ДЖЕЙМС КУК

ПЛАВАНИЕ НА "ИНДЕВОРЕ" В 1768-1771 ГГ.

THE JOURNALS OF CAPTAIN JAMES COOK ON HIS VOYAGES OF DISCOVERY

THE VOYAGE OF THE ENDEAVOUR 1768—1771

КНИГА ВТОРАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В лабиринте рифов. На волосок от гибели. Соединяется ли Новая Голландия с Новой Гвинеей? Мыс Йорк]

Понедельник, 6-е. Юго-восточный ветер. В 2 часа дня ветер стих, вступили под паруса и шли круто к ветру на NOtO.

Риф Тартл был с наветренной стороны. Впереди нас на катере промеряли глубину. Вскоре по обе стороны катера показались мели. В 4.30, пройдя 8 миль, приняли сигнал с катера, предупреждавший нас о мели в том месте где мы меньше всего ожидали ее встретить. Повернули на другой галс и лавировали, пока катер не продвинулся дальше к востоку. Приближалась ночь, поэтому разумней всего было отдать якорь Стали на якорь на глубине 20 саженей, грунт — ил. Река Индевр была на SW 52°, мыс Бедфорд — на WtN1/2N, в 5 лигах. Самая северная видимая нами земля, напоминающая остров, была на севере, песчаная мель, часть которой виднелась на поверхности воды, на северо-востоке, в 2-3 милях от нас. На пути от рифа Тартл до места якорной стоянки глубина изменялась от 14 до 20 саженей, но почти в миле к ONO, там, где был катер, она не превышала 4—5 футов; дно каменистое. Однако с борта мы этого не видели. Утром шторм от SO, поэтому [347] мы вынуждены были вытравить больше каната и спустить брам-реи.

Вторник, 7-е. Штормовой ветер от SO, SOtS и SSO, облачная погода. Днем во время отлива я с несколькими офицерами пытался увидеть с марса проход между мелями, но не обнаружил ничего, кроме бурунов, которые простирались от S к О и NW в море насколько хватал глаз; это была, видимо, не сплошная отмель, а ряд мелей, примыкающих одна к другой. За самой восточной мелью заметил сильный прибой, и это позволило предположить, что восточный бурун был самым крайним, ибо на большинстве лежащих поблизости прибоя не было. С половины прилива до середины отлива мелей не было видно; это обстоятельство как раз и осложняет условия плавания в здешних водах и требует большого внимания и осторожности, так как мели или коралловые рифы очень круты.

Большинство мелей — коралловые скалы, но есть и песчаные банки. К северу от рифа Тартл и других мелей лежит небольшая песчаная полоса, которую только при высокой воде заливает море. Обычно мели удается заметить, только подойдя к ним вплотную. Хотя я часто называю только одну из этих мелей черепашьей, можно не сомневаться, что на большинстве из них водятся эти животные. Должным образом оценивая наше положение, я пришел к выводу, что со всех сторон нас окружают мели, а в море можно выйти только по извилистому проходу, лежащему между ними и очень опасному, так что я терялся в догадках, каким курсом идти, если погода позволит нам поставить паруса. Возвращение к юго-востоку по пути, которым мы шли и каким предлагал следовать штурман, казалось мне делом невероятно трудным из-за сильных ветров, беспрерывно дующих от этих румбов; с другой стороны, если мы не найдем прохода к северу, придется возвращаться к юго-востоку.

В 11 часов корабль начало сносить; вынуждены были потравить якорный канат еще на одну треть длины, задержались, но утром ветер усилился, и корабль снова стало сносить. Отдали левый якорь, вытравили весь его канат и еще два каната той же длины, но даже после этого корабль продолжало сносить, пока не спустили брам-стеньгу, реи, стеньги, сняли все паруса, и наконец задержались. Мыс Бедфорд лежал на WSW, в 3,5 лигах от нас. Мели были к востоку и тянулись от SOtS к NNW, расстояние до ближайшей из них почти 2 мили.

Среда, 8-е. В течение дня штормовой ветер от SSO, поэтому я не рискнул ставить реи и стеньги.

Четверг, 9-е. Днем погода стала более умеренной. Поставили стеньги, нижние реи спущены. В 6 часов утра стали поднимать якорь, намереваясь поставить паруса, но дул настолько сильный ветер, что из-за него и волны с носа мы едва могли [348] продвигаться вперед и в конце концов были вынуждены прекратить попытки сняться.

Пятница, 10-е. Очень крепкий ветер от SSO и SOtS. Днем ветер стих, подняли левый становой якорь и выбрали весь канат правого, станового якоря. В 3 часа ночи поставили нижние реи, а в 7 снялись с якоря и шли к берегу, стремясь найти проход к северу. Впереди на шлюпке промерили глубину; она колебалась от 19 до 12 саженей. Шли в этом направлении в течение часа, затем взяли курс к трем островкам, лежащим на NNO1/2O, в 3 лигах от мыса Бедфорд (у этих островков побывал штурман, когда мы стояли в бухте).

В 9 часов оказались на траверзе островков, между ними и материком лежал низкий остров на WNW, в 4 милях от островов Три-Айленд (Три Острова). Глубина в проходе равна 14 саженям. Самая северная видимая нами оконечность земли была на NNW1/2W, в 2 лигах от нас. В 4—5 лигах к северо-востоку от этого мыса есть три высоких острова [Айленд-оф-Дирекшн] с группой небольших островов около них. Мели и рифы тянулись на север почти до этих островов. Мы шли между ними и вышеупомянутым мысом, остров остался к востоку от нас, он был на NtO, в 4 милях от островов Три-Айленд. Впереди шла шлюпка, промеряя глубины.

В полдень находились между мысом и тремя высокими островами, расстояние до первого 2, а до последних — 4 лиги. Обсервованная широта 14°51' S. Мы тешили себя надеждой, что нам удалось избежать всех опасностей и впереди лежат воды, свободные от мелей. Но все обернулось совсем не так, как мы ожидали, и новые обстоятельства как раз и натолкнули меня на мысль назвать этот мыс Флаттери (Лести) (14°55' ю.ш. 214°43' з.д.). Он образован двумя расположенными у моря холмами и третьим холмом, который возвышается за первыми двумя. По обе стороны мыса простираются низкие песчаные отмели; легче всего опознать его по трем высоким островам, лежащим в море; северный и самый большой был на NNO, в 5 лигах от мыса. От него берег простирается на NW и NWtW.

Суббота, 11-е. Ветер от SSO и SOtS. До часу дня шли вдоль берега к NWtW, затем старшина, наблюдавший с марса, доложил, что впереди земля, простирающаяся вплоть до островов, и большой риф между островами и тем местом, где мы в тот момент находились. Я поднялся на марс сам и отчетливо увидел риф, который так далеко заходил в море с наветренной стороны, что нам никак не удалось бы обогнуть его. Но то, что старшина принял за материк, оказалось всего-навсего островками. Штурман и другие, поднявшись на марс, утверждали, что эта земля — продолжение материка, и, усиливая тревогу, заявили, что повсюду вокруг нас буруны. [349]

Мы немедленно повернули к берегу и подали сигнал возвращения шлюпке, которая занималась промером. Она находилась с подветренной стороны, поэтому были вынуждены осторожно приспуститься, чтобы поднять шлюпку на борт. Вскоре отдали якорь на глубине 4 3/4 сажени, почти в миле от берега. Мыс Флаттери был на юго-востоке, в 3 1/2 лигах от нас.

Высадился на берег и направился к довольно высокому мысу. Отсюда было видно все побережье, простирающееся на 8—10 лиг к NWtW. Погода была облачная. У побережья лежало девять или десять островов и мелей, а между материком и тремя высокими островами, о которых я уже упоминал, виднелись большие участки суши, и я уже не сомневался, что это были острова, а не часть материка, как предполагали некоторые. За исключением мыса Флаттери и того, где я находился и который назвал мысом Пойнт-Лукаут (мыс Бдительности), прибрежная полоса к северу от мыса Бедфорд низкая. Белые пески чередуются здесь с зелеными кустарниками, и эта низменная равнина простирается на 10—12 миль в глубь страны, дальше начинаются горы. К северу от мыса Лукаут берег кажется низким и ровным; едва ли мы отыщем здесь проход, как предполагали раньше. На песке отпечатались человеческие следы, а в глубине страны можно было различить дым и огонь.

Вечером возвратился на борт и решил подойти на шлюпке к одному из высоких островов, лежащих в море. Все они находились в 5 лигах от берега; с одного из них я надеялся увидеть свободный от мелей выход в море. Утром отправился на катере к самому северному. Меня сопровождал м-р Бенкс. Одновременно по моему приказу штурман на яле промерял глубину с подветренной стороны между низкими островами и материком. Прошли мимо большой гряды коралловых рифов и песчаных мелей, лежащих почти в 3 милях от острова. С северной стороны его находится низкий песчаный островок, на котором растут деревья. Идя мимо рифа, заметили черепах, но ни одной из них поймать не удалось: дул сильный ветер, и у нас не было времени на охоту. До острова добрались в 1.30 дня.

Воскресенье, 12-е. Поднявшись на самый высокий холм, я, к своему ужасу, обнаружил гряду рифов, лежащую на расстоянии 2—3 лиг от острова. Гряда тянулась с юго-востока на северо-запад насколько хватал . глаз, на нее обрушивался прибой. Последнее обстоятельство, правда, внушало надежду, что это внешняя гряда рифов; я не сомневался, что через нее нам удастся пройти, ибо кое-где виднелись разрывы и канал между отдельными рифами.

Я оставался на холме почти до заката, вследствие поднявшегося затем тумана круг видимости сузился до 4—5 лиг. Я спустился разочарованный, ибо не сбылись мои [350] первоначальные надежды, но все же утешая себя мыслью, что утром туман рассеется, и я смогу лучше осмотреть мели. Мы переночевали на острове. В 3 часа ночи я послал на катере подштурмана с приказом промерить глубины между островом и рифами, а также исследовать один из проходов. Между тем я снова отправился на холм и к восходу солнца достиг вершины; оказалось, однако, что туман еще более сгустился.

Около полудня вернулся катер, дойдя до гряды рифов. Глубина колебалась от 15 до 28 саженей; так как дул сильный ветер, люди не рискнули войти в один из проходов. По словам подштурмана, проход был очень узким, что, впрочем, не огорчило меня. Я полагал, что с того места, где был подштурман, канал мог показаться уже, чем он был на самом деле. Прежде чем покинуть остров, я хотел бы описать его.

Как я уже говорил, остров лежит почти в 5 лигах от материка, в окружности он около 8 миль и довольно высок, так что его видно на расстоянии 10—12 лиг. Он неровный, скалистый и бесплодный, за исключением северо-западной стороны, где находится несколько песчаных заливов и низменный участок с редкой высокой травой и деревьями, как на материке. Есть в двух местах пресная вода: в небольшом ручейке (правда, она имела солоноватый вкус, но пробовал я ее недалеко от моря) и в стоячем водоеме сразу же за прибрежной песчаной полосой, где вода оказалась очень хорошей. Предполагаю, что еще один такой водоем должен быть недалеко от берега. Из животных мы видели только ящериц, которых здесь, кажется, много, поэтому я назвал остров Лизард (остров Ящериц). Туземцы с материка, несомненно, посещают его; мы обнаружили развалины нескольких хижин и груды раковин.

В 4—5 милях к юго-востоку лежат два других высоких острова; они меньше острова Лизард. Неподалеку расположено еще три более мелких и низких острова, а также несколько мелей или рифов — их особенно много на юго-востоке. От мыса Флаттери к островам и даже к крайней гряде рифов ведет свободный проход; мелкие острова лежат к юго-востоку, а Лизард — к северо-западу от этого прохода.

Понедельник, 13-е. В 2 часа дня, покинув Лизард, направились на корабль и по пути высадились на низком песчаном острове, о нем я уже упоминал, когда мы шли сюда. На нем много птиц, главным образом морских, но есть здесь и орлы; мы видели также черепах, но по причинам, о которых говорил раньше, не поймали ни одной из них. Туземцы, несомненно, часто наведываются сюда, ибо мы нашли груды черепашьих панцирей. Покинув остров Игл [остров Орла], направились к кораблю, по пути промеряя глубины: наименьшая была 8, наибольшая 14 саженей, как между островами Лизард и Игл. [351]

Когда мы возвратились на борт, штурман доложил мне, что он побывал у тех островов, куда я его направил. Они лежат почти в 3 лигах от материка. Со стороны океана глубины около них составляют 10, 12, 14 саженей, а между ними и материком — 7; проход очень узок из-за мели, которая протягивается больше чем на 2 лиги. На островах штурман обнаружил панцири черепах и остатки рыбы; рыба была еще свежая, так что штурман и его люди отведали ее; эти признаки указывают на то, что здесь побывали туземцы.

Обдумав все, что я видел сам и о чем мне доложил штурман, который считал проход с подветренной стороны опасным, я пришел к выводу, что мы будем подвергаться постоянному риску, идя вдоль берега материка. В конце концов мы можем оказаться запертыми с внутренней стороны Главного рифа [Большого Барьерного рифа] и тогда вынуждены будем искать выход в открытое море, а любой несчастный случай с судном наверняка сорвал бы наши планы и помешал бы добраться до Ост-Индии ¹⁷⁷. Это грозило гибелью, ибо провизии у нас оставалось всего на три с лишним месяца, а в некоторых припасах уже ощущался недостаток.

Эти мысли разделили все офицеры, поэтому я решил сняться утром с якоря и уходить от материка до тех пор, пока вновь не сможем приблизиться к нему, уже ничем не рискуя. На рассвете мы вступили под паруса и пошли на северо-восток к северо-западной оконечности острова Лизард; Игл остался с подветренной, а несколько других островов и мелей — с наветренной стороны. Впереди, промеряя глубину, шел катер; глубина в проходе изменялась от 9 до 14 саженей. В полдень северо-западная оконечность острова Лизард была на OSO, в миле от нас. Обсервованная широта 14°38' S. Глубина 14 саженей. Взяли катер на буксир, зная, что нам нечего опасаться мелей, пока не достигнем внешней гряды рифов за островом Лизард.

Вторник, 14-е. Устойчивый и очень крепкий ветер от SO. В 2 часа держались с наветренной стороны одного из проходов, ведущих через крайнюю гряду, которую я заметил с острова. Повернули и сделали короткий галс на юго-запад, пока штурман на катере промерял проход. Вскоре приняли сигнал о том, что можно следовать за катером. Мы не замедлили воспользоваться этим и, наконец, благополучно выбрались из полосы рифов.

Не успели пройти буруны, как лот пронесло на 150 саженях. С юго-востока шла большая волна — явный признак, что поблизости в этой четверти не было ни земли, ни мелей. Наконец-то мы могли отбросить все волнения и страхи: ведь с 26 мая мы находились в плену у мелей. За это время было [352] пройдено 360 лиг. Мы столько раз промеряли глубину, что не было ни одного человека, который не бросал бы лота, — обстоятельство (я отваживаюсь это утверждать), доселе не случавшееся ни на одном из кораблей, но в наших условиях это было необходимо.

С большим сожалением покидал я побережье, не исследовав северной его оконечности, которая, по моему мнению, была недалеко от нас. Я твердо уверен, что материк не соединяется с Новой Гвинеей. Но я надеялся подтвердить это, снова возвратившись к побережью, как только представится возможность сделать это без риска; причины же, побудившие меня отойти от берега, были достаточно вескими.

Проход или канал, по которому мы шли, находится на 14°32' ю.ш. Его легко узнать по трем высоким островам, названным мною Айленд-оф-Дирекшен (острова Направления), ибо по ним даже тот, кто впервые попадает сюда, может легко отыскать проход близ гряды рифов и материка. Проход лежит на NO, в 3 лигах от острова Лизард, ширина его почти треть мили, длина не больше [проход Кука] ¹⁷⁸. На северо-западном берегу острова Лизард, самого северного и большого из трех, есть удобная якорная стоянка. Здесь можно достать пресную воду и топливо; между островом и материком много низких островков и мелей. Черепах и рыбу можно ловить в любое время года, но не в такую ветреную погоду, какая стояла в последнее время. Принимая все это во внимание, легко понять, что остров Лизард — лучшее на побережье место для пополнения запасов.

Я забыл упомянуть в соответствующем месте, что не только на этих островах, но и кое-где на побережье и около бухты Индевр мы видели бамбук, кокосовые пальмы и семена различных растений, а также вулканический пепел, который, вероятно, занесен сюда из другой страны. Уместно предположить, что он принесен сюда восточными пассатами с земли, лежащей к востоку. Острова, открытые Киросом и названные им Эспириту-Санто, лежат на этой широте восточнее, но трудно сказать, на каком расстоянии; на многих картах они показаны так далеко к западу, что располагаются там, где на самом деле лежит материк. Но мы искренне убеждены, что Кирос никогда не был на этом побережье. В опубликованном отчете о путешествии, на который мы вынуждены ссылаться впредь до появления более надежных данных, указано, что открытая Киросом земля лежит примерно в 22° к востоку от побережья Новой Голландии ¹⁷⁹.

Миновав гряду рифов, привели к ветру, подняли шлюпки. Не рискуя идти в подветренную сторону, всю ночь лежали в дрейфе. Вскоре стало ясно, что во время катастрофы корабль [353] пострадал гораздо больше, чем мы предполагали. В результате большого волнения течь усилилась, так что постоянно работала помпа; однако это был пустяк по сравнению с опасностями которых удалось избежать. На рассвете остров Лизард был на SO 15°, в 10 лигах от нас. Шли курсом NNW1/2W, а в 9 часов, воспользовавшись очень крепким юго-восточным ветром, направились на NW1/2W. В полдень обсервованная широта 13°46' S, никаких признаков земли.

Среда, 15-е. Свежий юго-восточный пассат. Ясная погода. В 6 часов вечера убавили паруса, легли в дрейф носом на NO. В 6 часов утра подняли паруса и, опасаясь пропустить пролив [между Новой Голландией и Новой Гвинеей], легли на W к берегу, полагая, что между этой землей и Новой Гвинеей существует только один проход. В полдень земли не было видно. Обсервованная широта 13°2' S, долгота 216° W, были на 1°23' западнее острова Лизард.

Четверг, 16-е. В час дня, а может быть и раньше, с марса заметили высокую землю, лежащую на WSW. В 2 часа к северо-западу от нее обнаружили еще одну землю, ее холмы издали казались островами, но мы думали, что она является частью материка. Через час между нами и землей показались буруны, которые тянулись так далеко к югу, что конца не было видно; мы полагали, что на траверзе корабля лежит их северная оконечность. То, что мы считали открытым морем, оказалось всего лишь проходом, ибо вскоре мы увидели гряду скал или бурунов, протянувшихся к северу.

Шли близко к ветру, который дул от OSO. Едва мы обрасопили паруса, как ветер изменил направление и подул от OtN в сторону рифов; естественно, возникло сомнение, сможем ли мы их миновать. Северная оконечность гряды, которую мы видели на закате, была на NtO, в 2—3 лигах от нас. Чтобы избежать рифов, лучше всего было идти на полных парусах к северу. В полночь, опасаясь зайти слишком далеко на принятом курсе, повернули на другой галс — на курс S, пройдя после захода солнца 6 лиг к северу и NtO. He успели пройти 2 миль к SSO, как наступил штиль.

Ночью и на рассвете несколько раз измеряли глубину, но лот проносило на 140 саженях. Вскоре после 4 часов мы ясно услышали рев прибоя, а на рассвете не более чем в миле от нас увидели огромные пенящиеся буруны; волны стремительно несли корабль на них. Ветра не было, а глубина была настолько велика, что мы не могли отдать якорь. В этом отчаянном положении мы могли уповать лишь на волю провидения и рассчитывать только на ничтожную помощь наших шлюпок. Катер ремонтировали, и его нельзя было сразу же спустить на воду, поэтому для буксировки послали вперед ял и баркас; используя [354] их и длинные весла на корме, повернули корабль носом к северу. Это было единственным средством отвести судно от рифов или по крайней мере оттянуть время.

Было уже 6 часов, мы находились всего лишь в 80—100 ярдах от бурунов. Волны, омывавшие борт корабля, высоко вздымались на бурунах; между кораблем и рифами образовалась огромная впадина шириной в одну волну — лот здесь пронесло на 120 саженях. Удалось отремонтировать катер и отправить его вперед; все же было слишком мало надежды спасти корабль и наши жизни. Мы находились в 10 лигах от ближайшего берега, шлюпок на всех не хватило бы. В эти поистине ужасные минуты наши люди продолжали делать все, что было в их силах, так же спокойно, как и в обычное время. Опасности, которые нам удалось избежать раньше, были ничто по сравнению с угрозой быть выброшенными на рифы, где через мгновение от корабля ничего не осталось бы.

Рифы, о которых я говорю, вряд ли известны в Европе — это барьер коралловых скал, поднимающихся почти перпендикулярно над бездонным океаном. Во время прилива глубина над ними 7—8 футов, а при отливе рифы кое-где выступают из воды. Огромные волны, встретившись с неожиданным препятствием, поднимаются высоко над рифами; прибой бывает особенно сильным, если пассатные ветры дуют в сторону барьера, как это было и сейчас.

В критический момент, когда все попытки спастись оказались безуспешными, поднялся слабый ветер, который в другое время мы просто не заметили бы. На ветре, используя шлюпки, мы отвели корабль по диагонали в сторону от рифа. Но спустя 10 минут снова стало тихо, и наши страхи вернулись: мы находились не более чем в 200 ярдах от бурунов. Вскоре, однако, хоть и ненадолго, подул наш друг бриз.

Небольшой проход в рифах лежал в четверти мили от нас. Я послал штурмана обследовать его; ширина прохода не превышала длины «Индевра», но поверхность воды была ровной и спокойной, сюда и решили ввести корабль, если не представится никакой другой возможности спасти его. Мы все еще были на волоске от гибели: удастся или нет достичь прохода? Однако вскоре мы оказались недалеко от него и, к нашему удивлению, попали в отлив; течение несло нас, как поток на водяной мельнице, пришлось оставить всякую надежду войти в проход. Тем не менее мы решили использовать все благоприятные возможности, которые давал отлив; он отнес нас почти на четверть мили от бурунов. Полоса течения была слитком узка, чтобы надолго удержаться в ней, но все же к полудню благодаря отливу и нашим шлюпкам мы смогли пройти 1 1/2 или 2 мили. Едва ли мы могли тешить себя мыслью, что нам удастся [355] вырваться, если даже подует бриз, ибо к этому времени мы очутились перед дугообразной грядой рифов, и, несмотря на все наши усилия, корабль несло прямо в ее излучину. Отлив помог нам, но прилив, который уже наступал, будет нам неблагоприятен, и мы надеялись только на другой проход, который заметили в миле к западу. Я послал туда лейтенанта Хикса.

Обсервованная широта 12°37' S. Видимый берег материка был почти в 10 лигах.

Пятница, 17-е. Пока м-р Хикс исследовал проход, мы боролись с приливным течением, которое иногда усиливалось, а иногда ослабевало. В 2 часа вернулся м-р Хикс с благоприятными сведениями, и немедленно было решено ввести корабль в узкий и опасный проход — это была единственная возможность спастись. Вскоре от ONO подул легкий бриз, и мы, используя шлюпки и прилив, вошли в проход, где быстрое, как мельничный поток, течение понесло корабль. Мы принимали все меры, чтобы не натолкнуться на рифы по обеим сторонам канала, ширина которого была не более четверти мили; шедшие впереди шлюпки направляли движение корабля. Глубина при нерегулярных промерах колебалась от 30 до 7 саженей, дно было илистым. Наконец мы вышли на другую сторону гряды рифов и отдали якорь на глубине 19 саженей, грунт — кораллы и ракушка. Нам снова повезло. Мы встретили мели, а ведь два дня назад мы всей душой верили, что избавились от них навсегда.

Судьба моряков таит превратности, которые всегда ожидают их при плавании в неведомых водах. Если бы не то удовлетворение, которое испытывает первооткрыватель даже в том случае, если ждут его только пески или мели, эта служба была бы невыносимой, особенно в столь удаленных местах, как эта страна, и при скудости съестных припасов. Мир едва ли простит путешественнику, если он, открыв землю, не исследует ее; его не оправдают перенесенные невзгоды и его обвинят в трусости и отсутствии настойчивости — все в один голос объявят его личностью, непригодной для плаваний, совершаемых ради открытий. С другой стороны, если мореплаватель смело встретит все опасности, но результаты путешествия будут неудачны, его сочтут дерзким и неблагоразумным. Первое обвинение вряд ли может быть предъявлено мне, а если мне повезет и мы преодолеем все препятствия, с которыми придется столкнуться, о втором не придется и говорить.

Может показаться, что с моей стороны было неосторожностью пробыть среди этих островов и мелей так много времени, по следует иметь в виду, что плавание совершалось лишь на одном корабле; необходимо принять во внимание и многие другие обстоятельства. Если мы не посетили бы этих мест, мы [356] не смогли бы дать сколько-нибудь толковый отчет; мы не смогли бы тогда ответить, является ли эта земля материком или группой островов, что живет и растет на ней, соединяется ли она с другими землями. Будь что будет, но я решил продвигаться на север, держась берега. В самом деле, было бы неразумным идти вдоль гряды рифов со стороны моря, ибо мы могли так далеко пройти на север, что так и не установили бы, соединяется ли материк с Новой Гвинеей. С того момента, как мы прибыли в здешние воды, я стремился разрешить этот спорный вопрос, если вообще он поддавался разрешению.

В последнее время мы часто испытывали неудобство из-за невозможности спустить катер на воду, поэтому я решил не идти дальше до завтрашнего утра и ускорить ремонт катера. Так как шлюпки были свободны, я направил их к рифам на поиски чего-либо съедобного. По восходу солнца и его азимутам поправка компаса 4°09' О. В полдень обсервованная широта 12°38' S, долгота 216°45' W. Земля простиралась с NW 66° на SWtS, до ближайшего мыса 8—9 лиг. Проход, в который мы вошли, я назвал проливом Провиденшл-Чаннел (Провидения), он был от нас на ONO, в 10—12 милях. На материке недалеко от нас лежит довольно высокий мыс, названный мною мысом Веймаут, на северном берегу его бухта того же названия (12°42' S, 217°15' W) ¹⁸⁰.

Суббота, 18-е.Слабый ветер, восточный с OSO. В 4 часа дня вернулись шлюпки, привезли почти 240 фунтов моллюсков, большинство из них гребенки, иногда очень большие, некоторые столь велики, что поднять их могут лишь два человека; содержимое раковины весит 20 фунтов. В 6 часов утра вступили под паруса, легли на NW, впереди нас две шлюпки промеряли глубину, которая изменялась почти при каждом промере от 10 до 27 и от 5 до 6 саженей. Незадолго до полудня прошли мимо низкого песчаного островка, который остался в 2 милях от нас по правому борту. Сюда высадился м-р Бенкс, ему удалось подстрелить несколько маленьких глупышей. В полдень широта 12°28' S, были в 4—5 лигах от земли, простиравшейся с StW до NW 71°; несколько островков простирались от NW 40° до NW 54°. Между нами и материком были мели, с марса на северо-востоке можно было увидеть Большой внешний риф [Большой Барьерный риф].

Воскресенье, 19-е. Слабый ветер от SOtO, ясная погода. В 2 часа дня, идя на NWtN, заметили впереди большую отмель. Чтобы обогнуть ее северную оконечность, повернули на NNO и NOtN, к 4 часам приблизились к ней, затем легли на W. Прошли между северной оконечностью мели и началом другой, которая лежит в 2 милях к северу. Все это время впереди нас, промеряя глубину, двигалась шлюпка. Глубина [357] колебалась от 22 до 8 саженей. В 6.30 отдали якорь на глубине 13 саженей. В полдень самый северный из маленьких островов был на WtS1/2W, в 3 милях от нас. Эти острова, показанные на карте как острова Форбс, лежат почти в 5 лигах от материка, который образует здесь сравнительно высокий выступ, названный нами Болт-Хед. Дальше берег немного отклоняется к западу и стелется низкой песчаной полосой, но далее к югу он становится более высоким и холмистым.

В 6 часов утра снова вступили под паруса и направились к острову, который лежал близ берега на NW 40°, в 5 лигах от нас, но вскоре обнаружили мели; выслав вперед две шлюпки и ведя постоянные наблюдения с марса, мы, наконец, вошли в надежный проход, приведший нас к острову. По правому борту тянулась большая мель, между нами и материком было несколько меньших мелей; глубина от 20 до 30 саженей. Между 11 и 12 часами обогнули северо-западную оконечность острова; он остался между нами и материком, в 7—8 милях от последнего.

Остров умеренной высоты, имеет почти лигу в окружности, он населен. К северо-западу от него находится несколько островков и отмелей, все они лежат близ материка. К северу и востоку также есть острова и мели, мы окружены ими со всех сторон. Но большие опасности заставляют забывать о маленьких, и мы смотрели на эти ужасные мели без особого страха. Чтобы дождаться возвращения шлюпок, легли в дрейф. В полдень обсервованная широта 12° S, долгота 217°25' W. Глубина14 саженей. Генеральный курс NW 29°. За сутки проищи 32 мили. Земля у вышеуказанных островов образует мыс, который я назвал мысом Гренвилл (11°58' ю.ш., 217°38' з.д.); между ним и мысом Болт-Хед есть бухта, названная мною бухтой Темпл. В 9 лигах на OtN1/2O от мыса Гренвилл лежит несколько относительно высоких островов, которые я назвал островами Чарлза Харди, а находящиеся на траверзе мыса — островами Кокберн ¹⁸¹.

Понедельник, 20-е. Свежий ветер от OSO. Около часа дня взяли на буксир ял, катер ушел вперед. Поставили паруса и легли на NtW к небольшим островам ¹⁸². Приблизившись к ним, заметили, что они связаны между собой большой грядой рифов. Повернули к северо-западу, оставив острова с правого борта, шли между ними и другими островами, лежащими у берега материка. Глубина прохода от 15 до 23 саженей.

В 4 часа на WNW обнаружили несколько островов, скал, держали прямо к ним. В 6.30 отдали якорь у северо-восточного берега самого северного острова, на глубине 16 саженей, в миле от материка. Острова лежат к северо-западу, в 4 лигах от мыса Гренвилл. Там много птиц, это и побудило меня назвать их [358] островами Берд (Птичьи острова). Перед рассветом и на восходе видели низкую песчаную землю, протянувшуюся далеко к северу до NWtN. К северо-востоку от нас лежали мели, рифы и песчаные острова.

В 6 часов утра вступили под паруса при свежем восточном ветре и пошли на NNW к нескольким низким островам, находившимся в той же четверти. Но недолго держались мы этого курса, пришлось взять круто к ветру и обогнуть мель, которая лежала у носа с левого борта; к востоку от нас показались другие мели. Обогнув ее с подветренной стороны, оказались перед островами. В стороне от них лежали мели и несколько скал с правого борта; мы обнаружили их, подойдя вплотную. Я опасался держаться наветренной стороны островов, поэтому легли в дрейф и подали сигнал катеру вернуться. Затем я послал его для изучения подветренной стороны островов и обследования края отмели, протянувшейся от южной оконечности самого южного острова. Ял отправился к мели на поиски черепах, его команда должна дать нам сигнал, если охота будет удачная, в противном случае мы встретим ял с другой стороны острова. Катер отошел на значительное расстояние, мы отправились вслед за ним и взяли ял на буксир. Попалась только одна черепаха.

Остров небольшой и песчаный, порос деревьями; на нем мы видели много хижин. Думается, туземцы переправляются сюда с материка, расстояние до которого всего 5 лиг; здесь же они охотятся на черепах, когда те откладывают на берегу яйца. С ялом на буксире следовали за катером на NNO и NtO к двум низким островам; справа от нас лежали две отмели, а между нами и материком находилась еще одна. В полдень были почти в 4 лигах от земли, простиравшейся к северу до NWtN; берег низкий, песчаный. Обсервованная широта 11°23' S, долгота 217°46' W. В полдень генеральный курс NW 22°. За сутки прошли 40 миль. Глубина от 14 до 23 саженей.

Вторник, 21-е. Свежий ветер от OtS и OSO. К часу прошли вдоль самого южного из двух островов, о которых я упоминал, и убедившись, что мы не сможем пройти с наветренной стороны от них, не подвергаясь риску отойти далеко в сторону от материка, приспустились и пошли на подветренную сторону; удалось найти хороший открытый проход. Легли на NtW; между кораблем и материком, протянувшись параллельно последнему, лежал небольшой остров, а мористее от нас находилось еще несколько низких песчаных островов и мелей; к 4 часам потеряли их из виду. До заката не приметили ничего нового; к этому времени самая дальняя видимая нами точка земли была на NNW1/2W. Вскоре отдали якорь на глубине 13 саженей, грунт мягкий, до земли около 5 лиг. [359]

На рассвете вступили под паруса, послал ял для промера глубин. Шли по компасу на NNW, от самой северной видимой нами земли. Поправка компаса 3°06' О. Не предвидя никакой опасности, взяли ял на буксир. В 8 часов обнаружили впереди слева по носу отмели и удостоверились, что самая северная точка берега, принятая нами за часть материка,— остров или острова; между ними и материком был удобный проход, которым мы могли следовать, держась с подветренной стороны мелей, лежащих у нас слева по носу. Мы повернули через фордевинд и легли в дрейф, я отправил вперед катер и ял, чтобы, следуя за ними, выйти, наконец, из района мелей. Обогнув юго-восточную точку отмели, шли на северо-запад вдоль юго-западной, или внутренней, стороны отмелей, все время ведя наблюдение с марса. С левого борта показалась еще одна мель. Проход в милю шириной, глубина от 10 до 14 саженей.

В 11 часов, когда мы почти миновали острова, о которых я говорил выше, и собирались пройти между ними и материком, ял задел кормой о край отмели. Легли в дрейф, я послал вперед баркас, который был снаряжен и находился на бакштове; он шел к берегу слева по носу от нас, а катер — справа по носу. С моей точки зрения, эти меры предосторожности были необходимы, ибо, хотя проход казался свободным, сильное течение быстро несло нас вперед — не было нужды дожидаться высокой воды. Шли за шлюпками, к полудню пролив остался позади. В полдень обсервованная широта была 10°36'30" S. Ближайшая точка материка и, как выяснилось, самая северная была на западе немного к югу, в 3—4 милях от нас, а острова, образующие уже известный вам проход, протянулись от N до NO 75°, в 2—3 милях от нас. На NtW и WNW заметили острова, а позади их — другую цепь более высоких островов. Земля, протянувшаяся на NW 71°, оказалась островами.

Мыс на одной из сторон прохода — самый северный мыс материка — я назвал Йорк в честь почившего герцога Йоркского. Долгота его 218°24' W. Северная оконечность мыса находится на 10°37' S, а восточная — на 10°41' S ¹⁸³. Местность у его восточной оконечности и южнее низкая, ровная, к югу она пустынна и неприветлива. Берег образует большой открытый залив, названный мною в честь герцога Ньюкасла; в заливе лежит несколько островков и мелей, прибрежная полоса низкая и песчаная. В северной части мыса местность холмистая, а берег образует небольшие бухты, где, по всей вероятности, есть Удобные якорные стоянки. В долинах, видимо, растет лес. Вблизи восточной оконечности мыса лежат три островка, а близ одного из них небольшая гряда рифов. Около северной оконечности мыса есть еще один остров. Острова, образующие проход, лежат в 4 милях мористее. Только два из них [360] значительны по размеру, самый южный больше остальных и выше любого пункта материка. У северо-западной стороны этого острова, кажется, есть хорошая якорная стоянка, а в долинах можно добыть лес и пресную воду. Эти острова нанесены на карту как острова Йорк ¹⁸⁴. К югу и юго-востоку, к востоку и северу лежит несколько низких островов, скал и мелей. Глубина между ними и материком колеблется от 12 до 14 саженей.

Среда, 22-е. Слабый ветер от OtS, ясная погода. Не успели пройти 3—4 миль вдоль берега к западу, как обнаружили, что земля впереди нас — острова, отделенные от материка проходами. Поджидая ял, легли в дрейф, и я приказал другим шлюпкам вернуться к кораблю. Дав командам шлюпок соответствующие инструкции, снова направил их вперед, чтобы они указали нам путь через проход. Приняв на борт ял, шли вслед за шлюпками. Вскоре в проливе обнаружили рифы и мели, поэтому я приказал шлюпкам идти в следующий проход, лежащий между островами к северу, вслед за ними туда вошел и корабль. Глубина в самой узкой части была не больше 5 саженей, ширина от одного острова к другому около 1 1/2 мили.

В 4 часа отдали якорь в 1 1/2 или 2 милях от входа, на глубине 6 1/2 сажени, дно чистое. Расстояние от нас до острова составляло одну милю, материк простирался на юго-запад, самый дальний видимый нами мыс был на SW 48°, а юго-западная оконечность острова, лежащего по северо-западную сторону прохода, — на SW 76°. Между этими двумя мысами мы не видели никакой земли, и у нас появилась надежда, что, наконец, удалось найти проход в Индийские моря. Для того чтобы удостовериться в этом, я с м-ром Бенксом, д-ром Соландером и группой людей высадился на острове, лежащем на юго-восточной оконечности пролива. Еще до того как отдали якорь, мы увидели группу людей, вооруженных также, как и туземцы, с которыми мы встречались прежде. Правда, у одного из островитян был лук и связка стрел — первый на этих берегах случай, когда мы видели у местных жителей луки. Судя по всему, следовало ожидать, что туземцы недружелюбно отнесутся к нашей высадке, но они удалились, мирно отдав остров в наше распоряжение. Высадившись, я отправился на самый большой холм, который, однако, был не очень высок — всего лишь в два или три раза выше марса.

Между SW и WSW не было видно никакой земли, и я не сомневался, что там можно пройти. Я убедился, что земля, лежащая к северо-западу от прохода, состоит из островов разной величины и высоты, которые протянулись приблизительно на 12—14 лиг к северу и западу. Я убедился в полной вероятности пролива [между Новой Голландией и Новой Гвинеей] и в том, что здесь заканчивается восточное побережье Новой [361] Голландии. Я знал, что на западных ее берегах не обнаружу ничего нового, ибо честь их открытия принадлежит голландским мореплавателям. Что же касается восточного побережья от 38° S до этого места, то я уверен, что до нас здесь еще не ступала нога европейца. Несмотря на то что от имени Его Величества я уже объявил британским владением некоторые острова, мы снова водрузили наш национальный флаг и именем Его Величества короля Георга III восточное побережье со всеми заливами, бухтами, реками и островами от вышеупомянутой широты до этого места было провозглашено британским владением и названо Новым Южным Уэлсом. По сему случаю салютовали тремя залпами из ручного оружия, с корабля нам ответили также тремя залпами. После этого отправились на судно, но из-за сильного отлива, который выносил нас из прохода в северо-восточном направлении, попали туда не очень скоро.

С тех пор как мы очутились среди мелей, мы в последний раз наблюдали приливное течение, идущее на NW, и отливное течение — на SO. Сизигийные приливы наступают в полнолуние и новолуние около 1 или 2 часов. Вода поднимается и опускается на 10—12 футов. На соседних островах много дымков — явный признак того, что земли обитаемы. Днем повсюду на побережье видели дым; между 7 и 8 часами утра на берегу заметили нескольких голых туземцев, главным образом женщин, собирающих раковины. Никакой одежды на них не было. Эти туземцы, как и виденные нами вчера, во всем были сходны с жителями других частей побережья. У двух или трех мужчин, которых мы встретили накануне, на груди были довольно большие пластины из жемчужных раковин; такого рода украшения, а также луки и стрелы мы видели здесь впервые.

Во время отлива, который начался около 10 часов, вступили под паруса и при слабом восточном ветре пошли на юго-запад. Затем ветер перешел на NtO. Впереди нас шел катер; глубина от 6 до 10 саженей, за исключением мели, над которой было 5 саженей. В полдень остров Посешн у юго-восточного входа в пролив был на NO 53°, в 4 лигах, западная оконечность земли, видимая нами, — на SW 43°, в 4—5 лигах от нас; поверхность острова очень низкая. Юго-западная оконечность самого большого острова на северо-западном берегу прохода [остров Принс-оф-Уэлс] была на NW 71°, в 8 милях, я назвал ее мысом Корнуэлл (10°43' ю.ш. и 219° з.д.) Несколько низких островов, лежащих почти посередине прохода и названных мною островами Уоллис, находились на WtS1/2S, почти в 2 лигах от нас. Обсервованная широта 10°46' S.

Четверг, 23-е. Днем тихий ветер переменного направления. На этом ветре и попутном приливном течении шли к WNW, глубина от 8 до 5 саженей. В 1.30 приняли сигнал с [362] катера, предупреждающий об отмели. Повернули на другой галс; чтобы промерить глубину, послали ял вперед, затем снова повернули на другой галс и последовали за шлюпками. Через 2 часа нас опять предупредили о мели. Поскольку приближался час высокой воды, я опасался идти дальше, чтобы не сесть на мель в полную воду. На глубине 6 3/4 сажени отдали якорь, дно песчаное. Острова Уоллис были на StW1/2W, в 5—6 милях; острова, лежащие к северу, протянулись с SO 73° до NO 10°, а небольшой только что показавшийся островок был на NW1/2W. Здесь приливное течение шло к западу, а отливное — в противоположном направлении. Как только был отдан якорь, я послал баркас под командой штурмана, чтобы промерить глубину. Возвратившись вечером, штурман доложил, что с севера на юг тянется мель; глубина на ней 3 сажени, дальше — 7 саженей.

Всю ночь до 9 утра стоял штиль. Снялись с якоря и при легком ветре от SSO легли на NWtW к небольшому острову, о котором я уже упоминал. Впереди нас со шлюпок промеряли глубину, последняя последовательно изменялась от 8 до 3 саженей (на мели); отлив почти кончился. К этому времени самый северный видимый нами остров был на NO 9°, мыс Корнуэлл — на востоке, в 3 лигах, а острова Уоллис — на SO 3°, в 3 лигах от нас. Мель, судя по нашим промерам, тянется почти меридионально с севера на юг, но как далеко, я не могу сказать; ее ширина, однако, не больше четверти мили или полумили. Глубина над мелью 6 3/4 сажени, она сохранялась на протяжении нашего пути к островку, к которому мы приблизились в полдень. В это время остров был в полумиле от нас на S, глубина 5 саженей. Самая северная видимая нами земля (часть цепи островов, которая тянулась к северу от нас с тех пор, как мы миновали пролив) находилась на NO 71°. Обсервованная широта 10°33' S. Долгота 219°22' W. Материка не видно. Так как мы были вблизи острова и дул слабый ветерок, м-р Бенкс и я высадились на берег. Эта скалистая пустынная местность оказалась убежищем глупышей, нам удалось нескольких подстрелить. Остров я назвал Буби-Айленд (остров Глупышей). Здесь мы оставались недолго и возвратились на борт. Тем временем поднялся слабый юго-западный ветер, из той же четверти шла крупная зыбь.

Все это подсказывало мне, что мы находимся к западу от Карпентарии, северной оконечности Новой Голландии; с запада перед нами лежало открытое море. Я ликовал не только потому, что всем опасностям и тревогам пришел конец. Теперь мне удастся доказать, что Новая Голландия не соединяется с Новой Гвинеей, в чем по сей день сомневаются географы. Северо-восточный вход в канал или пролив лежит на 10°27' ю.ш. и 21°836' з.д. На юго-востоке он образован материком, или северной оконечностью Новой Голландии, на северо-западе — [363] группой островов, которые я назвал островами Принца Уэльского. Возможно, они тянутся до самой Новой Гвинеи. Острова разной высоты и величины, кое-где поросли лесом и, судя по дыму, который мы видели, очевидно, обитаемы. Может быть, между островами есть проходы такие же удобные (если не лучше), как тот, которым мы шли. Я бы желал, чтобы менее опасным был восточный проход к проливу. Но эти трудности будут лишь до тех пор, пока не удастся обнаружить более удобный проход, а безусловно, если этой целью задаться, то его можно будет отыскать ¹⁸⁵.

Северная оконечность материка, или внешняя гряда рифов, которая окаймляет мели с востока,—единственное неизученное место; у меня не было ни времени, ни особого желания обследовать его, ибо я был так утомлен всеми передрягами, что не спешил навстречу новым опасностям. Проход, названный мною в честь нашего корабля, протягивается на 10 лиг с северо-востока на юго-запад. Ширина его почти 5 лиг, за исключением северо-восточного входа, где она равна только 2 милям из-за нескольких островков, лежащих перед входом. Один из них я назвал островом Посешн, он умеренной высоты и небольшого размера. Прошли между ним и двумя округлыми островками, находящимися к северо-западу в 2 милях от него. На середине юго-западного входа находятся два небольших низких острова Уоллиса, мы оставили их к югу. Глубина от 4 до 9 саженей, есть много удобных якорных стоянок. Почти в 2 милях к северу от островов лежит мель, где во время отлива глубина не превышает 3 саженей, возможно, есть и более глубокие места.

Я не описываю этот пролив подробно, так же как мели и острова на восточном побережье Нового Южного Уэлса. Советую обратиться к карте; на нее все нанесено с тщательностью, которая только была возможна в условиях этого путешествия. Что касается мелей вдоль побережья, то должен предупредить мореплавателей, которым случится побывать здесь после меня, что вряд ли мне удастся отметить на карте хотя бы половину из них. Нелепо предполагать, что мы смогли обнаружить все мели. То же следует иметь в виду, говоря об островах, особенно о лежащих между 20°и 22° S: они были видны повсюду, куда ни бросишь взор.

Однако я полагаю, что на карте сравнительно немного ошибок, не больше, чем на большинстве морских карт, которые еще не подверглись исправлению. Широта всех или почти всех основных мысов материка и заливов может считаться определенной точно; редко бывали случаи, когда нам не удавалось проводить ежедневных определений широты места, а наблюдения с целью определения долготы были столь же многочисленны; мы проводили их всегда, когда были видимы луна и солнце. [364]

Мало вероятно, чтобы в наши расчеты вкрались сколько-нибудь существенные погрешности.

Большая заслуга в определении наших координат принадлежит м-ру Грину; если бы не м-р Грин, эти работы отняли бы у меня большую часть времени, которое я не мог растрачивать зря. Благодаря инструкциям и наставлениям м-ра Грина некоторые старшины могли выполнять эту работу почти так же хорошо, как это удавалось самому м-ру Грину. Только так и можно ввести в повседневную практику метод астрономических наблюдений долготы на море, а он позволяет определить долготу с точностью до половины градуса, что вполне отвечает навигационным целям. Если морские офицеры займутся наблюдениями и вычислениями, они поймут, что все это не так трудно, как сперва кажется, особенно если имеется морской альманах и таблица эфемерид. При этом работа занимает лишь немного больше времени, чем нахождение азимута при определении поправки компаса. Но если таблицы эфемерид не будут выходить в свет заранее, на один-два года вперед, ими нельзя будет пользоваться в дальних путешествиях; при коротких же плаваниях нужда в них не ощущается так остро. Без таблицы вычисления трудоемки и охлаждают пыл новичков.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Берега, растительность и животный мир. Коренные жители; их облик, оружие, жилища, лодки. Что сулит Новая Голландия в грядущем. Язык туземцев. Приливы и отливы]

В этом журнале я неоднократно приводил сведения о стране [восточном побережье Новой Голландии.], ее почвах, растительном и животном мире. К югу от 33° или 34° местность низкая, хотя и встречаются кое-где холмы и горы. Дальше к северу ее можно назвать холмистой, но едва ли справедливо считать ее гористой страной, ибо горы и холмы, вместе взятые, занимают в сравнении с равнинами и долинами незначительную [365] площадь. Страна повсеместно хорошо орошена, и даже в засушливое время года здесь можно встретить ручьи и источники, однако больших рек нет. В период тропических ливней низменные места и долины близ моря, видимо, затопляются, а ручьи могут стать широкими реками, но это может быть лишь в местности, лежащей близ тропика. Только в бухте Терсти мы не смогли добыть пресной воды, правда, в лесу м-р Гор нашел один или два небольших водоема, и безводность этой местности несомненно объясняется тем, что она пересечена солеными речушками и заросла манграми. Почва на низменности вблизи моря и в глубине страны там, где мы были, большей частью рыхлая, песчаная, но все же довольно плодородная; растет длинная трава, деревья, кусты. Горы и холмы лесисты, на их склонах встречаются луга. Одни холмы поросли густым лесом, на других — лес редкий, причем немногие деревья, растущие там, низкорослы, а открытые места каменисты и бесплодны, особенно на севере, где местность не так богата растительностью и не столь плодородна, как в южных частях побережья, а деревья в половину меньше по своим размерам.

Леса не отличаются разнообразием пород; встречается только два-три вида деревьев, пригодных для строительных целей. Самое большое из них «смоляное дерево». В жизни не встречал дерева совершенней, чем то, которое я видел на берегах залива Ботани-Бей: оно напоминает нашу сосну, а древесина его сходна с американским каменным дубом. Должен отметить, что у многих крупных деревьев, например у «смоляного», древесина тяжелая и плотная, поэтому трудно найти ей применение. На побережье встречаются некоторые разновидности пальм, мангровые заросли и кустарники, совершенно незнакомые мне, не говоря уже о большом количестве неизвестных растений. Но я не собираюсь описывать подобные вещи, ибо все, что может быть полезным ученому миру, тщательно описали м-р Бенкс и д-р Соландер.

Едва ли в стране произрастает что-либо пригодное в пищу, да и туземцы не ведают о земледелии. В лесу встречаются немногочисленные дикие плодовые деревья, большинство из них нам не известно. Спелые плоды довольно приятны, особенно один сорт, который мы назвали «яблоками»: размерами они напоминают дикие яблоки, созревая, становятся черными, мясистыми и по вкусу напоминают сливы, внутри у них твердая косточка, растут плоды на деревьях или кустах ¹⁸⁶. В северных частях страны, около реки Индевр и, возможно, во многих других местах на сырой болотистой почве растет таро, или кока. Если это растение возделывать, его корни приобретают отличный вкус, в противном случае вряд ли можно считать его съедобным; верхушки растения заменяли нам овощи. [366]

Животных мало, те же, которые нам известны, весьма немногочисленны; обо всех виденных нами я уже упоминал. В изобилии водятся здесь кенгуру (так называют этих животных туземцы); очень много их мы видели близ реки Индевр, но удалось подстрелить только трех, мясо оказалось очень вкусным. Встречаются летучие мыши, ящерицы, змеи, скорпионы и стоножки, но их немного. Из домашних животных здесь есть только собаки ¹⁸⁷, но мы видели лишь одну — она часто приходила к нам, пока мы стояли в бухте Индевр; по всей вероятности, собак здесь мало, да и туземцы поедают их быстрее, чем удается вырастить новое поколение.

Наземные птицы этих мест: дрофы, орлы, ястребы, вороны, подобные нашим английским, какаду двух видов — белые и коричневые, и очень красивые птицы из семейства попугаев. Мы видели также голубей, перепелок и других маленьких птичек. К водяным птицам относятся цапли, глупыши, бакланы, чайки, большие кроншнепы, утки, пеликаны и другие. М-р Бенкс и м-р Гор, будучи в верховьях бухты Индевр, видели ночью диких гусей.

Воды богаты рыбой: акулами, морскими собаками, морскими волками, кефалью, лещами, макрелью, большой морской треской, морскими звездами, скатами и лошадиной макрелью — все изумительны в своем роде. Устрицы встречаются трех-четырех видов: обитающие у скал, в мангровых зарослях, жемчужницы и устрицы, которых можно найти близ берега в иле и песке (они самые вкусные и крупные). На рифах встречаются раковины разных видов, многие из них достигают огромной величины. Кроме того, здесь водятся лангусты, крабы, двухстворки и другие. Среди мелей и рифов водится множество красивых зеленых черепах, а в реках и соленых протоках встречаются аллигаторы.

Местные жители среднего роста, изящны и хорошо сложены; кожа цвета древесной сажи или темно-шоколадная; волосы чаще черные, прямые или вьющиеся, коротко подстриженные; бороды обычно черные, коротко обрезанные; лица совсем небезобразные, голоса мягкие и звучные. И мужчины и женщины ходят обнаженные, даже женщины не стремятся прикрыть свою наготу. Хотя никто из нас, исключая одного джентльмена, не приближался к их жилищам, однако виденного нами вполне достаточно для того, чтобы у нас составилось полное представление о быте туземцев.

Во время пребывания на реке Индевр мы неоднократно беседовали с местными жителями, но с ними никогда не было женщин; возможно, мужчины не брали их с собой из ревности, а может быть, просто из презрения к ним. Женщины оставались на противоположном берегу реки, и мы нередко разглядывали их [367] в подзорные трубы: на них были украшения, ожерелья из раковин, на руках браслеты или обручи, сплетенные из волос и подобные ободку из веревки, они были надеты на верхнюю часть руки, а у некоторых такие же пояса. У мужчин обычно проколота переносица, и в отверстие вставлена косточка 3—4 дюймов длиной и в палец толщиной — моряки в шутку называли ее «шпринтов». Кроме того, у них проколоты уши для сережек, которых они, однако, не носят; по крайней мере ничего подобного серьгам мы у них не видели; не замечали мы также, чтобы все украшения они носили одновременно.

Некоторые туземцы на острове Посешн имели нагрудники, которые, видимо, были сделаны из раковин жемчужниц. У многих местных жителей лицо и тело выкрашены белой краской или порошком, а узор наносится в соответствии со вкусом и воображением каждого.

Наступательное оружие — дротики; они либо заостренные, без наконечников, либо с деревянными или из акульих зубов наконечниками — последние приклеиваются смолой. Туземцы бросают дротики одной рукой, используя при этом палку почти в три фута длиной, она тонкая, напоминает лезвие тесака, на одном конце приделан небольшой крючок, захватывающий конец дротика, на другом укреплен кусочек кости в 3—4 дюйма длиной. Я полагаю, что при помощи этой палки туземцы удерживают дротик в равновесии и направляют его полет. Посредством метательных палок (throwing sticks) местные жители поражают цель на расстоянии 40—50 ярдов, если не с такой точностью, как при стрельбе из мушкета, то во всяком случае точнее, чем при стрельбе ядрами. Сперва мы считали эти палки деревянными мечами, и, возможно, порой они так и используются туземцами, особенно когда нет дротиков. Местные жители никогда не отправляются в путь без дротиков и палок не потому, что опасаются нападения врагов, — это оружие необходимо им для охоты, о чем я скажу ниже. Оборонительное оружие — деревянные щиты, но в деле мы видели такие щиты только на берегах залива Ботани-Бей. Я не считаю местных жителей воинственным народом; напротив, они робки, безобидны и не склонны к жестокости; в качестве примера можно вспомнить случай с нашим матросом во время стоянки в бухте Индевр, о котором я уже говорил.

Туземцы немногочисленны и живут небольшими группами вдоль побережья, по берегам озер, рек и т.д. У них, видимо, нет склонности к оседлому образу жизни, они бродят с места на место, как дикие звери, в поисках пищи, и я думаю, что существование их целиком зависит от того пропитания, которое им удается добыть за день. Рыбу глушат острогами с двумя-четырьмя искусно сделанными зубцами. Мы видели, как [368] туземцы бьют птиц и рыбу дротиками, последние они используют и при охоте на разных зверей; деревянными гарпунами бьют черепах, думается, что таким образом удается добыть немного черепах, разве лишь в то время, когда они откладывают яйца на берегу.

Таким образом, эти люди живут лишь рыбной ловлей и охотой, больше все-таки за счет рыбной ловли; мы нигде не встретили ни одного дюйма обработанной земли. Туземцы иногда употребляют в пищу плоды таро. Не знаю, едят ли они птицу в сыром виде; мы видели, что они ее обычно жарят или варят на медленном огне.

Их жилища — это жалкие лачуги размером не больше наших печей, строятся они из палок, коры, травы. Но даже этими хижинами туземцы пользуются очень редко, только в сезон дождей, обычно же они предпочитают спать на открытом воздухе.

На всем пути мы не раз наталкивались на ночные стойбища; обычно с наветренной стороны возвышались примерно на фут от земли заслоны из ветвей или коры.

Каноэ, насколько нам удалось постичь (а мы видели их немало, особенно на юге), делаются из одного куска коры длиной в 12—14 футов, на одном из концов связывают их вместе, я уже говорил об этом выше. Каноэ может выдержать только двух человек, но чаще всего оно рассчитано на одного. Но как бы ни были плохи эти лодки, они прекрасно отвечают цели, для которой предназначены. Лодки невелики, и, поскольку у них небольшая осадка, туземцы легко добираются по мелководью до отмелей и собирают раковины прямо в каноэ.

На севере нам встречались очень узкие лодки, выдолбленные из цельного ствола длиной до 14 футов и оснащенные ауттригерами, в них помещается до четырех человек. Во время стоянки в бухте Индевр мы видели только одно каноэ; есть основание думать, что у туземцев, обитающих в здешних местах, не было других — на этом каноэ они пересекали реку, ходили на рыбную ловлю и т.д.

Ежедневно во время отлива они направлялись к какой-нибудь отмели или банке и там собирали моллюсков и все, что попадалось съедобного. У каждого из туземцев был небольшой плетеный мешок, куда он складывал все, что находил.

У местных жителей не было ни малейшего понятия о железе или каком-нибудь другом металле, известном нам. Их орудия сделаны из камня, костей и раковин. Насколько я могу судить по одному из рубил, которое мне пришлось видеть, каменные орудия у них очень грубые. Какими бы плохими ни были каноэ, но в определенное время года туземцы совершают на них плавания к самым отдаленным островам побережья. Мы ни разу [369] не были там сами, но нам удалось заметить следы людей, которые до нас побывали на этих островах. Удивлению нашему не было границ, когда мы обнаружили хижины и другие признаки пребывания туземцев на острове Лизард, лежащем в 5—6 лигах от самой близкой к нему части побережья. До сего времени мы полагали, что туземцы не могли на своих утлых суденышках заходить так далеко от материка.

Побережье, по крайней мере та часть, которая лежит к северу от 25° ю.ш., изобилует прекрасными заливами и бухтами, защищенными от ветров. Но все-таки на самом материке, насколько мне известно, нет ничего такого, что могло бы стать предметом торговли и привлечь сюда на поселение европейцев. Но все же восточное побережье не такое бедное и пустынное, как западное, описанное Дампиром и другими. Мы полагаем, что видели побережье таким, каким его создала природа; предприимчивый дух человека не преобразовал ни одну из частей этой страны, но все, что мы видели здесь, было в цветущем состоянии. В этой огромной стране, несомненно, смогут произрастать злаки, плодовые деревья и коренья, завезенные сюда и посаженные здесь руками человека; и здесь есть корм, которым можно в любое время года прокормить любое количество скота, которое может быть сюда доставлено. Если принять во внимание близость континента к Новой Гвинее, Новой Британии и к некоторым другим островам, которые дают кокосовые орехи и другие плоды, необходимые для пропитания человека, то может показаться странным и непонятным, почему они не были завезены на побережье. Можно предположить, что туземцы этой страны не торгуют со своими соседями—новогвинейцами; вполне возможно, что это различные народы и что говорят они на разных языках; и для тех, кто пожелает разъяснить этот вопрос, я приведу небольшой список слов, которым мы обучились в бухте Индевр:

Судя по тому, что я сказал, кое у кого может сложиться впечатление, что туземцы Новой Голландии самые несчастные существа на земле. В действительности они намного счастливее нас, европейцев: не имея понятия не только об излишествах, но и о необходимых удобствах, за которые так борются в Европе, они живут в блаженном неведении. Среди туземцев царит мир и спокойствие, которое не нарушается неравенством. Земля и море по воле самой природы снабжают население всем нужным для жизни. Жители Новой Голландии не домогаются великолепных дворцов, челяди и прочего; живя в хорошем мягком климате, наслаждаясь свежим здоровым воздухом, они почти не нуждаются в одежде и мало заботятся о ней. Все, кому мы дарили что-нибудь из платья, оставляли его на берегу или в лесу, поскольку не имели представления о том, как его использовать. Короче говоря, они не ценили ничего, что бы мы им ни предлагали, и не хотели обменивать свои вещи на наши. По-моему, это свидетельствует об их убежденности в том, что у них есть все необходимое, а ничего лишнего им не нужно.

Свой отчет о стране я завершу небольшим сообщением о течениях и приливах, о которых я неоднократно упоминал в этом журнале. И те и другие очень часто меняют свое направление. Постараюсь объяснить все так, как смогу. От 32° S или немного более высокой широты вплоть до мыса Санди на 24°46' S мы постоянно отмечали влияние течения, идущего к югу со скоростью 10—15 миль в день: ближе к берегу скорость его была больше, чем в открытом море.

Все время я пытался выяснить, откуда наступает пролив — с юго-востока или с севера, исперва мне казалось, что с [371] юго-востока. Но, отдав якорь у побережья на 24°30' S, почти в 10 лигах к юго-востоку от залива Бастард, мы обнаружили, что прилив шел с северо-запада. Вопреки этому, в 30 лигах к северо-западу у южного берега залива Кеппел приливное течение шло с востока, а в северной части этого залива — с севера, причем северное течение было медленнее восточного. У восточного берега в заливе Бей-оф-Айленд сильное приливное течение шло к западу, ко входу в широкий пролив, а у северного берега оно очень медленно шло с северо-запада. Стоя на якоре перед заливом Рипалс, мы убедились, что здесь прилив приходит с севера.

Стоило нам принять в качестве аксиомы, что прилив наступает с востока или юго-востока, и все кажущиеся противоречия нашли объяснение. Хорошо известно, что там, где низкий берег изрезан глубокими бухтами и большими заливами, образование которых не связано с впадением сюда рек с пресной водой, приливы очень сильны. Их направление можно определить по положению и протяженности побережья, которое образует вход в заливы, ибо прилив следует этому же направлению, даже если оно оказывается противоположным главному направлению приливного течения в открытом море; там, где приливы слабые (как правило, они именно такие на этом побережье), большие заливы как бы «притягивают» к себе приливное течение за много лиг.

Достаточно бросить взгляд на карту, чтобы понять все, о чем я говорю. К северу от прохода Тринити почти нет больших заливов, и приливное течение направлено к северу или северо-западу в соответствии с очертаниями побережья, а отливное — в противоположную сторону. Но такое явление происходит лишь на небольшом расстоянии от суши или там, где нет заливов и бухт, ибо, сколь малыми они ни были бы, они «притягивают» приливное течение с юго-востока, севера или востока. Наблюдения в бухте Индевр подтвердили мои предположения.

Мне хочется остановиться еще на одном явлении: в течение суток самая высокая вода наступает только однажды — во время ночных приливов, и разница в высоте полной воды ночных и дневных приливов достигает 3 футов, а это немало, принимая во внимание то, что приливы здесь слабые. Я заметил это лишь в то время, когда мы были на мели; возможно, у северных берегов разница больше, чем у южных. Очутившись в плену У рифов, мы снова ощутили сильное влияние приливов, причем оно было гораздо значительнее, чем когда-либо прежде, исключая лишь тот период, когда корабль находился в заливе Бей-оф-Айленд. Вероятно, это объясняется тем, что в упоминаемой полосе рифов воды поступают в узкие каналы между [372] мелями. Приливное течение здесь следует на северо-запад, к северной оконечности Нового Уэлса, а затем направляется к западу, в Индийское море ¹⁸⁹.

Комментарии

177. Кук, говоря о необходимости не упустить время, чтобы добраться до Ост-Индии (Малайского архипелага), учитывает то обстоятельство, что с началом весны (в ноябре) ветры, которые в зимнее время дуют от юго-востока, сменяются в водах, омывающих Северную Австралию и Новую Гвинею, северо-западными, неблагоприятными для перехода от Австралии к Яве.

178. Этот проход в настоящее время носит имя Кука; в лабиринтах Большого Барьерного рифа он один из наиболее безопасных проходов, именно этим узким каналом (ширина его не более 1 км) следуют суда, курсирующие между северо-восточным побережьем Австралии и Новой Гвинеей.

179. Земля Эспириту-Санто, открытая Киросом в мае 1606 г.,  —  один из островов Новогебридского архипелага, вторично открытого Бугенвилем в 1768 г. и детально обследованного Куком в июне — июле 1774 г., во время его второго путешествия.

Новые Гебриды лежат на 20 — 22 градуса восточнее того участка восточно-австралийского берега, где в июле 1770 г. находился Кук. Необходимо иметь в виду, что Кук в то время еще не знал о результатах плавания Бугенвиля; между тем оп категорически отверг предположение, что земля Эспириту-Санто является частью мифического «Южного материка».

Материалы плавания Кироса, о которых упоминает Кук, были опубликованы на английском языке Гаррисом в 1740 — 1744 гг., а на французском языке   —  де Броссом в 1756 г., т.е. незадолго до плавания Кука.

Весьма возможно, что вулканический пепел, о котором выше упоминает Кук, был занесен течениями с Новогебридских островов.

180. Провиденшел-Чаннел в современной лоции описывается как проход в четверть мили шириной со скалой посредине; хотя он очень узок, входить в него легко, в самом проходе не бывает волнения. По современным данным, шпрота его 12°39' S.

Бухта Веймаут (Уэймаут) названа в честь Томаса Тайна, виконта Веймаута (1734 — 1796)  —   английского государственного деятеля.

181. Джон Форбс (1714 — 1796)  —  британский морской офицер, в 1756 — 1763 гг. лорд Адмиралтейства.

Название Болт-Хед дано, по всей вероятности, по сходству этого мыса с мысом Болт-Хед на западном берегу Англии.

Грёнвилл, Джордж (1712 — 1770)  —  английский государственный деятель, сторонник широкой заморской экспансии, первый лорд Адмиралтейства в 1762 — 1763 гг. Брат его, граф Ричард Темпл, возможно, именно то лицо, в честь которого была названа бухта между мысом Грёнвилл и мысом Болт-Хед.

Харди, Чарлз (1716 — 1780)  —  британский адмирал.

Кокберн, Джордж (ум. 1770 г.)  —  британский адмирал, контролер флота с 1755 г. В настоящее время острова Кокберн называются островами Хом-Айленд и шесть принадлежащих к этой группе островов носят имена спутников Кука (Ортона, Гора, Хикса, Перри, Хервея и Кларка).

182. Ныне эти острова носят имена спутников Кука   —  Бути, Манли, Магра.

183. Мыс Йорк действительно самая северная оконечность австралийского материка. Его координаты, по современным данным, —  10°40' ю.ш. и 142°31' в.д. (218°24' з.д.  —  долгота, определенная Куком,  —  соответствует 141°36' в.д.; таким образом, Кук ошибся более чем на 1 градус в исчислении долготы мыса Йорк) Высокие острова близ мыса Йорк носят название Хорн, Герсдей и Банкс. Высота последнего 420 м.

184. Острова Йорк переименованы видным английским путешественником Флиндерсом в начале XIX в. в острова Маунт-Адольфус; название, первоначально данное Куком, сохранено лишь за одним из этих островов.

185. В настоящее время в Торресовом проливе известны и другие проходы. Проход Индевр опасен не столько у восточного, сколько у западного входа в него; ныне на острове Буби имеется маяк, который служит превосходным ориентиром (Beaglehole, 391, п. 1).

186. Австралийская черная яблоня (Sapota australis).

187. Кук имеет в виду динго, ошибочно считая это животное домашним.

188. Биглехол (399, п. 1) отмечает, что Кук записал здесь ряд слов языка кокимудьи, на котором говорят австралийские аборигены прибрежных областей северного Квинсленда. Запись эта верна лишь в немногих случаях; правильно записано значение слов «человек» (бама), веревка (гурка); небольшие ошибки допущены в трех других словах (галан вместо нгалан —  «солнце»; кулке вместо гулги —  «гвозди»; тулпур вместо дорлбор —  «морской»). Но порой названия некоторых предметов и частей тела записаны неверно.

Местные жители считали, что их спрашивают не о том, как называются те или иные части тела, а о действиях, значение которых поясняется движением головы, рук или пальцев. Особенно значительна путаница в словах, обозначающих степени родства. «Отец» на языке кокимудьи не дунджо, а пеба; дунджо (точнее, дуно)  —   это «муж сестры»; джумурре (правильно йюмур) —  слово, которое никогда не применяется для обозначения понятия «сын». Так называют себя сыновья только при обращении к отцу.

189. Биглехол (401, п. 1) по поводу соображений Кука о приливах на восточных берегах Австралии отмечает, что предположения Кука вполне обоснованы. За грядой Большого Барьерного рифа приливы подвержены «суточному неравенству», т.е. существует значительная разница в высоте подъема воды при приливах, причем величина ее изменяется от месяца к месяцу и от места к месту. Зимой (между апрелем и ноябрем) отливы бывают днем, и это обстоятельство оказалось благоприятным для Кука, который обычно плыл вдоль берега в дневное время. Катастрофа 11 июня произошла ночью во время пролива, когда даже при полной луне рифы не были видны.

Кук 29 августа был у берега Новой Гвинеи, несколько восточнее острова Фредерик-Хендрик. Остров Св. Бартоломео, или Влеермойсен,  —   это, по всей вероятности, остров Хабеке, или Хабе современных карт, расположенный в 30 милях к востоку от южного входа в пролив Принсес-се-Марианне, отделяющий остров Фредерик-Хендрик от Новой Гвинеи (Beaglehole, 405, п. 2).

(пер. Я. М. Света)
Текст воспроизведен по изданию: Джемс Кук. Первое кругосветное плавание капитана Джемса Кука. Плавание на «Индеворе» в 1768–1771 гг. М. Географгиз. 1960