а по тому я и ехал по сим способам [68] безопасно, за что обязан я господам Капитанам двум братьям Шмалевым, и при том капралу Попову и Толмачу Ивану Суздалеву при случае свидетельствовать мою благодарность, ибо они сохранили жизнь мою.

Сколько в бытность мою в Иркутске, по краткости времени дозволило о пребывании моем в морском путешествии, и о учиненных к пользе распоряжений исправить, оное значит выше сего. А теперь уже осталось не минуемо показать о всех виденных мною местах, обитающих там народах и их обрядах, находящихся там зверях и птицах, чему следует описание.

Теперь долженствую описать землю Американских островов, людей оную населяющих, [69] нравы их, обряды, одежды, и сказать о зверях и птицах, там находящихся.

Острова, лежащие около Американских берегов, и простирающиеся от Кыктака к Восточной стороне так же и в Северовосточной Америке, более каменистые и преисполненные гор, но притом есть хорошие и годные к хлебопашеству земли, в чем я и самыми опытами удостоверился, сеяв Ячмень, Просу, Горох, Бобы, Тыквы, Морковь, Горчицу, Свеклу, Картофель, Репу, и Ревень. Все родилось наилутчим образом, кроме что Проса, Горох, Бобы и Тыквы не принесли семян, и то от того только, что упущено было время, в которое бы сеять должно было. Для сенокосов удобных [70] луговых мест и трав годных довольно, а по местам скоту и всю зиму можно жить без сена. Больших лесов не видал, а малых весьма много. Обыкновенные тамошние растения, кои обитатели употребляют в пищу суть коренья, а имянно, Сарана, Макарша, Папоротное жолтое и кутагарное. Сие последнее заслуживает особливое внимание потому, что где по островам нет мышей, там оно родится очень хорошего вкуса, а где водятся сии животные, там корень сей так горек, что и в пищу не годится. Есть там ягоды Малина Голубица, Черница, Марошка, Брусника, Калина, Клюква, и Кнеженика в довольном изобилии. Что принадлежит до Яблоков, оных с половины острова Кыктака и [71] по Америке к Востоку находил я пять родов, а имянно; Ольху, Тальник, Березник и Рябину, а к Востоку по островам по берегу Американскому при губах Ельник, Листвяг и тот, о котором я выше сказал. Птицы там водятся: Гуси, Утки, разных родов, Вороны, Галки, Кинарейки чорные, называемые Напойки, Сороки; сии криком своим мало походят на известных в России сего рода птиц, а вместо того очень не худо поют, но весьма тихо, и почти так, как снигири. Есть Чайки, Журавли, Цапли, Кулики, Глупуши, Топорки, Арыурилы, Гагары. Морские звери: Бобры, Сиучи, Киты, Нерпы. Речные: Выдры, Бобры; земляные разных родов: Лисицы, Волки, Медведи, Горностаи, Олени, [72] Соболи, Зайцы, Россомахи, Рыси, Тарбаганы, Евражки, Дикие Бараны, и Ежи отменного рода. Рыбы ловятся из морских: Палтусы, Треска, Сельди; проходящие в речки: Чавыча, Кета, Нярки, Гольцы, Хаико, Каракатица и странного рода Раки.

Коняги люди рослые, здоровы, дородны, больше круглолицы; есть имеющие и продолговатые лица; смуглы, волосы черные, а редко темнорусые, которые мужеской и женской пол стригут в кружок. Знатных же мужей жены отличают себя от прочих тем, что зачосывая несколько волосов на период, подстригают до бровей, и имеют косы: у иных бороды, а у некоторых грудь и плеча вместо косынок шитые. Мущины, женщины [73] и девки, средней хрящ в носу прокалывают, так же искалывают все уши и нижнюю губу; шитые шеи имеют и мущины, но не многие, а у каждого мущины нижняя губа прорезана, и чрез то спервого взгляда показываются так, как с двумя ртами. В сделанную в среднем хрящу носа дыру, вкладывают длинную кость; а у кого есть бисер и корольки, те привешивают оные к ушам, к губе и к носу, почитая то за самую лучшую вещь и украшение. Бороды не стригут, рубах все не имеют, ходят босые, а дома и совсем нагие, только что с переди опоясываются каким ни есть звериным лоскутом, или цветами и травою. Парки носят бобровые, Лисьи, Медвежьи, [74] птичьи, Еврашечьи, Тарбаганьи, Выдреные, Собольи, Заичьи, Оленьи, Росомачьи и Рысьи. Камлей род Парак из кишек Сиучьих, Нерпичьих и Китовых. На головах носят шляпы, плетеные из елового коренья и травы: шапки сделанные гнутые и выдолбленные из дерева. При ловле морских зверей, употребляют стрелы, кои бросают из досок, а для войны есть у них луки и копья железные, медные, костяные и каменные. Топоры железные особого манера, состоящие в маленьком железце; трубки, ножи железные и костяные, иглы железные. До прибытия же нашего иглы делали сами женщины, нишки жильные, посуда деревянная, роговая, диких баранов, глиненая камнем выдобленная. Байдары и [75] байдарки обшитые сверьх решотки вместо досок кожею наглухо, кроме Люку, употребляют они тогда, когда удят рыбу и промышляют морского зверя. При исправлении всяких домашних надобностей и разъездов, рыбу удят на море удами костяными, поводки при удах длинные из засушенной морской капусты: ибо одна стебль капустная бывает сажень по сороку и более. По рекам рыбу ловят каменными запорами, а колют носками похожими на копья, в коих в тупом конце бывает гнездо, во оное вкладывается слабо в зазубрины костяная, каменная, или железная спица, привязанная жилою к деревцу. В заливах, и бухтах морских, красную рыбу стрелками убивают [76] тогда, когда оная из воды мечется. Огонь добывают трением из дерева; освещаются зазженным в каменных посудах жиром Тюленьим, Медвежьим, Сивучьим, Китовым и Котовым, полагая туда травяные фитили.

О свадьбах их я ничего не знаю, не могу так же и о новорожденных ничего сказать, кроме что таковым даются имена по первой с кем встрече, хотябы какого зверя, птицы и другого тому подобного.

Похороны у разных поколеней Коняг бывают разные. Обрядов я сам не видал, и по тому ничего об оных и сказать не могу; но то весьма верно, что иные мертвых кладут в байдарку с лучшим имением его, и осыпают землею, а другие [77] вместе с умершим и живого полоненника, бывшего рабом у оного зарывают в землю. Кинайцы же умерших тела жгут с приносимыми родственниками его звериными кожами.

При печальных обрядах по умерших стригут на голове волосы и лицо марают черной краской. Сие употребляют по родственниках, как то: по отце, матере, брате, сестре, и других ближних и любимых им свойственниках, а часто и по постороннем человеке, с коим жили в дружбе. В прочем естьли умершей кому неприятен или и вовсе не имел с ними дружества, хотя бы и родственник был, по таковом печальных знаков на себе не носят. [78]

Общих болезней у них нет, кроме примеченной Венерической; а оспы совсем не знают и никогда там оной не бывало; люди сложения весьма крепкого и живут до ста лет.

Приезжающих гостей встречают, вымаравшись красною краскою и в лучшем их наряде, колотя в бубны, и производя пляску, имея в руках военные свои орудия; а гости подъезжают точно так, как на сражение. Как скоро они приближатся к берегу, хозяева бросаются в море по самые груди. Байдары и Байдарки со всем возможным проворством выносят на берег; по том спешат поскорее вынесть гостей из Байдар, и относят их по одиначке к первому учрежденному для игры [79] месту на своих спинах; там посадя всех по местам, все молчат до тех пор, пока напьются и наедятся. Перьвая и лучшая почесть состоит в том, что подают холодную воду, а потом мальчики разнашивают кушанье, жир, толкуши состоящие из смешения жиров Тюленьего, Китового и Сиучьего, иначе морских Львов называющегося. Так же ягоды, как то: Бруснику, Клюкву, Черницу, Кнеженику и другие, присовокупляя к тому и разные коренья: ягоды без смешения. Сушеную рыбу, называемую Юколу; звериные и птичьи мяса, у кого что случится лучшее. Соль им не известна. Каждое кушанье прежде всех должен хозяин начать сам есть и пить, а без того гости ничего не [80] вкушают; по сему надобно думать, что они иногда мешают и отравы. Хозяин начавш каждое кушанье, подает перьвейшему гостю, которой взяв несколько для себя, посылает прочее по порядку другому: и так до самого последнего доходит. Остатки от кушаньев все обращаются к перьвому, а сей кладет в одно место; при отбытии же все то гости увозят с собой. По окончании кушанья продолжают разговоры, а за тем начинается игра с бубнами и побрекушками. Некоторые надевают разного и странного вида маски, деланные из дерева, и выкрашенные разными красками, а по том выносят гостей в сделанную особо большую Казиму, в которую людей вмещается множество. [81] Казима оная подобна не большому храму, коего Архитектура представляет нечто беспорядочное, грубое и варварское. Тут происходит игра со всеми по обыкновению их церемониями; покуда гости во оной пробудут, играют день и ночь не престанно: усталые спят тут же, а проспавшись опять за игру принимаются. Когда же вздумают разъезжаться, тогда кончится и игра; расставаясь же с обеих сторон, имеющимися у них вещами дарятся и торгуются. В сих Казимах советы, договоры и разделы бывают, и когда занимаются важными советами, в то время женской пол в Казиму не впускают.

Коняги и Чюгачи разговор имеют одинакой, Кинайцов же разговор и жизнь совсем особые. [82]

Живут в землянках, имеющих стены обитые досками; окна на верьху; оконницы делаются из кишокь и пузырей разных животных, сшивая маленькие, или узкие части жильными нитками, а вход с исподи. Печей во оных нет, и огня не разводят, по тому, что довольно оне теплы и без того: из таких же землянок и бани их состоят, в коих парятся травою и березовыми вениками. Жар в них производят каменьями, нажигаемыми в поварне, и в баню приносимыми; жар от них делается весьма великой, и никогда угару не бывает; париться они отменные охотники. Кухня у них общая, в кою двери, или лазеи во круг ее. В прочем жизнь их есть разбойническая; кто чаще, больше и удачнее украсть что успеет, [83] тот чрез сие большую похвалу заслуживает. Жен по многу не имеют, у редкого есть две; на против того хорошие, и проворные женщины, держат по два и по три мужа, и в том никакой ревности между мужьями нет, но еще живут дружески. Все они сухопутной езды не имеют, да и животных способных на таковое употребление там не находится, а хотя и много есть собак, но их не употребляют. Жители Американских берегов и других островов ездят реками, речками и озерами в своих байдарках; о живущих же внутрь Америки я ничего не знаю.

О Божестве ни малейшего понятия не имеют, и хотя говорят, что в мире есть два существа, или два Духа; один [84] Доброй, а другой Злой, но им ни каких изображений не имеют, и не покланяются; словом ни каких идолов у них нет. О показанных существах не могут иначе изобразить, как что доброе выучило делать Байдары, а худое оные портить и ламать. По сему можно заключить, сколь в тесных пределах содержится их разум: кроме того в не малом у них потреблении колдовство и шаманство; суда и расправы не только порядочного, но и ни какового почти нет. Из сего всяк ясно видеть может, что жизнь свою ведут они мало различную от скотской. В крови имеют удивительную горячесть, что можно ощущать, подойдя ко всякому из тамошних жителей, а особливо [85] женщины кажутся пылающими. От природы хитры и предприимчивы; в обидах мстительны и злобны, хотя с виду кажутся и тихи. О верности и справедливости их вообще, по причине моего там маловремянного пребывания, сказать не могу; ибо я видел от многих великие доказательства верности и постоянства, видел же тому и противное. Когда представляется им о каком деле, что выдет из оного польза, то охотно принимают труд, хотя и мало им оная известна, но не щадят оного, естьли о прибытке бывают уверены. Народ вообще веселого и беспечного свойства; доказательством сему служат вседневные их игрища; и поелику они в неограниченной и [86] всегдашней живут распутности так, что домашнее их хозяйство в крайнем небрежении, да и понятия о том не имеют, и от того часто голод и наготу терпеть принуждены бывают.

Касательно же обстоятельного описания морских и воздушных явлений, в продолжение нашего плавания и на местах, где останавливались жительствами, то особые ведены были тому каждодневные записки, и по прибытии моем в Охотск удержаны тамошним областным начальником господином Козловым-Угрениным, которые думаю он от себя не оставит представить, куда следует, ежели что они содержат достойного примечания. [87]

Историческое и Географическое описание Курильских, Алеутских, Андреяновских и Лисьевских островов, простирающихся от Камчатки к Америке на Восточном Океане.

ОСТРОВА КУРИЛЬСКИЕ.

Шоумшчу. Остров сей в длину от Северовосточной к Юговосточной стороне простирается верст на 50, а в ширину на 30, низмен. В средине острова на Восточном берегу около моря высокий яр и каменные утесы, а близ берега множество Кекуров (Кекур называется близ берегов, или на берегах стоящий высокий камень, на подобие стены или столба). На острову [88] усмотрены разные металлы, в том числе и серебреная руда, которая прежде сего бывала разработывана. По туже сторону выпала в море речка. По Северную сторону к западу берег песчаный и местами каменист. Насредине острова озеро окружностию около пяти верст, из которого выходит не большая в море речка. Кроме сей главной речки много есть и других мелких так как озер и болот; в падающие в море речки в Маие и Сентябре месяцах входит с моря рыба разных родов: Лососи, Горбуша, Голцы, Курижи; на море в тихую погоду промышляют удами терпути, треону и рямжу. Лесу круглого нет кроме мелкого ольховника, тальника, сланца кедрового, на [89] котором растут мелкие орехи. Волнением на берег выкидывает китов и разных родов раков. На острове растет трава сладкая, из которой курят вино, купрень, кутагорник, Морковник, кои жителям служат в пищу. Из крапивы женщины делают веревки и сети. Мышей на острову разных родов множество, коих по тамошнему называют Наушьчичи.

На сем острове Ясачных 44 души.

Поромусир или Поромушир. Вторый остров от перьвого, отделяется проливом около двух верст, где во время нужды можно иметь отстой одному судну, однако не без опасности; ибо дно в проливе состоит из каменистых гор. Ежели по [90] несчастию судно на якоре неудержится, то бывает подвержено крайней опасности, потому что берега там крутые и каменистые, а по узкости пролива отбежать от них не возможно. Пример несчастного приключения в сем проливе случился в 1741 году, когда погибло там морское казенное судно. Остров сей простирается от Северовостока в Южнозападную сторону; величиною вдвое больше перьвого, горист, речками и озерами весьма изобилен: лесу на нем нет ни какого, кроме сланца и ельника, которой жители на дрова употребляют, а на строение юрт сбирают выкидываемые из моря разных родов деревья, в коих бывают и канфорного дерева не малые куски. Растет [91] на острову сладкая трава, Крапива, Кислица, Шаламайник, Чакича, Лютик, которого корень замаривают, и столча мажут стрелы для отравы зверей. На острову водятся красные Лисицы, Волки и множество мышей разных родов. Ясяшных на семь острове 76 человек.

Ширинки отстоит от второго чрез пролив около 20 верст, которой в тихой день по течению прогребают в 4 часа. Вокруг всего острова утес и камень сыпучей, по чему для судов пристаней не находится: пристают же к нему в тихое время, когда волнения с моря не бывает, на Байдарах для промыслу на пищу зверей и на платье птиц, Ара называемых. Остров в окружности имеет [92] около 40 верст, и как в длину, так и в ширину равен. На нем есть круглая сопка, водятся Сивучи и Нерпа, а красные Лисицы заносимы бывают только на льду с других островов. Ростет корень Сарана, Упява, Усут, Куташ и сладкая трава; ягод, кроме Шикши не родится, лес ростет кедровой небольшой сланец и ольховник. Нет на нем текущих рек, ни ключей, ни источников, а только ямы и рытвины наполняются дождевою водою, которою приезжающие для промыслу курильцы довольствуются и бывают подвержены опасности, потому что кругом острова с утесов всегда сыплются не малые камни, которыми не только людей, но и птиц иногда [93] убивает, почему на нем и жителей нет.

Макань Рурь Асы. Сей остров от третьего расстоянием около 60 верст, в длину простирается верст на 20, а в ширину на 10. Берег окружен горами на подобие хребтов, а между ими есть луговые места; Морошки и Шисавы родится на нем малое число. Лесу кроме Кедрового, Ольхового, малого Сланца и Рябинника ни какого не ростет. Коренья ростут Сарана, Упява, Миту, Куташь, Черемша и сладкая трава. Около острова в малом количестве водятся Бобры, Нерпы и красные Лисицы. Озер и речек нет, а изобилует по берегу ключами. Гаваней не только для больших судов, но и для лодок не имеет. [94]

Анакутан или Анекотан. Расстоянием от четвертого около 35 верст, в длину простирается около ста верст, а в ширину 15 верст. На сем острове две Сопки; первая окруженная небольшими сопками и хребтами, по Курильски называется Асырминтар, что значит, что она наперед сего горела. Она стоит на лопатке ко второму острову, окруженной утесами и высокими горами: тут водятся птица Глупыши и Ары. При лопатке к Восточной стороне на самом проливе отпрядной камень Кекур, на котором так же плодятся Глупыши и Топорки. Вторая Сопка стоит посредине острова, называемая Амкаусар, которая так же напред сего горела: возле сей Сопки есть [95] озеро, в длину на 4, а в ширину на 2 версты; но рыбы в оном никакой ненаходится. Третия Сопка близ лопатки к шестому острову, называемая Тоорусыр, стоит посреди озера, в окружности имеющего до 15 верст, в котором рыбы, так же как и в первом никакой не водится. Лесу стоячего годного, кроме Кедрового Сланца и мелкого Ольховника нет никакого; а для пищи ростет коренье миту, усут; ягоды Шикша, Голубица, Жимолость, Рябина и Морошка; трава Шеломайник, Кутагарник и малое количество травы сладкой. Красных Лисиц иногда бывает на сем острове довольно, а Бобров и Нерпы мало. На Северной стороне Бухт пещаных шесть; на Восточной посредине острова [96] одна; а по другим сторонам есть Бухты и пристани каменистые, в которые Байдары входить могут. Из гор и из падей острова текут каменистые речки, в кои во время прибылой воды заходят Гольцы и Горбуша.

Ар Амакутан, т. е. Саранной или Харамокатан есть шестой остров, и от вышеписанного острова отстоит верст на шесть. По средине его находится Сопка, которая прежде горела; на Сопке к Северной стороне есть озеро безрыбное, в длину на 5, а в ширину на 2 версты; при озере два каменистые острова, на которых водятся чайки и гуси; на Восточной стороне Сопки два озерка, по Курильски Тонтоу и Руи называемые. На острову [97] ростут коренье Сарана, Миту, Упечь, Куташь; трава сладкая Шеламойник и Черемиса; ягоды Шикша, Морошка, рябина; лес Сланец кедровой, Ольховник и Рябинник не большой. На острове две речки, в коих одна к Северу впала в песчаную Бухту, а другая к Западу, обе безрыбные; берега на острову каменистые. К проливу пятого острова в Восточной стороне Сопка, подножие и верьх ея составляет белой песок. На сем острове водятся в небольшем количестве красные Лисицы, Бобры, Нерпы. Для промыслу их приезжают Курильцы с других островов, ловят сетьми, сделанными из крапивы и бьют из лука стрелою. В утесах сего острова есть металл на подобие железа, а другой с искрами в белом камне. [98]

Сыаскутан или Шияшкотан остров, отстоит от предъидущего на 50 верст; течение между ими от пролива и отлива случающееся, бывает весьма быстро. Он имеет в длину около 80, а в ширину около 5 верст. На нем две каменные сопки; одна стоит на Северо-Восточном краю, и по Курильски называется Синнарка; она прежде сего горела и вышла на подобие хребта, куда ходят пешие. Подле сей сопки есть не большие каменные горы и каменистые места. Другая сопка большая стоит близ лопатки на Северо-Западном берегу; по обеим ея сторонам коменистые места и от самого верьху до берега гориста. Посредине острова по обеим сторонам есть бухты песчаные, а кроме их других способных к приставанию и [99] промеж гор низменных мест нет. С сего острова, минуя два следующие, перегребают прямо на остров Муссыр; а отстоят оне около 35 верст.

Икарма или Егарма. От сего острова до предъидущего расстояния около 12 верст; в длину имеет он около 8 верст. На нем есть сопка, которая горит временно; берега его инде каменисты, а в другом месте песчаны; на каменистых видны серные источники, а к песчаным можно приставать лодками. Ни озер, ни речек на сем острове не находится, кроме одних источин; ростет коренье: упег, сарана, кутагарник, сладкая трава, шеламойник; лес мелкой кедровой, ольховник, тальник, и рябинник: птицы водятся гуси, чайки, а по утесам глупыши, [100] топорки; звери нерпы только и бобры, и то в малом количестве.

Чиринкутан или Чикуркотан, расстоянием от Икарма на 30 верст; в длину и ширину имеет около 15 верст; на нем к краю моря есть курящаяся сопка, из которой всегда сыплется камень, от чего сделалась на ней падь. Во круг всего острова горы и утесы каменные, и потому для Байдар нет способных пристаней. Трава на нем ростет всякая; местами не большой Ольховник; птицы плодятся Ары, Топорки, Глупыши, и небольшие черненькие птички, с красным носом и высоким на голове пером, называемые Курикуры; а другие еще меньше сих, черныеж, с белыми глазами, красным [101] носом и тремя перышками на голове на подобие рожков, называются Турутуры, поют звонко, и живут в норах, когда высиживают цыплят, обе сии птички водятся по утесам и в щелях. Для промыслу сих птиц Курильцы с острова Суаскутана приезжают в летнее время, и из кож их шьют себе платье; а особенно для того предпочитают кожи глупышей. Когда сии птицы бывают еще молоды, и от гнезд удаляться немогут, то их хватая, вываривают из них жир и запасают оной для зимы, потому что оне так жирны, что кроме оного и тела почти не находят. Во время высиживания Глупышами детей в гнездах человеку подходить к ним опасно, ибо они из рота [102] рыгают и брызгают жиром, подобно как водою; и им своих детей кормят, собирая оной с моря. Гнезда у Глупышей по косогорам в густых травах. Топорки же птица вьет гнезда в утесах, щелях и земляных норах; во время ловли жестоко кусаются; детей кормят морскою рыбою, подобною Сельдям, таская оную из моря.

Муссыр или Егакто, остров, от предъидущего разделяется проливом около 35 верст; в длину и ширину на 3 версты. Подле его находятся два отпрядные камня или кекуры, из которых на одном плодятся Чайки, и Уриль, по Курильски Чуромыссыр, а на другом Сивучи, по Курильски Сыяго называемые. Сей остров каменист и не имеет [103] ни ручьев, ни ключей, а воду остающуюся после дождей, достают из ям; пристань на нем весьма худа. Около сего острова много морских зверей, сивучей, кои на нем и плодятся. В Июне месяце телят бывает довольно, для промысла которых приезжают Курильцы с разных островов; больших стреляют из лука и ружья, а малых бьют палками; мясо их употребляют в пищу, а кожа молодых на обувь и одежду. В сем острове лесу нет никакого, и Курильцы для варения пищи воду и дрова привозят с собою.

Рахкоке или Рахкоти, одиннадцатый Курильский остров, разделяется от предъидущего проливом на 120 верст: в длину и ширину имеет около 20 [104] верст. Он ныне сделался необитаемым, и состоит из одной горы или сопки; из прежних же о нем описаний видно, что на нем росли травы, в которых водились птицы; что весь ево утес осыпался камнем и землею, и сопки почти третью часть сорвало и разметало вокруг острова. А ныне, обьявляют некоторые, что в 1777 году он горел, и сопка от того рассыпалась; где же прежде была глубина 13 сажен, там ныне песчаные мели, на коих ложатся и телятся сивучи в великом множестве; а птицы не имея притонных мест, удалились.

Мутова или Матоуса остров, отстоит от вышеписанного на 45 верст; длины и ширины имеет на 30 верст. На [105] полуденной его стороне есть превысокая дымящаяся сопка, которая часто выметает горячие каменья; а к Северному концу увалы и равные места, на которых, равно как и в полях, ростут травы: сладкая, Шеламойник, Кутагарник, Кислица, щавельная и других родов, и как на других островах, разные сараны. Сверьх сего на сем острове ростет трава выше человека, дудка у нее толстая; на верьху лист круглой и широкой, на подобие шляпы, так, что человека в оной находящегося, ни какой дождь промочить не может. Лес на сем острове мелкой Ольховник, Кедровник и Рябинник; из зверей водятся одни лисицы; песчаные берега сего острова изобилуют бухтами и байдарными пристаньми. [106] Около острова водятся Бобры и Нерпы, и для промыслу их приезжают теже Курильцы, которые промышляют на предъописанных островах. По утесам сего острова плодится довольно всяких птиц. Рек рыбных со всем нет. Возле острова сего лежит другой низменной без хребтов, на котором ростет всякая трава, и птиц морских не малое число, а Гуси линяют на месте сем, где Курильцы их промышляют и сушат. На сем острове ясашных 63 человека, жен 85, детей мужеска полу 14, женска 28.

Расагу или Рашауа, третийнадесять остров, отстоит от предъидущего на 40 верст; в длину и ширину простирается по 30 верст. На нем есть высокие хребты, а кругом утесы; берег [107] морской каменист, песчаных мест мало. По косогорам и хребтам ростет хороший Березник, Ольховник и Кедровник, а под горою по полям и ровным местам всякая трава, и между прочими весьма высокая с большим листом. Зверей кроме лисиц на сем острове нет, и то в малом количестве; по утесам и камням родятся всякие морские птицы; около острова водятся Бобры и Нерпы. Малое число жителей острова сего нравами и образом жизни подобны Курильцам, живущим на первых островах, и говорят одинаким языком,

Усасыр или Ушишир остров, отделяется от третьегонадесять проливом около 17 верст; длины и ширины имеет по 25 верст, и состоит из [108] двух небольших островков; берега перьвого состоят из утесов на подобие яру, а поверьхность оного ровное место с увалами, где местами ростет всякая трава; по средине оного ростет довольно Морошки; зверей не водится ни каких. Другого острова за проливом, прилегший к проливу конец низок и травянист, а потом начинаются высокие хребты, с Восточной и Северной стороны утесы, а местами кекуры, с Полуденной стороны в остров прошел залив на подобие круглого озера; по средине залива два не большие острова с сопками, а в самом устье залива состоит большой кекур. На сем острове между прочими травами есть и высокая трава с большим листом, [109] сладкая, Шеламойник, Кутагарник, Кислица и разные Сараны. Берег вокруг залива песчаной, и как близь оного, так и близь морского берега бьют горячие и кипящие ключи друг возле друга; близь больших ключей яр высокой, где сера горючая и селитра накапливаяся отламывается большими глыбами, и по берегу валяется в великом количестве. Остров сей безлесен, а вокруг гор и хребтов по низким местам разных морских птиц плодится великое множество, как то: Ары, Глупыши, топорки, Урилы, Курукуры, Турутуры, разные Чайки, серые гуси и величиною с Косаточку птичка, с сероватыми на крыльях и спине перьями, белым брюхом, и кривым носом, называемая Кагарка. [110] Курильцы с разных островов для промыслу их приезжают в летнее время и живут до осени; на промышлявши же их сушат, а из Глупышей вываривают жир.

Кетой есть пятыйнадесять остров и от вышеписанного отстоит на 36 верст; в длину 30, а в ширину с 10 верст. На нем хребты и горы с белыми утесами; под хребтами и увалами ростет Березник, Ольховник, Рябинник, Кедровник, Сланец, а особливо не толстой камышник с коленцами и крепкое дерево, похожее на Ельник, на котором ростут красные с косточками ягоды, подобные Вересу: оно по Курильски называется Райма. Под увалами в падях и по берегам ростут разные травы, [111] между прочими и высокая на толстой дудке с большим и круглым листом, Шеламойник, Сладкая, Кутагарник и Сараны довольно. Водятся на сем острове белые Лисицы, Сиводушки, и красные; около острова Бобры и Нерпы; но в малом количестве.

Семусыр или Шимушир остров, от пятогонадесять острова отстоит на 30 верст; в длину имеет 130, а в ширину 10 верст. На нем 4 сопки, из коих одна стоит близь лопатки к пятнадцатому острову, по Курильски То-ето-Кусыр называемая: у подножия ея ростет весьма густой камышник и Березник; в лопатку вошла бухта в длину верст на 10, а в ширину на 3, с устьем, шириною [112] в 200 сажен; в ней водятся одни Нерпы. Вторая сопка, называемая по Курильски Итаикиои, верьх имеет плоской; она прежде сего горела, от чего стоящий у подножия ея Сланцовой лес и коренье выжжено. Третья сопка, называемая Икаимикот вышла к Восточной стороне гребнем, у подножия ея каменья. Четвертая сопка Анеиусы; на ней находят каменья, кои употребляются к стрелам вместо железцов; при подножии ея стоят горы и высокие каменные утесы. Вокруг всего острова и по берегу каменья и утесы; с Восточной стороны песчаные не большие три губы, но по причине мелкости и бываемого великого волнения для Байдарной пристани не способные; на Северной стороне по средине есть [113] удобная для пристани бухта. Озер, и рыбных речек, кроме малых источин, нет; коренье, трава, сланец, березник и камыш мелкой таковы же, каковы на прежних островах; звери водятся лисицы бурые, сиводущатые и красные весьма не добротные; Бобры, Нерпы и Сивучи, но в малом количестве; ягоды, Рябина, Шикша и Кедровые орехи бывают годом. От сего острова проливом до следующего около 20 верст.

Чирпоой, седьмыйнадесять остров, в длину и ширину простирается на 25 верст, и разделяется проливом в 4 версты; в проливе на Кекурах плодятся Ары и топорки. Первой остров до тамошнему называется Репунки гиркосы; на нем горелая сопка, [114] из которой по всему острову наметало каменья. Мыс сего острова, вытянувшийся к проливу шестнадцатого, называется Тонукарасы, что значит, что с оного смотрят чрез пролив. Тут есть песчаная губа, но по всегдашнему волнению отстой и для Байдар опасен. Лисиц красных на острове, а Бобров и Нерпы кругом острова весьма мало. Для пищи ростет коренья и черемши довольно, так как и на прочих островах. Лесу кроме прутнику рябинного не ростет ни какого. На сем острове речек нет ни каких; в одном только месте бежит из утесу ключ кислого вкуса, как квас, а когда согреется, то в воде кислота пропадает. [115]

От сего острова отделившийся островок в длину имеет около 10 верст; на нем есть горелая сопка, вытянувшаяся гребнем гладкая; при подножии сопки горы и утесы каменные. По причине каменистого берега и всегдашнего волнения около всего острова нет ни единой байдарной пристани. К проливу осмнадцатого острова стоит на самой лопатке камень и залив не большой, в котором в летнее время Сивучей бывает довольно. Ни лесу, ни озер, ни рек, кроме малых источин, нет; коренья ростут те же, и в таком же количестве, как на прочих островах. От сего острова до следующего пролив с 25 верст.

В расстоянии 30 верст от сего острова между Севером и [116] Западом есть еще островок круглой, называемой Сивучей, длиною около 12 верст; на нем сопка, у которой подножия горы, хребты и утесы превысокие; лес Сланец, Кедровой, Ольховой, Тальник и Рябинник; годом бывает ягод и орехов кедровых довольно; коренья же ростут теже, какие на прочих островах; вокруг острова берег каменистый и утес высокий; около острова сивучей довольно, бобров и нерп мало; по утесам водятся Ары, Топорки, Глупыша, Чайки и гуси в довольном количестве.

Урун, осмыйнадесять Курильской остров отстоит от предъидущего на 25 верст; длиною около 200, а шириною 20 верст. По сему острову рассеяны хребты и горы высокие; на [117] поверхности их голец щебень и утесы; а между ими пади и речки глубокие. На Северном конце острова верст на пять низменное место, на котором родятся разные коренья; близь сего острова лежат четыре маленькие островка не подалеку друг от друга. На нем, как около хребтов в падях и над речками, так и по всему острову на Северном и Восточном берегах ростет хороший березник, Ольховник, Рябинник и Тальник стоячей высокой, между ими ростет Райма и еще лес, подобной березнику; лист на нем такой же, а разнствует крепостию и цветом, подобным цвету черемухи. По всем гористым местам ростет сланцовой кедровник и прегустой камышник местами в [118] обыкновенную трость. Из хребтов выпадают хорошие речки, в которые во время лета идут из моря гольцы, Кунжи и Горбуши. На Северной стороне посреди острова озеро большое, из коего течет в море речка, в которую из моря идет рыба разных родов. Подле моря на ярах в падях и близ речек ростут большие травы, высокие с толстою трубкою, сладкие, из коей сидят вино, Кутагарник, Морковник Галамайник, Черемша, разная кислица, приморские Пырей и другие болотные травы; на сухих местах ростут разные цветы, зверобой, разных родов Сарана и коренье Миту и Чакича называемое, в довольном количестве. На Северной стороне по многим местам [119] родится довольно полевого гороху, земля местами черная и влажная, ягоды родятся рябина, крупный сладкий Шипишник; Лисицы водятся красные и беловатые и великое множество крыс. Около острова по многим местам бухты, которые Байдарам вместо пристаней служат, а на полуденной стороне острова есть и такая, где всякие суда приставать могут. Около острова как на полуденном, так и на Северном конце и в утесах видны жилы на подобие серебряной руды, а по другим местам разного вида беловатые и красные, из которых три камня дворянином Антипиным, бывшим на сем острове, привезены были в Иркутск, и по исследованию г. Карамышева нашлось, что в [120] одном из них медная калчаданная руда со вмешанным кварцом, может дать из 100 от 10 до 15; в другом стальноплотной чистой колчедан, содержащий большую часть серы горючей и несколько железа, к тому примешан кремнистой кварц; из сего колчедана можно делать серу горючую, зеленой купорос и красную краску. В третьем серной колчедан, содержащий весьма малую часть меди, сидящей в горносальной с малою частию смешанной породе. Около острова водятся Бобры и Нерпы, для промыслу оных приезжают мохнатые Курильцы с островов Еторту, Кунасыра, Чикота и других, и живут до Августа, а некоторые остаются тут и зимовать. [121]

Еторпу остров от вышеписанного отстоит на 30 верст и как в длину, так и в ширину простирается на триста верст. По сему острову рассеяны хребты, горы и сопки высокие, из коих одна на Северном конце беспрестанно курится, иногда выбрасывает и пламень. На поверхности хребтов голец, щебень и утесы, между коими пади и речки глубокие. Около рек и по всему острову ростет толстой Березник, Ольховник, Рябинник и Тальник высокой, между ими ростет Райма и другой лес, подобной березнику; по сему острову камышник толщиною в трость; а по ровным местам растут травы и цветы, земля влажная и черная, на которой вероятно, [122] что всякой хлеб мог бы родиться. По падям и подле моря на ярах ростут разные травы, сладкая, Шаламойник, Кутагарник, Неремша, Кислица и высокая трава на одной дудке с большим листом. К полуденной стороне почти с половины острова по горам и ровным местам начался лес лиственичной, которой близ моря не толст, а подале годится на строение. Черных медведей, Соболей, Лисиц, крыс и другого гнусу в лесах довольно. Берег около всего острова состоит из широких губ и бухт, и пещаных с утесами мысов; из хребтов в бухты и губы впадают речки в коих в летнее время бывает такая же рыба, какая на предъописанном [123] острову; в речки, вышедшие на Северную сторону летом входит всякая рыба, а в Сентябре и Ноябре месяце кеть и белая рыба. На той же стороне близ Северного конца большое рыбное озеро, из которого в море течет речка. Около острова в тихие дни на Байдарах ловят удами треску, Палтусы, Ряжму и другие рыбы. По разным бухтам на сем острове живут мохнатые Курильцы большими семьями, мужеского полу 92, женского 117, малолетных мужеска 38, женска 72. Около острова водится только Нерпа и Сивучи небольшого рода; недостаток других морских зверей награждается выкидываемыми на берег Китами и большими Косатками. [124]

Кунасыр или Кунашир остров, отстоит от вышеписанного на 40 верст, и простирается в длину на 150, а в ширину на 50 верст. Вдоль острова протянулись сопки и хребты высокие; но посредине есть равные и низменые места. Подле хрептов по падям ростет ельник, Листвяк, Березник, Ольховник, Рябинник, Тальник и местами сланцовой Кедровник, а по равным местам Еловой и лиственичной лес годной. По низким местам посредине острова лес редкой кустарник, трава ростет всякая, поля хорошие, где всякому хлебу родиться можно. Около берега местами ростут теже травы, какие и на других островах; сладкая трава весьма толста и высока. [125] Звери водятся черные Медведи, Соболи и Лисицы, а в реках Выдры.

На полуденном конце сего острова от хребтов верст на пять низкое место, где вымывает из моря Жемчужных раковин, которых довольное число по песку валяется, и употребляются вместо тарелок. За мысом из бухты с моря залив большой, подобный озеру; в него из хребтов пала речка, в которую в летнее время из моря входит рыба всяких родов. По выше лопатки и низкого места большое озеро из которого в море бежит речка, и по ней из моря осенью в озеро накопляется довольное число Кеты и белой рыбы. На Северной стороне подле моря есть так же озера, [126] около берегов промышляют сетьми Треску, Палтусину и других родов рыбы довольно, и между ими род рыбы, подобной Стерледям. На острове живут местами мохнатые Курильцы, мущин 41, женщин 93; детей мужеска полу 27, женска 33. На сем острове построена крепость и обведена рвом.

Чикота или Шигодан, дватцать перьвый Курильский остров, отстоит от вышеписанного на 70 верст; в длину имеет 120, а в ширину 40 верст. На нем, так как и на прочих, есть горы и Сопки, речки и озера, лес ростет такой же, как на предъидущем. По речкам и озерам живут мохнатые Курильцы, промышляющие в море и [127] озерах рыбу. Звери водятся Лисицы и Соболи.

Матмай или Аткис остров, от острова Чикота отстоит на 20, а от Кунасыра на 25 верст. Величина сего острова неизвестна; а некоторые Японцы думают, что он есть часть матерой земли, но мы того за верное принять не можем, и точно не знаем, островом ли ево считать, или матерою землею.

На Южном конце Матмая есть городок того же имени, где живет начальник. Величина земли владения Японцов и Китайцов не известна. Собственно же Матмаем владеют мохнатые Курильцы, не подвластные ни Китайцам, ни Японцам, и имеют свои законы. Каждая их часть имеет начальников [128] старших в роду, которые правят как хозяевами главные повелители; но естьли у них над сими главная особа, не известно.

Японцы и Китайцы для торгу с Курильцами, приезжают на Матмай судами привозят им платье из бумажных и шелковых материй, лаковую посуду, сорочинское пшено, важу тобак, сабли, ножи, котлы, топоры и прочее; а от них в мену получают Бобров, Нерпу, мехи разных зверей, Китовой и других морских зверей жир, рыбу, Орлиные перья и прочее.

На известном нам берегу Матмая, то есть, на мысе, протянувшемся к Северу, везде высокие горы, лежащие хребтом к Восточной стороне. В средине острова между хребтами есть [129] пади или увалы широкие, множество рек, текущих в море, морских заливов, и губ для гаваней довольно. На Матмае ростет Дуб, Бук, Вяз, Липа, Березник, Тальник и много другого лесу в России неизвестного. В хребтах ростут большие орехи, в полях травы не известные, ягоды Земляника, Шикша, Морошка, Шиповник. В лесах водятся черные Медведи, Лоси, Олени, дикие козы, мелкие Соболи, Лисицы, Зайцы, а по речкам Выдры. Диких коз жители стреляют из луков и ловят облавою. Птиц по озерам всякого рода довольно.

Курильцы о Боге никакого понятия не имеют; а объявляют, что в старину кто то в тумане сходил с неба на [130] землю; обожают птицу Филина, и имеют множество болванчиков, как Мунгалы и Тунгусы. Мертвых зарывают в землю, и верят, что оне живут под землею.

Курильцы все отращивают бороды, которые от самых глаз всио лицо закрывают; по всему телу имеют мелкие волосы, а на грудях густые и черные, от чего и получили название мохнатых.

Начальники и зажиточные люди их носят Японские и Китайские азямы, а прочие шитое из кож медвежьих и диких коз так же и тканое из ляк платье. В шитье оного упражняются женщины. На последних трех островах жители говорят одним языком, и [131] разговаривая, часто гладят бороды и брюхо, и гладя ладонь о ладонь, гогочут, га, гое, га. Писмян же никаких не имеют.

Во время кушанья всякой хозяин или старшина разрезывает поставленное, как то рыбу и прочее: первой кусок кладет себе, а потом делит по старшинству. Во время их кушанья, все сидят кротко и молчат: старшей же при разделе гогочет.

Курильцы мохнатые в последних четырех островах живут на балаганах, устроенных на столбах, окладенных и покрытых травою. Ежели в балагане кто умрет, то на другом месте делают новой. [132]

ОСТРОВА АЛЕУТСКИЕ.

Беренгов, или Командорской остров безлюден, имеет низкое положение и каменист, а особливо в Южнозападной стороне, и лежит в 250 верстах прямо на Восток от реки Камчатки, под 185 градусом долготы. Сей остров содержит в длину от 70 до 80 верст, и простирается от Северозапада к Юговостоку в таком же направлении, как и медный остров, получивший сие название от того, что море выбрасывает на берега большие и малые куски самородной меди, которой там такое множество, что можно бы оною производить весьма выгодной торг с Китайцами, у коих сей металл весьма дорог. Некоторые из сих медных кусков имеют такой [133] вид, как будто бы прежде были растоплены. Хотя местоположение сего острова и невысокое, однако он имеет много холмов. Море выбрасывает иногда на сей остров настоящее конфорное, и еще другое дерево, которое имеет белой цвет, мягко и благовонно. Медный остров лежит в 60 или 70 верстах от Южновосточного носу Берингова острова, и в длину содержит около 50 верст.

Алеутских островов число неизвестно. Сии острова лежат почти в 300 верстах от Медного острова и простираются от Востока к Югу. Аттак есть ближайший. Он кажется обширнее Берингова острова, и лежит от Запада к Юговостоку в 20 верстах от оного к Востоку находится Самия, не [134] подалеку же от Восточного краю лежит еще другой небольшой остров. В Южной стороне от морского прилива, отделяющего оба сии острова, находится Анатта почти в том же самом положении, и в длину имеет не более 25 верст. Все сии острова лежат между 54 и 55 градусом Северной широты. Жители сих островов по большой части питаются сушеною рыбою и другими морскими зверями.

За Алеутскими островами следуют Адриановские острова, кои простираются даже до Лисьих и дополняют ряд островов от Камчатки до Америки. Сии острова Адриановскими называются по той причине, что Адриан толстых во время своего [135] путешествия в 1760 году был почти на всех сих островах.

Остров Аяга содержит в окружности около 150 верст, и на нем есть многие высокие и каменистые горы, промеж которых лежат болота и Тундра; но высокие дерева совсем не ростут. Растения тамошние суть почти теже самые, какие находятся и в Камчатке. Из ягод есть Водяница или Шикша но Голубица изредка попадается. Числа жителей определить не можно, потому что они беспрестанно переезжают на байдарах с одного острова на другой.

Канага лежит в Западной стороне от Аяги и имеет в окружности 200 верст. На сем острове есть высокая огнедышущая гора, около которой жители [136] собирают летом серу. У подошвы сей горы находятся горячие ключи, в коих жители варят себе пищу. В прочем же остров сей не имеет никаких текущих вод, и число жителей простирается только до 200 человек.

Четьхина лежит в 40 верстах от Канаги в Восточную сторону, и в окружности имеет около 80 верст. На нем есть многие каменистые горы, и коих примечания достойною почитается так называемая белая Сопка. На низменных местах находятся так же горячие ключи; однако изобильных рыбою текущих вод совсем нет. На сем острове живут только четыре семьи. [137]

Тагалак имеет в окружности 40 верст, и лежит в 10 верстах к Востоку от Четь Хина. На сем острове каменных гор мало, а изобилующих рыбою текущих вод вовсе нет. При том не ростут на нем и такие травы, которые бы можно было в пищу употреблять. Берега его сплошь каменисты, по чему опасно приставать к оным на байдарах. Жителей же токмо четыре семьи.

Атху лежит от Талагака к Востоку же в 40 верстах, а окружность его простирается до 360 верст. Не подалеку от сюда есть пристань, где суда безопасно на якоре стоять могут. На сем острове много гор, из коих вытекают разные речки в море впадающие, и в одной из [138] них текущей к Востоку, водится весьма много рыбы. Жителей на сем острове около 60 человек.

Амлаг гористый остров, лежит к Востоку в семи верстах от острова Атху, и содержит в окружности своей 300 верст. На нем жителей так же 60 человек; но он имеет изрядную пристань, и отменно изобилен годными в пищу кореньями. Малых рек на сем острове много, но рыба водится токмо в одной, текущей к Северу.

Жители сих островов живут в подземельных пещерах, в коих и зимою огня не разводят. Рубахи или парки свои делают из кож птицы Ару и Топорка, коих ловят силками. Во время дождливой погоды [139] носят они еще и другое платье, сшитое из тюленьих и сивучьих кишек. Рыба Камбалу ловят они деревянными удами и едят сырую. Они ни когда и ни чем в прок не запасаются; по чему, ежели во время бурной погоды не могут выезжать на рыбную ловлю, принуждены бывают питаться морскою травою и улитками, коих собирают около берега, и едят так же сырых. Морских Бобров ловят они в Маие и Июне месяцах следующим образом: во время тихой погоды выезжают они на нескольких байдарах в море, и увидя Бобра, стреляют по нем из гарпунов, а по том подъезжают к нему так близко, что он никак уйти не может. Равным образом [140] ловят они и Тюленей. Они и во время самой жестокой стужи обыкновенного своего платья непеременяют; в чрезвычайные же морозы жгут только сухую траву, и греют около огня свое одеяние. Женское и детское платье шьется у них из Бобров, и точно так же как и мужское. Ежели случится им ночевать вне своего жилища, то. вырывают они в земле яму, и ложатся в оную спать; при чем одеваются токмо платьем и рогожами из травы сплетенными. О будущем совсем не помышляют, и думают единственно о настоящем; о законе не имеют ни малейшего понятия, и не полагают ни какого различия в рассуждении благопристойного и не благопристойного, да и весьма мало рознятся от скотов. [141]

ЛИСЬЕВСКИЕ ОСТРОВА.

Следуют за Алеутскими и Андреановскими, и лежат между 53 и 55 градусами Северной широты, и между 210 и 218 градусов долготы; а по тому и примыкаются к Америке.

Уналашка или Агуналяска, знатнейший Лисьевской остров, по свидетельству одних имеет в длину 120, а по другим 200 верст, в ширину от 10 до 18 верст, и лежит под 53 градусом 29 мин. Северной широты, и от 213 до 215 градуса долготы. С Северной стороны сего острова есть три залива, из которых один, называемый Удага простирается по Северовосточной и Югозападной стороне почти до самой половины острова. Лесу на нем ни какого, кроме сланцу [142] талового ненаходится; Ясашных и неясашных жителей до 200. Мущины платье носят птичье и кишешные, камлей и шапки деревянные, а женщины котиковы; в губах и носу носят кости, в ушах бисер и корольки разного цвета, но преимущественно белого; волосы с переди стригут, а с зади вяжут пучком и выпускают виски; юрты строят из наносного лесу, вкапеваясь в землю на сажень; по разным речкам промышляют рыбу красную, белую, кижичь, гольцы и горбушу; и к пище служащие ягоды Малину, Шикшу, Черницу, Сарану, сладкую траву, корень Макарша и другой желтой, подобной осолодке. На сем острове водятся Лисицы чернобурые, сиводушки и красные; морские [143] Нерпы, Сивучи и малое число Бобров. Обыватели Уналашки на промысел зверей и Китов выезжают на байдарах в Маие месяце человек по 100; стреляют из луков и мечут с доски стрелою, которая длиною около двух аршин, и у которой в конце вставливается острая кость или камень, служащий вместо железца, к стрелам привязывают пузырьки, чтоб они потонуть не могли.

Умнак, остров отстоит от Уналашки на 5 верст, длиною от 100 до 150, а шириною от 7 до 15 верст. На Западном краю Северного берега находится довольно пространная гавань, и залив в котором лежит небольшой каменистой островок Адугак, а на Южной стороне есть [144] другой, называемой Шемилга. Лесу на нем, кроме сланцу, нет никакого; по средине острова есть горящая сопка, от которой по низменым местам исходят горячие ключи; жители в них варят мясо, рыбу и коренье; звери водятся: Лисицы чернобурые, сиводушки и красные, Нерпы, Бобры в малом количестве; жителей до 80 человек, обходительны все.

Кигалга, остров, лежит от Уналашки к Востоку в 5 верстах; в длину имеет не больше 10, а в ширину 1 верста. Лесу и речек на нем нет, а для пищи ростет Сарана, коренье; сладкая трава, ягоды шикша; на нем водятся Лисицы тех же родов и нерпы, а Бобров нет. [145]

Акутан, остров отделеный от вышеписанного проливом верст на 20, в длину имеет 40, а в ширину от 5 до 10 верст, утесист и гавани способной не имеющий; лесу на нем кроме сланцу, не ростет; звери, кроме Бобров теже, что и на прочих островах, тож разуметь должно и о травах и ягодах. В речках рыбы не бывает. Жителей сорок человек.

Акун остров, от Акутана отстоит на 1 версту; в длину имеет 35, а в ширину от 10 до 15 верст: неимеет ни какой гавани, кроме бухты на Северной стороне; лес ростет сланец; речки хотя на нем и есть, но рыбы в них бывает мало. Сверьх коренья ростут обыкновенные ягоды; звери водятся [146] Лисицы бурые, сиводушки, и красные, Нерпы; Бобров же не бывает. Жителей Ясачных и неясачных 50 человек.

Аватанок остров от вышеописанного отделяется на Восток, проливом на 30 верст, в длину имеет 20, а в ширину от 3 до 5 верст; гавани не имеет; жители, коих числом до 20, в пищу употребляют траву, коренье, Сарану, ягоды; речки хотя и есть, но безрыбны; звери водятся теже, как и на прочих островах; Бобров не бывает; от сего острова на Юговосток лежит

Остров Кигалка чрезь пролив на 20 верст. Остров сей имеет в длину 20, а в ширину от 5 до 7 верст; гавани, кроме морской бухты, к [147] судовому отстою неспособной, никакой не имеется; речки безрыбны; жителей 40 человек. Род их жизни, такой же, как и на прочих островах. Звери и травы теже, что и на других.

Угамок остров, от Кигалки отстоит на 5 верст; жителей на нем 7 человек, кои образ жизни имеют тот же, что и на прочих островах; звери водятся только красные Лисицы и Нерпы.

Кадьяк остров лежит к Северовостоку и от Уналашки отстоит на 800 верст. Величина сего острова, за опасностию от нападения островитян, точно неизвестна; но полагают в длину 200, а в ширину от 20 до 30 верст. На Восточном оного носу есть Бухта, в которую [148] впали многие речки, изобильные рыбою, и в сей Бухте находит залив, глубиною в 2 1/2 сажени, которой может служить гаванью для судов. Лес на сем острове ростет Ольховник, Рябинник, Тальник и небольшой Березник; а в хребтах есть не малой величины Топольник, из которого делают боты, на подобие Камчадальских, в коих можно сидеть пяти человекам. Ростет на нем так же довольно сладкой травы; ягод: Шикши, Малины, Брусники, Морошки, Черницы, Голубицы и коренья; изобилует он разною рыбою; звери водятся Лисицы бурые, Сиводушки и красные Еврашки, Выдры, Горностаи и соболи; из водяных зверей примечены только Нерпы. Жители сего острова [149] живут в Юртах, поставленых на столбах, с боков обиты лесом и покрыты травою. В них поделаны многие казенки. Юрты внутри обиты деревянными цырелками, рогожам подобными. Для входу в них сделано окно, которое прикрывается кишечною окончиною. В зимнее время нагревают сии казенки горячими каменьями и живут в них Тоены и лучшие мужики; посуду имеют глиняную, и деревянную; число жителей неизвестно. Все островские жители живут обществами, в коих бывает человек по 50, а иногда по двести и по триста, в больших подземельных юртах или пещерах, которые имеют в длину от 60 до 80, в ширину от 6 до 8, а в вышину от 4 до 5 аршин. Кровли у жилищ их [150] решетенные, и покрываются сперва травою, а потом землею. В кровле бывает от двух до трех отверстий, а на иной от пяти до шести; и в сии отверстия входят и выходят они по леснице. Каждая семья имеет в пещере особенное отделение, которое означено столбами. Мущины и женщины сидят одни от других особо, а дети лежат на земле; и им связывают ноги, дабы они научились сидеть на гокке.

В жилищах их гораздо больше чистоты, нежели у Камчадалов; и хотя они не держат в них огня, однако при всем том бывает там столь жарко, что мужчины и женщины сидят обыкновенно нагие. Естлиже они зимою, будучи в отлучке [151] перезябнут, то пришедши домой зажигают сухую траву, которою запасаются летом, а по том становятся над огнем, и таким образом надевают кожаные свои рубахи. В нутри жилищ их темно, по чему держат они в больших лампадах огонь, а особливо зимою. Лампады же выделывают из камня, и кладут в них светильну из травы ситника. Такой выточенной камень называется Чадук.

Островские жители росту среднего, телом желты, лицем плоски и черноволосы. Мужчины бреют у себя обостренным камнем, или ножем всю голову вокруг: однако на верхушке оной оставляют небольшой кружок волосов, кои висят со всех сторон. Иные мужчины [152] отращивают бороды, а иные их бреют, или выщипывают волосы с корнем. Женщины подрезывают с переди волосы на ровне со лбом, на зади же связывают в пучок. На лице, на спине, на руках и под мышками выводят они разные узоры, которые сперва накалывают иглою, а потом натирают некоторою черною глиною. В нижней губе прорезывают они по три скважины, и в среднюю продевают плоскую кость, или небольшой цветной камень; а в посторонние вставливают длинные обвостренные кости, которые достают до самых ушей. Такие же скважины делают они и в носовом хрящу, и продевают сквозь оные небольшие кости, от чего нозри [153] их всегда бывают приподняты к верьху. Они делают и в ушах скважины, в коих носят разные украшения, а наипаче пронизки, так же янтарные куски, которые жители разных островов выменивают у обывателей острова Алаксы на стрелы и камни. Мужчины носят рубахи из птичьих кож, длиною по колена, и надевают их через голову. Сии рубахи с переди и с зади как будто облипают около тела. В дождливое же время надевают они верхнее платье или камлей, делаемое из пузырей и других внутренних частей Сивучей и Китов, которые они надувают и сушат.

Женское платье покроем такое же как и мужское, и отличается только тем, что [154] делается из кож морских Бобров и медведей. Сии кожи подкрашивают некоторою красною землею, и изрядно сшивают жилами. Сверьх того украшают они платье свое бобровою опушкою и кожаною бахрамою: на шее же носят пронизки. Они шьют костеными иглами, а вместо ниток употребляют жилы.

Некоторые носят шапки из пестрых птичьих кож, у которых оставляют отчасти крылья и хвост. У обыкновенных их шапок, в которых ходят на рыбную ловлю и звериной промысел, торчит в переди не большая досчечка, украшенная коренными зубами Сивучей, или пронизками, у Россиян вымененными. Во время же [155] праздников своих носят они еще лучшие шапки.

Обменные торги производят они между собою морскими Бобрами, платьем из птичьих кож, рубахами из кишек, большими кожами Сивучей к покрыванию байдар употребляемыми, деревянными шапками, стрелами и нитками из жил и из оленьего волосу, которой они получают с полуострова Аляска. Домашние их вещи состоят из четвероугольных ведер и больших корыт, кои делают из лесу, морем на берег выбрасываемого. Вместо топоров употребляют кривые каменные или костяные ножи. Однако они имеют и железные ножи, кои без сомнения получили от Россиян. Огонь высекают они иногда из [156] двух кремней, ударяя один об другой над бобровым пухом с серою перемешанным, или над сухими листьями. Обыкновенный же их способ доставать огонь состоит в том, что они по примеру Камчадалов делают в доске дыры, и просунув палку вертят с великою скоростию до тех пор, пока дерево не начнет загараться; после чего ловят искру на трут. Суда имеют они двоякие, большие и малые. К первым принадлежат байдары, кожею обшитые и имеющие на обеим сторонам веслы; в них могут поместиться от 30 до 40 человек. Малые же суда подобные Гренландским ботам, делаются из весьма тонких решетин, и обыкновенно обшиваются кожею, которая [157] покрывает судно как по бокам, так и сверьху, и плотно обтягивается около тела того, кто сидя в нем гребет. В некоторые из сих последних судов садятся и по два человека, и один гребет, а другой ловит рыбу. Однако сей род судов представлен кажется для преимущества одним только Тоионам, и их правят двулопатистым веслом; весом никогда не бывают они более 30 фунтов. На сих судах переплывают они с одного острова на другой, и в тихую погоду проходят далеко в море, где ловят треску и Канбалу костяными удами, для коих снурки делают из жил или из морской травы. В ручьях бьют они рыбу стрелами. Море выбрасывает иногда на берег [158] Китов и других морских зверей, коих они так же употребляют себе в пищу. Они никогда не промышляют ни зверей ни рыб столько, сколько им надобно, и по тому питаются больше улитками, морскою травою и всем тем, что море выбрасывает. Наибольше же любят они Сарану и другие коренья, так же и розные ягоды. Пищу употребляют обыкновенно сырую; естли же вздумают поесть чего нибудь вареного, то кладут рыбу или мясо в выдолбленной камень, и накрыв другим замазывают глиною, и разводят под ними огонь. Съестные запасы сушат всегда без соли на вольном воздухе. Российское масло посное и коровье едят они весьма охотно, но хлеба не любят. Когда им в первой раз показали сахар, то они не [159] смели его отведать, пока не увидели, что Россияне и сами оной едят. Узнав же, что оной сладок, спрятали к себе, дабы им поподчивать своих жен. Нюхотельной табак, которой они так же от Россиян впервые получили, употребляют теперь с великою охотою. Они кормят и самых малых детей грубою пищею и обыкновенно сырым мясом. Ежели младенец раскричится, то мать вынесши его на морской берег, окунывает в воду, хотя бы то было летом или зимою, и держит его во оной до тех пор, пока он кричать не перестанет. Но сие непричиняет детям ни малейшего вреда, а на против того укрепляет и предуготовляет их к стуже: по чему они во всю [160] зиму, не чувствуя ни малейшей боли ходят босые. Они принуждены так же часто купаться в воде; ибо островские жители вообще думают, что они бывают от того смелее, предприимчивее и впредь счастливее в рыбной ловле. Ежели островские жители имеют у себя что в запасе, то едят не разбирая времени; естлиже ни чего не имеют, то могут и несколько дней сряду сносить голод. Они ни мало не брезгливы и глотают не только насекомых, кои беспрестанно по ним ползают, но и мокроту из носу вытекающую. Моются же они сперва мочею, а потом водою. Оружия их есть: лук, стрелы, рогатины и дротики. Сии и последние бросают они с небольшой доски, по примеру [161] Гренландцов, аршин на 50. Дротики бывают длиною в полтора аршина, и ратовище, которое судя по тому, чем они его обделывают, довольно хорошее, составляется не редко из двух кусков. Копья были прежде как у стрел, так и рогатины их каменные и костяные; но ныне обыкновенно делают из железа, которое получают от Россиян. Железо точат они между двумя камнями, поливая оное часто морскою водою, и делают из него так же ножи и топоры, коими строят свои байдары. По словам престарелых людей на островах Умнаке и Уналашке, жители сии не вели ни когда ни между собою ни с соседями своими войны, выключая один только случай, по которому имели [162] они брань с жителями Алашки. Поводом же к сей брани служило следующее обстоятельство. Сын Уналашского Тоиона имел вывихнутую руку, к коей жители Алашки приехавшие гостить на Уналашку, вздумали привязать бубен и на смех заставили его плясать. Сродники сего мальчика почитая себя обиженными завели с ними ссору, и с того времени жители сих островов живут всегда во вражде, чинят одни на других нападения и стараются друг друга раззорять. Жители Уналашки нравами не столь суровы, как другие островские обыватели, и они гораздо вежливее и ласковее их к чужим людям; но при том ведут непрестанные войны, во время которых больше [163] хитростию стараются одержать победу. Жители Унимака почитаются сильнейшим всех прочих: и они нападают в великом множестве на обывателей других островов и похищают у них жен, что бывает главным к войне поводом. Остров Алаксу наиболее они нападениями своими беспокоят, по тому конечно, что он многолюднее и обширнее других. Они ненавидят всех Россиян, почитая их общими своими неприятелями, нападающими везде, где токмо надеются получить себе корысть, и потому побивают их везде, где бы они им ни попались. Каждое селение, имеет особливого начальника, которого они называют туку (Тоион), и который пред прочими ни саном, ни почестию не [164] отменит. Он решит споры с общего согласия соседей; и ежели выезжает на судне в море, то имеет при себе служителя, которой называется Хате, и гребет вместо его. В сем заключается все его приметное преимущество; в прочем же работает он так как и другие. Сие звание не наследственное, но дается тем, которые отличают себя отличными качествами или имеют у себя много друзей. И потому весьма часто бывает избираем в Тоионы тот, кто самое большое имеет семейство. Ежели они бывают ранены, то прикладывают к ране некоторой желтой корень и постятся несколько времени. Естьли же чувствуют боль в голове, то каменным ланцетом пускают кровь из какой нибудь [165] головной жилы. Когда они насаживают копьеца на свои стрелы, то бьют себя в нос по тех пор, пока не пойдет кровь; и сею кровью приклеивают они свои копья.

За убийство нет у них никакого наказания, по тому что они не имеют судей. Естьли у островских жителей во время разъездов издержатся все собственные их припасы, то они переходя из одного селения в другое, просят милостыню, или требуют вспоможения от друзей своих и сродников.

Свадебных обрядов не имеют они никаких, и всяк берет столько жен, сколько он содержать в состоянии; однакож никто более четырех не имеет. Иные удовлетворяют так же похоти своей и противным [166] природе образом по примеру Камчадалов; и такие мужчины носят женское платье. Жены живут не все вместе, но в разных юртах, как у Камчадалов. Мужья часто жен своих променивают на какие ни будь надобности, а во время голоду отдают их и за пузырь с жиром. Некоторые из таковых мужей стараются так же получить жен своих обратно; еслиже немогут выручить, а особливо таких, коих больше других любили, то не редко сами себя убивают. Ежели чужестранцы прибудут в какое ни есть селение, то женщины по общему их обыкновению выходят на встречу, а мужчины остаются дома; и сие почитается знаком дружества и доказательством того, что приезжие могут быть [167] безопасны. Ежели хозяин имеет многих жен, то он одною ссуждает своего гостя; естьли же и у самого его только одна, то отдает ему служанку. Естьли муж умрет в юрте своей жены, то она удаляется в темную пещеру, и живет там сорок дней. То же самое делает и муж после смерти любезнейшей из жен своих. Когда же умрут отец и мать, то дети должны сами себе промышлять пропитание. Россияне нашли многих в таком горестном состоянии и некоторые приводимы были к ним для продажи. Празднества бывают у островских жителей весьма часто, а особливо когда обыватели одного острова приезжают гостить на другой, мужчины выходят гостям на встречу [168] и бьют в небольшие бубны; пред ними же идут жены, кои поют песни и пляшут. По окончании пляски, хозяин просит гостей принять в празднестве участие: и потом возвращается в свое жилище, укладывает порядочно рогожи и ставят для гостей наилучшее свое кушанье. Гости же пришедши садятся, и наевшись досыта начинают веселиться. Сперва пляшут ребята, и прыгая бьют в свои малинькие бубны, а старшие обоего пола поют в сие время песни. По том пляшут мущины почти со всем нагие, и занавешиваются только с переди. Они идут малыми шагами один за другим, и бьют в большие бубны. А когда они устанут, то сменяют их женщины, кои пляшут во [169] всем своем платье иногда по одиначке, а иногда по парно: при чем имеют они всегда с собою довольно надутые пузыри, коими они пляшучи размахивают. Между тем мужчины беспрестанно бьют в бубны и поют; по окончании же пляски гасят огонь, разведенной в юрте нарочно для сего празднества, и ежели случится тут волшебник, то начинает в темноте колдовать, естьли же его нет, то гости отходят в свой шалаш, которой делают обыкновенно из байдар и рогож. Зверей промышляют они наибольше, начиная с последних чисел Октября до начала Декабря месяца, и в сие время бьют они много молодых морских медведей или китов, коих кожи употребляются [170] на одеяние. Во весь же Декабрь месяц они веселятся; и сии забавы разнятся от вышепомянутых тем токмо, что мущины пляшут в деревянных личинах, изображающих разных морских зверей, и подкрашенных красною, зеленою и черною землею, которую на сих островах находят. Во время празднества жители посещают одни других не только из разных селений, но и с ближайших островов. По окончании игрищ ломают они свои личины и бубны, или кладут их в пещеры гор, откуда никогда их более не берут. Весною промышляют они старых морских Бобров, Сивучей и Китов; а летом ловят на море рыбу. Иные из Российских мореплавателей утверждают, что [171] островские жители не имеют о Боге ни какого понятия; но мнение сие несправедливо; ибо и между ими действительно видны следы хотя непорядочного, однакож такого богопочитания, какого от непросвещенного народа ожидать можно. Выше сего упомянуто уже нами, что они при празднествах своих употребляют волшебников, которые объявляют, что они внушаемы бывают Куганами или демонами. Естьли они что ни будь предсказывают, то надевают деревянные личины, изображающие тех самих Куганов, которые по их сказкам, им являлись; а потом они пляшут, ломаясь чрезвычайно, и бьют в бубны покрытые рыбьею кожею. Островские жители носят так же на шапках своих некоторые изображения, и ставят их сверьх того около юрт для отвращения дияволов или злых духов. Все сие довольно [172] доказывает, что и они имеют некоторую веру. Скудных покойников завертывают они в их платье или в рогожу, а по том кладут во гроб и засыпают землею; богатых же укладывают в платье и с оружием в небольшие байдары, которые делают из наносного лесу, и вешают их на столбах, поставленных крестообразно; после чего мертвое тело истлевает на вольном воздухе. Нравы и обычаи жителей Алеутских островов весьма много сходствуют со нравами и обычаями жителей лисьих островов. Алеуты платят ныне ясак и совсем подвласный России. Некоторые из них научились уже несколько от Российских промышлеников и по Руски. Да и все вообще жители островов в Восточном Океане лежащих отменно склонны к учению и весьма скоро Российской язык понимают.

Конец.