РУССКИЕ ОТКРЫТИЯ В ТИХОМ ОКЕАНЕ И СЕВЕРНОЙ АМЕРИКЕ В ХVIII-ХIХ ВЕКАХ. DrevLit.Ru

№ 122

Донесение Главного правления РАК Александру I о необходимости развития торговых отношений с Японией и освоения Сахалина

№ 421

2 июля 1808 г.

Всепресветлейшему державнейшему великому государю императору и самодержцу Всероссийскому Российско-Американской компании Главного правления

всеподданейшее донесение

Славный мореходец Ла-Перуз, снабденный наставлениями от правительства Франции при короле Людвике XVI, обозревал наблюдательным оком берега корейския, японския, областей к устью реки Амура прилежащих и островов Сахалина и Курильских, и, усовершенствовав себя местными сведениями даже о Камчатке, в которой зимовал, зделал заключение, что никому прочнее россиян торговли восточной основать неможно, и что будет время, в которое Охотское море покроется судами, а в странах тех будет некогда процветать науки и художества. Лестное, но при том весьма сбыточное предсказание. Кому же в самом деле приличнее заняться торговлею на востоке в пределах Тихого моря, прилежащих Китаю и Японии, как не русским. Они самые ближайшия их соседи.

Торговля с Япониею весьма бы была для россиян выгодна, из нее можно получить превосходнейшее во всей Азии пшено, лутчую медь, воск древесный, не уступающий нимало пчельному, канфору, ярь медянку, ткани шелковыя и бумажныя, медную посуду и всякия лаковыя вещи, превосходно выделываемыя в одной только Японии, что все не токмо крайне нужно для недостаточнаго Камчатскаго и Охотскаго краю, заселений наших в Северной Америке, но лаковыми вещами могли бы снабдевать Россию и иностранцов. К ним же возить можно: юфть, которой довольно выделывается в Иркутске, казанския козлы и сафьян, толстые выбойки, затрапезы, сукна толстые российския и часть иностранных, шагрин, котораго в Японии необъятный расход, меха для северных народов, полотна льняныя, оленьи кожи и замши, зеркала, стеклянную посуду, железныя вещи, а вместо баласта полосовое железо, в котором у них недостаток.

Великая Екатерина, уважив сей предмет во всем пространстве, повелела по случаю спасенных от кораблекрушения на Алеутских островах 4-х японцев отправить в Японию маленькое посольство в лице порутчика Лаксмана ¹ с тем намерением, чтоб под предлогом возвращения спасенных подданных японских ознакомиться с сею нациею и войти с нею в торговую связь. Деспотный сего острова государь Кубо Ненарико, угнетенный фанатизмом духовнаго, такого же неограниченнаго деспота по религии, уважив совет своего любимца и перваго министра Дева-Самы, человека великаго ума и патриотизма, хотел чрез соседственный союз с Россиею облегчить себя от егоизма духовнаго государя. Он решительно изъявил свое согласие, чтоб Лаксмана, приставшаго сперва на севере к острову Матмаю, из предосторожности в разсуждении японских законов, запрещающих вообще всех европейцов впущать в их порты, отпустить с листом, объявляющим дозволение прийти в Нангасаки одному российскому судну для трактования, с чем Лаксман и возвратился в Охотск.

После того 9 лет прошло и намерение завести связь с Япониею желанную уже и ею самою, к сожалению, осталось в совершенном забвении, которое и еще бы длилось, ежели бы Ваше и. в-во не соизволило припомнить того случая в 1803 году при отправлении Американскою компаниею двух ея кораблей кругом света ². Вашему величеству благоугодно было дело сие поручить покойному камергеру Резанову ³, которой всей решительной наклонности японскаго народа и самаго Кубо, определившаго в силу прежняго своего намерения принять российское посольство, имел наконец несчастие получить противный ответ. Притчиною же сему было то, что [193] благосклонный нам министр Дева-Сама чрез семь лет после Лаксмана умер, а нынешний первый могущественный министр Унема-Сама безпримерный егоист, не понимая цели государя своего и бояся ослабить власть свою чрез допущение связи с европейцами, в лукавстве сердца своего присоветовал снестися наперед с Дакри ⁴ для того будто, чтоб от впуска без его ведома нового христианскаго народа не родилось неприятных последствий, а сей первосвященник, живущий в другой столице Меако ⁵, настроенный и подстрекаемый тайными агентами Унема-Самы, когда узнал, что и Лаксману дан был лист без ведома его, почел себя оскорбленным со стороны Кубо и требовал от собранных по случаю нашего посольства в Совет двухсот владельцов и вельмож, чтоб он был удовлетворен. Сии государственныя чины представили Кубо, сколь велико Дакриево оскорбление, и он согласился против воли своей, чтоб остановить могущее произойти кровопролитие, отказать нам от торговли и в жертву гнева Дакри отдать Фидафига-Саму, министра и товарища покойному Дева-Саме за то, что сей был всегда приклонен на торговлю с нами и поддерживал желание Кубо и народа. Он лишен чинов и сослан в заточение.

Когда в Нангасаке известно стало о сем в столице Иедо произшествии и об отказе нам, то не токмо народ, уверенный в несомненной торговле с нами, но и все чиновники на тот раз тут бывшие, а особливо переводчики, не смотря на строгость правительства и деспотизм онаго, изъявили крайнее свое негодование и ропот, проклиная Унема-Саму, как виновника, что желанная всеми ими с Россиею торговля, а с нею и будущее их просвещение не состоялись от его козней и потому сверх обычая своего к молчаливости явно внушали Резанову, что полезныя советы покойнаго Дева-Самы рано или поздно будут приняты с большею силою, и что Унема-Сама не долговечен, имея уже 60 лет, то с смертию его опять пожелают они связи с Россиею, и тогда может быть будет для нас еще выгоднее, укоряли нас за то, что мы 12 лет мешкали после Лаксмана. Некоторыя чиновники, а особливо переводчики, обещали Резанову писать к нему чрез голандцов, уведомлять екивоками о своих произшествиях, сделав даже и условие, что когда уведомят они, что Унемы-Самы уже не будет, то российское судно, под видом убежища от ветров смело заходило в Нангасаки, и ласковый прием наших в успехе удовлетворить может. Притом советовали нам прислать в Нангасак в числе голландских служителей своего чиновника, который бы прожив там год, чрез них мог узнать все подробности, а тогда бы и сам Резанов приехал в Матмай для переговоров. Они поклялись, что кто-бы из них ни поехал на будущей год (1806) в Иедо, будут более умы в пользу России приготовлять, уверив притом, что Даймио (владелец областей Нангасаки) и оба императорския тамошния ж губернаторы едва ли не пришли у правительства в подозрение за доброжелательство их к нам. Сверх того в неясных терминах и екивоками советовали они Резанову, чтоб к скорейшему и лутчему содействию их желания начали бы руския немедленно с севера, указывая на острова около Японии лежащия – Матмай и Сахалин, и несколько раз сие подтверждая, наконец, яснее вразумили его, что должно с Сахалина выгнать немедленно японцов, обирающих насильно у тамошних кротких жителей упромышливаемыя ими звериныя кожи и рыбу, которая одна есть единственная и необходимая пища для всех жителей северной части Японии. Когда сие сделано будет, то следствие сего поступка откроет всем глаза и Кубо возьмет за начало опровергать сопротивление духовной власти в отвержении торга с Россиею, от которой даже зависит пропитание многочисленнаго их народа.

Резанов, настроенный сими советами, и имея в памяти своей данной ему от министра коммерции инструкций пункт 19-й ⁶, обратил внимание свое на север на Матмай, а наипаче на Сахалин, никому доселе из европейцев неподвластный, и на котором так же нет ни одного китайца. Он велел кораблю «Надежде» из Нангасаки направить путь свой к сим местам для обозрения их, а быв там, нашел, что на южной части Матмая, когда Лаксман приставил, давно уже живут японцы, а на северной нет кроме природных жителей айно, сродных во всем нашим курильцам. Они промышляют [194] зверьми и рыбою, которыя японцы, приезжая с южной части, насильно обирают. Таковых японцов несколько застал он тут и уверили они его, что они каждогодно ездят за рыбою и на наш остров Александр (Уруп), где Американская компания завела российскую колонию.

На Сахалине ж в губе Анива нашел он тот же народ айно весьма многочисленной, кроткой, добродушной и во всем схожей с нашими курильцами, японскую факторию с 8-ми токмо лет пред тем купцами из Осака водворенную для промысла рыбы и зверей, заставляя насильно промышлять оныя одних токмо жителей, у которых после обирают и отвозят на Нифон. Фактория сия состояла из 16-ти преогромных магазинов с рыбою, несколько домиков и кумирен под управлением японских офицеров, с коими всех на все японцев было не более 40 человек, коим однако же многочисленныя жители рабски повинуются, боятся их жестокостей, ибо они за самую малость бывают вешаны на виселицах, коих несколько и Резанов видел. Тут приметили наши множество китов, трески, станицы сельдей и лососей.

Обозрев же несколько оба сии места, поплыл в Камчатку, где при отъезде своем в Америку назначил, чтоб корабль «Надежда» еще побывал около Сахалина для дальных его описаний, что было исполнено. Между тем Резанов, уверенный в истине, что когда японцы не дозволили нам торгу у себя, то почему же смели притти на Сахалин, принадлежащий нам по праву первобытия руских в Первую или Вторую Камчатскую экспедицию, подвергнуть игу своему кротких айнов, прежде нами обласканных, и пользоваться насильно плодами природы сего не принадлежащего им места. В сем намерении и вследствие упомянутаго в Нангасаке Совета, нарядил он из Америки два судна «Юнона» и «Авось» ⁷, поруча лейтенанту Хвостову не только хорошенько осмотреть сей остров и другия прилежащия к нему, но и выгнать оттоль японцов, а фактории их уничтожить и тем дать почувствовать японцам, сколь неприлично отказывать сильной дружественной и соседней державе в праведном и полезном для обоих народов дел. Хвостов почти все порученное исполнил в два лета, деланнаго туда в 1806-м и 1807 годах плавании ⁸ но остановлен от Охотскаго портового командира Бухаринова ⁹, а тем приостановилось и намерение доброе и благоуспешное. Хвостов слышал от айнов сахалинских, что по возвращении согнанных им японцов в Нифон, было уже там по сим началам большое смятение, которое император Японский употребил в свою пользу против духовнаго деспотизма и приобрел уже себе более прежняго силы.

Теперь может быть японцы ожидают дальнейших следствий в разсуждении условия их с Резановым, а потому и не должно нам терять времяни и оставаться по-прежнему в бездействии. Следует немедленно занять Сахалин по подобию соседственнаго острова, осчастливленнаго именем Вашего и. в-ва, на которой Американская компания ныне же приуготовляется послать вновь прибывших промышленных, ибо прежние 23 человека, кроме 7-ми вышедших прошлаго года в Камчатку, в 13 лет выбыли в разные места. Ежели не будет сего сделано скоро и ныне же, то другие нации, узнавши от бывших на «Надежде» ученых иностранцов, могут упредить нас на Сахалине и тогда тяжело будет поправить обстоятельство сие, а может и невозможно уже, которое при кротких мерах компанейской торговой промышленности и прочной оседлости откроет с Япониею и дальнейшую торговую связь самою ею толико желаемую. Нужно токмо одно слово Вашего и. в-ва и Американская компания при спопутности новой посылки на Александр готова и на Сахалине, по примеру американских ея заселений учредить укрепления, економию, хлебопашество, кораблестроение, училища и другия полезныя и благотворительныя заведения, лишь бы ничем не препятствовали охотское и камчатское начальствы, по примеру Бухаринова, ибо компания обо всех своих деяниях доносит Вашему и. в-ву, всеподданейше изспрашивая и на предполагаемое по сему предприятие монаршего вашего соизволения. Ежели все сие сделается, тогда сами японцы будут ездить на Сахалин и Александр получать рыбныя припасы и менять свои вещи на оныя, что со временем [195] произведет и обширный торг. Кто знает, может быть Японский император формально пригласит и немедленно еще наших съездить в его области, когда он имеет нужду в дальнейших предприятиях ¹⁰.

Помета: 18 июля 1808 г.

АВПРИ, ф. РАК, д. 195, л. 1-4. Копия.

Комментарии