ДЖЕЙМС КУК

ПЛАВАНИЕ В ТИХОМ ОКЕАНЕ В 1776-1780 ГГ.

Пятница, 4 сентября. 4-го на рассвете я отвернул к NW, с тем чтобы основательней осмотреть ту бухту, которую мы заметили вчера вечером, но ветер вскоре отошел к NW, и я отказался от своего намерения и пошел на S вдоль берега, миновав [377] две бухты; каждая была длиной около 2 лиг. Северная [пролив Сенявина] лежала перед холмом, который примечателен тем, что он имеет более округлую форму [гора Афос], чем все прочие возвышенности на берегу; перед другой бухтой расположен небольшой островок [Нунеанган]. Сомневаюсь, что глубины здесь достаточны для кораблей, ибо при попытках приблизиться к берегу мы встретились с мелями ²⁷⁹.

Страна эта чрезвычайно гористая и голая. В некоторых местах на низких прибрежных участках расположены жилища туземцев, и около них были видны помосты из костей, подобные тем, которые мы описали выше; они были заметны издалека благодаря своей белизне.

В полдень были в широте 64°38'30" N и в долготе 188°15' О. Южный мыс материка, находившийся в поле видимости, был по пеленгу SW 48°, и ближайший берег находился в 3 или 4 лигах. В это время ветер снова отошел к N и стал слабым. Погода была ясной, а воздух — сухим и холодным.

Я не стал держаться того направления, в котором тянулся берег, так как он, как я установил, поворачивал на W к заливу Анидар [Анадырский залив], куда я не намерен был входить. Поэтому я направился на S, чтобы осмотреть остров Св. Лаврентия, открытый капитаном Берингом. Этот остров в 8 часов п.п. был по пеленгу SO 20° на расстоянии, по нашей оценке [пропуск]... лиг. В это же время южный мыс на материке был по пеленгу SW 83° на расстоянии 12 лиг, и я решил, что это тот самый мыс, который капитан Беринг назвал East point of Suchotski [Угол Чукоцкой] или мысом Чукотским, вероятно, по тем представителям народа, которые к нему здесь приходили. Я показал этот мыс в широте 64°13' N и в долготе 186°36' О ²⁸⁰.

Отдавая должное памяти Беринга, я должен сказать, что он очень хорошо обозначил этот берег, а широты и долготы его мысов определил с такой точностью, которую трудно было ожидать, учитывая те способы определений, которыми он пользовался. Это мнение я составил не по миллеровскому описанию путешествия [Беринга] и не по его карте, а по отчету, помещенному вместе с картой в гаррисовском собрании путешествий, которое подробнее и точнее сообщения Миллера ²⁸¹.

Чем больше я убеждался, что нахожусь у азиатского берега, тем в большей мере я терял возможность примирить данные карты Нового Северного Архипелага Штеллина с моими собственными наблюдениями. Большие расхождения я приписывал тому, что ошибочно принял часть острова Алашка за Америку и не заметил канала, отделяющего этот остров от Американского материка. Но даже и в этом случае различие было значительным. Для меня было немаловажно выяснить все это на протяжении данного сезона, чтобы в следующем сезоне посвятить себя разрешению [378] главной задачи. Поскольку, по слухам, эти северные острова богаты лесом, я питал надежду найти здесь топливо, в котором мы теперь испытывали большую нужду. С этой целью я направился к американскому берегу.

Суббота, 5 сентября. В 5 часов п.п. следующего дня увидел землю по пеленгу S 0,75 О. Мы сочли, что это остров Андерсона или какой-нибудь из ближайших к нему островов, и поэтому решили не терять времени на обследование этой земли.

{Удостоверившись в точности открытий, совершенных в этих местах упомянутым джентльменом [Берингом], я повернул на O, поскольку желал либо подтвердить, либо опровергнуть сведения, относящиеся к последующим годам, и особенно к [плаванию] 1765 и 1766 годов лейтенанта Синдо [Синдта], сообщение о котором было опубликовано м-ром Штелином в 1773 году. Ибо, обнаружив свою ошибку в отношении острова Алашка, я так и не мог представить себе, где же надо его искать и где лежит большая группа островов к югу от него. У нас не было оснований предполагать, что мы приняли эти острова за часть Американского материка. — L} ²⁸².

Воскресенье, 6 сентября. 6-го в 6 часов д.п. показался американский берег у острова Следж, и в 6 часов вечера этот остров был по пеленгу NO 6° на расстоянии 10 лиг, а самая восточная земля была по пеленгу NO 49°.

Если только хоть какая-нибудь часть земли, которую я считал американским берегом, была островом Алашкой, то именно она сейчас должна была находиться перед нами. В этом случае было бы ясно, что я не заметил прохода между ним и материком, когда, впервые войдя в эти воды, направился не на O, а на W. А следовательно, попытка разрешить этот вопрос не могла быть напрасной тратой времени.

Понедельник, 7 сентября. В 8 часов утра 7-го мы вплотную подошли к земле. Остров Следж был по пеленгу NW 85° на расстоянии 8 или 9 лиг, а восточная часть берега — по пеленгу NO 70°, и высокая земля на этом берегу, лежащая, видимо, на большом расстоянии, находилась по пеленгу OtN. В это время мы заметили свет на берегу и два переполненных каноэ, которые шли в нашу сторону. Чтобы дать туземцам возможность догнать нас, я лег в дрейф, но это было пустой тратой времени, так как, несмотря на все знаки, которые мы им делали, они не решились приблизиться к нам и оставались по крайней мере в четверти мили от кораблей. Поэтому, мы оставили их и пошли дальше вдоль берега.

Вторник, 8 сентября. 8-го в 1 час д.п., заметив, что глубины уменьшаются, мы отдали якорь на глубине 10 саженей и оставались на этом месте до рассвета, а затем снова пошли вдоль берега, обнаружив, что он отклоняется к O и O 0,5 S ²⁸³. В 7 часов [379] п.п. мы были на траверзе мыса, лежащего в широте 64°21' N и в долготе 197°00' О, а за этим мысом берег несколько отклонялся к N. В 8 часов этот мыс, получивший название [мыса Дарби], был по пеленгу SW 62°, северная видимая земля была по пеленгу NO 32°, а ближайший берег находился на расстоянии 3 миль. Здесь мы отдали якорь на глубине 13 саженей на илистом дне. Когда мы стояли здесь на якоре, то обнаружили приливное течение, идущее к SW, хотя подъема и падения воды не было.

Среда, 9 сентября. 9-го на рассвете подняли якорь и пошли вдоль берега. Спустя некоторое время увидели два острова (так по крайней мере мы предположили): один по пеленгу SO 70° и другой на O, а затем показался берег, покрытый лесом; он был приятен на вид — за последнее время мы от такого зрелища уже отвыкли. Продвинувшись на N, мы увидели землю по пеленгу NO 0,5 N; она оказалась продолжением берега, вдоль которого мы шли раньше. Мы заметили за островами, видимо на значительном расстоянии от них, высокую землю. Сперва было решено, что первая земля — это материк, а вторая — остров Алашка, но было сомнительно, есть ли между ними проход, так как, чем дальше мы продвигались на N, тем мельче становилось море как вдали от берега, так и вблизи него. С кораблей были посланы две шлюпки, и я отдал приказ, чтобы “Дискавери” шел вперед, держась в середине канала, отделяющего землю, которая лежала с левого борта от расположенного на N острова. Мы надеялись, что, миновав этот канал, выйдем в глубокую воду. Таким образом, мы шли до 3 часов п.п., когда, пройдя мимо острова, оказались в местах с глубинами не более 3 саженей, а “Резолюшн” временами царапал дно. Больших глубин нигде в канале не было обнаружено, хотя от берега к берегу с кораблей и со шлюпок велись промеры. Время для возвращения было позднее, особенно потому, что ветер дул сейчас в корму, и кроме того, я опасался, что если ветер усилится и разведет волну, то мы можем сесть на мель. В это время высокая земля на западном берегу, названная мысом Болд-Хед, была по пеленгу NtW на расстоянии 1 лиги, а берег за ней протягивался на NOtN, видимо заканчиваясь мысом, за которым над островами была видна высокая земля, и некоторые из нас полагали, что она с ними соединяется.

На западном берегу мыса Болд-Хед имелась бухта, в глубине которой на песчаном берегу были видны хижины, или жилища, туземцев.

Четверг, 10 сентября. Мы продолжали отходить назад всю ночь и на утро были в месте с глубиной 6 саженей. В 9 часов, будучи примерно в 1 лиге от западного берега, я взял две шлюпки и отправился на поиски места, где мы могли бы запастись лесом и водой и выяснить, что растет на этой земле. Берег [380] частично был докрыт, мелким ельником, кустарниковой березой [shrubbery of birck] и ивняком, причем деревца были не больше метлы ²⁸⁴. Здесь были ягоды разного вида — клюква, черника и др., а на берегу имелось множество плавника; пресной воды также было вдоволь. Я покинул берег с намерением остаться здесь на якорной стоянке и кое-чем запастись, но, когда я прибыл на борт, ветер отошел к NO, дуя прямо на берег, и я направился дальше в поисках другой стоянки, где надеялся найти лес и надежное убежище для кораблей. Глубина была от 6 до 8 саженей, и на глубине 8 саженец мы отдали в 8 часов якорь у южной оконечности самого северного острова.

Пятница, 11 сентября. На рассвете подняли якорь и при ветре от NOtN прошли за остров или, вернее, за полуостров, так как оказалось, что земля эта представляет собой именно полуостров, соединяющийся низким перешейком с материком; по обе стороны перешейка были бухты, и к южной бухте мы и направились. Около полудня при маловетрии оказались в месте с глубиной 5 саженей и илистым дном. Оконечность полуострова, получившая название мыса Денби, была по пеленгу NW 68° на расстоянии 3 миль. На полуострове был замечен народ, и один человек приплыл к нам на маленьком каноэ ²⁸⁵. Я дал ему нож и немного бус, и он явно был доволен подарком. {В обмен он дал мне две или три лисьих шкуры, сшитые вместе — вероятно, это была определенная одежда. — L}.

Я показал ему знаками, что мы нуждаемся в пище, и он тотчас же погреб к берегу, но, встретив по пути другого человека, который шел на каноэ к нам, вернулся вместе со своим земляком и дал нам полученные от него две сушеные рыбины (это был лосось). Рыбу он пожелал вручить лишь мне, и наши люди сказали, что он спрашивал меня, называя капитаном. Думаю, что они ошиблись: откуда он мог узнать, что я капитан?

Позже прибыли другие туземцы; они меняли сушеную рыбу на любые наши безделушки. У них был большой спрос на ножи, и оказалось, что они не безразличны к табаку.

После обеда на полуостров был послан лейтенант Гор на поиски леса и воды. Впрочем, скорее именно воды, так как везде на берегу лежало много плавника. Одновременно с обоих кораблей были отправлены шлюпки для промеров залива. В 3 часа п.п. ветер от NO усилился, и мы подняли якорь и попытались втянуться дальше, но продвинулись ненамного, так как везде у берегов бухты были мели, и офицеры, вернувшиеся с промеров, доложили, что эти мели тянутся полосой шириной в 2 или 3 мили. Мы лавировали короткими галсами, поджидая м-ра Гора, который вернулся в 8 часов с баркасом, нагруженным топливом. Он сообщил, что пресной воды здесь мало, а лес заготавливать трудно, так как шлюпки не могут приблизиться к берегу. [381]

Установив, что заготовка топлива будет хлопотливой и отнимет много времени, я направился назад к другому берегу.

Суббота, 12 сентября. В 8 часов утра следующего дня я послал все шлюпки и партию людей во главе с офицером, чтобы раздобыть лес в том месте, где я высаживался два дня назад. Сперва, поджидая наших людей, мы лавировали, но затем стали на якорь на глубине 5 без четверти саженей в полулиге от берега. Южный мыс был по пеленгу SW 26°, мыс Болд-Хед — по пеленгу NO 60° на расстоянии 9 лиг. Мыс Денби был по пеленгу SO 72° на расстоянии 26 миль и остров под восточным берегом к югу от мыса Денби, названный островом Бесборо, был по пеленгу SO 72° на расстоянии 15 лиг.

Поскольку мы стояли на чересчур открытом для этого (да и, пожалуй, для любого) сезона рейде, я решил не дожидаться, пока будет заготовлено нужное количество воды, так как на это требовалось много времени, и, взяв лишь топливо, отправиться дальше на поиски более подходящего места для забора воды. Мы подобрали плавник, лежащий на берегу, и, так как ветер дул вдоль берега, шлюпки могли передвигаться под парусами в двух направлениях, что ускорило погрузку.

После полудня я отправился на берег и прошел немного в глубь страны. Настоящего леса там не было, но имелось много черники и других ягод, причем все они были спелые, а клюква оказалась очень крупной, но в цвету не было ни одного растения. Передвигаться было трудно из-за подлеска порослей молодых берез, ив, ольхи и прочих кустарников. Более или менее рослыми были только ели, но ни одна из них не превышала в диаметре 6 или 8 дюймов, а на берегу лежали деревья больше по размерам по крайней мере в два раза. Плавник представлен был только пихтой (fir), и не было ни одного сучка другой породы.

Воскресенье, 13 сентября. После полудня семья туземцев явилась к тому месту, где мы заготавливали лес. Не знаю, сколько их было сперва, но я застал там мужчину, его жену, ребенка и еще одного туземца, который хотя и имел человеческий облик, но только этим и ограничивалась его человеческая сущность, ибо в жизни мне не приходилось встречать более уродливого калеку, да и о таких людях не доводилось слышать — трудно было даже смотреть на него, и видимо, таким он был от рождения. Другой мужчина был почти слеп; он и его жена выглядели менее привлекательно, чем те туземцы, с которыми мы встречались прежде. У обоих нижние губы были прорезаны и имелись такие же стеклянные бусы, как и те, о которых я уже упоминал. Любимым металлом у них было железо, и за четыре ножа, изготовленных из старых обручей, я получил 400 фунтов рыбы, выловленной сегодня или накануне. Тут была форель, но другие рыбы по величине и вкусу напоминали сельдь или лобана. Ребенку [382] (это была девочка) я дал немного бус, и, когда подарок был вручен, мать принялась кричать; ей вторили отец ребенка и другой туземец, и в концерт этот в довершение всего вмешалось дитя. Правда, вся эта музыка продолжалась недолго.

К ночи мы заполнили корабли добытым лесом и привезли около 12 бочек воды.

Понедельник, 14 сентября. Партия людей была послана на берег, чтобы заготовить метлы, так как в метлах у нас была большая нужда; они также должны были привезти еловые ветки для приготовления [елового] пива. К полудню все люди были взяты на борт, так как ветер усилился и прибой стал настолько высоким, что высадка со шлюпок была сопряжена с риском.

Я сомневался, был ли этот берег частью Американского материка или частью острова, л поскольку выяснить это с помощью кораблей не представлялось возможным, я послал для дальнейших открытий две шлюпки под командой лейтенанта Кинга.

Вторник, 15 сентября. На следующий день перевели корабли в бухту, лежащую на SO берегу мыса Денби, где после полудня отдали якорь на глубине 5 без четверти саженей. Мыс был по пеленгу NW 60° на расстоянии 2 или 3 миль. Явилось несколько туземцев на малых каноэ; они меняли сушеную лососину на различные безделушки, которые наши люди им давали.

Среда, 16 сентября. На рассвете нам нанесли визит девять туземцев, каждый в своем каноэ; приближались они с опаской и, видимо, лишь для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Они выстроились в ряд за кормой и спели нам песню, причем один туземец бил все время в какое-то подобие барабана, а другой совершал разные телодвижения, в которых участвовали и руки, и тело. Однако ни в самой песне, ни в действиях, которыми она сопровождалась, не было ничего дикарского. Никто из нас не мог уловить ни малейшей разницы в облике этих людей и тех туземцев, с которыми мы встречались в любой другой части этого берега, исключая залив Кинг-Джордж. Их одежда, по большей части сделанная из оленьих шкур, имела такой же вид, как и у других туземцев, и они соблюдали те же обычаи, прорезая нижние губы и вставляя в отверстия украшения. Жилища этих людей расположены у берега, но мне удалось посетить только те из них, в которых никто не жил. Они представляют собой отлогую кровлю, боковые стены отсутствуют, а кровля настилается из бревен и сверху покрывается травой и землей. Пол также перекрыт бревнами; вход с одной лишь стороны; и почти сразу же за ним помещается очаг, а близ двери имеется дыра, через которую выходит дым.

После завтрака партия людей была послана на заготовку метел и еловых веток на полуостров. Там было мало елей, а прочие [383] кустарники, пожалуй, только и годились на метлы. Одновременно всем оставшимся на кораблях людям был предоставлен отдых, с тем чтобы они могли отправиться для сбора ягод; к полудню все они возвратились на борт. Здесь росли дикая смородина, черника, клюква и “куропаткины ягоды”.

Я также отправился на берег и, обойдя некоторые места на полуострове, обнаружил очень хорошую и довольно высокую траву. Здесь не было места, где не произрастали бы те или иные растения. На низком перешейке, соединявшем полуостров с материком, было много узких речек и небольших прудов, а некоторые из них уже замерзли. Тут водилось великое множество гусей и уток, но, так как они были очень пугливы, а никакого укрытия здесь не было, невозможно было подстрелить эту дичь из ружья. Мы видели здесь также бекасов, а в более высоких местах попадались куропатки двух разновидностей, и в том месте, где мы заготовляли лес, было полно мускусных уток.

Некоторые из наших офицеров зашли дальше меня; они встретили небольшое число туземцев обоего пола, которые вели себя вежливо. Мне сдается, что в давние времена этот полуостров был островом, так как на перешейке заметны следы пребывания моря, да и сейчас оно заносит туда песок, камни и плавник.

По песчаным отмелям можно судить, как суша наступает на море и как далеко она порой выдвигается в море.

Я вернулся на борт около 7 часов вечера, и одновременно из своей экспедиции возвратился м-р Кинг и доложил, что он прошел на шлюпках примерно на 3 или 4 лиги дальше того места, до которого дошли [корабли], и там высадился на западном берегу. С вершины холма он увидел, что оба берега соединяются и в бухту, расположенную в месте стыка, впадает небольшой поток, или ручей [река Каюк]. Перед его устьем — песчаные отмели и илистые островки, и там море очень мелкое. Берега низкие и болотистые, но дальше к N начинаются холмы, и там соединяются гряды восточного и западного берегов залива ²⁸⁶. Он протягивается на север до 64°55' N, и бухта, в которой мы сейчас отдали якорь, лежит на его SO стороне; туземцы называют ее Чачтуле. Место это неудобное: оно открыто ветрам от S и SW, да и вообще в этом заливе хорошей гавани нигде нет. Но нам посчастливилось: ветер дул от N и NO все время и погода была очень ясной, что дало нам возможность провести не менее 70 лунных обсерваций между 6-м и 17-м числами, включая первый и последний дни. Среднее значение долготы для места, где мы заготавливали лес (оно расположено на W берегу залива), составило 197°13' О.

Широта ................ 64°31' N

Склонение ............... 25°45' O

Наклонение северного конца стрелки ............... 76°25' [384]

Касательно приливов было отмечено, что ночью подъем воды составлял 2 или 3 фута, а днем прилив был едва заметен.

Теперь я совершенно убедился, что ошибочной была не моя карта, а карта м-ра Штелина. Время было уже позднее, так что и думать было нечего о дальнейшем пребывании в этих местах: надо было уходить в такое место, где можно было бы провести зиму и дать отдых людям, пополнив в то же время, хотя бы в небольшой степени, наши запасы. Мне представлялось, что Петропавловск-на-Камчатке не явится тем пунктом, где бы удалось осуществить ту и другую цель, учитывая большую численность команд; кроме того, у меня были и другие соображения, побуждавшие меня не идти туда. Первое соображение (а от него зависели и все прочие) заключалось в том, что я совершенно не желал проводить в бездействии шесть или семь месяцев, а такое бездействие было бы неизбежным, если бы я остался зимовать в этих северных местах.

Между тем самым удобным в доступных для нас пределах местом, где мы могли бы приобрести все для нас необходимое, были Сандвичевы острова, и к этим островам я решил направиться. Но прежде чем привести в исполнение этот замысел, надо было запастись водой. С этой целью я решил отыскать на американском берегу гавань, следуя дальше на юг, что дало бы мне возможность также привязать данные съемок этих берегов с данными, полученными при обследовании побережья к N от мыса Ньюэнем. Если бы гавань не удалось найти, следовало пройти к Самгунудхе, и этот пункт был намечен как место встречи кораблей в случае их разлучения.

Четверг, 17 сентября. Утром и при легком ветре от O направились на S, с тем чтобы пройти между материком и островом Бесборо, лежащем в 6 или 7 милях от материкового берега и в 6,5 лигах к SO 20° от мыса Денби. Попытка эта не удалась в связи с мелями. Поскольку весь день было маловетрие, мы только к ночи дошли до острова и до утра пребывали под малыми парусами.

Пятница, 18 сентября. На рассвете пошли вдоль берега, причем глубины не превышали 10 саженей и по мере продвижения к S уменьшились до 6 саженей. В полдень глубина была 5 саженей, и в это время мы находились в широте 63°37' N. Остров Бесборо был по пеленгу NO 42°, ближайшая из видимых на S земель, оказавшаяся островом, была по пеленгу NW 66°, проход между этим островом и материком лежал по пеленгу SW 40°, и ближайшая от нас земля находилась на расстоянии примерно 2 миль.

Я продолжал продвигаться к этому проходу до тех пор, пока со шлюпок не был дан сигнал, что глубина не превышает 3 саженей, после чего мы отвернули от острова. На шлюпку с [385] “Резолюшн” дан был сигнал держаться между кораблями и берегом в местах, где глубина была 4 сажени.

Остров, получивший название Стьюартс-Айленд [остров Стьюарт], лежит в широте 63°35' N на SW 27° от мыса Денби, в 17 лигах от него. В окружности остров достигает 7 лиг, местами поверхность его умеренной высоты, но большая часть территории низкая, а в западной части имеется несколько скал, лежащих близ берега. Берег материка у моря низкий, но в глубине страны есть горы. Он образует против острова мыс, названный мысом Стивене. Широта мыса 63°33' N, долгота 197°41' О ²⁸⁷. И у материка, и у берегов острова был замечен плавник, но на самих берегах не росло ни одного дерева. В случае нужды можно стать на якорь между NO берегом острова и материком в месте с глубиной 5 саженей, защищенном от западных, южных и восточных ветров, но совершенно открытом северным ветрам (однако в этом направлении земля лежит на безопасном расстоянии). Прежде чем мы достигли этого острова, мы прошли мимо двух маленьких островов, лежащих между нами и материком [острова Эгг и Бэула].

Когда мы шли вдоль берегов острова, на взморье появились туземцы, и они знаками приглашали нас к себе. Как только мы оставили позади остров, я пошел на StW к южному мысу материка, который показался в поле зрения. Но в 8 часов п.п. мы вошли в мелководье, и глубина уменьшилась до 6, а затем до 4 без четверти саженей. Я повернул и пошел на N и по достижении глубины 5 саженей всю ночь лавировал. В момент поворота: упомянутый выше южный мыс, получивший название мыса Шелоу-Уотер [Мелководного], был по пеленгу S 0,5 O на расстоянии 7 лиг; остров находился по пеленгу NO в 5 лигах, и примерно на таком же расстоянии была ближайшая часть материка.

Суббота, 19 сентября. 19-го на рассвете снова пошли на S, но мелководье заставило нас отвернуть к W, но мы так далеко зашли на отмели, что, следуя на NNW, порой имели под днищем лишь 4 сажени, и нигде глубина не превышала 5,5 или 6 саженей.

Дул свежий ветер от ONO, и в море развело волну, так что не имело смысла терять время на поиски более глубоких мест близ берега, у которого дальнейшее плавание ни в какой мере не обеспечивало нашу безопасность. Поэтому я привел к ветру на N; глубины постепенно возрастали до 8 саженей. В момент маневра я, как мне думается, был по крайней мере в 12 лигах от материка и в 9 лигах к W от острова Стьюартс-Айленд. Никакой земли не было видно к S от мыса Шелоу-Уотер, который, как я полагаю, был в широте 63°. Таким образом, берег между 63 и 60° остался совершенно необследованным, и вероятно, он не доступен, и подойти к нему можно только на шлюпках или [386] очень малых судах. Если же здесь и есть проходы для более крупных судов, то поиски их сопряжены с затратой времени, но я полагаю, что вести их надо ближе к берегу.

С топа мачты было видно, что море испещрено мелями, и вода казалась весьма обесцвеченной и илистой. Она была значительно более пресной, чем в тех местах, где мы прежде становились на якорь, в силу чего я предположил, что в этой неизвестной части [материка] имеется значительная река ²⁸⁸.

Сразу после того как мы дошли до глубины 8 саженей, я взял курс на W, а затем отвернул несколько к S — к земле, открытой 5-го числа.

Воскресенье, 20 сентября. В полдень на следующий день эта земля была по пеленгу SWtW на расстоянии 10 или 11 лиг. В это время дул крепкий ветер со снегом и градом от N и на море было довольно сильное волнение, так что мы, безусловно, вовремя вышли из мелководья. Так как я нашел, что эта земля лежит западнее того места, где должен был быть остров Андерсона, я назвал ее островом Клерка. Этот остров лежит в широте 63°15' N и в долготе 190°30' О, и видимо, он довольно велик. Четыре или больше расположенных на нем холмов соединяются участками более низкими, так что на расстоянии земля эта кажется группой островов. {Судя по тому, что мы увидели, этот остров имеет в окружности не менее 35—40 лиг, и на нем есть горы и долины, так что на расстоянии он выглядит как несколько островов, и каждая гора кажется островом; быть может, именно поэтому на карте Нового Северного Архипелага, открытого русскими, группа островов показана примерно в том же месте. Эти мореплаватели каждый холм принимали за остров, но многие из таких островов вряд ли существуют, или же они расположены совсем не там, где они положены на упомянутой карте. — L}.

Близ восточного берега лежит маленький остров, примечательный по трем высоким скалам [острова Пунук]. Не только большой остров, но и этот малый островок обитаемы.

Мы дошли до северной оконечности острова в 6 часов и следовали вдоль нее до наступления темноты ²⁸⁹.

Понедельник, 21 сентября. На рассвете пошли к берегу и следовали вдоль него до полудня в поисках гавани; не обнаружив ничего похожего на гавань, направились на SSW — к земле, открытой 29 июля, при крепком ветре от N, сопровождавшемся снежными зарядами и мокрым снегом. Я заметил, что, как только мы вошли в пролив, разделяющий оба материка, погода стала холодной со снежными зарядами, тогда как все время, пока мы были в заливе Нортон, тот же самый ветер сопровождался, как я уже отмечал ранее, ясной погодой. Не может ли в это время года подобное различие вызываться тем, что горы [387] к N от [залива Нортон] поглощают [водяные] пары и не дают им возможности продвигаться дальше [на юг]?

Среда, 23 сентября. На рассвете вышеупомянутая земля показалась на SW на расстоянии 6 или 7 лиг. Отсюда казалось, что это группа островов, но затем выяснилось, что перед нами один остров протяженностью с NW на SO 30 миль. SO оконечность острова была уже упомянутым мысом Апрайт. Она была узкой, особенно в той части, где низкие земли соединяли холмы.

Этот остров (как я это позже установил), совершенно неизвестный русским как новооткрытая земля, получил название [острова Гор] [остров Св. Матвея]. Он казался бесплодным и необитаемым (по крайней мере мы никого на нем не заметили). Мы не видели на нем и такого же множества птиц, как тогда, когда впервые его открыли, но заметили морских бобров, или котиков, которых не встречали севернее этой широты. В 4 лигах на SW 72° от мыса Апрайт лежал маленький остров с остроконечной вершиной, в связи с чем он получил название острова Пиннакл.

В 2 часа п.п., пройдя мыс Апрайт, я взял курс на SOtS к Самгунудхе при легком ветре от NNW. Я решил не терять больше времени на поиски среди этих островов гавани, ибо теперь полагал, что вряд ли она существует на той широте и на той долготе, на которой показывают ее нынешние составители карт.

Четверг, 24 сентября — суббота, 26 сентября. Вечером ветер отошел к W, а затем к SW и S и усилился до очень крепкого. Мы продолжали идти на O до 8 часов утра 25-го, когда в широте 58°32' N и в долготе 191°10' O я повернул и пошел на W. Вскоре ветер усилился настолько, что мы вынуждены были идти лишь под двумя нижними парусами и глухо зарифленным грота-марселем. Некоторое время спустя открылась течь, и, прежде чем мы ее обнаружили, винная кладовая наполнилась водой. Течь была в батоксе на правой скуле и оказалась настолько значительной, что пришлось откачивать воду помпой и на вычерпывание ее отрядить много людей. Мы не решались идти другим курсом, чтобы не угодить на мели, лежащие к NW от мыса Ньюэнем, и шли на W до 6 часов п.п. 26-го повернули фордевинд и пошли на О. Течь нас больше не беспокоила, что указывало на то, что она открылась выше ватерлинии. Это было весьма отрадно, так как мы могли легко ее устранить в гавани. Шторм стих, но на протяжении нескольких дней ветер дул от S и SW.

Пятница, 2 октября. В конце концов на рассвете мы подошли к острову Уналашка, который был по пеленгу SO, но, так как в этом направлении мы ничего не видели и над землей была густая дымка, мы до полудня не могли определить наше [388] положение. Только установив, в какой широте мы находимся, пошли к Самгунудхе. Поскольку мне было безразлично, в какую гавань войти — все они были удобны и безопасны, — я направился в бухту, лежащую в 10 милях к W от Самгунудхи и известную под названием Эгучшак [Иллилюк], с тем чтобы отдать здесь якорь, если найдется подходящее для этого место ²⁹⁰. Однако при входе в бухту дул порывистый противный ветер от разных румбов, да и, кроме того, глубины оказались настолько значительными, что мы рады были выбраться из нее обратно.

Туземцы — а их в этом месте обитало много — в разное время посещали нас и приносили сушеную лососину, которую они меняли у наших матросов на табак. И хотя каждая унция табака пошла в дело, — а табаку на корабле едва ли хватило, чтобы наполовину удовлетворить спрос, — наши парни просчитались так же, как если бы они явились в какой-нибудь из портов Виргинии. Не прошло и 48 часов, как цена на табак упала более чем в тысячу раз.

Суббота, 3 октября. В 1 час п.п. мы отдали якорь в Самгунудхе, и на следующее утро плотники с обоих кораблей начали срывать обшивку над и под вельсами в кормовой части штирборта. Оказалось, что много швов было совершенно открыто, так что не мудрено, откуда взялась вода, просочившаяся внутрь корабля.

Пока мы стояли здесь, очистили рыбную и винную кладовые и кормовой трюм и расположили груз таким образом, чтобы при любой течи воду можно было легко откачивать помпами. Кроме этих работ и пополнения запасов воды мы очистили носовой трюм до самого дна и заполнили его балластом.

Зелень, которую мы встретили, когда первый раз пришли сюда, теперь увяла, так что нам удалось ею воспользоваться лишь в малой степени, но эта утрата была с лихвой восполнена ягодами, которые в изобилии встречались повсюду. Чтобы наилучшим образом использовать эту возможность, мы отпускали по очереди треть команды на сбор ягод и, кроме того, очень много ягод приобрели у туземцев. Таким образом, если на кораблях и появились признаки цинги, то ягоды и еловое пиво (а все наши люди пили его ежедневно) действенным путем устранили эту опасность. У нас было также много рыбы, и сперва мы получали свежую и сушеную лососину от туземцев. Свежий лосось часто был отличного вкуса, но довольно посредственным оказался лосось, который мы называли крючконосым по форме его головы. Мы затем несколько раз заводили невод и наловили в глубине бухты много лосося и форели, а однажды поймали палтуса, который весил 254 фунта ²⁹¹. Если ловля сетью была неудачна, мы прибегали к удочкам: ежедневно по утрам на рыбную ловлю посылалась шлюпка, и она редко возвращалась без [389] восьми или десяти палтусов, а эта добыча была вполне достаточна, чтобы насытить всех.

Палтус был превосходен, и лишь немногие предпочитали этой рыбе лососину. Мы не только добывали рыбу для текущих нужд, но некоторую часть улова отложили впрок и тем самым сберегли наши запасы, что было делом далеко не маловажным.

Четверг, 8 октября. Я получил из рук одного индейца по имени Деррамушк весьма необычный подарок — ржаной каравай, или пирог, в форме сахарной головы с начинкой из отличной лососины с перцем.

Он вручил такой же дар капитану Клерку и передал каждому из нас записку, написанную на непонятном языке. Мы, однако, не сомневались, что этот дар исходит от русских, живущих по соседству, и тем же путем послали нашим неизвестным друзьям несколько бутылок рома, вина и портера, полагая, что эти напитки будут для них отраднее всего, и дальнейшие события показали, что мы не ошиблись.

Я отправил с Деррамушком и его людьми капрала морской пехоты Ледьярда, человека смышленого, для сбора дальнейшей информации и приказал ему, в случае если он встретит каких-либо русских людей или других [чужестранцев], передать им, что мы, англичане, их друзья и союзники ²⁹².

Суббота, 10 октября. Он возвратился с тремя русскими матросами, или меховщиками (furriers), которые с другими [своими земляками] жили в Эгучшаке. Там у них был жилой дом, несколько складов и шлюп водоизмещением примерно 30 тонн. Один из этих людей был корабельным штурманом или помощником штурмана, а другой очень красиво писая и разбирался в чертежах. Все трое были людьми весьма смышлеными и охотно давали мне все сведения, в которых я нуждался, но из-за отсутствия переводчика мы понимали друг друга с трудом.

Они, видимо, все знали о попытках, предпринятых их соотечественниками для плавания в Ледовитом море, и об открытиях, совершенных Берингом, Чириковым и Шпанбергом, но лейтенанта Синдо, или Синда, знали лишь по имени. И они не имели представления о той части света, которая показана была на карте м-ра Штелина и которую я им показал. Когда же я указал на Камчатку и другие известные мне места, они спросили, видел ли я острова, положенные на эту карту, и, выслушав мой отрицательный ответ, один из них указал пальцем на то место на карте, где было обозначено несколько островов, и сказал, что здесь он плавал в поисках земли, но нигде ничего не обнаружил.

Я положил перед ним мою карту и убедился, что любая часть американского берега им неизвестна, за исключением той, что лежит против [Уналашки]. Один из этих людей сказал, что он [390] участвовал в американском плавании Беринга. Видимо, он был тогда очень молод, потому что и сейчас казался человеком не старым. Редко в памяти остается такое высокое уважение, с каким эти люди относились к Берингу, — возможно, потому, что благодаря ему торговля мехами распространилась к востоку. Она и была причиной злосчастий этого одаренного мореплавателя, ибо, если случай и бедствия не привели бы его на тот остров, где он скончался, который носит его имя, русские, вероятно, никогда бы и не подумали о дальнейших открытиях на американском берегу, да и об этом с тех пор заботилось не правительство, а [русские] купцы ²⁹³.

Вернемся, однако, от этих рассуждений к трем русским.

Понедельник, 12 октября. Они остались со мной на ночь и на следующее утро посетили капитана Клерка, а затем возвратились, очень довольные оказанным приемом, и обещали через несколько дней вернуться и принести карту островов, лежащих между этим островом и Камчаткой.

Среда, 14 октября; четверг, 15 октября. Вечером 14 -го, когда я с м-ром Веббером был в индейском селении неподалеку от Самгунудхи, здесь высадился русский, которого я счел главным среди своих соотечественников на этом и соседних островах. Его имя было Ерасим Грегорев Син Измайлов [Герасим Григорьевич Измайлов]; он прибыл на каноэ, в котором было три человека, в сопровождении 20 или 30 одиночных каноэ ²⁹⁴.

Я заметил, что, высадившись, эти люди прежде всего разбили для Измайлова небольшой шатер из материалов, которые они с собой привезли, а затем уже соорудили навесы для себя, использовав для этого весла и покрыв их затем травой. Таким образом, жители селения не имели хлопот с устройством этих людей.

Измайлов пригласил меня в свой шатер и угостил нас сушеной лососиной и ягодами, чем я, к его удовольствию, был удовлетворен. Он был здравомыслящий и умный человек, и меня немало угнетало то обстоятельство, что я мог объясняться с ним лишь знаками; правда, большую помощь оказывали чертежи и прочие рисунки. Я пригласил его на следующий день на борт, и он соответственно явился на корабль со своими спутниками, а для этого, собственно, он и пришел в эти места. Я напрасно понадеялся, что он принесет с собой ту карту, которую мне обещали показать. Он, однако, обещал мне ее, и слово его было столь же добрым, как и он сам. Я убедился, что он отлично знает географию этих мест и что ему известны все открытия совершенные русскими, причем он сразу же указал на ошибки на новых картах.

Он сказал нам, что был с лейтенантом Синдо, или, как он его называл, Синдом, в экспедиции, которая отправилась на север и добавил, что она не прошла дальше Чукотского Носа или [391] точнее, залива Св. Лаврентия, ибо он указал как раз на то место, где я высаживался.

От этого пункта, сказал он, они направились к одному острову, лежащему в широте 63°, но на нем не высаживались, и названия острова он мне не сообщил; однако ясно было, что это тот остров, который я назвал островом [Клерка]. Куда м-р Синд направился дальше и где он провел два года (а Измайлов сказал, что они были в отлучке именно два года), мой собеседник не мог или не пожелал мне сказать. Возможно, мы не смогли разъяснить ему, что нам требуется, но, так как почти во всем остальном нам удавалось делать так, что он нас понимал, мы решили, что он слегка прихвастнул, сказав, что участвовал в этой экспедиции.

М-р Измайлов и другие утверждали, что они ничего не знают об Американском материке далее к северу и что его не видели ни лейтенант Синд, ни другие русские. Называли они его так же, как и Синд называл свой большой остров, то есть Алашкой. Название Stachtan Nitada, каким он обозначен на новых картах, было совершенно неизвестно им, причем не знали его как индейцы, так и русские, но те и другие называли эту землю Америкой. Судя по тому, что мы узнали от м-ра Измайлова и других, русские предприняли несколько попыток ступить на ту часть материка, которая лежала против этих островов, но их постоянно отражали туземцы, и, по тому как их описывали [наши собеседники], эти индейцы были людьми вероломными. Упомянуты были имена двух или трех капитанов или именитых людей, убитых индейцами, и некоторые русские показывали нам раны, полученные в битвах с индейцами ²⁹⁵.

Стоит упомянуть и о других сведениях, полученных от м-ра Измайлова — уж не знаю, правдивых или ложных. Он сказал, что в 1773 году на санях была предпринята экспедиция в Ледовитое море к трем большим островам, лежащим против реки Колымы; однако мы в этом несколько сомневались, полагая, уж не идет ли речь о той экспедиции, о которой сообщил м-р Миллер. Правда, м-р Измайлов указал на бумаге, в каком году была эта экспедиция, и показал острова на карте ²⁹⁶.

Но наибольшее наше внимание привлекло путешествие, совершенное им самим. Он сказал, что 12 мая 1771 года вышел из Большерецка на русском корабле к одному из Курильских островов, который называется Марикан [Симушир], лежащему в 47° NO, и указал, что на этом острове есть гавань и русское поселение. От этого острова он прошел в Японию, где, видимо, пробыл недолго, ибо, когда японцы узнали, что он и его спутники — христиане, они велели им уйти прочь, но, насколько мы поняли, они не оскорбляли русских и не применяли к ним силы. Из Японии он направился в Кантон, а оттуда на французском корабле — во Францию; из Франции Измайлов пришел в [392] Петербург и снова был послан сюда. Мы не смогли разузнать, какова судьба корабля, на котором они отправились в путь, и каковы были мотивы этого путешествия. Возможно, цель его состояла в том, чтобы открыть торговлю морем с Японией или Китаем. Он сказал, что шкуры котиков очень ценятся в Японии, но не в Кантоне. 6н не мог сказать по-французски ни одного слова, а поэтому вся эта история казалась несколько подозрительной. Он не знал даже, как называются такие общеупотребительные в повседневном корабельном обиходе вещи, как хлеб, вино, вода, нож, ложка и т.д., хотя должен был иметь с ними дело на [французском] корабле и во Франции. Вместе с тем он, видимо, верно указывал время прибытия корабля в различные пункты и ухода из них; названия он писал на бумаге и, как я уже раньше заметил, разбирался во многих вещах ²⁹⁷.

Пятница, 16 октября. На следующее утро он готов был преподнести мне шкуру котика, которая, по его словам, стоит на Камчатке 80 рублей. Я счел нужным отклонить этот дар, но я не отказался от некоторого количества сушеной рыбы и корзинок с лилейным корнем, описанным Миллером в “Истории Камчатки” (стр. 83 и 84).

После полудня м-р Измайлов, отобедав с капитаном Клерком, покинул нас со своей свитой и обещал вернуться через несколько дней.

Понедельник, 19 октября. Соответственно 19-Го он нанес еще один визит и привез с собой вышеупомянутые карты, разрешив мне их скопировать. Это были две рукописные карты, по всем признакам подлинные. Первая заключала в себе Пенжинское море, берег Татарии вплоть до 41°, Курильские острова и полуостров Камчатка. Составлена эта карта была капитаном флота Василием Иркичовым (Wawselee Irkeechoff), обследовавшим в 1758 году берег Татарии между Охотском и рекой Амуром до Японии (to Japon) или 41-й параллели. М-р Измайлов сообщил также, что большая часть берега полуострова Камчатка была исправлена [на карте] им лично, и он описал прибор, которым при этом пользовался; вероятно, то был теодолит. Он также сказал нам, что на всем восточном побережье Камчатки имеется лишь две гавани, куда могут заходить корабли, — Авачинская бухта и река Олютора, впадающая в залив того же названия.

На западном берегу Камчатки нет ни одной гавани, и только на западном берегу Пенжинского моря есть гавань Ямск, других же гаваней там нет вплоть до реки Амура. На Курильских островах есть лишь одна гавань на NO берегу Марикана в широте 47,5°, где у русских, как я уже говорил, имеется поселенце.

Вторая карта была для меня гораздо интереснее, так как она заключала в себе все открытия, совершенные русскими к востоку от Камчатки по направлению к Америке, которые, если [393] исключить путешествие Беринга и Чирикова, добавили мало или не добавили даже ничего. Часть американского берега, у которого шел Чириков, была дана на этой карте в интервале между 58 и 58,5° N и до 75° долготы от Охотска, или 118,5° от Гринвича. Было показано место, где высаживался Беринг, и оно лежало в широте 59,5° и в долготе 63,5° от Охотска, или 207° от Гринвича. Не говоря ничего о долготе, которая во многих случаях может быть ошибочной, отметим, что широта берега, открытого этими двумя мореплавателями, особенно Чириковым, значительно отличается от указанной в сообщении м-ра Миллера; но трудно сказать, какая карта более ошибочна — эта или м-ра Миллера, и не имеет смысла обсуждать здесь этот вопрос.

Однако следует обратить внимание на показанные на этой карте острова в интервале 52—55° N на пространстве между Камчаткой и Америкой, хотя, по сообщению м-ра Измайлова, ни число этих островов, ни их положение не были точно определены. Он снял с карты треть этих островов, заверяя меня, что они не существуют, и значительно изменил положение ряда других, сказав, что это нужно сделать, учитывая его собственные наблюдения, и у меня не было основания сомневаться в этом. Так как острова эти лежат примерно на одной и той же параллели, различные мореплаватели, введенные в заблуждение разными определениями, могут легко спутать остров или группу островов с другим островом или другой группой, полагая при этом, что ими совершено новое открытие, хотя никакого открытия на самом деле и не было.

На этой карте не показаны острова St. Macarius, St. Stephen, St. Theodore, St. Abraham, Seduction и некоторые другие, положенные на карту м-ра Миллера, и как м-р Измайлов, так и другие [его земляки] заверили меня, что понапрасну искали их; трудно понять, каким образом, не опираясь на какие-либо авторитеты, показал на своей карте эти острова м-р Миллер. Полагаясь на свидетельства этих людей, я передал им мою карту и в положение ряда островов внес те исправления, которые необходимо было внести на основании сказанного мне ²⁹⁸.

Я обнаружил, что необходима и другая поправка, поскольку оказалось, что разность в долготах Авачинской бухты и гавани Самгунудхи (согласно астрономическим наблюдениям, проведенным в этих местах) была на 5,5° больше, чем на карте. Эта погрешность, как я полагаю, касалась и всех прочих пунктов, хотя, быть может, и не была столь значительной.

Имелись погрешности и в широтах некоторых мест, но они не превышали четверти градуса.

Я сообщу здесь некоторые сведения об островах [этого моря] и начну с тех, которые лежат ближе к Камчатке, отсчитывая их долготы от Петропавловской гавани в Авачинской бухте. Первый [394] из этих островов — это остров Беринга, лежащий в 55° широты и в 6° долготы. В 10 лигах на OtS или OSO от южной оконечности этого острова расположен остров Медный. Ближайший остров Атак'о [Атту и Агатту] лежит в широте 52°45' и в долготе 15 или 16°. Этот остров протягивается с W на O на 18 лиг, и видимо, это та земля, которую открыл командор Беринг, назвав ее горой Св. Иоанна (Mount St. John), но около него нет островов, если не считать двух весьма незначительных, лежащих в 3 или 4 лигах на ONO от восточной оконечности острова Атак'о. Далее мы переходим к группе из шести или большего количества островов. Два острова этой группы — Атгка и Ам'лук [Атха и Амля в группе Андреяновских островов] — довольно значительны, и на каждом из них имеется хорошая гавань.

Центр этой группы лежит в широте 52°15' и в долготе 25° от Авачи, а вся группа протягивается с О на W на 4°. Эти острова, по словам м-ра Измайлова, следует передвинуть на карте на 4° к О против положения, там показанного.

Мне было сказано, чтобы я снял с карты группу из десяти маленьких островов, а также два острова, расположенных на карте между этой группой и той группой, к которой относится Уналашка. Вместо двух островов должен быть указан один — Амагхту [Амухта в группе Четырехсопочных островов], который на карте [Измайлова?] был показан в широте 51°45' и в 4° к W от [упомянутых двух островов]. Ничего больше касательно ошибок в определении положения многих из этих островов сказать нельзя, и за погрешности эти не мне быть в ответе. Но относительно самой большой группы, в которой главным островом является Уналашка (и только на нем есть гавань), можно сказать, что она положена на карту с меньшими погрешностями, поскольку большинство островов данной группы мы видели и их широту и долготу определили довольно точно, и это относится, в частности, и к гавани Самгунудха на Уналашке, которую следует рассматривать как исходный пункт.

Можно считать, что эта группа островов протягивается до острова Халибут, который расположен в 40 лигах к ONO от Уналашки.

В пределах этих островов обозначен проход [Исаноцкий пролив], ведущий в Бристольский залив, и остров, носящий название Унимак и показанный в 15 лигах от полуострова, который как я полагаю, относится к материку. Мы свободно могли пропустить этот проход, так как русские сказали нам, что он очень узкий мелкий и проходим на шлюпках и на малых судах.

{Судя по карте и свидетельствам Измайлова и других [его земляков], здесь лежит предел распространения русских и их открытии, совершенных со времен Беринга. Но они [русские] торговали с индейцами, жившими дальше к SO. - L}. Все они [395] говорили, что ни один русский не бывал в тех местах, где индейцы передали капитану Клерку записку; по словам м-ра Измайлова, которому я дал эту записку, она была написана на Унимаке. Однако именно от Измайлова мы узнали название Кодьяк, а оно относится к самому большому из Шумагинских островов; на карте [Миллера] этого названия нет. Названия других островов взяты с карты [Измайлова] и записаны так, как он их произносил. Он сказал, что все эти названия индейские, но если это так, то некоторые оказались измененными странным образом. Следует отметить, что безымянными остались те острова, которые были сняты с карты, что в известной мере подтверждает их отсутствие (not (?) existence) ²⁹⁹.

Я уже отмечал, что здесь и индейцы, и русские называют Американский материк Алаской, и это, собственно, индейское его название; вероятно, так обозначается лишь та часть материка, которая примыкает к Унимаку, хотя как русские, так и индейцы называют Алаской все в целом (the whole) и им хорошо известно, что это большая земля.

Вот все сведения, которые я получил от этих людей по географии этих мест, и я полагаю, что это все, что они могли нам дать. Ибо они не раз и не два заверяли меня, что им известны только те острова, которые были показаны на этой карте, и что русские никогда не видели какой бы то ни было части материка к северу, за исключением той, что лежит против страны чукчей.

Если м-р Штелин так сильно обманулся, то что, спрашивается, могло побудить его к публикации столь ошибочной карты? На ней многие из этих островов скучены самым путаным образом, без малейшего намека на истину, а он тем не менее имел удовольствие назвать ее очень точной маленькой картой. Под этой картой постыдились бы поставить свое имя даже самые безграмотные из его безграмотных [земляков-] мореходов ³⁰⁰.

Среда, 21 октября. М-р Измайлов оставался до вечера 21-го, когда окончательно распрощался с нами. Его заботам я доверил письмо в Адмиралтейство, вложив в пакет карту северных берегов, посещенных мной. М-р Измайлов сказал, что перешлет письмо с оказией на Камчатку или в Охотск весной и что до Петербурга оно дойдет в следующую [зиму].

Он был столь любезен, что дал мне письма к майору Берму [Бему], губернатору Камчатки, находившемуся в Большерецке, и офицеру-коменданту (Commanding officer) в Петропавловске.

Этот м-р Измайлов по своим дарованиям достоин более высокого положения, чем то, которое он занимает. Он в достаточной мере сведущ в астрономии и в других насущно необходимых областях математики. Я снабдил его октантом Хедли, и, хотя это, вероятно, был первый прибор такого рода, с которым он [396] встречался, он освоился с ним так, что мог пользоваться спустя короткое время.

Четверг, 22 октября; пятница, 23 октября. Утром 22-го попытались выйти в море при ветре от SO, но потерпели неудачу.

После полудня следующего дня нас посетил некто Яков Иванович — русский начальник, который командовал лодкой или небольшим кораблем, стоящим на Уминаке [Умнаке]. Он был гораздо выдержаннее всех прочих русских и отличался большой скромностью; крепких напитков он не пил в отличие от всех других [своих земляков], питающих к ним неумеренную склонность ³⁰¹. Он лучше м-ра Измайлова знал, что можно получить в гавани Петропавловска и каковы там цены на разные товары; судя по его словам, все, в чем мы испытывали нужду, было там в малом количестве и продавалось по очень дорогой цене. Мука, например, стоила там, по его словам, от 3 до 5 рублей пуд (36 [английских] фунтов), а оленья туша — 3—5 рублей. Этот человек сказал нам, что в мае собирается побывать в Петропавловске, и, как я понял, он был готов передать от меня письмо. Он страстно желал вручить майору Берму мои дары, и я послал [Бему] в знак благодарности маленькую подзорную трубу.

После того как мы познакомились с русскими, некоторые наши джентльмены в разное время посетили их селение, где всегда встречали сердечный прием. Это селение состоит из одного жилого дома и двух складов; кроме русских там живут камчадалы и туземцы в качестве слуг или рабов русских людей. В этом же месте проживают и другие туземцы, видимо независимые от русских. Все те туземцы, которые принадлежат русским, — мужчины, их русские взяли или купили у их родителей, должно быть, еще в детском возрасте. Там было примерно 20 туземцев, которые еще не вышли из детского возраста. Все люди жили в одном и том же доме: русские в верхней его части, камчадалы посредине, туземцы в нижней, где был установлен большой котел для варки пищи, состоящей преимущественно из того, что дает море, с добавлением диких кореньев и ягод.

Заметна разница между тем, что добывается в пищу, и тем, что из этого приготовляется; русские обладают искусством из посредственной снеди изготовить вкусные блюда. Мне очень понравилось приготовленное ими китовое мясо; недурной заменой хлеба служит им пудинг, или пирог, из лососинной икры, тщательно взбитой и обжаренной. Русские имеют склонность к хлебу и к блюдам, в которых мука является составной частью, но вероятнее всего мука здесь редкость. Если исключить ягодный сок, который они добавляют в пищу, единственный их напиток — чистая вода, и для них большое счастье, что под рукой нет ничего более крепкого. [397]

Места эти снабжают их не только пищей, но и в значительной мере материалом для одежды, которая делается преимущественно из шкур; и это, пожалуй, лучшее, что здесь можно иметь. Верхняя одежда шьется наподобие накидок наших кучеров, и она доходит до колен; кроме того, они носят еще один или два жилета, штаны, меховую шапку и сапоги, голенища которых делаются из русской кожи, а головки — из крепких кишок. У обоих начальников были синие коленкоровые куртки и как у них, так и у прочих русских людей имелись шелковые рубахи; пожалуй, это единственные виды одежды, изготовленные не собственноручно.

Русские живут на всех главных островах между Уналашкой и Камчаткой и находятся здесь только с целью добычи мехов, причем первый и основной предмет добычи — это морской бобер, или котик. Они никогда не спрашивали о других животных, и только мех котика, когда он им попадается в руки, они заботливо поглаживают пальцами.

Я не спрашивал их, когда они впервые осели на Уналашке и соседних островах, но, судя по тому, в какой зависимости от них находятся индейцы, можно предположить, что произошло это довольно давно.

Все эти меховщики время от времени сменяются. Те, с которыми мы встретились, пришли сюда из Охотска в 1776 году и должны туда возвратиться в 1781 году, так что им еще предстоит провести на этом острове четыре года.

Здесь уместно кое-что сообщить о туземцах: они по всем признакам самые мирные и спокойные люди из всех мне известных, а честность их может служить образцом для более цивилизованных народов земного шара. Но, судя по тому, что я видел у других народов, не состоящих в сношениях с русскими, я склонен думать, что эти качества отнюдь не природные, и я полагаю, что обладают они ими благодаря общению с русскими или, скорее, вследствие подчинения последним.

Русские говорили некоторым нашим джентльменам (если только сообщения эти были поняты верно), что они вынуждены были преподать туземцам суровые уроки, после чего и удалось навести среди местных жителей порядок.

Если это делалось на первых порах, то такое поведение можно оправдать, поскольку все это привело к весьма счастливым последствиям, и сейчас можно наблюдать картины величайшей гармонии, которая только может существовать при общении двух разных наций. На каждом острове у индейцев есть свой вождь, и они, видимо, пользуются свободой, и никто их не тревожит; мы, правда, не знаем, являются ли они данниками русских, но есть некоторые основания считать, что эти предположения основательны. [398]

Эти люди скорее низкорослы, но они упитаны и хорошо сложены. Шеи у них коротковатые, лица смуглые и круглые, глаза черные, бороды короткие, а волосы черные, длинные и прямые. Мужчины отпускают их на затылке и обрезают спереди, а женщины связывают в пучок на темени. Об их одежде мельком уже упоминалось выше; и мужчины, и женщины делают ее на один и тот же манер, разница состоит лишь в материале: женщины носят куртку из тюленьей шкуры, а у мужчин тот же вид одежды из птичьих перьев, и у тех и у других куртка эта спускается ниже колен. Мужчины, кроме того, носят поверх этой куртки еще одну, сделанную из кишок и не пропускающую воду, и она снабжена капюшоном, который накидывается на голову. Кое-кто носит сапоги, и у всех туземцев овальные, выступающие вперед деревянные шляпы с ободком, который прилегает к голове. Эти шляпы они красят в зеленый и другие цвета, в ободок сверху они втыкают длинную щетину некоторых морских животных, на которую нанизывают стеклянные бусы, а спереди прикрепляется одна или две фигурки из кости. Туземцы не красят тело, но женщины накалывают на лице легкий узор и проделывают отверстия в нижней губе, в которые вставляют кусочки кости. Однако на Уналашке мужчины с такими украшениями столь же необычны, как женщины, лишенные их. Кое-кто прикрепляет бусы к верхней губе, под ноздрями, и у всех есть украшения в ушах.

Пища и ее приготовление. В пищу у туземцев идет рыба, мясо морских животных и птиц, ягоды и даже водоросли. Летом они заготавливают много сушеной рыбы, складывая ее в кучи до зимы, и возможно, на время зимней скудости они запасают впрок также коренья и ягоды. Почти все они едят в сыром виде, а приготовляя пищу, как я заметил, лишь варят и жарят ее; варить они, вероятно, научились от русских. У некоторых имелись небольшие бронзовые котелки, а те, у которых их не было, пользовались плошками из плоских камней или глины, похожих на standing pie. Однажды на Уналашке я присутствовал на трапезе вождя, который ел в сыром виде голову только что выловленного палтуса. Прежде чем подать угощение вождю, двое его слуг съели жабры в их натуральном виде; предварительно они только выжали из них слизь. Затем один из слуг отрезал у рыбы голову, опустил ее в море и промыл, после чего уселся с этой головой рядом с вождем и, надергав травы, подстелил ее в том месте, куда положил голову, а остатки травы разбросал перед вождем. После этого он отрезал огромный кусок щеки и положил его перед вождем, который съел и этот кусок с неменьшим удовольствием, чем мы едим сырые устрицы. Когда вождь насытился, остатки головы были нарезаны или разорваны на мелкие кусочки, и эти доли достались тем, кто находился рядом с вождем, причем получившие мясо рвали его зубами и грызли кости [399] подобно своре собак. Поскольку эти люди не красятся, они не столь грязны, как обычно бывают индейцы, но дома у них совершенно завшивлены и полны грязи.

Жилища. Грязь в туземных домах неизбежна, если взять в расчет способ их постройки. Туземцы выкапывают в земле продолговатую яму на глубину в 2 фута, а порой и менее глубокую; ширина и длина ее редко бывает больше соответственно 50 и 20 футов, но обычно эти ямы делаются не столь больших размеров. Над этой ямой навешивается крыша из плавника, и сверху ее кроют сперва травой, а затем землей, так что по виду она становится похожей на кучу навоза. В средней части кровли оставляют квадратные отверстия: одно для света, другое для входа и выхода, а внутрь спускаются по лестнице или, вернее, по столбу с зарубками, которые служат ступенями. В некоторых домах имеются отверстия внизу, но это не совсем обычно. Вдоль боковых сторон и торцов дома устроены отдельные помещения для каждой семьи, и там люди спят и работают. Скамей нет, но вдоль стен идет желоб, вырытый в земле и покрытый циновками, и это самое достойное место в жилище. Но средняя часть дома открыта для всех и выглядит совсем иначе, ибо хотя пол и покрыт сухой травой, но сюда сбрасывается вся грязь; это также место, где отправляют малую естественную потребность, и вонь от мочи отнюдь не подавляет запаха сырых шкур и кож, которые постоянно тут киснут. За желобом и над ним хранятся личные вещи туземцев — одежда, циновки, кожи и т.д.

Утварь. Домашняя утварь представлена чашами, ложками, бадейками, плетеными корзинами и котлами или горшками, вероятно, русского происхождения, причем все эти вещи были аккуратны по выделке и красивы по форме.

Орудия. Мы видели у туземцев только ножи и топоры; топоры представляют собой небольшие плоские куски железа, подобные теслу, прикрепленные к изогнутой деревянной рукоятке. Только эти орудия изготовлены из железа; и, хотя среди туземцев живут русские, местные туземцы имеют гораздо меньше этого металла, чем люди, которые никогда русских не видели в глаза. Вероятно, туземцы приобретают лишь немного бус и обыкновенный и нюхательный табак в малом количестве. Табак они либо жуют, либо курят, либо нюхают — он предмет роскоши, и, приобретая его, туземцы вынуждены всегда бедствовать. Они даже не проявляют желания приобрести больше железа или каких-либо инструментов и только спрашивают швейные иголки. Иглы они сами изготовляют из кости и с их помощью не только сшивают каноэ и одежды, но и делают очень любопытные вышивки. Вместо ниток они пользуются сухожилиями, которые в зависимости от назначения бывают разной толщины. [400]

Ремесла и изделия. Шьют только женщины, они выступают в роли портных, сапожников и строителей лодок или, точнее, им достаются все работы по обтяжке каноэ, а каркасы, вероятно, изготовляют мужчины. Женщины плетут циновки и корзины из травы, и эти изделия очень красивы и прочны. Совершенство и аккуратность, проявляемые при выделке большинства местных изделий, свидетельствуют о том, что недостатком изобретательности и терпения этот народ не страдает.

Я не видел очагов ни в одном из туземных домов. Для освещения и отопления им служат лампы, очень простые и прекрасно отвечающие этим целям. Делают лампы из плоских камней, просверливая отверстия размером с тарелку или несколько больше; в это отверстие наливают масло и кладут сухую траву, которая служит фитилем. И мужчины, и женщины часто греются подле этих ламп, помещая их между ногами под одежду и присаживаясь с этой грелкой на несколько минут. Огонь они либо высекают, либо получают трением. Первый способ заключается в том, что они ударяют камнем о камень, предварительно натирая один из камней серой. Трутом служит сухая трава, присыпанная серой. При добывании огня вторым способом трут друг о друга два куска дерева. Один из кусков представляет собой палочку длиной примерно 18 дюймов, а другой — плоскую дощечку. Заостренный конец палочки прижимают к дощечке, затем палочку вращают как сверло и через несколько минут получают огонь. Такой способ добывания огня в ходу во многих местах, и он практикуется камчадалами, народом этого острова, бразильцами, таитянами, новоголландцами и, вероятно, многими другими народами. Некоторые ученые и изобретательные люди, основываясь на этом, доказывают, будто все нации пошли от одного корня, но случайное сходство немногих частных обычаев или приемов отнюдь не доказывает, что две различные нации имеют общее происхождение или, наоборот, что только различия указывают на разное происхождение. Я мог бы подтвердить это на многих примерах помимо случая, о котором здесь идет речь.

Отсутствие оружия и больших лодок. Мы не заметили у этих людей ни наступательного, ни оборонительного оружия. Мы не можем предположить, что русские застали их в таком беззащитном состоянии; скорее всего русские ради собственной безопасности разоружили туземцев. Политические мотивы могли также побудить русских не допустить, чтобы туземцы владели какими-то ни было большими каноэ; трудно предположить, что у туземцев раньше не было таких лодок, потому что их имеют все соседи. Во всяком случае здесь мы не видели больших лодок, если не считать одну или две лодки, принадлежащие русским. Каноэ, которыми пользуются здешние индейцы, самые маленькие из всех, которые нам доводилось видеть, хотя устроены [401] они так же, как у других индейцев, и различия в конструкции незначительны. У здешних каноэ корма обрублена, а нос заканчивается раздвоенным выступом. Верхний конец выступает над нижним даже на поверхности воды. Зачем туземцы строят лодки таким образом, представить трудно, так как эта “вилка” захватывает все, что попадается по пути. Чтобы этого избежать, они между обоими концами помещают небольшую палку, но я заметил, что она часто теряется. Во всем прочем эти лодки подобны лодкам гренландцев и эскимосов. Каркас делается из тонких планок и кроется тюленьими шкурами. В длину эти лодки имеют 12 футов, в ширину 1,5 фута, а высота их в средней части равна 12 или 14 дюймам. При случае лодки могут нести двух человек — один вытягивается во весь рост, а другой сидит, высовываясь из круглой дыры, которая проделывается в средней части каноэ. Вокруг дыры имеется деревянный ободок, или обруч, к которому пришивается полотнище, сделанное из кишок, и его можно опускать и открывать, как кошелек, с помощью особых прикрепленных к нему кожаных языков. Индеец, сидящий в отверстии, обертывает это полотнище вокруг тела, накидывая его на свою куртку из кишок, и языки или ремешки, пришитые к полотнищу, закидывает на плечо и там их закрепляет.

Полы его куртки перехватываются в талии ремешком, полотнище закрепляется у шеи, и на голову поверх шапки набрасывается капюшон. Таким образом, вода не может проникнуть ни под одежду, ни в каноэ. Если же воде все же удается проникнуть в каноэ, то гребец удаляет ее, пользуясь куском губки, который специально для этой цели берет с собой. Туземцы применяют двухлопастные гребки; гребок они держат за середину обеими руками, быстро и через правильные промежутки опуская его в воду то по одну, то но другую сторону каноэ. Таким способом гребцы продвигаются очень быстро по прямым как стрела маршрутам. Есть у них и запасной однолопастный гребок, но я никогда не видел его в действии.

Орудия. Охотничьи и рыболовные принадлежности туземцы держат наготове в своих каноэ, подвязывая их особым ремешком. Все эти орудия делаются с большим совершенством из дерева и кости и мало отличаются от приспособлений, применяемых гренландцами и описанных Кранцем. Единственное различие имеется в форме наконечника метательных дротиков. Некоторые здешние наконечники в длину не превосходят дюйма, тогда как, по словам Кранца, в Гренландии применяются наконечники длиной 1,5 фута. Эти дротики настолько любопытны, что заслуживают подробного описания, но, так как дротиков у нас на борту сколько угодно, описать их можно будет в любой момент, если на то будет необходимость. [402]

Туземцы очень ловко поражают дротиками рыбу как в море, так и в реках, и, кроме того, они пользуются рыболовными крючками и лесками, вершами и сетями. Крючки делаются из кости, лески — из сухожилий, сети — из [пропуск]...

Рыба. Из обычных для северных морей рыб здесь встречаются киты, касатки (grampusses), дельфины, рыба-меч, палтус, треска, лосось, форель, камбала (flat-fish) и различные, более мелкие разновидности. Вероятно, есть тут и другие виды рыб, которые нам не довелось увидеть. Палтус и лосось водятся во множестве, и для жителей этого острова они служат главным источником пропитания; именно эти виды рыб да еще небольшое количество трески мы находили в тех кучах, в которых рыба заготавливается на зиму. Есть множество разновидностей лосося, и не все они одинаково хороши; здесь нет (особенно на островах) таких крупных видов, какие бывают в Англии. Трески, видимо, много повсюду у берегов. К северу от 60-й параллели в море совершенно исчезает мелкая рыба любых разновидностей, но зато там много китов, и мы встречали там белую рыбу, подобную киту, но значительно менее крупную. Тюленей и всех прочих морских животных здесь не так много, как в других морях; и это не удивительно, так как вряд ли и на материке, и на островах есть такие места, где нет туземцев, а они, нуждаясь в пище и одежде, охотятся на морских животных. Морские кони водятся на льдах в великом множестве, а морские бобры, или котики, как я полагаю, встречаются только в этом море.

Мы иногда видели животных с тюленьей головой, которые подобно китам выпускали фонтаны воды. Но они больше тюленя и белой масти с темными пятнами; вероятно, это морские коровы, или манаты ³⁰².

Мне кажется, я не без основания могу утверждать, что морских и пресноводных птиц здесь меньше, чем в северной части Атлантического океана, и они не столь разнообразны. Но в этих морях водятся птицы, которых я не встречал нигде в других местах, например Alca monochroa Стеллера, о которой упоминалось раньше, и белая утка, которая, как я полагаю, отличается от каменной утки, описанной м-ром Миллером. Этот автор упомянул о всех прочих птицах, за исключением тех, которые встречаются близ льдов, и большинство, если не все эти птицы, перечислено Мартином в его “Путешествии в Гренландию”. Не удивительно, что пингвины, встречающиеся во многих областях, отсутствуют в этом море. Альбатросы здесь крайне редки, и я полагаю, что климат для них здесь неблагоприятен.

Наземные животные. Наземные птицы (они встречались нам в малом числе) здесь такие же, как в Европе, но, вероятно, в этих местах водятся и другие разновидности, которых нам не пришлось увидеть. В лесах залива Нортон мы подстрелили очень [403] красивую птицу; мне сказали, что такие птицы водятся в Англии и известны там под названием болтушек [chatterer].

Поскольку наши экскурсии и наблюдения ограничивались лишь прибрежной полосой, не следует ожидать, что наши сведения дадут представление о произведениях природы всей страны в целом. За исключением musketoes, я видел здесь мало насекомых и рептилий; встречались мне, однако, ящерицы.

На Уналашке и на других островах нет оленей и каких бы то ни было домашних животных, отсутствуют даже собаки. Мы видели здесь только лисиц и ласок, но туземцы пытались объяснить нам, что у них водятся также зайцы и сурки (о сурках упоминал и м-р Миллер): Из всего сказанного ясно, что море и реки дают здешним жителям основные виды пропитания. Туземцы должны быть также обязаны морю за весь лес, который оно приносит им для построек и других нужд, поскольку на берегах материка и на островах не растет ни один прутик.

Ученые говорят нам, что семена растений переносятся различными путями из одной части света в другую, даже на острова, затерянные в просторах великих океанов и весьма удаленные от какой бы то ни было земли. Но чем объяснить то обстоятельство, что на берегах Камчатки, на противоположных берегах Америки, а также на островах, лежащих между Камчаткой и Америкой, нет ни одного деревца? Между тем эти берега, так же как и многие другие, которые я могу назвать, несомненно, расположены благоприятно, для того чтобы получать семена всеми способами, о которых я наслышан, как и берега, богатые лесами. Быть может, природа отказывает некоторым почвам в праве рождать деревья без помощи человека?

Уместно спросить: откуда же поступает плавник, который выносится на берега? Несомненно, из Америки, ибо, хотя лесов на побережье нет, они должны быть внутри страны, и весной в половодье реки крушат деревья и выносят их в море, да и, кроме того, много плавника заносится с лесистых берегов этого материка.

Здесь большое разнообразие растений, и большинство из них цветет в конце июня. Некоторые из растений такие же, как в Европе или в некоторых областях Америки, например на Ньюфаундленде. Есть разновидности, которые встречаются на Камчатке, причем как там, так и здесь эти растения употребляются туземцами в пищу. М-р Миллер дал отличное описание этих разновидностей. Из них наибольшее значение имеет саранна, или лилейный корень. Размером он такой же, как корень дикого чеснока, круглый по форме и состоит из долек и мелких зернышек. В вареном виде имеет горький и неприятный вкус, но мы придумали способы, как готовить из него отличные блюда. Думается, что этот корень встречается нечасто, так как раздобыть его сами [404] мы не могли и пользовались только тем, что нам дал м-р Измайлов.

Среди видов пищи, употребляемой индейцами, следует также назвать дикий корень или, точнее, стебель растения, подобного дуднику, и ягоды различных видов — ежевику, смородину, клюкву, чернику и небольшие красные ягоды, которые на Ньюфаундленде называются куропаткиными ягодами, а также коричневые ягоды, неизвестные нам; туземцы называют их [пропуск]... По вкусу они напоминают терн, но на терновые ягоды не похожи. Они вызывают оскомину, если употреблять их в большом количестве. С помощью этих ягод можно очищать брэнди, и капитан Клерк попытался запасти их впрок, но они вскоре забродили и на вкус стали неприятными даже при выдержке в спирте.

Есть тут и другие растения, на наш взгляд, полезные, но не используемые ни индейцами, ни русскими. Это дикая петрушка, карганник (?) [pea-tops], один вид противоцинготной травы, кресс и др. Эти растения мы охотно ели, делая из них салаты и добавляя в суп ³⁰³.

На низких местах и в долинах много густой и высокой травы, и я полагаю, что на Уналашке можно на открытых выпасах круглый год содержать скот. Во многих местах почва, по-видимому, пригодна для разведения различных зерновых культур, кореньев и овощей, но в настоящее время и туземцы, и русские довольствуются тем, что дает им природа.

У туземцев я видел самородную серу, но у меня не было случая дознаться, где они ее добывают. У них есть также красная охра — камень, дающий пурпурную краску, и другой минерал, из которого получают очень хорошую зеленую краску (сомневаюсь, известен ли этот минерал). В естественном состоянии он серовато-зеленого цвета, грубозернистый и тяжелый. Он легко растворяется в масле и с маслом может употребляться в качестве краски, в воде же теряет свой цвет. Видимо, на Уналашке этот минерал встречается редко, я не без труда раздобыл один-два образца его, но нам говорили, что его много на острове Унимак.

Необычных камней я не видел ни на берегу, ни в горах.

Похоронные обряды. Жители Уналашки хоронят покойников на вершинах холмов и над могилой насыпают небольшие кучки земли. Когда я совершал прогулку по острову, туземец, который меня сопровождал, показал мне несколько таких могил. Одна из них расположена у дороги, ведущей из гавани в селение, и на ней имеется куча камней; я заметил, что каждый, кто проходит мимо, кладет камень на эту кучу. В глубине острова я видел каменные холмики, видимо, искусственного происхождения, и некоторые из них были очень старые. Камни были так прочно связаны друг с другом, что сооружение казалось единым монолитом, но легко было установить, что на постройке использовались [405] породы разного вида, и без труда можно было разъединить эти камни.

Каковы туземные представления о боге и загробной жизни, я не знаю; мне также ничего не известно о местных развлечениях и не довелось видеть того, что могло бы дать представление о здешних верованиях и увеселениях.

Туземцы очень радушны, и живут они дружно, а к нашим людям они проявляли величайшую вежливость. Женщины оказывали нашим людям милости без малейших колебаний. Уступали мгновенно старые и молодые, замужние и одинокие — так по крайней мере мне об этом говорили. Русские нас заверяли, что они никакого дела не имели с туземными женщинами, потому что те не были христианками. Наши люди оказались не столь щепетильными и кое-что подхватили, так как венерические болезни не были новинкой для этого народа. Туземцы болеют также раком, или недугом, похожим на рак, и те, у кого эта болезнь есть, заботливо ее скрывают. По всей видимости, долго эти люди не живут; мне, например, нигде не приходилось видеть человека, безразлично мужчину или женщину, которому можно было бы дать 60 лет, и я полагаю, что мало было и пятидесятилетних; вероятно, трудная жизнь сокращает их дни.

К этому сообщению об американцах я добавлю образец их языка, который свидетельствует о том, что на различных участках берега не говорят одинаково и что многообразные диалекты не обнаруживают той степени родства, которую мы наблюдали, сравнивая внешний облик, нравы и обычаи этих народов. Однако у них одинаковы окончания слов и способ их произношения. К этому образцу я добавлю список слов со сходными значениями, записанных у гренландцев и эскимосов, позволяющий с определенным основанием предположить, что все эти нации одного происхождения; а если это так, то вряд ли можно сомневаться в том, что на севере имеются какие-то сообщения по морю между этим океаном и Баффиновым заливом. Однако эти пути могут быть действенным образом закрыты для мореплавания в связи со льдами и другими помехами; таково по крайней мере мое нынешнее мнение на этот счет.

Я должен отметить, что, всесторонне рассматривая этот вопрос, не следует слишком полагаться на настоящий словарь, особенно в той его части, которая касается слов, собранных на этом берегу Америки, поскольку я не раз замечал, что одни и те же слова, записанные двумя или несколькими лицами, при сравнении немало отличались друг от друга (Этот словарь был напечатан в издании 1784 г., но, вероятно, в процессе перепечатки оригинал затерялся. — Прим. пер.). [406]

Я покину эти места, предварительно сообщив кое-что о немногочисленных наблюдениях за приливами и течениями у этих берегов и об астрономических обсервациях, проведенных в Самгунудхе.

Приливы повсюду невелики, но в реке [пропуск]... приливное течение идет от S и SO, везде следуя направлению берега, простирающегося к N.

Между заливом Нортон и мысом Принца Уэльского мы обнаружили течение, идущее на NW, особенно заметное у мыса Принца Уэльского и у острова Следж. Оно не отходит далеко от берега и весьма непостоянно и неоднородно. К N от мыса Принца Уэльского мы не обнаружили ни приливов, ни течения как на американском, так и на азиатском берегах, хотя неоднократно вели такие поиски.

Это обстоятельство выдвинуло мнение, что оба берега [где-то] соединяются то ли землей, то ли льдами, и такое мнение нашло среди нас поддержку, так как мы никогда не наблюдали волнения от N и в этом направлении повсюду встречали льды.

Ниже приводятся итоги некоторых обсерваций, проведенных на берегу во время нашей стоянки в Самгунудхе:

По определениям равных высот Солнца, проведенным 12, 14, 17-го и 21-го числа, обнаружено, что хронометр отставал от среднего времени на 8,08" в сутки; разница в среднем времени составляла на четвертый день после нашего прибытия 13h 46'43,98", и, стало быть, долгота от Гринвича была 13h 44'16,62", или по гринвичскому ходу хронометра 13h 23"53,8", что соответствует:

Понедельник, 26 октября. Утром в понедельник вышли в море и, так как ветер был от S, взяли курс на W. [407]

Я намерен был пройти к Сандвичевым островам, чтобы провести там немногие зимние месяцы и запастись необходимым продовольствием, а оттуда проследовать к Камчатке, чтобы быть там в середине мая следующего года. В соответствии с этим решением я назначил капитану Клерку в случае разлучения кораблей два возможных места встречи: первое — Сандвичевы острова и второе — Петропавловскую гавань на Камчатке.

Вскоре после того как мы оставили гавань, ветер отошел к SO и OSO, и вечером мы были на траверзе западной части Уналашки. Здесь дул ветер от S, и мы шли на W до 7 часов утра следующего дня, когда повернули фордевинд и направились на О. Ветер настолько усилился, что мы шли под тремя нижними парусами: он дул резкими шквалами и сопровождался дождем, изморосью и снегом.

Среда, 28 октября. 28-го в 9 часов д.п. остров Уналашка был по пеленгу SO на расстоянии 4 лиг. Повернули фордевинд и пошли на W. Шторм стих, и вечером настало маловетрие. Ветер незаметно отошел к O, но от этого румба дул недолго и отошел затем к N и NO, усилившись до сильного шторма, который сопровождался дождем. Сперва я шел на S, а когда ветер подул от N, отклонился несколько к W.

Четверг, 29 октября. В 6 час. 30 мин. мы увидели землю, которая протягивалась с OtS к StW и была, по нашему предположению, островом Амагхта [Амухта]. [Это был остров Умнак]. В 8 часов, видя, что остров нельзя обойти из-за ветра, дующего от W, я спустился к Уналашке, с тем чтобы пройти к N и к O от этого острова, не решаясь из-за крепкого ветра обойти его с SO. В это время земля была по пеленгам OtS 0,5 S — SSW на расстоянии 4 лиг, долгота по хронометру 191°17' О, широта 53°38,5' N. Эти пеленги показали, что остров расположен не так, как он был показан на русской карте, но следует принять во внимание, что м-р Измайлов отмечал его как один из тех островов, которые были положены на карту ошибочно. Впрочем, я сомневался в том, что это остров Амагхта, потому что на карте, после того как в нее внес поправки м-р Измайлов, в этой широте островов не осталось. Однако, как я уже отмечал, мы не очень полагались на точность этой карты.

В 11 часов, следуя на NO, мы открыли высокую, похожую на башню скалу [остров Богослов], которая была по пеленгу NNO 0,5 O на расстоянии 4 лиг. Она лежала в широте 53°57' N и в долготе 191°02' O и не была показана на русской карте.

Мы должны были проходить ночью на близком расстоянии от этого острова, и, вероятно, берега его были очень круты, так как море там сильно бушевало.

В 3 часа п.п. показался остров Уналашка, и мы, убавив [408] паруса, привели к ветру, не имея времени, для того чтобы до темноты проследовать через проход.

Пятница, 30 октября. На рассвете следующего дня спустились по ветру под нижними парусами и глухо зарифленными марселями при сильном шторме от WNW, сопровождавшемся шквалами и снегом. В полдень были в середине пролива между Уналашкой и Уналлой [Уналгой]. Гавань Самгунудха была по пеленгу SSO на расстоянии 1 лиги. В 3 часа п.п., пройдя через пролив и выйдя за пределы островов, пошли на S, взяв два рифа на марселях и нижних парусах при очень крепком ветре от WNW и ясной погоде. Мыс Провидения был по пеленгу WSW на расстоянии 2 или 3 лиг.

Понедельник, 2 ноября. Ветер отошел к S, и к ночи разразился сильный шторм, что вынудило нас лечь в дрейф. С “Дискавери” был дан пушечный залп, и мы на него ответили, не зная, по какой причине были даны выстрелы. В 8 часов мы потеряли “Дискавери” из виду и увидели его только в 8 часов утра на следующий день. В 10 часов “Дискавери” подошел к нам, и, так как шторм теперь стих и ветер снова отошел к WNW, мы вступили под паруса и направились на S.

6-го вечером, будучи в широте 42°12' N и в долготе 201°26' О, определили склонение, которое составило 17°15' О.

Суббота, 7 ноября. Утром в широте 41°20' N и в долготе 202° O над кораблем несколько раз делал круги баклан, или корморант. Поскольку эти птицы редко залетают в открытое море далеко от земли, а быть может и никогда не залетают, я решил, что поблизости расположена какая-то земля, но мы, однако, ничего не увидели ³⁰⁴.

После полудня при маловетрии на борт явился капитан Клерк, который сообщил мне о печальном случае, имевшем место на вторую ночь, после того как мы покинули Самгунудху. Оторвался грота-галс, и один человек был убит, а боцман и два-три матроса получили ранения. Вечером же 3-го паруса и такелаж были сильно повреждены, и с “Дискавери” стреляли, чтобы дать нам сигнал лечь в дрейф.

Воскресенье, 8 ноября; понедельник 9 ноября. 8-го дул слабый ветер от N при ясной погоде. 9-го в широте 39,5° нас застал штиль, который продолжался 8 часов. Штиль сменился ветром от S; погода была ясная. За иглу было усажено как можно больше народа для починки парусов, а плотникам было приказано привести в порядок шлюпки.

Четверг, 12 ноября. 12-го в полдень, когда мы были в широте 38°14' N и в долготе 206°17' О, ветер отошел на N.

Воскресенье, 15 ноября. 15-го в широте 33°30' N ветер отошел к О. Впервые за время этого перехода увидели тропическую птицу и дельфина. [409]

Вторник, 17 ноября — четверг, 19 ноября. 17-го ветер отошел к S и держался в этом румбе до полудня 19-го, когда при шквалах и дожде он перешел через W к N. Были в это время в широте 32°26' N и в долготе 207°30' О. Вскоре ветер усилился до шторма, сопровождавшегося дождем, и я вынужден был взять по два рифа на марселях.

При зарифлении грота-марселя его сорвало ветром с ликтроса, а затем он был поврежден и в других местах. Его подвязали только за день до этого после починки. Этот ветер был предвестником пассатов и на 25° отошел к O и OSO.

Среда, 25 ноября. Я продолжал идти на S до рассвета 25-го, когда в широте 20°55' N и в долготе [пропуск]... корабли растянулись и направились на W. Вечером мы снова соединились и в полночь легли в дрейф.

Четверг, 26 ноября. На рассвете увидели землю, которая протягивалась с SSO к W. Вступили под паруса и пошли к ней. В 8 часов она протягивалась с SO 0,5 S к W, и ближайшая ее часть была на расстоянии 2 лиг. Мы видели, насколько далеко эта земля протягивается к O и к W. В глубине страны была высокая седловидная гора, вершина которой поднималась над облаками [вулкан Халеакала]. От горы к морю местность постепенно понижалась, а берег был скалист и крут, и у подошвы утесов разбивался неистовый прибой. Убедившись, что остров обойти нельзя, я спустился по ветру и пошел вдоль берега на W. Вскоре в разных местах на берегу мы заметили людей, дома и плантации. Страна казалась богатой лесом и водой, во многих местах в море впадали ручьи.

Нам настоятельно необходимо было запастись на этих островах провиантом, но по опыту я знал, что сделать это будет невозможно, если начнется свободная торговля (в этом случае каждый начнет торговать, как ему вздумается и чем ему вздумается) поэтому я огласил приказ, которым запрещал кому бы то ни было, кроме лиц, назначенных на то мной и капитаном Клерком, вести торговые операции. При этом закупать мы должны были только провиант. Запрещено было приводить на корабли женщин, во всяком случае были установлены определенные ограничения, но все же зло, которое я думал таким образом предупредить, как я установил, уже стало достоянием наших людей.

В полдень берег протягивался с SO 81° к NW 56°, а плоская низина, подобная перешейку, была по пеленгу SW 42°, и ближайший берег был на расстоянии 3 или 4 миль. Широта 20°57' N, долгота 203°28' О. Заметив несколько каноэ, идущих к нам, я лег в дрейф. Сразу же после этого множество людей, которые привели к нам каноэ, явились, не испытывая ни малейших колебаний, на корабли. Они относились к той же нации, что и обитатели подветренных островов [островов Кауаи и Ниихау], и, если мы [410] только не ошибались, они знали о том, что мы посетили эти острова. Во всяком случае было очевидно, что среди них есть люди, страдающие венерическими болезнями, а насколько мне известно, они могли заразиться ими только от своих соседей, [которые уже общались с нами].

В обмен на гвозди и куски железа мы получили у них рыбу, подобную каракатице; плодов и кореньев они привезли мало, но сказали, что всего этого много на берегу, равно как и свиней, и птицы.

К вечеру горизонт на W прояснился, и мы убедились, что земля, расположенная в этом направлении, представляет собой остров, отделенный от острова, у которого мы находились.

Пятница, 27 ноября. Не сомневаясь, что на следующий день эти люди снова явятся с местными съестными припасами, я всю ночь лавировал у берега, а утром приблизился к острову. Сперва нас посетило немного людей, но к полудню их собралось порядочно, и они привезли нам плоды хлебного дерева, бататы, тарро, или корень эдди, немного бананов и маленьких свиней и все это меняли на гвозди и железные орудия: ведь ничего другого мы им дать не могли.

Мы вели с ними торговлю до 4 часов п.п. К этому времени они истратили все свои товары, и, так как вряд ли они могли бы сегодня пополнить свой запас, мы отошли от берега.

Хотя ветер был свежим, мы легли в дрейф и заметили, что корабли сносит на ветер. Очевидно, здесь имелось течение, идущее в этом направлении. Это побудило меня взять на ветер, с тем чтобы обойти восточную оконечность острова; миновав ее, мы бы вышли на его подветренную сторону.

Понедельник, 30 ноября. После полудня, когда мы были у NO оконечности острова, несколько каноэ подошло к кораблям. Большинство из них принадлежало вождю по имени Терриабу [Каланиопу] ³⁰⁵, и он сам прибыл в одном из каноэ. Он преподнес нам двух-трех маленьких свиней, а мы путем обмена получили у островитян немного плодов. Простояв у кораблей около двух часов, они нас покинули. У нас осталось только человек восемь, и вскоре к кораблю подошло двойное парусное каноэ, которое должно было забрать этих людей. Каноэ мы прибуксировали к судну, и оно простояло за нашей кормой всю ночь.

Вечером мы открыли на ветре еще один остров, который туземцы называют Оухихи [Гавайи]. Мы узнали, что остров, у которого мы были накануне, называется Моу'и [Мауи] ³⁰⁶.

Вторник, 1 декабря. В 8 часов д.п. остров Оухихи протягивался с SO 22° к SW 12° и остров Моу'и был по пеленгам NO 41° — NW 83°. Полагая, что мы можем подойти к острову Оухихи, я взял на него курс. Наши друзья-индейцы, не желая нас больше сопровождать, сели в свое каноэ и покинули корабль. [411]

В 7 часов п.п. мы подошли к северному берегу острова Оухихи и лавировали близ него всю ночь.

Среда, 2 декабря. Мы с удивлением увидели увенчанные снегами вершины гор. Они не казались нам очень высокими; в некоторых местах снег, видимо, был глубоким, и очевидно, он выпал довольно давно.

Когда мы приблизились к берегу, к нам подошли островитяне. Сперва они казались несколько испуганными, но вскоре мы побудили их подняться на борт и в конце концов уговорили их возвратиться на берег, а затем привезти нам все то, в чем мы испытывали нужду. Пока они добирались до берега, к нам прибыла новая партия островитян, и немногие из них явились с пустыми руками, так что мы получили некоторое количество поросят, плодов и кореньев. Мы вели с ними торг до 6 часов вечера, а затем отвернули в море, с тем чтобы на ветре обойти остров.

Пятница, 4 декабря. Вечером мы наблюдали затмение Луны. М-р Кинг пользовался ночным телескопом с круглой диафрагмой, надетой на объектив, диаметр которой составлял 1/3 диаметра обычной диафрагмы. Я вел наблюдения трубой — от секстанта Рэмсдена, который, как я полагаю, так же отвечает этой цели, как любой телескоп.

Данные о времени затмения, которые приведены ниже, представляют собой средние значения наших наблюдений.

Полутень стала видимой за десять минут до начала полного затмения и наблюдалась в течение 10 минут после его окончания. Я измерял незатемненную часть лунного диска одним из секстантов Рэмсдена несколько раз до и после середины затмения, но мне не удалось определить время его середины с той точностью, которую допускает этот метод. И вообще эти наблюдения были лишь экспериментом, не претендующим на получение сколько-нибудь точных данных.

Я к тому же применял преимущественно один лишь способ, тогда как мне следовало измерять попеременно отраженное и прямое изображения противоположных сторон друг относительно друга, снимая отсчеты в первом случае слева, а во втором справа от начала отсчета. Очевидно, полусумма этих показаний дает точное значение независимо от ошибки квадранта, и я рекомендовал бы именно этот метод. Я определил этим методом, что середина была [пропуск]... тогда как по вычислениям она [пропуск]... Однако я уверен, что возможно добиться и большей точности измерений и что этот метод может оказаться полезным, когда нельзя [412] (как это часто случается) наблюдать начало или конец затмения.

Сразу после затмения мы измеряли расстояние каждого края лунного диска от Поллукса и Овена, когда Поллукс находился к O, а Овен к W от диска. Редко удается вести наблюдения при столь благоприятных условиях, и если так случается, то не следует упускать подобной возможности, поскольку в этом случае местные ошибки наблюдений будут взаимно уничтожаться, тогда как во всех других случаях потребовались наблюдения всего лунного диска. Результаты этих наблюдений следующие:

Течение, которое, как я уже отмечал, шло к О, сейчас не отмечалось, и это указывало на то, что нас в дрейфе снесло очень мало.

Воскресенье, 6 декабря. К полудню мы прошли только [пропуск]... на ветер, от того места, от которого привели на ветер. Берег протягивался с SO 40° к NW 77°; ближайшая его часть была на расстоянии 1 лиги. Широта 20 [пропуск]... долгота...

Понедельник, 7 декабря. Здесь мы вели торговлю с островитянами, но она оказалась незначительной. Утром следующего дня нас посетило довольно много туземцев и торг возобновился. До 2 часов, лежа в дрейфе, мы вели с ними торговлю, а затем отвернули в море.

Эта часть острова кажется не столь плодородной, как берег, лежащий дальше к W. У самого моря здесь и там возвышаются крутые утесы, и местность резко поднимается от побережья к горам. На острове есть горы значительной высоты, постоянно покрытые снегом, так что здешним обитателям знакомы все климаты от тропического до полярного. Остров, видимо, богат водой: мы заметили много ручьев, текущих к долинам и к морю. Леса тут вдоволь.

Мы приобрели некоторое количество сахарного тростника и несколько дней назад изготовили на пробу из этого тростника настой, который оказался очень крепким и приятным на вкус, так что всем на борту это полезное пиво очень понравилось. [413]

Я приказал приготовить его побольше и таким образом сберечь запасы спирта, необходимые для пребывания в холодном климате. По вкусу этот напиток в точности похож на солодовое пиво, и крепкий настой получается довольно густым (Далее в дневнике следует повторная запись, датируемая 6-м и 7-м числами. В ней содержится несколько более подробное описание свойств напитка, изготовленного из сахарного тростника, но заключительная ее часть, касающаяся не самого напитка, а некоторых обстоятельств, связанных с теми мерами, которые принимал Дж. Кук для сохранения здоровья участников экспедиции, представляет известный интерес, Поэтому мы ниже приводим выдержку из повторной записи от 7 декабря. “Когда бочка была открыта, ни один человек из моей “мятежной” команды не стал даже пробовать этот напиток. Поскольку я предлагал его лишь с той целью, чтобы сохранить для плавания в местах с холодным климатом наш спирт, я пока не слишком хлопотал о том, чтобы убедить или заставить наших людей пить этот настой. Ведь пока у нас была в запасе зелень, им не угрожала цинга. Но чтобы эта моя сдержанность не привела к разочаровывающим последствиям, я приказал прекратить выдачу грога командам обоих кораблей. И я, и мои офицеры продолжали пить это пиво всякий раз, когда нам удавалось его изготовить. По вкусу оно было подобно свежему солодовому пиву, и я полагаю, что никто не стал бы отрицать пользы этого напитка, хотя моя беспокойная команда и утверждала, что он вреден для здоровья. Приводившиеся при этом доводы были не лучше тех, которые наши люди выдвигали в то время, когда мы вошли в залив Кинг-Джордж. Тогда они не пожелали пить еловое пиво, но то ли потому, что пиво им было не внове, то ли по другим причинам, они не пытались свое решение осуществить, и я о нем в дальнейшем ничего не слышал. Любое нововведение, и хотя бы и направленное к вящей пользе матросов, вызывает у них крайнее недовольство. Бульонные таблетки и кислая капуста быта осуждены как дрянь, непригодная для человеческого желудка. Немногие внесли в корабельные рационы по части пищи и напитков столько новшеств, сколько внес я. Правда, и немногие располагали такими возможностями или оказывались в таком положении, когда подобные новшества вызывались столь настоятельной необходимостью. А этим новшествам я в значительной степени обязан той малостью, что мои люди не стати жертвами такой ужасной болезни, как цинга”. — Прим. пер.).

Воскресенье, 13 декабря. До 13-го я держался на некотором расстоянии от берега, а затем, когда отошел вдоль него на ветер на 6 лиг, вновь приблизился к острову. Поторговав некоторое время с туземцами, явившимися к нам, я отвернул в море.

Вторник, 15 декабря. Я снова хотел приблизиться к берегу, чтобы приобрести плоды и коренья, но, так как дул ветер от SOtS и SSO, я счел, что следует воспользоваться благоприятной возможностью и направиться на O, с тем чтобы обойти остров или по крайней мере достичь его SO оконечности.

Среда, 16 декабря — пятница, 18 декабря. Большую часть дня 16-го дул ветер от SOtS. 17-го дули переменные ветры между S и О. 18-го друг друга сменяли ветры от разных четвертей, причем за сильными шквалами следовал штиль с грозой, молнией и громом. После полудня на короткое время установился [414] ветер от W, но к вечеру он отошел на OtS, и мы, приведя круто к ветру, пошли на S под малыми парусами. “Дискавери” держался за нашей кормой.

В это время SO оконечность острова была по пеленгу SWtS на расстоянии 5 лиг, и я не сомневался, что нам удастся ее обойти.

Суббота, 19 декабря. Однако в 1 час д.п. начался штиль, и мы были отданы на милость NO волнения, идущего от NO, которое относило нас прямо к земле, так что к рассвету мы находились на расстоянии всего лишь 1 лиги от берега. Ночь была темная и грозовая, шел дождь. В 3 часа штиль сменился порывистым ветром от SOtO, который сопровождался дождем. Мы шли к NO, полагая, что на этом курсе легче всего держаться вдали от берега, но при свете дня убедились, что лучше избрать другой курс. На рассвете берег протягивался с NtW и SWtW, и о него разбивался ужасный прибой ³⁰⁷. Мы находились всего лишь в полулиге от берега, и было очевидно, что ночью мы были в большой опасности и отнюдь не избежали ее и сейчас. Ветер несколько отошел к O, что позволило нам держаться на некотором расстоянии от берега. Еще больше ухудшало наше положение то обстоятельство, что порвался ликтрос грота-марселя, а по этой причине парус разорвался надвое, и той же участи подверглись два брамселя. Воспользовавшись благоприятной возможностью, мы заменили паруса, а затем оставили землю за нашей кормой. “Дискавери”, который находился к N от нас к берегу снесен не был, и мы до 8 часов не видели его.

Не могу не отметить в связи со случившимся, что я постоянно замечал, что наши ликтросы недостаточно крепки; но этой причине мы постоянно тратили лишнюю парусину и испытывали волнения и хлопоты. Да и тросы, и парусина из припасов флота были далеко не того качества, как материалы, которые обычно в ходу на торговых судах. В этом я убедился в последнем плавании. Когда “Резолюшн” был куплен для королевской службы, вместе с кораблем приобрели стоячий и бегучий такелаж, блоки и паруса, и, хотя большая часть предметов оснастки 14 месяцев уже была в работе, они прослужили больше, чем такие же предметы, которые были взяты новыми с королевских складов. Фор-ванты держали мачты, брас-блоки и все прочие части оснастки были на своих местах и отлично служили нам. Когда я возвратился из последнего плавания, многие из этих блоков были забракованы офицерами на верфи и выброшены на свалку, где лежали негодные блоки, но моему боцману было разрешено отобрать среди них то, что могло пригодиться при снаряжении корабля. Зло вряд ли когда-нибудь будет устранено — очень трудно получить с коронных складов припас такого качества, которое имеет все то, что приобретается у частных лиц, и, кроме того, [415] решительно все флотские офицеры независимо от их ранга полагают, будто нет припаса лучше коронного и нет кораблей, которые могли бы сравниться с теми, которые числятся во флоте. Последнее утверждение справедливо, но в отношении запасов, если говорить не о их количестве, а о качестве, дело обстоит иначе: качество редко бывает хорошим, ибо предметы, наполовину изношенные, применяются для других нужд. Только в этих плаваниях мы имели случай убедиться, что на кораблях приходится пользоваться всеми предметами вплоть до их полного износа ³⁰⁸.

На рассвете туземцы подняли на берегу белый флаг, что было нами воспринято как сигнал мира и дружбы. Некоторые попытались добраться до нас, но ветер усилился, и мы не могли их ждать, так что гости остались за нашей кормой.

После полудня, предприняв еще одну попытку обогнуть остров, оказавшуюся безуспешной, я оставил это намерение и пошел к “Дискавери”. Не было смысла обходить этот остров вокруг, поскольку мы теперь видели его SO сторону, а от туземцев мы узнали, что он относится к числу наветренных. Все же, так как мы находились у самой SO оконечности, легко было воспользоваться должной переменой ветра, но я не отказался от намерения обогнуть эту оконечность и потому продолжал лавировать близ нее.

Воскресенье, 20 декабря. В полдень эта оконечность была по пеленгу S на расстоянии 3 лиг, и до ближайшего берега было 4 мили, а снежные горы находились по пеленгу WNW.

После полудня туземцы явились на своих каноэ и привезли нам несколько свиней и бананы. Последние были как нельзя более кстати, так как мы на днях исчерпали наши запасы плодов и кореньев. Но то, что было доставлено, оказалось сущей безделицей, и провизии едва хватило на день.

Понедельник, 21 декабря. Поэтому на следующее утро я направился к берегу, вернее, к месту, лежащему от него в 3 или 4 милях, и там мы встретили несколько каноэ, груженных провизией. Мы вели с туземцами торговлю до 4 часов п.п. и, пополнив в должной мере наши запасы, вступили под паруса и пошли на N.

Эти люди вели торговлю так, что ни одного из них ни в чем нельзя было заподозрить, и они обычно переправляли на корабль любую вещь, привезенную с собой, а затем поднимались сами на борт и начинали свои обменные операции на юте. Они даже теперь вели себя лучше таитян, и это показывает, что здешние люди честнее в торговле, чем жители Таити, которые не слишком честны в отношении друг друга и поэтому не очень склонны доверять чужеземцам. Примечательно, что здешние островитяне ни разу не пытались нас обмануть и ничего у нас не крали. [416]

К торговле они относились, как большинство других народов, и, видимо, поняли, что мы ходим у берега с этой целью. Они привозили все в изобилии, особенно свиней, но твердо держались установленной ими цены, и, когда пм предлагали меньше, они увозили свой товар обратно.

Вторник, 22 декабря. В 8 часов д.п. повернули на S при свежем ветре от OtN. В полдень были в широте 20°28'30 N, снежный пик находился по пеленгу SW 0,5 S. Вчера мы могли его хорошо рассмотреть, и нам показалось, что снегу на нем стало больше и снег лежал теперь ниже по склону.

Среда, 23 декабря. Я шел на SO до полуночи, а затем повернул и направился на N; в 4 часа утра снова пошел на SO, и, поскольку ветер дул от NOtO, у меня появилась надежда обогнуть остров, и она бы осуществилась, если бы не наступил штиль, который отдал нас во власть сильного волнения. Нас относило к земле, до которой было не больше 2 лиг. В конце концов мы все же отвернули в море, и легкие дуновения ветра, сопровождавшегося дождем, избавили нас от опасности. Пока мы лежали в дрейфе по случаю маловетрия, к нам явились островитяне, которые привезли на обмен свиней, кур, плоды и коренья. В одном из каноэ мы приобрели гуся. Величиной он был с мускусную утку, оперение имел темно-серое, а клюв и лапки — черные ³⁰⁹.

В 4 часа п.п., приобретя все, что доставили туземцы — а привезли они столько, сколько мы могли съесть, — мы вступили под паруса и пошли на N при ветре от ONO. В полночь повернули и направились на SO. Полагая, что маневр наш повторит “Дискавери”, мы не дали соответствующий сигнал, и затем оказалось, что “Дискавери” не сделал поворота и продолжал идти на N, так что на рассвете мы его не увидели.

Четверг, 24 декабря. Погода в это время была мглистая и видимость ограниченная; пройдя NO часть острова, я попытался держать к берегу, чтобы при перемене ветра к NO мы могли на другом курсе обойти землю, а поэтому я не пошел на N на поиски или соединение с “Дискавери”.

В полдень широта по обсервации была 19°55' N, долгота 204°36' О, SO оконечность острова по пеленгу StO 0,25 О в 6 лигах, другая оконечность находилась по пеленгу NW 60° и ближайший берег был на расстоянии 2 лиг.

В 6 часов вечера S оконечность острова была по пеленгу SW 0,75 W и ближайший берег находился на расстоянии 7 или 8 миль. Таким образом, мы теперь были на ветре от острова и осуществили то, к чему так долго стремились. “Дискавери”, однако, все еще не было видно, но поскольку ветер был благоприятным для того чтобы он мог последовать за нами, я решил, что вскоре он присоединится к “Резолюшн”. Я продолжал крейсировать у [417] SO оконечности острова, лежащей в широте 19°34' N и в долготе 205°6' О, и намерен был здесь оставаться, до тех пор пока не подойдет капитан Клерк ³¹⁰. Я предположил, что он обошел остров с севера и принял под ветер, с тем чтобы встретиться со мной на этом пути. Поскольку я держался на расстоянии 5—10 лиг от берега, каноэ к кораблю не подходили (добралось до нас только одно).

Понедельник, 28 декабря. Однако 28-го явилось 12 или 14 каноэ, и туземцы, как обычно, привезли нам дары своего острова. Я очень сожалел, что им приходится так далеко уходить в море, что нельзя вести торговлю, а тем временем наши старые запасы иссякли. Мы установили, что свиньи у нас быстро гибнут, да и коренья портятся очень скоро. Я, однако, решил не покидать эту часть острова, не пополнив наши запасы, ибо трудно было сюда возвратиться снова, если это оказалось бы необходимым.

Среда, 30 декабря. Нужда в свежих припасах заставила было меня приблизиться к берегу, но мое намерение не осуществилось из-за штиля. В полночь штиль сменился ветром от S и SW, и на рассвете я направился к берегу. В 10 часов мы встретились с островитянами, которые привезли немного плодов и кореньев, а также три маленькие свиньи. Наши люди не покупали этих свиней, и, видимо, поэтому островитяне привезли их так мало. Торговля открылась, но вскоре пошел сильный ливень, так что рынок был скудным, да и, кроме того, мы были довольно далеко от берега, так как при ветре от S я не решался подойти ближе к земле. Волнение было очень сильным и шло к берегу по диагонали, вызывая прибой чудовищной высоты. К вечеру прояснилось, и ночь была светлая; мы все время лавировали короткими галсами.

Комментарии

279. Северная “бухта” — это не залив, а пролив Сенявина между материком и островами Аракамчечен и Ыттыгран, положенный на карту еще Н. Дауркиным и детально обследованный Ф.П. Литке в 1828 г. Холм округлой формы — гора Афос; вторая бухта образована восточной оконечностью острова Ыттыгран, островом Аракамчечен и излучиной материкового берега к юго-западу от мыса Чаплина. Небольшой остров перед бухтой носит название Нунеанган.

280. “Чукотский угол” — это мыс Чукотский, который Беринг назвал Чюкоцким, или Восточным, углом, что не вполне точно переведено Куком как East point of Suchotski or cape Tschukotschki. На карте Миллера, которой пользовался Кук, этот мыс не обозначен. Название East Point of Suchotski заимствовано Куком из описания плавания 1728 г. Беринга, приведенного у Дж. Кемпбелла.

281. Мнение справедливое, если учесть, что гаррисовское издание материалов экспедиции Беринга было неполным.

282. В начале сентября 1778 г. Куку стало ясно, что остров Алашка, “изобретенный” Штелином, — это плод досужего вымысла, хотя в полной непригодности карты Штелина он убедился лишь после встречи с Г. Измайловым. О Синдте см. вводную статью и комментарий 300.

283. 8 сентября 1778 г. Кук вошел в залив Нортон и проследовал на восток вдоль его северного берега. Возможно, что вдоль этого берега прошли в 1732 г. И. Федоров и М. Гвоздев. На это указывают некоторые места из рапортов 1741 и 1743 гг. М. Гвоздева и показания участника экспедиции 1732 г. Ильи Скурихина. Как известно, берега Берингова пролива безлесны, а между тем Скурихин, описывая землю на американской стороне пролива, отметил, что “лес на той земле великой: лиственничник, ельник и топольник, и оленей многое число”. Далее Скурихин отмечал, что “пошли подле ту землю в левую сторону, шли дней с пять, однако ж конца той земли и усмотреть не могли...” (см. А.И. Андреев. Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке. М., 1948, стр. 101—102). Сообщение Скурихина свидетельствует, что экспедиция И. Федорова и М. Гвоздева прошла от мыса принца Уэльского к юго-востоку и несколько дней продвигалась вдоль лесистого берега залива Нортон. Не исключено, что корабль экспедиции (“Св. Гавриил”) повернул обратно в том месте, где у входа в губу Нортон Кука 14 сентября 1778 г. остановили мели. Отметим, что контраст между безлесным побережьем Берингова пролива и лесистым берегом залива Нортон бросился в глаза и Куку.

284. Речь идет о карликовой березе (Betula nana).

285. Вероятно, Кук встретил эскимосов группы чингмют из селения Нуклит, о которых, описывая район мыса Денби, упоминал русский путешественник Л.А. Загоскин в 40-х годах XIX в. (Л. Загоскин. Путешествия и исследования лейтенанта Лаврентия Загоскина в Русской Америке в 1842—1844 гг. М., 1956, стр. 108).

286. Залив Нортон. Назван в честь спикера палаты общин Ф. Нортона (1716—1789).

287. Остров Стюарт назван в честь члена Королевского общества Дж. Стюарта (1713—1788). Мыс Стивене, или Стефенс, — северо-западная оконечность острова Св. Михаила, отделенного от материка очень узким проливом. Его координаты 63°32' с.ш. и 162°18' з.д.

288. 18 сентября 1778 г. Кук подошел к огромной дельте реки Юкон. Перед этой дельтой в море простирается широкая полоса мелей, которая протягивается на 160 км. Поэтому Кук, располагая судами с большой осадкой, не мог ближе подойти к берегу и обследовать его. Он, впрочем, справедливо предположил, что в этих местах в море впадает очень большая река.

289. От мелей, расположенных против устья Юкона, Кук направился к острову Св. Лаврентия, посетив его, таким образом, третий раз. Остров, названный именем Ч. Клерка, — это восточная оконечность острова Св. Лаврентия. Кук, следовательно, дал последнему три названия: остров Андерсона, остров Св. Лаврентия и остров Безымянный (островом Клерка в честь Ч. Клерка назвал его Дж. Дуглас при редактировании рукописи Кука). Кука снова ввела в заблуждение карта Штелина, составленная на основании ошибочных определений лейтенанта Синдта, который вместо одного острова Св. Лаврентия показал 11 островов.

290. 2 октября 1778 г. Кук вошел в гавань Самгунудха на Уналашке в проливе Уналга. Впоследствии она получила название Английской гавани. Бухта Эгучшак—это обширная гавань Иллилюк в восточной части Капитанской бухты. В глубине этой гавани v алеутского селения Иллилюк располагалась русская фактория, которую неделю спустя посетили спутники Кука. По мнению русского миссионера и путешественника И.Е. Вениаминова, это селение было основано в начале 70-х годов XVIII в. промышленником И. Соловьевым (И.Е. Вениаминов. Записки об островах Уналашского отдела. М., 1888, стр. 123).

291. Крючконосый лосось — это горбуша (Oncorynchus gorbuscha). Палтус — тихоокеанская разновидность этой рыбы (Hippoglossus stenolepis) (Beaglehole, 448, n. 1, 3).

292. Свою экскурсию в русское селение на Уналакше Дж. Ледьярд описал в книге “A Journal of Captain Cook's last voyage to the Pacific ocean” Hartford, 1783. Имя Деррамушк в судовом журнале Кука дается в вариантах Иермоск, Ярмоск, Ярмоска.

293. Об этом человеке см. у Д. Самвелла (стр. 563) и Т. Эдгара (стр. 563). Самвелл называл его Петер Нат. Реубин, Эдгар — Питер Нат. Рубен. Вероятно, речь идет о неком Натрубине, который в 60-х годах XVIII в. прибыл на Алеутские острова с партией промышленника Соловьева. И.Е. Вениаминов писал о нем: “Натрубин, товарищ Соловьева и достойный клеврет его, губил алеутов на Аватанаке” (И.Е. Вениаминов. Записки об островах Уналашского отдела, стр. 399). Неизвестно, участвовал ли Натрубин в экспедиции Беринга. Имени его нет в списке команды “Св. Петра” (“Экспедиция Беринга”. М., 1941, стр. 404—406) и в списке 76 участников Второй Камчатской экспедиции, приведенных к присяге на верноподданство императрице Елизавете в 1742 г. (Архив ВМФ, ф. 216, оп. 1, д. 45).

294. Речь идет о выдающемся русском мореходе Герасиме Григорьевиче Измайлове (1745—1795?), воспитаннике Иркутской “навигацкой” школы. В качестве штурманского ученика Г. Измайлов принимал участие в экспедициях И. Синдта и Креницына — Левашова. В апреле 1771 г., находясь в Большерецке, он попал в плен к Морису Беньовскому — польскому ссыльному, поднявшему мятеж на Камчатке. Беньовский, захватив в устье Большой реки купеческое судно, бежал на нем с Камчатки и, совершив затем полукругосветное путешествие, добрался до Франции. Измайлова он взял с собой, но, после того как выяснилось, что Измайлов и камчадал Паранчин составили заговор, он жестоко их выпорол и высадил на пустынном берегу острова Симушир. Измайлову и Паранчину удалось добраться до берегов Сибири. В октябре 1772 г. их доставили в Иркутск, и после долгих допросов они были освобождены. В 1775 г. Измайлов вел съемку камчатских берегов, а в начале 1776 г. был назначен командиром судна “Св. Павел” купцов А. Орехова, И. Лапина и В. Шилова. Экспедиция на “Св. Павле” была направлена на пятилетний срок на Лисьи острова, и ее базой стал остров Уналашка. Г. Измайлов был отличным штурманом и имел большой опыт плавания в водах Берингова моря и Алеутских островов. Куку он дал ценнейшие сведения о северной части Тихого океана. Дальнейшая деятельность Г. Измайлова была связана с экспедициями Г. Шелихова (см. Е. Маркова-Двойченко. Штурман Герасим Измайлов. — “Морские записки”. Нью-Йорк, 1955, т. 13, № 4, стр. 14—27).

295. Это сообщение соответствует истине. В 1761—1762 гг. в одной из бухт южной оконечности полуострова Аляска зимовала команда бота “Гавриил”, причем русские моряки рассорились с местными жителями, потеряли несколько десятков человек и ушли на остров Умнак. Виновником распри был мореход Г. Пушкарев (W. Сохе. Account of the Russian discoveries between Asia and America. London. 1803. 146—148). (В. Верх. Хронологическая история открытия Алеутских островов. СПб., 1823, стр. 43—44). Среди спутников Г. Измайлова было несколько участников плавания 1761—1762 гг.

296. Речь идет об экспедиции И. Леонтьева, И. Лысова и А. Пушкарева, отправленной в 1767 г. из Тобольска к устью Колымы и на Медвежьи острова для поисков земли, которую будто бы видел в Ледовитом океане в 1763 г. сержант Андреев. Эти мореходы совместно с Н. Дауркиным трижды — в 1769, 1770 и 1771 гг. — ходили к Медвежьим островам, и результатом их походов была карта, составленная Н. Дауркиным в 1774 г. (А. Алексеев. Ученый-чукча Николай Дауркин. Магадан, 1961, стр. 45—60).

297. Кук не понял Г. Измайлова. Конечно, Измайлов не мог говорить о своем путешествии во Францию, поскольку Беньовский высадил его на Симушире. Измайлов рассказал о полукругосветном плавании Беньовского.

298. Первая карта, показанная Г. Измайловым Куку, идентификация не поддается; в списках личного состава российского флота нет капитана Иркичева или лиц со сходной фамилией. Вторая карта относится к числу довольно многочисленных карт Алеутских островов, составлявшихся русскими промышленниками в 60-х и 70-х годах XVIII в. Возможно, что это была карта, которую в 1776 г. поручено было составить Г. Измайлову. Надо полагать, что она соответствовала рукописным картам Алеутских островов, указанным в “Описании старинных атласов, карт и планов XVI, XVII, XVIII и первой половины XIX веков, хранящихся в архиве Центрального картографического производства ВМФ”. Л., 1958, под № 81, 88, 90 и 102. Несомненно, она была гораздо точнее карты Штелина и на ней отсутствовали мифические острова, “открытые” И. Синдтом. Карты № 90 и 102 (В. Шилова 1767 г. и В. Красильникова 1777 г.) воспроизведены соответственно под № 153 и 154 в Атласе географических открытий XVII и XVIII вв. М., 1964. На обеих картах показаны Андреяновские и Лисьи острова и южная оконечность полуострова Аляска.

299. О записке, переданной Куку на Унге, см. комментарий 236. Кук не прав, утверждая, будто бы на Унге не бывал еще ни один русский. Очевидно, он не понял Г. Измайлова.

300. Кук справедливо подверг столь резкой критике карту Штелина. Штелин “создал” фантастический остров Алашка, отделив его двумя проливами от Азии и Америки; он нанес на карту множество несуществующих островов, но не показал на ней реальных островов Св. Лаврентия и Св. Матвея, вытянул восточную группу Алеутских островов в меридиональном направлении и довел ее до 65° — явная нелепость, если учесть, что их положение в интервале 53—54° с.ш. было точно установлено в 1768—1769 гг. Креницыным и Левашовым. Кроме того, Штелин, как это верно отметил М. И. Белов, исказил итоги исследований И. Синдта, который очень точно, даже точнее, чем Кук, определил конфигурацию Берингова пролива (см. М.И. Белов. История открытия Северного морского пути, т. I. M., 1956, стр. 417). И в довершение всего Штелин сместил на 15° к востоку северо-западную оконечность Американского материка, которая на его карте носит название “Большой землицы Стахтан Нитада”. Не мудрено, что у Г. Измайлова карта Штелина вызвала недоумение.

301. Речь идет о мореходе Якове Ивановиче Сапожникове, который на судне “Св. Евпл” вологодского купца Ф. Буренина с 1773 по 1779 г. находился на промыслах на Лисьих островах. Я. Сапожников — крепостной князя Долгорукого, грамоты не знал, но был отличным мореходом. Р.В. Макарова приводит выдержку из рапорта Я. Сапожникова (вероятно, составленного под его диктовку) в Большерецкую канцелярию о прибытии кораблей Кука на Уналашку (Р.В. Макарова. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII в. М., 1968, стр. 75).

302. Касатки — это вид Orcinus orca; дельфины — вид Phocoenoides dalli; “морские коровы”, или “монаты”, — это скорее всего моржи (Beaglehole, 464, n. 1, 2. 8). Кук ссылается здесь на записки путешественника по Гренландии и Шпицбергену Фридриха Мартенса (XVII в.), включенные в собрание путешествий, изданное Дж. Гаррисом.

303. Дж. Биглехол так определяет упомянутые здесь растения: лилейный корень — Frilillaria camchatensis; дикий корень, подобный дуднику,— Coelopleurum gmelini Ledeb.; “куропаткины ягоды” — Arctostaphilos alpina; карганник — Latkyrus maritimus?; противоцинготная трава — Sochlearia officinalis (Beaglehole, 466, n. 1—7; 467, n. 1, 2).

304. В этой части океана островов нет.

305. Речь идет о короле (алии аи моку) острова Гавайи Каланиопу, который правил очень долго и умер в 1782 г. Кук и его спутники называли его по-разному (Териобу, Терриобу, Терриабу).

306. Это было одно из важнейших открытий третьего плавания. Корабли подошли к крупнейшему острову Гавайского архипелага — Гавайи, который не был обнаружен при первом посещении Гавайских островов. Транскрипции названий этих островов весьма произвольны и отражают скорее маорийские и таитянские, чем гавайские нормы.

307. Корабли находились у юго-восточной оконечности острова Гавайи — мысе Кумукахи.

308. Эти критические замечания пришлись не по нраву главе ведомства снабжения британского флота Хью Паллисеру и по его указанию были изъяты Дж. Дугласом из текста издания 1784 г.

309. Речь идет о гавайском гусе пене (Branta sandwichensis) (Beaglehole, 484, n. 3).

310. Речь идет о мысе Кумукахи.

(пер. Я. М. Света)
Текст воспроизведен по изданию: Джеймс Кук. Третье плавание капитана Джемса Кука. Плавание в Тихом океане в 1776-1780 гг. М. Мысль. 1971