ДЖЕЙМС КУК

ПЛАВАНИЕ В ТИХОМ ОКЕАНЕ В 1776-1780 ГГ.

Великобритании и Ирландии и пр.

Поскольку граф Сандвич передал нам пожелание его величества о необходимости поисков Северного морского прохода из Тихого океана в Атлантический и поскольку мы полностью подготовили для плавания с этой целью шлюпы его величества “Резолюшн” и “Дискавери”, а вас, учитывая ваш опыт и отличное поведение в предыдущих плаваниях, сочли за благо назначить командиром первого из упомянутых шлюпов, вверив вам руководство экспедицией и обязав командира второго шлюпа капитана Клерка подчиняться вашим приказам, — вам предписывается и приказывается проследовать с двумя указанными выше шлюпами к мысу Доброй Надежды или к Канарским островам и там взять вино для нужд экипажей этих судов, причем вам предоставляется право совершить [43] там все необходимое по своему усмотрению, но не задерживаться дольше, чем это необходимо для данной цели.

По прибытии к мысу Доброй Надежды вы должны дать отдых командам кораблей и взять в нужном количестве съестные припасы и воду. По мере возможности старайтесь покинуть мыс Доброй Надежды в конце октября или начале ноября с. г. и затем направляйтесь к югу для поисков острова, который по слухам был открыт французами в 48°00' ю.ш. на меридиане острова Маврикия ¹.

В случае, если вы обнаружите этот остров, вы должны его всесторонне обследовать, чтобы выявить надежную гавань, а открыв ее, произвести необходимые обсервации, дабы легко было найти этот пункт впредь, ибо хорошая гавань в тех местах может в дальнейшем оказаться весьма полезной, даже если ее удастся использовать только как убежище и стоянку, где будут запасать дрова и воду.

Вы, однако, не должны терять времени на поиски или обследование этих островов (в том случае, если их удастся найти) и обязаны проследовать дальше — к Таити или другим островам Общества (по пути посетив, буде вы это сочтете уместным и необходимым, Новую Зеландию) и при этом прибыть туда в сезон, благоприятный для отдыха команд и заготовки продовольствия. Вы должны остаться там на время, необходимое для этого, и затем направиться к дальнейшему объекту, предусмотренному этими инструкциями.

По прибытии на Таити (или другие из островов Общества) вы должны высадить Омаи в том месте, которое он выберет, и там его оставить ².

Вы должны раздать вождям на этих островах часть подарков, коими вы снабжены, и сделать это по своему усмотрению, оставив прочие дары в запасе для последующей раздачи туземцам тех стран, которые вам удастся открыть в северном полушарии. Дав отдых корабельным экипажам, состоящим под вашей командой, взяв на борт воду и дрова в количестве, которое вы сочтете необходимым запасти во время стоянки, вы должны покинуть эти острова в феврале или, если найдете нужным, в более ранние сроки и проследовать прямо по курсу, который мог бы привести вас к берегам Нового Альбиона на 45°0' с.ш. ³ Старайтесь по пути туда не тратить времени на поиски новых земель, а если вам случится открыть таковые, не задерживайтесь на них более того срока, который необходим для того, чтобы запастись водой и топливом.

Вам строго предписывается не заходить по пути в какие бы то ни было испанские владения Западного материка — Америки, если к этому не понудят вас крайние обстоятельства. В последнем случае вы должны оставаться в испанских владениях только то время, которое абсолютно необходимо, и приложить все старания, чтобы не причинить вреда жителям тех мест — подданным его католического величества — и не обидеть никого из них. И если, продвигаясь дальше на север, как то вменяется вам в обязанность последующими пунктами этой инструкции, вы обнаружите подданных любых иных европейских государей или государств в какой бы то ни было части берега, вы должны нанести пм визит, не причиняя при [44] этом им ущерба и не давая повода для обид, а общаясь с ними дружественно и вежливо.

По прибытии к берегам Нового Альбиона вы должны запасти дрова в первом же подходящем для этой цели месте, а также воду и продовольствие и затем проследовать вдоль берега на север до 65° или дальше, если тому не воспрепятствуют льды или суша.

Прилагайте все усилия, чтобы не терять времени на обследование рек и проливов и на иные изыскания подобного рода, пока не достигнете упомянутой выше 65-й широты, до которой вы должны дойти в июне будущего года. Оказавшись на этой широте, вы должны тщательнейшим образом заняться поисками тех рек или проливов (и их обследованием), которые в той или иной мере могут вести к Гудзонову или Баффинову заливу.

И если по вашим наблюдениям или по сведениям, которые вы сможете получить у туземцев (а резонно предположить, что они относятся к той же расе или народу и говорят на том же языке, что и эскимосы, а эскимосским словарем вы снабжены), окажется возможным удостовериться или хотя бы предположить, что к упомянутым заливам или к одному из них имеется водный путь, вам надлежит приложить все усилия, чтобы пройти этим путем на обоих шлюпах или на одном из них и удостовериться, действительно ли (или по меньшей мере с значительной долей вероятности) он проходим хотя бы малыми судами. С этой целью вы должны в случае необходимости спустить на воду один или два баркаса, коими вы снабжены, собрав их на месте. Подобрав команду и обеспечив ее нужным припасом и продовольствием, направить баркасы под руководством надежных офицеров и с надлежащим количеством унтер-офицеров и матросов, а также с запасными шлюпками для прохода через указанный пролив. Вы по своему усмотрению должны дать этим людям необходимые инструкции, которые позволили бы им возвратиться к вам в случае неудачи или проследовать дальше этим проливом при благоприятных обстоятельствах.

В случае, если вы сочтете нужным предпринять любые иные меры помимо указанных здесь для поисков упомянутого пролива или любого иного прохода, вам предоставляется полная свобода действий и вы можете поступать по своему усмотрению — так, как сочтете необходимым.

В случае, если вы удостоверитесь, что отсутствуют проходы в упомянутые выше заливы, пригодные для целей мореплавания, вы можете направиться в соответствующее время года в порт Святого Петра и Святого Павла на Камчатке или туда, куда вы сочтете удобным пойти, с тем чтобы дать отдых команде и там перезимовать. А весной следующего 1778 года вы должны проследовать на север, насколько это по вашему мнению окажется благоразумным, для дальнейших поисков Северо-Восточного или Северо-Западного прохода, ведущего из Тихого океана в Атлантический или в Северное море. И если по собственным вашим наблюдениям или по полученным вамп сведениям выявится возможность существования такого прохода, вы должны войти в него тем способом, каковой уже предписывался вам выше. Обнаружив такой проход или же потерпев неудачу, вы [45] должны направиться в обратный путь — в Англию — тем маршрутом, который вы сочтете наиболее благоприятным для пользы географии и навигации, и явиться в Спитхед с обоими шлюпами, где и надлежит вам пребывать впредь до получения дальнейших распоряжений.

В любых местах, которые вы посетите в ходе вашего путешествия и где еще не были осуществлены нижеуказанные наблюдения, вы должны в той мере, в которой это позволят вам обстоятельства, тщательно установить положение данного пункта, то есть его широту и долготу, определить склонение и пеленги на главные вершины, измерить высоту, направление и курс течений и приливов, глубины дна, выявить мели и подводные камни. Равным образом вы должны провести съемки и составить карты, обращая внимание на заливы, гавани и различные участки берега и проводя наблюдения, полезные для мореплавания и торговли.

Вы должны также изучать характер почв и все то, что они производят, животных и птиц, которые водятся или часто посещают данные места, рыбу, которая встречается в реках и у морских берегов и имеется там в изобилии. Если же имеются [животные], особенно характерные для данного места, их следует обстоятельно описать и аккуратнейшим образом зарисовать. И если вы обнаружите какие-либо металлы, руды или драгоценные камни или диковинные окаменелости, то вам следует отобрать соответствующие образцы, а также взять семена деревьев, кустарников, растений, плодов и злаков, характерных для тех мест, в той мере, насколько их возможно отобрать, и эти образцы передать затем нашему секретарю, чтобы они надлежащим образом были изучены и обследованы.

Равным образом вы должны наблюдать нравы, поведение и склонности туземцев и обитателей тех мест, если удастся их обнаружить, и установить, сколь они многочисленны. И вы должны всеми мерами устанавливать с ними дружбу, раздавая им подарки из числа тех безделушек, какие имеются у вас на борту, и делать это надо наилучшим образом. Вы должны привлекать их к торговле и относиться к ним вежливо и уважительно, но при этом принимать меры, чтобы они не застали вас врасплох, и быть на страже, предупреждая возможные столкновения.

Вы должны также с согласия туземцев при надлежащих обстоятельствах вводить во владение от имени короля Великобритании страны, которые будут вами открыты и которые не были открыты и не посещались раньше [подданными] других европейских держав, и оставлять у обитателей предметы, которые являлись бы свидетельствами и признаками вашего пребывания у них. Если же вы откроете необитаемую страну, вы должны ввести ее во владение его величества, установив знаки в качестве первооткрывателей и первовладельцев.

Поскольку при всем этом могут создаваться положения, которые наперед нельзя предусмотреть, настоящие инструкции не охватывают различных частных случаев. Поэтому при отсутствии соответствующих указаний вам надлежит поступать так, как это будет лучше для того дела, которому вы служите. [46]

Используя все возможности, вы должны посылать нашему секретарю для нашего сведения сообщения о ваших делах, а также копии карт и рисунков. По прибытии же в Англию вы должны немедленно явиться в Адмиралтейство, чтобы вручить нам полный отчет о вашем плавании на всем его протяжении. При этом, прежде чем покинуть шлюп, вы обязаны потребовать у офицеров и унтер-офицеров все вахтенные журналы и дневники, которые они могли вести в ходе плавания, и в опечатанном виде доставить эти бумага нам, а также поставить их и всю команду в известность, что никому не дозволено упоминать, где они были, до тех пор, пока на то не будет дано надлежащего разрешения.

В случае, если в ходе плавания “Резолюшн” в силу тех или иных причин не сможет продолжать путь, вы должны перейти со всей командой на “Дискавери” и следовать дальше на этом корабле, и командир его обязан тотчас же принять вас и неукоснительно выполнять ваши приказы так, как будто вы находитесь на борту “Резолюшн”, и во всем выказывать вам полное подчинение.

Если по болезни или по другим причинам для вас окажется невозможным руководствоваться этими инструкциями, вы обязаны передать свой пост следующему по старшинству офицеру, который должен будет наилучшим образом выполнять их.

X. ПАЛЛИСЕР ⁴

Ф. Стефенс [47]

ДНЕВНИК, НАПИСАННЫЙ НА БОРТУ БАРКА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА “РЕЗОЛЮШН”

[1776 год]

Суббота, 10 февраля. Я получил распоряжение принять под свое командование шлюп его величества “Резолюшн”, и, прибыв на корабль, поднял вымпел, и начал набирать людей, с тем чтобы экипаж корабля был таким, как и в прошлом плавании. К этому времени был подготовлен к плаванию “Дискавери” — корабль водоизмещением в 300 тонн. Командование им было поручено капитану Клерку, который в прошлом плавании был моим вторым помощником на “Резолюшн”. [48]

Оба корабля стояли в этот день в дептфордском доке, и на них работали корабельные мастера.

Воскресенье, 10 марта. “Резолюшн” был отбуксирован из дока в реку, где мы закончили его снаряжение и приняли на борт продовольствие и другой необходимый для плавания припас в количестве, которое мы могли погрузить; все было наилучшего качества.

Понедельник, 6 мая. На борт прибыл лоцман, чтобы провести корабль в Лонг-Рич, но только 29-го ветер дал нам возможность поднять якорь, и 30-го мы прибыли в Лонг-Рич, где приняли пушки, порох и артиллерийский припас.

Суббота, 8 июня. Граф Сандвич, сэр Хью Паллисер и другие лорды Адмиралтейства последний раз засвидетельствовали нам то величайшее внимание, которое они постоянно проявляли к снаряжению этой экспедиции, и прибыли на корабль, чтобы убедиться, все ли сделано в соответствии с их намерениями и удовлетворены ли все, кто отправляется в плавание. Они и некоторые другие знатные особы и джентльмены удостоили меня своим обществом на обеде, и мы, встречая и провожая гостей, приветствовали их семнадцатью выстрелами и троекратными возгласами.

Понедельник, 10 июня. Погрузили на борт двух коров с телятами и несколько овец с необходимым для их прокорма запасом сена и зерна, чтобы доставить их на Таити. Скот был взят на борт по велению его величества, чтобы обеспечить Таити и соседние острова этими полезными животными.

Адмиралтейство снабдило меня многими иными предметами, полезными для этих островов, и оба корабля были обеспечены необходимым ассортиментом железных изделий, безделушек и всем прочим, что нужно для менового торга и установления дружбы и согласия с обитателями новых земель, где нам, возможно доведется быть. На борт были взяты дополнительные комплекты одежды для холодного климата и не было забыто и то, что хоть в какой-то мере могло способствовать сохранению нашего здоровья во время путешествия и улучшения его условий. Так проявилась забота о нас со стороны руководителей морского ведомства.

Вторник, 11 июня. Получены астрономические и навигационные приборы, которые Палата Долгот ⁵ вручила мне и моему второму помощнику, лейтенанту Кингу; нам поручили вести все необходимые астрономические и навигационные наблюдения, и мы, таким образом, должны были заменить специального астронома, которого вначале предполагалось взять на корабль.

Палата Долгот передала также на корабль хронометр, которым я пользовался в последнем плавании. В этот день в полдень [49] он отставал от среднего гринвичского времени на 3,32',89", за день же он отставал на 1,209".

Другой хронометр и подобные же приборы для наблюдений были доставлены на борт “Дискавери” и вручены м-ру Бейли, который в прошлом путешествии сопровождал капитана Фюрно. Палата Долгот доверила его попечению эти приборы.

Получив приказ следовать в Плимут и приняв под свою команду “Дискавери”, я отдал соответствующее распоряжение капитану Клерку и приказал идти в Плимут.

Суббота, 15 июня. “Резолюшн” вышел из Лонг-Рича в сопровождении “Дискавери” и в тот же вечер отдал якорь в Норе.

Воскресенье, 16 июня. “Дискавери” вышел в Плимут, но на “Резолюшн” была дана команда задержаться в Норе до моего прибытия, поскольку я отлучился в Лондон.

Понедельник, 24 июня. В 6 часов утра я в сопровождении Омаи выехал из Лондона с комиссионером Проби ⁶, который любезно предоставил в наше распоряжение свою яхту, и она доставила нас в Ширнесс, где меня поджидала шлюпка, чтобы доставить на корабль.

Я заметил, что Омаи покидал Лондон со смешанным чувством сожаления и радости. Говоря об Англии и о тех особах, которые удостоили его своим покровительством и дружбой, он очень горевал и с трудом сдерживал слезы. Но как только речь заходила об его родной стране, в его глазах вспыхивала радость. Его поведение при этом было совершенно естественным. Он был очень чувствителен к доброму отношению — а в Англии к нему именно так относились — и был преисполнен самых лестных мыслей об этой стране и ее народе. Однако перспектива возвращения на свою родину со всем его богатством радовала Омаи больше всего, и, прибыв на корабль, он чувствовал себя совершенно счастливым.

Король снабдил его всем, что в стране Омаи считалось полезным и нарядным (ornamental), и, кроме того, множество такого же рода подарков он получил от лорда Сандвича, м-ра Бенкса ⁷ и некоторых других леди и джентльменов, его добрых знакомых. Короче говоря, во время пребывания Омаи в Англии и в час его отплытия было предпринято все, чтобы через посредство Омаи внушить его землякам высокое мнение о величии и щедрости британской нации.

Пока корабль стоял в Норе, м-р Кинг провел наблюдения по определению долготы при посредстве хронометра. Среднее значение места корабля оказалось равным 0°44'0'0. В силу этого долгота Ширнесса, определенная по пеленгам и по счислению, составила 0°37'0, что на 7' больше значения долготы, определенной м-ром Лайонсом по хронометру экспедиции лорда Малгрейва направлявшейся к Северному полюсу ⁸. Всякий, кому известно [50] расстояние от Ширнесса до Гринвича, сможет оценить, какое из этих определений ближе к истине. Склонение 20°37' W.

Вторник, 25 июня. Около полудня снялись с якоря и направились через Куинс-Чапелл в Дауне при слабом ветре от NWtW. В 9 часов п.п. (д.п. — до полудня, п.п. — после полудня) отдали якорь; пеленг на Норс Форленд StO и на мыс Маргейт SWtS.

Среда, 26 июня. В 2 часа д.п. снялись с якоря с тем, чтобы обойти Форленд. Когда этот мыс был на N (по компасу), в 5 милях, долгота по хронометру составила 1°24' O, следовательно, долгота, приведенная к Форленду, была 1°21'. По лунным обсервациям, выполненным вчера вечером, она составила 1° [пропуск в тексте]... В 8 часов прибыли в Дауне, и я тотчас же послал в Диль людей за двумя шлюпками, которые там строились для нас. Омаи не сошел на берег — к большому разочарованию толпы, которая, как мне сказали, собралась здесь, чтобы посмотреть на него.

Четверг, 27 июня. В 2 часа п.п. приняли на борт шлюпки и при слабом ветре от SSO подняли паруса, но вскоре ветер стих, и мы были вынуждены отдать якорь; выбрали его лишь в 10 часов при ветре от О и вступили в пролив.

Воскресенье, 30 июня. В 3 часа п.п. отдали якорь в Плимут-Саунде, куда “Дискавери” прибыл тремя днями раньше. Салютовал адмиралу Амхерсту, чей флаг был поднят на корабле “Оушн”, 13 выстрелами, ответный салют— 11 выстрелов.

В Плимуте принял на борт некоторое количество портвейна и пополнил израсходованные командой запасы провианта и воды. Люди до выхода в море ежедневно получали свежее мясо. Я обязан отдать должное м-ру Омаини, агенту по доставке провианта, и, пользуясь случаем, отмечу, что он всегда с всемерной готовностью снабжал меня наилучшей из находившейся в его ведении провизией, как нынче, так и в пору, когда я уходил в предыдущее плавание. Равным образом заботился о нас комиссионер Оури, так что без помех мы получили в доке все, в чем испытывали нужду.

[Суббота, 6 июля.] Корабли его величества “Дайамонд”, “Амбаскад” и “Юникорн” с флотилией транспортов, в которой насчитывалось 62 вымпела, вышли в Америку с новым пополнением — отрядом гессенских войск и с лошадьми, но из-за сильного ветра от SW эскадра должна была снова вернуться в гавань ⁹.

Понедельник, 8 июля. С нарочным получил инструкции к этому плаванию и приказ следовать на “Резолюшн” к мысу Доброй Надежды. Капитану Клерку, который был в Лондоне, оставил приказ следовать за мной по прибытии на корабль. [51]

Вторник, 9 июля. Принял на борт отряд морской пехоты — лейтенанта, сержанта, барабанщика и 15 солдат. Полковник Белл, командир подразделения морской пехоты, выделил мне этих людей, и я имел основание одобрить его выбор. Лишних людей, которые оказались у меня в результате этого пополнения, я отправил на “Оушн”.

Среда, 10 июля. На борт прибыли комиссионер и кассиры и выплатили офицерам и команде жалованье до 30 числа минувшего месяца. Унтер-офицерам и матросам был выдан аванс в размере двухмесячного жалованья. Унтер-офицеры получают такой аванс по принятому на флоте обычаю, но в отношении матросов Адмиралтейство в данном случае проявило великодушие, учитывая характер плавания и необходимость приобретения впрок всего необходимого.

Четверг, 11 июля. Вручил лейтенанту Барни, первому помощнику капитана Клерка на “Дискавери”, приказ о выходе в плавание, копию приказа оставил капитану Ла Крассу, старшему офицеру на кораблях его величества в Плимуте (адмирал Амхерст несколько дней назад спустил свой флаг). Сильный ветер от SW помешал выйти в море, но сегодня ветер стих, и в час отлива мы подняли якорь. Вскоре оставили позади все корабли, но выйти в открытое море нам не удалось до следующего дня. Так как я не предполагал, что стоянка в Плимуте окажется столь длительной, мы не свозили на берег приборов для проведения обсервации по определению долготы с помощью хронометра. По той же причине этим не занимался м-р Бейли, пока не узнал, что “Дискавери” по всей вероятности здесь задержится на несколько дней. Он свез свой квадрант на остров Дрейка и до ухода “Дискавери” успел провести наблюдения, отвечающие его намерениям. По нашему хронометру остров находится в долготе 4°14' его [пропуск в тексте]... W от Гринвича и в широте, определенной м-ром Бейли и м-ром Уолсом в предыдущем плавании и равной 50°21'30".

Пятница, 12 июля. В 8 часов п.п. выбрали якорь и вышли из Плимут-Саунда при слабом ветре от NWtW. Едва мы вступили под паруса, как ветер отошел к W и настолько усилился, что мы легли в дрейф. 14-го в 8 часов п.п. были на траверзе мыса Лизард, а 16-го в полдень маяк Сент-Агнес на островах Силли был на NWtW в 7 или 8 милях. Наша широта по обсервации была 49°53'30", долгота по хронометру 6°11' W. По исчислению я определил, что маяк Сент-Агнес лежит в широте 49°57'30" и в долготе 6°20' W.

Среда, 17 июля; четверг, 18 июля. Были на траверзе Уэссана, по хронометру определили, что остров лежит в долготе 5°18'37" W. Склонение 23°00'50" W.

Пятница, 19 июля. При сильном ветре от S шли на W до 8 часов п.п., после чего ветер отошел к W и NW и мы [52] повернули и пошли к S. В это время увидели паруса девяти больших кораблей, как мы предположили французских. Они на нас не обратили внимания, и таким же образом отнеслись к этим кораблям и мы.

Понедельник, 22 июля. В 10 часов д.п. увидели мыс Ортегаль, который в полдень был по пеленгу SO0,5S примерно в 4 лигах. Были в это время в широте 44°06' N, долгота по хронометру 8°23' W.

Среда, 24 июля. После полудня и двух дней штиля мы прошли мыс Финистерре при крепком ветре от NNO. Долгота этого мыса по хронометру 9°29' W, а по 40 лунным обсервациям, проведенным до того и после того, как мы миновали мыс, среднее ее значение 9°19'12".

Вторник, 30 июля. В 10 час. 6 мин. 38 сек. по истинному времени я наблюдал в телескоп почти полное затмение луны. По эфемеридам время затмения в Гринвиче 11 час. 9 мин., разница во времени составляла 1 час 2 мин. 22 сек., следовательно, долгота мыса 15°35'30". По хронометру долгота 15°26'45" W, широта 31°10' W.

Во время этого затмения не удалось провести других наблюдений, так как большую часть времени луна была скрыта облаками и было совершенно темно в начале и в конце затмения.

Обнаружив, что сена и зерна до мыса Доброй Надежды не хватит, я решил зайти на остров Тенерифе, чтобы пополнить запасы фуража, полагая, что там удобнее это сделать, чем на острове Мадейре.

В 8 часов д.п. отдали якорь на рейде Санта-Круса, на SO берегу острова Тенерифе, на глубине 23 саженей, на дне песок и ил. Мыс Пунта-де-Наго [Анага] на восточной оконечности бухты был по пеленгу NO 64°, церковь св. Франциска, заметная по своей высокой колокольне, была на WSW, пик Тенерифе на SW 65° и юго-восточная оконечность бухты, на которой стоят форт и замок, на SW 39°. В этом положении мы стали на два якоря, разведя их на 1 кабельтов в направлении NO—SW в 0,5 мили от берега.

Застал здесь французский фрегат “Ла Бусоль” под командой мсье Бурда [Борда] ¹⁰, два брига той же национальной принадлежности, английский бриг, идущий из Лондона в Сенегал, и 14 испанских судов. Едва мы стали на якорь, как нас посетил комендант порта, он спросил лишь, как называются наши корабли. Как только он ушел, я послал офицера к губернатору, чтобы попросить у него разрешения на заготовку воды и закупку необходимых нам товаров.

Все наши просьбы были удовлетворены с величайшей вежливостью, и вскоре на борт прибыл [испанский] офицер, чтобы поздравить меня с прибытием. После полудня я нанес визит губернатору, и меня сопровождали некоторые из офицеров. Еще до [53] возвращения на борт я договорился со шкипером испанского баркаса о доставке на корабль воды, поскольку сделать это сами мы не могли. Я уладил вопрос о покупке зерна и соломы для нашего скота и с м-ром Карриком, поставщиком, условился о заказе на вино.

Рейд Санта-Круса лежит перед городом, который носит то же название, на SO берегу острова, и, как я узнал, это главный порт на Тенерифе и наилучшая и наиболее вместительная якорная стоянка с отличным дном. Он полностью открыт ветрам от SO и S, но эти ветры недолговременные, и, как мне говорили, не было еще случая, чтобы суда выбрасывало здесь на берег. Быть может, так происходит потому, что здесь весьма тщательно ставят суда на якоря, и я заметил, что все корабли заводят на четыре якоря, два на NO и два на SW, к якорным канатам крепят бочки. Мы, однако, не стали придерживаться этого обычая. В юго-западной части гавани имеется каменный мол для выгрузки и погрузки различных товаров. Сюда подвозят воду, которой запасаются суда. Эта вода и вода, которой снабжается город, подводится из источников, расположенных в глубине острова, по трубам, и эти трубы во время нашей стоянки ремонтировались, в силу чего ощущался недостаток воды. В этом городе кроме вина — а вино главное, что производится на острове, — можно достать свежее мясо, свиней, овец, коз, кур, маис, плоды (виноград, дыни, груши и др.) и также лук, тыквы и картофель.

Лук, тыква и картофель исключительно хороши и сохраняются в плавании лучше, чем прочие овощи; тому порукой мой собственный опыт.

Здешние быки низкорослы и костлявы и весят около 90 с четвертью фунтов; мясо постное и в это время года продается по цене 3 пенса за фунт, если его покупают оптом. Я по неосторожности покупал быков в розницу и заплатил за них больше, чем нужно.

Я не знаю, в какой цене здесь птица и всякий иной скот, но полагаю, что пропорции те же. Маис стоит примерно 3 шиллинга 6 пенсов бушель, а плоды, коренья и все прочее можно купить по весьма умеренным ценам. В общем, для кораблей, совершающих дальнее плавание, стоянка на Тенерифе предпочтительнее, чем на Мадейре, однако на мой вкус здешнее вино много хуже; соотношение такое, как между слабым и крепким пивом. Правда, и разница в цене значительная: лучшее тенерифское вино продается по цене 12 фунтов стерлингов за пипу (Пипа — испанская мера для измерения жидкости, равная десяти бочкам. — Прим. пер.), тогда как на Мадейре хорошее вино редко можно купить дешевле чем за 27 фунтов. [54]

Капитан Бурда проводил здесь совместно с одним испанским джентльменом, м-ром Варилой [Варела-и-Ульоа], астрономические наблюдения с целью проверки хода двух хронометров, которые находились на борту фрегата ¹¹.

У них была палатка на оконечности мола, и они ежедневно в полдень сверяли посредством сигналов показания хронометров, находившихся на корабле и на берегу. Эти сигналы мсье Бурда передавал и нам, чтобы мы могли сверить наши хронометры, но наша стоянка оказалась столь краткой, что нам не удалось в полной мере воспользоваться этой любезностью. Трехдневная сверка хронометров убедила нас, что ход нашего хронометра существенно не изменился, и он с разницей в несколько секунд показал ту же долготу, которую мы определили по наблюдениям высоты солнца над горизонтом. Долгота по хронометру (средняя по трем наблюдениям, проведенным 1, 2 и 3-го числа) была 16°31' W, а широта 28°30'11" N. М-р Варила сообщил нам, что истинная долгота от Парижа равна 18°35'30" и, следовательно, соответствует долготе 16°16'30" от Гринвича. Это меньше долготы, определенной по хронометру на 14'30", но, прежде чем оценить это расхождение как ошибку, я осмелюсь предположить, что оно свидетельствует о верности хода хронометра и что долгота, определенная при его посредстве, ближе к истине, чем любая прочая. Это в дальнейшем подтвердилось лунными обсервациями, которые мы проводили в гавани, а они дали значение 16°37'10" в тот момент, когда мы только прибыли сюда. В этом случае долгота, рассчитанная по хронометру, окажется 16°33'30", а таким же образом исчисленная долгота, основанная на данных обсерваций, проведенных после того, как мы покинули гавань, составит 16°28'. Среднее из трех определений дает значение 16°30'40".

Чтобы привести все эти определения долготы и широты к Пику Тенерифе [Пик-де-Тейде], вершине, весьма известной географам, и получить данные о его координатах, я взял на эту высоту пеленги спустя несколько часов после того, как корабль покинул гавань, и установил, что Пик лежит в 12'11" к S от нее и в 29'30" к W.

Но поскольку основой для определения частично послужили данные счисления, я не исключаю, что была допущена известная ошибка, впрочем вряд ли значительная. М-р Маскелайн в “Британском руководстве для моряков” дает для Пика шпроту 28°12'54" ¹². Исходя из этого по пеленгу с рейда разница в долготе между последним и Пиком составит 43', что превышает дистанцию, определенную по счислению и отделяющую Пик от Санта-Круса.

Полагаю, что широта Пика такова, как я ее определил, то есть 28°18', а долгота, исходя из нижеследующих данных, будет: [55]

по хронометру 17°00'30"

по лунным обсервациям 16°30'20"

по данным м-ра Варилы 16°46'00"

Однако если широта равна 28°12'54", как это указано в “Британском руководстве для моряков”, то Пик по долготе окажется на 13'30" западнее. Склонение, по данным всех наших компасов, 14°41'20" W. наклонение северного конца магнитной стрелки 61°52'30".

Воскресенье, 4 августа. Пополнив запасы воды и взяв на острове все, в чем мы испытывали нужду, мы в воскресенье 4 августа подняли якорь и проследовали дальше при свежем ветре от NO.

Суббота, 10 августа. В субботу, 10-го, в 9 часов вечера увидели на S на расстоянии более 1 лиги остров Бонависту. Мы полагали, что идем значительно западнее, но наши расчеты оказались ошибочными. Изменив курс, пошли на O и так держали до 12 часов, чтобы обойти затопленные скалы, лежащие примерно на расстоянии 1 лиги от SO оконечности острова, однако к этому времени оказались так близко от них, что едва не натолкнулись на буруны. В течение нескольких минут мы находились в очень опасном положении, но я не счел нужным вести промеры глубин, ибо это могло лишь усилить опасность и не дало бы возможности ее избежать.

Я определил, что южная оконечность острова Бонависта лежит в широте 16°17' S, а долгота ее по хронометру и по лунным обсервациям — 22°59' W.

После того как мы отошли от подводных скал, мы шли на SSW до рассвета, а затем повернули на W, чтобы пройти между Бонавистой и островом Майо [Маю] и зайти в Порто-Прайю [Прая] за “Дискавери”, так как я сказал капитану Клерку, что посещу этот порт, хоть я и не знал, насколько позже меня капитан Клерк выйдет в плавание. В 1 час п.п. заметили скалы, которые лежат на SW берегу Бонависты. Пеленг на них был SO, расстояние 3 или 4 лиги.

Понедельник, 12 августа. В 6 часов д.п. остров Маю был на SSO примерно в 5 лигах, и в это время глубина оказалась 60 саженей, а склонение по данным трех компасов было 9°32,5' W. Считаю нужным отметить здесь, что м-р Николсон в своем предисловии к “Различным заметкам и наблюдениям, совершенным во время плавания в Ост-Индию” заявил, что “при склонении, равном 8° W или больше его, можно без опаски курсировать здесь (то есть в водах островов Зеленого Мыса) днем и ночью, будучи уверенными, что это значение склонения указывает на то, что вы находитесь к востоку от этих островов” ¹³. Такого рода утверждения могут привести к опасным последствиям всех, кто безоговорочно им поверит. Мы также обследовали [56] течение и нашли, что оно следует от SWtW со скоростью чуть больше полумили в час. Это мы заключили, исходя из разницы в долготе, определенной по хронометру и по счислению. Последняя, с тех пор как мы покинули Тенерифе, возросла на целый градус.

Близ этих островов дули слабые ветры от SO и O, порой они сменялись штилем, небо большей частью было облачным и дождливым, погода — жаркой и душной.

Четверг, 16 августа. В 9 часов утра 16-го прибыли в Порто-Прайю на острове Сантъяго [Сантьягу], где увидели два корабля Голландской Ост-Индской компании и небольшой бриг. Поскольку “Дискавери” здесь не было, а воды на корабле с тех пор, как мы покинули Тенерифе, ушло мало, я не счел нужным заходить в гавань и направился на S.

Как раз в этот момент была определена для исчисления истинного времени высота солнца. Долгота по хронометру, приведенная к полученным данным, была 23°48' W. Маленький остров в бухте лежал на WNW примерно в 3 милях, так что его долгота была 23°51'. По тому же хронометру в предыдущем плавании долгота островка была 23°30' W. Широта по обсервации была 14°53'3" N.

Днем позже мы покинули острова Зеленого Мыса. Мы потеряли северо-восточный пассат и только 30-го в широте 2° N и в долготе 25° W вступили в полосу юго-восточных пассатов. До 30-го преобладали ветры от SW румбов, порой свежие и порывистые, но чаще дули слабые бризы, штили же держались весьма недолго.

Между 12 и 7° N небо было мглистым и туманным, часто шли дожди, которые нас выручили, так как мы заполнили все порожние бочки.

Дожди и невыносимая духота, которая им сопутствует, часто вызывают в этих водах болезни, и следует, опасаясь их, предпринимать для борьбы с ними все меры, обязывая людей сушить одежду и проветривать корабль, применять окуривание дымом и факелы при каждом удобном случае. Так было заведено на “Резолюшн” и на “Дискавери”, и это нам, бесспорно, пошло на пользу, так как больных было меньше, чем в любом из предыдущих моих плаваний.

Нас очень угнетало, что корабль давал течь в верхних надстройках, и в дождливую и в жаркую погоду мы обнаружили, что открылись многие швы, ибо их скверно проконопатили. Вода свободно проникала через широкие щели, и все люди в этих помещениях промокли. Младших офицеров вода изгнала из их кают: она через обшивку просачивалась повсюду. Паруса в парусной кладовой подмокли, и, прежде чем мы приступили к их сушке, многие из них совершенно сгнили, а это привело к большому расходу [57] парусины и к затрате времени для приведения парусов в более или менее приличный вид.

На парусную кладовую мы жаловались и в предыдущем плавании, и мастерам в доке было заявлено, что ее надо перестроить, но мне сдается, что в этом отношении решительно ничего не было сделано.

Для устранения этих дефектов к делу приступили конопатчики, и они начали работать как только установилась ясная погода. Проконопатили палубу и внутренние помещения в верхних надстройках корабля. Снаружи я не хотел конопатить корабль, пока мы находимся в море.

В субботу, 1 сентября, мы пересекли экватор в долготе 27°38' W при крепком ветре от SOtS, и, так как я не хотел идти на SW, чтобы не очутиться у берегов Бразилии, мне пришлось держаться от ветра на полный румб. Однако я убедился, что мои опасения необоснованны, ибо по мере приближения к берегу ветер все более отходил к О, так что, находясь в широте 10° S, мы могли взять курс прямо на SO.

Воскресенье, 8 сентября. В 8 часов были в широте 8°57' S, то есть несколько южнее мыса Сан-Агустин на бразильском берегу. Долгота, определенная по многочисленным лунным обсервациям, была 35°16' W, по хронометру — 34°47'. В первом случае мы должны были бы быть на 1°43', а во втором — на 2°14' западнее острова Фернанду-ди-Норонья, положение которого достаточно точно удалось определить во время моего предыдущего плавания. Я заключил поэтому, что мы находимся не дальше чем в 20 или 30 лигах от земли, хотя лот не доставал дна и не было никаких других признаков берега. Доктор Галлей в описании своего путешествия, изданного Дальримплем ¹⁴, говорит нам, что от острова до берега Бразилии он прошел не более 102 миль (дистанция эта — от меридиана до меридиана), причем ему казалось, что течения не влияли на его расчеты и итоги этих расчетов не были занижены.

Я все же полагаю, что он ошибся и что течения отнесли его к западу от намеченного курса. Это в известной мере подтверждается моими собственными наблюдениями, поскольку мы обнаружили, что за 3—4 последних дня течение относило нас к западу, а за последние 24 часа оно стало сильно сносить нас к северу, на что указывала разница в широтах, определенных по обсервации и по счислению, а она составила 29 миль.

Пока не будут проведены точные астрономические наблюдения у восточного берега Бразилии, я могу только предположить, что его долгота равна 35,5 или от силы 36° W.

Воскресенье, 6 октября. До воскресенья, 6 октября, мы продолжали плавание, не встретив ничего достойного внимания. 6 октября были в широте 35°15' S и в долготе 7°45' W; [58] последние три дня слабые ветры чередовались со штилем. За последние дни видели альбатросов, пинтадо и буревестников, а сейчас приметили трех пингвинов, что заставило нас промерить дно, но лот пронесло на 50 и на 150 саженях.

Воспользовавшись штилем, спустили на воду шлюпку, и нам удалось подстрелить несколько птиц, в том числе черного буревестника величиной примерно с ворону, одноцветного, если не считать клюва и лапок. Несколько белых перьев было под горлом, и пепельного цвета были перья на концах крыльев с внутренней стороны; все же остальные перья были черные как смоль; точно так же черными, но иного оттенка были клюв и лапки ¹⁵.

Вторник, 8 октября. Вечером 8-го на ванты село несколько птиц из числа тех, которых моряки называют глупышами, и их удалось поймать. Эти птицы несколько больше по величине английских черных дроздов и такие же черные, только головки у них белые, словно припудренные, и светлые перья растут у основания клюва, но становятся более темными ближе к шейке, причем белые тона незаметно переходят в черные. Лапки у них перепончатые и длинные, клюв черный длинный, как у кроншнепов ¹⁶. Говорят, что эти птицы никогда не залетают далеко в море, но ближайшая от нас земля — это, насколько известно, остров Гоф, или Ричмонд, до которого не менее 100 лиг ¹⁷.

Поскольку, однако, южнее этих широт океан посещается редко, в нем, быть может, имеются еще неизвестные нам острова.

По ночам мы часто видели светящихся морских животных, о которых упоминалось на 15-й странице описания моего первого путешествия. Некоторые из них были куда больше по размеру, чем мне доводилось видеть прежде, и их было очень много — порой в одном месте скапливались сотни этих животных ¹⁸.

Безветрие сменилось свежим ветром от NW, и он дул в течение двух дней, а затем 24 часа мы шли при переменных ветрах, после чего вновь подул ветер от NW, и при этом с такой силой, что 17-го мы приметили мыс Доброй Надежды и на следующий день отдали якорь в Столовой бухте на глубине 4 морских саженей. Церковь была по пеленгу SW 0,5 S и зеленый мыс по пеленгу NW 0,25 W.

Пятница, 18 октября. Сразу же после того как нас по обычаю посетили здешний комендант порта и лекарь, я послал офицера к губернатору, барону Плеттенбергу, и по возвращении моего офицера я салютовал губернатору 13 выстрелами, и таким же был ответный салют. В бухте мы застали два корабля Французской Ост-Индской компании, один шел на родину, другой — в Индию. За два или три дня до нашего прибытия еще одни возвращавшийся во Францию корабль был сорван с якоря, и его выбросило на берег во внутренней части бухты. Судно погибло, и хотя людей спасли, но большая часть груза испытала участь [59] корабля, так как местные жители растащили и разграбили все, что нашли на этом корабле, и все, что было выброшено на берег. Таковы показания французских офицеров, и голландцы не могли их отрицать, но, пытаясь снять с себя обвинение в поступках, которые в каждом цивилизованном государстве считаются преступлением и позором, они лживо обвинили капитана в том, что он будто бы не потребовал своевременно стражу. Не говоря уже о том, что при обстоятельствах, в которых оказался капитан, ему было не до такого требования, отмечу, что, если даже принять на веру заявление голландцев, появление их стражников не только не улучшило бы положения, но даже ухудшило бы его. Короче говоря, голландцы в этом случае придерживались правила, согласно которому в бухте, столь часто посещаемой иностранцами, последние должны были подчиняться всем местным порядкам независимо от того, были ли они справедливы или нет.

После того как мы дали салют, я отправился на берег и в сопровождении нескольких офицеров посетил губернатора, его помощника м-ра Хемми, фискала м-ра [пропуск]... и командующего войсками майора Прена. Все эти джентльмены приняли меня с величайшей вежливостью, а губернатор со своей стороны обещал оказать мне всемерное содействие в пределах возможностей, которые имелись в этом городе. Одновременно я получил разрешение разместить на берегу нашу обсерваторию в любом месте, которое я сочту удобным, а также палатки для парусных мастеров и бондарей. Мне было дозволено перевезти на берег наш скот, чтобы он находился на выпасе близ палаток.

Перед моим возвращением на борт были заказаны свежий хлеб, мясо и зелень, и все это должно было поставляться для довольствия корабельных команд ежедневно.

Мы свезли на берег палатки и обсерваторию и приступили к транспортировке различных предметов, в которых я нуждался для проведения работ на суше, однако перевозка замедлилась, так как местная милиция проводила учения в том месте, которое мы заняли. На следующий день мы приступили к наблюдениям высоты солнца, необходимым для уточнения хода хронометра, или, что одно и то же, определения его погрешностей. Эти наблюдения велись ежедневно, насколько позволяла погода, вплоть до дня нашего отплытия. Но прежде всего конопатчикам было велено приступить к работам на корабле; я договорился с м-ром Брандом и м-ром Широном о поставке на корабли необходимого провианта, и пекари приступили к делу и напекли хлеба в достаточном для наших нужд количестве.

Суббота, 26 октября; воскресенье, 27 октября. Все, что уже было готово на берегу, немедленно доставлялось на борт “Резолюшн”. 26-го французский корабль отбыл во Францию, и с ним мы отправили письма в Англию. На следующий день [60] корабль Британской Ост-Индской компании “Хемпшир”, идущий из Бенкулена, отдал якорь в бухте, отсалютовав нам 13 выстрелами, и в ответ было дано 11 выстрелов.

Четверг, 31 октября. Ничего достойного внимания не произошло вплоть до вечера 31-го числа, когда подул от SO исключительно сильный ветер, который продолжался три дня, причем все это время не было сообщения между кораблем и берегом.

“Резолюшн” был единственным в бухте кораблем, который не снесло в дрейф. Буря нанесла ущерб и нашему лагерю на берегу: палатка над обсерваторией была разорвана в клочья, и нам едва удалось спасти квадрант.

Среда, 6 ноября. 3 ноября буря стихла, и на следующий день мы возобновили наши работы. 6-го “Хемпшир” отбыл в Англию, и я отправил на нем одного непригодного (invalided) для нас человека, которого, оказав нам любезность, принял на борт своего корабля капитан Тримбл ¹⁹. Впоследствии я сожалел, что не отправил домой еще двух-трех человек, которые досаждали мне своими жалобами, но в эти дни у меня была надежда на то, что они исправятся.

Воскресенье, 10 ноября. Утром 10-го “Дискавери” вошел в бухту. Капитан Клерк доложил мне, что он вышел из Плимута 1 августа и должен был прибыть сюда неделей раньше, но недавняя буря отнесла его корабль от берега.

Понедельник, 11 ноября. Капитан Клерк сообщил, что необходимо проконопатить “Дискавери”, и, поскольку подобная работа на “Резолюшн” была закончена, я отправил ему моих конопатчиков и оказал ему помощь, в чем он нуждался, и в частности приказал доставить на борт “Дискавери” провиант и воду. Я распорядился, чтобы провиант и вода были взяты на “Дискавери” в таком количестве, которое можно было туда погрузить. Пекари [задержали выпечку хлеба], ссылаясь на отсутствие муки, но доводы эти были ложны: просто сомневаясь, придет ли “Дискавери”, они не приступали к делу, пока не увидели, что корабль этот стоит на якоре в бухте.

Я уже говорил, что мы свезли на берег наш скот. Бык, две коровы и телята паслись наряду с прочим скотом, но овец (а их было 16) я предпочел держать близ палаток и на ночь загонять под кровлю.

Четверг, 14 ноября. В ночь на 14-е кто-то спустил своих собак, и они выгнали овец из загона, четырех загрызли, а остальных разогнали. На следующий день удалось найти шесть овец, но два барана и две лучшие овцы пропали. Все это подтвердило всеобщее мнение, что собак спустили для того, чтобы разогнать овец и, воспользовавшись этим, похитить лучших из них. Поскольку губернатор был в отлучке, я пожаловался его помощнику [61] м-ру Хемми и фискалу м-ру [пропуск]... и они обещали отыскать овец. Я полагаю, что они это сделали охотно и что в похищении овец ни они, ни прочие именитые горожане не участвовали. Они нам сказали, что здешняя полиция настолько опытна, что от нее не может укрыться ни один беглый раб, несмотря на свою ловкость и знание страны; тем не менее овцы ускользнули от бдительного ока полицейских офицеров и прочей публики.

И все же ценой волнений и издержек я нашел двух овец и для этой цели нанял гнуснейших и грубейших здешних подонков, которые, по словам лиц, их мне рекомендовавших, были способны за грош перерезать глотку своему хозяину и спалить его дом, не пощадив хозяйского семейства. Об остальных овцах я так ничего и не узнал, и при розысках мне было сказано, что я еще хорошо отделался. Одна из найденных овец так пострадала от собак, что было мало надежды на ее выздоровление.

М-р Хемми весьма любезно предложил мне возместить эту утрату испанским бараном из числа тех, которые ему прислали из Лиссабона, но я отклонил это предложение, полагая, что лучше всего взять несколько местных баранов. Дальнейшие события показали, что мое решение было неверно. Этот джентльмен предпринял попытки развести на мысе Доброй Надежды европейских овец, но усилия его оказались напрасными, так как, по его словам, он столкнулся с упорным сопротивлением местных жителей, предпочитавших разводить здешних овец с большими курдюками. Курдючный жир ценится здесь порой дороже, чем мясо, и, по мнению местных жителей, шерсть европейских овец не может возместить недостаток жира.

Я слышал, что такого мнения здесь придерживаются многие сведущие люди, и пожалуй, это так, ибо если допустить, что европейские овцы дают тут шерсть такого же качества, как в Европе (а опыт показывает, что этого не случается), то все равно у местных людей нет свободных рук, чтобы обработать шерсть хотя бы для собственных нужд. Ведь если не принимать в расчет рабов, которых сюда постоянно ввозят, голландское владение на мысе Доброй Надежды заселено меньше, чем любое обитаемое место в любой части света.

Суббота, 23 ноября. Доставили на борт обсерваторию, хронометр и пр. Хронометр, основываясь на среднем значении ряда наблюдений высоты солнца, совершенных квадрантом, отставал от звездного времени на 1'8,368" в день. Длина маятника была такой же, как в Гринвиче, где хронометр отставал от звездного времени на 4" в день. Хронометр по средним результатам пятнадцатидневных наблюдений отставал от среднего времени на 2,261" в сутки, то есть на 1.052" больше, чем в Гринвиче; 21-го в полдень он по среднему времени отстал на 1 час 20 мин. 57,66 сек. Если вычесть 6'48,956" (отставание на 11 июня в [62] Гринвиче), то остаток будет равен 1 час 14 мин. 8,704 сек. и долгота мыса Доброй Надежды по хронометру составит 18°32'10''. По данным м-ра Мейсона и м-ра Диксона, точная долгота мыса равна 18°23'15" ²⁰. Поскольку наши наблюдения проводились примерно в полумиле к востоку от места, где работали эти астрономы, погрешность хронометра в определении долготы не должна превышать 8'25". Отсюда можно заключить, что наш хронометр на всем пути из Англии шел хорошо и что долгота, определенная с его помощью, ближе к истинному значению, чем все прочие данные того же рода.

Если допустить это, то я с большей долей вероятности могу определить направление и скорость течений, которые мы встретили на своем пути, сопоставляя широты и долготы, определенные по счислению, с их значениями, установленными по обсервациям и хронометру. Мы могли время от времени с большой точностью устанавливать погрешности при определении места корабля. При этом принимались все возможные меры для точного отсчета показаний лага, тщательно учитывались возможность дрейфа и волнение, в силу чего погрешности в определении долготы по счислению я могу приписать лишь действию течений, тем более что эти погрешности на протяжении нескольких дней были одинаковыми. Если же в противоположность сказанному выше мы обнаруживали, что корабль находится сегодня впереди места, определенного по счислению, а завтра позади соответствующего места, то мы имели все основания полагать, что подобные ошибки вызваны случайными причинами, а не течениями. Так случалось с нами на пути из Англии к Тенерифе, но, после того как мы покинули этот остров и до 15 августа, когда мы находились в широте 12° N и в долготе 24° W, корабль относило на 1°20' к W в сравнении с местом, определенным по счислению. В этом пункте течение приняло противоположное направление ²¹ и шло уже к OSO со скоростью 12 или 14 миль в сутки, пока мы не оказались в широте 5° N и в долготе 20° W, а дальше к O мы не заходили на пути от островов Зеленого Мыса к экватору, следуя все время на S.

В этой точке ветры отошли к S и мы повернули и пошли на W, причем два или три дня не обнаруживали никаких погрешностей при определении места корабля по счислению. Поэтому я прихожу к выводу, что в это время мы шли между течениями, которые, как правило, и возможно всегда, у берегов Гвинеи идут к О, а у берегов Бразилии к W. Западное течение было не слишком сильным, пока мы не оказались в широте 2° N и в долготе 25° W. Но от этого пункта до 3° S и 30° W корабль за четыре дня снесло на 115 миль в направлении SWtW в сравнении с его местом, определенным по счислению. Такая погрешность может быть вызвана лишь сильным течением, идущим в том же [63] направлении. Далее течение не утратило своей силы, но изменило направление на более западное и северо-западное, а от мыса Сан-Агустин повернуло к N, как я это выше уже отметил. Однако это северное течение не отмечается в 20 или 30 лигах к S от мыса и не существует и других течений на участке от него до мыса Доброй Надежды. Та небольшая разница, которая была обнаружена между данными по счислению и по обсервациям, может скорее всего быть вызвана не воздействием течений (что подтверждается записями в вахтенном журнале).

В предыдущем плавании я отметил, что течения, которые встречаются в этих морях, балансируются друг другом. Так я считал потому, что мы тогда пересекли экватор на 20° восточнее, чем в этом плавании, а поэтому и дольше находились под воздействием восточного течения, которое как бы уравновесило влияние западного течения, и я думаю, что так будет происходить всегда в том случае, если вы пересекаете экватор в 10 или 15° к W от меридиана Сантъяго.

На основании этих замечаний я прихожу к следующим выводам: после прохождения островов Зеленого Мыса, если только вы не отворачиваете на 4 или 5° к О и пересекаете экватор на меридиане этих островов или западнее меридиана острова Сантъяго, вы можете ожидать, что ваш корабль на 3 или 4° к W будет опережать его место, определенное по счислению, и это будет происходить до тех пор, пока вы не дойдете до 10° S. Если же вы отклонитесь больше к О и пересечете экватор в 15 или 20° к О от острова Сантъяго, вы окажетесь восточнее места, определенного по счислению, и, чем более вы станете отклоняться к О, тем больше будет ваша погрешность. Это доказывается и на опыте судов Британской Ост-Индской компании, которые попадают к берегам Анголы, полагая, что они находятся по крайней мере в 200 лигах к W от них.

На протяжении всего этого перехода мы не щадили усилий, чтобы тщательно и аккуратно вести в меру благоприятных для этого обстоятельств наблюдения за склонением. Результаты этих наблюдений сведены в таблицу, в которой указаны соответствующие широты и долготы корабля и время обсерваций. Поскольку долготы определялись с погрешностью, не превышающей 0,25 или 0,5°, эта таблица может оказаться полезной для тех мореплавателей, которые данные определений долгот корректируют по данным магнитных склонении. С их помощью можно также вносить исправления в новую карту склонений м-ра Дана ²², которая оставляет желать большего. Меня удивляет, что поборники [ориентировки по] склонениям никак не могут согласиться друг с другом. Приходилось нам встречать одного человека, который доверительно сообщил нам, что при склонении, равном 8° W и большем, вы можете смело днем или ночью плавать в водах островов [64] Зеленого Мыса, ибо в этом случае вы якобы можете быть твердо уверены, что находитесь к востоку от них. Другой деятель на своей карте указывает, будто полоса с такими склонениями располагается в 90 лигах к W от этих островов, и подобное несоответствие данных свидетельствует, что оба источника недостоверны. Я нисколько не сомневаюсь, что первый автор самолично определил склонения в этом и других местах, но он должен принять во внимание, что не только на море, но даже и на суше результаты самых тщательных наблюдений не всегда между собой сходятся. Различные компасы дают различные значения склонения, и даже один и тот же компас может дать показание, расходящееся с прежним на 2°, причем никто не в состоянии доведаться, в чем же состоит причина такого явления. Тот, кто полагает, что может определить склонение с погрешностью в пределах 1°, весьма часто обманывается, ибо погрешности, значительно превосходящие этот предел, могут быть вызваны несовершенством компаса, недостаточной чуткостью магнитной стрелки, качкой корабля, воздействием судового железа и иными, еще не ясными пока причинами. Вполне допустимо, что можно установить склонение с точностью, достаточной, чтобы проложить курс корабля, но я категорически отрицаю, что с помощью склонений можно определить долготу с точностью 1°, или 60 миль.

После того как с нашими овцами приключилась беда, я, как это нетрудно предположить, решил не задерживать скот на берегу и приказал доставить его на борт немедленно. Я добавил еще двух молодых бычков, двух телок, двух молоденьких жеребцов и двух кобыл, двух баранов, а также овец, коз, кроликов и кур. Все это предназначалось для Новой Зеландии, Таити и соседних островов и для других мест, где мы могли побывать и где условия благоприятствовали сохранению скота и появлению приплода.

К концу ноября на “Дискавери” были закончены работы по конопатке и на борт приняты провиант и вода. Провиант у нас был теперь в запасе на два года и даже больше, и, кроме того, у нас было все, что необходимо в плавании такого рода, когда неизвестно, где придется побывать и можно ли будет в том или ином месте в достаточной мере пополнить наши запасы.

Суббота, 30 ноября. Передав капитану Клерку копию моих инструкций и приказ на случай, если корабли разлучатся, мы 30-го собрались на борту и в 5 часов п.п. при ветре от SO подняли якорь и вышли из бухты. В 9 часов начался штиль, и мы отдали якорь между островом Пенгуин и восточным берегом, где стояли до 3 часов д.п. следующего дня.

Вторник, 1 декабря; среда, 2 декабря. В 3 часа д.п. мы подняли якорь и вышли в море при легком ветре от S. Но только 3-го числа утром мы отошли от берега при сильном ветре от WNW, и я взял курс на SO, чтобы полностью [65] использовать этот ветер. 5-го порыв ветра сорвал крюйс-стеньгу, но у нас была запасная, так что эта потеря оказалась нечувствительной, тем более что затонуло прогнившее бревно, на которое часто сетовали. 6-го вечером, будучи в широте 39°14' S и в долготе 23°56' О, прошли место, где на воде было много красноватых пятен. Взяли пробы и нашли в них маленьких животных, которые под микроскопом оказались красноватыми рачками ²³. Продолжали идти на SO при очень сильном ветре от W, вызвавшем сильное волнение, так что корабль испытывал чрезвычайно резкую качку и тряску; нас немало беспокоила судьба скота, который находился на борту; несмотря на принятые меры, околело несколько коз (особенно пострадали козлы) и овец, больше, однако, от холода, который стал теперь весьма ощутимым.

Четверг, 12 декабря. 12-го в полдень заметили землю, простирающуюся от SOtS к SOtO, и подойдя ближе, убедились, что это два острова. Более южный и более крупный был, на мой взгляд, около 15 лиг в окружности и находился в широте 46°53' S и в долготе 37°46' О. Северный остров в окружности достигал примерно 9 лиг и лежал в широте 46°40' S и в долготе 38°08' О. Дистанция между островами была около 5 лиг, и мы прошли через пролив, держась на равном расстоянии от берегов южного и северного островов.

Берега были скалисты и обрывисты, и только в SO части местность казалась низкой и плоской. Сами острова представляли собой гряды голых гор значительной высоты с вершинами, покрытыми снегом, причем больше снега было на южном острове и, по-видимому, снежный покров достигал большой глубины. Близ северных берегов обоих островов высятся обособленные скалы. Скала у южного острова подобна башне и, по-видимому, расположена на некотором расстоянии от берега.

Эти и еще четыре других острова, которые лежат в 9—12° к О и почти на той же широте, были открыты французскими капитанами Марионом и Крозе в январе 1772 года на пути от мыса Доброй Надежды в Манилу, как об этом упоминается на стр. [пропуск]... описания моего предыдущего путешествия. На французской карте эти острова не названы, а поэтому мы дали тем, которые нам довелось увидеть, название островов Принс-Эдуард в честь четвертого сына его величества, а два прочих острова соответственно назвали Марион и Крозе ²⁴.

Оставив острова Принс-Эдуард, я изменил курс, с тем чтобы южнее островов Марион и Крозе попасть в широты, на которых мсье Кергелен открыл землю. Большую часть времени дули сильные ветры от NW румбов и погода была очень неустойчивой, не лучше той, что обычно бывает в Англии в разгар зимы. [66]

Понедельник, 16 декабря. 16-го, будучи в широте 48,75° S и в долготе 52° О, мы увидели пингвинов и гагар, а также водоросли, и все это попадалось нам и в последующие дни по мере того, как мы шли к О.

Суббота, 21 декабря. 21-го в широте 48°25' S и в долготе 65° О приметили очень большого тюленя. Погода стояла очень туманная, мы ежечасно ожидали встретить землю, и от нетерпения наши мореплаватели стали раздражительными и опасливыми.

Вторник, 24 декабря. В конце концов 24-го, когда мы шли на О, туман немного рассеялся, и мы увидели на SSO землю, которая, когда мы подошли к ней ближе, оказалась островом значительной высоты и примерно 3 лиг в окружности ²⁵. Вскоре заметили другой остров такого же размера на расстоянии 1 лиги к О от первого, и между ними в направлении к SO было несколько мелких островков, а на StO 0,5 О от восточной оконечности первого острова был замечен третий, высокий остров. Временами, когда туман рассеивался, нам казалось, что над мелкими островками виднеется земля, и я хотел пройти к ней через проходы между ними. Однако, подойдя ближе, я убедился, что это чревато опасностью, так как погода по-прежнему была туманной и, если нам не удалось бы найти проход или встретиться с неожиданным препятствием, трудно было бы отойти в море, ибо ветер дул прямо на сушу и гнал к берегу высокую волну, которая разбивалась о скалы в яростном прибое. Увидя еще один остров в NO направлении и не зная, есть ли там еще какие-нибудь острова, я счел за благо отойти мористее и выждать, когда прояснится, чтобы не застрять между островами в густом тумане.

Мы обошли с наветренной стороны последний из упомянутых островов. Это высокая округлая скала; она была названа мысом Блай; вероятно, именно ее мсье Кергелен назвал островом Рандеву, однако я полагаю, что назначать рандеву здесь могут лишь птицы, так как для всех прочих живых существ этот остров недоступен ²⁶.

В 11 часов стало проясняться, и мы тут же повернули и направились к земле. В полдень погода была вполне пригодной для обсерваций, и мы определили широту самого северного острова, то есть мыса Блай. Она была 48°29' S, долгота 68°40' О.

Мы прошли мимо этого острова и направились на SSO при свежем ветре от W; вскоре заметили землю, которую едва различили утром. В 4 часа она протягивалась с SO 0,5 O к SWtS и была на расстоянии 4 миль. Ее левая оконечность, которую, как я полагаю, первооткрыватели назвали мысом Сан-Луи, заканчивается отвесной скалой значительной высоты, а правая представляет собой высокий изрезанный мыс, от которого берег, видимо, круто поворачивает к югу. Так казалось потому, что мы не видели земли на W и были заметны лишь острова, которые мы [67] видели утром; самый южный из них лежал к W от этого мыса, в 2 или 3 лигах от него. В средней части берега показалось нечто вроде прохода, и мы пошли к нему, но, подойдя ближе, обнаружили только изгиб берега и поэтому направились в обход мыса Сан-Луи и вскоре увидели берег в направлении SO 53°, который оказался выступом изрядной протяженности, ибо берег за мысом Сан-Луи заходил далеко на S ²⁷. Мы заметили также несколько скал и островов к О, и самый восточный из них лежал примерно на расстоянии 1 лиги от мыса Сан-Луи в направлении SO 88°. Обойдя мыс Сан-Луи, увидели, что берег, отходящий к S, сильно изрезан заливами и вдающимися в море мысами, а поэтому явилась уверенность, что здесь есть хорошие гавани. Не успели мы пройти всего лишь милю, как обнаружили гавань за мысом Сан-Луи и в нее стали входить. Но на первом же галсе нас застал штиль, и мы отдали якорь у входа в бухту на глубине 45 саженей. Дно — черный песок. Вслед за нами на якорь стал “Дискавери”.

Я немедленно направил штурмана Блая на шлюпке промерить в бухте глубины, и он по возвращении сообщил, что эта гавань безопасна и удобна, с хорошими якорными стоянками в любых местах и в ней в изобилии можно запасти пресную воду. На берегу обитает очень много тюленей, пингвинов и немало птиц, но нигде нет ни одной щепки.

Пока мы стояли на якоре, было отмечено, что приливное течение идет от SO со скоростью по крайней мере 2 узла.

Среда, 25 декабря. На рассвете 25-го мы подняли якорь и с легким бризом от W вошли в гавань и отдали якорь в 0,25 мили от песчаного берега на глубине 8 саженей. Дно — тонкий темный песок. “Дискавери” вошел в гавань только к 2 часам п.п., и капитан Клерк доложил мне, что корабль едва не снесло на берег у южной оконечности бухты, так как якорь пошел прежде, чем успели подтянуть якорный канат, а поэтому пришлось поставить паруса и тащить якорь за собой до тех пор, пока не дошли до места, где его можно было поднять. Оказалось, что сломалась одна из лап якоря.

Как только мы стали на якорь, я приказал спустить все шлюпки, поставить корабль на стоп-анкер и приготовить бочки для отправки на берег. Затем я сошел на берег, чтобы выбрать наиболее удобное место для наполнения бочек и выяснить, чем примечательно это место.

Я увидел, что берег густо усеян пингвинами и другими птицами, а также тюленями, но их было сравнительно немного; тюлени оказались настолько не боязливыми, что мы могли забивать их по собственному выбору: нам необходимо было запастись жиром, или ворванью, чтобы получить масло для ламп и для иных наших нужд. [68]

Пресной воды здесь было не меньше, чем птиц: в каждой лощине — изрядный ручей, но я не встретил ни одного деревца или кустарника — ничего подобного тут не было, а травы попадалось очень мало.

Общий вид местности сулил, казалось бы, надежду на нечто значительное, но, осмотрев склоны холмов, а они были покрыты свежей зеленью, мы убедились, что зеленый тон давал один-единственный вид растения, о котором наряду с прочими дарами и здешней природы речь пойдет ниже ²⁸.

Прежде чем возвратиться на борт, я поднялся на ближайший хребет — ступень амфитеатра, который образовывали горные гряды, — с тем чтобы обозреть местность, но, пока я добирался до гребня, туман настолько сгустился, что я едва мог отыскать спуск с этой гряды.

Вечером забросили в бухте невод, но выловили всего лишь с полдюжины мелких рыбок. На следующий день попытались наловить рыбу удочками, но успех был не больше, так что запас свежатины пополнился только за счет птиц, а их тут было неиссякаемое множество.

Четверг, 26 декабря. Хотя утром была туманная погода и шел дождь, мы все же продолжали заготовку воды и накосили траву для скота. Траву отыскали на небольших полянках близ самого берега. Из-за дождя ручьи настолько разлились, что казалось, будто водой покрыты все склоны. В глубине острова высятся лишь голые скалы, и дождевая вода, устремляясь в расщелины и трещины, низвергается с гор, образуя стремительные потоки.

Пятница, 27декабря. Люди вчера основательно поработали и почти заполнили все бочки; я дозволил им отметить рождество. Многие отправились на берег и совершили экскурсии в различные места, но везде было голо и пусто. Вечером один из них принес мне бутылку, которую он нашел на скале на северном берегу бухты. В ней был листок пергамента со следующей надписью:

Ludovico XV galliarum

rege et d. de Boynes

regi a Secretis ad res

maritimas annis 1772 et

1773

Этот документ должно быть оставил здесь мсье Бугенек [Буагеннэ], который высаживался на этой земле 13 февраля 1772 года, в тот самый день, когда ее открыл мсье Кергелен, как это [69] явствует из пояснения к французской карте южного полушария, опубликованной год спустя ²⁹.

На оборотной стороне того же листка мы сделали следующую надпись:

Naves Resolution

et Discovery

de Rege Magnae Britaniae.

Decembris 1776

Декабрь 1776”.)

Я вновь вложил этот пергамент в бутылку вместе с двухпенсовой монетой 1772 г., закупорил горлышко бутылки свинцовой пробкой и на следующий день приказал положить эту бутылку на кучу камней, которую мы специально нагромоздили на небольшом мысе на северном берегу бухты близ места, где бутылка была обнаружена. Там ее обязательно заметят европейцы, которым доведется побывать в этой гавани.

Я здесь поднял британский флаг и назвал бухту Кристмас-Харбор (Гавань Рождества), поскольку мы вошли в нее в день этого праздника. Это первая и самая северная бухта, которую мы встретили на SO берегу мыса Сан-Луи. Берег этот ограничивает бухту с севера, мыс представляет собой северную оконечность острова.

Само положение этой бухты позволяет отличить ее от прочих заливов, и, кроме того, она приметна еще и потому, что ее южная оконечность завершается высокой скалой со сквозным отверстием, в силу чего скала эта похожа на арку или мост. Другой подобной скалы мы нигде на этих берегах не усмотрели.

Бухта протягивается между двумя высокими холмами на W и WNW мили на две и ближе к морю, в ширину имеет 1,25 мили, в остальной же части ширина только 0,5 мили. Глубина ее от 30 до 5 и 4 саженей, берега крутые, дно везде покрыто тонким темным песком, за исключением некоторых мест под самым берегом, где на скалах густо растут водоросли. Устье бухты открыто только для ветров двух румбов, и в нем рассеяны островки, так что буря не может повредить стоящий здесь корабль. О безопасности бухты свидетельствует то, что трава на ее берегах растет вплоть до отметки полной воды. Приливы здесь бывают в полнолуние и новолуние, и высота их достигает 4 футов.

Войдя в бухту, я обошел ее, затем на шлюпке, высаживаясь в тех местах, где это было возможно, вел поиски плавника. Хотя здесь земля совершенно лишена леса, не исключено, что он может быть в других ее частях, и оттуда потоки воды в [70] состоянии вынести плавник в море, а затем уже лес может быть выброшен на берег. Так бывает во всех странах, где есть лес, и даже в тех, где его нет, но здесь я не нашел ни одного бревнышка.

После полудня я отправился с моим вторым помощником м-ром Кингом на мыс Сан-Луи. Я надеялся, что оттуда мне удастся осмотреть весь берег и лежащие близ него острова, но, когда я добрался до мыса, все отдаленные части острова скрылись в густом тумане. Лишь места, расположенные на одном уровне с наблюдательным пунктом, и наиболее высокие холмы выступали из тумана, и все это казалось в высшей степени голым и пустынным, за исключением холмов на юге, которые были покрыты снегом.

Вернувшись на борт, я убедился, что баркас уже поднят и что корабли снялись со стоп-анкеров. Однако мы подняли якоря только в 5 часов д.п. следующего дня и, выйдя из гавани, взяли курс на SO 0,5 S, направившись вдоль берега при свежем ветре от NNW и ясной погоде, и последнее обстоятельство сочли за благо: ведь в предыдущие дни почти все время было более или менее туманно.

При промерах лот неизменно проносило даже на 50—60 саженях. Между 7 и 8 часами мы были на траверзе выступа, который я назвал мысом Камберленд ³⁰. Он лежит в полулиге от южной оконечности бухты Кристмас по пеленгу SO 0,5 S; между мысом и бухтой имеется залив с двумя рукавами, причем оба, видимо, могут служить хорошими якорными стоянками.

Перед мысом Камберленд лежит небольшой, но довольно высокий остров, увенчанный скалой, похожей на караульную будку, а поэтому мы и назвали ее Сентри-Бокс. В двух милях к О лежит группа мелких островков, очень скалистых ³¹. Мы прошли между ними и скалой Сентри-Бокс через пролив шириной с целую милю и глубиной более 40 саженей, о чем можно судить по тому, что, вытравливая линь на эту длину, мы не могли достать дна.

Пройдя через этот пролив, мы открыли на южном берегу мыса Камберленд бухту, которая тянулась к W на 3 лиги между этим мысом на N и выступом на S, названным мною мысом Прингл в честь моего доброго друга сэра Джона Прингла, президента Королевского общества. Сама бухта, которую я назвал Камберленд-бей, видимо, отделяется от моря, омывающего западный берег, узким перешейком ³². Общий вид местности явно подтверждает это предположение.

К югу от мыса Прингл располагается пятая бухта, северную оконечность которой образует этот мыс, и от него до южного края бухты около 4 миль, причем бухта протягивается в направлении SSO 0,5 O. В этом заливе, названном Уайт-бей, ибо в [71] глубине его виднелись белые участки берега, или скалы, имеются многочисленные, более мелкие бухточки, по-видимому защищенные от любых ветров.

У южного выступа в оконечности бухты из-под воды выходит несколько скал, и возможно, их здесь гораздо больше, чем это кажется на первый взгляд.

Мы шли параллельно берегу, милях в двух от него, и в подзорные трубы все время наблюдали местность. За исключением внутренних частей заливов и бухточек, где берега были большей частью песчаные, везде громоздились скалы, во многих местах усеянные птицами, и эти берега или, точнее, береговые утесы были так же голы и бесплодны, как и в бухте Кристмас. Земля, замеченная за мысом Сан-Луи в направлении SO 53°, была по левому борту, и мы сперва думали, что это остров, и пытались найти проход между ней и мысом, но затем установили, что это полуостров, соединяющийся с главной землей перешейком.

Залив между главной землей и этим полуостровом я назвал Рипалс-бей; от него в направлении SSW отходил рукав, глубоко вдающийся в сушу ³³.

Мы пошли к северной оконечности полуострова, названной Хоу-Форленд в честь адмирала лорда Хоу, и так как мы держались вблизи берега, то приметили близ NW части этого мыса скалы и буруны и два острова на расстоянии 1,5 лиг к О от него, причем сперва нам показалось, что это один остров ³⁴. Я прошел между ними и мысом Хоу-Форленд и в полдень был в центральной части пролива в широте (по обсервации) 48°51' S и на расстоянии 26 миль к О от мыса Сан-Луи.

Находясь в этом месте, мы отметили, что наиболее выдающаяся в море земля была по пеленгу SO, но от мыса Хоу-Форленд берег дальше отходил более к S. Острова, лежащие у входа в бухту Кристмас-Харбор, были по пеленгу N, а северная оконечность мыса Форленд по пеленгу NW 60° на расстоянии 3 миль. Мыс Хоу-Форленд и полуостров, на котором он расположен, умеренной высоты, поверхность там холмистая и скалистая. Берег же низкий с немногочисленными бухточками и песчаными пляжами, которые были сплошь усеяны морскими птицами. Тюленей мы также видели, но их было не очень много.

Пройдя мимо упомянутых скал и островов, я приказал держать на SOtS, параллельно берегу, но, прежде чем это распоряжение было выполнено, мы увидели, что все море близ корабля покрыто водорослями-камнеломками, и установили, что они растут на дне, прикрепляясь к скалистым отмелям.

На таких отмелях порой бывают изрядные глубины, но часто также подводные скалы поднимаются почти до самой поверхности моря, а потому, до того как не изучат подобные места, [72] ходить под парусами там очень опасно, и особенно опасно, когда нет большой волны, помогающей распознать эту опасность. Сейчас же море было тихое, как мельчайшая запруда. Поэтому мы попытались обойти подводные скалы и пошли по проходам, которые их разделяли. Все время забрасывали лот, но его проносило даже на 60 саженях — обстоятельство, которое усилило нашу тревогу, ибо мы теперь были лишены возможности отдать в случае необходимости якорь.

Мы шли таким манером около часа, а затем обнаружили скрытый под водой утес по пеленгу NO 0,5 O в 3 или 4 милях от нас. Он находился в центре большого скопления камнеломок. Это заставило нас принять особые меры предосторожности на подходе к нему.

Мы теперь вошли в устье большого залива ³⁵, лежащего милях в 8 к S от мыса Хоу-Форленд; в самом устье залива перед ним было несколько низких островов, скал и скоплений камнеломок, но между ними просматривались какие-то проходы. Пройдя еще полчаса, мы втянулись в эти скальные отмели, и я решил отвернуть к О, с тем чтобы, следуя этим курсом, избежать угрожающей нам опасности. Но этим мы не только не достигли указанной цели, а навлекли на себя еще большую опасность, и я счел необходимым, чтобы обезопасить корабль (насколько это было возможно), остановиться где-нибудь, пока не стемнело, ибо погода была пасмурной и нам снова угрожал туман.

Заметив несколько бухт на SW, я приказал капитану Клерку (“Дискавери” имел меньшую осадку) подойти к берегу, что он соответственно и сделал. Идя к месту стоянки, мы неизбежно должны были следовать у самых скал. Порой глубины доходили до 10—20 саженей, и был момент, когда лот пронесло на 50 саженях. Лавируя, чтобы обойти один островок, который лежал у нас с подветра, капитан Клерк просигналил, сообщив нам о том, что ему удалось найти гавань, в которой мы и отдали якорь около 5 часов на глубине 15 саженей. На дне был тонкий темный песок. Северная оконечность этой бухты была по пеленгу NtO 0,5 O, на расстоянии 1 мили, а небольшие острова в устье бухты протягивались с O на SO.

Не успели мы стать на якорь, как подул такой сильный ветер, что нам пришлось спустить брам-реи. Однако небо было ясным, и ветер рассеял туман, который осел на вершины холмов. Поэтому, отдав якоря, мы спустили на воду две шлюпки. С одной из них я послал на осмотр бухты и поиски топлива (с палубы мы не приметили ни одного кустика) штурмана м-ра Блая. Я рекомендовал капитану Клерку послать штурмана для промера глубин в проходе, который отделял гряду небольших островков от довольно большого острова, лежащего близ южной оконечности бухты. Сам же я высадился на северном мысе с [73] моим первым помощником м-ром Гором и м-ром Бейли, чтобы обозреть отсюда местность. С самого высокого холма на мысе открывался довольно хороший вид на весь берег до мыса Хоу-Форленд. Этот берег был очень изрезан, местами в море вдавались скалистые выступы, а между ними виднелись заливы и бухты различного размера. Одна из таких бухт отделялась от гавани, где стояли наши корабли, мысом. Множество мелких островов, скал и бурунов было рассеяно вдоль берега как к N, так и к S, и я убедился, что, пожалуй, лучший проход в бухту — это тот, которым мы в нее прошли. Расположившись на значительной высоте, я мог ясно различить все отмели, лежащие у входа в бухту.

Пока мы с м-ром Бейли вели эти наблюдения, м-р Гор с компасом обошел холм, и мы встретились с ним у шлюпки, которой я велел дожидаться нас. Если не считать крутых обрывов, мы не встретили на пути ничего такого, что могло бы затруднить нашу экскурсию. Эта местность, пожалуй, еще более пустынна и гола, чем окрестности бухты Кристмас-Харбор, но если в этой стране и есть более или менее плодородная земля, то искать ее надо именно здесь, ибо эта бухта полностью защищена от господствующих южных и западных ветров.

С сожалением я заметил, что тут нет ни корма, ни убежища для скота любых видов, и, если бы я здесь оставил какую-нибудь живность, она неизбежно погибла бы.

В небольшой бухточке, названной мной Пингуинков ³⁶, где нас поджидала шлюпка, берег был усеян пингвинами. Здесь был отличный ручеек с пресной водой, и до него было легко добраться. Здесь много тюленей, бакланов, реже попадается утки, а м-р Бейли заметил по пути очень маленькую наземную птичку, но она скрылась в своем убежище между скал, и мы потеряли ее из виду.

Примерно в 9 часов мы возвратились на борт, а вскоре вернулся м-р Блай и доложил, что он прошел на 4 мили в глубь бухты и был, как ему казалось, близ самой ее головной части. Бухта протягивалась на WSW, ширина ее чуть выше места стоянки кораблей не превышала мили, а дальше бухта все больше сужалась. Глубины весьма различны — от 37 до 10 саженей, и почти везде, за исключением ряда мест, где от берегов до половины ширины прохода тянутся скопления камнеломок, на дне тонкий песок. М-р Блай высаживался на обоих берегах и обнаружил, что они бесплодны и скалисты и что нигде нет и признака деревьев и кустарников, а прочей зелени очень мало. Там и здесь на берегах есть тюлени, пингвины и океанские птицы, но не в таком количестве, как в бухте Кристмас-Харбор.

Понедельник, 30 декабря. Выяснив, что наши дальнейшие обследования не дадут возможности отыскать топливо, [74] мы на следующее утро при благоприятной погоде и попутных ветрах подняли якорь и вышли в море.

Этой бухте я дал название Порт-Паллисер в честь моего достойного друга адмирала сэра Хью Паллисера. Она лежит в широте 49°03' S и в долготе 69°37' О, в 5 лигах на SO 25° от мыса Хоу-Форленд. Перед входом в нее и в самом устье есть несколько островов, скал и бурунов, о чем свидетельствует карта берега и зарисовки этой гавани. Мы вошли в нее и вышли из нее между этими островами и северной оконечностью бухты, но, несомненно, имеются и другие проходы.

Выйдя из Порт-Паллисера, мы обнаружили округлый холм, подобный сахарной голове, по пеленгу SO 72° в 9 лигах. По виду это остров, лежащий на некотором расстоянии от главной земли, но затем оказалось, что он с ней связан. Мы должны были проследовать в море извилистыми проходами между скал, и хотя нам удалось избежать их, но глубины постоянно были не менее 18 саженей, часто лот проносило на 24 саженях, так что если бы не водоросли, то мы и не подумали бы, что идем среди мелей.

Отойдя от берега на 3 или 4 лиги, мы оказались в открытом море и следовали к О до 9 часов, когда упомянутый холм в виде сахарной головы, названный Маунт-Кэмпбелл, был по пеленгу SO, а маленький остров к N от него на SSO в 4 лигах. Я принял южнее, чтобы подойти к земле. В полдень были в широте 49°08' S и в 80 милях к О от мыса Сан-Луи.

Маунт-Кемпбелл был по пеленгу SW 47° в 3 лигах, а низкий мыс, за которым уже не была видна земля, — по пеленгу SSO примерно в 20 милях; мы шли на расстоянии около 2 лиг от берега.

Земля здесь низкая и ровная, горы кончаются примерно в 5 лигах от низкого мыса, и далее на большое расстояние тянется низменность, на которой возвышается гора Маунт-Кемпбелл, находящаяся на расстоянии около 4 миль от хребта и в одной миле от берега. Горные гряды здесь, так же как и на других островах, достигают значительной высоты, их вершины покрыты снегом, и они представляют собой, по-видимому, нагромождения голых скал. Долины вряд ли более удобны. Куда бы мы ни глядели в наши подзорные трубы, везде мы видели только пустыню.

Взяв в полдень пеленги на все упомянутые пункты, мы вскоре увидели низкую землю, открывшуюся в 8 милях за низким мысом. Этот мыс бесспорно был восточной оконечностью земли, и я назвал его Кейп-Сандвич в честь моего благородного патрона графа Сандвича ³⁷. Он лежит в широте 49°23' S и в долготе 70°34' О. Между мысом Хоу-Форленд и мысом Кейп-Сандвич берег образует единый большой залив (с более мелкими [75] бухтами, врезанными в его берега). Этот залив протягивается к SW на несколько лиг и далее, видимо, распадается на ряд рукавов, врезающихся в горные гряды.

Приняв в расчет поразительное количество камнеломок, которые росли повсеместно в этом заливе, я назвал его Бей-оф-Айлендс Fucus giganteus [бухта Ficus giganteus], ибо водоросли эти как раз того вида, который был определен м-ром Бенксом (см. Hawksworth Voyages, v. 2, p. 42) (Речь идет в записках Кука, которые он вел в первом плавании изданы в искаженном виде Дж. Хаксуортом в 1773 г. Прим. пер.) ³⁸. Некоторые водоросли достигали огромной длины, хотя стебель у них не на много толще большого пальца. Я уже говорил, что в некоторых местах, где эти водоросли произрастают, мы не могли достать дна даже на глубине 24 саженей, стало быть, глубины там еще больше; и, так как водоросли растут не по вертикали, а образуют с дном острые углы, да и к тому же нередко на много саженей растягиваются по поверхности моря, я совершенно уверен, что они достигают в длину 60 и более саженей.

В 1 час п.п., пройдя с полудня 2 лиги на SO 0,5 O, мы промерили глубины и обнаружили дно на 18 саженях. Дно — тонкий песок. Завидя небольшой изгиб на северном берегу мыса Сандвич, я направился туда, желая отдать якорь в том случае, если это не будет сопряжено с риском, и с мыса обозреть низменные земли и все, что на них имеется. Пройдя еще лигу, мы промерили дно. Глубина была 13 саженей. Сразу же вслед за этим увидели прямо перед собой отмель, которая, видимо, соединялась с берегом, а до него было около 2 миль.

Это открытие вынудило нас отвернуть к OtS; глубины возросли до 25 саженей, и мы следовали далее вдоль берега. Дно все время было на 25 саженях, грунт — тонкий песок. Так мы шли к мысу Кейп-Сандвич, который был по пеленгу W в 2 лигах от нас, когда следующий промер дал 26 саженей. Затем мы уже не могли достать дна, хотя неоднократно вели промеры: корабль шел быстро, и линь относило так, что лот не доставал дна.

Мы утратили надежду бросить якорь и высадиться на берег и я, не убавляя парусов, шел вперед, желая до наступления темноты побольше осмотреть это побережье.

От мыса Кейп-Сандвич берег шел на SWtS лиги на 4 или 5 вплоть до низкого мыса, который я назвал мысом Пойнт-Шарлотт в честь ее величества. Это самый южный пункт низменного побережья ³⁹.

В 6 лигах от Кейп-Сандвича в направлении SSW 0,5 W находился довольно высокий выступ, который был назван Принс-оф-Уэлс-Форленд, и за ним в том же направлении в 6 лигах, [76] в широте 49°54' S и в долготе 70°13' О, располагался самый южный мыс на этом побережье, который я назвал мысом Георга в честь его величества ⁴⁰.

Между мысами Пойнт-Шарлотт и Принс-оф-Уэлс-Форленд в берег глубоко врезается залив Ройял-Саунд. Он простирается в западном направлении и доходит до гор, которые образуют его границы на SW, а вышеупомянутая низкая земля ограничивает его с севера. У входа в этот залив расположено несколько островов, и там есть еще одна высокая земля, видимо, какой-то остров. Продвинувшись к S, мы заметили, что на SW берегу мыса Принс-оф-Уэлс-Форленд есть еще один залив, отходящий от залива Ройял-Саунд. Сам мыс — это восточная оконечность большого острова, лежащего в устье этого залива ⁴¹.

Земли к SW от Ройял-Саунд вплоть до мыса Георга гористы: это гряды высоких холмов, которые круто обрываются в море, причем за первой грядой следует вторая, более высокая. Большая часть вершин покрыта снегом, и я полагаю, что все они голы и бесплодны, по крайней мере те, которые мы видели.

Ни в глубине страны, ни на побережье не видно ни малейших признаков деревьев или кустарников, и я думаю, с полным основанием можно утверждать, что их нет нигде на этой земле.

Низкая земля у мыса Кейп-Сандвич, судя по тому, как она рисовалась нам при наблюдении подзорными трубами, похожа на прочие низменности, которые мы видели прежде. Она частично обнажена, частично покрыта зеленой дерниной, как о том будет сказано в соответствующем месте. Берег песчаный, и на нем несметное множество пингвинов и других океанских птиц и масса бакланов. Пока мы шли вдоль этого берега, птицы все время летали над кораблем.

Желая узнать, какова протяженность мыса Георга и является ли он южной оконечностью этой земли, я продолжал идти к S под всеми парусами, которые мы только могли поставить, до 7 час. 30 мин. Однако мое намерение не удалось осуществить, так как ветер отошел к WSW. Я решил воспользоваться этой переменой и отвернул от берега.

В это время мыс Георга был по пеленгу SW 53° в 7 лигах; маленький остров, лежащий у оконечности мыса, был единственной землей, которую мы могли разглядеть к югу от этого мыса; и мы еще больше уверились в том, что дальше к S земли нет, ибо, как только мы вышли в море, сразу отметили волнение от SW.

Но у нас было еще более веское доказательство отсутствия на юге земли к S от мыса Георга. Речь идет о маршруте капитана Фюрно в феврале 1773 года, то есть в то время, когда он шел, разлучившись со мной. В судовом журнале капитана Фюрно — а он лежит передо мной — отмечено, что он пересек [77] меридиан этой земли между широтами 50°30' S и 50 [пропуск]... или более, то есть в 17 лигах к S от мыса Георга. На этом расстоянии мыс можно различить в ясную погоду, а именно такая погода была в то время, когда здесь был капитан Фюрно, ибо он мог проводить обсервации для определения широты и долготы и не упомянул ни о тумане, ни о пасмурном небе. Следовательно, если бы земля хоть на сколько-нибудь заходила на S, вряд ли он мог пройти мимо нее, ничего не заметив.

Отсюда мы можем с точностью до нескольких миль заключить, что эта земля вряд ли больше чем на 0,25° выдается на юг. Однако ее протяженность с О на W остается неустановленной, и нам лишь известно, что ни одна из ее частей не простирается на W за 65-й меридиан, поскольку за этим меридианом я уже вел поиски суши в 1773 году.

Первооткрыватели по каким-то причинам полагали, что эта земля — мыс Южного материка. Англичане показали, что этот материк не существует и что данная земля — остров не очень больших размеров, и, поскольку он бесплоден, я назвал его островом Запустения (Island of Desolation) ⁴².

М-р Андерсон, мой лекарь, который занялся изучением естественной истории, во время короткой стоянки в Кристмас-Харборе использовал все возможности, чтобы во всех направлениях обследовать эту страну, и затем ознакомил меня с результатами своих наблюдений об особенностях здешней природы. Придерживаясь его записей, я опишу эти особенности.

Вероятно, ни одно из мест, открытых в том и в другом полушариях под подобной широтой, не дает столь мало для натуралиста, как этот бесплодный клочок земли. Зелень, которая открывается взгляду на близком расстоянии от берега, пробуждает надежды на обретение разных трав, но в дальнейшем вас ждет разочарование, ибо этот живой тон вызывается одним-единственным маленьким растением, в общем сходном с некоторыми разновидностями камнеломки, которая растет стелющимися по земле пучками на значительных высотах на склонах гор. Эти растения образуют покров очень плотной структуры и сидят на перегнившей дернине, в которую на каждом шагу ноги погружаются на 1—2 фута. В сушеном виде такой дерн в случае нужды может быть использован как топливо, и это единственная субстанция, встреченная нами здесь, которую можно применить для подобной цели.

На болотистых склонах попадается в довольно значительном количестве другое растение высотой до 2 футов. Оно похоже на низкорослую капусту, выбросившую ростки. Листочки близ корня многочисленны, они крупные и округлые, более узкие в основании и с маленьким острием на концах, листочки на стебле мельче, овальной формы и заостренные. Стебли (часто их [78] бывает по три и по четыре) растут от корня врозь и несут продолговатую цилиндрическую головку, состоящую из маленьких цветов. Не только по виду, но и по своему кислому водянистому вкусу оно напоминает противоцинготные растения, но кое в чем существенно отличается от этого семейства. Так что мы считали это растение свойственным лишь данному месту. Мы ели его часто в сыром виде и нашли, что оно почти подобно новозеландской “скорбутной” траве. В вареном же виде оно приобретает отвратительный запах, хотя кое-кто из наших людей не замечал этого и ел с удовольствием и вареное растение. Тем не менее, если его развести на наших огородах, оно вне всякого сомнения улучшится при возделывании и станет отличным овощным блюдом. Однако в то время, когда мы здесь были, семена этого растения еще не созрели в такой мере, чтобы можно было их сохранить ⁴³.

Близ ручьев и заболоченных мест были обнаружены еще два маленьких растения, которые мы употребляли в пищу как салат. Одно из них очень похоже на садовый кресс, но на вкус оно чрезвычайно остро, другое же весьма приятно ⁴⁴. Это последнее очень мало и представляет собой редкость, так как не имеет мужских и женских видов и принадлежит к тем растениям, которые ботаники называют двуполыми.

Грубая трава, которую мы косили на корм скоту, в изобилии растет на небольших полянках близ бухты ⁴⁵, и там же встречается более низкорослая и более редкая ее разновидность.

На ровных местах растет нечто вроде гусиной травы ⁴⁶ и другое мелкое растение, очень на нее похожее. В итоге список растений исчерпывается 16 или 18 видами, включая мхи и красивые лишайники, которые растут на скалах выше прочих трав. Однако мне при самых тщательных поисках не удалось обнаружить во всей этой стране ни одного кустарника.

Природа более щедро наделила эти места животными, хотя строго говоря, это не постоянные здешние обитатели, а морские странники, и землю они используют лишь как убежище для гнездования и отдыха.

Приметнее всех тюлени (пли, как мы их обычно называем, морские медведи из той разновидности, которая известна под названием медвежьих тюленей), посещающие берега для случки и отдыха ⁴⁷. Однако они не очень многочисленны, и это не удивительно, ибо известно, что эти животные чаще посещают скалы и мелкие острова, чем заливы и бухты. В то время, когда мы здесь были, у тюленей шла линька, и они оказались столь неосторожными, что мы могли убивать их в любом количестве. Других четвероногих мы не встретили ни на суше, ни на море, но зато здесь великое множество птиц — уток, буревестников, альбатросов, пингвинов, бакланов, чаек, морских ласточек. [79]

Утки размером с чирка или свистуху, но отличаются от них по цвету. Их довольно много на склонах холмов и в более низких местах, и мы подстрелили немало этих птиц. На вкус они хороши, и мясо их совсем не отдает рыбой. Я видел здесь уток того же вида, который водится на острове Георгия.

Капские буревестники, или пинтадо, здесь двух видов: небольшие голубые птицы и маленькие черные, или так называемые птенцы матушки Кэри. Их тут не так уж много, но в одном месте мы нашли гнездо голубых пинтадо, и в нем оказалось яйцо почти такой же величины, как куриное.

Другой вид мы видели (хотя и редко) в норах, подобных кроличьим. Еще один вид буревестников, самых крупных (моряки называют их гусями матушки Кэри), встречается здесь гораздо чаще, и они такие смирные, что мы сначала без труда забивали их палками прямо на берегу. Величиной они не меньше альбатросов и плотоядны, питаются тюленьей и птичьей падалью. Они темно-бурые, клюв и лапки зеленоватые, и это, несомненно, те птицы, которых испанцы назвали кебрантауэсос [костеломки]. Головы их изображены в описании путешествия на Фолклендские острова м-ра Пернетти.

Альбатросов на берегу мы не видели, если не считать серых птиц этой разновидности, обычно встречающихся в высоких широтах южного полушария. Однажды я заметил такого альбатроса, сидящего в расщелине скалы. Однако альбатросы часто летали над бухтой, и были среди них обычные большие птицы, а также более мелкие с черной головкой ⁴⁸.

Пингвины — самые многочисленные из здешних птиц, их три вида. К первому относятся наиболее крупные, таких пингвинов я раньше видел на острове Георгия. О них также упоминает на стр. 64 в описании своего путешествия Бугенвиль, но я думаю, что они не так склонны к одиночеству, как это представляется автору: ведь я сам видел, что немало этих птиц собирается в стаи.

Голова у них черная, верхняя часть туловища свинцово-серая, нижняя — белая, а ноги черные. По обе стороны головы ярко-желтые полосы, которые доходят до середины шейки раздельно, а затем постепенно сходятся, скрещиваясь на груди. Клюв частью красноватый и длиннее, чем у прочих пингвинов.

Пингвины второго вида вдвое меньше первых. Вверху они черновато-серые, на голове сверху белое пятно, расширяющееся по обеим ее сторонам. Клюв и ноги желтоватые. Очень точные изображения и описания пингвинов этих двух разновидностей даны м-ром Сонратом в его описании путешествия в Новую Гвинею (стр. 181 и 182 и рис. 113 и 115).

Пингвинов третьего вида никто из нас прежде не видел. Высотой они 24 дюйма, в ширину 20 дюймов. Верхняя часть тела и Шейка черные, нижняя часть белая, за исключением верхней [80] части головы, украшенной ярко-желтой дугой, обращенной назад, по концам дуги пучки длинных мягких перьев, которые могут вздыматься, как хохолки. Пингвины первых двух разновидностей на берегу держатся скопом, причем те, что покрупнее, не смешиваются с более мелкими, хотя и бродят среди них небольшими стаями, уступая последним в численности. Нередко маленькие стаи крупных пингвинов можно видеть на склонах холмов.

Пингвины третьего вида держатся особняком, но в больших количествах встречаются на внешних берегах бухты ⁴⁹. Они в это время года высиживают птенцов и сидят на яйцах, которые по размеру больше утиных, а яйца откладывают на голые камни. Все три вида совсем небоязливы, и мы ловили их голыми руками в любом количестве.

Здесь встречаются бакланы двух видов. Те, что поменьше — корморанты, или морские вороны, а птицы второй разновидности, черные с белым брюшком, такие же, как и те, что водятся в Новой Зеландии, на Огненной Земле и острове Георгия ⁵⁰.

Обычны также чайки, морские ласточки и порт-эгмонтские курочки; последние не боязливы, и их здесь много. Над бухтой стаями летали весьма необычные белые птицы. У основания их клюва есть роговой нарост; эти птицы больше голубя и обладают черным клювом и белыми лапками, такими, как у кроншнепов. Некоторые из нас считали, что по вкусу эти птицы не уступают уткам ⁵¹.

Однажды мы заводили невод, но поймали лишь нескольких рыбок величиной с маленькую треску, но они отличаются от всех рыб, которых только нам доводилось видеть. Морда у них вытянутая, голова вооружена несколькими крепкими шипами, лучи спинного плавника твердые и длинные, брюхо большое, чешуи нет ⁵².

Здешние моллюски — это немногочисленные блюдечки и двухстворки. Среди камней были обнаружены небольшие морские звезды и морские анемоны.

Признаков каких-либо металлов мы здесь не приметили. Утесы и подножия холмов сложены преимущественно темно-голубым очень твердым камнем, в котором имеются включения слюды и кварца; по-видимому, эта порода наиболее распространенное произведение природы, так как мне говорили, что ею сложены горы Швеции, Шотландии, Канарских островов и мыса Доброй Надежды; встречается она и в этом месте.

Другая буроватая и ломкая порода слагает в ряде мест значительные утесы, и у одного из них, более темного цвета, были найдены обломки с включениями грубого кварца. Были обнаружены также осколки красного, тускло-желтого и пурпурного песчаника и довольно крупные куски полупрозрачного кварца с полиэдрическими пирамидальными кристаллами разной величины. В ручьях [81] попадаются обычные окатанные камешки, не очень твердые — они легко царапаются напильником. Камней, на которых действовали бы царская водка или магнит, мы не встретили.

Покинув остров Запустения, я взял курс на OtN, желая зайти на Новую Зеландию и взять там воду, топливо и сено для скота. Количество его к этому времени значительно убавилось: два молодых бычка и телка околели, и такая же судьба постигла двух баранов и большую часть коз.

Вторник, 31 декабря. 31-го утром, на следующий день после того, как мы оставили землю, мы провели солнечные и лунные обсервации, согласно которым долгота была 72°33'36'' O. По хронометру на тот же час она была 72°38'15" O. Это были весьма полезные определения, поскольку уже много дней мы не проводили обсерваций, и они позволили нам установить, что в ходе хронометра не было существенных погрешностей.

Комментарии

1. Речь идет об острове или, точнее, о группе островов, открытых в феврале 1772 г. на 49° ю.ш. и 69° в.д. французской экспедицией Ива Жозефа де Кергелена. Первоначально он счел новооткрытую землю выступом Южного материка, но в ходе второй экспедиции, предпринятой им в декабре 1773 г., убедился, что она представляет собой группу островов.

2. Омаи — уроженец острова Раиатеа, живший на Таити. Совершая свое второе кругосветное плавание, Кук взял Омаи на корабль и привез его в Англию.

3. Новый Альбион — северная часть Калифорнийского побережья, названная так английским мореплавателем Френсисом Дрейком в 1579 г. Спутник Дрейка Флетчер утверждал, будто экспедиция дошла до 48° с.ш., но, по-видимому, Дрейк не продвинулся дальше 43—44°.

4. Сандвич, граф Монтегю (1712—1792) — английский государственный деятель; с 1771 по 1782 г. — первый лорд Адмиралтейства. Спенсер, Чарлз — лорд Адмиралтейства в 70-х годах XVIII в. Адмирал Паллисер, Хью — британский морской офицер, друг и покровитель Кука. В 70-х годах занимал видные посты в морском ведомстве.

5. Палата Долгот — учреждение, осуществлявшее руководство астрономическими и навигационными наблюдениями на кораблях британского флота. Снабжало флот астрономическими приборами.

6. Проби, Чарлз — капитан, комиссионер (инспектор) Корабельной палаты — ведомства, комплектовавшего британский флот судами.

7. Бенкс, Джозеф (1743—1820) — видный английский натуралист, участник первого плавания Кука; с 1778 г. — президент Королевского общества.

8. Лайонс, Израэлъ (1739—1775) — астроном, математик и ботаник. Участвовал в неудачной экспедиции к Северному полюсу К.Дж. Фипса (лорда Малгрейва), состоявшейся в 1773 г.

9. Кук выходил в третье плавание в начале войны Англии с восставшими американскими колониями. Английские экспедиционные войска состояли преимущественно из наемников, которых британская корона покупала у мелких немецких князей.

10. Борда, Жан Шарль (1733—1799) — французский морской офицер, математик и изобретатель различных навигационных приборов.

11. Варела-и-Ульоа, Хосе (1758—1794) — испанский морской офицер, видный астроном и географ.

12. Истинная широта Пика-де-Тейде 28°16' с., долгота 16°39' з. Маскелайн, Невилл (1732—1811) — видный английский астроном. Его руководство по астрономии было опубликовано в 1763 г.

13. Николсон, Уильям — штурман Ост-Индской компании. Опубликовал в 1773 г. книгу, о которой здесь идет речь, на основании своего многолетнего плавания в водах Атлантического и Индийского океанов.

14. Г аллей, Эдмунд (1656—1742) — выдающийся английский астроном, один из создателей океанографической науки, друг Ньютона. Записки Галлея о его плавании в Атлантическом океане в 1699—1700 гг. были опубликованы в 1775 г.

15. Белобородые буревестники (Procellaria aequinciales) (Beaglehole, 16, n. 2).

16. Обыкновенные глупыши (Anous stolidus) (Beaglehole, 16, n. 3).

17. Речь идет об острове Гоф, открытом капитаном английского судна “Ричмонд” в 1731 г. на 40°20' ю.ш. и 10° з.д.

18. Речь идет о различных морских животных, вызывающих явление “свечения моря”. Кук писал об этом явлении и в дневниках второго плавания (см. “Плавание к Южному полюсу и вокруг света в 1772—1775 гг.”. М., 1964, стр. 72).

19. Речь идет об оружейнике с “Резолюшн” Уильяме Ханте, уличенном в чеканке фальшивой монеты.

20. Астрономические наблюдения вели на мысе Доброй Надежды в 1761 г. английские астрономы Ч. Мейсон и Дж. Диксон. Долгота мыса, по современным данным, 18°30' в.

21. Речь идет о Северном пассатном и Экваториальном течениях.

22. Дан (точнее, Данн), Сэмюэл, в 1775 г. опубликовал карту магнитных склонений “Атлантического, Эфиопского и Южного океанов”. Данн был не мореплавателем, а учителем математики.

23. Речь идет о рачках вида Munida gregoria (Beaglehole, 24, n. 2).

24. Французские мореплаватели Никола Тома Марион-Дюфрен (1720—1772) и Жюльен Мария Крозе в 1771—1772 гг. совершили путешествие в южные моря и в январе 1772 г. открыли в Индийском океане две группы островов соответственно на 46°36' — 46°53' ю.ш. и 37°46' — 38°08' в.д. и 46°30' ю.ш. и 51°30' в.д. Об этих открытиях Кук узнал от капитана Крозе. с которым в марте 1775 г. встретился в Кейптауне. У Кука была также французская карта южного полушария Р. Вогонди, на которую были положены обе группы островов.

На современных картах для этих островов сохранились названия, присвоенные им Куком (острова Принс-Эдуард). Такое же название носит северный остров этой группы, южный называется островом Марион. Утес в виде башни v острова Марион в настоящее время называется скалой Бут.

25. 24 декабря 1776 г. Кук подошел к группе островов, открытых французским мореплавателем Кергеленом в 1772—1773 гг. Первый остров, замеченный спутниками Кука, — это высокий (540 м) островок Ролан, названный так Кергеленом.

26. Второй остров — островок Иль-де-Круа; группа мелких островков — острова Терне, третий остров — Клюньи. Все эти острова лежат у северо-западного побережья большого (3 тыс. кв. км) острова Кергелен, вдоль изрезанного северного берега которого прошел затем Кук.

27. Мыс Сан-Луи соответствует мысу Франсуа, лежащему на западном берегу острова Кергелен.

28. Это стелющаяся трава (Azorella selago) (Beaglehole, 29, n. 2).

29. Кук не знал о второй экспедиции Кергелена 1773 г. и поэтому был удивлен, что надпись датирована этим годом.

Пьер Этъен Буржуа де Бань — французский министр мореплавания и колоний в 1771—1774 гг.

30. Этот мыс на современных картах носит название Пуань д’Аньер.

31. Упомянутые скалистые островки ныне носят название островов Девис.

32. Прингл, Джон (1707—1782) — президент Королевского общества с 1772 по 1778 г. Бухта Камберленд ныне называется Бэ-де-Рок.

33. Риналс-бей — это не залив, а проход между двумя небольшими островками, лежащими у северного берега Кергелена. Этот проход ныне называется Бэ-де-Лондр. “Полуостров”, о котором упоминает Кук, — это остров Фош. Бухта Уайт носит ныне название Бэ-Бланш.

34. “Северная оконечность полуострова” — это островок Хоу, отделенный от лежащего к югу от него острова Фош узким проливом. Острова к востоку от него — небольшие островки Дайман.

35. Это самый большой залив острова Кергелен — Бэ де Баленьер.

36. Бухта Пингуин-Ков ныне называется бухтой Айс Пингуин.

37. При издании дневников третьего плавания Кука в 1784 г. мыс Сандвич был переименован в мыс Дигби. На современных картах мысом Сандвич называется мыс, лежащий сразу же к югу от мыса Дигби.

38. Ficus giganteus — латинское название, присвоенное Дж. Бенксом водорослям-камнеломкам южных, морей. Современное название залива Ficus giganteus — Бэ де Баленьер.

39. Современное название этого мыса — Пуань Морн.

40. Современное название этого мыса Челленджер. Назван так участниками экспедиции на судне “Челленджер” в 1874 г. Мысы Сандвич, Пуань Морн и Челленджер лежат на восточном берегу острова Кергелен.

41. Залив Ройал-Саунд ныне называется бухтой Бэ Норвежьен, а отходящий от него рукав называется Пасс-Рояль. “Большой остров” — в действительности северный выступ полуострова Жанны д’Арк, юго-восточной оконечности острова Кергелен.

42. Кергелен и Кук в силу случайного совпадения дали острову одно и то же название. Дж. Дуглас, готовя к изданию дневники третьего путешествия Кука, после слов “я назвал островом Запустения” вставил фразу: “Но я не хотел лишать мсье Кергелена чести закрепить за этой землей свое имя”.

43. Речь идет о “кергеленской капусте” — Pringlea antiscorbutica Hook (Beaglehole, 44, n. 3).

44. Растение с приятным вкусом — это Callstriche antarctica Engel (Beaglehole, 44, n. 3).

45. “Грубая трава” — Роа cooki (Beaglehole, 44, n. 4).

46. “Гусиная трава” — Deschampsia antarctica Hook (Beaglehole, 44, n. 5).

47. Речь идет о кергеленских тюленях — Artocephalus gazella, несходных с “морскими медведями”, обитающими близ Огненной Земли.

48. Утки, подобные уткам острова Георгия, — кергеленские шилохвостки Anas eatoni. “Капские буревестники” — буревестники Pachiptila sp. “Птенцы матушки Кэри” — штормовые буревестники Уплсона Oceanites oceanicus. “Гуси матушки Кэри” — исполинские буревестники Macronectes giganteus, сходные с “кебрантауэсос” (костеломками), встречающимися на Огненной Земле (Beaglehole, 45, n. 1—7).

Пернетти, Антуан Жозеф (1716—1801) — французский монах, участник экспедиции Бугенвиля на Фолклендские острова. Кук ссылается на английский перевод книги Пернетти, вышедшей в 1771 г.

“Серые альбатросы” — альбатросы вида Phoebetria palpebrata, два других вида — Diomeda exulans и Diomeda culminata (сероголовые альбатросы) (Beaglehole, 45, n. 1—7).

49. Кук описывает три вида пингвинов. Наиболее крупные — императорские пингвины Aptenodites patagonica повсеместно распространены в антарктических водах. Пингвины Pigoscelis papua на острове Кергелен не водятся. Пингвины третьего вида — это редкие пингвины-скалолазы (rock-hoppers) (Eudiptes chrysome).

Сонрат, Пьер (1745—1814) — французский натуралист; его книга о путешествии в Новую Гвинею вышла в Париже в 1776 г.

50. По мнению Дж. Биглехола. речь идет не о двух разновидностях бакланов, а о зрелых и молодых особях вида Phallacrocorax verrucosus (Beaglehole, 46, n. 6).

51. Обычные чайки — это черноспинные чайки Larus dominicanus, встречающиеся повсеместно в морях южного полушария южнее 40—45°. Морские ласточки и портэгмонтские курочки данной разновидности — это соответственно кергеленские (Sterna virgata) и субантарктические ласточки (Sterna vittata) (Beaglehole, 46, n. 6).

52. Речь идет о виде Chaeninchtys rhinoceratus (Beaglehole, 47, n. 2).

Текст воспроизведен по изданию: Джеймс Кук. Третье плавание капитана Джемса Кука. Плавание в Тихом океане в 1776-1780 гг. М. Мысль. 1971